Ареной зовут сердце

Пролог.

Я видела, как срывается мама, на секунду потерявшая равновесие.
 Воздушная гимнастка без страховки, без права на ошибку и второго шанса. Она разбилась на моих глазах, и в тот момент оборвалось не только её выступление, оборвалась моя реальность. Удивительно, но я не возненавидела высоту, а совсем наоборот, полюбила её ещё сильнее и стала бредить канатом.

У каждого из нас своя вершина: юрист мечтает об очереди из клиентов, музыкант о мурашках на коже слушателей, писатель, чтобы зачитывали до дыр. А я – не упасть и стать лучшей. Не просто хорошей, а такой, от выступления которой замирает сердце. Многие не знают, но цирковые дети редко уходят из цирка. Это не просто работа – это образ жизни, в котором привыкаешь жить среди фальшивых улыбок и по-другому уже не можешь. С самого детства осознаешь: ты другой. Но мой отец не справился с горем и после маминой смерти ушёл из профессии. Аплодисменты больше не приносили радость, только боль.

Цирковая школа стала моей просьбой и его капитуляцией. Там не учат мечтать, не разрешают плакать и запрещают расслабляться, даже если нет сил или больно. А потом отпускают в вольное плавание или, в моём случае, в свободный полёт.

Так я оказалась здесь, в цирке-шапито имени Эфелии – с чемоданом в руках, затёртыми кедами и мечтой, от которой меня отговаривали. Мама хотела летать, а я – балансировать. Разные высоты, но одна цель: не падать. Жаль только, что она не успела рассказать мне главное: самый опасный канат рвется не под куполом, он трещит задолго внутри.

Глава 1. Вдох. Внимание. Выход.

Плотный грим щекотал веки, кожа всё ещё не привыкла к сценическим маскам. Здесь, за кулисами цирка-шапито имени Эфелии, пахло мукой, потом и железом. Кто-то натягивал шпагат, кто-то ругался сквозь зубы. Слышался шорох костюмов и нервный щелчок зажигалки. Где-то вдали гул публики сливался с шелестом билетов, запахом солёного попкорна и первыми аккордами увертюры. Арена дышала, готовясь к представлению.

Я стояла у форганта, считая вдохи. Первое выступление в новой труппе. Первый шаг, который решит – стану ли я частью команды или полечу на бетон.

– Ты новенькая? – спросила женщина за сорок в жёлтом халате с вышивкой Queen у сердца. Выбритый висок, миндальные леопардовые ногти, пластика балерины. Словно яркая кукла, вырезанная из другого времени.

Я кивнула.

– Улыбайся, – прошептала она. – Даже если падаешь… особенно если падаешь.

Прожектор ударил в лицо. Дрожал канат или я – не разобрать. Я не смотрела вниз: там не было страховки, только тишина и возможность стать очередной трагедией. На середине номера у меня получилось взять себя в руки, а в конце даже выдавить кривую улыбку.

Публика аплодировала по просьбе ведущей:

– Новенькая в труппе! Давайте поддержим бурными аплодисментами!

Всё, номер окончен. Я, забыв поклониться благодарной публике, растворилась в темноте кулис.

– Лара, – представилась та самая с Queen на сердце. – Могу показать, где хранятся нормальные полотенца. Те, от которых потом не чешешься.

– Арианна. Спасибо, но давай в другой раз.

– В другой раз попросишь кого-нибудь другого, – буркнула она и ушла.

Сначала я хотела разозлиться, но потом вспомнила её уставшие, грустные глаза. Глаза тех, кто слишком долго терпит разочарования.

Мимо прошёл подкачанный мужчина с серьгой в губе, каплей в левом ухе и охапкой булав. Легкомысленный взгляд, прилипчивая улыбка – с такими мне всегда не по себе.

– Это ж та самая звезда из Эшланда? Ты на конкурсе тогда золото взяла? – обратился ко мне парень с тёмными волосами, синей прядью на челке, россыпью родинок на шее и особенно яркой под левым глазом.

