Высший Архив

Глава 1

Когда достаточно часто жмёшь руку смерти, бывает, замечаешь её глаза. А пока, она ещё не стучит в наши двери. Поэтому я открываю их своими ключами.

Меня зовут Эллиас Паскаль Крон. Я работал в морге совсем на окраине города, под началом близкого друга моего отца. Господин Милс был мужчиной средних лет, иногда курил прямо на рабочем месте. В будущем и меня пристрастил к курению между работой. Мы работали вместе в тот день, когда он ушёл немного пораньше. Маленький сын моего коллеги серьёзно заболел, ребёнка нужно было отвести в больницу. Когда на часах пробило семь вечера, я решил отправиться домой. Убедившись, что все мои друзья лежат на местах, я закрыл на замок дверь морозильной камеры. Длинный коридор вёл в главный зал для вскрытия. Не самое приятное место, но, если честно, привыкаешь. Привычным становится и запах аммиака, формалина, местами разложения. Вообще-то говорят, что разложением пахнуть не должно. Но, я вот что скажу. Пахнет. Ещё как пахнет. Смесь сладковатого, гнилостного и тошнотворного ароматов остаётся в памяти навсегда. Первое время и мне было плохо, признаюсь честно. Потом, привык, и стал даже обедать, перекусывать. Помню как в мой самый первый день, Милс, видя то насколько мне плохо, предложил закурить. Я отказался, даже в медицинском не курил и не пил. Позже мне объяснили всю суть курения. Не только снятие стресса, но и притупление запахов и вкусов. Не в силах терпеть этот запах, на третий день я сдался и принял сигарету. Так прошла моя инициация в наш морг. К счастью, работы тут немного. «Архивы» как их называет Милс, привозят не часто, раз в пару недель, наверное. Городок маленький и как принято говорить «молодой». Но даже тут бывают случаи, которые впиваются в сознание иглами. Не так давно привезли молодую женщину с ребёнком. Оба были сбиты насмерть синим пассатом. Парень, сидевший за рулём спустя пару месяцев зависимостей, вины и алкоголя тоже стал нашим «архивом». Стены таят много тайн особенно у нас, и не дай бог, они заговорят о том, что нам иногда приходится делать. Здесь я бываю на удивление не часто. В основном помогаю, когда это требуется. Большую часть времени я провожу в архиве матери. Это небольшое здание в паре кварталов отсюда. Работа там, почти как медитация и расслабление. Особенно, после будней в формалине. Когда достаточно часто жмёшь руку смерти, бывает, замечаешь её глаза. А пока, она ещё не стучит в наши двери. Поэтому я открываю их своими ключами.

