Любовь и Дачный переполох

Глава 1 Любовь

Август в этом году был капризным. Зной, что целую неделю окутывал наш поселок так крепко, что даже комары задыхались, наконец-то отступил.

Прохладный ветерок забирался в открытые окна, теребил занавески и приносил с собой запах свежескошенной травы и нагретой солнцем земли. Я сидела за старым деревянным столом, и наливала чай в большую пузатую чашку с горохом.

Чашка была из бабушкиного сервиза, того самого, что она берегла для «особых случаев», но я решила, что жизнь – это и есть особый случай. На столе, словно важный гость, пыхтел самовар, его медные бока блестели в лучах вечернего солнца, отражая весь этот деревенский уют, пропитанный стариной.

Матвей опять умчался на велосипеде, оставив за собой только звонкий смех и облако пыли на тропинке. "Мам, я поел!" – крикнул он утром, схватив яблоко, и был таков. Обеды и ужины для него. Я только улыбнулась, глядя вслед. Пусть носится, пока лето не кончилось.

Рядом, сидела Верочка, моя подруга, которая всегда привозила с собой не только чемодан сладостей, но и целую арсенал историй и советов на все случаи жизни.

Верочка была фейерверком: яркая, громкая, пухленькая, с копной рыжих кудрей, которые она вечно поправляет, будто они вот-вот взорвутся. Подруга работает технологом на конфетной фабрике, и от нее всегда пахнет ванилью и карамелью, даже если она только что вышла из душа.

Сегодня она была в своем репертуаре: болтала без умолку, размахивая руками, отчего ее браслеты звенели, как колокольчики на ярмарке.

– Люба, ты бы видела этого Колька с нашего склада! – начала она, отхлебнув чай так, будто это был не чай, а эликсир жизни. – Пришел, значит, вчера ко мне в кабинет, с коробкой наших новых трюфелей. «Вера Пална, – говорит, – это вам, от чистого сердца!». А сам глазки строит, будто я его первая любовь. А я ему: «Коля, ты бы лучше склад в порядок привел, чем мне конфеты таскать!». А он, представляешь, покраснел, как помидор, и выдал: «Так я ж порядок для вас навожу, Вера Пална!». Ну, я хохотала до слез! Он, видите ли, порядок для меня наводит, а сам палеты с конфетами вечно путает!

Улыбнулась, глядя на нее. Верочка всегда умела рассказывать так, что даже самая простая история превращалась в целый спектакль. Ее глаза сверкали, и она, не останавливаясь, продолжала:

– А позавчера был другой, этот, как его… Сашка из отдела продаж. Принес мне букет ромашек, представляешь? Ромашек! Я ему говорю: «Саш, ты где это в городе ромашки нашел? На газоне рвал, что ли?». А он такой серьезный: «Вера, я за вами на край света пойду!». Ну, я чуть чаем не подавилась. На край света он пойдет, ага, а в обеденный перерыв даже кофе мне не сварил! Мужики, Люба, они как конфеты: снаружи красивые, а внутри – сплошной сироп, липнут и надоедают.

Рассмеялась, качая головой. Верочка всегда была окружена ухажерами, и каждый из них, по ее словам, был «персонажем». Она умела держать их на расстоянии, как жонглер, который подбрасывает мячики, но не дает им упасть.

Жизнь Верочки была полна таких историй, и я любила ее за это – за умение находить смешное даже в самых нелепых ситуациях.

Но тут ее взгляд смягчился, и она посмотрела на меня так, будто видела прямо в душу. Я знала этот взгляд. Верочка всегда чувствовала, когда я начинаю тонуть в своих мыслях.

– Люба, ну что ты опять нос повесила? – сказала подруга, ставя чашку на стол с таким стуком, что самовар обиженно звякнул. – Хватит думать о своем бывшем. Он же подлец, каких свет не видывал! Изменил тебе с этой своей мымрой, прости господи, с лицом, как у калькулятора. Бросил тебя и Матвея, и что? Ты теперь будешь сидеть и грустить? Да он не стоит даже твоего мизинца!

