Сезон цветения нарциссов

Многоуважаемая доктор Цянь, о чем ты думаешь?

Стук каблуков отзывается в голове неприятными пульсациями, он не в такт внутреннему ритму, мешает сосредоточиться, заволакивает мысли темным опасным туманом. Мыши в прозрачных клетках, казалось, не замечают этого ужасного звука, копошась по каким-то своим делам. Цянь Яо швыряет стерильную иглу для забора образца ткани, засовывает белого мышонка обратно в изолятор, стягивает перчатки, сжимая неприятный латексный комок в кулаке. Поворачивается к двери.

Нарушительница спокойствия вплывает в виварий, своими формами и одеждой напоминая злую ведьму из русалочки. Опять не надела бахилы и не помыла руки. Ее некрасивое полное лицо расплывается в неискренней улыбке.

– Доктор Цянь, ты обязательно должна посетить сегодняшний спонсорский вечер, это не обсуждается. Вернулся твой горячо любимый, – на этих словах лицо Шэнь Чжуй растягивается в ироничной злобной ухмылке, – Доктор Вэй… наконец-то ваш питомник будет приносить пользу. Ли Вэйшэн, который обещал тебе финансирование, тоже будет, вы сможете обсудить заявку в управление института и городскую комиссию.

Цянь Яо продолжает молчать, ждет, следит, удерживает свои самые потаенные мысли, запирая их в темном лесу.

Может просто накинуться на нее со скальпелем? Услышать, как булькает кровь, выталкивается из пореза на шее? Или медленно задушить ее поясом от халата? Засунуть иглу для пункции в глаз?

Голос вырывает из темного леса мыслей.

– Ну и конечно же, не забудь вечернее платье, эти твои, – она водит рукой сверху вниз, – балахоны не подойдут.

– А ваши? – не сдержавшись задает вопрос девушка, обводя таким же жестом темно синий свитер и странную черную юбку, на женщине размером в три раза больше ее самой.

– Не язви, я предупредила, – развернувшись на каблуке, злая ведьма застучала в сторону двери, создавая кучу шума в помещении и загоняя мысли обратно в темный лес.

Шумно выдохнув, и дождавшись тишины, Цянь Яо выкинула перчатки. Игла со щелчком упала в поднос автоклава в зоне предварительной подготовки, где уже кипели ланцеты и пинцеты. Эта их директор по связям с общественностью, может и неплохо связывалась непосредственно с общественностью, но людей, работающих в исследовательском центре абсолютно не понимала. Она не соблюдала правила входа и выхода в чистые и грязные зоны, никогда не мыла руки при входе в стерильные помещения, и игнорировала душевное равновесие работающих на втором этаже сотрудников.

Новая игла уже удобно устроилась в одной руке, тот самый мышонок навострил уши в другой. Щелчок. Глаза мышонка расширились, он часто задышал. Игла с маленьким кусочком плоти опустилась в пробирку.

Недостаточно. Слишком мало. Хочется больше.

Яо проходила через буферный коридор с пробиркой в руках в комнату для образцов. Маленький кусочек плоти должен остаться в холодильнике до возвращения с обеда Тань Жуй – ответственную за холодильник с образцами.

Пока пальцы стучали по клавишам, заполняя форму отчета, мысли снова оказались в темном лесу.

Перед глазами всплыла приемная комиссия медицинского университета. У нее отличные оценки, олимпиады, четкие ответы на вопросы. Четыре за, один против, воздержавшихся нет. У него взгляд темных понимающих глаз.

В коридоре куча людей. Шумно. Девочки в одинаковых юбках передают друг другу на ушко ответы на вопросы, в надежде получить еще один шанс на поступление. У Цянь Яо их уже нет.

Мужчина, обладатель тех самых глаз, тот самый “один против” трогает за локоть.

– Послушай, я скажу один раз, мое предложение будет в силе до конца дня. Ты ведь не хочешь лечить людей?

– Доктор Вэй, вы прямо сейчас разрушили мое будущее, я все время только и делала, что готовилась к поступлению! Как вы смеете сыпать предложениями? – злость заполняет все: желудок, легкие, подбирается к горлу.

– Ты хочешь их резать, так ведь? – темные глаза впиваются взглядом, и уже найдя ответ в молодом честном лице, мужчина слегка кивает, – исследовательский институт “Вэйян” подойдет тебе лучше. Подумай. Я возьму тебя туда на будущий год и лично буду курировать твое обучение.

Дверь захлопывается с неожиданно громким звуком, вытаскивая из мыслей. Картина прошлого исчезает, а перед глазами появляется спина Цзян Мина, видимо, только что вернувшегося с обеда. Им приходилось делить один кабинет на двоих, несмотря на выделенные лабораторные помещения и хорошее оборудование, персональные кабинеты были не у всех. Он снова стоял у кулера с выражением лица, будто стерилизует собственные мысли. Хотя иногда создавалось впечатление, что у него их никогда и не было.

Закончив с отчетом, Цянь Яо убирает всё лишнее, щелчком натягивает кепку и выходит, направляясь к парковке. Ничего страшного, если сегодня она уйдет пораньше. Ей нужно собраться, вечер обещает быть занятным. Доктор Вэй возвращается из Штатов.

Его имя звенит в голове, как нарастающий шум на эхокардиограмме. Будет интересно.

Многоуважаемая доктор Цянь, вам так идет синий.

Цянь Яо в синем платье в пол, на небольших каблуках, длинные волосы аккуратно зализаны назад и убраны в пучок, именно столько, сколько нужно, чтобы не тратить силы на излишества. Белая машина останавливается у отеля с банкетным залом, куда уже стекаются гости. Портье распахивает дверь, и Цянь Яо входит в зал, где по углам мелькают спонсоры и научные сотрудники: одни с притворным интересом, другие с холодным равнодушием. Парфюмы присутствующих смешиваются в противоречивый коктейль. По всему залу накрыты столы с сэндвичами, профитролями и тарталетками. Посредине стойка бара, из которой всем желающим выдают напитки.

Шэнь Чжуй уже взяла в оборот Ли Вэйшэна. Активно жестикулируя, она привлекает его внимание, и широко улыбается, когда он кивает в ответ. Наверняка выбивает больше финансирования. Вообще-то издалека, при полном параде, она была не такая уж и страшная, но отвратительный характер и этот стук каблуков в коридоре. Нет, богомерзкое создание, никакой красоты…

Чэнь Дао, Лао Хэ и Тань Жуй стоят у столика с закусками и накладывают сэндвичи с таким видом, будто они не уходят на обед на пятнадцать минут раньше и не возвращаются на десять позже. Стоило бы подойти к ним, но когда ее нет рядом, они общаются друг с другом свободно. Не стоит портить вечер ни себе, ни команде.

Несколько бесполезных разговоров от каких-то посредственных: то ли ученых, то ли спонсоров, а может просто друзей Вэй Линя. Сливаясь в единый водоворот, они жуют чужие идеи, пачкают стеклянные поверхности жирными пальцами и вдыхают кислород, как будто имеют на него право. Видят геном как слепую мешанину букв. Они хотят “защитить человечество”, Цянь Яо – переписать его. Переосмыслить. Вырезать мусор. Заменить слабое. Сделать эволюцию послушной.

Но доктор Вэй научил ее, как надо. Долго учил, чтобы получилось. Он объяснил, как нужно разговаривать с людьми этого круга, что можно озвучивать только ему, как правильно улыбаться и пользоваться своей внешностью и мозгами. Вэй Линь был не просто наставником, он был единственным понимающим ее человеком.

– Доктор Вэй! – Цянь Яо устремляется к высокому мужчине пятидесяти лет. Седина коснулась его только слегка, морщин почти не было, а фигура, затянутая сегодня в черный брючный костюм, могла дать фору любому студенту. Весь Вэй Линь – строгость и контроль.

– Яо Яо, как ты? – он слегка касается талии, красиво улыбаясь, а потом разворачивается к своей свите, представляя какого-то партнера Се, господина Е и его. Парня, который переводится в лабораторию и будет помогать с проектом – Сюй Линя.

– Доктор Вэй? Разве мы не обсуждали, что этот проект будет нашим совместным? – Цянь Яо напрягается, ей не нужен такой конкурент. Ей вообще никто не конкурент! Как он посмел?!

– Яо! – твердый и строгий голос, темные почти бездонные глаза, и мягкая горячая рука между лопаток, – мы поговорим позже, этот проект все еще твой, – пауза, взгляд, – наш.

Этому голосу, этому взгляду почти невозможно сопротивляться, как будто кто-то ворвался в тёмный лес не с ножичком, а с лесоповалочным монстром на гусеницах, что расчищает путь не спрашивая согласия.

Сюй Линь протянул руку и улыбнулся. Его лицо полностью изменилось, губы расплылись в улыбке, образуя маленькую складочку на подбородке, щеки приподнялись мягкими валиками, глаза превратились в полумесяцы. Красивый. Слишком красивый, будто нарочно. Она осматривала его с неприкрытым интересом, как патологоанатом – новое тело.

– Доктор Цянь, рад знакомству! Работать я буду персональным менеджером проекта, я не ученый как вы, просто управленец, – парень ждал рукопожатия слишком долго.

– Очень приятно, господин Сюй. Простите мою вспыльчивость, я не так поняла, – одна улыбка, рука в руке, небольшой поклон. Все как учил Доктор Вэй, – надеюсь и мне удастся с вами поработать.

Гости перемещались по залу без какой-либо геометрии и симметрии, некрасиво, неправильно. Платье начинало душить. Хотелось уйти.

Цянь Яо возвращается с бокалом какого-то безалкогольного недоразумения. Наблюдая, как злая ведьма в обтягивающем темно-зеленом платье смеётся над чем-то, что сказал Цзян Мин. Смех у неё, как ложкой по стеклу. Слишком громкий, слишком натужный. Не в ритм, неправильный.

– Ну-ну, гений, – звучит вкрадчиво, будто гладит, но ногтями, – если ты правда получишь это финансирование, я буду в тебя верить.

Цзян Мин откидывается на спинку кресла, чуть улыбается. Криво. Почти по-детски.

– Не перед всеми же…

– Перед всеми? – Шэнь Чжуй приподнимает брови, – ты думаешь, что я стесняюсь этих людей? Я же тебе говорила: ты симпатичный. Тебе бы ещё чуть-чуть мозгов, и ты мог бы стать кем-то. Я сделаю тебя кем-то!

Позади из зала доносится музыка и смех, но не здесь, не в фойе, где на почти декоративном хлипком диване расположилась ведьма со своей русалочкой.

