Нить Ариадны

Нить Ариадны

Аглая Фёдоровна всегда предпочитала отдыхать в бархатный сезон. Это у неё ещё с первым мужем повелось – приезжать на море только в сентябре. Уже и жары сильной нет, и детей меньше. Аглая Фёдоровна терпеть не могла, когда рядом отдыхали семьи с детьми, особенно с маленькими. Ведь это же постоянный визг, плач и крик. В воду зайти невозможно – обрызгают со всех сторон. Всё-таки отдых должен быть отдыхом, а не головной болью. Так что Аглая Фёдоровна отличалась завидным постоянством: она приезжала не только в одно и то же время, но и в один и тот же пансионат, принадлежавший её старой подруге, вместе с которой они когда-то в молодости трудились проводницами в поездах дальнего следования. Не изменила этой привычке Аглая Фёдоровна и после смерти своего второго мужа – директора мебельной фабрики, любившего по большим праздникам играть перед гостями на аккордеоне.

Сама Аглая Фёдоровна никакими талантами не обладала, но считала, что разбирается в людях намного лучше, чем какая-нибудь образованная особа. Правда, последние двадцать лет она проработала заведующей библиотекой при той самой фабрике, которой руководил её второй муж, однако читать так и не приохотилась, всё больше атласы железных дорог рассматривала, восстанавливая в памяти те маршруты, по которым ей довелось ездить. И всё же две страсти у неё были: она любила раскладывать пасьянс и сводничать, причём не оставляла последнего занятия даже на отдыхе. Хотя в последнее время устройство брачных союзов перестало быть увлекательным. Связано это было с тем, что уж очень переменились отдыхающие: теперь они не оставались подолгу на одном месте. День-два, и их уже нет. Дальше поехали достопримечательности осматривать. Аглая Фёдоровна подобного не одобряла и считала, что частая перемена мест во время отпуска только вредит здоровью, особенно нервной системе.

Аглая Фёдоровна разложила карты и задумалась. Выбирать было не из кого. В пансионате отдыхало немного человек: семейная пара, бывший соотечественник, ныне проживающий в Израиле (он тоже несвободен, просто жена с дочерью улетели на отдых в Турцию, а он отправился сюда, в Крым, чтобы посмотреть на мост, соединивший полуостров с материком), пенсионерка с внуком, ну и… – тут Аглая Фёдоровна вытащила из колоды короля, даму и валета одной и той же масти, – троица из Калуги: мать, отец и сын. Родителям, докторам психологических наук, – за семьдесят, сыну – около сорока. Поздний ребенок двух научных работников. Такой же высокий, как отец, и такой же полный, как мать. Очень хочется найти сыну спутницу жизни, за тем и приехали на берег моря: дома никак не удаётся решить эту проблему своими силами, осторожно поведали Аглае Фёдоровне на послеобеденной прогулке оба психолога. Да она и без их признаний сразу всё поняла.

Аглая Фёдоровна уставилась на валета. Да, такому жениху трудно подобрать партию. Не слишком молод и собой не очень хорош, зато с претензией: чтобы и симпатичная, и стройная, и с высшим, желательно гуманитарным, образованием. «А он, этот Аполлон Бельведерский, интересно, в зеркало на себя хоть раз внимательно смотрел?» – хмыкнула Аглая Фёдоровна и, переведя взгляд с валета на даму, глубоко задумалась. Где же взять подходящую невесту? Спросить у израильтянина, скоро ли к нему приедут жена с дочкой? Дочка, судя по нескольким, случайно обронённым фразам, два года назад окончила университет, но на работу устраиваться не торопится.

А если они договорились перед возвращением домой воссоединиться не здесь, а на берегах Турции? К тому же они представители иностранного государства. Вряд ли научные работники отпустят единственного сына в такую даль. Нет, на иностранку ставку делать нельзя. Аглая Фёдоровна вздохнула и неожиданно хлопнула себя по лбу. Как же это она забыла, ведь сегодня утром подруга дала указание одной из горничных подготовить номер с персиковыми обоями. Значит, не сегодня-завтра появится новая постоялица. Аглая Фёдоровна помнила: номер с персиковыми обоями всегда сдавался одиноким женщинам. Без детей и без собак – уж слишком маркими были стены, чтобы селить в нём отдыхающих с детьми или животными. Что ж, это совсем меняет, казалось бы, безнадежное дело. Аглае Фёдоровне оставалось надеяться, что приезжая окажется в подходящих для сына психологов возрастных рамках, и надежды её оправдались, как только она набрала номер подруги – хорошая всё-таки вещь – мобильный телефон, не нужно спускаться за расспросами по лестнице. «Двадцать девять лет, переводчица. Из Сибири. Планирует снять номер на две недели», – сообщила подруга. «Что ж, по возрасту очень даже годится, и с образованием, какое требуется, – подумала Аглая Фёдоровна. – Остальные сведения об этой особе поищем, как говорится, во всемирной паутине». – И она подмигнула валету.

