Синдром Адели. Кровь и слёзы. Твой единственный лучший друг – голос в голове

© Adelina Sweet, 2025

ISBN 978-5-0067-6976-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

– Я не хочу жить в мире, в котором не будет тебя! – кричала я Эммилии, стоя на берегу моря.

Я плакала, пыталась бежать к ней, но всё тщетно. Очнувшись в поезде, я смотрела в окно. Это было очередное видение. Такие видения преследуют меня с самого детства, сколько я себя помню. Например, когда я каталась на качелях, внезапно перед глазами всплывала картинка. Я видела события, которые никогда со мной не происходили, и наблюдала себя со стороны, а не от первого лица. После той поездки мои видения изменились. В них каждый раз фигурирует один и тот же человек. Но почему? Я думала, что наша история уже подошла к концу, и я её больше никогда не увижу… Я знала, что нужно было остаться дома! Эта поездка изначально ничего хорошего не предвещала, а в итоге всё превратилось в настоящий кошмар. А началось всё с обычного недопонимания.

Глава первая. Предложение

В ноябре к нам в гости пришла мама Киры. Наши папы дружили с детства, поэтому Кира стала одной из моих первых подруг. Мы общались семьями, и наши мамы часто навещали друг друга. Как только она зашла ко мне в комнату, сразу начала расспрашивать о моей жизни. В этом году я перешла в другую школу и именно поэтому все первым делом интересуются, как у меня обстоят дела с дружбой.

– У тебя появились друзья?

– Нет.

– Почему? Ты же такая хорошая девочка!

Почему люди считают, что дружба нужна всем? Я не слишком люблю общество, мне достаточно моих нынешних друзей, и я не стремлюсь знакомиться с кем-то новым. Более того, новые знакомства даются мне очень тяжело. Мне нужно не менее двух лет, чтобы привыкнуть к человеку, а до этого момента я буду воспринимать его как чужака и держать на дистанции. Я же уже в восьмом классе, скоро закончу школу. Какой смысл в новых знакомствах? Конечно, объяснять людям это бесполезно, поэтому проще сказать, что не знаю, почему никто не хочет дружить со мной. Но для них это становится еще большим шоком. Потом случилось то, что в будущем очень сильно повлияло на мою жизнь, но тогда я даже подумать об этом не могла. Мама Киры (она приходила к нам в гости как раз в тот период, когда Кира была в лагере) рассказала, что Кира не хотела ехать в лагерь одна. Она звала всех, кого могла, но никто не соглашался. У неё есть одноклассница Юстина, которая обычно не любит выходить из дома. Однако на этот раз она согласилась поехать с Кирой в этот лагерь. В итоге им понравилось, и они хотят поехать ещё на Новый год. Мама Киры предложила мне присоединиться, сказав, что если понравится, то можно будет поехать и летом.

Я много лет мечтала о лагере! В первые годы жизни я даже не понимала значения этого слова. Когда смотрела фильмы с упоминанием лагеря, то воспринимала его как что-то вроде отеля, только для детей. В фильмах всегда показывали море, бассейны, водные горки и множество аттракционов! Но в нашей республике лагеря совсем другие. По дороге на дачу я видела табличку «Детский лагерь» с указателем, но понимала, что там нет никакого моря и водных горок. Я не представляла, чем там можно заниматься.

Среди моих друзей и одноклассников никто никогда не был в лагере на море – всех отправляли только в региональные. А я вообще нигде не бывала. Каждое лето меня отправляли на дачу к бабушке. Вот улучшенный текст:

Однажды бабушка предложила отправить меня в лагерь. Я обрадовалась и начала искать информацию о возможных вариантах. Но бабушка внезапно передумала, заявив, что я слишком мала для таких мест и туда ездят только взрослые дети.

В фильмах часто показывают подростков в лагерях. Говорят, что там можно встретить первую любовь и случаются романтические истории. Однако я слышала и противоречивые истории о лагерной жизни: о неформальных отношениях между вожатыми и отдыхающими, курении и других сомнительных событиях.

Во втором классе от Влады я узнала, что в нашем лицее в июне проводится школьный лагерь. Она была там в конце первого класса, а в том году их семья ездила в Турцию. Поэтому в конце второго класса мне пришлось ходить в школьный лагерь одной. Мы договорились, что в конце третьего класса обязательно будем ходить туда вместе.

Школьный лагерь был единственным, куда родители соглашались меня записать. Лагерь в селе они категорически отвергали, считая меня безответственной. Я плакала, просила бабушку поговорить с ними. Она объясняла, что нужно учить меня самостоятельности, но родители были непреклонны.

В тринадцать лет все мои подруги и одноклассники отправлялись в лагеря, а меня по-прежнему оставляли на даче с бабушкой. Каждое лето проходило однообразно: редкие поездки в город и непродолжительный отдых на море с родителями, который совсем не казался отдыхом.

Я мечтала о путешествии с друзьями, хотела разнообразить свою жизнь, побывать в новых местах. И вот в тот судьбоносный день, когда меня пригласили в настоящий лагерь, я была на седьмом небе от счастья. Родители согласились при условии, что я поеду не одна, а с подругой.

Однако что-то насторожило меня: мама Киры сказала, что Кира всех звала, но согласилась только Юстина. Почему она мне не предлагала? Я бы с радостью согласилась… Это обстоятельство подсказывало, что мои ожидания могут не оправдаться.

Глава вторая. Санаторий сатаны

– Привет! Ты вроде как хотела в лагерь? – написала мне Кира в декабре.

– Привет! Да.

– Вы уже купили путёвку?

– Ещё нет. А вы?

– Мы да.

Значит, Кира всё-таки хочет, чтобы я поехала. Я сразу пошла к маме с просьбой записать меня туда, при условии, что поеду не одна, а с подругой. Они кое-как согласились. Наконец-то я смогу побывать в настоящем лагере, а не только в школьном! Но, конечно, теперь родители постоянно угрожали мне, что откажутся от путёвки, если я буду «плохо себя вести». Вообще, я была уверена, что лагеря проводятся только летом, но оказывается, существуют даже огромные, популярные лагеря, которые работают круглый год. У них на территории имеется целая школа, куда детей возят в будние дни. Я не понимаю, в чём прикол ездить в лагерь в учебное время, но, как оказалось, есть настолько известные лагеря, за путёвку в которые дети готовы бороться и им всё равно, в какой сезон ехать. Но летом они, конечно, стоят гораздо дороже. Есть те, что работают и в другие каникулы помимо лета. Например, Кира ездила на осенние каникулы, а в этот раз мы планировали поехать на новогодние. Заезд был третьего января, и тематика смены была соответственно новогодней. Мне кажется, это намного интереснее, чем обычный летний лагерь.

Интересно, что в детстве мы с Владой любили играть в довольно необычные игры. Я придумывала разные сюжеты и рассказывала Владе, а потом мы играли, будто эта история действительно произошла с нами. Как я и говорила, я не знала о том, что лагеря проводятся не только летом, но, тем не менее, в тот раз я придумала сюжет о том, как нас с Владой на весенние каникулы отправили в некий лагерь. Но в автобусе были только мы, а когда нас высадили, оказались в заброшенном здании. Никакого лагеря не существовало – это оказалась ловушка. Мы звонили, но связи не было. Вот такой сюжет я придумала. В целом, в моей жизни часто происходили вещи, которые невозможно объяснить. Мои «сценарии в голове» были не просто сценариями, они всегда оказывались видениями и начинали реализовываться в реальности. Первое время я даже этого не замечала, а когда обратила внимание, это меня здорово испугало…

Ещё чаще я владела информацией, которую просто не могла знать. Например, в детстве я попросила маму включить мультфильм, который до этого никогда не видела и не слышала о нём. Я просто из головы взяла информацию о том, что такой мультфильм существует. И таких моментов было много. Вот и в этот раз мне часто приходили видения о том, как я еду в лагерь, и всегда это оборачивалось каким-то кошмаром и ужасами. Может быть, это связано с тем, что действия многих страшилок происходят в лагерях. К тому же в лагере перед отбоем принято рассказывать страшные истории. Незадолго до поездки я смотрела сериал про нечисть в лагере. Неплохой настрой для предстоящей поездки.

У нас была традиция: каждый год мы праздновали Новый год с семьей Киры. Обычно мы вместе выходили на улицу, а затем сидели у них дома. В этот раз Кира заболела – у неё поднялась температура, поэтому совместное празднование не получилось. Мы отметили Новый год одни дома. Обидно, что она заболела прямо в праздник… Главное, чтобы она выздоровела до лагеря. К счастью, всё обошлось, и Кира выздоровела.

Наступило третье января. Этой ночью я почти не спала от волнения. Родители встали очень рано и сразу начали меня собирать. Заезд в лагерь был назначен на десять утра, а нам ещё предстояло добраться до села. Как обычно, всю дорогу я слушала музыку. Мама предлагала взять чемодан, но мне это показалось излишним – ведь я еду всего на неделю. Поэтому мне дали большой рюкзак с одеждой и пакет с едой (печеньем, так как было очевидно, что я не буду есть в столовой).

Разумеется, я надеялась попасть в один отряд с Кирой, но мама предупредила, что из-за разницы в возрасте нас, скорее всего, распределят по разным отрядам.

– Может быть, договоримся, чтобы их всё-таки определили в один отряд? – предложил папа.

– Ну и что ей делать в одном отряде с такими молодыми детьми? – возмутилась мама.

– Почему сразу с младшими? Я всего на два года их старше. Мне четырнадцать лет, Кире двенадцать, мы же с детства дружим.

– Кире двенадцать?! Не одиннадцать разве? Я думала, у вас три года разницы.

– Да, у неё тридцатого ноября день рождения, ей двенадцать исполнилось. Она в шестом классе учится, у нас два с половиной года разницы.

– Ну всё равно, мама Киры говорила, что их с Юстиной в один отряд не хотели брать. Потому что Юстина 2009-го года рождения, а Кира 2010-го.

Если даже с годом разницы не хотят в один отряд брать, то мне тем более ничего не светит, я 2008-го года. Ладно, посмотрим, все мои желания сбываются, значит, наверняка сможем попасть в один отряд. Я надеялась, что мы с Кирой вдвоём поедем, если бы… Помимо Юстины, в эту смену ещё должна была ехать двоюродная сестра Киры. А ещё для меня стало огромным удивлением, что меня в лагерь отвозили на машине. Обычно в фильмах показывали, что детей возят на автобусах. К тому же моя подруга Юля в августе ездила в лагерь, тоже на автобусе. Ладно… Меня привезли к большому зданию. По виду больше чем школа. С огромными воротами, окружающими территорию, прямо как в тюрьме. Это место совсем не было похоже на те курорты с морем из фильмов… Мы зашли за ворота и подошли к этому зданию. На нём большими буквами была надпись «Детский противотуберкулезный санаторий». Что?! Куда я попала вообще?! Хотя я сама смотрела в интернете и там тоже было написано, что это санаторий. Но почему-то семья Киры продолжала утверждать, что это лагерь. Мама говорила, что они тоже боялись нас туда отправлять, когда узнали полное название этого места. Никакой это не лагерь, слова «Лагерь» вообще нет в названии. Ладно, будь что будет. Когда мы зашли в это угнетающее здание, там стояла огромная толпа народу. Я честно надеялась, что мы поедем вместе с Кирой, но меня привезли одну, а их отдельно. Когда я кое-как разглядела Киру через эту толпу, обнаружила, что она уже стоит рядом с Юстиной и, видимо, той самой сестрой, которая тоже должна была приехать. Кира поздоровалась только с моей мамой, а на меня даже не посмотрела. Вообще, она, по-моему, всегда любила мою маму больше меня. Когда мы приходили на её десятый день рождения, Кира подбежала к моей маме с криками: «Тётя Алёна!» и обняла её, как будто это она её подруга, а не я. Вот и сейчас также. Детей тем временем по очереди водили в медпункт, осматривали, а потом отправляли к вожатым. Очереди стояли просто огромные, дышать было нечем. А это даже не крупный центр на берегу моря, а всего лишь республиканский санаторий. Почему все так рвутся сюда? Туберкулезом тут, похоже, никто не болеет. Как выяснилось, на лечение сюда заселялись только в учебное время, а в каникулы действительно проводится лагерь под отдельным названием. У Киры даже был значок с логотипом этого лагеря. Получается, они действительно ошиблись и указали название санатория, в котором проходит лагерь, вместо самого лагеря. Тем не менее, этот лагерь проводит смены в нескольких санаториях нашей республики, и нам нужен был именно этот. После осмотра мы подошли к столу, за которым сидели вожатые. На столе лежали таблички с номерами отрядов. Спросили мою дату рождения. «О, ты будешь в моём отряде!» – сказала одна из вожатых. Затем ко мне подошёл парень, мой второй вожатый. Он взял мой чемодан и попросил следовать за ним. Меня отвели на третий этаж и завели в одну из комнат.

– Вот тут одна комната, внутри есть дверь в другую. Выбирай, в какой будешь жить, и занимай свободную кровать.

– Ну ладно, я выберу эту.

– Хорошо, ещё нужно будет надеть сменную обувь.

Я заняла ближайшую к выходу кровать, положила на неё рюкзак с пакетами и достала шлёпки. «Выйдешь с нами попрощаться?» – написала мама.

Я спустилась обратно на первый этаж и подошла к стойке регистрации, где меня ждала мама. Папа уже был в машине, поэтому мы попрощались с ней, и я поднялась обратно в комнату. Тогда в моде были игрушки в виде монстров с длинными ногами и руками, и я коллекционировала их. У меня дома были синий и розовый, а в лагерь я взяла с собой радужного монстра. У них на ладонях были липучки, благодаря которым я могла вешать этих плюшевых монстров на шею и таким образом ходить с ними. Я носила этих монстров повсюду: в ресторан, на дачу, даже просто гуляя по улице. Маме это не нравилось, она говорила, что в моём возрасте уже гуляла с мальчиками, а я таскаюсь с игрушкой. Это позор. По её мнению, в четырнадцать лет с (в ту пору очень популярной) игрушкой на шее – это позор, а вот забеременеть в четырнадцать, видимо, достижение. Учитывая, что моя мать забеременела сразу после окончания школы, неудивительно слышать от неё упрёки о том, что я «веду себя как ребёнок». Она просила меня не брать с собой эту игрушку в лагерь, но мне было всё равно: я не сигареты в лагерь беру, а просто игрушку. В этом нет ничего плохого. Я вернулась в комнату, легла на свою кровать и начала залипать в телефоне.

