Лабиринты тьмы: Воспоминания
Пролог
В каждом из нас живёт свой лабиринт – запутанный, тёмный и бескрайний. Лабиринт, сотканный из воспоминаний, страхов и масок, что мы надеваем, чтобы спрятаться от боли и правды. Иногда кажется, что этот лабиринт – это лишь прошлое, тяжелое и неизменное, но на самом деле он – зеркало нашей души, отражение того, кем мы себя считаем.
Мы цепляемся за свои травмы, словно за якоря, надеясь, что в них найдём опору и смысл. Маски, которые мы носим, становятся нашей личностью, и мы забываем, что они – лишь тени, искажающие истинное «я». Иногда нам комфортно оставаться в этих иллюзиях – ведь выйти из лабиринта значит столкнуться с неизведанным, с болью перемен и с самим собой.
Но во тьме все равны. И только те, кто осмелится идти вперёд, кто бросит вызов собственным страхам и разрушит цепи прошлого, смогут найти путь к свету. Потому что настоящий путь – не в том, чтобы убежать от себя, а в том, чтобы принять себя и стать сильнее, несмотря на боль и потери.
…Это история одной семьи, но это также история каждого из нас – о поисках, о борьбе и о возрождении. О том, что в глубинах тьмы можно обрести свободу, если позволить себе выйти из лабиринта.
И вот они – шесть братьев, ещё не знающие, что их ждёт впереди, – покидают родные стены и отправляются в путь.
Тишина словно отражает тяжесть мыслей, скрытые страхи и неосознанные надежды. За окном мелькают ночные огни города, размываясь в тусклые потоки света и тени.
Каждый из них уносит с собой свои воспоминания и маски, которые привык носить, не подозревая, что впереди – испытание, которое заставит взглянуть в глубину собственной души и пересмотреть всё, что они считали неизменным.
Путь в новую академию – не просто переезд. Это начало лабиринта, из которого нет лёгких выходов. И только пройдя через этот тёмный и запутанный путь, они смогут понять, кто они на самом деле.
"Ты думаешь, что всё уже открыто и объяснено. Что сверхъестественное – лишь выдумка. Но правда в том, что оно никогда не исчезало. Оно лишь научилось смотреть на тебя сквозь толпу."
Они живут среди нас.
Мир не так прост, как кажется. На протяжении тысячелетий рядом с людьми существовали бессмертные – древняя раса, внешне почти неотличимая от человека, но несущая в себе иной свет. Или, скорее, иную тьму.
Анатомически они схожи с людьми, но их тела сильнее, быстрее, выносливее. Они не стареют. Их можно ранить, но почти невозможно уничтожить. Их кровь – не просто кровь. Она несёт в себе энергию, которую когда-то называли проклятием, а потом – магией.
Не каждый бессмертный владеет магией. Но те, кто владеет, – способны на такое, что человеческий разум отказывается воспринимать без страха. Кто-то управляет тенями, кто-то – сновидениями. Кто-то может остановить сердце… или заставить его биться вечно.
Бессмертные красивы. Но не той красотой, к которой привык человек. Их внешность чужда законам обыденного восприятия:
– волосы цвета сверкающего серебра, винной крови, или лунной пыли;
– глаза, в которых отражаются звёзды, грозы или омуты забвения;
– черты лица – как будто выточенные из идеала, но в то же время неуловимо "нечеловеческие".
В древности люди сжигали таких как они. Боялись, поклонялись, преследовали. Скрывались веками, сменяя имена, ускользая от внимания. Но всё изменилось.
Почему они не прячутся теперь?
В XXI веке границы между реальностью и фантазией стали размыты. Люди сами стремятся быть "не такими как все":
– линзы меняют цвет глаз на багровый или нефритовый;
– волосы красят в белоснежный, аквамариновый или угольно-синий;
– косметика превращает лицо в холст, способный скрыть возраст, пол, породу.
И в этом хоре самовыражения бессмертные больше не выделяются. Они среди нас – на улицах мегаполисов, в университетах, в кафе, в метро. Их называют «слишком красивыми» или «инфлюенсерами». Никто не знает, что перед ними – не просто человек.
Старый мир умер. Новый – даже не подозревает, кого впустил.
И всё было бы спокойно…
Если бы не одно "но".
Старые правила всё ещё живы. А с ними – старые долги, клятвы и грехи.
"В лабиринте, выложенном тенями прошлого, невозможно не встретить тех, кого ты хотел забыть. Особенно если ты – бессмертный."
Глава: Наследие исчезнувших
Они называют себя бессмертными. Но те, кто по-настоящему знал Истину, понимают:
настоящие бессмертные исчезли много веков назад.
Нынешние – только потомки. Полукровки. Тени.
Потомки тех, кого теперь называют истинными бессмертными – существ столь древних, что даже сама память о них покрыта мраком, мифами, ложью и страхом.
Никто не знает, куда они исчезли.
Была ли это война?
Их собственный выбор?
Или… заговор тех, кто остался?
Может быть, кто-то знает правду. Но если знает – молчит.
Так началась эра наследников.
Современные бессмертные
То, что осталось от величия первых, ныне рассредоточено между несколькими высшими кланами, каждый из которых по-своему унаследовал силу, знания или проклятие.
Клан бессмертных (или «вампиры»)
– Внешне неотличимы от людей, но стареют невероятно медленно.
– Могут жить веками, некоторые – почти вечно.
– Магия доступна многим, но не всем. Развивается через поколения.
– Кровь – не жизненно необходима, но усиливает восстановление, магические резервы, влияет на эмоции.
– В аристократических кругах – акт питья крови считается интимным и статусным действием, показателем привилегированности и высшего положения.
– Не боятся солнечного света, не подвержены влиянию религиозных атрибутов.
Они правят в тени. Контролируют наследие, знание, древние артефакты.
Некоторые называют их вампирами, но в их собственной терминологии это неправильный термин. Слишком примитивный.
Клан алхимиков (магическая ветвь)
– Потомки тех, кто был приближен к истинным бессмертным как учёные, маги, архитекторы реальности.
– Умеют изменять материю, создавать артефакты, видеть суть вещей.
– Их магия – логична и структурирована, строится на законах, которые нарушают физику, но не причинно-следственные связи.
– Создают эликсиры, магические конструкции, оружие и барьеры.
– Считаются менее долговечными, чем клан бессмертных, но среди них встречаются уникальные долгожители.
– В их рядах почти не бывает полукровок – знания передаются исключительно по роду или через ученичество, часто в обмен на память, чувства или душу.
Клан драконов (перворождённые)
"Они были первыми. И останутся последними."
– Созданные первыми из всех кланов.
– Их очень мало. И с каждым столетием – всё меньше.
– Внешне не отличаются от людей, если не используют магию.
– Единственные, кто унаследовал магию истинных бессмертных в полном объёме.
– Могут перевоплощаться в формы, которые вдохновили мифы о крылатых драконах: огромные существа, чья магия сжигает реальность.
– Не служат никому. Не вступают в союзы.
– Скрываются. Боятся быть уничтоженными другими кланами, которые завидуют их наследию.
Клан демонов (отверженные)
– Не были созданы истинными бессмертными.
– Возникли позже – как результат искажений, алчности и амбиций.
– Первый из демонов был создан, когда один из наследников бессмертных попытался увеличить свою силу, крадя жизненную энергию у других существ.
– Сила демонов нестабильна. Их тела склонны к мутациям, а магия – разрушительна и едва контролируема.