Цзян Мин делает движение, будто хочет встать, но она кладёт руку ему на плечо. Толстые пальцы, хватка стальная.

– Главное, не забывай, кому ты обязан этой возможностью. Если ты реально выиграл грант, – её глаза вспыхивают, – значит, кто-то очень хотел, чтобы именно ты оказался в поле зрения.

Он молчит. И этого молчания достаточно.

Цянь Яо делает шаг в сторону, потом ещё. Странное ощущение наблюдения. Кто-то следит за ней? Поворот головы. Никого. Липкое ощущение никуда не делось, но она уже почти у колонны, почти спряталась. Наблюдает, как ведьма медленно встаёт и наклоняется к уху Цзян Мина, будто целует на прощание. А может и целует.

Зрелище тошнотворное. Подумать только, злая ведьма пытается зажимать Цзян Мина, а он ей подыгрывает, строя недотрогу. Уму непостижимо.

Вечер пора заканчивать. Находится в толпе неприятно, люди пьянеют и оголяют все свои самые неприглядные стороны. Кто-то начинает флиртовать с молодыми магистрантками, кто-то некрасиво ест, а некоторые просто сидят, развалившись на стуле, сильно захмелев.

Уже в машине Яо стучит пальцами по рулю, долго не решаясь уехать. Дак вот почему все то и дело обсуждают финансирование проекта Цзян Мина, этого тупого червяка, еле-еле закончившего магистратуру?

Темный лес сгущается, маленький зверек лежит посреди опушки, вокруг ни души, листья шевелятся, одновременно создавая шум и ограждая от мирской суеты. Этот темный лес опасен только для других, тех, кто в нем чужой, кто не принимает хозяйку этого леса!

Она была такой с детства, смотрела на людей с непониманием, не дружила с глупыми и громкими детьми, выбирала только полезных и понимающих людей, выполняющих функции. А сейчас, злая ведьма свои функции не выполняет!

Злость клокочет внутри, что-то жаркое и густое поднимается из глубины, растекается по венам. Крепче вцепившись в руль, Цянь Яо заводит двигатель. Белая Audi A7 выезжает с отельной парковки слишком резко, и вклинивается в редкий, но напряженный поток машин. Телефон загорается уведомлением. Этот странный тип, Сюй Линь, подписался на нее? Забавно. Поворотник мигает, Цянь Яо сворачивает с трассы и проезжает дальше. Выйдя из машины, озирается вокруг. Темно, листья шелестят, а перед глазами простирается огромный темный карьер, взывающий к себе как бездна, которая начинает глядеть в ответ. Отличное место. Огни города остались позади, фары машины высвечивали ступенчатый рисунок карьера, в её голове всё так же шелестел лес. И лес призывал к действиям. Нашептывал идеи. Притягивал темнотой.

Так тому и быть, кивнув самой себе Яо возвращается в машину, вбивает в навигатор домашний адрес и выезжает на дорогу. Так тому и быть.

Дом встречает спокойной тишиной. На столе куча разбросанных бумаг, стикеров, записей ожидают ее вмешательства. Она снимает пальто, кладет сумку на стол и медленно подходит к окну. В темноте ночи мерцают огни города, и лес, что так долго ждал, окутывает уже не пугающей темнотой, а теплым спокойным шелестом. Руки сжимаются в кулаки. Внутри что-то разгорается, наполняет тело силой и решимостью.

Многоуважаемая доктор Цянь, расскажи мне секрет.

Будильник разрывает тишину квартиры, пекинское солнце и плотный смог за окном смешивают пейзаж в некрасивое желтое месиво. Сюй Линь разлепляет глаза, босыми ногами опускается на холодный пол и трет лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. На задней стороне век отпечатался образ. Красивая, холодная, с огромными, ничего не выражающими глазами. Девушка протягивает руку, синий шелк скользит по талии, темные волосы убраны, открывая тонкую изящную шею и на удивление подтянутые сильные руки. Небольшая холодная ладонь без маникюра касается его, и ток прошибает все тело. Наконец-то. Наверняка фальшивая улыбка, милые крупные зубки и очаровательная родинка под губой притягивают взгляд.

“Очень приятно, мистер Сюй. Простите мою вспыльчивость, я не так поняла”, – говорит она ледяным тоном.

– Как же приятно было увидеть тебя, – думает Сюй Линь.

На кухне он разбил два яйца на сковородку и тыкнул кнопку на старой кофеварке. Первый день работы в непосредственной близости к ней. К его чудесной и замечательной Яо Яо.

Он закрыл глаза на мгновение, пропуская в сознание образ её руки, маленькой, но сильной, и не мог избавиться от желания снова коснуться ее.

Сегодня важный день, – прошептал он себе, – Первый день. Первый шаг.

В ванной он быстро привел себя в порядок. Прохладная вода сбрасывала остатки сна, а в зеркале встречался со взглядом решительного, но немного нервного молодого человека. Сюй Линь с недовольным лицом заклеивал маленький прыщик на подбородке прозрачным круглым пластырем, когда запах горелых яиц просочился в ванную.

Бляяять!

Протяжный стон ознаменовал отсутствие сегодня завтрака в его желудке. Выкинув источник вони, он остановил взгляд на своей стене, на ней маленькими иголочками крепились статьи, фотографии и информация о самой гениальной и красивой девушке в мире. О Цянь Яо.

Когда он вышел из квартиры, город уже просыпался. Шум транспорта, запахи кофе и утренней сырости – всё казалось ему каким-то особенным, пропитанным ожиданием перемен.

По пути в институт мысли снова вернулись к ней, Яо Яо. Встретятся ли они сегодня? Удастся ли ему коснуться ее? Может принести ей кофе или перекус?

Поднявшись по ступеням института, он чувствовал, как сердце забилось быстрее. Здесь начинается их совместная история, которую он будет писать, шаг за шагом, которую он уже начал писать.

В холле института уже толпились коллеги, помятые после вчерашнего вечера, и делились последними сплетнями. Сюй Линь слегка нервничал, оглядываясь вокруг в поисках Яо Яо. Внезапно взгляд встретился с её холодными, но знакомыми глазами. Его губы чуть вздрогнули в попытке улыбки. Её лицо осталось неподвижным, словно каменная маска. Она даже закатила глаза и отвела взгляд.

Ну ладно, это только начало. Доктор Вэй таскает его по бухгалтериям, суёт отчёты, жмёт руки, кивает в сторону коллег. Он улыбается так, будто управляет оркестром, и все его скрипки играют в такт. Рассказывает об ученой группе, знакомит с какими-то людьми, они все улыбаются, тянут руки, но это все не важно. Душа тянется туда, к спокойной и неулыбчивой, прекрасной Цянь Яо.

И вот наконец, время доходит до нее, доктор Вэй нажимает кнопки в лифте и прикладывает ключ карту.

– Сейчас мы поговорим с Цянь Яо, я надеюсь, сегодня доктор Цянь в хорошем настроении и не будет кидаться в нас острыми предметами, – хрипло хихикая заканчивает Вэй Линь

– А что, такое бывает? – чтобы поддержать разговор выдает Сюй Линь.

Конечно, он догадывается, на что способна Яо Яо, но он никогда ее не осудит.

– Вообще-то, проект GENEX изначально был идеей доктора Цянь, она была одержима выявлением мутаций, на ранних сроках развития плода и предотвращением генетических заболеваний еще до непосредственного рождения, – доктор Вэй поднимает в воздухе руки, делая кавычки, – но вы и сами понимаете, насколько это тонко и на грани. Однако мне удалось перефразировать цель исследования и сделать доктора Цянь соавтором. Поэтому теперь я и вы будем отвечать, в том числе, за моральную сторону вопроса.

Двери лифта открываются и Вэй заговорчески шепчет еще одну фразу:

– Идите как можно тише, это улучшит ваш имидж в ее глазах.

За тяжелой магнитной дверью простиралась огромная центральная лаборатория, вдоль стены стояли вытяжные шкафы, несколько длинных металлических столов с микроскопами, реагентами и неизвестными для Сюй Линя предметами и приборами. И она. Цянь Яо лежала на одном из столов, используя руку вместо подушки, лицо ее совсем расслабилось и выглядело моложе. Небольшие розовые губы были приоткрыты, а хвост на голове забавно свесился на бок. Доктор Вэй повернулся с удивленным выражением и прошептал:

– Извините, менеджер Сюй, обычно в нашем университете такого не происходит, – но его отчаянные попытки сгладить несуществующую неловкость прервал писк настольного биореактора.

Цянь Яо дернулась, распахнула глаза, от неожиданности ударилась коленкой о стол и выпрямилась.

– Доктор Вэй, – небольшой поклон и взгляд с вызовом, голова поднялась с нахальным видом, что на заспанном, слегка румяном лице смотрелось ну просто очаровательно.

– Цянь Яо, мы пришли поговорить о проекте GENEX, – сказал доктор Вэй, уже громче, но всё ещё со смешинкой в голосе.

Она осмотрела их обоих, как будто решала, стоит ли вообще продолжать разговор. Потом вздохнула и жестом указала на ближайшие стулья: “Присаживайтесь”.

Сюй Линь едва держался, чтобы не уставиться слишком открыто. Она была совершенно другой, не такой как в его воспоминаниях. Меньше льда, больше усталости. Живое лицо. Он знал, что должен что-то сказать, что-то умное, но во рту пересохло.

– Господин Сюй будет курировать коммуникации с инвесторами и отделом внешней экспертизы, – быстро вставил доктор Вэй. – Он талантлив в переговорах. Умеет слушать. И… наблюдать.

Цянь Яо склонила голову как сова. Прищурилась. Сюй Линю показалось, что её глаза заволокло темным, каким-то странным интересом.

– А ты…, – медленно начала она, вытягивая слог, – Ты из тех, кто притворяется, что понимает, что тут происходит? Или честно признаешься, что не имеешь ни малейшего понятия?

Он сглотнул и вдруг сказал честно: “Я здесь, чтобы понять. Вас, ваш проект… вашу логику”.

Пауза. На мгновение уголок её рта едва заметно дрогнул. Не совсем улыбка, скорее отметка интереса.

– Тогда сработаемся, наблюдай, будь рядом, но не мешай, – сказала она и повернулась к столу, где биореактор продолжал тихо булькать.

Доктор Вэй незаметно улыбнулся, как человек, ставший свидетелем маленького чуда.

