Мой чукотский богатырь
© Екатерина Александровна Дитина, 2025
ISBN 978-5-0067-7163-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Очищение
Кажется, это я сама подписала нам приговор. Поставила жирную точку в наших отношениях, хлопнула дверью – и свобода! Но мое тело взбунтовалось. То ли отравленный годами адреналин выходил, то ли душа, наконец, начала сбрасывать старую кожу.
Мы не ссорились. Не били посуду. Не изменяли. Наоборот – жили, как в доброй сказке: муж-добытчик, любящая жена, полный достаток. Он терпел мои истерики, исполнял капризы, только вот… все лежало на моих плечах. Своего мнения и предложений досуга не было совсем. По началу не нравилось, что он со всем соглашается и у меня полная свобода действий.. НО… это выматывает…
– Что хочешь на ужин?
– Не знаю.
– Куда поедем в отпуск?
– Как скажешь.
– О чем думаешь?
– Ни о чем.
Так мы и существовали: я – его личный секретарь, психолог и мама, он – вечный подросток, который даже носки без напоминания не мог купить. Десять лет. Десять лет я решала, планировала, тянула, а он… просто был. Милый, добрый, удобный.
Пока не совершила оно. Ту самую ошибку, после которой уже нельзя притворяться, что все хорошо.
Он боролся. Писал сообщения, звонил, стоял под дверью с цветами. Но трещина была слишком глубокой. Можно склеить разбитую вазу, но пить из нее все равно будет противно.
Может, я его переросла? Пока он топтался на месте с девятью классами и мечтами о шашлыках, я получала образование, строила карьеру, жадно впитывала жизнь. Он же… Он как будто застрял в том дворе из детства: футбол, банка пива, разговоры ни о чем…
А потом пришли они. Его старые друзья с новой работы. И мой тихий, скромный мужчина вдруг надулся, как индюк: «Я теперь пуп земли! Я король!». Смотрел на меня свысока, хотя по-прежнему не мог выбрать между пельменями и макаронами. Решать больше он не стал, а только пучил глаза и строил из себя Альфа-самца!
Но самое страшное? Иногда ночью я ловила себя на мысли, что скучаю по тому старому ему. По тому парню, который когда-то смущенно дарил мне ромашки и краснел от случайного прикосновения. Он и мухи не обидел бы, всегда как ребенок видел мир сквозь розовые очки и не знал, что по ту сторону взрослая и порой жестокая и не справедливая жизнь!
Где-то там, под слоем пошлого бахвальства и лени, он еще должен был оставаться. Но я уже не хотела его искать.
Тело мое выло, температурило, избавлялось от токсинов. Видимо, так выглядел детокс после десяти лет медленного отравления тихим, комфортным, убийственным счастьем.
Утро начиналось с тошноты. Горло сжимал ком, слезы текли сами по себе – рыдала навзрыд, пока не начинала задыхаться. Организм объявил забастовку: даже глоток воды давался с трудом, не то что еда. Родители даже приехали как-то утром убедиться, что я в порядке. Ведь я уже не выходила на связь неделю.
В последние месяцы брака я в отчаянной попытке спасти себя записалась в профессиональную школу рисования и на танцы. Кисти и краски быстро забросила, а вот танцы… Танцы стали моим спасением.
Когда музыка обволакивала, а тело растворялось в движении, я впервые за долгое время чувствовала себя Женщиной. Парные танцы – особенно. Там, где латиноамериканские ритмы заставляли сердца биться чаще, а взгляды мужчин скользили по изгибам фигуры. (Нет, это не было тем пошлым «бачатой», о которой все сразу подумали. Это было искусство – чувственное, тактильное, освобождающее от социальных оков.)
Работала я в это время над необычным исследованием: психология пользователей сайтов знакомств. Мы с коллегами погрузились в цифровой океан одиноких душ, вылавливая:
– 35% – детские травмы
– 20% – нераспознанные психические расстройства
– 15% – гиперсексуальность как крик о помощи
Очень сильно поражали люди, которые за плечами имели огромное количество встреч – их истории переворачивали представления о «норме».