Вздохнула, глядя в свою чашку. Чай уже остыл, и я крутила ее в руках, будто пытаясь найти в гороховом узоре ответ на все вопросы. Верочка была права, конечно. Год назад, когда я узнала про измену мужа, мир словно треснул пополам.

Все было так банально, что даже смешно: он, успешный юрист, и его секретарша с длинными ногами и короткими мыслями. Он ушел, оставив нам с сыном квартиру, которая, кстати, и так была моей и вот этот дачный домик, доставшийся мне от бабушки, и Матвея, который до сих пор иногда спрашивает, когда папа вернется.

Но я не хотела думать об этом. Не сейчас, когда ветерок так ласково гладил щеки, а Верочка сидела рядом, готовая сражаться за мое хорошее настроение.

– Да я и не думаю о нем, – соврала, отводя взгляд. – Просто… знаешь, иногда кажется, что все лучшее уже позади. Мне тридцать два, Вер. Матвей растет, а я… я как этот самовар – старая, но еще пыхчу.

– Ой, прекрати! – Верочка хлопнула ладонью по столу, и ее браслеты снова зазвенели. – Ты, Любовь Сергеевна, еще ого-го! Посмотри на себя: блондинка, стройная, глаза – как два озера, в которых любой утонет. Да ты просто обязана встретить шикарного мужчину! Ши-кар-но-го! Я тебе точно говорю, он уже где-то рядом. Я это чувствую!

Она наклонилась ко мне, глаза блестели, как у гадалки на базаре. Верочка обожала всякие «знаки судьбы». Она могла часами раскладывать карты или читать по кофейной гуще, хотя, честно говоря, ее предсказания чаще всего оказывались просто ее бурной фантазией.

– Вот смотри, – продолжала она, понизив голос до таинственного шепота. – Я вчера карты раскидывала. И что ты думаешь? Выпал король пик! Это мужчина, Люба. Сильный, серьезный, с характером. И он уже идет к тебе. Вот увидишь, он скоро постучится в эту самую дверь!

– Вер, ну что ты несешь? – я закатила глаза, но не могла сдержать улыбку. Энтузиазм подруги был заразительным, как детский смех. – Какие карты? Какой король? Я тут с Матвеем, с огородом, с этим домиком… Мне не до королей. Огурцы вон пошли, а я думаю, делать засолки или нет, кто все это есть будет? Там ничего про огурцы твои карты не говорили?

– Солить, конечно солить, а еще помидорки с чесночком по твоему фирменному рецепту! И я говорю, будет король! – Верочка ткнула в меня пальцем, на котором красовался перстень с огромным зеленым камнем. – Судьба, Люба, она не спрашивает, готов ты или нет. Она просто берет и стучит в дверь. И ты еще будешь мне спасибо говорить, когда этот твой король появится!

Я покачала головой, отпивая чай. Верочка всегда была такой – верила в судьбу, в любовь, в то, что все обязательно сложится, а еще в знаки. А я… я, наверное, тоже хотела верить, но после всего, что случилось, надежда казалась мне чем-то хрупким, как бабушкин сервиз.

Мы с Верой были как две стороны одной медали: она – вера, я – любовь. И, может, нам и правда не хватало только надежды, чтобы все стало на свои места.

Мы продолжали болтать, и Верочка уже начала рассказывать про нового ухажера, который пытался пригласить ее на свидание прямо в цеху, среди мешков с сахаром, когда вдруг раздался стук в дверь. Громкий, уверенный, от которого я даже вздрогнула.

Верочка замерла на полуслове, ее глаза округлились, и она медленно повернулась ко мне.

– Ну что, Люба? – прошептала она, в голосе было столько торжества, будто она сама вызвала этого «короля пик». – Я же говорила! Судьба стучится!

Посмотрела на дверь, сердце почему-то забилось быстрее. Стук повторился, еще настойчивее.

И в этот момент я поняла, что, возможно, Верочка была права.

Что-то должно было измениться. Что-то должно было начаться.

Глава 2 Арсений

Август в этом году решил поиграть в карусель: то жара, то прохлада, то ветер, швыряющий листья в окна. Дом, который достался мне от прежних хозяев, был похож на старую книгу: вроде бы крепкий, но страницы потрепаны, а корешок того и гляди развалится.

