В погоне за тучей

Глава 1

Когда Леон проведывал свой магазин, телефон зазвонил, и на экране высветилась знакомая фотография. У него возникло желание сбросить звонок или приглушить звук. Но тревожная мысль уже успела проникнуть в сознание.

– Да.

– Добрый день! Меня зовут Анастасия. Я информационный диспетчер аэропорта Северный. В контактах вашей жены указан…

Голос казался обеспокоенным, но не робким. Было плохо слышно из-за постороннего шума на том конце провода и сильного биения его собственного сердца. С оглушенным выражением лица, Леон поспешил выйти из салона, чем заставил подчиненных взволнованно перешептываться.

– Что с ней?! Она жива?!

Он не сразу понял, что кричит в людном месте. Мимо проходящие женщины с детскими колясками, убавили шаг и внимательно следили за развитием сюжета.

– Она жива, но полностью дезориентирована. Наш врач ее осматривает. Вы можете приехать?

В голове мужчины вихрем пронеслись самые разные вопросы.

«Аэропорт?»

«Что она задумала?»

«Она пьяная?»

– Да, я уже в пути.

10 апреля

Психотерапевт посоветовал вести дневник из-за амнезии. Доктора пока не знают, какого она типа. Меня часто проверяют, и после происшествия я не забываю хронологию событий, имею представление о некоторых бытовых вещах, и в целом, мой мозг не сильно пострадал. Уже хороший знак. Я, видимо, счастливчик. Проблема только в том, что я абсолютно ничего о себе не помню. Ничего.

Как выяснилось, меня зовут Дина. Странно, ведь я не чувствую родства с именем. Оно холодное и безликое. В первый раз медсестра назвала меня им, а я подумала – это розыгрыш. Не знаю почему. Мне двадцать девять лет, хотя морально я ощущаю себя гораздо старше. Внешне я себе нравлюсь. У меня не всплывало картинки конкретного облика, когда я подходила к зеркалу, но отражение меня порадовало: небольшой рост, пропорциональная фигура со сломанной правой рукой в гипсе, длинные русые волосы, серые глаза, достаточно милое лицо с определенным характером, о котором, правда, нет и малейшего представления. Врачи смотрели на меня у зеркала с надеждой на стремительное прозрение, но я их разочаровала. Снова. Иногда кажется, что восстановление моей памяти им всем намного важнее, чем мне. Особенно моему мужу.

Забавно, я замужем за красивым и любящим мужчиной. Почему у меня предчувствие, что я его не заслуживаю? Или я считываю это в глазах персонала? От него все в восторге, он шутит и улыбается, даже самая суровая санитарка начинает вести себя, как застенчивая девочка, когда он разговаривает с ней. Или вдруг он принимает такой привлекательно серьезный вид и говорит, что мы справимся с этим испытанием вместе, наклоняя голову набок. Хочется ему верить. Он высокий, атлетически крупный, харизматичный молодой человек тридцати двух лет. Владеет небольшой ювелирной сетью «AURME». У Леона необычное имечко, но в отличие от моего, ему подходящее. Карие глаза, темные волосы, смуглая кожа – он нечто. Я не могу представить наш союз. Как я могла забыть? Я его совсем не знаю, а он смело задирает мне майку, чтобы помочь переодеться. Да, это сложно делать в гипсе, как и печатать дневник. Я смущенно отстраняюсь, будто до меня домогается незнакомец. Он улыбается, заявляет, что видел там все тысячи раз. Тысячи?! Дикость.

Глава 2

Помещение озарилось ярким теплым светом, не смотря на приближающийся вечер. Апрель в этом году радовал ранней весной и напоминал о детстве, о корабликах, которые Леон пускал по крупным ручейкам вместе с мамой. Но гармонию от любимого времени года нарушал инцидент с женой, перевернув их жизнь с ног на голову. Он не сталкивался с подобными трудностями, думал – это сон, нелогичный, суматошный и абсурдный. Но просыпаясь несколько дней один в кровати, чего не было уже лет семь, он вынуждено принимал новую реальность.

– Ваша жена в смотровой. Еще немного процедур – и можем заполнить бумаги о выписке.

Внезапное обращение вывело посетителя из глубоких размышлений. Пока он искал слова для ответа, медсестра уже покинула палату. Леон всегда играл роль лучшей версии себя на людях, он привык и не мог по-другому. Даже в таком положении, пытался оставаться позитивным и смешить Дину, как раньше. Но она не понимала его шуток, намеков, отсылок на события и имена. Все, что они прошли – весь их мир, созданный годами, существовал теперь только в его воспоминаниях. Качаясь на скрипящем стуле и медленно осознавая монументальность произошедшего, тяжкий груз ответственности за совместное будущее бетоном упал на плечи.

Врачи выдвинули версию, что амнезия вызвана стрессом или травмой головы. Дина не помнила, зачем приехала в аэропорт, откуда у нее сотрясение мозга и перелом локтевой кости. Кроме небольшой сумки и ошарашенного вида, у нее ничего не было. После проверки сумки выяснилось, что все ценные вещи на месте. Медицинские экспертизы показали отсутствие в крови алкоголя и веществ, влияющих на психику, следов изнасилования тоже не выявили. Пациентка не могла подтвердить или опровергнуть гипотезы о нападении или любом другом несчастном случае.

17 апреля

Мои немногочисленные воспоминания начинаются с большого шумного здания аэропорта. Вокруг меня люди, они обеспокоены. Возможно, потому что я сижу на полу. Почему я сижу на полу? Женщина в форме очень милая, у нее приятный успокаивающий голос, она задает вопросы. Простые вопросы. Как я себя чувствую? Одна ли я здесь? Я инстинктивно начинаю отвечать, но только на середине предложения понимаю, что я не знаю. Идиотизм. Отрицание. Все звуки превращаются в глухой гул, словно подносишь к уху ракушку. Я уже не пытаюсь реагировать на них. Я стараюсь разобраться внутри себя. Пустота и давящее ощущение собственного предательства: сейчас, сейчас, я назову свое имя. Это же так просто, я точно делала это когда-то. Бессилие и слезы. Что со мной?

Глава 3

Выбравшись из машины, с виду обычная семейная пара, направилась к небольшому ухоженному жилищу. Уютный квартал, усыпанный компактными таун-хаусами, красовался на берегу маленького озера вблизи лесного массива. Уже повсеместно пели птицы, недавно вновь прилетевшие после зимовки, стоял легкий запах дымка первых весенних шашлыков, дети достали самокаты и весело катались наперегонки друг с другом.

И на пороге дома, и войдя в него, Дина с восхищением и нескрываемым интересом рассматривала их гнездышко. Леон аккуратно вел ее, рассказывая истории про имущество и смотря за ее реакцией, пока та постоянно задерживалась и переключала фокус внимания. Жена задавала вопросы, и на миг ему почудилось, что она его разыгрывает. Сейчас она разразится хохотом и скажет, что издевается.

«Ну не может она этого не знать!»

18 апреля

Дом оказался даже больше, чем я предполагала. Светло-бежевая цветовая гамма, уютная мягкая мебель, подушки, пледы, сухоцветы в больших глиняных вазах, возможно сделанных вручную. И очень много фотографий. И везде я. Или женщина, за которую я себя выдаю. Так странно. На фото мы выглядим, как герои романтического кино. Вылизанные и пластмассовые, чересчур счастливые.

В моей спальне, то есть в нашей, все также идеально прибрано, стильно, но никаких следов индивидуальности. Больше похоже на гостиничный номер. Соседнее помещение – гардеробная комната. Моя часть – просто сокровище. Куча летящих платьев в цветочек, плетеные корзинки или сумки. Сплошной хиппарский взрыв из цветов и кружев. Индивидуальность уже читается, но точно не моя. Что уж говорить о комплектах нижнего белья, слишком броских и пошлых. Не могу надевать такое. Злюсь. Нужно купить все новое.

