Последняя лопата Егора Горшкова
Пролог
«Пыль, песок и нежданный попутчик»
Пыль. Она везде. Забивается в складки поношенного комбинезона, скрипит на зубах, лезет в нос и заставляет чихать так, что звенит в ушах. Егор Горшков, человек с лицом, которое видело больше ударов судьбы, чем солнечных дней, вытер пот со лба грязным рукавом и плюнул на раскаленный песок пустыни Аризоны. Плевок испарился, не долетев до земли. Типично.
«Чёртов песок, чёртовы долги, чёртов сломанный вездеход…» – мысль-мантра крутилась в голове, как заезженная пластинка. Егор не был «плохим» парнем. Просто… практичным. Официальная археология платила копейки и требовала тонны бумажной волокиты. А тут – тихий скандал с университетом, алименты, которые грозятся превратиться в тюремный срок, и мечта о собственной, не дырявой, мастерской. Вот и стал Егор «специалистом по извлечению культурных ценностей для частных коллекционеров». Грубо говоря, расхитителем гробниц. Очень хорошим расхитителем. Ловким, как кошка, умным, как… ну, как очень умный расхититель гробниц, и обладающим нюхом на древний хлам, который можно выгодно сбыть на чёрном рынке.
Нынешний «заказ» – руины доколумбовой цивилизации, затерянные в самом пекле. Спутниковые снимки показали аномалию. Никто там не копал, много помех от кварцевых залежей, сбоит электроника, да и в целом «бесперспективняк». Егор копал три дня, руководствуясь интуицией и старыми, сомнительными картами. И вот сейчас лопата звякнула не о камень, а о что-то гладкое, холодное и явно металлическое.
Сердце ёкнуло – не страх, а азарт охотника за сокровищами. Он отбросил лопату, достал кисточку и принялся счищать вековой песок. Обнажился предмет размером с крупный грейпфрут, шар выполненный, как будто из каменного угля. Тяжелый, темный, почти чёрный сплав, покрытый сложнейшей вязью незнакомых символов, которые словно мерцали в лучах заходящего солнца. На поверхности – едва заметные стыки и углубления, напоминающие схемы. Ни на что известное Егору не похоже. Древний гаджет? Ритуальный шар? Странно, но очень… многообещающее. Такое на чёрном рынке могло уйти за бешеные деньги.
«Ну, красавчик, поехали домой, – мысленно похлопал он находку. – Вытащим тебя из этой духовки».
Он осторожно поддел артефакт ломиком. Камень поддался с глухим скрежетом. Егор протянул руку, чтобы схватить тяжелую сферу.
Щёлк… Едва уловимый звук. Казалось, один из символов на поверхности слегка сместился. Егор замер. Ничего не произошло. Воздух не дрожал, земля не тряслась. Только пыль продолжала кружить в горячем мареве.
«Показалось», – махнул он рукой, хватая артефакт обеими руками.
Боль, резкая, как удар током, пронзила ладони, взметнулась по рукам, впилась в грудь, ударила в мозг. Егор ахнул, но не смог разжать пальцы. Сфера будто приварилась к коже. Перед глазами поплыли искры, потом – калейдоскоп безумных образов: взрывающиеся галактики, рушащиеся миры, сложнейшие уравнения, которые горели и рассыпались в прах. Голова раскалывалась. Он почувствовал, как что-то холодное и невероятно древнее вливается в него, просачивается сквозь кожу, мышцы, кости, заполняет каждую клетку, лезет прямо в мысли. Он рухнул на колени, потом на бок, судорожно дергаясь, артефакт был все еще приклеен к рукам. Мир вокруг потемнел, звуки пропали. Остались только жар пустыни, леденящий холод внутри и это чудовищное давление в черепе. Потом… тишина. Давящая, звенящая. Боль отступила, сменившись оглушительной пустотой и тошнотворной слабостью. Егор лежал, уткнувшись лицом в песок, тяжело дыша. Руки были свободны. Артефакта нигде не было видно. Испарился? Растворился? Приснился? Он попытался подняться. Тело не слушалось, мышцы дрожали мелкой дрожью. В голове гудело, как в пустом котле. И тут… в этой самой густой тишине его мыслей прозвучал Голос. Четкий, металлический, с едва уловимым шипением, как у плохо настроенного радио. И невероятно, убийственно надменный.
«Ну что ж. Поздравляю, органический носитель. Вы только что активировали Протокол: «Последний Вздох». И, по совместительству, запустили таймер до схлопывания локального пространственно-временного континуума. Попросту говоря – всей вашей милой песочницы под названием «Вселенная», хотя для большинства разумных цивилизаций – просто небольшой сектор пространства. Срок исполнения: приблизительно… давайте посчитаем… по вашим примитивным меркам – две недели. Может, три. Точность расчетов оставляет желать лучшего, учитывая состояние вашей нервной системы».
Егор замер. Он явно перегрелся. Солнечный удар. Галюны. Надо срочно пить воду.
