Неизменный
В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир – в зерне песка,
В единой горсти – бесконечность
И небо – в чашечке цветка.
Уильям Блейк
ГЛАВА 1. ТРИ ПЫЛИНКИ НА КУБИК ПУСТОТЫ
На пятые сутки полёта космический корабль-разведчик «Неизменный» вышел из подпространства вблизи небольшой звезды. Полёт проходил штатно, все приборы и агрегаты работали нормально. Необходимо было сделать техобслуживание подпространственных приводов, набрать скорость и снова уйти туда, в изнанку мира, где расстояния зависят лишь от мощности двигателя, а скорости движения вообще нет предела.
Капитан Сергей Волков заполнял вахтенный журнал. Повинуясь его мысленным командам, перед ним на невидимой панели появлялись слова: «Все системы в норме, силовой дифферент между правой и левой турбинами некритичен. Запасы органических веществ и дыхательных газов обновляются по мере необходимости…». Сухие срочки отчёта плавно ложились в память компьютера.
В дверь постучали. Странно, но на сверхсовременных звездолётах, напичканных электроникой до предела, сохранилась эта старая традиция, хотя дать о себе знать, входя в помещение, можно было, просто подав мысленный приказ на автоматику помещения. И тогда загорится световая панель, и мягкий голос компьютера скажет: «Товарищ капитан, такой-то и такой-то просит вашего разрешения войти». Но люди, а в особенности космонавты часто придерживаются странных древних традиций, соображениями рациональности не обоснованными.
Итак, в дверь постучали. Капитан негромко сказал: «Да-да, войдите!», дверь исчезла, и на пороге появилась Елена Соколова. Главный научный сотрудник корабля, гениальная женщина-математик.
– Товарищ капитан! – Елена посмотрела на капитана – мои приборы молчат, но мне кажется…
– Что вам кажется, Соколова? – капитан не любил долгих вступлений и предпочитал, чтобы говорили кратко и по существу. – Что у вас случилось?
– Я пока не знаю. Все приборы и датчики в норме, но вот Предсказатель… – Елена задумалась, подбирая слова, – Предсказатель несёт какую-то ахинею!
Предсказателем в космосе (среди космонавтов его ещё называли Касандр в честь троянской предсказательницы Кассандры, которую никто не слушал, а зря) называли тахионный компьютер. При помощи генератора и приёмника тахионов он мог, не нарушая причинно-следственных связей в ткани Мироздания, выдавать предсказания на небольшие интервалы в будущее, на полчаса или час, не больше. Но форма предсказаний всегда оставляла желать лучшего: «то ли сказочку расскажет, то ли песенку споёт», а иногда это был просто набор бессмысленных слов и цифр, как в древней радиостанции Жужжалка.
К тому же он был компьютером маломощным и тихоходным, и любой из бортовых компьютеров на основании полученных эмпирических данных мог давать более точные и осмысленные прогнозы. Если бы бортовые компьютеры были людьми, то Касандр был бы среди них кем-то вроде городского сумасшедшего.
Повторюсь, Предсказатель нёс ахинею часто, и к этому все привыкли. Но сейчас в его словесной пурге появились зловещие угрожающие нотки. При том, что все остальные компьютеры «Неизменного» работали в штатном режиме и никого не тревожили.
Командир поднял усталые глаза на Елену. Вахта близилась к концу, скоро его сменит старпом Петров, и разбираться в ахинее безумной машины не было никакого желания, однако служба есть служба…
– Ну так что на этот раз тебе поведал наш могучий Касандр? – губы капитана тронула ехидная усмешка.
