Стена

Глава1

Свободный дух в изолированном теле

Человечество на протяжении своей истории стремится к тому, что рядовой человек получает всё больше прав, становится, можно сказать, свободнее. Это, конечно, спорное утверждение, скорее можно сказать, что его свобода стала больше в рамках общества со своими законами, которые плодятся всё активнее и охраняются всё строже. Современного человека можно сравнить с куклой, у которой есть куча шарниров, она может крутить ими во все стороны, предусмотренные её создателем. Тем не менее, настаиваю, что человек стремится к своему освобождению и дальше. А что есть такое ответственность перед близкими и долг перед ними, как некий вид принуждения? Любые социальные связи с другими людьми, которых вы считаете близкими, станут вам костью в горле, когда наличие этой связи начнёт доставлять вам неудобства. В конечном итоге мы придём к рациональному заключению, что все эти связи не нужны и вредны, не позволяют нам реализовать свой потенциал на максимум и "тормозят" нас. Умрут дружеские отношения, от них останется лишь взаимное безразличие, которое будет называться толерантностью. Умрут романтические отношения, больше не будет обряда ухаживаний, переживаний и мечтаний. Стремление сделать себя достойным другого человека, ибо он для тебя само совершенство, некто отличный от остальной массы. Останется лишь холодная ебля, мясная возня, во имя производства других "Человече!". Умрёт и институт семьи. О, свобода, желанная и воспетая рациональным человечеством, о, ты прекрасная, задави нас своим зефирным кулаком поскорее…

Свободным разумом, почти что стал Кирилл Лемминг, студент 2-го курса, усердно пишущий курсовую работу уже третий день подряд. Он недавно пережил расставание со своей пассией, со своей нежной свечкой в этой тёмной комнате бытия (она была рыжая и любила носить белую одежду, потому со стороны выглядела как свечка, почему-то это сравнение всегда её раздражало). Однако Кирилл не унывал, по крайней мере через некоторое время, а даже наоборот, нашёл в этой ситуации плюсы и источник силы для себя. Так разбитое сердце и бесцельно проведённое время было конвертировано в триумф духа будущего математика-тополога— теперь все свои силы можно было уделить учёбе. Кирилл проводил весь день за компьютером и книгами, при этом производя некоторый обряд— после каждой написанной в курсовую мысли, он вставал, подходил к своему красному чайнику – такого цвета, каким любят поливать ногти престарелые дамы, желающие юной плоти, чайнику, включал, и пока вода грелась, он оглядывал свою комнату в общежитии, каждый раз находя в ней нечто новое. Комки пыли под чужой кроватью примут причудливую форму турбулентностей Ван Гога, на обоях увидится сатанинское лицо, улыбающееся и подмигивающее Кириллу. Но самым великолепным в своей комнате Кирилл считал шкаф. Этот огромный исполин, закрывающий стену площадью 4x2.5 m² выглядел просто отвратительно. Бежевый цвет с маленькими трещинами в краске придавал доскам вид кожи старой бабушки-домохозяйки. Сегментированный голиаф, забитый ячейками, которые чаще всего оставались никем из жильцов не затронутыми. Кирилл думал иногда, что если, скажем, положить на эту полку сердце, а на другую— мозг, а в третью— лёгкие, то шкаф начнёт стонать умолять убить его, сломать, уничтожить, прекратить его страдание; что он такой же бывший студент тополог, проклятый грязной вонючей цыганкой, которую он избил бы чисто из желания отомстить за раны, нанесённые её существованием понятию прекрасного. Чайник закипел— чай налит, можно приступать к работе опять.

Пыль на потемневшем от ожидания экране напоминала безграничные просторы космоса, усеянные звёздами, галактиками. Кирилл потянулся к мышке своего компьютера, но остановился, за пылевым облаком на него уставилось какое-то существо, в бледной каше лежали бесконечно уставшие маслины, концентраты грусти и тоски. Тоски по чему-то настоящему, реальному, по чему-то зелёному и оранжевому. Осталось лишь жёлтое и стеклянно чёрное… В дверь постучали

– Здарова! – это был его одногруппник, Андрей Корневой. Без церемоний, он как обычно зашёл без разрешения и подходя к единому организму "Кирилло-столу-компьютеру "вытянул руку в знак приветствия. Кирилл отвлёкся и протянул в ответ.

