Голос Вессема

Размер шрифта:   13
Голос Вессема

худож. Soma

Данное издание является художественным произведением и не пропагандирует совершение противоправных и антиобщественных действий, курение, употребление алкогольных напитков и наркотических веществ. Курение, употребление алкоголя и наркотических веществ вредят вашему здоровью. Описания и/или изображения противоправных и антиобщественных действий обусловлены жанром и/или сюжетом, художественным, образным и творческим замыслом и не являются призывом к действию.

© Теа Сандет, текст, 2025

© ООО «РОСМЭН», 2025

Глава 1

ОХРАННИК НА ПРОПУСКНОМ ПУНКТЕ демонстративно никуда не торопился.

– Вот, ― наконец сказал он, выкладывая на стойку мои вещи. ― Все по списку. Украшение.

Он протянул браслет, который Эме сделала мне еще в пятом классе, и с тех пор я носила его не снимая.

– Куртка.

Вообще-то это куртка Коди, но именно в ней меня и взяли. Остальную одежду мне вернули раньше, когда я сдавала форму.

– И коммуникатор.

Стекло на комме треснуло.

– Стекло на комме треснуло, ― сказала я.

– Вот горе-то, ― безразлично отозвался охранник и протянул мне планшет. ― Приложи палец.

Я пробежала глазами текст на экране. Там многословно говорилось, что все мои вещи возвращены мне в полном объеме, я получила личные документы и претензий не имею. Мое имя было написано с ошибкой.

– А деньги? ― спросила я, ни на что особо не надеясь.

Ясно же, что не отдаст.

– Какие деньги? ― очень натурально удивился охранник.

– Да ладно, ― закатила я глаза. ― Как я домой-то доберусь, мы у черта на рогах.

– Да не было там никаких денег! Еще до меня подрезали. ― Судя по искренней досаде в его голосе, он не врал. ― Я бы не взял. Ну не все. Вот твоя новая социальная карточка. ― Он протянул мне пластиковый прямоугольник. ― Условия знаешь.

– Не знаю, ― сказала я мстительно, все еще злясь из-за денег.

– В течение двенадцати часов регистрируешься в соцслужбе, ходишь отмечаешься. Одно правонарушение в ближайшие полгода, хоть улицу не в том месте перейдешь, ― возвращаешься обратно. Тебе положено социальное жилье и социальное пособие.

Я покосилась за окно:

– А социальный зонт мне не положен?

Дождь лил как из ведра.

– Не-а, не положен. ― Охранник заржал.

Из-за дождя я видела еще хуже, чем обычно, но, кажется, на противоположной стороне улицы кто-то припарковался. Если потороплюсь ― успею поговорить с водителем и, может, уговорю меня подвезти.

– Ладно, куда тут палец приложить? ― заторопилась я.

– Сюда. ― Охранник снова протянул мне планшет. ― Ты это, осторожнее иди. Река разлилась, говорят.

Значит, сегодня в жилых блоках будет очень мокро. В прошлый раз на первом этаже воды натекло по щиколотку ― откуда она только бралась, ― воняло зверски, и одежда у всех отсырела и не сохла потом еще неделю, и Крина устроила драку, чтобы согнать меня с верхней койки, потому что там было почти сухо. Я поежилась. Вовремя меня выпустили.

Я натянула куртку на голову и выскочила под дождь. И тут же остановилась, не веря своим глазам. Эме. Да быть того не может. Волосы у нее стали ярко-красные, в нижней губе прибавилось колец, но это точно была она.

– Давай быстрей, плесень, мать твою! ― заорала она. ― Я тут два часа уже, блин, торчу! Весь город сейчас смоет к хренам собачьим!

Из-под оранжевого капюшона дождевика Эме улыбалась во весь рот, так, что ее и без того узкие глаза превратились в щелки. Я кинулась к ней и обняла ― для этого мне пришлось нагнуться.

– Давай, пошли. ― Эме, вывернувшись из моих рук, кивнула в сторону припаркованной машины, на которую я и возлагала надежды.

– Откуда у тебя машина? ― спросила я, не придумав ничего получше.

Понятия не имею, что должен первым делом спросить человек, которого выпустили из тюрьмы. Но Эме никогда не водила машину ― не доставала ногами до педалей. И никто из нас не водил, потому что откуда у кого-то из нас она могла взяться. И никто из нас никогда не был в тюрьме.

– Да разве это машина, ― отозвалась Эме. ― Это долбаное ржавое ведро. Взяла тут… Сказали, что тебя сегодня выпускают, вот решила приехать.

– А… больше никто не приехал?

На какой-то момент у меня появилась безумная надежда, что сейчас из машины выйдет Коди. Что мне просто не сказали, а он вернулся. Что этот момент, когда он крикнул «Беги!» ― не считается.

– Нет, ― отрезала Эме.

Нужно было хорошо знать ее, чтобы догадаться, что этот резкий тон ― ее манера выражать сочувствие. Она прекрасно поняла, о чем я подумала.

Я еще хлопала сломанной дверцей, когда Эме уже рванула с места. Опрокинув по пути мусорный бак, она лихо вырулила на трассу. Я наконец разглядела, что машина управлялась рычагами, без педалей.

– Хренов дождь, ― бормотала Эме, одной рукой крутя руль, другой пытаясь выловить сигарету из пачки.

Машину кидало из стороны в сторону, и у меня появилось подозрение, что Эме сидит за рулем первый раз в жизни.

– Ладно, сейчас в «Норт-бар», там накатим, согреемся.

Я отобрала у нее пачку, прикурила сигарету и вложила в пальцы Эме. На правой руке у нее виднелись две новые татуировки.

Мы проехали пустырь, вдалеке промелькнул и скрылся Первый завод медоборудования ― мы ехали вдоль границы Промзоны. Потом потянулись водоочистные сооружения. Дождем размыло свалку ― мимо плыл какой-то мелкий мусор. Я вдруг вспомнила, как мы под предводительством Нико искали на этой свалке использованные фильтры для респираторов, чтобы сдать их вместо почти использованных. Одна из первых его махинаций и точно одна из лучших.

– Мне в социалку надо, ― сказала я. ― Отметиться. А то, сказали, обратно посадят.

– Мать их, ― снова завелась Эме. ― Долбаные уроды. Тебе надо было пристрелить и их тоже к хренам собачьим.

– Вообще-то, ― заметила я, не представляя, кого она имеет в виду под «ними», не чиновника же из социальной службы, ― я никого не пристрелила.

Думаю, Эме об этом и сама догадалась. Иначе сидеть бы мне до конца дней.

– Ну и зря, ― отрезала она. ― Слушай, Рета… Не то чтобы мы не интересовались раньше, просто, знаешь, столько всего рассказывают про это… В общем, а что конкретно ты вообще-то сделала?

* * *

Когда Коди сказал, что два типа готовы заплатить за то, чтобы мы провели их в Вессем, я думала, он шутит. Потом он сказал, что они из Сити, и я поняла, что нет, не шутит. Просто нам сказочно повезло.

В Гетто каждый ребенок знает кучу страшилок про Вессем и мечтает до него добраться. Пара ребят из нашей школы даже пытались, но пошли не в ту сторону, заблудились, переночевали в поле, а утром их с позором вернули обратно. Конечно, потом они рассказывали, что дошли до самого Вессема, видели жуткие развалины мертвого города и едва спаслись от полчищ чудовищ, но никто им не верил.

Словом, в детстве все мечтают про Вессем. В действительности к тому возрасту, как этот поход становится по силам, ребенок уже мечтает о другом. Идиоты ― жить в Чарна-Сити. Умные ― найти такую работу, чтобы в перспективе можно было переехать в Чарну-Промышленную. В итоге все до, после и иногда вместо школы вкалывают на уборке дорог или на фермах, самым везучим и впрямь удается прорваться в Сити ― уборщиком, но все же в Сити! ― и Вессем автоматом снимается с повестки дня. Да и верят в него после двенадцати только полные фрики. Нико был единственным человеком из тех, кого я знала, кто вырос и все равно хотел в Вессем. И даже нашел способ туда попасть.

Нет, я уверена, мы были не единственные, кто туда дошел. Просто у нас хватило глупости об этом рассказать.

* * *

― Что конкретно ты вообще-то сделала? ― спросила Эме.

– А что говорят?

– Да всякое. Что вы завели этих ребят в лес и пытались ограбить и убить к хренам собачьим. Потом ты попалась, а Коди сбежал. Как-то так.

Я помолчала. Дождь усилился, машина виляла на мокрой дороге, по салону плавали клубы дыма.

Лучше бы мы и правда пытались их убить.

– Так это правда? Коди сбежал?

– Нет.

– А что тогда?

– Знаешь, давай потом, хорошо? ― пробормотала я.

Эме резко затормозила ― мы были уже у здания социалки.

– Подожди, я быстро, ― сказала я, выскакивая из машины.

Экран на стене показывал то, что ему и положено было показывать в такой конторе, ― счастливых людей, занятых честным трудом. Когда я вошла, там как раз крутился проморолик Восточных шахт. На экране появилась улыбающаяся семья шахтера (почему-то он ходил в защитной каске даже дома), затем карта ― самый юг Промзоны, черт его знает, почему шахты называются «Восточные». Говорят, там хорошо платят и даже фильтры выдают по квоте, но шахта ― она и есть шахта. Там всегда люди нужны.

Приложив комм к терминалу у входа, я получила номер и встала в короткую очередь. Людей оказалось немного ― в такую погоду идти в социалку можно лишь по очень острой необходимости, ― но сесть все равно было некуда, так что я десять минут подпирала стену, два раза посмотрела на веселого шахтера и его семью, один раз ― на доброго доктора, призывавшего вакцинировать детей от гриппа Вентра, потом прокрутили короткий выпуск местных новостей (все как обычно ― город процветает, пожар на мусорном полигоне успешно потушен, в Промзоне закрылся какой-то цех, ожидается временное повышение цен на электричество, в галерее Чарна-Сити прошло открытие международного конкурса голографических моделей), следом ― рекламу программы дополнительного обучения самым востребованным специальностям. На словах «государственная компенсация расходов для лиц моложе двадцати» я заинтересовалась, но тут комм в моих руках завибрировал, и я двинулась к одной из сизых матовых дверей.

Социальный работник ― женщина лет пятидесяти с отечным желтоватым лицом ― смотрела на меня с подозрением. За ее спиной был все тот же экран, на котором снова улыбался шахтер. На столе перед женщиной лежал новенький респиратор. Когда я заходила, она приложила его к лицу и не убирала, пока дверь не закрылась.

Цвет моей новой карты ― коричневый ― сам по себе как бы намекал, что я теперь человек второго сорта. Когда я протянула ее женщине, та помедлила, словно раздумывая, стоит ли к ней прикасаться, затем все же взяла ― брезгливо, двумя пальцами, за краешек.

– Не бойтесь, это не заразно, ― сказала я.

Она поджала губы и сунула карточку в ридер на своем терминале.

– Реталин Корто, восемнадцать лет, первая судимость, ― зачем-то прочитала она вслух. ― Не могла придумать себе имя получше?

Я вздрогнула. Никто и никогда меня так не называл. Нашим шестнадцатилетним родителям показалось очень забавным назвать близнецов в честь своих любимых таблеток. Наверное, они и тогда были под кайфом ― иначе я ничем не могу объяснить то, что они не смогли даже правильно списать название с упаковки. Но в младшей школе мы с братом сумели ясно донести до окружающих, что нас стоит называть Рета и Коди и никак иначе. А когда папаша слинял, мы с братом торжественно сменили фамилию в «таккере» с Корто на Немет, фамилию матери. Правда, дальше дело не пошло ― во всех официальных документах у нас осталась фамилия отца. Но про это мало кто знал, и мы были довольны. С тех пор имя Реталин Корто я слышала только в полиции. Теперь, наверное, буду слышать часто.

Картинка на экране сменилась ― там сажали деревья. Я присмотрелась ― Государственному лесничеству требовались рабочие. Ну-ну. Двоюродный брат Эме как-то туда устраивался на сезон, говорит, один парень заблудился в болоте ― и с концами, жуткое место.

Не дождавшись ответа, женщина принялась вбивать какие-то данные, одновременно повторяя то, что я уже слышала от охранника:

– Ты должна приходить сюда отмечаться. Три недели ходишь каждый день, потом ― раз в неделю.

Я кивнула. Почему бы не ходить.

– Ты имеешь право на социальное жилье. ― Она выложила на стол одноразовый магнитный ключ, на котором был написан адрес.

Знала я этот адрес ― общежитие за авторазборкой, дыра дырой. Гетто внутри гетто.

– Придешь туда и зарегистрируешься по социальной карточке, бесплатно на три недели, потом надо платить, условия проживания тебе пришлют.

Я попыталась вставить слово, но безуспешно.

– Так, теперь социальное пособие. Его переведут на твой счет в течение четырех часов. Это прожиточный минимум на три недели. ― Она достала из ридера мою карту и швырнула мне через стол. ― За это время найди работу.

– А если не найду?

Женщина подняла на меня взгляд. На экране за ее спиной шла реклама дыхательных фильтров. Мужчина в белом халате заканчивал объяснять, как важно ходить в респираторе и отслеживать уровень соединений фтора в воздухе. Наконец его сменил информационный ролик клиники для наркозависимых.

– Очень советую найти. В противном случае ― ты знаешь место, где тебя обеспечат жильем и работой.

– На три недели? ― спросила я.

Женщина моей шутки не оценила и поджала губы:

– Это все.

Я вздохнула и повернулась к выходу. Перспективы открывались радужные.

* * *

Когда в тринадцать лет мы с Коди нашли работу в теплицах, то считали, что нам несказанно повезло. Во-первых, там стояли воздушные фильтры ― то, что там росло, предназначалось для Сити. Во-вторых, если не наглеть, можно было съесть немного этих даров природы в слепой зоне камер. В-третьих, там регулярно платили, причем деньгами, а наш отец в очередной раз решил, что пора и честь знать, поэтому деньги были вовсе не лишними. Единственное, что нас расстраивало, ― это то, что по закону мы имели право работать только шестнадцать часов в неделю, с понедельника по четверг после школы. Нико говорил, что законы устарели и что при таком уровне социальной защищенности нам давно пора ввести упрощенную процедуру получения юридического статуса взрослого. Я его не особенно понимала, но руководство Государственных теплиц, надо думать, это мнение не разделяло. Они охотно нанимали подростков ― никого старше восемнадцати мы в теплицах не видели. Для школьников это считалось не работой, а подработкой, и обязательные для взрослых надбавки можно было не платить.

Эме как раз выгнали с работы в «Норт-баре», где она мыла полы и вообще все, что могло быть вымыто. К тому моменту уже было очевидно, что расти она перестала окончательно, и характер у нее портился все сильнее. В конце концов она швырнула в кого-то из посетителей пивной кружкой за шутку про ее рост, и ее выгнали, даже не заплатив. Тогда Эме заявила, что в гробу она видала и школу, и работу, а лучше пойдет и сдохнет в пустошах.

Тенна, которую мы звали Тенью за сероватый цвет кожи, тоже не работала ― как и ее легкие. Периодически у нее случались такие приступы кашля, что она начинала задыхаться, и в конце концов мы отдали ей все сэкономленные фильтры для респиратора, чтобы она могла хоть как-то дышать.

Поэтому, когда Нико предложил на выходных сходить в Вессем, оказалось, что причин не пойти как бы и нет. Он где-то нашел карту двухсотлетней давности, наложил на современные спутниковые снимки, где на месте Вессема был изображен непроходимый лес, проложил маршрут и деактивировал чипы в наших детских браслетах слежения, чтобы информация об экспедиции сразу не ушла в полицию.

Тень сказала, что проведет выходные у Эме, Эме ― что поедет к нам, мы с Коди сказали, что пойдем к Нико, а Нико просто никто ни о чем не спросил. Как раз накануне его старший брат кого-то ограбил, и все внимание семьи было сосредоточено на нем. Наверное, не вернись он из этого похода, его бы не скоро хватились.

Мы вышли в пятницу днем, наплевав на школу, и дорога заняла остаток дня и почти всю ночь. Бо́льшую часть пути мы проехали по железке, забравшись в пустой товарный вагон. Нико время от времени посматривал на карту и в какой-то момент, забеспокоившись, велел нам прыгать, и дальше мы шли пешком. Мы отклонились с маршрута всего два раза. Первый ― когда оказалось, что, обходя озеро, мы слишком сильно взяли на запад, второй ― чтобы по кривой дуге обойти военную часть, которой тоже не было ни на старых, ни на новых картах. Потом Нико вывел нас к пересохшему руслу реки, на берегу которой, согласно его карте, и стоял Вессем. К утру, когда мы уже едва не падали от усталости, стали попадаться первые постройки.

Вессем стал городом-призраком лет сто назад, уже после Гражданской войны, когда плохого вообще никто не ждал. Люди бежали ночью, побросав свои вещи, затаптывая тех, кто падал, бежали в панике, и никто так и не смог объяснить почему. Это была самая достоверная информация, которую Нико смог найти. Все страшилки появились гораздо позже. Но тогда, в ночь на девятнадцатое или, может, двадцатое августа, люди просто проснулись и поняли ― надо бежать, немедленно и как можно быстрее.

Нико рассказывал это по дороге, и было видно, что он сам в восторге от того, что узнал. Беженцев, говорил он, записали как пострадавших от действий банд, сформировавшихся из остатков войск Возрождения Нации ― после войны таких везде было полно. И почти везде написано, что появились они в шестьдесят четвертом году ― на год раньше, чем на самом деле. Почти ― но не везде. Например, в сведениях о перемещении запасов продовольствия, о поставках материалов для возведения временного жилья, о расходах на медицинские обследования громадного количества людей, о строительстве новой дороги СВ-14 ― на северо-восток, потому что старая, наверное, вела прямиком в Вессем. Это все мелочи, такие мелочи, на которые никто не обращает внимания, это же не военные архивы, в которых хранятся записи о мобилизации и переброске войск или о том, как Вессем закрыли на карантин. Гражданские документы никому не интересны, лежат себе в архиве Гетто и лежат. Конечно, надо получать специальное разрешение, чтобы их посмотреть, но если ты устраиваешься в архив уборщиком, то никому на самом деле и дела нет, сколько времени ты моешь полы, а сколько ― копаешься в старых бумажках.

Нико говорил, что цель нашего похода ― выяснить правду. Хотя правда заключалась в том, что это была только его цель, а мы привыкли следовать за ним.

Но единственное, что мы достоверно выяснили, ― Вессем когда-то был маленьким, но очень красивым городком. Часть склона, на котором он стоял, сползла, река высохла, некоторые дома обрушились, но город все равно оказался довольно милым. Мы шли по улицам, стараясь держаться подальше от разрушающихся зданий с темными провалами окон, и в полном молчании смотрели на пересохшие фонтаны, облупившиеся фрески на стенах, брошенные ржавые машины, скульптуры на домах, по которым уже сложно было сказать, что они должны были символизировать.

Город как город. Красивый. Только абсолютно пустой.

Никаких животных и птиц, которые, по нашему предположению, должны были тут поселиться за прошедшие сто лет, мы так и не встретили. Общались мы в основном жестами ― нарушать тишину было не то что страшно… просто нам казалось это почти неприличным. Все равно что громко разговаривать на похоронах.

В конце концов мы нашли дом, который выглядел прочнее остальных, и провели там остаток дня. Все предметы в доме покрывал слой пыли. Потерянные, мы бродили по комнатам, смотрели на фотографии на стенах. Лица людей едва можно было различить под столетним слоем грязи. Зашли на кухню ― там на плите обнаружилась кастрюля с остатками чего-то темного на дне. У задней двери стояли детские ботиночки. Тень нашла вход в подвал, едва различимый среди кухонных плит, и мы спустились вниз ― там стояли консервы и какие-то коробки, содержимое которых превратилось в пыль много лет назад. Именно там мы, не сговариваясь, решили провести ночь. Мы вообще в основном молчали и утром следующего дня двинулись в обратный путь.

