Глиняные сердца

© Анита Ферн, текст
В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com
© Мария Смирнова, иллюстрация на обложке
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Глава 1
Лекс
Нетерпение и радость. Вот что я ощущаю. И эти ощущения со мной разделяют одноклассники, заточенные в кабинете в этот погожий день и готовые устремиться в разные стороны от одного-единственного дуновения весеннего ветра, словно пушинки одуванчика.
Каждому знакомо желание, рвущееся из самого сердца и влекущее в зелень аллей и парков. Или к переливающейся на солнце глади озера. Туда, в разноголосый шум города или хранимую деревьями тишину, под ласковые теплые лучи или прохладную душистую тень. Да, у меня душа поэта, и не сказать, что я этому рад. Потому что складывать слова в трогательные и волнующие строки – это вообще не круто и как-то по-ботански.
Эту мысль прерывает тихое поскуливание у меня в животе. Сейчас я куда охотнее развалился бы на скамейке под раскидистым кленом позади школы с большим сэндвичем в руке.
Но, увы, для перерыва слишком рано. Идет третий урок, и я пытаюсь сосредоточиться на биологии, только монотонный бубнеж мистера Гингрича не слишком этому способствует.
Я кошусь на блондинистую шевелюру Томми – моего лучшего друга, который сидит за партой прямо передо мной. Его фигура настолько неподвижна, что кажется, будто он задремал. На секунду приходит идея подшутить над ним. Ну, знаете, что-то вроде записки «пни меня» на спину.
Но потом я вспоминаю о мстительности Томми. В прошлом году я подложил в его тетрадь с домашним заданием карикатуру на мисс Кентон – нашу учительницу математики – перед тем, как она собрала домашку на проверку. Вообще-то мисс Кентон – замечательная женщина, не лишенная чувства юмора. На следующем уроке она продемонстрировала зарисовку всему классу и ловко посмеялась над всей ситуацией. Я даже подозреваю, что рисунок до сих пор лежит в нижнем ящике ее стола.
Весьма безобидная шутка, правда же? Но Томми был бы не Томми, если бы не ответил в том же ключе. О нет. Знаете, что сделало это чудовище? Он раздобыл дуриан, пронес кусочек и подложил в мой шкаф. Я перерыл все содержимое ячейки до дна, прежде чем добрался до источника запаха. И какого запаха! Он до сих пор мне мерещится, стоит отворить дверцу.
Поэтому я, пожалуй, воздержусь от шуток над Томми. Кручу головой, осматривая класс. Нахожу взглядом Бонни Мартин и обнаруживаю, что она на меня пялится. Подмигиваю. Девушка, как всегда, смущенно тупит глазки и начинает накручивать на палец локон своего конского хвоста. Усмехаюсь.
И почему девчонки такие… эм… мечтательные? Впечатлительные? Иногда это забавно, но чаще всего утомляет. Я подавляю вздох.
Кажется, Господь услышал мои чаяния, потому что по школе разлетается звук звонка. Наконец-то!
Мы с Томми в кафе на углу Мейпл-стрит, недалеко от школы, за нашим излюбленным столиком в углу. Многие старшеклассники ходят сюда обедать, потому что в школьной столовой стряпня просто отвратительная.
Ждем еще кое-кого из нашей компании, но уже сделали заказ. Девушек часто приходится подолгу дожидаться, к тому же они словно не чувствуют потребности в пище, а я очень голоден.
Каждый из нас занят своей порцией, поэтому мы не разговариваем. Вскоре я замечаю, как к нам направляются Сара и Хизер.
М-м, Сара, моя красотка. Под цоканье каблучков она плывет по залу. Круглые серьги покачиваются в такт шагам, волны светлых волос перекинуты через левое плечо, безукоризненный макияж подчеркивает достоинства. Как и эта крошечная юбочка. Уголок моего рта изгибается в ухмылке.
– Ах, ну, конечно, вы уже лопаете, хайлайтер вас разбери! Неужели сложно хоть раз нас дождаться? – разносится по кафе голос Сары с визгливыми нотками.
Ах да, забыл упомянуть: у моей девушки в ходу косметические ругательства. Я невозмутимо дожевываю, после тянусь поцеловать ее со словами:
– И я рад тебя видеть, крошка. – Но она уворачивается и нарочито медленно садится на стул рядом, не сводя с меня строгого взгляда.
Хизер приникает к губам Томми дольше, чем того требует приветствие, и устраивается на его коленях. Она что-то негромко щебечет, и постепенно ее болтовня вовлекает в разговор всех за столом. Само собой, беседа заходит о вечеринке у близнецов Митчеллов. Каждый год пятого мая парни закатывают большую тусовку в честь своего дня рождения, независимо от того, выпадает дата на пятницу или на вторник. Нынче повезло, это суббота, можно гулять едва ли не до утра и отоспаться в воскресенье.
Наверняка вам известно, что многих близнецов в детстве одевают одинаково. Или вы тот, кто одевает их так, или же именно вас так наряжали – это неважно. Суть в том, что именно в связи с этим Марк и Мэтт, виновники торжества, с самого первого подобного празднования определили фишку и своеобразный пропускной билет. Гости должны приходить парами в похожих луках. Хоть с кем: с девушкой, другом, братом – главное, чтобы вас было двое. Если явитесь в одиночку или в разных нарядах, вас не пустят.
К концу трапезы Том едва заметно приуныл. Выяснилось, что у Хизер на этот уик-энд другие планы за пределами города. Пусть Томми и старается не слишком демонстрировать всякие нежности даже перед друзьями, но он просто обожает эту рыжую кудряшку. Сказать честно, среди всех знакомых сверстников у них самые прочные отношения, которые длятся вот уже два года. Поэтому его расстройство вполне объяснимо, к тому же он остался без партнера для вечеринки.
– Судя по всему, тебе ничего не остается, кроме как пригласить на этот бал Рикки, – говорю я. – Не забудь про бутоньерку.
Хизер хихикает, а Том бросает в меня скомканной салфеткой.
– Кстати, куда он опять запропастился? – хмурится Сара.
– Наверняка забыл о времени, бегая с фотиком за какой-нибудь бабочкой, – отвечает Том.
– И скорее всего, ему удалось ее сфотографировать с первого раза, но он остался недоволен и продолжил погоню в поисках лучшего освещения или ракурса, – прибавляет его подружка, и тут хихикают уже все.
– Лекс, милый, ты не отвезешь меня в Канзас-Сити? – спрашивает Сара. – Там открылся новый торговый центр. Хочу наконец купить платье к субботе.
– Нет, извини. У меня после уроков тренировка, никак нельзя пропустить. К тому же я сегодня на пикапе Эда.
Она дует губки, но недолго. Хизер уговаривает Тома увезти их на шоппинг.
Из школы возвращаюсь, как уже упоминал, в старом пикапе брата. Эдвард первый год учится в колледже, и с его отъездом машина перешла ко мне. Кто-то донашивает за старшими куртки и кроссовки, а я – автомобиль. Сколько раз у меня возникала мысль направить развалюху в дерево, чтобы отец наконец-то раскошелился на тачку поновее. Но, боюсь, тогда бы мне пришлось скрываться от брата каждые День благодарения и Рождество ближайшие лет пять.
Да и спасает использование папиной машины во время его частых отъездов по работе. Мой отец – Эдвард Батлер – старший, личность в определенных кругах известная. В нашем же городке его знают из-за финансового благополучия. Он заработал внушительное состояние на недвижимости, покупая старые запущенные дома, имеющие историческую ценность, чтобы затем восстановить и продать ценителям подороже. Тем и занимается во многих штатах.
Сегодня я чертовски устал. Тренер гонял нас без всякой пощады. Не сказать, что обычно он мягкий и добренький, но сегодня был просто зверь. Показатели школьной команды по бегу его совсем не обрадовали, и половина тренировки прошла под его крики по поводу того, что мы «совсем отъелись и разленились! Даже моя бабушка в свои восемьдесят три легко утрет нос каждому из вас, гребаные нерасторопные слизни!» М-да, видимо, сказывается приближение традиционной Летней эстафеты в честь дня основания города.
Я преодолел уже половину пути к дому и завернул на участок дороги через парк, утешая себя мыслью о том, что перехвачу чего-нибудь на кухне у Риты и развалюсь на диване с джойстиком в руках.
И тут взгляд зацепился за яркое голубое пятно на обочине. Пятно тоже заметило меня по звуку мотора, обернулось и активно замахало правой рукой, левой придерживая велосипед.
О нет, только этого мне не хватало. Терпеть не могу случайных попутчиков. И уж тем более если это – толстощекая чудила, которая все время расхаживает в нелепых бесформенных свитерах. Откуда только она их берет, у своей подслеповатой бабушки?
Почти решаю уехать и все же, уже объехав ее, давлю на тормоз, включаю аварийные огни и выхожу из машины. Заметив мой маневр, девушка подбегает ко мне. На ней еще и соломенная шляпа, просто чудненько! Разве кто-то их носит, кроме, может быть, фермеров?
– Привет, Лекс! – радостно здоровается она. – Какое счастье, что ты остановился!
Не помню, чтобы мы когда-либо представлялись друг другу, поэтому бурчу просто «Привет».
– Я знаю, мы лично не знакомы, но оба ходим на математику к мисс Кентон. Меня зовут Лилу. – Она протягивает руку и пожимает мою.
В жизни не слышал такого странного имени. Оно больше подошло бы какому-нибудь персонажу мультика My Little Pony. После приличествующих знакомству слов спрашиваю, что случилось.
– Не могу ехать, у велосипеда прокручиваются педали. – Она огорченно вздыхает.
Перевожу взгляд на этого доблестного железного коня и едва удерживаюсь от возгласа удивления. Если мой пикап просто стар, то велик по-настоящему древний, ему самое место в музее. Чудо, что он все еще на ходу.
Разумеется, я не произношу ничего из этого, а прочищаю горло и вежливо предлагаю:
– Думаю, тебе не обойтись без помощи. Далеко живешь?
– На Фолмут-стрит, двухэтажный дом с гончарной мастерской, – отвечает Лилу, и что-то в моем лице заставляет ее добавить: – Видимо, это не так уж далеко от твоего дома.
Киваю, но вместо уточнений прошу подвезти драндулет ближе к пикапу, и мы общими усилиями загружаем его в кузов. Пока вожусь с ремнями, отправляю ее в машину.
Когда я сажусь в водительское кресло, Лилу, уже пристегнутая, задумчиво вертит в руках свою соломенную шляпу. Через плечо перекинуты собранные в длинную косу русые волосы. Голубым пятном оказался просторный кардиган с пуговицами в виде облаков.
– Большое тебе спасибо. – Она глядит на меня и улыбается. – Я уж подумала, что придется толкать моего старичка до самого дома.
– Ты всегда ездишь на нем в школу?
– Да. Это не прям уж далеко, если ехать на нем, а не катить. – Лилу негромко хихикает. – Не являюсь поклонницей спорта и вот таким образом выполняю свою норму физической активности.
Кошусь на ее необъятные бедра, обтянутые красно-белыми полосками комбинезона, и тут же отвожу глаза, резко встряхнув головой. Наличие круглых щек тоже говорит не в пользу подобного метода.
Давайте проясним сразу: я ровно отношусь к людям с повышенным ИМТ[1]. Они не оскорбляют мой взор, маяча на горизонте. И не раздражают, отнюдь. Но только до тех пор, пока не решат затесаться в круг моих друзей. И уж тем более – упаси Бог! – в мои подружки. Я никогда не встречался с пухленькими, пышками, пампушками и так далее и тому подобное. И не особо силен в уменьшительно-ласкательных прозвищах толстячков.
– К тому же, – она играет бровями и добавляет дурацким голосом, словно подражая кому-то, – я ценю уединение.
В ответ на мое удивление хмурится:
– Это из «Шрека». Ты что, не смотрел?
– Смотрел, еще в детском саду.
