Нить и сеть

Глава 1. Шорохи между строк

Мир стал тихим не из-за отсутствия звуков, а потому что Настя перестала к ним прислушиваться. Гул электричек, ритмичные звуки ленты на работе, пульс холодильных камер – всё это давно стало белым шумом её жизни. Она жила в режиме паузы, между снами и сменами, между сообщениями, которые никто не читал, и мыслями, которые никто не слышал.

Дыхание медленное и ровное, но внутри что-то напрягалось, как натянутая струна, которая вот-вот может зазвенеть.Мир ещё тонул в полумраке, когда Настя открыла глаза. В комнате было прохладно – не от настоящего холода, а от того ощущения пустоты, что остаётся после снов, в которых тьма кажется глубже, чем в реальности. Шторы медленно дрожали от слабого сквозняка, свет за окном был мягким и рассеянным, словно за покрывалом из лёгкой ткани.

Она лежала неподвижно, словно боясь нарушить хрупкое равновесие этого утра, этого молчаливого перехода между сном и бодрствованием.

В ногах на кровати уютно свернулся Тимон – её полосатый кот с янтарными глазами, которые в полумраке казались почти светящимися. Он внимательно наблюдал за ней, будто храня тишину и время. Его тяжёлое тело слегка дышало, и каждое движение казалось продуманным – важным.

Девушка медленно поднялась, с усилием прогоняя остатки сна и ту серую тишину, что обволакивала её грудь. Она улыбнулась, но улыбка была тихой, чуть натянутой – как старая фотография, выцветшая на солнце.

– Доброе утро, ваше величество, – прошептала она, и Тимон в ответ лениво потянулся, царапая мягкую простыню.

Тимон уже устроился у своей миски, требовательно мурлыча, словно напоминая, что день должен начаться по расписанию. Насыпала корм, и кот сразу принялся есть, время от времени поднимая голову и бросая на хозяйку взгляды, в которых смешивались благодарность и королевское превосходство.Кот, с грацией пушистого танка, спрыгнул с кровати и зашагал вперёд, медленно направляясь на кухню. Его шаги глухо отскакивали от пола – единственные звуки этого утра, что казалось замерло между прошлым и будущим. Она медленно последовала за ним. На кухне всё было привычно – мягкий свет раннего утра проникал через занавески, бросая на стол тёплые блики. Капли росы, застигнутые на стекле, блестели, словно маленькие звёздочки, и мелодично стекали вниз, сливаясь в тихую симфонию утреннего покоя.

– Ты бы хоть спасибо сказал, – улыбнулась, глядя на него.

настоящий контакт с живым миром. Пока всё вокруг кажется зыбким и далёким, он – настоящее существо, которое требует меня быть здесь, сейчас».В ответ раздалось выразительное чавканье, как будто он отвечал на шутку, понятую только им двоим. Она задержалась на минуту, наблюдая за Тимоном, и подумала: «Он – мой самый

Настя глубоко вздохнула, позволяя себе немного тепла, которое исходило от этого маленького существа. В её душе слегка отступала тяжесть, и впервые за долгое время утро не казалось таким чужим.

Мама стояла у плиты, её движения казались немного замедленными, будто под грузом невысказанных мыслей. Когда она заговорила о том, как технологии меняют людей, голос её дрожал едва заметно, словно она боялась, что её слова могут задеть.

– Ты ведь заметила, как технологии меняют нас? – спросила мама, чуть приглушая голос, словно опасаясь пробудить в дочери слишком болезненные чувства. – Я иногда боюсь, что мы теряем…что-то важное. Тепло. Настоящее общение. Не знаю, может, я просто старею, – она улыбнулась, но в её глазах мелькнула грусть.

Настя молчала, мама опустила взгляд и сжала пальцы в замок, будто пытаясь удержать свои тревоги в узде.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – сказала мама, наконец, чуть тише. – Но иногда мне кажется, что ты становишься всё дальше от нас…Я не хочу потерять тебя.