– Привет. Ну как, приехала в детский лагерь? – написала мне тётя.

– Привет. Почему сразу детский? Это просто лагерь. Да, приехала. – Да, официально это место действительно называлось детским (даже на вывеске было написано), но мне было неловко осознавать, что я попала в место для детей.

В этом году мне исполняется пятнадцать, и я почти заканчиваю школу. Я всегда терпеть не могла, когда меня называли ребенком. А вот теперь я по своей воле оказалась в месте, предназначенном для детей. Поэтому мне трудно было принять, что это действительно лагерь для детей. Сюда ведь приезжают в основном подростки, так что для меня это просто лагерь.

– Что делаете?

– Сидим в комнате.

– И всё что-ли?

– Пока идет заселение. Дети ещё приезжают, поэтому мы просто ждем, программа начнётся, когда все соберутся.

– Ааа, понятно…

Я вышла из комнаты, чтобы прогуляться по санаторию. Выяснилось, что подруга Самиры, Вероника (она добавила меня в друзья в социальных сетях), тоже была в лагере на новогодней смене. В другом санатории, но организатором выступал тот же лагерь, что и в нашем. Вот это совпадение! Кира сказала, что осенью жила в той же комнате, где я сейчас. Постепенно к нам заселялись новые девочки. Наш второй отряд был рассчитан на людей четырнадцати-пятнадцати лет, но почти всем здесь было тринадцать. Одна девочка вообще выглядела лет на восемь; в ее фигуре и голосе не было ничего, кроме детских черт, да и вела себя она соответственно. Разговаривала сама с собой, описывая каждый свой шаг и в целом ведя себя как маленькая девочка. Но вожатые утверждали, что ей тринадцать. А что я хотела? Это место рассчитано на малолеток, так что отдыхающие здесь соответствующие.

Потом привели ещё одну девочку, которая повсюду ходила в шапке. Обычной шапке. Она снимала её только на ночь или во время тихого часа. Как только она вошла в комнату, где я уже жила, сразу начала со всеми разговаривать. Задавала разного рода вопросы, например: «Зачем вы сюда приехали?» и кто из какого района Уфы. Сама же эта девочка сказала, что ей не хватает общения, поэтому она будет много разговаривать. Остальные сказали, что их заставили сюда ехать и начали иронизировать, что все люди нормально проводят новогодние каникулы, а мы сидим в санатории для детей. И тогда я задумалась: «А действительно… зачем я сюда приехала? В отличие от остальных, меня родители сюда не отправляли. Даже наоборот, они не хотели этого, а я сама настаивала. Вероятно… мне тоже не хватает общения??? Но тогда тоже надо начать с ними говорить… Но я просто не могу».

– Мне нравится твой шарф, – обратилась ко мне эта девочка. Я носила своего монстрика как шарф.

– Спасибо, – это было всё, что я смогла ответить. Дальше диалог не завязался.

Глава третья. Неожиданное предложение

– А будут ли мальчики в нашем отряде? – спросила одна из девочек. – Без них будет неинтересно.

– Конечно, есть. Они живут в другом крыле. Сейчас пойдут с нами в столовую, – ответила вожатая.

Говорят, в лагерях все добрые. Кира безумно любила свой отряд. А мне с моими отрядами никогда не везло. Вечно попадались одни трудные подростки, да и вожатые – обнаглевшие студенты, которые считают себя лучше остальных. Точнее, вначале всё было относительно неплохо. Две девочки угостили меня конфетами.

После того как все отдыхающие приехали, весь наш отряд (и мальчиков, и девочек) собрали в одной комнате (именно там, где жила я) и стали знакомиться. У нас было двое вожатых: Евгений Александрович и Ильнара Ришатовна. Ильнара Ришатовна постоянно унижала своего напарника, рассказывая, как ненавидит его и не понимает, зачем их вообще поставили вместе. Все над ним смеялись, а я не понимала, как человек, работающий с детьми, может так себя вести. Она буквально показывала подросткам, что издеваться над человеком только потому, что он тебе не нравится, – это смешно и весело. Меня уже этот момент насторожил.

Свой возраст они говорить отказались, поэтому дети стали гадать сами.

– А вы зумеры? – спросил один из подростков.

– В каком смысле? – не поняла вожатая.

– Вы зумеры?

– Смотря в каком смысле.

– Ну зумеры – это те, кто родились с 1997 по 2012 год.

Они отказались отвечать даже на этот вопрос. Я никогда не понимала смысла скрывать свой возраст. По-моему, наоборот, чтобы создать комфортную атмосферу, к которой стремятся лагеря, лучше быть открытыми. Как будто дети станут по-другому относиться из-за возраста. Но вожатые отказались говорить даже о том, в каком университете они учатся. Потом каждый из нас должен был рассказать о себе интересный факт. «Я обожаю помидоры, поэтому если в столовой их кто-то не захочет есть – отдавайте мне. А ещё я ненавижу крыс. Поэтому его тоже» – сказала наша вожатая, показывая на своего напарника. Все засмеялись, а мне стало интересно, как её вообще допустили к детям с таким отношением к людям.

Пока говорили все остальные, я думала, что интересного можно сказать обо мне. Не придумала ничего лучше, чем сказать о том, что учусь в частной школе. Потом начались те самые «крутые мероприятия», которые так любят дети. Я же поняла, что лагерную атмосферу ненавижу вообще.

У каждого отряда на территории санатория был свой уголок. Нас отвели в наш уголок и сказали придумать название отряда и девиз. Эта затея меня бесила ещё в школьном лагере. После этой поездки родители чётко сказали мне, что если я вернусь домой раньше окончания смены, то в лагерь больше никогда в жизни не поеду.

Но в этот раз всё будет по-другому. Так как путёвок в региональные лагеря мы найти не смогли, я пошла на отчаянный шаг. Предложила Владе поехать летом в тот же санаторий, где мы были с Кирой зимой. Она вначале отказывалась, говорила, что судя по моим фотографиям, там не очень. Ну да, я согласна, это место действительно оставляло желать лучшего, но голос в моей голове продолжал настаивать, что мы должны поехать в лагерь любой ценой. И именно с Владой.

Поэтому я была согласна вернуться даже туда. Хотя мне снились кошмары про это место. Будто меня снова привезли туда, а я кричала и пыталась выбраться. Да, пока остальные дети пишут, как скучают по этому месту и хотят вернуться, я больше всего на свете боюсь оказаться там снова. Одна я никогда туда не поехала бы снова.

Владу мне всё-таки удалось уговорить взять путёвку в этот санаторий, хоть она и не хотела. Но везде надо искать свои плюсы. Например: это место мне уже знакомо, и вожатых я знаю. А ещё Кира тоже поедет. Я, конечно, не надеюсь, что мы попадём в один отряд, но хотя бы сможем видеться в столовой.

Я спросила у неё, когда путёвки начнут продавать, она сказала, что только в мае. Отлично, как раз время у нас есть. Влада не из особо богатой семьи, и мама говорила, что они вряд ли смогут позволить путёвку – они очень дорогие. Но Влада наоборот не хотела ехать в слишком дешёвые, чтобы условия были нормальными.

И вот, мы уже решили ехать в тот санаторий с Кирой. Я смотрела, какие смены есть. Влада сказала, что ей всё равно, когда ехать, поэтому я сама решила, что лучше в конце июня. И тут в один день я получаю от Влады сообщение, которое поменяло всё в моей жизни и полностью изменило историю.

– Может, поедем в лагерь в Анапе? На море. Моей бабушке на работе предложили путёвку, выезд двадцать первого июня, поедем на поезде. Всего в пути проведем шестнадцать дней. Четыре дня туда и обратно и двенадцать дней в лагере. – Такое вот сообщение неожиданно получила я от Влады. Аж газировкой поперхнулась. Что ж, вот и нам выделили путёвки в лагерь с работы родственников. Притом намного круче, чем у всех знакомых. Я ведь с детства мечтала поехать именно в тот лагерь, что будет на море! Без него по факту неинтересно, поэтому смысла региональных лагерей я не понимаю, что там делать? Ладно зимой, но летом… А ещё к моему ужасу, летом в лагере проводят три недели, я зимой даже неделю не выдержала, а тут такое… а вот двенадцать дней ещё и на море с подругой, звучит не так уж и страшно.

– Сейчас я спрошу у мамы.

Родители, конечно, были в шоке, особенно после ситуации с санаторием. Из Анапы меня забрать никто не сможет, придётся всю смену сидеть до конца. Но ладно, в этот раз со мной будет Влада, хотя зимой со мной должна была быть Кира, но кто бы знал, что так выйдет… Но что-то мне всё же подсказывало, что я не останусь одна.

Глава четвёртая. Путь в неизвестность.

Как и планировалось, мы собирались отправиться в лагерь в конце июня. Моя мама ежемесячно переводила часть суммы за путёвку маме Влады, и они время от времени приносили нам документы для подписания. В июне, когда все бумаги были готовы, к нам пришла бабушка Влады, чтобы рассказать подробности поездки. Как оказалось, мы будем жить в комнатах по три или пять человек, но она рекомендовала выбирать комнату с пятью, чтобы «было веселее». Я, как интроверт, предпочла бы жить вдвоём с Владой, без лишних людей. Однако в нашем санатории было всего две комнаты для всех девочек отряда, и не знаю, сколько девочек было во второй, но в моей комнате около десяти. Я была крайне удивлена, узнав, что обычно в лагерях комнаты рассчитаны на несколько человек, а не на половину отряда.

Кроме того, у нас будут забирать телефоны и возвращать их только на пять минут для звонка родителям. Почему это дурацкое советское поколение считает, что нам нужны телефоны только для звонков?! Написать друзьям, посидеть в социальных сетях, сделать фотографии – разве это невозможно? Личная жизнь в интернете существует не только для общения с родителями, и вот за это я и ненавижу подобные места. В нашем санатории телефоны забирали только во время отбоя и тихого часа, а иначе они всё время были при нас. Здесь, судя по всему, будет гораздо строже, и телефоны забирать будут насовсем.

Также нам нужно было сходить в больницу для получения справки, и просто так никто её не давал – нужно было сдавать анализы. Тогда у меня бездумно возникла мысль: а что, если заболеть в день отъезда, чтобы не ехать? Зачем мне этот детский сад, когда мы каждое лето отдыхаем на море и живём в пятизвёздочных отелях? Может быть, мы бы и в этом году поехали, если бы я не выбрала этот лагерь. Я слышала, что туда отправляют только неудачников против их воли, а я ещё и уговаривала купить путёвку… да, неудивительно, что меня считают странной. Но что я скажу Владе? Это была моя идея поехать вместе, а теперь я ищу способы избежать этой поездки… Но ладно, как я и сказала, везде нужно искать свои плюсы. Я смогу поехать на море с подругой, что и было моей мечтой – отправиться в путешествие с друзьями. А ещё мы сможем с Владой жить вместе и видеться каждый день на протяжении почти месяца!

Кстати, она перепутала города: мы едем не в Анапу, а в Туапсе. Когда Влада только сказала, что мы поедем в Анапу, я тогда уже подумала, что была там и интереснее было бы посетить места, где мы никогда не были. Туапсе как раз один из тех городов, где я хотела побывать. Почему все мои желания сбываются? Влада также говорила, что мы будем жить в селе Лермонтово, и она обожала писателя Лермонтова. И вот, настал злополучный день: хоть выезжать мы должны были двадцать первого июня, но наш рейс перенесли, и теперь мы уезжали двадцать второго. Приехали бы как раз двадцать четвёртого, на начало смены. Я толком не спала той ночью. Родители суетились, собирая мои вещи. Рано утром мы выехали, и Влада попросила поехать с нами на машине, ведь её некому было отвезти. Странно, что мама не захотела с ней попрощаться. Как обычно, несмотря на конец июня, в городе было очень холодно; Влада вообще была в куртке. Я сочувствую тем, кто поехал в лагерь в нашей республике. Кира ездила в начале июня и только что вернулась, так что если бы мы поехали в тот санаторий, то Киру всё равно не увидели бы. По её словам, вожатые там совсем другие, о которых никто не знает. Те, кто работал у нас на зимней смене, этим летом трудились в другом лагере. Это был уже не санаторий, а полноценный лагерь у озера. Однако, по понятным причинам, купаться они не смогут. «Удачной поездки! Мы с Самирой будем по тебе скучать» – написала мне наша общая подруга Юля. Я, конечно, буду скучать по Самире, а вот она по мне… очень сомневаюсь.

– Я с собой в поездку даже платья взяла! – гордо сообщила мне Влада.

– Влада, брат, ты что, девочка? – пошутила я. Влада ходила с короткими волосами и вообще никогда не носила платья. Даже в школу надевала штаны, и все вокруг принимали её за парня.

– А еще я забыла дома зарядку. Можно твоей воспользоваться?

– Ну ты, капец, конечно. Едешь на другой конец страны и забыла зарядку. А если бы моя зарядка не подошла к твоему телефону или ты ехала одна, что бы делала?

– Вернулась бы домой.

– Так почему не вернёшься?

– Да зачем? Твоя же зарядка подходит. – Да, действительно.

Мы всю дорогу до вокзала что-то обсуждали, и вот, наконец, доехали.

– Аделя, кофту надень! – сказала мне мама, когда мы вышли.

– Зачем? Нам до вокзала всё равно идти пару минут, на улице не так холодно.

– Влада в куртке, а в футболке в такую погоду можно разве? Ты как в лагерь вообще ехать собралась?! Там вожатых слушаться придётся!

– Скорее это вожатые будут слушаться меня.

Мы всё ещё не могли поверить, что окажемся вместе на море. Влада даже случайно выругалась от волнения, но моя мама никак не отреагировала. На входе стоял автомат с газировкой, я попросила маму купить нам лимонад. «Звук как будто кто-то писает», – прокомментировала мама, пока лимонад наливался. После проверки багажа мы прошли в зону ожидания. Позже подошла бабушка Влады. Мы ещё какое-то время до отправки занимались всякой ерундой, смотрели что-то в интернете, и вот наконец объявили о начале посадки. Перед проходом на поезд стояло несколько бабушек, которые нас регистрировали.