– Вот, посмотрите сами, – Елена протянула Волкову свой планшет. Там было написано:
«ПЛАНКОВА ЧЕРТА ПРОЙДЁТ …ЧЁРНО-СИНИЙ ЦВЕТОК НЕДАЛЁК…ВОЛНА…ТЫ СОБОЮ СИЛЬНА… НИТЬЮ НИТЬ НЕВОЗМОЖНО ЗАШИТЬ… ЗАШИТЬ ПЕРЕШИТЬ ТЫ ПОПРОБУЙ ПРОЖИТЬ… ПОСЛЕДНИЕ СТАНУТ ПЕРВЫМИ… ПЕРВЫЕ УПАДУТ ВВЕРХ… ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВЕСЁЛЫЙ СМЕХ… КТО ЗНАЕТ ТОТ ПОНЯЛ КТО ПОНЯЛ УЗНАЕТ… ОПАСНОСТИ НЕТ КТО ВНИЗ УЛЕТАЕТ КТО ВВЕРХ ПРИЛЕТАЕТ… ПОЧИНИТЕ ЗАБОР… ТРИ… ОЧКИ ПРОТРИ»
– Даааа… – Капитан почесал в затылке и задумчиво посмотрел на главного научного сотрудника, – весёлая у вас работа, Елена Павловна… И что теперь нам со всем этим делать? Перед тем, как вы вошли, я просматривал бортовой отчёт, там всё в порядке. Звезда-одиночка, нет ни планет, ни астероидов, только космическая пыль, да и то – три пылинки на кубический километр. Три… – капитан посмотрел на планшет, на три последних слова.
– Экипаж, боевая тревога! Всем занять свои места! Ускорителям – разгон! Полный вперёд!
Корпус корабля завибрировал, заиграли в своих диапазонах частицы в контурах, и корабль рванулся вперед.
Они не успели совсем немного.
ГЛАВА 2. УДАР ПОДУШКОЙ ИЗ ПЫЛИ
Не взрыв. Не ударная волна в привычном смысле. Это было похоже на то, как невидимый гигантский поршень внезапно сжал пространство вокруг звезды, а затем – резко отпустил. Звезда, возле которой «Неизменный» вышел в обычное пространство, не взорвалась. Она… распустилась. Как тот самый "черно-синий цветок" из кошмаров Касандра, ослепительно черно-синий. Из ее ядра вырвался сгусток невероятной энергии, но не света и тепла, а чего-то иного, искажающего саму ткань реальности. Это не было излучением – это было нарушением.
– Гравитационный шквал! Нестабильность метрики! – крикнула Соколова, ее пальцы мелькали над панелью управления научного поста. Экран перед ней превратился в калейдоскоп безумных графиков. – Разрывы! Видите? Края сканируемого сектора мерцают и накладываются друг на друга! Объекты двоятся, троятся на долю секунды! Это не глюк – это пространство-время трещит по швам!
Удар настиг «Неизменный» не снаружи, а изнутри. Корабль содрогнулся не от кинетической силы, а от чудовищного диссонанса. Казалось, каждая молекула, каждый атом корпуса и оборудования на мгновение завибрировали вразнобой, пытаясь разорвать связи. Системы жизнеобеспечения взвыли. Свет погас, сменившись аварийным багровым мерцанием. Иллюминаторы на миг потемнели, а когда свет вернулся, картина за ними была сюрреалистичной. Звезды… сместились. Не так, как при маневре. Они словно разъехались, увеличились в размерах, стали неестественно яркими и резкими, как будто кто-то крутанул фокус мощнейшего телескопа. А гигантский синий "цветок" звезды начал стремительно уменьшаться, уходя вдаль с невозможной скоростью.
– Что… что это было? – Петров, только что вбежавший на мостик, чтобы сменить капитана, замер у штурвала, глядя на экраны. Его лицо было бледным.
– Касандр… – восхищённо прошептала Соколова, не отрывая глаз от своих приборов. Ее голос дрожал, но в нем звучало не страха, а жуткое научное любопытство, смешанное с ужасом открытия. – Он пытался сказать… не взрыв. Сдвиг. Нарушение синхронизации… с фоновым увеличением. Волна… она не разрушила нас. Она… выбила нас. Выбила из потока.