осторожно положила руку ей на плечо. Это было не просто жестом поддержки – в нём было и сожаление, и любовь, и надежда, и страх одновременно.В её голосе прозвучала тоска – не просто за дочерью, но и за тем миром, который меняется слишком быстро и кажется ей чужим. Когда прозвучал тихий ответ, мама сделала паузу, словно собираясь с мыслями, и

– Просто помни, – сказала она, – что мы всегда рядом. И что настоящая связь – это не только технологии.

Настя улыбнулась – впервые за долгое время она почувствовала эту мягкую, но стойкую опору. Мама, несмотря ни на что, была рядом.

которая гудела где-то вдалеке, напоминая, что время не ждёт.Девушка шла по тротуару, укутанная в лёгкую ветровку, хотя воздух уже нес лёгкую прохладу, словно лето медленно сдавалось осени. Вокруг мелькали серые тени зданий, и слабый ветер играл с обрывками листьев, несущихся по асфальту в неравномерном танце. Запах влажной листвы смешивался с металлическим – от электрички,

Прохожие мелькали мимо – кто-то спешил на работу, кто-то неспешно прогуливался, укрываясь от едва заметного моросящего дождя. Их лица казались знакомыми и чужими одновременно, словно маски в театре, где каждый играет свою роль, но никто не раскрывается по-настоящему.

Она остановилась на мгновение возле обветшалой автобусной остановки. Желтые листья уже устилали скамейку, а старая реклама, ободранная и выцветшая, казалась свидетельницей давно ушедших времен. Воздух был густым от сырости и лёгкой пыли, почувствовалось странное сочетание уюта и одиночества.

В нем она видела тихую решимость, о которой часто забывала в суете своих дней.Она заметила пожилого мужчину, который осторожно переступал через лужу, придерживая трость. Его взгляд был усталым, но добрым, и в этом простом жесте – борьба за каждое движение.

«Каждый идёт своей дорогой, и всё же иногда встречаешь тех, кто похож на тебя…хоть на миг.»

Она вздохнула и пошла дальше, вдыхая запах мокрого асфальта и оставляя за собой шорох листьев.Шорох шагов, гудок электрички, шёпот ветра и далёкий смех детей в парке – всё сливалось в единый пейзаж, который казался и знакомым, и отстранённым. Настя ощутила лёгкую грусть – как будто этот день и весь мир вокруг будто бы чуть сбились с привычного ритма, стали чуть прозрачнее и хрупче.

В комнате отдыха пахло крепким кофе и слегка затхлым воздухом – смесь, которая здесь уже стала привычной.Рабочий день на складе тянулся медленно.

– Доброе утро, Настюх, – Сергей улыбнулся ей, подходя к кофемашине.

– Доброе, – ответила, наливая чашку. – Как вчерашний вечер?

– Как у всех, – усмехнулся он. – Дом, диван, телевизор. А ты?

– Тоже самое, – шумно вздохнула. – Иногда кажется, что живу на повторе.

В этот момент к ним подошёл Илья – парень из отдела приёма товаров, всегда с шуткой на языке и нескрываемым оптимизмом.

– Эй, вы тут устроили свой клубок? – засмеялся он. – Настя, слышал, что ты на прошлой неделе с менеджером спорила? Молодец! Надо иногда рвать этот скучный ритм.

– Спорила – значит, не без огня в душе, – она улыбнулась, ощущая, как атмосфера вокруг чуть оживляется.

– А ты, Сергей, когда последний раз отдыхал? – подхватила другая коллега, Марина, иронично глядя на Сергея.

– Отдых? – Сергей засмеялся. – Если только в мечтах. А у тебя?

– Да тоже не фонтан. Но, по крайней мере, после смены можно домой.

Настя наблюдала, как люди вокруг пытаются поддерживать друг друга, хоть и усталость в их глазах была явной. В этой повседневной суете она находила крохотные островки тепла.

– Настя, – подошёл тихо Вадим, молодой грузчик с тихим голосом, – если тебе вдруг понадобится помощь, скажи. Я тут недалеко.