– Было дело.

– Круто! Я Саймон, жонглёр. Иногда клоун, если совсем не в настроении. Могу провести экскурсию по местным тараканам. – Вау, он ещё и со спортивным телосложением.

– Когда в последний раз ты был не в настроении? – фыркнула девушка с зелёными волосами до плеч и татуировкой змеи на шее, подошедшая следом.

– Я Ноа, работаю с этим чудом. Если полезет – бей сразу, не стесняйся, он к этому привык.

– Да когда я вообще к кому лез?

Красивая пара, слаженные. Но вмешиваться в их перепалку не хотелось. Я уже собиралась отойти, как сзади раздался глухой голос:

– Если познакомились, покажите ей вагон. Она сегодня в нашем, – сказал неприлично высокий и слишком взрослый для такой жизни мужчина.

– Это Вальтер, директор цирка, – шепнула Ноа.

– Да, мы уже знакомы, – ответила я.

– Добро пожаловать, – бросил он и кивнул, будто ставя точку в разговоре.

Позже, в вагоне, пока я пыталась уместить свой багаж в сорока сантиметрах верхней полки, в дверь постучали.

– Арианна, это Вальтер. Через час иди к костру, будешь знакомиться с труппой.

– Я уст…

– Без вариантов.

Через час и пять минут я была у костра. Умытая, в любимом коричневом свитшоте, цветных лосинах и с огромным желанием сбежать. Все уже были там, ждали меня. Сидели кто на ящиках, кто на собственных куртках. Трещал огонь. Кто-то ел кашу из металлической миски, кто-то пил чай с ромом, но абсолютно все взгляды были прикованы ко мне.

Первым заговорил парень с короткими русыми волосами и самой добродушной улыбкой в коллективе:

– Привет, я Даник, клоун. Иногда нормальный человек, но редко.

Он протянул руку, испачканную краской, и я пожала. Таких обычно описывают как «простачок» или «свой в доску». Очень юный, глаза добрые. Видно, что старается быть здесь своим.

Рядом с ним сидела невероятно красивая девушка – воздушная гимнастка. Густые длинные белокурые волосы, заплетённые в косу. Худая, как трость, но с тёмными глазами, цепким взглядом и сильными руками.

– Я Лика, не из разговорчивых. Но если тебе что-нибудь понадобится, обращайся.

В ней чувствовалось много боли, но я ещё не понимала, откуда её так много в настолько красивой девушке.

С противоположной стороны сидел крепкий, уставший мужчина с седыми натуральными дредами.

– Марсель, отец медведей. Говорить, как и слушать, не люблю. А это… – он указал на молчаливого парня-альбиноса рядом, – Тим, ученик дрессировщика, мой подопечный.

Тим почти не поднимал глаз. Слишком тихий и, кажется, плохо видит. Хотелось рассмотреть его подольше, но это было бы некультурно – или воспринялось другими как влюблённость с первого взгляда. Знаем, проходили.

Рядом с ним стояла женщина в длинном чёрном платье с серебристым платком и уверенной осанкой.

– Я Айрис. Иллюзионистка, ведущая и, по совместительству, завхоз. Вопросы будут – обращайся, подскажу.

– Феликс, шапитмейстер, – хлопнул в ладоши жилистый мужчина с весёлым лицом и сопливым носом. – Добро пожаловать в ад, детка.

– А я Элина, костюмер. Давай дружить? – она протянула руку, и я с радостью её пожала. От неё веяло теплом и чем-то почти домашним.

Потом представилось еще несколько человек. Они смотрели на меня, а я на них. Все разные: с виду дружелюбные, но если присмотреться – сломанные. Шумные, тихие, замкнутые. Словно чужие органы, пришитые к одному красно-жёлтому организму.