Ирония? 70% моего опыта до этого – детская психология. Я вытаскивала малышей из пропасти аутизма, ДЦП, ЗПР. Без выходных. Без отпусков. Пока однажды не рухнула в коридоре учреждения с дичайшим головокружением – тело взбунтовалось против моего образа жизни. Потеря координации и неврологические проблемы надолго вышибли меня из моего бешенного ритма, заставив замедлиться и принудительно отлежаться.
После развода осталась квартира, машина и… горы долгов. Родители отдали бывшему свою машину – по-честному. Я же получила свободу с солидным «приданым» в виде кредитов. я благодарна и родителям и бывшему мужу, что так получилось все решить. Хотя надо сказать, что порой перекрывая долги меня спасала крупа и зимние заготовки, приготовленные мамой и бабушкой, признаться им в том, что не справляюсь и еле свожу концы с концами не могла и не хотела! Они и так много переживают за меня и своих проблем у них предостаточно. И это в целом было к месту и помогло мне сильно похудеть и пересмотреть свой образ жизни и питание, а так же начать замечать себя и задуматься о любви к себе… Но пока лишь задуматься…
Бесконечная работа и очень мало время на отдых, а если и отдых- танцы или иные активы. Множество чужих детей, которым я искренне помогала и заботилась как о своих и вероятно перенасытилась и пришло выгорание. Странно: всегда мечтала о детях (три неудачных ЭКО тому доказательство), но теперь даже мысли об этом вызывали панику. Вместо материнства – бесконечные курсы, методички, соцсети, работа.
Пока однажды не осознала:
Жизнь – не только работа. Даже если прячешься в ней от боли.
Первые выходные дались тяжело – будто отвыкла дышать полной грудью. Но это было начало новой главы. Где-то там, за горизонтом, уже ждал Он.
Но это совсем другая история…
Неожиданный эксперимент
Моя жизнь после развода напоминала яркий калейдоскоп: работа, танцы, прогулки в парке с друзьями, увлекательное исследование. И вот настал момент живых встреч с испытуемыми – теми, кто не вписывался ни в одну категорию нашего исследования.
На мою долю выпали самые колоритные персонажи:
– Интеллектуал-маньяк, заставивший меня спасаться бегством по парку (его блестящие рассуждения о лингвистике резко сменились пугающими намёками)
– Солидный мужчина с внушительными регалиями, который в итоге признался, что мечтает о девушке «отдамся за стейк»
Но среди всех переписок выделялся один необычный кандидат. На фото – типичный «рабочий класс», но его сообщения дышали неожиданной глубиной. С ним было интересно даже вне рабочего контекста.
В тот день всё складывалось странно:
– Прекрасная весенняя погода
– Забавная фотосессия (ветер испортил и мое напряжение)
– Отменённое мероприятие в парке
В расстроенных чувствах, почти машинально, я предложила встретиться загадочному «мистеру Х». По его фото я решила, что он железнодорожник – и почему-то была уверена, что встречу простого рабочего парня.
Как же я ошибалась…
Договорились увидеться там же, где недавно закончилась фотосессия и должно было пройти мероприятие – в том самом парке. Не отходя далеко, заскочила выпить кофе, а потом вернулась в назначенное место.
Некоторое время ушло на уточнения: «Где именно?» Осматривала территорию – искала что-то заметное, людное, яркий ориентир. Им оказался памятник.
К нему он подошел, а я, как обычно, говорила по телефону – дела ведь никуда не деваются. Рабочие вопросы, звонки, нужно быть на связи. «Подожди немного», – попросила, прикрыв ладонью микрофон.
Ветер шевелил листву над головой, а я ловила баланс между здесь и сейчас – и тем, что требовало внимания там, в трубке. Не потому что хотела играть в недоступность – просто привыкла заполнять каждую секунду действием. Даже сейчас: отмененное мероприятие, испорченная фотосессия – время должно быть потрачено с пользой.
Когда я наконец опустила телефон, передо мной стоял… живой персонаж из сюрреалистичного сна.