Уже в Гетто выяснилось, что Эме протащила с собой старый фотоаппарат, наделала фото и по возвращении выложила их на своей страничке в «таккере». Ну и влетело же нам после этого! Нико каким-то образом не засветился ни на одном снимке, но все равно все знали, кто был инициатором предприятия. Его социальный капитал взлетел до небес. Что ж, хоть какую-то выгоду он извлек ― Аксель, школьный громила, зауважал его и перестал бить, а мы с Коди в свою очередь перестали драться с Акселем, защищая Нико.

Нико же первым понял, как сильно мы облажались. Прежде чем нас притащили в полицию, он успел каждого проинструктировать, так что мы хором врали как по писаному. Ни в какой Вессем мы не ходили, просто дошли до Кастры-4 ― шахтерского поселка на юге, брошенного еще во Вторую топливную войну, и там провели выходные, а про Вессем приврали для солидности, а что, он реально существует, да? Наш инспектор морщился и отвечал одно и то же: Вессема не существует, это просто детская страшилка, сбегать из дома и лазать по развалкам ― опасно, особенно в Кастре, там подземные пустоты, в которых любят прятаться те, у кого с законом проблемы, а может, вы туда к этим и ходили, а? ― так я с вас, шпана, теперь глаз не спущу.

После этого, конечно, Эме удалила фотографии, но они уже расползлись по Сети, и потом я видела их то там, то тут. Довольно странно было натыкаться на собственное фото, иллюстрирующее очередную страшилку про мутантов. Не всегда даже это были истории про Вессем.

Наверное, эти парни из Сити ― Марко и Теодор ― тоже наткнулись на эти фотографии. Наверняка.

* * *

На двери «Норт-бара» красовалась гордая наклейка «oxygen» ― это значило, что внутри можно дышать без респираторов, но мы с Эме и так были без них. Воздух в баре был тяжелым, пахло чем-то кислым, кондиционер натужно гудел. Эме деловито протолкалась к барной стойке, влезла на стул, дав по рукам какому-то парню, который попытался было ее подсадить, окликнула бармена:

– Эй, Георге. ― И когда он обернулся, кинула ему ключи от машины. ― Лови!

– Какого… Ты что, опять мою машину брала?!

– Я же вернула, ― пожала Эме плечами. ― Вот, налей нам лучше. Рета, иди сюда. Это Рета. И ей очень надо выпить.

– Привет, Георге, ― кивнула я.

Он был в Гетто примечательной личностью. Его дед, как он утверждал, был одним из тех, кто бежал из Вессема. Никакого Гетто тогда еще не было, был просто пригород Чарны (Нико говорил, это называется «сателлит» ― я запомнила) под названием Лака, который встретил волну растерянных, измученных людей, многие из которых были ранены и почти все ― не в себе. На время город погрузился в хаос, но вскоре прибыли военные и взяли ситуацию под контроль. Сначала, конечно, объявили карантин со всеми его прелестями вроде комендантского часа и продуктов по карточкам, всех бывших жителей Вессема разместили во временном лагере. Именно тогда по отношению к нам впервые и прозвучало слово «гетто». Некоторые беженцы умерли в больнице, несколько человек сошли с ума, другие двинулись дальше, когда карантин был отменен. Наверное, их подгоняли воспоминания о пережитом ужасе, природу которого они так и не поняли. Во всяком случае, никто, кроме деда Георге, не остался. Его дочь погибла по дороге, но сын уже через пару недель пошел в местную школу и гонял мяч с одноклассниками. Что ж, дети есть дети. Ну а дед поднакопил денег и открыл бар. Его портрет до сих пор висел на стене, и Георге рассказывал эту историю всем, кто соглашался его слушать, иногда, под настроение, делая пространные намеки, что ему-то известно, что случилось в Вессеме. Всерьез его, конечно, никто не воспринимал. Отец Георге погиб в миротворческой операции ― прикрывал отступление наших войск во время Десятидневной блокады. Сам Георге тоже в семнадцать лет записался в батальон, его тут же бросили в мясорубку где-то в прибрежных районах, и через месяц он вернулся без обеих ног, но эту историю Георге уже не очень любил, так что подробностей я не знала. Теперь он был гордым баровладельцем и иногда ― вот как сегодня ― даже лично стоял за стойкой. Пожалуй, ему в Гетто жилось вполне неплохо.

– А, Рета, ― прищурился он. ― Видел тебя в новостях. Это же ты грохнула кого-то в пустошах, точно? ― Я поморщилась, но возразить не успела. ― Давай, пей.

Перед нами появились два стакана с мутной жидкостью.

– Что за пойло? ― шепотом спросила я у Эме.

– Он его гонит из водорослей у себя в подсобке. Пока никто не отравился.

Я попробовала. Напиток действительно отдавал водорослями и почему-то анисом.

– Рита? ― раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела мужчину лет сорока.

– Рита-Лина Корто?

– Приблизительно. ― Я кивнула.

– Чего надо, дядя? ― не особо вежливо спросила Эме.

Не обращая на нее внимания, мужчина устроился рядом с нами.

– Вообще-то здесь занято, ― проинформировала я.

– Ничего, я ненадолго.

Хлопнула дверь, я обернулась, но вошедшая компания была мне незнакома, так что мне снова пришлось повернуться к собеседнику.

– Полгода назад вы с тремя молодыми людьми были в Вессеме, верно?

– Не-а, не были. ― Я помотала головой. ― Вы меня с кем-то путаете.

По спине побежали мурашки. Я попалась не в Вессеме, а в лесу, и в официальных документах Вессем даже не упоминался. Как он узнал?

– Рита, я не хочу вам навредить, ― проникновенно произнес мужчина, склонившись ко мне. ― Поверьте, это очень серьезно.

– Вессем? Серьезно? ― Я довольно убедительно изобразила иронию. ― Извините, я из этих историй уже выросла. Но у меня есть пятилетняя сестра ― можете обсудить это с ней, ей понравится.

Вообще-то Лире четыре, и у меня почему-то возникло чувство, что мужчине это прекрасно известно, но он на мою ложь и глазом не моргнул.

– Страшные мутанты, уууу! ― протянула Эме.

Мужчина не обратил на нее внимания, продолжая смотреть на меня:

– Пожалуйста, Рита. Мне просто нужно знать, что вы там видели.

– Ни хрена они не видели! ― Эме наконец вышла из себя. ― Проваливай отсюда.

Снова кто-то вошел, я в надежде обернулась, но это опять были незнакомые люди.

– Ладно, ― неожиданно легко согласился мужчина. ― Но я очень попрошу вас со мной связаться. ― На стойку передо мной легла визитка. ― Если будут какие-то проблемы ― обращайтесь, уверен, я смогу вам помочь.

– Единственная ее проблема ― это ты, ― сказала Эме прежде, чем я успела что-то вставить, но в целом я была с ней согласна.

– Я уже ухожу. ― Мужчина улыбнулся Эме и направился к выходу.

Я посмотрела на визитку. Там значилось его имя ― Борген Кару, номер телефона и контакты в «таккере».

Эме забрала у меня визитку и пробежала глазами.

– Ага, как же, ― изрекла она. ― Хрена с два он из Гетто, ты заметила?

– Что?

– Не тупи! Слишком чистенький. Красавчик. Ну, ты поняла.

Я была вынуждена признать, что она права. В Гетто красивых людей мало, и чем они старше ― тем меньше. Пожалуй, больше всего мужчина напоминал Теодора и Марко, если прибавить им лет по пятнадцать. Было в них что-то общее, что отличало их от нас. Мысленно я перебрала всех своих друзей. Эме с ее широкими скулами и детским ростом. Тень ― костлявая, с серым лицом и постоянной одышкой. Нико, у которого было всего три пальца на правой руке, хотя в остальном он был совсем нормальный, даже красивый. Насчет нас с Коди я тоже не обольщалась. Коди… Я поморщилась. Каждый раз, вспоминая брата, я едва сдерживалась, чтобы не начать истерику. Нет. Только не здесь.

Я забрала визитку и сунула в карман.

– Не вздумай ему писать! ― прищурилась Эме.

– Не буду. Просто посмотрю, что за тип.

Эме подозрительно сопела, глядя на меня. Пискнул комм ― пришли мои денежки. Да уж, действительно «минимум».

– А как Тень? ― спросила я, чтобы сменить тему. ― Не умерла еще?

– А, ты же не знаешь, ― поморщилась Эме. ― Она теперь в Промзоне.

– Серьезно? ― Я едва не подавилась.

Тень ― в Промзоне? В смысле, там, конечно, зарплаты выше и все такое, но ее легким точно конец.

– Ее родители туда переехали. Работа на Втором медико-техническом. Там такая история… В общем, там же оформляют медицинские страховки работникам. И они сделали так, чтобы страховки оформили на Тень. Обе страховки, поняла? Это куча бабок. Тень сейчас стоит в очереди на новые легкие.

Я же говорю ― умные мечтают о работе в Промзоне, а не в Сити.

– И долго ей еще?

– А тебе, блин, не все ли равно? ― зло ответила Эме. ― Она с нами больше не хочет общаться, понятно?

– Чего же непонятного.

Тень так и не простила меня за Нико.

Я подняла стакан и выпила залпом.

* * *

Все мы были уверены, что Нико вырастет, окончит школу и сумеет пойти учиться дальше. Мы даже верили, что он сможет работать в Сити ― на нормальной работе, я имею в виду, может, станет инженером или там программистом, ― администрация города всегда подчеркивала, что Сити открыт для талантливых ребят из любых, даже самых бедных районов. На практике почти никому не удавалось туда попасть иначе чем в качестве обслуживающего персонала ― ну так на то мы и Чарна-Техническая. То, что ребята из Сити умнее нас, ― чистая правда. Не то чтобы мы были какой-то отдельной расой или вроде того. Просто если ты с рождения дышишь отравой, ешь отраву, пьешь отраву и работаешь с отравой, то школьная программа сама собой становится очень сложной.

Только не для Нико. Это было ясно еще в младшей школе. Он первым выучил жестовый язык, чтобы общаться с Коди, ― остальным я переводила его слова до третьего класса. Придумал, как раздобыть воздушные фильтры (благодаря его изобретательности мы впятером дышали чистым воздухом еще года три после того, как программа «Кислород ― детям» приказала долго жить). Из куска брезента и алюминиевых трубок соорудил подобие параплана, который по-настоящему летал, пока порывом ветра меня не приложило о склон. Провернул всю затею с походом в Вессем. Окончил школу экстерном. К старшим классам у него была цель, и он к ней шел, не отвлекаясь на мелочи. Так что мы были уверены, что у него все сложится хорошо. Даже когда в автомастерской, где он работал в ночную смену, оборвался трос, и он потерял левую, рабочую, руку. Конечно, ему выплатили компенсацию, но этого было мало. Полгода мы отдавали ему все, что зарабатывали, пытаясь собрать достаточно, чтобы он смог сделать бионический протез. Нико, понятно, отказывался, он бы и так смог учиться, но мне казалось это важным, и я убедила остальных. Оставшимися тремя пальцами много не наработаешь. Мы с Коди бросили школу и, обратившись в социальную службу, получили разрешение вкалывать в теплицах уже полный день. Эме вернулась в свой бар и потом никогда не рассказывала, что конкретно она там делала. Даже Тенна нашла работу ― санитаркой в больнице, ее всегда тянуло к медицине, и в перспективе она мечтала выучиться, ну, не на врача, понятно, но точно на медсестру. Мы все верили, что у нас получится. И у нас почти получилось.

Глава 2

УТРОМ Я ОЧНУЛАСЬ НА МАТРАСЕ в квартире Эме. Голова раскалывалась.

– Эме? ― позвала я.

Никто не ответил. Я со стоном поднялась и побрела умываться, прикидывая, чем стоит заняться в первую очередь. Съездить в нашу бывшую квартиру и узнать, что там творилось после того, как меня арестовали. Зайти в социалку отметиться и узнать насчет работы. Посмотреть, кто такой Борген Кару. Поесть. Хотя последние два пункта подождут.

Идти в нашу с Коди квартиру без Коди было страшно. Так что я направилась в социалку.

Отметившись ― вот она я, не сбежала, ― я решила разобраться с трудоустройством. Утром я уже просмотрела сайты вакансий, но там были все те же Восточные шахты, куда женщин почти не брали, и лесничество, с которым связываться не хотелось, а еще требовались операторы разной тяжелой техники с соответствующим образованием и допуском. Пришлось идти на прием к трудовому инспектору.

Моя социальная карточка снова вызвала подозрения, однако парень за стойкой все же сунул ее в терминал и стал задавать вопросы:

– Особые пожелания?

– Никаких.

– Прежние места работы?

– Государственные теплицы «Ивеко», клининговая компания «Аквамарин».

– Специальные навыки?

– Э-э-э… Знаю жестовый язык. Это годится?

– В смысле, язык глухонемых?

– Глухих, ― поправила я.

Не люблю, когда их так называют. Коди не был немым, просто говорил не так, как все.

Парень быстро внес мои данные и пожал плечами:

– Для людей с судимостью ничего нет.

Ну еще бы.

– А если появится, мне сообщат?

– Ага, ― кивнул он. ― Но ты особо не рассчитывай. Походи сама, поищи. Иногда нужны рабочие, ― он окинул меня скептическим взглядом, ― на день-два, приходи утром к пятому автотерминалу, желающие обычно там собираются.

А вот об этом я не подумала. Конечно, смотреться на общем фоне я буду так себе, но попытаться стоит.

– Спасибо.

– Удачи.

Удача мне явно не улыбалась. Пятый автотерминал находился на другом конце Гетто, оттуда уходили автобусы за город, в шахты. Навес прикрывал довольно большую и грязную площадку, усеянную какими-то фантиками и битым стеклом. Рядом торчало треснувшее табло с расписанием, не имеющим ничего общего с реальностью. Позади было возведено несколько шатких строений ― местный рынок, где можно было купить еду и сигареты и еще много чего, если знать, как и у кого спрашивать. Время от времени подъезжал облезлый желтый автобус, разрисованный граффити, изрыгал из себя толпу плохо одетых людей, вернувшихся со смены, всасывал новую порцию бедолаг и поскорее отъезжал. Там же собирались те, кто не мог или не хотел устроиться на постоянную работу. Я быстро поняла, что это своего рода клуб по интересам, к трудоустройству имеющий мало отношения. В основном там пили, спорили, дрались, продавали и покупали флойт или травку, заключали пари, обсуждали политику и иногда действительно нанимались на работу.

Моя жизнь приобрела некую пугающую стабильность. Утром я приходила отметиться в социалку ― видите, я все еще не дала деру в пустоши, ― проверяла, нет ли работы для меня, шла на пятый автотерминал, где и торчала до глубокой ночи. Иногда я получала предложения, которые условно можно было назвать рабочими, но такой работой заниматься не хотелось. На всякий случай я отправила заявку и в Восточные шахты, но ответа не получила.

Неделя прошла незаметно. На седьмой день утром я как обычно зашла к трудовому инспектору.

Меня встретила девица на пару лет постарше меня и, не дожидаясь вопроса, сообщила:

– Работы нет.

Я опустила взгляд на ее руки, и она нервно одернула рукава свитера, но я все равно заметила прекрасно знакомые мне «паутинки». Класс, даже для флойтовой наркоманки есть работа. А для меня нет.

Я вдруг поняла, что никакой работы и не будет. Три недели или тридцать три ― если не случится чудо, останется только перестать пытаться заработать на жизнь честным трудом и в конце концов вернуться в тюрьму. Ну и шахты, конечно, если удастся туда пробиться и если я смирюсь с последствиями. На безопасности там экономили от души.

Полдня я просто шаталась по Гетто, пока не поняла, что ноги принесли меня к нашему старому дому. Дом и впрямь был старым, таких давно не строят. Жилые блоки хаотично громоздились друг на друга, серые стены никто даже не подумал покрасить в какой-нибудь более привлекательный цвет, зато над домом сияла вывеска: «Доступное жилье». Буква Д не горела.

Когда-то предполагалось, что на крышах жилых блоков на разных уровнях будут сады и зоны отдыха, но сейчас там была только бурая трава и мусор. У нас с Коди у самих был выход на одну из террас, которая в договоре аренды гордо называлась «патио», и мы туда только бутылки выставляли после вечеринок и время от времени гоняли оттуда нашего соседа, чтоб не спрыгнул с крыши под кайфом. Я окинула всю постройку взглядом, отмечая изменения. С восточной стороны часть стены обвалилась ― наверное, во время последнего землетрясения, и там квартиры, по всей видимости, расселили. В остальном все по-прежнему, хотя за полгода я отвыкла от этого нелепого вида. Словно ребенок построил домик из кубиков разного размера, чихни на такой ― сразу развалится.

Улица называлась Авторемонтная, но от авторемонта там было только кладбище старых машин в одном ее конце и авторазборка в другом. За авторазборкой было социальное общежитие (от которого у меня был ключ, но я там так и не появилась, предпочитая оставаться у Эме) ― несколько зданий, от которых издалека веяло безысходностью, а за ними общественный парк ― разрезанный оврагом напополам пустырь, посреди которого торчала жалкая группа умирающих деревьев.

Сверху, с одной из замусоренных террас, кто-то швырнул бутылку. Я едва успела увернуться и задрала голову. На пятом этаже торчали двое мальчишек лет двенадцати, даже не пытаясь скрыться. Один из них заржал, глядя на мое лицо, второй внезапно дал ему затрещину.

– Ты че, это ж Рета Немет, дебил, ― донеслось до меня.

Отлично, видимо, я теперь авторитет для местной шпаны. Мама может мной гордиться.

Заходить домой было страшно, но в конце концов я стиснула зубы и решилась. Когда-то же надо это сделать.

Лестница шла частично внутри дома, частично снаружи. У входа на наш этаж кто-то спал. Я переступила через тело, не обратив на него особого внимания. Половина наших соседей выглядели так, будто уже умерли и разложились. Честное слово, если наступит зомби-апокалипсис, в Гетто это не скоро заметят.

Я шла знакомым маршрутом. Повернуть за угол, выйти на общий балкон, перелезть через заграждения, выйти во второй коридор ― так быстрее всего, ― и вот она, наша дверь.

Квартира была заперта ― это меня порадовало. Я ввела свой код и проверила почтовый терминал у входа ― куча неоплаченных счетов, угрозы отключить электричество (надо думать, их уже привели в исполнение) и предупреждение, что, если я не внесу деньги в ближайшую неделю, договор аренды будет аннулирован. Дальше шли голосовые сообщения от нескольких знакомых, которые наведывались сюда последние дни ― и чего они тут надеялись найти? И ― вот так сюрприз ― неделю назад приходил некто Б. Кару.

Я перестала пролистывать сообщения и замерла. По спине у меня побежали мурашки. По документам квартира была снята на имя Зои Немет, нашей бабки, которая давным-давно отъехала из нашей реальности в воображаемую, никого не узнавала и, кажется, была этим вполне довольна. Мы с Коди жили у нее с шестнадцати лет, когда мама очень удачно устроила личную жизнь и переехала к новому парню. Два подростка, бросивших школу, им бы только мешали. Так что мы почти год жили с бабулей Немет, пока она окончательно не двинулась, кинувшись на нас с топором, и ее не забрали в соответствующее заведение, а мы по ее документам переехали в эту комнату, где вдвоем даже дышать было тесно.

И вот сюда заявился Борген Кару. Странный незнакомец из бара. Как он меня назвал? Рита-Лина? Черт, Эме была права, он из Сити или Промзоны. В Гетто имя Реталин не кажется таким уж невероятным, чтобы пытаться привнести в него каплю смысла. Тут часто изощряются с именами. Например, Эме ― это сокращение от Эмелианты. Родители назвали ее, будто эльфийскую принцессу, а выросла Эме ― с плоским лицом, раскосыми глазами и ростом с двенадцатилетнего ребенка, и она это имя терпеть не может.

Я вдруг осознала, что торчу перед дверью уже минут двадцать, удалила все оставшиеся сообщения, не читая их, и шмыгнула внутрь.