– О. И больше ни разу не пересматривал? Я так уже, наверное, раз сто и почти все реплики…
– Нет, не пересматривал, – перебиваю. – Ты всегда так много разговариваешь?
Она смущенно смеется:
– Извини. Все время забываю, что не все любят болтовню.
К зданию с вывеской Desert Art подъезжаем буквально через несколько минут, которые проводим в молчании. Это дом из светлого камня теплого оттенка, в самом деле напоминающего песок в пустыне. Очень уютный, с большими окнами на втором этаже и плоской крышей.
Лилу расстегивает ремень и ловко выпрыгивает из машины. После того как я выгружаю велосипед, она рассыпается в словах благодарности. Я отмахиваюсь. Обойдя машину, сажусь за руль и уезжаю.
Глава 2
Лилу
До чего же угрюмым типом оказался этот Лекс Батлер при ближайшем рассмотрении! Ни за что бы не подумала. Обычно он выглядит таким дружелюбным, даже милым. Наверное, меня ввели в заблуждение его небрежная кучерявость и очаровательные веснушки на носу. Что ни говори, внешность часто бывает обманчивой.
Если бы я только знала, то ни за что не села бы к нему в машину. Но к тому моменту, как он проезжал мимо, я уже так долго катила велик. Без его помощи дорога домой длилась бы вечность.
Надо отдать ему должное: Лекс не оставил меня в трудной ситуации, пусть и вел себя не совсем любезно. Да и я сочла за благо продолжать путь с хоть заочно, но знакомым старшеклассником, чем с подозрительным мужиком, встреча с которым вполне могла закончиться плачевно. Например, тем, что меня найдут в лесу в черных пакетах. По частям. Конечно, если он эти части не съест.
Бр-р… Наверное, стоит поменьше читать триллеры.
После прощания со «спасителем» завожу велосипед под навес. Рано утром мама уехала на ярмарку в соседний городок, чтобы выставить на продажу часть своих изделий. Поэтому я прохожу мимо мастерской, где обычно здороваюсь с ней после школы, и направляюсь сразу на второй этаж.
В этом доме мы живем около года. Он очень мне нравится, и я в самом деле ощущаю его родным. Давным-давно запомнила, какие ступени лестницы, ведущей на жилой этаж, скрипят, и не наступаю на них, в отличие от сестры. Мы переехали втроем: мама, я и Кэти – после смерти папы. После такой утраты сложным и неподъемным оказывается все. Тем более переезд, представляющий собой испытание и в более светлые времена.
Но мама решилась. Продала наш прежний большой дом, свою студию и купила здание, где можно и жить, и работать. А сэкономленные деньги вместе с папиной страховкой отложены на будущее – для оплаты нашего с Кэти образования.
Вроде жизнь более-менее нормализовалась за прошедшие месяцы. Удалось добиться относительно стабильного дохода от гончарной мастерской. Подтянуть успеваемость. Пообвыкнуться в городе и школе. Но по-настоящему с кем-то подружиться так и не получается.
Не знаю, в чем дело. Как будто вместе с папой исчезла часть моей брони, и теперь перед лицом внешнего мира я не чувствую себя задорной и бесстрашной, хотя честно пытаюсь. Я словно утратила какое-то важное, неуловимое умение.
Именно поэтому я так заволновалась в пикапе Лекса, что начала трещать без умолку. Видимо, из нас двоих именно он настоящий ценитель уединения.
Горько усмехнувшись, заглядываю на кухню, после чего направляюсь в нашу с Кэти комнату. Но не успеваю дойти, как дверь распахивается и из нее вылетает кто? Правильно, моя сестричка собственной персоной. Хотя нет, моя вопящая сестричка собственной персоной.
– Боже, Кэти, чего ты так верещишь? Опять закончилась твоя любимая тушь, а ты только сейчас это заметила?
– Я больше не повторяю ошибок. Теперь в моей косметичке всегда припасен новый тюбик, – важно ответствует она. – Тебя. Подвез. Сам. Лекс. Батлер. А-а-а, это просто невероятно!
Хотя Кэти младше меня на год, ее восторженности хватит на трех таких, как я. Не берусь утверждать, что это плохо. Кто-то называет подобное жизнелюбием или умением радоваться мелочам. Но жить с такими радостными существами временами бывает утомительно.
– Не разделяю твоего энтузиазма, кнопка. Во-первых, не окрашивай это в романтические оттенки. Да будет тебе известно, что Лекс встречается с Сарой Браун. И он не снимался в «Титанике», не надо пищать при виде него. Я не выдержу еще одной порции ультразвука. Во-вторых, он подобрал меня на обочине, как какую-то бродяжку. А в-третьих, – я прохожу в комнату и устало плюхаюсь на кровать, – счел чересчур назойливой и к концу поездки уже жалел, что взялся подвезти меня вместе со сломанным велосипедом.
– Он спас тебя, беспомощную, с твоим древним великом? Это так романтично!
Я со вздохом падаю на спину.
– Ты вообще слышала, что я сказала? Мой велосипед сломался. Как я теперь буду добираться до школы? До остановки школьного автобуса долго идти пешком.
– Всегда можешь присоединиться к нам с Дэном в утренних поездках, – нараспев произносит она, подходя к своей кровати.
– Ну уж нет, Дэн водит как животное.
Кэти насмешливо хмыкает.
– Тебе придется хоть разок решиться на это, ведь мама вернется только завтра. Я попрошу его ехать спокойнее.
– Этот разок может оказаться фатальным. Не сказаться ли завтра больной, а? – прибавляю я жалобно.
Сестра вскакивает, легонько толкает меня в плечо со словами: «Не выдумывай. Пойду приготовлю чего-нибудь на ужин», – и упархивает на кухню.
Итак, время восемь утра. Я сижу на заднем сиденье не слишком опрятной машины Дэна. Заметила, что к полу присох мармеладный червяк. Надеюсь, что он мармеладный.
Мои руки до побелевших костяшек вцепились в переднее пассажирское кресло, потому что возле меня не обнаружилось ремней безопасности. На мой резонный вопрос о них водитель лишь пожимает плечами и, изображая акцент слабоумного таксиста, отвечает:
– Римень ни нада. Ми тихонько паедем, очинь аккуратно!
Вот тут-то я пожалела о том, что не оставила предсмертную записку. И в три раза больше – о том, что позволила Кэти уговорить меня не надевать пробковый шлем, в котором я обычно катаюсь на роликах.
Посылаю ей испепеляющий взгляд в зеркало заднего вида, но она словно этого не замечает и продолжает вести себя так, будто все прекрасно.
Дэнни с Кэти спелись практически сразу после нашего приезда в Ливуд. Оно и неудивительно. Прежде всего, сестра очень красива, просто мамина копия. Тонкая, темноволосая, черноглазая. Конечно, пока она как неокрепший козленок, нескладная и неуклюжая. Но до момента, когда кнопка обернется грациозной серной, не так уж долго, максимум пара лет. Мы совсем не похожи: посторонние признали бы моей сестрой только вымоченную в молоке и надутую, как воздушный шар, Кэти.
Ее жизнелюбивый темперамент совпал с легким ехарактером Дэнни как два кусочка пазла. Вместе они облазили весь город, включая ночное кладбище и старую водонапорную башню. О последнем мама все еще не знает. И лучше не стоит ей говорить: ее хватит удар.
Вроде бы я еще не упоминала об этом, но Дэн – самый чокнутый водитель из всех, с кем мне приходилось ездить. Если отсутствие ремней безопасности в этом не убеждает… Как вам то, что за пятнадцать минут поездки я дважды валилась на левый бок? Еще и правой рукой чуть не выбила стекло. Если бы я использовала тональный крем, на задней части спинки пассажирского кресла отпечаталось бы мое недовольное лицо, потому что я и им приложилась!
Саундтреком сего зубодробительного аттракциона послужила песня Wannabe группы Spice Girls, которую накрутила на радио Кэти. Заслыша эту мелодию в будущем, больше не смогу думать ни о чем другом, кроме как об этих дивных мгновениях.
Благодарю Дэна за поездку и заодно возношу мысленную хвалу небесам за сохраненную жизнь.
Глава 3
Лилу
Весной множество вещей ощущаются приятнее, чем когда бы то ни было. Даже пребывание в школе. Кажется, что во всем окружающем преобладает чувство легкости, и люди немного ослабляют внутренние вожжи.
В то же время находиться на учебе становится тягостней. Это из-за того, что жизнь вокруг как будто ускоряется, движется вперед невообразимыми ранее темпами. И везде случаются какие-то невероятные вещи. Везде, кроме школьных кабинетов.
Я наслаждаюсь этими мыслями, сойдя с автобусной остановки. Мне все-таки пришлось воспользоваться школьным автобусом. После испытания на себе водительского стиля Дэна я даже предвкушаю эту долгую прогулку почти в три километра.
Но мне не удается вдоволь полюбоваться весенним пейзажем, потому что мирное созерцание прерывается сигналом автомобиля, который через мгновение меня обгоняет и останавливается чуть поодаль. И из него высовывается… Лекс? Разве вчера он был не за рулем черного пикапа? Потому что сегодня это явно не пикап. Если только он не умеет превращаться в новенький синий седан, чтобы в полночь скинуть с себя чары и вернуть прежний облик.
Нахмурившись, я подхожу ближе и здороваюсь.
– Привет, Лилу. Подбросить тебя?
Зачем он это делает? Вчера мне показалось, что наше знакомство не задалось. Натягиваю вежливую улыбку и отвечаю:
– О, не стоит. У меня запланированная пешая прогулка. Но за предложение благодарю.
– Да брось, я же знаю, что ты вынуждена идти пешком из-за сломанного велика. Разреши мне подвезти тебя, и я дам тебе номер знакомого ремонтника.
Такой контакт пришелся бы мне как нельзя кстати. После недолгого колебания плюхаюсь на пассажирское сиденье.
– Сколько же у тебя машин?
Лекс хмыкает и трогается с места.
– Это отцовская. Вообще-то я не просто так предложил тебе поехать со мной.
В моей голове сразу мелькают кровавые сюжеты. Я сдавленно спрашиваю:
– Ты угнал эту машину, чтобы выследить меня, отвезти в лес и убить?
Он шокированно глядит на меня, затем нервно смеется.
– С твоей фантазией бы триллеры писать. Нет, я всего лишь хотел извиниться за то, что вчера повел себя не вполне дружелюбно. Был тяжелый день, понимаешь? – После моего кивка продолжает: – Если позволишь, я буду рад загладить это неприятное впечатление.
– Думаю, вполне достаточно того, что ты за последние два дня второй раз отвозишь меня домой.
– Не согласен. Скоро подъедем к твоему дому, поэтому давай ближе к сути. Я приглашаю тебя на вечеринку близнецов. Ты что-то знаешь об этом?
Слышала ли я о вечеринке у Митчеллов? Да он, должно быть, шутит! Родители близнецов дают им почти полный карт-бланш. «Почти» – потому что к алкоголю это не относится. Но гости приносят спиртное с собой.
Меня давно снедает любопытство по поводу того, на что способна фантазия братьев при организации тусовок, поэтому отвечаю коротким «Конечно».
– И про дресс-код в курсе?
Очередной кивок с моей стороны. Лекс добавляет:
– Давай ты добавишь меня в мессенджере, и вечером я напишу тебе подробности. И контакты велоремонта.
– Послушай, разве тебя не будет сопровождать твоя девушка?
– Она уезжает на выходные. И, предвосхищая очередной вопрос: нет, Сара не против. То, что мы придем вместе, ни к чему тебя не обязывает, можем даже не пересекаться там. Но это прекрасная возможность узнать друг друга получше, ты так не считаешь? – Его карие глаза пытливо взирают на меня.
Оказывается, мы уже стоим возле моего дома. Я смотрю на него и размышляю, но это длится буквально минуту. Когда один из самых красивых парней школы приглашает тебя едва ли не на главную пати года… Ей-богу, что тут раздумывать?!