Сюй Линь уложил руки на колени, слегка сжимая ткань классических брюк. Он чувствовал, как сердце колотится в груди. Это был первый шаг. Она не выгнала его. Даже заговорила. Даже, может быть, чуть-чуть заинтересовалась. А он будет рядом. Всегда. Слушать, записывать. Учиться. А может быть, однажды сможет стать кем-то значимым для неё.

Вэй Линь зашептался с Цянь Яо на каком-то неизвестном ему биохимическом языке, а затем поднялся, развернулся и указал на выход.

Когда они уходили, Сюй Линь оглянулся. Она снова работала, погруженная в таблицы, биореактор мерно булькал, а вокруг витало что-то неуловимое. Будто между ней и этими странными данными уже давно был секрет, к которому теперь допущен и он.

***

Офис уже почти опустел. За окнами тусклый серый вечер, влажный от промозглого воздуха, в коридоре остались только автомат с водой и сонный охранник на стойке.

Цянь Яо вышла из лаборатории, на ходу натягивая пальто. На плече сумка, которую она всегда держала закрытой, с молнией до конца.

– Яо Яо, ты домой? – раздался голос из-за угла.

Тань Жуй вынырнула из кабинета, держа в руках контейнер с едой и зонт в леопардовой расцветке.

– Ага. Ещё в аптеку заскочу, если не забуду, – откликнулась Яо.

– Подбросишь? – с надеждой спросила Тань. – У меня ноги отваливаются, а до метро полчаса идти, и дождь, по-моему, усилился.

– Да, – пожала плечами Яо. – Мне всё равно по пути.

Они шли к парковке, и Тань Жуй щебетала, как обычно, про новый сериал с каким-то харизматичным психотерапевтом, про то, что в супермаркете акция на ее любимые чипсы и она все никак не может похудеть из-за этого.

Цянь Яо кивала, отвечала коротко, но не отстранённо. У неё был особый стиль: она не задавала лишних вопросов, но старалась вникать в разговор, чтобы потом спросить что-то по теме.

– А ты вообще сериалы смотришь? – спросила Тань Жуй, пока Яо отмывала дворники от пыли.

– Иногда. Это редкость. Но исторические нравятся, там все другое, не такое настоящее.

Яо было несложно отвезти Тань, но с каждым словом коллеги внутри поднималось лёгкое напряжение, как будто разговор – это экзамен, к которому Яо не готовилась. Её ум хорошо справлялся с кодами общения, но в теле всё равно оставалась усталость, как после слишком долгой прогулки в горку.

– А у тебя есть вообще выходные? – фыркнула та. – Или ты в лаборатории ночуешь?

– Иногда ночую, – кивнула Яо. – Но только если эксперимент новый.

Тань Жуй посмотрела на неё с полуулыбкой.

– Я бы на твоём месте с ума сошла. Хотя, может, тебе и нравится. Вон как ты с этим аппаратом сегодня расправилась, как будто он во всем виноват.

– Он и был виноват. У него сбился таймер, и он пытался меня убедить, что всё в порядке.

Тань засмеялась.

– Ладно, в следующий раз, если что, я на тебя натравлю свой холодильник. Он меня тоже пытается убедить, что йогурт нормальный.

Яо кивнула, не вдумываясь, включила радио, и они доехали до метро в молчании, которое, странным образом, не давило.

На прощание Тань махнула рукой:

– Спасибо. Без тебя точно промокла бы.

Яо безучастно кивнула. Она была не против помогать, быть рядом, в пределах комфорта. Но только до двери. Только до края.

Многоуважаемая доктор Цянь, я почти люблю тебя.

Город к вечеру становился вязким, как старый чай – мутным, густым, обволакивающим. Мерные щелчки поворотника убаюкивали и приходилось прикладывать усилия, чтобы Сюй Линь не заснул прямо за рулем. Помимо настолько яркой встречи с Цянь Яо, доктор Вэй загрузил его по полной. Выдал кучу заданий, отправил кипу документов, периодически присылал какие-то дополнительные пункты в мессенджер. Как Яо Яо его терпела? Он же ее учитель, наставник, а может и не только. Но он такой активный старикан, а она холодная и отстраненная, будто за каждую лишнюю эмоцию ей присылают пятизначный счет.

Парковочное место, как всегда, кто-то занял, и пришлось криво парковаться далеко от входной группы. Сюй Линь шагал к дверям, лениво вертя ключи в руках.

Дверь квартиры со щелчком закрылась за спиной. Он разулся, кинул сумку в угол, сбросил пиджак на спинку стула и прошел в кухню. Налил воды, но так и не сделал ни глотка. Просто стоял, опершись о раковину, и смотрел в пустоту.

Со стены смотрели десятки фотографий Цянь Яо, в середине фотография с выпуска из университета, улыбается, немного неискренне, но зато фото в хорошем качестве, красивое. Одно из его любимых.

Вокруг тщательные заметки:

Речь на форуме SYNT-21:” Нейрокоррекция возможна только при отказе от морали”. – выделено красным.

Фраза с её старого интервью: “Я не работаю с людьми. Я не врач. Я ученый, и я работаю с паттернами.”

Распечатки с форума, где она когда-то отвечала под ником qin-yao42: “большинство научных прорывов было сделано “неправильно”, по-черному, но частью открытий мы пользуемся до сих пор”.

Справа – карта связей:

Красные нити между Цянь Яо и Вэй Линем. Наставник? Учитель? Любовник?

Фотография с отцом. Тот явно не был добрым и понимающим. Даже на фото сквозит легкое пренебрежение. Мать: умерла при родах.

Слева прикреплены названия статей, публикаций, тема дипломной работы, магистерской диссертации и докторской.

– Доктор Цянь, ты отлично постаралась, – Сюй Линь трогает фото с научной конференции, где Яо стояла в удивительно открытом для нее черном платье.

Внизу выписки из медицинских карт:

Болела гриппом в 5, отец даже не отвез в больницу, скорую вызвали соседи.

В 12 была на приеме у психиатра, никаких выраженных отклонений, просто ребенок замкнут.

В 16 зашила подруге порез на коленке, врачи были не очень довольны таким вмешательством, однако шов был сделан безупречно.

В 17 упала в обморок прямо рядом с университетом после собеседования, не ела три дня.

А выше её старый рисунок, распечатанный со студенческого архива. График, выведенный тушью от руки. На первый взгляд просто линии, кривые. На второй – это симметричная модель мутации, выведенная вручную. Ни один студент не делал ничего подобного. Кто-то думает, что это просто абстрактная графика. Но он знает, что это расшифровка чего-то очень личного и опасного.

– Ты заговорила со мной. Ты даже… сказала, что сработаемся, – Сюй Линь наконец-то был рядом, глаза начало жечь, в носу защекотало, маленькая слезинка поползла по щеке, – я так рад.

Если он хотел завтра быть хотя бы похожим на человека, то ложиться нужно было уже сейчас, поэтому пришлось отвлечься от своего алтаря. Босые ноги прошлепали в сторону ванной, затем опять засеменили в спальню. И свет погас.

Многоуважаемая доктор Цянь такая сильная.

Цянь Яо пришла в лабораторию рано. Первым делом проверила состояние подопытных мышей: активность в клетках, реакции на стимулы, вес – всё в пределах нормы. Несколько строк в таблице, пара комментариев в базе, быстрый анализ графиков. Рядом тихо гудел инкубатор. Данные от ночного ассистента лежали на столе, сверху стикер “Третья группа ведет себя странно, но отклонений нет. Наблюдаем”. Гао Шань вел себя так, как будто умел общаться с мышами или чувствовал их на тонком уровне, потому что каждый раз оставлял маленькие пометки, которые невозможно внести в отчет, но они имеют значение. А затем растворялся в свете дня. Если кто-то из команды пересекался с ним хотя бы раз в две недели – это уже было событие.

К часу она успела допить второй кофе и скорректировать формулу раствора, который так и не показал ожидаемого результата. После обеда короткий звонок от отдела финансирования, банальная бюрократия: “Ваш запрос на расширение бюджета передан на согласование”.

В остальном день тянулся обыденно. Механика, рутина, шум кулера. Ничего из происходящего не предвещало, что к вечеру поступит системное уведомление.

Цянь Яо сидела за столом, не отрывая взгляда от экрана, когда письмо с пометкой "Официальное уведомление: прекращение финансирования проекта №3-47b" упало в её входящие.

Письмо было лаконичным:

Уважаемая доктор Цянь,

В связи с пересмотром бюджета и перераспределением грантов, финансирование по проекту "Биоактивные среды в контролируемых культурах" (№3-47b) прекращается с завтрашнего дня.

С уважением,

Отдел внешних связей и спонсорских коммуникаций

Подпись: Шэнь Чжуй

Яо секунду молчала. Это был её самый незначительный проект, почти декорация, но она терпела его ради имиджа, ради формы, ради баланса в отчетности. Это был "бумажный" проект, но он давал ей немного личных ресурсов: доступ к студентам-ассистентам, право использовать часть общей лаборатории и независимую сетевую структуру. Он был её полностью, в отличие от GENEX, который ей пришлось делить с Вэем.

А что теперь? Его просто вычеркнули. Без обсуждений. Без объяснений. В пользу "волшебной водички" Цзян Мина.

Этого оказалось достаточно. Словно кто-то последним движением выдернул чеку из гранаты.

Цянь Яо спускается на первый, влетает в кабинет директора по связям с общественностью. У нее он отдельный с персональной уборной, красивой дверью со стеклянной вставкой. А у нее с Мином один на двоих! Да еще и финансирование урезали?

– Выйди, я занята! Мне сейчас не до твоих научных игрищ и всякой твоей принципиальной фигни, – скрипит злая ведьма.

– О, я знаю, чем ты занята! Разделением бюджета согласно своим сексуальным предпочтениям, а не нуждам науки или талантам, – голос Яо как лезвие: чёткий, холодный, острый. Словно железная линейка бьёт по столу.

Она плавно обходит стол, наклоняясь прямо рядом с Шэнь Чжуй, заглядывая в ее лицо. Глаза заволакивает темным туманом, зрение сужается до одного единственного такого отвратительного лица.

– А, дак ты все видела, – Шэнь Чжуй некрасиво ухмыляется, самодовольно закатывая глаза, – извини Яо, для твоих культуральных сред не осталось спонсорских денег.

– А для “умной водички” Цзян Мина значит осталось? – Цянь Яо обходит стол, загоняя в угол злобную ведьму.

– Если ты думаешь, что мне страшно от твоих взглядов – ты ошибаешься! – голос Шэнь Чжуй немного срывается, но быстро возвращается к привычному тону, – отойди, я устала от тебя и твоих претензий! Все устали, даже доктор Вэй устал от твоих выходок, глупое дитя!