Больше всего хочется, чтобы все оставили меня в покое. Но нет, этот человек ходит за мной по пятам и следит за каждым словом. Неужели мы были типичной тошнотворной парочкой, что не в силах и часа провести врозь? А еще он везде включает свет: верхний, нижний, напольные торшеры, настенные бра, подсветки в нишах, гирлянды, и ночью, при том, что с улицы и так распространяются яркие фонарные огни. Леон привык ходить в трусах по дому, мои намеки одеться пролетают мимо. Один раз я даже увидела его голым. Он выходил из душа на втором этаже – спокойненько прогуливался до соседней спальни, где он обитает, проветривая хозяйство. Это нормально?! Нет! Почему он не может поставить себя на мое место?! Для меня он посторонний. Бесит, но я стараюсь понять его, ему тоже нелегко, в каком-то смысле даже хуже. Я начала имитировать интерес к его историям.

Уже второй вечер подряд, мы встречаем в нашем импровизированном кинотеатре, лежа на большом диване, смотрим фильмы и сериалы. Леон опять не унимается – хочет озарения моего сознания. Оказывается, мы смотрели мои любимые произведения. Я не вспомнила. Один фильм, про возвращение в родной город, куда не шло, можно пересмотреть, но остальные вообще не шедевры. Я не поняла идеи, где-то слишком затянуто, где-то сквозило откровенным сексизмом или банальностью. Леон сказал, что музыка из фильма про привидение играла на нашей свадьбе. Такие штуки должны рождать ассоциации. Ну, простите.

Глава 4

Это был сложный период в жизни Леона. Даже если не брать в расчет амнезию жены, ему часто приходилось переживать и за другую женщину. Его мать – Таисия, не обладала крепким здоровьем, у нее диагностировали диабет второго типа, повышенный холестерин и радикальное несогласие соблюдать диету. Мать с сыном часто ссорились, иногда даже яростно ругались: Леон бросал трубки, уезжал из родительского дома, но потом, остыв, неизменно пытался поставить мать на рельсы заботы о своем состоянии. Она, конечно, твердила, что лучше знает свой организм, но нередко доводила себя до приступов, а сына до отчаяния.

Отца Леон помнил плохо, когда мальчику исполнилось пять, его убили. Таисия не вдавалась в причины – муж состоял в криминальной группировке, в один день перестав отвечать требованиям главарей. После этого Таисия не вышла замуж и не привела в дом мужчину. Покойный муж, хоть и проявлял агрессию к ней и сыну, после смерти автоматически причислился к лику святых.

В первое лето после трагедии с отцом, они провели загородом, у бабушки Леона. Мальчик быстро сдружился с рыжим внуком соседки по даче – добродушным пухляшом Димой. Они вместе гуляли, учились ездить на великах, притворялись гитаристами, водя пальцами по бадминтонным ракеткам, справляли нужду на клумбы старика, вечно их донимающего, крали спички и поджигали газеты над старым металлическим ведром, завороженно наблюдая за языками пламени.

Перед смертью, отец подарил Леону пневматическую винтовку, успев показать, как та работает. Гордый обладатель оружия хвастался Диме сокровищем, с трудом перезаряжая тяжелый механизм детскими ручками. Леон был младше на полтора года, но благодаря высокому росту казался старше друга, и вел себя соответственно. Сначала они стреляли по самодельным мишеням и банкам в огороде, но позже переключились на воробьев, сидящих на газовых трубах. Азарт попасть в птиц заслонил им глаза, и лишь заверещавший старик, как назло, проходящий мимо, заставил их родителей остановить бесчинство. Мама Димы поволокла сына к себе на участок, раздавая оплеухи и нравоучения. Таисия последовала ее примеру и жестом пригласила Леона войти в дом. Пока мальчик понуро шел по ступеням, слыша истошные крики соучастника, он с ужасом готовился к наказанию. Привыкший к отцовскому ремню, он прикидывал, как мама справится с новой ролью палача. Раньше она уходила в другое помещение и не вмешивалась.

Пристыженный стрелок медленно прокрался в прихожую, дверь которой Таисия с грохотом захлопнула за его спиной. Леон зажмурился, видя, как мать приближается к нему, но ощутил только ее крепкие объятия и жалостливые всхлипы на своем плече, скоро ставшим совсем мокрым. Он не хотел расстраивать маму, заключив, что спички отныне должны храниться у Димы.

– И что, она совершенно ничего не вспомнила?

Леон заехал к матери повидаться, но не предполагал снова отвечать на неприятные вопросы. Неприятные потому, что все его поступки, мелкие и глобальные эпизоды супружеской жизни теперь утеряны для Дины, а значит, больше не существуют. Все усилия напрасны. От усталости начала болеть голова. Он не горел желанием лишний раз объяснять детали своим излюбленным оптимистичным тоном и сменил тему.

– Ты будешь праздновать шестидесятилетие?

– Я думала, с учетом всей драмы неуместно…

– Не драма, а просто сложный этап. Не говори так при Дине, пожалуйста.

Боль в висках пульсировала.

– Круглая дата, важная. Праздник нам сейчас не помешал бы.

– Надо убирать в квартире, готовить. Ты же знаешь, я последнее время совсем без сил.

– Я все устрою. Сниму помещение или ресторан, позовем исключительно близких, от тебя потребуется лишь прийти.

Видя, как мать уже открыла рот, чтобы озвучить очередное оправдание, Леон применил последний аргумент.

– Ты так нужна нам, мама.

– Хорошо, но мне необходимо привести себя в порядок, эта седина – настоящее издевательство!

– Отвезем тебя в лучший салон и купим новое платье.

Он устало улыбнулся и обнял Таисию за плечи, положив на них свою раскалывающуюся голову.

4 мая

Врачи опасаются, что у меня стационарная амнезия, при которой потеря памяти останется навсегда. Прошло уже больше месяца, но никаких подвижек не произошло, ни одного воспоминания при погружении в знакомую среду.

Я уже привыкла к бесконечным исследованиям: МРТ, неврологическим тестам, заборам крови и спинномозговой жидкости, психологическим анализам и т.д. Мое сотрясение не вызвало такие последствия, органических изменений тоже нет. И серьезных травм. Больницы, врачи, медсестры, санитары, охранники медицинских учреждений, даже некоторые пациенты знают меня в лицо и вежливо здороваются при встрече. Мне поручили записывать сны после пробуждения, в расчете, что подсознание поможет разгадать тайну моей натуры. Пока все безрезультатно.

Чаще всего мне ничего не снится, либо сны тревожные, суетные. Например, я лежу в магнитном томографе, звуки аппарата сводят меня с ума, постоянно хочется подвигаться, но доктор кричит на меня через громкую связь в этой камере. НЕЛЬЗЯ ШЕВЕЛИТЬСЯ! Слюна копится во рту, трудно сглотнуть ее, боюсь нарушить правила. Потом я просто лежу в данном отсеке, уже нет назойливого пиканья и скрежета, свет выключили и ушли, забыв меня здесь. Может, меня тут уже кремировали?

Либо во сне я бегу от тучи. Небо над головой поделено пополам: в далеке солнечно и безмятежно, некто ждет меня дома, сам дом я не вижу, но точно знаю, что он есть, стоит мне оглянуться – и на другой стороне, позади меня, страшная черная туча. Я иду быстрым шагом, потом срываюсь на бег, и дождь начинает лить за моей спиной, молния устремляется в деревья. В конце концов, я понимаю, что все это время сама бежала за тучей.

Кстати, мне сняли гипс! И каким было мое удивление – у меня есть татуировка в виде знака бесконечности на предплечье. Сам рисунок аккуратен и графичен, даже очень неплохо выглядит на руке, но бесконечность? Истерическая банальность. То есть я такая? Смешно, в эти моменты мне не хочется себя узнавать. Удивительно, что у меня вообще есть ожидания от себя прошлой.

Я понемногу начинаю привыкать к своей жизни: мое утро начинается в одиночестве, Леон рано уезжает в зал или по рабочим делам. Мы спим в разных комнатах, и я благодарна ему за понимание. Вижу, как трудно иногда ему дается изоляция. Он очень тактильный человек, а я, судя по всему, нет. Короче говоря, утро принадлежит только мне.