– Не признаются остальными кланами. Живут в тенях. Но растут в числе.
– Именно демоны чаще всего становятся наёмниками, убийцами, разрушителями или охотниками за реликвиями.
Все кланы ведут разные линии происхождения, но у всех – одна и та же тень в крови.
Тень тех, кто исчез.
Тень Истинных.
Мир, унаследованный от Истинных, больше не был единым.
Каждый клан стремился сохранить то, что осталось, и приумножить своё могущество – особенно после исчезновения своих создателей.
И хотя официальных союзов не существовало уже века, три клана всё же поддерживали непрямые, зыбкие, но жизненно важные связи:
– Бессмертные
Они правят.
Из тени – но твёрдо.
На их стороне вековые династии, старинные артефакты, крепости и порядок.
Они устанавливают правила – и лишь иногда делятся знаниями с магами, если те оказывают услугу.
– Маги (Алхимики)
Их знание – ценность.
Без них невозможно было бы сохранить равновесие между живым и магическим.
Смертны, но влиятельны. Им открываются многие тайны, закрытые другим.
С бессмертными их связывают долги и взаимные клятвы, но с демонами – вражда, уходящая корнями в древность.
– Демоны
Их боятся.
Их используют.
Их ненавидят.
Но иногда – нуждаются в них.
Демоны охотятся. Демоны торгуют запретной магией.
С бессмертными у них хрупкое перемирие, основанное на страхе. С магами – ненависть, сдерживаемая лишь взаимной угрозой.
Кровь и брак: Игры Карла
Карл – король бессмертных.
Безжалостный, хладнокровный и гениальный игрок в политику крови.
Он не просто правил – он создавал династии.
Через союзы, браки, потомков.
У него были великие цели – превзойти даже Истинных.
Он верил: если соединить в одной крови наследие всех кланов, появятся существа нового уровня. Наследники, чьё могущество превзойдёт саму память мира.
Так появились три брака. Три матери. Шесть детей.
Сирена – мать Александра и Генриха
– Последняя прямая наследница клана магов.
– Обладала уникальным даром – видеть истоки магии в живых существах.
– Тихая, мудрая, холодная. Приняла союз с Карлом как долг.
– Она передала сыновьям логичность, стремление к порядку и жёсткость в следовании долгу.
– Погибла при странных обстоятельствах – Алекс никогда не простил себя за это, Генрих превратил утрату в одержимость дисциплиной.
Лилит – мать Тобиаса, Теодора и Томаса
– Дочь короля демонов.
– Прекрасная, жестокая, манипулятивная.
– Не любила ни Карла, ни своих детей – видела в них только инструменты власти.
– В её крови текла магия разрушения и искушения, переданная сыновьям как проклятие.
– Погибла от рук своих сыновей – и каждый из троих до сих пор считает себя виновным, но не по тому что раскаивается.
– Их душевные травмы – следствие детства в доме, где любовь была маской, а боль – повседневностью.
Криста – мать Каэла
– Прямая наследница одного из древнейших родов бессмертных, кузина Карла.
– Вопреки ожиданиям, Криста любила Карла. Искренне. Глубоко. Безрассудно.
– Она сама согласилась на брак, несмотря на то что стала его третьей женой.
– Она верила, что сможет разжечь в нём сердце, которого не находили ни Сирена, ни Лилит.
– И первое время Карл действительно проявлял к ней нечто похожее на привязанность. Или, по крайней мере, притворялся.
– Но Криста вскоре начала видеть его без маски – жестокого, холодного, способного на расчётливое зло даже к собственным детям.
– Молчаливые крики Сирены, коварный взгляд Лилит, холодные коридоры дворца – всё это убивало её веру.
С каждым годом она всё больше теряла связь с реальностью.
Она не могла уйти – Каэл был рядом. Её ребёнок. Её единственная любовь после Карла.
Она пыталась спрятать от сына свою боль, улыбалась сквозь слёзы, но… однажды не выдержала.
Каэл нашёл её сидящей в белом халате посреди зала, с окровавленными руками и кинжалом, вонзённым себе в живот.
Он кричал. Она улыбалась.
Он звал отца. Отец не пришёл.
С тех пор Каэл не произносил имени Карла. Только сжимал в руке осколок того кинжала.
Шесть братьев – шесть печатей
Каждый из них – ключ к чему-то большему.
В них – остатки величия всех кланов.
Они – эксперимент, выстроенный Карлом, который сам стал жертвой собственной алчности.
И хотя между ними кровь, братство и общее проклятие,
каждый из них хранит память о том, как стал частью смерти своей матери.
А потому —
внутри каждого живёт Тень.
Тень матери.
Тень вины.
Тень ненависти к самому себе.
Глава:"Шестеро в темноте"
Дождь бил по стеклу, словно часы судьбы, отсчитывая последние мгновения перед неизбежным.
Чёрный внедорожник скользил по мокрому шоссе. Внутри царила тяжёлая тишина, нарушаемая лишь мерным гудением мотора. Шестеро юношей сидели молча, каждый – в своём углу, каждый – в своих мыслях.
Александр сидел у окна, пальцем лениво водя по стеклу. Он больше всех казался равнодушным к происходящему, но его глаза – те самые, что когда-то с презрением смотрели на весь мир, – теперь отражали усталость.
Генри, в идеально выглаженном пальто, следил за показаниями навигатора. Он не спрашивал, куда их везут – он уже знал. Он всегда знал чуть больше, чем говорил.
Тобиас громко зевнул и закинул ноги на спинку сиденья.
– Ну и зачем всё это? Мы и так… были достаточно "изолированы", – буркнул он, не глядя ни на кого.
Теодор, что сидел рядом, засмеялся. Смех его был пустым, будто он больше не умел чувствовать.
– А может, мы наконец умрём от скуки. Было бы милосердно.
– Тише, – отозвался Генри. – Мы ещё даже не приехали.
Томас и Каэл молчали. Первый крутил в руках зажигалку, щёлкая ею с нервной регулярностью. Второй смотрел в окно – будто пытался разглядеть что-то сквозь тьму. Или кого-то.
Прошло полгода с тех пор, как исчезла Юлианна. Сначала её не искали. Потом – не говорили. Теперь – её будто бы вовсе не существовало.
Но в памяти каждого из них осталось последнее: ночь, крик, тишина.
– Как думаете, отец это подстроил? – пробормотал Теодор.
Машина повернула. Впереди, за оградой, замерла древняя постройка – закрытая академия «Вавилон», где, как говорили, "обучаются те, кого боятся выпустить в мир".
Их фамилия теперь была другой.
Но цепи, что стягивали их души, – те же.
Кованые ворота академии «Веритан» открылись без звука, будто подчиняясь невидимой силе. Машина въехала на территорию. Сквозь окна виднелся массивный главный корпус – выстроенный из тёмного камня, с острыми арками и башнями, уходящими в туманную ночь.
Александр первым ощутил, как холод сквозняка коснулся запястья.
«Это место пахнет… временем. Или смертью», – промелькнуло у него.
Они вышли из машины и неспешно двинулись к входу. Тишина была почти священной – никаких голосов, ни одного света в окнах, только отдалённый гул дождя, всё ещё стекающего с крыш.
Дверь открылась прежде, чем кто-то успел постучать.
На пороге стоял высокий мужчина. Светлый, почти белёсый взгляд. Волосы гладко зачёсаны назад. На его лице – спокойствие и контроль. В его присутствии воздух будто сгущался.