Злая ведьма отступает, обходит стол так, чтобы между ними была преграда, боится.

– А я не спрашивала, устала ли ты! – темный лес начинает шелестеть внутри, поднимается буря, Яо еле держит себя в руках, – я сказала, что не потерплю коррупции под видом грантов – это не поддержка науки, это ее вскрытие. А я увы не хирург, чтобы в этом участвовать!

Цянь Яо потянулась одной рукой за спину, освобождая пояс от своего нового халата, второй она вела по столу, преграждая путь к отступлению. В этом темном лесу она не потерявшееся дитя, она самый страшный хищник этого леса, и, к сожалению, зверь проснулся, и он голоден.

– Если ты хочешь продолжать тут работать и получать хоть какие-то деньги, тебе стоит держать свой язык за зубами, – лицо ведьмы бледнеет.

Однако Цянь Яо этого уже не видит, возможно, если бы она заметила страх или блеф, что-то можно было изменить, но Яо редко понимала людей, а сейчас тем более не могла увидеть небольшое изменение в мимике и тоне голоса. Зверь рычит, в лесу поднимается шум, набатом пульсируя в висках. Цянь Яо прыгает на стол, кидается на ошалело вскрикнувшую Шэнь Чжуй, обвивает шею поясом, сразу затягивает туго, не давая возможности вздохнуть, ведьма валится на нее, прижимая спиной к полу, но уже поздно. Яо фиксирует тело ногами, проворачивает руку, затягивая пояс сильнее. Ведьма сипит, брыкается, некрасивые полные ноги в уродливых туфлях скребут по кафельному полу. Пальцы Яо заныли от усилия, а ткань пояса тонко прорезала ладонь, но она не ослабляла хватки.

Лес внутри Яо становится темным, влажным, воздух густой и плотный, зверь выходит на опушку, огромная пасть с капающей кровью, тяжелое дыхание, когтистые лапы вытягиваются вперед, пока огромное волосатое существо не укладывается в невысокой траве. Лес доволен, зверь сыт. Его когти еще подрагивают в траве. Но он уже не голоден. Он спит, охраняя её тишину.

Лицо Шэнь Чжуй багровеет. Потом становится серым. Руки ее оседают на пол, как тряпки. Директор по связям с общественностью Шэнь Чжуй умерла. Все еще удерживая пояс одной рукой, доктор Цянь подносит руку проверяя дыхание. Нет. Еще минуту. Затем она ослабляет пояс, спихивает тело и аккуратно вставляет орудие убийства обратно в шлевки халата. Яо щелкает замком кабинета, придержав в руках салфетку. Зайдя в персональную уборную госпожи Шэнь, Яо тщательно отмывает руки. Не от вины, нет. От запаха старого тела, от этого прокуренного, затхлого ужаса, который даже не должен был называться человеком. Спустя три минуты Цянь Яо опускается на одно колено и проверяет пульс. Нет.

– Время смерти 19:43, – тихо хихикает Яо, поглядывая на часы, как реаниматолог в какой-нибудь врачебной драме.

Яо слегка постукивает пальцами по бедру.

– Бля, не сдержалась! – она трет переносицу, но эту улыбку за опущенным вниз лицом не скроешь.

Вообще-то она и правда не планировала никого убивать, но эта гниль слишком долго воняла на теле исследовательского центра “Вэйян”.

Яо спокойно берет ключ со стола, выходит в коридор, запирая дверь. Поднимается к себе, тело подрагивает, маленькие иголочки покалывают пальцы, все находится в приятном возбуждении. Собирая вещи, Цянь Яо мысленно составляет список:

Отбеливатель и много тканевых салфеток

Какая-нибудь известь подойдет для минимизации запаха

Мешки, да, если герметичные мешки или пленка есть на складе – это джекпот.

Она настукивает мерный ритм по бедру, спускаясь на склад. Очень удобно работать в таком месте. На выходе из лифта ее встречает Сюй Линь.

– Собираешься домой? – он смотрит в глаза, слегка покусывая нижнюю губу.

Черт бы его побрал, этого Сюй Линя, ее никто не видел, камер в коридорах университета нет, пропускная система не работает уже два дня, и только этот идиот сейчас цепляется к ней с вопросами.

– Мне нужно на склад, подготовить кое-что на завтра, так что я пойду, – Цянь Яо склоняет голову на бок и вопросительно приподнимает бровь.

– Хорошо-хорошо, вперед, – парень заходит в лифт, нажимает кнопку и как-то очень странно улыбается.

Цянь Яо отгоняет от себя эти мысли. Ничего не может омрачить сегодняшний день, лес внутри еще никогда не был таким спокойным, ну может лишь однажды.

На складе института “Вэйян” обнаружилось множество поразительно полезных вещей. Старая ржавая лопата, обмотанная изолентой, хрупкая, но держится. Куча полиэтиленовой пленки, свернутая в рулоны, прозрачная, плотная.

Перчатки, строительные, с прорезиненными ладонями, пачка из восьмидесяти штук. Огромная мешковина с известью. Отбеливатель с надписью “не трогать. проект E-745-1”. И даже резиновые сапоги, сорок пятого размера, болотно-зелёные. Видимо, остались от кого-то.

Яо склонила голову на бок и усмехнулась:

– Мы тут наукой занимаемся или людей убиваем?

Почти не скрываясь, она сгребает всё в хозяйственную тележку и катит по тёмному коридору, тихонько насвистывая. Никаких камер, никакой сигнализации. Только шелест колёс и шорох ее шагов.

Через задний коридор она проходит в кабинет Шэнь Чжуй. Все еще тихо. Она захлопывает за собой дверь и открывает окно. Вылезает из окна, чтобы подогнать машину ближе. Запрыгивает обратно. Яо подтягивает тело, обмотанное плёнкой, и, как приученная санитарка, выволакивает его на подоконник. Поднимает ноги ведьмы, чуть тяжеловатые, и аккуратно вытаскивает через окно.

Во дворе темно. Яо не особо разбиралась в машинах, но ее машина точно не предназначалась для перевозки таких вот вонючих грузов.

Заехать на автомойку, – мысленно ставит галочку в голове.

Тело падает внутрь с глухим звуком. Она накрывает его плёнкой, заворачивает края. Аккуратно раскладывает рядом перчатки, отбеливатель, запасные мешки. Сверху кладет лопату.

Захлопывает багажник.

Садится за руль, ставит телефон в держатель, запускает навигатор. Трасса до карьера – 38 минут. На экране мигает значок Bluetooth: Подключено. Воспроизводится.

“Nocturne No.2 in Е flat Major, Op. 9,2”

Белоснежная Audi A7 мягко вливается в ночной поток. Спасибо отцу: тридцать лет в автобизнесе и вот результат. Машина куплена со скидкой и до сих пор выглядит идеально. Парни с его сервиса регулярно проверяют её. Иногда без её ведома. Пальцы настукивают в такт музыке, на особо тревожных нотах брови доктора Цянь приподнимаются домиком, как будто пританцовывая в такт. Через сорок минут поворот к старому карьеру. Она сворачивает, останавливается у края лесополосы. Надевает болотные сапоги прямо поверх белоснежных лаборантских кед. Втыкает руки в карманы. Осматривается.

Минут пятнадцать ходит по кромке, проверяет, где можно спрятать машину. И где можно зарыть тело. Место должно быть немного выше общей линии, иначе соберется вода. Она находит и место для машины, и потенциальную могилу для директора по связям с общественностью Шэнь Чжуй. Возвращается, переставляет машину, открывает багажник.

– Что ж, госпожа Шэнь, – негромко, почти тепло, – надеюсь ты была буддисткой, потому что крестов я не захватила, но пару палочек благовоний и яблоко для подношений я найду.

Цянь Яо сгибается, приподнимает тело. Оно тяжёлое не в килограммах, а в структуре. Волочит его по мху, по сухим травинкам. Плёнка шуршит, цепляется за ветки. Фары давно выключены, глаза уже привыкли к полумраку.

Яо берется за лопату, копает долго, кажется целый час, ноги неприятно преют в двух парах обуви, рубашка липнет к спине и подмышкам, Цянь Яо начинает терять терпение, она не любит, когда тело грязное, потное и липкое. Хочется помыться.

Цянь Яо молчит. На лбу блестящая испарина. Она останавливается, присаживается на корточки, вглядываясь в яму. Ладонь на колене, вторая держит черенок лопаты. Яма уже достаточно глубокая. Она встаёт. Хрустит спина. Сгибается над телом. Перекатывает в яму, как будто переставляет большой мешок с удобрениями. Звук тупой и влажный. Пленка немного отгибается, открывая лицо.

Она такое уже видела. На рынке лет в одиннадцать. Мальчик, наверное, ровесник или младше, плакал, звал: “Бабушка, бабушка!”.

Хватался за прохожих, всматривался в лица, но этот хриплый звук изо рта женщины, трясущиеся руки. Яо его никогда не забудет, тот звук пробудил в ней что-то. Тайное, мрачное.

Зверь внутри тогда только заинтересованно дернул ухом, не ощущая насыщения. Но лес почти не шелестел, лес успокоился.

Яо мотает головой, сбрасывая наваждение. Берёт известь. Насыпает.

– Чтобы не воняло, госпожа Шэнь. Хоть в чём-то вы были правы.

Засыпает яму. Методично, без пафоса. Разравнивает землю. Притаптывает. Срывает с куста несколько сухих веток – раскидывает сверху. Оглядывается. Лес безмолвен.

Возвращается к машине. Снимает сапоги и перчатки, заворачивает в остатки пленки. Садится. Закрывает глаза на мгновение, опирается лбом о руль.

“я устала от тебя … все устали, даже доктор Вэй устал от твоих выходок, глупое дитя!”

Запускает двигатель. Плавно выкатывается на дорогу. Музыка вновь включается автоматически.

На подъезде к городу она заезжает на круглосуточную автомойку.

Выходит. Заказывает “глубокую мойку”. Пока знакомые парни в серой униформе орудуют шлангами, она собирает из багажника огромный комок пленки, запихивает его в черный мусорный пакет, никто не обращает на это внимания, дочка шефа, какие вопросы.

– Есть чистый комбинезон? – Цянь Яо говорит громко, но не кричит.

Парни оборачиваются, один из них кивает, скрывается в подсобке и выносит не просто чистый, а новый пакетик с серой формой.

– Я приму душ и вернусь за машиной, – бросает мимоходом.