Кепка-цилиндр. Кофта, сшитая, кажется, из обрезков разных миров. Штаны с кармашками, словно у путешественника во времени. Я едва сдержала смех.
Мы пошли гулять.
И тут началось самое неожиданное:
– Он цитировал крылатыми фразами между рассуждениями о литературе разных времен, продемонстрировал интерес и знания в исторических событиях.
– Знал все о программировании, но говорил об этом без тени высокомерия
– Шутил так, что я забывала о своем «исследовательском протоколе»
Кофе растянулся на три часа. Когда он случайно обмолвился, что работает программистом, я чуть не поперхнулась. Фото лгало – передо мной был человек с глубиной океана и детской непосредственностью.
Профессиональный интерес незаметно перетек в личный. Я ловила себя на мысли, что анализирую его жесты не для отчета, а потому что… мне стало важно.
Неожиданное притяжение
Первое впечатление оказалось сложным. Всё казалось необычным, а некоторые ситуации – даже смешными и нелепыми. Но было в этом что-то цепляющее. Желание узнать человека ближе уже не скрывалось: не просто интерес, а целая буря эмоций, в которой я не могла разобраться.
Я не строила планов. Это было чистое любопытство – ещё раз увидеться, поговорить, попытаться понять. Но между нами оставалась дистанция. Он был эмоционально закрыт, сложен, и его истинные чувства угадать было невозможно. А я? Я слишком хорошо знала свою мнительность, осторожность и ещё не остывшие следы прошлых отношений.
Готова ли я к чему-то новому? Нет. Мир вокруг казался слишком ярким, слишком большим: работа, путешествия, новые друзья, впечатления. Я всегда ценила свободу выбора – даже замужем оставалась собой. Но сейчас это была другая свобода. Та самая лёгкость, что чувствуешь в юности: никаких обязательств, только свежесть эмоций, амбиции, желание добиваться целей, учиться, наслаждаться жизнью. Дышать полной грудью.
И вдруг – он. Неожиданное знакомство, которое вопреки всему разожгло интерес. Я ненавидела терять контроль, а здесь пришлось смириться: что-то шло не по плану. Но это «что-то» было… увлекательным. Каждая встреча открывала во мне новые грани, заставляла смотреть на мир иначе.
До этого мне казалось, что людей я читаю, как открытую книгу. Но он оказался загадкой. Противоположность мне во всём – по характеру, ритму жизни. И при этом наши интересы совпадали до мелочей: еда, спорт, взгляды на жизнь. Как так?
В тот день мы разъехались по домам, и в душе остался странный осадок. Я сомневалась, ошиблась ли в своих догадках, но одновременно радовалась: моё первое впечатление о нём – «не тот человек» – оказалось неверным.
Раньше, анализируя общение в сети, я делила людей на три типа: те, кто ищет лишь виртуальные связи, те, кто бежит от реальных отношений, и те, кто просто травмирован и не способен на здоровые чувства. Но с ним всё было иначе.
Мы продолжали переписываться, встречаться. Каждое его приглашение я принимала – и каждый раз получала новые эмоции. Он явно хотел покорить меня: цветы, ухаживания, кафе, прогулки по незнакомым улицам. То маленький город, то шумный мегаполис – он будто спешил показать мне все неизведанные уголки мира.
Особенно меня покорили цветы. Не эти банальные красные розы (которые терпеть не могу), а какие-то волшебные композиции из цветов, чьих названий иногда я даже не знала.
Но была одна загадка:
Он – как книга на неизвестном языке.
Общительный, но закрытый. Близкий, но недосягаемый. Я, привыкшая читать людей как открытые письма, вдруг столкнулась с шифром.
А дальше было аэрошоу, ужины в необычных кафе, долгие прогулки. И то странное чувство, когда понимаешь – ты уже не можешь остановиться. Да и не хочешь.
Воздушный танец
Он приехал встречать меня из другого города – трогательно, почти по-рыцарски. Хотя логичнее было бы просто ждать на месте: мне предстояло ехать в его сторону на машине, а он добирался своим ходом. Но нет – он появился на перроне в той самой смешной кепке-цилиндре, с гигантской коробкой в руках.