– Как тебя зовут? – спрашивает у Влады одна из них.

– Мухамадеева Владислава Тимуровна.

– Дата рождения?

– Двадцать второго августа 2008.

– Сколько тебе годиков, Влада?

– Четырнадцать.

– А как тебя зовут? – обратилась к мне она.

– Кузяшева Аделина Ильнуровна.

– Сколько тебе лет, Аделя?

– Пятнадцать.

– Когда родилась?

– Восьмого июня 2008.

И вот мы уже с чемоданами гордо заходим в поезд.

Глава пятая. Вокруг света

– Обязательно позвоните нам, когда сядете! – потребовала моя мама.

Мы с Владой вошли в поезд, где проводники помогли загрузить наши чемоданы. Пробираясь через узкий проход плацкарта, несколько раз я наехала колёсами на собственные ноги. Наши кровати находились в самом конце вагона, и уже там сидела девушка нашего возраста.

– Как тебя зовут? – спросила Влада.

– Полина, – ответила девушка и пересела на другую сторону нашего плацкарта.

– Пока, Полина! – крикнула Влада ей вслед.

– Пока.

Мы положили чемоданы под кровати и устроились на нижних полках.

– Ты на мою кровать села, вообще-то. Смотри, на моём билете указано, что это моя кровать, – сказала я Владе.

– Ой, да какая разница.

В принципе, да, мы всё равно сидим рядом на соседних нижних полках. Однако Влада настойчиво хотела сидеть именно на этой кровати. Затем проводники раздали нам простыни и подушки. У меня с детства есть проблема: я неуклюжа и не могу ничего делать аккуратно. Даже постель заправляю криво, поэтому попросила Владу помочь мне. «Девочка, ты можешь подвинуться!» – подошла к нам ещё одна девушка, которая занимала верхнюю полку над Владой. «Я вообще-то девушка!» – тихо произнесла я. С тех пор как я достигла полового созревания, терпеть не могла, когда меня называли «девочкой». С биологической точки зрения, с наступлением полового созревания человек перестаёт быть ребёнком, поэтому я не хотела, чтобы ко мне относились как к детям. Я сама могла бы родить ребёнка, если что! Несмотря на это, я во второй раз в этом году по собственному желанию отправляюсь в место, предназначенное для детей. На летних каникулах, двадцать второго июня, мы с Владой на поезде поедем на море, без родителей! В пятнадцать и четырнадцать лет! Но есть одно «но»: в таком возрасте, разумеется, одних нас туда никто не отправит, поэтому нам придётся жить в детском лагере. Но всем я просто говорила, что едем на море, не уточняя, где будем жить. Все мои подруги думали, что мы будем в отеле. Эх, если бы… «А вы с Владой на море едете или в лагерь?» – спрашивали они. До этого я говорила, что мы летом поедем в лагерь. Тогда мы планировали вернуться в тот санаторий, где были с Кирой зимой. В принципе, одно другому не мешает: мы побываем и на море, и в лагере одновременно! Тут я заметила на телефоне звонок от мамы.

– Почему вы не позвонили, как я просила?!

Господи, мы же только что сели! Нам ещё нужно освоиться, вообще не до звонков. Мы с Владой немного возмутились из-за назойливости наших родственников и подошли к окну поезда. Там стояли мои родители и бабушка Влады, которые приехали нас проводить. Мы стали им звонить:

– Посмотрите в окно!

Мы друг другу помахали и сели обратно на свои места.

После окончания второго класса я попросила родителей записать меня в школьный лагерь. Влада в тот период уехала с родителями в Турцию, поэтому мне пришлось ходить туда одной. После окончания третьего класса, хотите верьте, хотите нет, в Турцию поехали уже мы с родителями, поэтому в этот раз Влада ходила туда одна.

Плакала наша мечта вместе оказаться в лагере, ведь он был только для начальной школы, а в следующем году мы её уже закончим и больше не сможем туда ходить. Однако Влада обрадовала меня новостью о том, что в их отряде была девочка, которая закончила четвёртый класс. Значит, после четвёртого класса тоже можно!

В следующем году, в июне после окончания четвёртого класса (и всей начальной школы) мы с Владой, ещё одной нашей подругой-одноклассницей, которую звали так же как и меня, и её сестрёнкой вместе записались в школьный лагерь. Еда там была, конечно, просто отвратительной, я ела только хлеб и овощи.

– Я хочу поехать в лагерь у речки. Чтобы жить в домиках! – сказала Влада.

– Я тоже… – ответила я.

– Мне не разрешают, говорят, я безответственная и не справлюсь!

– Мне тоже так говорят! А если нас одних не отпускают, давай вместе поедем? Может тогда разрешат.

– Посмотрим, но не в этом году.

– Это понятно, про этот год бессмысленно говорить, путёвок уже нет, смена давно началась. Только учти, что еда там тоже – дрянь.

– Да ты избалованная просто, привыкла своими пиццами питаться, вот и всё!

Спустя четыре года наша давняя мечта наконец исполнилась, и мы вместе поехали в лагерь. Но не на речку, как хотела Влада, а к морю, как хотела я. В нашу путёвку входило питание, нам каждый день на завтрак, обед и ужин приносили еду. Какой-то суп, мясо (я вегетарианка) и прочую гадость, которую я есть не могла.

– А почему вы не едите? – спросила сопровождающая.

– Потому что это невкусно, – прямо ответила я.

Затем я вспомнила:

– А помнишь, как в школьном лагере ты назвала меня избалованной из-за того, что мне не нравилась еда? При этом она не нравилась не только мне, а вообще никому, и тебе в том числе.

– Серьёзно?! Я вообще не помню… Мне сколько лет было?

– Ну мы тогда только четвёртый класс закончили – десять получается.

– Ну что ты вспомнила, я же совсем мелкой была! – засмеялась Влада.

Ну честно, она с тех пор так и не изменилась в плане поведения. Всю жизнь она была довольно агрессивной. Постоянно мне грубила, давила на болезненные темы, необоснованно оскорбляла. Помню, во втором классе я много раз разговаривала с ней об этом, пыталась научить её вежливому общению, просила не использовать грубые выражения и не затрагивать мои чувствительные темы. Поначалу у нас даже получалось – она становилась немного добрее, но по-прежнему часто переходила границы, доводя меня до слёз своим отношением. Несмотря на это, мы оставались близкими подругами. Находясь прошлой зимой в санатории, я вспомнила тот давний школьный разговор и то, что Влада любит летние лагеря и мечтает туда поехать. Точнее, голос в голове подсказал мне позвать Владу поехать летом вместе в лагерь. Наша учительница русского языка (она же любимая учительница Влады) как раз работала в лагере. Моя мама ещё поражалась её выдержке. Столько работать с детьми! Летом в лагере, потом ещё девять месяцев в школе.

Как-то эта учительница, Екатерина Юрьевна, ставила себе на аватарку фотографию с забавным выражением лица. Я показывала её своей подруге Камилле.

– Это Катя?! – сразу спросила она. Оказалось, Камилла тоже была когда-то в этом лагере. Они ездили вместе с двоюродной сестрой, и Камилла рассказывала, как Екатерина Юрьевна угрожала Полине (её сестре) тем, что отрежет ей волосы, если та не будет быстрее собираться.

Когда я была в санатории, у меня появилась идея: а что, если мы с Владой поедем в этот лагерь? Я спросила у Камиллы, где он находится, но в том селе было много лагерей, поэтому это нам особо не помогло. К счастью, Влада знала название. Когда я рассказала маме о своём желании поехать туда, выяснилось, что это был и её лагерь – она была там в двенадцать лет.

Казалось, это судьбоносное место, раз столько моих знакомых с ним связано. Мы тоже должны были туда поехать! Но к моему удивлению, Влада была против. Точнее, она согласилась поехать в лагерь, но не хотела к нашей учительнице. Влада часто навязывалась к ней, постоянно писала, пыталась задавать личные вопросы, поэтому теперь боялась, что Екатерина Юрьевна подумает, будто Влада её преследует.

Я говорила маме, что нужно смотреть лагеря уже сейчас, ведь во многих местах с октября открыто бронирование, да ещё и с большими скидками. Но мама твёрдо сказала, что до весны мы про лагерь разговаривать не будем. В интернет-группах нашего города часто обсуждали, кто в какой лагерь едет, и спрашивали совета. Оттуда же я узнала, что путёвки в самые популярные лагеря уже закончились.

После этого мама наконец спохватилась и начала искать, куда нам с Владой можно будет поехать. Я терпеть не могу эту черту моих родителей – дотягивать всё до последнего момента. Я, наоборот, стараюсь заниматься такими вопросами сразу. Что и следовало ожидать: в феврале путёвок в желанные места уже не осталось. Все смены раскупили. А в лагерь к Екатерине Юрьевне путёвки продавали не всем подряд, а только детям работников определённых компаний. У моей мамы в детстве её отец (мой дед) работал в такой компании, поэтому им выделили путёвку. А Камилла вообще получила путёвку от знакомой и поехала под чужим именем. Она говорила всем, что её зовут Даша Фёдорова. В общем, видимо, плакала наша детская мечта побывать вместе в лагере… Я согласилась поехать туда ещё после санатория исключительно ради этой старой мечты. У меня очень рано началось половое созревание, поэтому уже после десяти лет мне перестали нравиться детские места. Все эти игры, какие-то дурацкие конкурсы, от детских песен меня тошнило. Даже в школьном лагере мне было скучно. Первый раз в девять лет мне ещё более-менее понравилось; это был единственный раз, когда я досидела смену до конца. Второй раз, после четвёртого класса, я перестала ходить в школьный лагерь уже после первой недели, а из санатория, где мы были с Кирой, сбежала на второй же день. Но голос в голове настаивал, что с Владой нужно будет поехать. Ну ладно, как говорила моя мама, хотя бы увижу настоящий лагерь летом. Хотя зимой мне там, честно говоря, понравилось больше… атмосфера жути и тоски полностью сочеталась с этим унылым местом.

Глава шестая. Проклятие Аделины

– На какой квест мы идём? – спрашивала у меня Влада за полгода до поездки на море.

– Проклятие Аделины, – ответила я, не заметив автокоррекции. На самом деле после «проклятие» шло другое слово, но видимо даже телефон думает, что на мне проклятие.

Мне кажется, что на мне действительно какое-то проклятие. Например, мне никогда не везёт с коллективом, где бы я ни была. Будь то отряд в лагере, группа в детском саду, класс в школе – любой коллектив, в котором я оказывалась, был похож на стадо диких обезьян, готовых унижать любого, кто хоть чем-то от них отличается. Разумеется, мишенью всегда становилась я.

Вот и в этот раз достаточно было взглянуть на наших соседей по вагону, чтобы понять, что мы влипли. Мы с Владой спали на нижних полках, на верхних были ещё две девушки: Полина и Настя. Полина оказалась хорошей, мы быстро подружились, а вот Настя… с первых же минут придралась ко мне из-за не заправленной постели.

С этой постелью мне почему-то никогда не везёт. Я с детства неумеха, у меня никогда не получалось ничего делать руками. Лепить, рисовать, мастерить – всё выходило криво. В школе из-за этого было непросто. Дело в том, что мои руки постоянно трясутся, вещи сами выпадают, и сделать что-то ровно просто невозможно. Постель я тоже не могу заправить нормально, мама меня ругает. Но если бы только она… Когда я была в лагере зимой, на второй же день, не успев войти в комнату, на меня набросились соседки.

– Девочка, почему ты не заправила постель?! Из-за тебя наш отряд лишился баллов!

– Да я всё равно уеду отсюда сегодня! – Едва сдерживая крик, я окинула их всех злым взглядом.

Перед обедом был один из самых ненавистных мне моментов. Каждому отряду отводилось время, когда все должны были убираться в своих комнатах. Затем приходили старшие вожатые и всё проверяли. Также существовала забава, что на протяжении смены отрядам могли как выдавать баллы, так и отнимать. Разумеется, баллы отнимали за невыполнение правил, плохое поведение и тому подобное, а выдавали за достижения. К концу смены отряд с наибольшим количеством баллов становился лучшим. Смысл такого глупого соревнования мне был совершенно неясен. Зачем настраивать детей друг против друга? В общем, я не нашла ни одного лагерного мероприятия, которое бы мне понравилось. Я говорила маме, что в целом тут неплохо, вожатые замечательные (за исключением случаев, когда одна из девушек унижала своего партнёра), но почти все в этом лагере приезжали сюда с друзьями, и мне одной сидеть было как-то неуютно. Мама договорилась, чтобы меня перевели в отряд к Кире и скинула мне информацию о новом отряде. Оказалось, что третий отряд, куда отправили Киру, рассчитан на детей тринадцати-четырнадцати лет. То есть я в любом случае подходила по возрасту, а Кире было двенадцать, так что, по идее, она должна была попасть в четвёртый отряд. Интересно, конечно, как они распределяют детей по отрядам… Но мест в комнатах третьего отряда уже не было, поэтому я продолжала жить со вторым. Когда объявили об этом «мероприятии», где всем нужно было убираться в комнатах, я просто осталась сидеть в коридоре, дожидаясь, когда меня заберут домой. Я утром заправила постель, поэтому мне не было смысла идти в комнату, но через какое-то время я вернулась, чтобы взять воду.

– Что здесь происходит?! – В тот момент, когда мои соседки окружили меня, зашла вожатая.

– Она из другого отряда, зачем вообще с нами живёт?! – одновременно послышалось со всех сторон.

– Не ваше дело! – к моему удивлению, закричала на них вожатая.

