ПО ТЕМНЫМ ЗАВОДЯМ

По темным заводям

Глава 1

Весело переливаясь и искрясь солнечными отблесками юркая речка Каменка неслась в объятья своей степенной и широкой матери Песчанки. В широком устье молодые воды притока заводили тихий хоровод со старшими, недолго кружили и послушно продолжали свой неповторимый путь к далекому неизведанному морю. Лада про море слыхала от старейшин и очень отчетливо представляла, как оно должно выглядеть: такое бескрайнее озеро с поднимаемыми ветром и набегающими на берег волнами. На Песчанке по осени тоже бывает бор, когда все рыбаки спешно затаскивают свои суденышки на песок и начинает пора подготавливать их к зиме. Но сейчас на дворе изок, воздух наполнен ароматом разнотравья, шелестом листвы и звуками кишащей вокруг мошкары, совсем не хочется думать о неминуемом приходе осени.

Снова навалилась тяжесть в груди от невыносимой тоски. И как же не утопиться в ближайшем омуте от судьбы такой проклятущей, когда твой милый другую за руку вокруг березки поведет. И сколько не молилась Лада своей тезке, не сжалилась та и не вернула ей суженого. Гридя у другой рубашку на реке украл, хоть и обещался Ладе еще с прошлой зимы и ехал он в тот злосчастный вечер к ней самой на свиданку. А случилось ему завидеть Ветринку у оконца косу плетущую и ударило его жаром любовным к засидевшейся в девках вековухе. Не в первый раз чай видел, а тут как рассмотрел, так и не доехал до своей Лады, и телегу развернул на полпути средь деревни. И неважно, что невеста годами старше его, черноволосая и с непослушными кудрявящимися волосьями. А мамка то у Ветринки тоже хороша. Всем уши прожужжала, что не отдаст свое первое зернышко никакому парню, и долго ведь держала возле себя в помощницах, а перед Гридей уламалась и не стала супротив их свадьбы перечить. Видать средняя дочка по хозяйству справная стала.

Стоит девушка на высоком берегу на речку любуется да от обиды горькие слезы утирает. Многие подружки на день летнего солнцестояния пойдут в свадебном хороводе и после завершения обряда вьюнка запрутся по избам, а кого-то и в другие дальние деревни уведут и редко на какой праздник свидеться придется. А Лада – первая красавица на селе после сестрицы Зарянки в девицах останется и нет надежды, что на зарев кого-то повстречать успеется. А уж такого справного как Гридю, точно не заприметить. Один он на всю округу высоченный да силы немереной.

Тихо сошла девушка с горки и по узкой тропинке средь вековых дубов побрела в сторону красивой деревеньки на высоком краю глубокого оврага с чистыми родниками. Дуброва ихняя своими пасеками на всю округу славилась, да и грибными местами тоже. Не то, что соседняя низинная Орешник. Там и вода мутнее и вместо лесов и рощ луга сплошные, даром что лещина у дороги разрослась. И хорошо, что не жить ей там с Гридиной злой родней. От таких мыслей на душе повеселело и шаг прибавился, а как дом родной вдалеке показался с резными воротами и крашенными ставнями, так и вовсе полегчало. Да ну его это замужество. Лада завела косу за плечо, распрямила плечи, выпятила вперед грудь и неспешно лебедушкой поплыла по единственной деревенской улице, с утоптанной сотнями ног и копыт сухой рыжей глиной. И дался ей этот лодочник, да она может из посада кому приглянется, главное целью задаться, а там – прощай простая деревенская жизнь.

Возле дома на крылечке грелась старая бабка Просинья и что-то там ворчала себе под нос про бесстыжую внучку. И все-то в их время было не так: и небо синее, и погода теплее, и девки скромнее. Не смея открыто грызнуться на надоедливую воркотню, Лада пройдя мимо старухи исподтишка показала ей язык и заскрипела по шершавым лестницам.

– Вернулась. Горюнья наша. На, киселя испей и иди скотину кормить. Твоя очередь наступила.

– А сама, что же, прохлаждаться будешь? – огрызнулась Лада на младшую сестру.

– Да хоть бы и так – не твоя заботушка. Шишки пойду собирать. Отец сказывал меду остается много с прошлого года, вот и наготовим варенья.

– Меня дождись. Я быстро со скотиной управлюсь и с тобой пойду, а то бабка поедом заест.

– Она переживает за тебя и бурчит от добрых намерений. Сама же ей про Гридю целыми днями толковала, а сейчас…

– Переживала бы уж молча, а то душу всю переворачивает.

Пока Лада в хлеве ведрами бренчала, Зарянка бабушку в дом завела, и напоила киселем из клюквы, перезимовавшей под снегом. Братик их очень такой киселек любил, но пропал он на охоте в болотах годов пять назад и родные так и не узнали правду: кикиморы ли утащили, ведьмак завлек или леший голову заморочил. На то, что добычу с кем-то не поделил думать не хотелось. Переживали все искренне и искали всей округой аккурат три дня, но не нашли.

Вышли девушки с корзинками из избы через задний двор и сразу по склону оврага спустились. Там за ним лес еловый густой да тенистый начинался. По дороге в логу умылись чистой родниковой водой и подразнили размытые отражения друг дружки в воде. Не видели сестры, что за ними не только дятел с ветки наблюдает. Притаился в ветвях старого дуба крупный полоз, украшенный серыми полосами, словно кольцами, и невесту выглядывает. Обе девицы хороши, русоволосые, синеглазые, стройные. Старшая статью лучше вышла, а младшая лицом нежнее и приятнее глазу. Одно плохо, Лада уже с мужиком слюбиться успела, а Зарянка такая на язык острая да скорая, что парни ее насмешек больше лупцовки отцовской бояться, со стороны заглядываются, но подойти робеют. Не в первый раз полоз сюда пробирается, давно сестры ему приглянулись, в других деревнях девицы попроще будут, только выбрать из двух никак не может, боится ошибиться. Подумал змей, подумал и решил еще раз по округе оглядеться, а не найдет подходящую девицу, придется в дальние края подаваться в других владениях тайком рыскать.

Глава 2

Хорошо летом в дождь бегать босиком деревенской ребятне, прыгать по жирным лужам и кидаться размокшей грязью, не думают они кто их одежонку стирать станет. Вот и Ветринке работы прибавилось, за младшими глину с половиц в избе подтирать да портки стирать. Не долго ей остается в родительском жилье домовничать, скоро свой угол у нее появится в доме Гридиных родителей, а там гляди и свой срубят. Но сегодня она готовилась к приему дорогих гостей, которые должны пожаловать следующим днем, а младшие непутевые брат с сестрой только забот ей добавили.

– Дождь прошел, давай пособлю с бельем, – предложила гостившая у них с полугодовалым сыном дальняя родственница, приехавшая на лето из городища. – Мне все равно идти свое полоскать на ключ.