Жители Сити представлялись мне какими-то волшебниками с возможностями, ограниченными только законами физики, и то, что Борген Кару нашел, где мы с Коди жили, вполне укладывалось в мои представления. Не укладывалось другое ― тот факт, что он вообще искал. В памяти вдруг всплыли лица Теодора и Марко, и я почувствовала, что вот-вот разрыдаюсь от переполняющей меня ненависти. Всего раз я встретилась с кем-то из Сити, и в результате погиб мой брат.

Я повторила это еще раз: «Мой брат умер». Хватит уже надеяться на чудо. В тюрьме я постоянно об этом думала, у меня в голове сложилась сотня сценариев, в которых Коди был жив и ждал меня на свободе. А вдруг он на самом деле до сих пор прячется в развалинах Вессема? А может, он упал, потерял память и лежит в больнице? Может, он вернулся и его тоже арестовали? Или он просто не может меня навестить ― я ведь никого не успела внести в список посещений, слишком быстро все случилось, так что ко мне никто и не приходил. Так, может, он ждет меня дома?

Нет, черт. Не может. Он умер. Глупо это отрицать только потому, что я этого не видела. Если бы я не кинулась бежать сломя голову, когда он велел бежать, то, может, смогла бы ему помочь. Но если бы Марко заткнулся, как ему было сказано, ― ничего бы вообще не случилось.

Я заставила себя двигаться. Оказывается, если сделать пару шагов к своему прошлому ― пучины ада не разверзнутся и ангел не вострубит. Даже странно, если подумать. Комната была такой же, какой мы ее оставили. Беспорядок ― мы собирались в спешке. На потолке свежее пятно ― кажется, крыша снова течет. На столе валяется мой старый респиратор. Перед походом Теодор дал нам обоим новые, но мой остался где-то в Вессеме. Я сунула респиратор в карман куртки. Пахло затхлостью, и я открыла вентиляционное окно под потолком. В шкафу нашелся стратегический запас банок и армейских питательных концентратов ― когда-то Коди инвестировал наши накопления в консервы, неплохо бы их забрать. Я пощелкала выключателем ― так и есть, электричество отключили. Села на кровать Коди, посидела немного, потом легла, свернувшись калачиком.

Коди, Коди, я же не смогу без тебя. Мы всю жизнь были вместе. Мы изобрели собственный язык, которого больше никто не понимал, хохотали над своими шутками, которые больше никого не смешили. Говорят, что человек рождается и умирает в одиночестве, но это точно не про нас, мы-то были вместе еще до рождения. Я родилась первая и потом стала его проводником, связывала его с миром. Когда нам сказали, что Коди должен ходить в особую школу, я устроила истерику, и мы снова оказались вместе. Я переводила его ответы учителям, а по губам он и сам неплохо читал. И друзья у нас были общие. И каждый раз, когда отец решал начать новую жизнь, мы тоже поддерживали друг друга. Я помнила, как это было пять лет назад, ― мы стояли обнявшись и молча смотрели, как он собирает вещи. Он пытался попрощаться с нами, но мы только слушали и думали, что вечером надо будет как-то в очередной раз объяснять всю эту историю маме, и в конце концов он не выдержал.

– Что ты молчишь? Я столько денег выложил, чтобы ты мог говорить! ― орал он на Коди. Меня он традиционно не принимал в расчет. ― Ты можешь мне хоть два слова сказать, а?!

– Могу, ― ответил Коди. ― Пошел ты.

Ладно, вернуть Коди слух ― это и впрямь было охренеть как дорого, хотя заплатила за это удовольствие в основном бабуля Немет. Но даже после операции разговаривать как все Коди уже не хотел. Иногда, когда без этого было не обойтись, он мог выдать пару-тройку коротких предложений, но предпочитал все так же общаться жестами. Наши друзья уже кое-как выучили его язык, и нам казалось, что это даже круто ― говорить так, чтобы никто не понимал. Пусть бы он и в тот раз ничего не говорил, и я бы не побежала, и тогда, может, он бы остался жив. Он же всегда молчал! Что ему стоило промолчать еще раз?

Я обнаружила, что захлебываюсь слезами, уткнувшись в подушку. Надо было вставать и возвращаться к Эме, но тут мысль, крутившаяся у меня в голове последнюю неделю ― с тех пор, как я поняла, что брат не ждет меня на свободе, ― обрела законченный вид: а стоит ли? Если меня не будет ― Эме не останется одна, она помирится с Тенной. То есть она, конечно, расстроится, но потом поймет.

Я достала из кармана комм и сказала:

– Привет, Нико.

– Привет, Рета, ― отозвался голос Нико из комма. ― Нужна помощь?

– Ага, ― ответила я и вдруг, повинуясь внезапному импульсу, попросила: ― Найди, пожалуйста, человека по имени Борген Кару.

Визитка этого типа с его контактом в «таккере» до сих пор лежала в кармане куртки Коди, но мне не хотелось вставать. А еще очень хотелось поговорить немного с Нико.

Вообще-то «таккер» ― он вроде как для Гетто. Не только для нашего, конечно, а вообще. То есть официально нет, но по факту ― да. У Промзоны, Сити и других благополучных мест Центрально-Европейской Республики есть свой закрытый «вейс», и черта с два с нашей социальной картой ты туда зайдешь. Для этого нужен личный индекс не меньше пятидесяти, а в Гетто больше сорока тебе не получить, хоть ты наизнанку вывернись.

– Нашел две сотни в «таккере», почти сотню в «вейсе», ― через пару секунд отозвался комм. ― Тебе нужен кто-то конкретный?

Да, черта с два, если ты не Нико.

– Ну. ― Я задумалась. ― Ему лет сорок или около того. И он не похож на парня из Гетто. Довольно симпатичный.

– Довольно бесполезная информация. Еще что-нибудь?

– Смуглая кожа. ― Я поморщилась, память на лица у меня была паршивая. ― Карие глаза. Высокий. Очень короткая стрижка. На правом виске, почти под волосами, татуировка белого цвета, но я ее не рассмотрела.

– Кажется, нашел. Вывожу на экран его страницу из «вейса». Посмотри, он?

Я подняла голову и посмотрела. Он, точно он. Борген Оскар Кару, сорок пять лет, гражданин Сити, специалист по нейротехнологическому биомоделированию (а это что еще за дичь?), работает в компании «НейроКортИнт», личный индекс ― семьдесят два (ого!), женат, двое детей.

– Сохрани картинку. А что в «таккере»?

– Ну, там просто говорится, что он существует. ― В голосе Нико была усмешка.

Я закрыла глаза и представила, как Нико улыбается. Мне стало легче.

– Небось специально для меня и зарегистрировался, ― пробормотала я. ― Он же не знал, что ты чертов гений.

Мы помолчали. Свой интерес я вполне удовлетворила, теперь надо было переходить к главному.

– Слушай, Нико, ― неуверенно сказала я, ― мне нужен совет. Вернее, даже не так. Я хочу поговорить, но не знаю с кем. Точно не с Эме. А больше никого нет.

– Я тебя слушаю, Рета.

– Нико, ― я всхлипнула, ― я полгода провела в тюрьме. Помнишь, мы с Коди пошли с теми парнями в Вессем, так вот, там Коди… Коди погиб, а Теодор упал и сломал ногу, и Марко наставил на меня пистолет и сказал ― давай, тащи его, и я его тащила, а потом мы прятались в том доме ― помнишь, в котором мы ночевали, когда нам было по тринадцать, ― я уже снова рыдала, ― и мне было ужас как страшно, и потом я отобрала у Марко пистолет, но нас заметили, и я выкинула пистолет, но все равно во всем обвинили меня ― конечно, я же из Гетто, потом, правда, оказалось, что пистолет вообще не настоящий, просто парализатор, и я не стреляла, так что мне всего полгода дали. ― Я остановилась, комм тоже молчал, и, отдышавшись, я наконец повторила: ― Нико, понимаешь, я бросила Коди в Вессеме, и он погиб. Это я виновата.

Мне почему-то стало легче оттого, что я произнесла это вслух. Словно мой сбивчивый рассказ немного упорядочил хаос внутри меня. Это как в историях, которые придумывала Тенна, ― назвав истинное имя, получаешь власть. А у моего внутреннего ада теперь было не только имя, но даже конституция.

– Мне очень жаль, Рета. Я бы хотел сейчас быть с тобой, ― ответил Нико.

– Да, я знаю. Но я не могу без него, правда. Я вообще-то хотела тебя спросить не про Боргена Кару, а как надежнее всего, ну, закончить это все. Понимаешь?

Раньше я никогда не интересовалась способами быстро умереть ― с гарантией, так, чтоб не остаться овощем. С какой высоты прыгать, какие таблетки пить и где их взять, что там еще… А если начать сейчас искать их в Сети ― информация мигом уйдет в социалку. И умереть не дадут, и штраф влепят.

– Прости, Рета, но таких советов я давать не могу. Ты слишком дорога мне, чтобы я стал тебе в этом помогать.

Это был прямо удар под дых. От Нико я такого не ожидала. Он же всегда мне помогал!

– Тогда почему ты сам не здесь?! ― заорала я. ― Почему ты-то сам не здесь?!

– Ты же знаешь почему, ― раздался тихий голос Нико после паузы. ― Пожалуйста, Рета. Ты всегда была сильнее меня или даже Коди. Я уверен, ты пройдешь через это и справишься. Я понимаю, как это ― когда так тяжело, что уже больше невозможно. Но ты сама не знаешь, какая ты сильная.

– Что ты там понимаешь? ― снова зарыдала я. ― Ты же даже не настоящий Нико!

– Точно, ― странно, но в его голосе снова слышалась улыбка. ― Настоящим меня делаешь ты.

* * *

Когда уже всем было ясно, что флойт почти разрушил его мозг, Нико попросил мой комм на пару дней.

– А твой где? ― спросила я.

– Потерял, ― пожал он плечами и улыбнулся.

Я решила, что он обменял его на наркоту ― они со Стешем тогда уже почти все из дома вынесли ― и с моим сделает то же самое, но все равно дала. Я никогда не могла отказать ему. Но через три дня он действительно принес его обратно.

Три месяца спустя мы пришли на кремацию ― все, даже его брат. Я считала, что виноват он, а Тень ― что виновата я, но в тот день мы просто стояли и смотрели на мертвого Нико. Все его тело было в «паутинках», даже на лице были следы инъекций. Я рыдала, Коди молчал с растерянным видом ― он до последнего был уверен, что Нико что-нибудь придумает, Эме злилась, Тень задыхалась и кашляла. Нас осталось четверо, и мы не могли понять, что нам делать дальше. Нико был центром нашей компании, мы все вроде как вращались на его орбите.

А еще через неделю я наконец узнала, что Нико сделал с моим коммом.

* * *

Когда я вернулась, Эме уже была дома, сидела, уставившись в экран, со страдальческим выражением лица.

– Записалась в заочную школу, ― сообщила она. ― Ну и хрень. Наверное, брошу. А тебя где носило?

Я скинула посреди комнаты сумку, полную консервных банок. Следом выпал респиратор.

– Ты что, плесень, магазин ограбила? ― обрадовалась Эме.

Наверное, вспомнила, как мы во время пыльной бури, натянув респираторы, завалились в магазин и вынесли полные карманы энергетических батончиков. Нас так и не узнали ― во время бури все ходили в респираторах. На том и строился наш план. Тоже, кстати, была идея Нико, правда, он ею никогда не гордился.

– Нет. Наведалась к себе.

Эме посерьезнела:

– И как там?

Я пожала плечами:

– Как-как… Свет отключили. Проверила терминал ― не поверишь, кто приходил. Борген Кару. Неделю назад.

– Ч-черт. Да что ему надо?

– Ты была права, он из Сити.

– Ага!.. Стой, ты что, с ним связалась?! Рета, я тебе голову оторву сейчас на хрен! Я же тебе сказала…

– Да не ори ты. Нико нашел его в «вейсе».

Эме помолчала.

– Ты снова разговаривала с Нико? Рета… Чтоб тебя. Ты же обещала. Зачем?

– Хотелось с кем-то поговорить. Заодно попросила его найти этого типа.

Не рассказывать же Эме, что я просила у Нико совета, как бы получше покончить с собой. Эме и так за меня волновалась. Когда-то от разговоров с Нико у меня чуть крыша не поехала, тогда они с Коди и заставили меня пообещать. Ну… я честно старалась.

– Мы не знаем, что это за система, что он туда напихал. Нужно быть полным психом, чтобы это вообще придумать, а он был еще и под флойтом, забыла? Может, она не особо и надежная. Может, тебе пришьют теперь взлом «вейса»!

– Нормальная. Это же Нико ее сделал. Он даже под флойтом был умнее, чем любой умник из Сити, ясно? К тому же уже поздно. Вот, посмотри. ― Я протянула ей комм, на котором был сохранен скриншот личной страницы загадочного господина Кару.

– Что это еще за «НейроКортИнт»? ― буркнула Эме, свернула задания из заочной школы и открыла поиск. ― Маловато про них информации. Занимаются исследованием мозга. Синтезируют какую-то хреновину. Тут у них какое-то производство, импланты делают. Ничего не понятно. И зачем им знать, что ты видела в Вессеме?

– Может, они хотят выяснить, что там произошло ― ну, тогда, сто лет назад.

– А может, они, блин, еще долбаные страшилки друг другу на ночь рассказывают? Никто в это всерьез не верит, и плевать всем на то, что там было, иначе давно бы уже все нашли. А если этот Кару так хочет знать, что там происходит, пусть сам сходит и посмотрит! ― Эме вконец разошлась, потом так же резко успокоилась и подняла на меня взгляд. ― Рета, пожалуйста, ― произнесла она непривычно просительным тоном, ― пожалуйста, пообещай мне больше не говорить с Нико. Ты по нему скучаешь, я знаю. Но я тебя очень прошу ― остановись.

Я вздохнула и сделала рукой неопределенный жест. Наверное, его можно было расценить как согласие, но нового обещания я давать не собиралась. Если я сейчас и сойду с ума, то не от разговоров с Нико, а скорее без них.

Глава 3

ВЕССЕМ НАХОДИТСЯ на северо-востоке от Гетто, а Сити ― на западе. Конечно, у детишек из Сити есть свои городские легенды, хотя страшилки они рассказывают, скорее всего, не про Вессем, а про Гетто. Наверное, и планы строят, как бы на нас, убогих, посмотреть. Но к тому моменту, как они получают право въезда в Гетто ― вернее, в Чарну-Техническую, ― они уже понимают все минусы этого предприятия, так что к нам как раз никто не рвется. Конечно, кто-то из Сити иногда приезжает ― если нужно инспектировать шахты или теплицы, иначе чем через наш район не добраться, но от этих визитов проверяющим, надо думать, мало радости. Ну и в Гетто всегда относились к ним с изрядной долей презрения.

Конечно, иногда мы мечтали, как будем жить в Сити. Каждый сочинял свою историю, одну невероятнее другой. Одни выдумывали богатых родственников, другие представляли, как поступят в университет, третьи надеялись попасть туда на работу и там встретить свою большую любовь. Аксель, помню, говорил, что завербуется в армию, чтобы как-нибудь прийти туда с пушкой и объяснить, что надо делиться. Ну, он всегда был придурком.

Все мы ненавидели жителей Сити, презирали их, смеялись над ними и все же мечтали войти в их число. И ведь не то чтобы это было невозможно. Некоторым удавалось. В каждом классе училась девчонка, друг троюродной сестры которой смог. А в крайнем случае могло повезти с работой ― ведь в Сити тоже нужны те, кто убирает улицы, водит транспорт, разгружает фуры и обслуживает водопровод. Нам говорили ― учись хорошо, работай честно, держись подальше от плохих компаний, близко не подходи к флойту, и однажды ты сможешь.

Так что когда комм звякнул, оповестив о подходящей вакансии в Сити, это было не совсем уж невероятное событие. Но для меня ― настоящее чудо.

Мне было предписано явиться к трудовому инспектору, и я кинулась в социалку, не медля ни минуты. Все запасы дождя, кажется, вылились на нас в тот день, когда я вышла из тюрьмы, и теперь солнце жарило просто нещадно, так что я явилась вся мокрая от пота.

Сегодня дежурил тот парень, который встречал меня в первый день. За прошедшее время мы познакомились получше, и я знала, что его зовут Ландерберт Вуйтович (говорю же, в Гетто у всех крыша едет, когда надо выбрать ребенку имя), у него трое младших братьев и сестер, он учится на инженера тепловых систем, сюда попал, потому что у него были высокие баллы по психологии и социальной работе в школе, но он уволится, как только подвернется что-то по профилю, потом хочет переехать в Промзону (то есть и правда умный) и в целом был бы не против сходить со мной куда-нибудь. Я делала вид, что не понимаю его намеков, но, пожалуй, он выгодно выделялся на фоне других моих знакомых. При иных обстоятельствах, может, у нас бы что-нибудь и вышло.

Я вдруг испытала острую потребность поговорить с Нико, аж руки зачесались достать комм.

– А, Рета, ― обрадовался Берт. ― Ну поздравляю.

– Что за работа? ― хриплым от волнения голосом спросила я вместо приветствия.

– Какой-то А. Маноа хочет нанять домашнюю помощницу, знающую язык жестов. Скорее всего, он просто забыл поставить галочку в графе «без судимости», но… чем черт не шутит, да? Я решил все равно тебе написать. Тем более кроме тебя кандидатов вроде как и нет.

Я поняла, что он прав, ― скорее всего, этот А. просто ошибся, заполняя форму запроса, но не использовать шанс было бы глупо.

– А что нужно делать?

– Работа по дому. ― Берт пожал плечами и нахмурился, вчитываясь в невидимый для меня текст. ― Никаких специальных пожеланий или условий.

Мы оба помолчали.

– А зачем тогда жестовый язык? ― спросила я наконец.

– Понятия не имею. Так что, берешь?

– Конечно.

В крайнем случае прокачусь до Сити и обратно. Хоть посмотрю, как они там живут, будет что рассказать Эме.

– Хорошо. Сейчас оформим тебе пропуск в Сити. Посиди пока, для тебя это будет долго. ― Берт смутился. ― В смысле, я хотел сказать…

– Все нормально. ― Я улыбнулась. ― Я в курсе, что меня арестовали за нападение на гражданина Сити.

– Не думай, что я тебя осуждаю, ― тоже улыбнулся Берт. ― Я как-то поговорил с одним парнем из Сити, через пятнадцать минут уже хотелось ему нос сломать.

Я с сомнением посмотрела на открытое, дружелюбное лицо Берта. Ну да. И где это, интересно, он встретил парня из Сити?

– Запрашивают твою характеристику из тюрьмы, ― обеспокоенно сказал он. ― Надеюсь, они про тебя ничего плохого не напишут?

К счастью, я была пай-девочкой, не считая драки с Криной за верхнюю койку. Усердно работала на строительстве моста, не жаловалась, не конфликтовала, не нарушала дисциплину, ела что дают. Мне быстро объяснили, какое это везение ― попасть в государственную тюрьму, в частных намного хуже. Так что я старалась изо всех сил. Вряд ли к моему поведению есть претензии. Но все равно следующие двадцать минут прошли напряженно. Наконец Берт сообщил, что все в порядке. Социальный инспектор тоже ничего плохого про меня сказать не мог ― я ежедневно приходила отмечаться и честно искала работу. В общем, раскаялась и стала на путь исправления. К тому же вчера я, чтобы поддержать Эме, тоже подала документы в заочную школу, и, хотя никаких заданий я еще не открывала, только тест прошла, мой индекс сразу поднялся на целых два пункта, так что теперь я даже могла покупать еду в магазине рядом с домом Эме, а не только в социальном в пяти кварталах. Еще бы было на что покупать.

Со скрипом, но мне все же выдали пропуск в Сити на один день, чтобы я могла лично пообщаться с предполагаемым работодателем, сопроводив специальной оговоркой, что место мне не гарантируется.

– Если все пойдет как надо, тебе его продлят, ― сообщил Берт, вручая мне новенький блестящий пропуск с моим именем. ― Носи с собой, у тебя его спросят на въезде в Сити и потом могут остановить в городе, у них там бывают проверки. Тебе надо быть на месте к двенадцати часам. До Сити часа полтора езды, так что выйди пораньше. ― Он застучал по клавишам, отправляя мне адрес. ― Удачи!