– Хорошо. Я пойду с тобой.
Распрощавшись с Лексом, радостно устремляюсь домой. Я еще не осознаю до конца, что это случилось на самом деле. Уже не помню, когда меня в последний раз куда-нибудь приглашал молодой человек.
Конечно, я и раньше встречалась с парнями, которых не смущали мои пышные формы. К сожалению, не все люди так толерантны.
Меня легко задевает негатив в мой адрес, могу даже поплакать. Только и забываю об обидах я так же быстро. Наверное, именно поэтому чужие комментарии не отражаются на самооценке, хотя чаще всего касаются моего веса. А он меня устраивает, как и вид в зеркале.
Лицо у меня от природы круглое, и худоба вкупе с малым ростом лишь сделала бы меня похожей на маму Губки Боба. У меня классная грудь на зависть многим девчонкам. Правда, затрудняет прыжки на скакалке, но я к тому и не стремлюсь, потому что не променяю велопрогулки ни на какой вид спорта. Талия присутствует, живот не выпирает, в отличие от округлых бедер и попы. Зато я не испытываю неудобств на стульях с жестким сиденьем. Мне уютно в своем теле.
Пусть большинство возводит стройность в стандарт привлекательности, люди продолжают поражать разнообразием форм и удивительным богатством внутреннего содержания. У разных людей разные предпочтения, и это прекрасно.
Но, с другой стороны, то же обстоятельство рождает множество разногласий по поводу хобби, музыки, литературы, кино и прочего, продолжать можно бесконечно. А все потому, что людям почему-то не все равно, какие у кого предпочтения, и они не всегда проявляют уважение. Если вы будете неосторожны в высказываниях о группе BTS, станете мишенью огромной армии фанатов кей-поп. Я вас предупредила.
Внешность также вызывает конфликты, хотя далеко не все в ней поддается изменениям и контролю. К сожалению, любой изъян во внешнем облике подростка может привести к травле среди сверстников.
В старой школе одна из моих одноклассниц особенно меня невзлюбила, и опять же из-за полноты. Она попыталась настроить против меня класс, но я всегда была добра к тем, кто этого заслуживает. Поэтому ее нападки никто не подхватил. Тот случай, когда фраза «Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя» полностью себя оправдала.
Здесь же я вряд ли смогла бы защититься от подобного. Не выношу ссор и не всегда могу за себя постоять. Папа находил нужные слова, чтобы меня приободрить. И вскоре я вновь шагала с искорками в глазах, как ни в чем не бывало. Теперь мне придется самой себя поддерживать.
Надеюсь, это не понадобится, ведь я буду тусоваться с самым клевым парнем! Пора распахнуть двери для новых друзей.
В таком вот приподнятом настроении я замечаю, что мамин фургон стоит на подъездной дорожке, и радостный трепет во мне усиливается, потому что я ужасно соскучилась. Наверняка она утомилась и не стала бы заниматься работой.
Быстро преодолеваю лестницу, пропуская третью и одиннадцатую ступени, и прохожу на кухню. Стоит уточнить, что моя мама – просто сумасшедший фанат чая, готова пить его в любое время суток. Ее день не обходится без минимальной дозы в три чашки. А еще это значит, что один шкафчик на кухне целиком занят самыми разными сортами сушеных листьев.
Вот и сейчас на столе расположился заварочный чайник в компании сахарницы и чайной пары.
– Выпьешь со мной чаю, дорогая?
Подхожу и крепко обнимаю маму.
– И тебе привет, мам. Конечно же, выпью.
Она целует меня в макушку и тянется за чашкой для меня. Я достаю мое любимое печенье с шоколадной крошкой, перекладываю на тарелку, и мы садимся за стол.
Пока мама разливает чай, говорю:
– У меня две новости: хорошая и плохая. Хотя можно сказать, что хороших одна с половиной.
– Давай сперва плохую, – просит мама, протягивая мне горячий напиток. Принюхиваясь, чувствую аромат черной смородины.
– У велосипеда прокручиваются педали. Утром мне пришлось ехать с Дэном и Кэти. – Я содрогаюсь от одного воспоминания, но маме говорю: – Мне уже помогли найти мастера, будут нужны деньги на ремонт.
– Ладно, а какая хорошая?
Немного ерзаю на стуле от волнения и отпиваю чая, прежде чем ответить.
– В субботу меня пригласили пойти на вечеринку. Ведь ты не будешь против?
– Против? Конечно же, нет, малышка. Ты так давно не ходила развлекаться. Думаю, твой папа не хотел бы, чтобы мы носили по нему траур слишком долго.
Я тянусь через стол и пожимаю мамину руку. Она глядит на меня с грустной улыбкой и продолжает:
– Тебе нужно брать пример с Кэти, ринуться в гущу подростковых радостей.
– Пока ты допоздна сидишь дома перед телевизором, дожидаясь нас?
– Когда это ты стала такой внимательной? – Мама немного веселеет и с притворным вздохом продолжает: – Уж таков путь, коли я вырастила красавиц, ничего не поделаешь. Хотя, будь моя воля, я бы стерегла вас, как дракон – свое богатство. Потому что вы и есть мое сокровище.
Не выдерживаю и бегу к ней, огибая столешницу, с новой порцией объятий. И мама прижимает меня к себе, изображая драконий рык.
Вечером я в нашей с Кэти комнате, усевшись за письменным столом, громадой застывшим возле окна, бьюсь над очередным упражнением по математике. Ну, как бьюсь, пытаюсь вникнуть в условие задачи, когда удается отвлечься от вида из окна.
Весной мне нравится любоваться участком через дорогу. На нем расположен белоснежный дом, но не он привлекает мой взгляд, а растущая возле него вишня, усыпанная нежно-розовыми цветами, лепестками которых она усеивает дорожку. С моей точки обзора деревце напоминает замерший в воздухе розовый взрыв. Небо сейчас похоже на лужицу растаявшего малинового мороженого. Представляю, что вишня – кисть с краской, которой окрасили весь небесный свод.
Обычно я не коротаю вечера, вперив мечтательный взор в окно. Наверное, сегодня тому виной весна. Или тот факт, что меня куда-то пригласил симпатичный парень. Пусть и не с романтическими намерениями.
Мама права, я очень давно не выбиралась повеселиться. После того как умер папа, я спряталась в раковину своего горя и захлопнула створки, не подпуская новых знакомых и отгородившись от старых.
Через некоторое время после переезда боль утраты смягчилась, и я опять стала способна на дружеское общение. Только оказалось, что уже никого не интересует, скрывается ли за приоткрытыми створками жемчужина.
Я превратилась в невидимку. Лишь Кэти связывала меня с этим суетливым подростковым миром. Вроде это не совсем плохо: такая позиция избавляет от возможных нападок. Люди не направляют ядовитых стрел насмешек и презрения на то, чего не замечают. И все же меня подобный порядок вещей не радует.
Этим и подкреплен мой восторг от приглашения Лекса Батлера. Давайте честно: я вполне могла бы в него влюбиться. Полдела будет сделано его внешностью. Небрежные шоколадные волны волос почти одного оттенка с глазами. Россыпь веснушек придает лицу милой трогательности, а колечко пирсинга в левой брови – хулиганской дерзости.
Едва не начинаю вздыхать по Лексу над все еще пустыми страницами тетради по алгебре. Но эти пустые грезы развеивают две нетерпеливые посетительницы. Мама и Кэти стучат и распахивают дверь прежде, чем я успеваю ответить.
Они заходят в комнату, заговорщически переглядываясь. Молчу, даю им возможность заговорить первыми. И мама не заставляет долго ждать.
– Доченька, знаешь, поездка на ярмарку оказалась весьма удачной. Сильнее всего меня радует, что наконец продался комплект больших ваз. Знаю, они тебе нравились.
Эти вазы были изготовлены первыми в новой мастерской. Мне и правда нравилось фантазировать, в какой дом они отправятся. В моих мыслях им непременно оказывался большущий особняк с двойной парадной лестницей, у подножия каждой стороны которой и разместились бы вазы.
– Отличная новость. Надеюсь, они обрели огромный, стоящий бешеных денег дом. Но неужели вы пришли вдвоем, чтобы рассказать только об этом?
Они снова переглядываются, и мама говорит:
– Нет, у нас есть кое-что для тебя…
– Мы приготовили сюрприз! – нетерпеливо перебивает Кэти и берет меня за руку. Выводит из комнаты, тащит вниз по лестнице. Мне ничего не остается, кроме как следовать за ней.
Когда мы оказываемся снаружи, сестра выкрикивает: «Та-дам!» – и указывает на то, что я и без этого уже заметила. Перед домом стоит он – новенький велосипед, простой, без всяких излишеств, моего любимого мятного цвета.
– Тебе нравится? – доносится до меня мамин вопрос.
– Он такой прелестный! – радостно восклицаю я и обнимаю их обеих. – Но откуда?
– Кэти вчера позвонила и рассказала мне. И я решила: почему бы тебя не порадовать, ведь вазы освободили место в фургоне и принесли достаточно денег, – пожимает плечами мама.
– Твой велосипед давно пора было увезти на свалку. И купить новый, раз ты не признаешь другого транспорта, – добавляет Кэти.
– Да, еще одну поездку в машине Дэна я бы не пережила, – со смехом отвечаю я. Она на это лишь закатывает глаза.
Глава 4
Лилу
Я совру, если скажу, что до вечеринки день прошел как обычно. Во-первых, пробуждение для субботнего утра слишком раннее. Мой сон в выходные никогда не длится до обеда, меня скорее можно назвать жаворонком, чем совой, но в этот раз я оказываюсь супержаворонком.
Во-вторых, на меня накатывает ужасное волнение, и уснуть снова не получается, как ни старайся. Поэтому я тихонько, чтобы не разбудить сестру, выскальзываю из постели, вытаскиваю из тумбочки корзинку с вязанием и прокрадываюсь на кухню.
Там завариваю ромашковый чай, ибо кофе не способен уменьшить напряжение, только наоборот. И сажусь на небольшой диванчик у окна, примостив корзинку рядом с собой.
Обожаю вязание, оно меня успокаивает и приносит удовлетворение. Да и получить в результате предмет одежды, какого больше ни у кого нет, тоже приятно.
Я решила связать новый кардиган. У меня уже есть три: голубой, красный и желтый – и каждый из них связала я сама. А мятного нет, хотя цвет мне очень нравится. Пришло время исправить это упущение.
В четверг я сняла мерки и рассчитала нужное количество мотков, а вчера купила пряжу. Выбрала самую мягкую, одно удовольствие держать ее в руках.
Чувствую, как после набора петель и двух провязанных рядов напряжение немного отпускает. Про чай я тоже не забываю, но вскоре кит в моем животе своим заунывным пением напоминает, что неплохо бы уже позавтракать.
За готовкой меня застает Кэти. Она заходит на кухню заспанная, растрепанная и отчаянно зевающая. Поэтому я без лишних слов засыпаю в кофеварку уже смолотые зерна и включаю.
А пока готовится кофе, расставляю на столе тарелки с омлетом и нарезанными овощами.
Если хотите узнать, как моя сестра отреагировала на то, что меня опять подвез и к тому же куда-то пригласил Лекс Батлер, то представьте реакцию ребенка, разворачивающего рождественский подарок. Представили? Умножьте на три.
Разумеется, она сразу предложила мне помощь, начиная с макияжа и наряда и вплоть до доставки меня на место. Но я отказалась, хотя в моем гардеробе и не оказалось всего необходимого: пришлось покупать гольфы и ободок для волос.
Получив свою дозу кофеина, Кэти становится разговорчивой, поэтому я интересуюсь:
– Что ты наденешь сегодня вечером?
– Я собираюсь наконец-то выгулять свой облегающий красный комбинезон с открытой спинкой. – Она пытается кокетливо подвигать левой бровью, чем вызывает мой смех.