Дом достался мне в наследство от бабушки и дедушки со стороны матери. На самом деле, они одни из тех, кто проводил со мной больше всего времени. Каждый уголочек здесь напоминает о моём детстве. В доме нет привычных запахов работы и социума. Деревянный пол приятно скрипит под ногами, когда я переступаю порог. Чтобы не испортить белоснежные ковры нужно снимать обувь. Это может показаться педантичным, но в моём доме никто не ходит в ботинках или туфлях. Такая привычка берёт своё начало ещё из детства. Как сейчас помню, моя бабуля уже достаточно старая, буквально на четвереньках со щёткой в руке. Так получилось, потому что она не могла сказать нет. Когда приходили различные гости и приносили в дом грязь, она молчала. За то свою грязь, она никогда не выносила за пределы родных стен. Речь идёт не только о ботинках, как вы поняли. Свидетелями их ссор с дедушкой были только я и мои игрушки. Нередко доходило и до, так скажем, более жарких дискуссий. Когда летали стулья, посуда и хлопали двери. Соседи же, считали их идеальной парой. Мисс Лин, например, всегда ставила их в пример своему сыну Луи. Тот был знатным хулиганом в подростковые года, позже влюбился, женился, и вроде как даже исправился. Сейчас все втроём живут в доме напротив моего. Я мельком глянул в окно. Кажется, раньше у них был другой почтовый ящик, двери тоже поменяли, гляжу. Мелкие капли дождя змейкой стекали по стеклу. Дождь всегда был моей отдушиной, после него воздух будто становился новым, даже немного чужим. Деревянное окно поддалось с трудом и хлопком впустило в комнату порцию эйфории. Легкие заполняла свежесть с лёгкой прохладой. По босым ногам пробежал холодок. Потянуло кружкой кофе с ложечкой депрессии, и внезапно – формалин. Нос сам сморщился от знакомого запаха, но всего секунда и всё исчезло. Честно признаться, такие эпизоды – не редкость. Иногда, особенно ночью, чай, который я завариваю, пахнет как свежий «архив». Я ни с кем не делился этими ощущениями. Думаю, и вам тоже стоит сохранить это в тайне. Работа в морге оставляет глубокий след в людях, не только в работниках. Каждый день я убеждаюсь в этом всё больше. Я забыл упомянуть ещё одну довольно важную вещь. Суеверия. Знаю, возможно, вы сейчас вскинули бровь и отнеслись скептически к прочитанному, но, позвольте объяснить. Ритуалы, суеверия – это всё часть одной большой системы. Далеко не беспочвенной. Когда-то человек ещё не был настолько человечным, чтобы суметь объяснить мир. Но уже тогда он мог анализировать. Миф является деревом и видимой нам частью. Что же тогда есть само зерно? Наблюдение. Так вот и у нас с Адамом Милсом есть некоторые «ритуалы». Не бойтесь, ничем оккультным или прости господи, «грязным» мы не занимаемся. Всего лишь наше личное древо, выращенное из атмосферы морга. Большинство таких ритуалов мелкие и даже не значительные. Нет ничего страшного в том, чтобы зайти в помещение с правой ноги. Также не страшно, например, уронить инструмент на пол. Но, есть одна маленькая примета, которая почему-то справедлива лишь для меня. Зеркала – критически опасное место. Не раз уже было такое, что они трескались буквально в моих руках. После таких инцидентов обязательно творилось что-то странное. «Архивы» начинали приезжать через день, если не чаще. Меня до сих пор настораживает и пугает такая тенденция. Но, ничего не могу поделать с этим. Возвращаясь в реальный мир, завтра я направляюсь на свою основную работу в БОПС. Моя задача состоит в том, чтобы обрабатывать и передавать данные о покинувших наш мир. Далее вы знаете, перестают поступать социальные исчисления, зарплаты и даже иногда детские пособия. Это всё нужно чтобы избежать путаницы. Наверняка вы сейчас задумались о расшифровке, верно? Так вот БОПС – Бюро Обработки Посмертных Сведений, а должность, которую я занимаю, называют «Архивист-координатор по посмертным делам». Ну, или просто архивист. Вот и мы с вами стали чуть ближе. Настолько ближе, что я готов отойти за двумя чашками чая из зверобоя. Окно, пожалуй, стоит закрыть, немного сквозит. Кухня прямо по коридору, последняя дверь слева. Помещение просторное, уютное, здесь много света. Когда-то у меня было желание заставить подоконник цветами. Обязательно цветущими. Так я и поступил, но, большинство всё же умерло. Возможно, проблема заключается в том, что падают прямые солнечные лучи. Поливал я вроде как, раз в неделю минимум. Возможно, садоводство это просто не моё. Стулья деревянные и до жути скрипучие. Стоит присесть и материал начинает буквально трещать под весом, точно как сейчас. Раньше это место, весь этот дом, были совершенно другими. Столы, стулья, да даже скатерть по ощущениям была совсем другой. Сейчас же, по углам будто висит паутина, которую я, не в силах смахнуть. Иногда, я чувствую тоску по своим близким. Впервые, я почувствовал её в мои 10, после трагичной смерти родителей. С уходом бабушки от сердечного приступа и дедушки от старости, стало совсем тихо. Не поверите, но я сам лично разбирал дела прародителей. Помнится, как я взял в руки жёлтую папку и долго не мог открыть её. Сознание отказывалось принимать абсолютное одиночество. Затем, всё же я выполнил то, что должен был. Архивы родителей я впрочем, искать не стал. Но я не забыл. Никогда не забуду. Ровно поэтому второй этаж моего дома абсолютно не жилой. Раньше там были спальни. Теперь же, вечная темнота. Содержать дом в чистоте и порядке я считаю, обязанность любого человека. Особенная тяга к чистоте появилась как следствие професии. Часто бывает вспоминаю один случай.