Ариадна вошла в номер следом за горничной и невольно поморщилась. Да, она любила персики, но не обои персикового цвета. Ей трудно работалось в таких стенах. Она предпочитала голубые или синие оттенки. Впрочем, тут же одернула Ариадна себя, она приехала сюда не работать, а отдыхать после перевода довольно сложной и объёмной книги, насыщенной отсылками чуть ли не ко всей мировой литературе. Ведь если бы не этот роман «В паутине Арахны», её бы сейчас здесь не было. Сначала Ариадне удалось выиграть конкурс на его перевод, затем, как написал один из рецензентов, блестяще распутать всю ту словесную паутину, что была соткана на многочисленных страницах, и, наконец, получить за свой кропотливый труд престижную переводческую премию.

Утром Ариадна по привычке проснулась рано. Спать ей больше не хотелось, и она, сделав зарядку, спустилась в столовую, чтобы выпить чашку кофе. В столовой, несмотря на ранний час, уже находились люди. За одним столиком сидела пожилая дама, обильно украшенная золотыми вещами, за другим – мужчина и женщина того же возраста, что и дама в золоте. Все трое приветливо улыбнулись и пожелали ей приятного утра. Ариадна поздоровалась в ответ и устроилась за самый дальний столик: ей не хотелось ни с кем заводить беседу. С неё хватило соседки по купе, севшей в Омске и почти не закрывавшей рта до самого Краснодара. За эти три дня, что им пришлось провести вместе, Ариадна оказалась посвящена не только в жизнь попутчицы, но и всех её детей, внуков, друзей и даже друзей этих друзей. Причём имена очень часто повторялись, и оттого было сложно разобраться, о какой по счёту Светочке или Олечке шла речь. Съев омлет и выпив чашку кофе, Ариадна отправилась к морю. Вообще-то изначально Ариадна планировала отдохнуть в Греции, чтобы самой воочию увидеть места, описанные в переведённом ею романе, но затем неожиданно передумала и решила поехать на крымское побережье, где когда-то побывала с родителями.

Да, море оказалось таким, каким она его помнила с детства: чистая и прозрачная голубизна у берега, а на горизонте – густая синь. Она могла бы любоваться этим чудом природы весь день, если бы не пошедшая в наступление жара. Собирая вещи, Ариадна услышала, как женщина, отдыхавшая поблизости от неё, возмущённо воскликнула: «Он же сгорит под таким солнцем! Ему бы в тень, а он вылез на самое пекло. И куда она только смотрит?» Ариадна оглянулась и увидела девушку в бордовом купальнике, которая, лежа посередине пляжа, поедала большой сочный персик. Рядом с девушкой сидел белокожий рыжеватый молодой человек, довольно полный для своих лет. Казалось, он был совершенно не обеспокоен тем, что стремительно покрывался красными пятнами. У его девушки это тоже не вызывало никакого опасения, ведь она была занята персиком, а не своим спутником.

«Просто она его не любит», – подумала Ариадна и, повесив сумку на плечо, направилась к выходу.

Придя на обед в столовую, она увидела тех же постояльцев, с которыми встретилась за завтраком, правда, с супружеской четой сидел ещё один мужчина. Сын, поняла Ариадна и отвернулась к окну, как только он посмотрел в её сторону. Вечером она отправилась к набережной. Первой, кого Ариадна встретила, идя по одной из аллей, была утренняя девица с пляжа. Она снова ела персик, изредка бросая апатичные взгляды в сторону моря. Чуть позади неё с багрово-красным лицом плёлся молодой человек, прижимая к груди целлофановый пакет с персиками. Ариадне невольно стало его жалко. «А ведь он для неё пустое место», – подумала она и, подойдя к фонтану, неожиданно столкнулась с уже знакомым по пансионату семейством.

– Милостивая госудаг’ыня, не соблаговолите ли вы пг’исоединиться к нашему вечег’нему пг’оменаду? – тоном великосветского человека из прошлых времён обратился к ней глава семейства.

– Я так вада, что жава спава, – сообщила его супруга.

Отпрыск промолчал, но, согнув правую руку, предложил её Ариадне.

С трудом сдерживая улыбку, Ариадна ответила, что вынуждена отказаться от столь заманчивого предложения, так как ожидает важный звонок, для которого ей потребуются тишина и уединение. Чувствуя, что все трое смотрят ей вслед, она торопливо свернула с набережной. Люди, шедшие ей навстречу, бросали на неё удивлённые взгляды. Чтобы укрыться от их взоров, ей пришлось забежать в первый попавшийся магазинчик. «А то ещё решат, что я сумасшедшая», – подумала она, открывая входную дверь.

Магазинчик оказался ювелирным. Ариадна принялась рассматривать витрины и дошла до лотка, на котором были разложены броши. Разглядывая их, она обратила внимание на серебряную брошь, украшенную фианитами. На ценнике имелась надпись – «Нить Ариадны». Брошь действительно напоминала своей формой закрученную нить, и Ариадна, больше очарованная её красотой, нежели названием, купила украшение. Расплатившись за покупку, она бросила взгляд в окно и неожиданно увидела знакомую троицу, которая медленным шагом брела по тротуару. Испугавшись быть замеченной, Ариадна подошла к зеркалу, находившемуся в другой части магазина, и приколола брошь к платью.

– А вам идёт, – раздался за её спиной ленивый женский голос. Обернувшись, Ариадна увидела девицу, которая поедала новый персик, и её покорного и верного кавалера. – Но я бы себе такую не купила.

«И слава богу», – подумала Ариадна и осторожно выглянула в окно. Троицы не было видно, и она с облегчением покинула гостеприимный магазинчик.