Я открываю глаза, лежу в огромной кровати одна, прокручиваю события прошлых дней и пытаюсь понять вектор на будущее. Встаю около девяти утра, у нас солнечная сторона и яркие лучи с каждым днем пробиваются все дальше. Раньше, по рассказам, я делала йогу перед завтраком – еще один пункт моей старой жизни, сейчас нереализуемый. Я попробовала несложные асаны, и вуаля – мышечная память воспроизводит этот алгоритм действий, конечно, с помощью видео уроков в приложении. Но, к сожалению, нравилась ли мне йога на самом деле, или я приукрашивала знакомым удовольствие от позы собаки мордой вниз – очередной секрет.

Завтракаю я плотно и не так правильно, как заявляет Леон. Авокадо, специально купленные для тостов, и еще бог знает что из полезного в холодильнике, уже почти разложилось на атомы. Вместо этого я поглощаю круассаны или другую вредную выпечку. Опять же бытовые функции все на месте: я не ломаю голову над приготовлением кофе, чертоги памяти в курсе как нужно варить яйца, но вот личность мою, характер, вкусы и принципы будто запихнули в отдельную папку и случайно стерли.

Потом я выхожу гулять в лес рядом с нашим поселком. Леон переживает, что я заблужусь, или опять случится непредвиденное, поэтому я перестала сообщать ему о своих вылазках. Я ценю заботу, и после недавнего приключения у него есть причины беспокоиться, но не могу же я целый день сидеть в четырех стенах?! После получения диплома я работала в библиотеке университета. Наверно, я не нашла для себя более интересного пути, и закончив учебу там, не решилась даже поменять локацию.

Вечером я рассматриваю дом под микроскопом: прохожусь в сотый раз по ящикам, полкам, фотографиям в рамках. Телефон и ноутбук я перешерстила вдоль и поперек. Ноль внутренних откликов. Хорошенько всматриваюсь в выражения моего лица на снимках. Я здесь задумчивая или же усталая? О чем я тогда думала? Действительно ли тот день был так беззаботен, или мы надели улыбки для запечатления момента? Леон не силен в описании чувств, обычно он ограничивается фактическими характеристиками.

«Это мы в парке, это мы на празднике, это твоя сестра Лиза».

Да, у меня есть сестра. Еще в больнице по совету врачей мне кратко рассказали главное о потерянной жизни, показали документы, открыли глаза на счастливое замужество и родную сестру. Моего единственного кровного родственника.

Лиза старше на два года. Она похожа на меня совсем чуть-чуть: телосложением, хотя слегка выше меня, у нее такие же серые глаза и волосы должны быть такие же русые, но она их старательно прячет крашенным холодным блондом. Ее внешность строже, эффектнее и даже немного пугающе моей. Все дело в едком взгляде, грубоватом голосе и резких жестах. Леон сказал, что мы совершенно разные, но изредка мимика повторяется – верится с трудом, впрочем, со стороны виднее. Лиза живет работой, она не смогла приехать ко мне в больницу, потому что была на каком-то семинаре в другом городе, и врачи хотели постепенно дозировать мне близких людей. Можно подумать их так много. У нас нет родителей.

Отец ушел почти сразу после моего рождения, их супружеские отношения уже висели на волоске, вдобавок он не хотел второго ребенка. Честно говоря, я бы предпочла не знать подобного факта, иногда амнезия бывает гуманнее правды. И вот мы с Лизой росли у матери одиночки, которая часто меняла низкооплачиваемые работы из-за сложности характера и вынужденной коммуникаций с окружающими. Лиза говорит, что мать больше любила меня, но все равно отравляла жизнь нам обеим, поэтому сестра ушла после девятого класса в рекламный колледж и стала подрабатывать в типографии, дабы скорее получить опыт и деньги, и свалить из семейного гнездышка. После она сменила пару рекламных агентств, параллельно получая высшее образование, и с головой ушла в мир диджитал рекламы, где по сей день трудится и делает большие успехи. Она явно собой недовольна, сравнивает себя с людьми, которые изначально были в более выгодных условиях. Нелогично ждать одного результата при разных возможностях. А я так и осталась дома с мамой, в зоне комфорта, на скучной, но понятной работе. Исходя из этого, я и стала заботиться о ней, когда она заболела.

По описанию Лизы, мне позвонили с незнакомого номера и сказали, что моя мать в странном состояние, как будто в предынфарктном, окружена бездомными, что и вызвало подозрение у проходившей мимо, неравнодушной женщины. В этот миг во мне что-то ёкнуло. Может память вернулась или я так прочувствовала волнение. Ужасно, когда самый родной человек, твоя мама, которая всегда должна быть в теплом уютном доме – находится черт знает где и с кем, и что с ней тоже неясно, а ты беспомощен, разбит, и внутри все сжимается. Очень страшно. В итоге, та добрая прохожая вызвала скорую. После проверок маминого здоровья, длившиеся несколько дней, выяснилось, что у нее множественные опухоли в голове, нужно оперировать. Операция прошла, но лучше не стало. Наоборот, из ходящего человека с приступами – она стала овощем, прикованным к кровати. Потом случилась пневмония, еще некоторые ухудшения, и она умерла.

Через несколько дней юбилей моей свекрови, с которой, по рассказам у нас хорошие отношения. Пока я видела только фотографии. Красивая статная женщина, высокая брюнетка с яркими кошачьими глазами. Понятно в кого пошел ее сын. Природа их не обделила. Я бы с радостью увильнула от этого мероприятия, но для Леона это много значит. Хочется отплатить ему за постоянную заботу. Наша коммуникация стала теплее и нежнее, но все равно подростковая неловкость сквозит через все общение.

Глава 5

– Так странно, я рассказываю своей младшей сестре про нее и только сейчас понимаю, что она потрясающий человек. Нет, я люблю ее и всегда любила, просто в обычной жизни с ее хронологией и мелкими трудностями, не замечаешь, или просто воспринимаешь многие поступки как данность. На смену одним переживаниям приходят другие, и вот я уже забыла, как благодарна Дине. Я хотела выразить признательность, но отложила в долгий ящик. Отложила на более удачный день. А вдруг случилось бы непоправимое?! Вдруг она бы вовсе не очнулась, и этот день никогда бы не наступил?!

Они тихо разговаривали в саду, пока Дина собиралась на втором этаже. Леон начал успокаивать Лизу, попутно отгоняя от ее лица мошек. Вечер стоял теплый и свежий, ему не хотелось садиться в машину и уезжать в шумный центр.

– Она так изменилась. Моя жена, которую я знал от и до, стала совершенно другим человеком. Дина такая же умная и забавная, подмечает всякие смешные мелочи, как раньше, но характер уже другой. Ей не нравится обстановка, одежда и куча всего, что она сама покупала. У нас дома темно, как в склепе – она постоянно выключает свет. Мне приходится ходить в туалет с фонариком на телефоне, чтобы не потревожить ее.

Леон хотел добавить, что больше всего на свете он скучает по их объятиям. Особенно по тем, успокаивающим, когда он просыпался в холодном поту от очередного страшного сна, дрожа и не понимая, где он и как спастись. Дина обвивала его руками и ногами, машинально повторяя одинаковые фразы, помогающие вновь уснуть. Но он просто смотрел вдаль, на вершины, слабо покачивающихся деревьев и жалел, что не курит. Лиза потушила вторую сигарету, и многозначительно вздохнув, улыбнулась выходящей навстречу сестре. Дина выбрала синее платье, которое ее муж давно мечтал выбросить. Девушки сели назад, Леон предпочел переднее сидение рядом с водителем. Всю дорогу до лофта, где был запланирован праздник, они провели в молчании.