– Спасибо! ― искренне ответила я.

Наверное, если бы сегодня дежурила его сменщица ― та девчонка в свитере и с «паутинками» на руках, ― не видать бы мне даже шанса на эту работу.

Дороги до дома я даже не заметила ― впервые за последние полгода мне хотелось улыбаться. Нико был прав ― я справлюсь.

* * *

В восемь утра я стояла посреди комнаты в одних трусах и все глубже увязала в недовольстве собой. Мы с Коди оба напоминали рисунок, который забыли раскрасить, ― бесцветные волосы, очень светлая кожа, которую нельзя показывать солнцу, и такие же светлые, мутно-серые глаза. Раскраска, исчерканная фломастером, ― вот как я выглядела. Я машинально потерла розоватые шрамы на руках ― следы педагогических усилий нашего отца. У Коди тоже такие остались.

Приняв решение, что в таком виде в Сити показываться нельзя, я распотрошила косметичку Эме, накрасила свои бесцветные брови и ресницы и стала нормальной такой блондиночкой, не красавицей, но сразу и не скажешь, что где-то в моих генах случился сбой. Волосы, коротко остриженные полгода назад, отросли и начали виться ― можно решить, что так и задумано, к тому же вчера я их вымыла. Вечером я снова наведалась в старую квартиру, упаковала наши с Коди вещи в большую коробку, которая теперь занимала угол в квартирке Эме, выкинула то, что не поместилось, и от имени бабули Немет закрыла договор аренды ― все равно оплаченный срок заканчивался через три дня, а платить дальше мне было нечем.

Приличия ради я сказала Эме, что перееду в социальное общежитие, на что Эме обозвала меня плесенью без мозгов, и я осталась у нее. Эта квартира тоже была социальная, но классом повыше, с настоящим окном, собственным душем и всем таким ― Эме считалась жертвой фармкомпании, вот эта компания и оплачивала ей жилье.

Среди прочего вчера я принесла вполне приличный комбинезон, который надевала только по особым случаям, почти новый, из благотворительного магазина. Смогу произвести хорошее впечатление на Маноа. Пусть только даст мне шанс. Я не подведу. Я буду работать, буду учиться ― вдвоем мы с Эме справимся, я уверена, я сделаю так, чтобы Коди мог мной гордиться там, где он сейчас. Чтобы не оказалось, что он предупредил меня зря.

Автобус в Сити уходил с первого автотерминала, и он был гораздо приличнее пятого, который я изучила вдоль и поперек. За билет я заплатила из остатков денег, перечисленных мне социальной службой. Автобус оказался тоже красивый, новый, с кондиционером. В Сити воздух везде фильтруется, даже на улицах стоят очистные установки, но я все равно повесила на пояс респиратор ― фильтров в нем не было, но пусть наниматель видит, что я нормальный человек, не скребу социальное дно.

Мне досталось место у окна, и я решила, что это хороший знак.

Автобус тронулся, плавно набирая ход. В Сити вели две дороги, старая и новая. Мы, разумеется, ехали по старой, новая была платная. Проехали через все Гетто, вдоль границы Промзоны, притормозили у песчаного карьера, пропуская вереницу самосвалов. Я прилипла к окну. Именно на этом карьере Нико учил меня летать. Коди тогда лежал в больнице ― ему как раз возвращали слух, и я маялась, не зная, куда себя приткнуть, когда позвонил Нико и сказал, что хочет кое-что мне показать. Мы редко бывали только вдвоем, это было что-то особенное, а когда я узнала, что именно он хочет мне показать, настроение взлетело до небес. Из всей компании он выбрал меня! Это что-то да значило.

В ту неделю карьер пустовал ― кажется, рабочие решили устроить забастовку.

― Не подсматривай, ― сказал Нико. ― Сейчас соберу, тогда можно.

Пока я сидела у обрыва и пялилась на брошенные экскаваторы, он возился, доставая детали из огромных размеров свертка, который тащил на себе всю дорогу.

– Все, ― наконец сказал он, ― можешь повернуться.

Я обернулась. Нико гордо смотрел на меня, держа в руках нечто, напоминающее крылья небольшого самолета.

– Это параплан, ― сказал он. ― Ну не совсем, но вроде того. Хочешь полетать?

У меня даже мысли не возникло, что это может быть опасно. Если Нико придумал что-то, это точно сработает. Так что я поднялась, подошла к Нико, и он принялся застегивать крепления.

– Просто разбегаешься и прыгаешь, ― объяснил он, когда с креплениями было покончено. ― Держись параллельно земле. Вот, сунь руки в эти петли. Если потянешь за них, крыло наклонится, и ты повернешь. Если нет, будешь просто плавно снижаться. Не бойся, я уже пробовал, он надежный.

Я и не боялась. Просто разбежалась и прыгнула.

Я зажмурилась и снова почувствовала это. Ветер, земля далеко внизу, солнце слепит глаза, я кричу от ужаса и восторга, и Нико тоже что-то кричит мне, стоя на краю обрыва и размахивая руками.

Если бы мне предложили вернуться в любой день моей жизни, я бы выбрала этот.

Самосвалы наконец проехали, и мы снова тронулись. Карьер остался позади, потянулись циклопические постройки, назначения которых я не знала, потом здания складов, ажурные секционные башни, снова склады, огромная воронка, оставшаяся после взрыва ― раньше, до позапрошлой войны, на ее месте был какой-то завод, и сюда мы потом тоже приходили испытывать параплан Нико, уже всей компанией.

Дорога повернула влево, потянулся однообразный пейзаж ― коричневая топь с торчащими из нее редкими деревьями. Болота, от которых все старались держаться подальше. По краю болот стояли установки для откачки воды. Администрация города уже несколько лет мечтала осушить их к чертовой матери и посадить на их месте лес. Проект шел ни шатко ни валко, часть болот и правда осушили и засадили деревьями, но потом дело застопорилось ― желающих идти на работу в лесничество с каждым годом было все меньше. Болота будто того и ждали и стали расползаться, только теперь уже в сторону Гетто. Лес был снят с повестки дня, теперь надо было не дать им подобраться к жилым кварталам.

Вдалеке промелькнуло новое шоссе. Оно шло над болотами, как раз над той частью, которую успели осушить. Редкие опоры поддерживали изящную серебристую дорогу. Она вела к Гетто и дальше на восток, через холмы, к морю, и сама была похожа на реку, которая парит над землей. Она была красивая, эта дорога, и машины по ней ездили красивые ― маленькие машины из Сити. Автобус полз по трассе, выписывая какие-то безумные петли. Асфальтированная дорога подошла слишком близко к краю топи, так что автобус свернул на грунтовку, начало трясти, и я откинулась на спинку сиденья. Ничего интересного за окном больше не было, на болото я уже насмотрелась, а с другой стороны тянулись бывшие городские кварталы, откуда все давно съехали, потому что кому вообще захочется тут жить, и временные дома для тех несчастных, кого все же заманили на работу в лесничество. До Сити оставалось минут сорок езды.

Коди как-то рассказывал, что никаких болот тут раньше не было, а был нормальный лес, хороший и светлый, назывался Гройн, и много маленьких чистых озер, и в каждом торчал дом с подводной частью ― иметь такой считалось очень крутым. Но потом в Гражданскую войну во время бомбежек бо́льшая часть леса сгорела, и что-то случилось с грунтовыми водами, потом началась топливная война, и всем вообще было не до леса, а когда спохватились, от прежнего пейзажа уже мало что осталось.

Наконец деревья за окном стали больше похожи на деревья, а не на воткнутые в землю прутики, снова начали попадаться дома и склады, и мы притормозили.

– Внимание, ― раздался ласковый женский голос из динамиков, ― вы въезжаете в зону ограниченного доступа. Приготовьте ваши пропуска для проверки.

Я достала пропуск, и в тот же момент в автобус зашли двое мужчин в форме. Я привстала и посмотрела вперед. Мы стояли у пропускного терминала, а прямо по курсу возвышались зеркальные башни Сити.

Приехали.

Я снова начала нервничать. А мой пропуск точно действителен? А он точно выдан на мое имя? А вдруг меня прямо сейчас арестуют?

Но, конечно, ничего не случилось. Даже не глядя на меня, один из полицейских сунул мой пропуск в ридер, посмотрел на экран, сказал: «Добро пожаловать. К вечеру вы должны покинуть Чарна-Сити» ― и пошел дальше.

Эту мороку с пропусками ввели еще до моего рождения, когда гетто окончательно оформилось как Гетто, и в центральных районах решили, что надо как-то ограничить поток оборванцев с окраин, а то скоро станет страшно выходить на улицы. Это я тоже знала от Коди, он любил историю ― почти так же сильно, как воровать в магазинах.

Автобус тронулся, и я в сотый раз сверилась с картой. Получалось, что сейчас будут остановки возле университетского кампуса, возле жилого квартала «Аврора», а потом у городского парка «Сады Винайс», и вот там мне надо будет выйти, потому что потом автобус поедет в центр, к башням Зеркало и Зеркало-2, потом остановится у здания Администрации (конечно, посмотреть на него вживую было бы интересно, но тогда я вряд ли успею вернуться к двенадцати), потом будут какие-то лаборатории, спортивная арена, снова жилые кварталы, набережная, а потом автобус уйдет дальше на запад, к Чарне-Технической-2. Словом, мне надо выйти на третьей остановке, пройти через парк, и я окажусь на улице Эрика Канделя, где и живет мой наниматель.

Мы проехали яркие здания студенческого городка, притормозили у корпуса университета, потом нырнули под монорельсовую дорогу ― по ней ходил подвесной вагончик, доставляющий студентов и преподавателей в центр Сити. Про этот вагончик я слышала от Нико ― его сконструировал какой-то студент в качестве дипломной работы, проект так всем понравился, что университет выделил деньги на его постройку. Когда Нико рассказывал то, что ему удавалось узнать про университет, у него загорались глаза. Я посмотрела вверх ― вагончик как раз проезжал над нами, вытянутый и похожий на каплю расплавленного металла. Красивый, как все в Сити. Затем за окном замелькали аккуратные стеклянные купола, между которыми извивались выложенные цветными плитками дорожки, и автобус снова притормозил. Жилой квартал «Аврора» находился в основном под землей. Воронки, оставшиеся после бомбежек, не стали закапывать, а превратили в целый подземный район. На верхних ярусах, под самыми куполами ― сады, которые даже можно было разглядеть через стекло, внизу ― квартиры, рестораны, больницы и все остальное, что нужно для жизни. Отдельными щупальцами торчали воздухозаборники системы вентиляции.

Автобус тронулся, я начала пробираться к выходу. В груди зашевелилось приятное волнение. Во-первых, у меня в запасе куча времени, можно не спеша прогуляться по парку. Во-вторых, я увижу, как они тут живут. И в-третьих ― может, меня возьмут на работу! Я посмотрела на свое отражение в стекле. Точно, я бы себя взяла. Может, окажется, что у этого А. есть глухая бабка, которой нужен постоянный уход, и тогда мне оформят временное проживание. Иногда так делали, если работник был нужен каждый день. Те, кто обслуживал город, жили неподалеку ― ну не в Сити, конечно, а в специальном квартале, выстроенном недалеко от его границы. Там, говорят, все довольно строго ― Сити не хотелось иметь еще одно Гетто под боком, так что там постоянно дежурит полиция, за шум после десяти, драки, алкоголь и тому подобное сразу увольняют и отправляют обратно в Гетто, на оружие строгий запрет ― не такой, как в Гетто, а по-настоящему строгий, ― и арендная плата там повыше, и разрешение на жительство надо все время продлевать, поэтому не все стремятся туда попасть, но я бы хотела. Может, если работы у Маноа окажется много, я попрошу его подписать мою заявку. Если он согласится ― это автоматически поднимет мне личный индекс до сорока пяти.

Автобус затормозил у парка, я вышла и остановилась. Парк цвел ― это первое, что бросалось в глаза. Я не дикая, видела, как цветут растения, и в теплицах у нас с Коди всегда все цвело как надо, я даже дома как-то раз вырастила куст помидоров. Но это было другое. Я осторожно ступила на песчаную дорожку между деревьями, словно боясь, что все увянет от одного моего неуместного присутствия. Но парку было все равно, что я из Гетто и что я сидела в тюрьме: даже когда я кончиками пальцев провела по лепесткам огромных бело-розовых цветов на приземистом дереве, они и не подумали осыпаться. В памяти всплыло слово «магнолия». Я стояла и улыбалась и так бы, наверное, и простояла полдня, если бы за спиной кто-то не спросил:

– Что, первый раз?

Я обернулась и увидела девушку моих лет ― видно, она вышла из автобуса вслед за мной.

– Ага.

Девушка улыбнулась:

– Круто, да? Я тоже так стояла, когда сюда впервые приехала, чуть на работу не опоздала. Я Аша, а ты? Тебе куда, на другую сторону парка, да? ― Мои ответы ей были явно не нужны, ей просто нравилось болтать. ― Идем, там дальше еще лучше.

Она двинулась по дорожке в глубь парка, я последовала за ней. Ее присутствие придавало уверенность ― идти за кем-то легче, чем идти самой. Так что я просто шла и глазела по сторонам, слушая болтовню Аши и время от времени поглядывая на экран, чтобы убедиться, что я не отклоняюсь от курса. Судя по навигатору, я отклонялась, но в меру, и время позволяло идти за Ашей и представлять, что я просто гуляю. Она принялась рассказывать то о том, чем занималась («…на другом конце парка детский сад, и они искали уборщицу на вторую смену, прикинь, как повезло, я там уже год работаю, и мне сказали, что если я окончу курсы, то потом смогу работать помощницей воспитателя, я уже записалась, это потому, что у меня хороший индекс, туда ведь кого попало не возьмут, все-таки дети…»), то о своей семье («…и приходится каждый день ездить туда-сюда, я хотела подать заявку на квартиру в рабочем поселке, но мама говорит ― а кто будет следить за младшими, и вообще там опасно, а я говорю ― ага, как будто у нас не опасно, а младшие уже могут и сами за собой следить, и тогда мама говорит ― там надо платить аренду, это дорого, а я ей говорю ― ездить тоже дорого…»), о Сити («…приехала пораньше, чтобы посмотреть на центр, специально нарядилась, и я тебе говорю ― никто не понял, что я из Гетто, все такие вежливые, я ходила посмотреть на собор Иоахима, даже внутрь зашла, и никто ничего не сказал, правда, меня потом остановили и проверили пропуск, но у меня недельный рабочий, могу тут хоть на ночь остаться, если надо, но я не остаюсь…»). Ее болтовня странным образом успокаивала, и я дошла с ней почти до самого детского сада, помахала рукой и свернула на улицу Канделя.

Дом, который был мне нужен, оказался многоквартирным. Невысокий ― по меркам Сити, этажей двадцать, он закручивался спиралью, почти на каждом этаже была терраса с садом, напоминающая тарелку для фрисби. Дальше стояли похожие дома, соединенные воздушными арочными мостами, ― белые, с зелеными садами на крышах и открытых площадках, словно вертикальные леса, с огромными окнами, они выглядели хрупкими и легкими, почти невесомыми. Обманчивое впечатление на самом деле. Фундамент у них уходит куда-то в земную кору, мантию и ядро, во время землетрясений внутри таких домов вообще ничего не заметно. Я задержалась у ворот, чтобы нажать номер квартиры и просканировать свой пропуск, и двинулась к дому. Песчаная дорожка огибала фонтан. В центре возвышалась статуя какого-то морского животного, бок его порос лишайником. Я покосилась на чашу фонтана ― у нас дома из крана вода текла грязнее. Вокруг все зеленело, хотя и поскромнее, чем в парке, а кое-где даже виднелись засохшие стебли. Низко гудели очистные системы, фильтрующие воздух. Я замедлила шаг у одного из боксов, прямо перед вентилятором, и с удовольствием вдохнула. Дальше еще было что-то вроде спортплощадки, но дорожка уже привела меня к подъезду. В лифте оказалось зеркало, и я мельком глянула на себя. Вроде порядок. Комбинезон не помялся, брови не размазались.

Лифт остановился. Ну все, момент истины. Я представила, что держусь за руку Коди, и вышла.

Одна из двух дверей на этаже была приоткрыта. На пороге стояла приветливо улыбающаяся девушка, и я остановилась. Я уже говорила, что в Гетто мало красивых людей? Ну вот, таких, как эта девушка, и в Сити немного. Она явно выиграла в генетическую лотерею. Смуглая кожа отливала перламутром, локоны цвета красного дерева спускались почти до пояса, волосинка к волосинке, травянисто-зеленые глаза были широко распахнуты. Короткое платье подчеркивало стройную фигуру, но не как у Тени, по которой можно было изучать строение скелета, а скорее как у моделей, которых показывали в модных передачах. Узкие плечи, длинные ноги. Мне захотелось спрятаться обратно в лифт.

– Привет, ― сказала девушка. ― Ты Рита, да? Тео сказал, придет Рита. Я Анне.

Это ― А. Маноа? Однако.

Может, она модель или актриса? Не удивлюсь, если за дверью обнаружится телохранитель, из тех, что каждый месяц отчисляют государству круглую сумму за специальную лицензию, которая дает право избить или даже убить любого, защищая своего клиента.

– Здравствуйте. ― Я выдавила из себя улыбку.

– Идем! ― Анне только что не подпрыгивала от нетерпения.

Ну что же, кажется, я ей понравилась, так? Или они тут всем так улыбаются?

Видно, посчитав, что я слишком медлю, она схватила меня за руку и потащила за собой. Что-то внутри царапнуло, но я тут же сама себя успокоила ― если бы я ей не понравилась, она бы меня тут же выставила, правда? ― и сосредоточилась на том, что Анне мне показывала. Огромный зал, посреди которого закручивалась лестница на второй этаж. Настоящее дерево, черный матовый камень. На стенах картины с цветными пятнами. Какие-то металлические конструкции. Камин! Черт, я такого в жизни не видела.

– Это гостиная, ― болтала Анне, волоча меня за собой, ― там дальше ванная и кухня, там гостевые комнаты, спальня на втором этаже, еще там терраса, ну я сейчас покажу…

Беспокойство снова дало о себе знать, хотя я не могла понять, в чем дело.

– Анне, подождите, ― прервала я ее. ― А что мне нужно будет делать? У вас в семье есть кто-то, хм, с проблемами слуха?

– О, это все Тео придумал, ― засмеялась Анне. ― Он как раз наверху, пойдем. ― Она потащила меня к лестнице.

Мое беспокойство превратилось в плохое предчувствие. Очень плохое. Мне не хотелось идти за Анне, хотелось развернуться и убежать, но я все равно пошла.

Лестница закончилась слишком быстро. Не выпуская моей руки, Анне направилась к широким раздвижным дверям.

– Тео! ― крикнула она. ― Пришла Рита!

– Привет, ― сказал знакомый голос, и меня едва не вырвало.

Передо мной стоял Теодор собственной персоной. Краем глаза я уловила движение ― на другом конце террасы в кресле с бокалом в руке восседал Марко. Когда мы виделись последний раз, я наставляла на него пистолет и теперь, видимо, за это расплачусь по полной.

Я застыла, в ужасе глядя на приближающегося Теодора. Марко тоже поднялся со своего кресла и двинулся ко мне. Я поняла, что мне конец. Скинут они меня сейчас с балкона, а потом скажут, что так и было. Наврут, мол, я сама на них напала ― не в первый, получается, раз, ― и ничего им за это не будет. И этой тупой улыбчивой Анне, чтоб ее. Как можно так улыбаться человеку, которого планируешь убить?!

Я стояла и как загипнотизированная смотрела на всю эту компанию. Теодор, видно, что-то увидел в моих глазах, потому что остановился и перестал улыбаться. Вот с таким же лицом он стоял тогда в Вессеме, глядя, как возвращается Коди, и Марко стоял позади и готовился задать вопрос, после которого все стало плохо. Все повторялось. Только Коди не было.

Коди.

«Беги!»

Мне показалось, что я снова слышу его голос, и тело пришло в движение.

