Круиз «Рай среди зимы»

1.1. Прощание с «Дакаром»

Поднявшись на борт и разместившись в каютах, команда, вернее, та её часть, которая отправлялась в круиз, собралась на одной из открытых палуб океанского лайнера «Коста Виктория». Последним появился Сёма со своим неизменным фотоагрегатом.

– Так, быстренько стоим! Щас будем делать шедевральную фотосессию «Триумфальное отплытие из Дакара»! ― сходу развил бурную деятельность Папарацци, как называли в команде неугомонного фотографа.

Характерный акцент и непереводимые на простой человеческий язык обороты речи безошибочно выдавали в Сёме одессита.

Беспрерывно щёлкая затвором, Папарацци бесцеремонно покрикивал на своих пятерых товарищей, пытаясь заставить их принять нужные позы:

– Тима, ну, и шо ты стоишь, как памятник себе? Больше жизни в организме! Жека, я кому говорю?! Шо ж ты выгнулся буквой «зю»? Ну, вот, скажите, разве с этими людьми можно сделать шедевральный снимок?! Шкафик, родной мой, задвинь своё телосложение на задний план ― ты ж таки загородил всё, шо только можно было загородить! Алекс, дорогуша, или ты хочешь сказать, шо, глядя на это, извините за выражение, лицо, кто-то поверит, шо эти люди только шо взяли «бронзу» в «Дакаре»?!

«Фотомодели», будучи уже немного навеселе, кто со смехом, а кто с обречённым видом, позировали, заведомо зная, что с неугомонным Папарацци спорить бесполезно ― всё равно не успокоится, пока не сделает очередные десяток-два кадров.

Темпераментный и шумный, как и положено уроженцу легендарной столицы юмора, Сёма был истинным фанатом своего дела, профи, работы которого охотно приобретали спортивные (и не только) издания. Гибкий и юркий, словно ящерица, он умудрялся делать снимки в совершенно невероятных ракурсах, изгибаясь в немыслимых для обычного человека позах. А удивительная Сёмина способность находиться одновременно в нескольких местах позволяла ему увидеть и запечатлеть то, что оставалось сокрытым от глаз рядовых обывателей.

– Ну, всё! Хватит! ― первым взбунтовался обычно невозмутимый Тимофей. ― Из-за тебя отход пропустим.

– Вот так всегда ― чуть шо, всё из-за Сёмы…

При этом Сёма моментально развернул свой объектив в сторону причала.

Ещё несколько минут, и отдадут швартовы, и оборвётся последняя нить, связывающая их с «Дакаром»…

Российская команда на внедорожнике Toyota Land Cruiser-80 стала настоящей сенсацией только что завершившегося ралли-марафона «Париж-Дакар-1999». Фотографии русского экипажа, обошедшего многих фаворитов и взявшего бронзу в классе легковиков, не сходили со страниц спортивных газет и экранов телевизоров, ведущих репортажи с гонки.

Суматоха, сопровождающая любой отъезд ― сборы, погрузка, таможенные формальности ― всё позади. Гонка, к которой они готовились больше года, увы! уже история. Отгремели победные фанфары. Ещё несколько минут, и белоснежный океанский лайнер покинет гостеприимный Дакар, унося на борту опьянённых успехом триумфаторов.

Всего несколько дней прошло с той упоительной минуты, когда «Номер Первый» ― пилот Александр Суворов ― и его верный штурман Тимофей Брагин, стоя на капоте «Малыша» (как нежно называли они свой могучий Land Cruiser), смертельно уставшие, но бесконечно счастливые, поливали друг друга пенными струями шампанского! А в это время остальные члены команды, обнявшись, самозабвенно отплясывали что-то дикарское тут же, возле изрядно натерпевшегося в трёхнедельном марафоне внедорожника.

Как они тогда ликовали ― безудержно, взахлёб! Призовое место на самом престижном международном ралли ― невероятное, ошеломляющее достижение, неожиданное даже для них самих! Кто мог предположить, что команда новичков-любителей, впервые приняв участие в легендарной гонке на выживание, не только дойдёт до финиша, но и оставит позади самые титулованные «конюшни» мира?! Русские были здесь редкими гостями. Исключение: профессиональная команда «КАМАЗа» ― один из фаворитов в классе грузовиков.

Самая суровая и коварная из существующих трасс требовала особых навыков и стиля вождения. Особенно африканский участок трассы, который даже бывалые гонщики называли «адом»! В сравнении с его «сюрпризами», любой другой маршрут выглядел, как прогулка в детской колясочке под присмотром заботливой нянюшки. Из трёхсот стартовавших в этом году экипажей добраться до финиша на Розовом озере удалось меньше трети. «Подметальщики», с помощью вертолётов подбиравшие на трассе неудачливых гонщиков и разбитую технику, иногда попросту не успевали управиться за ночь. Что уж говорить о пьедестале почёта ― честь не для дилетантов! И хотя до «золота» и «серебра» они не дотянули, в их случае и «бронза» была истинным триумфом!

Но вот всё уже позади. В команде ещё не выветрилось послевкусие недавней эйфории, а главный триумфатор ― пилот, он же руководитель команды, Алекс Суворов чувствовал себя просто опустошённым. Что это ― накопившаяся усталость? Или горечь оттого, что всё так быстро закончилось: и 22-дневное ралли; и постфинишный марафон с бесчисленными поздравлениями, интервью и пресс-конференциями. И… очередной этап его страстного романа со скоростью…

– Ты в порядке? ― подошедший Тимофей облокотился на бортик рядом с другом.

– Вот и всё, Тимоха! Сбылась мечта адиёта, как сказал бы Папарацци…

Там, на берегу, оставалась часть их самих. Как знать, может, лучшее, что было в их жизни…

– Понимаю, дружище… ― карие глаза Тимофея лучились теплом. ― Зато посмотри, как ребята отрываются. Здорово ты это придумал с круизом. Когда ещё им… нам выпадет такая возможность?!

Сюрприз, который «Номер Первый» преподнёс своей команде: двухнедельный круиз по Средиземному морю на роскошном океанском лайнере, о котором эти простые парни, не избалованные «щедротами» «лихих девяностых», мечтать не могли!

Вот они ― его команда, все здесь, точнее, почти все: механики-самородки Олег и Жека, водитель грузовика технического сопровождения Паша, Сёма-Папарацци и, конечно же, его «правая рука» ― штурман, механик и ближайший друг в одном лице, Тимоха Брагин.

К сожалению, не было сейчас с ними ещё двоих: электрика Андрюхи и самого старшего их товарища ― моториста Васильича. Оба ещё позавчера улетели домой.

Андрюха спешил к первенцу, родившемуся, не дождавшись его возвращения. А Васильич, как оказалось, был абсолютно беззащитен перед морской болезнью.

Идея с круизом родилась, когда Алекс, семейный бизнес которого был связан с туризмом, узнал, что в столицу Сенегала на днях прибывает один из лайнеров их итальянского партнёра «Costa Cruises». Круизный маршрут под многообещающим названием «Рай среди зимы» идеально вписывался в их планы. Вместо того чтобы возвращаться вместе с другими экипажами на пароме в испанский Кадис, и дальше своим ходом через всю Европу, они отправятся по Средиземному морю до Афин, а уже оттуда ― домой в Москву. Три дня на грузовом пароме ― скукотища! А тут ― заслуженный комфортный отдых и главные средиземноморские порты, обещающие незабываемые впечатления. Плюс почти 2000 километров экономии ― мелочь, но приятно.

Алекс забронировал четыре двухместные каюты. Для всех, кроме Тимофея, его замысел оставался тайной. С его стороны это был жест признательности славным простым парням, одержимым общим делом, без которых не было бы их блестящего успеха.

Так уж повелось, что в профессиональных командах пилоты ― «белая кость», держат дистанцию между собой и техническим персоналом, чья смена начинается тогда, когда измученный дневным марафоном экипаж сваливает с ног всепоглощающая усталость. Порой вся ночь уходит на то, чтобы вычистить, подлечить, подготовить к новым испытаниям изрядно потрёпанного «железного коня». Потом ― дневной перегон на точку сбора, во время которого вымотанный за ночь техперсонал отсыпается на ходу. Если же, не дай бог! понадобится экстренный аварийный выезд к попавшему в беду экипажу, тут уж не до отдыха! Не им, бойцам невидимого фронта, стоять на пьедестале почёта, не их фото будут показывать в СМИ, не их имена впишут в анналы истории этого мужественного вида спорта.

В их случае «Номер Первый» являлся ещё и руководителем команды, и главным спонсором в одном лице. К счастью, «звёздной болезнью» Алекс Суворов не страдал, барина из себя не корчил. С товарищами по команде был прост и гайки, когда надо было, крутил наравне со всеми.

В наэлектризованной ожиданием толпе на причале началось какое-то движение. Вот оно, долгожданное мгновение, ради которого собрались здесь сотни людей: начали поднимать трап!

В бурлящей разноликой человеческой массе большую часть составляли местные зеваки, собравшиеся, чтобы прикоснуться к чужому празднику жизни. Яркие колоритные одеяния пестрили экзотическим разнообразием, причудливо сочетаясь с элементами европейской одежды: у кого-то из-под цветастого балахона выглядывали выгоревшие до белизны джинсы и изрядно потрёпанные кроссовки; у некоторых дам замысловато уложенные тюрбаны мирно уживались с футболками с эмблемой кока-колы.

Провожающие махали руками; кто-то кричал, в последний момент вспомнив, что не сказал что-то важное. Для тех, кто там, на причале, расставание всегда окрашено толикой грусти, в то время как для стоящих на палубе горечь разлуки растворяется в сладостном предвкушении чего-то особенного, неизведанного, что непременно ждёт впереди!

Охмелевшие, возбуждённые, товарищи Алекса принялись скандировать стоявшим внизу провожающим из организаторов ралли: «До-сви-да-нья!», не заморачиваясь тем, что русский здесь вряд ли кто-нибудь понимает.

Алекс со снисходительной улыбкой наблюдал за товарищами, дурачившимися, как дети. Вот чёрт, умеют же люди вот так безоглядно радоваться жизни! Он чувствовал, как ему передаётся возбуждение пассажиров, облепивших борт. Плюнуть бы сейчас на все условности и, по примеру своих спутников, целиком отдаться ликованию: поорать вместе со всеми или станцевать тут же на палубе что-нибудь зажигательное! Напиться, наконец!

Однако туго закрученная пружина внутри не желала отпускать.

Но… коль скоро он решился на эту авантюру с круизом, всё же стоит, пожалуй, расслабиться. Две недели полного, абсолютного безделья были им вполне заслужены!

– Я, Александр Суворов, торжественно клянусь всеми четырьмя колёсами «Малыша» и ещё одним запасным получить от этого путешествия удовольствие по полной программе! ― с самым что ни на есть серьёзным видом Алекс поднял руку в пионерском приветствии.

– Так-то лучше, дружище! ― Тимофей удовлетворённо улыбнулся. ― А мы, похоже, уже плывём.

И в самом деле, белоснежная громадина теплохода плавно отделилась от причала. Узенькая полоска воды между причалом и бортом постепенно вырастала в океан.

А океан уже распахнул свои объятия крошечному, в сравнении с его беспредельностью, плавучему островку, на котором со всем мыслимым комфортом будут наслаждаться в разгар зимы настоящим летним отдыхом две тысячи счастливчиков. Гонимые извечным стремлением человека к неизведанному, они оставили дела, незыблемый покой своих домов, чтобы с головой окунуться в заманчивое приключение. И этот плавучий мирок стал на время их обителью, их единственной реальностью, их вселенной…

Опытные путешественники знают: каждое путешествие это ― как любовь ― всегда тайна, всегда как будто впервые. А океан ― трижды тайна! И сколько её не разгадывай, он навечно обречён на непостижимость. Ступив на палубу корабля ― этой миниатюрной модели цивилизованного мира, путешественник вверяет себя во власть капризного титана1 со смешанным чувством робости пред его величием и упоительного восторга от слияния с неукротимой могучей стихией.

Вольно или невольно, но посреди океана человек становится другим. Он начинает как-то по-иному себя вести, по-новому ощущать окружающее: безудержно веселится либо растворяется в безмятежном покое; легко сходится с людьми (что не всегда удавалось ему в той, другой жизни на берегу) либо ищет иллюзорного уединения, практически недостижимого в тесном мирке плавучего стального острова. Пусть ненадолго и не всегда заметно для окружающих и даже для него самого, но то, что происходит что-то необычное, смутно ощущает каждый, кому волею судьбы даруется короткий, но такой насыщенный отрезок жизни, называемый морским путешествием…

Двигаясь вдоль берега, судно обогнуло Зелёный мыс и взяло курс в открытый океан.

Пассажиры разбрелись по судну.

Их товарищи решили перед ужином произвести инспекцию местных баров.

Алекс с Тимофеем остались на палубе вдвоём.

Облокотившись на перила, Тимофей провожал глазами удалявшийся африканский берег. Ему не было нужды донимать Алекса расспросами. Единственный по-настоящему близкий друг, он безошибочно угадывал настроение товарища по одному ему ведомым приметам.

Тимофей Брагин, как никто другой, умел молчать ― сосредоточенно, весомо, красноречиво. С советами не лез, пока об этом не попросят. Говорил мало, но уж, если открывал рот, то трудно было найти человека, который способен был, как он, вложить в несколько простых фраз максимум необходимой информации. Его скупые замечания и предложения практически всегда оказывались к месту, а шутки, хоть и редкие, были острыми и ёмкими. «Сожми свою мысль до смысла» ― можно ли представить лучший девиз для этого образчика сдержанности и немногословия?!

Ненавязчивое общество друга, с которым так уютно было помолчать, сейчас гораздо больше отвечало настроению Алекса, нежели бурное веселье остальных членов команды.

К остальным они присоединились уже за ужином в ресторане с романтическим названием «Симфония».

Владельцы «Коста Виктории», судя по всему, были большими поклонниками классической музыки. Всё на этом лайнере ― пассажирские палубы, бары, рестораны носили «музыкальные» названия. Нашим героям достались каюты на палубе «Тоска». А были ещё «Отелло», «Богема», «Риголетто», «Баттерфляй» ― прямо, репертуар оперного театра.

Товарищи, уже сидевшие за круглым столом, встретили вновь прибывших шумными приветствиями. Чувствовалось, что инспекция баров прошла продуктивно.

– Извиняюсь спросить: и где это вас носит?! ― Сёма встретил их привычным захлёбом. ― Мы тут с такими лялечками познакомились! Шедев…

– Шедевральными! ― в унисон подхватили Алекс с Тимофеем любимое Сёмино словечко.

– Так я вам скажу: таки да шедевральными! По 10-балльной шкале 12 баллов! Вас, халамидников, тоже могу с кем-нибудь познакомить.

Друзья понимающе переглянулись: Сёма таки в своём амплуа! Увлечения Папарацци слабым полом носили стремительный, бурный и, главное, скоротечный характер, и служили постоянной мишенью для подколок товарищей. Это нисколько его не обижало, скорее, подзадоривало. В долгу у шутников он не оставался, так как его язык по остроте своей не уступал зоркости его профессионального ока. Но, когда Сёма работал, для него переставало существовать всё, кроме объекта его внимания, будь то мчащийся автомобиль, бабочка, присевшая на цветок, или женская натура.

По правую руку от Сёмы восседал механик Олег. Высокий, грузный, не случайно прозванный «Шкафом», он являл собой гротескный контраст рядом с поджарым, подвижным, как ртуть, Папарацци. Круглая физиономия типичного флегматика лучилась добродушием, что делало его похожим на улыбающегося толстяка Хотэя ― японского божка, олицетворяющего счастье, веселье и благополучие. Тщательно продуманная Сёмина богемная расхристанность выглядела вопиюще кричащей на фоне неуклюжей элегантности Олега, облачившегося ради их первого ужина на борту в костюм и галстук.

Зато в работе этот увалень творил чудеса. Ему ничего не стоило с лёгкостью пёрышка в одиночку приподнять здоровенное 45-килограммовое колесо, чтобы насадить его на ступицу. При этом его неспешные движения были выверены до микрона. За считанные минуты он делал то, на что другим требовались часы. Работа кипела в его руках, хотя сам он при этом оставался всё тем же образцом покоя и неторопливости. Рядом с Олегом, добряком и по-детски немного наивным, всегда было уютно и надёжно, как в объятиях любимой бабушки.

Слева от Сёмы, о чём-то оживлённо спорили задиристые, как молодые петушки, второй механик Жека и водитель грузовика техподдержки Паша. Во многом схожие по характеру, взглядам, возрасту (обоим не было тридцати), эти двое были «не разлей вода». И при этом умудрялись в любой ситуации найти повод попрепираться. Но, надо отдать должное, в ответственные моменты во время тренировок или соревнований они проявляли поразительное единодушие и взаимопонимание. Так что их бурные пикировки никто в команде всерьёз не воспринимал.

Так как в Дакаре на судно взошло не так уж много пассажиров, большинство присутствующих в зале могли претендовать на статус «старожилов». Новички не остались здесь незамеченными. Возможно, судно уже облетела информация о том, что на борт поднялась одна из команд-призёров легендарного ралли. Романтический ореол мира автогонок неизменно притягивает к себе, как магнит, даже тех, кто абсолютно далёк от автоспорта. Во всяком случае, ещё во время отхода несколько пассажиров успели получить у них автографы и сфотографироваться с ними.

Особенно заметен был интерес женской половины: как же, целых шесть новых мужских лиц! А можно ли представить себе мужчину более привлекательного, нежели тот, кому удалось укротить стального зверя? И что может впечатлить женщину сильнее, чем присутствие мужчины, окутанного сладким запахом победы?

Не успели друзья освоиться за столом, как неутомимая пружина подбросила Сёму. Вскочив с рюмкой водки в руке, он провозгласил тост, невольно (а может, и намеренно) привлекая к себе внимание окружающих своими шумными манерами и русской речью:

– Ещё раз за наш таки да грандиозный успех! Хотя ты, «Номер Первый», неплохо порулил, но шоб ты без нас делал?

– Да, куда ж я без вас? За нашу общую победу!

Осушив рюмку, Алекс ощутил, как вместе с обжигающей жидкостью по телу разливается приятное тепло. Впереди почти две недели без забот, обещавшие немало приятных впечатлений. Пора начинать вживаться в непривычное ничегонеделание.

– Созрел новый тост, ― Сёму явно распирало. ― За красиво жить… ― не договорив, он застыл с рюмкой в руке.

– Прошу прощения! Мне придётся Вас побеспокоить.

Просьба, произнесённая по-английски, была обращена к Тимофею, сидевшему спиной к проходу. В проходе между столами метрдотель ресторана толкал перед собой инвалидное кресло с сидевшей в нём немолодой женщиной.

Тимофей с готовностью подвинул свой стул, чтобы освободить проход.

С вымученной улыбкой женщина извинилась за причинённое беспокойство, и каталка двинулась дальше. Хотя печать глубокого уныния на её лице резко контрастировала с всеобщим благостным настроением, не она привлекла внимание сидящих за столом, а появившаяся из-за спины метрдотеля действительно странная особа.

– Ух, ты! Тут, оказывается, привидения водятся! ― бесцеремонный Паша сделал «круглые глаза».

– Ой-вэй, где мой фотоаппарат?! ― приглушённо простонал Сёма, закатывая глаза, хотя его неразлучная камера лежала перед ним на столе.