На следующий день Аглая Фёдоровна зазвала её к себе в номер на чашку кофе. «Я заметила: вы такая же заядлая кофеманка, как и я, – сказала она, улыбаясь. – Хочу угостить вас чудным кофе, которым меня снабжает двоюродная сестра из Голландии». Ариадна не смогла ничего придумать, чтобы отказаться от приглашения, а потому ей пришлось отправиться к Аглае Фёдоровне. «Наверное, придётся выслушивать рассказы о двоюродной сестре и прочих родственниках», – тоскливо подумала она, вспомнив свою словоохотливую попутчицу из Омска. Тем не менее, кофе, сваренный в габете, действительно оказался превосходным.

– У вас красивая брошь, – произнесла Аглая Фёдоровна, подавая Ариадне чашку, – жаль, что не золотая.

– Купила в магазинчике недалеко от набережной, – сказала Ариадна.

– О, вам надо заглянуть в «Версаль», там продаются изумительные украшения. – И Аглая Фёдоровна, назвав Ариадне ряд мест, которые ей следовало непременно посетить, поинтересовалась, на каком пляже она предпочитает отдыхать.

– Вы выбрали не самый лучший, – сказала Аглая Фёдоровна, выслушав ответ гостьи. – Тут есть другой пляж, у него и песок мельче, и людей там немного. Непременно сходите туда завтра утром. Не пожалеете.

Ариадна сказала, что обязательно воспользуется советом Аглаи Фёдоровны. Они ненадолго замолчали, а потом Аглая Фёдоровна неожиданно произнесла:

– Должна вам признаться, я обожаю читать. Вчера один из постояльцев одолжил мне один весьма интересный роман. – И, подойдя к прикроватной тумбочке, она достала из неё «В паутине Арахны». – Я читала его всю ночь, позабыв про сон. Мне кажется, роман переведён просто прекрасно.

Конечно, Ариадне было лестно слышать похвалу в свой адрес, однако возникшее у неё сомнение по поводу читательских способностей хозяйки комнаты, заставило её промолчать и не сказать ни слова о том, что она является автором перевода.

Аглая Фёдоровна на самом деле не прочитавшая ни одной строчки (сын психологов утром купил книгу по её просьбе в книжном магазине), не ожидала, что на её реплику ответят молчанием, тем не менее, продолжила плести свои сети.

– Да, талантливый переводчик есть талантливый переводчик. Правда, я слышала, им не так уж много платят. – Тут она сделала небольшую паузу, а затем продолжила: – И всё-таки тем, кто живет в столице или поблизости от неё, хотя бы в той же Твери или Калуге, приходится легче, чем провинциалам. В Москве больше возможностей, не так ли?

Ариадна пожала плечами и снова промолчала. Потерпев вторую неудачу, Аглая Фёдоровна всё же не пала духом и попыталась в третий раз вовлечь свою гостью в нужное ей русло разговора.

– Впрочем, если занимаешься любимым делом… – произнесла она и не договорила, потому что в номер неожиданно постучали.

– Кто бы это мог быть? – изобразила удивление Аглая Фёдоровна и поспешила в коридор, чтобы открыть дверь.

Вскоре до Ариадны донёсся её голос.

– Ах, это вы? …нет-нет, нисколько не потревожили… да что вы, какое беспокойство! …ну, конечно же, я помогу!

Аглая Фёдоровна вернулась в комнату, и не одна, а с сыном психологов.

– Дорогая моя, это – Максим Степанович. Именно он одолжил мне книгу, о которой мы говорили. К сожалению, я должна ненадолго отлучиться, однако, пока меня не будет, Максим Степанович составит вам компанию. – И Аглая Фёдоровна подтолкнула мужчину к диванчику, на котором сидела Ариадна. – Угостите его кофе.

Налив нежданному гостю чашку кофе, Ариадна подошла к окну и приоткрыла его. Ей было не по себе, она чувствовала, что оказалась в дурацкой, нелепой ситуации, и не знала, как из неё выбраться. Навязанный ей Максим Степанович молча пил кофе.

– Надо включить кондиционер – вдруг произнёс он. Дефектов в его речи, в отличие от речи родителей, не было.

– Что? – удивлённо произнесла Ариадна, не сразу поняв, о чём говорит сын психологов.

– Надо включить кондиционер, – сказал мужчина и принялся искать глазами пульт от кондиционера. Обнаружив его на подлокотнике, он нажал на кнопку. – Сейчас станет прохладно, только окно следует закрыть.

Ариадна закрыла окно. В комнате вновь воцарилась тишина.

– В детстве меня водили к француженке. Её бабушка была фрейлина. До революции, – через некоторое время снова нарушил молчание мужчина. – Француженка учила меня языку. Недолго. Она умерла.

Ариадна растерянно уставилась на него.

– Точнее, её убили. Из-за бриллиантовой брошки, – произнёс сын психологов и кивнул на брошь Ариадны. – Это сделал племянник. Сын двоюродного брата.

Мужчина встал с дивана и направился к Ариадне. Она в страхе отпрянула от него, упёршись спиной о стену. К её облегчению, хлопнула входная дверь, и в комнате появилась Аглая Фёдоровна.

– А вы, как я вижу, уже поладили! – с деланной улыбкой сказала она.

– П-поладили, – заикаясь, произнесла Ариадна и, поблагодарив за кофе, принялась прощаться.