– Добро пожаловать, господа, – проговорил он мягко. – Я Михаил Вейн, директор академии. Рад, что вы добрались благополучно. Ваш отец… заранее проинформировал меня о вашем прибытии. Пожалуйста, пройдёмте.
Генри напряжённо сжал челюсть.
«Опять он… Всё всегда под его контролем. Даже здесь, даже ночью. Даже без присутствия».
Они поднялись по широкой лестнице. Стены были украшены старыми картинами, часы в углу тикали медленно, как пульс чьего-то умирающего сердца.
Кабинет директора был просторным, с высоким потолком, книжными полками до самого верха и готическим окном, в которое врывался лунный свет.
Они вошли.
Наступила краткая, неловкая пауза. Все почувствовали это одновременно. Кто-то… уже был в комнате.
– Сядьте, – предложил Михаил.
Он прошёл к своему креслу, сел и сложил руки на столе.
– Прежде чем мы перейдём к расписанию и другим формальностям… Позвольте представить вам мою до…
– Приёмную дочь, – раздался мягкий, но холодный голос из тени.
Братья синхронно обернулись.
Из полумрака, в правом углу комнаты, медленно поднялась девушка. На ней был глубокого синего цвета пиджак, подчёркивающий тонкую талию и высокий рост. Волосы падали темно-русыми волнами на плечи, а глаза, два золотых янтаря… Они словно пронзили каждого из них – взглядом, полным тайны, будто она уже знала их.
Каэл на мгновение затаил дыхание.
«Почему… у меня ощущение, что я её где-то видел?»
Он никогда не видел её. Он был уверен. Но внутреннее чувство – как удар током.
– Моё имя – Элира Вейн, – произнесла она с лёгкой полуулыбкой. – Приятно познакомиться.
Тобиас скривил губы:
– Эээ… Что ж, это будет… интересно.
Элира неспешно прошлась взглядом по каждому, как бы вчитываясь в них. Кто-то почувствовал укол в памяти. Кто-то – дрожь в спине.
– Отныне я буду вашей персональной наставницей, – продолжила она. – На всех занятиях.
Михаил кашлянул и поправил очки.
– Формально она проходит как студентка академии, но фактически назначена куратором по распоряжению совета. С учётом ваших особенностей, занятия для вас —преимущественно в вечернее и ночное время. Академия – интернациональная и закрытая, вы – исключение.
В этот момент в голове каждого из братьев мелькнули мысли:
Александр:
«Она слишком уверена. Глаза словно видят меня насквозь. Что она знает?»
Генрих:
«Приёмная дочь… Звучит просто, но в этой школе всё сложно. Надеюсь, она не будет проблемой.»
Каэл:
«Эти янтарные глаза… будто знакомы мне из сна. Почему я так нервничаю?»
Тобиас:
«Спокойствие и уверенность – её сильное оружие. Какую игру она затевает?»
Теодор тихо хмыкнул.
– А она, случайно, не охотница на вампиров под прикрытием?
Элира не моргнула.
—Нет, если так— вы бы не узнали.
На мгновение комната погрузилась в напряжённую тишину.
Затем Михаил встал.
– Ваши комнаты находится в северном крыле. Завтра вас ждёт первая ориентационная встреча, а затем – занятия. Советую отдохнуть.
Она снова молча посмотрела на них.
Директор протянул ребятам небольшие конверты с расписанием и схему здания.
– Вот ваше расписание и карта академии, – сказал он. – Вы будете жить на отдельном этаже, целая зона только для вас, чтобы не мешать остальным.
Генрих первым взял конверт и быстро просматривал содержимое, глаза бегали по мелкому шрифту и сложным обозначениям.
– Есть электронная версия? – спросил Александр, подойдя ближе к директору. – Чтобы скачать на телефон.
Михаил кивнул, вытащил планшет и мгновенно загрузил файлы.
– Вот, скачайте.
– Спасибо, – коротко ответил Александр, уже просматривая экран.
В коридоре академии ребята рассредоточились, направляясь к своим комнатам. Наконец, они оказались на этаже Вон Хальтенберг – просторном, с высокими потолками и тяжелыми дубовыми дверями.
– И откуда они берут такие имена? – тихо поинтересовался Каэл, поглядывая на таблички.
– Наверное, новые имена для “новой жизни”, – ответил Тобиас, открывая дверь в свою комнату.
– Да уж, новая жизнь, – пробормотал Александр, смотря на потолок. – Как бы только отца не забыли.
– Алекс, ты вообще веришь, что у нас тут есть хоть какой-то выбор? – холодно спросил Генри, садясь на край кровати.
– Пока не знаю, – тихо сказал Каэл, глядя в окно на ночное небо. – Но это… странное чувство – словно здесь что-то изменится.
Внутренние мысли братьев – кратко
Александр:
«Переезд сюда………контроль? Или просто удобство? Хочу понять, что за игра начинается.»
Генрих:
«Новая фамилия, новая личность. Но внутри меня всё тот же пленник. Сможем ли выбраться из тени отца?»
Тобиас:
«Каждый шаг здесь – проверка. Нужно быть готовым ко всему. Но кто мы без этой борьбы?»
Теодор:
«Эта академия – ловушка или шанс? Не время показывать слабость.»
Томас:
«Смотрю на этих людей вокруг… никто не знает, кто мы на самом деле.Нк и пусть……»
Каэл:
«Где-то глубоко в душе – надежда. Не знаю, почему, но она есть…»
В кабинете стало пусто, и Михаил спокойно оперся о стол, наблюдая за уходящей из комнаты Элирой.
– Ты уверена, что стоит играть в эту игру? – спросил он тихо.
Она повернулась, на её лице мелькнула легкая улыбка – одновременно серьёзная и вызывающая.
– Лучше попытаться и проиграть, чем не попытаться вовсе, – ответила она с твёрдостью. – Ты всегда говорил так. Значит, надо идти до конца.
– Знаю, ты не считаешь себя моей дочерью, – сказал Михаил с оттенком грусти.
– Я не твоя дочь, – тихо произнесла она. – Но уважение к тебе – есть. Потому что ты тот, кто учит других идти к цели, какой бы она не казалось сложной.
– Тогда не подведи меня, – попросил он. – Но помни, иногда игра не стоит свеч.
– Иногда – да, – согласилась она и вышла из кабинета.
Глава 2 – "Пробуждение и солнце над тенью"
Писк будильника в каждой комнате прозвучал как приговор. 17:00 – слишком рано для тех, кто привык к ночи. Особенно, когда внутри всё ещё живёт привычный вампирский ритм.
Генри с раздражением схватил подушку и швырнул её в сторону источника звука.
– Кто вообще заводит это в адское время?
Александр только слегка приоткрыл один глаз, быстро отключил сигнал и снова уставился в потолок.
– Пять вечера… Слишком ярко. Слишком… по-человечески.
Тобиас зевнул и поднялся, как ни в чём не бывало.
– Ну, хоть не шесть утра. Это уже почти ночь… почти.
Теодор с тихим стоном закрыл уши.
– Этот звук будто вгрызается в кости… зачем мучить?
Томас встал молча. Внимательно посмотрел на часы, затем на свет за окном.
– Свет… ненастоящий. Обманчивый. Но я люблю обманы. Они делают вещи интереснее.
Каэл разбил будильник и сел на край кровати. Его глаза, в полутьме комнаты, смотрели в сторону открытого балкона. Ни слова не сказав, он встал, открыл двери и, не утруждая себя поиском лестницы, спрыгнул вниз, мягко приземлившись в траву.