– Выручи, будь добра, а я рыбу на ушицу почищу. Сложи постирушки в ведра, на коромысле и унесешь.

– Знаю, не учи. Чай я не забыла свое житье до замужества.

Взяла Галинка тяжелое липовое коромысло с ведрами на левое плечо, а правой рукой подхватила сыночка любимого и не спеша, осторожно ступая по сырой траве спустилась к деревянной колоде в логу, где бежала свежая, как талый лед, ключевая вода. Руки от той воды стыли нестерпимо, но белье после полоскания становилось свежим и ярче красками. Молодая женщина распрямила ноющую спину, вытерла руки о передник и передыхая оглянулась на игравшего позади ребенка. Малыш уверенно сидел на постилке и улыбался от простого безоблачного счастья, сверкая наполовину прорезавшимися первыми молочными зубами. Вокруг него легкий ветерок играл высокими травинками, пригибая к дитя и качая, а затем отпускал, позволяя на мгновения выпрямить тонкий стебелек. Шуршали и трясли округлыми листочками молодые, стройные осинки, выстроившиеся в ровный ряд, словно место где им прорасти кем-то начертано на земле.

Под старыми полусгнившими мостками, проложенными дедами над прежним руслом ручья послышалась возня. Галинка насторожилась, прислушалась. Показалось, или статься кусок намокшей земли обвалился да скатился, рассыпаясь и шурша по бревнам. Некогда раздумывать. Нечисть в этот лог не суется с тех самых пор, как засадили по его краям со стороны леса молодые рябинки. Деревца к этому лету разрослись в полную силу и живой изгородью оградили глубокий овраг от всякого зла. Да и случись проникнуть какой пакости вглубь к ручью, надежные обереги из зверобоя, и коньковая подвеска на поясе, защитят мать и дитя от любых недобрых посягательств. Радостно Галинке в родном краю, недолго она прожила на чужбине с родней мужа, сбежала. Своевольная она, непокорная, что в голову взбредет, то и сделает. Мать вдовая конечно единственную дочку обратно приняла, обогрела, и прибывшему следом молодому мужу место нашла. А куда деваться было? Да и черноволосый не ихнего племени, силушкой не обделенный, за любую работу брался, в хозяйстве справно трудился, новое добро помогал наживать, и на службе слыл честным работником.

Женщина так задумалась да заработалась, что едва расслышала как малыш недовольно закряхтел и запищал своим басистым голоском. Оглянулась, и едва в колоду не упала поскользнувшись. Огромная серая лохматая псина тянула ее сынишку за ворот распашонки, а дитяти недовольно махал ручками и дрыгал пухлыми босыми ножками.

– Что ты за дура такая? Не игрушка он тебе.

Мать отняла ребенка, потом немного подумала и посадила его на широкую собачью спину, покрытою густой жесткой шерстью, эдак покатать. Животина, не ожидавшая такого безобразия, зарычала, изогнулась стремясь куснуть мальчонку острыми зубищами за ступню.

– Так и есть дурная. А ну пошла вон.

Галинка подхватила сына на руки и обернувшись за мокрым бельем, схватила, что подвернулось под руку и принялась хлестать по серой морде чьей-то рубахой. Собака скалилась, но не отходила, раз от разу норовя ухватить ребенка.

– И чья ты такая бешеная? Архипа знать, только у него такие здоровые псы на дворе добро стерегут. Сбежала знать. Уйди говорю!

Покидав белье в ведра, Галинка решила вернуться на ручей уже без сына, но подлая псина не отставала и кружила рядом, ожидая, когда женщина устанет подниматься по узкой тропе с тяжелой ношей и ребенком на руке. Не удержавшись на скользком склоне, Галинка пошатнулась и опрокинула ведра прямо в самую грязь. Эх, жаль трудов своих. Наклонилась собрать белье, не выпуская дите из рук, а псине того и надо, как прыгнет передними лапищами ей на спину. Только чудом мать удержалась на ногах и не завалилась под навалившимся грузом. Обругала она животину на чем свет стоит, а та обежала вокруг, словно приноравливаясь, откуда удобнее ухватить, и замерла напротив.

Неизвестно чем бы вся эта история закончилась, если бы не пошла соседская бабка за водой, да и не распознала в пятившейся назад псине настоящего волка. Как она закричала, да как припустила со своим коромыслом на злодея, и не подумать, откуда такая прыть взялась.

Галинка со страху, что на живом волке сына покатала, решила было: волколак ей встретился, уж больно умный взгляд у него припоминался. Но мужики ближе к ночи ее опасения развеяли, нашли они под старыми мостками самое обыкновенное логово волчье да разорили его, а бабам строго наказали по одной в овраг не ходить и детей малых вовсе не отпускать одних до тех пор, пока волка не изловят.

Глава 3

– Маманя, не могу волосы пригладить, чем только не смазала, и медовой водой даже, а все из-под ленты вылезают.

– А ты чего это непутевая удумала красоту свою прятать? Гридя, небось, тебя за эти самые кудри и выбрал. А она вон чего! Пусть вьются. Ты нать вот эти колечки на височки повесь, и оставь волосы в покое.

– Что ты мамушка, это ж твои праздничные колечки, мне Гридя опосля свои подарит, – Ветринка оттолкнула руку матери с бренчавшими в ней медными пластинками в форме месяцев, свисающими по три штуки в ряд.

– Это когда ж еще подарит. Бери говорю, красивой должна быть перед будущей родней, чтоб не стыдно за тебя было. И рубаху смени, у этой завязки на рукавах пожелтели.

Ветринка взглянула на свои рукава, но ничего не заметила. Да ладно, с маманей лучше не спорить, вишь как волнуется за свое чадо.

– А пирог из печи вынуть не забыли? – забеспокоилась невеста.

– Галинка давно вынула, да маслом сверху смазала, блестит.

Первым к столу подадут этот самый пирог с запеченной целиком рыбой, да уху. Гости сперва станут румяное тесто обламывать и уху хлебать, пока доберутся до жирной стерлядки. А уж если по нраву придется им рыбник – другие угощения только успевай подносить. Не понравятся – встанут и уйдут, только поминай как звали.

      Приехавший первым дядька Стоян, гурьбу своих старших детей определил сразу на полати, откуда они глазели на взрослых в ожидании пирожка, а младшего на руки взял. Все его уловку давно раскусили, когда он малышу пирожки предлагает, а тот к тому времени наевшись, отказывается новый брать, пирожок отправляется про запас родителю за пазуху. Осуждать многодетного Стояна никто не собирался, знали, что прокормит такое семейство даже умелому кузнецу с трудом удается.