Алексу неловко было поворачиваться, чтобы посмотреть, что вызвало столь экспрессивную реакцию товарищей. Только когда мини-процессия проследовала дальше, ему удалось оценить, правда, уже со спины, фигуру в бесформенном балахоне непонятного блекло-серого, будто вылинявшего, как старое тряпьё, цвета. Скрещённые на груди руки; зажатые, будто придавленные невидимым грузом плечи; скованные движения и понуренная голова, покрытая не то шарфом, не то капюшоном, ― и впрямь, что-то среднее между привидением из дешёвого фильма-страшилки и монахом-инквизитором, сопровождающим в мрачные застенки очередную замученную пытками жертву.

Кое-кто, из сидящих за соседними столиками, с таким же неприкрытым интересом провожал взглядом процессию, от которой веяло вязким унынием. Встреться с подобными экземплярами где-нибудь в другом месте, на них, скорее всего, никто не обратил бы внимания. Но здесь, в атмосфере праздности, на фоне наслаждающихся жизнью нарядных пассажиров, обе дамы выглядели чем-то абсолютно инородным.

Странная процессия, будто с усилием раздвигая перед собой воздух, который застывал по обе стороны от них глухой стеной отчуждения и отторжения, проследовала к двухместному столику возле окна.

– Фу ты, прям, холодом обдало! ― Паша театрально поёжился.

– Мальчик мой, ― назидательным тоном обратился Сёма к Паше, ― вообще-то, это ― не комильфо так непосредственно переживать лицом. Хотя сейчас я тебя таки понимаю!

– Вы это о чём? ― только простак Олег, всецело занятый содержимым тарелки, ничего не понял из происходящего.

– Ну, вот, Шкафик, ты таки всё проел! Я тут делаю тост за красивую жизнь, и вдруг этот «кошмар с улицы Вязов»! Мы шо-то пропустили ― сегодня на судне карнавал? Хотел бы я посмотреть, шоб кому-то пришло в голову прогуляться в таком виде по Дерибасовской! Я оскорблён в своих эстетических чувствах! Даже аппетит испортился!

Это, правда, не помешало Сёме отправить в рот очередной кусок балыка.

– Так я так и не понял, вы с нами в бар идёте? Или как? ― Сёма, как всегда, без всякого перехода переключился на волновавшую его тему, обращаясь к Алексу и Тимофею.

– Все идут? ― спросил Алекс.

– Я пас, ― отозвался Олег. ― Я человек солидный, женатый. Да и отдохну немного от нашего неугомонного Папарацци.

Сёма попробовал обидеться:

– Здрасьте вам! Я тут, можно сказать, из штанов выпрыгиваю, шоб сделать всем этим халамидникам хорошо жить, а шо мне в ответ? А мне в ответ ― чёрная неблагодарность! Раз так, можете обходиться без Сёмы!

– Да, ладно, как же мы без тебя? ― Шкаф приобнял друга своей могучей ручищей. ― Только я, и правда, умаялся с этими сборами, погрузками. А вы, ребятки, молодые, развлекайтесь. На меня внимания не обращайте. Кстати, а девочки ваши по-русски-то хоть разговаривают?

– Щас! Как раз тот случай! ― фыркнул Сёма.

– А как же вы с ними будете общаться? ― повернулся Олег к Паше и Жеке.

– Пашке мы с Папарацци будем переводить, ― ответил Жека. ― Я, между прочим, в английскую школу ходил.

– Серьёзно?

– Ну, да! Целых три класса! Потом мы в другой район переехали.

– Надо же, ― Паша сделал наивно-удивлённое лицо. ― А мне всегда казалось, что твои познания в английском ограничиваются тремя словами: «хеллоу», «о’кей» и «уиски».

– Четырьмя, ― как бы между прочим уточнил Тимофей, ― ещё «Мак-Дональдс».

Ребята хохотнули.

– Вообще-то с ними Папарацци щебетал, ― пояснил Паша, ― у него это ловко получается.

– Язык любви, между прочим, международный! ― буркнул фотограф, всё ещё изображая, что дуется. ― Или кто-то здесь сомневается, шо Сёма в этом деле ― таки лингвист от бога?! Короче, нас будут ждать в 9.30. Так шо решайте бекицер2 ― идёте или нет!

Алекс с Тимофеем переглянулись.

Тимофей кивнул.

– Ладно. Почему бы и нет? ― ответил за обоих Алекс. ― Должен же кто-то быть толмачом ― переводить Сёмин язык любви на нормальный английский.

1.2. Плечом к плечу

С Тимофеем Брагиным Александра Суворова связывала крепкая двадцатилетняя дружба.

Алексу не нравилось, когда Тимофея называли «Вторым Номером». Но тут уж ничего не поделаешь, ― в автоспорте штурману традиционно и закономерно отведена вторая роль. А, слыша, как друга называют его тенью, по-настоящему закипал. Хотя доля правды в этом всё же была. И не потому что в их спаянном дуэте пилот-штурман «Номером Первым» был всё-таки Алекс, а благодаря удивительному умению Тимофея в нужный момент находиться рядом с другом, чтобы подставить своё плечо, разделить с ним горести или радости, просто вместе помолчать…

На самом деле в их отношениях не было даже намёка на какую бы то ни было зависимость одного или превосходство другого. Но, кому, как не Тимофею, любившему Алекса, как брата, было знать, что тот ― прирождённый лидер, генератор идей, истинный «Номер Первый», и всегда будет на шаг впереди. Это не мешало Тимофею относиться к другу в чём-то даже по-отечески.

– Да брось, Сашка, мне очень даже уютно быть твоей тенью, ― снисходительно отшучивался Тимофей, ― меньше выставляешься ― реже бьют.

– Я тут, Тимоха, притчу интересную прочёл. Одного мудреца спросили: какие виды дружбы бывают? Так вот, он говорит: «Есть друзья ― как еда: каждый день в них нуждаешься; есть друзья ― как лекарство: когда тебе плохо, без них никак; а есть такие ― как воздух: их не видно, но они всегда с тобой». Только этот мудрец почему-то не сказал, что бывает, как ты у меня ― три в одном.

– Понятно: борщ, котлеты и компот в одной посуде.

Шутки шутками, но верный друг, и в самом деле, тонко чувствовал, когда нужно быть рядом, а когда незаметно отойти в сторону (что, надо признать, куда более редкое качество!).

Совершенно разные по характеру и темпераменту, друзья и внешне выглядели по-разному.

В команде Тимофея уважали, в чём-то даже побаивались. Коренастый, крепко сбитый, с неспешными размеренными движениями, сдержанный и немногословный, всем своим видом он как бы говорил: за мной ― как за каменной стеной. Тёплые светло-карие глаза с лёгким прищуром придавали его лицу благодушный вид. Но полунамёк на ироничную улыбку, таящуюся в уголках губ, и крепкий квадратный подбородок как бы предупреждали: я не так прост, как может показаться.

Алекс же унаследовал от матери, с её грузинскими корнями, жгучую красоту и осанку горца, от деда ― высокий рост, и на контрасте с тёмными волосами ― синие, как у отца, глаза. Лицо с чётко вырисованными чертами, прямым носом и волевым подбородком было из тех, что врезаются в память сразу и надолго. Даже продолговатый шрам на скуле под глазом не портил, а, скорее, интриговал, как бы подтверждая расхожий тезис о том, что шрамы украшают мужчину.

В моменты сосредоточенности или озабоченности его синие глаза отблёскивали сталью. Пристальный цепкий взгляд из-под густых бровей и жёстко поджатые губы в такие минуты придавали его лицу суровость. Но лишь до тех пор, пока не улыбнётся. Ослепительная белозубая улыбка, внезапно, словно вспышка, озарявшая лицо, мгновенно смягчала черты, напрочь обезоруживая собеседника. Он оставлял впечатление вулкана, готового вот-вот взорваться то ли фонтаном чувственности, то ли лавой безудержного гнева.

Стопроцентному холерику, ему, и впрямь, порой недоставало сдержанности. Горячность и импульсивность, нет-нет, да прорывались, выдавая природный темперамент, что в детстве и ранней юности доставляло немало проблем. Приходилось учиться обуздывать свои порывы. Со временем он всё же обрёл определённую выдержку, старался не давать волю эмоциям, как бы не клокотало внутри. Благо, у него были хорошие учителя: отец ― образец утончённой дипломатичности; дед, отличавшийся железной выдержкой; и всегда спокойный и невозмутимый друг Тимофей.

В их дружеской связке Алекс выполнял роль активного, инициативного начала, Тимофей ― стабилизирующего.

Такие разные, и такие близкие…

Приходом в автоспорт маленький Саша был обязан именно Тимохе. В ту пору отец Тимофея работал в гараже Интуриста личным шофёром Сашиного отца. На заднем сиденье служебной «Волги» мальчики и познакомились.

Тима, который был на год старше Саши в машине чувствовал себя уютней, чем в колыбели. А когда подрос, начал помогать отцу, предпочитая проводить время в отцовском гараже, нежели со сверстниками.

Саша тоже «болел» машинами. Но по-другому. Его коллекции миниатюрных автомоделей, которые отец и дед привозили из загранкомандировок, позавидовал бы маститый коллекционер. Но сам он страстно завидовал другу, который имел возможность возиться с настоящими машинами!

Само собой разумеется, что главной темой мальчишеских бесед были автомобили.

Когда Саше было десять, Тимофей привёл его в гараж к отцу. Мальчик готов был часами наблюдать за священнодействиями старшего Брагина и с готовностью выполнить любую просьбу ― подать инструмент, подержать или прикрутить какую-нибудь деталюшку.

Видя рвение и старательность сына босса, Брагин-старший не скупился на похвалы, когда-никогда разрешая «поковыряться в железных кишечках».

Тимофей не ревновал отца к другу. Со своей недетской обстоятельностью крепыш Тимоха выглядел и вёл себя, как маленький, но настоящий мужчина. Саша, который был явным лидером и заводилой в своём классе, кумиром девочек и объектом зависти мальчишек, безоговорочно признавал авторитет спокойного рассудительного Тимы и всегда прислушивался к мнению друга. Особенно, в том, что касалось механики.

Так и крепла их дружба, спаянная общим интересом.

Сашина комната постепенно превратилась в авто-музей: стены заполонили плакаты и фото автомобилей; росло количество полок с рядами коллекционных машинок; а в мечтах он видел себя гонщиком.

В то время у всех на слуху был ралли-марафон «Париж-Дакар». Тьерри Сабин, легендарный основатель ралли, идея которого пришла ему в голову после того, как, заблудившись в пустыне, он три дня провёл там без еды и воды, стал кумиром мальчиков. Портрет Сабина висел на самом видном месте рядом с плакатом «Дакара».

Когда Саша явился к отцу с просьбой позволить ему посещать вместе с Тимой картинг, он столкнулся с непониманием и недовольством.

– Советую выкинуть эту блажь из головы. Это ― примитивное и, главное, небезопасное занятие, ― отец был непривычно категоричен. ― И мне не хотелось бы, чтобы ты шатался по гаражам. Гараж ― не место для моего сына. Или ты считаешь, что гаечный ключ ― лучшее средство для достижения успеха в жизни?! Завтра же поговорю об этом с Брагиным.

– Нет, папочка, нет! Пожалуйста, не надо!

Расплакавшись от бессилия, Саша убежал в свою комнату. Завалившись на кровать, он рыдал во весь голос, кусал и колотил подушку, не заметив, как в комнату вошёл дед.

Суворов-старший невозмутимо дождался конца истерики.

– Ты закончил? Если желаешь, можем поговорить.

Саша приподнялся, размазывая слёзы по щекам.

Внимательно выслушав сбивчивые объяснения внука, дед, чуть прищурившись, спросил:

– Это действительно для тебя настолько важно?

– Оч-чень, ― выдавил мальчик.

Ну, как объяснить, насколько для него это серьёзно?! Простое прикосновение к его кумиру-автомобилю заставляло трепетать от восторга мальчишечье сердечко. И как много значила для него похвала простого шофёра…

В непроницаемых глазах деда на мгновение мелькнуло что-то, отдалённо напоминавшее улыбку.

– Великий полководец Александр Суворов, имя которого и ты, и я носим, постыдился бы жаловаться и хныкать по пустякам. Когда чего-то очень хочешь (если это действительно для тебя важно), добивайся, доказывай, убеждай, борись! И запомни, ― тихо, но чеканно добавил дед, ― мужчины в роду Суворовых перестают плакать в десять лет. Ты просрочил два месяца и неделю.

Получив от деда столь недвусмысленную поддержку, мальчик стал яростно отстаивать своё право на любимое занятие, готовый ради этого идти на любые жертвы.

Суворов-старший молча наблюдал за развитием событий, а по большому счёту, за становлением характера внука, справедливо расценив, что такое увлечение ― не самая плохая школа воспитания истинно мужских качеств.

И в какой-то момент отец уступил. Во-первых, сказалось вмешательство деда, авторитет которого в семье был непререкаем. Во-вторых, неожиданно для себя родители получили эффективный рычаг воздействия, позволявший держать в узде своенравного отпрыска. Саше приходилось идти на компромиссы, чтобы иметь возможность проводить по субботам пару часов в гараже Брагиных. А в воскресенье их с Тимохой ждал картинг.

И вот тут-то Саша оказался в своей стихии ― в гонках на картах ему не было равных! На первом же занятии он услышал от тренера, что «родился с рулём в руках».

Платой за такие уступки стали жёсткая дисциплина и более высокие результаты в учёбе.

В четырнадцать лет мальчики пересели с карта на багги.

Когда пришло время получать водительские права, оба уже мастерски водили автомобиль.

Их дружба со временем переросла в братский союз, основанный на полном доверии и взаимопонимании. С неюношеской мудростью они научились ничего не требовать друг от друга, но быть готовыми прийти на выручку по первому зову. А ещё они умели искренне радоваться, когда другому сопутствовал успех, что, пожалуй, не менее (если не более!) ценное свидетельство дружбы. В трудную минуту и посторонние приходят на помощь. А вот чужой успех нередко становится мощным раздражителем и источником зависти.

Мальчишки выросли, возмужали. Саша вытянулся, на полголовы обогнав в росте крепыша Тиму, из худенького, похожего на цыганёнка мальчишки превратился в жгучего красавца, заставлявшего замирать девичьи сердца.

Своё имя Саша получил в честь деда. Школьником он безмерно гордился своим именем, особенно, когда его спрашивали, не потомок ли он великого русского полководца. Однако со временем ему осточертели бесконечные докучливые вопросы и сравнения, по поводу и без повода, с великим «предком».

В студенческие годы сокурсники называли его Алексом ― тогда модно было переделывать имена на западный манер. Так и повелось: для окружающих ― Алекс, и только для родителей и Тимохи ― Саша.

Дед Александр Трофимович Суворов, будучи в прошлом одним из руководителей Интуриста, используя свои широкие связи, организовал туристическую фирму. Во главе предприятия встал отец Алекса Леонид Александрович. Название «АТЛАС-тур» сложилось само собой: Александр Трофимович – Леонид – Александр Суворовы.

Несмотря на нелёгкие времена, которые переживала страна, Суворова-младшего ждало блестящее будущее: престижное экономическое образование, стажировка заграницей, карьера в семейном бизнесе в одной из самых перспективных сфер деятельности ― туризме. И в это будущее, распланированное родителями лет на двадцать, никак не вписывалось его фанатичное увлечение автомобилями.

Отец стоял на своём:

– Пойми, сынок, автомобиль ― всего лишь одна из великого множества полезных и крайне необходимых современному человеку вещей, призванных служить исключительно для нашего удобства и комфорта. Посему не пристало моему сыну возиться с замасленными моторами, как простому механику. А для перемещения из пункта А в пункт Б есть персональные водители.

Когда Алекс стал студентом Московского Института Управления, семья вздохнула с облегчением: первый шаг на пути к постижению азов семейного бизнеса был сделан! Однако управленческая премудрость интересовала Суворова-младшего куда меньше, нежели Его Величество Автомобиль и скорость, которую тот способен был развивать! Автомобиль стал для него воплощением мальчишеской мечты о силе, стремительности, полёте.

Получив на восемнадцатилетие в подарок ключи от новенькой «Лады», Алекс с помощью Брагиных тут же принялся её усовершенствовать, подгоняя под стандарты гоночного кара. Им овладела дерзкая идея: принять участие в «Русской зиме» ― международном ралли, проводившемся под Москвой, в котором могли участвовать практически все желающие. Главное, чтобы автомобиль был соответствующим образом подготовлен.

Друзья приступили к интенсивной подготовке.

Тимофей к тому времени завершал учёбу в автомеханическом техникуме. Не показав сколько-нибудь значительных результатов в гонках и кроссах, со свойственной ему рассудительностью юноша посчитал, что лучше быть хорошим механиком, нежели бесперспективным пилотом. Как механик он демонстрировал не просто доскональное знание автомобиля, а непревзойдённое чутьё и способность быстро устранить любую, даже самую сложную неполадку, давно переплюнув своего наставника-отца.

Когда Алекс загорелся «Русской зимой», кто, как не Тимоха, надёжный друг, кому он, не задумываясь, доверил бы собственную жизнь, и с которым они с полуслова, с полувзгляда понимали друг друга, должен был занять место штурмана?

Так из дружбы родился новый тандем. Алекс ― прирождённый автогонщик: стремительная реакция, уверенность, способность к хорошо выверенному риску и, главное, потрясающее единение, слияние с железным конём, почти чувственное переживание его, как живого существа. А Тимохины обстоятельность, взвешенный подход и способность подмечать каждую мелочь были незаменимы для прокладывания и отслеживания маршрута, соблюдения нормативов, общения с судьями. Ещё одно качество, которым должен обладать штурман, ― пространственное мышление, но с этим у Тимофея тоже было всё в порядке. К тому же, блестящие навыки механика обеспечивали на трассе меньшую зависимость от техподдержки.

Любой раллист знает, что только слаженные и чёткие совместные действия пилота и штурмана способны привести экипаж к успеху. Это сблизило ребят ещё больше. Теперь они стали настоящей командой.

Такие разные… Даже их одержимость автомобилями проявлялась по-разному. Если Тимофей, досконально постигший нутро машины, относился к ней с верностью и преданностью любящего супруга, прожившего много лет в счастливом браке, то чувства Алекса были, скорее, сродни пылкой влюблённости, вперемешку со страстным желанием покорить, обуздать.

Так родился его роман со Скоростью…

Скорость… Почему человека, рождённого, по всем природным меркам, медлительным и малоподвижным, так завораживает скорость?

Улитка, ползущая по стеблю цветка; страус, перемалывающий сильными мозолистыми ногами метр за метром; акула, стремительной тенью скользящая в толще упругой воды, ― всё живое имеет свою скорость, свой ритм жизни и доступное ему пространство.

Это и есть их вселенная, их мир!

Страус не рвётся в облака. Ему не взмыть ввысь, рассекая крыльями воздух, не парить в невесомости, наплевав на законы гравитации. Там, наверху, он был бы нелепым и беспомощным, его сила ― в его скорости здесь, на земле. Ну и что же, что он ― птица?

Мир акулы кажется беспредельным. Она возникает из ниоткуда и исчезает в никуда. Она не знает усталости. Если акула остановится, она умрёт, задохнётся. Скорость, движение ― это её жизнь!