Внутри пахло сыростью, пылью и чем-то неуловимо деревенским – может, старыми обоями, а может, духом прежних жизней. Половицы скрипели под ногами, как будто жаловались на судьбу, а старый шкаф в углу гостиной выглядел так, будто вот-вот начнет рассказывать байки про деда, который его мастерил.

Сейчас я, вооружившись молотком и ящиком с гвоздями, пытался привести в порядок шаткий стул, который, судя по всему, пережил не одно поколение пьянок и посиделок. Стул скрипел, сопротивлялся, но человек с упрямством механика продолжал вбивать гвозди, будто доказывал миру, что хоть что-то в этой жизни можно починить. Телефон, зажатый между плечом и ухом, слегка сползал, но голос Виктора на том конце линии был таким громким, что казалось, он стоит прямо в комнате.

– Ну что, Сень, как там твой дачный рай? – голос друга звучал с ехидцей, словно он уже представлял меня в соломенной шляпе и с тяпкой наперевес. – Баня есть? Лес рядом? Озеро? Или ты там уже по ягодам ходишь, как старушка с лукошком?

– Баня? – хмыкнул, примериваясь к очередной ножке стула. – Баня есть, но в ней, похоже, мыши вечеринки устраивают чаще, чем люди парятся. Лес рядом, озеро тоже. Ягоды? Ну, если Грей не сожрал все кусты, может, и схожу. А рыбалка… знаешь, Вить, я пока не готов сидеть с удочкой и размышлять о вечном. Мне бы этот дом в порядок привести, а то он скрипит громче, чем мои нервы.

Виктор хохотнул так, что в трубке что-то затрещало.

– О, Грей! Как там твой пес? Уже научился приносить тапки или все еще думает, что он волк? Слушай, а соседки там у тебя есть? Ну, такие, знаешь, с косами, в сарафанах, готовые закрутить дачный роман? – подкол в голосе друга был таким явным, что я почти видел, как тот ухмыляется, сидя где-нибудь в своей городской квартире с кружкой пива.

– Да ну тебя.  Какие романы? Мне бы с самим собой разобраться. Приехал сюда нервы лечить, а не ромашки рвать для какой-нибудь дачной принцессы. Грей, кстати, уже половину участка перекопал. Спаниель, а характер – как у бульдозера. Вчера нашел свой кроссовок закопанным.

– Ну, правильно, пес знает, что тебе надо встряхнуться! – не унимался Виктор. – Сень, я серьезно, прикинь: ты, озеро, закат, какая-нибудь красотка с соседнего участка, и вы вместе гребете на лодке. Романтика! А ты там что-то чинишь, как дед на пенсии. Слушай, я на выходные приеду, посмотрю на твой курорт. Заодно проверю, есть ли там эти самые соседки. А то ты, небось, уже забыл, как с женщинами разговаривать.

Я закатил глаза, но не смог сдержать улыбку. Виктор был из тех, кто мог разрядить любую ситуацию, даже если она пахла тоской и старыми обоями. Друг был ровесником, сорок лет, но вел себя так, будто ему вечно восемнадцать: подколы, шуточки, вечная охота за приключениями.

Иногда казалось, что он специально звонит, чтобы вытащить меня из той темной ямы, в которой я оказался год назад.

Год назад.

Я невольно замер с молоток в руке дрогнул.

Картинки из прошлого, как непрошеные гости, полезли в голову. Служба. Пожар. Крики. Люди, которых он не смог вытащить. Решение, которое принял тогда, казалось правильным в тот момент, но потом…

Потом все пошло не так.

Я винил себя за то, что не досмотрел, не успел, не учел. Коллеги не осуждали – наоборот, хлопали по плечу, говорили, что я сделал все, что мог. Но их слова были как пластырь на открытую рану: не помогали, только раздражали.

Нервы начали сдавать, косые взгляды – реальные или мнимые – резали, как ножи. В итоге я уволился. Не потому, что не справлялся, а потому, что не мог больше смотреть в зеркало и видеть того, кто подвел.

– Эй, Сень, ты там не уснул? – голос Виктора вырвал его из воспоминаний. – Я тебе про романтику толкую, а ты, небось, опять в свою тоску нырнул. Слушай, психотерапевт же сказал: месяц отдыха, свежий воздух, собака. Кстати, молодец, что Грея взял. Хоть кто-то будет тебя пинать, чтобы ты из дома выползал.