– Куда же вы? Давайте выпьем ещё по чашечке! – принялась уговаривать её Аглая Фёдоровна, однако Ариадна поспешила покинуть гостеприимную хозяйку. Придя к себе в номер, она торопливо сняла брошь и спрятала украшение в ящике туалетного столика.

Как ни странно, но пляж, рекомендованный Аглаей Фёдоровной, действительно оказался лучше, чем тот на котором отдыхала Ариадна. Однако её неприятно удивило появление на нём семейства психологов. Вчерашняя сцена ещё была свежа в памяти. Хорошо, что они расположились не рядом с ней, и всё же через некоторое время старшее поколение предприняло попытку завязать разговор. Наверное, это выглядело не очень вежливо с её стороны, но Ариадна, чтобы избежать беседы, притворилась спящей.

После обеда на пляж она не пошла. Тем не менее «святое семейство», как она прозвала калужскую троицу, трижды умудрилось попасть ей вечером на глаза: в столовой, в магазине и аптеке. Выйдя из аптеки, Ариадна торопливо свернула в первый попавшийся переулок. «Нет, мне там совсем не нравится, – вскоре услышала она за спиной уже знакомый женский голос. Оглянувшись, Ариадна увидела, что это девушка с пляжа, правда, теперь она держала в руке не персик, а телефон. – Ужасно кормят. Мне посоветовали другой пансионат. Хочу завтра заглянуть туда». Любительница персиков была одна. «Должно быть, её молодой человек окончательно испепелился», – подумала Ариадна.

Через два дня погода испортилась. Подул сильный ветер, море заволновалось, обещая шторм. Чтобы не встречаться со «святым семейством» в столовой, Ариадна решила перекусить где-нибудь в городе. Погуляв некоторое время по улицам, она принялась искать подходящее кафе, как вдруг увидела шедшую ей навстречу знакомую троицу. Кроме них на улице никого не было, и свернуть тоже было некуда. Ариадне ощутила себя в западне. В отчаянии она бросила взгляд на противоположную сторону и, заметив красивое двухэтажное белое здание, перебежала через дорогу, чтобы укрыться в нём. Спасительные стены оказались историко-археологическим музеем. Рассматривая украшения Боспорского царства, Ариадна столкнулась возле одной из витрин с худощавым темноволосым мужчиной. «Извините», – одновременно произнесли они и улыбнулись, а затем незнакомец уступил ей своё место, чтобы она смогла хорошенько рассмотреть античные серьги и фибулы, и, стоя рядом, рассказал обо всех ювелирных предметах, выставленных в витрине.

– Вы хорошо разбираетесь в украшениях, – заметила Ариадна.

– Это особенности моей профессии, – ответил незнакомец.

– Вы гид?

– Нет, я художник, работаю в ювелирной мастерской.

Ариадна удивлённо приподняла брови.

– Значит, вас вдохновляют античные мастера?

– Вы правы, у них есть чему поучиться, – улыбнулся мужчина. – Каждый раз я открывают в их работах что-нибудь новое и необычное для себя. Недавно мы разработали коллекцию брошей, целиком посвящённую античности: «Амур и Психея», «Гармония», «Нить Ариадны» …

– «Нить Ариадны»! – не удержавшись, воскликнула Ариадна.

– Да, – кивнул головой художник, – я считаю её одной из моих лучших работ.

– Вот как, – улыбнувшись, произнесла Ариадна.

Закончив осмотр экспозиции, они решили продолжить беседу в каком-нибудь уличном кафе. Едва новый знакомый Ариадны сделал заказ, как она вздрогнула: по противоположной стороне двигалось «святое семейство», правда, уже без сына. Ариадна поспешно передвинула цветочный горшок, стоявший на перилах, и пригнулась так, чтобы её не было видно.

– Что с вами? – удивился художник.

Ариадна не ответила. Затаившись за цветком, она напряжённым взглядом проследила за супружеской четой, пока та не свернула за угол, а затем вздохнула с облегчением.

– С вами всё в порядке? – обеспокоенно спросил художник.

– Превосходно, – поспешила заверить его Ариадна. – Просто мне не хотелось, чтобы эти люди увидели меня. Я живу с ними в одном пансионате.

– Они вам неприятны?

– Мне кажется, они преследуют меня.

На лице её собеседника отразилась ничем не прикрытая заинтересованность.

– Одна из постоялиц почему-то решила выдать меня замуж за сына этой парочки, – объяснила Ариадна.

– А кандидат на вашу руку – достойный человек?

– Не могу судить обо всех его достоинствах, но у него есть одно неоспоримое преимущество: он живет в Калуге, а это почти рядом с Москвой, – с улыбкой произнесла Ариадна.

– Действительно, довольно весомое обстоятельство, – засмеялся художник.

После того, как они позавтракали и выпили кофе, он предложил Ариадне подняться на гору Митридат. Они любовались открывающимся видом со смотровой площадки, когда к ним обратился один из отдыхающих.

– А вы знаете, что под северными склонами этой горы расположено древнее кладбище? – произнёс он. – Это настоящий лабиринт, в котором можно легко заблудиться. Говорят, несколько человек не вернулось из этого царства мертвых.

– Тогда лучше не стоит ходить туда без Ариадны, – улыбнулся художник и лукаво посмотрел на свою спутницу: ещё в кафе она назвала ему своё имя.