А вот улитка никогда не увидит ничего, кроме крошечного травяного островка, которого ей хватит для освоения на всю её неспешную улиточью жизнь…

И только человек изо всех сил противится своей природе. Ему тесно в его собственном мире. Он хочет летать и плавать, нырять и парить! Он присвоил себе и землю, и воду, и небо. Ему мало быть быстрее страуса и акулы. Ему надо быть быстрее звука! Быстрее света!

Учёные разделили Пространство и Время. Глупости! Скорость ― вот то, что соединяет их в неразделимое целое. Скорость делает человека по-настоящему сильным: покорив Скорость, человек становится повелителем и Времени, и Пространства.

Александр Суворов самозабвенно любил Скорость. Как передать это странное всепоглощающее чувство?! Он любил Её с пылкостью и трепетом влюблённого. Он добивался Её с неукротимостью дикаря, готового зубами и кулаками сражаться за предмет своего вожделения. Он боготворил Её, преклонялся перед Её совершенством с утончённым восхищением эстета.

И надо всем этим ― извечная мужская жажда обладания, обладания Скоростью.

Скорость ― существо женского рода. Мужчине трудно оставаться равнодушным, когда у него появляется возможность ощутить Её в своей власти, подчинить себе, сделать услужливой, покорной. А потом унестись, воспарить с нею, в упоительном восторге позабыв о Пространстве и Времени!

Мужчины придумали сотни способов овладения скоростью. Они заставили её служить своим бесконечным прихотям: она помогает им обуздать океан, поднимает в воздух, уносит к звёздам. А уж на земле-то им теперь нет равных ― с её помощью им удалось стать самыми быстрыми, самыми сильными!

Сидишь, вроде, неподвижно в кресле автомобиля или самолёта, и при этом летишь, вопреки всем представлениям о законах гравитации и ограниченных возможностях человека…

Кусок железа, четыре колеса и трудяга-мотор сделали скорость доступной любому. Любому, кто её захочет. И вот уже каждый желающий использует её, как используют уличную девку, ― походя, безвкусно и безразлично.

Есть ещё те, для кого скорость ― способ самоутверждения, возможность показать всему миру, всем этим жалким, копошащимся вокруг людишкам, кто истинный хозяин этого самого мира! Скорость для них ― один из атрибутов их успешной жизни, их «исключительности»: у них самые лучшие шмотки, самые крутые тачки, самая большая скорость… Смотрите, вот он ― Я еду!

И тогда Она может быть жестокой, даже безжалостной, не прощая ни бездумного к себе отношения, ни наглого высокомерия желающих, используя её, тешить своё тщеславие…

Лишь очень немногие хранят в душе трепетное восторженное чувство преклонения перед Её красотой и безграничными возможностями. А Она, благодарная и преданная, готова одаривать того, к кому благосклонна, незабываемыми пьянящими мгновениями власти над Временем и Пространством.

Для человека истинно влюблённого в Скорость, Она ― не средство, и даже не цель, Она ― СМЫСЛ! Если не жизни, то этого самого мгновения, которое сейчас переживаешь вместе с Нею.

А что есть жизнь, если не это мгновение?..

Женщине не нужна скорость. Она может летать к звёздам силой своего воображения.

Женщине не нужна власть над Временем и Пространством. Могущество женщины простирается куда дальше ― она созидает Жизнь! А ещё владеет помыслами и укрощает сердце их властелина ― мужчины.

Вот почему за рулём женщина аккуратна и педантична, нетороплива и осторожна ― ей нет необходимости спешить, обгонять кого бы то ни было, утверждать себя на дороге. И этого мужчины ей не прощают, с удовольствием смакуя иронично: «женщина за рулём…»

Алекс не просто любил Скорость. Он уважал Её, прислушивался к Ней, не стремился взять Её штурмом, наскоком, а искал к Ней подходы, стараясь постичь тайны Её капризного характера.

И Она платила ему своим доверием. Она отдавалась ему, покорялась, как женщина, которая, когда желает того, покоряется мужчине. Настоящему мужчине, сильному настолько, что не боится склониться перед нею!

Алекс подружился со Скоростью, был с ней «на ты».

Это была настоящая дружба, в которой каждый сохраняет свою независимость, но вместе способны творить чудеса.

Говорили, что он ― прирождённый гонщик. Он стал им, завоевав сердце Скорости, сумев заставить себя уважать. И Она никогда не подводила его. Вместе они были непобедимы.

Когда он садился в автомобиль, клал левую руку на руль и поворачивал ключ зажигания ― это было священнодействие. Каждым своим нервом человек ощущал пульсацию жизни своего железного друга. Он как бы сливался с машиной в единое целое. У них становились едиными ритм сердца, кровообращение.

И вот, когда этот полумеханический живой организм, этот кентавр двадцатого столетия начинал двигаться, рождалась Скорость. Рождалась каждый раз заново, как птица Феникс из пепла. И только-только родившись, Она уже была предана этому сильному человеку, который сумел добиться Её благосклонности. Но он снова и снова завоёвывал, добивался Её, зная, что нет ничего раз и навсегда данного, и нет на свете ничего капризнее Скорости. И Она снова покорялась. Потому что знала, что он предан ей так же, как и Она ему, что он ― не такой, как те, кто используют Её, как случайную подружку, которую наутро даже не узнают.

Это была взаимная любовь…

К тому времени, когда пришла пора защищать диплом, скромное тур-агентство превратилось в крупную компанию, одного из лидеров на рынке туристических услуг.

На повестке дня встал вопрос о месте и роли Суворова-младшего в семейном бизнесе.

На семейном совете Алекс кратко изложил свой план по расширению сферы деятельности компании:

– Предлагаю открыть новое направление ― автотуризм. Это может быть в форме организации семейных автомобильных туров, и трофи-экспедиций по всей стране. Да что там, по всему миру! Стоит подумать о прокате автомобилей и о сети мотелей ― у нас эта ниша практически пустует. Или вот кемпинги ― если сделать кемпинг с более высоким уровнем комфорта, а не просто палаточный лагерь, мне кажется, это перспективно. Но у меня есть условие: автоспорт я не брошу, и буду совмещать работу с участием в ралли и трофи-рейдах. Неплохо было бы, чтобы АТЛАС-тур стал спонсором нашей команды. На мой взгляд, это было бы отличной рекламой новому направлению и всей компании.

Для старших Суворовых предложение Алекса было полной неожиданностью.

Алекс ждал с колотящимся сердцем.

– Мне нравится! ― одновременно произнесли отец и дед.

Алекс выдохнул.

– Спасибо, родные! Я Вас не подведу. Обещаю!

Пять лет спустя двадцатисемилетний Александр Суворов-младший входил в совет директоров АТЛАС-тур, ставшей одной из крупнейших российских туристических компаний, возглавлял сектор автотуризма. При этом, любимое дело не бросал ― объездил полмира, участвуя в ралли-рейдах и трофи-экспедициях, собрал команду настоящих профессионалов и наконец осуществил мечту своего детства ― принял участие в легендарном ралли-марафоне «Париж-Дакар».

На первый взгляд, классический «мажор». Природа и фортуна несомненно были щедры к нему: красавец, баловень судьбы, успешный бизнесмен (или, как тогда закрепилось в обиходе: «новый русский»). И при всём этом ― ни капли гордыни и снобизма. Борьба за право заниматься любимым делом с раннего возраста закалила, приучила к самодисциплине. Но, беря, благодаря своей целеустремлённости, очередную высоту, к своим победам и успеху он относился довольно сдержано.

– Не стану отрицать: для меня, как для любого нормального человека, важно победить, достичь вершины. Только дальше что? Пять минут эйфории? И всё?! Нет, уж, если что действительно интересно, так это ― сам процесс…

К счастью, команду удалось собрать из не менее преданных общему делу фанатов, поэтому в команде сложились простые, искренние, почти что дружеские отношения.

И всё равно, только своей «верной тени» ― другу и соратнику Тимофею Брагину, с которым весь этот путь они прошли плечом к плечу, который знал и чувствовал его, пожалуй, даже лучше, чем он сам, Алекс мог довериться во всём.

– Что бы я, Тимоха, без тебя делал?

– А куда ж ты от меня денешься? От тени, как ни крутись, не избавишься, Разве что, в полдень, когда тени исчезают, да и то лишь на какие-то пару минут. Я это к тому, что, когда будешь нежиться под лучами славы и успеха, так и быть, можешь от меня отдохнуть. Недолго…

– Ну, уж нет, Тимоха, что-что, а бремя славы нести будем вместе ― один я с этим не справлюсь ― зазвездюсь!

И вот сбылась страстная мечта детства ― они на «Дакаре»!

Объединив усилия со своей железной половиной, сцепив зубы, день за днём, километр за километром одолевали они нескончаемый, каторжный, сладчайший путь к финишу. И они укротили коварную безжалостную пустыню и негостеприимную саванну, и вместе дошли до финишной черты! И не просто дошли, а поднялись на ступеньку пьедестала, казавшуюся ещё недавно совершенно фантастической, но такой вожделенной мечтой!

Конечно, ралли-марафон, с его бесчисленными препятствиями и западнями, ― не то место, где скорость решает всё. Слишком многое зависит от взвешенных решений, внимания штурмана, грамотно составленной стенограммы маршрута, слаженности действий штурмана и пилота. Тем не менее, на скоростных участках трассы Алекс выжимал из своего «Малыша» всё, на что тот был способен.

Скорость и в этот раз не подвела его.

В завершении (пусть даже триумфальном!) чего-то важного, всегда есть щемящее чувство утраты. Потому-то сейчас, на борту великолепного круизного лайнера, Алекс не чувствовал лёгкости и эйфории. Осознание того, что всё уже позади, привносило нотку грусти в этот зубами вырванный у пустыни триумф.

Не будет больше коварных изменчивых дюн с колеблющимся над раскалённым песком зыбким маревом, рождающим иллюзию, что колёса идущих впереди машин плывут по воздуху. Не будет бескрайней, изрытой колёсами саванны с её непроглядной пылью, забивающей лёгкие, и неожиданными вязкими болотистыми ловушками, с жадным чавканьем засасывающими свои жертвы…

Не будет тугой шипящей, захлёбывающейся собственным восторгом струи шампанского…

Спасибо этим благословенным пенным брызгам, скрывающим от сотен устремлённых на тебя глаз такую понятную слабость, когда кисловато-сладкие струйки, стекающие по щекам, приобретают вдруг солоноватый привкус…

А может, это ― и не слёзы вовсе, а просто привкус пота? Мужчины ведь не плачут! Они не желают, боятся, не умеют плакать! Просто им иногда до боли режет глаза…

1.3. Первый вечер

Лампочки-светлячки на потолке множились, разбегаясь во все стороны, отражаясь в зеркалах и чёрном стекле столешниц, будто само звёздное ночное небо спустилось сюда, в бар с романтическим названием «Каприччио-лаунж». А в центре зала мягким молочным светом лучился круглый, как полная луна, светильник.

Приятный полумрак, дугообразные диванчики, в уютных объятиях которых утопаешь, негромкая камерная мелодия, виртуозно сплетаемая дуэтом пианиста и гитариста. Здесь так легко было забыть на время о суетном окружающем мире! И, в то же время, идеальное место для первого знакомства…

Ровно в половине десятого вечера на пороге пока ещё полупустого бара появились пятеро молодых. Немного задержались в дверях, осваиваясь в полумраке.

Сёма в нетерпении огляделся. За одним из столиков почти в самом центре зала он увидел знакомых девушек. Одна из них помахала ему рукой.

– Так, шоб все поимели в виду: вон ту шикарную блондинку в голубом я зарезервировал для себя, ― на ходу предупредил Сёма своих спутников.

Но и без его предупреждения несложно было догадаться, на кого из трёх милых созданий положил глаз фотограф. Блондинка, на которую указал Сёма, как нельзя лучше соответствовала его вкусу. У неё было в изобилии завитых мелкой «химией» волос, яркой косметики и роскошного бюста, который упорно рвался на волю из тесно облегающего блестящего платья сочного голубого цвета. При всём том, она казалась совсем юной и довольно наивной в своём стремлении выглядеть настоящей секс-бомбой.

Две другие ― смуглая брюнетка и похожая на подростка девушка с короткой стрижкой, светлые волосы которой резко контрастировали с бронзовым загаром, ― выглядели гораздо скромнее.

– Ну, так шо? Сёма же вам говорил: шикарные! ― Папарацци торжествовал.

Обменявшись с девушками приветствиями, мужчины расселись, предварительно сдвинув вместе два соседних столика и произведя под руководством Сёмы сложную рокировку. Сам, он втиснулся на диванчик между девушками, естественно, поближе к своей белокурой пассии.

– Так, слушайте все сюда! Щас Сёма будет всех знакомить, ― Папарацци умудрялся одновременно говорить и по-русски, и по-английски, чтобы его понимали обе стороны. ― Девочки, это ― Алекс, наш «Номер Первый». Суперзвезда, драйвер мирового класса! Красавчик, правда? Слышь, Алекс, ты ж таки оцени, как я тебя тут баришням нахваливаю. ― И снова к девушкам, ― только должен предупредить милых дам, шо он слишком уж трепетно относится к своему «Малышу»… Ой-вэй! ― Сёма в притворном ужасе замахал руками, ― вы совсем не про то подумали! «Малыш» ― это его «Land Cruiser». Так что, упаси вас бог, не проявить должного уважения к объекту его нежной привязанности.

Сёма выдохнул. Сёмин английский был очень даже неплох, хотя в том, что касалось падежей и согласования времён, далёк от совершенства. Недостаток запаса английских слов восполнялся артистизмом, эмоциональностью и красноречивой жестикуляцией. Вот только его неповторимый одесский говор никакими иностранными словами не передать!

Девушки не могли удержаться от смеха. Хотя было очевидно, что присутствие красавца-пилота, со снисходительной улыбкой слушавшего привычный трёп Папарацци, привело девичью аудиторию в заметное волнение.

– Внимание, продолжаем, не расслабляемся! Вот этот с серьёзной физиономией ― Тимофей. Для вас, мои красавицы, просто «Тим». Наш штурман и механик «золотые руки». Он у нас не слишком разговорчивый. Если бы проводился конкурс на самого болтливого штурмана, наш Тимоха точно занял бы почётное последнее место. Только не подумайте, что ему нечего сказать ― он отличается поистине соломоновой мудростью. Но вас, мои красавицы, его IQ должен интересовать, конечно же, в последнюю очередь. Главное, каков он по части прекрасного пола? Так я вам скажу: женщин любит. Но… тщательно это скрывает. Поэтому инициативу дамам придётся брать на себя.

– Так, Сёма, заканчивай свою агитацию! ― Тимофей мало что понял из того, что вещал Сёма, но он слишком хорошо знал Папарацци.

– Здрасьте вам! Я просто объяснил дамскому полу, шо, если кому-то захочется завести цуцылы-муцылы с таким безнадёжным бирюком, как ты, придётся таки попотеть. Или нужно было вот так прямо сообщить им правду? Ладно, как скажешь, ― Сёма пожал плечами. ― Сори, леди, вынужден вас огорчить: у «самого болтливого штурмана» есть в Москве гёрл-фрэнд. Поэтому рекомендую сосредоточиться на других объектах, пардон, субъектах. Так, этих двоих вы уже видели. Жека ― ещё один наш механик ― мастер на все руки. Ну, а то, что от него за милю несёт машинным маслом, так это не потому что он не моется, просто для нашего Жеки этот божественный аромат ― как афродизиак. И он почему-то свято верит, что именно этот, извините за выражение, «парфум» возбуждающе действует на дам. Так что, ― с томными интонациями диктора, рекламирующего приторное лакомство, Сёма проникновенно завершил, ― вкусите незабываемый аромат любви с Евгением Решетковым!

– Э, э! Что это он там про меня болтает?

Жека вопрошающе уставился на Алекса ― его познания в английском оказались явно преувеличенными.

Едва сдерживая смех при виде того, как багровеет Жека, Алекс перевёл Сёмину тираду.

Сёма не стал дожидаться Жекиной реакции и торопливо повернулся к последнему товарищу:

– А это ― Паша, наш водила-тяжеловес. Ну, в смысле, водитель грузовика.

– Папарацци, я тебя предупреждаю!.. ― Паша на всякий случай сделал страшные глаза.

– А шо? Я ничего… Паша у нас необыкновенно обаятельный и о-о-очень тихий и скромный. А то, что на первый взгляд он может показаться легкомысленным и временами даже нахальным, так это всё ― камуфляж, маскировка. На самом деле наш Паша белый и пушистый. Ты, Алекс, переводи, переводи этому охламону, как я тут за него распинаюсь!

Надо отдать должное Сёминым стараниям и неподражаемому артистизму ― ему сходу удалось создать за столом непринуждённую обстановку. Девушки, если и были поначалу немного скованны, после живописных характеристик, которые он дал своим товарищам, оттаяли и без смущения разглядывали молодых людей. По всему было видно, что новые знакомые произвели на них хорошее впечатление, а от самого Сёмы были просто в восторге.

Завершив представление товарищей, Сёма перешёл к дамам.

– Так, парни, вот это неземное создание, вышедшее из пены морской, шоб совратить несчастного грешника, ― Лили. Она из Англии, ― первой Сёма представил пышногрудую блондинку, в откровенное декольте которой нырял взглядом всякий раз, когда поворачивал голову к своей пассии. ― О, Лили, моя Белая Лилия, ― перешёл он на английский, ― как ты прекрасна! ― И, закатив глаза, продекламировал нараспев, переиначив Шекспира, ― о, нимфа, пощади! Повержен… Умираю…

Нимфа хохотала. Бюст её волнующе колыхался.

Товарищи с понимающим видом переглянулись.

Бедный Сёма, с усилием сглотнув слюну, переключился на сидевшую слева от него улыбчивую девушку с короткими пшеничного цвета волосами и очаровательными ямочками на щеках. Девушка, видимо, не слишком хорошо владела английским, потому что постоянно переспрашивала сидевшую рядом подругу, переводившую ей Сёмин спич.

– Мария. Весёлая и непосредственная, как дитя. Она из Сербии ― истинно славянская душа, ― всё это Сёма говорил по-русски, проговаривая каждое слово едва ли не по слогам. ― Никто из нас, конэшно же, ни черта не смыслит по-французски, а Машенька не сильна в английском. Но она сказала, что, если мы будем по-русски говорить медленно и разборчиво, она кое-что сможет понять. Так ведь, Машенька? Остается ещё универсальный и незаменимый язык любви. Жаль только, моё сердце уже занято…

Сёма взял загорелую ручку девушки и поцеловал её нежным затяжным поцелуем, с торжеством поглядывая на товарищей.

Смущённая Мария со смехом выдернула руку.

– А это у нас ― шикарная Инесс. ― Третью девушку, с внешностью типичной южанки Сёма представлял подчёркнуто почтительным тоном. ― Инес и Машенька учатся во Франции. Они ― будущие медики. Так что, халамидники, следите за своими манэрами. Инесс, признаюсь, производит впечатление весьма сурьёзной особы. Не завидую тому, кто захочет рискнуть покорить эту крепость! ― Кто бы мог подумать, что этот неисправимый дамский угодник будет робеть перед черноглазой брюнеткой. ― Лично я пас! Сёма, шо, похож на самоубийцу?!