Он не пошёл за братьями. Ему нужно было почувствовать место. Увидеть его вне тени и вне слов.
Академия в это время года выглядела обманчиво мирной. Закатное солнце – мягкое, тёплое, уже теряющее силу – освещало корпуса и парки лёгким янтарным светом. Несмотря на то, что свет не причинял вампирам вреда, он вызывал чувство дискомфорта. Как будто мир становился слишком… открытым. Слишком настоящим.
Перед Каэл открылась широкая панорама: основное здание – массивное, с арками, балконами и витражами, – терялось на фоне десятков других корпусов. Здесь были отдельные здания для изучения боевых искусств, истории, древних языков, алхимии, прикладной магии и науки.
Дальше раскинулись ухоженные парковые зоны – с вьющимися тропинками, беседками, фонтанами. Цветы, несмотря на приближение ночи, ещё не закрылись: редкие ночные сорта благоухали тонко и почти неуловимо.
Чуть в стороне виднелись теннисные корты и олимпийский бассейн, защищённые от ветра стеклянными арками. За ними – большой стадион, где, судя по следам, проходили тренировки. Возле одной из сторон – стрельбище, идеально вымощенное, со звукоизоляцией.
Но внимание Каэл привлекло конное ранчо, что скрывалось за деревьями. Из-за дальнего холма, за границей ухоженного газона, начинался заповедник. Отсюда виднелись его густые деревья, обнесённые невысокой оградой. Вечерний ветер доносил запахи леса и свежескошенной травы.
Здесь, на фоне пылающего закатного неба, академия казалась иной. Она переставала быть мрачной. Она становилась… реальной. И от этого становилась опаснее.
Заповедник.
Каэл шагал всё дальше, в сторону заповедника. Прочь от здания, от шумов, от братьев и от себя самого. Вокруг становилось тише. Воздух плотнее. Он чувствовал, как темнеет, как мир вокруг замирает, будто боясь потревожить мысли, бушующие в его голове.
На крыше одного из корпусов сидела Элира. Тёмный плащ развевался на ветру, а янтарные глаза внимательно следили за передвижениями новоприбывших. Она не упустила ни одного взгляда, ни одного движения. Но особенно её внимание привлёк один – тот, кто свернул с общей тропы. Кто ушёл в одиночку.
– Ничего не меняется……., – прошептала она, увидев, как Каэл, не оборачиваясь, пересекает край парковой зоны и исчезает в густой тени заповедника. Она слегка усмехнулась. – Всё такой же упрямый.
Сумерки падали на землю, вытягивая тени деревьев, сминая яркость дня. Каэл сидел на корне старого дуба, уставившись в землю. Он покинул основной парк не только из-за шума – его разъедал запах. Эти розы. Белые, как снег. Они были любимыми цветами его матери. Они были частью её сада. И теперь были частью его боли.
Белые розы – хрупкие, мертвенно прекрасные, исчезающие от первого прикосновения тепла. Как воспоминания. Как прошлое. Как она. Мама……
Он сжал пальцами рукоять серебряного кинжала – подарка матери. Лезвие было холодным, почти как его руки. Но не помогало. Мысли навязчиво возвращались, запах роз не отпускал.
И тут… он услышал……
I can't sleep… I'm lost in the streets… and million voices talking to me… All I need is love and repeat…
Он резко поднял голову.
В кроне дерева, почти сливаясь с листвой и тенью, сидела девушка. Тонкий силуэт, голос – будто из сна, из другой жизни. Из прошлого, которое он похоронил.
Каэл прищурился. В этот момент сквозь ветви прошёл луч вечернего света – и он увидел её лицо. Узнал. Или… показалось?
Красные, как кровь локоны. Янтарные глаза.
Он замер.
– Ты… – голос предал его. Он не знал, спрашивает он или утверждает.
Фигура скользнула вниз, легко, почти бесшумно, приземлившись в нескольких шагах от него. Каэл ожидал увидеть прежний образ, но волосы девушки были иного цвета.
Он моргнул. Видение исчезло. Наверное, игра закатного света.
– Ты должен быть на занятиях, – ровно, но твёрдо произнесла она. В её голосе звучала ирония, смешанная с непреклонностью.
– А ты всегда следишь за тем, куда кто идёт? – тихо усмехнулся он, не вставая.
– Только за теми, кто нарушает правила, – пожала плечами она, – или за теми, кто носит с собой оружие.
Он хмыкнул, медленно поднимаясь.
– Это не твоё дело!
– Это уже стало моим делом, – её рука скользнула и прежде, чем он успел моргнуть, кинжал исчез из его пояса.
Он застыл.
– Как ты… – Он не закончил. Просто уставился на её руку, сжимающую оружие.
– Хочешь вернуть – догони.
Она развернулась и побежала, легко, уверенно, будто знала каждый сантиметр этой части заповедника.
Каэл выругался сквозь зубы и рванул следом.
Он бежал за ней, почти не ощущая земли под ногами. Запах леса, прохлада сумерек – всё стало неважным. Только она и кинжал, его единственная ниточка к тому, кого он больше не мог увидеть. К матери.
И вдруг – *вспышка*. В голове что-то обожгло.
…Сад. Поздний вечер. Белые розы.
Руки – тёплые, дрожащие,опускают кинжал в его ладони, чуть сжимает пальцы.
– *Ты должен беречь его, … Обещай. Этот клинок – часть нашей воли, нашей памяти. Обещай, что не потеряешь себя.*
– *Обещаю…*
Он задышал тяжелее. Перед глазами вновь возник образ Элиры, бегущей впереди, ловкой и бесстрашной.
– Ты не имеешь права! – крик вырвался из груди. – Это не твоя вещь! Не твоя память! Чёрт побери, остановись!
Он почти догнал её. Она пересекала последние метры до главного корпуса. В голове гремело: *не смей, не вздумай, остановись!*
Она остановилась.
Прямо у стены.
Он резко замедлил шаг – сердце билось, словно вырвется из груди. В глазах вспыхнула решимость: всё, догнал. Сейчас отберёт. Сейчас конец.
Но в следующее мгновение – она подпрыгнула, вцепилась в выступ, и одним движением забралась на третий этаж.
– Ты издеваешься, что ли?! – выругался он. – Серьёзно?!
Она исчезла в окне.
Он прыгнул следом, зарычав сквозь зубы, и с грохотом влетел в аудиторию, где уже шёл урок.
Все замерли. Преподаватель поднял брови. Остальные братья – кто с удивлением, кто с привычным раздражением – уставились на него.
А Элира стояла у его парты. Спокойная. Сдержанная. Только янтарные глаза чуть сверкали.
Она молча положила кинжал на стол.
– Я обещала. Возвращаю.
Прежде чем он успел взорваться новой порцией брани, преподаватель строго хлопнул по столу.
– Ученики! Молчать! А вы садитесь. Все садитесь.
– Мы продолжаем тему: взаимодействие кланов и соблюдение архаичных кодексов в современной иерархии.
Каэл зарычал себе под нос, тяжело опускаясь в кресло.
Кинжал был рядом, но в голове звучал не голос учителя, а голос матери, шёпотом пробивающийся сквозь шум прошлого.
– *Обещай, что не потеряешь себя…*
Он невольно посмотрел на Элиру.
А что, если она – напоминание? Или проверка?