А какой выпечки только на стол не выставили: и с сушеной малиной, и с пестиками, и с грибами. Киселем гостей потчевали, а кого и хмельным квасом. Молодежь то и дело в оконце заглядывала, выпечку выпрашивала, ведь места за столом только для старших. Вот и Лада с Зарянкой на завалинке примостились с девками и ребятами посмеяться, песен попеть. И хорошо так, душевно всем было, что не заметили, как вечереть стало, повеял ветер с реки, принес легкую прохладу и сладкий запах луговых цветов. Лада смеялась нарочито громче всех, небось в ее доме сегодня было бы гулянье если бы не вероломная измена Гриди. Пусть слышит отступник, что не печалится о нем злодее забытая любимая, не рвет себе волосы на голове, да не плачет в подушку что есть мочи. Довольна, светла и весела Лада, всем на загляденье.

И нашлось кому залюбоваться на статную девку. Дядька Гриди, тот самый что с отцом по молодости рассорился и в городище подался, воспользовался поводом примириться и приехал в деревеньку с будущей родней знакомится. Да не один приехал, а взял в спутники храбра (богатыря) молодого, ясный голубой взор которого вот уж сколько времени не отворачивается от зардевшегося личика Лады. Смотрит молодец, а подойти близко не решается. Уж больно хороша девица, высмеет поди пришлого, дураком выставит перед народом. А сестрица ее дерзкая храбру подмигивает, да на старшую взгляд переводит, словно подталкивает обращение молвить.

Наступило время плясок, побежала молодежь дружно к разожженному костру позади осинника. Подтянулись другие соседские парни с подружками. Кто-то, украдкой урвав момент, страстно целовался в тени деревьев.

Храбр звался Ясенем, и плясках участвовать отказывался, стоял один привалившись плечом к широкой березе, да часто-часто пояс свой поправлял, волновался видимо. Рубаха на нем добротная надета с вышивкой обширной по рукавам, подолу и вороту. Не каждая умелица такой тонкий узор вышить сумеет. Когда внезапно почти рядом раздался протяжный волчий вой, невооруженные молодые бросились поближе к костру и сбились в круг, озираясь по сторонам, они понимали, что волк вернулся мстить людям, а Ясень где стоял, там и остался.

– Ты отважный такой, что от волка голыми руками отбиваться собрался? – не выдержавшая опасений Лада, дернула за рукав остолбеневшего парня.

– А зачем ему нападать? Лето же на дворе. Чай не голодный.

– Логово его мужики разорили вочерась, вот он и озлобился. Пошли говорю ближе к остальному люду.

Матерый волк, рассвирепевший и обезумевший от потери своей волчицы со щенками, набросился из темноты, словно сокрушительный вихрь. Если бы не быстрая реакция Ясеня, челюсти его сомкнулись бы аккурат на шее Ладушки, но храбр вовремя оттолкнул девушку и страшные клыки вцепились в согнутый богатырский локоть. Зверь мотал головой силясь порвать рану сильнее, в то время как Ясень всем своим телом навалился на волчару, стремясь побороть и придушить врага. На подмогу подбежали другие молодцы, похватавшие кто поленья, кто искрящиеся сучья с костра. Вскоре все было окончено, зверь затих и испустил дух, внушительных размеров монстр валялся на окровавленной траве.

Ясень покачнулся, отчего Лада, пребывавшая в оцепенении, очнулась и, подхватив парня, усадила, привалив спиной к ближайшей осине, потом тут же, не смущаясь своих оголенных ног, с яростью оторвала кусок от подола нижней рубахи и туго перетянула огромную рану, зиявшую в том месте, где должен быть локоть воина.

– К ведуну тебе надо. Сможешь идти сам? Я сведу.

– Дойду. Не впервой мне кровь терять, а вот руки из-за зверя лесного лишиться жаль. Если б в честном бою – дело другое.

Лада подсобила храбру подняться с земли и опереться на ее плечо. Парень учтиво принимал помощь, стараясь не наваливаться на девушку сильно, и довольствуясь лишь легким, удерживающим прикосновением. Младшая сестренка, вызвавшаяся в провожатые, шла впереди и светила горящей палкой, захватив с собой еще несколько запасных. Путь предстоял небыстрый. В след им доносился тягучий плач Ветринки, узревшей в случившемся плохое предзнаменование их будущему с Гридей браку. И подумалось ей, что надо будет к кудеснику с подношением сбегать, глядишь наколдует чего, и пройдет стороной, не сбудется дурное в их судьбе.

Глава 4

Лес сгущался, уплотнялся окружавший воздух, звуки становились отчетливее и понятнее. Слышно, как заухал филин, затрещала ветка под неосторожной лапой ночного рыжего хищника, перескочила с ветки на ствол и заторопилась вверх к дуплу припозднившаяся проворная белка, вдалеке в болоте заквакали потревоженные лягушки, разбудили водяного, зашлепавшего по воде глухими хлесткими ударами. Внезапно зашумело вокруг, засвистело, загорланило на все голоса, закачались макушки деревьев, пропали звезды, затянутые мглой. Сестры шли, не сбиваясь с пути и не испытывая страха, зная об испытании: к ведуну слабый волей и трусливый не пройдет, заплутает и сгинет бесследно в лесной чащобе.

– Ведун нас впустит к себе в столь позднее время, – поинтересовался Ясень, чтобы завязать разговор и разрядить давящее напряжение.

– А куда ж он денется? Он нам дядькой по матери как-никак приходится, – успокоила Зарянка. – Жаль только гостинца ему не принесем, но ничего, я в другой раз, когда добегу.

Ясень подавил сомнения и выпрямился по силам, негоже во владения родни Лады согнутым слабаком наведываться. Как только миновали мосток через небольшой, звонкий ручей, все звуки прекратились и наступила привычная ночная тишина, редко-редко какой зверь зашумит или птица крыльями вострепещет и тут же затихнет.

Под неполной луной на полянке показалась черная в темноте приземистая избушка. На пороге в тусклом свете лучины стоял щуплый, бородатый мужичок с добродушным лицом и приветливо встречал поздних гостей.

– Чай не случись беды, вас в гости и не дождаться, – пожурил он сестричниц.

Девушки опустили головы и юркнули в теплую темноту помещения, храбр замешкался у дверей, не зная, как обратиться к хозяину.

– Проходи. Чего встал как истукан? Тебе помощь нужна, или просто так пожаловал? – насмешливо обратился мужичок.

– От помощи не откажусь.

Ясеню пришлось согнуться на треть, чтобы протиснуться через осевший с годами дверной проем.

– Зарянка, воду давай кипяти да травки набирай. А я посмотрю, помнишь ли ты состав лечебного зелья для остановки крови и заживления ран.

– А если ошибусь?

– Подзатыльник заработаешь.

Зарянка фыркнула и направилась к небольшому очагу в центре избушки, печи в том жилье отродясь небывало.

Пока младшая из сестер суетилась у огня, ведун присматривался к присевшей на лавке паре. По всему видно, что сердца у них горят встречным пламенем, но над парнем темное облачко зависло, предвещающее его скорую погибель. Помочь родной кровинушке обрести счастье по силам мудрому ведуну, но стоит ли молодец того, еще присмотреться надо.

– Сходи-ка ты, сокол, за водой, набери в том колодце, что позади дома.