Оставалось только гадать, каким чудесным образом пронырливому одесситу удалось столько узнать о своих новых знакомых и уловить изюминку каждой из них, чтобы дать столь меткие характеристики.

В дальнейшей беседе выяснилось, что семья Марии бежала во Францию из-за войны в Югославии.

Девушки возвращались с клинической практики, которую проходили в Сенегале, бывшей французской колонии. Сэкономленные командировочные решено было потратить на пятидневное морское путешествие, правда, в самой скромной каюте и без питания.

Их соседкой по каюте оказалась Лили.

Юная англичанка, давно освоившаяся на судне, взялась опекать новых пассажирок. От неё они узнали, что в одном из баров до 17.30 можно бесплатно получить порционную пиццу. Едва успев разложить багаж, девушки под предводительством Лили отправились на ознакомительный обход судна, во время которого и попали в поле зрения вездесущего Папарацци.

Не устояв перед бурным натиском фотографа, девушки согласились встретиться после ужина с русскими гонщиками.

– Встречаемся в 21.30 в баре «Каприччио», ― взяла на себя инициативу Лили. ― Обещаю сюрприз!

Вечер явно оправдывал общие ожидания. Располагающая обстановка, ненавязчивая музыка, коктейли, похожие на натюрморты, а главное, неугомонный затейник Сёма сыграли свою роль. И часа не прошло, как молодым людям уже казалось, что они знакомы целую вечность.

Каким-то удивительным образом Сёме удавалось совмещать ухаживание за белокурой нимфой с активным участием в общем разговоре. Но Сёма не был бы Сёмой, если бы не умудрялся отвечать нескольким собеседникам одновременно, причём на совершенно разные темы. А теперь, как выяснилось, ещё и на разных языках! Он успевал попикироваться с Жекой, перевести девушкам Пашин анекдот, рассказать комичный случай из жизни, при этом, безбожно привирая и подтрунивая над товарищами. Благо, те не успевали вовремя отреагировать, так как Алекс, переводивший Сёмины эскапады, не всегда поспевал за стремительным полётом его мысли.

Сам Алекс поддерживал компанию вяло, скорее, из вежливости, ограничившись скромной ролью переводчика. Он был здесь, и не здесь. Лениво потягивая виски с блуждающей полуулыбкой он наблюдал за своими спутниками. Друзьям непривычно было видеть «Номера Первого» таким апатичным, если не сказать, скучным. Когда хотел, он умел быть обаяшкой. Но не сегодня.

Едва ли не впервые за долгие напряжённые месяцы он позволил себе отдаться во власть приятной расслабленности и, похоже, не имел ни малейшего желания из этого состояния выходить.

Заинтригованные девушки украдкой поглядывали на загадочного красавчика «Номера Первого», пытаясь понять, что это ― безразличие или высокомерие? В отличие от своих открытых к общению товарищей, он казался непробиваемым и недосягаемым. Хотя, чему удивляться? Сёма же сказал: «звезда»!

Если бы Алекс мог заглянуть в милые девичьи головки, точно не удержался бы от смеха.

На женскую половину, его внешность обычно действовала электризующее. В нём чувствовалось мужское начало. Не нарочито выставляемая напоказ маскулинность, а подлинная мужественность. Сдержанная и укрощённая, она придаёт мужчине то чувство уверенности в себе, которое не нуждается ни в суетливых внешних подтверждениях, ни в демонстративной брутальности, и является качеством столь же редким, как и истинная женственность.

Однако сейчас его поведение их новых знакомых не столько притягивало, сколько интриговало. Куда более понятными и доступными были славный симпатяга Жека и балабол Паша.

Вечер переходил в томную фазу. Сёма увлечённо тискал не имевшую ничего против нимфу. Паша, поменявшись местами с Инес, перебрался на диван к смешливой сербке и, похоже, уже сумел преодолеть языковый барьер. Жека осторожно обхаживал её черноглазую подругу, кое-как изъясняясь на ломанном английском. Над столом пролетали искры взаимного влечения, так быстро зарождающегося на отдыхе между молодыми людьми, не обременёнными обязательствами и заботами.

Бар уже был заполнен до отказа.

Алекс с Тимофеем несколько раз переглядывались, поджидая удобного момента, чтобы пожелать парочкам приятного времяпрепровождения и ретироваться.

Внезапно свет начал гаснуть. Музыка зазвучала чуть громче ― пианиста и гитариста сменили клавишник с синтезатором и саксофонист. В круге света софита возник точёный женский силуэт, контуром напоминавший русалку. Перед зрителями предстала дива в длинном золотом платье-годе, облегающем роскошную фигуру. Водопад мелко завитых волос струился по обнажённым плечам.

Низкий с лёгкой хрипотцой голос запел томный блюз «Summer time».

Раздались аплодисменты. Громче всех хлопала восторженная Лили.

Приятный приглушенный голос певицы обволакивал чувственностью.

Завораживающе звучал саксофон.

Алексу и Тимофею расхотелось уходить…

Сёма зажигательно рассказывал очередную историю из своей богатой приключениями (а ещё больше фантазиями) жизни, сопровождая её совершенно умопомрачительными мимикой и жестами. Сёма фонтанировал. Он превзошёл самого себя.

Хохотали не только сидящие за столом, даже официант, подошедший, чтобы заменить пепельницы, едва сдержал смех.

– Всем привет! ― бархатный женский голос прервал всеобщее веселье.

Лили, подавляя всхлипы смеха, промокнула кончиками пальцев выступившие слёзы:

– По-познакомьтесь, это ― моя сестра Линда.

Сёма закашлялся.

Паша присвистнул.

Мария с Инес переглянулись.

Официант поспешно ретировался.

– Сюрпри-и-из! ― Лили обвела присутствующих торжествующим взглядом.

Рядом с их столиком стояла дива, четверть часа назад завершившая выступление…

1.4. Дива

― Местечко найдётся?

Линда обвела взглядом присутствующих.

На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти. Хотя между сёстрами и было заметное сходство, старшая выглядела эффектней своей хорошенькой сестрёнки. Буйная грива мелко завитых волос цвета меди, сочные алые губы, потрясающая фигура. От неё исходили мощные, ощутимые даже на расстоянии, волны чувственности. На её фоне Лили казалась наивной школьницей, которая изо всех сил старается выглядеть взрослой и сексапильной. Если Лили можно было сравнить с персиковым вареньем, то Линда ― однозначно, клубника со взбитыми сливками. Хотя… кому что нравится…

Дива успела сменить роскошный сценический наряд на короткое зелёное платье, имитирующее змеиную кожу. Не столь откровенное, как у сестры, оно ничуть не менее эффектно подчёркивал всё, что следовало подчеркнуть: крутой изгиб бёдер, высокую грудь. На левой груди ― татуировка: паучок с длинными тонкими лапками. Сверкающие стразики служили нахальному насекомому, выкарабкивавшемуся из заманчивой глубины декольте, глазками.

Сёма, приоткрыв рот, взгляда не мог оторвать от сногсшибательной красотки, будто сошедшей с обложки «Плейбоя»:

– Шедеврально!

Получив от Лили толчок локтём в бок, он словно от транса очнулся и торопливо рассыпался перед своей пассией в горестно-шутливых извинениях, поочерёдно целуя каждый из десяти лакированных ноготков.

Лили, со смехом высвободив из цепких Сёминых рук обцелованные пальчики, резво подвинулась, практически вдавив своего ухажёра в спинку дивана, освобождая место для сестры. Мария с Пашей тоже подвинулись, иначе придавленный своей нимфой Сёма рисковал задохнуться.

Но тут Тимофей, сидевший в кресле, поднялся.

– В кресле Вам будет удобней.

Одарив молодого человека чарующей улыбкой, Линда заняла его место, непринуждённо закинув ногу на ногу. Затянутое в тонкий капрон округлое колено безукоризненной формы приковало к себе внимание обалдевших мужчин.

Тимофей примостился на краешке дивана, освобождённом для Линды.

Лили по кругу коротко представила сестре сидящих за столом.

– О'кей! ― Линда обвела присутствующих откровенно изучающим взглядом.

Мгновенно оценив сложившуюся за столом расстановку сил, она безошибочно вычислила свободных кавалеров.

Достав из сумочки пачку дамских сигарет, красавица поднесла длинную тонкую чёрную сигарету к губам.

Со словами «Вы пели восхитительно!» Жека, сидевший напротив, резво протянул через стол огонек зажигалки.

Прикурив, дива выпустила вверх облачко дыма. Повернув голову, она устремила через плечо долгий оценивающий взгляд на единственного, кто, похоже, пока не поддался её чарам, ― сидевшего слева от неё Алекса.

– Если не ошибаюсь, это Вас показывали в спортивных новостях? В жизни Вы выглядите ничуть не хуже!

Алекс сдержано кивнул, испытав неловкость от столь грубовато-прямолинейного комплимента. В ответ получил недвусмысленную улыбку, одновременно вызывающую и многообещающую.

В воздухе повисла неловкая пауза, которую прервала Лили.

– Народ, сейчас мы все перебираемся в дискотеку. Тут теперь скукотища. Там музыка повеселей и можно всю ночь танцевать!

Поспешно осушив содержимое бокала, Сёма всем своим видом выразил готовность следовать за своей нимфой хоть к чёрту на посиделки.

Линда пояснила:

– Мне не положено находиться здесь с клиентами. Если нет возражений, можем продолжить в диско-баре «Рок-стар».

Все три парочки с энтузиазмом отозвались на предложение.

Линда перевела вопрошающий взгляд на Алекса.

– Почему бы нет?! ― отозвался тот.

Едва заметным кивком головы и взмахом ресниц Линда выразила своё удовлетворение.

Правду говоря, к моменту её появления Алекс уже начал тяготиться обществом воркующих парочек. Но… не он ли сам пообещал себе воспользоваться всеми прелестями предстоящего отдыха? Так, в самом деле, почему бы нет?!

Вставая, он протянул Линде руку, чувствуя, как на смену недавней апатии приходит возбуждение в предвкушении зарождающегося приключения…

В зале дискотеки, располагавшейся палубой ниже, было не протолкнуться. На танцполе царило оживление.

Не успела компания переступить порог, как Сёма с Лили, заслышав первые аккорды зажигательного рок-н-ролла, умчались в круг танцующих.

Заводная парочка вытанцовывала нечто столь же темпераментное, сколь и экстравагантное, привлекая к себе живое внимание окружающих. Окончание залихватской импровизации было встречено аплодисментами.

Сёма сиял. Лили, едва переводя дух, посылала в пространство воздушные поцелуи.

Когда бешеный ритм сменился медленным блюзом, Паша и Жека тоже увлекли девушек на танцпол.

– Интересно, ты танцуешь так же хорошо, как водишь машину? ― Линда с вызовом взглянула на Алекса.

– Не думаю, но попробовать можно…

«Да, эта куколка знает, как брать быка за рога!» ― наблюдавший за ними Тимофей подавил довольную улыбку.

Придерживая свою спутницу за талию, ещё недавно совершенно не склонный к общению «Номер Первый» повёл её на танцплощадку.

К его удивлению, Линда не прильнула к нему, как можно было ожидать, судя по её откровенно вызывающему поведению. Обняв её, Алекс ощутил лёгкое сопротивление ― она будто дразнила его, удерживая между ними деликатную дистанцию. Было понятно, что это ― игра, но Алексу чертовски нравилась эта дразнящая игра, в которой не он устанавливал правила.

Они двигались синхронно, удивительно тонко чувствуя друг друга.

– Кстати, моё полное имя ― Мелинда. Это значит: «чёрная змея».

В ответ Алекс крепче сжал в объятиях соблазнительницу. И она неожиданно прогнулась, уступая напору его рук.

И вправду, змея…

…Беспардонное утреннее солнце проникло в каюту сквозь иллюминатор, осветив царивший здесь беспорядок. Поток света разбудил Алекса. Часы на стене показывали начало восьмого. В ходе марафона в этот час они давно уже были бы на ногах.

Алекс потянулся, встал и направился к иллюминатору, чтобы задёрнуть штору. Жмурясь от солнца, с удовольствием вдохнул свежий морской воздух.

Обернувшись, он окинул взглядом каюту. На кровати, которую он только что покинул, на измятых простынях, оттенявших своей белизной красивый бронзовый загар, подложив руку под голову, спала Линда.

Задёрнув штору, он подошёл к столику, взял стакан с остатками тоника. Сделав глоток, с отвращением сплюнул ― жидкость была омерзительно тёплой и солоноватой.

Безалкогольные запасы мини-бара иссякли ещё накануне.

Переступив через разбросанную на полу одежду, он направился в душевую, открыл кран. Водопроводная вода не предназначалась для питья. Но она, по крайней мере, была прохладной. Алекс прополоскал горло, умыл лицо.

Вернувшись в каюту, он увидел, что Линда поменяла позу, практически не оставив ему места.

Жалко было будить её. Алекс прилёг на вторую кровать. Вспоминая вчерашний вечер, улыбнулся…

…Дискотеку они покинули около двух.

Первыми исчезли Сёма с Лили.

Затем Инес заявила, что уже поздно, выжидающе взглянув на подругу. Мария, переглянувшись с Пашей, сказала, что они ещё немного прогуляются по палубе. Жека с готовностью подскочил, чтобы проводить Инес.

Тимофей ушёл ещё раньше, как бы между прочим, бросив другу на прощание:

– Пойду-ка я, перенесу свои вещи к Шкафу.

Таким образом, каюта оказалась в полном распоряжении Алекса (спасибо Тимохе, решившему перебраться на место, изначально предназначавшееся для Васильича).

Всё было просто и без излишних церемоний. Они с Линдой направились к нему в каюту, прихватив из бара шампанское в ведёрке со льдом.

Семиярусный холл, пронизывающий судно снизу доверху, венчал купол, создававший полную иллюзию звёздного неба, оправдывая название «Атриум Планетариум». Дожидаясь, пока светящаяся стеклянная колба одного из четырёх лифтов, бесшумно скользивших вверх и вниз в прозрачных цилиндрических шахтах, распахнёт перед ними двери, приложились к бутылке, глотая ледяной игристый напиток прямо из горлышка.

Вот и его каюта. Пока Алекс, стараясь не выронить ведёрко с шампанским, пытался извлечь из кармана круизную карточку, служившую не только для расчётов, но также пропуском на судно и ключом к двери, Линда прижалась к его спине упругим бюстом…

…Вспоминая детали бурной ночи, Алекс почувствовал знакомое возбуждение. Повернул голову в сторону постели, на которой спала его горячая подруга.

Разметавшиеся по подушке спиральки волос, чуть приоткрытые пухлые губы, томная поза ― весь её облик напоминал бесстыдных вакханок с полотен чувственного барокко.

Соблазн был велик! Не в силах терпеть, Алекс пересел на край соседней кровати, провёл кончиками пальцев по изгибам чёрной змейки, вытатуированной на внутренней поверхности её бедра. Кожа в этом месте была гладкой, как шёлк. Дрожь пробежала по телу Линды. Накрашенные ресницы затрепетали, прогоняя туман сна.

– Хелло, котёнок! ― с хрипотцой промурлыкала она, потянувшись с истинно кошачьей грацией.

При других обстоятельствах Алекс наверняка сыронизировал бы по поводу «котёнка», но сейчас он был не в том состоянии, чтобы замечать что-либо, кроме желанного женского тела.

Линда мгновенно оценила этот факт и притянула его к себе…

Часы показывали 8.35. Чёрт! Завтрак в девять! Привыкший к напряжённому графику, Алекс вдруг осознал, что можно ведь никуда не спешить. Может, ну его, этот завтрак?! На судне масса баров и кафешек, с голоду умереть здесь явно не получится.

Он продолжал валяться в постели, пока зверский голод не заставил его подскочить.

Попытки растормошить Линду ни к чему не привели. Она капризно отмахнулась, пробормотав, чтобы её не трогали до обеда.

Бережно прикрыв её простынёй, Алекс быстро привёл себя в порядок (на бритьё времени не было) и почти бегом припустил в ресторан в надежде, что ещё застанет там товарищей и успеет что-нибудь перехватить.

Когда он добрался до ресторана, его друзья уже перешли к кофе и чаю.

Поприветствовав всех, Алекс набросился на еду.

– Спасибо, Тимоха, за каюту! ― шепнул Алекс, улучив момент. ― Ты ― настоящий друг.

– Проехали! ― отмахнулся Тимофей. ― Кстати, попроси на ресепшн, чтобы они тебе кровати сдвинули. Как это там у них называется ― кинг-сайз, вроде?

1.5. Тропик Рака

После завтрака команда в полном составе, включая ретировавшегося накануне вечером Олега, поднялась на верхнюю палубу «Риголетто», где должны были встретиться с девушками.

Центр просторной открытой палубы занимал бассейн. Точнее, комплекс из двух бассейнов и четырёх круглых джакузи, в двух из которых вода была с подогревом. Вокруг бассейнов были расставлены ряды шезлонгов. Сотни отдыхающих наслаждались солнечными ваннами, ведь многие прибыли сюда из краёв, где сейчас вовсю хозяйничала зима.

Ещё выше располагалась палуба-галерея «Баттерфляй», опоясывающая по периметру палубу «Риголетто». Здесь народу (а главное, детей, которых магнитом притягивали к себе бассейны) было поменьше.

Именно сюда и направилась вся компания, заняв отличное место почти в самом конце длинного ряда шезлонгов, расставленных вдоль борта. Одна из красиво изогнутых лестниц вела отсюда вниз к бассейнам и (что не менее важно!) к стойке бара. Это было более чем актуально для наших героев, решивших, похоже, всерьёз оторваться за два месяца вынужденного воздержания.

Сияющий, как человек только что узнавший, что выиграл джек-пот, Папарацци ни на мгновение не выпускал из пределов досягаемости цепких проворных рук свою обворожительную белокурую добычу. Но при виде остальных девушек в купальниках, он ощутил привычный профессиональный зуд.

Схватившись за фотоаппарат, Сёма с упоением щелкал кадр за кадром, беспрерывно переставляя своих моделей, снимая их то поодиночке, то всех троих вместе, стоя, сидя, лёжа…

Сёма творил! Сёма парил!!! Он излучал энергию не менее яркую, чем вспышка его боевого аппарата.

Официант принёс заказанные напитки.

Устроившись на шезлонгах, девушки потягивали коктейли, предоставив мужской половине наслаждаться напитками покрепче.

Олег с Тимофеем предпочли холодное пиво. Они о чём-то беседовали, облокотившись о бортик, нависавший над нижней палубой.

Алекс, полулёжа в шезлонге, делал вид, что дремлет, а сам наблюдал за товарищами сквозь затемнённые стекла очков.

По всему было видно, что Амур славно потрудился сегодняшней ночью!

Паша, пристроившись рядом с Марией, которая нежно теребила его вихры, млел на солнышке, потягивая виски с тоником. Невооружённым глазом было видно, что между этими двумя полная гармония и взаимопонимание, даже несмотря на языковый барьер.

Жека с подчёркнутым интересом рассматривал с Инес фотографии, сделанные подругами в Сенегале. Он был предупредителен и внимателен к девушке. Но было заметно, что он несколько раздосадован и напряжён.

«Жека, похоже, получил пока от ворот поворот, ― подумал Алекс. ― Ничего, он парень азартный, небольшие трудности лишь подзадоривают».