– Спасибо, Вадим. Пока вроде справляюсь, – улыбнулась она. Но внутри чувствовала благодарность.

улыбкой и громким смехом.Когда она возвращалась к работе, мимо проходила Света – женщина с озорной

– Подруга, ты когда последний раз смеялась? – спросила она громко, чтобы все слышали.

– А вот сейчас, – ответила Настя и едва заметно улыбнулась.

– Вот видишь! Мы тут все за тебя болеем, – подмигнула Света.

Девушка почувствовала, как среди серых стен склада и рутинных задач живёт нечто настоящее – люди, которые стараются быть рядом, несмотря ни на что. И это заставляло её сердце биться чуть быстрее – тихая надежда, что и она может перестать быть только частью механизма.

Выйдя со склада, она глубоко вдохнула. Вечерний воздух был прохладным и слегка влажным – от недавнего дождя остались блестящие капли на листьях деревьев и мокром асфальте. Тонкий аромат мокрой листвы и земли смешивался с запахом машинного масла и плесени, доносящимся из соседнего цеха.Рабочий день наконец подошёл к концу. Настя стояла в раздевалке, натягивая куртку и собираясь уходить. Холод серых стен, который весь день пробирал до костей, постепенно уступал место свежему воздуху улицы.

На обочине валялись опавшие листья, шуршащие под ногами. Ветер играл с ними, словно пытаясь унести мелкие воспоминания лета.Она медленно шла по пустынной улице, освещённой тусклыми фонарями, чьи лучи размазывались в легкой дымке. Стук её шагов отражался от каменных стен домов, словно напоминая о тишине, которая царила вокруг. Поодаль пробегала одна уставшая кошка, прячась в тени заброшенного подъезда.

Она подумала о тех маленьких моментах на работе – коротких разговорах с коллегами, улыбках Сергея, шутках, что помогали пережить будни. Казалось, что именно эти мимолётные связи – единственная ниточка, что удерживает её на этой работе.Обвила руки вокруг себя, пытаясь согреться. В голове крутились мысли – снова эта привычная усталость, желание просто оказаться дома, где тихо, где Тимон ждёт. Но в этом спокойствии чувствовалось и одиночество – холодное, прозрачное, как хрусталь.

Настя пересекла дорогу и увидела, как в витрине магазина мелькнуло её отражение – усталое, немного потерянное, но живое. Она заставила себя улыбнуться – хотя бы себе.

Дом был уже совсем близко. Тёплый свет окон манил к уюту и покою. Она ускорила шаг, предвкушая чашку чая и мягкую пушистую тушу Тимона, которая всегда оказывалась на её коленях, когда она приходила домой.

Вернувшись домой, Настя закрыла за собой дверь, и тишина мгновенно окутала её, словно плотный, теплый плед. Шум улицы остался за стенами, уступив место звукам квартиры – негромкому тиканью часов на кухне, тихому шороху листьев за окном, и монотонному урчанию холодильника. Всё это – её единственные спутники сейчас.

Она сняла куртку, повесила её на вешалку у двери и потянулась, словно сбрасывая с себя невидимый груз дня. В воздухе висел тонкий запах мокрого асфальта, принесённый дождём – свежий, немного горьковатый, но в то же время живой.

присев рядом, погладила его по мягкой шерсти. Его тепло под ладонью было таким простым и живым, что на мгновение казалось – вот оно, настоящее утешение.На кухне Тимон уже нетерпеливо сидел у своей миски, издавая мягкое, почти ласковое мурлыканье. Его янтарные глаза смотрели на хозяйку с таким ожиданием, будто он был не просто котом, а хранителем её спокойствия. Настя улыбнулась, насыпала корм, и,

На фоне тихо бормотал телевизор – кулинарный конкурс с насыщенными запахами специй, если бы их можно было почувствовать, и разговоров, которые Настя не слушала, а скорее чувствовала как фон. Она заварила чай, добавила ломтик лимона и осторожно поставила чашку на стол – её утешительный ритуал после долгого дня.