Она подошла ко мне и обняла. Хоть она и ужасно относилась ко всем другим вожатым (как оказалось, ненавидела не только своего напарника), меня она, тем не менее, защищала, учитывая, что я действительно ушла из их отряда. После этого моё к ней отношение немного улучшилось. Мама говорит, что мне следовало остаться в своём отряде и что перевод к Кире был ошибкой, но третий отряд оказался гораздо приятнее, и я рада, что не осталась с этими отбросами из второго. Я ведь заправляла постель, но из-за неумелости это вышло ужасно, а они сразу набросились с оскорблениями только из-за того, что я из другого отряда. Вот и сейчас, находясь в поезде с Владой, меня накрыло жесткое дежавю. Как будто всё уже говорило, что на этой смене получится так же, как и тогда зимой. Но раз сейчас в нашем городе холодно, а мы едем на юг к морю и со мной рядом Влада, думаю, в этот раз должно быть лучше. Да и я знаю, к чему готовиться. Несмотря на то что говорят, что везде по-разному – нифига. Сколько я изучала лагеря, везде одинаковая программа, которую я ещё зимой поняла, что ненавижу. И от Киры стало только хуже… вдруг с Владой получится так же?! На дорогу я взяла с собой огромный пакет с разной едой (печенье, шоколадки, леденцы, чипсы и холодный чай). У Влады тоже была еда, мы обещали делиться друг с другом. А ещё на пятнадцатилетие мне подарили домашний квест. Его я тоже взяла с собой в поезд. Однако мы с Владой так и не смогли разобраться, что нужно делать, поэтому забили. Также я скачала в дорогу разные страшные игры, в которые мы раньше любили играть, ведь интернета у нас не будет (кто бы знал, что мы ни разу в них не сыграем). И вот, наконец, поезд тронулся.

Глава седьмая. Загадай желание

Я очень переживала, что в поезде без интернета нам будет скучно, но в итоге всю дорогу я слушала музыку в наушниках и смотрела в окно. Это вполне устраивало меня. Периодически мы с Владой пытались о чём-то разговаривать, но это было сложно. Из-за плацкартного купе каждое наше слово подслушивалось, никакой конфиденциальности не было, и лишнее слово произносить было страшно.

«Влада, ты спишь?» – спросила я. Влада лежала с закрытыми глазами. «Да, она спит», – ответила мне девушка с соседнего плацкарта. В тот же момент Влада открыла глаза и села. Как же я ненавижу таких неуместных людей, у которых нет своей жизни, и которые лезут не в своё дело! Влада взяла с собой карты, и мы иногда играли. Первые два раза выигрывала она, а в третий раз уже я.

– Четвёртый раз тоже выиграю я, – зловеще посмотрела я на Владу.

– Нет, я!

– Ты первые два раза выиграла, так что теперь моя очередь выиграть два раза! – И, как всегда, мои слова сбылись: на четвёртый раз я также одержала победу.

Иронично, но в том лагере зимой мои соседки тоже играли в карты… Мы даже не приехали, а уже столько совпадений! Это начало меня напрягать. Позже мы с Владой включили на моём телефоне песни и стали петь. Мы подсмотрели у других, как вешать на верхние полки одеяло, чтобы сделать импровизированное купе. Полина постоянно сидела на своей верхней полке и спускалась только на обед, в туалет или зарядить телефон (странным образом именно у наших полок находились розетки, поэтому сюда приходили подзаряжаться не только соседки, но и половина вагона каждые полчаса). Я взяла с собой беспроводную зарядку на случай, если розетки не будут доступны, но даже с этим нам повезло. Настя приходила только ночевать, а остальное время проводила со своими подругами. Так что, как я и хотела, у нас с Владой возникло ощущение, что мы одни. Ещё одно желание сбылось! Я всегда мечтала отправиться в путешествие с подругами, и вот, это наконец произошло! Мы с Владой проезжали через множество разных городов и могли увидеть половину страны.

– Это нормально, что мы слушаем такие песни на весь вагон? – спросила Влада, когда в это время звучала песня о человеке, которого сравнивали с дьяволом и которому желали смерти.

– Да ладно, другие соседи включают и похуже песни, тут хотя бы нет мата. К тому же, мы повесили одеяло, чтобы закрыться от лишних глаз. Включать музыку на громкости была не наша идея: это делали все остальные соседи по вагону. Первый день путешествия закончился. Осталось провести в пути ещё два. Было около десяти вечера, а я жаворонок, ложусь спать очень рано. Я уже почти уснула, но тут мерзкие дети загремели на весь вагон, и сон пропал. Невзирая на это, мы с Владой снова сели играть в карты. Я снова победила! Свет в вагоне выключили, поэтому мы включили фонарик на телефоне Влады и положили его под матрас на полке, где жила Настя (её, как всегда, не было). После своей коронной победы в картах я вновь попыталась уснуть. У меня это почти получилось, но вдруг меня стали щекотать со всех сторон. Я открыла глаза и увидела перед собой Владу с Полиной. Они щекотали меня каждый раз, как я закрывала глаза. Сон я потеряла окончательно, и эти две клуши не давали спать. Поэтому я к ним присоединилась. После того как я перестала засыпать, они переключились друг на друга. Теперь Полина и Влада щекотали друг друга. Шёл первый час ночи, но в вагоне не спал никто. Сопровождающие объявили о том, что мы подъехали к Самаре. Я уже была в Самаре в мае. Мама говорила, что нам не будут разрешать выходить на станциях, но нам сделали исключение – выходить можно было вместе с сопровождающими. «Зачем вы мусорите, свиньи!» – закричала та самая Настя, сидящая со своими подружками прямо возле нас, на Полину с Владой. Оказывается, во время своих странных игр они случайно опрокинули всё со стола на пол. «А тебе какое дело?! Это случилось случайно, лучше следи за собой!» – вмешалась я. Эта Настя что-то слишком из себя возомнила. Сама здесь даже не бывает, сидит только со своими подружками и пытается нам что-то предъявлять. Мы тут же всё подняли. Поезд подъехал к станции Самары, но настроение у всех нас уже было испорчено. Мы ещё десять минут проклинали эту долбанную Настю с её подружками. В Самаре было теплее, чем в нашем городе, но всё же глубокая ночь, и все надевали кофты. Мне же было лень одеваться, поэтому к всеобщему удивлению я вышла прямо в комбинезоне (на поезд я садилась в джинсах и футболке, а на талию повесила кофту, потом переоделась в комбинезон и планировала проехать остаток пути в нём). В принципе, было не так уж и холодно. Мы зашли в продуктовый магазин пополнить запасы еды и холодного чая. Я попросила Владу обратиться к продавщице, так как сама боялась. Она купила мне чипсы с зелёным луком и апельсиновую газировку. Когда мы уже сели в поезд, она заявила: «Скинь мне еду, я тебе деньги купила». Влада перепутала слова «деньги» и «еда», но, похоже, это станет нашим приколом на всю жизнь. Я, конечно же, перевела ей деньги за еду.

Глава восьмая. Правда или действие?

Всю дорогу в поезде до Туапсе мне казалось, что я не смогу уснуть. Каждый раз после моих попыток лечь спать эти двое начинали меня беспокоить. Но в конце концов они успокоились, и мне удалось заснуть.

Проснулась я раньше всех, в шесть утра по нашему времени и в пять по местному. Будучи жаворонком, я рано ложусь и рано встаю. Даже если ложусь поздно, всё равно встаю рано и высыпаюсь. Такая особенность моего организма, которой многие могли бы позавидовать.

Пока Влада не проснулась, я слушала музыку в наушниках и смотрела в окно, параллельно перекусывая купленными накануне чипсами. «Девочка, ты можешь не хрустеть?!» – не успела я насладиться прекрасным солнечным утром, как снова услышала знакомых девиц. Вчерашние подружки Насти, казалось, начисто лишены мозга, раз не понимают разницы между хрустом и чавканьем. Чипсы хрустят, а я никогда не чавкаю.

Днём, когда все проснулись, я ела печенье, и мимо прошли два подростка примерно моего возраста: стрёмный парень с дредами и одна из неприятных подружек Насти. «Опять она хомячит!» – обратилась девушка к парню с дредами. Они косо посмотрели на меня и ушли. Неужели теперь даже есть нельзя?! Подобные люди постоянно меня раздражают. Как же я не люблю таких…

День не задался с самого утра. Я почувствовала что-то странное. Выйдя в туалет (наши полки находились прямо рядом), обнаружила, что мой комбинезон полностью порвался – шов на спине разошёлся. Вся моя одежда была в чемодане, в рюкзаке только футболка, в которой я приехала, и нелепые шорты. Футболка была чёрной, а шорты – розовые.

Можно было надеть джинсы, но в них я бы вспотела. Мы приближались к югу, в вагоне было жарко. Пришлось облачиться в чёрную футболку с розовыми шортами. Неожиданно у меня начались месячные. Они должны были прийти еще в начале июня, но, как на зло, произошла задержка, и в итоге они появились прямо в поезде, когда мы завтра уже приедем на море. Просто замечательный отпуск! Ничего не скажешь. Все мои прокладки остались в том же чемодане, и у Влады тоже.

– Полина, у тебя в рюкзаке есть прокладки? – поинтересовалась Влада.

– Нет, в чемодане.

Отлично! Почему никто не додумался положить необходимую вещь в рюкзак?! Пришлось вытаскивать чемодан из-под полки и доставать прокладки. Я взяла штук десять. Надеюсь, что их хватит до приезда. Мама сказала, что первые дни на море нас все равно не пустят. В какой-то степени мне даже повезло, что месячные начали идти в поезде. Мы планируем поехать в аквапарк; если бы они начались раньше, это было бы обидно. На море мы все равно будем каждый день купаться, так что у меня будет возможность освежиться. «В воде месячные не идут. Просто когда выйдешь – сразу надень прокладку. Я так делала в Турции», – посоветовала Влада.

Ну уж нет. Мама уже успела напугать меня, что если я зайду в воду с месячными, у меня кровь потечет по ногам, поэтому я не хочу рисковать. В голове невольно вспомнился разговор, который произошел прошлым летом. Мы с Самирой гуляли и обсуждали мое предстоящее четырнадцатилетие. Я планировала отмечать его в аквапарке и рассказывала, как молюсь, чтобы ни у кого из приглашённых (особенно у меня) не начались месячные.

– А что будет?

– Ну, прийти не получится…

– Почему?

– Потому что при месячных нельзя купаться. Ты не знаешь, что ли?

– А что будет, если искупаться?

– Тебе внутрь может попасть вода, и может произойти воспаление.

– А меня мама заставляет в бассейн с ними идти. Говорит, что это полезно…

Да, мама Самиры всегда меня удивляла. Моя мама, напротив, категорически запрещала заходить в воду в такой период. И пользоваться тампонами – тоже (хотя их никто из моих подруг не использует).

– Как вас зовут? – после вчерашней ночи Полина присоединилась к нам с Владой. Теперь мы стали одной командой.

– Влада.

– Аделя. – Полина посмотрела сначала на Владу, потом на меня.

Мы стали проводить время втроём, играя в «Правду или действие». Сначала вопросы были простыми, вроде: «Какие у тебя питомцы?», но вскоре идеи иссякли. Влада принялась искать вопросы в интернете. «Какая самая стыдная ситуация происходила с вами в школе?» – как назло, прозвучал в тот момент, когда рядом сидели Настя с её подружками, и к ним присоединилась половина вагона.

«Я обосрался на уроке», – ответил какой-то незрелый подросток. После этого общаться стало невозможно. Какой бы вопрос мы ни задавали, компания Насти начинала выкрикивать нелепости. Поезд прибыл в Саратов. Мы вышли на станции. Только что прошёл дождь, поэтому все выходили в кофтах, кроме меня. Я, как обычно, вышла в том, в чём сидела в поезде. Честно говоря, мне было совсем не холодно.

Однако, когда я выкладывала в социальные сети наши с Владой и Полиной фотографии, случился мой главный кошмар. «Всё хорошо, но почему все в кофтах, а ты раздетая? С температурой сразу по приезду слечь хочешь?» – прокомментировала моя бабушка. О Боже… У меня в друзьях была половина школы, и я боялась, что они увидят этот позор. К тому же, интернета тогда ещё не было, чтобы удалить пост. Позже, по моей просьбе, мама поговорила с бабушкой, и та передо мной извинилась, мол, «просто переживает». Да уж, мы ещё не успели приехать, а отпуск уже превращался в фиаско.

К вечеру мы добрались до юга и вышли на станции Волгограда. Ровно два года назад я путешествовала здесь с родителями на машине и уже знала эту дорогу наизусть. Волгоград был одним из моих любимых городов. Невероятно красивая станция. Когда мы проезжали мимо статуи Родины-матери, все восхищённо смотрели в окна, фотографируя. В Волгограде уже было тепло, поэтому все вышли в футболках, и я больше не выглядела «как чушка» (так меня называла мама). Мы, как обычно, гуляли возле магазинов, купили мороженое. Помимо еды, здесь также продавались сувениры.

– Я хочу купить мини-версию Родины-матери, – сказала Влада.

– О, давай купим! Нужно привезти какой-нибудь сувенир из нашей поездки домой, – ответила я. Не знаю почему, но в тот момент всё внутри меня убеждало, что я обязана купить эту статуэтку.

– Нет, ты что, они очень дорогие.

– Да ничего страшного, у моего папы спросим.

– Ладно, не нужно! Я сама себе куплю, ты скажи, что это только для тебя! – Влада никогда не любила, когда я платила за неё.

В результате мы купили по две маленьких статуи Родины-матери. «Нафига я вообще это купила? Что теперь с этим делать?» – размышляла я, уже заходя обратно в поезд. Ладно, отдам бабушке. Ночь оказалась особенно тяжёлой. Я почти заснула, когда вдруг на ноги мне села какая-то бабушка, а затем и мальчик. Ладно бы они просто сели, так нет, они очень громко разговаривали. «Тут девочка спит, а если мы её разбудим?» – слышала я их голоса. «Не надо было чавкать». Это меня ужасно раздражало, вот специально назло в шесть утра буду хрустеть у них под ухом (всё равно завтра мы приедем, и надеюсь, я этих малолетних дебилов больше не увижу). Мне пришло сообщение на телефон, я встала, чтобы проверить.

– Вот, мы её разбудили.

Я снова пыталась уснуть, но невыносимые дети продолжали кричать у меня под ухом.

– Вы не видите, что мы спим? Можете замолчать?! – уже даже Влада не выдержала. Последнее, что я услышала, прежде чем уснуть, – слова подружек Насти: «Мы заехали в Ростов».

Глава девятая. Долгая-долгая дорога.

На утро я взглянула на местоположение на своём телефоне. За ночь мы доехали до Краснодара.