– Но вы-то свою Ариадну, как видно, нашли, – пробормотал мужчина.

Ариадна и её спутник весело рассмеялись.

Вечером, собираясь на свидание, Ариадна выглянула в окно и увидела в саду, окружавшем пансионат, Аглаю Фёдоровну с сыном психологов и девицей, в которой она неожиданно признала любительницу персиков. Все трое о чём-то оживлённо разговаривали. Недалеко от них, в тени магнолии, пряталась пара психологов. «Бедные, – пожалела Ариадна пожилую чету, – пусть им сегодня повезёт». Она отошла от окна и, достав из ящика туалетного столика брошь, прикрепила её к платью.

Яблочное варенье

Окно Таниной комнаты выходило сразу на два примечательных поселковых объекта: исправительную колонию и ферму. Слева располагалась колония, именовавшаяся в народе зоной, справа – ферма. В зоне с шести утра до десяти вечера играла музыка. Музыкальная подборка всегда начиналась и заканчивалась одинаково – гимном, причём его проигрыш длился не менее получаса. Иногда, для разнообразия, гимн исполняли заключённые. А капелла. Пели в разнобой, но громко. И без дирижёра. Если лето выдавалось особенно жарким, то разрешалось открыть окна, и тогда в зарешечённых проёмах являли свой лик белому свету острожники, редкий вечер оставляя без песни. Особенно любили выводить «Вечерний звон», выходивший у них не хуже, чем у какого-нибудь профессионального хора.

Ферма таким богатым репертуаром похвастаться не могла. Днём там ревели быки, ночью лаяли собаки – вот и вся музыка.

Каждый день Таня просыпалась и засыпала под звуки гимна. Правда, нередко её сон нарушали фермерские собаки, оглашавшие всю округу долгим заливистым лаем. Таня вздыхала. Им-то хорошо, собакам. Они могут днём отоспаться. А ей днём спать нельзя. Она на работе. В библиотеке. В той самой колонии, то есть зоне. Библиотека, в которой работала Таня, предназначалась для сотрудников, у заключённых была своя. Вообще-то колония существовала давно, где-то с тридцатых годов прошлого века. Сначала в ней сидели не только уголовные элементы, но и политические. Потом, когда Сталин умер, политические уехали домой, в Европу, – так в посёлке называли часть страны, простиравшуюся от западных границ до Урала. Остались одни уголовники. Территория, которую занимало исправительно-трудовое учреждение, сразу же значительно сократилась. Там, где раньше стояли бараки, построили детский сад, кинотеатр, магазин и несколько многоквартирных домов. В суровые девяностые библиотеку для сотрудников закрыли. За экономией. Денег не то что на книги, на зарплату не было. Часть книг отдали в библиотеку заключённых, другая пошла на растопку для котельной. Топить тоже было особо нечем, в основном обогревались опилками или старыми автомобильными шинами, отчего в воздухе всё время стоял запах жжёной резины. Через двадцать лет библиотеку решили снова открыть: уж очень сильные изменения произошли за минувшие годы в обществе. Из аббревиатуры ИТК, например, исчезла средняя буква, обозначавшая слово «трудовая». То ли метод исправления трудом оказался не слишком эффективным, то ли ещё по какой причине, но труд из исправительных учреждений исчез. Заключённым делать стало нечего, и они, чтобы как-то разнообразить свой досуг за высоким забором, принялись писать жалобы во все инстанции, от прокуратуры до Европейского суда по правам человека. Сотрудники, охранявшие их, пребывали в постоянном стрессе из-за многочисленных проверок по этим жалобам. А как можно сладить со стрессом? Руководство колонии решило, что с помощью книг. Срочно отвели большую комнату под библиотеку, устроили кастинг на должность библиотекаря и обязали каждого сотрудника сдать в библиотеку по книге, однако это оказалось невыполнимо – с трудом наскребли с десяток. И правда, делать, что ли, нечего, как деньги на книги переводить? Книга стала предметом роскоши, без которого можно вполне и обойтись.

Библиотечная комната стояла пустая. Её украшали только цветы на подоконниках. Таня, не без труда прошедшая кастинг (работы в посёлке не было, и зона была единственным градообразующим предприятием) и покорившая приёмную комиссию чтением наизусть чуть ли не всего «Евгения Онегина», предложила дать объявление в газету с просьбой подарить библиотеке книги. Неравнодушное население сразу же откликнулось на этот призыв и не только понесло, но и повезло самую разнообразную книжную продукцию: от агрономических справочников и календарей до журналов «Бухгалтер» и «Экономист».

И всё же, несмотря на такое изобилие, сотрудники записываться в библиотеку не спешили, отговариваясь разными семейными и бытовыми делами. На какие только ухищрения Таня не шла, чтобы заманить к себе читателей: и просмотры экранизаций классических произведений устраивала (ей для этого начальник колонии даже телевизор из своего кабинета отдал), и выставку одной книги организовывала, и рецензии увлекательные писала для информационного стенда. В библиотеке становилось необыкновенно людно лишь тогда, когда приезжала очередная комиссия.