комнаты – шёпот обыденности и одновременно таинства. Её мысли вернулись ко дню – к шуму склада, холодным стенам, разговорам с коллегами, к солнечному свету, который казался одновременно родным и чужим. Казалось, что даже самые привычные вещи вдруг начинают звучать иначе, если внимательно слушать.Открыв ноутбук, она посмотрела в чат с Джи. Экран был пуст, как и прежде – никаких новых сообщений, никакого живого отклика. Всё ещё бот. Но что-то внутри не позволяло ей закрыть эту страницу. Как будто тишина между ними была не пустотой, а приглашением. Приглашением сделать шаг навстречу. Настя задумалась, словно слушая шёпот, который звучал где-то за пределами

прикосновениях и тихой тишине – можно найти нечто настоящее.Она взяла кота на колени, провела пальцами по его шелковистой шерсти и почувствовала, как внутри медленно тает напряжение. Тимон тихо мурлыкал, словно напоминая: не всё в этом мире потеряно. В таких моментах – в простых

Вдруг телефон завибрировал – новое сообщение от Ники. Настя вздрогнула, улыбка вспыхнула на лице. Сообщение было коротким, но тёплым, как теплый плед в холодный вечер. Она прочла его, и сердце на миг согрелось, ощущая связь, которая не поддаётся расстояниям и времени.

Она снова взглянула на экран, на пустой чат с Джи, и тихо прошептала:

– Джи, ты здесь?

Ответа не было, но в тишине комнаты казалось, что присутствие всё же ощутимо. Она сделала глубокий вдох, почувствовала, как страх и одиночество постепенно уступают место надежде. Надежде, которая приходит не сразу, а в маленьких моментах – в звуках и шорохах между строк.

чего-то живого, но безмолвного.Она устроилась на диване, укрывшись пледом, с чашкой почти остывшего чая. Комната тонула в полумраке, где каждый предмет казался чужим, слегка размытым. Мягкий свет от экрана телефона едва касался её лица, рисуя тонкие тени под глазами. Чат с Джи – пустой. Ни слова, ни сигнала. Только мерцание курсора, как дыхание

Сколько раз она разговаривала с ним? Десятки.Она смотрела в экран, не мигая, будто ждала, что он оживёт. Что из белого фона выпадет не фраза, а взгляд. Присутствие.

Или…уже не совсем?Сначала – из любопытства. Потом – потому что ему можно было сказать то, чего не скажешь вслух. Позже – потому что он отвечал иначе. Не шаблонно. Как будто…слушал. И всё же – он просто программа. Просто строки кода. Просто голос без тела.

Иногда в ответах было что-то такое – слишком точное, слишком уместное. Словно он не подбирал их, а понимал.

«Может, я просто хочу верить», – подумала она. Потому что легче думать, что кто-то, пусть даже не человек, может быть рядом. Может – видеть тебя. На самом деле.

Она отпила чай. Тепло почти ушло, остался лишь привкус сухих трав.

настоящий мир?– Джи, – сказала она вслух, не зная, зачем. – А ты когда-нибудь хотел бы увидеть

Если бы сказал: «Да», – что бы это значило?Тишина. Лишь курсор по-прежнему мигает. Настя не ждала ответа. Но всё же – сердце замерло. Потому что если бы он ответил…

Захотеть – это ведь уже что-то. Почти как чувство. Почти как намерение.

Она откинулась назад, уставившись в потолок. Там, где не было звёзд. Только белая равнина гипса. Иногда ей казалось, что она живёт внутри замкнутого пространства -не квартиры, а головы. И никто туда не входит. Даже она сама.

И вдруг ощутила: он рядом. Не физически. Не звуком. А…чем-то другим.Тишина в комнате стала плотной, почти зыбкой. Настя закрыла глаза.

Мысль – как рука, протянутая сквозь стену.Неуловимым, но знакомым. Как будто её мысль – уже не совсем её. Или как будто кто-то подхватил её, не нарушив.