Молодой человек кивает, показывая рукой в сторону душевых для персонала. Яо на ходу стаскивает рубашку, брюки сваливаются вниз. Носки, прилипшие к тонким щиколоткам, не хотят отцепляться. Уже совершенно голая, она встает под душ, вода смывает грязь, глину, пот. Горячая вода прожигает плечи, сбивая комки липкой земли и какой-то старческой жирности. Волосы плавно распутываются под струями воды. Чистый комбинезон немного прилипает ко все еще мокрому телу, но это в десять раз приятнее липкой грязной одежды. Босые ноги залезают в рабочие кеды. Девушка выплывает из помещения для персонала, скидывая одежду в пакет с другими уликами своей несдержанности.

– Отцу ни слова, – отрезает она.

– Есть, госпожа, – кричат сразу четверо парней, один из них передает ключи.

Машина сверкает, будто её и правда никогда не касалась пыль просёлочной дороги. Салон пахнет химией, свежестью, в которой прячется намёк на хлор. Цянь Яо едет медленно. Окно приоткрыто. В бардачке одноразовые перчатки, салфетки, жвачка с мятой. На заднем сиденье тёмный пакет. Плотный, двойной. Завязан тугим узлом.

Внутри: сапоги, обмотанные пленкой, рабочие перчатки с грязью, лопата с крошками глины. И одежда. Всё пропитано потом, землёй, эмоциями.

Она выезжает на старую объездную дорогу, ту самую, где весной обочины усыпаны бурьяном, а в кустах валяются шиномонтажные остатки и строительный хлам. Здесь регулярно вываливают мусор. Останавливается у бетонного колодца с полусгоревшими досками. Включает аварийку. Выходит. Молча. Сухо щелкает боковая дверь. Яо оглядывается. Трасса пуста. Только сверчки и ветер.

Она берёт пакет обеими руками, бросает. Слышится глухой удар, шелест, всё исчезает.

На обратном пути музыка уже не играет, только шум потока за окном и периодические щелчки поворотника.

– Вот бы пошел дождь, – думает Яо, сворачивая на паркинг у дома.

Как по заказу, через три часа, когда голова Яо уже лежала на подушке, грудь мерно вздымалась, а пальцы ног подрагивали, не прикрытые одеялом. Небо разразилось ливнем, смывая остатки любых воспоминаний о Шэнь Чжуй. Впервые злую ведьму победил страшный серый волк, а не добро или дружба.

Доктор Цянь, я буду думать об этом сотни раз.

Цянь Яо проснулась в прекрасном настроении.

Она, конечно, всегда чувствовала прилив сил после тренировки, но сегодня тело отзывалось особенно легко. На лице ни следа усталости, ни намека на отёк. Босые ступни мягко скользнули в серые пушистые тапки, и ноги автоматически направились в сторону ванной. Аккуратно щёлкнув краном, Яо запустила пальцы в волосы.

"Подумать только… Стоило всего лишь убить эту лягушку и жизнь заиграла новыми красками?"

Она с искренним удивлением разглядывала своё отражение в зеркале.

Пока ванна наполнялась водой, телефон подсоединился к колонке, и музыка разлилась по просторной гостиной.

Яо достала закуски, купленные еще три дня назад в кафе неподалёку, разложила их по тарелкам. Омлет шипит на сковороде, кофеварка пискнула, извещая о готовом напитке.

Идеальное утро. Почти святое.

Она неспешно нажимает на панель беговой дорожки. Двадцать минут – это стандарт. Дыхание ровное, но частое, в унисон с музыкой в колонке. Но ощущения после, даже близко не такие приятные, как вчера.

Сегодня Цянь Яо даже выбирает немного экстравагантную белую блузку с большими лацканами, широкие струящиеся черные брюки и лоферы. День сегодня такой чудесный, что даже захотелось приодеться.

***

Утро Сюй Линя стало испытанием.

Вчера, приехав домой, он чувствовал настолько сильное нервное возбуждение, что не мог найти себе места. Ходил по квартире, трогал доску длинными пальцами, надевал и снимал очки раз пятнадцать. Его холодная и идеальная Цянь Яо потеряла контроль? Действительно разозлилась? А если она разозлиться на него, то сделает то же самое?

В сознании мелькают картинки: вот она некрасиво злится, испепеляя Шэнь Чжуй взглядом, странно дергает халат сзади, а потом картинка становится четкой и выверенной. Лицо госпожи Цянь расслабляется, веки слегка прикрывают глаз, она прыгает через стол, секундная заминка, глаза осматривают лицо жертвы справа налево и обратно. А затем идеальный бросок и белая лента оказывается вокруг шеи Шэнь Чжуй. Показавшиеся чрезмерно сильными еще на спонсорском ужине, руки Яо Яо тянут на себя пояс, ноги смыкаются в захвате.

Сюй Линь восхищенно задерживает дыхание, боясь спугнуть. Зрачки расширяются, когда, возвращаясь к телу достопочтенная доктор Цянь оглашает:

“Время смерти 19:43…Бля, не сдержалась!”

И эта улыбка, впервые искренняя. Он видит, как Яо улыбается искренне, не натужно, и это прекрасно. Милые почти кроличьи зубки, покрасневшие уголки глаз, словно солнце осветило комнату. Приходится спрятаться в соседнем помещении, хотя он бы вечно оставался там, наблюдая за этой улыбкой.

Пока воспоминания заполняют всю его голову, тело реагирует весьма однозначно. То, что не должно было случиться, но случилось, он…возбужден? Возбужден от воспоминаний о том, как объект его обожания хладнокровно убивает коллегу? Рука рефлекторно тянется резинке домашних брюк. Нет, он не будет этого делать.

Поэтому всю ночь Сюй Линь провел за отчетами, регулярно возвращаясь мыслями туда, где лицо его Яо Яо озарилось такой красивой улыбкой.

***

Утро в офисе было размеренным и тихим, все шло своим чередом. Вряд ли отсутствие злой ведьмы кто-то заметит. Она часто работала из дома или уезжала в командировки, так что еще дня три никто и не подумает ее искать.

Доктор Цянь как будто в танце прогуливалась по коридору своего этажа в сторону лаборатории. Тяжелая металлическая дверь с электронным замком отворилась. Оттуда вышел улыбающийся доктор Вэй.

– Еще раз спасибо Цзян Мин, я зайду позже, – слегка наклонив голову, произнес мужчина.

– Вэй лаоши, что вы здесь делаете? – голос Яо прозвучал почти по-детски, настолько она была довольна.

– О, Яо Яо, кто-то сегодня в хорошем настроении? Я заходил к тебе, хотел отдать требования к оформлению результатов исследования. Все, даже на этапе публикации будет происходить in-vitro, проводить исследования на людях тебе никто не даст. Твой запрос отклонен.

Вэй Линь выжидающе протягивал бумаги, готовый столкнуться с чем угодно: истерикой, агрессией и даже ударом. Но он точно не ожидал услышать: “Хорошо, Вэй лаоши, in-vitro так in-vitro, без проблем”.

Придвинувшись ближе, Цянь Яо нежно огладила галстук, поправила его, и проникновенно заглянула в глаза: “Линь Линь, галстук сбился, будь аккуратнее”.

Доктор Вэй чуть не поперхнулся от такого обращения.

– В общем, Яо, я предупредил, никакого сбора фокус группы, – мужчина слегка отстранился и отвел взгляд, дыхание стало тяжелым. Прокашлявшись, он двинулся по коридору в сторону лифта.

– Еще увидимся, доктор Вэй, – и Яо плавно скользнула в лабораторию.

Настукивая по бедру какой-то только ей известный ритм, она прошла к столу, запустила компьютер, повесила огромный пиджак на плечики и забрала волосы заколкой. Единственный, кто явно заметил какую-то проблему – это Цзян Мин, он явно суетился и был бледнее моли. Видимо покровительница не отвечает на сообщения и звонки. Час прошел за проверкой мышей и взятием анализов, записями в ежедневный журнал. Тань Жуй жевала жвачку, сидя за микроскопом. Лао Хэ снова ковырялся в автоклаве, низкий, с седеющей щетиной, всегда в халате и с плоской отвёрткой. Еще два часа пролетели за заполнением документов и проверкой системных уведомлений. К середине дня Цзян Мин вскочил со стула, шумно выдохнул, походил из стороны в сторону и вылетел из кабинета, не придержав дверь, от чего та громко хлопнула. Но Яо даже не вздрогнула.

– Почему он постоянно такой шумный? – протянул Чэнь Дао и закликал мышкой усерднее.

– Ему просто вода в мозги попала, – бросила заглянувшая в общую лабораторию Тань Жуй.

Цянь Яо продолжила заполнять таблицу, машинально потягивая уже остывший кофе. Улыбка сама скользнула на лице от перешептывания коллег.

Графа за графой, слово за словом, до тех пор, пока курсор не завис где-то на середине строки. Зазвонил телефон. Экран высветил: “Отец”. Коротко и сухо. Просто – “Отец”.

Яо на миг затаила дыхание. Ответить? Или нет? Если не взять трубку, будет сообщение, потом звонок на рабочий, а потом – этот его тон, как будто она не человек, а ошибка, и отсутствие ответа – тоже ошибка.

Она нажала “принять” и удалилась из общего помещения в свой кабинет.

– Алло.

– Цянь Яо, ты на работе? – голос был резкий, без приветствия. Ни "как ты?", ни "доброе утро".

– Да, – она сжала пальцами ручку и прижала её к столу.

– Один из клиентов хочет вложиться в это твое “исследование”, спрашивает могу ли я рекомендовать такие инвестиции. Яо, я могу рекомендовать ему твой проект?

– Проект жив, всё идёт по графику, – бездушно ответила доктор Цянь.

– Надеюсь. – тишина на том конце, – не подведи. Мне и так стыдно смотреть людям в глаза.

Эти слова прозвучали почти буднично. Без злобы. Как будто он констатировал факт: “рождение девочки – позор для отца”.

Пальцы Яо легли на край стола, она медленно подвела их к себе, пока ногти не уперлись в ладонь. В голове гулко отозвались слова, сказанные много лет назад, когда пятилетняя девочка оказалась в больнице с тяжелой формой гриппа. Цянь Цзинхен стоял в дверях больничной палаты, выдавая свою тираду.

– Ты привлекла внимание соседей, заставила людей волноваться, сейчас ты пропускаешь подготовительные курсы в школу. Это неприемлемо. Ты должна быть полезной, а не доставлять неприятности. Иначе зачем ты вообще?