– Хочешь, я тебя подниму? – после выхода на очередной станции предложила Влада.

– Давай.

У меня в руках был телефон, а карманов не было, так что пришлось положить его на землю. Влада действительно подняла меня обеими руками и удерживала в воздухе достаточно долго.

– Хочешь, я тебя подниму? – после того как закончила со мной, Влада переключилась на Полину.

– Ты не сможешь, я тяжёлая!

– Проверим? – Влада легко подняла её так же, как и меня.

Мы уже подъезжали к последней станции, на которой собирались выходить. Постель убрали, и мы сидели на краю, ожидая. Дети рядом о чём-то громко говорили, и один из мальчиков начал обсуждать меня, не скрываясь. Во-первых, я прославилась у них как «Девочка, которая чавкает», а во-вторых, он начал комментировать моё обмундирование: чёрная футболка и розовые шорты. «Девочка Уэнсдей!» – так они меня назвали. На самом деле, клички придумали всем. Мальчика, который так назвал меня, звали Бобром. Владой дали клички Динозаврик и Кактус (ей придумали больше всего). К нам подошёл парень нашего возраста и спросил: «Я краш?» Он был в синей купальной шапочке, а у меня плохое зрение, из-за чего показалось, будто он лысый и налил на голову синюю краску. В итоге, он оказался нашим местным рэпером и получил кличку Моргенштерн. Он даже выступал со своими песнями на сцене лагеря. Мама говорит, у них в лагере тоже всем давали клички. Затем Бобёр громко начал ругаться. Подошла та самая бабушка, которая ночью села мне на ноги, и начала ругать его, спрашивая, кто это сказал. В конце концов, она дала Бобру пощёчину. С одной стороны, он это заслужил (нечего было унижать меня), а с другой – за такое его родители могут подать в суд. Как выяснилось, это были наши сопровождающие. Вожатых с нами не было, они уже в лагере. А от двух бабушек, которые были с нами, пользы не больше, чем если бы мы поехали вообще без взрослых. Дети шумели всю ночь, а им, похоже, было всё равно. Они сидят у себя, а что там с детьми – какая разница? Вопрос: в чем смысл этих бабушек? Похоже, лишь для того, чтобы наказывать детей за мат. Наконец, мы прибыли. Мы вышли с чемоданами, рюкзаками, пакетами и всеми нашими вещами на конечной остановке. У Влады было плохое настроение, а когда у неё его нет, это конец света.

– Ещё раз меня потрогаешь, я тебя ударю!

– Чё ты такая злая, ПМС, что ли?

И после этого начался настоящий ад. Мы должны были добраться до автобуса по невыносимой жаре, с тяжёлым чемоданом и рюкзаком за спиной. Мой пакет с едой порвался, что только усугубило ситуацию. Остановиться и передохнуть было невозможно – огромная толпа детей разных возрастов напоминала стадо, движущееся сплошным потоком. Спереди, сзади, по бокам – дети были повсюду! Малейшая остановка грозила тем, что тебя попросту затопчут. Неужели в нашем городе столько детей? Страшно представить общее количество, учитывая, что есть и другие города…

В тот момент мне казалось, что легче умереть, чем дойти до конца. После того, как мы прошли мимо всех вагонов (наш был почти в самом хвосте), нужно было подняться по огромной лестнице. Я окончательно выбилась из сил и села на чемодан, не представляя, как буду дальше двигаться.

– Тебе помочь? – ко мне на лестницу спустились две девушки в синей форме, явно вожатые.

Я быстро отдала им свои вещи и побежала к подругам.

– Аделя! Прости, что не подождали тебя. Нам сказали идти дальше, и я попросила вожатых помочь тебе, – сообщила Влада.

Мы зашли в автобус (в отличие от зимы, здесь он был). Влада с Полиной сели рядом, я устроилась неподалёку. Рядом было четыре свободных места. Вожатые зашли в салон, напоминая пристегнуться и уточняя, кого может укачать. Рядом со мной села девушка.

Женщина, проходя по рядам, обратилась к ней:

– Вы же не ребёнок?

– Нет.

После некоторой суеты автобус наконец тронулся.

– Как тебя зовут? – спросила меня соседка.

– Аделя.

– Я Аня, приятно познакомиться! Ты любишь этот сериал? – Она указала на мой порванный пакет, из которого выглядывал домашний квест по мотивам моего любимого сериала.

– Да.

Мне казалось, что мы едем вечность. Я была настолько измождена, что даже не могла слушать музыку – вся в поту и с ужасным ощущением тошноты. Периодически смотрела в окно, погружённая в свои мысли. Кажется, за последние месяцы я из них и не выходила, лишь изредка отвлекаясь на происходящее вокруг.

Вот мы проезжаем вдоль моря. Сколько бы раз я его ни видела, всегда реагирую, будто впервые. Оно невероятно красивое. И наконец появляется долгожданная табличка нашего лагеря.

Глава десятая. События

Автобус заехал на территорию лагеря. Вокруг простиралось завораживающее зрелище: море, пальмы, а на асфальте мелом были написаны номера отрядов и год, когда эти надписи появились.

– Влада, смотри, там море! Мы на море!

– Да, забирай свой чемодан.

Наши чемоданы поместили в багажник автобуса, и вожатые начали проводить нас к стойке регистрации.

– Мы без родителей, в тысячах километрах от дома! – наконец до Влады дошло. В наши пятнадцать и четырнадцать лет это оказалось значительным достижением. Мы начали прыгать и обниматься – это была наша традиция с начальной школы, когда происходило что-то невероятное.

– Интересно, где мой рюкзак, который забрала та вожатка?

– Ты видела ту вожатую? Она такая классная! Надеюсь, она станет нашей.

– Не знаю, я не обращала внимания. Мне не особенно важно, кто из педагогов. А наши вожатые ехали с нами в автобусе?

– Пока неизвестно, в какой мы будем отряд. Там все сразу определится.

– А если мы не попадем в один отряд? Это возможно?

– Я не знаю.

Ну, зная уровень моего везения, скорее всего, всё получится, как с Кирой зимой. Хотя, нет, о своём везении говорить вообще не стоит: меня ведь в итоге перевели в отряд к Кире. Наверное, в случае чего, тут тоже можно попросить перевести в другой отряд. Мы наконец пришли к стойке регистрации и встали в огромную очередь. Сначала проверили наши документы, затем был медосмотр. В общем, всё как зимой, только людей было в три раза больше, и очередь казалась бесконечной. Меня осмотрели первой, с Владой ещё продолжали возиться. Она сказала, чтобы я пошла к Полине. Полина уже закончила и стояла посреди очереди.

– О, Аделя!

После этого нам ещё замеряли рост, вес и прочие параметры, пока наконец не отпустили.

– Сейчас завершим и пойдём на море «куп-куп» делать, – обсуждали врачи.

– Сорок четыре килограмма, – сообщили мне.

– Сорок четыре килограмма! – воскликнул мальчик, стоящий за мной.

Я была недовесом с самого рождения. В одиннадцать лет моей мечтой было хотя бы набрать тридцать килограммов. Я панически боялась анорексии. После окончания регистрации нас повели в столовую.

– Кто этот мужик, который всё время с нами? Он вожатый, что ли? – спросила я Владу.

– Хз.

– Представился бы хотя бы для приличия, – заметила я. Это сразу показывает, какое здесь к нам отношение.

«Девочки, в столовую заходить только с собранными волосами!» – сообщил парень.

– Блин, у меня руки из жопы растут, я не умею волосы собирать… точнее, умею, но это выглядит ужасно. – Я до сих пор помню, как в девять лет пыталась сделать хвост своей троюродной сестре Самире, когда мы были на даче.

– Это по-твоему хвостик?! – недовольно посмотрела на меня Самира. Ей было четыре года, но даже у неё получалось делать причёски лучше, чем у меня. Собственно, после того случая моё умение делать хвосты не улучшилось, как бы я ни старалась.

– Давай я тебе сделаю? – предложила Влада.

– О, спасибо!

У меня не было резинок, поэтому парень – предполагаемый вожатый, дал мне какую-то (у него с собой были резинки). Как только мы зашли в столовую, я снова распустила волосы. Это был просто отвлекающий манёвр; конечно, я не собиралась ходить с собранными волосами. Мы сели за столик рядом с двумя девушками. Еда здесь была по-прежнему ужасной. Более того, всё было покрыто мясом. А я не ем мясо. Даже в моей школе меню подстраивают под вегетарианцев. За что мы заплатили пятьдесят тысяч рублей??? За то, что я даже есть в столовой не смогу?!?! Ладно, зимой мне родители хоть какие-то печенья привозили, а тут что делать… Ну, хотя бы были овощи. Впрочем, в столовой школьного лагеря я тоже питалась только овощами.

– Сколько вам лет? – Влада заговорила с девушками, сидящими рядом с нами.

– Тринадцать.

– Четырнадцать.

– Мне четырнадцать… тоже. Вот ей – пятнадцать. – Влада показала на меня.

– О боже, с какими малолетками я сижу! – дразнила меня девушка, которой было тринадцать. Знала бы она, что моей самой младшей подруге всего девять лет… После обеда всех, кто приехал из нашего города, собрали у столовой. «Сейчас те, имена кого я назову, подходят сюда. Слышите? Имена тех, кого я назову!» – сообщил парень, предполагаемый вожатый. Мы с Полиной и Владой взялись за руки и стали молиться, чтобы нас распределили в один отряд. «Смотри, вон твой рюкзак!» – Влада указала на беседку возле столовой. Там лежали разные вещи, в том числе и мой рюкзак. Парень стал по очереди называть имена и фамилии. В этом списке оказалась Полина. Теперь мы с Владой надеялись, что нас тоже вызовут. Слышится моя фамилия. «О, Аделя!» – мы с Полиной обнялись. Вот уже к нам присоединилась Влада. Мы радостно запрыгали, обсуждая будущее.

– Давайте будем гулять в Уфе? – предложила Влада.

– Давайте выберем комнату для трёх человек? – Слава Вселенной, что к нам добавилась Полина. Теперь я не против, если мы, как в поезде, будем втроём жить без лишних людей.

– Даже не верится, мы будем в одном отряде!!!

– Вместе с этими курицами… – я с ужасом увидела рядом с нами Настю с её компанией. Ну да, а как ещё мог пройти наш отпуск? Смена только началась, а я уже жду её конца.

Глава одиннадцатая. Мгла

– Те, кого я не назвал сейчас, останутся здесь. Они подойдут к вам позже. Остальные следуйте за мной, – сказал парень и повел нас к беседке.

А он один на весь отряд будет? Где девушка? Было бы неплохо, если это была та Аня из автобуса. Ее я хотя бы уже знаю. – размышляла я. Но нет, Аня была вожатой средней дружины, а мы – старшая. Я всегда боялась новых людей, особенно педагогов. Их я совершенно не выношу. Хуже всего мне было с воспитателями и учителями в школе и детском саду. Они унижали меня при всем классе, знали о издевательствах одноклассников, но ничего с этим не делали и всегда были предвзяты. Хотя, в том месте, где мы с Кирой находились, вожатые были хорошие. Обычно это единственные педагоги, которые нравятся детям, потому что большинство учителей, по сути, вызывают ненависть. По крайней мере, отношение вожатых к детям противоположно тому, что проявляют учителя. Вожатые регулярно называли всех детей (даже меня, хотя я не намного младше их и в следующем году заканчиваю школу) «милыми прозвищами»: зайчик, котик, солнышко. Я не понимаю, им за это платят больше или что? Ладно, какой-нибудь первоклассник может радоваться, но когда люди, которые едва научились говорить, когда я родилась, обращаются ко мне «солнышком», это выглядит крайне странно. Но, учитывая, что путевки в такие места стоят огромные деньги, нужно сделать все, чтобы никто не оставил негативный отзыв. Поэтому здесь к детям подлизываются, как только можно. В муниципальной школе, где всем все равно на учеников, учителя могут оскорбить их, назвав дебилами и позором школы, и ничего им за это не будет. Но они хотя бы не скрывают своей подлой натуры. В отличие от вожатых, которые ведут себя как лицемеры. Я лично видела в социальных сетях видео с вожатыми, где они рассказывают, как хотят «переехать своих детей КАМАЗом», когда те не спят после отбоя, ссутся и срутся на тихом часу, задавая тупые вопросы. После такого даже учителя с недовольной рожей выглядят более заслуживающими доверия, чем они со своими «зайчиками и солнышками».

Аделя! – окликнула меня Влада. Мы уже сидели в беседке. Я опять погрузилась в собственные мысли и отключилась от реальности. Вожатая уже подошла. Когда я услышала её голос, потеряла дар речи. Её голос был невероятно красивым. Я в жизни не слышала ничего прекраснее.

– Она что, светлый человек? – спросила я внутренний голос.

– Именно.

– Я думала, это выдумка, их не существует…

– Существуют, как видишь.

У меня была способность видеть душу человека. У большинства в душе присутствовала некая «гниль». Люди часто завистливы, жестоки, эгоистичны и готовы ради собственной выгоды пойти на предательство, воровство, насилие и даже убийство.

Но светлые люди – другие. Они также способны чувствовать ревность, злость, обиду, зависть. Однако они сдерживают свои эмоции и никогда не позволяют им одержать верх. Они всегда преданы справедливости. В их душе нет места гнили.

Земля – своего рода чистилище. Все рождаются с «гнилью», которая уменьшается с возрастом. Отсюда стереотип, что пожилые люди добрее. Но не всем к концу жизни удаётся стать светлым человеком. Таких отправляют на Землю заново.

Минимальный возраст для становления светлым человеком – двадцать лет. Для этого нужно осознать важность справедливости. Светлые люди – те, кого жизнь сломала настолько, что они поняли: важно оставаться справедливым и не опускаться до уровня обидчиков.

Это первый человек, в ком я почувствовала абсолютный свет и полное отсутствие тьмы. Я родилась светлым человеком. Люди называют таких, как я, ведьмами. Я слышу голоса, могу видеть и предсказывать будущее. Врачи не нашли у меня психических расстройств, хотя я была уверена в обратном.