Прибыв на место назначения, они еще продолжительное время поднимались по бетонной лестнице, Дина медленно и жадно рассматривала историческое здание бывшей фабрики середины девятнадцатого века, и оно вызывало в ней больше эмоций и воодушевления, нежели ее современный таунхаус. Огромное пространство с высоченными потолками, изогнутыми в сводах, старинные зеркала и яркие огоньки гирлянд, отражающиеся на красных кирпичных стенах, манили ее взгляд, исключительно ее. Лиза все время проверяла почту, переписывалась с коллегами или откровенно уходила в себя. После организационного разговора с менеджером зала, Леон поехал за матерью, сетуя, что давно приучил ее к персональному подходу и не имел смелости просто вызвать машину.

Таисия вышла из подъезда и ожидала его. Медленно подъезжая на такси бизнес-класса, ему стало очевидно, что у мамы на редкость хорошее настроение. Леон ободрился – уже полдела. Она выглядела торжественно: свежая укладка придавала женщине уверенности и немного официозности, волосы, туго затянутые назад, образовывали на затылке специально уложенные джунгли, платье в пол серебристого цвета искрилось и переливалось с другими украшениями, высокие каблуки. Он не видел подобного парада много лет. Все это казалось Леону перебором, особенно привыкшему к земному воплощению матери, но он радовался ее приятному волнению и тому факту, что, играя в свой праздник, она не будет акцентировать внимания на Дине. Все-таки Таисия любила быть центром притяжения и ревностно относилась к тем, кто пытался, хоть и непреднамеренно, ее затмить. Любящий сын поцеловал именинницу, галантно открыл ей дверь, и убедившись в отсутствие свидетелей, громко выплюнул жвачку в траву, обегая машину сзади.

– Долго нам ехать?

Она выглядела как ребенок, предвкушающий представление. Даже вечные ее спутники – упреки, перевоплотились в будоражащие слова наудачу.

– Пробок сегодня нет, надеюсь, за пятнадцать минут управимся. Выглядишь сногсшибательно. Сколько тебе стукнуло? Двадцать пять?

Дешевый прием, но каким бы плохим он не был – работал безупречно. Таисия расхохоталась, как будто ей и правда двадцать, игриво прикрывая лицо рукой. Водитель мимолетно посмотрел на них через зеркало и слегка улыбнулся. Леон испытал странную смесь из легкого стыда и настоящего морального удовлетворения, как в детстве.

– Ты тоже очень хорошо смотришься, сынок. Самый красивый мальчик.

– Мам…

Теперь остался только стыд.

«Это ее день, пусть развлекается».

Помещение внутри старой фабрики преобразили до неузнаваемости: разноцветные блики искусственного освещения плавно переливались и мерцали. Декоратор на славу потрудился, украсив зал живыми цветами и причудливыми композициями. Приглашенные музыканты играли легкую музыку, вторя звукам, соприкасающихся бокалов шампанского. Таисия, грациозно порхая под руку с сыном, выражала восхищение и благодарность приехавшим друзьям, не без театрализма, присущего ей. Она поприветствовала и Дину с сестрой, трепетно проведя рукой по плечу невестке, намекая на осведомленность недавними событиями.

Леон неизменно был обходителен и вежлив с гостями, стараясь оберегать Дину от лишних разговоров. Он еще раз выдохнул, увидев жену в самом безлюдном уголке, жующую тарталетку и рассматривающую присутствующих, как антрополог. В нем разгоралось раздражение в сторону Лизы, которую он усиленно звал на этот праздник жизни, как раз для того, чтобы Дине не было одиноко, и она чувствовала себя комфортнее. Но манеры Лизы не поменяли последние обстоятельства, она по-прежнему утопала в телефоне, иногда выходя на улицу покурить и созвониться с кем-то. Дина безрезультатно приближалась к ней, чтобы спросить или высказать свое наблюдение, но натыкалась на стену отчужденности или полного безразличия. Особенности поведения Дины тоже сохранились, не смотря на потерю личности – она изучала окружающих издалека, как на сафари с опасными хищниками, осторожно фиксируя их повадки. А еще она старательно убирала передние прядки волос за уши, двумя руками одновременно, как прилежная ученица начальной школы. У Леона сжалось сердце, и он безмолвно констатировал, что некоторые привычки неподвластны даже амнезии.

– Давай отвезем тебя домой, слишком много впечатлений.

Дина удивленно посмотрела на него. Лиза тоже вдруг отлипла от телефона и ждала ответ сестры.

– Все хорошо, мне весело. Может, удастся вспомнить кого-то.

– Сейчас они все напьются и начнут проявлять себя активнее, не хочу тебя волновать. Сам я не могу уехать, мама не простит, но вас обеих доставят в целости и сохранности.

Он уже видел, как Лиза открывает рот, чтобы вмешаться, но специально перебил ее, чувствуя приятное злорадство в ответ на ее отрешенность к сестре.

– Ты молодец, но на сегодня хватит.

Они обнялись, и мир на секунду замер для обоих.

Проводив девушек до машины, Леон неспешно поднимался обратно, осознавая, что все прошло хорошо: жена и мать увиделись после несчастного случая и даже немного пообщались, но не настолько тесно, чтобы расстроить Дину. Его мать могла, руководствуясь благими намерениями, вызвать негатив или как минимум недопонимание. Таисия любила командовать, рассказывать всем вокруг, как надо жить, часто влезала в личное, напоминая про деторождение и лучший для этого возраст. Она словно отрицала, что все люди разные и блага для них тоже могут быть разными. Иногда Леон замечал и в себе такое упрямство, но надеялся, что в его случае, оно помогало добиваться целей, нежели мешало.

– Через 10 минут мы вынесем торт.

Молодая официантка вытащила его из философских раздумий, он посмотрел на часы, но остался стоять напротив окна лестничного пролета.

– Спасибо, я подойду к этому времени.

– Вы пропускаете много интересного. Все танцуют медленный танец.

– О, я готов это пропустить.

Он продолжил смотреть в окно, притворившись, что не замечает, как официантка сканирует его вид сзади, слишком медленно проходя мимо. Сегодня попалась скромная. Бывали случаи, когда женщины слишком открыто флиртовали с ним, часто в присутствии жены, но он вежливо обозначал свои границы, или просто исчезал. Он привык к интересу противоположного пола. Без сомнения, данное явление льстило ему, но особого значения не вызывало. Раздражения он также не испытывал. Ситуации, где подобное возникало не вовремя или в неуместной обстановке, например на работе или в официальных учреждениях, он играючи разрешал.

Персонал вынес торт – большой и красивый, фисташкового цвета с бархатным покрытием, на верхнем ярусе которого взгромоздилась свеча в виде фразы «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!». Однозначно безопасная альтернатива цифрам, тем более маленьким одиночным свечкам в количестве шестидесяти штук. Гости начали незапланированно исполнять поздравительную песню, Таисия задула надпись под оглушающие аплодисменты. Ее двоюродная сестра постоянно смеялась и плакала от переизбытка чувств, а старый друг покойного мужа, уже от переизбытка алкоголя, периодически отплясывал в приседе народный танец, не жалея свои не менее старые колени. Вечеринка прошла стабильно хорошо: народ пел, пил и вспоминал молодость.

Стрелки часов подходили к четырем утра, уставшие, но довольные родственники и друзья прощались с виновницей торжества, благодарили, обнимались и договаривались о новых встречах. Леон с матерью уселись в машину, полную подаренных цветов. Он больше не мог разговаривать и улыбаться, он лишь хотел домой, пусть и в одинокую холодную кровать.

– Почему Дина и Лиза так быстро ушли? На спех попрощались и убежали…Я думала поговорить с ней позже.

Перспектива прокатиться в тишине рассыпалась мгновенно. Он начал развязывать галстук и наматывать его на руку, ища интересную деталь, чтобы уцепиться взглядом и мысленно телепортироваться.

– Я посчитал, что вся эта феерия слишком разыгралась. Для ее морального спокойствия лучше быть дома.

Таисия практически не пила, но даже небольшая доза спиртного превращала ее речь в несвязную тягучую песню.

– Она всегда избегала меня, считала минуты, лишь бы уехать. Даже в беспамятстве ничего не меняется. Все ко мне подходили и спрашивали: где она? куда она ушла? Не буду же я все им объяснять, пришлось врать о ее недомогании. Отсюда догадки не беременна ли она. А это же у нас больная тема.