И никакого беспокойства. Ни слов “как ты?”, ни “извини, ты наверно испугалась, когда ехала сюда” – ничего. Холодное безразличие было бы лучше. В словах, в действиях и даже в глазах отца сквозила ненависть.

Конечно, его неприязнь была объяснима. Жена умерла в родах, оставив после себя причудливую зверушку. Ни наследника, ни сына, а странную девочку, приносящую проблемы своим существованием.

Но зверь в лесу не мог злиться, он не рычал, с его пасти не капала кровь. Тогда еще зверек пугливо поджимал ушки, скулил прижимаясь к земле, а лес бушевал, деревья гнулись, издавая треск, листва шумела, но это не защищало, лишь пугало волчонка внутри.

Но что-то неуловимо менялось. Яо начали нахваливать учителя, пророчили успешное будущее, рекомендовали курсы и выдавали дополнительные задания. Иногда, когда Цянь Яо получала действительно важное достижение, отец слегка улыбался и говорил: “Молодец, не стоит останавливаться на достигнутом”.

И тогда волчонок внутри вилял хвостом и смотрел огромными честными глазами блюдцами.

Цянь Яо резко выдохнула и выключила экран.

Ладони горели. Всё в ней гудело, не от боли, а от напряженного, сдержанного гнева.

Она встала, накинула пиджак, прошла к раковине, сполоснула руки, словно стирая с себя невидимую грязь.

– Всё хорошо, – сказала она вслух. – Всё уже давно хорошо.

Так говорят взрослые дети, у которых в подвале труп, а на лице инновационная увлажняющая сыворотка.

Она открыла шкаф, вытащила с верхней полки старую пластиковую карту доступа к архивному блоку и бросила короткий взгляд в зеркало.

Ни зверя, ни волчонка. Только женщина в белом халате с холодными глазами. Через минуту дверь лаборатории мягко закрылась за ней. Её шаги эхом отдавались в пустом коридоре.

Архив был на третьем. А в архиве хранились не только старые отчёты проекта GENEX, но и кое-что, что нельзя было открывать без причины.

И у неё, наконец, была причина. Нужно было проверить, не хранились ли там отчеты Шэнь Чжуй, компрометирующие Цянь Яо или ее исследование.

Третий этаж. Темнее чем в лабораториях. Реже кто сюда заглядывает: серая плитка, слабо мерцающие лампы, резкий запах пыли и старья. Утро началось так прекрасно, а отец умудрился все испортить. Со временем его ненависть отзеркалилась ее разочарованием и равнодушием.

GENEX – третий ряд, секция B.

Как ни странно, сытый зверь внутри быстро возвращает доктора Цянь в равновесие. Мысли снова текут плавно, поддаваясь только ей известному ритму, пальцы снова стучат по бедру. Она быстро находит взглядом предполагаемый блок папок, которые придется изучить, чтобы найти все улики их небольшой холодной войны.

Липкое ощущение наблюдение просочилось под рубашку. Она оглянулась. Затем шорох, и из соседней секции вышел Сюй Линь. Этот парень…

Темные волосы обрамляют лицо, очки на лице сидят как-то странно, как будто без них он смотрелся бы лучше. Все черты лица, как будто от разных людей. Но вместе выглядят красиво и гармонично. Синие лацканы рубашки торчат из под черного свитера на два размера больше. Парень выше ее самой не меньше, чем на пятнадцать сантиметров. Хорошая осанка, худые ноги в классических брюках выглядят очень впечатляюще.

– Вы тоже здесь, доктор Яо, – сегодня его голос ниже, чем на вечере, он ставит папки на стеллаж почти у ее лица, взгляд притягивают его ладони.

Это что вообще за размер такой?

Они огромные, с узловатыми длинными пальцами, держат большую папку так, будто она вообще ничего не весит.

– Да, – как можно более сдержанно отвечает она, – пришла взять несколько старых документов по проекту, мы же с вами не хотим нарушить парочку моральных принципов, – это была попытка пошутить, но даже Яо понимала, что вылетевший из ее рта набор слов был максимально неловким и неуместным.

Парень низко засмеялся и даже немного придвинулся: “Конечно, мы не хотим, госпожа Цянь. Хотел спросить, как вы сегодня?”

Цянь Яо бросила взгляд, как будто случайный, на самом деле нет. Она смотрела пристально. Изучающе. Слишком долго.

У него был крупный, ровный нос – идеальный, как будто выточенный по шаблону. Брови – прямые, четкие, тень от них ложилась аккуратно, симметрично. Красивый. Кривая ухмылка во время смеха придавала лицу приятной живости. Он будто знал, что она смотрит, и намеренно не поворачивался к ней, давая возможность рассмотреть его получше.

– Я в порядке, как обычно. Господин Сюй, а почему вы спрашиваете?

– Это я заметил, – Сюй Линь скользнул взглядом по её лицу, в уголках губ дрогнула улыбка. – Ты всё время сама. Как будто боишься, что кто-то узнает, что ты умеешь быть живой.

Цянь Яо на миг опешила. Он говорил не насмешливо, почти мягко. Но он только что говорил неформально?

– Я живая, когда работаю. Всё остальное – лишнее, – отрезала она.

Он обошел ее, словно в каком-то танце, но не прошёл мимо, а встал за её спиной ближе, чем следовало. Зажал между собой и полкой. Она почувствовала тепло его тела сквозь два слоя ткани.

Это вообще возможно?

Яо невольно замерла.

– Как бы то ни было, но у нас с тобой общие интересы, Яо Яо, – парень опустил на нее взгляд, а потом отстранился, шагнув назад.

– Мы говорим неформально? – отвечать сухо уже не получалось, – И какие еще общие интересы?

Цянь Яо начинала напрягаться, не слишком ли это двусмысленные намеки? Какие общие интересы? Он что-то заметил вчера у лифта? Может он ее видел?

– Извините, доктор Яо, мы же с вами одногодки, разве нет? – он поправил очки и слегка откинулся на стеллаж, открывая вид на красивую шею с крупным кадыком, – Видите ли, проект GENEX – это мой первый медицинский проект, и я сделаю все, чтобы он стал успешным. Разве у вас не такая же цель?

– Моя цель немного отличается от твоей, Сюй Линь, но мы движемся в одном направлении, ты прав, – на этот раз очень искренняя улыбка и еще один взгляд.

– Это хорошо, что мы пришли к взаимопониманию. Я должен идти, удачи Яо Яо! – он поднял свою огромную ладонь и скрылся в направлении выхода.

– Я доктор Цянь, вообще-то! – крикнула она и прикусила губу.

***

Сюй Линь пулей вылетел из архива, прижимаясь спиной к двери. Что это было?! Он позволил себе флиртовать с Яо Яо? И она отвечала ему? Улыбалась ему?!

Руки тряслись, сердце выпрыгивало из груди, а улыбка сама ползла на лицо. Он оттолкнулся от двери, еще раз оглянулся, проверяя было ли это реальностью, и направился к лифту. Может он и сегодня не сможет уснуть?

Доктор Цянь, ты спасла меня.

Конечно же, несмотря на опасения, Сюй Линь отключился сразу, как пришел домой. Кровать мягко обволакивала тело, согревая и защищая от тьмы. Но тьма разливалась изнутри.

Сон захватил быстро, утягивая в мир ночных кошмаров огромными когтистыми лапами.

Вот маленький Сюй Линь хвастается маме каким-то рисунком из детского сада, мама улыбается, она устала. Тени залегли под глазами, лицо быстро осунулось, прибавляя года.

– А-Линь, ты такой молодец, иди поиграй с бабушкой, маме нужно поспать, – мягкая улыбка, закрывающиеся глаза.

Вот маленький Сюй Линь шагает с бабушкой по рынку, крепко сжимает маленькой ладошкой небольшую корзину с двумя кочанами капусты, больше бабушка носить не позволяет, тащит сама.

Они сидят на рынке, он предлагает прохожим капусту, улыбается, когда бабушка тычет в детскую книжку морщинистым пальцем, а потом гладит по голове, услышав правильный ответ внука.

Вот Сюй Линю девять: он уже ходит сам из школы домой, таскает все оценки подряд, от пятерок до двоек, и узнает, что бабушка больна. Рак желудка. Заметили поздно, когда к периодическим болям прибавилась рвота.

Сюй Линю десять: после школы он летит на рынок, чтобы сменить бабушку и дать ей отдохнуть, сидит за прилавком по шесть часов до позднего вечера, в попытках продать еще один кочан.

Сюй Линю исполнилось одиннадцать: за полтора года мама постарела на десяток, бабушка старается не напрягать родных, скрывает боли, вытирает рот салфеткой слишком часто, быстро теряет вес. Мальчик мечется из храма в храм, меняет капусту на предсказания шаманки на рынке, шарлатанка взяла три кочана! Молится всем богам.

Сюй Линю уже одиннадцать с половиной: он подбегает к прилавку, и вдруг сердце останавливается – бабушка на земле. Свернувшись калачиком, спиной к ящикам, одна рука подогнута под живот, другая скребёт тряпку под ней. Лицо покрыто испариной, губы синеют, грудь слабо вздымается. Он бросается к ней, опускается на колени, острая боль пронзает ногу, ударяется об ящик, коленка мгновенно кровит, но он не чувствует. Он хватает бабушку за плечи, трясёт:

– Пожалуйста, пожалуйста! Бабушка, открой глаза! Не спи! Я уже пришёл! Я пришёл, я продам капусту, только не засыпай!

Она что-то шепчет, неразборчиво, воздух выходит с хрипом, как из лопнувшего мешка. Пульс слабеет под его пальцами. Он трясёт сильнее, почти в истерике.

Он оглядывается, прохожие идут мимо. Мальчик вскакивает, кидается к женщине с тележкой:

– Помогите! Она умирает! ПОМОГИТЕ ЕЙ!

Женщина отводит взгляд и ускоряет шаг. Кто-то подбирает себе фрукты, кто-то торгуется за рыбу. Он бежит к другому, дергает за рукав, тот вырывается. Еще один крик, у палатки останавливается девочка, на вид его возраста, ее взгляд прикован к бабушке, она смотрит на нее с жалостью или интересом, наблюдает. Губы женщины трясутся, пульс замедляется. Девочка смотрит, прохожие молчат, не оборачиваются, игнорируют. Сюй Линь сжимает бабушку в объятьях, когда она перестает дышать. Слезы неконтролируемо катятся по щекам, он почти задыхается, спокойный взгляд двух маленьких глаз будто держит его за шиворот, не давая исчезнуть. Девочка запускает руку в карман и протягивает что-то на прямой ладошке. Сюй Линь смаргивает слезы, пытаясь разглядеть предмет и тут она говорит: “Ты хочешь конфетку?”