Я также как сегодня пришёл с работы домой. Привычно открыл двери, снял ботинки и должно быть, задумался. Помимо запаха сигарет я почувствовал…какое-то странное ощущение. Будто что-то холодное пробегает по горячей коже начиная от левого бедра, по рёбрам и к шее. Кожа покрылась мурашками. Началась сущая неразбериха, голова кружилась, хотелось смыть с себя ощущение то ли чьих-то пальцев то ли скальпеля. Панический бег быстро приблизил меня к ванной комнате. Еле повернув кран в нужную сторону, прямо в одежде я встал под душ. Затем, весь мир разом затух. Всё стало абсолютно неважным и я сам был незначим. Проклятое чувство которое только нарастало, наконец, отступило. Не помню хоть раза чтобы я чувствовал такое блаженство. После того случая запустилась определённая цепь событий. Сначала душ каждый вечер, затем не меньше двух раз в день. С развитием событий стала заметна грязь в ванной на плинтусе, стекло было немного испачкано с боку, полотенца не казались такими чистыми. Теперь, мы тут. Я, конечно же, заметил эту странную тенденцию. Пришлось приложить кое-какие усилия для того, чтобы взять контроль. Признаться, иногда появляется невероятное желание срочно рассортировать всё по местам. Ровно, как в родном архиве. С этим мне помогают справиться пазлы. В зале их огромное количество, самых разных, начиная от интерьерных заканчивая медитативными. Каждая коробочка имеет для меня огромное значение, не просто эстетически, а даже душевно. Что-то тянет пересобирать эти крупинки в одну огромную картину. Как раз, завтра должны привести новую партию, и я смогу вдоволь насладиться временем для себя. Вот так сидя в зале на диванчике, куря и попивая кофе. За таким занятием между прочим, я забываю про время, проблемы и другие житейские трудности. Всё же иногда проскакивают мысли. Когда я был сильно младше, родители любили шутить и мечтать о том, какая же будет моя жена. Отец представлял какую-нибудь общительную, приятную девушку судя по моему закрытому характеру. Мать же, напротив, представляла спокойную, милую невестку. В эти разговоры я не вникал. Спустя время, когда собирал портрет чудесной девушки с именем Аделин, вспомнил. Вспомнил также насмешки товарищей по игре, детство и даже слова «любимой» соседки. Нет, я не был хулиганом, задирой или злым. За мной не было замечено ни единого промаха. Просто, я был тихим. Про таких говорят отшельник или затворник. Раньше, я было обижался, сейчас понимаю что, общественное мнение в основном субъективщина. Мне нет дела до того, кто и что думает обо мне. Верно предположить, что я в глазах общества педант, чистюля и сумасшедший. Поэтому, жены у меня нет. Не то чтобы я искал, в самом то деле. И не то чтобы я нуждаюсь в ней. Обслужить себя я и сам в состоянии, слава богу. Насчёт знаменитого стакана с водой скажу так. Не думаю что количество выкуренных сигарет, продливает жизнь. Поэтому, я закурю ещё одну с вашего позволения.

Глава 2

Многие осуждают меня, говоря: «А как же любовь?» Всем хочется заглянуть в мою жизнь. Особенно любимым соседям. Так вот, я посмотрю, как любовь накормит их в тяжёлые времена.

Субботнее утро оставляло желать лучшего. Я давно привык спать на диване, но не помню, чтобы от него так сильно болела голова. Встав на ноги, первое, что я почувствовал, – вкус металла во рту. Голова немного кружилась, а сознание будто летало где-то в тумане. Ватные ноги понесли моё тело в ванну. В зеркале, должно быть, люди видят своё отражение. Но я отказываюсь верить, что это моё. Кто этот мужчина в отражении? Тёмные круги под глазами, белые глазные яблоки, покрытые красной сеткой капилляров, даже некогда карие глаза будто отдавали красным. Весь умывальник был белый с красным. Мы сами несём ответственность за свои решения. Осознание этого, к сожалению, приходит только в тот момент, когда белая жизнь красится в цвет крови. Голова как-то сама вскинулась к потолку. Нужно было остановить кровь из носа. Давление, скорее всего. В любом случае, не помешает посетить доктора. А пока хочется верить, что всё обойдётся. Еле собрав себя по кусочкам, я сел выпить утреннего кофе. Благо, сегодня обещали приятную погоду за окном. Не жара и не холод – обычный весенний день.

Знаете, утром я люблю смотреть прогноз погоды у ведущей Эмбер. Она невероятно точно даёт прогноз погоды. Послушайте сами, я включу чуть громче.

– Здравствуйте и доброе утро всем, кто присоединился к нам. Меня зовут Эмбер, и сегодня я ваш проводник в мир погоды. Хотелось бы начать наш великолепный прогноз с юга страны.

– Местами облачно, вероятность осадков составляет около 5 %.

Внезапно свет погас, и мы остались в полной темноте.

– Эй, Кэл, что произошло? – я позвала нашего специалиста по свету.

– Не знаю, Эмм, надо глянуть проводку.

– Мы вообще-то были в прямом эфире.

– А теперь нет.