Вот у кого полнейшая идиллия, так это у Сёмы с Лили. Папарацци вальяжно устроился на подлокотнике шезлонга, в котором возлежала Лили. Сёма развлекался, стараясь угодить капельками воды с таявшего в его руке кусочка льда в ложбинку между пышными грудями, едва прикрытыми полосками крошечного розового бикини. Лили, смеясь, пыталась столкнуть Сёму с его насеста, не слишком, правда, усердствуя. При этом громко взвизгивала, когда ледяные капли попадали в цель.

– Ко иде на баззен? ― звонкий голосок Марии перекрыл шумную возню неугомонной парочки.

Паша с готовностью вскочил. За ними к бассейну устремился будто пружиной подброшенный Сёма. Его подвижное жилистое тело не могло долго оставаться на одном месте. На лестнице он стремительно обогнал Марию и Пашу и в тот момент, когда они приблизились к бассейну, с разгону прыгнул в воду, обдав их фонтаном брызг. В отместку Паша, прыгнув следом, чуть не утопил его. Мария со смехом бросилась спасать незадачливого фотографа.

Хохот. Визг. Брызги воды, летящие во все стороны…

Такого Лили стерпеть не могла и помчалась к бассейну. Очутившись рядом с Сёмой, она заколотила по легкомысленному ухажёру кулачками, в то время как тот пытался обхватить её и присосаться к накрашенным губкам.

– Да-а, мы в их возрасте были совсем другими, ― повернулся к Тимофею Олег, со снисходительной улыбкой наблюдавший за ними сверху, втайне немного завидуя той лёгкости, с которой нынешняя молодёжь сходилась и расслаблялась. ― Чувствую себя в роли степенного папаши, наблюдающего за щенячьей вознёй малолетних отпрысков.

– Кстати, об отпрысках, ― сказал Тимофей, ― как там твои девочки? Соскучились, небось, за папкой?

– Ещё бы! Я никогда так надолго не уезжал. ― Олег заулыбался, вспомнив своих дочурок. ― Обещал им из каждого порта по сувениру привезти. Разорит меня вконец этот бабский батальон во главе с тёщей!

Алекс подумал, что неплохо бы тоже окунуться, но было лень даже пальцем пошевелить. Разомлев на солнышке, он не заметил, как задремал…

Спал недолго, менее получаса, но глубоко и безмятежно, как младенец. Разбудил его смех и шум, поднятый возвратившимися из бассейна купальщиками.

– О, нимфа! Позволь недостойному смертному осушить твоё дивное тело!

Сёма промокал свою едва прикрытую бикини нимфу полотенцем, не столько вытирая, сколько давая волю рукам. Лили со смехом уворачивалась от своего неутомимого кавалера, не забывая, при этом, бросить взгляд вокруг, чтобы увидеть, какой эффект производит на окружающих.

Внезапно, перестав смеяться, Лили резко изменилась в лице. Отстранившись от Сёмы, она обвела присутствующих глазами и с многозначительной гримасой кивнула, призывая взглянуть на что-то, точнее, кого-то, привлёкшего её внимание.

Оказалось, в их сторону двигались те самые странные особы, которые вчера за ужином произвели на всех неизгладимое впечатление. Только в этот раз кресло-каталку толкала перед собой колоритная особа, наглухо, как и накануне, запечатанная в нечто бесформенное и безразмерное.

Когда они приблизились, Алекс смог, наконец, разглядеть необычных пассажирок.

Будь пожилая дама в каталке помоложе и поулыбчивей, её лицо вполне можно было бы назвать миловидным. Но его оплывшие, будто сползшие вниз черты изрядно портило уксусное выражение обречённого на заклание агнца.

«А чему тут, собственно, удивляться, ― подумал Алекс, ― какое выражение лица должно быть у человека в инвалидном кресле?»

Проезжая мимо только что веселившейся компании, женщина исподлобья окинула взглядом шумных молодых людей, расступившихся, чтобы пропустить их. Чего в её взгляде было больше: осуждения за фривольное поведение или зависти к их молодости и беззаботности, трудно сказать…

Её чудаковатая спутница, блеклой тенью следовавшая за креслом, в своём бесформенном унылом сером одеянии, конечно же, выглядела нелепо, особенно на фоне едва прикрытых купальниками юных девичьих тел. Низко опущенная голова, замотанная то ли платком, то ли шарфом; большущие тёмные очки, закрывающие пол-лица. Но ничего такого особенного Алекс не увидел ― ну, странноватая, и что с того? Мало ли чудаков вокруг?!

Поджав плечи, будто в ожидании удара, ни на кого не глядя, серое создание ускорило шаг, спеша миновать их компанию.

Метрах в десяти от них возле последнего в их ряду шезлонга каталка остановилась. «Серая тень» помогла пожилой спутнице выбраться из кресла и расположиться на шезлонге. Сама же подтолкнула кресло к бортику и осталась стоять там же, устремив взгляд в сторону океана, отвернувшись от всего мира…

– Ну, и как вам этот экземплярчик?! ― Лили едва дождалась, пока странные дамы отойдут подальше. ― А видели, как старуха на нас зыркнула? Ходят тут, пялятся на нормальных людей. Тут люди отдыхают, а эти ведут себя, как будто на собственные похороны попали! Чистые зомби! А этот сногсшибательный наряд! ― Очаровательную мордашку Лили исказила брезгливая гримаса. ― Это ж надо так вырядиться! Эти мусульманки как будто специально одеваются для участия в конкурсе на самое нелепое огородное пугало!

– Ты права, крошка, только с чего ты взяла, что они ― мусульманки? ― осторожно возразил Сёма.

– А чего тут гадать? ― не унималась Лили. ― Замотаны вечно в свои платки и тряпки с головы до ног. У нас этих мусульман столько развелось, особенно в Лондоне! Проходу от них нет!

– Во Француской их такодже има много, ― включилась в разговор Мария, которая вся напряглась при упоминании о мусульманах.3

– Как по мне, так эта в сером больше похожа на Тень отца Гамлета. А женщина-инвалид и подавно не мусульманка.

– Так я не её имею в виду, только то серое чучело. А старуха, кстати, вовсе не инвалид. Дня два назад ещё своими ногами ходила. Брякнулась, видать, где-то, вот и катается теперь. ― Лили улеглась на шезлонге, приняв картинную позу. ― Сидели бы уж лучше дома, не портили людям отдых!

Слушая этот диалог, Алекс поймал себя на том, что его начинают не на шутку раздражать манеры Сёминой подружки. На язык так и просилась какая-нибудь колкость.

Не выпуская из рук бокала, Папарацци растянулся на соседнем с Лили шезлонге. С видом античного философа, возлежащего на симпозиуме4, провозгласил, обращаясь к товарищам:

– Я тут вот за шо подумал: может, и мне таки принять ислам? А шо такое? Я серьёзно! Вот Аллах им разрешил по четыре жены иметь. Спрашивается вопрос: за какие такие заслуги? Так они ещё как-то сумели с ним договориться, шоб в ихнем рае красотки-гурии их ублажали! И все, как есть, девственницы. Вот это я понимаю ― гешефт! И, прошу внимания: это ж не раз, и не два, по талонам, а когда захочешь, сколько захочешь, и всё это удовольствие будет длиться целую вечность! Райская жизнь!

Мужчины расхохотались.

– А ещё у них в раю, говорят, реки с молоком и вином текут, ― Сёма с мечтательным видом разглядывал на свет содержимое бокала. ― Как вам это нравится?! Тут у них, вроде как, сухой закон, зато в раю нате вам: реки с вином! Ол инклюзив! Ради такого счастья можно тут, на земле, таки немножечко потерпеть. С другой стороны, зачем терпеть? Живёшь себе лет так до семидесяти в полное своё удовольствие, ни в чём себе не отказываешь. Потом, опа! смотался бекицер в Мекку на хадж. И всё, безгрешен, как младенец! А вот шо делать нам, бедным евреям, ― Сёма с видом оскорблённой невинности отхлебнул виски, ― если в ихний рай нас не пустят, а в нашем раю мы все будем бесполыми?!

– Слышь, Папарацци, а обрезание в таком случае второй раз делать придётся? ― с самым невинным видом спросил Тимофей.

– А шо, надо? Вот за это я как-то не подумал…

Тут уже общий хохот стал гомерическим.

Паша, задыхаясь от смеха, сполз с шезлонга на пол.

Девушки переглядывались, не понимая, чем вызвано столь бурное веселье, так как свои перлы Сёма выдал по-русски (если, конечно, Сёмин неповторимый сленг считать русским).

– Вам бы всё хаха да хихи! И за шо тут смеяться? ― возбуждённо продолжал Сёма. ― Вот ты, Тима, и ты, Шкафик, я, конэшно, дико извиняюсь, но я вас, халамидников, вообще никак не понимаю! Это ваше совково-пионэрское воспитание! Лишаете себя самых таки сладких мгновений райского блаженства здесь, на этой грешной земле…

– На воде… ― не удержался и вставил «две копейки» Паша.

– Таки да, на воде. Хотя в данном контэксте, мой мальчик, эта деталь так себе. ― Сёма снова повернулся к Олегу и Тимофею, ― я бы понял, шоб вы хоть на рай рассчитывали! А так… Жалкая участь ― жизнь таки прожитая зря!

– Слышь, Папарацци, ты моё советское воспитание и мою жизнь не трожь! ― сделав «свирепое лицо», парировал Олег. ― Я, если ты забыл, женат. И счастлив, между прочим!

– Вот-вот, я как раз за это и говорю: «между прочим». А как насчёт поиметь сколечко счастья без всяких там «между прочим»?! Да шо с вами разговаривать?! Шо такие, как вы, могут понимать в райском блаженстве? Вот кто таки хорошо грамотный в этом деле, так это «Номер Первый», ― Сёма заговорщически подмигнул Алексу. ― Какая богиня! Неудивительно, шо ты тут валяешься, как выжатый лимон. Согласись, шо после такого водевиля и в ад попасть не страшно! Или Сёма шо-то не так понял?!

Ответить Алекс не успел, так как в этот момент Лили, крайне раздосадованная тем, что слишком надолго перестала быть центром внимания и, к тому же, ни слова не понимает из сказанного, швырнула в Сёму мокрое полотенце.

– А-а-а! ― возопил Папарацци воплем раненого лося. Но тут же послал своей нимфе приторно-сладкую улыбочку. ― Спасибо Создателю, гурии водятся не только в раю! Хотя, кто их разберёт: гурии, фурии…

Алекс машинально оглянулся по сторонам ― всех ли отдыхающих распугал Сёмин рёв?

Взгляд невольно задержался на «мусульманке», из-за которой, собственно, все эти словесные баталии разгорелись.

Та неподвижным изваянием всё так же маячила возле борта, не обращая внимания на происходящее вокруг. Бодрый морской ветерок теребил её нелепый балахон и концы шарфа, покрывавшего голову. Во всём её облике, в этой неподвижности, и впрямь, было что-то абсолютно несозвучное праздной атмосфере круизного лайнера. Как, если бы пешеход неожиданно замер посреди оживлённой проезжей части.

«А Лили, пожалуй, в чём-то права, ― подумал Алекс. ― Потрясающий образчик безнадёги! Хотя… нам-то, собственно, какое дело?»

Алекс, наконец, созрел поплавать. Предложил Тимофею и Олегу составить ему компанию. Но Олег предпочёл позагорать, воспользовавшись освободившимся шезлонгом.

Они уже минут пятнадцать кайфовали в бассейне, когда их окликнули Сёма и неразлучная парочка ― Паша и Жека, спустившиеся в очередную ходку к барной стойке. Но покидать бассейн не хотелось, пить тоже.

В какой-то момент их внимание привлекло какое-то движение возле бара.

Изрядно «потеплевший» Папарацци с бокалом виски в руке преградил путь той самой «мусульманке» или, как он её окрестил, «Тени отца Гамлета». Друзья сразу почуяли неладное. Вихляя гуттаперчевым телом, Сёма склонился в церемонном поклоне, гротескном и нелепом, учитывая то, что на нём не было ничего, кроме шлёпанцев и узеньких плавок.

Опустив голову, придерживая под подбородком шарф, покрывавший голову, Сёмина жертва пыталась его обойти, но тот, растопырив руки, в чём-то оживлённо её убеждал, не давая пройти.

Паша с Жекой увлечённо наблюдали за разыгрывавшейся на их глазах сценой.

Даже не видя лица женщины, нетрудно было догадаться, какие чувства та испытывала.

Алекс вскипел ― у Папарацци вообще плохо с тормозами, а когда выпьет, и подавно!

Проворно выбравшись из бассейна, друзья устремились к разошедшемуся фотографу.

– Обещаю, это будет шедеврально! Всего-то парочку снимков… ― услышали они обрывки Сёминого спича на английском.

В этот момент женщина, которая, как оказалось, тоже держала в руке стакан, только с соком, плеснула его содержимое в лицо наглецу.

Ошарашенный Сёма захлебнулся последними словами, явно не ожидая такого отпора. По лицу и тощей груди стекал апельсиновый сок.

Подоспевший Алекс, подхватил незадачливого фотографа подмышки и, как куклу, переставил в сторону.

– Хватит, Папарацци! Уймись! Твои шутки заходят слишком далеко!

Сёма упирался, пытаясь что-то объяснить. Но тут его под локоток принял Тимофей:

– Остынь, тебе говорят! Вон и виски свой пролил! Зато сока попил. Пойдём, окунёмся. Водичка прохладная для тебя сейчас в самый раз.

Алекс повернулся к «мусульманке»:

– Прошу прощения за моего друга! ― перешёл он на английский, ― ручаюсь, он не хотел Вас обидеть, просто немного перебрал лишнего.

Хотя глаза незнакомки были скрыты под непроницаемыми очками, Алекс буквально физически ощутил волну неприязни, исходившую от неё, противно отозвавшуюся где-то глубоко внутри. Чувствуя себя распоследним мерзавцем (спасибо Сёме!), он посторонился, уступая дорогу.

Всё произошло очень быстро, но Алекс успел заметить, что женщина оказалась гораздо моложе, чем он предполагал. Ему даже показалось, что это была совсем юная девушка.

– С чего это он вдруг разошёлся? ― спросил он давившихся от смеха Пашу и Жеку.

– Да он тут с нами поспорил, что раскрутит эту чудачку на фотосессию, ― ответил Паша.

– Сказал: не родилась ещё женщина, которая устояла бы перед предложением бесплатно получить настоящие профессиональные фото, ― подхватил Жека.

– И что каждая втайне мечтает сняться в стиле ню, ― добавил Паша. ― Главное подход найти.

– Вот же болван! ― в сердцах бросил Алекс.

– Мы пытались его отговорить, ― Жека скорчил виноватую физиономию. ― Честно!

Даже до этих балаболов начало, наконец, доходить, что, вольно или невольно, они стали соучастниками чего-то не совсем достойного. И потому поспешили ретироваться.

Алекс сидел возле барной стойки, уставившись взглядом в бокал. Настроение упало до отметки между «паршиво» и «очень паршиво».

Вернулся Тимофей, успевший «освежить» Папарацци и передать его в руки товарищей. Молча присел рядом. Он ни о чём не спрашивал, по привычке, ожидая, когда друг сам заговорит.

– Выпить не хочешь? ― Алекс приподнял бокал с неразбавленным виски.

Тимофей отрицательно мотнул головой.

Одним движением Алекс опрокинул в себя содержимое бокала. Виски обжёг внутренности.

– Повторите!

Тимофей пристально посмотрел на друга, но промолчал.

– Честно говоря, не хотел сегодня пить. Но, знаешь, Тимоха, давно я не чувствовал себя так дерьмово. ― Алекс поёжился, как будто снова ощутил волну негатива, обдавшую его, когда он извинялся перед незнакомкой.

Повисла пауза.

На этот раз Алекс потягивал виски медленно, маленькими глотками.

Тимофей по опыту знал: раз уж друг заговорил, не стоит форсировать события ― сам скажет всё, что сочтёт нужным.

– Девчонка-то, похоже, совсем молодая… ― снова заговорил Алекс.

Тимофей удивлённо приподнял бровь.

– Не знаю, что там с ней не так, но чувство такое, будто поучаствовал в какой-то большой гадости. Видел бы ты её взгляд! Даже не взгляд ― в очках же была ― но что-то такое, что от неё исходило… Не знаю, как объяснить, просто почувствовал… Ярость, презрение? Или боль?

Отодвинув стакан с недопитым виски, Алекс передал бармену круизную карточку для оплаты и поднялся.

– Ладно, пойдём!

Так и не проронив ни слова, Тимофей последовал за другом.

Возвратившись к своим, молодые люди включились в общий разговор, не став акцентировать внимания на произошедшем.

Паша с Жекой, сев на любимого конька, перебивая друг друга и отчаянно жестикулируя, восполняя этим незнание английского, увлечённо рассказывали девушкам о прошедших гонках. В их интерпретации всё выглядело необычайно романтично. Словно и не было грязной изматывающей рутинной работы, пропитанных потом комбинезонов, пропахших бензином и маслом рук и разбитых пальцев, отчаянных попыток выбраться из песчаного или грязевого плена, скрипящего на зубах песка и других не менее живописных «прелестей» их нелёгкой победы.

Сёма переводил. Но как-то тускло и совсем неартистично. Протрезвевший и присмиревший, он то и дело бросал украдкой виноватый взгляд на «Номера Первого», по опыту зная, что дружба дружбой, но лучше шефу под горячую руку не попадать. Но Алекс, ещё злившийся на «дебошира», демонстративно его не замечал.

Видя Сёмины терзания, Тимофей, улучив момент, шепнул ему на ухо:

– Ладно, Папарацци, расслабься! Я с ним поговорю. Только уж, будь добр, постарайся снова чего-нибудь не учудить.

Сёма кивнул с видом побитой собаки.

Время от времени Алекс бросал взгляд в сторону спутницы «мусульманки». Пожилая женщина листала журнал. Но её самой рядом не было.

Разговор перешёл к планам на завтра.

– Утром заход в Лас-Пальмас. У кого какие мысли по этому поводу? ― Тимофей обвёл взглядом товарищей.

– Мы тут узнали, ― уточнил Олег, ― что на ресепшн можно на экскурсию по всему острову записаться. На целый день. Дороговато, правда. А можно самостоятельно прямо от причала на специальных автобусах по городу прокатиться. Кто его знает, доведётся ли когда ещё здесь побывать? Вы как, ребята?

– Можно, конечно, прокатиться, ― ответил Паша. ― Хотя я, честно говоря, не большой любитель экскурсий. А можно и просто по городу погулять. Девочки, вы, надеюсь, с нами?

Улыбчивая сербка, переглянувшись с Инес, согласно закивала головой.

– Ладно, утром разберёмся. Главное, что наши пташки с нами.

– Кстати, за пташек! ― включился в разговор Сёма. ― Кто знает, почему Канарские острова назвали Канарскими? ― С тем же вопросом он обратился к девушкам. Выдержав театральную паузу, с торжествующим видом провозгласил, ― потому что там много канареек!

– Вообще-то нет, ― возразила обычно немногословная Инес, ― когда-то на этих островах водились огромные собаки. Они даже на гербе Канар: два пса держат щит с семью островами. Об этом ещё римский историк Плиний Старший писал. На латыни собака ― «canis», а «canarius» значит «собачий». Так что это как раз канарейки названы так, а не наоборот.