– Дядюшка не нужно, – ахнула Лада.

– Надобно. И не тебе то знать, девка. Сиди, да помалкивай.

Ясень подивился конечно такому неурочному требованию, но перечить и не думал, взял протянутое ведро и вышел за дверь. Лада откинулась на бревенчатую стенку, закрыла глаза и обратилась с мольбой к своей тезке – богине. Знала она, что колодец у дядьки непростой, выкопан он неизвестно кем в незапамятные времена, но вот если хороший человек за водой подойдет, разницы с простым не заметит, не очень хороший вернется просто с пустым ведром, водица уйдет на дно, не достанешь, а худого да разбойного кого на дно утащит и в бездну затянет, не спасти.

Вернулся храбр с полным ведром воды, отлегло от сердца у всех троих, ожидавших в избе. А ведун решил парня у себя оставить, гибель от него отвести, оберег для ратников для него изготовить.

– Да как же они одни по лесу ночному пойдут? – возражал Ясень, не желавший отпускать девушек одних, помня о недавнем нападении волка.

– Не печалься, не пропадут. Они с малолетства сюда шастают, и по одиночке бывало приходилось, а тут вдвоем. Лес их оградит от напасти.

Кое как уговорили Ясеня остаться в избушке ведуна, а на прощанье Лада пообещала наведаться за ним сама на следующий день.

Сестры уши, а ведун, опоив Ясеня зельем в щемящем глаза дыму очага видел клубящиеся над ним картины страшной, кровавой и бесславной битвы, предначертанной ратникам, в которой должен был пасть от чужого меча замертво и молодой храбр.

Утром молодец с удивлением смотрел на затянувшуюся рану, из которой как ему накануне казалось, были вырваны куски плоти. Приглушенная боль в сравнение с прошедшей невыносимой не вызывала тревоги. Ясень довольный потянулся расправить плечи, выпрямиться, и с силой ударился головой о сухую балку, державшую низкий, местами прогнивший потолок. Эхо от удара рябью прошло по полуистлевшим бревнам стен, звоном отдалось в свисавшем над очагом котелке, грохнула на пол, приваленная в угол метла, скрипнуло низкое оконце, на голову посыпались мелкие щепки и частички старого мха.

– Ты мне так избу не развороти! – упрекнул гостя хозяин.

– Простите. Как мне вас отблагодарить за такое чудесное излечение?

– Придет время и сочтемся. А пока вот настоя испей, он кровь потерянную враз быстрее восстановит и силы придаст.

Глава 5

Надежды Ясеня свидеться с Ладой наедине не оправдались, младшая сестрица тоже возжелала еще раз повидать дядюшку, а на самом деле решила просто сбежать от навалившихся домашних забот. Вот травки, ягоды, грибы собирать, гуляя по лесу, Зарянке по душе, а домовничать, похлебку варить, или штопать, за скотиной ходить она не плохо умела, но не очень любила. Со стола соседей бабушке Просинье много гостинца досталось, и родителям поужинать останется, готовить, стало быть, не нужно, а с другими делами она и завтра управиться сможет. Несправедливо, если Лада прохлаждаться будет, а Зарянка работать за двоих. Отец с матерью не возражали, давали волю дочерям, зная, что после замужества им много меньше свободы будет.

По пути повстречались Гридя с Ветринкой, любезничавшие возле заветной старой березы. Лада вспомнила, что еще день назад при мысли о вероломном предательстве бывшего возлюбленного испытывала и невыносимую тоску, и бессильную ненависть, а сейчас в ее сердце ничего не встрепенулось, не кольнуло болью, даже смогла заметить, как от счастья похорошела, посветлела соперница. А парень, заприметив сестер, стушевался, сник, знал свою вину, только повиниться перед девушкой храбрости не хватало.

– Все никак не намилуетесь? Шли бы хоть подальше с глаз долой, – подколола парочку Зарянка. – Теперь понимаю, почему тебя, Гридя, в дружину не взяли – предателя издалече учуяли.

На колкие слова парень только зло сверкнул глазами, но вступать в спор не стал, не захотел терять лицо перед милой невестой. А Ветринка решила по-своему, бросилась она в ноги к Ладе, ухватила ее за расшитый подол и стала молить просить их, зла не держать, кровь не холодить упреками. Зарянка на оторопевшую старшую сестру во все глаза уставилась, интересно ей, как она ответ держать станет.

– Утихомирься ты. Не нужен он мне более. Сердце к нему остыло. Не гневаюсь я вовсе. Тебя понимаю, свое счастье искала, станется и – нашла. А ты Гридя, Ветрину береги, не обижай, хорошая она, домовитая, умелая.

Гридя в ответ промолчал, полагая, что сестры заранее спланировали, как пристыдить его бессовестного.

– Наревется она с ним, – посочувствовала Лада, отойдя на приличное расстояние, чтобы не быть услышанной.

– А ты сама, раньше так думала?

– Нет не думала, голова пустая была, глаза слепые. А вот как случилось все, словно по другому его увидела. Жестокий он, веревки из людей вьет.

– Так у них вся порода такая.

За разговором сестры не заметили ползущего за ними следом огромного полоза почти до самой избушки ведуна. Старый дядька, заподозрив что-то неладное рядом, не смог установить истинную причину тревоги, а молодых понапрасну волновать не стал, только закрыл их силой своей в обратный путь до самой деревни от всякой беды и дурного глазу.

– Тьфу ты старый пень, – возмутился про себя полоз, – знал бы ты кому в невесты одна из твоих сестричниц уготована, так не ерепенился бы, силу понапрасну растрачивая.

А молодые спокойно миновали владения водяного, услышав только пару громких бульков, прошли лесной тропинкой, никого не встретив на пути, и расстались в Орешнике у избы, в которой гостевал Ясень. Таясь от сестры, Лада по дороге условилась о свидании с храбром этим же вечером и сейчас спешила накопившиеся домашние дела переделать, подгоняя Зарянку.

В доме Гриди гостя уже поджидали. Братовья, испив хмеля, припомнили друг дружке старые обиды и вновь рассорились, поэтому чужой для всех в этих краях Ясень на следующий день должен был собираться в дорогу.

– Благодарствую, что за конем приглядели, – храбр старался скрыть свое разочарование скорым отъездом. Столько времени сюда тряслись верхом и толком не погостили.

– Идите, киселя отведайте. Сама сварила.

Сестра Гриди, как две капли воды схожая с ним лицом, заглядывалась на статного гостя, о смелости которого в бою, была наслышана от своего дядьки. Но молодец был слеп к ярким голубым омутам глаз девушки, все мысли кружили возле предстоящего свидания с другой красавицей и кисель не шел в горло.

– Пойду я, пройдусь, места ваши красивые еще раз огляжу, – Ясень задумчиво поставил кружку на дубовый стол и выйдя во двор вдохнул свободнее, запах свежей луговой травы приятно защекотал носу и устремился дальше по крови, окутывая тело немой радостью.