Я старалась запомнить лица и даже не пыталась имена. В голове шумело от усталости, и я попросилась уйти лечь спать пораньше, прекрасно понимая: этим вечером я всё равно стану центром всех обсуждений.

Сборы начинались, как всегда: с опозданий, криков и попыток найти зарядку, которую никто не трогал, но которая каким-то чудом исчезла. В воздухе пахло дорогой, пылью и натянутыми до предела нервами. Труппа сидела по своим крохотным комнаткам в вагонах и старалась упаковать вещи так, чтобы при переезде на резких поворотах водители фур не разбили посуду и прочие ценные вещи.

Мне досталось переселение. Новыми соседями стали: Даник – слева и братья Феликс с Лораном – справа. Я знала, что они не пара, просто братья. Но это знание не отменяло ощущения, что скучать в этом вагоне мне точно не придётся.

Я складывала вещи в пластиковую коробку с наклейкой «Внимание, стекло», когда на пороге появилась Элина – самая низкая и юркая в труппе. Короткие волосы собраны в аккуратный хвост, одета в спортивный серо-голубой костюм Adidas и чёрный топ, на ногах New Balance. В руках держала сумочку с нитками и наполовину распоротый костюм.

– Уже устроилась? – спросила она, глядя поверх очков с голубой оправой.

– Почти. Если не считать, что одна половина вещей приедет только на следующую площадку, а вторую я никак не могу найти. Не то чтобы что-то ценное… но обидно.

– Привыкай. Потерянное в дороге у нас либо сжигается, либо становится собственностью Ноа.

Мы обе хихикнули.

– Слушай, – я помедлила, – а Тим… он всегда такой молчаливый?

Элина приподняла бровь, будто я спросила о заколдованном принце.

– Тим? Да, в целом, да. Он немного… в себе. Видит плохо, особенно вдаль, почти не расстаётся со своей пантерой Бусиной и держится от всех на расстоянии. Но парень хороший – тихий, умный, иногда даже слишком. А что?

– Просто любопытно, – пожала я плечами.

Элина кивнула и ушла, оставив после себя запах мыла и чего-то почти домашнего.

Через час мне сообщили, что до Элриджа я поеду с дрессировщиками и Даником. Ещё через два я уже сидела на заднем сидении старенького BMW цвета пыльного угля, которая скрипела на каждом повороте, как старая цирковая декорация.

– Всё хорошо? Он точно не оглох? – спросила я, кивая на водителя.

– Не, только к миру, – ухмыльнулся Даник. – Но если начнёшь петь, снимет наушник и поморщится.

Я рассмеялась – впервые за долгое время легко и по-настоящему. Время летело быстро, мы болтали о чём-то несерьёзном. Даник показывал нелепые видео, свою коллекцию футболок с самыми странными принтами и вдруг вспомнил, как однажды во время выступления соскочил с телеги прямо в грязную лужу. Я поймала себя на мысли, что рядом с ним мне удивительно просто.

Тим сначала просто молча слушал, изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Но когда мы заговорили о закулисных провалах, вдруг оживился:

– Однажды Бусина уснула в клетке прямо перед выходом. Я чуть сам на арену не выскочил изображать пантеру.

– Да ну? – захохотал Даник. – Я бы на это посмотрел!

– Нет, конечно. Но тогда мне казалось, что это единственный выход.

Мы смеялись искренне, с каким-то детским облегчением. Даже тихий и собранный Тим оттаял. А я смотрела на них и думала: может, всё здесь не так страшно, как кажется.

К вечеру Марсель устал, и мы остановились в придорожной гостинице. Большинство номеров уже разобрали, остались только два – с раздельными кроватями. Один ключ взял Марсель и, никого ни о чём не спрашивая, ушёл спать.

– Нам бы решить, кто с кем, – сказал Даник, глядя на оставшиеся ключи.

– Может, сначала по чашке чая? – предложила я.

– Согласны, – хором ответили они.