– Признаю, был не прав! ― сокрушённо пробормотал Сёма. И уже по-русски, обращаясь к товарищам, ― вот откуда, имею спросить, развелось столько сильно грамотных девушек?! Чувствуешь себя полноценным адиётом!

Попытка отшутиться вышла вялой. Сёма подавленно умолк.

«Сегодня явно не Сёмин день!» ― подумал Алекс, повернулся к поникшему Папарацци и ободряюще подмигнул.

Осчастливленный Сёма с облегчением выдохнул и уже через минуту тараторил вовсю.

― Всем привет!

При появлении поднимавшейся по лестнице Линды, оживлённая беседа прервалась. Девушка остановилась в эффектной позе ― рука, унизанная не менее чем дюжиной разноцветных браслетов, на бедре. Коротюсенькая белоснежная туника изумительно оттеняла бронзовый загар. Волосы были высоко подняты в копну, и только отдельные игривые спиральки беспорядочно вились вокруг лица с тщательно наложенным макияжем. Солнцезащитные очки с вызывающе вздёрнутыми уголками придавали ей сходство с дикой кошкой.

– Хэллоу, котёнок! ― с хрипотцой промурлыкала Линда, одарив Алекса воздушным поцелуем перламутровыми губками.

Хотя его и оцарапало обращённое к нему в присутствии всех «котёнок», Алекс не подал виду. Поднявшись с шезлонга, он подошёл, приобнял свою подругу. Шепнул:

– Выглядишь сногсшибательно!

– Ты тоже. Лёгкая небритость тебе к лицу.

Алекс машинально провёл рукой по колючему подбородку. Потом жестом предложил Линде занять его шезлонг.

Грациозно выскользнув из туники, Линда привела в окончательное замешательство весь мужской состав.

Особенно сильное потрясение было написано на добродушной физиономии Олега, который видел диву впервые.

Сёма, с отвисшей челюстью, машинально нашаривал рукой фотоаппарат, лежавший, к слову сказать, на другом шезлонге.

Три крошечных клочка белой ткани, соединённые тонкими шнурочками, с очень большой натяжкой могли сойти за купальник. По сравнению с ним бикини Лили можно было считать образцом скромности и целомудрия. Чёрный паучок на роскошной груди, сверкая наглыми глазками-стразиками, запустил длинные лапки под лоскуток ткани, едва прикрывавшей грудь. На внутренней стороне бедра извивался чёрный аспид, целясь острыми зубами, торчащими из разинутой пасти, в треугольничек стрингов.

Увидев Линду в таком виде, Алекса захлестнула целая гамма чувств: от восхищения и гордости от сознания того, что эта потрясающая женщина ― его возлюбленная, до смущения перед товарищами и желания чем-нибудь прикрыть от посторонних взглядов её наготу.

– Ты ещё не познакомил меня со своим большим другом, ― Линда устремила взгляд на побагровевшего Шкафа.

– Познакомьтесь: наш гранд-Олег. А это ― Мелинда.

– Всегда восхищалась такими фактурными мужчинами!

Алекс перевёл.

Бедняга Шкаф окончательно смешался.

Зато Линда нисколечко не была смущена произведённым эффектом. Присев на шезлонг, она достала из пачки сигарету. Чёрная сигарета в тонких пальцах с длинными ногтями, поднесённая к перламутровым губкам, выглядела необыкновенно сексуально.

Глубоко затянувшись, Линда заткнула пачку под шнурок стрингов и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросила:

– Ну, и чем мы тут занимаемся?

Лили, единственная из присутствующих, кого ничуть не смутило шокирующее появление сестры, защебетала:

– Ребята рассказывали нам о гонках. О, Линда, знала бы ты, как потрясно! Алекс рассказывал, как они застряли в пустыне, а пока откапывали машину, в кабину забралась здоровенная ящерица, и они никак не могли её выгнать?

– Вообще-то нам было чем заниматься, кроме разговоров о ящерицах. Не правда ли, котёнок? ― Линда улыбнулась Алексу и, выпятив губки, выпустила в его сторону струйку дыма. ― А твоему бой-френду, малышка, похоже, не терпится сделать пару снимков, ― повернулась она к Сёме.

Папарацци, который уже оправился от недавнего конфуза, с готовностью засуетился вокруг Линды. Он снимал её в разных ракурсах, позах. Потом сестёр вместе.

– Шедеврально! Божественно! ― приговаривал фотограф, забыв обо всём на свете.

Прислонившись спиной к бортику, Алекс наблюдал за священнодействиями Папарацци. Линда подошла к нему

– А теперь нас вдвоём.

– Ребята, это будет бомба! Или я таки буду не я! ― казалось, Сёма сейчас взлетит.

– Слушай меня, Папарацци, внимательно! Три снимка и всё! ― Алекс был не в восторге от повышенного внимания к своей персоне.

– А шо так?

– Ты меня понял? Три!

– Шо за ультиматум? Каждый так и норовит набросить удавку на шею художнику, взяли моду! Только поимейте в виду: истинный талант не задушить! Ладно, три, так три. Ну, так шо мы стоим?

Пришлось отдаться в руки фотографа, который в творческом порыве крутил своих жертв, как кукол, стараясь выжать максимум из отведённого ему лимита.

– Пойдём, окунёмся? ― как только Папарацци отпустил их, Линда потянула Алекса к лестнице, ведущей к бассейну.

– Ты читаешь мои мысли!

Возле бассейна Линда оставила на бортике солнцезащитные очки и босоножки и неспешно спустилась по ступенькам в воду. Оттолкнувшись от стенки бассейна, поплыла ленивым брасом.

Стоя на краю бассейна, Алекс наблюдал за грациозными движениями молодой хищницы.

– Ну, что же ты? ― доплыв до противоположного края бассейна, Линда махнула ему рукой и покачала грудью в намокшем бикини, уже практически не скрывавшем её прелестей.

Алекс прыгнул в воду. Вынырнул совсем рядом с искусительницей.

– Что ты делаешь?

– Что, котёнок, что делаю? ― Линда округлила глаза.

– Ты явилась в таком виде ― у мужиков крышу сносит…

– Тебе не нравится мой вид, милый?

– Мне нравится. Но вокруг дети.

Линда хмыкнула:

– Пусть привыкают…

Они ещё какое-то время поплавали.

– Ого! Кажется, пора идти на обед. Вон Тимофей машет. И знаешь… прошу, не называй меня «котёнком». Пожалуйста!

В 15.00 по радио объявили прохождение Тропика Рака, в связи с чем, пассажиров приглашали через час на палубу «Риголетто» для торжественной встречи Владыки морей и океанов.

Старинная морская традиция платить дань Нептуну при прохождении экватора, без малого полтысячелетия неукоснительно соблюдавшаяся мореходами всех стран, касалась, как выяснилось, не только экватора, но и южного Тропика Козерога и северного Тропика Рака.

К четырём часам на верхней палубе яблоку упасть было негде.

Когда из динамиков раздался звон рынды (судового колокола), наэлектризованная толпа взорвалась аплодисментами.

Что-то загрохотало, и на палубе появилась процессия, направлявшаяся к двум тронам, установленным на возвышении перед бассейнами. Впереди целая группа морских чертей и тритонов прокладывала дорогу Морскому Владыке. Синебородый Нептун в золотой короне и рыбацкой сети в качестве мантии торжественно выступал с огромным трезубцем в руке. За ним следовала царственная супруга Амфитрита с длинными, похожими на водоросли зелёными волосами в окружении русалок и прочих обитателей морских глубин.

В царице наши герои, наблюдавшие за действом с верхней галереи, узнали Линду. Лили завизжала и замахала руками, стараясь привлечь внимание сестры.

Морской Царь, воссев на троне рядом с супругой, трижды стукнул трезубцем и громогласно воззвал:

– Кто есть капитан этого утлого судёнышка? Кто осмелился потревожить Моё Морское Величество в царстве моём? ― от усиленного динамиками зычного голоса у многих мурашки побежали по спине.

На противоположном крыле галереи «Баттерфляй» показалась группа офицеров в белых кителях во главе с капитаном. Пассажиры встретили спускающуюся по лестнице команду бурными аплодисментами.

Приблизившись к трону, офицеры отдали Нептуну честь.

– Кто вы, откуда и куда путь держите? ― сурово вопрошал их Морской Владыка.

Капитан почтительно, но с достоинством поклонился:

– Этим пассажирским лайнером «Коста Виктория» командую я, капитан Паоло Гросса. Судно ходит под итальянским флагом. Направляемся мы в море Средиземное, чтобы все эти путешественники своими глазами могли удостовериться в красе и величии Ваших безбрежных владений. Просим Ваше Морское Величество разрешить переход через Ваши владения и даровать нашему судну попутные ветры и благополучное плавание!

– Мне ведомо, что пару дней назад это судно уже незаконно пересекало Тропик Рака, ― Нептун свирепо обвёл взглядом толпу и грохнул трезубцем о палубу. ― А посему, дерзкий, вы обязаны уплатить двойную дань, либо не двинетесь дальше!

– Мы готовы расплатиться, Ваше Величество.

По сигналу капитана двое матросов поставили к ногам Морского Царя бочонок вина.

– Так и быть, я великодушно прощаю вас. Но лишь потому, что вы проходили здесь ночью. Но нынче никто из вас не избегнет крещения в морской купели. Есть ли на судне «несолёные» крысы сухопутные, не прошедшие водное посвящение?

Капитан сокрушённо кивнул.

– Повелеваю всем «несолёным» предстать предо мною, Владыкою Морским, для прохождения обряда посвящения! ― снова громыхнул трезубцем Нептун. ― В случае отказа оные будут отданы на корм акулам, китам и осьминогам в назидание всем, кто попытается войти в мои владения без разрешения и посвящения!

В первые ряды пробилась едва ли не вся детвора, с восторгом предвкушавшая священнодействие.

Посвящение началось. Черти и тритоны ринулись в толпу, хватая визжащих, хохочущих пассажиров, чтобы столкнуть их в бассейн, кого-то даже в одежде. Малыши барахтались в забитых до отказа джакузи. Но и в двух больших бассейнах, заполненных детьми постарше и взрослыми, уже спустя пять минут было не протолкнуться.

А в это время Нептун, размахивая девятихвостой морской плёткой-кошкой ― самолично окроплял толпу солёной водой из ведра.

Пока друзья издали наблюдали за происходящим, Сёма суетился в гуще событий, стараясь не упустить интересные кадры. Не удалось избежать фотосессии и самому Нептуну. Но, когда Папарацци почувствовал «нежное» прикосновение рук тритонов, он истошным голосом завопил:

– Только не камеру! Предупреждаю: это ― профессиональный аппарат, он стоит дороже, чем вы все вместе взятые!

Зеленокудрая Амфитрита наклонилась к своему царственному супругу, что-то сказала ему, после чего тот пробасил:

– Стойте, слуги мои хвостатые!

По знаку Морского Владыки тритоны подхватили перепуганного фотографа и поставили его на колени перед троном.

– Как имя? Откуда родом? ― грозно вопрошал царь, взмахнув кошкой.

– Разрешите отрекомендоваться: Семён Ляуфер. Фотограф-профессионал. Я из Москвы. Москоу, Раша, Раша! Обещаю Вашему Величеству и Вашей мадам шедевральную фотосессию.

– Слушайте все! Сей муж Семён, владеющий магическим ремеслом изготовления двойников, найден нами достойным быть сопричисленным к нашей верноподданной свите: русалкам, тритонам, сиренам, змеям морским, китам, акулам, дельфинам, скатам, угрям, пиявкам, лобстерам, крабам, ракам и всем другим, как пересёкший Тропик и подвергшийся крещению морскою водою солёною. Посвящаю тебя в Орден Океанских Глубин. Будешь вести фотолетопись наших славных деяний. Отныне имеешь право носить золотую серьгу в левом ухе и сидеть во всех портовых кабаках, положив ногу на стол!

Очутившись в центре внимания, свежеиспечённый придворный фотографу чувствовал себя, как рыба в воде. Церемонно поклонившись Нептуну, он галантно приложился к ручке его царственной супруги.

За ужином от Алекса не укрылось, как Папарацци несколько раз украдкой обернулся на дальний столик, за которым напротив своей пожилой спутницы сидела пассажирка, которую он утром обидел.

Что ж, выходит, Сёма всё же не безнадёжен ― осознал, что был неправ. И это не могло не радовать.

1.6. Вечная тайна

После ужина прямо из ресторана всем составом спустились в бар «Каприччио» слушать Мелинду. На этот раз Олег тоже поддержал компанию.

Линда появилась на сцене в алом облегающем платье до колен и маленькой шляпке с коротенькой вуалью а-ля 40-е годы. Низкий хрипловатый голос в камерной обстановке лаунж-бара звучал очень органично.

– Послушай, Алекс, она великолепна! ― выдохнул восхищённый Олег. ― Ты ― везунчик!

– Я знаю, ― улыбнулся Алекс.

Остаток вечера, как и накануне, отправились догуливать в «Рок-стар».

Алексу нравилось танцевать с Линдой. Он уже собирался увести её на танцпол, когда неожиданно его подругу пригласил Олег, церемонно испросив у него позволения.

– Ого! ― Сёма сделал круглые глаза. ― Шоб у меня окуляр запотел в самый ответственный момэнт, если я шо-то не так понял: «наш Шкафик, кажется, влюбился, ― кричали грузчики в порту…» ― напел он на мотив известной одесской песни.

– Я люблю жену! ― парировал Олег. ― Но это не значит, что я не имею права станцевать разочек с самой роскошной женщиной, какую когда-либо видел так близко!

Рассмеявшись в ответ на неуклюжий комплимент (Алекс перевёл Линде слова Олега), она увлекла своего новоиспечённого кавалера в центр зала.

Ко всеобщему удивлению оказалось, что Шкаф довольно неплохо двигается в танце. Правда, несколько старомодно, но вполне ритмично и даже пластично. Он ловко кружил партнёршу, перехватывая её из одной ручищи в другую. И было заметно, что обоим это доставляет удовольствие, потому что и на следующий танец они остались на танцполе.

– Вот что женское общество животворящее делает! ― многозначительно подмигнул Тимофей.

Когда Алекс, наконец, отвоевал свою подругу обратно, как раз зазвучал пронзительно-чувственный медленный блюз…

Не успели они вернуться за столик, как Линду снова пригласили. На этот раз это был какой-то слащаво-щеголеватый молодой человек. Одетый с иголочки, тщательно, волосок к волоску, причёсанный, он производил впечатление человека пять минут назад покинувшего кресло стилиста. Похоже было, что с Линдой они знакомы.

Сидя за столиком, Алекс наблюдал за танцующими. Глядя на Линду, грациозно двигавшуюся в объятиях партнёра в свойственной ей вызывающе-дразнящей манере, он чувствовал, как у него неприятно посасывает под ложечкой.

«А ты, парень, похоже, ревнуешь!»

Припомнился их недавний разговор…

…После чествования Владыки морей, Линда, успев снять царское облачение и смыть грим, пришла к нему в каюту. До ужина оставалось достаточно времени, и они не теряли его зря…

Линда курила, полулёжа на высоко поднятых подушках, и неожиданно разоткровенничалась о том, как они с Лили оказались на борту «Коста Виктории».

Это был тот самый шанс, счастливый случай, который важно не упустить, ― как в сказке про Золушку.

Работу на судне ей предложил один из посетителей караоке-бара, в котором она работала бэк-вокалисткой. Представился арт-менеджером. Исполнение Линды впечатлило его, и он предложил ей отработать пробный круиз на одном из лайнеров «Коста Круизы».

– Если ты понравишься публике, будешь выступать на разных судах, коих у «Коста» с полтора десятка.

Линда взяла недельный отпуск и отправилась в свой первый испытательный круиз. За ним последовал ещё один. И вот она ― на «Коста Виктории».

– Наши родители ― люди старомодных взглядов, воспитывали нас с Лили в строгости, ― рассказывала Линда. ― Одевали нас, как в сиротском приюте. Мама научила нас перешивать на себя старые мамины платья.

Закончив школу, Линда, без колебаний сбежала из дома. Поначалу пришлось нелегко ― профессии у неё не было. Работала живой рекламой, продавщицей, официанткой в третьесортном ночном клубе. На заработанные копейки покупала не сладости, а обрезки тканей на распродажах, чтобы сшить себе обновку.

Сказать, что Алекс был удивлён ― ничего не сказать. Он узнавал Линду с новой, неожиданной стороны.

– В ночном клубе мне намекали, что с моей внешностью я могла бы иметь гораздо больше. Я, конечно, не ханжа, но с полученным дома воспитанием я была не готова так вот сходу на это решиться. Был ещё вариант попробовать себя в роли стриптизёрши. Или искать богатого покровителя. Вот только с этим мне не везло. Всё больше козлы попадались…

Об этих страницах своей жизни Линда распространяться не стала. Алекс из деликатности не настаивал.

– Мне повезло ― нашла место официантки в приличном караоке-баре. Тут и публика посолидней, и зарплата повыше. Работать приходилась иногда ночь напролёт. Я раньше никогда в караоке не пела, но в детстве пела в школьном хоре. Как-то после работы, когда клиенты разошлись, взяла микрофон, спела пару хитов. Менеджер услышал и предложил попробовать себя на подменах бэк-вокалистки. Я рискнула. Получилось. У меня даже появились «свои клиенты», приходившие попеть именно со мной. Чаевые давали неплохие. Бывали и конфликты, особенно, когда у их спутниц случались приступы ревности. А потом на руки мне свалилась Лили. Устроила её в наш бар посудомойкой. Временно, конечно, пока не освободится место официантки. Тут как раз одна знакомая пообещала похлопотать, чтобы Лили взяли помощником продавца в магазин женского белья. Так она мне: «Не желаю всю жизнь подносы таскать и угождать старухам с обвисшими сиськами!» И заявляет, что мечтает стать стриптизёршей. Призналась даже, что дома втихаря упражняется в стрип-дансе с помощью видео.

Линда вздохнула и достала из пачки новую сигарету.

– Я понимаю, что особых талантов, кроме хорошенькой мордашки и фигуры, у Лили нет. А потому «карьера» стрип-гёрл представляется ей пределом мечтаний. В своих фантазиях она, конечно же, видит себя в каком-нибудь элитном клубе в окружении восторженных поклонников. Глупышка…

В этот момент Алексу показалось, что голос её дрогнул.

– Когда подвернулась работа в «Коста Круизы», главной проблемой стала Лили ― я боялась оставить сестрёнку надолго без присмотра. Поговорила с арт-менеджером ― не найдётся ли для неё на судне какой-нибудь работы? И вдруг он предлагает: «Если хочешь, можешь взять её разок за свой счёт. Я договорюсь о хорошей скидке. Правда, не больше, чем на неделю. Место, сама понимаешь, в самой дешёвой каюте ― внутренней четырёхместной без окна. Буду вычитать из твоего гонорара. И учти, я делаю это исключительно по доброте душевной. Есть в тебе какая-то чертовщинка. А такие мне нравятся!»

Видя, как напрягся Алекс, Линда улыбнулась:

– Мне это ничем не грозило ― он гей.

Линда глубоко затянулась сигаретой.