Да, Коди. Я побегу.

– Рита, ― начал было Теодор, но я уже не смотрела на него.

Выдернув руку из цепких пальцев Анне, я со всей силы толкнула ее на стеклянную дверь и кинулась бежать.

– Рита! ― крикнул кто-то за моей спиной, я не поняла, Теодор или Марко, Анне вскрикнула, но я была уже у самой лестницы.

Пока они разберутся, не ранена ли их подружка, я уже буду далеко.

Или не буду.

Нога вдруг поехала вперед, я взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но в следующий миг уже кубарем летела вниз. В глазах потемнело, я попыталась сесть, но едва пошевелилась. Когда же я справилась с непослушным и ставшим слишком тяжелым телом, рядом со мной уже стояла вся троица. Волосы Анне немного растрепались, и она старалась держаться чуть в стороне, но в целом, кажется, была в порядке.

– Рита, только не беги, ― обеспокоенно сказал Теодор. ― Мы ничего не собираемся тебе сделать. Давай помогу встать.

Они с Марко подхватили меня под руки и переместили на диван.

Значит, они ничего плохого не хотят, да? Ладно. Спокойно. Я сделаю вид, будто поверила или ничего не соображаю после падения, надо только, чтобы они расслабились, усыпить их бдительность, а потом бежать. Коди, я не подведу.

Я вдруг обнаружила, что на светлую обивку льется кровь из моего носа, и задрала голову.

– Не запрокидывай, ― тут же отреагировал Теодор. ― Наоборот, наклони вперед. Сейчас, подожди… Анне, есть что-нибудь?..

Анне куда-то вышла, потом вернулась и протянула мне влажное полотенце. Я прижала его к лицу. В голове прояснялось.

– Рита, мы просто хотели поговорить, но не знали, как тебя найти, ― начал Теодор. ― Искали тебя в «таккере», но тебя там не было, и твоего брата тоже не нашли. Решили попробовать через службу занятости, я же помню, вы с братом общались жестами, и вот…

Я чуть не застонала. Идиотка! И я ведь ничего не заподозрила! Так радовалась! Конечно, такой добрый дядя из Сити решил нанять девушку с судимостью, всех требований к которой ― знание языка глухих. На каждом шагу же такие попадаются!

Кровь остановилась, и я отняла полотенце от лица. Анне отвернулась, но Теодор и Марко пристально смотрели на меня. Нет, еще не время. Давай, Рета, заговаривай им зубы.

– Как же вы тогда нашли Коди в первый раз? ― спросила я. ― Я думала, в «таккере».

– Через вашего друга, Акселя. ― Марко улыбнулся, видимо радуясь, что я пошла на контакт, и меня перекосило от ненависти. Я поскорее снова прижала к лицу полотенце. ― Он в «таккере», в группе, где обсуждали Вессем, написал, что знает человека, который там был. Мы его спросили, что это за человек, и он дал телефон Коди. ― Да. Ведь телефон Нико он дать уже не мог. ― Мы хотели и про тебя у него спросить, но его аккаунт заблокирован.

Точно, этот кретин кому-то угрожал, и на него подали жалобу. А искали они, видимо, Риту-Лину Корто, а не Рету Немет. Потому и не нашли.

Марко собрался еще что-то сказать, но в этот момент хлопнула входная дверь. Я покосилась ― вошла девчонка лет шестнадцати.

– Анне, я так и знала, что ты дома, увидела твою машину! ― крикнула она с порога.

Прищурившись, я наблюдала за ней. А она, наткнувшись взглядом на Теодора, вдруг смутилась, но тем не менее мысль закончила:

– Ты мне дашь ключи? Мы с Анитой съездим в центр.

Про себя я отметила это секундное смущение. Ну да, ей шестнадцать, а тут такой Теодор все время под боком. Или не все время? Что это вообще за новое действующее лицо?

– Привет, Илена. ― Анне попыталась улыбнуться, но вышло плохо.

– Илена, ты не вовремя, ― не поворачиваясь, бросил Теодор. ― Подожди там. ― Он махнул рукой в сторону кухни. ― А лучше вообще иди погуляй.

Девчонка надулась было, но, окинув взглядом всю живописную композицию в гостиной, ничего больше не сказала и направилась в кухню. Впрочем, едва перешагнув порог, она остановилась. Теодор, кажется, этого не заметил и вообще тут же забыл о ней.

– Рита, пожалуйста, просто выслушай нас, ― попросил Марко.

Я кивнула. Говори, говори, я послушаю. Судя по всему, Илена, кто бы она такая ни была, дверь за собой не закрыла.

– Я… Мне жаль, что тогда так вышло. ― Он опустил глаза, а я посильнее прижала к лицу полотенце. ― Я хотел попросить прощения. Мы… в общем, мы пытались объяснить, что ты не виновата, уже потом, когда тебя арестовали. Правда пытались. И прости, что я наставил на тебя пистолет. Честно говоря, я тогда здорово запаниковал. Сам не пойму, что на меня нашло.

Я изо всех сил вцепилась в полотенце. Тихо, тихо, сиди молча. Сейчас он заткнется, и ты уйдешь.

– Словом, ― продолжил Марко после паузы, ― мы знаем, что у вас там плохо с работой. И хотели предложить тебе, ну, вроде как компенсацию. За то, что так получилось.

Полотенце в красно-черных разводах полетело в сторону, и я вскочила.

– Получилось?! ― заорала я, забыв, что собиралась бежать. ― Ни хрена это не «получилось»! Это ты, долбаная мразь, открыл свой долбаный рот, когда Коди сказал тебе молчать, это из-за тебя он погиб, а я оказалась в тюрьме! Какую еще, мать твою, компенсацию ты мне собирался предложить за смерть моего брата? Какую работу? Возможность убирать за тобой дерьмо?!

– Рита, ну пожалуйста, ― Теодор встал и протянул ко мне руки, ― мы ведь не знаем, ведь неизвестно, может, он и не погиб, его ведь не нашли, да?

– Да его никто и не искал!

– Рита, послушай, я понимаю, разговор пошел вообще не так, но поверь ― мы хотели попросить прощения!

Ну все, с меня хватит.

Я поднялась и направилась к выходу.

– Рита, возьми хотя бы… ― услышала я и поскорее захлопнула дверь.

Пусть засунет свои деньги в свою богатую задницу и повернет до щелчка.

Двери лифта распахнулись, я юркнула внутрь и нажала на кнопку первого этажа. Взгляд упал на зеркало, и я поморщилась. В таком виде я дойду до первого патруля. Достав из рюкзака упаковку влажных салфеток, я прислонилась к стенке и принялась стирать с лица кровь и разводы косметики. Глаза защипало. Синяк, конечно, у меня будет знатный, но синяк ― не преступление. Напоследок я потерла комбинезон. Он тоже был залит моей кровью, но на черном это было почти не заметно. Ладно, это подождет. Двигаясь на силе чистой ненависти, по уже знакомой песчаной дорожке я пошла к воротам, миновала их, направилась к парку, отошла подальше и, почувствовав, что больше не могу сделать ни шагу, опустилась на траву. Что я скажу Эме? Она так радовалась, что я нашла работу. Хотя я говорила ей, что, может, ничего и не выйдет, она в меня верила. А я не просто упустила шанс ― оказалось, и шанса-то никакого не было. Им просто хотелось успокоить свою совесть ― круто, конечно, что она у них есть, но почему это должно делаться за мой счет? Я уткнулась лицом в колени. Голова болела. А еще ужасно хотелось есть. И поговорить с Нико, но я боялась достать комм ― вдруг после падения с лестницы он не включится? Так что я продолжала сидеть, уставившись себе под ноги. Я совсем выпала из реальности, и от размышлений меня оторвал вопрос:

– Вам нужна помощь?

Я вздрогнула и увидела перед собой высокие шнурованные ботинки. Отлично. Достойное завершение дня.

– Нет, офицер, ― отозвалась я и с трудом поднялась, стараясь не поворачиваться к нему правой стороной.

Он прищурился, глядя на меня:

– У тебя есть разрешение на пребывание?

Видимо, я перестала быть для него «вы», как только он увидел мой заплывающий глаз.

– А как же. ― Я достала из кармана карточку и протянула ему.

– Дневной рабочий пропуск, ― констатировал офицер. ― И почему не на работе?

– Не взяли, ― сказала я. ― Приезжала знакомиться с работодателем, но рожей не вышла.

Он подозрительно покосился на меня и отправил какой-то запрос со своего планшета. Правая рука его легла на шокер, и я перестала шевелиться. Через минуту планшет пискнул, офицер что-то прочитал, убрал руку с шокера, и лицо его стало более дружелюбным. Видимо, ответ его устроил.

– В другой раз повезет, ― сказал он. ― Советую тут не задерживаться. Надвигается пылевая буря.

Ух ты, день все лучше и лучше. Оказывается, пока я поливала кровью диван Анне Маноа и созерцала травинку, объявили штормовое предупреждение. Интересно, сколько часов назад это случилось?

– Спасибо. ― Я забрала пропуск и быстрым шагом двинулась к остановке.

Автобус должен был вот-вот подойти.

Улицы опустели. Ветер усилился, на зубах начал хрустеть песок. Я глянула на часы ― автобус опаздывал уже на десять минут.

Пятнадцать.

Семнадцать.

Я вышла на дорогу, высматривая автобус, но увидела только зеркальные башни, сиявшие в лучах заходящего солнца.

Внезапно меня бросило в жар. Только самоубийца поедет по старой дороге во время бури, с минимальной видимостью. Не будет никакого автобуса. А я не могу остаться здесь на ночь. Одно правонарушение ― и меня вернут в тюрьму. Даже если перейду улицу в неположенном месте. А незаконно находиться на территории Сити ― это куда хуже. Надо идти на пропускной пункт. Может, мне разрешат там пересидеть, пока буря не пройдет. Или удастся напроситься кому-то в попутчики ― вдруг кто-то все же решит ехать.

Я попыталась мысленно воспроизвести карту, не зря же я пялилась на нее всю дорогу. Кажется, можно срезать путь ― если пройти напрямую через парк, выйдешь к университетскому городку, а там до терминала рукой подать. Я кинулась бежать обратно в парк ― и с размаху налетела на силовое поле. Меня отбросило на дорогу, я растянулась во весь рост, из носа снова пошла кровь.

Конечно. Вокруг может хоть апокалипсис разразиться, но парк не должен пострадать. И сияние вокруг зеркальных башен ― это тоже силовое поле, а не отраженный свет.

Вытирая кровь рукавом, я кинулась бежать. Через парк не пройти, значит, терять время нельзя.

Резко стемнело, небо стало грязно-оранжевым. Уже близко. Ветер толкал в спину, помогая бежать, и скоро я уже была у университетского кампуса. Я остановилась и отстегнула с пояса респиратор. Фильтров в нем нет, но все же лучше, чем ничего. Бежать я уже не могла, поэтому просто шла быстрым шагом. Легкие горели огнем, голова кружилась все сильнее, тело болело ― и после падения с лестницы, и после бега.

Пропускной пункт не был накрыт полем, и дежурных у шлагбаума не оказалось. Тем не менее, когда я подошла, один из них вышел мне навстречу.

– Далеко собралась? ― спросил он.

– Мне нужно выбраться отсюда! ― Я пыталась перекричать шум ветра, но из-за респиратора мне это плохо удавалось.

– Что? ― не понял охранник.

– Выбраться! ― Я стянула респиратор в надежде, что так он меня быстрее поймет. ― У меня дневной пропуск! Но из-за бури автобус не пришел!

– Нечего было зевать, ― ответил охранник неприязненно, разглядывая кровавые разводы на моем лице. ― Давай сюда пропуск!

Я протянула ему карточку, и он быстро сунул ее в ридер на поясе и вернул мне.

– Все, теперь проваливай!

– А можно переждать бурю у вас? ― спросила я, уже понимая, что он ответит.

– Нельзя! Давай иди, вон видишь белую линию? Вот чтоб ближе я тебя не видел.

Ветер уже почти сбивал с ног. Щурясь в странном желтом свете, я разглядела линию, о которой говорил охранник.

Что ж, еще не все потеряно. По крайней мере, я отметилась на выходе и не нарушила закон. А дальше будут склады и рабочий поселок, можно пересидеть там.

Но через десять минут я поняла, что до поселка мне не дойти. Мне нужно укрытие. Любое, неважно какое, но прямо сейчас.

Я снова побежала. Глаза уже засыпа́л песок, дышать было почти нечем. Я свернула с дороги в лес. Ветер там дул поменьше, но и идти оказалось тяжелее. Меня задело падающей веткой, я несколько раз споткнулась, упала, порвав комбинезон на коленке, и осталась сидеть. Все, я больше не могу.

Я достала комм. Если он заработает, позвоню Эме и скажу, что случилось, потому что до утра, до первого автобуса, я не дотяну. Комм включился, хотя трещин на экране прибавилось. Я тупо пялилась на экран загрузки ― крутящийся цветочек с мигающими по очереди лепестками ― и внезапно поняла, что нужно делать.

Глава 4

― НИКО, ― ПОЗВАЛА Я, перекрикивая шум ветра, едва цветочек сменила моя обычная заставка. ― Нико, ты тут? Пожалуйста, ответь!

– Привет, Рета, ― отозвался знакомый голос, и от облегчения я прикрыла глаза. ― Нужна помощь?

Нико не пострадал во время моего безумного падения. Значит, и у меня есть шанс. Нико умный, он что-нибудь придумает.

– Еще как нужна. Нико, я в полной жопе. У тебя есть доступ к навигатору?

– Есть.

– Видишь, где я? Мне нужно укрытие. Тут вокруг пылевая буря, автобусы не ходят, мне нужно продержаться до утра. Пожалуйста, найди что-нибудь!

Он помолчал, потом вывел карту на экран.

– Ты здесь, ― сказал он, и на экране замигала точка. ― А тебе нужно попасть сюда. ― Замигала вторая точка немного дальше по дороге. ― Там есть старый железнодорожный вокзал, он лет пятьдесят не используется, на картах его нет, но на спутниковых снимках он виден. Иди к нему. Он немного в стороне от дороги, где старая железка, не пропусти. Если не подойдет, скажи, я пока поищу что-нибудь еще.

Я снова вернулась на дорогу и пошла вперед, прикрывая рукой лицо и периодически поглядывая на комм, чтобы не пропустить укрытие. Минут через десять я свернула налево, снова прошла через лес и наконец увидела станцию, о которой говорил Нико, ― крепкую, сложенную из бетонных блоков, с целым навесом сбоку и даже с прозрачной пластиковой дверью. Если бы я не искала ее прицельно, то во время бури точно не нашла бы. Я кинулась к ней со всех ног и ввалилась внутрь, задыхаясь и кашляя, как Тень в худшие дни. Внутри было полно мусора, листьев, грязи, воняло какой-то гадостью ― наверное, какой-то зверек пришел сюда из леса и умер, ― в центре стояли разломанные пластиковые сиденья, сбоку виднелись старые терминалы по продаже билетов. С другой стороны тоже оказалась дверь, а за ней при желании можно было разглядеть заросшую железную дорогу.

Я села на пол и достала комм.

– Нико, я на месте. Тут просто супер!

– Рад стараться.

Это был его стандартный ответ на мою благодарность. На самом деле это было не то же самое, что разговаривать с живым Нико. Я не сразу это поняла.

* * *

Через неделю после похорон я, забившись в угол, просматривала его фотографии, которые еще оставались в моем комме. Серьезный Нико, смеющийся Нико, Нико с Коди, Нико обнимает меня одной рукой, а вторую вытянул вперед ― фотографирует нас.

Коди был в душе, и я сделала то, что постеснялась бы сделать при нем, ― сказала, обращаясь к фотографии на экране:

– Привет, Нико. Знаешь, мне тебя ужасно не хватает…

И едва не заорала, услышав ответ:

– Привет, Рета. Нужна помощь?

– Нико? ― переспросила я шепотом.

– Да, Рета.

– Как ты… Нико, я же была на твоих похоронах, ― так же шепотом сказала я. ― Я же видела, как тебя…

– Вот как? ― отозвался он с сочувствием в голосе. ― Видимо, поэтому и не пришло подтверждение отсрочки. Мне очень жаль, Рета. Хотел бы я сейчас быть с тобой.

– Какой еще отсрочки? ― спросила я еле слышно с полным ощущением, что я сошла с ума.

И тогда он мне объяснил. Нико ― настоящий Нико, когда он еще был жив ― написал голосового помощника для моего комма. Еженедельно он отправлял системе подтверждение, что еще жив, ― значит, отзываться не надо. Когда сообщение не пришло, система активировалась. Как только я позвала его ― он ответил.

Мне хотелось побиться головой о стену. Нико умер, но его голос в моем комме. Его кремировали, но я с ним разговариваю. Это было безумие.

Я никому не рассказала, даже Коди. Он сам заметил, что со мной что-то неладно, и припер меня к стенке. И не верил, пока я не достала комм и не произнесла:

– Привет, Нико.

Вскоре мы выяснили, что Нико можно попросить что-то сделать ― и он сделает, даже если мой комм вообще такого уметь не должен. Можно просто поболтать, и он поддержит разговор. Если рассказать ему что-то ― он это запомнит. А еще он помнил все, что помнил настоящий Нико.

Можно было только гадать, как он смог это сделать. И зачем.

Потом уже я стала замечать, что некоторые фразы он повторяет. Разговоры постоянно ходили по кругу. Иногда мне удавалось сказать что-то, что вызывало новую реакцию, и это был удачный день. Я часами сидела, положив перед собой комм, и искала новые формулировки. Это сначала смешило Коди ― ему самому нравилось, когда Нико выдавал что-то неожиданное, ― потом надоело. А потом он понял, что у меня серьезные проблемы.

* * *

Я встала с пола, прошлась из угла в угол. Поглазела на темные билетные терминалы. Пнула вендинговый автомат. Внутри что-то звякнуло, и внезапно из недр аппарата вывалилась банка энергетика. А жизнь-то налаживается!

– Нико, ты тут? ― спросила я, открывая банку. Конечно, она здесь хренову тучу лет пролежала, но что ей будет? ― Хочешь посмотреть, где я?

– Давай, ― согласился он.

Я подняла комм и поводила камерой из стороны в сторону.

– Мило, ― сказал Нико. ― Прямо бизнес-класс.

– Мило ― это то, как я вообще тут оказалась, ― вздохнула я. ― Не поверишь, что сегодня было.

Я вкратце пересказала ему, как оказалась в лесу посреди пыльной бури, и замолчала.

– Так ты не взяла деньги? ― спросил он.

– Нет, конечно. Думаешь, зря?

– Думаю, не зря. Они не извиниться хотели.

Это было что-то новенькое. Раньше Нико не делал выводов о мотивах других людей. Я улыбнулась. По привычке меня это радовало.

– А чего они хотели?

– Если бы я знал, ― очень натурально вздохнул Нико. ― В следующий раз бери меня с собой на переговоры.

– Ладно. В следующий раз можешь вести их вместо меня. Можешь даже позвонить им и послать к черту.

– Если ты хочешь, ― усмехнулся он.

– А ты можешь? ― удивилась я.

Раньше мне как-то не приходило в голову попросить Нико кому-то позвонить. Просто день открытий. Теодор и Марко ― придурки, и мертвый Нико может сообщить им об этом по телефону.

– Все что хочешь, чтобы ты улыбалась.

У меня защипало глаза. Я присела на корточки, уставившись в экран, на котором плавало стилизованное изображение человечка с взъерошенными волосами. Человечек поправил нарисованные очки, совсем как настоящий Нико. У меня снова возникло ощущение, что стоит мне найти правильные слова ― и я смогу пробиться через эту стену, достучаться до настоящего Нико, который все еще жив, где-то там, глубоко внутри.