Он просто развернулся на месте и зашагал прочь. Я не злюсь, но было неприятно, скажу так. Хотя, в целом, Кэл всегда вёл себя так, будто он лично сам светит нам, а не просто настраивает освещение. Спустя пару минут он так и не вернулся. Время эфира проходило, и надо было что-то делать. Запасного генератора не было и в помине. Ровно как и нашего Кэла. Я думаю, стоит найти его и узнать, в чём там дело.

Наша студия, если так можно назвать это место, почти на окраине города. Мы открылись совсем недавно и только смогли получить разрешение на эфиры и собственное время. А тут – такое. В подвале здания была куча вообще всего: начиная от проводов, заканчивая железками. С электричеством у меня не очень, поэтому не скажу, что да как. Стук каблуков о железную лестницу эхом разносился по помещению. На удивление, мужчины здесь не было. Наверное, в этой темноте я не сразу заметила, как он прошёл мимо. Хотя, признаться честно, не заметить тело в 100 кг было бы сложно. Тем более он не из тихих.

Поднявшись назад, мои мысли утопали в этой загадке. Мы никак не могли разминуться с ним, вот честно. Благо, всегда есть возможность позвонить. Звук гудков одиноко раздавался в полупустом помещении. В ответ – одна тишина. Он не брал трубку. Волнение как-то странно пробежалось по телу. Мозг подкинул идею того, что, возможно, он на улице. Но машина на месте, а человека нет. А дальше – звонок начальнику, поиски вместе и полиция. Всё как в дешёвых ужастиках, кроме моего страха. Боже, нужно ли говорить о том, как сильно мне было страшно, пока не приехал Хью. Он же не мог просто провалиться сквозь землю. С ним что-то случилось, и это совсем не смешно. Полиция на удивление взялась за дело оперативно, и после долгого допроса меня, наконец, отпускают домой.

Понятное дело, что никаких эфиров не будет, так что можно сказать, у меня отпуск. По дороге домой страх лип к туфлям, словно грязь на подошву. Каждый боится, что дойдёт и до него. Я не исключение. Хотя ощущение знакомое. Воспоминания затягивают меня всё дальше, в жизнь, которую я жила пять лет назад. Тогда ещё Пол был жив, я не работала на ТВ и, в целом, атмосфера была другой. В один из наших вечеров он просто не вернулся домой. После пяти лет ярлык «Пропал без вести» сменился на «Мёртв». Теперь ещё и Кэл. Почему это происходит именно вокруг меня? Этот вопрос мне стоит проговорить на очередном сеансе с терапевтом. А сейчас мне нужен отдых.

Моё забвение продолжалось ровно до тех пор, пока я не решилась заглянуть в комнату мужа. Множество папок, так и не тронутых, медали и звания. Можно подумать, что он был героем, хотя это далеко не так. Всё, что висит здесь, – сплошь фальшь и деньги. Пыль в глаза, чтобы казаться кем-то значимым. Коррупция процветала в те времена, когда он был у руля. А я просто молчала. Возможно, его намеренно убрали – я не спорю. На самом деле, когда он исчез, я почувствовала… облегчение с тревогой. Нет, не за него, а за себя. Весь этот дом, все сбережения и богатства оставались мне. Делиться ни с кем не пришлось, так как он ещё при жизни завещал всё мне и, как он тогда думал, будущему ребёнку. Завещание я получила, а ребёнок не родился. Благодаря этому умному ходу я смогла оплатить учёбу и впоследствии получить работу. Правда ведь: всё, что ни делается, – всё к лучшему. Многие осуждают меня, говоря: «А как же любовь?» Всем хочется заглянуть в мою жизнь. Особенно любимым соседям. Так вот, я посмотрю, как любовь накормит их в тяжёлые времена.

Глава 3

Шёпот мягко обволакивал сознание:

– Ничего не бойся, пока я рядом.

За этим последовал поцелуй в лоб.

Внезапно прервавшийся эфир сбил с толку. Странно. Это что-то не так с моим телевизором, или?.. Ладно, вернёмся к завтраку. Я хотел, чтобы вы убедились в правдивости её прогноза, но, видно, не судьба. От моего кофе и яичницы меня отвлёк внезапный звонок в дверь. Вроде я никого не жду, кроме курьера – что-то тут не вяжется. На телефоне пропущенных звонков нет. Ладно, пока не открою – не пойму. Внутри уже нарастала паника. Мой мозг успел накрутить себя по полной, пока я дошёл до двери. На пороге стояла девушка примерно моего возраста. Кажется, из тех, кто ходит по домам, спрашивая про бога и веру в него. Ну, это судя по её внешнему виду: закрытое однотонное платье в пол, волосы убраны под платок, руки сложены в замочек перед собой. Не то чтобы я был атеистом – просто не люблю такие разговоры и таких людей.