      Опершись о крепкую ограду позади двора, храбр вспоминал вопросы, которыми его засыпала по пути смелая на язык Зарянка: «А как жениться соберешься, есть куда молодую привести?» или «Ты только ратному делу обучен или по хозяйству тоже можешь справиться?», а еще «Кто тебе кашу варит да рубахи штопает?». Ясень отвечал бойко, однако не для младшей сестрицы, а для старшей его ответы предназначались, и Лада понимала, слушая кивала в ответ. Сговориться с ней надобно, приедет он за невестой на следующий изок, и в городище женой заберет. Вот только согласиться ли Лада ждать целый год парня, с которым зналась всего два дня? Из темного леса повеяло спокойствием и надеждой.

Поутру Ясеня провожали из добротного и радушного дома невесты, с родителями которой через своего старшего храбра он сумел сговориться, обещали сберечь для него Ладушку до следующего лета. Жених дал зарок послать весточку или самолично наведаться в Дуброву до наступления весны.

Веселая Зарянка посмеивалась над влюбленными, радуясь, что ее не заставляют идти замуж вперед сестрицы, хотя смельчаки, желавшие украсть у нее рубаху уже находились, но получали решительный отпор. Зачем из родительского дома куда-то торопиться, когда сердце молчит. Так и бабка Просинья сказывала, что дышать без кого полной грудью не смогешь – тот твой суженый и есть, а дышится девушке пока ой как легко.

Глава 6

Стройный юноша в облегающем темном костюме выскочил из покоев, с ненавистью отшвырнув берестяную грамоту, привезенную от отца с Дальних холмов. Звенислав не мог поверить в то, что ему против его воли ищут невесту среди невежественного людского племени. Да не бывать тому, чтобы в свои палаты он простую девку привел. Страсть к прекрасной водянице, обитающей на берегу великой реки Ярьи возле острых скал, застилала прежде невозмутимый разум. Он очень надеялся на взаимные чувства, и верил, что возлюбленная лишь испытывает его, возвращая ценные дары.

      Старший товарищ и доверенное лицо благородного отпрыска Ардан задумчиво изучал начертанное на рваном куске бересты послание, потирая давно небритый подбородок, скрывающий свежую рану от ведьминского клинка. Не ведает царь ужей того, что сын повзрослел и давно вышел из-под родительской воли, что дядька-наставник давно уже не указ для своевольного царевича и мысли его далеки от родовых обязанностей. Повел богатырь взглядом сквозь расстояния, покрытые непроходимыми лесами да высокими холмами, в поисках старого полоза и узрел того возле людской деревеньки, следящим за молодыми девками. Неловко за старика стало, когда малосильный посвященный ведун сумел укрыть от того путников. Ардану покров, возведенный человечком, не преграда, видит он и храбра молодого и двух его подруг прелестных. Интересно, которую наставник выбрал для царевича: ту что бойка, весела и беспечна, или ту что взволнованна и опечалена одновременно. В обеих огромная сила земли сокрыта и род продолжат они здоровыми ребятишками. В старые времена и в змеином царстве подобные девы рождались и нужды искать пару среди людей не было. Шли времена, вужалки все более поддавались темной заразе, пришедшей с заморских краев: алчности, себялюбию и гордыне, ждать своих мужей с ратных дел совсем разучились, за что Макошь лишила их своего покровительства и новые поколения зарождались слабыми и хворыми. Знатные мужи Ужиного царства, дабы избежать вырождения, в каждом третьем поколении были вынуждены брать жену из другого племени. Затем и людские девушки тоже стали поддаваться напасти, теряли свою силу плодородия и надежды на семейное счастье, вступая в брак чаще не по велению сердца, а по корысти, предпочитая богатство жениха другим достоинствам. Задача найти светлую деву усложнялась с каждым новым поиском. Звениславу повезло, на его счастье нашел дядька достойную невесту.

Ардан разыскал товарища, когда тот отчитывал своих слуг за недостаточно начищенный меч.

– Не горячись, царевич. Вишь как вьюношей застращал. К чему тебе меч?

– Пройтись по округе хочу, голову остудить. Вижу грамотка у тебя в руках, значит знаешь, о чем моя печать.

– Не ведаю, о чем тут печалиться. Ты с измальства знал, что тебя ждет согласно вашей традиции. Или никак верил, что обойдется?

– Верил.

Царевич опустил голову на грудь, понимая всю тщетность своих протестов.

– По крайней мере могли бы мне дать возможность самому выбрать себе спутницу, так нет – дядька отправился, тепериче на свой старческий вкус притащит девку.

– Лишь бы покладистая была характером, не как прабабка твоя.

– Тоже верно. Того что прадеду пришлось вынести от своевольной дуры, пока не захоронили ее с почестями в кургане, – врагу не пожелаешь.

– Зато взамен силу жизненную он через нее поимел, жив-здоров по сей день, а иначе для него самого давным-давно курган, возведенный на угоре, стоял.

– Не могу представить, как девку простую введу в обрядовый круг, все внутри переворачивается. Пошлю отцу весть, что не мила мне его воля.

– Чего понапрасну маяться, заведенным обычаям противиться? Покорись.

– Как ты? – юноша с вызовом посмотрел на товарища, – Ты перворожденный не стал бороться за свое законное право на трон и уступил его малолетнему брату всего лишь из-за того, что у вас заведено следовать воле волхвов! Но повсеместно наследует старший сын, и ты должен был стать повелителем ужей в Таежном царстве и за его пределами в сторону утренней зари. Ты просто сдался!

– Звенислав, чего ты на мне свой гнев вымещаешь. Да, я не стал сеять раздор в наших владениях и гневить старых прорицателей, а через них богов, открывших свою волю при магическом ритуале. Я своими глазам все видел. Да и брат мой не настолько мал был, чтобы с властью самому не справиться.

– А изгнали тебя тогда за что?

– Как раз за лишние вопросы, недоверие. Любознательным слишком был, ум пытал, вот и доузнавался.

За разговором вышли из тени высокого терема на освещенное место, и царевич заметил на лице спутника свежие раны.

– Кто тебя так зацепил?

– Ведьма Айленка опять наведывалась за детьми Гордыни, никак дура не успокоиться.

– Это та, что каменотеса своими чарами опутала и семью осиротила?

– Та самая.

– А что ей еще надобно? Мужик вроде при ней, сирот обобрали, доброе все ее родной дочери достанется.

– Младшего пацаненка хочет на свою сторону перетащить из-под сестриной опеки, тем самым Гордыню задобрить, чтоб по прошлой семье не кручинился.

– Вот видишь, что бабье зло да жадность сотворить может. А ведь эта Айленка не простая человечка, а ведьма-повитуха с силами и знаниями. Чего мне от простой людской невесты ждать?

– Не скажу, мало с людьми знавался.