Кафе при гостинице было облезлым, как старый чемодан, но пахло приятно: кофе, жареный хлеб, тушёное мясо. Кроме нас там сидели две парочки, остальные столики заняли дальнобойщики. Мы втроём устроились у окна, за единственным чистым столиком. Чай из трав, пахнущий просто божественно, принесли неожиданно быстро.

– А Марсель всегда такой? Или я его смущаю? – спросила я.

– Всегда, – ответил Тим. – Если говорит больше трёх слов – значит, что-то случилось.

– А однажды он ночью продекламировал «Мцыри», – добавил Даник. – После трёх рюмок коньяка. С тех пор никто его не угощает.

Мы снова тихо посмеялись, чтобы не смущать других постояльцев.

– Ладно, – Даник достал из кармана три ключа. – Один номер уже занят. Остался второй. Ну, кто со мной?

– Можно я с вами? – пошутила я, глядя на Тима.

Тот смутился и уставился в чай.

– Давайте решим по-честному, – предложил Даник. – Монетка есть?

– Нет, – я огляделась. – Но вместо монетки нашу судьбу может решить официантка. Вы как?

Они кивнули. Мимо как раз проходила девушка в фартуке с цветочным принтом, и я обратилась к ней:

– Выберите, пожалуйста, кто с кем будет в номере.

– Без проблем.

Она прищурилась, оглядела нас с головы до ног и ткнула пальцем в Тима:

– Ты будешь с ней. А ты, – кивок Данику, – один.

– Да не один! Почему? – возмутился он.

– Ты шумный и с тобой не расслабишься.

– Даже мама меня так быстро не считывала, – пробормотал он.

Я улыбнулась и посмотрела на Тима. Он не улыбался, но уголок его губ всё же дрогнул.

– Тогда решено, – сказала я, взяв ключ из рук Даника. – Спасибо и доброй ночи. Ты идёшь со мной, сосед?

Тим не ответил, просто встал, кивнул Данику и открыл передо мной дверь. Тот ещё какое-то время сидел в кафе, споря с официанткой.

Номер оказался простым: две кровати, тумбочка между ними, крохотное окно с видом на стоянку и маленький санузел с душем. Пахло хлоркой, дешёвым стиральным порошком и освежителем, притворяющимся «океаном».

– Кто в душ первым? – спросил Тим, снимая ветровку.

– Давай ты, мне надо подготовиться.

Вода зашумела, и я осталась наедине со своими мыслями. Сердце стучало предательски быстро. Он – почти незнакомец, но рядом с ним почему-то не страшно, с ним спокойно. Не тревожно, как бывает с мужчинами, и почти… безопасно. Я витала в облаках и не заметила, как пролетело время.

Дверь скрипнула, и Тим вышел с влажными растрёпанными волосами, в тёмно-зелёных домашних шортах, чёрных шлёпках и с розовой растянутой футболкой в руках. Он замер.

– Прости. Задумался и забыл, что ты здесь.

Я подняла глаза и, как бы ни старалась быть тактичной, взгляд всё же скользнул от ключиц до пояса. Сухая грудь, мягкие тени под кожей. Бледный, как пергамент, светлый, почти прозрачный. Ни грамма нарочитой силы – только тонкие мышцы, которые двигались легко, без усилия. Он казался хрупким, удивительно хрупким для дрессировщика. Не бронзовый герой, а иллюстрация из чужого сна.

Он заметил мой взгляд и скрылся в ванной.

– Извини, – донеслось из-за двери.

– Всё нормально, – ответила я слишком быстро.

Он вышел уже в футболке и сел на кровать. Я подошла к двери:

– Моя очередь, только не подглядывай.

– Постараюсь, – улыбнулся он.

Пока я была в душе, слышала его шаги. Когда вышла, он уже лежал, уткнувшись в стену. Я не знала, спит ли он, но не стала мешать.

– Доброй ночи, Тим, – прошептала я в темноту и уснула впервые за много лет так быстро и крепко.

Глава