Время урока
После инцидента в аудитории атмосфера стала напряжённой.
Каэл сидел, тяжело дыша, вжавшись в кресло. Кинжал лежал перед ним.
Он будто горел в его руках, напоминая – ты позволил отобрать его.
Братья переглянулись между собой. Кто-то ухмыльнулся. Кто-то насмешливо фыркнул.
Тобиас лениво откинулся на спинку стула, глядя на Элиру с долей интереса.
Александр будто бы дремал, но украдкой следил за ней.
Генри хмуро записывал лекцию, но сдвинутые брови говорили, что он всё зафиксировал.
Теодор безмолвно играл с плюшевым мишкой, его взгляд то и дело приковывался к Элире.
Она же… Спокойно села у окна, как будто ничего не произошло.
Перемена
Звонок прозвенел, студенты начали выходить из аудитории. Братья задержались.
Первым подошёл Тобиас, ухмыльнувшись и склонив голову.
– Ну что, новенькая, прыгаешь ты эффектно. Это было почти… сексуально.
Он делает шаг ближе, но она лишь смотрит холодно и говорит:
– Не заблуждайся, новенькие здесь вы. И это, было не для шоу.
Александр, проходя мимо, лениво бросил:
– Слишком громко. В следующий раз – тише. Я спал.
Она отвечает сдержанно:
– Тогда спите в своей комнате. Здесь учёба, а не курорт.
Генрих подошёл строго, выпрямившись, руки за спиной.
– Ты нарушила порядок. Это недопустимо.
На что Элира отвечает спокойно:
– А ваш брат ворвался с оружием в аудиторию. Я лишь вернула, что принадлежит ему.
Теодор шепчет:
– Ты странная. Но мне нравится. Особенно, когда ты сверху, у окна…
Она не отвечает, просто откидывается назад, не показывая страха.
И тут появляется Каэл.
Резко, грубо, вплотную.
– Думаешь, можешь делать, что хочешь? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?
Элира спокойно встречает его взгляд.
– Знаю. С тем, кто сейчас просто ученик.
Здесь вы не кланы, не крутые, не хищники. Здесь вы под защитой академии.
Я требую уважения. К себе. К правилам. К месту, которое вас защищает.
На мгновение повисла тишина.
Тобиас прыснул со смехом:
– Ха! Да у тебя зубы. Даже симпатично.
Генрих, сдержанно:
– У неё есть точка зрения. Прислушайтесь. Мы не на войне.
Александр, лениво:
– Если это избавит нас от лишнего шума – пусть будет по-твоему.
Теодор тихо:
– Я пока не решил, хочу ли тебя уважать.
Каэл смотрит на неё с яростью, но на грани понимания.
– Ты играешь с огнём.
– Нет. – она смотрит ему прямо в глаза. – Я просто не боюсь света.
Когда Элира закончила свою резкую, но сдержанную речь о уважении, правилах и академии, наступила короткая тишина.
И тут от стены, на которую он до этого был опёрт, отлип голос Томаса.
Он медленно подошёл, будто лениво растягивая удовольствие от момента.
– Ах, какая прелесть… – произнёс он тихо, почти шепча, прищурившись.
– Такая правильная, уверенная, смелая. Прямо как в книжках про героинь, которых так любят девочки в возрасте «ещё верю в справедливость».
Он подходит ближе, склонив голову набок, глядя на неё из-под пряди каштановых волос.
– Но скажи честно, Элира… тебе не страшно быть одной против нас?
Она выдерживает его взгляд, молча.
– Хм… – он усмехается. – Лично мне, – он делает полуоборот к остальным, – вся эта речь понравилась.
Есть в ней… хруст. Как у свежего яблока, прямо перед тем, как ты в него вонзаешь зубы.
Он смотрит на Каэл, потом снова на Элиру.
– Но не обольщайся. Роли могут меняться. Сегодня ты – закон, завтра – чужая.
А я, знаешь ли, люблю, когда люди сами показывают, где у них слабые места.
Он отходит, оставляя после себя странное ощущение: не угрозы, не насмешки – предупреждения, завуалированного под флирт.
После слов Томас, в воздухе повисла тишина, натянутая, как струна. Все ожидали, что Элира промолчит или просто уйдёт. Но она медленно, грациозно повернулась к нему, не отводя взгляда.
– А ты, Томас, – начала она мягко, но с той опасной шелковистой интонацией, что проникает под кожу, – всегда так говоришь, когда кто-то отказывается быть твоей игрушкой? Или только когда чувствуешь угрозу?
Она делает шаг ближе, вставая почти вплотную. Поднимает глаза. Её голос становится ниже, тембр обволакивающий, как бархат. А взгляд – хищный, но ласковый.
– Мне нравится… твой стиль. Шёпот вместо приказа. Улыбка вместо укуса.
Но я тоже умею так играть, Томас.
Она медленно проводит пальцами по его вороту рубашки, не касаясь кожи, лишь чуть касаясь ткани, и наклоняется ближе к его уху.
– Только я не кусаю. Я… оставляю следы надолго.
Шёпот превращается в обещание.Он чувствует, как от её близости внутри что-то непонятное дрожит. Её дыхание – ровное. Она контролирует момент. И вдруг отстраняется, так же плавно, оставляя после себя ощущение пустоты, как будто забрала у него что-то важное.
– Поэтому, – говорит она уже громче, оборачиваясь через плечо, – в следующий раз, прежде чем пугать, подумай: а не окажешься ли ты тем, кого соблазняют? И без шанса сбежать.
Она уходит спокойно. А Томас… остаётся стоять в тени коридора, с редким для него выражением на лице – смесью восхищения, замешательства и едва заметного возбуждения. Он проводит пальцами по шее и усмехается.
– Опасная. Очень опасная… Мне уже интересно, насколько глубоко ты готова зайти, Элира.
– Приятного дня, Томас, – произнесла она с тонкой, почти вкрадчивой насмешкой и спокойно развернулась, оставив после себя лёгкий аромат лаванды и магнолий.
Он смотрел ей вслед.
И впервые за долгое время – молчал.
Вечер. Общий холл особняка академии.
Пол устлан густым бордовым ковром, по стенам – высокие книжные шкафы и гобелены с гербами. У камина, в центре холла, – полукруг из семи индивидуальных кресел, каждое из которых символизирует характер и вкус их владельца:
Каэл: кресло из тёмной, будто выжженной кожи с шипами на подлокотниках. Резкий, неприветливый силуэт.
Томас: изумрудно-зелёное кресло в викторианском стиле с золотой резьбой и изогнутой формой, намекающее на изящество, соблазн и роскошь.
Тобиас: ярко-красное кресло, как трон рок-звезды – бархат, хромированные вставки, неоновая подсветка в основании.
Теодор: кукольное кресло лавандового цвета с кружевами и вырезанными сердечками по спинке, рядом – плюшевый мишка.
Александр: кресло-гнездо, утопающее в подушках, с покрывалом, которое вечно сползает.
Генрих: классическое кресло из красного дерева, с кожаной обивкой, книжной подставкой и идеально прямой спинкой.
Свободное седьмое кресло – пустует. Элира даже не смотрит на него.
Входит Элира спокойно, уверенно. В руке – холщовый мешок.
Братья ведут себя по-разному: кто-то читает, кто-то зевает, кто-то листает телефон. Кто-то просто молчит. Но каждый замечает её.
Элира без слов бросает семь индивидуальных пакетиков с донорской кровью – точно, в руки или на колени. Все реагируют.