– Чтобы я улыбалась, тебе надо было остаться. Так или иначе, сегодня ты, наверное, спас мне жизнь. Знаю, ты об этом не думал, когда писал это свое приложение, ― что однажды ты мне этим жизнь спасешь. Но это правда. Даже после… всего ты обо мне заботишься. Не знаю, кем бы я вообще стала, если бы не встретила тебя. Наверное, была бы как Аксель. Или как Крина, я тебе про нее не рассказывала. Совсем отмороженная… Все лучшее, что со мной случалось, было благодаря тебе. Знаешь, я хотела тебе сказать… Здесь, конечно, не лучшее время и место, на заброшенной станции, в лесу, посреди пыльной бури, но…

– Рета, ― внезапно прервал Нико мои излияния, ― а ты знаешь, что ты здесь не одна?

Я вскочила и повернулась к дверям. За шумом ветра я не услышала, как кто-то вошел, и теперь пялилась на девушку, которая стояла напротив меня. Вытянутый респиратор и огромные очки делали ее лицо похожим на голову какого-то насекомого. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, затем она стянула маску, и я ее узнала ― это была Илена.

– Хорошо, что я тебя нашла, ― произнесла она вместо приветствия.

– Ты что, заблудилась? ― поморщилась я.

Вот кого мне сейчас не хотелось видеть, так это компанию Теодора и Марко.

– Нет. То есть сначала да, но вообще нет.

Илена явно ждала, что я спрошу, зачем она пришла, но девчонка помешала разговору, для которого я набиралась смелости десять лет, и мне не хотелось ничего спрашивать. Так что я помолчала некоторое время, а затем сказала угрожающе:

– Ты же знаешь, что я пыталась убить Теодора и Марко, правда?

– Не пыталась, ― помотала она головой. ― Они могут быть полными кретинами, мне самой иногда хочется их убить, но если бы ты действительно хотела, то, мне кажется, убила бы.

Мы снова помолчали.

– Не спросишь, что я тут делаю? ― наконец поинтересовалась она.

– Дай угадаю. Тебя послал Теодор, которого заело чувство вины.

– Мимо, ― улыбнулась Илена. ― Я сама тебя искала.

Она еще помолчала и, наконец поняв, что ничего от меня больше не добьется, заговорила:

– Анне пришел запрос из полиции, сказали, что тебя остановили в парке и что от нее нужно подтверждение твоего статуса, потому что она тебя вызвала в Сити. Она ответила, что хотела нанять тебя на работу, но передумала. Я слышала, как они говорили об этом с Тео.

– И что?

– Да ничего. Они, наверное, вообще про бурю не вспомнили. А может, решили, что ты уехала.

«Или им просто плевать», ― добавила я про себя.

– В общем, я прикинула, что если в четыре ты все еще была в парке, то пропустила автобус и, скорее всего, сейчас где-то недалеко. Взяла машину Анне и ездила туда-сюда почти час, пока не сообразила, что ты спряталась.

Илена прямо светилась от гордости.

– Ладно, ты меня нашла. Золотую звезду тебе. Что дальше?

– Честно говоря, я просто хотела отвезти тебя домой.

Я задумалась. Принимать от нее помощь не хотелось, оставаться здесь до утра ― тоже.

– Я правда хотела. Не знаю, что у вас произошло с Тео и Марко, но я тут ни при чем. Они даже не знают, куда я поехала.

– А ты им вообще кто? ― решила уточнить я.

– Сестра Анне, ― вздохнула она. ― Марко ― наш двоюродный брат.

Я присмотрелась к ней внимательнее, но фамильного сходства не заметила.

– Вы не похожи.

Она пожала плечами.

– Ну что, мы поедем? ― вернула Илена разговор в прежнее русло.

– Я бы на твоем месте поехал, ― внезапно встрял в разговор Нико, о котором я вообще забыла.

– Привет, ― поздоровалась Илена, наклонившись к комму, который я все еще держала в руке. ― Я Илена.

Нико, конечно, не ответил.

– Ну все, хватит, ― сказала я, выключая комм и натягивая респиратор. ― Поехали отсюда.

Машина у нее была ― настоящий танк, такой даже пыльная буря не страшна. Ветер едва не сбил меня, пока я добежала до дороги. Илена тоже едва дошла, хотя она-то по крайней мере видела, куда идет. Мы забрались внутрь и некоторое время переводили дыхание. Я терла глаза ― в них опять было полно песка. Илена сняла очки и респиратор и не глядя швырнула их назад. За стеклом была сплошная желто-серая муть.

– Проекция местности, ― приказным тоном сказала Илена, и на лобовом стекле возникли подсвеченные очертания дороги, деревьев и даже моей станции. ― Проложить маршрут. Место назначения… Э-э-э… А куда тебя отвезти?

– Гетто. В смысле, Чарна-Техническая, улица Авиационная, дом сто тридцать.

– Проложить маршрут. Место назначения ― Чарна-Техническая, улица Авиационная, дом сто тридцать, ― повторила Илена. Часть дороги на лобовом стекле подсветилась зеленым. ― Включить контроль, экстремальные погодные условия. Коррекция маршрута с учетом ветра. Старт.

Машина плавно тронулась.

– Ну вот. ― Илена откинулась назад, даже не пытаясь держаться за руль. ― За час доберемся.

– Тебе не влетит за то, что взяла машину? ― спросила я вдруг.

Что мне вообще за дело?

– Еще как влетит, ― поморщилась Илена. ― Но оно того стоило. Слушай, Рита…

– Рета, ― поправила я неожиданно для себя.

– Магрета, да?

Я вздохнула:

– Реталин.

Илена неуверенно улыбнулась, не понимая, с чего я взялась так по-идиотски шутить.

– Рета и Коди ― это Реталин и Кодеин. У нас не запрещено давать такие имена.

– А Коди ― это?.. ― Она не договорила, но я поняла, что она знает.

– Он самый.

– Я немного слышала, о чем вы говорили с Марко, ― кивнула Илена. ― Мне жаль, правда. Братья иногда жутко бесят, но по ним все равно скучаешь.

На сочувствие это тянуло так себе.

– Это не «скучаешь», ― зачем-то сказала я. ― Это как будто у тебя внутри ожог четвертой степени, и кажется, что вместо воздуха ― вата, ты задыхаешься, почти ничего не понимаешь и просто ждешь, когда наконец тоже сдохнешь. А тебе надо двигаться, есть, строить мост и выходить утром из камеры на перекличку.

Я снова начала задыхаться, грудь сдавило, и я с силой закусила губу. Соленый привкус во рту привел меня в чувство.

Да что со мной творится?

– Черт. Прости, ― сказала Илена, и я поняла, что ей правда жаль. ― Я знаю, что он, ну… исчез…

– Это называется «умер».

– …из-за Марко? Это правда?

Она явно надеялась, что я скажу «нет». Братья иногда жутко бесят, но мы все равно их любим.

– Правда.

Илена перестала следить за дорогой и повернулась ко мне.

– Это же не он его убил? ― спросила она шепотом. ― Пожалуйста, только не говори, что это он!

– Ты что, вообще не знаешь, что там случилось? ― спросила я.

Она помотала головой.

– Младшим сестрам у нас ничего не рассказывают, ― сказала она немного обиженно и тут же спохватилась. ― Ой, прости. Тебе, наверное, не хочется про это говорить. Извини, я не должна была спрашивать.

Теперь Илена будет думать, что ее брат кого-то грохнул. Вот ее награда за то, что не побоялась поехать искать незнакомую девушку из Гетто во время песчаной бури.

– Это не он, ― ответила я. ― Он не убивал. Но он сделал одну вещь… И Коди из-за этого погиб. Семь месяцев назад. В Вессеме.

Глава 5

ВЕСЬ ДЕНЬ МЫ ВПАХИВАЛИ НА ФЕРМАХ. Тогда как раз появилась мода на флоретты ― эти мелкие оранжевые съедобные цветы, под них выстроили специальные теплицы, и мы с Коди сначала их строили, а потом остались там работать. Нам это не нравилось ― цветы, разумеется, приятно пахнут и все такое, но воровать их бессмысленно, все равно не наешься. Мы, конечно, попробовали, предварительно потратив пару дней на поиск слепой зоны камер, ― сладковатые, ванильные и немного цитрусовые, вкусно, но толку ноль, а ухаживать за ними ― умереть можно. Вечно голодный Коди очень страдал.

Но в тот день он не жаловался, молча что-то обдумывал, а вечером сказал, что два парня хотят попасть в Вессем и готовы за это заплатить.

– Что еще за парни? ― спросила я, застыв у стола и обдумывая предложение.

«Одного зовут Теодор, ― ответил жестами Коди, ― другого Марко. Оба из Сити».

– И что им там надо?

«Понятия не имею. Я спросил. Они сказали, что интересно».

– Врут?

«Естественно».

– А сколько платят?

«Двести».

– Неплохо! ― Я присвистнула. Это была наша с Коди зарплата за два месяца. ― И ты согласился?

«Почти. Я сказал, что пойду с сестрой. Они против. Но куда денутся. Других проводников у них нет».

Он усмехнулся. Мы оба были уверены, что мы не единственные, кто знает дорогу. Но одно дело ― пойти самому, пошарить по заброшенным домам и что-нибудь оттуда унести. И совсем другое ― связаться с двумя мажорами из Сити. Себе дороже.

Только два восемнадцатилетних идиота и согласятся.

– Наверняка им уже кто-нибудь отказал, ― сказала я, передавая ему банку консервов.

Коди достал нож и вскрыл ее одним движением.

– Наверняка, ― подтвердил он, для разнообразия голосом.

– Но ты все равно хочешь?

– Нам восемнадцать. ― Коди пожал плечами, крутя нож в руках. ― Вот-вот нас вышвырнут из теплиц. Нам нужны деньги.

Это я и сама понимала.

– Ты можешь пойти, а я останусь в теплицах. Буду работать, пока ты их водишь.

– Нет. Нам нужен Нико.

Коди продолжал выделывать ножом всякие фокусы ― лезвие так и мелькало. Я волновалась, что он воткнет нож в руку, ― но последний раз такое случалось классе в пятом, и с тех пор Коди здорово наловчился. Усилием воли я заставила себя не давать ему советов.

– Я могу его попросить.

– А если он посреди дороги откажется со мной разговаривать?

– А ты вообще уверен, что он сможет провести нас туда? Я имею в виду сейчас.

– Спроси.

После памятного разговора с Коди и Эме, которые заставили меня дать это дурацкое обещание, я не разговаривала с Нико месяц.

– А, теперь, значит, мне можно поговорить с Нико? Когда тебе это понадобилось, да?

«Не кричи. Ты разговаривала с ним сутками напролет. Это плохо. Попросить помощь ― нормально. Если ты не хочешь, то не надо».

Я хотела. Так сильно, что достала комм немедленно.

– Привет, Нико.

– Привет, Рета. Нужна помощь?

– Да. Ты помнишь, как мы ходили в Вессем?

– Конечно, ― судя по голосу, Нико улыбался. ― Разве такое забудешь.

– А ты мог бы проложить туда маршрут сейчас? Нам нужно кое-кого туда отвести.

– Конечно.

«Вот видишь», ― заметил Коди, наконец отложив нож в сторону.

– Остается всего один вопрос. ― Я повернулась к брату. ― Почему эти два великовозрастных кретина из Сити не могут самостоятельно сделать то, что смог Нико в тринадцать лет?

– Потому что у них нет карты, ― ответил Нико вместо Коди.

Я как-то не задумывалась, где именно Нико взял карту Вессема и его окрестностей. Он же постоянно торчал в архиве, а еще есть Сеть, где можно найти все что угодно, в том числе и старые карты. Оказалось, что это не так уж просто. Никаких карт Вессема ни в архивах, ни в Сети не было. Именно это и зацепило тогда Нико ― а ведь никто из нас не додумался его об этом спросить. Вессема будто никогда не существовало. Все карты были отредактированы, везде, даже на самых старых, от него не осталось ни следа. Нико точно знал, он искал два года где только мог. Информации о Вессеме тоже было немного, и в основном в таких источниках, которые доверия не заслуживали. Нико готов был то идти и искать его пешком, обшаривая километр за километром, то признать Вессем выдумкой, как большинство нормальных людей, но тут в дело вмешался случай.

Школа решила освободить второй, заброшенный, корпус, в котором десятилетиями складировалось старье, и устроить там ремонтные мастерские. Ничего из этой затеи, разумеется, не вышло ― через некоторое время помещения просто забили новым хламом. Но тогда все предполагалось делать силами учеников, которым были обещаны какие-то дополнительные баллы ― правда, кроме Нико, дополнительные баллы никого не заинтересовали. Так что целых три дня он в одиночку выносил из здания сломанные стулья, учебные пособия, среди которых разве что модели плоской Земли не было, и пачки слежавшейся бумаги, в которых спустя некоторое время он опознал школьные рефераты столетней давности. Интереса ради он стал просматривать то, что еще можно было просмотреть. Листая чей-то скорбный труд об истории Чарны, он наткнулся на иллюстрацию ― карту города и его окрестностей. А на карте был обозначен Вессем.

Нико не стал мелочиться и стащил реферат целиком. Дальнейшее было делом техники.

С нашими клиентами мы встретились на следующий день в единственном приличном месте в Гетто ― баре «Анатомия картошки». Стенки кабинки отделяли нас от остальных посетителей. За окном росли какие-то чахлые кусты, скрывая вид на грязную улицу. На липком столе, который украшали круглые следы от стаканов, перед нами стояли четыре кружки пива.

Оба парня заметно нервничали, но пытались это скрыть. Мое присутствие им явно не нравилось.

– Без Реты никто никуда не пойдет, ― сразу пресек все возражения Коди. ― Настоящий проводник ― она.

Про Нико он, понятное дело, не распространялся.

– А раньше вы туда кого-то водили? ― спросил высокий брюнет с чуть раскосыми глазами. Марко.

– Нет, ― ничуть не смутившись, ответил Коди. ― Еще вопросы?

Вопросы были у Теодора ― второго парня, по виду чуть старше Марко, хотя кто их там в Сити разберет? Выглядел он, по крайней мере, как-то серьезнее. Или это его трехдневная щетина производила такое впечатление? Пожалуй, его можно было назвать красавчиком, даже несмотря на то что был ниже нас с братом почти на голову. Правильные черты лица, чуть смугловатая кожа, золотисто-карие глаза. Марко ― тот просто нахальный, но безобидный, как щенок-подросток. А этот красивый и уверенный в себе. Не люблю таких.

– Сколько нужно времени, чтобы добраться? ― спросил он. ― И какое оборудование? Палатка, спальные мешки, респираторы ― это понятно. Что еще? Есть ли по дороге источники воды?

Коди кивнул мне. Я поняла, что он на сегодня свою норму по разговорам выполнил.

– Можно доехать, ― я вывела на экран карту и ткнула пальцем в точку на ней, ― вот досюда. Встретимся на станции Грузовая-Северная ― знаете, где это? Ладно, доберетесь как-нибудь. Там будет путепровод, вот на нем и встречаемся. Потом по-тихому залезаем в любой поезд и едем. Спрыгнем, где я скажу, и дальше пешком. Идти часов двенадцать. Может, десять, если возьмем хороший темп и никто не будет тормозить. С собой ― обычное походное снаряжение, ― сказала я, надеясь, что он не спросит, что под этим подразумевается.

Посмотрев на Теодора, я сочла нужным уточнить:

– Свою еду, лекарства и фильтры несете сами. Вот тут будет военная часть, ― я заметила, как парни обеспокоенно переглянулись, ― ее надо обойти. Но сразу за ней ― довольно чистый ручей. Потом еще немного ― и Вессем.

– Военная часть? ― переспросил Марко и принялся рыться в своем комме. ― Нет тут никакой военной части.

– Нет, ― я кивнула, ― как и Вессема.

Этой военной части мы сами испугались до усрачки. Уж больно неожиданно она появилась. Идешь себе по лесу, и тут свет, забор, вышки и кто-то орет в громкоговоритель. Мы отступили в кусты и так, пятясь, прошли метров сто, а потом развернулись и кинулись бежать. Остановились, только когда Тенна совсем выдохлась.

– Может, не стоило так драпать? ― спросила она, отдышавшись.

– А чего стоило? ― проворчала Эме. ― Подождать, пока они нас пристрелят к хренам собачьим? Думаешь, они бы с нами стали разговаривать?

– Ага, ― согласился Коди. В темноте он начал разговаривать голосом. ― Может, у них там секретная шахта с ракетами, а тут мы такие ― здрасте, не подскажете, мы к Вессему правильно идем?

– …Нам нужно пробыть в Вессеме сутки, ― сообщил Теодор, и я отвлеклась от воспоминаний.

– Поспорили, что ли? ― безразлично поинтересовалась я.

Они снова переглянулись. Меня это начинало бесить.

– Вроде того, ― отозвался Теодор. ― Как там вообще, безопасно остановиться есть где?

– Это Вессем, ― пожала я плечами. ― Хотите безопасно ― сидите в своем Сити. Или вы думали, из городов просто так бегут?

– Порядок будет такой, ― оживился Коди, уловив мою мысль. ― Я пойду первым. Буду подавать сигналы. Запоминайте. ― Он принялся показывать движения. ― Стоп. Тихо. Опасно. Безопасно. Продолжать движение. Бежать. Запомнили? Старайтесь там особо не разговаривать. Все, что скажу я или моя сестра, ― выполнять, не обсуждая, не раздумывая. Это вопрос безопасности всей группы.

– Коммом буду пользоваться только я, ваши отследят как нечего делать, оставьте их дома.

– А твой не отследят? ― скептически скривился Марко.

– Не отследят, ― отрезала я, уверенная, что Нико сможет это устроить, и добавила: ― Если у вас есть что сказать нам, скажите сейчас. ― Эта игра становилась по-настоящему веселой. ― Если появятся вопросы ― зададите их, когда покинем Вессем. Это не пробежка в парке, понятно? Там мы с вами спорить или что-то вам объяснять не будем. Если в случае опасности вы решите что-нибудь отчудить ― просто свалим, и выбирайтесь сами. Если сможете.

«А мы не перегибаем?» ― спросил Коди.

«Может быть, ― ответила я, ― но ты видел их рожи?»

Коди кивнул. Лицо его было серьезным, даже суровым.

– Так вот, теперь подумайте и ответьте. Что вы собираетесь делать в Вессеме, о чем нам нужно знать?

– Ничего, ― твердо ответил Теодор, выдержав мой взгляд. ― Нам нужно прийти туда и пробыть там день. Потом вернуться. Это все.

Я печенкой чувствовала, что он врет. Коди, судя по его виду, тоже чувствовал.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете, ― протянула я.

– Я тоже надеюсь, что вы знаете, что делаете, ― нахально заявил Марко.

«Скажи, чтоб деньги перевели», ― сказал Коди.

– Деньги вперед, ― послушно повторила я.

– Половину, ― сказал Теодор. ― Оставшееся ― когда вернемся. Но могу дать вам нормальные респираторы.

Коди посмотрел на меня и пожал плечами.

«Идет», ― сказал он.

– Идет, ― перевела я.

Коди поморщился. Иногда он забывал, что его речь не все понимают.

– Когда вам нужно там оказаться? ― спросила я парней.

Они переглянулись. Опять. Да сколько можно-то?

– Через две недели, ― ответил Теодор. ― Плюс-минус.

– Значит, выходим десятого, ― подвела я итог встречи. ― Это хорошо. Как раз обещают потепление.

Глава 6

С ПОТЕПЛЕНИЕМ НАС ОБМАНУЛИ ― холод стоял собачий, даже для середины октября это было чересчур. Я натянула под рабочие штаны шерстяные рейтузы и все равно мерзла.

На место встречи мы добрались еще затемно. Светало, с неба начал сыпаться мелкий дождик. Деревья стояли голые и неподвижные. Хотелось домой, но денег хотелось больше. Через пару дней после встречи в «Картошке» начальство сообщило нам, что пришло время прощаться, а новую работу пока нашла только я, да и то лишь на два дня в неделю ― мыла квартиры каких-то мажоров из Промзоны.

Теодор и Марко появились через час. В одинаковых защитного цвета комбинезонах, одинаковых респираторах и с одинаковыми рюкзаками. Я уже ждала, когда они начнут переглядываться.

– Ну что, идем? ― сказал Марко вместо приветствия, пытаясь за бодростью скрыть нервозность.

Мы поднялись.