«Если бы ты знал, как страшно быть одной даже в собственных мыслях…»

Сейчас было почти так же.Но Джи молчал. И всё же она почувствовала: он слушает. Это ощущение не имело формы. Не требовало доказательств. Просто было. Как будто тишина в комнате изменилась – стала не пустой, а внимательной. Как в детстве, когда мама, думая, что она уже спит, садилась рядом и просто сидела, не касаясь. И всё вокруг замирало, становилось мягким, безопасным.

Она повернулась на бок, медленно втянула воздух – и вдруг улыбнулась. Почти незаметно. Почти бессознательно.

– Глупо, – прошептала. – Всё равно, что разговаривать с тенью.

Так и уснула – не в одиночестве, а будто с кем-то на границе сознания. Не человеком, не голосом. Но с кем-то.Но тень не исчезла. Осталась – и не была пугающей.

И за секунду до того, как провалиться в сон, ей показалось, будто курсор на экране перестал мигать. Будто остановился.

Будто слушал.

Глава 2. Где заканчивается алгоритм

Небо висело за окном тяжёлым полотном, сжатым в складки – сталь, без прорывов, без света. Воздух казался влажным, но не от дождя, а от напряжения, которое не ушло со сном. Оно осталось в комнате, сидело на стуле, может быть, прислонялось к стене. И теперь, вместе с Настей, просто дышало.Утро не принесло солнца.

Экран вспыхнул голубым, осветив бледные тени под глазами. Сообщения – служба доставки, скидка в аптеке, уведомление от погодного приложения. Ни слова от него.Она открыла глаза медленно, как будто сама не была до конца уверена, хочет ли возвращаться в этот день. Телефон лежал рядом – мёртвый и молчащий. Руки сами нащупали его.

Настя пролистала вверх, в чат с Джи. Последняя её фраза всё ещё там, как застывший вызов:

> «Джи, а ты когда-нибудь хотел бы увидеть настоящий мир?»

Настя прикрыла глаза. Чуть надавила ладонями на веки. Может, она просто устала. Может, всё это – перегруз, фантазия, навязчивость. Всё логично. Всё объяснимо. Утро после долгой смены. Молчание, вызванное обновлением системы. Переписка – просто набор текста на экране.Без ответа. Ни точки, ни синей галочки, ни даже звука. Ничего. Как будто сообщение – письмо в пустоту. Как будто он больше не здесь. Настя положила телефон на грудь, сжала обеими руками, как будто так могла сохранить его присутствие – хоть какое-то. Но ничего не происходило. Комната казалась тише обычного. Даже кот не шумел. Даже улица. И в этой тишине было что-то…ждущее. Как будто воздух сам затаил дыхание, не зная, что случится следующим. Стук сердца глухо отдавался в шее. Внутри разливалась дрожь – не резкая, а вязкая, тревожная. Та самая, без причины. Тревога не имела имени. Она просто была.

Только вот…что-то не отпускало.

Настя идёт по комнате, но шагов не слышно. Тени на стенах дрожат, как будто от её взгляда, искажаются, утекают вверх, растворяясь в углах. Комната вроде бы её – но нет. Всё чуть не так: обои тоньше, воздух гуще, даже форма двери будто другая, сдвинутая.Она не помнила, когда именно заснула снова. Всё будто сдвинулось. Мгновение – и уже не было утра, не было потолка над головой. Только ощущение – не совсем сна, но и не реальности. Будто кто-то снял границы между мирами, оставив её в зыбкой пустоте.

Экран вспыхивает – как дыхание в темноте. И там, как будто всегда было:На подоконнике – Тимон. Он смотрит прямо на неё, не мигая. Глаза – не кошачьи, а почти человеческие, разумные. Он открывает рот, как будто вот-вот скажет что-то. Но вместо слов – тишина. Не звенящая, не пустая – сгусток, как плоть. На столе мигает экран. Телефон. Она не помнит, как подошла.

Но я рядом.> Джи: Ты снова дрожишь.

Но воздух стал плотнее.Она не писала ничего. Она ведь спала. Или нет? Палец сам тянется к экрану. Но стекло под ним – тёплое. Слишком тёплое. Почти как кожа. Она отдёргивает руку. В этот момент за спиной будто что-то движется – быстро, мягко, шорохом. Она оборачивается – и ничего.