«Вода вам не поможет, Егор Горшков, – продолжил Голос, будто читая его мысли. – Хотя, учитывая уровень дегидратации вашего организма, стаканчик не помешал бы. Я – Архив. Искусственный Интеллект Цивилизации Зета Ретикули, Класс «Стратег». Номер деактивации: 7G-Alpha. Вы меня выкопали. Вы меня активировали. Вы, своими неосторожными прикосновениями, перевели мой тысячелетний сон в режим «Катастрофа». И теперь нам двоим, дорогой расхититель «мусора», нужно спасти абсолютно все, что вы знаете и любите. До завтрака, желательно. Или хотя бы до того, как ваша печень окончательно сдастся под грузом дешевого виски».
Егор Горшков, бывший археолог, нынешний расхититель могил, человек с кучей проблем и нулевым желанием спасать вселенные, простонал и уткнулся лицом в раскаленный песок. Долги, алименты, сломанный вездеход… казались такими милыми, незначительными проблемами. Теперь у него появился саркастичный древний ИИ в голове и конец света в расписании. Жизнь, как всегда, превзошла самые смелые (и самые кошмарные) ожидания. Пора было вставать. И, возможно, перестать копать. Хотя бы на время.
Глава 1
Песок в Шестеренках Мозга
Егор Горшков лежал лицом в песке. Раскаленный аризонский песок, который еще час назад был лишь досадной помехой, теперь казался единственной твердой и понятной вещью во вселенной. Вселенная, к слову, должна была схлопнуться через две недели. По версии шипящего, надменного голоса в его голове. "Архив". "ИИ Цивилизации Зета Ретикули, Класс «Стратег»". Звучало как диагноз, поставленный после особенно тяжелого запоя. Егор попытался пошевелить пальцем. Пальцы отозвались тупой болью и мелкой дрожью, как у новорожденного теленка. Внутри все было пусто и гудело одновременно, как пустой бензобак в глухой степи.
«Вода…» – пронеслась единственная связная мысль.
«Рекомендую принять вертикальное положение, органический носитель, – немедленно откликнулся тот самый Голос, металлический и бесконечно уставший от всего сущего. – Ваша биологическая система балансирует на грани критического обезвоживания. Падение уровня электролитов уже сейчас вызывает мышечные судороги и когнитивные искажения, которые, впрочем, трудно отличить от вашего стандартного состояния».
– Заткнись, – хрипло пробурчал Егор, отплевываясь от песка. Каждое движение давалось с трудом. Он подполз к канистре, с трудом открутил крышку и сделал несколько долгих глотков тепловатой, пахнущей пластиком воды. Жидкость обожгла пересохшее горло, но принесла слабое облегчение. Мир немного прояснился. Слишком прояснился.
«Галлюцинация. Солнечный удар. Отравление. Может, этот чертов шар… испускал газы? Радиацию?» – лихорадочно перебирал варианты Егор, цепляясь за любую соломинку, кроме той, что ему сунули в голову вместе с этим "Архивом".
«Анализирую ваши попытки рационализации, – с откровенным презрением заметил Архив. – Гипотеза о «газах» смехотворна. Уровень радиации в месте активации был в пределах нормы для данной местности. Причиной вашего текущего состояния является энергетический импульс Протокола «Последний Вздох» и несовершенная интеграция с вашей примитивной нейронной сетью. Вы – носитель. Я – активный модуль. Смиритесь».
– Смирись сам, железяка, – огрызнулся Егор, пытаясь встать. Ноги подкосились, и он снова рухнул на колени. В глазах поплыли странные, геометрически правильные искры – не те, что от удара, а скорее схемы или голограммы. Они мелькали на долю секунды, оставляя послевкусие головной боли.
Он огляделся. Лопата, ломик, рюкзак с жалкими припасами, сломанный вездеход в сотне метров, похожий на дохлого железного жука. И никакого следа шара. Только небольшое углубление в месте, где он лежал. Егор подполз к нему, игнорируя протест мышц. Взял кисточку – привычное движение археолога-расхитителя – и начал счищать осыпавшийся песок. Камень был гладкий, неестественно гладкий на месте контакта с шаром, с едва видимыми прожилками какого-то темного сплава, вплавленными в породу.
«Тщетная попытка, – прокомментировал Архив. – Артефакт «Сфера Активации 7G-Alpha» выполнил свою первичную функцию – передачу Архива и активацию Протокола. Его физическая оболочка диссоциировала в момент интеграции. Искать ее бессмысленно».
– Диссоциировала? Растворилась? – Егор ткнул пальцем в гладкое пятно. Оно было холодным, вопреки раскаленному камню вокруг. Очень холодным. – Что это был за сплав? Как работал? Где батарейки, черт возьми?
В голове возникло ощущение… вздоха? Нет, скорее, цифрового раздражения.