– Да выползаю я, – буркнул, отложив молоток и вытирая пот со лба. – Грей, между прочим, уже решил, что он главный ландшафтный дизайнер. Сейчас пойду его искать, а то он, похоже, опять чьи-то грядки разносит.

Поднялся, потянулся, хрустнув суставами, и вышел на крыльцо. Воздух был свежий, с привкусом трав. Забор между моим участком и соседским выглядел плачевно: штакетины покосились, некоторые вообще валялись в траве. Надо бы починить, но это уже не сегодня. Сегодня хватит и того, что я не дал стулу окончательно развалиться.

– Вить, приезжай, серьезно, – сказал в трубку, спускаясь по скрипучим ступенькам. – Места тут красивые. Лес, озеро, все как ты любишь. Только не жди, что я тебе тут курорт устрою. У меня чайник, самовар и Грей – вот и весь сервис.

– Самовар? – расхохотался Виктор. – Ну все, Сень, ты официально старик! Ладно, я приеду, проверю, не отрастил ли ты бороду, как у лесника. И соседок твоих заценю. А то, небось, там одни бабки с огурцами.

– Да иди ты, – усмехнулся, шагая по участку. – Соседок я не разглядывал. Может, и есть кто, но мне не до того. Грей! Грей, где тебя черти носят?

Рыжий спаниель, как по заказу, вынырнул из соседских грядок, с мордой, перепачканной землей, и с видом, будто он только что откопал клад. Морковка, выдернутая из грядки, валялась рядом, а пес гордо вилял хвостом, словно совершил подвиг.

– Это не твой огород, а ну, ко мне! Грей! Домой! Если хозяева увидит, нам с тобой несдобровать.

Грей, не особо впечатленный нотациями, развернулся и скрылся за соседским домом, явно намереваясь продолжить свои раскопки. Вздохнул, поднялся и пошел следом, чтобы поймать этого разрушителя.

– Вить, я тут Грея ловлю, – сказал в трубку. – Он уже соседский огород разнес. Если что, приезжай с лопатой – будем закапывать мои стыд и позор.

– Ха, да ты уже звезда дачного детектива! – хохотнул Виктор. – Ладно, Сень, держись там. Я на выходных заскочу. Привезу пива, а ты готовь самовар. И не вздумай опять в свою тоску нырять. Договорились?

– Договорились.

Сунул телефон в карман и пошел за Греем, легко перебрался через покосившийся забор.

– Грей! – позвал громче, надеясь, что пес не успел натворить дел. Спаниель, услышав свое имя, выскочил из кустов, но снова пропал.

– А ну иди сюда паразит такой! Я кому сказал!

Но было уже поздно, то что я увидел даже у меня не огородника вызвало боль в сердце. Моя грязная собака перерыла половина грядки и сейчас держала в зубах какого-то зверька.

– Молодец, добытчик! А теперь пошли, извиняться будем, паразит такой.

Пес видимо понял свою ошибку подошел ко мне, заглянул в глаза, тушка в его зубах выглядела печально. Поднялся по ступенькам, Грей шел следом, постучал в дверь. Стук вышел громким, уверенным, хотя внутри все сжалось: вдруг сейчас откроет какая-нибудь суровая тетка с кочергой и нам с Греем хана?

Дверь распахнулась, и я замер забыв все слова и буквы алфавита.

На пороге стояла женщина – светлые волосы, глаза, как два осколка неба, и улыбка, от которой, кажется, даже солнце на секунду потускнело. Она смотрела на меня с легким удивлением, а я… я просто стоял, как дурак, забыв, зачем вообще пришел.

Грей, уронил ей под ноги убитого зверька, женщина удивленно расширила глаза, рассматривая моего грязного паса, его трофей, а потом меня.

– Э… здравствуйте, мы тут, это…– выдавил, чувствуя, как голос звучит хрипло, как будто я весь день орал на футбольном матче. – Это Грей. Он, похоже, вашу морковь… того… выкопал, ну и вот, за одно и нашел кое-кого.