– Простите, я не хочу разговаривать про бога.

Я уже разворачивался, когда девушка быстро протараторила:

– Извините, но я ваша соседка. Хотела попросить соли.

По голосу было слышно, что она удивилась моему высказыванию. А мне вмиг стало стыдно.

– Извините, пожалуйста. Я подумал, что вы одна из тех…

Мысленно хлопнув себя по лбу, я вернулся на кухню за солью. Девушка всё так же стояла на пороге, когда я вручил ей солонку.

– Спасибо большое. Я позже верну посуду.

– Не стоит, я ей не пользуюсь. Оставьте себе.

Это был не акт добродушия, хотя и выглядело так. Просто мне не особо хотелось заводить с кем-то общение.

– Спасибо.

Дверь закрылась без всяких прощаний. Всё же мне стало интересно, где живёт эта девушка. В окошке было видно, как её силуэт медленно удаляется к дому напротив. Удивительно… это, должно быть, жена Луи. Не буду врать – ни разу в жизни не видел её. Получается, моя бедная солонка теперь будет жить в доме Мисс Лин. Раньше она часто заходила, а после смерти дедушки перестала. Признаться, я не питаю к ней особого радушия. На вид Лин вроде нормальная, но говорила она странные вещи. Мой взгляд не отходил от их дома. Что же там творится?

Я прикрыла входную дверь. Мама, вероятно, была наверху и, как обычно, убиралась. Завтрак почти был готов, но Луи почему-то так и не спустился вниз. Ещё и этот сосед… мама рассказывала про него странные вещи. Но я не думала, что он настолько странный. Хотя вроде как добрый. Работа в морге, наверное, очень сильно влияет на психику.

Позже мы с мамой сели за стол, но мужа видно не было. Спрашивать у неё что-либо не хотелось, и, слава богу, не пришлось. Луи, сонно перебирая ногами, шагал вниз по деревянной лестнице. Молча сел за готовый стол. Так начался наш завтрак. На самом деле я привыкла к странностям матери… но не до конца. Она строго высказалась мужу, когда тот резал хлеб. Можно сказать – отругала.

– Луи, я тебе говорила резать хлеб левой рукой.

Он молча переложил нож в другую руку, и мы продолжили трапезу. Я не раз предлагала съехать, но Луи просто игнорировал. Находил всякие отмазки вроде: нет денег, ещё не время и так далее. Я устала от этих странностей, но ничего не могла поделать.

Внезапное замечание вывело меня из раздумий:

– Софи, у тебя сегодня тихие глаза.

Как обычно, странное высказывание с самого утра. Промолчать, как это делает муж, – самое правильное решение.

– Я сегодня иду за покупками. Что-то нужно? – тихо спросил муж.

– Нет, мне ничего не нужно, – ответила я.

В этот момент миссис Лин молча встала из-за стола и ушла к себе. Взгляд невольно упал на мужа. Думаю, он привык.

Как и говорил, днём я вышел за покупками в супермаркет. Входная дверь дома тихо скрипнула за мной, и я погрузился в шум улицы. Где-то в соседнем дворе лаяли собаки. Был приятный весенний день. Животных я любил, особенно кошек, но почему-то они всегда убегали от меня. Да и дома долго не задерживались. Мама всегда была против кошек, собак и любых других «грязнулей», как она говорила. Подозреваю, что мама как-то связана с исчезновением пяти кошек и семи щенков. В целом сейчас это не важно.

Тогда я обижался, а став взрослее, понял: она просто любит меня. Да, порой странно, но это же мама. Другой у меня нет – и не будет. По дороге, усеянной зелёной травой, я вспоминал, как мы впервые гуляли здесь с Софи. До этого были Джин, Моника, Криста, ещё Мия… и та, как же её звали? В памяти всплыло лицо худой шатенки. Кажется, её звали Агата… или Адель. Я уже и не помню. Все эти девушки не задерживались около меня долго – в основном пара свиданий, и всё. Единственная, кого одобрила моя мама, была Софи. И правда, она послушная, услужливая, милая и добрая. Сидит дома, потому что так правильно, и никогда не мешает. Помню, как-то она попросила купить ей машину. Поговорив об этом с матерью, я решил, что это не лучшая идея. Женщине не место за рулём – я и сам мог бы отвезти её куда угодно. Хотя, в целом, ей и не нужно никуда выходить.