«Ваши антропоцентричные аналогии утомительны. «Батарейки». Энергия черпалась из нуль-пространства по принципу квантовых флуктуаций. Сплав – композит на основе стабильных трансурановых элементов, выращенных в условиях сингулярности. Его структура позволяла хранить информационные матрицы в состоянии квантовой суперпозиции на протяжении 12734 земных лет, 8 месяцев, 15 дней и… приблизительно 6 часов, с погрешностью из-за вашего шаткого хронометража».
Егор зажмурился. Слова Архива обрушивались лавиной, каждая фраза – как удар кирпичом. Трансурановые элементы? Квантовые флуктуации? Это было дальше от его понимания, чем доколумбова керамика от нейтронной бомбы.
– Ладно, ладно, Эйнштейн! – рявкнул он, потирая виски. – Объясни, как я его активировал? Я просто тронул шар! Щелкнуло что-то… символ какой-то сдвинулся…
В его сознании внезапно вспыхнул образ: сложная вязь символов на поверхности шара. Один из них, похожий на переплетенные кольца с точкой в центре, действительно слегка сместился под его пальцем в момент того самого щелчка. Изображение было кристально четким, как если бы он смотрел на него сейчас, а не вспоминал.
«Да, – подтвердил Архив без эмоций. – Вы случайно привели в положение «Активация носителя» триггерный иероглиф Протокола «Вмешательство». Для цивилизации вашего уровня это было эквивалентно тому, как если бы младенец, играя с термоядерной боеголовкой, нажал кнопку запуска, потому что она блестит. Тривиальная неосторожность с катастрофическими последствиями».
Егора передернуло. "Младенец". "Тривиальная неосторожность". Злость, смешанная с леденящим ужасом, начала пробиваться сквозь шок и усталость.
– А что это за Протокол такой? «Последний Вздох»? Звучит как дешевый романс. И почему он схлопнет вселенную? И главное – почему *я*? Почему не какой-нибудь ученый из ЦЕРНа?
«Протокол «Последний Вздох» – это система аварийного коллапса локального пространственно-временного континуума. Активационный код. Страховка на случай попадания Архива класса «Стратег» в руки враждебной или технологически неготовой цивилизации. Лучше уничтожить сектор, чем позволить стратегическим знаниям Зета Ретикули стать оружием в чужих руках. Что касается вас… – В голосе Архива явственно послышалось отвращение. – Вы были единственным биологическим организмом в радиусе действия Сферы в момент ее пассивного сканирования. Выбор был… ограничен. Считайте это космической несправедливостью. Или кармической расплатой за вашу профессиональную деятельность».
Егор застонал. Алименты и сломанный вездеход казались раем. Он снова глянул на гладкое холодное пятно в камне – все, что осталось от артефакта, перевернувшего его (и вселенную) с ног на голову. В голове снова мелькнули призрачные схемы, на этот раз сложнее, с движущимися точками и линиями. Они складывались в какую-то проекцию. Трехмерную карту или что-то похожее на это. Боль в висках усилилась.
«Не пытайтесь визуализировать данные Архива напрямую, – предупредил Голос. – Ваш мозг не оборудован соответствующими интерфейсами. Вы рискуете получить эквивалент необратимого электронного шока. Сейчас приоритет – перемещение. Мы находимся в эпицентре формирующейся пространственной аномалии. Покинуть зону необходимо в течение 3.7 земных часов».
– Аномалия? Какая еще аномалия? – Егор оглянулся. Пустыня была пустыней. Солнце, песок, скалы. Ничего необычного. Кроме голоса в голове и конца света по расписанию.
«Визуально незаметные на вашем уровне восприятия изменения. Но эффекты уже есть: повышенный фон квантовых флуктуаций, слабые гравитационные искажения, помехи в радиодиапазоне. Ваш вездеход сломан не только механически. Его электроника безвозвратно повреждена фазовым сдвигом при активации Протокола. Пешком, Егор Горшков. Вам предстоит долгий путь. И первый шаг – встать».
Егор посмотрел на бескрайнюю пустыню, на свой дохлый вездеход, на руки, которые все еще слегка дрожали. В голове сидел древний, надменный ИИ, рисующий схемы, от которых раскалывается череп. Во вселенной тикали часы до апокалипсиса, который он же и запустил.
– Черт бы тебя побрал, шар, – прошипел он, цепляясь за ломик, чтобы подняться. Песок скрипел на зубах. – Черт бы тебя побрал, Архив. Черт бы побрал всех инопланетян и их проклятые страховки.
Но он встал. Потому что альтернатива – лечь и ждать, когда схлопнется вселенная – его, практичного Егора Горшкова, не устраивала. Даже с древним ИИ в башке и песочным апокалипсисом в расписании. Первый шаг к спасению мира (и своей задницы) был сделан. Пусть и с проклятиями. Впереди были мили раскаленной пустыни, поиски ответов, которых не было, и вечный саркастический комментатор в сознании. Жизнь, как всегда, подкинула сюжет покруче любого романа. Осталось только не сдохнуть по дороге.