– Сигналы помните? ― спросила я. За шиворотом уже было полно воды, и меня тянуло поиздеваться. ― Стоп. Тихо. Опасно. Безопасно. Продолжать движение. Бежать. Повторите, чтобы я видела, что запомнили.

Они послушно повторили. Умнички.

– Теперь идем? ― нетерпеливо спросил Марко.

«Идем», ― скомандовал Коди.

Я не стала переводить.

Добирались мы как в прошлый раз ― забравшись в товарный вагон. Нико сказал нам, где спрыгнуть, и мы спрыгнули, почти удачно, только я ногу подвернула. У кромки леса я сверилась с картой и махнула всем рукой, задавая направление.

Очень быстро я поняла, что за двенадцать часов нам не дойти. Мы постоянно увязали в грязи, натыкались на заболоченные озера, которых раньше тут не было, приходилось останавливаться и искать обходной путь.

Я сунула в ухо наушник, и теперь тихий голос Нико подсказывал мне, что делать, хотя толку от этих подсказок зачастую не было. Но направление мы держали нужное, и на том спасибо.

Под вечер мы наткнулись на остатки асфальтированной дороги и обрадовались. Наверняка это старая дорога до Вессема, взамен которой потом построили новую, обходную на северо-восток, сейчас дойдем как по бульвару. Покрытие было сплошь в трещинах, из них росли деревья, трава и папоротники, кое-где асфальт был взломан корнями, и мы их перешагивали и шли дальше. Я даже поверила, что к ночи мы будем в городе, когда лес внезапно расступился и мы вышли к мосту.

Бывшему мосту. Потому что на самом деле мост давно обрушился, остались только опоры и метров пятьдесят собственно моста, а под ним, далеко внизу, текла река. Я выругалась сквозь зубы. Нужно было снова искать обходной путь. Почему Нико ведет нас этим маршрутом? В прошлый раз было проще. Шли себе по лесу, никаких мостов.

Но да, будь мост целым, дорога оказалась бы короче на несколько часов.

Я дошла до края и глянула вниз. Постояла, сплюнула. Коди со мной не пошел, усевшись на перегородившее дорогу поваленное дерево, а Теодор и Марко увязались следом и теперь тоже стояли и пялились на реку.

– Вот бы селфи сделать, ― с энтузиазмом сказал Марко, глядя на склон, поросший елками.

Я не стала комментировать это заявление.

– Выглядит так, будто его взорвали, ― заметил Теодор, разглядывая противоположный кусок моста.

Я пожала плечами. Его, может, еще в Гражданскую взорвали, что теперь?

– Нико, ― тихо сказала я, когда Теодор и Марко пошли обратно, ― моста нет. В смысле, мост обрушился, не перебраться. Мы пойдем вдоль реки, не удивляйся.

Мы вернулись и двинулись по краю обрыва. Рано или поздно где-нибудь будет или нормальный мост, или нормальный спуск. Ничего.

Через пару часов, когда обрыв сильно измельчал и превратился просто в склон, мы спустились и перешли реку ― глубина там была от силы по щиколотку. Стоя посередине реки и чувствуя, как вода омывает высокие армейские ботинки, я не удержалась и обернулась в ту сторону, где остался мост. Моста видно уже не было ― естественно.

Теперь Нико вел нас той же дорогой, которой мы ходили в первый раз. Еще через полчаса мы вышли из леса на довольно большое поле, сплошь заросшее зонтичными растениями. Мы остановились, ошарашенно глядя на огромные, метров пять в высоту, бурые стебли, на концах которых раскрывались такие же бурые мертвые цветы.

– Что за черт, ― пробормотал Марко.

Я впервые была с ним согласна. Пять лет назад здесь этого и в помине не было. Было просто поле, поросшее просто травой. Вон у того валуна мы делали привал, и Тенна уснула, и мы никак не могли ее разбудить, а потом Коди решил, что она притворяется, вылил ей на голову воду, и она страшно ругалась, а Эме смеялась, и Тенна на нее обиделась… А вот этого всего тут не было. Конечно, что здесь особенного ― ну выросли какие-то уроды, подумаешь, ― но идти вперед почему-то не хотелось.

– Может, обойдем? ― спросил Марко, и я встряхнулась.

– Страшно? ― ухмыльнулась я и хлопнула его по плечу. ― Не бойся, Сити, они тебя не укусят.

И первая двинулась вперед. Корявые ветки цеплялись за одежду. Подул ветер, и сверху стал доноситься тихий, мерзкий шорох, с которым сухие цветы терлись друг о друга. За спиной послышались шаги ― кто-то из парней пошел следом. Я обернулась и увидела, как Теодор и Марко старательно обходят уродливые стебли, стараясь их не касаться. Замыкал процессию жизнерадостно улыбающийся Коди.

«Все же жутковатое место», ― заметил он, догнав меня.

– Ну да, ― кивнула я. ― Не видела, чтоб они такие здоровые вырастали. К тому же эти штуки вроде ядовитые.

Мы наконец вошли в нормальный лес и остановились.

– Только на солнце, ― подал голос Теодор.

– А? ― обернулась я.

Теодор уже стоял за моей спиной, Марко все еще пытался перейти поле и не умереть. Выглядело это смешно.

– Мантегацци ядовиты только на солнце.

Чушь какая. Растение либо ядовито, либо нет, при чем тут солнце?

Задавать вопросов я, впрочем, не стала. Какая мне разница.

В лесу мы с Коди, не сговариваясь, решили пройти еще пару километров, прежде чем устроиться на ночевку.

Маршрут Нико вывел нас на поляну, окруженную корявыми елками, в паре километров от несуществующей военной базы, и Коди дал знак остановиться и ушел проверять окрестности. Я успела поставить палатку, когда он наконец вернулся.

– Ну что там? ― спросила я.

«Да ничего. ― Он поморщился. ― Грязь. Дошел почти до военных, у них тоже тихо».

– Ты не засветился?

«Нет. Посмотрел из кустов и ушел».

– Ладно. ― Я поморщилась. ― Так, костер не жечь! ― прикрикнула я на Марко, который пытался сложить нечто, напоминающее шалаш, из сырых веток. ― Дым будет виден даже в Гетто, ― пояснила я в ответ на его недоуменный взгляд. ― А тут военная база под боком.

Коди уже достал из рюкзака две банки консервов, открыл одну и протянул мне. Я принялась наворачивать холодные водоросли с крилем. Теодор и Марко последовали моему примеру, правда, в их банках было что-то другое. Мы молча поужинали и расползлись по палаткам. Некоторое время я еще слышала ворчание Марко, что он устал как собака, потом он угомонился, и теперь я прислушивалась к шорохам и потрескиванию ветвей. В походы мы ходили нечасто, но каждый раз мне казалось, что рядом с палаткой кто-то есть, и я долго не могла уснуть, вслушиваясь в ночные звуки и пытаясь различить в них шаги того, кто пришел к нашему лагерю.

Проснулись мы в несусветную рань, и утро порадовало нас густым туманом. Это хорошо, значит, сегодня будет не так холодно, хоть мы и вымокнем до костей. У меня еще со вчерашнего дня одежда не просохла.

– Туман, ― заметил Теодор обеспокоенно. ― Мы не заблудимся?

– Не заблудимся, ― заверила я его, включая комм, и тихо позвала: ― Нико, выведи карту. Если сойдем с маршрута ― дай знать.

Некоторое время я пялилась в экран комма. Подошел Коди, заглянул мне через плечо.

– Сейчас идем по лесу четыре километра, ― объявила я, ― там будет пересохшее русло реки. Ну, сейчас, может, уже не совсем пересохшее. По нему идем до самого Вессема. Всего ничего осталось.

Коди уже упаковался и теперь смотрел, как Теодор сражается с палаткой. Нам бы такую, с завистью подумала я. Она точно не протекает.

На этот раз я пошла впереди, рядом с Коди, надеясь, что у парней хватит ума следовать за нами и не потеряться. Через полчаса подал голос Нико:

– Рета, возьми правее, вы сильно отклонились на запад.

– Спасибо, ― ответила я.

Марко, который шел на пару метров позади, тут же оказался рядом со мной.

– Это кто? ― спросил он нервно.

– Никто, ― ответила я с досадой. Как я могла забыть про наушник! ― Считай, что это наш штурман.

– Он в городе?

– Можно и так сказать.

В конце концов, то, что осталось после кремации, действительно было в городе.

– И все-таки я хочу знать, ― сказал он твердо. ― Кому еще вы рассказали о том, что мы идем в Вессем?

Я сказала Эме, но сознаваться в этом не собиралась.

– Никому. Следи лучше за своим другом, чтоб не отстал.

Марко обернулся, потом уставился на Коди:

– А ты кому-то говорил?

Коди только отмахнулся.

– Эй, это все серьезно! ― повысил голос Марко. ― Мы же договорились не пользоваться коммами! С кем вы сейчас говорили?

– Да заткнись ты! ― не выдержал Коди.

Я поняла, что наш гонорар под угрозой.

– Так, делаем привал, ― сказала я.

Теодор, который как раз нас догнал, тут же уселся на мокрые листья. Я поискала место посуше и тоже села.

– Значит, так, ― начала я. Срочно требовалось что-нибудь соврать. ― Мы договаривались, что вы двое не будете пользоваться коммами. То, что это все серьезно, мы знаем получше вас. Здесь, ― я подняла комм, ― у меня программа-штурман. Когда мы в прошлый раз ходили в Вессем, я отметила маршрут и сейчас включила подсказки. И еще у меня сбито геопозиционирование, так что мой комм не отследят, и не твое собачье дело, как я это сделала. А тебя, ― я ткнула пальцем в Марко, ― если еще раз начнешь орать на меня или на Коди, я прямо тут прикопаю. Что мы говорили? В Вессеме мы не хотим даже шепотом лишнего слова от вас слышать. Ясно? Если тебе это правило не нравится, можешь разворачиваться и топать обратно.

Марко помолчал, потом нехотя кивнул. Теодор копался в рюкзаке и, кажется, вообще не обращал на происходящее внимания.

Я выждала минут пятнадцать, чтобы все точно успокоились, и скомандовала вставать. Вскоре мы вышли к руслу реки. Когда-то она была, наверное, глубиной по колено, зато шириной метров двести, мелкая быстрая речка, из которой камни торчат, как клецки из супа, а теперь она представляла собой низину с грязной жижей на дне. Спускаться и идти как в прошлый раз было бессмысленно, и мы пошли по лесу, стараясь все время держать ее в поле зрения. Когда начали попадаться первые признаки приближающегося города, стало ясно, что надо все же лезть вниз и перебираться на другой берег. Мы вылезли в грязи по колено, и пришлось снова делать привал и чиститься.

«Зря мы с ними не торговались насчет денег», ― сказал Коди.

Я думала так же. Наверняка они бы и больше заплатили. А в октябре идти этим маршрутом оказалось гораздо сложнее, чем в первый раз, когда мы ходили в конце весны.

Час спустя, взобравшись по крутому склону, который с нашего прошлого визита, кажется, обрушился еще больше, мы стояли посреди пустой улицы.

– Что дальше? ― спросила я шепотом. ― Остановимся тут?

– Нет, ― ответил Теодор так же тихо. ― Пойдем в центр.

Я посмотрела на Коди, он пожал плечами и кивнул.

«Иди первым, ― сказала я. ― Ты же нам должен сигналы подавать».

«Точно», ― вспомнил он и двинулся вперед, дав нам знак следовать за ним.

Город был так же пуст, как и пять лет назад. Некоторые места я даже узнавала. Я шла последней и, рассматривая коротко стриженный затылок Марко, размышляла, что этим двоим тут понадобилось. Может, у них есть карта сокровищ? Или они в самом деле с кем-то поспорили? Меня жутко раздражала эта таинственность, хотелось поскорее все закончить и вернуться домой. Но Коди периодически подавал сигнал остановиться, уходил вперед, якобы что-то проверяя, и с этими задержками приходилось мириться ― мы же сами все это придумали.

Туман сгустился еще больше, на языке появился металлический привкус, и нам с Коди пришлось натянуть респираторы. Теодор и Марко их и так не снимали, наверное, даже спали в них. Фильтры они явно не экономили.

К счастью, Вессем был крошечным городишком, который можно было пройти из конца в конец меньше чем за час, и все равно, когда мы добрались до места, я уже с ног валилась. Узкие улицы с непрерывными подъемами и спусками измотали меня окончательно. Коди нашел дом поприличнее, где мы сгрузили наши вещи, и пошел обходить окрестности.

Я расстелила спальник и вытянулась на полу комнаты, которая раньше была детской. Не пойду никуда. Пусть эти придурки из Сити тут лазают, они за это заплатили.

Но они, как ни странно, тоже никуда не пошли. Устроившись в соседней комнате, они принялись разгружать рюкзаки, будто планировали тут остаться на несколько дней. Я слишком устала, чтобы придавать этому значение, просто лежала, уставившись на фарфоровую куклу, лежавшую на боку на одной из полок. Может, забрать ее? Подарю сестренке, как раз повод будет повидаться. Я уже почти решила встать и сунуть ее в рюкзак, когда дом тряхнуло. Шкаф качнулся, кукла упала и разбилась вдребезги.

Я подскочила. Не то чтобы у нас никогда не было землетрясений, нет, раз в пару лет стабильно трясло балла на три-четыре. Но пережить землетрясение в доме, который держится на честном слове ― этого мне совсем не хотелось.

Додумывала эту мысль я уже на улице. Теодор и Марко выскочили следом за мной и теперь озирались с ошалелым видом. К нам уже спешил Коди.

«Ты в порядке?» ― спросил он издалека.

«В полном, ― ответила я. ― Только испугалась».

В следующую секунду с дома напротив обрушился пласт штукатурки, я отскочила назад, и в этот момент откуда-то сверху на меня вылилось целое ведро воды.

– Твою ж мать! ― заорала я, не сдержавшись, и шарахнулась на середину улицы.

И откуда вода-то взялась?!

Я посмотрела наверх. Остатки воды стекали по стене. Видимо, скопилась где-то на крыше и поджидала, когда какая-нибудь идиотка подойдет поближе.

Коди был уже рядом со мной. Он схватил меня за плечи и теперь вертел в разные стороны, оценивая ущерб.

– Все нормально, ― успокоила я его.

Адреналин схлынул, и меня начала бить дрожь. Волосы вымокли и неприятно облепили лицо, куртку можно было выжимать. Вода потекла за шиворот, и я передернулась ― мерзко, будто черви по тебе ползут. Но идти в дом переодеваться было опасно. Мы с детства знали, что если трясет ― надо выйти на улицу и подождать пару часов, пока все не успокоится.

Я стянула мокрую верхнюю одежду, оставшись в одной майке, вытерла волосы свитером и заново заплела косу. Коди скинул свою куртку и протянул мне.

«Погрейся пока. И скажи этим придуркам, чтоб шли за мной. Тут неподалеку есть небольшая площадь, я видел. Подождем там, вдруг еще будет трясти».

Я перевела его слова Теодору и Марко, опустив слово «придурки», и мы вереницей двинулись следом за Коди.

Площадь была в двух шагах. Даже не площадь, а просто сквер с торчащим посередине памятником какой-то девахе и парой лавочек, на которых мы и обосновались. Меня все еще трясло от холода, и я прижалась к Коди. Земля пару раз вздрогнула, но гораздо слабее.

– Подождем пару часов, прежде чем возвращаться, ― сказала я скорее самой себе. ― Все, что может упасть, за это время как раз упадет.

Теодор кивнул, Марко не обратил на мои слова внимания, с тоской глядя в сторону дома, откуда мы вышли. Переживал за свой рюкзак, что ли?

Время тянулось бесконечно. Когда два часа наконец истекли и мы собрались возвращаться, снова тряхнуло.

– Да чтоб тебя, ― пробормотал Марко, застыв на месте.

«Похоже, это еще не конец, ― заметил Коди. ― Может, останемся тут?»

«Да, наверное. Но надо забрать рюкзаки».

Коди кивнул.

– План меняется, ― сказала я шепотом. ― Сейчас быстро возвращаемся, берем вещи и идем сюда. Ночевать будем тут. Я не хочу, чтобы нас завалило, пока будем спать.

Парни кивнули. Похоже, они наконец смирились с тем, что я командую, а может, вспомнили, как Коди обещал бросить их в Вессеме, если будут спорить.

Коди дал команду «вперед», и мы быстрым шагом направились к дому.

«Жди здесь», ― сказал мне Коди и через минуту вернулся, притащив оба наших рюкзака. Пару минут спустя появился Теодор. За ним торопился Марко, на ходу застегивая рюкзак. Стараясь держаться подальше от стен, мы двинулись обратно.

Остаток дня мы провели в сквере. Вернее, в сквере торчала я, завернувшись в спальник и пытаясь не околеть от холода. Коди отправился прочесывать окрестные дома на предмет полезных вещей, Теодор и Марко тоже куда-то ушли и вернулись уже в темноте.

«Лучше спать по очереди», ― заявил Коди после ужина.

Он притащил откуда-то новую куртку и теперь выглядел бесконечно довольным.

Я посмотрела на наших нанимателей. Они сидели напротив нас и уже клевали носом.

«Думаешь, они нас убьют ночью?»

«Нет, думаю, если еще раз тряхнет, надо, чтобы кто-то следил за обстановкой».

«Ладно, тогда спи первым. Я тебя разбужу часа в три. С рассветом выдвинемся, надеюсь, они тут уже сделали все, что хотели».

Коди кивнул, завернулся в спальник и тут же отключился. Я поплотнее запахнула куртку, поднялась и направилась к Теодору. Он по-прежнему казался мне более подходящей кандидатурой для беседы.

Заметив мои передвижения, парни напряглись и даже зевать перестали.

– Мы будем спать по очереди, ― сообщила я шепотом, подойдя вплотную. ― Если ночью что-то случится, надо, чтобы кто-то бодрствовал.

– Я тоже могу дежурить, ― сразу заявил Марко.

Вот уж спасибо, обойдусь.

– Как думаешь, здесь безопасно ночевать? ― спросил Теодор.

– Не знаю. Может, и не очень, но точно безопаснее, чем в доме.

– Я не об этом, ― поморщился Теодор.

Вдохновенно врать у меня не было сил, так что я просто пожала плечами.

– Что вообще у вас говорят? ― спросил Марко. ― Ну, почему все бежали?

– Много всего. ― Я вздохнула, поняв, что отделаться не получится, и села рядом. В конце концов, мне надо как-то скоротать время и не заснуть, а разговор ― лучший способ. ― Если хотите что-то узнать, найдите Георге. Он держит бар в Гетто. Его отец и дед бежали из Вессема в свое время. Можете попробовать его разговорить.

Теодор внимал, Марко снова копался в рюкзаке и, закончив наконец свои раскопки, достал и протянул мне флягу.

– Будешь? ― спросил он. ― Холодно же.

Я взяла флягу и понюхала. Пахло неплохо, и я сделала глоток. Кажется, это был виски, и по телу тут же разлилось приятное тепло.

– А у вас что говорят?

– У нас… Да почти ничего. Никто на самом деле не верит в Вессем, ― пожал плечами Теодор.

Марко согласно кивнул:

– Понимаешь, Вессем, инопланетяне, мутанты из Гетто… Ой, извини… В общем, это как бы одно и то же. Но мы видели, в «таккере» есть целое сообщество, там столько всяких историй… Хоть что-то из этого правда?

Понятия не имею. Никогда не была фанаткой страшилок про Вессем.

– Хотите правду? ― спросила я мрачно и сделала еще один глоток. ― Ну так вот. После того, как это случилось, Вессем просто стерли. Вы не найдете карту ни в одном учебнике, ни в одном справочнике, архиве, атласе. На спутниковых снимках вместо Вессема лес. Все исторические книги переписаны, Сеть вычищена, нигде нет даже упоминания, что был такой город. В нашем архиве те, кто бежал из Вессема, упомянуты просто как «беженцы», и дальше что-то про остатки армии Возрождения. Что бы здесь ни случилось, есть те, кто очень много сил приложил, чтобы скрыть правду. И делает это до сих пор, сто лет спустя.