Мальчик больно закусывает губу, чтобы перестать задыхаться и мелко кивает, забирает с руки яркую сладость и сжимает в руке. Девочка еще раз смотрит на бабушку, потом на него и уходит по каким-то своим делам. Мальчик остается один.

Сюй Линь просыпается в поту, резко подскакивая сразу на ноги. Хватается за спинку кровати, чтобы не упасть. Когда пол перестает шататься, он отцепляется и идет на кухню, надо попить, надо поменять футболку, надо…надо посмотреть на нее. Он подходит со стаканом воды к фотографиям на стене. “Ты ни капельки не изменилась с того дня, Яо Яо”. Рядом с фото прикреплен уже выцветший фантик той самой конфетки.

Время на часах показывает 6:43, а значит ложиться уже нет смысла. Он стягивает футболку, проходит на кухню, тычется пальцем в кофеварку и уходит в ванную. Горячая вода смывает остатки кошмара, и в голове Сюй Линя мигает мысль:

"В следующий раз, Яо Яо, пожалуйста, без бабушки и капусты. Лучше без одежды."

В сборах и завтраке теряется почти час, когда он прыгает в свою хонду и заводит двигатель. Надо будет набрать маме.

На работу Сюй Линь успевает с запасом, поэтому идея заехать в кофейню и взять три вида ее любимых бабл-ти и парочку лимонных тарталеток реализуется сразу. Внезапный порыв порадовать многоуважаемую доктора Цянь. Может, это последствия ее флирта?

Он ставит пакет на соседнее кресло и трогает с места, напевая себе под нос какую-то старую песню из рекламы зубной пасты. За рулем становится почти спокойно. Сюй Линь паркуется, берёт пакет и уверенно входит в здание института, делая вид, что это просто вторник, просто бабл-ти, просто доктор Цянь. На входе охранник кивает, Сюй Линь кивает в ответ автоматически.

Он поднимается на второй, идёт вглубь коридора, и с каждым шагом пакет с бабл-ти становится всё тяжелее. В коридоре никого, слишком рано для сотрудников лаборатории. Кажется, у каждого из команды свой особый, никем не регламентируемый, график.

Уже перед дверью в лабораторию он понимает: “Эта идея была идиотской. Она подумает, что он пытается задобрить её. Или хуже, что он влюблён. Или ещё хуже, что он жалкий”.

Сюй Линь почти разворачивается, чтобы позорно сбежать, когда двери лифта отворяются и Цянь Яо выходит, немного склоняет голову в приветствии. Она идет на встречу, протягивает ключ карту, оттесняя его от двери, открывает, пока Сюй Линь стоит как вкопанный, мешая пройти. Цзян Мин еще не пришел, а значит они одни.

– Линь Линь? Ты что-то хотел? – Яо Яо с наслаждением возвращает детское обращение.

Сюй Линю становится жарко, ворот рубашки начинает душить. Он протянул стакан и выпалил:

– Думал, у вас дефицит глюкозы, – это провал, полный провал. Она подумает, что он кретин. Нет, имбецил.

Брови Яо иронично дернулись. Она с подозрением взяла стакан и кивнула. Сюй Линь моргнул, когда тяжелая дверь примагнитилась обратно, скрывая лабораторию из вида. Ну что за идиот?

Он уже собирается уйти, но дверь снова приоткрывается.

– Менеджер Сюй, – говорит Яо, уже с планшетом в руке, маленькая капля крема осталась на губе, прямо рядом с родинкой, – а еще есть?

Он застывает как ученик, забывший домашку.

– Там… там ещё манго и мятный. И тарталетки, – нервно сглатывает, от чего кадык заметно дергается.

– Тарталетки? – ее лицо заинтересовано озаряется.

– Лимонные, – голос почти сипит.

– О как, – кивает она, прикладывая губы к трубочке.

Она исчезает за дверью. Через секунду изнутри раздается чуть громче: “Ну? Вы заносите это или мне звать лаборанта?”

Он входит. И в какой-то момент ловит себя на том, что улыбается. Совсем чуть-чуть.

Ведь если ты знаешь, что тебя разложат по полочкам, можно хотя бы самому выбрать, где лежать.

Сюй Линь сидит как по линейке. В отличии от клубничного чая, манговый Цянь Яо не понравился -“слишком сладкий”. Она пододвинула стакан к нему, даже не посмотрев. Он коснулся губами там, где секунду назад были ее губы. Нога дергается, по телу разливается жар. Он просто надеется, что никакая предательская часть тела его не выдаст.

Цянь Яо передает какие-то бумаги, подчеркивает автоматическим карандашом необходимые пункты.

Здесь нужно отправить заявку в этический комитет, и она очень настаивает, чтобы фразу “с возможными дальнейшими исследованиями в непосредственной области применения” включили в нее. Печатает список необходимых для следующего этапа препаратов, подчеркивая, где можно взять дженерики для экономии бюджета, а где нужно обязательно взять оригинал. А затем разговор уходит в другое русло.

– Я надеюсь, ты сможешь заверить это с директором по связям с общественностью и бухгалтерией, Сюй Линь, – смотрит с лисьим прищуром, кончик языка быстро, почти незаметно скользит по нижней губе.

Она что издевается? Она же сама ее убила, задушила два дня назад и спрятала тело.

– Я постараюсь сделать все возможное, Цянь Яо, – этот неформальный пинг-понг его скоро просто уничтожит, – но я не видел госпожу Шэнь уже пару дней.

– Хм, может они поругались с Цзян Мином? – невинно округляет рот и хлопает глазами.

– А как научный сотрудник может повлиять на птицу такого высокого полета? – также невинно задает вопрос Сюй Линь.

– Оо, – сквозит неискреннее удивление, – а вы не знали? Цзян Мин же молодой любовник нашей Шэнь Чжуй, – она сводит указательные пальцы вместе, будто демонстрируя, что именно она имеет в виду, и поигрывает бровями.

– Я не знал, разве так можно? – конечно, он знал. И, конечно, так нельзя. Но ведь она зачем-то это говорит, ведет какую-то игру, и он причастен к этой игре, поэтому с удовольствием присоединится.

– Любовь иногда не имеет границ, – вздыхает она, отводя глаза к компьютеру.

– Очень интересно, я обязательно подниму этот этический вопрос, когда увижусь с госпожой Шэнь Чжуй, – смотрит прямо в глаза, облизывает губы нервно, отталкивается от стола, чтобы встать, – я рад, что тебе понравилось мое сегодняшнее подношение, но я уже должен идти.

Сюй Линь собирает бумаги, Цянь Яо слегка приподнимает уголки губ и кивает. Почти на прямых ногах он выходит из лаборатории, придерживая металлическую дверь, и исчезает в дверях лифта. Цянь Яо во что-то играет, и он не может пропустить эту завораживающую игру.

Доктор Цянь, почему он, а не я?

Следующие пять дней проходят скомкано, смазано, воспоминания остаются урывками. Бесконечные заявки в этический комитет, корректировка протоколов, согласования с лабораторной безопасностью. Каждое утро начинается со взвешивания мышей, проверки подопытных, фиксации поведения: кто ест, кто отказывается, у кого судороги. Лаборанты переносят контейнеры с метками, снимают показания, кто-то теряет пломбу на морозильнике.

– Вы хотите сказать, что холодильник на минус восемьдесят не включили? – раздаётся голос Чэнь Дао из-за угла. Он прижимает телефон к уху, помешивая кофе в пластиковом стакане. – Я сейчас приду. И если там правда всё разморозилось, я запру вас в нём.

Тань Жуй заводится с пол оборота, высказывает лаборантам за каждую пылинку, которая могла попасть в ПЦР-бокс.

– Да-да, скажите это комитету по биобезопасности, – Чэнь Дао уже говорит с кем-то другим. – У нас тут, между прочим, образцы третьего уровня, а вы транспортный ящик забыли опломбировать. Молодцы, отличная работа.

Пишутся отчёты, сортируются образцы крови, пересчитываются клетки на стекле. Кто-то, споткнувшись, проливает ампулу с меткой “Осторожно: потенциальная активация”. Начинается короткая паника, но всё быстро утихает – включается Тань Жуй.

– Кто-нибудь видел, куда делся планшет с маршрутами доставки? – и сама же отвечает, заглядывая в холодильник. – Ага. Спасибо, мои зайчики, что вы держите его между образцами и ледяной жижей. Очень технологично.

Менеджеры требуют обновлений каждые четыре часа, запускают звонки со спонсорами и министерством, срываются на ассистентов из-за несостыковок в бюджетах. Лу Чжиэн носится с первого на второй десятки раз в день, передавая поручения, на которые никто не ответил в корпоративном мессенджере.

Аналитики перегружают таблицы: флуоресценция, метаболизм, смертность. Кто-то вручную сводит графики, кто-то теряет версии в общем облаке. Серверная греется, техотдел сбрасывает температуру вручную. Камеры круглосуточно записывают поведение подопытных, заливая на сервер по 100 Гб в день.

Лабораторные морозилки пищат третьи сутки, наклейку “аварийно не трогать” все игнорируют. В биобанке закончились ячейки. Курьер с реагентами снова не прошёл КПП. Вэй Линь прислал правки в формулировке доклада. А по внутренней рассылке только что пришло: “Немедленно освободить одну климатическую камеру для проекта GENEX. Срочно. До 17:00”.

На фоне всего этого кто-то ругается в серверной, кто-то печатает отчёт на перегретом ноутбуке, кто-то плачет в уборной. И никто не знает, успеют ли к дедлайну.

Цянь Яо почти не выходит из лаборатории. Спит по три часа, ест на ходу: варёные яйца, протеиновый батончик, кофе с порошковым молоком. Пакеты с доставкой копятся около лаборатории. Она молчит, когда ее спрашивают. Отвечает только на официальные уведомления. Блокнот в её руках испещрен расчетами, на перчатках следы флуоресцентного маркера. Всё, что не имеет отношения к GENEX, не существует. Голос ее становится коротким, раздраженным. Даже доктор Вэй начинает разговаривать с ней только по делу.