– Не делай так при людях, решат еще, что у тебя инсульт.
– Как ты можешь такое говорить? Это мой фирменный жест, – притворно ахает хитрюга. – Кажется, ты поколебала мою веру в себя. Придется поносить твой коралловый браслет, чтобы вновь обрести душевное равновесие.
– И не откажешь тебе, мастерица манипуляций. Браслет твой, но только на сегодняшний вечер. – Она радостно хлопает в ответ, а я прибавляю: – Не завидую Дэну, ты из него наверняка веревки вьешь.
– Если он что-то делает, то чисто из любви ко мне, никаких уловок.
Часы в одиночестве протекают медленнее, чем в компании. Вскоре после того, как мы заканчиваем уборку на кухне, просыпается мама. И в мелких хлопотах время до вечерних сборов проносится стремительно.
Кэти наносит макияж и одевается заранее, потому что уходит раньше меня. Я, как и обещала, даю ей браслет из коралловых бусин со вставками в виде зеленых листьев. Вместе с зелеными серьгами он смягчает образ, и сестра становится чуть меньше похожа на пожирательницу мужчин. Любуюсь ею и переполняюсь гордостью. И если честно, испытываю неуверенность по поводу того, что собралась надеть сама.
Мы с Лексом договорились встретиться перед домом Митчеллов на полчаса позже назначенного братьями времени. Я могу дойти туда пешком за двадцать минут, поэтому не прошу никого меня подвезти. Последний раз гляжу в зеркало, поправляю собранные в два хвоста волосы и сбегаю по лестнице в теплый майский вечер.
Я собиралась преодолеть путь под музыку, но после пяти минут ходьбы так и не достаю наушники из сумочки. Льющиеся из них мелодии мне заменяет птичий щебет, то и дело раздающийся в кустах возле домов. В одном из дворов все еще носятся с радостными воплями маленькие дети. Погода располагает к прогулке, в воздухе разливается приятная прохлада. Гаснущий закат окрашивает небо в невероятно роскошные цвета. Хочется впитать этот вечер вместе с бьющим в голову, словно алкоголь, весенним ароматом. Подобные моменты дарят ощущение, что может случиться что угодно.
Когда я подхожу по нужному адресу, из окон уже раздается ритмичная музыка, а с заднего двора доносятся оживленные голоса и смех. Останавливаюсь на тротуаре и цепляю на голову ободок с рожками, который купила вчера в магазине приколов.
Сестру моя скрытность по поводу наряда распалила не на шутку. Но нужда в этом маленьком секрете отпала, потому что я стою в желтом кардигане, накинутом поверх черно-белой полосатой футболки, черной юбке с оборками и желтых гольфах.
Да, я пчела. На мой взгляд, вполне весенний образ и не такой банальный, как бабочка.
Не люблю опозданий, но охотно прощаю Лексу, что он задерживается. Десять минут переминаюсь с ноги на ногу, прежде чем вижу его приближающуюся фигуру. Губы растягиваются в улыбке, и рука дергается, чтобы поприветствовать его, но тут же опускается, потому что я понимаю: что-то не так.
Прежде всего, парень одет совсем не так, как мы договорились. На нем бирюзовая футболка и васильковые брюки. А когда он обнимает за плечи подошедшую Сару Браун, облаченную в платье под цвет его одежды, до меня наконец доходит. Лекс не собирался идти со мной на вечеринку. Это была шутка.
К ним присоединяются два парня, обряженные мимами. Они давно заметили меня. Лекс дает миму-блондинчику пять, пока Сара кричит:
– Ты все-таки притащилась, булочка? Что-то не видно твоего парня, ты его случайно не съела? Не решила же ты в самом деле, что Лекс и правда может пригласить такую корову, как ты! Милый костюмчик, очень подходит к твоей толстой заднице! – И они все разражаются смехом, от которого мои внутренности превращаются в ледяной ком.
Мне бы развернуться и уйти, но я не могу сдвинуться с места, лишь ошарашенно таращу глаза, пока другие подходящие к дому ребята пялятся на меня. Шутники проходят мимо, все еще смеясь. До меня доносится тихое «Вот неудачница».
Отмираю, только когда они скрываются в доме. Сдергиваю с головы этот дурацкий ободок и швыряю на тротуар, бурча себе под нос:
– Вот и обзавелась друзьями, – и разворачиваюсь, чтобы уйти.
На обратном пути домой я бегу. Не только для того, чтобы быстрее там оказаться, но и чтобы не разрыдаться прямо на улице. И до родного порога я добираюсь, совершенно выдохшись. Еле передвигаю уставшие ноги, которые ступают по ступенькам с легкостью слона.
Неудивительно, что мама переполошилась и забегает в комнату, едва я падаю на кровать. Сдержать слезы уже не получается. Мне никогда это особо не удавалось: печальные песни, трогательные и грустные моменты в фильмах и книгах неизменно заставляют мои глаза увлажниться. Стоит ли говорить, какую реакцию вызывает малейшая несправедливость ко мне?
Плакать красиво я не умею и очень скоро начинаю хлюпать носом, утираясь рукавом кардигана. Мама ни о чем не спрашивает. Просто садится рядом со мной на кровать и ласково гладит по голове, аккуратно проводит пальцами по волосам. От этого я начинаю рыдать еще горестнее.
Не знаю, сколько времени мы так проводим. Когда я немного успокаиваюсь, на улице уже сгущаются сумерки. Слезы иссякли, царящую в доме тишину прерывает мое громкое шмыганье носом. Лишь тогда я подаю голос. Хриплый, совсем не похожий на мой.
– Парень, который пригласил меня, на самом деле не хотел со мной идти. Он сделал это, чтобы посмеяться надо мной. Повеселить своих друзей и подружку. Не понимаю: за что? Я ведь никому ничего не сделала…
– Ты хотела, чтобы он стал тебе другом?
– Думала, что было бы славно. Ты ведь знаешь, после переезда из Мемфиса мне так и не удалось ни с кем подружиться. А теперь так и вовсе на приятные знакомства рассчитывать не стоит. – Не сдержавшись, я снова всхлипываю.
– Этот парень популярен, да? – спрашивает она и после моего кивка продолжает: – Кто-то видел эту сцену, кроме его друзей?
Хмурюсь, пытаясь вспомнить.
– Не скажу наверняка. Кажется, к дому в этот момент подходило человек пять.
Мама вздыхает, а потом предлагает:
– Хочешь выпить со мной чаю? Я приготовлю, а ты пока умойся, хорошо?
Когда я захожу на кухню, чай заваривается, а моя чайная фея достает из своих запасов шоколад. Она искренне верит в силу шоколада против грусти. Я сажусь за стол и смотрю вокруг свежим взглядом, словно впервые.
Кухня с самого начала стала сердцем дома, ведь именно здесь мы чаще всего собираемся вместе. Кухонный гарнитур теплого коричного цвета напоминает о залитых золотыми закатными лучами стволах деревьев. Это ощущение леса усиливают фисташковые обои. Большой овальный стол тоже коричневый, но этого не заметно под голубой скатертью.
Знакомая уютная обстановка благотворно на меня воздействует. Теперь я лучше понимаю, почему мама выбирала это оформление тщательнее, чем в своей спальне или гостиной. Здесь хочется проводить время.
– Я хочу сказать тебе кое-что. Если тебе это нужно, конечно, – говорит мама, разливая чай по чашкам.
В мою кладет два кубика сахара, размешивает и протягивает мне. Вдыхаю аромат мяты и делаю глоток, с удовольствием прикрыв припухшие веки.
Разумеется, мне нужно услышать, что она скажет. Наверняка сможет дать совет, а то я ума не приложу, как себя послезавтра вести. Может, и вовсе пока в школу не ходить?
Когда я произношу это вслух, мама качает головой:
– Нет, дорогая, это не выход. Наверняка сплетни о том, как популярный парень зло подшутил над тихой девушкой, разнеслись между всеми на этой вечеринке. Твое отсутствие только усилит их предвкушение.
– Предвкушение?
– Да, им будет любопытно, как ты станешь вести себя после такого, и они не преминут отвесить несколько словесных тычков. Подростки могут быть очень жестокими, а нападать толпой кажется не таким зазорным, как в одиночку. Так вот, они не должны получить то, чего жаждут. Ты не позволишь им измываться над собой.
– Но как?
Она пожимает плечами:
– Не станешь играть по их правилам и показывать то, что они хотят увидеть. В школу ты придешь не униженной, не расстроенной, а непредсказуемой. Какое-то время будет сложно, зато все очень скоро забудут об этой глупой шутке.
– Боюсь, я не знаю, как быть непредсказуемой, когда больше всего мне хочется спрятаться и жалеть себя.
– Неинтересно смеяться над тем, кто смеется вместе с тобой. И уж тем более – если этот некто смеется громче, – глубокомысленно изрекает мама.
И тут до меня доходит.
Глава 5
Лилу
В понедельник я встаю на полчаса раньше, чем обычно. Умываюсь и причесываюсь. Уговариваю себя съесть хоть что-нибудь на завтрак, пусть от нервов и кусок в горло не лезет.
Кэти тоже проснулась раньше, чем у нее это заведено. Ради меня. Мы решили, что в первый день учебной недели мне нужно выглядеть как нельзя лучше, и сестра в этом поможет. Она явно больше смыслит в искусстве макияжа. Кэти уверяла, что сделает из меня свежую розу. Даром что выгляжу я после всех пролитых за выходные слез как помесь крота с лягушкой.
В субботу вечером после разговора с мамой я отправилась в свою комнату и уже почти уснула под комбинированным действием бега, рыданий и мятного чая. Но влетевшая в спальню сестра вырвала меня из объятий Морфея.
Оказалось, что до нее добралась новость о моих злоключениях. И сестра тут же ринулась домой, чтобы принести утешение. Оно не заключалось в словах, потому что за все время до сна Кэти сказала лишь: «Эх, а я только похвалилась перед одноклассницами, что скоро смогу назвать Лекса Батлера братом», – и мы глупо захихикали.
Нет, она легла рядышком со мной, укрыла нас обеих одеялом и крепко обняла. Мы так делали в детстве, когда одна из нас (или обе) была напугана или расстроена. Но, видимо, мы не отвыкли так успокаиваться, потому что заснули вместе.
Подхожу к шкафу в надежде откопать среди своей практичной одежды наиболее нарядную. Выбираю темно-зеленый хлопковый комбинезон на широких лямках, с вышитыми цветами и листьями, надену его с футболкой, чтобы доехать до школы. А там поменяю ее на небесно-голубую блузку с длинными рукавами, которую заранее аккуратно сложила в рюкзак.
Если честно, меня не очень радуют эти приготовления, потому что день ожидается не из легких и веселых. И все же я не могу сдержать восторженной улыбки, когда Кэти заканчивает колдовать над моими волосами и лицом и разрешает поглядеть в зеркало.
На меня огромными глазами удивленно взирает девушка с мягкими локонами вокруг лица и нежным румянцем на щеках. Русые волосы замысловатыми косами лежат на голове. Все-таки сестричка сдержала обещание, поэтому я не жалею похвалы ее мастерству. Она хихикает и отвечает:
– Я лишь подчеркнула твою естественную красоту. Ты милая, но стойкая, Лилу. Помни, почему папа так тебя назвал, – и целует меня в щеку.
На какое-то время мне передается ее настрой. Привычные, тысячи раз повторенные движения при езде на велосипеде тоже помогают мне успокоиться. Но все это рассеивается, когда я подхожу к школе и слышу, как за спиной и по сторонам от меня раздается жужжание. Нет никаких сомнений по поводу того, кому это предназначено. Чувствую, как холодеет спина вдоль позвоночника. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, стараюсь уверенно переставлять ноги, несмотря на ощущение, будто я разучилась ходить.
Настойчивое жужжание сопровождает меня до двери туалета. Запершись в кабинке, пытаюсь перевести дух. Мне не хочется выходить наружу, но не могу же я весь день провести в туалете, верно?