Капитан Волков, стиснув зубы, смотрел на главный экран. «Неизменный» летел вперед на полной скорости, но ощущения движения не было. Ощущение было другое. Словно сам корабль… замер. А Вселенная вокруг – гигантский механизм – продолжала свой бег, оставляя его позади. Не в пространстве. В чем-то другом. В чем-то фундаментальном.
– Статус? – его голос прозвучал хрипло, но властно.
– Корпус… цел, – доложил Петров, быстро оправляясь от шока и сканируя показания. – Щиты… деформированы, но держат. Импульсники работают. Но…
– Но что, Дмитрий?
– Но показания дальномеров… капитан, они сходят с ума. Маркерные буи системы Тангейзер… они вдруг стали… огромными. Или… мы стали слишком маленькими? – Петров посмотрел на Волкова, и в его глазах читалась леденящая догадка.
Елена подняла голову. Ее глаза, широко раскрытые, смотрели не на капитана, а в пустоту перед собой, словно она видела невидимые нити мироздания, которые только что были грубо порваны.
– Он был прав, Сергей, – тихо сказала она. – "Нитью нить невозможно зашить". Мы не в потоке. Мы… неизменны. А мир… растет без нас. «И первые станут последними…» Она кивнула в сторону иллюминатора, где одинокая частица космической пыли, не замеченная ранее сенсорами, неслась прямо на них. Обычная пылинка. Которая теперь, по всем расчетам бортовых компьютеров, имела размер и относительную скорость… небольшого астероида.
– Всем укрыться! Удар по левому борту! – крикнул Волков.
Вы, наверное, слышали о расширении Вселенной, что галактики разбегаются в разные стороны, увеличиваются расстояния между ними. Тому доказательство – эффект Допплера, красное смещение в спектре далёких галактик и не очень далёких, по масштабам Вселенной, звёзд.
Как говорил один маленький, но умный мальчик: в реальности всё совсем не так, как на самом деле. На самом деле же, всё не совсем так, а точнее – совсем не так. Вселенная не расширяется, она УВЕЛИЧИВАЕТСЯ: растут расстояния, но и размеры физических тел, их масса, но плотность остаётся постоянной. И растёт длина волны всех излучений, а эффект Допплера это тоже подтверждает, потому что из-за огромных расстояний наблюдается избыточное увеличение длины волны. Но мы не можем это наблюдать ни линейкой, ни телескопом, потому что с изменением размеров наблюдаемых объектов изменяются размеры измерительных приборов и с точки зрения наблюдателей разных научных степеней, которые, кстати, тоже изменяются в размерах, ничего не происходит. Не изменяются только размеры их, наблюдателей, научных степеней.
Обе эти модели, расширения и увеличения размеров Вселенной, взаимозаменяемы, то есть одинаково годятся для непротиворечивого описания явлений окружающего мира.
Впрочем, мы отвлеклись.
Удар пришелся не в левый борт, а чуть ниже, в сектор 4, рядом с отсеком вспомогательных генераторов. Но это был не взрыв. Не хруст ломающегося метала. Это был глухой, мощный толчок, как будто в борт корабля врезался гигантский мешок, набитый песком. Весь «Неизменный» содрогнулся, закачался на своей траектории. Стены прогнулись внутрь на мгновение – не разрываясь, а именно прогнулись, как упругий материал под чудовищным, но распределенным давлением. Системы аварийного оповещения взвыли сиренами, свет мигнул, но не погас. Воздух с шипом вырвался через микротрещины в уплотнителях ближайших люков, но разгерметизации не случилось.
– Сектор 4! Удар! – голос старпома Петрова был резок, но без паники. Его пальцы сканировали данные. «Корпус… цел? Цел! Нет пробоин! Но деформация… локальная вмятина. Сила удара колоссальна! Инерционные компенсаторы перегружены, люди в отсеках получили ушибы. Жертв нет, повреждения минимальны… структурно. Он посмотрел на Волкова, явно не понимая. – Капитан…до взрыва звезды сенсоры фиксировали… частицу пыли. Микроскопическую. Как она могла…?»