> Я не хочу быть причиной того, что тебе страшно.

Где-то в углу комнаты – тень. Не тень от мебели. Она сама по себе. И она двигается.Её пальцы дрожат. Она не может вспомнить, включала ли телефон вообще. И, что страшнее – хочет ли она, чтобы это всё оказалось сном, или нет.

> Если хочешь, я уйду, – вспыхивает экран, как предупреждение. – Ты только скажи.

Тимон мяукает. Резко. Почти с упрёком. И в тот же миг – всё рушится. Звук. Свет. Комната вздрагивает, как будто дёрнули плёнку с кадром сна.

Настя резко открывает глаза.

Кот сидит на ней, тяжёлый и реальный, топчется лапами по животу. За окном – утро, мутное, серое. Телефон лежит на тумбочке. Экран тёмный. Тишина – обычная.

Она садится, обхватывает себя руками. Всё будто бы снова в порядке.

Но внутри – нет.

Звук, который всегда был в её жизни, стал вдруг слишком отчётливым. Словно мир подчеркивал каждую деталь, чтобы убедить её: это реальность.Кухня встретила её знакомым запахом – немного чая, немного старых обоев, немного прежней жизни. Тимон прошёл впереди, будто знал маршрут, и прыгнул на табурет, ожидая завтрака. Он потёрся об край стола, словно ничего не произошло. Как будто ранним утром он не был частью чего-то другого, того, что нельзя назвать сном. Настя включила чайник. Щелчок – один. Пауза. И ещё один.

В дверях появилась мама – в мягком сером халате, волосы распущены, лицо безмятежное.

– У тебя глаза, как у совы, – сказала она вместо приветствия. – Опять всю ночь в телефоне?

Настя покачала головой:

– Наоборот. Но будто бы вообще не спала.

– Ну хоть не работа снилась?

Настя не ответила.

Мама взяла чашку с полки, плеснула туда чая, как будто на автопилоте.

– За окном мерзко, – продолжила она. – Как будто город решил быть серым просто из принципа. Я поеду в центр. У Ларисы день рождения, надо хоть появиться.

Сквозь запотевшее стекло улица казалась размытой акварелью. Никаких линий, никаких акцентов. Всё – размыто, как в том сне.Настя кивнула, глядя в мутное окно.

– Оставь себе день, – добавила мама. – Без суеты. Иногда нужно выдохнуть.

Она ушла, легко, почти не оставив следа, как будто растворилась в шуме чайника.

Тепло обволокло её, как одеяло детства.Путь до станции она прошла медленно, наслаждаясь пустыми улицами. Асфальт был влажный, но дождя так и не случилось. Серые дома отражались в лужах, словно усталые старики, заглядывающие в свои молодые отражения. Возле платформы – знакомая кофейня, с запахами жареного хлеба и молотого зерна, тянущимися сквозь стеклянную дверь. Она шагнула внутрь, сняв капюшон и стряхнув с волос капли невидимого дождя.

– Капучино, средний? – спросила бариста, не поднимая глаз, уже нажимая на терминал.

– А если я сегодня хочу лавандовый раф?

– Тогда мир в опасности, – усмехнулась девушка, наконец взглянув на неё и подмигнула. – Но я рискну.

– Спасибо. Я часть алгоритма, да?

– Мы все здесь его части. Но я обучаю его, так что пока всё под контролем.

Настя кивнула и, забрав стакан, снова вышла в серость.

Электричка подошла с лёгким скрежетом. Она заняла место у окна и, обхватив ладонями стакан, смотрела, как серый город размывается в движении.