Вздыхаю и принимаюсь аккуратно стягивать футболку так, чтобы не растрепать прическу. Натягиваю блузку и застегиваю пуговицы, поправляю комбинезон и, глубоко вдохнув, выхожу из кабинки.
Мельком гляжу в зеркало и иду в коридор, чтобы добраться до своего шкафчика. Мне нужно убрать туда футболку. Только подойдя к жестяным громадам, замечаю, что на мою дверцу заботливо приклеен сюрприз.
Аккуратно отцепляю от дверцы плакат – а именно его кто-то мне презентовал – и нарочито внимательно его рассматриваю. На нем нарисован толстый шмель, а ниже подпись: «Одинокая жирная пчела». Чтобы разглядеть, хватит и пары секунд. Но я медлю, чтобы набрать в легкие больше воздуха. Все это время вокруг меня не умолкает назойливое «ж-ж-ж». Потом я оборачиваюсь, вскидываю руку вверх и кричу:
– Чей рисунок?
Все ученики притихли и остановились, даже те, кто куда-то спешил. Разумеется, мне никто не ответит. Поэтому, пытаясь унять дрожь в коленях, я так же громко продолжаю:
– Видна рука художника, а поблагодарить некого. Если ты меня слышишь, спасибо тебе! Я повешу пчелку в шкафчик. Жу-жу!
Этим я и занимаюсь, пока народ отмирает и шепчется. До меня доносятся фразы по типу «толстушка сбрендила», «вот чокнутая!» и даже что-то про мед. Захлопываю дверцу, руки крепче стискиваю в кулаки и, задрав подбородок, направляюсь в класс.
Если во мне и теплилась надежда, что на время уроков меня оставят в покое, то на первом же занятии стало ясно, что учебный день с самой первой до последней минуты мне пощады не сулит.
На биологии долговязый парень по имени Роджер с видом любопытства поинтересовался у мистера Гингрича, какая пчела в улье самая толстая, чем вызвал тихое хихиканье в классе. Невозмутимый ответ учителя, что самая большая в улье – королева, обратил колкость против шутника, над конфузом которого, не таясь, рассмеялись все. Даже я.
Занятие по культуре речи опять порадовало меня шпилькой, в этот раз исходящей от девушки. Женская солидарность? Нет, не слышали. Сахарным голоском она поинтересовалась: с одной или двумя Ж пишется слово «жужжание»? Надо же, какая оригинальность. Не выдержав, я крикнула: «Пожалуйста, объясните заодно милой мисс значение и написание слова аррогантный[2]! Раз уж она с «жужжанием» разобраться не способна…» Но, судя по воцарившейся тишине, никто не оценил мой встречный выпад.
Хотела бы я похвастаться, что доблестно отражала словесные стрелы на протяжении всего дня, но увы. Перед очередным уроком случайно услышала, как один парень подначивает другого тайком подложить мне в рюкзак пчелу. В этот момент я почувствовала, как с моего лица сошли все краски, потому что к такому уровню подлостей я явно не готова. Тогда я решила взять за правило не оставлять свои вещи без присмотра, тщательно следить за рюкзаком и чаще проверять, закрыт ли он. А еще молиться, чтобы никому не пришло в голову подкинуть мне чего-нибудь в шкафчик или оснастить сиденье моего стула иглой.
Если в классе я худо-бедно контролирую ситуацию и хоть как-то могу на нее повлиять, то вне кабинетов не остается ничего, кроме как стиснуть зубы, выпрямить спину и улыбаться.
Чувствую себя громоздкой арфой, выставленной у всех на виду. Арфой с чрезмерно натянутыми струнами. Арфой, которую каждый норовит пнуть, чтобы услышать жалобный звон этих самых струн.
Это ощущение усиливается, когда я вынуждена в очередной раз посетить уборную. Когда подхожу к раковинам, возле одной из них стоит светловолосая девушка. Из-под крана течет только холодная вода, поэтому я стараюсь помыть руки как можно быстрее. Уже вытираю их бумажным полотенцем, когда моя соседка оборачивается. И я сразу узнаю ее.
– Ну, привет, Большая Брошенная Пчела, – криво усмехается Сара Браун, потому что это именно она. Меня осеняет.
– Так это ты состряпала мне прозвище?
Ее улыбка становится шире и злее.
– Неужели ты думаешь, что способна заинтересовать такого парня, как Лекс? Моего парня, хайлайтер тебя разбери! – Ее голос переходит в ультразвук. – Посмотри на себя, – она кивает в сторону большого зеркала над раковинами, – ты же бледная, как моль, и жирная. Это просто отвратительно.
Пока Сара брезгливо морщит нос, я пытаюсь собрать крошки своего самообладания в кучку, что не очень-то просто. Не поняла, при чем тут хайлайтер, но уже после первых ее слов завтрак в моем желудке резко потяжелел на тонну и похолодели руки, и виной тому вовсе не ледяная вода из-под крана. Я стараюсь пропустить мимо ушей выпад относительно моей внешности, правда стараюсь. Но нельзя уйти без ответа, тогда я точно проиграю.
Не играй по их правилам.
Не показывай то, что они жаждут увидеть.
Будь непредсказуемой.
Я натягиваю максимально дебильную улыбку, на которую только способна в сложившейся ситуации, и поворачиваюсь к Саре.
– Должна поблагодарить тебя. Не было никаких гарантий, что мне достанется приличная кличка, а ты не только придумала мне вполне сносное прозвище, но и потратила время на плакат. А ты знала, что самая большая пчела в улье – это королева? Ваша с Лексом милая проделка вывела меня из тени, я перестала быть невидимкой. Спасибо! – Я тянусь к ее руке и трясу, пока красотка не вырывается. – Можно я тебя обниму?
Сара награждает меня взглядом, полным недоумения и… опаски? Да, похоже на то. Она выпаливает: «Ты просто чокнутая!» – и вылетает из туалета.
Оборачиваюсь к зеркалу и улыбаюсь своему отражению во весь рот. Но запертая в груди обида быстро стирает улыбку моего двойника. Одинокая слеза вырывается из глаза и пробегает по щеке, подмачивая труды Кэти. Я опираюсь руками на раковину и наклоняю голову, чтобы не видеть собственного плача.
Неудивительно, что в обеденный перерыв я не желаю обедать. Во-первых, сейчас я не смогла бы заставить себя съесть даже обожаемую еду. А во-вторых, поход в кафетерий в моей ситуации – сущая пытка. Если одноклассники не стесняются потешаться надо мной на уроках, то что меня ждет в столовой? «Не нарочно» опрокинутый мне на голову томатный суп? Внезапно заканчивающиеся при моем приближении места? Пожалуй, не стоит проверять, чем милые детишки могут пополнить этот список.
Конечно, можно было пойти с Кэти, но не хочется подставлять под удар и ее. К тому же я девочка взрослая, ходить за ручку с сестрой мне давно несолидно.
И когда я уже почти настраиваюсь вплоть до урока занырнуть в электронную книгу, подоспевает кавалерия в лице моей мамы. Она звонит мне и просит выйти на парковку. А когда я чмокаю ее в щечку и, опять-таки по ее просьбе, удобнее усаживаюсь на сиденье фургона, объявляет, что не могла оставить меня в такой сложный день без поддержки, и сейчас мы поедем вкусно обедать.
На Мишн-роуд расположены две кафешки, по обе стороны от школы «Мишн Трейл». Но почти все школьники ходят в «Кленовый сироп», что на Мейпл-стрит. Все потому, что до кафе с емким названием «Укропчик» в противоположной стороне идти приходится чуть дольше. И сейчас мне это только на руку.
Пока готовится наш заказ, у меня есть возможность разглядеть помещение, в котором я оказалась впервые. Все поверхности и предметы мебели здесь окрашены в различные оттенки зеленого, кроме столов и пола, которые сохранили благородный цвет светлого дерева. На каждом столике стоит горшочек с чем? «С укропом, конечно», – скажете вы. А вот и нет. В горшки высажены небольшие кустики томатов черри. Просто очаровательно! Если еще и еда окажется вкусной, то я буду приходить сюда каждый день.
– Как дела, дорогая? Тебя совсем замучили? – озабоченно спрашивает мама, положив свою руку поверх моей.
– Есть такое, но не хуже, чем я представляла. Больше всего меня ужаснуло намерение двух парней засунуть пчелу в мой рюкзак. Тогда я решила, что ходить на обед мне лучше не стоит.
– Еще не хватало, чтобы ты начала голодать из-за этих засранцев! – громко восклицает она.
Да, моя мама не приемлет голодания ни в каком виде. Ни лечебное, ни профилактическое, ни – упаси боже – интервальное.
– Не волнуйся так, мам. Я буду приходить сюда, мне здесь нравится, – успокаивающе улыбаюсь ей я. – Тебе придется приготовить ванну ромашкового чая к моему приходу, чтобы я могла снять недюжинное напряжение. Иначе мне не уснуть сном младенца.
Она хмыкает и расслабляется.
Вскоре приносят наши тарелки с едой. Я заказала салат из свежих овощей, креп с бананом и шоколадом и кофе. Салат неплох, но именно откусив блинчик понимаю, что да, я точно буду в «Укропчике» частым гостем.
Мама не забыла о моей шутке про ванну ромашкового чая. Вскоре после того, как я, закончив учебу, появляюсь на кухне, мне вручают поистине огромную чашку, в которой угадывается бульонница. Открывают маленькую баночку меда. Ставят тарелку с сэндвичем на зерновом хлебе с начинкой из сыра, бекона и яблока.
Благодарю маму за заботу, сознавая, что какое-то время она будет поглядывать, что и когда я ем и ем ли вообще. М-да, Лилу, дернул же тебя черт за язык.
Я всегда много свободного времени проводила дома. И если раньше это было обусловлено лишь моим желанием, то теперь воспринимается как вынужденная изоляция. Стараюсь максимально занять вечера, чтобы не появилось соблазна себя пожалеть. Собственно, в один из таких вечеров я и добралась до наведения порядка в своем скромном имуществе.
Если внимательно оглядеть каждую половину нашей с Кэти спальни, можно о нас что-нибудь понять.
В моей части комнаты преобладают книжные полки и аккуратные цветные клубки шерсти. Но содержатся они далеко не в порядке: на тумбочке высится стопка книг, прочитанных и отложенных для чтения, а рядом, на краешке, притулилась корзинка для вязания с торчащими из пряжи спицами. Не говоря уж о большой прозрачной полиэтиленовой упаковке самых разных мотков ниток под моей кроватью, купленных по дешевке на распродаже. В выдвижном ящике валяется куча карандашей, фломастеров и линеров, которые я честно пыталась хранить в каком-то подобии системы. Но в пылу работы над изображением очередной забавной зверушки или над шаржем они безнадежно перемешивались опять. В таком виде я просто скидывала их в ящик до очередной сортировки.
А территорию Кэти захватили батальоны косметических средств. Но это именно батальоны, выстроенные идеальными рядами, несмотря на количество. Подозреваю, что сестра может взять любой необходимый тюбик с закрытыми глазами. Над ее кроватью висит полка с разнообразными фигурками ослов, которые стали появляться после просмотра «Винни-Пуха». Малышке Кэти было до слез жаль несчастного Иа, и она переносила эту жалость на каждого ослика, какого ей только доводилось видеть. Поэтому в нашей комнате обитают фарфоровые, пластиковые, плюшевые, восковые и даже мыльные ослики, которых она протирает от пыли каждую неделю.
Я же прямо сейчас вываливаю из ящика на стол все рисовально-писательные принадлежности, сортирую и раскладываю в специальный органайзер с кармашками, который повешу на дверцу шкафа. В освободившийся ящик запихиваю весь запас пряжи из-под кровати. Корзину для вязания втискиваю в саму тумбу.