– Всему свое время.

– Вы уже восемь лет вместе, семь женаты. Она не работает. Ты создал для нее идеальные условия. У кого еще есть такая возможность? Ей так повезло с тобой, она даже не представляет насколько.

– Тебе понравился праздник?

Порыв сменить тему оказался наивным и бесполезным, Таисия начала разбег.

– Ты знаешь, я всегда хотела и хочу для тебя лучшего. Ты мог выбрать любую, самую блистательную девушку в мире.

– Я и выбрал, мам. Мой выбор меня полностью устраивает.

– Да, у вас сейчас трудное время, и я не предлагаю бросить ее в таком положении, но подумай – вы познакомились в далеком прошлом. А жизнь – многогранная ярмарка. И впервые зайдя на ее порог – глаза разбегаются, ты хочешь купить все, только потом понимая, что эта вещица – неудобная, а эта – бестолковая. Так и с увлечениями, работами, людьми. Необязательно постоянно тянуть за собой тех, кого встретил в начале пути, когда не знал, кто ты и что тебе действительно нужно…

Если бы не алкогольный флер – ее речь казалась бы слишком высокопарной, а по выверенному ритму, Леон догадался, что мать ее репетировала. Он хотел ответить, но не нашел в этом смысла.

Ответа и не требовалось. Таисия зарылась носом в огромный букет красно-фиолетовых роз, томно посмотрела в окно, и накрыв своей ладонью руку сына, поблагодарила его за великолепный вечер.

21 мая

Сегодня, точнее вчера, мы отмечали день рождения мамы Леона. Уже почти лето, и солнце встает рано – не спится. Предрассветная кухня наполнена голубоватым светом, я сижу за столом и печатаю дневник наблюдений. Увидев свою свекровь, я не испытала великой связи между нами, хотя она бесспорно колоритная женщина. На фото она красива, но в жизни к этому добавились еще громкий грудной голос и манерность. Если верить, что люди выбирают себе в партнеры лучшую версию матери – то наш союз, безусловно, исключение из правил. Я не претендую даже на малейшее соперничество и складываю оружие.

Остальные родственники и друзья показались мне очень приятными персонажами. Они во многом уступали Таисии и с первого взгляда выглядели простачками, но пообщавшись с ними чуть больше, проникаешься доброжелательной незатейливостью. Леон предупредил, что я обычно мало говорила с ними, в основном слушала и улыбалась. Соответственно, никто и не заметит того факта, что я их не знаю. Так и произошло. Однако на пути в туалет, который находился чуть дальше, за пределами зала, меня остановил дядя Леона, или друг его отца – плохо помню. Он говорил, что мы красивая пара, желал детей и счастья, повторяя, что не стоит унывать, пока не выходит завести полную семью. В этот момент я догнала, что мы существенно долго вместе. И у нас нет детей. Мы еще не обсуждали тему потомства. Возможно, меня оберегают от жестокой правды, ждут, пока я сама вспомню. Я слушала и кивала по плану, но сама ушла далеко в раздумья, представляя самые плохие сценарии. Блин, как неуклюже и бестактно я недавно вручила Леону презент. Я устала от его эксгибиционизма и подарила ему домашние шорты с акулами, сказав что-то вроде: «Мужские отделы белья и пижамы в магазинах почти не отличаются от детских. Сплошные принты мультиков и супергероев. Я будто выбирала одежду ребенку». И засмеялась, как идиотка. Леон же переменился в лице. Он поблагодарил меня с натянутой улыбкой и даже надел нелепые шорты, но настроение его резко испортилось, он сделался мрачным и отстраненным. Я сочла, что он просто сконфузился и корил себя за неподобающий вид. Но все гораздо сложнее.

Вдруг я отчетливо осознала, что не хочу остаться бездетной. То есть я не знаю, кто я, чего я хотела и чего хочу сейчас, но точно знаю, чего я не хочу. Уже прогресс, если я могу двигаться от обратного – это тоже движение.

А вот история о детстве Леона, поведанная все тем же другом, совсем вывела меня из внутреннего равновесия. На празднике часто упоминали его отца. Вскользь, информация о его смерти в раннем возрасте Леона просочилась, но деталей никто не раскрывал. И я понимаю почему. Оказывается Леон, будучи пятилетним мальчиком, находился в доме, когда соучастники криминального бизнеса решили навестить его папу. Отец спрятал сына в шкаф, пытался защищаться, но его застрелили. Соседи вызвали полицию, труп увезли и только потом обнаружили испуганного мальчика в шкафу.

Узнав об этом, я вернулась к Лизе в зал и смотрела на мужа, не переставая размышлять о последствиях, которые могли возникнуть после такой травмы. Но он, видимо, расценил мой взгляд, как крик о помощи, подошел и предложил нам уехать. Знаю, что не могу излечить его боль. Все произошло много лет назад, но этот импульс не давал мне покоя. Я обняла его в первый раз. И неожиданно я почувствовала ностальгическую волну переживаний, скрестив руки на большой спине и вдыхая запах его пиджака. Перед моими глазами стали возникать картинки, где мы вместе лежим на кровати или диване, стоим в парке или во дворе нашего дома. Сначала я подумала, что это образы с фотографий, увиденные мной ранее, но некоторые отличались. Я не была уверена, но воодушевилась настолько, что мне захотелось еще раз просмотреть фото, понюхать и потрогать вещи. Мы покинули вечеринку.

Путь до дома Лизы мы особо не разговаривали, она увлеклась рабочими делами. В тайне, я была ей даже благодарна – мне надоела чрезмерная сфокусированность на моей персоне, я ценю это, но сейчас пытаюсь больше концентрироваться на внутреннем состояние, что трудно сделать под пристальными взорами. Мы попрощались, дав обещание друг другу продолжить уже у нее дома, правда, ее плотный график не подразумевал ближайшего времени. Нашу квартиру, как я поняла, мы продали после смерти матери. То ли из-за долгов за лечение, то ли из-за желания начать новую жизнь. Лиза скомкано озвучивала причины. Я расстроилась, потому что хотела там оказаться и попробовать прожить эти эмоции, посмотреть изнутри на детскую обитель.

Она снимает квартиру ближе к центру: шумный район таких же продуктивных муравьев, как и сама Лиза: они трудятся днем и ночью, стайки работяг возвращаются домой от метро, покупая продукты в маленьких магазинчиках у других муравьев. Несмотря на выходной день, они вернулись не с тусовок – они уставшие, но опрятные, и знают цену своих стараний. Я уважаю их и немного завидую. Мне стыдно за это чувство, наверно я должна прыгать от счастья, хлопать в ладоши, потому что катаюсь,

как сыр в масле. Я совершенно не понимаю, что я делаю целыми днями и куда стремлюсь. Может у меня была цель, о которой я забыла, как и о многом другом. Честно говоря, есть подозрения, что я просто плыла по течению, удачно подхваченная амбициозным мужчиной. Многие убили бы за такую жизнь. Боюсь, моя сестра – независимая женщина с четкими представлениями о своих мечтах и планах, относится ко мне скорее как к дополнению, чем к полноценной личности. Может это всего лишь мои опасения.

У Лизы нет постоянного партнера, но она об этом не сильно парится – отношения требуют времени и вовлеченности, а эти драгоценные ресурсы она тратит лишь на самосовершенствование и реализацию в карьере. Она говорит – это комплекс бедного детства, и делает все ради денег и комфортного существования, но мне кажется дело тут не только в финансовой стороне. Она по-хорошему азартна, и подобно хищнику, чует потенциальную жертву в лице нового клиента. Лизу не пугают сложности, она серфит на них, как на волнах, каждый раз получая удовольствие от авантюрных вызовов. Я никогда не смогу стать такой. Вот почему я ей восхищаюсь.