– Это чтобы не помялись, – объяснил он, вручая мне букет.
Цветы были нежные, благоухающие, будто собранные в каком-то волшебном саду. Пришлось завезти их домой – тащить с собой на выставку самолётов было бы безумием.
Ах, эта выставка! Он угадал с первого раза. Машины, скорость, техника – моя слабость. Я обожала всё, что двигалось, гремело и пахло бензином. Даже оружие – странная страсть для женщины, но я дважды ездила на военные сборы и взяла второе место по стрельбе. А свою первую машину обслуживала сама, упрямо меняя свечи, пока не поняла: есть вещи, которые лучше доверить сильным рукам.
Мы опоздали к началу – шоу подходило к концу. Но это не имело значения. Среди сверкающих крыльев и рева моторов он вдруг указал на шары, колышущиеся на ветру.
– Хочешь прокатиться?
Это был привязанный аэростат, поднимающийся лишь на несколько десятков метров. Но ветер уже разгулялся, и соседний шар неловко рухнул на землю, едва не перевернув корзину с пассажирами.
– Может, передумаешь? – спросил он, но в его глазах читался вызов.
Я лишь рассмеялась:
– С нами-то всё будет в порядке!
Мы поднялись в рывках, корзину бросало из стороны в сторону. Люди вокруг ахнули, а я вцепилась в него – внезапно, инстинктивно. Его руки обняли меня, и на миг мир сузился до точки: его дыхание, тепло, запах ветра. Неловко. Трепетно.
На земле он старался сохранять браваду, но я заметила, как белеют его костяшки на перилах. Мне же было не страшно – словно за последние годы я растеряла инстинкт самосохранения.
Позже, за ужином, он благодарил меня. За встречу. За улыбку. За то, что согласилась на этот безумный шар. В его словах была какая-то детская искренность, которая трогала до мурашек.
Шли недели. Наше общение превратилось в странный танец: он – сдержанный, немного загадочный, я – всё больше открывающая двери, которые раньше держала на замке.
Однажды я устроила романтический вечер у озера. Без изысков, только тишина и отблески воды. Он удивился – видимо, не ожидал такого жеста.
– С тобой комфортно даже молчать, – сказал он тогда, и фраза застряла во мне, как стрела.
Но были и другие моменты. Холодные, почти безэмоциональные обсуждения бытовых тем. Его логичность пугала – я-то жила чувствами, каждое из которых било через край.
Контраст сводил с ума: бабочки в животе сменялись страхом, нежность – сомнениями. Я будто кружилась в вихре, где каждое следующее свидание бросало вызов предыдущему.
И всё же…
Он продолжал благодарить. За каждый момент.
А я ловила себя на мысли, что это точно так, как я люблю, «никак у всех»…
Лунный танец без плана
Я никогда не умела жить без плана. Моя жизнь – это череда амбициозных целей, чётких маршрутов и молниеносных решений. Я – вихрь, сметающий всё на своём пути. Газ без тормозов. Но с ним всё было иначе.
Он – сама размеренность. Его мир выстроен по незыблемым правилам: каждый шаг просчитан, каждое действие – часть безупречного алгоритма. Нарушить этот порядок невозможно. Он движется по жизни медленно, обдуманно, словно тихий океанский лайнер, не отклоняющийся от курса ни на градус.
И всё же…
Наши отношения развивались вопреки всему. Я – стихия, он – берег, принимающий мой напор. Я не строила планов, не загадывала – просто растворялась в моменте. Это было ново. Это было пугающе прекрасно.
Тот вечер начался с мяса.
Я знала, что мы оба любим его – сочное, ароматное, тающее во рту. Долго выбирала специи, тщательно промариновала, следила за температурой. Салат получился лёгким, с той самой заправкой, которую он потом вспоминал ещё долго.
– Это необычно, – сказал он, пробуя. – Ты сможешь приготовить так ещё раз?