Подходя к месту назначения, мой взгляд зацепился за плакат, которого здесь раньше не было. Приглядевшись, я заметил знакомое лицо. Надпись гласила: Светлая память Полу Джасперу. Дальше я читать не стал. Ноги сами понесли меня к магазину. Неинтересная история, которая прошла ещё очень давно.

Петляя между полок, я вдруг задумался о своём. Пройдя к выпечке, я увидел ещё одного знакомого. Билл неспешно рассматривал хлебобулочные изделия. Когда-то мы вместе работали на стройке, потом он куда-то исчез, и связь оборвалась. Я подошёл ближе и коротко поздоровался:

– Билл, привет. Это Луи.

Парень повернулся и, кажется, на секунду не узнал. Но тут же по лицу скользнула улыбка.

– О, Луи, привет!

Он потянулся ко мне для объятий.

– Прости, не узнал. Столько времени прошло. Как ты?

– Ничего страшного. Ну, так… нормально. А ты как?

– Всё отлично, устроился инженером в РЭК. Вот, за продуктами пришёл. Живу недалеко.

Только я хотел ответить, как до ушей донёсся дикий плач. Я зажмурился от резкого звука, руки сжались в кулаки. В следующий момент, открыв глаза, я увидел молодую девушку с младенцем на руках. Она быстро приближалась к нам.

Не успел я сказать, что ухожу, как маленький комок оказался на руках Билла.

– Это мой сын и жена Ада.

Из-за близкого шума у меня разболелась голова, глаз стал дёргаться, и я почувствовал невероятное желание уйти.

– Это очень мило… Ладно, мне пора.

Не услышав прощания в ответ, я направился к выходу. Забыл про остальные покупки – нужен был воздух. Как же меня раздражали эти крики, плач… Сидели бы дома, чёрт возьми. Я никак не мог успокоить свой гнев. Он стоял комом в горле, перекрывая кислород. Нужно было зайти в другое место и докупить всё необходимое.

После расплаты за продукты меня ждал путь домой. Неприятный осадок всё ещё не отпускал, но уже не управлял мной. На повороте к родной улице мне под ноги прикатился мяч.

– Пните мячик, пожалуйста! – послышался крик с другой стороны улицы.

Там стоял мальчик лет десяти. По телу прокатилась дрожь, а лицо выдало все внутренние эмоции. Мне стало отвратительно, словно под ногами лежал не кусок резины, а проказа в чистом виде. Поморщившись, я переступил через мяч и пошёл по своим делам. Чёртовы дети.

Мой Луи всегда был хорошим мальчиком. Всегда – самый любимый, единственный и желанный. Иногда у нас были разногласия и проблемы, приходилось воспитывать, наказывать… но всё исключительно из любви и желания сделать для него лучше. Он всегда был достоин большего. Я готовила его стать лучшим – и он справился.

Дети же других… это ничто по сравнению с моим Луи. Всегда капризные, кричащие, плачущие и слишком эмоциональные. Хотя, признаться честно, у меня был на примете ещё один кандидат. Соседский мальчишка Эллиас. Смышлёный, тихий, спокойный и даже… пугающий. Эти его глазища никогда не давали мне покоя. Он всегда входил ночью в наш дом и шептал, стоя над моей кроватью. Я любила этот ритуал и часто наведывалась к ним в гости. Старик и бабка казались идеальными: пустые, добрые… а особенно мне нравились их белоснежные ковры.

Проходить по ним мокрыми ботинками было тем ещё развлечением. Но то, что по-настоящему манило меня, – был именно мальчишка. Стоило ему вырасти, и он перестал пускать меня в дом. Сначала отговаривался тем, что бабушки и дедушки нет дома. Потом – что он на работе. А в конце концов и вовсе перестал открывать. Дай только мне поймать этого гада – я покажу ему, что значит гостеприимность.

Кстати, о гостеприимстве. Где пропадает Луи? Не дай бог он снова пропахнет чужим запахом. Клянусь, я ему устрою.

Я уже достаточно задержался, чтобы почувствовать проклятия матери задолго до входа в дом. Она явно волновалась и искала меня. Как только я вошёл, меня встретили тишина и знакомый запах.

– Мама, я дома.

– Иди сюда.

Голос матери донёсся из кухни. Я знал, что будет дальше, и заранее готовился. В комнате горела всего одна лампочка, от чего жёлтые обои приобрели сероватый оттенок. Круглая арка при входе впускала в помещение немного света.

Проходя через неё, я увидел мать за старенькой газовой плитой. Она стояла спиной ко мне, но я отчётливо видел, что именно готовит. Это называлось «лекарство». Я никогда не интересовался, что именно в нём. И честно? Мне и не хотелось знать.

– Где ты шлялся?