Женщина теперь улыбнулась шире, и я вдруг понял, что мой план «успокоить нервы» только что дал трещину.

Сердце стукнуло раз, другой, и где-то в глубине души мелькнула мысль: а может, друг был прав насчет дачных романов?

Но тут же другая мысль, привычная и горькая, напомнила: романы – не для тех, кто таскает за собой багаж из вины и старых ран.

И все же, глядя на эту красивую женщину, я вдруг захотел поверить, что, может, не все потеряно.

Может, этот дом, этот пес, этот покосившийся забор – это не конец, а только начало.

Глава 3 Любовь

Стук в дверь еще отдавался эхом в ушах, а я уже стояла, будто приросла к порогу, глядя на незнакомца.

Мужчина был высоким, широкоплечим, в простой футболке, потрепанной временем и, похоже, не одной стиркой. Серые глаза смотрели с нескрываемым интересом и были глубокие, как озеро в пасмурный день.

Рядом с ним, у ног, сидел пес – рыжий, чумазый, с мордой, перепачканной землей, словно он только копал глубокую яму. А под его лапами лежал… крот? Или что это вообще было? Маленькая тушка, покрытая пылью, выглядела как трофей первобытного охотника.

Я отвела взгляд с пса на мужчину, потом обратно на зверька, и снова на мужчину. Его глаза словно притягивали, не давая отвести взгляд. В голове вспыхнула Верочкина болтовня про «короля пик».

Неужели? Этот? С молотком в руке и собакой, которая, судя по всему, приняла мой участок за свою песочницу? Но сердце, предатель, уже стучало быстрее, чем самовар, пыхтевший на столе.

«Верочка, если это твой король, то я не знаю, смеяться мне или бежать», – подумала я, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Здравствуйте, – выдавил мужчина, голос хриплый.– Это Грей. Он… э… вашу морковь того… выкопал. И вот, похоже, еще и крота притащил. Простите, его в общем. И меня.

Моргнула, пытаясь осмыслить, что он только что сказал. Морковь? Крот? Этот пес, который сейчас смотрел на меня с видом «я герой дня», разворотил мои грядки?

Но вместо того чтобы возмутиться, я вдруг почувствовала, как дрогнули в улыбке. Ситуация была настолько нелепой, что злиться было просто невозможно.

– Морковь, значит, – начала, стараясь удержать серьезный тон, но голос предательски дрожал от смеха. – И крота. Ну что ж, Грей, ты явно чемпион по сюрпризам.

Пес, услышав свое имя, открыл пасть и высунул язык, будто я его похвалила. Незнакомец кашлянул, явно смущенный, и потер затылок.

– Я Арсений, ваш сосед, – представился, протягивая руку, но тут же отдернул ее, заметив, что она перепачкана землей. – Ой, простите. Я за этим разбойником следил, а он… ну, в общем, я готов возместить ущерб. И забор ваш починить. Он там, похоже, сам просится на пенсию.

Хотела ответить, но тут из кухни, как ураган, вылетела Верочка. Ее рыжие кудри подпрыгивали, браслеты звенели, а глаза горели таким восторгом, что я тут же пожалела, что не спряталась за дверью.

– Ого-го! – воскликнула она, оглядывая Арсения с ног до головы, будто он был экспонатом в музее. – Люба, ты это видела? Мужчина! С собакой! И с… это что, крот? Ну все, я же говорила, судьба стучится сама в двери, да еще с подарками! Заходите, заходите, мужчина, чего на пороге топтаться, здесь к тому же дует? У нас чай, самовар, и даже баранки есть. Грей, ты тоже приглашен, но крота оставь снаружи, договорились?

Почувствовала, как щеки запылали. Верочка, как всегда, вела себя так, будто снималась в комедийном шоу и вот-вот должен раздастся смех зрителей. Арсений, похоже, тоже не ожидал такого напора. Он моргнул, посмотрел на меня, потом на Верочку, и, кажется, решил, что сопротивляться бесполезно.

– Э… ну, если не помешаем, – пробормотал он, осторожно переступая порог. Грей, не теряя времени, влетел следом, оставляя за собой грязные следы на полу.