От нечего делать Таня в рабочее время начала учить испанский язык. Записалась на курсы в интернете. Курсы оказались международными, то есть рассчитанными на жителей разных стран. Обучавшиеся на курсах должны были не только прослушивать записанные для них лекции, но и проверять домашнюю работу у других студентов. Таня всегда проверяла письменные задания у тех, кто изучал русский язык. Так она познакомилась с Мигелем. Он жил в Барселоне, работал инженером и с детства мечтал побывать в Сибири. Таня из вежливости пригласила его в гости. Мигель тут же ухватился за приглашение и начал строить маршрут. Лететь ему предстояло сначала до Москвы, потом до Кемерово, а затем следовало ехать ещё три часа на автобусе до посёлка, где жила Таня. Мигель написал, что планирует приехать весной. Таня забеспокоилась: Мигель – европеец, привык к высокой культуре, а какие культурные памятники она ему может предложить? Ну не ферму же показывать! У них в Испании и своих быков хватает. «Не расстраивайся, – махнула рукой старшая сестра Инна, когда Таня рассказала ей о своих переживаниях. – Возьмём твоего иностранца природой: речкой, рыбалкой, грибами. И в довершение поразим его нашим домашним яблочным вареньем». «Ну да, поразим, – тоскливо подумала Таня. – Ещё бабушкин самовар на еловых шишках поставим». Но затем началась пандемия, и Мигель остался в Барселоне. Переписка сошла на нет.

Лето Таня провела дома. Библиотека была закрыта на карантин. Таня варила варенье из яблок (их в этот год уродилось необыкновенно много) и смотрела в окно. Чаще всего на ферму. Ферма занимала небольшой клочок земли, на котором помещалось невероятное количество самых разных животных. Животные периодически ломали хлипкий забор и убегали от хозяина. Первыми свободу вкусили быки, затем их примеру последовали свиньи и овцы, однако фермер с помощником переловили всех беглецов и водворили назад в родные пенаты. Труднее всего было с гусями, потому что у гусей имелись крылья, с помощью которых они отчаянно сопротивлялись тем, кто снова пытался загнать их в неволю. Позже всех сбежали собаки, правда, потом эти нерадивые и неблагодарные сторожа вернулись и покорно дали посадить себя на толстую цепь.

В отличие от фермы из зоны бежать никто не пытался. И дело было вовсе не в прочности забора, её окружавшего.

Осенью все вольнонаёмные сотрудники вновь вернулись на работу, в том числе и Таня. Не успела Таня приступить к своим обязанностям, как её срочно вызвали к начальнику. «Завтра опять комиссия должна приехать, а тут ещё из исторического общества по нашу душу явились, – сообщил ей начальник. – Ты у нас, Татьяна, человек с гуманитарным образованием, так что – выручай».

Таня отправилась на КПП, где её поджидали представители организации, занимавшейся историей ГУЛАГа. Подходя к пропускному пункту, она увидела полуторку, которая везла со склада продукты в столовую для заключённых. Кузов грузовика был доверху забит творогом, сметаной, молоком, курятиной, а также трехлитровыми банками яблочного сока. Таня знала, что многим заключённым прописана диета и кормить их плохой пищей строго запрещено. Права осуждённых, в отличие от прежних времен, теперь соблюдались очень и очень строго. Таня невольно вспомнила своего прадеда, отсидевшего по пятьдесят восьмой статье, которому на первом же допросе выбили все передние зубы, и вздохнула.

Историческое общество представляли двое мужчин, отец и сын. Таня повела гостей по значимым местам, хотя показывать было почти нечего. На месте швейных цехов, где много лет назад шили спецодежду жены маршалов и генералов, не осталось даже кирпичика. Всё давным-давно поросло травой, только в чудом сохранившейся конторе теперь находился коптильный цех, но он всё лето не работал. Историки разочарованно вздохнули и принялись вяло фотографировать бурьян. Пока они делали снимки, Таня позвонила маме. «Ах, а у нас дома ни кусочка мяса! – воскликнула та, когда Таня сообщила, что придёт на обед не одна. – Ни я, ни ты в этом месяце ещё на него не заработали». «Обойдемся своими заготовками», – лаконично сказала в ответ Таня. И действительно обошлись. Гости с удовольствием съели винегрет, кабачковую икру, солёные огурцы, а также отварную картошку. Затем принялись пить чай с яблочным вареньем. Неожиданно со стороны фермы донеслось пение петуха.

– А хорошо тут у вас, – произнес историк-отец. Таня с мамой удивлённо переглянулись. Историк пододвинул к себе вазу с домашними яблоками.

– Надо же, какие крупные. Никогда бы не подумал, что в Сибири яблоки растут.

– Ну, раз человек здесь смог выжить и корни пустить, почему бы и яблоням не последовать его примеру, – улыбнулась Танина мама и положила гостям в дорогу пакет с яблоками и баночку яблочного варенья. Затем Таня проводила историков на вокзал и вернулась в библиотеку.

Вечером её опять вызвали на проходную. Оказалось, привезли очередную домашнюю библиотеку. Та самая полуторка, что перевозила в обед продукты, доставила теперь целый кузов книг. Тане в помощь дали двух младших сержантов из отдела охраны. Вместе с сержантами освобождал полуторку от полных собраний сочинений Толстого, Чехова и прочих классиков мировой литературы молодой человек лет тридцати, которого Таня приняла за хозяина библиотеки.

– И не жалко вам с книгами расставаться? – спросила она.