В доме, как и планировала, я снова начала устраивать ревизию: листать фото, перебирать вещи и даже рискнула зайти в гардеробную Леона. Вот уж дикий риск – потрогать одежду мужа. Я понимаю, как это звучит, но для меня это сродни мелкому преступлению. Как будто воришкой я прокралась в чужой дом к чужому человеку. Периодически меня накрывало то дрожью – то смехом от своего поступка, я уже придумывала в голове пару оправданий и даже прокручивала его возможные ответы, пока это не вылилось в диалог сумасшедших. Вердикт такой: гардероб моего супруга небольшой, но стильный. Сдержанные цвета, лаконичные фасоны – и все добротное и качественное, но что меня порадовала больше всего – порядок не про него. Не без облегчения, я обнаружила, что Леон неидеальный человек. Наверно, раньше я убирала этот ком из одежек и разные носки по углам. Может у нас даже были ссоры на эту тему, но как же это здорово. Тем не менее, это много говорит обо мне, как об индивидууме, раз я радуюсь оплошности мужа. Ну и пусть.

Также я обследовала встроенный шкаф для верхней одежды на первом этаже. Тут в основном мои вещи – очень тяжелые пальто безэмоциональных цветов, сумки, чемоданы, внутри которых сумки поменьше – просто мещанская матрешка. В моем ноутбуке нет ничего интересного: сплошная скукота, нет грязных делишек или хотя бы смешных фоток. А вот стол, на котором он стоял меня удивил. Особенно, потому что я открывала его уже много раз и не замечала ничего подозрительного, кроме одного нижнего скрипящего ящика. Я уже хотела сказать об этом Леону, ведь этот звук меня раздражал…Слава высшим силам я не успела! Скрип напоминал о себе при открытии, из-за деформированных пазов или путей, я не в курсе как правильно. Короче говоря, я решила его вытащить и посмотреть на ущерб внимательнее, я слабо различила в тени столешницы темный мешочек на дне. Сначала я подумала, что он просто выпал из ящика и закатился назад, там лежало много ерунды, тут надо признать – я тоже не эталон аккуратности и порядка.

Открыв бархатный мешочек, я обнаружила: деньги, номиналом почти в миллион, связку ключей, вакуумный вибратор и таблетки, после поиска в интернете, опознанные как противозачаточные.

Глава 6

Возвращаясь домой, Леон твердо решил дозировать общение с матерью. Так часто слушать абсолютно другую точку зрения и бороться с возражениями, стало для его нервной системы чересчур энергозатратно. Он понимал, что мама делает это с чистыми намерениями, но он больше не мог разрываться, думая наперед о ее чувствах и обидах, он хотел подумать о себе.

Он был уверен, что Дина давно спит и пытался как можно тише открыть дверь. Снимая с себя пиджак и часы, Леон чувствовал, как плечи расслабляются, впервые за сутки. Он предвкушал теплый душ и мягкую кровать, но неожиданно послышались шаги на лестнице.

– Я думал, ты спишь.

– Пока нет такого желания.

Дина стояла на верхних ступенях в немного помятой пижаме с сердечками, что сильно контрастировало с выряженными гостями вечера и самим Леоном. И она была прекрасна, он любил ее простоту и отсутствие показной привлекательности. Она же, склонив голову набок, переваливая вес на правую руку, опиралась на перила и тоже разглядывала человека напротив.

– Как все прошло? Таисия осталась довольна?

Леон сидел на банкетке и развязывал шнурки на ботинках, нехотя вспоминая слова своей матери.

– Думаю да, насколько она может быть довольна.

Пару секунд они просто улыбались, как на собеседовании, при возникновении неловкого молчания.

– Ты немного пропустила: презентацию торта, танцы и песни в стиле дискотеки кому за шестьдесят.

– В этом тоже есть своя магия.

Она загадочно прищурилась. Леон мыслями вернулся в прошлое, во времена до амнезии, в те дни, когда они только познакомились и осторожно нащупывали дорогу друг к другу, пусть и интуитивно знали о взаимной симпатии. Им было немного за двадцать, судьба свела их в одном малобюджетном ювелирном магазине. Леон прошел обучение на мастера ювелира и практиковался в маленькой комнатке, принадлежавшей магазину, тратя почти все заработанные деньги на ее аренду.

Дина же стала его клиенткой. Она захотела нанести надпись лазерной гравировкой на серебряный браслет. Надпись гласила: «Терпеливый получает лучшее». Тяжелый этап гнетущей болезни матери отнимал все силы, и ей хотелось верить в эти слова. Она никогда не была религиозна, но отдавала себе отчет в том, что часто наделяла особенным смыслом события, иногда совсем чудовищные, чтобы облегчить свою жизнь.

Будущая семейная пара сразу нашла общий язык. Леон был крайне вежлив и обаятелен, при этом оставаясь профессионалом и держа субординацию, но оказывая клиентке максимально допустимое внимание. Обсуждая стили и расположение текста на плоской детали браслета, он показывал немногочисленные работы в подобной технике, рассказывая уже о субъективных вкусовых предпочтениях, делясь забавными историями украшений. Дину рассказы впечатлили не меньше, чем увлеченный своим делом молодой человек, так тонко ее понимающий и разбирающийся в интересном ремесле. Сначала ей даже показалось, что он гораздо старше, да он был красив, но не выглядел на двадцать четыре.

Потом они выбирали шрифты. Не все варианты можно было воплотить в работе на месте, и вот они обменялись контактами, строго в интересах общей задачи. Появилась личная переписка, в ходе которой стали всплывать шутки и уже личные атрибуты общения. Когда работа завершилась, Леон гордо вручил ей браслет в красивой голубой коробочке, что раньше и в последующем не входило в перечень его услуг.

Виртуальная коммуникация шла полным ходом, дополнило ее то, что Дина еще пару раз обращалась к нему, как к мастеру. А потом еще раз. Мелкие ремонтные работы со старыми серьгами или покрытие подвески белым родием, невинные действия, но все же намеренные. Леон каждый раз расплывался в улыбке, когда видел на пороге своей мастерской самого важного посетителя – свою будущую жену. Они просыпались, думая друг о друге, проводили день в переписке, делясь забавными инцидентами жизни и работы, засыпали, желая сладких снов и спокойной ночи.

Через какое-то время Дина проявила инициативу, что ей не было свойственно, и позвала его на обед, под предлогом того, что она совершенно случайно оказалась поблизости. Леон с радостью убежал с рабочего места, проигнорировав клиента, ждавшего окончания ремонта цепи и недовольно пыхтевшего, чем выводил персонал магазина из себя. Парочка начала практиковать совместные обеды, уже без предлогов, походы в кино, выставки и поездки по ювелирным делам Леона. Они создавали прочный кокон эмоциональной связи, наращивая и укрепляя его каждый день.

– Я захватил тебе торт. Уберешь в холодильник?

Леон указал в сторону пакета на консоли.

– Я его сейчас и попробую.

Бровь мужчины непроизвольно поползла вверх. Удивительно, чтобы его жена не спала так поздно, еще и уплетала мучное. У них сформировался устойчивый режим дня, отточенный годами: они вместе рано вставали, рано ужинали и рано ложились спать. Теперь все изменилось, и многие перемены действовали ему на нервы – после тридцати труднее менять привычки. От знакомых Леон слышал, что люди, переступив порог определенного возраста, тяжело сходятся: обрастая личными правилами, уникальной рутиной, ритуалами, от которых не хочется избавляться. А брак, в значительной мере, компромисс. Он ликовал, что нашел вторую половину задолго до зрелости, и они совместно творили свой образ жизни. Но в последнее время ему не удавалось избавиться от чувства, что его обманули. Слова матери не были лишены здравого смысла, и все же, в его картине мира они мало что значили. Четко понимая свои цели и желания, он тактично игнорировал ее советы.

Леон прошел за Диной на кухню, заинтересованный ее реакцией на торт. Отныне это лотерея. Он ставил на безразличие или полное разочарование.

– Очень вкусно, спасибо.

Она отламывала кусок за куском, вилкой, прямо из пластмассовой упаковки. Без чая, даже не убрав пакет полностью. Обычно Дина любила эстетику в приемах пищи, иногда отпуская на нее слишком много времени, не терпела хруста в десертах, а этот весь кишел орехами и зернышками малины.