Его внимание к деталям всегда меня поражало.
Вечер растянулся, наполняясь тёплыми беседами. Я ловила его взгляд – изучающий, внимательный. Он словно составлял карту: мои жесты, как я двигаюсь по кухне, как расставляю предметы на столе. Даже родинки на моей коже казались ему частью какого-то тайного шифра.
После ужина мы вышли прогуляться. Лето настойчиво напоминало о себе даже ночью – воздух был тёплым, густым, пропитанным ароматами цветущих лип. Луна висела над нами, как серебряный диск, а звёзды рассыпались по небу хаотичным, но прекрасным узором.
– Смотри, – он указал на созвездие. – Это словно твои веснушки.
Его сравнения всегда были неожиданными.
Дома мы включили фильм, но вряд ли кто-то следил за сюжетом. Потом стояли на балконе, и он обнял меня – осторожно, будто боялся раздавить хрупкую бабочку.
Его сдержанность сводила с ума.
Первый раз он взял меня за руку только через три недели после знакомства. Первый поцелуй случился ещё позже. В мире, где всё летит в тартарары на второй день, его неторопливость была… исцеляющей.
В тот вечер он тоже не спешил. Каждое его движение было пробным шагом – проверкой, готова ли я. И только увидев мой отклик, он шёл дальше.
– Твои волосы, – прошептал он, запуская пальцы в мои пряди. – Как колосья пшеницы на ветру.
Луна освещала его профиль, делая черты резче. В его глазах читалось то, что он не решался сказать вслух: страсть, нежность, благодарность за этот вечер.
А я думала о том, как странно – два таких разных человека, два противоположных ритма. И всё же…
Звёзды танцевали над нами, а его дыхание смешивалось с моим. В этот момент не было планов. Не было целей.
Было только небо.
И наша тишина.
Комната тонула в полумраке, освещённая лишь серебристыми лучами луны, пробивающимися сквозь лёгкие занавески. Воздух был наполнен ароматом цветущего жасмина за окном и едва уловимым шёпотом наших дыханий.
Он приближался ко мне с такой осторожностью, будто я была хрустальной статуэткой, способной рассыпаться от одного неверного движения. Его губы коснулись моей шеи – лёгкие, как крыло бабочки, поцелуи оставляли за собой след из мурашек. Пальцы скользили по моим бёдрам, едва касаясь, словно проверяя: можно ли идти дальше? Не будет ли остановки?
И в этот раз я не сопротивлялась.
Все мои принципы, страхи, сомнения – всё растворилось в этом мгновении. Не было ни прошлого, ни будущего. Только сейчас. Только его дыхание на моей коже, только тихий стук сердца, только звёзды за окном, наблюдающие за нашим танцем.
Я закрыла глаза, и мир сузился до ощущений:
– его ладони, тёплые и твёрдые, выписывающие невидимые узоры на моей спине;
– прерывистое дыхание, выдающее его волнение;
– шёпот, похожий на молитву: «Ты такая сладкая…»
Когда я открыла глаза, его взгляд поразил меня.
Он смотрел так, будто перед ним было не просто тело, а нечто непостижимое. Как будто он, путешественник, забрёдший в пустыню, вдруг нашёл источник чистейшей воды. Как будто он, всю жизнь собиравший камни, впервые держал в руках настоящий алмаз.
– Ты… – он не договорил, но в этом слове была вся вселенная.
Его пальцы дрожали, когда он касался моих плеч, будто боялся, что я исчезну, если он приложит чуть больше силы. А я… я чувствовала себя одновременно и хрупкой, и невероятно сильной. Хрупкой – потому что его прикосновения разбивали все мои защитные стены. Сильной – потому что в этот момент я была для него всем: и землёй, и небом, и воздухом.
Мы не спешили. Каждое движение было осознанным, каждое прикосновение – обдуманным. Он изучал меня, запоминал, как я реагирую на каждый его жест, на каждый вздох. И я позволяла ему это. Позволяла увидеть себя такой, какая я есть – без масок, без игр, без фальши.