Элира:
– Академия принимает всех, даже вас. Но здесь учатся и люди. Это значит – никакой охоты, никакой живой крови. Только это. (Показывает на пакетик). Пить – только в стенах академии. Нарушишь – вылетишь.
(Проходит взглядом по всем)
– И, если хоть один из вас посчитает это «не по статусу» – лично выставлю за ворота.
Томас (раскачивается в кресле, облизнув палец, глядит на неё с интересом):
– Хм, строгая… Холодная… Опасная. А что, если я захочу тебя попробовать, милая?
Элира (не моргнув):
– Прежде чем сделать глоток, научись хотя бы держать спину ровно, «принц». Мне неинтересны вампиры, которые текут от собственной фантазии.
Теодор(трёт мишку о щеку, склонив голову):
– А если я.. случайно… уроню это? Я не люблю пластик. Хочу настоящий вкус…
Элира:
– Тогда тебе найдут пластиковую куклу и отправят домой. Без крови. И без мишки.
Тобиас (откидывается, смотрит с вызовом):
– И ты, типа, теперь тут за главную? Диктуешь условия?
Элира:
– Не я. Устав Академии. Но могу повторить твоими словами: либо принимаешь – либо проваливай. Тут тебе не папочка судья.
Александр (лениво, не открывая глаз):
– Так много шума… Дай поспать. И ещё – я не пью, когда приказывают.
Элира:
– А я не уговариваю. Либо пьёшь – либо сам объясняешься с директором, почему игнорируешь правила. Спойлер – он любит будить тех, кто слишком спит на занятиях.
Генрих(исправляет очки, смотрит на неё как на хулигана):
– Твоя манера общения подрывает дисциплину. Я подам рапорт.
Элира (спокойно):
– Отлично. Пока подаёшь – запиши, что с завтрашнего дня вы обязаны выбрать направление: боевые искусства, магия, алхимия или оружие. Наследник не может быть бесполезным. Это касается и тебя, старший брат.
Каэл ворчит, сжимает пакетик так, что тот почти трескается):
– Задрала. Думаешь, что нами командуешь?
Элира (глаз в глаз, тихо):
– Нет. Я – напоминание. О долге. А ты – всё ещё лишь один из наследников, не более.
Она поворачивается, делая шаг к выходу.
Элира:
– Завтра до полудня у меня список. Или будете выбирать на месте. Без истерик.
(Останавливается у двери)
– И да… Пакеты лучше охладить. У некоторых, кажется, перегретые нервы.
Уходит, оставляя после себя тишину и шлейф мятной строгости.
Следующий день. 14:55. Зал боевых искусств.
Зал утопает в свете – большие окна, татами, зеркало на стене. В воздухе – лёгкий запах металла, пота и крови.
Ученики расходятся по парам, инструкторы проверяют экипировку. Один угол зала закрыт ширмой. Идёт подготовка к рукопашному бою на кинжалах.
Томас заходит неспешно, как будто пришёл в театр.
Он – в чёрной облегающей форме, кинжалы с серебряными гардами на поясе. На губах – его фирменная ленивая, развратная усмешка.
Оглядывается. Он уверен, что её ещё нет. Садится на скамью, скрестив ноги.
Томас (про себя):
Интересно, на кого мне повезёт… Скучные девицы или паранойик с мечом? Это ж просто дополнительный класс, чего столько суеты.
– Удивлён? – раздаётся голос от татами.
Он поднимает взгляд – Элира, в чёрной форме бойца: обтягивающий костюм, удобные перчатки, кинжалы уже в ножнах за спиной.
Она стоит, как будто знала, что он будет смотреть. И смотрит прямо ему в глаза.
Диалог-сцена
Инструктор:
—Томас Хальтенберг. Противник: Элира Вейн. Отработка техники + импровизация. Без смертельных ударов. Условный нокаут – победа. Начнём.
Томас (вскакивает, идёт на татами, полуулыбка):
– Ну надо же… Мои мечты сбываются. Я и не знал, что богиня будет в форме. И… так близко.
Элира (кивок, спокойно):
—Как бы не разбилась твоя мечта от приклада к виску.
Томас (приближаясь, склонив голову):
– Ах… жёстко. Меня возбуждает твоя агрессия. Только прошу… не спеши. Я люблю долго…
Элира (перебивая, поворачиваясь в боевую стойку):
– Прости, но это случится быстро.
Инструктор (отходит):
– Бой!
Томас начинает игру – медленно, нарочито плавно, как будто дразня. Его движения – флирт.
Она – точна, холодна, расчетлива, но каждое её движение – тоже намёк, вызов, вызов на глубинном уровне.
Томас:
– О, ты прямо читаешь мои желания. И как будто хочешь наказать. Это… это по-настоящему мило.
Элира (на выпад – блок – контрудар):
– Я не читаю желания.
Он делает кувырок, оказывается сзади – слишком близко. Шепчет ей прямо на ухо:
Томас:
– А если моё желание – быть рядом с тобой?
Элира (в ответ – локтем назад, в челюсть, разворот – подножка – он падает):
– Тогда, ты это заслужил..
Инструктор:
– Нокаут. Победила – Элира Вейн
Момент после боя
Томас лежит на татами, приподнимается, держась за подбородок. Смеётся.
Томас:
– Уф… Это было… захватывающе. Мне бы стоило проигрывать чаще. Особенно если приз – твой голос.
Элира (протягивая руку, чтобы помочь встать – но только наполовину):
– Поднимайся сам. И запомни: в следующий раз я ударю сильнее.
Томас (взгляд снизу вверх, с полуулыбкой):
– Уже падаю. Только не на татами.
Внутренний монолог Томаса (уходя в раздевалку, не оглядываясь)
Она опасна.
Она не играет.
И я… я не понимаю – хочу ли я победить её… или быть поверженным снова.
Чёрт. Это уже не игра.
Это что-то другое.
И мне это нравится больше, чем должно.
Продолжение сцены – спустя минуту после ухода Томаса
Зал пустеет. Тишина. Свет через окна ложится полосами на татами.
Элира стоит одна, глядя на место, где несколько секунд назад лежал поверженный Томас.
Ладонь ещё дрожит – от напряжения, от концентрации. Или от чего-то большего.
Она делает шаг вперёд. Затем ещё один.
Останавливается. Вздох.
Элира (внутренне, медленно, сдержанно):
Глупый. Беспечный. Самовлюблённый.
Он не осознаёт, в каком аду вырос. Или делает вид, что не осознаёт.
Так же, как и все они.
С виду сильные, уверенные, почти неуязвимые.
Но за этим – только маски.
Папенькины игрушки. Наследники, которые умеют лишь брать. Уничтожать.
И подчиняться приказам чудовища, называющего себя их отцом.
Она сжимает пальцы – её ногти впиваются в ладонь, но лицо остаётся спокойным.
Я не позволю себе сломать их. Не для этого я здесь.
Я не хочу крови. Не хочу боли. Даже если могу… даже если он – Томас – сам подставляется,
сам нарывается. Он не враг. Он…, потерянный.
Да, он говорит с флиртом. С намёками. И думает, что всё держит под контролем.
Но внутри – трещина. А значит – у него ещё есть шанс.
Её взгляд становится твёрже. Она разворачивается, идёт к выходу.
Это не будет местью. Нет.
Я просто сделаю всё правильно.
Пусть мой путь будет тернистым. Пусть каждый из них будет сопротивляться, оскорблять, пытаться играть со мной.