У меня нет галлюцинаций, а только один внутренний голос, который помогает мне. Все мои сны – вещие. Я живу на Земле не первую жизнь, я – скорее наставник. Вернулась по собственной воле и потому имею преимущества, недоступные обычным людям.

– Меня зовут Эммилия Махмудовна. Это Лев Михайлович. К вожатым мы обращаемся только по имени и отчеству, – представила светловолосая девушка мужчину, который постоянно ходил за нами. У них были бейджики, и на одном из них я увидела, что девушку зовут Эммилия с двумя «М». Я впервые встречала такое написание. Сколько бы я ни искала в интернете, я не нашла подтверждения, что имя Эмилия с одной «М» существовало в подобном варианте. Мне интересно, как её мама придумала это имя и чем её не устроил привычный вариант? Видимо, она хотела, чтобы её дочь была «не такой, как все». «Я тоже из Уфы!» – продолжала девушка. Ничего себе совпадение! А может, это не совпадение…

Глава двенадцатая. Лестница в небеса

У Эммилии была необычная внешность: тёмные волосы, собранные в пучок, напоминали стиль Ильнары Ришатовны, которая также всегда ходила с подобной прической, и яркие стрелки на веках. Я впервые встречала вожатую, которая так ярко красится, ведь обычно они обходятся без макияжа. Все вожатые в лагере носили синюю форму с эмблемой. Эммилия Махмудовна начала знакомить нас с правилами лагеря: «Из столовой мы еду не выносим, а в комнатах ничего не едим. Вы же понимаете, тут юг, муравьи и прочие насекомые везде ползают. Ещё, девочки, по территории ходим только с собранными волосами!» Я насмехнулась про себя: «Ага, щас». Похоже, я её всё-таки переоценила… Я снова погрузилась в свои мысли, но вскоре меня вернуло в реальность смех, раздавшийся со всех сторон.

– «Пошлые штучки» – это значит не дрочить? – обратилась ко мне Влада.

– Что они сказали? Я прослушала.

– «Свои пошлые штучки оставьте дома».

– Это мужчина сказал?

– Нет, она.

Серьёзно? Она такое сказала?! На вид такая скромная… Но тогда я ещё не подозревала, что будет дальше.

– Зачем вы вообще сюда приехали? – спросила Эммилия.

– Ну, родители нас привезли на вокзал, дали чемодан и сказали, что мы едем сюда, – задумались подростки.

Вот улучшенный текст:

Банальные вопросы вроде «Зачем вы сюда приехали?» и «Что вы ждёте от этого лета?» всегда вызывают у меня раздражение. И снова я задумалась о своих мотивах. Что привело меня сюда? Конечно, не «голос в голове» – иначе меня точно сочтут сумасшедшей.

Реальная причина проста: я хотела провести время с Владой. В детстве это была наша общая мечта. Кроме того, мне хотелось понять, что такое современный летний лагерь. Сегодня это, по сути, организованный дневной досуг для школьников, куда родители отправляют детей, не зная, чем их занять.

В советское время лагеря были совсем другими – более атмосферными и наполненными особым духом пионерского братства. Не случайно почти все фильмы про лагерь происходят именно в той эпохе. Интересно, что даже сейчас мы называем их пионерскими, хотя пионерская организация давно исчезла. Более того, с 2024 года в нашем городе детям снова начали повязывать галстуки.

После инструктажа нас распределили по корпусам. Мне досталась комната на третьем этаже – с тяжеленным чемоданом, рюкзаком и порванным пакетом подъём был настоящим испытанием. Каждый шаг по лестнице давался с трудом, чемодан постоянно норовил наехать на ногу.

К счастью, корпус выглядел современно, совсем не как советский санаторий. Эммилия Махмудовна сообщила, что мы можем выбрать любую комнату, где будут жить шесть человек. Вместе с Владой и Полиной мы заняли комнату в конце коридора.

Наша комната оказалась куда комфортнее прежнего места: два душа с закрывающимися шторками, возможность мыться в любое время. Помню инструктаж Ильнары Ришатовны о правилах поведения в душе – особенно про мальчишеские шалости. Теперь я точно понимаю: здесь мне будет гораздо приятнее, чем в прошлом лагере.

Глава тринадцатая. Друг или враг?

– Посмотри, какой тут красивый вид! – Я показала в сторону окна. – Горы, аквапарк… вот бы ещё море было видно.

– О, аквапарк! Я там никогда не была, – говорит Полина.

– Даже в Уфе? – Мы с Владой удивились, когда узнали, что кто-то действительно никогда не был в аквапарке.

– Нет.

– А почему?

– Не знаю. Родители никогда не предлагали, и я сама не просилась.

Ещё один плюс этого места – дополнительные поездки помимо лагеря. В лагере, куда ездит Кира, таких поездок явно нет. Мы с Владой выбрали аквапарк, водопады и океанариум. Точнее, это Влада выбрала, а мама записала меня туда же. Если бы на месте Влады была Самира и я бы выбрала те же места…

– Подождите, у нас же только пять кроватей? Где шестой человек будет жить? – обратила внимание я.

В этот момент неожиданно вошла Эммилия.

– Девчонки, у вас все шесть человек?

– Нет, у нас пока только трое, – ответила ей я. Про себя подумала: «Надеюсь, к нам никто больше не заселится, чтобы мы могли жить втроём. Этаж длинный и комнат много, раз к нам всё ещё никого не подселили, думаю, никто и не добавится».

– А у нас комната на пять человек рассчитана, кроватей не хватит, – добавили Влада с Полиной.

– Я ЖЕ ГОВОРИЛА, У КАЖДОГО В КОМНАТЕ БУДЕТ ЖИТЬ ПО ШЕСТЬ ЧЕЛОВЕК, ВАМ ЕЩЁ ОДНУ КРОВАТЬ ПРИНЕСУТ! – к нашему огромному удивлению, Эммилия очень громко и агрессивно на нас накричала и ушла.

– Что это сейчас было? – стали мы с девочками приходить в себя после этой сцены.

– Заселиться не успели, а на нас уже накричали.

– У неё нервы после первой смены сдали, – сказал голос в моей голове.

– По ней видно. ПМС как и у Влады.

Разумеется, своему «голосу в голове» я отвечала исключительно в своих мыслях. Её всё равно ведь кроме меня никто не слышит.

– Собираемся на полдник! – послышались голоса вожатых.

– О, смотрите, море оказывается тоже видно из нашего окна! – сказала я девочкам, внимательно вглядевшись. Вид был просто потрясающий. Неожиданно для комнаты санатория, где, казалось, кроме закрытого балкона, о котором нам рассказывали, что его безуспешно пытаются открыть каждую смену, ничего не было, перед нами открылось большое окно с панорамой гор, моря и аквапарка. Может, отдых здесь будет не таким уж и плохим? Нас вывели в коридор.

– Мы сейчас пополдничаем и придём. Резинка есть? – Эммилия зашла в нашу комнату и обратилась ко мне.

– Нет.

– Совсем нет?

– Совсем.

У Влады были короткие волосы, Полина всегда ходила с хвостом, а я терпеть не могла никакие причёски и принципиально отказывалась использовать резинку. Вожатым я, естественно, не могла признаться в этом, поэтому прибегла к хитрой стратегии: каждый раз, когда Лев Михайлович давал мне резинки, я их выбрасывала.

– Аделя, где твоя резинка?

– У меня её нет.

– Я же только вчера её давал тебе!

– Я её потеряла.

И так каждый раз. Рано или поздно у него закончатся резинки, и мне разрешат ходить без них. Однажды он дал мне особую резинку, совершенно не похожую на предыдущие. Если раньше это были маленькие, тоненькие, разноцветные резинки, то эта была большой, чёрной, сделанной из пластика и больше напоминавшей браслет.

– Подожди, не выбрасывай её! – сказала мне Влада.

– Зачем? Мне она не нужна.

– Ну оставь её мне, я буду носить!

Я отдала эту резинку Владе. Она надела её на руку и с тех пор носила как браслет. Наконец, у Льва закончились резинки. Но он не сдался и попросил кого-нибудь отдать мне свою. Резинку мне дала соседка по комнате. После возвращения с полдника в первый день я зашла в туалет и погрузилась в свои мысли, не замечая происходящего вокруг.

– Ты там умерла? – крикнула мне Влада. – К нам тут ещё девочки заселились, они тоже хотят в туалет.

Я вышла из туалета и легла на свою кровать. К нам переехали три девочки – Карина, Арина и Соня. Арина и Соня были знакомы ещё с поезда, а Карина, похоже, никого не знала.

Арина заняла третью кровать возле Владиной, Соня – двухъярусную (Полина спала на второй полке, а Соня – на первой). Карина поначалу не успела ничего занять. Но позже какой-то мужик сделал из кровати Арины двухъярусную и пристроил дополнительную полку, где стала спать Карина.

Теперь получилось, что только у нас с Владой были обычные кровати, а остальные жили на двухъярусных. В целом наши соседки были неплохими, мне даже понравилось с ними жить.

Карина дала мне резинку для волос в столовую, которую я потом положила в беседке и забыла. Однако ей, казалось, было всё равно – она больше не упоминала об этой резинке. Теперь каждый раз в столовую мне волосы заплетала Влада своей любимой чёрной резинкой, которую она всегда носила с собой. Только один раз она забыла её в кармане шорт.

В первый вечер после заселения мы собрались в беседке. Эммилия, как выяснилось, сама любила нарушать правила. Например, она была с распущенными волосами, хотя раньше говорила, что они всегда должны быть собранными. Нам она тоже разрешала ходить с распущенными волосами, но в столовую все обязаны были их собирать (включая её саму).

В зимнем санатории было похожее правило – мне разрешали просто убирать волосы под кофту. Я попробовала сделать так и здесь, но не получилось. Мне сказали, что волосы нужно обязательно собирать.

– Почему некоторые парни обращаются ко мне на «ты»?! – начал свой монолог Лев Михайлович.

В общем, нам еще раз напомнили, что мы обязаны обращаться к вожатым только по имени и отчеству и на «вы». «Если кто-то еще раз обратится ко мне на „ты“, мы всем отрядом пойдем к администрации лагеря», – грозно пригрозил он. После этого они рассказали о теме нашей смены.

В этом лагере каждую смену была своя уникальная тематика. Например, в 2024 году первая смена была посвящена космосу. Все отряды назывались планетами (к примеру, двадцать первая планета), а дружины имели собственные названия: старшая дружина – «Серебряная галактика», младшая – «Золотая галактика».

Вторая смена 2024 года проходила в стиле джунглей, где дружины назывались лигами, а отряды – командами (старшая лига, двадцать первая команда). Третья смена была в стиле «Города мастеров».

Мы были в лагере в 2023 году. Во второй смене дружины назывались факультетами (в третьей стали институтами, в четвертой – детективными агентствами), а отряды – орденами.

– Наш отряд – двадцать первый, – сообщил Лев Михайлович.

– Что?! Двадцать первый? – удивилась я. В санатории, где мы были с Кирой, было всего одиннадцать отрядов, и они распределялись по возрастам. Здесь же система была противоположной: в первых отрядах – самые младшие, в последних – самые старшие.

– Сюда приезжают дети со всей страны, поэтому много отрядов, – объяснила Влада.

– Как у нас называются дружины? Факультеты? – уточнила я.

– Ордены, кажется, – ответила Влада. Но тут правильно услышала я: ордены – это отряды, значит, у нас был двадцать первый орден.

Порядки в лагере были строгие, как в детском саду. Нас ставили парами в строй (к счастью, со мной была Влада, и мы всегда вставали вместе). По территории мы могли передвигаться только с вожатыми, они же водили нас в столовую и обратно в корпус. Самостоятельное передвижение по лагерю категорически запрещалось. Да, это сделано для безопасности детей, но мне непонятно, зачем это нужно для пятнадцатилетних. Во-первых, территория не такая уж и большая, во-вторых, даже если бы она была огромной, у меня есть телефон, я в любой момент могу позвонить. К тому же, охрана везде, и я точно не выйду за пределы лагеря (да и смысл? Если сбегу, что мне делать одной в чужом регионе? Я живу почти на другом конце страны и вполне достаточно взрослая, чтобы понимать, что сбегать – нельзя). Почему подросткам нельзя передвигаться самостоятельно? Более того, из-за того что уходить от вожатых запрещено, мы были вынуждены целый день проводить с отрядом. Даже в школе такого не было. Начиная с пятого класса, мы самостоятельно ходили в столовую и могли перемещаться по школе. А здесь, независимо от возраста, будь тебе десять или пятнадцать, к тебе все равно относятся как к маленькому ребенку, только что закончившему детский сад. Даже тихий час здесь напоминает детский сад. Я не могу понять, что может нравиться подросткам в этом месте (возможно, тем, кто скучает по детскому саду)? Лично для себя я поняла, что лагеря – это не для меня. Нам, к счастью, повезло с вожатыми, но чаще всего это просто заносчивые студенты. Особенно когда смотришь, как другие вожатые обращаются со своими детьми, и видишь их посты в социальных сетях… я ещё больше благодарю вселенную, что попала в отряд именно к нашим. Особенно зная, что Эммилия – светлый человек. Но даже несмотря на это, на первой смене у неё сдали нервы, и она вела себя агрессивно. Всё время срывалась, слово сказать было нельзя – сразу начинала кричать. Но тем не менее, она никогда никого не оскорбляла. Это и отличало её от других педагогов и людей в целом, которые при малейшем поводе сразу начинают оскорблять. Хотя Лев Михайлович тоже никого не оскорблял (но я заметила, что он во многом пытался копировать Эммилию).

Я в какой-то степени её даже боялась. Точнее, боялась не её саму, а разговаривать с ней. Боялась, что скажу лишнее слово, и она опять разозлится. В этом не было её вины, но я не хотела ругаться и лишний раз давить на нервы, поэтому старалась делать всё, что она говорит. Убирала телефон, когда она просила.

Было ещё одно странное правило: мы все обязаны носить головные уборы. Это правило касалось и вожатых, которые тоже всегда их носили. По иронии судьбы, больше чем причёски, я ненавидела только головные уборы. Последний раз я надевала кепку летом 2020-го, когда мне было двенадцать лет. Головные уборы постоянно лезут на лицо, и голова ещё больше потеет, поэтому летом я их не ношу. Когда Лев Михайлович заставлял меня надевать головной убор, я делала это только при нём, а когда он отворачивался – сразу же снимала. Но когда просила Эммилия – надевала по-настоящему. И почему же я её слушаюсь…?