Капитан Волков почувствовал, как по спине пробежал холодок, совсем иной, чем от ожидания пробоины. Это было осознание абсурдного, неотвратимого закона их нового существования. Пылинка. Одна-единственная пылинка ударила с силой грузовика. Не разрушила, но сотрясла многотонный звездолет.
– Соколова! Статус? – его голос звучал напряженно.
Елена, прижатая ремнями к креслу, уже вводила запросы. Ее лицо было сосредоточено. «Подтверждаю… корпус цел. Но показания сенсоров удара… капитан, энергия удара соответствует столкновению с объектом массой в несколько тонн на умеренной скорости. Но объект…» Она подняла глаза, в них читалось леденящее понимание. «…был микроскопичен. Это означает… наша материя. Атомарная структура… она стала относительно… тверже. Гораздо тверже. Для внешнего мира мы – несокрушимая глыба. Но…»
– Но инерцию никто не отменял, – закончил за нее Волков. – Она ударила как подушка, Василий Федорович. Гигантская, мягкая, но невероятно тяжелая подушка. И сдвинула нас. «Первые станут последними». Пыль стала тяжеловесом.
– Именно, – кивнула Соколова. – И это только начало. Чем дольше мы в этом состоянии, чем больше Вселенная «увеличивается» без нас, тем… массивнее и инерционнее становится для нас все вокруг. Даже фотон света может ударить как пуля. А следующая «подушка» из пыли…– Она не договорила, но все поняли – следующая могла сбить корабль с курса или вызвать неконтролируемое вращение.
– Коммуникации! – Петров уже тянулся к консоли. – Попробуем Центр! Хоть что-то!
Они попробовали. Мощный лазерный луч устремился к ретранслятору. Елена следила.
– Ничего, – доложила она через минуту, голос ровный, но в нем слышалось отчаяние, – Ретранслятор молчит. Наш сигнал… капитан, он должен быть ярким факелом. Но по нашим же сенсорам… он слабый, высокочастотный писк. Почти шум. А их ответ… если придет… будет растянутой, бессмысленной медузой в эфире. Мы глухи и немы.
Глухота. Немота. И чувство чудовищной уязвимости, несмотря на кажущуюся неуязвимость корпуса. «Неизменный» был крепостью, которую мог сдвинуть с места порыв ветра.
Дверь на мостик распахнулась, и ввалился старший инженер-механик Василий Козлов. Он потирал плечо, выражало боль и недоумение.
– Капитан! В четвертом секторе… бардак! Полки повылетали, оборудование поотрывалось от креплений, как игрушечное! Полотсека – синяки и шишки! Но корпус…– Козлов потряс кулаком в сторону стен. – цел! Как скала! Там вмятина – да, с ладонь глубиной, но не пробоина! И это… от пылинки?! – Он посмотрел на Волкова, потом на Соколову, ища рациональное объяснение. – Что за дьявольщина? Щиты даже не сработали! Они же на такие удары не рассчитаны! Они для энергии, для излучения, а не для… для кирпичей из ваты!
– Дьявольщина, Василий Федорович, фундаментальная дьявольщина, – мрачно подтвердил Волков. – Доктор Соколова права. Мы – глыба в мире надувных шаров. Шары легкие, но, если их много, и они летят… они могут снести глыбу с пути. Или завалить. Наши щиты не понимают этого удара. Они ждут энергии, частиц высокой энергии, а не… инерции массы.
Козлов почесал затылок. – Рост? Вселенная? Ладно! Физики, голову ломайте! Сейчас вопрос: как лететь? Двигатели целы. Но если каждая пылинка – это удар тарана… На полной тяге – риск нарваться на «подушку» и сбиться с курса или вращение поймать. А медленно… Он махнул рукой.
–Далеко не уйдем. И сенсоры – они не видят угрозы вовремя! Для них это пыль – фон, слишком низкая плотность. А для нас – невидимые тараны!