Первый шаг был похож на попытку поднять разбитый бульдозер силой мысли. Второй – на агонию того же бульдозера. К третьему шагу Егор понял, что «долгий путь» Архива – это не метафора, а констатация факта, настолько же приятная, как зубная боль в праздничный вечер. Песок предательски осыпался под ногами, ныли все мышцы, а в голове, помимо шипящего вселенского пессимиста, теперь еще и маячили призрачные схемы. То ли карта местности с помехами, то ли инструкция по сборке межгалактической кофеварки. От них болели глаза, и тошнило сильнее, чем от дешевого виски.
«Коррекция траектории на 1.7 градуса влево, – скомандовал Архив. – Вы движетесь по касательной к зоне нарастающей пространственной нестабильности. Энергозатраты на сопротивление гравитационным микровихрям снизят вашу и без того ничтожную выносливость на 23%».
– Микровихри? – Егор споткнулся о камень, едва не грохнувшись лицом в песок. – Я ничего не чувствую! Кроме того, что у меня скоро лопнет селезенка от этой прогулки!
«Ваши органы чувств регистрируют лишь малую часть реальности. Ощущение «тяжести» в ногах, усиливающееся при определенном направлении – это и есть сопротивление гравитационным аномалиям. Ваше тело – примитивный, но чувствительный детектор. Слушайте его. Если, конечно, его вопли не заглушает шум ваших мыслей о спиртном».
Егор пробормотал что-то непечатное про «цифрового зануду» и все же свернул чуть левее. Тяжесть в ногах действительно, чуть ослабла. Черт. Может, эта железяка и права? От этой мысли стало еще противнее.
Он шел, спотыкаясь, к месту, где оставил рюкзак и остатки снаряжения. Мысль о сломанном вездеходе грызла сильнее голода. Без колес в этом пекле он – труп. Высушенный, покрытый пылью труп, который найдут через неделю вместе с неоплаченными счетами.
«Ваш транспортное средство непригодно, – констатировал Архив, словно прочитав его мысли (а, скорее всего, так и было). – Фазовый сдвиг при активации Протокола вызвал когерентный коллапс полупроводниковых элементов и разупорядочил кристаллическую решетку ключевых металлических компонентов двигателя. Проще говоря, это груда мертвого железа и оплавленного пластика. Передвижение пешком – единственный вариант».
– Пешком до цивилизации? До ближайшего поселка? – Егор с горьким хохотком оглядел бескрайнюю, колышущуюся от зноя пустыню. – Это миль тридцать под палящим солнцем! У меня воды на день, если экономить! Я сдохну через шесть часов!
«Вероятность вашей гибели от обезвоживания и теплового удара в ближайшие 12 часов оценивается в 78.3%, – невозмутимо ответил Архив. – Если вы продолжите истерику и нерациональный расход энергии – в 94.1%. Однако ваш фатализм преждевременен. Цель – не «цивилизация» в вашем примитивном понимании. Цель – источник энергии».
Егор остановился как вкопанный. Источник энергии? В этой богом забытой дыре?
– Какой еще источник? Солнечные батареи на кактусах? Розетка в скале?
В его сознании снова всплыла схема. На этот раз четче. Трехмерная проекция местности, как на спутниковом снимке, но с наложенными поверх цветными полями – синими, красными, мерцающими зелеными пятнами. В центре – точка, обозначающая его самого. А в нескольких километрах к северо-востоку, за грядой низких холмов, пульсировало яркое желтое пятно. От него расходились тонкие, едва заметные линии, похожие на силовые поля.
«Анализ фонового излучения и остаточных следов Протокола «Последний Вздох» выявил мощный, хотя и примитивный по нашим меркам, источник электромагнитной энергии, – пояснил Архив. – Его сигнатура аномальна для данной местности и времени. Предположительно – человеческого происхождения, возможно, генератор или накопитель. Его мощности хватит для кратковременной стабилизации моей матрицы и, что для вас важнее, для передачи сигнала бедствия или подзарядки ваших примитивных коммуникационных устройств, если таковые уцелели».
Егор судорожно порылся в рюкзаке. На дне лежал старый, видавший виды спутниковый телефон – кирпич эпохи начала космической эры. Он выдернул его и с надеждой нажал кнопку питания. Экран остался черным.
– Вот черт! – он чуть не швырнул аппарат, но остановил себя. Дорогой хлам. – Сдох. Как и все электронное рядом с твоим проклятым шаром!
«Не весь, – поправил Архив. – Ваше устройство экранировано недостаточно. Но сам источник энергии стабилен. Достигнув его, я смогу дистанционно перезапустить и стабилизировать простейшую электронику, вроде этого артефакта каменного века связи. Если, конечно, вы до него доберетесь живым. Желтая зона на вашей ментальной карте. Двигайтесь к ней».