До конца смены осталась неделя. И вот настал тот самый день… я всё ещё помню его во всех подробностях. Ночь с тридцатого июня на первое июля.

– У нас уже июль. Лето, можно не так быстро! – Писала мне мама, добавив плачущий смайлик. У нас в Туапсе было ещё десять вечера, а в Уфе время на два часа позже, и у них уже двенадцать ночи.

– Мама, чем я хуже Влады? – Сегодня был самый дикий день не только за весь отпуск, но и за всю мою жизнь.

Мы ездили в Геленджик, смотреть водопады. Я порвала свои сандали. А потом у меня началась паническая атака.

У Льва Михайловича была странная привычка. Каждый раз, когда мы собирались в беседке, он хватался руками за столб посередине и начинал крутиться вокруг. Все над ним смеялись в такие моменты. «Обнимите дерево лучше! Оно силы даёт, а столб – холодный». А мне было совсем не до смеха. Смотря на эту картину, в голове непроизвольно всплывало воспоминание.

Лето 2021-го. Мне тринадцать лет, и я только окончила шестой класс. Мы с Самирой на даче, стоим возле магазина. В руках держим мороженое и сухарики.

– Я хочу найти работу, – важно заявляет Самира.

– Зачем тебе работа в двенадцать лет?

– Чтоб деньги были!

– Я как понимаю, это та самая работа, которую ты нашла?

– В смысле? А… – возле магазина стоял огромный столб. Всё это время Самира держалась за него и крутилась вокруг, рассуждая о работе. – Да, я работаю!

– Сейчас какая-нибудь бабушка мимо пройдёт и точно заплатит тебе за эту работу! – Мы засмеялись.

Сегодня, тридцатого июня 2023 года, после возвращения с водопадов, мы должны были выступать. Каждый отряд подготовил свою песню. Выяснилось, что все в нашем отряде из одного города (даже вожатая), только Лев Михайлович был как аутсайдер. Эммилия Махмудовна заставила нас петь известную в нашем городе песню на башкирском языке. В автобусе, всю дорогу до лагеря, мы с Владой учили текст песни. Каждому из нас приклеили на грудь символ курая (национального музыкального инструмента), вырезанный из бумаги.

После обеда Эммилия поставила весь отряд на уличной сцене (где обычно проводилась утренняя зарядка для девочек), и мы репетировали нашу песню. Получалось настолько плохо, что нам разрешили выступать под «Минус песни» и просто повторять слова. Эммилия просила петь припев как можно громче. Она не была строгой – скорее мягкой и снисходительной. Практически ничего от нас не требовала.

«Аделя, пойдём, встань здесь». Девочки позвали меня к себе. Это было удивительно. Впервые в коллективе ко мне нормально относились и предлагали встать рядом. В школе одноклассники, наоборот, отсаживались, если я садилась рядом.

«Хорошую песню поёте!» – к нам подошла женщина, работница этого места. Оказалось, она тоже приехала из нашего региона. «Из Стерлитамака кто-нибудь есть?» – никто не ответил. В нашем отряде все приехали из столицы.

Когда женщина ушла, мы продолжили репетицию. Из всего отряда громче всех старались петь мы с Владой. «Влада молодец!» – хвалила её Эммилия Махмудовна. Влада?! В смысле «Влада молодец»?! Нет, я не спорю, у неё хорошо получалось, но я могу поклясться, что мы пели на одном уровне. Да, у Влады голос громкий, а у меня – тихий. На её фоне меня просто не слышно…

Так было всегда. В школе меня не воспринимали как отдельную личность. Для всех я была просто тенью Влады. В начальной школе классная руководительница всегда обращалась к нам «Влада». «Влада, что вы делаете?», «Влада, идите сюда!». Ни «девочки», а именно «Влада». Она нас обеих звала Владой…

В детстве я этому значения не придавала, только сейчас поняла всю сложность этой ситуации. И сейчас всё повторяется. И, кажется, будет повторяться всегда. Только с Самирой я могла чувствовать себя собой. Мы были одним целым. Совершенные противоположности, но этим и дополняли друг друга. С другими подругами не было такого. Я просто не чувствовала себя индивидуальностью.

Вечером, после дискотеки, мы все собирались в беседке. В ту ночь Влада сидела вся в слезах. Она легла мне на плечо.

– Что случилось?

– Сейчас, – Она немного успокоилась и начала говорить.

В двадцать шестом отряде (оказалось, наш отряд далеко не самый последний. Всего их было сорок. Какие-то умники вообще пронумеровали свой отряд 666-м, но это, видимо, такой странный прикол у них) была девочка, с которой Влада очень хотела подружиться. И сейчас она плакала из-за того, что смена почти закончилась, а она с этой девочкой всё никак не решается заговорить.

– Да всё будет хорошо, не переживай. Сможешь ты с ней заговорить ещё. Завтра точно сможешь!

– Ты в меня веришь?

– Конечно! Главное, чтобы ты сама в себя верила.

– Нет, я не смогу, я боюсь!

– Хочешь, завтра я с тобой на дискотеку схожу, вместе к ней подойдём?

– Ты же терпеть не можешь дискотеки. Никогда на них не ходишь.

– Ну один раз ладно, так и быть схожу ради тебя.

– Спасибо! Покажи свой рисунок.

Во время дискотек я сидела в беседке. В этот раз Эммилия отправила меня в кружок рисования. Я нарисовала компанию наших друзей с дачи (Яну, Настю, Самиру).

– Что случилось? – К нам подсели двое самых активных парней из отряда. Тот самый рэпер и его друг.

– Ничего не случилось, отстаньте! – Влада явно не хотела с ними разговаривать.

– Ну мы увидели, что ты плачешь. Нам тебя жалко стало. – Влада не стала им ничего говорить.

После того, как нас отвели обратно в корпус, Влада вышла на балкон и продолжила плакать. Наши соседки по комнате стали спрашивать, что у неё случилось. Им она решилась сказать правду.

– Серьёзно, из-за этого плакать?! – Карина засмеялась.

– И ничего здесь смешного! – Я терпеть не могла, когда люди обесценивают чужие проблемы. Эгоистичные создания. Им плевать на всех, кроме себя! – Я понимаю тебя, Влада. У меня тоже была такая ситуация. Я пыталась поговорить с человеком, который много для меня значил… Но она меня стала избегать.

– Карина? – Мою лучшую подругу в детском саду звали Кариной.

– Нет, Карина была хорошей. Мы просто перестали общаться со временем. Это нормально.

– А кто?

– Самира.

Мы спустились на балкон второго этажа, чтобы не пересекаться с людьми из нашего отряда. Подошла вожатая отряда, живущего на этом этаже.

– Что вы здесь сидите? Скоро отбой.

– У нас человеку плохо вообще-то. – Она что-то ещё добавила и ушла.

Как можно настолько эгоистично относиться к плачущему ребёнку. Ещё педагог называется… Всё больше убеждаюсь, что нашему отряду больше всех повезло с вожатыми. Мы ещё немного посидели и поднялись обратно к себе на этаж. У старшей и средней дружины отбой был в десять вечера (или в двенадцать ночи по уфимскому времени), а у младшей дружины – в 21:30. Подъём у всех начинался в восемь утра (или в десять утра по уфимскому времени). Мы зашли в комнату и сели на свои кровати. Рэпер с другом пришли к нам и сели рядом с Владой.

– Может, тебе воды принести?

– Не надо. – Она явно не горела желанием с ними разговаривать.

Они всё равно сходили в столовую за стаканом и принесли ей воды (в коридоре стоял кулер). Потом они долго уговаривали её, что она замечательная и весь отряд её поддерживает. Таких слов даже мне никто не говорил.

– Не все. Диана считает, что я плохая.

– Диана?! Да она же только всех раздражает. Не стоит её слушать.

Я не выдержала, вышла из комнаты и села на скамейку в коридоре. Время уже было позднее, но я не хотела никого видеть. Мне нужно было побыть одной.

– Мама, почему я хуже Влады?

– Ты ничем не хуже. Зачем ты так говоришь?

– Почему все замечают только её?! Два дня назад я плакала, а все только косо смотрели, а её, видите ли, «жалеют».

– Дочь, прекрати. Ты не хуже. Не надо злиться на Владу.

– Да она тут при чём, я на Владу не злюсь.

– У меня такое ощущение, будто ты её ненавидишь.

– Я её не ненавижу. Она не виновата, я рада, что её поддержали. Я злюсь на людей, которые замечают одних и игнорируют других. Это несправедливо.

– Да, несправедливо.

Сегодня во время репетиции мне написала Самира: «Помоги мне. У всех есть друзья, у меня – нет. Мне плохо» – и прислала скриншот переписки, где кто-то сказал, что не хочет больше дружить. Я не умела поддерживать в переписке, поэтому спросила у мамы, что можно ответить. Параллельно на меня ругались, чтобы я не отвлекалась. Да подождите вы, тупые люди, мне не до ваших песенок! Эгоистичные создания.

– Я бы на твоём месте вообще ничего не стала говорить после того, как она с тобой поступила.

– Да не одноклассница, а Самира – моя сестра! – Подруга кажется, она совсем забыла про моё существование.

Мама попыталась придумать мне текст вроде: «Всему своё время, у тебя ещё будут друзья!». Банально, но я не знала, что ещё сказать. Потом я всё-таки попыталась добавить свои слова. В ответ получила только «Спасибо». Надеюсь, ей хоть немного это помогло. И вот в этот же день, только уже ночью, я сижу на этой проклятой скамейке, а моя мать – единственный человек, которому я могла высказаться, – не смогла ответить ничего, кроме тупого соглашательства.

– Чёрт возьми, как же я всех ненавижу! – с горечью я отложила телефон и разрыдалась.

Мимо меня кто-то прошёл. Я услышала тихий вздох. Девушка села рядом, обняла и поцеловала три раза. Первые два поцелуя были спонтанными, а перед третьим она немного замедлила движение, словно раздумывая, но всё же поцеловала. Она издавала множество нежных звуков.

– Что случилось? – В её голосе звучало искреннее сочувствие. Она крепко прижала меня к себе.

– Мне надоело, что все всегда замечают только моих подруг. – Весь день я была на грани слёз. На самом деле я просто скучала по Самире и осознала это только после той ночи. Когда я начинала плакать, соседки спрашивали о причинах, но я молчала. Просто отвечала: «Всё хорошо». Даже Владе. Наверное, потому что сама не понимала, что меня так расстраивает. Но этой девушке почему-то захотелось рассказать придуманную причину. Вспомнилась сегодняшняя репетиция, где Эммилия обратила внимание только на Владу.

– Может, я виновата? – Мне было настолько плохо, что я не вникала, с кем говорю. Я чувствовала энергетику людей, а у этой девушки она была необычайно чистой, и мне казалось, что ей можно довериться. И тут я вслушалась в голос… со мной сидела… Эммилия?!

Глава четырнадцатая. Судная ночь

Что, серьёзно?! Эммилия… Никогда бы не подумала, что эта на первый взгляд резкая девушка может быть настолько нежной. И она ведь поняла, что обидела меня, обратив внимание только на Владу.

– Мне очень нравится, как ты танцуешь, – буквально два дня назад она действительно делала мне комплимент о том, как я красиво танцую.

– Так всегда происходит. На фоне моих подруг я всего лишь тень, которую не замечают. Люди меня сторонятся. Говорят, что я странная.

– Странная? Почему?

– Не знаю. Это то, что они сказали.

– Мне не кажется, что ты странная. Единственное: ты часто уходишь из отряда, но это не странно. Может быть, тебе кажется, что мы этого не замечаем, но мы всё замечаем! – На самом деле как раз наоборот. Когда я была в лагере с Кирой, ни один вожатый не замечал моих уходов. – Давай в строю будем идти парой?

Во время нашего разговора в ближайшей комнате постоянно доносился шум. «Так, парни!» – Эммилия несколько раз делала им замечание, но они продолжали шуметь. «Подожди, пожалуйста», – она очень тихо и ласково обратилась ко мне и подошла к той комнате. «Парни! Я ваши телефоны сейчас заберу!!!» – закричала она своим привычным агрессивным тоном, затем вернулась ко мне. «Видишь, какой я могу быть? Я не злая, просто иногда приходится вот так». – в этот момент во мне что-то перещелкнуло. Я увидела её в совсем другом свете. Но за тот вечер мы так и не посмотрели друг другу в глаза. И её лица во тьме совсем не было видно.

Куда вы выходите всё время?! Отбой так-то был. – Парень с дредами вышел в коридор и прошёл мимо нас.

– Я за водой. А что случилось? – Он посмотрел на мои заплаканные глаза.

– Ничего не случилось, мы разговариваем. Ты за водой хотел пойти? Иди.

– Да…

– Иди.

Он взял пластиковый стаканчик, налил воду и прошёл мимо нас. Мы с Эммилией внимательно проводили его взглядом и продолжили разговор, когда он зашёл в комнату.

– А в отряде тебя никто не обижает?

– Меня – нет, они Владу травят.

– Владу?

– Да. Выкрикивают ей оскорбления, унижают, один раз даже в душ ломились.

– Спасибо, что рассказала.

– Меня раньше травили. В детском саду, в школе. Из-за того, что я «странная». Я боялась выходить на улицу, другие дети выкрикивали оскорбления и кидались снегом. У меня была подруга, она единственная всегда заступалась. Защищала меня ото всех, готова была пойти против всего мира вместе со мной. Она учила, что всегда нужно постоять за себя.

– А сейчас она где?

– У неё появились другие друзья, я ей больше не нужна.

Я разрыдалась ещё сильнее, и Эммилия крепче прижала меня к себе.

– Эммилия Махмудовна, у нас Аделя пропала! – Влада в одном топе выскочила в коридор. А я только подумала о том, что они даже не заметили, что я ушла из комнаты. Влада ошарашено посмотрела на меня – заплаканную, сидящую рядом.