– Вот и я про то. Клинок у ведьмы не отравленный был? А то обратишься в погань какую, что делать станем.

– У тебя будет право первого меня порешить, – усмехнулся скупой на шутки Ардан.

– Может наказание какое ей учинить?

– Не думай. То мое дело.

– Ну смотри у меня. Мальца можешь на учение определить, если пострижение уже прошел, до посвящения все под присмотром будет. А сейчас пошли на луках посоревнуемся.

Глава 7

Зарянка поднялась с постели, спасаясь от непонятной тревоги, накатившей на нее в полночь и лишившей сна. Она чувствовала, что должно случиться что-то непоправимое, пугающее, чему не находила объяснений. Бабка Просинья спокойно похрапывала на своей теплой лежанке, Лада, освещенная проникающим в окно лунным светом, улыбалась во сне, родители тоже крепко спали, умаявшись от дневных забот. Не желая беспокоить родных, она закуталась в теплый платок и осторожно на цыпочках пробралась за дверь во двор. Напротив, темные тени кустов покачивались в ночной мгле, бежавшая по траве лунная дорожка обрывалась за раскидистым кленом, посеребрив нежными искрами его крону. Зарянка залюбовалась игрой светящихся листьев и не заметила, как что-то бесшумно подползло сзади и накинулось на нее, словно захлестнула большая волна на реке.

– Ты слышишь, как она вопит? – с укором поинтересовался юноша у своего спутника.

– Любая бы завопила на ее месте, – оправдывал пленницу Ардан. – Дядька твой поторопился, девушку не подготовил, сладкой жизни ей не посулил, а просто умыкнул из родного дома и приволок в наше подземелье.

– Я не о том. Разве приличная девушка может так глотку драть, плакать должна тихо в тряпицу.

– Давай не жури. Зайди к ней с добром, поговори, приглянись ей, и девушка сразу успокоиться и станет тише травы.

– Ну смотри у меня! – пригрозил Звенислав, держась за холодный малахит, из которого была вырезана изящная дверная ручка, и не решаясь отворить проход в опочивальню.

– Смелее, не в бой идешь, – уверенно подтолкнул военачальник.

Красивый юноша в золоченом костюме из мягкой кожи и надменным взглядом серо-зеленых глаз словно из-под земли вырос перед Зарянкой. Девушка закрыла рот и удивленно вскинула вверх одну бровь. Что за чудо-юдо блестящее перед ней явилось?

Звенислав откровенно разглядывал предназначенную ему в невесты: высокая, стройная, но еще слишком незрелая и наивная. Ему нравились девушки чуть постарше, которым уже не надо красивых слов и пустых обещаний, пригоршня самоцветов – и она твоя. А с этой придется повозиться.

– Ну здравствуй! Тебя значит мой дядька Агний в царевны выбрал, – то ли с огорчением, то ли со смирением, но вполне миролюбиво произнес вошедший.

– Кем-кем выбрал? – девчонка уперла руки в бока и воинственно выставила одну ногу вперед.

– В невесты мне. Чего непонятного? – не сдержался царственный отпрыск.

– Ну раз тебе – получай!

Звенислав, не ожидавший внезапного нападения, не сразу увернулся от летевшей в него миски с пшеничной кашей. Тяжелая посудина на счастье пролетела мимо и с грохотом разбилась о полированный камень стены, но брызгами кушанья его новый костюм и волосы были запачканы основательно. Юноша сжал кулаки и прищурил взгляд, но отчаянная бунтарка не собиралась отступать и лишь тяжело дышала, готовясь к противостоянию.

– На сегодня еды больше не получишь, подумаешь и поугомонишься, – навязанный жених, казалось бы, нашел выход из дурацкой ситуации.

– И не надейся! – донеслось ему вслед, когда он оказался лицом к лицу с откровенно смеющимся Арданом, ожидающим его снаружи.

– Я на реку.

– Почиститься от каши не забудь до того, как предстать пред ясные очи водяницы.

Эхо скоро удаляющихся шагов разносилось по тяжелым сводам.

Молодой военачальник проникся сожалением к пленнице. Когда молчаливые слуги оттирали следы ее бурного протеста со стены пола, он успел рассмотреть девчушку. По всему было очевидно, что она выдохлась буянить, растерялась и не знает, что предпринять дальше. Простенькая рубаха, укрывавшая поджатые ноги девушки так не вписывалась в богатый окружающий интерьер, делая из нее маленькую серую мышку, примостившуюся на большой дубовой кровати с резным изголовьем, покрытым позолотой. Отсутствие ленты на волосах говорило, что она не ищет женихов и не стремиться к замужеству. Выходит, Агний поторопился. Можно бы и подождать год-другой, пока девчонка не созреет, не потянется к парням молодая кровь, тогда б и царевич ей приглянулся, и не сидела бы не куксилась, украдкой вытирая непослушные слезы.

– Принесите царской невесте еду, – распорядился богатырь.

– Но царевич не велел, – попытался возразить один из слуг.

– Я отвечу перед Звениславом.

– Не надо мне вашей еды, ничего вашего не надо! Отпустите меня домой!

– Про дом забудь. Тот мир для тебя закрыт. Привыкай жить в Ужином царстве.

– Нет! Я все равно сбегу!

– Куда ты, дуреха, сбежишь? Если даже вырвешься на землю, места вокруг заколдованные, для людей непроходимые. Сгинешь задаром. А деревня твоя много дней пути отсюда.

– Брешешь! Я мигом тут очутилась.

– Это потому, что тебя полоз принес. Мы можем сокращать пространства, а вам пешком по земле ходить богами положено.

– Почему я? Что у вас своих невест для главного змееныша не нашлось?

– Змеенышем я царевича называть не советую, от свадьбы все равно не отвертишься, а он припомнит. Что касаемо выбора тебя в невесты – уточнишь у самого Агния. Он наставник Звенислава и доверенное лицо Большого полоза.

– А если я змей боюсь?

– В тереме в змеином обличии никого не увидишь, это в ваших краях мы по земле ползаем, чтобы не привлекать внимание.

– И лягушек жрете.

– А чем они хуже того, чем вы голод утоляете?

Зарянка от такого вопроса даже оторопела. Как чем хуже – они же лягушки. Хотя, кто-то и змей ест, слышала она про таких. Лучше увести тему разговора в другую сторону, да побольше про женишка выспросить. Вот только богатырь этот безбородый на простачка совсем не походил, взгляд у него строгий, проницательный, вроде говорит спокойно, а кажется устрашающе – змей, одним словом. В такого миской она бы поостереглась швырнуть.

– Зато в Ужином царстве хмель не пьют, голову себе не дурят, и потом на четвереньках не ползают, – попытался пошутить полоз.

– Вы холодные и скользкие!

– Уверена?