А за окном звёзды продолжали свой бесконечный танец, и ветер, словно заворожённый, затихал, чтобы не пропустить ни звука нашего молчаливого диалога.
В тот момент я поняла: это не просто близость. Это – посвящение.
Он не просто касался моего тела – он читал мою душу, как книгу, написанную на забытом языке. И в его глазах я видела то, чего не замечала раньше: благоговение.
Будто я была не просто женщиной.
А чудом.
Дорога без карты
Впервые за долгое время я позволила себе не думать о том, «что будет дальше». Этот вечер перевернул во мне что-то – не в плане морали или принципов, а в чём-то более глубоком. Близость с ним не стала для меня обыденностью, как для многих в нашем стремительном мире. Она оставалась таинством, только теперь – уже разделённым.
Но жизнь, как всегда, напоминала о себе прозаичными деталями. Пока моё сердце летало где-то среди звёзд, кошелёк настойчиво шептал о финансовых завалах, оставшихся после развода. Были дни, когда ужин состоял из бабушкиных солений и круп, затерявшихся в шкафу. Я не жаловалась – ни родителям, ни ему. В конце концов, трудности – это временно, а гордость… гордость – вечна.
Зато были танцы.
Странно, как иногда какое-то увлечение становится спасательным кругом. Когда ноги скользили по паркету, а тело ловило ритм, все проблемы отступали. И, конечно, были встречи с ним – те самые редкие, выстраданные часы, ради которых стоило переживать все остальные невзгоды.
Правда, со временем я начала замечать странную вещь: между нами то и дело возникала невидимая дистанция. Будто он, дав волю чувствам в тот звёздный вечер, теперь слегка отстранялся, играл какую-то роль. Может, боялся показаться слишком уязвимым? Или просто не привык к такой близости?
Но я не рванула тормоза. Если уж научилась отпускать контроль в одном, почему бы не попробовать и в другом?
Лето расцветало маками по обочинам дорог, когда мы отправились в наше первое путешествие. Водила я – моя машина, мой маршрут, моя музыка. Он же забронировал место для ночлега – сюрпризом оказался пансионат, словно сошедший со страниц советской эпохи.
Два дня. Два крошечных городка, больше похожих на декорации к старому фильму: покосившиеся заборы, набережная с видом на ленивую речушку, пятьдесят домиков, да пара лавочек у воды. Никакой суеты, только тишина, прерываемая стрекотом кузнечиков.
Мы гуляли, смеялись, разглядывали местных жителей – таких же неторопливых, как и их город. А вечером, в нашем «санатории для пожилых», пили чай из советских гранёных стаканов и слушали, как за стеной соседи-пенсионеры бурно обсуждали достоинства курортного борща.
Но настоящий шедевр ждал нас утром.
Он отправился на завтрак один – я задержалась, пытаясь усмирить непослушные волосы. Когда вернулся, глаза его блестели от смеха.
– Представляешь, – начал он, едва переступая порог, – порция рассчитана явно на лесорубов: картошка, мясо, каша, бутерброды, чай с молоком, булочка и яблоко. Всё это – для одного человека!
Я уже собиралась пошутить про «курортный рацион», но он продолжил:
– А потом ко мне прицепилась бабушка. Настоящий агент КГБ в юбке-в-цветочек. Допытывалась, какая у меня комната, есть ли душ, и очень хотела заглянуть «на огонёк».
– И что ты сказал? – захихикала я.
– Что путешествую не один и вряд ли ей понравится то, что она увидит.
Мы покатились со смеху, представив, как старушка, заглянув в номер, обнаружила бы нас за… нет, не за тем, о чём можно подумать. А за поеданием второго завтрака – потому что после такого утреннего пира хотелось только одного: лечь и стонать от тяжести в желудке.
«Вот так советский санаторий воссоединил нас не только романтикой, но и общим страданием от щедрости местной кухни», – вздохнула я, растирая ему живот, пока он клялся никогда больше не смеяться над пенсионерами.