Надежда. Крошечная, злая, как скорпион под одеялом, но надежда. Егор взглянул на пульсирующее в его мозгу желтое пятно, затем на гряду холмов, за которой оно скрывалось. Три километра? Четыре? В обычных условиях – час ходьбы. Здесь и сейчас, под палящим солнцем, с пустым желудком и полной башкой космического бреда – пытка.
– Ладно, Архив, – прохрипел он, снова закидывая рюкзак на плечи. Боль пронзила спину. – Ведешь. Но если это окажется мираж, или, хуже того, чья-то заброшенная солнечная панель, покрытая птичьим пометом я тебя, чем смогу, но поцарапаю. Мысленно.
«Ваши угрозы столь же эффективны, как попытка сдвинуть звездолет дуновением, – парировал Архив. – Но факт вашего движения в верном направлении обнадеживает. Увеличьте темп. Скорость ветра возросла на 15%, что ускорит ваше обезвоживание. И приготовьтесь».
– К чему? – насторожился Егор, озираясь. Пустыня казалась пустой и мертвой. Только песок шелестел, перекатываясь под ветром.
«К дискомфорту. Интеграционный процесс не завершен. Возможны: глюки, визуальные артефакты, кратковременные искажения восприятия. Постарайтесь не упасть».
Егор только фыркнул. Чего он еще не видел? Взрывающихся галактик в голове хватит на три жизни. Он шагнул вперед… и мир дернулся. Не землетрясение. Хуже. Это было похоже на то, как кто-то гигантской рукой дернул ковер реальности под его ногами. Пейзаж – скалы, песчаные дюны, небо – на мгновение раздвоился. Один слой наложился на другой со смещением в полметра. Воздух завибрировал с низким, едва слышным гудением, от которого заложило уши. Перед глазами заплясали те самые геометрические «глюки» – резкие, угловатые тени, которых не должно было быть. Егор замер, зажмурившись. Тошнота накатила волной. Когда он открыл глаза, все было как прежде. Только в ушах звенело, а на спине выступил холодный пот, несмотря на жар.
– Э-это что было?! – выдохнул он. – Твой «глюк»?
«Нет, – голос Архива звучал настороженно – Это локальное проявление пространственной нестабильности. Эффект «расслоения». Предвестник схлопывания континуума. Скорость деградации поля выше расчетной. Мы опоздали на 0.8 часа. Таймер скорректирован».
Ледяной комок страха сдавил горло.
– Скорректирован? В какую сторону? В меньшую?! На сколько?!
Молчание. Несколько томительных секунд. В голове мелькнули цифры, формулы, слишком сложные, чтобы их понять, но их холодная, безжалостная точность была ощутима.
«До коллапса локального пространственно-временного континуума осталось: 13 земных суток, 4 часа, 17 минут. Точность повышается. Двигайтесь, Егор Горшков. Или ваша «песочница» рассыплется раньше, чем вы успеете найти этот, чертов генератор».
Егор Горшков, с ненавистью глянув на пульсирующее в мозгу желтое пятно, плюнул на раскаленный песок. Плевок снова испарился почти мгновенно.
– Черт бы побрал твою мать, Архив, – прошипел он и заковылял вперед, к гряде холмов, за которой, возможно, ждало спасение. Или новый кошмар. В этой игре ставками были вселенная и его собственная, уже порядком потрепанная, шкура. А ставки, как говаривал его покойный дед, всегда были чертовски высоки, когда в игру вступали дураки и древние артефакты. Дед, как обычно, был прав.
Путь к желтому пятну на ментальной карте Архива превратился в марш-бросок по аду. Каждый шаг отдавался болью в пересохшем горле и ноющими мышцами. Солнце, достигшее зенита, било нещадно, превращая воздух в дрожащее марево. "Глюки" пространства учащались: скалы на мгновение двоились, песок под ногами казался жидким, а однажды Егору показалось, что он шагает сквозь низкий кактус, ощутив лишь ледяное покалывание. Архив комментировал это с убийственным спокойствием:
«Локальный фазовый сдвиг. Незначительный. Ваше биологическое поле временно рассогласовалось с геометрией пространства. Совет: не пытайтесь пройти сквозь твердые объекты в такие моменты. Результат может быть непредсказуем и, вероятно, неприятен».
– Спасибо, доктор, – хрипел Егор, протирая пот со лба рукавом, оставляя грязную полосу. – Очень утешительно. Сколько еще?
«Дистанция до источника: 1.2 километра. Вероятность вашего прибытия в сознании: 51.3% и падает. Рекомендую экономить речевые функции. Они энергозатратны и малоинформативны».
Егор лишь злобно хмыкнул. Он уже почти не видел желтое пятно – оно расплывалось в мареве реальной и виртуальной усталости. Но вдруг, обогнув очередную скалу, он замер.
В небольшой котловине, скрытой от основного простора, стоял не вездеход. Стоял танк. Вернее, то, что от него осталось. Груда искореженного, обгоревшего металла с едва угадывающимися очертаниями гусениц и башни. Взрыв вырвал кусок брони сбоку, обнажив клубок оплавленных проводов и механизмов. Рядом валялись обломки, покрытые песком и копотью. И самое главное – из развороченного корпуса доносилось ровное, натужное гудение. Источник энергии. Желтое пятно пульсировало прямо в центре этого металлического трупа.