Книги, с которыми я уже ознакомилась, убираю на подвесную полку, а новые – на специально купленную металлическую подставку. Гляжу на дело рук своих и удовлетворенно улыбаюсь. Если поставить на тумбочку рядом с книжками какой-нибудь суккулент или же вообще искусственное растение, будет просто загляденье.
Ну, теперь можно и первый сезон «Дарьи» досмотреть. Да, я засмотрела сериал до дыр. Жаль, что этот факт не способен превратить меня в стойкую sarcastic girl[3], похожую на Дарью Моргендорффер. В школе мне очень пригодились бы подобные качества.
Кстати, о школе. Понедельник в самом деле оказался тяжелейшим днем, последующие были чуточку легче – то ли на контрасте, то ли концентрация «токсиков» вокруг меня действительно уменьшилась.
Стоило мне так решить, как я начала очень часто натыкаться на Лекса, которого не видела вплоть до четверга. Сначала я заметила его еще издали в коридоре, когда рылась в своей ячейке. Поэтому успела захлопнуть дверцу и ретироваться в кабинет, избежав нежелательного столкновения.
Во второй раз я мирно выходила из кабинета литературы, чтобы покинуть здание на время обеда. Я, как и решила ранее, теперь питалась в «Укропчике». Но на горизонте опять замаячил Батлер, и мне пришлось срочно корректировать курс в сторону столовой. Так впервые за эту ужасную неделю я оказалась вынуждена обедать в школе.
Глава 6
Лекс
Какой звоночек был первым? Стайки шепчущихся и хихикающих девчонок, тут же замолкающих при моем приближении? Но в этом нет ничего необычного, они всегда себя так ведут в моем присутствии. Такой уж эффект я на них произвожу.
Внезапно настигший меня у шкафчика Скотт Эванс, произнесший многозначительное «Мое почтение!» и пожимающий мне руку? Еще и по плечу хлопнул перед уходом. Скотт – ровный парень, компанейский. Но странности за ним водятся, тут не поспоришь. К этому я тоже привык. Поэтому не напрягся настолько, насколько следовало бы. Хотя тревожный червячок все же засел внутри.
Настоящий колокольный звон разразился, когда я, уже отобедав, спокойно допивал свой кофе за излюбленным столиком в углу. Из друзей никто не явился. Очевидно, еще один звоночек, но после переадресации звонков я решил сперва утолить голод, только потом очертя голову нестись куда бы то ни было, пусть даже случился пожар.
И тут мне довелось наблюдать, как в кафе влетает – иначе и не скажешь – разъяренная фурия с перекошенным лицом, отдаленно напоминающим лицо Сары.
Я и раньше видел ее в гневе, и довольно часто, она девушка вспыльчивая. Но в этот раз глаза, вероятнее всего ищущие меня, натурально метали молнии. К моменту, когда она добралась до меня, шутка про ураганы с женскими именами уже не казалась такой смешной.
Без всяких предисловий Сара бросила в меня сумкой. Весьма увесистой, кстати. В попытке то ли увернуться, то ли все-таки поймать ее я едва не падаю со стула. Встаю, аккуратно положив сумку на свое место, и негромко интересуюсь:
– Что случилось?
– Гребаный консилер, и ты еще спрашиваешь?!
Прикинув шансы, понимаю, что мне не удастся вывести эту мину на улицу, чтобы там методом поцелуев и увещеваний обезвредить без свидетелей. Поэтому предпринимаю единственную доступную меру – за руки притягиваю вырывающуюся девушку к себе и обнимаю. Когда ее протесты затихают, шепчу:
– Милая, объясни все по порядку. Я правда не понимаю, что происходит.
Она заглядывает мне в глаза и говорит:
– Уже вся школа гудит о том, что ты катаешь на машине какую-то стремную чудилу, пока меня нет в городе. Разбитые румяна! Ты что, мне изменяешь?! – К концу реплики голос подводит ее и срывается на визг.
Не сказать, что сама Сара держится, потому что в ответ на мое потрясенное молчание начинает колотить кулачками мне в грудь и причитать.
Отмираю и предлагаю ей присесть. Уточняю, имеет ли она в виду ту девушку, о которой я думаю. Когда рассказываю ей всю историю, она недоверчиво косится.
– Сама посуди, зачем мне изменять моей куколке с этим пугалом? – продолжаю увещевать ее я. – Мне просто стало ее жаль. Разве мы не можем проявить к убогим капельку доброты?
– Ты прав. – Сара наконец расслабляется. – Просто немыслимо предположить такое. Бровки-стрелочки, зачем же было всем об этом трепать?
Какой хороший вопрос. Во время нашей вчерашней встречи я ясно дал понять, что не рвусь помогать дамам в беде, тем более ей. И явно не произвел приятного впечатления. Зачем же было раздувать из мухи слона? Чтобы привлечь к себе внимание? Мое или остальных? Не думаю, что это важно. Она хочет внимания – она его получит. Внутри начинает копиться раздражение.
В кафе заходит опоздавшая троица из нашей компашки. Очевидно, они тоже в курсе дурацких сплетен, но никто не удосужился сообщить мне. Хизер и Рик выглядят озабоченно, Том же не скрывает, что происходящее его забавляет.
– Чува-а-ак, – протягивает он, – ну ты и отчебучил! У тебя это по любви или так, благотворительность? – и заливается хохотом.
– Замолкни, Томми! – рявкает Сара. – Как ты можешь считаться его лучшим другом, если веришь в подобную брехню?
– Если бы никто не любил толстушек, демография не росла бы, – подмигивает он. – А на месте Лекса я бы тоже никому не болтал о подобных предпочтениях.
– Я даже слышала, что ты вынес ее из машины на руках, – вставляет Хизер.
– Нехило ваши отношения эволюционировали за один вечер, – потешается Том.
– Ей бы любовные романы писать, – рассерженно фыркает Сара. – Да как она смеет свои влажные фантазии о моем парне выдавать за правду! Я не спущу ей этого.
Ее настрой передается мне, хоть я и без того взвинчен, поэтому отвечаю:
– Я сам это сделаю.
– Что ты задумал? – спрашивает Хизер.
Пожимаю плечами:
– Якобы приглашу к Митчеллам, попрошу надеть максимально тупой костюм. Этим сразу дам всем понять, что между нами нет никакой романтики.
– Лекс, не думаю, что это хорошая идея, – тихо произносит молчавший до этого Рик.
– Кисточки пушистые, зато я так думаю! – Моя девушка хлопает в ладоши.
Да, так лучше. Если бы кознями для Лилу занялась Сара, мало не показалось бы никому.
Мышцы ног гудят от напряжения, а легкие горят огнем. В наушниках играет музыка из кропотливо составленного плейлиста, который не вынуждал бы меня отвлекаться на переключение треков, пока я бегу по дорожке в парке. Я специально забрался в глубину, откуда появляются вечерние тени, чтобы не распаляться еще сильнее под солнцем. Ветер прохладный, в самый раз, чтобы приятно овевать открытые части кожи, но не проникать сквозь одежду.
Знаю-знаю, утренняя пробежка намного эффективнее вечерней, но мне необходимо вытеснить негатив. Оказывается, быть предметом школьных сплетен прикольно только до тех пор, пока все вокруг не начинают судачить о том, что ты подкатил к чудно́й толстухе.
Ей-богу, я едва не сорвался на нее, когда подвозил до дома. Она насторожилась, но после приглашения так обрадовалась. У меня закралось подозрение, что девчонка в меня втюрилась. И даже стало ее жаль, но укол сожаления сменился еще большей злостью.
Мы пересеклись, когда Лилу бодрым шагом направлялась домой с автобусной остановки. Почему просто не ездить на автомобиле? Почему надо быть такой несуразной?
Разворачиваюсь и бегу обратно. Нужно выкинуть эти мысли хотя бы на вечер, ведь меня ждет приятное свидание с Сарой.
И это мне почти удается. Преодолев дистанцию, я сажусь в машину приятно усталым и практически безмятежным.
После душа обнаруживаю, что опаздываю. Мы договорились, что я подъеду к Сариному дому в восемь, а уже без пяти. Быстро натягиваю белую футболку и черные джинсы, торопливым шагом дохожу до гостиной, где Рита закрывает шторы на окнах. Поспешно целую ее в щеку и выбираюсь из дома. Оказавшись в машине, сначала гоню. Но, подумав о любви моей девушки к опозданиям, сбавляю скорость и еду спокойно. Небось и ждать ее придется.
Когда мы наконец-то оказываемся в ресторане, я просто умираю от голода. Но решаю не идти на поводу у желания поглотить большую порцию мяса с картошкой и заказываю то же, что и Сара, – цезарь с креветками и травяной чай.
Пока заказ готовится, разглядываю свою спутницу. Она, как всегда, выглядит превосходно: черная блузка с открытыми плечами, белая облегающая юбка выше колен, скрещенные лодыжки. Собранные в высокий пучок волосы мягко сияют в приглушенном свете ресторана. Идеально подведенные глаза хитро глядят на меня, яркие губы маняще улыбаются.
Полагаю, у дамы есть причина быть довольной, ведь я пригласил ее в обожаемый ресторан «Голубая цапля».
Не особо люблю подобные места, помпезные и вычурные, с метрдотелями, дорогущими люстрами и дикими ценами даже на самые простые блюда. Но, чтобы отвлечь ее, да и себя тоже, от неприятной ситуации со слухами, я готов потерпеть. Только Сара тут же развеяла мои надежды, с милой улыбочкой смакуя детали будущего унижения Лилу.
Поэтому я как никогда ликую, когда официант приносит тарелки. Пользуясь возможностью перевести разговор на другую тему, напоминаю:
– Ты так и не рассказала, милая, какое платье выбрала. Мне же нужно соответствовать моей принцессе.
И это срабатывает на все сто, потому что она обожает болтать об одежде и бьюти-процедурах.
Пусть в фильмах и изображают подобные уловки максимально нелепо: например, когда чел пытается отвлечь жену от вымазавшегося краской ребенка фразой типа «Ты что, подстриглась? Тебе очень идет!» – в жизни они вполне полезны, если действовать деликатно.
Слушаю вполуха и уже добираюсь до чая, когда красноречие Сары по поводу поездки в Канзас-Сити иссякает. Разумеется, за это время она не прикасается к салату, только немного ковыряет вилкой. Она всегда ест как птичка, с самого первого свидания. Какой тогда смысл ходить в рестораны? Не понимаю.
Отпив из чашки, говорю:
– Что-то не припомню, когда мы в последний раз ходили в кино? С попкорном и всем прочим.
Она улыбается, встает со своего обитого бархатом дивана и садится рядом со мной.
– Слишком давно.
– На этой неделе в прокат выходит «Тихое место» с Эмили Блант. Подумал, что мы могли бы сходить, вдвоем или вместе с Томми и Хизер.
Раздается негромкий вздох.
– Ты ведь знаешь, что я не люблю фильмы ужасов.
Ее пальчики медленно карабкаются по моему плечу, нежно гладят шею. Она мурлычет мне на ухо:
– В Канзас-Сити открылся кинотеатр под открытым небом, может, лучше туда съездим? Это так романтично и старомодно. А мы давно не выбирались в новые места только вдвоем.
Сара умеет быть ласковой, когда ей чего-то очень хочется. От ее жаркого дыхания у меня начинает гореть ухо и пересыхает во рту. Облизываю губы и легонько поддеваю ее:
– Но нам же не по тридцать лет.
– Видимо, ты подразумеваешь «но там же не показывают фильмы с Эмили Блант», – не остается в долгу она.
– Ты читаешь мои мысли! В комиксах ошибка, им следует заменить Джин Грей на Сару Браун. – Я кладу руку ей на бедро и спрашиваю: – О чем я думаю теперь?
Сара томно прикрывает глаза и отвечает:
– О том, что твоих родителей сегодня нет дома и ты хочешь уйти отсюда.