– Что?! Почему ты смеешься?!

Она вскинула руку. С вилки упали крошки торта.

– Очень мило, но странно.

Леон положил руку на ее плечо и зевнул, прикрывая рот.

– Ладно, это все увлекательно, но мне завтра ехать к огранщикам – надо успеть немного поспать.

Он придвинулся и поцеловал жену в щеку, слыша, как она перестала жевать и сглотнула будто бы камень.

– Доброй ночи.

– И тебе.

Сон не спешил приходить. Леон ворочился, вспоминал моменты прошедшего дня, смотрел на часы, понимая, что даже если уснет прямо сейчас – то не выспится. После двух часов пустых попыток он сердито отбросил одеяло и встал. Уже светило солнце, волнуя пташек, громко щебечущих за окном. Леон принял факт своего бодрствования. Сделав вид, что это обычное утро, он умылся, опять почистил зубы и спустился на кухню, вдруг обнаружив Дину, сидевшую на том же месте, только уже без торта, а с ноутбуком, усердно что-то печатавшую.

– Доброе утро!

– Господи, ты напугал меня.

В неожиданности, она подскочила со стула и инстинктивно закрыла компьютер. На долю секунды Леон даже представил, что она могла смотреть порно, но вспомнив ее сосредоточенный вид и звук нажимаемых клавиш – отбросил эту мысль. Ему стало любопытно.

– Книгу пишешь?

Он изо всех сил старался вести себя отвлеченно, наливая воду в чайник и слегка ухмыляясь, поглядывая на стол, где недавно лежал ноутбук.

– Я не помню, говорила ли я, но врач посоветовал мне вести дневник: записывать эмоции, ассоциации, сны и все прочее. Пока прогресса с памятью нет, но мне нравится. Мое новое хобби. Это личное.

– Хорошо.

Леон вскинул ладони вверх, словно его застала полиция, показывая, что не претендует на просмотр, впрочем, его немного задело, что у его жены есть секреты. А когда-то она делилась с ним всем. В его голове быстро возникли дурные идеи, в которых жена пишет, как ненавидит его, как ей невыносимо тошно, но выхода нет, потому что она не знает, кто она и куда идти. Или же Дина все вспомнила, но нарочно обманывает его, ради каких-то неведомых целей. Леон понял, что накручивает себя и перевел тему, но тяжесть в душе никуда не исчезла. В этот день, совершая разные действия на автомате, он не раз ловил себя на огорчении, не сразу вспоминая его причину.

21 мая

Моя находка совсем сбила меня с толку, я тупо смотрела на содержимое мешка, раскладывая вещи на столе, как на прилавке, боясь даже прикасаться к ним повторно. Меня опять не покидал мой образ вора, вещи казались краденными, а я – маленькой извращенкой, нюхающей чужое белье. Но я точно знала – они мои. Можно понять заначку на черный день: в жизни бывает всякое, особенно у женщин на попечении мужа. Вибратор не удивил и родил в воображении много красноречивых картинок, но внимание от него отвлекли противозачаточные таблетки. Еще до установления их предназначения, я поняла для чего они: контейнер недвусмысленно оборудован маленькими датированными отсеками, чтобы женщина, не желающая забеременеть, принимала ежедневную дозу регулярно. Несложно догадаться, что ребенка я не хотела, и заявлять об этом прямо тоже. Отсюда их тайное укрытие и полная уверенность Леона, что у нас пока просто не получается. Мне стало физически плохо. Мой желудок сжался и сильно заболел. Ко мне пришло осознание – наш брак совсем не идеальный. Но почему? Почему я не нашла дневников или объяснений? Дневник принес бы мне больше пользы, чем тот, что я веду сейчас. Связка ключей померкла на фоне таблеток, но все же вызвала вопросы. Лиза точно говорила о продажи маминого дома, откуда тогда они? Я точно не буду спрашивать мужа, раз все сокровища лежали в одном месте – они не должны быть обнародованы, по крайней мере, пока. Пока я не разберусь с этим. Чертова голова! Никаких подсказок. Придется Лизе в свой единственный выходной мне помочь. Она моя единственная ниточка, ведущая к познанию прежней жизни.

22 мая

Вчера я приехала к Лизе. Я понимала, что сестра хочет выспаться – она не любит вставать рано, ее энергия аккумулируется вечером и достигает пика ночью, поэтому утром она долго спит. Лиза рассказывала, что на работе к ее режиму уже все привыкли. Она приезжает в офис гораздо позже остальных, но и уходит под утро, часто она работает прямо из дома.

Еще сестра поведала мне, что в детстве я просыпалась намного раньше и начинала будить ее из-за скуки, бегала, как хвостик, заставляя играть. Она призналась, что я жутко ее бесила, мать вставала на мою сторону и вообще возилась со мной гораздо интенсивнее, чем со старшей, наверно, потому что оберегала и жалела – отец был радикально против моего рождения. Это и доконало их шаткий брак.

Потом у Лизы завелись свои подруги – ровесницы. В детстве разница в два года вполне осязаемая, понятно, отчего ей не было интересно с маленькой козявкой, которая еще и перетягивает материнскую любовь. А я не обзавелась подругами. Я играла с мамой или с сестрой, но чаще одна. Лизин вердикт – виной тому гиперопека матери. Не могу спорить.

Мне понравилась ее квартирка-студия. В ней, как и в голове Лизы все по полочкам: разумное зонирование, продуманное хранение, черно-белая цветовая гамма. Каждая деталь этого интерьера не случайна и несет строго рациональную функцию, каждый угол четко спланирован и не пропадает зря. Честно говоря, домик скорее походит на офис, стильный, несомненно, но даже освещение холодное, настраивающее на работу. Никаких постеров, подушечек и статуэток. Это жилище говорит: «У меня нет времени на ерунду».

У Лизы его тоже не было, поэтому, когда я начала демонстрировать ей вещи из найденного мешочка, она весьма скептически посмотрела на вибратор. Улыбнувшись и наморщив лоб, она предположила, что мне нужно напомнить, как им пользоваться. Я засмеялась, но мысль неплохая, может когда-нибудь, я воспользуюсь и этой информацией. Оказывается, игрушка для взрослых – ее подарок мне на день рождения. Несмотря на то, что история данного предмета интересовала меня меньше всего, я все же узнала, что Лиза гордая обладательница золотой карты в одной из сети секс магазинов.

Ключи она видела впервые и понятия не имела, какие двери те могут открывать. У нее не появилось даже несмелых догадок на сей счет, а догадок по поводу таблеток и не понадобилось – Лиза округлила глаза и промямлила пару несуразных звуков. Судя по всему, и она удивилась их присутствием. Стало ужасно стыдно, но это же была не я…Точнее другая я. Минуту спустя, ее лицо явно озарилось некими открытиями, прояснившими нашу с Леоном личную жизнь. Она еще раз спросила меня, знаю ли я о них. Но я ничего не помню. Сестра мне не помогла.

Глава 7

– Ты никогда не хотела детей, до встречи с ним. Ну это легко понять, мне тоже не хотелось. И не хочется. Стоит только вспомнить наше нищенское детство, мать была усталая и злая, прямо обвиняла нас в разочаровании от жизни, считала никчемными и глупыми. А мы и верили, не предполагая, что она может оказаться не права, или у нас совершенно другие предпочтения. Потом у вас с Леоном завязались прочные отношения. Видимо, социальное давление или материнский инстинкт проснулся. Не знаю. Ты начала размышлять, как будешь воспитывать своего несуществующего отпрыска, вбрасывая между разговорами о посторонних темах. Я подумала, это следующий этап для вас, как для семейной пары.

Дина просто смотрела в окно и молча впитывала все, мысленно собирая очередной пазл прошлого. Окна квартиры выходили на окна такой же новостройки, на противоположном балконе сидела кошка, внимательно изучающая пролетающих птиц.