Я всё равно не отступлю.
Если не ради себя… то хотя бы назло «самопровозглашённому королю»……
Сцена: Коридор после тренировки. Томас и зеркало
В узком коридоре, в полумраке, Томас останавливается у зеркала.
Он вытирает уголок рта – тонкая полоска крови. Улыбается.
Томас (внутренне):
Никто ещё не ставил меня на колени.
Даже отец. Даже те, кто пытался.
Но она…
Элира.
Ты не похожа ни на кого.
Ты словно меч – острый, холодный,
но с сердцем, которое бьётся…
Он смотрит в свои глаза в зеркале.
Я не знаю, чего хочу.
Победить тебя?
Или, может… чтобы ты осталась такой, какая ты есть.
Даже если это сводит меня с ума.
Он прикасается к зеркалу, потом смеётся.
– Похоже, я начинаю проигрывать не только в бою.
Элира захлопнула дверь и облокотилась о неё спиной. Тяжёлый вдох.
Сбросив тренировочную форму, она встала у зеркала. На её ключице – тонкий, будто выжженный рисунок. Словно клеймо, проступающее сквозь кожу.
Вдруг – резкая боль.
Она схватилась за левое плечо, в глазах мелькнули искры. Но она не вскрикнула. Только зажала челюсть, не давая себе ни звука.
Мысли Элиры (коротко, чётко):
Я должна это вытерпеть.
Я всё выдержу.
Ради них. Ради себя.
И ради… того, чтобы он больше никогда не чувствовал себя богом.
Секунда. Другая. Потом – медленный вдох, устойчивый выдох.
Она расправила плечи.
Одела простую форму для лабораторий, застегнула ворот повыше, чтобы скрыть ожог.
Открыла планшет с расписанием.
– Алхимия. Через семь минут.
Она хмурится: Теодор. Отлично.
Лаборатория алхимии
Зал залит мягким фиолетовым светом от магических ламп. На длинных столах – колбы, зелья, минералы и травы.
Ученики рассаживаются по парам, делая заметки.
Элира заходит молча, взгляд – острый. Она сразу замечает Теодора. Он сидит в дальнем ряду. Его волосы аккуратно зачёсаны, взгляд – отстранённый, но подёрнут странной тенью. Он будто чувствует её взгляд, но не поднимает глаз.
Преподаватель начинает перекличку, распределяет учеников.
– Теодор и… Юджин.
(Юджин поворачивается, кивает.)
Но в процессе один из учеников – молодой парень – спотыкается, случайно опрокидывает раствор эфирного серебра, который задевает его кожу. Парень вскрикивает от жжения.
– Быстро, отведите его в лазарет! – скомандовал преподаватель.
Пауза. Преподаватель скользит взглядом по списку, потом – по залу.
– Элира, вы свободны. Составьте пару Теодору.
Тишина. Теодор поднимает глаза.
Он впервые за долгое время вглядывается в неё по-настоящему. В его взгляде – смесь любопытства, раздражения и… лёгкого беспокойства.
Она садится рядом, не говоря ни слова.
Между ними – колба с эликсиром огненного типа, который требует синхронности движений при перемешивании.
– Надеюсь, ты не сожжёшь меня, как предыдущего, – хмыкает он, не глядя на неё.
Элира (тихо, сухо):
– Если ты заговоришь глупости – возможно, пожалеешь не об ожоге, а о том, что остался в комнате.
Теодор (улыбается криво):
– Звучит как обещание.
Элира (глядя прямо в глаза):
– Это был намёк.
Он смотрит на неё чуть дольше, чем стоило бы. В его взгляде – какой-то проблеск признания.
Что-то в ней ломает шаблон его восприятия мира.
Момент напряжения – работа с реагентом
Когда они начинают перемешивать, их пальцы почти касаются друг друга.
И в тот момент, когда Теодор пытается добавить лишнюю каплю горного ртути…
Элира молча перехватывает его руку, слегка надавливая пальцами на запястье.
– Не сейчас.
Тон её тихий, но в нём – власть.
Он не вырывается. Только смотрит на неё. Потом кивает – неосознанно подчиняясь.
После урока. Она выходит из зала. И снова ощущает тупую боль под ключицей, но не даёт ей остановить себя.
Он сломан внутри. Все они – в той или иной степени.
Но этот…
Он прячет боль за ширмой отрешённости.
Слишком привязан к мёртвому. Слишком зависим от прошлого.
Ему нужно снова научиться чувствовать. Жить.
Если я смогу заставить его хотя бы почувствовать раздражение —
значит, я уже победила.
Несколько недель спустя
Элира почти исчезла.
Ни на боевых тренировках. Ни на алхимии. Ни в общем зале. Лишь изредка – силуэт в коридоре, словно мираж.
Братья замечали. Каждый – по-своему.
Александр, лёжа на подоконнике в своей комнате, лениво перелистывал одну и ту же страницу.
Тишина. Не хватает кого-то. Только не говорите, что мне стало скучно. Хотя… эта девчонка умела раздражать. Почти как ветер сквозь сон.
Он зевнул и перевернулся на другой бок.
Может, и вернётся. А может – и нет. Всё равно…
Пауза.
Наверное……
Тобиас, ухмыляясь в боевом зале, с силой ударил по манекену.
– Бросила вызов – и исчезла. Сбежала, что ли?
Нет. Не похоже. Она не из тех, кто сдается. Но если думает, что я забуду про тот спор… Ха. Я ей припомню.
Генрих отложил перо, аккуратно выровнял листы на столе.
Она была слишком целеустремлённой, чтобы просто уйти. Возможно, что-то случилось. Или… она наблюдает. Ждёт момента. И если так – то я обязан быть начеку.
Теодор, сидя над зельем, задумчиво капал реагенты.
Без неё как-то… странно.
Меньше слов. Меньше взглядов.
И почему меня это волнует?
Нет, это просто… привычка. Нервное привыкание. Не более. Вернётся – хорошо. Не вернётся – её дело.
Он сжал пальцы.
Но пусть не думает, что я забыл тот урок. Ни капли.
Томас и Каэл – единственные, кто по-немного начали изменяться за это время.
Каждый по-своему чувствовал её отсутствие не просто как пустоту – а как разрушенный мост, который успел стать важным.
И вот она возвращается
Утро. Коридор.
Хлопок дверей.
Звук её шагов. Уверенных. Чётких.
Первая пара – общая стратегия и магические практики.
Преподаватель уже расставляет книги, студенты собираются.
И тут…
Элира заходит.
В простом, но идеально сидящем ученическом наряде, с волосами, собранными в высокий узел. Лицо – холодное. Взгляд – прямой.
Аудитория замолкает на долю секунды.
Никто ничего не говорит. Но каждый из братьев смотрит.
Секунда. Вторая.
Тобиас – удивлён.
Теодор прикусывает губу.
Александр открывает один глаз.
Генрих сдвигает очки.
Каэл замирает с книгой.
Томас медленно поворачивает голову, и на лице у него появляется тень улыбки.
В конце занятия
Аудитория уже начинала шуметь – привычные сборы, перешёптывания, звук закрываемых книг. Но Элира поднялась со своего места и спокойно подошла вперёд, к столу преподавателя.
– Ещё минуту внимания, – её голос прозвучал чётко, спокойно.
Преподаватель молча кивнул, уступая место.
Элира обвела взглядом присутствующих.
На её лице – ни намёка на волнение. Только точный расчёт и внутренняя решимость.