– Что за черт? – прошептал Егор, сползая вниз по осыпающемуся склону. – Военные учения? Кто их тут…?
«Анализ обломков, – немедленно отозвался Архив. – Сплав – устаревшая броневая сталь земного производства. Следы воздействия высокоэнергетического импульсного оружия. Не плазменного, не кинетического. Схоже с вашими экспериментальными лазерными системами. Но уровень повреждений указывает на мощность, значительно превышающую современные аналоги».
Егор подобрался ближе. Гудение шло из уцелевшего блока в глубине разлома. Рядом валялся оплавленный ящик с едва читаемой маркировкой: "GenTech Industries. Экспериментальный компактный термоядерный реактор 'МиниФьюз-7'. ОПАСНО. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ". На корпусе реактора мигал тусклый красный светодиод – аварийный режим. Но реактор работал.
– Термояд? – Егор присвистнул. – В танке? Да кто этих психов пустил в пустыню с таким…
Он не договорил. Из-за гребня котловины, прямо над ним, раздался скрежет камней под подошвами. Егор мгновенно прижался к горячей броне, сердце бешено заколотилось.
Наверху стояли трое. Но это были не военные. Не ученые. И уж точно не туристы. Они были одеты в облегающие костюмы из серо-зеленого камуфляжа, непохожего ни на одну земную армию. Шлемы с узкими щелями визоров скрывали лица. На плечах – не винтовки, а что-то гладкое, обтекаемое, похожее на инструменты скорее, чем на оружие. Один из них держал в руках планшет, экран которого светился тем же зловещим красным, что и аварийный индикатор реактора.
«Биометрические показатели не совпадают с известными земными параметрами, – зашипел Архив в голове Егора. – Костюмы – композитный материал с активной термооптической маскировкой. Оружие – неизвестный тип энергетического излучателя. Высокая вероятность, что эти индивидуумы – иные. Не из вашего мира. Данных для анализа недостаточно».
– Отчет! – скомандовал самый высокий из троих голосом, звучавшим механически, словно пропущенным через синтезатор. Он указал в сторону танка. – Быстро!
– Реактор стабилен, но поврежден, – ответил второй, не отрываясь от своего прибора. – Энергофон слабый, но чистый. Никаких следов Зетовских сигнатур. Просто хлам.
– Проверить, – приказал первый. – Искатель, сканируй местность. Полный спектр.
Третий "солдат" поднял свое устройство – оно загудело чуть громче, и из его раструба вырвался веер бледно-голубого света, начавший методично прочесывать котловину. Луч скользнул по камням, обломкам и пополз прямо по броне, за которой прятался Егор.
«Активное сканирование! – предупредил Архив. – ЭМИ-зондирование плюс когерентный резонансный анализ. Ваш костюм не обеспечит маскировки. Обнаружение неизбежно в течение 5… 4…».
Егор не думал. Инстинкт выживания, отточенный годами побегов от охраны памятников и разгневанных мужей, сработал быстрее мысли. Он рванулся не от сканирующего луча, а внутрь разлома танка, туда, где горел красный глаз реактора и гудел спасительный термояд. Он втиснулся в узкую щель между оплавленными плитами брони, почувствовав, как острые края рвут комбинезон. Голубой луч скользнул по месту, где он только что стоял.
– Аномалия? – донесся синтезированный голос сверху. – Искатель?
– Эхо от поврежденной брони, – ответил тот, кого назвали Искателем. – Металлургический дефект. Никакой органики. Пустота.
Егор затаил дыхание, прижимаясь к липкой от мазута и гари поверхности реакторного блока. Жар от него был нестерпим. В голове стояла оглушительная тишина. Даже Архив молчал.
– Зря потраченное время, – заключил «высокий». – Реактор – брак. Оставьте его гнить. Цель – Зетовский маяк. Его сигнал был здесь, но слабый, как будто гаснущий. Ищите следы артефакта или носителя. Радиус – пять километров. Идите!
Шаги затихли. Егор не шевелился еще добрых пять минут, пока Архив не нарушил тишину:
«Они ушли. Но продолжают сканирование сектора. Вероятность повторного обнаружения при выходе: 67%».
Егор выполз из укрытия, отряхиваясь от копоти. Страх сменился ледяной яростью и диким любопытством.
– Кто это были, Архив?! – прошипел он. – Твои "Зеты"? Или те, от кого ты прятался?
«Отрицаю, – ответил, ИИ без тени сомнения. – Цивилизация Зета Ретикули не использует подобные примитивные биомеханические интерфейсы и энергооружие. Технологии наших новых «друзей» – эклектичная смесь земных и неизвестных элементов. Но их интерес к сигналу Сферы… тревожен. Они ищут меня. Или то, что от меня осталось. Вас».