Ардан протянул руку к щеке девушки, легонько прикоснулся и словно обжегшись резко одернул, показалось, что грозовая молния насквозь пронзила. Вот ведь сила женская какая в ней юной совсем скрыта. А когда расцветет, в годы войдет, какова будет? Не зря Агний поторопился. Девчонка молча взирала на пугающего воина в странных одеждах, удивляясь тому, что рука у него и правда горячей оказалась. Препираться больше не хотелось, навалились усталость и безразличие ко всему. Ардан, заметивший в ней эту перемену, велел слугам поспешать и сам первый оставил покои пленницы, вернувшись к ежедневным заботам.

Глава 8

Звенислав со стороны любовался на свою душу-красавицу, не решаясь подойти ближе, тогда придется признаваться в ложности данных ранее обещаний и царицей Ужиного царства водянице не стать.

Лучезара скрывала свой гнев за завесой внешнего спокойствия и, склонившись к реке, изящными неторопливыми движениями костяным гребнем расчесывала свои серебристые волосы, интуитивно чувствуя присутствие царевича. По легкой зыбке на речной поверхности она прочитала новость о появлении в их владениях невесты из людского мира, с которой по неписанным правилам не имеет права конкурировать за любовь и руку полозьего наследника. Заветный кокошник был почти у нее в руках, только выходит переиграла она саму себя, в мечтах сильнее привязать Звенислава к себе утратила бдительность, не узнала вовремя о планах царя и его хитрого брата. Оставалась жалкая роль полюбовницы, на которую водяница не согласится ни за какие блага, которые готов посулить увлеченный ею царевич, иначе желанный Ардан, будет потерян навсегда.

Устав ждать, когда Звенислав решиться приблизится, девушка поднялась и легкой поступью прошла вдоль берега к зарослям ивы, образующих над водой зеленый шатер, остановилась, прислушиваясь к происходящему за спиной, и, не обнаружив намерения царевича приблизится, вошла в воду, пропав с глаз.

Юноша постоял еще немного в раздумье и направился в противоположную сторону, разочарованно по дороге подсекая вицей свежую траву. Как бы он радовался предстоящей женитьбе, если бы в жены брал очаровательную Лучезару, а не бледную распустеху из людского племени, привыкшую повелевать коровами да козами.

Дядька-наставник видел, как мается его любимый воспитанник, как рвет себе сердце, и пенял на себя за то, что не разглядел загодя этой грозы, не предотвратил роковое влечение к водному духу. Оставалась надежда на Зарянку, уж эта девчонка расслабиться царевичу не даст, и кровь попортит и поизводить сумеет, пока не смирится со своей судьбой. Пожалуй, стоит ее проведать.

Когда в покои вошел седой высокий старец с добрым открытым лицом и озорным блеском в прищуренных глазах, Зарянка и подумать не могла, что это тот самый страшный змей, который стянув ее в кольца, выкрал из родительского дома и принес в свой подземный мир.

– Как устроили тебя девушка, всего ли в достатке? – поинтересовался Агний.

– Всего довольно, дедушка, жаловаться не на что.

– Смотрю к еде не притронулась совсем. Может желаешь чего?

– Ничего не желаю другого, кроме как в дом родной вернуться, родных обнять, бабушку старую успокоить.

– Нет у тебя более родных, девица, забыли они про тебя.

– Не правда! Не могли они забыть!

– Не своей волей забыли, морок я на них навел, да и не только на них, на всех, кто знал тебя до сегодняшнего дня.

– Ты? Это ты меня украл?

– Пришлось. Сестра мне твоя больше глянулась, но сердце ее занято оказалось, и пал черед на тебя.

– Не верю ушам своим! Ты, мерзкий старикашка, по какому такому праву смел ты людскую дочь против воли красть?

– На то право не требуется. В наших местах тебя богатство ждет, почет, так что не ерепенься, а с готовностью принимай уготованное тебе.

– Не хочу власти! Не хочу богатства! Свободы хочу, воздуха влажного да травами насыщенного, ветерка легкого, лучика солнечного.

– Будет тебе все в свое время. Что мы чудовища какие, и век тебя держать под землей станем? Нет, конечно. Солнце ты увидишь, по лесочку погуляешь, когда смиришься.

– Не смирюсь! Не покорюсь! И платьями вы своими, жемчугом расшитыми, меня не задобрите. И царевич ваш хилый мне не по нраву.

– Это ты пока от гнева и горечи так говоришь, попривыкнешь, порядки наши узнаешь, с обычаями познакомишься и успокоишься. А царевич Звенислав – воин славный и разумный, лицом красивый, речами охотный.

– Не дождетесь! Сбегу! Уж лучше пропаду, но волей своею.

Покачал головой старик, но спорить с поперечницей не стал и вышел, притворив тихонько дверь.

Свет от соляных кристаллов бил в глаза, искрился в едва сдерживаемых слезах и раздражал своей холодностью до тех пор, пока Зарянка не запустила кувшином в висевший под потолком светильник. Несколько кристаллов со звоном разлетелось и эхо волнами унесло весть о содеянном пленницей.

Ардан первым влетел в покои людской девушки, и с непониманием уставился на плачущую девушку, ползающую по полу и собирающую едва светящиеся осколки.

– Темноты испугалась?

Заряна кивнула и громче расплакалась. Приблизиться и утешить богатырь не решился, помнил, как его молнией пробило от неосторожного прикосновения, но немедленно позвал слуг и приказал прибрать обломки и установить новый светильник. Когда поинтересоваться о случившемся подоспели другие, слуги уже заканчивали свою работу, а девушка можно считать успокоилась и только зло терла кулачками глаза.

Ардан оставил девушке маячок, со словами: «Когда надумаешь в следующий раз светильник разбить, открой крышечку и не останешься в полной темноте». Уходя, молодой богатырь прислушался, не рыдает ли опять пленница, оставшись одна. Все было тихо и только сердце в его груди как-то странно стучало, опережая привычный спокойный ритм. Казалось чудно, что он жалость такую сильную к простой человечке испытывает.

Звенислав вернулся в каменный терем, когда ночь во всю захватила владения и удивился, обнаружив ожидавшего его товарища.

– Тебе чего не спиться?

– Проверить хотел, как ты со своей неразделенной любовью справляешься.

– Жив, как видишь. Людская девчонка как?

– Капризничает, противоречит, поругалась с Агнием – все, как и ожидалось.

– Ожидалось? Я думал она мне в ноги упадет, благодарить станет.

– За то, что в подземелье закрыли?

– Ты, словно, защищаешь ее?

– Нет. От чего защищать? Жалеть-жалею неразумную. Чувствую, что привыкать долго ей придется. Вужалки дворцовые не покладистые, сразу ее не примут, притеснять станут.

– Переживет. Поутру выведи ее на воздух, но вначале путь приберут ее, чтобы меня не позорила.

Ардану того и надо было, чтоб Зарянка свет солнечный повидала, душу порадовала.

Глава 9

Уговорить Зарянку поменять простую грубую рубаху на нарядные тяжелые одежды – дело оказалось неисполнимое. Пришлось богатырю с дядькой-наставникам не парадными коридорами ее на волю выводить, а тайными подземельями, и прогуливать не по тенистому саду, а вдоль кромки леса на высоком берегу реки Ярьи.