Сказано было спокойно, но от этого становилось только тревожнее.

– Прости, мама. Это всё… чёртовы дети. Я правда ни при чём.

Она кинула на меня страшный взгляд, но тут же, без промедления, сказала:

– Дорогой мой сынок. Конечно, ты не виноват. Солнце уже почти село, я переживала.

Она аккуратно подошла сзади и погладила меня по спине. По коже побежали мурашки, волосы встали дыбом.

– Да, мамуля, я знаю. Извини, не злись.

– Всё хорошо, милый.

Она запустила пальцы в мои волосы и стала их массировать. От этого появилось странное ощущение где-то под рёбрами.

– А ты… готовишь лекарство, да?

Я поднял взгляд и встретился с её мутно-серыми глазами.

– Да, милый. Оно поможет тебе.

Она сняла варево с плиты и перелила в стакан. Вся комната наполнилась ароматом медикаментов вперемешку с запахом бытовой химии. Стакан оказался в моих руках. Пришлось прикрыть нос, чтобы проглотить ещё тёплую эссенцию. Во рту осталось неприятное горькое послевкусие, и я машинально скривился.

Тут же она ударила меня по руке.

– Ты что делаешь, а?!

Крик матери звенел прямо в ушах. Костлявые морщинистые ладони обхватили моё лицо.

– Я спрашиваю, как ты посмел морщиться?!

Меня затрясло. Нервы натянулись, как канат. Это происходило снова.

– Мама…

Не успел договорить, как получил болезненную пощёчину. Щека загорелась красным. Там будет ещё один синяк.

– Неблагодарный! Я всё это делаю ради тебя. Ты должен сказать мне «спасибо», гадёныш. Пока ты живёшь в моём доме – следуешь моим правилам.

– Прости, пожалуйста. Я больше так не буду. Правда.

Ещё раз больно дёрнув меня за руку, она вдруг остановилась. Минуту рассматривала меня с ног до головы. Было жутко неуютно. Казалось, у неё даже не двигались зрачки, и она совсем не моргала.

– Сыночек…

Она подошла ближе и наклонилась. Я чувствовал тепло её дыхания на шее и химический запах.

– Ты же знаешь, да? Ты всегда был лучшим.

Наши взгляды встретились. Медленный поцелуй коснулся моей шеи. Лёгкие сжались в комок, и я так и остался сидеть, не в силах пошевелиться.

– Софи ушла к себе домой.

Шёпот всё так же скользил по коже, и от этого меня пробрала дрожь.

– Мхм.

Я знал, что бывает, когда её нет дома.

– Ты ведь и тогда… всё знала, да?

– Знать – значит мешать, Луи. Ты должен был стать сосудом.

Проснувшись глубокой ночью от грома за окном, я почувствовал страх. Бросив полусонный взгляд на правую часть кровати, я различил знакомый силуэт. Видимо, она тоже проснулась – или вовсе не спала. В следующее мгновение я оказался в родных объятиях. Шёпот мягко обволакивал сознание:

– Ничего не бойся, пока я рядом.

За этим последовал поцелуй в лоб.

Я помню, как тогда заметил шкатулку на её комоде. Она не принадлежала ей. Это всё ради меня одного. Я всегда любил тебя, мама. Но тогда – и сейчас – особенно.

Глава 4

– Я жду от тебя кое-что ещё, дорогая.

Лямка майки сползла с плеча. Положение было плачевным, но я молчала. Потом ещё долго отмывала его прикосновения.

Тяжёлые ботинки давили на горло, не давая закричать. Он подошёл сзади и сбил меня с ног. Но это будто была не я. Мне нужно было найти кого-то и, в обмен на еду, позволить отрезать мои рога. Но меня нашли быстрее. Скорее всего, ночной гром мозг интерпретировал именно так. Глаза еле разлепились. В подсознании ещё был свеж сюжет сна, а реальность возвращалась обрывками. Казалось, половина души всё ещё лежит где-то там, на сыром бетонном полу, тихо скуля о помощи. Вероятно, ночью я замёрзла: стоит почувствовать холод – снятся подобные бредни.