Сюй Линь остаётся вне поля зрения. Он появляется рано, уходит поздно, но не может поймать её взгляд. Пару раз он приходит в лабораторию вместо менеджера Лу, как будто именно это поручение он должен передать сам, но она даже не поднимает глаз. Он скучает по ней неосознанно – сначала скучает по тем моментам, когда между ними была тонкая нить флирта, потом просто скучает, хочется уже хотя бы смотреть на нее. Ему хочется, чтобы она нуждалась в нём. Хотя бы в информации, хотя бы в кофе. Но она словно отрезана от всего мира. А он скучает. Бессильно, злобно, тихо. У самого дел столько, что ноги еле волочатся по полу к концу дня, телефон разряжается от звонков уже к середине. Данные от инвесторов, ответы от партнёров, документы из отдела аналитики – всё лежит на нём. А стирку с рубашками он не запускал все пять дней. Завтра придется идти в футболке.

Суета держит всех в напряжении, как будто отодвигает что-то важное. Несколько раз кто-то невпопад спрашивает: “А Шэнь Чжуй вообще выходила на связь?”

Но в суматохе никто не слышит. Одна лаборантка вспоминает, что её не было на собрании. Кто-то отмахивается: “Наверное, в командировке. Или болеет. У неё всегда так”. Тональность в голосах меняется, но каждый сам с собой это объясняет.

Только на пятый день доктор Вэй, сжав губы в тонкую линию, подаёт заявление:

– Шэнь Чжуй не появляется на работе уже неделю.

Начинается внутреннее расследование. И с этим – ощущение, что суета была только ширмой.

После заявления доктора Вэя запускается стандартный протокол. Теперь об этом знают все.

***

Цянь Яо выходит из лаборатории, впервые за неделю вовремя, под глазами синяки, халат странно пахнет, нужно его постирать. За эти пять дней она была дома дважды, остальное время перебивалась сном на диване и общими душевыми. Тело взывает к адекватности: отсутствие тренировок, беспорядочное питание и ужасный график снижают уровень мозговой и физической активности. Первый этаж института был похож на улей, где сбой в одной ячейке запускал цепочку хаоса. Менеджеры по логистике спорили у кулера, пытаясь выяснить, куда делся термобокс на 400 тысяч юаней. Протокольный отдел кидал в общий чат девятый вариант согласования с юристами, а у двери стояла очередь из курьеров, каждый с коробкой, у каждого проблемы. Кондиционер не справлялся, у кого-то пищал сканер пропуска, у кого-то телефон разрывался противной мелодией. Всё казалось одновременно важным и бесполезным. Почти у выхода Яо замечает Сюй Линя, он почти орет на какого-то курьера. Опять что-то потерялось или не было доставлено. Минутное замешательство. Стоит ли спасти курьера и сказать, что доставка, о которой говорит Сюй Линь, была сегодня днем. И забрал ее Цзян Мин, оставив документы в кабинете. Наверно стоит, потому что, сверкнув недобрым взглядом, Сюй Линь почти тычет пальцем в курьера, обращая внимание на электронное письмо без подтверждения доставки. Менеджер Сюй в кепке явно помогает и с отгрузкой, и с документами. А может просто не помыл волосы? Вообще-то Цянь Яо находит это привлекательным. Почти спортивную одежду. Низкий голос. Неприкрытую агрессию. Завораживает.

– Менеджер Сюй, – монотон Цянь Яо мгновенно установил тишину в холле, – оставьте молодого человека, мы разберемся с этим вопросом сами, – она не меняет интонацию и скорость.

Слегка трогает его за локоть и смотрит на молодого паренька в огромной куртке и маске, у которого уже не осталось ни одной нервной клетки.

– Ваша компания доставила нам очень много проблем за последнюю неделю, поэтому будьте добры быть повнимательнее, – ее речь словно отпечатанный четко текст.

Паренек тушуется, и слегка поклонившись, вылетает из здания.

– Зачем ты его отпустила? Тебе не нужны твои же реагенты? – Сюй Линь, кажется, еще не пришел в себя, потому что он впервые позволяет себе разговаривать с ней без тени страха. Он почти орет на нее, не переключившись после перепалки с курьером.

– Доставку принял Цзян Мин еще сегодня в обед, просто не донес документы до вашего отдела. Я не сказала об этом, чтобы не позорить тебя, – она поправляет сумку на плече, интонационно не выделяя ни единого слова.

– Хорошо, в следующий раз приносите документы вовремя, – выпаливает он, тут же понимая, что тон не изменился, и это было грубо.

На маленьком уставшем лице не дрогнул ни один мускул, она оглядела его снизу вверх. Сюй Линь заметил, как одна из рук рефлекторно сжалась в кулак. Тонкая нить между ними не могла натягиваться вечно, щелчок, связь оборвалась окончательно. И не удостоив его ни единым словом, доктор Цянь развернулась, приложила карту к турникету и покинула здание.

Припарковав машину у дома, Цянь Яо минуту смотрела перед собой, не вылезая из нее. Ей надо поспать, надо восстановить силы, но нервное возбуждение клокочет внутри. Как он посмел так с ней разговаривать?! Не думая больше ни секунды, она влетает домой, зашвыривает форму для спортзала в сумку, наскоро меняет одежду, запихивает волосы в хвост и снова вылетает на парковку.

Она не плачет, когда злится. Не кричит. Не бьёт посуду.

Её так научили.

Вэй Линь еще на втором курсе увидев, как она схватила за волосы и ударила головой о стол студентку, которая громко жевала жвачку и отвлекала всех, оставил Яо после занятий. Бедной девочке так сильно досталось, что ее сразу увезли в госпиталь, минуя университетский медпункт.

– Ты либо научишься управлять своей злостью и оставишь только силу и контроль, либо в конце концов сгоришь и окажешься за решеткой, – его голос не был ни жестким, ни мягким; будничный тон, который лишь заставлял задуматься.

Он отвел ее в зал – не университетский, а в свой, хороший, почти премиум-зал, с тихими помещениями для индивидуальных занятий, хорошей вентиляцией и новыми тренажерами. Йога и пилатес не понравились сразу. Плаванье ее жутко раздражало, приходилось постоянно мыть голову. В итоге остановились на боксе и кроссфите.

Рывок. Толчок.

Она чувствует, как оживает всё тело: боль, пульсация в предплечьях, чуть трясущиеся пальцы. Каждое движение словно счётчик. Подходы, упражнения, глотки воды – сливаются в один насыщенный час. Еще 20 минут на дорожке и свободна. Отличная техника. Уже столько лет работает безотказно.

Телефон загорается уведомлениями, сразу два чата.

Вэй Линь:

“Яо, надо поговорить. Набери как освободишься.”

Сюй Линь:

“Доктор Цянь.

Извините за сегодня.

Я был уставшим и не сразу заметил, что мог вас задеть”

Звонок. Три гудка. Спокойный мужской голос:

– Алло.

– Линь Линь?

– Я думал мы разобрались, что тебе не стоит так меня называть, Яо, – ох уж эти его нотки наставнического снисхождения.

– Лао Вэй, ты что-то хотел? – честно говоря, после тренировки вообще уже ничего не хотелось, тем более не хотелось слушать нотации от Вэй Линя.

– Я забронировал рётэй1 в ресторане Мияби, в двух кварталах от твоего зала. Ты же сейчас там? Бесишься? – голос Вэя был насмешлив. После стольких лет, после стольких видов привязанности, он знал ее как облупленную.

– Как узнал? – пикает браслетом и шкафчик открывается.

– Видел, как ты смотрела на Сюй Линя, я думал ты его ударишь, – его улыбку можно было услышать.

Молчание. Сказать Вэй Линю нечего, все кажется каким-то безумно компрометирующим.

– Я буду ждать, Яо Яо, – в трубке наступает молчание.

Яо разгоняет машину до абсолютно неприемлемых для двух кварталов 150.

Эти мужики с ума посходили? Что за атмосфера вседозволенности? Она для них девочка на побегушках?

Один заявляет: “ приносите бумаги вовремя”. Второй, видите ли, ждет в ресторане и откровенно насмехается над ней! Она швырнула ключи парковщику, тот молча кивнул и укатил её белую ауди к служебной парковке.

Цянь Яо сняла обувь у входа, оставив черные кожаные кеды на тёмной деревянной полке. Тихая хостес в кимоно склонилась в поклоне, и не поднимая глаз, жестом пригласила следовать за собой. Узкий коридор, освещенный мягким жёлтым светом, вел мимо аккуратно закрытых сёдзи – раздвижных перегородок из тонкой бумаги и дерева. За ними не слышалось ни звука. Только отдалённый звон фарфора и аромата зелёного чая.

Хостес остановилась у одной из комнат, склонила голову и плавным движением отодвинула перегородку.

Внутри тишина. Стол, встроенный в углубление пола. На татами две тонкие подушки. На стене токонома с икэбаной из сухих ветвей и одной свежей хризантемой. Всё выглядело до тошноты идеально.

Она опустилась на подушку, заведя ноги в нишу под столом. Вэй Линь уже ждал её, облокотившись на локоть. В одежде из офиса он выглядел еще более уставшим на фоне такой тихой атмосферы.

– Опаздываешь, – сказал он, не глядя разливая чай.

– Опаздывают те, кто подтвердили встречу заранее, – её голос прозвучал сухо. – А ты меня вызвал.

Он подал ей чашку. Керамика обжигала пальцы. Его пальцы дольше обычного задержались на её руке. Она почувствовала тепло кожи, шершавость подушечек, будто он не чай подавал, а проверял, насколько она мягкая.

– Для начала, я бы хотел извиниться, – начал Вэй Линь, заглядывая в лицо своими чарующими темными глазами, – я был не прав, когда уехал в штаты и ничего не сказал, и я был не прав, когда вернулся и не поговорил с тобой честно.

Цянь Яо вспыхнула, в приглушенном свете помещения это наверняка было не заметно, но она чувствовала, как кровь приливала к лицу.

– Я не злилась. Просто не поняла, – она отставляет чашку от себя, когда в рётэй заходит официантка и почти бесшумно выставляет на стол кайсэки-рёри2.

– Я хотел, чтобы ты научилась жить самостоятельно, без меня. Но ты не изменилась. Ни на йоту, – он склоняет голову и улыбается с какой-то неприкрытой нежностью. Может, он и не хотел уколоть, но уколол.

Яо молчит. Тянет палочки. Сашими из тунца и кальмара на льду, с васаби, украшенное лепестками сакуры, выглядит очень вкусно, после нескольких дней на доставке.

– Хорошо, если не хочешь о нас, тогда к делам, – он выпрямляет спину, ровняет палочки о край стола, – Сюй Линь тебя нервирует?

Еще одна акупунктурная игла в ее уязвленное эго, лес внутри снова шумел слишком громко, зверь утробно рычал.

– Нет, это фоновое раздражение, я уже неделю нормально не сплю, – получилось довольно буднично, неплохо.