– Здравствуй! – Кирилл попытался улыбнуться, но он очень устал, и вышло у него это вяловато.

– Вижу трудишься, пишешь. – Андрей снова без разрешения сел на пустую кровать, находящуюся напротив стола.– Не хочешь прогуляться наконец, сколько можно сидеть и писать, ну. Пошли, походим.

– Нет, я в потоке. – Кирилл развернулся и продолжил листать книгу, в поиске нужной ему информации.

– Я вот не понимаю тебя, сидишь, ботаешь, всё пишешь и пишешь, а жить то когда? Ты ж все равно напишешь эту никому не нужную курсовую и тебе поставят высший балл. От того, что ты погуляешь час, а то два часа ничего не изменится.

– Изменится, потом опять настраиваться. Погружаться в поток.

– Знаешь, я тут недавно сидел и думал, – Андрей наклонился вперёд, сложив руки перед собой, – а нахуя нам вообще всё это? – Кирилл наконец удостоился повернуться к своему собеседнику, чтобы сказать ему в лицо, что он очень занят, и ему пора идти.

– Ну вот всё вот это. Математика, физика, филология, там, история или ещё чего. Потом ещё работа и прочее. Вот зачем людям идти дальше от пальмы с бананом? Что нас на это толкает.

– Андрей, я хуй знает, я очень занят, давай потом про бананы.

– Ну ответь. Зачем?

– Со скуки, я думаю.

– Ага, а откуда скука появляется. Я думаю, охотиться и пихаться не скучнее, чем на песке Пифагоровы штаны рисовать.

– Бывает, что ты просто чувствуешь скуку, ты можешь что-то делать, но если это что-то, не даёт начало чему-то, то ты и думаешь, а в пизду это и чувствуешь скуку.

– Да, в этом есть что-то. Ты либо вкладываешь смысл в своё действие, либо дохнешь как муха в меду. Третьего не дано, так мы, наверное, и устроены.

– Ага, а теперь, работа, хорошей тебе прогулки. – Сказал Кирилл и развернулся спиной к Андрею.

– Давай, потом ещё зайду, договорить.

Кириллу казалось забавным, что его руки могут через клавиатуру плевать на экран буквами, получая умные слова вроде "гомеоморфизм", “CWкомплекс”, "функтор" и прочие. Даже не верилось ему, что он такой молодец, и может осмысленно вставлять их меж обыденных слов, получая при этом логически строгое выражение, показывающее, как работает мир топологии. В этот момент он был похож на сумасшедшего, рисующего Джоконду своими фекалиями на стенах своего матрасного королевства. "О, а тут самое главное, улыбка Мона Лизы".

День шёл как обычно, не считая прихода Андрея. Кирилл сидел и практически ни с кем не общался, даже родителям он сказал не звонить ему как минимум неделю, не сбивать его с мысли. Кирилл был свободен от всего, лишь об одном он жалел, что приходится есть, пить и ходить в туалет. Свободный дух, но изолированный в теле, оболочке, нуждающейся в постоянном снабжении ресурсами и чистке. Кирилл часто размышлял о том, как скоро для решения его проблемы придут различные биохакинг и генная инженерия, и они избавят его от этих оков.

День окончен, можно и отдохнуть, утопив себя в жёстком матрасе и покрывале-наждачке. Кирилл кинул своё тело на кровать, как мешок со свеклой, и начал закрывать глаза. Но перед этим он решил вскинуть взглядом всю комнату ещё разок, нарушая традицию делать это только стоя около чайника. "Шкаф на месте, прямо передо мной, всё также нем и убог. Чайник, пыль, стул, стол, книжки… Лицо! А лицо?! А вот же он, смотрит во все два глаза и хмурит брови… Разве он не подмигивал и улыбался?.."

Глава 2

Трепет от касания штукатурки

Сработал будильник, а значит настал новый день для тяжёлой работы префронтальной коры и лобных долей. Кирилл хотел повернуться на левый бок и выключить будильник, сочно шлёпнув по нему правой рукой. Однако повернуться не удалось, как и пошевелить правой рукой. Кирилла удивила такая неудача его тела. "Отлично, теперь ещё и рука онемела, Боже, зачем нам эти идиотские тела, почему я не могу быть как мозг Больцмана, просто летающим в космосе розовым тельцем!" Кирилл открыл глаза и повернул голову.