– Помешаете? Да вы что! – Верочка уже тащила его к столу, будто он был долгожданным гостем на свадьбе. – Люба, где твои манеры? Наливай чай! Арсений, верно? Садитесь, садитесь, сейчас мы вас накормим, напоим, а потом разберемся с этим вашим огородным террористом.

Я закатила глаза, но послушно потянулась за самоваром. Арсений сел за стол, стараясь не задеть ничего локтем, и выглядел так, будто оказался в эпицентре торнадо. Грей, тем временем, улегся под столом, положив морду на лапы и глядя на нас с видом невинного ангела.

– Меня, кстати, Вера зовут, – продолжала тараторить подруга, усаживаясь напротив Арсения. – А это Люба, Любовь, наша местная королева участка и сердец. Она, между прочим, такие помидоры солит, что вы бы за них полжизни отдали! А еще она красавица, умница, и вообще, таких, как она, днем с огнем не сыщешь!

– Вера! – прошипела, чувствуя, как лицо горит, как будто я сама превратилась в самовар. – Хватит меня расхваливать, я не на рынке!

Арсений улыбнулся, и от этой улыбки у меня внутри что-то екнуло. Его серые глаза с легкими морщинками в уголках, смотрели на меня словно он видел что-то, чего я сама в себе не замечала. Я быстро отвернулась, наливая чай, чтобы не утонуть в этом взгляде.

Нельзя, Люба. Нельзя влюбляться. Тебя снова предадут. Найдут кого-то ярче, раскрепощеннее, как ту секретаршу. 

Но сердце, глупое, стучало так громко, что, кажется, даже Грей его слышал.

– Ну что вы, Вера права, – сказал Арсений, принимая чашку. – Участок ваш, Любовь, впечатляет. Я, правда, не эксперт, но морковь у вас знатная. Жаль только, что Грей решил ее… э… рекультивировать.

Фыркнула, не удержавшись. Его неловкая попытка пошутить была такой искренней, что злиться на пса уже не получалось.

– Рекультивировать – это мягко сказано, – ответила, садясь напротив. – Он там, похоже, целый котлован вырыл. Может, он у вас клад ищет?

– Если найдет, поделимся, – усмехнулся Арсений, и я снова поймала его взгляд. На этот раз он не отвел глаза, а мои щеки снова предательски покраснели снова.

Верочка, конечно, не могла упустить момент. Она наклонилась к Арсению, хитро прищурившись:

– А вы, Арсений, чем занимаетесь? Небось, какой-нибудь герой? Пожарный, спасатель? Или, может, плотник? Вон, молоток у вас в руке, как родной смотрится!

Я чуть не поперхнулась чаем. Верочка была неисправима и беспородная. Арсений, к его чести, не растерялся, хотя по его лицу пробежала тень. Он откашлялся и ответил:

– Был пожарным. Теперь… отдыхаю. Дом в порядок привожу. Грей вот помогает, как умеет.

– Пожарный! – Верочка хлопнула в ладоши, будто выиграла в лотерею. – Люба, слышишь? Герой! Я же говорила, король пик! Сильный, серьезный, с характером. А ты: «огурцы, огурцы»!

– Вера, прекрати! – я пнула ее под столом, но она только рассмеялась.

Арсений к счастью, тоже улыбнулся, хотя в его глазах мелькнуло что-то грустное. Я вдруг захотела спросить, что с ним случилось, почему он «отдыхает», но вовремя прикусила язык.

Не лезь, Люба. Не твое дело.

Чтобы сменить тему, я схватила блюдце с баранками и сунула его под нос Грею. Пес тут же оживился, схватил самую большую баранку и начал грызть ее с таким энтузиазмом, что крошки полетели во все стороны.

– Вот, Грей, тебе награда за крота, – сказала, стараясь не смотреть на Арсения. – Но в следующий раз копай у себя на участке, договорились?

Пес, естественно, не ответил, но его довольная морда говорила сама за себя. Верочка, тем временем, продолжала свой спектакль:

– Арсений, а вы женаты? – выпалила она, и я чуть не уронила чашку. – Ну, я просто так спрашиваю, для порядка. У нас тут, знаете ли, дачный романтик витает в воздухе. А Люба у нас свободная, как ветер в поле!