– Я согласилась. Это, конечно, очень большая сумма. Но мне жалко Лили ― что она видела в жизни? Впрочем, как и я. Взяла с неё слово, что после круиза она без возражений идёт работать в магазин.

Слушая рассказ Линды, Алекс узнавал её совершенно с иной стороны ― не роскошную, уверенную в своей неотразимости диву, а человека, пробивающего себе дорогу сквозь тернии жизни, а ещё любящую заботливую сестру.

Воистину мудрецом был тот, кто первым сказал, что только самонадеянный глупец может думать, что он знает женщину. Женщина ― вечная загадка. Стоит тебе подумать, что ты постиг её сущность, а она уже повернулась к тебе новой своей гранью…

– Знаешь, когда Лили вчера сообщила, что познакомилась с русскими, я была заинтригована. Мне ещё не доводилось близко общаться с русскими. Было жутко интересно, какие вы на самом деле? ― После небольшой паузы Линда добавила, ― через три дня в Малаге Лили сходит на берег. Она вернётся домой в Брайтон. А я в Неаполе пересаживаюсь на другой лайнер. Ничего не поделаешь ― ротация, ― говоря это, Линда с грустью посмотрела на Алекса, видимо, ожидая его реакции.

Алекс притянул её к себе, нежно обнял, прильнул к сочным ненакрашенным губам долгим поцелуем. Ему трудно было представить, что скоро вот так всё вдруг оборвётся, как сладкий сон, который не может длиться вечно.

…Алекс вновь взглянул на танцующих. Партнёр Линды прижимал её к себе, что-то нашёптывая на ухо. Откинув голову назад и полуприкрыв глаза, Линда томно улыбалась, чуть выпятив чувственные алые губы.

Странно, как будто это был совсем другой человек ― не та искренняя, чистая и, одновременно, страстная девушка, которую он держал в своих объятиях всего несколько часов назад.

– Пойду-ка я, пожалуй, переоденусь, ― обратился он к Тимофею. ― Пашка прав: надоела эта удавка, ― Алекс ослабил узел галстука.

– Хочешь, пройдёмся вместе?

– Отдыхай! Скажешь Линде, что я скоро вернусь,

Поднявшись в каюту, Алекс с облегчением снял костюм и переоделся в слаксы и свободную рубашку. Уже в коридоре ему вдруг захотелось выйти на воздух, покурить.

Длиннющий (во всю длину судна) коридор, по обе стороны которого располагались каюты, упирался в дверь, ведущую на одну из четырёх расположенных каскадом кормовых палуб.

Алекс открыл её для себя, когда в первый вечер знакомился с судном. Кормовая палуба представляла собой площадку длиной метров тридцать и метров шесть шириной. С трёх сторон огороженная стенами, она была защищена от ветра. Поэтому здесь было удобно подышать прохладным океанским воздухом или покурить ― кому что по вкусу.

С правой стороны на палубу вела ещё одна дверь из точно такого же параллельного коридора, отделённого от первого рядом внутренних кают без окон.

Этот практически необитаемый островок был одним из немногих мест на бурлящем людьми судне, где можно было побыть в тишине, отдохнуть от окружающих.

Только сейчас Алекс почувствовал, как устал от общества, ― сколько уже дней у него не было возможности хоть ненадолго побыть одному!

Толкнув ведущую на палубу тяжёлую бесшумную дверь, он остановился на пороге.

Несколько фонарей, установленных вдоль борта, мягким молочным светом освещали пустынную палубу с одинокой фигурой, облокотившейся на перила. И хотя он видел её со спины, узнать её не составляло труда ― это была та самая девушка-«Тень».

Она наклонилась вперёд, устремив взгляд вниз ― туда, где пенилась за кормой широкая белая полоса, растворявшаяся в непроглядной бездонной черноте ночи.

Трудно объяснить, почему, но Алекс не повернул назад, чтобы удалиться незамеченным, но и нарушить уединение загадочной пассажирки не решился.

Внезапно налетевший порыв ветра заставил её выпрямиться. Она распахнула руки в стороны, подставив ветру лицо. Длинные широкие рукава её немыслимого балахона развевались, как крылья. Она, и вправду, казалась не принадлежащей этому миру, скорее, частью таинственной беспредельности, простиравшейся за бортом.

Став невольным свидетелем того, что не предназначалось для посторонних глаз, Алекс почувствовал неловкость.

«Хорош, нечего сказать! Подглядывать за ничего не подозревающей девушкой! Нужно было сразу уйти. Хотя, вот она ― удачная возможность загладить утренний конфликт».

Выждав ещё немного, Алекс, негромко кашлянул и шагнул вперёд.

От неожиданности девушка вздрогнула и обернулась.

– Простите, что помешал,― Алекс сделал вид, что только сейчас вышел на палубу.

Одно мгновение, и незнакомка сорвалась с места и стремительно скрылась за второй дверью.

Что ж, этого следовало ожидать, ― пожал плечами Алекс, провожая её взглядом. И тут заметил на скамейке, стоявшей под стеной между дверями, довольно объёмистую сумку.

– Постойте! Погодите! ― Алекс направился догонять беглянку, на ходу подхватив забытую сумку.

Он был в шаге от двери, когда та резко распахнулась, и незнакомка, вернувшаяся за сумкой, буквально налетела на него. От неожиданности она отшатнулась и, наступив пяткой на подол своего безразмерного балахона, потеряла равновесие.

С молниеносной реакцией гонщика Алекс успел подхватить её под локоть.

– Ну, вот, я второй раз напугал Вас…

Она резким движением высвободила руку.

– Хорошо, что Вы вернулись, а то я уже начал было чувствовать себя кругом виноватым… ― Алекс деликатно отступил на шаг.

Девушка молча потупилась. Тёмные очки, даже сейчас, ночью, закрывавшие пол-лица, и шарф, в который она, как обычно, была закутана, практически не оставляли шансов рассмотреть её черты.

И впрямь, девушка-загадка…

– Почему Вы всё время убегаете? Я абсолютно безопасен и относительно безвреден. Клянусь! ― Алекс попытался обратить всё в шутку, но тут же одёрнул себя, чтобы снова не спугнуть это странное диковатое создание. ― Не уходите, останьтесь, прошу Вас! Я больше не стану Вам мешать и немедленно уберусь отсюда.

Как и в прошлый раз возле бассейна, Алекс обращался к ней по-английски. Но только сейчас вдруг подумал, что, возможно, она его просто не понимает.

– Я всё равно уже собиралась уходить, ― словно в ответ на его сомнения, впервые подала голос девушка.

– А мне показалось, что я нечаянно вторгся в процесс Вашего слияния со Вселенной, за что и приношу свои извинения, ― Алекс вновь не удержался от непринуждённо-шутливого тона.

– Что ж, теперь у Вас есть возможность занять это место, ― сухо отрезала незнакомка, игнорируя заданную им тональность, и протянула руку за сумкой.

Но Алекс не собирался так просто сдаваться.

– Нет, нет! Я немедленно уйду, только сначала позвольте мне сказать несколько слов, ― примирительно и уже вполне серьёзно возразил он, делая вид, что не замечает её протянутой руки. ― Вообще-то я ещё днём хотел объясниться ― ну, по поводу того неприятного инцидента с моим другом. Попробуйте понять нас и не сердиться. Дело в том, что мы с ребятами больше двух месяцев провели в очень жёстком режиме и безумном напряжении. Возможно, Вы слышали: ралли «Париж-Дакар». А тут выпили, расслабились… Ну, и нашего Папарацци немного понесло. На самом деле, он совершенно безобидный, весёлый и безумно талантливый. И, к слову сказать, Вы его здорово отрезвили! Ну, так как, прощаете нас?

– Вас мне не за что прощать, ― ледяной тон собеседницы чуть смягчился. ― Сумку, пожалуйста.

– Значит, не простили! ― в голосе Алекса зазвучали нарочито трагические нотки.

– Вам не кажется, что процесс Вашего покаяния несколько затянулся? ― с неожиданно едкой иронией парировала она.

– Ну вот, наконец-то! Такой тон мне больше по душе ― в нём хотя бы слышны живые эмоции. К тому же, теперь я, по крайней мере, знаю, что хоть в чём-то наши мнения совпадают: я тоже почувствовал, что ещё немного, и начну просить Вас отпустить мне грехи.

– Ладно, отдайте мне сумку, и я пойду.

– Ну вот, Вы снова за своё? Сама судьба даёт мне шанс реабилитироваться в Ваших глазах, а Вы хотите этот шанс отнять самым безжалостным образом! К тому же, мы Вам ещё стакан сока должны. А знаете, я, пожалуй, послушаюсь Вас и останусь, ― Алекс направился к борту, к тому самому месту, где раньше стояла девушка, и облокотился на перила. ― Но и Вам настоятельно не советую уходить, ― назидательно заметил он, повернувшись к ней вполоборота. ― Согласитесь, если во всей необозримой Вселенной два человека, ищущие уединения, в одно и то же время оказались в одном и том же абсолютно необитаемом месте, в этом есть нечто фатальное… Вы верите в случайности? Лично я ― нет! А с судьбой, как известно, шутки плохи. А что, если мы сейчас уйдём, и нарушатся какие-то тайные замыслы Бытия? Я категорическим образом возражаю против любых попыток изменить ход вселенской истории!

– А если Бытию как раз угодно, чтобы я сейчас ушла? ― в тон ему парировала девушка, подойдя к борту и остановившись чуть поодаль. ― Как Вы собираетесь определить: гадать по звёздам, подбрасывать монетку или вызывать духов? ― судя по интонации, она пыталась подавить улыбку. Но это был хороший знак ― она ведь не ушла.

– Предлагаю подождать какого-нибудь знамения. А пока не мешало бы познакомиться ― мы уже тут с четверть часа с Вами общаемся. Это ― не комильфо, как выражается небезызвестная Вам личность ― мой товарищ Сёма.

Щёлкнув каблуками на манер киношных царских офицеров, Алекс подчёркнуто учтиво отчеканил:

– Разрешите представиться: Алекс Суворов, к Вашим услугам.

Застигнутая врасплох, его невольная собеседница была поставлена перед выбором: соблюсти правила приличия, в свою очередь, назвав себя, или проигнорировать предлагаемое знакомство. Она продолжала вглядываться в черноту ночи, как будто ждала оттуда, из океана, подсказки.

– Виктория, ― внезапно тихо произнесла она.

– Ну, вот, ― воскликнул Алекс, ― чем Вам не знамение?! Виктория… Бедный отшельник покидает суетный мир, чтобы слиться со звёздами, и тут ему встречается окутанное тайной создание и произносит: «Виктория». А есть ли слово более сладкое для гонщика, чем «виктория» ― «победа»?! Ну, как не усмотреть в этом знак?! Погодите! Наше судно ведь ― «Коста Виктория»! Как же я сразу-то не догадался?! Вы ― дух, материализация души этого судна! Потому-то простым смертным и не дано узреть Ваше лицо…

При этих словах девушка заметно напряглась. Алекс, который всё это время внимательно наблюдал за ней, понял, что перегнул.

– И всё-таки мне больше по душе версия с победой. Постойте-ка, тут ещё кое-что! Вы ― Победа, а мое полное имя ― Александр. Переводится как «победитель». И Вы хотите сказать, что это ― не знак: «Победа» и «Победитель»?! Так что Ваш уход означал бы одно: Победителя лишают главного ― шансов на Победу. В таком случае, его жизнь отныне теряет всякий смысл. ― Алекс вдруг почувствовал себя озорным мальчишкой. ― И тогда его бесславный и трагический конец будет целиком на Вашей совести! Кстати, держите Вашу сумку.

Сунув ей в руки сумку, он сделал вид, что пытается перегнуться через борт, даже закинул на перила ногу. Ещё мгновение, и он бы повис над бездной.

Девушка вскрикнула и вцепилась в рукав его рубашки.

– Я должен расценивать это, как капитуляцию, ― Вы решили остаться?

– Никогда, никогда не шутите так! ― в голосе её звенели слёзы.

– Ну, что Вы! Я вовсе не хотел снова Вас напугать, ― сразу же посерьёзнев, спохватился Алекс. ― Простите, действительно, дурацкая вышла шутка.

Он накрыл ладонью её руку, машинально продолжавшую сжимать его рукав. Рука была очень холодной.

Резко, будто обжёгшись, девушка выдернула руку и направилась к двери, так же стремительно, как и в прошлый раз.

Алекс смотрел на свою ладонь, ещё хранившую ощущение от прикосновения к ладони, маленькой и холодной, пытаясь понять, что это сейчас было…

Он снова облокотился на перила. Закурил.

Далеко внизу бурлила, убегая из-под кормы, белая пенистая дорожка. Вопреки законам перспективы, дорожка не сужалась к горизонту, а наоборот расширялась, создавая иллюзию нарушения привычного устройства пространства.

Откуда-то сверху доносились отдалённые отголоски музыки.

Алекс поднял взгляд вверх. Отсюда чернота неба с мерцающими точками далёких светил казалась бархатной.

Вот она ― черта, чётко разделяющая мир надвое. Там, за бортом, непроглядная беспредельность спящей Вселенной, с её могучими природными стихиями и мириадами небесных сфер. Здесь же ― кипучая рукотворная вселенная, воплотившая в себе все достижения и блага цивилизации, порождённые человеческой фантазией. Но, если вдуматься, ― микроскопическая пылинка в пугающем своей необъятностью мироздании, впрочем, ничуть не комплексующая по этому поводу.

И он посредине ― на границе между мирами. Совершенно один…

Ветер приятно обдувал лицо, оставляя на губах солоноватый привкус океана.

Мысли вернулись к загадочной девушке по имени Виктория: «Может, и она думала как раз о том же, когда стояла здесь в одиночестве?»

Поддавшись невольному порыву, он выпрямился и раскинул в стороны руки.

– Фу ты, чёрт! И этот туда же! ― швырнув окурок за борт, Алекс быстрым шагом покинул палубу.

Он шёл по бесконечному коридору с бесчисленными одинаковыми прямоугольниками дверей, и с каждым шагом рассеивалось наваждение бархатной ночи, оставшейся где-то там, за спиной. Было ли всё это на самом деле: странная нелюдимая девушка-призрак, исчезнувшая где-то в недрах огромного судна, и их не менее странный диалог, да и сам факт того, что он, неизвестно как и зачем, очутился на той палубе?

Бесшумный стеклянный лифт, создававший иллюзию парения в океане огней, заскользил вниз, перенося его в привычный суматошный мир, в котором ждали его друзья и красавица-подруга, о которых он, честно говоря, начисто забыл…

К тому времени, когда Алекс вернулся в «Рок-стар», ряды их несколько поредели.

Не видно было Жеки и Инес.

Паша с Марией нежно ворковали в сторонке.

В центре танцпола под заводной хит Араша «Боро-Боро» Сёма с Лили выделывали такие замысловатые па, что смотреть на всё это без улыбки было невозможно.

Линда сидела в компании Тимофея и Олега, откинувшись в кресле, закинув ногу на ногу. Внимание Алекса почему-то фиксировало мельчайшие детали: бокал с мартини, который она держала тремя пальцами: большим, безымянным и мизинцем, дымящаяся сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами. Выглядело это очень сексуально, но и, как будто, нарочито, театрально…

Увидев Алекса, Линда мило улыбнулась:

– Тебя так долго не было, дорогой, ― в её голосе (надо отдать должное) не было ни малейшего признака раздражения, на лице ― ни тени недовольства. ― Я уже собиралась просить Тима отправиться на поиски. Но потом подумала: бедняжка, наверное, прилёг на минутку, и уснул.

Присев рядом, Алекс ответил ей благодарной улыбкой. Её чуткость тронула его.

– Всё в порядке? ― Тимофей изучающее смотрел на друга.

– Пытался проникнуть в тайны ночи, ― уклончиво шепнул Алекс в ответ.

Зажигательный Араш умолк, и зазвучал самый модный хит из нашумевшего фильма «Титаник». Перед глазами сразу же возник образ его загадочной новой знакомой, раскинувшей руки-крылья, точь-в-точь, как герои «Титаника».

– Пойдём, потанцуем? ― Линда призывно коснулась его руки, возвращая из задумчивости в реальный мир.

– Извини, дорогая, но сейчас я с большим удовольствием выпил бы чашечку кофе.

Алекс жестом подозвал официанта, сделал заказ.

– Надеюсь, вы тут не скучали? ― он чувствовал себя немного виноватым.

– Нет, мы танцевали с Гранд-Олегом и очень мило беседовали с твоими друзьями. Пока наш переводчик не сбежал с моей сестрой танцевать.

– О, чёрт! Совершенно забыл, что и у тебя, Тимоха, и у Шкафа с английским проблемы! Простите, ребята!

– Кстати, ― вмешался подошедший Паша, ― я тут разузнал, что в Лас-Пальмасе есть суперный пляж с волнами для серфинга. Где-то неподалёку от порта. Со всего мира народ туда валит, ― глаза у Паши горели. ― Смерть, как хочется посмотреть ― только в кино видел, как на волнах катаются. Так что, может, вместо экскурсии туда рванём?

Алекс перевёл.

– По дороге в Дакар мы в Тенерифе заходили, ― вступила в разговор Линда. ― Так себе городишко, тоже на острове. Особо смотреть не на что. А для купания вода холодная: градусов 65-70.

– Это ― по Фаренгейту, а по-нашему где-то 18-20, ― уточнил Алекс.

– Ничего себе, холодная, ― возразил Паша. ― Как по мне, так в самый раз! Я бы точно искупался. Это ж в океане!

Линда передёрнула плечами, всем своим видом показывая, что это удовольствие не для неё. Прищурив один глаз, чтобы не попал дым, тонкой струйкой змеившийся из заметно укоротившейся сигареты, пригубила мартини.

Проникновенная мелодия закончилась. Танцующие потянулись на свои места.

Сёма с Лили, как и накануне, ускользнули по-английски, не прощаясь.

– Есть предложение отправиться по каютам, ― Олег вопросительно оглядел оставшихся. ― Завтра, точнее, уже сегодня после завтрака кто хочет, едет на экскурсию, кто хочет ― на серфинг. А я ― спать, а то утром не проснёмся.

– Поддерживаю, ― Тимофей поднялся вслед за ним.

Паша с Марией переглянулись.

– Мы ещё немного посидим.

Допив одним глотком кофе, Алекс встал и протянул руку Линде:

– Я тебе должен танец…

1.7. Зажигаем!

Алекс потянулся. Взглянул на часы на стене. Стрелки показывали пять минут двенадцатого.

– Ни…чего себе! ― мысленно выругался он.

Вот она, плата за бессонные ночи: экскурсию по острову, о которой вчера договаривались с ребятами, проспал!

Он ещё раз посмотрел на часы, не веря, что так разоспался.

И вдруг отфиксировал: стрелки чётко образовали букву «V» ― знак победы.

Память услужливо прокрутила видеоролик с событиями вчерашнего дня: и неприятную утреннюю сцену, затеянную Сёмой; и неожиданную встречу на корме; и очередное поспешное бегство странной диковатой пассажирки…

Теперь ему было известно, что её зовут Виктория.

Что же так тщательно скрывается за этой непроницаемой маской, крепкой бронёй, которую ему чуть-чуть, самую малость, удалось пробить?

Линда заворочалась и перевернулась на живот, обхватив руками подушку.