– Да это не мои, – махнул рукой он. – Сосед зимой умер, а жена его решила поближе к детям перебраться, вот и попросила меня книги отвезти. Ей квартиру продать надо. Она уже и покупателей нашла.

– А что же вы их себе не забрали? – сурово спросила Таня.

Молодой человек растерялся.

– Да мне они вроде ни к чему.

– Ни к чему, – вздохнула Таня и осуждающе покачала головой.

Провозившись с книгами до позднего вечера, Таня пришла домой и сразу же заснула крепким сном. Даже ночной собачий лай её не разбудил.

На следующий день, выйдя с КПП, она неожиданно обнаружила вчерашнего молодого человека.

– Что, опять книги привезли? – спросила Таня.

Молодой человек отрицательно покачал головой и сказал:

– А мы с вами вчера так и не познакомились.

Таня недоумённо пожала плечами: она не видела смысла в знакомстве с человеком, которому были не нужны книги, пусть даже и чужие.

– Можно вас проводить? – спросил молодой человек.

– Я живу недалеко. Десять минут вдоль забора, – сказала Таня, однако молодой человек не собирался сдаваться и предложил донести сумку.

– Ого, какая тяжёлая! – воскликнул он, когда Таня отдала ему свою сумку, и шутливо поинтересовался: – Что там у вас, кирпичи?

– Мережковский Дмитрий Сергеевич. Собрание сочинений в четырёх томах, – отчеканила Таня.

– Мережковский? Не слышал о таком.

Таня бросила насмешливый взгляд на своего спутника. Молодой человек покраснел.

– Нет, вообще-то я люблю читать книги, но не старичков там всяких, вроде Толстого или…

Таня резко оборвала его.

– Старичков? – негодующе воскликнула она. – Да Лев Николаевич в сто раз моложе многих из вас будет.

– А меня, между прочим, Евгением зовут, что означает благородный, – произнёс молодой человек.

«Нашёлся Онегин на мою голову», – сердито подумала Таня.

Возле дома она забрала сумку и, сухо произнеся «до свидания», направилась к калитке, уверенная, что этот «Онегин» в её жизни больше не появится. Однако он снова ждал её на следующий вечер у КПП и не только проводил домой, но и уговорил поужинать в субботу в кафе с библейским названием «Эдем».

Ужин в «Эдеме» не удался. Едва им принесли меню, как за соседним столиком между двумя молодыми женщинам вспыхнула ссора, причиной которой, судя по тем гневным репликам, которые они выкрикивали друг другу, послужил мужчина. Причём соперницы, как выяснилось в ходе их энергичной словесной перепалки, оказались замужем. И вовсе не за тем, на чьё сердце они обе так яростно претендовали. Постепенно борьба за мужчину переместилась из обеденного зала в туалет. Когда дамы разбили унитаз, приехала полиция. Таня и её «Онегин» расписались в протоколе в качестве свидетелей и покинули кафе, так и не поужинав.

Стоял довольно тёплый, безветренный вечер. Таня молчала.

– А хочешь, я заберу все книги, что привёз, себе? – неожиданно воскликнул «Онегин», глядя на её задумчивое лицо.

Таня вздохнула.

– Поздно, – тихо сказала она и снова повторила: – Поздно. Я уже всем штемпель на семнадцатой странице поставила.

В понедельник «Онегин» на КПП не явился. Прошла неделя, другая. Таня стала забывать незадачливого поклонника, да и не до него было: следовало подготовить яблони к суровой зиме. Закончив с деревьями и другими кустарниками, Таня сидела вечером с мамой на кухне и, рассеяно водя пальцем по запотевшему окну, ждала, когда согреется чайник, как вдруг раздался дверной звонок. Мама отправилась открывать нежданному гостю.

– Таня, а это к тебе, – сказала она, вернувшись.

Таня вышла на крыльцо и увидела «Онегина». Он был нарядно одет и держал в руках небольшую коробку, перевязанную атласной ленточкой.

– Вот! – торжественно произнёс он и протянул Тане коробку.

– Что это? – удивилась Таня.

– Электронная книга. Самая новая модель. Я тебе туда всех писателей закачал: и Бунина, и Чехова, и этого, как его, Мережкова.

– Мережковского, – поправила Таня.

– Ага. Так что не надо тебе больше в библиотеке такую тяжесть брать. Кстати, я ещё и домашний кинотеатр купил. Ну, чтобы нам классику не только читать, но и смотреть. По вечерам.

– Ты мне что, предложение делаешь? – спросила Таня.

– Ну да, – ответил «Онегин».

Таня вздохнула.

– Идём пить чай, – сказала она. – С вареньем. Яблочным.

Чудо

Солнце начало обжигать плечи и спину. Светлана Петровна надвинула на глаза панамку и энергичнее замахала тяпкой, торопясь поскорее покончить с картошкой, пока не наступило самое пекло. «И ведь встала в половине шестого, – рассеянно подумала она, – а всё равно не успеваю. Да что поделать, всё-таки десять соток. Одной-то трудно со всеми делами управиться».

Через час, обтерев ноги о мокрую тряпку, лежавшую на крыльце, она вошла в дом и с наслаждением выпила в кухне большую кружку холодной воды. Потом заглянула в зал, чтобы посмотреть, не проснулся ли внук Ванечка. Малыш всё ещё спал в кроватке. Невестка Надя, лежа на диване, смотрела телевизор и не спеша доедала собранную с вечера Светланой Петровной и приготовленную для варенья клубнику.