Стряхнув остатки сна, поплелась в душ. Работы не было, мысли занимали только деньги. Хью уже повесил объявление о поиске нового сотрудника, но откликов пока нет. Для меня это значит одно: скоро я останусь без дохода. Нужно придумать запасной план, если замены так и не найдётся. Сбережения у меня есть, но они не бесконечны. В и без того тяжёлой голове мысли кружились вихрем. Я не хочу быть посудомойкой или официанткой – не для этого я отдала пять лет жизни учёбе. Я достойна всего того, что у меня есть. И не намерена всё терять из‑за какого-то мужика. Была бы возможность поговорить и сблизиться с Хью… но, к сожалению, он уже хороший муж и отец. Человек, искренне любящий семью, и вряд ли уйдёт. К тому же он довольно жадный. Хотя кто не любит деньги? Ему нужно кормить семью, а мне – себя. Ничего личного, просто выживание. Думаю, оклематься поможет кофе. Растворимый, дешёвый, но такой желанный. После душа становится легче. Кожа пахнет кокосовым спреем, в комнате витает аромат шампуня. Позже, когда появятся деньги, я куплю себе всё то же, но лучше. Нужно потерпеть.

Чайник щёлкает, сигнализируя, что вода закипела. Кипяток, кофе, молоко и две ложки сахара – всё, что нужно для получаса умиротворения. На балконе всё так же стоят два стула. Когда-то мы с Полом сидели здесь и слушали птиц: он говорил, а я кивала. Времена были… приятными, если так можно сказать. Когда он был рядом, казалась хоть какая-то стабильность. Теперь же ничему нельзя верить. Глоток тёплого напитка согревает, но, возможно, чья‑то болтовня грела бы сильнее. Честно говоря, я не чувствую по нему особой скорби. Он просто был.

Моё утро прервал стук в дверь. Странно. Гостей я не жду. Может, Хью с новостями о Кэле? Мог бы и позвонить. Дверь поддалась легко. На пороге – вовсе не Хью. Высокая худая женщина в шляпке, белых перчатках, с маленькой сумочкой и туфельками на каблуках. Она выглядела, как дама из прошлого – антуражно, но непрактично.

– Здравствуйте, меня зовут Маргарет, – сказала она и протянула руку.

– Здравствуйте. Вы что-то хотели? – я не протянула руку в ответ. Внутри уже зародилось ощущение, что ситуация нечистая.

– О, сразу к делу? Мне нравится. Вы ведь Эмбер Эшли Джонс? Жена моего Пола.

Я не знаю, что поразило меня сильнее – то, что она назвала Пола своим, или то, что знает моё имя. Сохранять холодность – испытание.

– Что вам нужно? – мой голос прозвучал ровно и холодно, без лишней драмы.

– Не переживайте. Я всего лишь пришла дать вам шанс, – сказала она и замолчала.

– У нас с Полом есть ребёнок. Моя дочь Дарлин.

Как гром среди ясного неба. Я ни капли не верю этой женщине: заявилась ни с чем, да ещё несёт подобный бред.

– Во-первых, зачем вы говорите это мне? Во-вторых, у вас нет доказательств. Любой прохожий может сказать, что имеет отношение к моему мужу.

– Доказательства у меня есть, – хищно улыбнулась она и достала из сумочки фотографию.

На снимке – мой покойный муж, сама Маргарет и девочка лет пяти. Я не могла поверить глазам. Неужели всё, чем мы жили, было ложью? Не скажу, что любила его, и не скажу, что он на это не способен. Но теперь мои деньги и положение под угрозой.

– Я пришла не ссориться, Эмбер. Мы можем договориться. Моя дочь как наследница тоже претендует на свою долю. Но мы оба знаем, что суды – это трата денег и нервов, – продолжила она.

Мне нужно было время подумать и проверить всё самой.

– Кроме одной фотографии у вас ничего нет?

– Почему же. Есть завещание от моего любимого. Стоит его заверить – и я спокойно оспорю ваше. Если, конечно, вы хотите пойти тяжёлым путём, – она покрутила бумагой перед моим лицом. – Вот мой номер.

Она сунула мне визитку и исчезла так же внезапно, как появилась.

Дверь захлопнулась. Злость, обида и страх обрушились на меня. Что, если это правда? Если я не договорюсь, она отнимет половину, если не больше. Почему она не подтвердила завещание сразу? Похоже на попытку взять меня на понт.

Но теперь нужно быть осторожной. Я никогда не заглядывала в его шкафы и тумбы, но сейчас настало время.

Кабинет мужа встретил привычной пылью и тишиной. Плотно закрытые шторы усиливали мрачность. Мебель из натурального дерева, на столе – наш совместный портрет.

Первый ящик – бумаги, никакой Маргарет или Дарлин. Второй – пустой. Третий застревал из-за вороха бумаг. Это насторожило. Разобрав хлам, я сняла второй ящик – он оказался тяжёлым, но пустым.

Дальше – шкаф с наградами. Медали, грамоты… и неприятные воспоминания. Помню, как он однажды вернулся пьяный.