Глядя на изгибы её красивого тела, невольно напрашивалось сравнение: раз уж его новая знакомая по имени Виктория, с большой долей вероятности, не мусульманка, и явно не сумасшедшая, значит, у неё какие-то проблемы с внешностью или со здоровьем, какой-то очень серьёзный физический недостаток.

Алекс почувствовал жалость.

Но… спасение всех страждущих в его сегодняшние планы не входило. Завтрак он всё равно проспал, прогулку с друзьями тоже. До обеда ещё три часа, так что стоило, пожалуй, немного прогуляться по знаменитому курорту.

«Может, и ребят встречу», ― подумал он, вставая с постели.

Линда пусть отсыпается. Алекс решил её не беспокоить.

Умываясь, он взглянул на себя в зеркало. Бриться снова было некогда. Да и не хотелось. Тем более, что Линда одобрила его щетину.

– Ладно, немного поиграем в мачо! ― усмехнулся он своему отражению.

По дороге Алекс забежал в бар, проглотил на ходу чашку кофе и спустился на причал.

Погода даже по меркам Лас-Пальмаса, которому молва приписывает самый комфортный в мире климат, была не по-зимнему тёплой, в полной мере оправдывая название круиза «Рай среди зимы». Полуденное солнце прогрело воздух до 25 градусов.

Ветер с океана теребил похожие на гигантские перья листья высоченных пальм, выстроившихся в шеренгу вдоль набережной. Чуть дальше стали попадаться их низенькие пузатые сородичи, приветственно махавшие разлапистыми листьями-ладошками. Именно обилие этой гигантской травы вдохновило некогда тех, кто искал для города подходящее название.

У Алекса оставалось не так много времени на прогулку. Узнав у прохожих, в какой стороне центр, он миновал живописный сквер и углубился в оживлённые туристические кварталы со множеством разномастных отелей, ресторанчиков, магазинов. Как и большинство курортных городов, Лас-Пальмас представлял собой сплав бурлящей суеты и ленивой истомы. Продавцы сувенирных лавочек, стоя на пороге, зазывали прохожих, расхваливая местную керамику и резные поделки из камня и канарской сосны, заверяли в подлинности африканских деревянных масок.

Взгляд, скользивший по креативно оформленным витринам, привлекла пёстрая пирамида из цветов всех сортов и расцветок, выставленных перед цветочным магазином. На самом видном месте красовался пышный букет размером с небольшую клумбу, составленный из ярких тропических цветов.

«А что, если послать ей цветы? ― неожиданно подумал он. ― Может, это хоть чуточку скрасит существование этого несчастного создания?»

Идея показалась удачной. Алекс остановился. Продавец засуетился, скороговоркой предлагая на выбор дары царства Флоры. Но взгляд упорно возвращался к экзотическому букету. Нет, не роскошные розы и не голландские тюльпаны, которыми завалены цветочные магазины по всему миру, а именно нечто огромное, яркое, солнечное ― как бы воплощающее радость жизни. Ведь, если он верно понял, его ночная собеседница испытывает дефицит эндорфина ― «гормона счастья». Букет, который привлёк его внимание, как нельзя лучше соответствовал этой цели.

Воодушевлённый его выбором продавец тут же заявил об «астрономической скидке на свой лучший шедевр».

Алекс написал несколько слов на карточке, которую выбрал здесь же, в магазине. Потом объяснил, куда следует доставить букет, набросав на листке план расположения столов в судовом ресторане с указанием нужного столика.

Расплатившись, он вышел на улицу, испытывая чувство удовлетворения от сознания, что поступил правильно.

Пройдя ещё несколько кварталов, он добрался до Пасео де Ла Кантерас ― облюбованной туристами пешеходной улицы, пролегающей вдоль трёхкилометрового городского пляжа. Уже на подходе к набережной, ведущей к причалу, он увидел приближавшихся с другой стороны Тимофея с Олегом.

– Простите засранца! Проспал, ― поднял он вверх руки в ответ на приветствие друзей.

– Почему-то меня это не удивляет, ― подмигнул Олег.

– Вообще-то, могли бы за мной зайти, разбудить. Друзья, называется!

– Вообще-то, будь я на твоём месте, я бы убил каждого, кто попытался бы вырвать меня из столь сладких объятий… ― в тон ему парировал Тимофей.

– Вот, вот! Такая женщина… ― согласно закивал Шкаф.

– Вообще-то я имел в виду объятия бога сна Морфея.

– Нет, ребята, я, и вправду, выдохся. А ещё я чертовски хочу есть. Ну, а вы где побывали?

– Мы решили без тебя на экскурсию не ехать, а просто прогуляться. Так что, если не передумал, после обеда можем вместе прокатиться на таком вот симпатичном автобусе, ― Олег указал на красный двухэтажный автобус с открытым верхом, двигавшийся вдоль набережной, ― там можно в наушниках всю экскурсию слушать. Есть даже на русском.

– Я не возражаю, поедем. А где остальные?

Оказалось, что три парочки отправились на знаменитый пляж для серфингистов.

– Даже не верится, что приеду домой и ещё успею покатать на санках свою младшенькую, ― улыбнулся Олег.

Поднявшись на борт, Алекс первым делом заглянул в свою каюту, но Линду в ней не застал. Только смятые простыни на постели напоминали о её недавнем присутствии.

Чёрт! Почему же он не подумал купить цветы Линде?! Нужно будет непременно реабилитироваться ― купить ей цветы и ещё что-нибудь красивое и оригинальное в подарок.

В ресторан Алекс явился одним из первых. На дальнем столике у окна сразу же увидел присланный им букет. Голодный, как зверь, он не стал дожидаться остальных и приступил к закускам, не забывая, однако, поглядывать по сторонам в ожидании прихода той, кому предназначались цветы. Ему было невтерпёж увидеть её реакцию.

И всё равно, как он ни следил, подошедшие товарищи отвлекли его, и Алекс едва не проморгал появление девушки. Заметил он её уже тогда, когда она, следуя, как обычно, молчаливой тенью за креслом-каталкой, преодолела пространство от входных дверей до заветного убежища за столом.

При виде этой скованной невидимыми путами фигуры в несуразном облачении, даже со спины выглядевшей, мягко говоря, не слишком привлекательно, у Алекса снова защемило сердце от жалости.

Теперь он не просто отмечал внешние детали, у него как-то сами собой сложились воедино осколки впечатлений:

«Если бы я не пообщался с нею, я бы точно подумал, что там не всё в порядке с головой. Иначе как объяснить эти кошмарные одеяния, эту унылую обречённость? Ладно бы, где-то там, у себя дома за закрытыми дверями, но здесь, в круизе, куда люди отправляются, чтобы радоваться жизни?! Я же говорил с ней ― человек вполне адекватен, даже с чувством юмора всё в порядке. Нет, здесь дело не в отсутствии вкуса или странностях характера. И мусульманством, как по мне, тут и не пахнет, хотя это многое объяснило бы. Я, конечно, не большой знаток всех этих исламских штучек-дрючек, но она явно не мусульманка. Те и платок (хиджаб, кажется) носят по-другому, и украшений у неё я что-то не заметил. Мусульманка, и без золота?! Да, сегодня многие европейцы и американцы принимают ислам. И тут, на судне полно мусульман. Но, мусульманка ты, не мусульманка, только, отправляясь в круиз, так себя точно не ведут. Откуда эта нелюдимость, это демонстративное неприятие всего и вся? Чёрт! Как ни крути, а девушка, вероятнее всего, больна или имеет серьёзный физический недостаток. Тогда, выходит, весь этот антураж, эти нелепые одеяния, эта диковатость ― не что иное, как упаковка, скорлупа, за которой она прячет свою беду?»

Женщина в каталке первая заметила цветы и, обернувшись к своей спутнице, которая, как всегда, двигалась с низко опущенной головой, что-то ей сказала. Обе с недоумением уставились на букет, размером едва ли не с этот самый стол. Пожилая женщина непроизвольно озиралась, словно ища у окружающих ответ на свой немой вопрос.

Но Алекса, украдкой наблюдавшего за этой сценой, куда больше интересовало, как поведёт себя Виктория.

Наконец, девушка, тряхнув головой, довезла каталку к столу, затем заняла своё место. Движения её при этом выдавали явную нервозность.

Вопрос к подошедшей к их столу официантке, видимо, не прояснил ситуацию.

К досаде Алекса, сидящие за соседними столами загораживали девушку. Видно было только её спутницу, да и то частично. Поэтому он не видел, как девушка, какое-то время сидевшая неподвижно, не сводя глаз с букета, достала торчавшую в его середине карточку.

Зато увидел, как старшая женщина, выглядывая из-за букета, обратилась к девушке. Получив, по всей видимости, ответ, она пожала плечами, снова обвела вопрошающим взглядом зал и принялась, наконец, за еду.

Интерес Алекса не остался незамеченным для Тимофея. Не задавая, по своему обыкновению, лишних вопросов, он проследил за направлением взгляда друга. И тоже увидел букет. Узнал и сидящих за столом чудаковатых пассажирок. Даже не подозревая о ночной встрече друга со странной незнакомкой, но, памятуя о том, как сильно подействовал на того вчерашний инцидент возле бассейна, Тимофей обо всём (ну, или почти обо всём) догадался. Подобный жест был вполне в духе его друга ― эдакое импульсивное и, в то же время, изящное извинение за беспардонность одного из членов своей команды.

Друзья были далеко не единственными, чьё внимание привлёк сногсшибательный букет. За соседним столиком женщины оживлённо переговаривались, то и дело, поглядывая в сторону возбуждавших всеобщее любопытство пассажирок.

А вот всевидящий Сёма, явившийся позже всех, не заметил ни букета (так как сидел к нему спиной), ни заинтересованности «Номера Первого», иначе можно не сомневаться, что о цветах на столе «мусульманки» услышало бы полресторана. Не переставая без умолку тараторить с Пашей, он проворно расправлялся со сменяющимися на столе блюдами.

Алекс же, утолив первый голод, теперь ел неспешно ― намеренно тянул время, желая дождаться финальной сцены.

Похоже, тянула время и Виктория, видимо, не зная, как поступить с неожиданным презентом.

Теперь, когда ресторан наполовину опустел, Алекс мог видеть их стол.

Девушка наконец поднялась, подошла к своей спутнице, развернула кресло-каталку и покатила её, даже не взглянув на букет.

Алекс разочаровано провожал её взглядом.

Метр, два, пять… Внезапно она остановилась. Вернувшись к столу, резким движением вытащила цветы из вазы. Не обращая внимания на стекавшую с них воду, она сунула букет в руки опешившей пожилой женщины и торопливо повезла каталку к выходу. При этом она сделала большой крюк, возможно, чтобы не проходить мимо стола, за которым сидели Алекс с товарищами.

Алекс был удовлетворён.

После обеда всей компанией отправились на экскурсию по городу, заглянули в музей Колумба, который останавливался здесь по пути в Америку.

А вечером их ждал традиционный еженедельный «капитанский ужин» при свечах.

Узнав, что на «капитанский ужин» туристы приглашаются в вечерних туалетах, Паша, сменявший свои неизменные джинсы только на шорты, поначалу заартачился, не желая, как он выразился, «рядиться в доспехи и удавку». У них с Жекой по этому поводу, как всегда, состоялась бурная полемика. Пришлось сдаться, хотя и со скрипом. Но, увидев в ресторане нарядную публику, блеск драгоценностей в свете горящих на столах свечей, насильно облачённый в костюм и галстук Паша только и смог выдохнуть:

– Ух ты, ё-моё!

– Ну, вот, я же говорил! ― Жека торжествующе взглянул на товарища. ― А ты: «доспехи, удавка…»

И без того прекрасная кухня порадовала пассажиров изысканными деликатесами и бокалом шампанского.

После ужина, несмотря на усталость, снова допоздна зажигали в диско-баре.

– Знаете, ― заявил Паша, прощаясь перед сном со всеми, ― мне такая жизнь начинает нравиться. Даже очень…

На следующее утро все отправились на коралловый риф, опоясывавший главный пляж Лас-Кантерас, на дайвинг.

Переполненные эмоциями после погружений с аквалангами в царство Нептуна (развлечение, к которому большинство приобщились впервые) и плавания в гуще разноцветных и разномастных (от размеров с тюльку до трёхметровых мурен) тропических обитателей океана, вернулись на «Коста Викторию», готовящуюся покинуть остров Гран Канария.

Отход судна, как обычно, выманил на открытые палубы большинство пассажиров. Сегодня предстоял интересный участок маршрута вдоль цепочки живописных Канарских островов.

Алекс, который проспал вчерашний заход в бухту Лас-Пальмаса и потому не видел со стороны океана всей красоты изумрудного острова Гран-Канариа, не мог позволить себе пропустить такое зрелище.

Вскоре к мужчинам присоединились Мария с Инес.

– О! Вот и наши очаровательницы! ― Сёма поочерёдно поцеловал девушкам ручки. ― А где же моя прекрасная нимфа?

Выяснилось, что нимфа вместе с сестрой отправились в спа-салон.

После ужина решено было посетить театр. В этот вечер ожидалось представление варьете.

Потрясающе красивый зал в бордово-синих тонах напоминал пышность барочного стиля, только в современной интерпретации. Полукруглую сцену обрамлял роскошный балдахин, венчавший занавес.

Свет в зале погас. Оркестр заиграл что-то очень мелодичное. Заклубился туман, затапливая сцену и медленно расползаясь под ноги зрителям, сидящим в первых рядах. Из клубящихся облаков вынырнули роскошные плюмажи из страусовых перьев и поплыли в причудливом хороводе. Сквозь дымку стали проступать грациозные фигурки девушек, едва прикрытые искрящимися нитями, паутиной окутывающими тела. Зрелище было эффектным и многообещающим. Праздник жизни продолжался…

Четвёртая ночь на борту выдалась неспокойной. Ближе к полуночи стало ощутимо покачивать. К утру качка усилилась. И хотя «Коста Виктория», как и положено современным лайнерам, был снабжён стабилизаторами качки, не все пассажиры смогли справиться с неприятными ощущениями.

За завтраком многие места за соседними столиками, пустовали. Новая знакомая Алекса Виктория завтракала в это утро в одиночестве. В отсутствии спутницы её одиночество стало ещё очевидней, ещё пронзительней…

После завтрака разбрелись кто куда. Девушки в сопровождении Сёмы отправились на конкурс караоке, парни ― в тренажёрный зал. Алекс отказался, сказав, что ему нужно кое-что обсудить с Тимофеем.

Друзья поднялись на почти пустую верхнюю палубу. Взяли в баре по бокалу пива.

Воздух, пропитанный солёной влагой, был заметно прохладней, нежели накануне. По мере удаления от горячих африканских песков, всё ближе ощущалось дыхание европейской зимы. Нашли местечко под самым бортом, защищённое от ветра высоким стеклянным ограждением. Устроились в шезлонгах.

– Завтра в Малаге девушки сходят на берег, ― заговорил Тимофей. ― Ребята собираются их провожать. Не знаю, как Жека, а вот Пашка наш, кажется, не на шутку втюрился!

– Что поделаешь? Мария, конечно, чудесная девушка, но на таком расстоянии их увлечение, по-моему, не имеет будущего. Хотя, кто его знает…

Тимофей согласно кивнул

– Вот, когда очередь дойдёт до Лили, Папарацци, естественно, устроит пышные проводы, ― не сдержал улыбки Алекс. ― Будет масштабная фотосессия и много-много слёз. А потом ― глубокое безутешное горе…

– Ну, да! Минут на двадцать!

Ребята рассмеялись.

– Ну, а как дальше у вас с Линдой? ― осторожно спросил Тимофей.

– Честно говоря, не знаю. Стараюсь пока об этом не думать. До Неаполя ещё доплыть надо.

Какое-то время друзья молча потягивали пиво.

– Знаешь, её зовут Виктория, ― нарушил молчание Алекс, следуя неожиданно поменявшему русло течению своих мыслей. ― Первый раз встречаюсь с такой безрадостной «победой»…

Тимофей непонимающе уставился на друга.

– Я говорю о той девушке ― ну, к которой Сёма приставал.

Тимофей был немало удивлён тем, насколько, оказывается, глубоко зацепило его друга не такое уж значительное происшествие. И, кстати, откуда ему известно имя странной пассажирки? Судя по её поведению, она не слишком-то расположена к общению.

Тимофей не лез с расспросами. Однако он слишком хорошо знал своего друга, чтобы не понять, что в данном случае речь идёт о чём-то выходящем за рамки ни к чему не обязывающего случайного знакомства.

Но, как оказалось, Алекс тоже не был расположен развивать эту тему, и переключился на профессиональный разговор:

– Так вот, чего я тебя позвал: помнишь, я говорил тебе, что сразу по приезде отец собирается включить меня в новый проект. Больше сопротивляться мне не удастся. Так что придётся тебе, Тимоха, брать руководство командой и большую часть хлопот на себя. Будет удобный случай, поставлю ребят в известность…

Ближе к обеду ветер и волнение стихли. Солнышко, встрепенувшись, снова заявило свои права. На палубы потянулись пассажиры.

По судовому радио уже несколько раз звучало объявление о том, что судно захватили пираты. А посему пассажирам строжайшим образом предлагалось примкнуть к пиратскому братству. В противном случае, отсутствие сегодняшним вечером пиратской экипировки будет приравниваться к неповиновению. Тех, кто не будет соблюдать установленные правила, ждут суровейшие штрафные санкции и другие жестокие расправы со стороны захвативших судно пиратов. Вплоть до выбрасывания за борт на съедение акулам и высадки на необитаемый остров!

После обеда пассажиры, оправившись от качки, с энтузиазмом занялись изготовлением из подручных средств маскарадных костюмов, благо настоящие джентльмены удачи тоже не в бутиках одевались.

Карнавальная лихорадка охватила и наших девушек. Они заперлись втроём в каюте, превратив её в самую настоящую гримёрную.

Худенькая и загорелая Мария превратилась в юнгу-пирата в подкатанных до колен джинсах, одолженной у Паши чёрной футболке с двусмысленной надписью «Попробуй, подкати!» полосатых гетрах и бандане на коротких волосах ― вылитый мальчишка-босяк.

Инес органично смотрелась в образе жгучей чернобровой цыганки в цветастой юбке из нескольких парэо и немыслимым количеством разномастных бус. Руки, унизанные десятком колец, тасовали колоду карт.

А вот наряд Лили, хоть и соблазнительный, с очень большой натяжкой мог сойти за пиратский: коротенькие кожаные шортики обтягивали аппетитные ягодицы; легкомысленный топик оставлял на обозрение пупок. Наряд дополняли высокие сапожки и кожаный ремень через плечо с подвешенным на нём картонным кинжалом. Волосы девушка взлохматила, а вокруг лба повязала шёлковый шарф. В ушах (спасибо современной моде!) серьги в виде большущих колец.

Следующей, куда более сложной задачей было преображение кавалеров. Девушки отправились на «мужскую половину».

Поначалу необходимость выступать в роли ряженых не вызвала у сильного пола особого восторга. Больше всех заартачились Тимофей и Олег. Олег вообще не любил шумные мероприятия и предпочёл бы отсидеться в каюте, если б не угроза остаться без ужина. Хотя с его внушительными габаритами достаточно было бы сделать свирепое лицо, чтобы убедить сомневающихся в его принадлежности к разбойничьему братству. Но перед натиском девушек и они сдались.