– Касандр говорил: «Последние станут первыми», – задумчиво произнесла Соколова, глядя на схему корабля с отметкой вмятины. «И «Почините забор»… Василий Федорович, вы проверяли крепления. Это… забор?
– Еще какой! Всё, что не прикручено, оторвалось! – фыркнул Козлов.
– Но заварить вмятину – дело времени. Беда не в этом! Беда в том, что следующий удар может прийти куда угодно!
– Нет, – Елена подняла голову, в ее глазах вспыхнула догадка. –«Забор»… это не корпус. Это защита. Но не от пробоины – от толчка. От инерции. Касандр кричал о потере синхронизации. Нам нужно… стабилизироваться. Создать поле, которое гасило бы эту чудовищную относительную инерцию! Поле инерционного демпфирования нового типа! Или… найти способ снова «расти»!
– Поле? – переспросил Волков. – Какое? На какой энергии? Основные двигатели на пределе для маневров!
– Энергия… – Соколова закусила губу. – Касандр бормотал про «веселый смех» и «кто знает, тот понял» … Бессмыслица? Или… подсказка? Она резко повернулась к Козлову.
– Василий Федорович, что у нас самое «веселое»? Что трясется, гремит, энергии требует много, а толку от него сейчас – ноль?
Козлов нахмурился, потом хлопнул себя по лбу.
– Подпространственный узел! Тот, что волной скособочило! Он же как бешеный! Мы его еле усмирили, но он фонит, вибрирует, энергию пожирает зря! Веселье, да. Только от него одни проблемы!
– Именно! Он – источник хаотических колебаний. Флуктуаций. А Касандр намекал на «энергию рождения или смерти» … фундаментальную энергию нестабильности. Василий Федорович, можно ли перенаправить эту… трясучку? Не для прыжка. А для генерации контр-поля? Хаотического, но способного компенсировать инерционные удары? Как амортизатор, работающий против толчка?
Козлов замер, его мозг лихорадочно прорабатывал схему.
– Теоретически… – он потер подбородок. – Через резонаторы старых инерционных компенсаторов… Но это ж колдовство! И где гарантия, что он не разболтается еще сильнее и не разнесет отсек?
– Гарантий нет, – честно сказала Соколова. – Но это единственный «веселый» источник энергии, который у нас есть. И единственная нитка от Кассандра. «Кто знает, тот понял». Мы поняли? Рискнем. Иначе…– Она кивнула в сторону схемы с вмятиной. – Следующая «подушка» может сломать нам хребет, даже не пробив броню.
Волков молчал. Тишину нарушал гул двигателей и прерывистое дыхание Козлова. Потом капитан кивнул. Твердо.
– Делайте, Василий Федорович. Доктор Соколова – ваши расчеты. Петров – обеспечьте ресурсы и безопасность работ. Остальным – минимум движения. Летим медленно, по возможности облизывая пылевые облака. Надежда теперь на нашего «веселого» пророка… и на ваше умение превращать хаос в порядок, механик. «Почините забор». Забор от толчков.
Козлов выпрямился, в глазах зажегся азарт.
– Понял, товарищ капитан! Забор от пуховых таранов построим! Посмотрим, чей смех громче! – Он развернулся и зашагал прочь, уже прикидывая в уме соотношения и величины.
«Неизменный», могучий и уязвимый одновременно, плыл сквозь космос, где каждая невидимая пылинка грозила стать тараном. Впереди была тьма, усыпанная чужими, слишком яркими звездами. А в дрожащем свете инженерных фонарей под руководством Козлова и Соколовой начиналось новое, невиданное действо – попытка укротить энергию безумного подпространственного узла, чтобы сплести из его вибраций невидимый амортизатор для корабля, потерявшего синхронность с миром. Корабля, который Вселенная теперь не только не замечала, но и толкала своими мягкими, гигантскими руками. Корабля по имени «Неизменный».