После субботы Лилу не попадалась мне на глаза несколько дней. Уж не знаю, само так вышло или она старательно избегала столкновений. Да и мне было как-то все равно. Сценка перед вечеринкой прошла ровно так, как я и задумывал.
Эта дуреха приперлась в полосатой майке и желтых гольфах, с пчелиными усиками на голове. Сначала с улыбкой шагнула в нашу сторону, но почти тут же застыла. Выражение лица сменилось осознанием, что этот вечер для нее окажется не таким, как она ожидала. Улыбка осталась, только выражала уже не радость, а горечь. В больших глазах отразились разочарование и обида, но не удивление. Именно это выражение вызвало укол жалости, который тут же сменился злорадством. Ты ведь хотела внимания, чего же теперь расстраиваться?
Я дал пять Томми и рассмеялся над язвительным выпадом Сары. Только Рик всем видом показывал, что не одобряет нашего поведения. И тем не менее произошедшее не настолько подпортило его настрой, потому что уже через полчаса он мило шептался с какой-то смазливой девицей.
В понедельник практически вся школа шушукалась о том, как я «опрокинул» толстопопую пчелку. Знаю об этом, потому что моя спутница не переставала об этих слухах трещать. Но уже через пару дней разговорчики как-то поутихли. Сару обычно живо интересует настроение школьного сообщества, и она с большой охотой передает все новости мне. Но про Лилу я больше не слышал от нее ни слова.
Я немного удивился этому, хотя в целом вся ситуация меня больше не волновала, потому что я вернул сплетни зачинщице и был собой доволен.
Собственно, так история с Лилу и забылась бы, если из-за нее наши с Риком отношения не стали бы более напряженными.
В среду после занятий я встречаю его на парковке и предлагаю отправиться в наш коттедж. Другу всегда нравилась готовка Риты, сегодня она и вовсе обещала приготовить его любимую лазанью.
– Посидим, порубимся в Mortal Combat до ужина, – говорю я.
Он в ответ начинает ссылаться на дела. Сразу понимаю, что нужно разобраться с этим, пока все не усугубилось, потому что Рик с воскресенья ведет себя нетипично для себя и вообще морозится. Поэтому предупреждаю, что не оставлю его в покое, пока мы не поговорим, так что лучше это сделать сейчас.
– В чем дело, Рикки? У тебя проблемы? – спрашиваю его, опираясь рукой на капот пикапа.
– У меня – нет.
– Тогда у кого?
– Думаю, что у тебя, Лекс.
– У меня? – Хмурюсь, а потом понимаю: – А-а, ты из-за милой пчелки расстроился.
Он не реагирует на подкол, а серьезно отвечает:
– Мы никогда не опускались до травли.
– Разве это травля? – хмыкаю я. – Так, ткнули в сплетницу ее же оружием.
– Вокруг тебя всегда есть сплетни, но такой острой реакции они раньше не вызывали. Ты жестоким образом вытащил девушку под взоры школьных стервятников. Это несправедливо.
– Она получила лишь то, чего добивалась, – чтобы все говорили о нас двоих. Так и вышло, – скалюсь я в ответ на его реплику.
– Ей приходится сохранять лицо и отбивать нападки всей школы. Лилу держится молодцом, – признает он. – Каким-то образом ей удается остужать интерес к ситуации. Но в понедельник ее воля на миг дала слабину. Я видел ее заплаканной после разговора с Сарой в дамской комнате.
– Сара говорила с ней? – удивляюсь я.
Но он, словно не слыша, продолжает:
– Я знаю, Лекс, ты вовсе не злой, тебе не свойственны такие поступки, потому что это слишком низко. Извинись перед девушкой, облегчи совесть. – Рик строго смотрит из-за круглых очков в коричневой оправе.
Я растерялся. Если честно, до этого момента я не видел ничего недостойного в субботнем розыгрыше. Но понимаю, что он прав, поэтому неохотно бурчу:
– Подумаю. Теперь поехали, скоро Рита лазанью приготовит, а мы все еще треплемся возле школы, ни одного боя не сыграли.
И сдерживаю это обещание. После того как Рик уходит, лежу в своей комнате, изучая потолок. Лет десять как на нем наклеены флуоресцентные звезды, и за такой долгий срок они не утратили свойства светиться в темноте.
Рикки всегда отличался рассудительностью, к его словам стоит прислушаться. Я ведь и правда не задира, не злой человек. И тем не менее рассердился и натравил школьных сплетников на практически незнакомую девушку только за то, что она похвастала подружкам о моей помощи. Извиниться действительно нужно.
Глава 7
Лекс
Я не стал откладывать исполнение своих намерений в долгий ящик. Подумал: «Не буду искать ее нарочно. Случайно увижу и все скажу». Но стоило мне где-либо заприметить Лилу, как через мгновение ее там не оказывалось.
В общем, четверг в плане извинений не задался. В пятницу после уроков я отправился в библиотеку, чтобы отнести книги, которые Рита нашла в моей комнате во время уборки. Она же настояла на том, чтобы их вернуть. Понятия не имею, как долго они у меня пробыли. Судя по скуксившемуся лицу библиотекаря миссис Кларк, я нарушил все дозволенные сроки возврата.
– Ты принес еще не все книги, мистер Батлер. В твоем пижонском рюкзаке отыщутся ручка и клочок бумаги? Или в нем помещаются только новомодные вейпы?
Вот же несносная женщина! С самой обворожительной улыбкой извлекаю блокнот с ручкой и даю ей понять, что слушаю. Записываю название первой книги, когда замечаю движение справа и поворачиваю голову. Листая книгу, к стойке неторопливо приближается Лилу Стюарт.
– Не отвлекайся на красавицу, Батлер. Она тоже не переносит небрежных читателей, – каркает библиотекарь. А затем поворачивается к девушке и голосом, способным вызвать кариес, говорит: – Привет, крошка Полли. Дай мне минутку закончить с этим оболтусом.
– Крошка Полли? – спрашиваю я у Лилу. Она неопределенно пожимает плечами.
– Пиши, мистер Батлер! И заруби себе на носу: не принесешь долги к концу учебного года, повешу на тебя десяток утерянных книг. Ты понял?
– Да, мэм! – Прикладываю руку к голове в приветственном жесте. Затем дописываю нужное, прячу ручку и блокнот в карман, снова кричу: – До скорой встречи, мэм! – и направляюсь к двери.
Когда я выхожу из здания школы, надо мной простирается темное грозовое небо. Дождь неминуем, и приближающиеся раскаты грома подтверждают это.
Оглядываюсь и на специальной стоянке для двухколесного транспорта замечаю одинокий велосипед. Новый, но я догадываюсь, кому он принадлежит. Не спешу домой, потому что вижу возможность извиниться за свою выходку. Отхожу в сторону от двери и жду.
Вскоре словно лопается огромный пузырь, только вместо воды на меня обрушиваются звуки грома: сначала далекие, они становятся все оглушительнее. Хотя нет, грохот низвергается не вместо воды, а почти одновременно с ней.
Стоило зашелестеть дождю, как дверь снова распахивается и выбегает Лилу. При очередном раскате грома она сперва испуганно прижимает ладони ко рту, потом опускает руки со сжатыми кулаками и, топнув ногой, восклицает:
– Вот черт!
– Я могу тебя подвезти.
Мои слова заставляют ее вздрогнуть и обернуться.
– А, Лекс, что ты здесь делаешь?
– Жду тебя. Так ты поедешь со мной?
– Очень мило с твоей стороны, и я правда ценю твою заботу, но за мной вот-вот заедет мама.
– Брось, Лилу, твой велик на стоянке, а матери ты еще не звонила, потому что только сейчас узнала о дожде. Я виноват перед тобой. Позволь сделать хотя бы такую малость.
Она в досаде сжимает губы. Ее лицо ожесточается, а на меня сыплются слова:
– У меня что, дежавю? Зачем тебе со мной любезничать, Лекс? Затеваешь очередную забаву? Мне не хотелось бы стать частью подобного спектакля. К тому же во второй раз твоя подружка точно не упустит случая вцепиться своими наманикюренными ноготками мне в лицо.
Игнорируя выпад по поводу Сары, отвечаю:
– Безусловно, ты имеешь все причины злиться. Мы даже не поговорили толком, и у меня не было возможности сказать, что я был не прав, поставив тебя в унизительное положение. Это неоправданная жестокость, и я прошу меня простить. Мир? – Протягиваю руку.
Девушка смотрит на нее, не на меня, и тихо спрашивает:
– Ты ведь понимаешь, что для меня дело могло принять намного худший оборот? Вряд ли у нас теперь получится стать друзьями.
Ее последняя фраза меня не слишком задевает. Главное, я извинился и тем успокоил свою совесть. Только не могу не сказать:
– Но, если бы ты не стала говорить в школе, будто я помог тебе из романтических соображений, намного меньше людей стало бы болтать и о вечеринке. К счастью для нас обоих, ты оказалась в меру крепкой, чтобы отразить незаслуженный удар. Это достойно уважения. Мне же будет достаточно твоего прощения, я не стану набиваться в товарищи.
Она ошарашенно распахивает глаза.
– Ты решил, что я вбила себе в голову романтические бредни относительно тебя и разнесла их по всей школе?
– А это не так?
– Конечно же, нет! С чего бы мне так поступать? Ты едва сказал мне десяток слов за ту поездку! – распаляется Лилу. А потом внезапно останавливается и краснеет, но не от возмущения, а от… стыда? – Кажется, я тоже должна извиниться. Это моя сестра Кэти рассказала паре одноклассниц, что ты меня подвез. Видимо, уже от них покатился снежный ком сплетен, обрушившийся на меня лавиной.
Ох, а вот это неожиданно. Вдруг мне становится по-настоящему стыдно.
– Думаю, это не равносильные извинения, я наворотил более серьезных дел. Мне жаль. Покончим с этим? – Я снова протягиваю руку.
Она еще немного колеблется, но наконец касается моих пальцев и пожимает их.
– Хорошо. Будем считать, что обнулили результат этого нелепого матча и ты больше не дисквалифицирован. Не зря же говорят: обманешь меня раз – позор тебе…
– А второго раза не случится, обещаю, – быстро вставляю я.
Уже почти привычно грузим велосипед в кузов пикапа, насколько это возможно под дождем, конечно. Оба сильно мокнем, но мне достается больше, пока фиксирую двухколесного друга ремнями. Проскочив внутрь салона, завожу мотор и включаю обогрев. Не хватало еще простудиться.
Белый сарафан с вишенками беззастенчиво облепил фигуру Лилу. Стараюсь не смотреть вправо, пока она вынимает из рюкзака красный кардиган и торопливо кутается в него. Только после этого выезжаю с автостоянки.
– Как ты умудряешься ездить на велике в своем наряде, не нарушая при этом приличий?
Вместо ответа она опускает взгляд на обтянутые велосипедными бриджами коленки. Мокрый хлопок не скрывает изгибов бедер, и я быстро перевожу взгляд на дорогу, чтобы моя попутчица не решила, будто я пялюсь на ее ноги дольше необходимого. Я и правда не пялюсь, ясно?
– Понял. – Кашлянув, продолжаю: – Сейчас среди книжных стеллажей даже фанатичные ботаники не ошиваются. Что же тебя туда привело?
Она изгибается, устремляет на меня томный взгляд, наматывает волосы на палец и с придыханием произносит:
– Была занята поисками книги «Мое прекрасное несчастье», – и усиленно хлопает ресницами.
Подавив изумленный смешок, отвечаю:
– Ты что, изображаешь романтическую барышню? Не знал, что в школьной библиотеке есть подобные книги.
– Вообще-то я тоже этого не знаю. – Она опять откидывается в кресле. – А я искала иллюстрированный справочник растений.
– Я думал, справочниками можно пользоваться только в читальном зале.
– Так и есть. Только если ты не крошка Полли. – Лилу наконец улыбается.
– И почему миссис Кларк тебя так называет?
– Потому что мое полное имя – Полина.