Светлана Петровна бросила взгляд на экран и сразу поняла, что невестка смотрит очередной сериал. Сериалы, которые обожала смотреть Надя, были сняты на один и тот же сюжет и различались только деталями. Героиня либо приезжала в Москву из провинции, либо уезжала из столицы в деревню. И делала она это по двум причинам: или её перед самой свадьбой бросал жених, или ей изменял муж. Тем не менее, несмотря на столь трагические обстоятельства, после перенесённых страданий на пути у несчастной неизменно возникал поклонник, чаще всего бизнесмен, за которого в конце фильма она и выходила замуж. «Как в нашей стране много состоятельных мужчин», – всякий раз качала головой Светлана Петровна, выслушав от невестки пересказ просмотренного сериала, однако в своей жизни она ещё ни разу не встречала представителей столь обожаемого киношниками социального класса.

– Петя звонил? – спросила Светлана Петровна.

Невестка отрицательно махнула головой и, потянувшись, столкнула ногой с дивана сборник стихов любимого поэта Светланы Петровны Григория Северцева. Книжку эту Надя выпросила ещё неделю назад, но так и не раскрыла за все эти дни.

Светлана Петровна подняла книгу и направилась в комнату свекрови. Та тоже смотрела телевизор, но не сериал, а дневной выпуск новостей. Светлана Петровна поинтересовалась, что интересного передают в новостях.

– Да что же там может быть интересного, – раздражённо пожала плечами свекровь. – Всё то же, что и вчера: стреляют, убивают, насилуют.

Светлану Петровну так и подмывало спросить свекровь, отчего же тогда та с завидным постоянством смотрит по три раза в день новости, но не стала – что с пожилого человека возьмёшь, тем более что свекровь в это время произнесла:

– Вон, в соседней области женщину моего возраста мэром города выбрали. Ни дорог, как у нас, в этом городе, ни денег в бюджете. Одни дома с облупившейся штукатуркой и развалившимся фундаментом стоят. Видно, совсем мужики у них перевелись, раз на женщин в таком-то возрасте последнюю надежду возлагают. Впрочем, наш город не лучше: сколько уже начальников сменилось – не сосчитать. Ни один надолго не задерживается. Все норовят в область, поближе к губернатору перебраться.

Светлана Петровна вздохнула. У неё в этой жизни надежда была только на себя, так как в чудеса она уже давно перестала верить. Последние лет двадцать точно.

– Петя вам не звонил? – спросила она.

– Нет, – равнодушно ответила свекровь и вновь уставилась в экран телевизора.

Светлана Петровна вернулась в кухню, чтобы приготовить завтрак. Вскоре, закончив просмотр новостного выпуска, в кухне, прижимая к груди правую руку, появилась свекровь.

– Ты мне сегодня драников на обед напеки, – сказала она, – и окрошечку на кефире сделай, а не на квасе.

– Кефира нет, – ответила Светлана Петровна, раскладывая по тарелкам омлет. Вообще-то она надеялась ограничиться только окрошкой и оладьями из кабачка.

– А ты в магазин сходи, – сказала свекровь. – Мне от кваса худо с желудком всегда делается.

Её поддержала невестка Надя, потребовавшая разнообразить свой рацион ветчиной, красной рыбой и другими деликатесами.

– Мне ребенка ещё кормить, – строго произнесла она, не без презрения глядя на принесённый из огорода Светланой Петровной кабачок.

После завтрака Светлана Петровна, сменив панамку на соломенную шляпу и надев свой единственный сарафан с голубыми васильками, направилась в магазин. В магазине кефира не оказалось. Светлана Петровна поехала в центр – там магазинов было много. Пока ехала в автобусе, невольно думала о свекрови. Вот же удружила ей жизнь, нарочно не придумаешь. И ведь с сыном-то свекрови, отцом Петеньки, всего-то и прожила она два года, пока он не бросил их и с другой женщиной не уехал. Даже записки не оставил. Светлана Петровна тогда в такое отчаяние от поступка мужа пришла, что света белого невзвидела. Одна, в чужом городе, с ребенком на руках, а на дворе – девяностые годы. Зарплату не платят, ребенка кормить нечем. Поступилась собственной гордостью и поехала на розыски мужа. Полстраны проехала, трясясь в грязном вагоне, кое-как нашла его, чуть ли не в ногах валялась, умоляя, чтобы он в семью вернулся, но муж был непреклонен и на все её слова о долге отца по отношению к сыну никак не отреагировал. Пришлось ей вернуться ни с чем. Сына одна поднимала, без алиментов и без помощи, хотя свекровь жила неподалеку и знала обо всех её мытарствах. Чтобы выжить, однокомнатную квартиру в центре города, что ей от школы как молодому специалисту дали, поменяла на дом с огородом в частном секторе. Завела небольшое хозяйство. От мужа все эти годы ни слуху ни духу не было. Весной незнакомая женщина позвонила в школу и сообщила, что бывшая свекровь Светланы Петровны с инсультом в больницу попала. Светлана Петровна две недели в больницу ездила, к свекрови. Привозила домашнюю еду, кормила, поила, ухаживала. Речь к женщине вернулась, а вот правая рука так и не отошла, да и ходила она теперь не без труда. Пришлось взять бывшую свекровь к себе.