– Аделя? Я не знаю, где Аделя. Ты знаешь, где Аделя? – она посмотрела на меня. Я покачала головой и… улыбнулась. Улыбнулась сквозь слёзы. – На улицу, наверное, вышла, сходи поищи. – У неё было странное чувство юмора, но мне почему-то действительно было смешно. – Нормально всё, у нас разговор по душам, иди в комнату.

Влада ушла. А ведь действительно… уже давно был отбой, и Эммилии наверняка нужно было идти на планёрку. Она ведь как раз шла в сторону выхода перед тем, как увидеть меня. А она сидит тут… со мной. Если бы начальство об этом узнало, ей бы наверняка влетело. Ребёнок не спит после отбоя, а она вместо того, чтобы работать, сидит со мной и разговаривает.

– Если тебя ещё будут буллить, давай… ты напишешь мне? «Эмма, они снова меня трогают», мы будем вместе думать, что с ними делать», – сказала она и немного помолчала. – Давай, я с тобой полежу? – Она подняла руку, как бы показывая, что возражения не принимаются. – Я хочу этого.

Она действительно взяла меня за руку и отвела в комнату. Её вообще не волновало, что скажут мои соседки? Ну значит и меня не должно волновать. Я не против. В голове сразу же всплыли воспоминания. В детстве я всё время просила маму полежать со мной перед сном. Она отказывалась. Отправляла папу. Он со мной и лежал, и читал сказки. А мне нужна была не он, а мама. Она говорила, что не хочет со мной лежать.

Эмма зашла со мной в комнату. Я носила специальные ночные линзы. Нужно было надевать линзы на ночь, снимать утром, и весь день у меня было хорошее зрение. Пока я надевала линзы, она вышла из комнаты. Я почему-то была уверена, что она блефует и уже давно вышла из корпуса по своим делам. Моя мама так часто поступала: укладывала меня спать, говорила, что доделает свои дела и посидит со мной, но в итоге я просто засыпала, не дождавшись её. Я уже надела линзы и увидела в дверях Эмму. Она вздохнула и подошла ко мне. Я хотела лечь спать в том же платье, в котором была, но она настаивала, чтобы я переоделась.

– Вот увидишь, тебе самой станет легче. У тебя есть шорты?

– Нет. – Единственные шорты, которые у меня были – розовые, в которых я приехала. Но они выглядели неопрятно, поэтому я сказала, что их нет вообще.

– Ну спи тогда в трусиках.

– Нет, я нашла шорты. – Я всё-таки взяла те розовые шорты и достала из чемодана первую попавшуюся футболку. Эмма тем временем расправила мою кровать.

– Почему у тебя нет постельного белья?

Сегодня утром мы относили простыни в прачечную, и после того, как нам дали новые, я убрала их в шкаф, потому что в тот момент было лень застилать постель, а к вечеру я и вовсе забыла об этом. Да, получилось неловко… Эмма застелила кровать за меня, а я ушла в туалет переодеваться. Не успела я зайти, как она уже стала стучаться. Хорошо, что я догадалась закрыться. Я быстро оделась и вышла к ней.

Мы вместе подошли к моей кровати, я легла, а она села на пол и взяла меня за руку. Сразу вспомнилось, как в шестом классе я поссорилась с родителями, порезала руки ножом и сбежала из дома ночью. Им было всё равно. Я вернулась домой, мама уже спала, а папа просто открыл дверь и ничего не сказал. Я не могла уснуть, слёзы лились без остановки, и меня всю трясло. Папа просто дал мне успокоительное.

А сейчас я будто снова стала тем ребёнком. Я почувствовала себя спокойно. Впервые за всю смену. Я засыпала в слезах, но уже не была одна. «Всё?» – спросила Эмма. Я кивнула. Она подошла и обняла меня. Когда мы были в санатории с Кирой, вожатая второго отряда перед сном подходила к каждой девочке и всех обнимала. Даже меня, хотя я была из другого отряда. А тут… на остальных девочек Эмме было всё равно. Она уделяла время только мне, сидела только со мной и обнимала на ночь только меня.

– Я люблю тебя, – тихо произнесла она, чтобы никто, кроме меня, не услышал, и вышла из комнаты.

– Я тебя тоже люблю, – сказала я, когда её уже не было видно.

Глава пятнадцатая. Ночной кошмар

Она смотрит на своих подруг и шепчет им: «Аделина». Мне не нравилось, когда меня называли полным именем, и она это знала. Зачем же она это делает? Чтобы меня разозлить? Все смотрят в мою сторону и улыбаются, включая её.

– Зачем ты везде ходишь за Эммилией? – спрашивает одна из её подруг.

– Чего? Ты с ума сошла? Мне что, делать нечего, чтобы везде за тобой следовать? Я пришла сюда ради себя, а не из-за тебя, – произнесла я, обращаясь к самой Эммилии.

Она всё ещё смотрела на меня и улыбалась, это было довольно зловеще. Но никто не слышал меня: меня окружили со всех сторон и начали кричать, что я всегда следую за Эммилией. Я снова проснулась в два часа ночи, ужасаясь перед тем, чтобы снова заснуть. Эти кошмары преследуют меня с тех пор, как я в последний раз видела Эммилию. Они всегда происходят в разных локациях с разными людьми, но сюжет остается прежним: будто бы я встречаю Эммилию, и все вокруг осуждают меня за то, что я везде за ней хвостом хожу. Я уже не знаю, что делать: от сна не убежать, но и оставаться без сна невозможно. Когда я спрашивала совета у друзей, никто не знал, как помочь. Все просто отвечали: «Кошмар». Камилла посоветовала включить белый шум (я обычно засыпаю под сериалы и не могу без фонового звука), а мама отказалась записывать меня к психологу, потому что у меня нет денег на такую помощь. Вот новая ночь, новый сон. Я иду по улице, и встречаю бывших одноклассниц – именно тех, которых не хотелось бы видеть в реальной жизни.

– Почему ты везде ходишь за Эммилией?! – кричит какой-то мужчина, подходя ко мне.

– Да я не хожу ни за какой Эммилией! Здесь её даже нет!

В этот момент ко мне подошла мама с самой Эммилией и начала меня отчитывать за то, что я следую за ней. Я больше не выдержала: слёзы потекли сами собой, и мой голос сорвался на крик.

– Да откуда я, черт возьми, могла знать, что она здесь будет?! И ты, мама, все это время, когда я пыталась просить о помощи, просто обесценивала мои проблемы. Эммилия была единственным человеком, который смог помочь мне в свое время. И сейчас ты меня обвиняешь в том, чего я даже не делала?! – я оглянулась и осознала, что Эммилии уже давно здесь нет.

Со всех сторон меня окружили одноклассницы, тот мужчина и мама. Они все косо смотрели и перешептывались.

Да сколько уже можно?! Я изо всех сил пыталась ночью занять себя. Читала книги, смотрела сериалы, сидела в социальных сетях, снимала видео, переписывалась с кем-то, раскрашивала. Да что угодно, лишь бы спать как можно меньше. Из-за этих кошмаров я не набиралась сил, а только чувствовала себя еще более опустошенной.

А еще я осознала, что в этих снах было кое-что странное. Абсолютно всегда, когда я пыталась говорить об Эммилии что-то хорошее, ее никогда не оказывалось рядом, и она ничего не слышала. Я надеялась, что никогда больше не увижусь с ней, особенно после этих снов, которые явно не предвещали ничего хорошего (все мои сны к тому же всегда оказывались вещими), но жизнь, видимо, считала иначе.

Она везде мне мерещилась. Куда бы я ни пошла, было ощущение, будто она рядом, и я прямо сейчас ее увижу. Может, я схожу с ума? Мы еще и работали в одном районе… Мне стало страшно выходить из дома, каждый раз начинало трясти. Мой шар с предсказаниями отвечал, что я ее еще увижу, но мне этого совсем не хотелось – я могу причинить боль и себе, и ей.

Масло в огонь продолжали подливать мои родители.

– Я выкину на улицу всех твоих животных, – мой отец как обычно без всяких причин начал мне угрожать.

– Ну давай, попробуй. Я обращусь в органы защиты животных, тебя посадят, живодер обдолбанный, – я не боялась его и спокойно могла ответить на подобные высказывания.

Я понимаю, что этот текст является личной историей о семейном насилии и психологической травме. Я обработаю текст с особой деликатностью и профессионализмом.

Текст требует незначительной стилистической правки для усиления эмоционального воздействия и логической структуры.

– Тебе страшно? – начала высмеивать меня мама, обращаясь к отцу. Они оба засмеялись.

– Ну да, давай, удобно быть подстилкой для своего тупого мужа!

Оставшуюся дорогу мы проехали молча. Я едва успокаивалась, но как только мы доехали до моего места работы, отец резко схватил меня за руку.

– Как ты смеешь так говорить о матери, овца! – кричал он демоническим голосом, избивая меня.

– Ты же мой отец! – возразила я. Мама учила меня молчать в таких ситуациях, но я не собиралась терпеть унижения.

– Ты хочешь, чтобы я убил тебя?!

– Ильнур! – вмешалась мама.

Он отпустил меня, процедив: «Я сделаю так, чтобы тебя уволили». Выйдя из машины, я расплакалась. Горькие слёзы текли по щекам, когда я поднималась на третий этаж детского парка. Мимо меня проходила большая толпа людей, и никто даже не поинтересовался моим состоянием. А что если бы меня изнасиловали?! Ощущение, что все твои проблемы – лишь твои, и что никому нет дела до того, что происходит с тобой, пугало до безумия.

– Привет! – поздоровался администратор.

– Привет.

– Что случилось?

– Можно я отойду? Мне нужно обратиться в полицию.

– Давай отойдём. – Он дал мне бутылку воды и завёл в комнату для празднования дней рождения, где сейчас никого не было.

Я попыталась объяснить, что произошло. Мой отец – психопат, который терроризирует меня уже много лет. Я хочу, чтобы ему запретили приближаться ко мне, и я подумываю переехать к бабушке с питомцами. Он просто ответил, что это нормально ссориться с родителями. Его пятилетний сын тоже считает его плохим, когда ему что-то запрещают, но всё равно любит отца. Я лишь кивнула. Честно говоря, никакой другой реакции я не ожидала. Никто не верил мне, все воспринимали меня как обычного ребёнка, поссорившегося с отцом. Но я же не психически нездоровая, чтобы обращаться в полицию из-за обычной ссоры. Он не шутил, когда угрожал выбросить животных на улицу. Он действительно способен на это и даже на большее. В последнее время он часто пытался меня бить, и не удивлюсь, если он издевается над моей мамой. Он может сделать так, чтобы меня уволили и сломать мне жизнь. Он был довольно влиятельной фигурой в нашем городе и имел большие связи, к тому же мне никто не верил. Ему легко выставить меня злодейкой в глазах людей. Мы и выглядели как «святой отец», который всё делает для своей семьи, и избалованная дочь. Никто не видит, что происходит за кулисами, и он не хотел меня слушать, всем нравилось носить розовые очки.

– Можно я быстро схожу в одно место? Тут недалеко. – Да, от судьбы действительно не убежать: мне суждено встретить Эммилию, и я увижу её при любых обстоятельствах. Так как мы работали в одном районе, мне нужно было пройти пешком около двадцати минут.

– Да, конечно.

Сегодня детей было очень много (суббота, в выходные их всегда огромное количество), но сотрудников тоже было предостаточно, так что, думаю, не страшно, если я отойду на час. Тем более у меня было такое состояние, что слёзы не могли перестать течь, и я бы не смогла выйти к детям. Пулей я спустилась на первый этаж и выбежала из торгового центра в сторону места, где работала Эммилия. Я долго шла, пытаясь собраться с мыслями. Что ей сказать? Как всё будет происходить? Обратимся мы в полицию и что тогда? Когда я почти достигла места, мне позвонил администратор.

– Аделя, ты скоро придёшь?

– Да, сейчас недолго осталось.

– Хорошо, давай тогда.

Вот блин, значит, моё присутствие всё-таки важно. Ну ладно, надо торопиться. Стоп. Если мы действительно вызовем полицию, что будет? Я ведь не смогу просто вернуться на работу, начнутся какие-то разбирательства. Я так импульсивно начала действовать, что не подумала о последствиях. Вот я уже захожу в их офис. Встала у окна и задумалась. Может, просто вернуться в торговый центр? Чего я добьюсь этим? Возможно, только всё усугублю. Но, ладно, пути назад нет. Раз уж пришла, Эммилию всё равно надо увидеть. А иначе эти кошмары никогда не закончатся.

– Чё? – с улыбкой посмотрела на меня Эммилия.

Да, вместо приветствия, она всегда говорила это. Вроде как без злобы, обычно она улыбалась в такие моменты. В целом, она достаточно своеобразная девушка с необычным стилем общения.

– Ты помнишь, когда я за тобой ходила, ты сказала, что вызовешь полицию?

– Что?

– Когда я за тобой ходила, ты мне сказала, что вызовешь полицию.

– Ну и? – она немного замешкалась, но не переставала улыбаться. На её лице можно было прочитать: «я же не серьёзно говорила».

– Можешь сейчас это сделать? В этот раз уже мне нужно.

– Что случилось? – теперь она уже испугалась, но тут же схватилась за телефон.

– Всё очень плохо. – слёзы снова потекли из моих глаз. Меня трясло, и я не могла говорить. Даже не знала, что именно сказать.

– А что мне сказать?

– Я не знаю.

– Тебя кто-то обидел?

– Не совсем. Это… мои родители…

– Ты хочешь сдать в полицию своих родителей?

– Да.

– Я вызову, но говорить ты сама будешь.

– Ладно.

Она протянула мне телефон.

– Нет, подожди, не надо! Я боюсь! – она умная, конечно, но если бы я могла сама вызвать, сделала бы это сразу. У меня ведь тоже есть телефон, не просто так я тащилась к ней.

– Так, давай ты успокоишься. – она вытащила пластиковый стакан, налила воды и протянула мне.

У меня уже была целая бутылка, которую мне дал администратор в детском парке. Все сегодня пытались меня успокоить водой, но я не могу пить воду без сахара – она просто выливается обратно из-за моего состояния. Мой организм отказывается её принимать. Это противное безвкусие, как люди это пьют?! Но для вида я всё равно попыталась немного отпить. Эмилия продолжала работать за компьютером, и когда она не смотрела, я выплевывала воду обратно в стакан.