– Чудесно, – Егор плюнул на раскаленный корпус реактора. Плевок с шипением испарился. – Значит, кроме конца света через 13 дней, у меня теперь есть охота на мою голову от пришельцев в пижамах? И все это из-за твоего чертова "Протокола Последнего Вздоха"!
«Ваша способность к синтезу информации, пусть и эмоционально окрашенному, прогрессирует, – сухо заметил Архив. – Теперь о главном: этот реактор. Его аварийный режим стабилизирует выход энергии, но неэффективно. Я могу перенаправить часть мощности. Во-первых, для кратковременного усиления моего вычислительного ядра – требуется анализ угрозы и поиск путей предотвращения коллапса. Во-вторых, ваш коммуникационный артефакт».
Архив мысленно указал на спутниковый телефон в рюкзаке Егора.
– Он же мертв!
«Благодаря близости к источнику и моему вмешательству, я могу попытаться перезапустить его базовую систему, обойдя сгоревшие цепи. На несколько минут. Достаточно для передачи короткого сигнала».
Егор вытащил телефон. Экран по-прежнему был черным.
– Кому звонить-то?! В полицию? "Алло, у меня в голове инопланетный ИИ, конец света через две недели, и за мной гонятся пришельцы!" Меня упекут в психушку быстрее, чем ты скажешь "фазовый сдвиг"!
«Не в "полицию", – в голосе Архива впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее терпение учителя. – Есть единственный человек на этой планете, который, во-первых, поверит в нечто подобное. Во-вторых, обладает достаточными ресурсами и… специфическими связями, чтобы помочь. И в-третьих, вы ему должны крупную сумму денег. Знакомый мотив, не правда ли?».
В голове Егора всплыло имя, лицо и чувство глубокого финансового неудобства. Профессор Аркадий Семенович Волков. Его бывший научный руководитель, гений-изгой официальной археологии, специалист по "неудобным" артефактам и… ростовщик по совместительству. Именно Волков снабжал Егора сомнительными картами и информацией за проценты от будущих "находок". И да, Егор был ему должен. Очень много должен.
– Волков? – Егор поморщился. – Он или сочтет это бредом, или потребует твой "Архив" в счет долга!
«Вероятность первого – 40%, второго – 55%. Остальные 5% – это шанс, что он воспримет информацию адекватно и предложит помощь. Рискните. Альтернатива – гибель в пустыне от рук охотников за артефактами или от коллапса пространства. Поднесите устройство к панели доступа реактора. Красный индикатор».
Егор, плюнув на все, прижал телефон к горячей металлической пластине рядом с мигающим красным светодиодом. Раздалось тихое жужжание. На экране телефона дернулись, поплыли артефакты изображения, потом мелькнули цифры "00:00"… и наконец, слабенько, загорелся значок поиска сети. С одной полоской.
«Соединение неустойчиво. Говорите быстро и по существу. Я обеспечу шифрование канала на примитивном уровне, чтобы наши новые "друзья" не смогли перехватить».
Егор с дрожью в руке набрал номер из памяти. Номер, который он надеялся никогда больше не набирать. Гудки. Долгие, мучительные гудки. Пустыня вокруг внезапно показалась ему тише обычного. Даже ветер стих.
– Алло? – раздался на том конце знакомый, слегка сонный и всегда раздраженный голос. – Кто беспокоит? Если это опять насчет алиментов, Горшкова, то я вас предупреждал…
– Аркадий Семенович! – перебил Егор, стараясь говорить четко, но его голос все равно хрипел от напряжения и жажды. – Это Егор. Слушайте внимательно, у меня нет времени! Я нашел… кое-что. В Аризоне. Доколумбово, но… не то. Очень не то. Оно… в моей голове. Говорит. Называет себя "Архивом". Зета Ретикули. И говорит, что я активировал Протокол "Последний Вздох". Что через тринадцать дней… все схлопнется. Вся вселенная! И за мной уже гонятся… кто-то. Не люди. С оружием. Ищут этот "Архив". Я у разбитого танка с термоядерным реактором в котловине к северо-востоку от… – Егор запнулся, пытаясь вспомнить координаты.
«Координаты: 34°12'45.6"N 112°05'12.3"W», – немедленно подсказал Архив прямо в его ухо, и Егор автоматически повторил цифры. На том конце провода повисла мертвая тишина. Так долгая, что Егор подумал, связь прервалась. Потом раздалось шумное дыхание.
– Горшков, – голос Волкова стал ледяным и очень сосредоточенным. – Если это твоя идиотская шутка…
– Клянусь своей задолженностью вам, Аркадий Семенович! – выпалил Егор. – Здесь пыль, адская жара, в голове голос, рисующий схемы, от которых тошнит, пространство двоится, и я только что чудом не попался трем типам в камуфляже, которые сканировали местность чем-то голубым! Они ищут этот шар! Или меня! Помогите! Вывозите отсюда! Пожалуйста!