– Вот скажи девица, разве бы ты гуляла так сейчас у себя в родных местах? Нет. Спину бы гнула у родителей домовничая.

– Ранним утром – работа самая. Я бы отдохнула и нагулялась, когда солнышко высоко встанет и вечером с подружками и сестрой. А ходить туда-сюда да пустые разговоры с вами вести – чести не делает.

Ардан даже усмехнулся от такого прямолинейного и упрекающего ответа, оценив сообразительность девушки. Не похожа она была на сородичей-вужалок, слишком открытая, бесхитростная, и наивная в своей правоте. Вот Зарянка наклонилась к невиданному ранее цветку похожему на невысоки густой кустик с пурпурными цветочками, полюбовалась, понюхала и не сорвала.

– Он не ядовитый, можешь нарвать с собой.

– Зачем же такую красоту губить? Пусть другие тоже созерцают.

Богатырь подивился, а девушка уже к другому цветочку присела, рассматривает повядшие сиреневые лепесточки.

– Вот бы такие под окном у дома посадить, бабушку порадовать.

Мужчины переглянулись, но решили лишний раз не напоминать про суровую реальность, уж больно хрупкой девушка казалась в этот утренний час.

Скрытая от чужих глаз за мороком Лучезара наблюдала за троицей и недовольно сжимала алые уста – не по нраву ей пришлось как Ардан на девушку поглядывает, как мягко с ней разговаривает. И решилась водяница явиться перед ними во всей своей красе, чтобы вид девчонки-простушки померк перед ее великолепием, распустила свои волосы по плечам, словно серебряной вуалью укуталась, алмазным гребнем украсила и сняла невидимый покров.

– Здравствуй, Ардан-богатырь! Давно ты на берег не выходил, все в чертогах каменных укрываешься.

– А со мной Лучезара не желаешь поздороваться? – прошипел низким голосом старый полоз, и глаза его вмиг пожелтели, как при возникновении любой опасности.

– Не заслуживаешь ты здравия, Агний. И не сверкай на меня своими желтыми очами, не испугаешь. Невесту для царевича ты не по уровню подобрал, простовата для Звенислава будет.

– Не нагоняй мути не в своей воде, – заступился за спутников молодой воин. – Внешностью своей ты по праву гордишься, но других поганить не смей, не за тем такой уродилась. У Зарнянки краса спокойнее, теплее и к сердцу ближе.

– Да не уж к твоему каменному, что-то ближе может быть, чем мой огонь?

– Холодный огонь у тебя, только студит и камень тверже делает.

– Сдается мне, Лучезара, ты получила отворот-поворот, – усмехнулся старик и слегка расслабил плечи, сменив окрас глаз, не на шутку напугавший людскую девушку, да так, что она и смысл сказанного уловить не сумела.

– Ничего, выбор у бездомного богатыря не велик. А я подожду, когда помощь моя тебе понадобится – сам, на коленях приползешь.

– О чем ты разговоры ведешь, да и чем ты помочь способна?

– Узнаешь вскорости, – коварно усмехнулась обиженная красавица, махнула широким рукавом и в мгновение ока скрылась с глаз.

Зарянка до сих лет дожившая, и чудес таких не видавшая, не переставляла в слух восторгаться.

– А я тоже так смогу?

– Чего сможешь? Голову морочить?

– Нет, исчезать?

– Зачем тебе?

– Пока не знаю.

– Не сможешь. Водяницей родиться надо.

– Кем?

– Духом воды. Их много по нашим берегам встречается. В большинстве своем они безопасные и живут в мире с ужиным народом и с другими дружбу водят.

– Она – не родня нашему водяному?

– Не думаю. Если только очень дальняя.

– Красивая такая – глаз не отвести.

– Не особенно, – искренне ответил богатырь, не понимая, как одна девушка может с таким восторгом говорить о другой.

Агний все это время стоял в задумчивости, прикидывая какой пакости ждать от самолюбивой мерзавки.

Безмятежную прогулку прервали громоподобные звуки набата, возвещающего о близкой опасности. Старик весь встрепенулся, оживился, а богатырь замер, рассекая взглядом расстояния и оглядывая дальние периметры за границами царских владений.

– Куль-отыр с силой собирается, замки на его обиталище сорвать стремится, прислужников своих через недра земные выпустить сумел. Надо спешить, – негромким спокойным тоном произнес Ардан.

– Ты поспешай, поспешай.

А я девушку обратно сведу и народ успокою.

– Кто такой Куль-отыр? – поинтересовалась Заряна.

– Наш вечный враг, повелитель злых духов, приносящих болезни разным племенам. Раньше он обитал далеко от нас, но сила его росла и росла, многочисленная армия приспешников увеличивалась и стало им мало места в своих владениях, тогда поднял Куль-отыр свое войско и вместе с солнцем двинулся покорять новые территории на земле и под ней. Бездна поглотила некогда оживленные города и пригороды, пали неприступные крепости, княжества и юрты и казалось нет сил, способных остановить тьму. Тогда объединились разные племена и народы, и люди встали под одно знамя с нашими богатырями, война длилась бесконечно, поколения сменяли поколения и наконец удалось загнать Куль-отыра в подземные чертоги и наложить замки на выходы. Приставив сменяемых стражей из ужиных царств, все успокоились и забыли о былых бедах. А коварный лиходей не дремал, поглощал души заблудших, обиженных и бесчестных и с тем возродил свое вероломное могущество и стал прорываться из заточения. Только благодаря слаженному противостоянию богатырей, подобных Ардану, Куль-отыр не может выбраться за пределы своего узилища. Пока не может…

– Почему пока? Думаете ему это удастся когда-то?

– Мало достойных мужей рожаться стало, измельчали богатыри. Если так и дальше пойдет – некого стражем ставить будет.

– Тогда зачем в живых злодея оставили, ежели он повинен во многих смертях?

– А что с ним сотворить можно? Бессмертен он.

Так за разговором дошли до внешних стен каменного терема и увидала девушка где ей жить предстоит. Испугалась. Прямо перед ней возвышался темный исполин угловой башни, отделанной зеленым камнем всего лишь с тремя узкими окнами на самом верху. За первой башней выглядывали еще две: сиреневая и серая, а за ними черный терем, вырубленный прямо в горе и отливающий холодным блеском. Статуи огромных извивающихся змей украшали крепостные стены, а над главным входом открыв огромную пасть красовалась голова великого полоза. Агний неласково толкнул остолбеневшую девушку в бок по направлению к открытым воротам за широким мостом над протекающей у самых стен быстрой рекой.

– Мы же не переходили через мост.

– Не проходили, чтобы тебя не заметили. А сейчас в тереме точно не до тебя, все на площади в ожидании разъяснений причин тревоги. Проберемся через двор.