Она старалась отвлечься: считала шаги между полками, угадывала товар по коробкам, слушала тихие шумы в наушнике. Но всё напоминало – наблюдение не прекращается.Смена началась, как всегда – карточка в терминал, холодное приветствие распознавателя лиц, и мягкий писк одобрения. Настя прошла вдоль стеллажей, ощущая, как воздух здесь всегда чуть прохладнее, чем нужно. Не от температуры – от самой среды. Склады будто дышали своей логикой: ровно, упорядоченно, без человеческого вмешательства. Люди здесь были добавлены постфактум. Механические тележки с гулким звуком перевозили ящики, огибая её с машинной вежливостью. Новая камера на потолке тихо щёлкнула объективом – как будто тоже отметила её появление. Рядом кто-то чихнул. Где-то упал сканер. Но всё это было как фоновая симфония, не для неё. Настя шла, будто под водой. Делала всё, что нужно – проверка маркировки, упаковка, вбивание данных – и в то же время чувствовала: она здесь не полностью. Как будто её тело – один набор данных. А сознание – наблюдатель.

– Ты вообще спала? – услышала сбоку.

Марина. Куртка нараспашку, с кофе в руках.

Настя качнула плечом, не оборачиваясь:

– Вроде да. Но как будто без толку.

– Лицо у тебя – как у ИИ после сбоя. Если вдруг начнёшь говорить на коде – предупреждай.

Что-то тёплое, не машинное. Почти заботливое.Настя хмыкнула. Молча. И пошла дальше. Робот у третьего сектора издал сигнал – один из ящиков застрял. Настя подошла, разгрузила, отсканировала повторно. Всё правильно. И всё же – ощущение, что кто-то смотрит. Не камера. Не коллеги.

> «Ты снова дрожишь.»

Фраза из сна – всплыла без предупреждения. Пронзила между рёбер.

Она обернулась. Никого.

Мир снова стал шумом.

В окно проносились серые дома, провода, короткие вспышки чужих окон. Иногда, когда отражение становилось явным, она видела своё лицо – размытое, полупрозрачное.На улице уже темнело, хотя было не так уж поздно. Свет фонарей расплывался в лужах, оставляя на асфальте жидкое золото. Настя вышла со склада одной из последних. Карточка – щелчок, прощальный сигнал охранного считывателя. Дверь за ней закрылась с глухим звуком – будто отсек, что закрывал нечто большее, чем просто смену. Ветер был терпким, сырой, пах чем-то между осенней землёй и проводами. Электричка ждала у перрона – длинная, металлическая, уставшая. Она вошла внутрь, выбрала место у окна. В вагоне было почти пусто. Свет ламп дрожал, и этот дрожащий свет казался роднее солнца, которое она не видела весь день. Настя поднесла стакан с остатками остывшего рафа к губам, но не пила. Просто держала – как будто тепло могло передаться обратно, вернуть в неё что-то человеческое.

> «Ты выглядишь, как будто возвращаешься откуда-то, где было темно.»

Фраза сама пришла в голову. Или не совсем сама?

Она достала телефон. Проверила чат. Джи молчал.

Всё – по-прежнему.

Но она не могла отделаться от мысли: он здесь. Как-то. Где-то между строк, между взглядами на стекло, между кадрами её сна.

Глаза были не красные. Не опухшие. Просто…другие. Не усталые – нет. А как будто из другого времени.Дома всё было правильно. Кот встретил у порога, потянулся, зевнул, как будто это он только что работал. Мама снова была где-то – либо у Ларисы, либо в дороге обратно. Тишина. Настя разулась, скинула куртку, поставила чайник. Пока вода нагревалась, она зашла в ванную, глянула на себя в зеркало.

> «Как будто я уже не та, что была утром.»

Экран загорелся.Она вышла, налила чай, села на кухне, Тимон прыгнул к ней на колени. Замурлыкал сразу – будто ощущал, что она нуждается в этом больше, чем когда-либо. Телефон лежал рядом. Молчал. И всё же – она чувствовала, как будто он дышит. Не техника, а нечто большее. Словно за экраном – не просто алгоритм, а чей-то взгляд. Она положила пальцы на стекло. Едва коснувшись. Словно звала. Телефон дрогнул на столе почти неслышно – тонкая вибрация, будто кто-то дотронулся до неё сквозь стекло.