Плащ для Эрфинэ

В любой стране в любую эпоху можно найти известную или не очень историю о любви принца и прекрасной девы, знатной дамой не являвшейся. Эта, приключившая в Квифиании в давние времена, как раз одна из них. Началась она просто, в один обыкновенный, совершенно неподозрительный день.

Ясным солнечным утром принц города-королевства Дорати, прекрасный и отважный ровно настолько, насколько это приличествует высокородному молодому человеку, отправился на охоту. Квифиания всегда славилась своими лесами, обширными и величественными. Много раньше, когда городов ещё не было, люди относились к лесу с благоговейным почтением и всерьёз верили в то, что деревья могут дать ответ на любой вопрос, если он будет идти от сердца, или указать путь тому, кто ищет не понарошку. В древние времена квифианцы не тревожили лес ради забавы и брали от него ровно столько, столько было необходимо для жизни, и ни листиком больше. Но древние времена миновали.

Ясным солнечным днём принц, чьё имя теперь забыто, мчался по лесу, и его золотистый плащ вился за ним, подобно лепестку солнца, а деревья мрачно и молчаливо наблюдали за ним и его расписной свитой. Что-то раздражённое и угрожающее было в шорохе листьев и скрипе ветвей; безрадостным и уставшим выглядел лес в этот погожий летний день, и если бы принц хоть немного умел слышать мысли и сердце леса, он возвратился бы в свой город, сложенный из безопасного молчаливого камня. Но во всём городе Дорати не найти было того, кто помнил бы про силу леса и мудрость деревьев, хотя бы про саму Даму Сильвию, чья мысль живёт в непроросшем жёлуде, раскидистом дубе, цветущей дикой вишне и рассыпающемся стволе рухнувшей от старости ели. Охота была неудачной, что было странно; ещё страннее оказалось увидеть журавля на одной из лесных полян, но журавли – не просто птицы. Об этом помнили даже в Дорати. Журавли – единственные птицы, избирающие себе короля и королеву, они добры и благородны, могут прийти на помощь и никому не причиняют вреда. Некогда их почитали, как посланников и помощников самого Создателя. Но это было давно.

Возможно, принц не тронул бы журавля, возвращайся он с охоты с добычей; но день был пустым и безжизненным, и песня охотничьего рога звучала так же нелепо и насмешливо, как весёлая мелодия флейты на погребальном шествии. Журавль не попытался улететь, что разозлило ещё больше. Принцу хватило одной стрелы. Журавль упал, раскинув крылья. На мгновение показалось, что в траве лежит человек, светловолосый и бледный, в мантии из серых перьев, пронзённый стрелой с алым оперением. Люди отпрянули. Принц направил лошадь ближе.

– Это всего лишь мёртвая птица, – сказал он.

Это действительно была всего лишь мёртвая птица. Принц и его свита отправились дальше. Забирать журавля никто не стал.

Поступь Дамы Сильвии была мягкой и бесшумной, как у лесной рыси в безлунную ночь, и это тоже было странным: стоит ли божеству вот так, скромно и тихо, являться смертным, что забыли самое её имя?

Лес застыл. Ветер затаился в высоких кронах, боясь шевельнуться. Солнце ликующе улыбалось с равнодушного синего неба. Время застыло. Сильвия взглянула на принца. В ней было чрезмерно много зелёного: платье в пол с длинными рукавами, волочащимися по траве, высокий эннен, и даже глаза – исступлённо-травянистые, пронзительные, живые, как весенние листья и горькие, как тёмная хвоя на срубленной сосне. Принц подумал, что и волосы её под головным убором наверняка зелёного цвета. Он даже сумел удивиться её появлению: Сильвия была частью леса, его мыслями, памятью, душой и гневом, она была так, где и должна находиться – в своих владениях, зелёных и долгоживущих.

– Зачем?– спросила Сильвия.

– Я охотник. Любой человек вправе взять у леса то, что ему нужно. Особенно, если человек – будущий правитель этих земель.

– Люди многое берут у леса, из года в год всё больше, и ничего не дают взамен. Всем вам нужны огонь, еда и кров, и лес – ваш источник. Я понимаю. Но журавль? Зачем?

Принц промолчал. Теперь он и сам не знал, зачем.

– Ты не станешь правителем ни этих, ни каких-либо других земель, – Сильвия улыбнулась.

Зрелище было жутким в своей несуразности. Белый журавль бился на земле, хлопал крыльями, пытаясь высвободиться из золотистого плаща. Охотники оцепенели. Сильвия исчезла. Журавль взлетел с протяжным резким криком и исчез над деревьями. Лес встряхнулся и зашелестел. Деревья шептались и склонялись друг к другу, неодобрительно взирая на перепуганную свиту.

Спустя недолгое время принц вернулся в Дорати. К тому времени он уже знал, что успеет поговорить с отцом: ему был дарован час в сутки в облике человека – тот самый час, что предшествовал его встрече с Сильвией. Король поступил, как должно: созвал лучших кудесников мира – высокомерных магов из Долины Чародеев, что в Юстальских горах, алхимиков-полукровок из Ализары, молчаливых чаровниц Филибера и Ченры, рыжеволосых заклинателей огня из замкнутого сонного Кэрта, и даже мрачных демонопоклонников Алого Ордена, чьи мантии были ярче свежепролитой крови. Эльфы не посмели навлечь на себя гнев Сильвии, от милости которой были зависимы, но прочие чародеи пустили в ход всё своё искусство, однако никто, даже сама тсарк из Гвиллиса, не смог разрушить наложенные чары. Год спустя все сдались, приглашенные разъехались, король всё чаще задумывался о престолонаследии. В королевстве не было запасного принца для замены того, кто стал журавлём.