Чайники, кепки и чукотский роман
Наши подарки друг другу напоминали игру в практичный пинг-понг. Никаких пылящихся на полках безделушек – только то, что действительно нужно. Когда он вручил мне заварной чайник (мой старый как раз испустил дух накануне), я чуть не расцеловала фарфор. Не потому что дорогой, а потому что заметил. А я, в свою очередь, охотилась за идеальной хоккейной кепкой для его коллекции: с блестящей железной застежкой, винтажной вышивкой клуба и никаких современных упрощений.
– Красные розы – это банально, – как-то сказала я мимоходом.
Он запомнил. Ни одного алого бутона за все время. Будто считывал мои мысли, хотя чаще его лицо напоминало непроницаемую маску.
Наши эмоциональные различия иногда доводили до абсурда. Он – вулкан в стадии затяжного молчания перед извержением. Я – петарда: бах – и через пять минут уже улыбаюсь. Однажды его двухнедельное размышление «на грани детектива» закончилось нелепым вопросом:
– Кто к тебе ходит?
Оказалось, его смутила… рюмка на подоконнике. Он даже не разглядел, что в ней две недели торчал листик мяты, который я упорно пыталась укоренить.
– Терпения у тебя, как у монаха-отшельника, – засмеялась я. – Я бы в первый же день допросила с пристрастием!
Он хмыкнул, но в его глазах мелькнуло понимание: да, мы разные. Он – инь, я – янь. Он – ледник, я – костер. И где-то между этим нам предстояло найти баланс.
Ласковые прозвища давались тяжело. «Котики-зайчики» вызывали у меня аллергию. После долгих мучений я выдумала два нестандартных варианта – они прижились. А он, к моему удивлению, со временем ответил тем же.
– Кто придумывает эти нормы? – любил повторять он, корча рожицу.
Этой фразой можно было объяснить всё: от моей ненависти к стандартным свиданиям до его панического избегания районов, где жили мои родители.
– Они же тебя не укусят! – удивлялась я, наблюдая, как он нервно озирается у магазина, где мама обычно покупала орудие для кулинарных шедевров.
Но для него встреча с ними была сродни апокалипсису. Странно. Подозрительно. Хотя… может, он просто разделял мое новоприобретенное убеждение: «Счастье любит тишину».
И вновь долгожданное путешествие, но уже по воздуху.
Солнечный город встретил нас теплом и абсурдом. В самолете он вдруг протянул мое имя и отчество со своей фамилией.
– Примеряешь? – подняла бровь.
– Просто… на всякий случай, – пробормотал он, делая вид, что изучает меню.
Два дня мы бродили по улочкам, похожим на декорации к сказке про Незнайку: крошечные домики, пестрые витрины, атмосфера ленивого волшебства.
– Гастропутешествие удалось, – объявил он, заказывая третью порцию местных сладостей.
Культ еды нас объединял. А еще – его умение брать инициативу:
– Выбирай: ужин у моря или в том винном погребке?
Редкий случай, когда я не планировала, не организовывала, а просто… была. И это пробуждало во мне что-то забытое: женственность, уязвимость, желание довериться.
Разговаривая о национальностях, традициях и наших семьях, узнавая друг друга ближе…
– Так ты ЧУКЧА? – мой голос звенел, как разбитый хрусталь.
Он кивнул, а я вспомнила школьные стереотипы: юрты, анекдоты про «одного чукчу в магазине»…
– Если бы мне в 15 лет сказали, что я буду целоваться с потомком оленеводов…
– …ты бы потребовала двойную порцию успокоительного, – закончил он, целуя мои пальцы.
Мы шли, сплетаясь руками, разглядывая жуков на тропинке. И где-то между листвой, смехом и его рассказами о Чукотке я поймала себя на мысли:
«Странно, нелогично, вопреки всем нормам… но черт возьми, как же это здорово.»
А он, как будто услышав, сжал мою ладонь крепче. Без слов. Как всегда.