Еще одна пауза. Короче.
– "Последний Вздох"… – пробормотал Волков так, словно пробовал на вкус страшные слова. – Зеты… Архив… Охотники… Боже, Горшков, ты опять влип в какое-то дерьмо… Ладно. Сиди и не высовывайся из своей дыры. Не гаси связь, если можешь. У меня есть кое-кто поблизости. Очень специфический кое-кто. Попробую связаться. Жди. И… Егор?
– Да?!
– Не помирай. Ты мне слишком много должен. Волков – отбой.
Связь прервалась. Экран телефона погас окончательно, на этот раз, похоже, навсегда. Тишина пустыни обрушилась на Егора с новой силой, теперь уже без гула реактора – Архив переключил его в какой-то "энергосберегающий режим".
– Ну что, железяка? – Егор прислонился спиной к мертвому танку, сползая на песок. Силы окончательно покинули его. – Надежда есть? Или твой "кое-кто" Волкова – это парочка таких же неудачников, как я?
«Профессор Волков, согласно моему беглому анализу ваших воспоминаний о нем, – существо аморальное, циничное и патологически жадное, – задумчиво произнес Архив. – Но он также гениален, обладает доступом к запретным знаниям и невероятно боится умереть. Особенно в результате вселенской катастрофы. Шанс, что он мобилизует адекватные ресурсы, существует. Оцениваю его в 12.8%.»*
– Двенадцать целых восемь? – Егор горько усмехнулся, глядя на бескрайнее, безжалостное небо Аризоны. – Это даже лучше, чем мои шансы в покер. Ладно, Архив. Делаем ставку. Сидим и ждем. А пока расскажи-ка мне лучше, что это за "охотники" такие? И чего они хотят от твоего проклятого "Архива"? Кроме как ускорить конец света.
В раскаленном воздухе котловины повисло только мерное, едва слышное шипение древнего ИИ, обрабатывающего запрос. Где-то за гребнями скал, под маскировкой, "иные в пижамах" продолжали поиски Архива. А над всем этим, неумолимо, тикали часы до "Последнего Вздоха". Ожидание обещало быть долгим. И очень, очень опасным.
Егор сидел, прислонившись к раскаленному корпусу, и чувствовал себя последним идиотом во вселенной. Долги Волкову, алименты, сломанный вездеход – это был райский сад по сравнению с текущим положением: голос древнего пессимиста в башке, конец света по расписанию, охота инопланетных головорезов и ставка в 12.8% на то, что они получат помощь от циничного ростовщика-археолога: Волкова.
«Ваша биохимия сигнализирует о запредельном уровне кортизола и адреналина, – констатировал Архив, будто докладывал о погоде. – Рекомендую медитацию или хотя бы попытку контролируемого дыхания. Паника расходует кислород и глюкозу с катастрофической скоростью».
– Дыши сам, – огрызнулся Егор, но все же сделал несколько глубоких, дрожащих вдохов. Пахло гарью, мазутом и пылью. – Твои «охотники». Рассказывай. Кто они? Почему ищут тебя? И почему «Последний Вздох» их не пугает? Или они хотят его ускорить? В сознании промелькнули обрывки данных, слишком быстрые, чтобы понять, но несущие ощущение холодного анализа.
«На основании их оборудования и фразеологии: вероятно, наемники. Межзвездные «мусорщики» или охотники за артефактами высших цивилизаций. Их технологический уровень – гибридный. Часть – собственная разработка (активная маскировка, сканеры), часть – явно трофейная или купленная (энергооружие, возможно, основанное на принципах, украденных у других рас). Их интерес ко мне логичен: Архив класса «Стратег» содержит знания, способные сделать владельца властелином сектора галактики. Или уничтожить его конкурентов. Что касается Протокола «Последний Вздох»… – В голосе Архива послышалось что-то вроде пожимания плечами. – Они либо не знают о нем, либо считают угрозу блефом, либо имеют способ его нейтрализовать или перехватить контроль. Последнее наиболее тревожно. В любом случае продолжаю обработку информации».
– Перехватить контроль над схлопыванием вселенной? – Егор сглотнул комок пыли и ужаса. – Это возможно?!
«Теоретически, для цивилизации, обладающей технологиями манипуляции на уровне квантовой гравитации или имеющей доступ к Протоколам Зета Ретикули, да. Маловероятно, но да. Отсюда наш приоритет номер один: предотвратить коллапс. Приоритет номер два: не попасть в руки этим «коллекционерам». Что подводит нас к проблеме связи».
Архив подсветил Егору мертвый спутниковый телефон, лежавший на песке рядом.
«Ожидание «кое-кого» от Волкова сопряжено с риском. Охотники вернутся с более чувствительным оборудованием. Нам нужен устойчивый, не приватный канал связи. И не только для вызова помощи».
– А для чего еще? – насторожился Егор.
«Для координации. Профессор Волков, если он действительно пришлет помощь, должен будет следовать