Постепенно разговор сходит на нет, мы едем молча. Недолго, потому что вскоре в поле зрения появляется ее дом. Тишина меня тяготит: я неловко себя чувствую, хоть и сделал достаточно, чтобы напряжение между нами немного ослабло.
Дождь не прекратился, даже усилился, и я промокаю еще сильнее, когда вызволяю велик из пут ремней. Мне предлагают заглянуть и согреться чашкой кофе, но я вежливо отказываюсь, напоминая, что живу не так уж далеко.
Продрог до костей, пока доехал до дома, только это уже не может сделать мое настроение еще хуже. Выяснилось, что я полнейший осел, просто так публично унизивший хорошую девушку. Честное слово, я не настолько гадкий, чтобы не сознавать несправедливость ситуации. И пусть мои извинения были искренними, они приняты, но на душе стало еще неспокойней.
Глава 8
Лилу
Наверное, обострение проблем в общении со сверстниками породило во мне внезапную тягу к уборке. Потому что без всяких намеков и просьб с маминой стороны я устроила ревизию в ее коллекции чая и отправила просроченные упаковки в мусорку.
Создала таблицу в Excel и внесла в нее список всех своих книг, пометив прочитанные зеленым цветом.
Вероятно, психологи объяснили бы подобную перемену тем, что я не могу, хоть и очень хочу, контролировать происходящее в школе, поэтому я начала наводить порядок во всем, до чего способна дотянуться. Что тут скажешь? Мне давно не мешает стать чуть опрятней.
Иногда я помогаю маме в мастерской. В основном опять-таки в плане уборки. Я, конечно, могу слепить какую-никакую чашку, но на этом все. Мамины таланты мне не передались. Не говоря уж о том, что ее мастерство оттачивалось годами работы.
У нас нет другой машины, кроме фургона. Хотя мне кажется, что нам очень пригодилась бы легковушка, и на то есть причины. Например, наши поездки в магазин выглядят эпично. Думаю, со стороны это похоже на то, что мы скупили полсупермаркета, чтобы открыть собственный, поменьше. Мама не станет тратиться на легковой автомобиль, потому что откладывает каждый свободный цент во имя нашего с Кэти светлого будущего, а нам подрабатывать разрешает только во время каникул, чтобы в учебном году все наши усилия были направлены на занятия.
Кэти получила права, но ездит только с Дэном, иногда садясь за руль его авто. Он очень редко, но позволяет ей это. Что касается меня, то я предпочитаю велосипед и общественный транспорт.
«А если мама станет зарабатывать больше? Достаточно, чтобы выдохнуть и немного меньше переживать за будущее дочерей? Позволит ли она себе покупку автомобиля?» – подумала я и озадачилась способами привлечения новых покупателей. Через соцсети, например.
Несколько часов интернет-серфинга, и я обнаруживаю его – объявление о конкурсе от CUPid. Это сеть небольших уютных кофеен, очень популярных. В Мемфисе я часто ходила туда. У них прекрасная атмосфера: теплый свет, ненавязчивая музыка, удобные мягкие диваны с подушками в виде сердец. И отменный кофе, конечно же. К тому же они поддерживают молодых художников, украшая стены их картинами.
Мастерам гончарного дела предлагается создать дизайн чашек. Победитель получит не только это гордое звание, но и возможность сотрудничать с CUPid. Организаторы обещают заказать у лучшего изготовление внушительного количества посуды для всей сети CUPid.
Звучит весьма заманчиво. И попробовать определенно стоит. На первом этапе будут оцениваться рисунки с дизайном будущих изделий, поэтому я могу поучаствовать в конкурсе тайно. Если не удастся пройти во второй тур, мама об этом и знать не будет, поэтому не станет расстраиваться. Если все получится, преподнесу ей приятный сюрприз.
А на втором этапе я не справлюсь сама: тут авторы отобранных эскизов должны будут продемонстрировать уже сами изделия. Это не лишено смысла, потому что в будущем победителю предстоит изготавливать их для кофеен. И в CUPid должны быть уверены в профессионализме мастера: они не могут ударить в грязь лицом перед посетителями.
Я вмиг загораюсь этой идеей и почти сразу решаю, что нарисую чашки, на которых будут присутствовать растительные элементы. Мне нужны образцы всяких листиков. Только бродить в одиночестве по парку меня пока не тянет, а фотографиям в интернете я предпочла бы что-нибудь более материальное. Пусть даже это будет книга с картинками. Вот так я и оказываюсь в школьной библиотеке.
Это моя любимая часть школы, тем более в последнее время. Тихо, много книг и чудесный библиотекарь. Миссис Кларк – седовласая женщина с душой восемнадцатилетней девчонки. Веселая и острая на язык, всегда безупречно накрашена, в курсе всех трендов. Доброжелательна, но только с теми, кто этого заслуживает.
Увы, я не застаю ее на месте, когда вхожу в библиотеку. Вдыхаю непередаваемый запах старых изданий и ступаю в лабиринт книжных полок, по которому с большим удовольствием брожу минут десять, пока наконец не нахожу нужный мне иллюстрированный справочник. К этому времени в передней части библиотеки слышатся голоса.
Довольная собой, я направляюсь к стойке и почти дохожу до нее, когда замечаю миссис Кларк и ее собеседника. С моим везением и сомневаться не стоило в том, кто им окажется.
Замираю на секунду с мыслью прошмыгнуть за ближайший стеллаж, но меня обнаруживают. Раскрываю книгу, чтобы она послужила моим щитом, и понуро подползаю поближе, не подозревая, что еще через десять минут буду вынуждена принять помощь Лекса Батлера. Опять. И, что еще неожиданнее, услышу его извинения.
А стало ли мне от них легче? Да не особо. Чтобы рана зажила, нужна лечебная мазь, а не пустышка. Так и с нанесенной обидой: чтобы она исчезла, раскаяние и извинения должны быть искренними. В случае с Лексом я совсем не уверена, что это так.
Но я говорю, что зла на него не держу, в уверенности, что это разовая акция общения с его стороны, и у меня получится с ним больше не пересекаться.
К тому же эти извинения нисколько не упрощают моего пребывания в школе. Если к концу учебной недели злопыхателей как будто и поубавилось, то только благодаря маминому совету. Какие-то выпады я отражаю, какие-то игнорирую. Рада сообщить, что пчел мне не подбрасывали и в шкафчик мед не выливали.
Уж не знаю, вопреки этой неделе или благодаря ей, но в воскресенье я отправляюсь на вечеринку.
Глава 9
Лилу
Видавший виды «Шевроле» паркуется возле невнятно шумящего музыкой дома. Родители Дэнни в отъезде и вернутся лишь послезавтра, и он не мог упустить возможности повеселиться.
Прежде мне не доводилось бывать у него дома. Ради такого исключительного события Дэн рискнул передать автомобиль в пользование Кэти. Выбравшись на улицу, я колеблюсь. Но сестра, обойдя машину, придвигается ближе и берет меня под руку. Так мы и заходим в дом, который гудит от музыки и голосов.
От такого множества людей я прихожу в растерянность. Ощущение, что они везде: возле стола с напитками и закусками на кухне, стоят и толкутся на лестнице, ведущей на второй этаж, и танцуют на импровизированном танцполе в общей комнате слева.
Именно по ней больше всего заметно, что к подготовке приложила руку Кэти. По всему периметру комнаты развешаны гирлянды, которые сестра просто обожает, и даже торшер в углу ими обмотан. Вся мебель отодвинута к стенам, чтобы освободить место для танцующих. На комоде поставлена огромная светящаяся беспроводная колонка, из динамиков которой доносится Sugar Робина Шульца. Диван занят компанией парней с кальяном. Не могу сдержать улыбки, когда ни на одной поверхности комнаты не замечаю чашу с пуншем.
В нашем старом доме в Мемфисе гости однажды разбили такую чашу, и часть напитка угодила на светлый диван. Головомойка от мамы, вычтенные из карманных денег траты на химчистку и тщательное мытье липкого пола навсегда научили Кэти не совмещать еду и напитки с гостиной. «Ну или хотя бы минимизировать возможный ущерб», – думаю я, провожая взглядом очередную парочку со стаканами в руках.
Сестра наклоняется ко мне, ей приходится говорить очень громко, чтобы мне было слышно: «Думаю, тебе тоже не помешает выпить», – и с этими словами она ведет меня на кухню, где берет пустой стакан, достает из шкафчиков несколько бутылок и проворно смешивает их содержимое в ей одной известных пропорциях. Потом протягивает мне.
– Не знала, что ты подрабатываешь барменом, – нервно смеюсь я.
– Это безалкогольный коктейль, и очень вкусный.
Пробую напиток и удивленно смотрю на Кэти:
– М-м, и правда. Где ты научилась?
– Дэн и не такому научит, – озорно улыбается она.
– Вот уж не сомневаюсь.
– Знаю, тебе не так уж легко здесь находиться, но я позаботилась об отдушине.
И протягивает мне…
– Ключ?
– На заднем дворе ремонтируют бассейн, поэтому мы заперли ведущую к нему дверь. Но ты сможешь перевести там дух. Ну или затащить туда симпатичного парня для страстных поцелуев.
Кэти пожимает плечами и подмигивает мне. Подавляю смешок и крепко ее обнимаю.
– Давай потанцуем, пока я не отправилась следить, чтобы дом не разгромили.
И тянет меня за руку из кухни в большую комнату, в самую гущу движения, ловко прокладывая себе путь локтем. Мне остается лишь не отпускать ее.
Когда начинает играть Waiting for the Summer[4], Кэти останавливается как вкопанная, а уже через мгновение танцует, перебирая ногами. Эта песня – настоящий гимн приближающегося лета. От мелодии в моей голове неизменно возникают солнце, море и песчаный пляж, представляются прогулки до утра.
В прошлом году мы не раз прыгали и плясали под нее. И даже голосили, к ужасу мамы. Думаю, Кэти еле сдерживается, чтобы и сейчас не запрыгать. Улыбаюсь этой мысли и, пристроив стакан с коктейлем на какой-то полке, присоединяюсь к ней. И на пару минут забываю обо всем.
«Найди меня, когда захочешь уйти. Я тут же отвезу тебя домой», – говорит Кэти, прежде чем исчезнуть из виду. Меня так и подмывает попросить это сделать прямо сейчас, но я сдерживаюсь. Не хочется огорчать сестру. Она так старается меня поддержать.
Поэтому я остаюсь на месте. Наблюдаю за танцующими, пока допиваю коктейль, притопываю ногой в такт музыке.
Вдруг глаз цепляется за девушку в сверкающем платье. Она стоит спиной ко мне и липнет к какому-то парню, виснет у него на шее. Пытаюсь разглядеть ее спутника, и, когда мне это наконец удается, Лекс – а это именно он – смотрит прямо на меня.
Я отворачиваюсь и начинаю проталкиваться через всех этих людей в сторону кухни. Пора съесть какую-нибудь вредность.
У столов почти никого нет. Кажется, сестра упоминала про бирпонг[5] в одной из комнат, поэтому я не удивляюсь. Половина тарелок с угощениями вполне ожидаемо оказывается пустой. Беру мини-хот-дог и только успеваю откусить, как в меня врезается рыжеволосая девчонка. Кажется, это одна из подруг Сары. Этот факт влияет на то, что она проливает половину своей газировки на мои кроссовки? Или все же она сделала это случайно?
– Ой, какая я неловкая, – произносит она и переводит взгляд с обуви на мое лицо. И продолжает, скривив губы: – Но ведь пчелы любят сладкое, поэтому ничего страшного, правда?
Рыжуля уходит, расхохотавшись собственной шутке. Я же так и стою с хот-догом во рту. Похоже, такая беспардонность вызвала у меня ступор. Отмерев, выплевываю его в раковину, туда же бросаю оставшийся в руке кусок. Кажется, пора воспользоваться предоставленной Кэти отдушиной, чтобы привести кроссовки в порядок.