Лед, пельмени и вторые шансы
Хоккей стал для меня неожиданным откровением. Первая же игра, на которую он пригласил меня, развеяла все стереотипы. Частая смена таймов, динамичные перерывы – игра не успевала наскучить, удерживая внимание как искусный рассказчик. Я с удивлением ловила себя на том, что начинаю различать тактику игроков, предугадывать пасы. Правда, телевизионные трансляции так и не зацепили – только живой лёд, только адреналин, только общий восторг, который мы теперь делили.
Так началось наше взаимное проникновение в миры друг друга. Я коллекционировала монеты и стеклянные ёлочные игрушки – он терпеливо сопровождал мои поиски редких экземпляров, хотя блеск в его глазах появлялся лишь в отделе хоккейных атрибутов. Зато гастрономические эксперименты стали нашим общим языком. Он осторожно пробовал новые блюда, я же допрашивала официантов о составе, как следователь. Но когда мы вместе лепили огромные рыбные пельмени с форелью (наши фирменные «лопухи», способные насытить одной штукой), это превращалось в священнодействие и стало традиционным занятие и блюдом на январские праздники.
Наши различия странным образом создавали гармонию. Его молчаливость уравновешивала мою говорливость; моя общительность компенсировала его замкнутость. В путешествиях мы становились идеальным дуэтом: он планировал маршруты, я находила необычные места. Правда, вечерние киносеансы оставались его вотчиной – после тщетных попыток пробить его «платиновую подборку» я сдалась, обнаружив, что его вкус к фильмам на удивление точен. Хотя иногда, назло, хотелось настоять на своём – просто чтобы сохранить иллюзию контроля.
Тот роковой вечер начался с невинного звонка клиента. Поздний. После пары бокалов в пивбаре. Его ревность вспыхнула неожиданно – холодная, молчаливая, как зимний шторм.
– Останься. Поговорим, – умоляла я, но его лицо было каменным.
Последняя капля – его усмешка в ответ на мои слова «обратного пути не будет».
Выброшенные вещи. Удушающий бронхоспазм (первый в жизни, оставивший после себя аллергию как напоминание). Месяц мучительного молчания, где его гордые попытки «нелепо писать» сталкивались с моей непреклонностью. Таксисты с цветами, знаки внимания, которые сначала раздражали, потом – трогали.
Наша встреча в пасхальный вечер стала переломом. Я принесла домашний кулич, он – цветы. И тогда прозвучали главные слова:
– Мне казалось, ты играешь со мной как с щенком… Я звонила не потому, что цеплялась за тебя, а потому что не понимала – что случилось?
Его признание поразило: «Я был уверен, что ты всегда перезвонишь. Вёл себя по-дурацки». В этот момент что-то щёлкнуло – в его глазах, обычно таких нечитаемых, стояла искренняя боль.
Подвеска, которую он подарил мне тогда, стала символом нашего перерождения. Не как предыдущие украшения (те, что я в итоге обменяла), а именно эта – с гравировкой «Слушай своё сердце». Для меня, верившей в знаки, это было больше чем украшение.
Тот сложный период научил нас обоих цене слов. Он понял, что молчание может разрушить даже самое крепкое. Я осознала – ожидать, что партнёр прочтёт мысли, наивно. Иногда нужно пройти через тьму, чтобы научиться ценить свет.
«Самые крепкие мосты строятся из обожжённых досок», – подумала я, когда его пальцы впервые за месяцы осторожно коснулись моей ладони. А за окном таял апрельский лёд – медленно, неотвратимо, как таяла и наша обида.
Конфетно-букетный период 2.0 (с элементами аллергии, ипотеки и дизайнерского зуда)
Новый виток отношений начался так, будто кто-то нажал кнопку «улучшенная графика»: цветы стали ярче, прикосновения – таинственнее, а взгляды – такими, что хоть срочно снимай романтическую драму. Вроде бы всё знакомо, но в то же время – новое, острое, как перец чили в молочном шоколаде.
Я, конечно, наблюдала за этим с опаской, периодически отгоняя навязчивые мысли: «А вдруг опять?» Но доверие, как оказалось, можно не только потерять в один момент, но и собрать по кусочкам – если очень постараться.