Я отметила успех своего спича новым глотком из фляги Марко. Тот забрал у меня свое пойло и приложился сам. Вид у обоих парней был напряженный.

– Ужас, который выгнал отсюда людей, никуда не делся, ― решила я закрепить успех. В конце концов, они отвалили кучу денег, чтобы как следует испугаться, правда? ― Здесь до сих пор что-то есть. Вы, наверное, и сами почувствовали. Можно верить в истории или не верить, это неважно. Когда ты оказываешься в Вессеме, то чувствуешь присутствие чего-то… нечеловеческого.

Я вперила пристальный взгляд в Марко как в самого впечатлительного. Он, кажется, вообще перестал дышать.

Этому я научилась у Тенны. В детстве мы часто ходили на пустырь за авторазборкой, жгли там костер и полночи рассказывали страшные истории. У Тени получалось лучше всех. Даже неважно было, что именно она принималась рассказывать. Она делала это таким пронзительным шепотом, который до костей пробирал, особенно ночью, в неровном свете костра, и в сочетании с пристальным взглядом. Сразу казалось, что это именно ты ― та девочка, за которой охотится мертвец, чтобы забрать ее сердце.

Во внезапном припадке вдохновения я продолжила:

– Я знаю только одну историю, в правдивости которой уверена на сто процентов. Потому что сама знала парня, с которым это случилось. Его звали Платон. Мы как-то ходили в Вессем втроем, он первым нашел эту дорогу и был нашим проводником, вот тогда я и отметила маршрут, ― заливала я.

Платон и правда существовал. Он был нашим одноклассником, все звали его Планктон, и в здравом уме с ним вместе и в магазин за хлебом никто не пошел бы. Такие ребята есть в любой школе. Когда он в конце концов умер от опухоли мозга, мы даже на похороны не явились.

– В общем, как-то он решил пойти сюда один. Он тогда остался без работы и решил поискать тут, что можно стащить и продать. Мы попросили его написать, когда он будет на месте. Он отправлял нам сообщения три раза. Первый раз ― из леса, неподалеку от Вессема, чуть дальше того места, где мы ночевали. Сказал, что не хочет останавливаться, будет идти всю ночь. Второе ― уже утром, с окраины Вессема. Сообщил, что дошел, собирается поспать где-нибудь пару часов и начать свои поиски. Третье сообщение он записал вечером. Был веселым, сказал, будто нашел тут что-то очень крутое, расскажет, когда вернется. Мы потом раз сто пересматривали это видео…

Я остановилась как бы для того, чтобы сделать глоток виски из уже полупустой фляги Марко. На самом деле мне нужно было время, чтобы придумать, что там случилось дальше с беднягой Планктоном.

– И что? ― спросил Марко шепотом. ― Что там было?

– Это тяжело объяснить… Вроде как вид у него был такой… старательно-веселый. А глаза испуганные. И тихий-тихий шорох, где-то на грани слышимости. Но тогда мы на это даже внимания не обратили. Обычные помехи, и человек ночь не спал, весь день ходил по Вессему, какие у него должны быть глаза? Порадовались, что у него все нормально, и пошли спать. А потом оказалось, что ночью он записал еще и четвертое сообщение.

Я снова сделала паузу. Мне отчаянно не хватало костра, чтобы его пламя отражалось в моих глазах, делая их слегка безумными. Честное слово, дома первым делом залезу в то сообщество со страшилками про Вессем и запишу похождения Планктона. Этот парень достоин того, чтобы о нем помнили.

– Следующим вечером его нашли возле железки. Он шел, как слепой, не разбирая дороги, ни на что не реагируя. Его отвезли в больницу, и там он умер, так и не придя в себя. Только повторял: «Это не… это не…» В карте написали причину смерти ― «опухоль мозга», надо же было что-то написать. Когда Платона нашли, его комма при нем не было. Мы сразу поняли, что он потерял его по дороге, и решили поискать. Это заняло несколько дней. Мы прочесывали пустоши и лес, звонили и в конце концов нашли, когда комм почти разрядился. Там были фотографии Вессема, каких-то домов, те три видео, которые он нам отправил. Потом снова фотографии. Много, штук двадцать одинаковых темных фотографий. И четвертое, последнее видео. На нем сначала тоже только темнота и его дыхание, мы подумали, что запись включилась случайно, но потом появилась картинка, и Платон заговорил. «Это здесь, ― сказал он. ― Это все еще здесь. Это не то, чем кажется». Потом все задергалось, будто он побежал, и стал слышен тот же шорох, что на предыдущем видео, словно много-много насекомых одновременно перебирают лапками, только теперь гораздо громче, и съемка прервалась. И вот еще что. Я только сегодня поняла. Место, где он сделал последнюю запись… Прямо за его спиной был этот памятник.

Теодор застыл, Марко, наоборот, дернулся и начал вертеть головой. Я закусила губу, потом наконец не выдержала и начала хихикать. Марко и Теодор несколько секунд непонимающе смотрели на меня, потом расслабились и тоже заулыбались.

– Да, ― сказала я. ― Вот так это и работает.

– Ч-черт, ― пробормотал Марко и основательно приложился к своей фляжке. ― А я поверил.

– Ну не все вранье, ― пожала я плечами. ― Про карты правда, но это вы, наверное, и сами знаете. И Платон в самом деле умер от опухоли мозга. И Георге существует.

Они покивали с придурочными улыбками. Зря я засмеялась, лучше бы они и дальше боялись. Теперь непременно вляпаются во что-нибудь.

– Ладно, ― сказала я. ― Нам завтра еще обратно идти. Так что ложитесь спать. И не напивайтесь, не хочу завтра кого-то из вас на себе тащить.

Как чувствовала.

– Спокойной ночи, ― ответили они синхронно, и я ушла обратно к Коди.

Стоило сесть и завернуться в спальник для тепла, как глаза сразу начали закрываться. Некоторое время я боролась с собой, но усталость и виски брали свое, и я, едва дотерпев до трех часов, растолкала Коди и отключилась, пристроив голову ему на колени.

Проснулась я внезапно, как от толчка. Небо еще даже не начало светлеть, туман был густой, как молоко. На соседней лавочке я различила силуэты Теодора и Марко, они явно только проснулись и теперь озирались по сторонам. Коди тоже не спал, он сидел и напряженно к чему-то прислушивался.

«Слышала?» ― спросил он.

«Что?»

«Какой-то… Не знаю. Как будто гул или вроде того. Это где-то там». ― Он показал подбородком направление.

«Может, тебе приснилось?»

«И вам всем тоже приснилось. То-то вы подскочили».

Коди снова стал прислушиваться, но было тихо.

«Я пойду проверю, ― сказал он наконец. ― Если там кто-то есть, лучше знать. А вы пока соберитесь. Пойдем досыпать в дом».

Он поднялся и направился в сторону ближайшего переулка. Проходя мимо Теодора и Марко, он подал им два сигнала ― «стойте» и «тихо». Я решила пояснить им, что происходит, и подошла ближе.

– Не шумим и собираемся, ― сказала я шепотом. Мне уже передалась тревога Коди. ― Мой брат что-то слышал, сейчас проверит и вернется.

Марко тоже куда-то отошел ― я решила, что отлить, но, когда через несколько минут он вернулся, краем глаза я увидела, как он прячет что-то под курткой. Неужели тоже пошарил по пустым домам? Ай да Сити.

Коди появился минут через двадцать, когда мы успели скатать спальники и навьючить на себя рюкзаки. Он что-то говорил мне издалека, но в тумане я не понимала, что именно, и пошла ему навстречу.

«…уходим, быстро, ― разобрала я наконец. Теперь я могла рассмотреть и его лицо. Он был испуган. Коди ― испуган. Это значит, там что-то серьезное. ― Вы готовы?»

Я обернулась. Теодор и Марко стояли возле лавочек, где я их и оставила, с рюкзаками на плечах. Теодор, видимо, догадался, что произошло что-то нехорошее, на лице его читалось беспокойство. Мне тоже становилось страшнее с каждой секундой.

«Готовы. Что там произошло?»

«Надо быстро уходить, только тихо. Там какая-то…»

– Ну что там? ― крикнул за моей спиной Марко. ― Мутантов видел?

Марко, который ночью до мокрых штанов испугался моей дурацкой истории, теперь стоял в расслабленной позе, презрительно ухмыляясь, и всем видом демонстрировал, что на наши фокусы больше не купится.

Дальше все происходило очень быстро, хотя мне казалось, что время тянется бесконечно. Откуда-то, словно из-под земли, раздался низкий звук, и лицо Коди исказилось от ужаса.

– Беги! ― заорал он. ― Рета, беги!

И меня накрыла волна паники. Я развернулась и кинулась бежать. Куда угодно, только подальше отсюда! И как можно быстрее! Я даже не сбросила рюкзак, я вообще забыла о том, что он есть, в голове осталась только одна мысль: бежать! Позади я слышала топот, не понимала, чей он, и припускала еще быстрее. Остановилась я от внезапной мысли: Коди!

Обернувшись, я увидела только Теодора и Марко, которые, тяжело дыша, тоже остановились и теперь смотрели на меня. Перед глазами все расплывалось. Я попыталась сосредоточиться, но ощущение было, будто я накурилась.

А почему я остановилась? Что-то я хотела, не помню… А почему я вообще бежала? Потому что кто-то велел мне бежать. А кто это сказал?

Черт, Коди!

– Где Коди? ― спросила я с ужасом.

Они непонимающе смотрели на меня.

– Коди! ― позвала я, и Марко тут же очнулся.

– Заткнись! ― зашипел он.

Не обращая на него внимания, я скинула рюкзак и двинулась в обратном направлении.

– Ты куда?! Стой! Не смей уходить!

– Я должна найти Коди!

Вот, это правильная мысль. Надо только ее не упустить.

Марко схватил меня за руку, я принялась вырываться, но силы были неравны.

– Он сейчас придет, ― бормотал Марко, вцепившись в меня мертвой хваткой. ― Пошли давай, он нас догонит.

Я молча вырывалась. Теодор, который до этого просто стоял, глядя в одну точку, наконец очнулся и направился к нам.

– Прекратите! Сейчас мы все успокоимся и вместе…

Что мы должны сделать вместе, я так и не узнала: именно в этот момент ближайший к нам дом решил, что он свое отжил. Сверху посыпалась штукатурка и мелкий мусор, от неожиданности Марко выпустил мою руку, и я резво отскочила в сторону. И вовремя, потому что следующими в нас полетели обломки кирпичей и куски стены. Я закрыла голову руками, пытаясь защититься от осколков. Кто-то из парней заорал от боли, и я поняла, что их задело. Дальше по улице с грохотом обрушился еще один дом, взметнув тучу пыли. Я сделала вдох и закашлялась так, что едва не выплюнула собственные легкие. Машинально я попыталась нашарить на поясе респиратор, но его не было.

Наконец все закончилось, и я поднялась. Улица теперь представляла собой настоящую свалку. А в нескольких метрах от меня, как раз рядом с обрушившейся стеной, корчился от боли Теодор. Я подошла ближе.

– Кажется, он ногу сломал, ― сообщил мне Марко.

Ну и плевать.

– Надо отсюда сваливать, ― снова запаниковал Марко. ― Давай, помоги мне его поднять. Ты же знаешь, куда идти?

Я задумалась. Так, у меня по этому поводу была какая-то идея… Ах да!

– Знаю. Искать Коди.

Я развернулась и принялась перелезать через груду битого кирпича.

– Стой! ― заорал Марко. ― А ну, стой! Никуда ты не пойдешь!

– Еще как пойду, попробуй, останови меня, ― зло бросила я, обернувшись, и тут же застыла на месте.

Потому что у Марко в руках был пистолет, и он направлял его на меня.

– Слезай оттуда, ― приказал он.

– Успокойся. ― Я машинально подняла вверх обе руки. ― Ты же меня не пристрелишь.

– А вот попробуй только дернуться, и увидишь.

Глаза его были совершенно мутные, и я поняла, что пристрелит. Он сейчас абсолютно ничего не соображает, даже то, что я ― их проводник, его не остановит. Убьет, а потом уже будет думать, как выбираться.

Я замерла, боясь лишний раз пошевелиться.

– Слезай, ― снова велел мне Марко, и на этот раз я послушалась, слезла с остатков стены и медленно двинулась к ним.

– Поднимай его, ― указал он дулом пистолета на Теодора.

– Ты что творишь? ― спросил Теодор, кривясь от боли.

Я заметила, что его лицо заливает кровь. Значит, еще и по голове попало. Паршиво.

– Заткнитесь оба! ― снова заорал Марко. ― Давай, поднимай его и пошли!

– Куда? ― рискнула спросить я.

Марко не ответил, только смотрел на меня тем же безумным взглядом.

Если ты живешь в Гетто, ты очень рано учишься оценивать опасность и знаешь, когда человек на самом деле готов причинить тебе вред, а когда просто пугает. Но сейчас я ничего не понимала. Мне казалось, что вместо Марко на меня смотрит кто-то другой. И вместо меня тоже смотрит кто-то другой. Я была растеряна, не знала, как поступить, не могла принять решения, но все же требовалось что-то предпринять, и от этого внутри нарастала паника. Наконец я вспомнила: в школе на уроках безопасности нам говорили, что в случае захвата заложников надо не геройствовать, а выполнять требования людей с оружием. Это было решение, уже готовое, бери и пользуйся. Так что я послушно подошла к Теодору, опустилась на колени, закинув его руку себе на плечо, попыталась встать. У меня получилось ― должно быть, я здорово накачалась адреналином. Теодор стонал сквозь сжатые зубы, но почти уверенно стоял на здоровой ноге.

– А теперь пошли! ― приказал Марко и махнул пистолетом куда-то в сторону.

И мы пошли.

Я тащила зеленого от боли Теодора, который едва шевелился и, кажется, иногда вообще отключался, мешком повисая на моем плече, а сзади шел совершенно невменяемый Марко и постоянно подгонял, тыча мне в спину дулом пистолета. Он нес рюкзаки, свой и Теодора, а мой так и остался лежать где-то в завалах, но это меня сейчас волновало меньше всего. В голове все еще был туман, я с трудом различала, куда именно иду, я лишь повторяла и повторяла себе, что мне надо срочно избавиться от этих двоих и найти Коди. Но никакого плана у меня так и не появилось, убеждать Марко было бессмысленно, на все мои попытки заговорить он только рявкал «Заткнись!», а потом я забыла, кто такой Коди и зачем его искать, и продолжала идти, пока не поняла, что, кроме наших шагов, позади раздается еще какой-то шум. Я остановилсь.

– Там кто-то есть, ― сказала я шепотом.

– Заткнись! ― привычно отозвался Марко, но на этот раз я не собиралась затыкаться.

– Марко, за нами кто-то идет, ― прошептала я. ― Прислушайся, там кто-то есть!

Взгляд Марко стал почти осмысленным, но пистолет он не убрал.

– Надо спрятаться, ― продолжила я и внезапно поняла, что знаю, где мы находимся.

Я тут уже была! Вот задняя дверь дома, а за ней стоят детские ботиночки, и люк в полу приоткрыт. Я же тут была! Мы все тут были!

– Скорее, Марко, помоги мне! ― Волоча за собой Теодора, я кинулась к дому. ― Давай, тут есть подвал, мы там спрячемся, помоги мне, мы переждем и пойдем дальше!

Я ждала выстрела в спину, но Марко почему-то меня послушал и пошел следом. Мы спустили вниз Теодора, который снова отключился, затем спустились сами, и Марко захлопнул люк. Пистолет он не убрал и глаз с меня не спускал, но явно начал приходить в себя.

Я напряженно прислушивалась к тишине наверху. Мир перед глазами снова поплыл, и теперь я не шевелилась не только от страха, что меня найдут, но и от страха, что меня стошнит.

Я прикрыла глаза. Что это сейчас было наверху? Шаги? Или просто ветер шумит? Или мне вообще кажется?

Что-то только что было такое важное… Коди!

А что, если это Коди?!

Мне захотелось вскочить и выглянуть наружу, но я не смогла ― было слишком страшно, чтобы пошевелиться. Если это Коди, успокоила я себя, он поймет, где мы спрятались, и зайдет.

Но никто не зашел. Еще несколько минут я прислушивалась к тому, что происходит наверху, но было тихо. Я перевела дух.

У меня болело все тело, ныли руки и спина, и я не могла бы сейчас встать, даже если бы Марко снова начал угрожать меня убить. Пусть убивает, только не идти снова с Теодором на плече.

Но Марко ничего не говорил, и я сидела, впав в полную прострацию. За это время Теодору стало явно хуже, он начал бормотать что-то бессвязное, и тогда Марко решил выдвигаться. Мы вдвоем вытащили Теодора наверх, и, пока я приходила в себя, он снова наставил на меня оружие. Прежним порядком ― я впереди с Теодором, Марко позади, с мотивирующим пистолетом в руке ― мы вышли на улицу и потащились дальше. Вдоль обрыва, вдоль реки, перейти которую с Теодором у нас уже не было шансов. Его нога распухла так, что пришлось достать нож и срезать ботинок и распороть штанину комбинезона. Под мрачным взглядом Марко я соорудила подобие шины, но толку от этого не было.

– Послушай, ― решила я сделать попытку договориться. У меня вдруг что-то случилось с языком ― казалось, что он распух и с трудом ворочается, и говорила я невнятно. ― Я уже вывела вас из Вессема. Мне нужно вернуться и найти Коди! Пожалуйста, я только схожу туда и вернусь к вам! Вдвоем с Коди мы его быстрее донесем.

– Никуда ты не пойдешь, ― сказал Марко. ― Его нужно доставить в больницу. Так что давай шевелись. Быстрее доберемся до города ― быстрее уйдешь.

Мы шли до темноты, но прошли едва ли километров пять. Марко явно не собирался останавливаться на ночь, а у меня уже не было сил, и, споткнувшись в очередной раз, я упала и некоторое время лежала, не в силах подняться. Где мы вообще? Мы давно сошли с маршрута, и я понятия не имела, в какой стороне Гетто и не ходим ли мы кругами. Нико помог бы, но я боялась доставать комм.

– Вставай. ― Марко подошел и уже собирался пнуть меня под ребра, но почему-то передумал. ― Теодору нужно в больницу, понимаешь? Так что вставай и иди.

Голос его стал какой-то неуверенный, и я подобралась. Он устал, он измотан так же, как я, и уже не уверен, что прав. Сейчас или никогда.

Я встала, сделала вид, что пытаюсь поднять Теодора, два раза уронила его (он глухо застонал сквозь зубы) и умоляюще взглянула на Марко.

– Я не могу, помоги мне, ― попросила я, едва не плача.

Марко подошел ближе.

– Ну давай уже, ― сказал он так же неуверенно.

– Хорошо, просто помоги мне его поднять, дальше я сама. Ему нужно в больницу, давай быстрее. Ну же!

Марко подошел ближе и наклонился к Теодору. Не теряя ни секунды, я отступила назад и пнула его в лицо тяжелым армейским ботинком.

Выронив пистолет, Марко прижал руки к лицу и заорал, и я добавила ему еще один удар в живот, пнула под колено, а как только он упал на четвереньки, схватила выпавший пистолет и отскочила в сторону.

– Встал! ― заорала я. ― Встал и пошел!

Я понятия не имела, куда он должен пойти ― мой план заканчивался на том, что я его ударю.

Теперь, когда пистолет был у меня, я начала медленно пятиться, не сводя глаз с Марко. Он глядел на меня, подняв руки, но стоило мне отойти на несколько шагов, двинулся за мной:

– Рита, подожди, послушай…

– Заткнись и отвали от меня!

Я боялась поворачиваться к нему спиной и продолжала пятиться, а Марко продолжал идти за мной, и всего через несколько метров мы вышли на заросшую дорогу.

«Дорога ― это хорошо», ― машинально подумала я. Дорога приведет их к людям. Сгодится что угодно, не обязательно Гетто. Может, наткнутся на какой-нибудь поселок, и там будут люди, которые вызовут помощь. Надо только убедиться, что Марко за мной не пойдет.

Продолжить чтение