– Через неделю, – произнесла она, – в нашей школе состоится бал. В честь Хэллоуина.
В зале воцарилась тишина. Словно никто не ожидал именно этого.
– Это не просто развлечение. Это – формальное событие, включённое в протокол внутренней академической дипломатии.
Она делает акцент на слове "протокол", словно предвосхищая чьи-то саркастические мысли.
– Присутствие обязательно для всех представителей основного состава учеников.
Особенно для ВАС.
Это уже прямая отсылка к братьям. Они молчат. Но в тишине можно почти слышать, как кто-то сжимает пальцы, усмехается, раздражённо морщится.
– Дресс-код: строго формальный. Образы соответствующие духу вечера.
Элира поворачивается к выходу, но добавляет, не оборачиваясь:
– И не волнуйтесь. Маски допустимы. Но не помогут вам спрятать себя.
И выходит.
Реакция братьев (внутренние мысли и монологи)
Александр, зевнув, смотрит в окно.
Бал? Пф… Ещё скажите, что с музыкой и танцами.
Какое же это бессмысленное человеческое представление.
Он всё же задерживает взгляд в той точке, где стояла Элира.
Хотя она… определённо готовит что-то. И я не уверен, что хочу это пропустить.
Тобиас встаёт резко, стул скрипит.
– Кто-то слишком увлёкся управлением.
Но она меня не проведёт. Бал, маски, танцы – всё это просто ещё один способ манипулировать.
Интересно……..
Теодор, тихо:
– Хэллоуин… праздник мёртвых в костюмах живых. Как иронично.
Я ненавижу притворство. Я ненавижу шум. Но …
Я приду. И посмотрю, кем она станет на этом вечере.
Генрих смотрит в сторону доски, пальцы сцеплены в замок.
Бал – это политический акт, в первую очередь.
Она не просто возвращается – она устраивает церемонию.
Теперь нужно понять, какую партию она начнёт вести. И с кем.
Каэл облокачивается на стену:
– Придумала чёрт знает что. Кому нужен этот цирк?
Но, если я не приду – она сочтёт это слабостью……
И все остальные – тоже?!
Хрен с ним. Надо идти. Но танцевать я не собираюсь. Ни за что.
Томас, улыбаясь как всегда:
– Бал… как мило.
Хэллоуин – ночь теней, страхов и желаний.
Пожалуй, я приду.
И посмотрю, какую маску выберет она. И как долго сможет её удержать.
Пауза. Все расходятся.
Но уже ясно: этот бал изменит что-то.
И каждый из них – как бы он ни говорил себе, что это просто ещё один вечер – уже ждёт его. По-своему. Тайно. Со страхом. Или с азартом.
Подготовка к балу. Несколько дней до события.
Общий холл академии
В просторном холле витала особая атмосфера. Воздух будто пропитался предчувствием чего-то грандиозного – бал, словно не праздник, а арена. И каждый брат, хоть и не признавал этого, ощущал: пренебречь появлением нельзя.
Тобиас, развалившись на диване, закладывает руки за голову:
– Ну вот, наконец-то. Бал, сцена, музыка, маски… Я в центре. Как всегда.
Он ухмыляется, перекидываясь яблоком, как будто уже репетирует роль короля бала.
Каэл, стоящий у стены, с явным раздражением бормочет:
– Твоё место – в курятнике, а не в центре внимания.
Он сжимает кулаки.
Какой ещё бал… Зачем это всё?
И всё же, где-то глубоко внутри, его грызёт другое:
А если она будет танцевать…?
Генрих, листая меню приема, поправляет очки:
– Если вы собираетесь вести себя, как на базаре, прошу – хотя бы смените костюмы на подходящие. Уровень вашего поведения и так стремится к нулю.
Теодор, сидящий на лестнице, держит своего плюшевого мишку и шепчет:
– Люди в масках… они лгут. Но мне нравится, как умирают свечи на балах. Это красиво.
Он замирает. Потом добавляет:
– Надеюсь, она наденет что-то фиолетовое…
Томас, как всегда, с ленивой улыбкой, тихо произносит:
– Ах, вы такие серьёзные…
Он смотрит на Каэла:
– Даже ты, пылающий юноша. Но бал – это не про порядок. Это про желания…
Он облизывает ложку от чая.
– И желания будут танцевать. О, как они будут танцевать…
Все переглядываются. Воздух звенит от намёков.
Небольшая пауза, и Тобиас со смехом кидает:
– Надеюсь, кто-то из вас не облажается. Я не хочу, чтобы меня позорили на публике.
Каэл рычит, Теодор щурится, Томас качает головой. Бал только начинается, но напряжение уже на грани.
Комната Элиры
Сумерки проникают в комнату через тонкие шторы. Элира возвращается с занятий и садится на кровать. Её взгляд задерживается на коробке у стены. Не сразу, но всё же тянется к ней.
Открывает.
Внутри – роскошное бальное платье. Сапфировое, с изящной отделкой. Плотный корсет, мягкая юбка, расшитый лиф. На ощупь – ткань живая, почти дышащая.
На ткани лежит записка. Узнаваемый почерк.
"Моя девочка,
Я выбрал это платье для тебя.
Надеюсь, ты наденешь его сегодня. Ради меня."
Элира закатывает глаза, но… её рука невольно скользит по бархату.
– Знала бы я, что ты вырастишь таким сентиментальным…
Она сдержанно улыбается.
Потом, будто спохватившись, прячет платье обратно и ставит коробку в угол.
Но я сама решу, что надевать. И когда.
Общая сцена подготовки – утро бала
Вся школа гудит. Как улей. Шьют, гладят, спорят, проклинают организаторов и шепчутся об Элире, как об "хозяйке бала".
Многие братья упирались, но вмешательство Элиры, шантаж от Генриха, и тихое "уговори" от Директора сделали своё.
Теодор устроил истерику по поводу туфлей.
Каэл разбил зеркало.
Тобиас попытался притащить трон с черепами.
Но всё же – все участвуют.
Инцидент в холле
Элира выходит в холл – посмотреть, как продвигается декор. На ней лёгкая светлая футболка и удобные джинсы.
И вдруг – всплеск холодной воды с верхнего этажа.
Всё лицо, волосы, грудь – насквозь. Одежда прилипает к телу. Вода стекает по ногам.
Сверху – смех. Хихиканье. Звонкое. Злорадное.
Элира застывает. Затем она медленно поднимает голову вверх и глухо бормочет:
– Не зрелые, тупые курицы… Сейчас вы у меня…
И делает шаг вперёд, но вдруг сзади к ней подходит Томас.
Медленно, почти обволакивающе, обнимает за плечи, лениво и театрально.
– Ммм… мокрая Элира…
Он поднимает взгляд вверх, глаза сияют ядом и флиртом.
– Спасибо, девочки.
Он улыбается хищно.
– Мне нравятся мокрые маечки.
На втором этаже наступает тишина.
Истерика замолкает.
Элира выдыхает, выскальзывает из его рук и отталкивает:
– Отвали от меня.
Тот только усмехается:
– О, я рядом. Всегда рядом, моя темная ведьма.
Бал начинается…
Тепло свечей отражается в хрустале люстр, рассыпаясь на стены старинного зала россыпью живых огоньков. Музыка – грациозная, почти заколдованная – разносится по пространству, наполняя его особым чарующим волнением. Хэллоуинский бал, организованный с королевской роскошью и тайной строгости, открывается.