– Года шли, а детей все не было. Может мне показалось, но тебя это почти не смущало, по крайней мере, не так как его. Есть плюсы в том, что у тебя нет родителей: никто не капает на мозги по поводу продолжения рода. Хотя наша мать только и делала, что боялась, как бы мы не принесли в подоле. Это, кстати, цитата. Вот бы она удивилась, что мы не только не залетели, будучи подростками, но и разменяв четвертый десяток, такая перспектива даже не маячит на горизонте.

Невесело ухмыльнувшись, Лиза затянулась тонкой сигаретой. В ее доме все пахло никотином: полотенца, вещи, мебель, даже книги. Дина задумалась, как на это смотрит ее арендодатель, и почему здесь нет противопожарных детекторов. Лиза жила одна, и все наполнение ее квартиры говорило о том, что она никого и не пустит сюда дольше, чем на пару часов. Целеустремленная девушка следовала своему расписанию. Распорядку дня, который состоял из последовательного алгоритма действий: разбор почты, сигарета, наставление команды, сигарета, онлайн-упражнения, душ, завтрак, сигарета, работа с возражениями клиента, сигарета, созвон по скайпу, сигарета, работа, сигарета, внезапное появление сестры, сигарета, работа, воспоминания о детстве, сигарета.

Лиза не хотела казаться загадочной, ей нравилась ее жизнь и подстраиваться под другого человека, она не собиралась, если это означало быть одной – она с готовностью мирилась с последствиями, с легкостью делала выбор: будь то заказ еды в ресторане или дело жизни. Ее младшая сестра терялась в вариантах и переживала, когда отказывалась от чего-то в пользу другого, Лиза же, видя огромный список, незамедлительно отсекала безграничный его хвост, выбирая первое из понравившегося, не предавая значение оставшимся пунктам. Она сама не понимала, какой это дар в современном мире переизбытка. Однако в личной жизни все не так просто. Иногда Лиза чувствовала себя одиноко, поэтому не любила отпуска и длинные выходные, когда работы совсем нет. Пробовала завести хобби, но за один раз закрасить картину по номерам было сложно, а вид незаконченного шедевра, и разбросанные вокруг него принадлежности, так ее раздражали, что все это творчество отправилось на помойку очень скоро.

– Я не рассказывала тебе о своих любовниках?

– Боже, нет.

Лиза чуть не закашлялась. Вопрос был так внезапен и неорганичен от сестры, вечно создающей впечатление хорошей девочки.

– Если это ключи не от твоей квартиры, не от нашего старого дома, и я их точно скрывала от мужа, то…

– Думаешь это ключи от хаты для утех?

Лиза усмехнулась и с горящими глазами отпила из чашки уже остывший кофе.

– На тебя это не похоже.

Дина стала всматриваться в сестру пристальнее в надежде на скорое объяснение.

– Не могу представить, что ты изменяешь Леону. Ты его слишком любишь и смотришь, как на Бога. Такие не изменяют.

– А такие пьют противозачаточные в тайне?

Этот вопрос, не нуждающийся в ответе, стремительно оборвал речь Лизы и с грохотом оттянул чашу весов спора вниз. Она лишь глубоко вздохнула для продолжения своей речи, но, поняв на ходу, что больше не имеет аргументов, задумалась и посмотрела вниз, потом на сестру и в отчаянии подняла плечи вверх.

– Лучше бы я и не находила это дерьмо…

– Так сложи это барахло обратно и притворись, что ничего не было. Потом вспомнишь или ответы сами тебя найдут.

Дина опять повернулась к окну, приглядывая за кошкой и судорожно соображая, как поступить. Она точно знала, что не будет вовлекать в дело Леона, но притворяться и обманывать себя не получится – навязчивые мысли, как зуд, не дадут ей покоя.

Поиски отгадок не приносили результатов, будто у нее просто не существовало прошлого. Выйдя из дома сестры, Дина обнаружила, что сильно голодна, она мысленно записала в свою воображаемую книгу заметок факт, что Лиза не из тех, кто кормит гостей до отвала, ища глазами местечко, чтобы перекусить. Почти все новостройки славились развитой инфраструктурой рядом, и жилой комплекс «Родные кварталы» не стал исключением. На первых этажах корпусов располагались: парикмахерские, круглосуточные магазины, кофейни, семейные ресторанчики, студии детского творчества и даже залы единоборств. Она зашла в первую попавшуюся кофейню, заказала латте и круассан с апельсиновым джемом.

Кроме нее, в дальнем углу сидел еще один посетитель, погруженный в таблицу на своем компьютере. Дине было комфортно и свободно – никто за ней не следил, не спрашивал о самочувствии, не ждал решений. Из кафе виднелись окна Лизы, которая скорее всего уже полностью погрузилась в свою работу. Дина не хотела мешать, чувствуя ее судорожную энергию, и ей тоже нужно было побыть одной. Контраст между заведением и сестринской квартирой бросался в глаза: в кафе теплые оттенки, преобладал желто-оранжевый цвет, напоминающий желток, крафтовые деревянные столики, на которых красовались голубые цветы в маленьких вазочках, много всякой милой ерунды, цепляющей взгляд, и ароматы свежей выпечки.

День выдался прохладным и ветреным, поэтому особенно приятно было спастись от голода непогоды в ближайшем уютном местечке. Играла легкая музыка, девушка на кассе читала книгу под стойкой, дабы не попасться своему начальнику. Дина обхватила кружку двумя руками, наслаждаясь легкими мурашками, всматривалась в молочную пенку и предполагала, что поиск ответов может разрушить ее, уже собранную, картину мироздания. Она подозревала, что некоторые люди отдали бы все, чтобы забыть свои постыдные деяния, и проводили бы время в удовольствие, радуясь таким мелочам как вкусный кофе или интересная книга, не коря себя за ошибки вновь и вновь. Уверенность в том, что, открыв ящик Пандоры, назад дороги ждать не придется, возник вопрос: «Стоит ли игра свеч?»

Так ни к чему и не придя, Дина расплатилась, и застегнув джинсовую куртку под самое горло, медленно побрела по улочкам, не желая пока, заказывать такси и уезжать. Ей нравилась спонтанная экспедиция в новое место и роль туриста, который разглядывает все вокруг, неспешно гуляя без цели. Почти проскочив афишу «Бытовые услуги», краем глаза она заметила неоновую вывеску в виде ключа, вспомнив документалку про мозг, подсознательно генерирующий особенности частых раздумий и акцентирующий внимание на похожем.

«Ремонт и изготовление ключей».

Она направилась туда раньше, чем сообразила, что говорить.

– Здравствуйте! Можно узнать от чего эти ключи?

Дина немного порылась в сумке и вытащила злополучную связку, игнорируя напыщенное выражение лица седого мастера в окошке.

– Я заплачу за консультацию. Дело в том, что я прибирала дом после смерти матери и нашла эти ключи, ничего не знаю про них, может, вы подскажете, как профессионал.

Нахмуренный пожилой человек медленно опустил веки, громко вздохнул и протянул руки к связке.

– Я просто копирую ключи, я не экстрасенс.

Но он уже вертел их в руках, периодически поднимая к свету настольной лампы.

– Могу сказать только, что они от дверей жилой квартиры, потому что тут еще стандартный домофонный ключ…

Дина еле сдержалась, чтобы не выказать восторг данному открытию, достойному Колумба.

– Квартира, видимо, в старом доме. Такие замки уже никто не ставит давно.

Он стал рассматривать хозяйку ключей и ехидно улыбаться, объясняя своим видом, что понимает ее ложь, но выше того, чтобы озвучивать это вслух.

– Зубчатая нарезка с двух сторон, вставляется только в одном горизонтальном положении, старый и ненадежный замок от деревянной двери. Вот и все, что я могу сказать.

Дина забрала ключи, соображая, раз квартира съемная – то недорогая. Зачем ей такая понадобилась, учитывая, что финансовый вопрос не стоял остро? Ей отчаянно захотелось там оказаться, чтобы старичок вдруг вспомнил какую-то важную деталь, а лучше отвез ее туда и под фанфары открыл дверь в неизведанное.

– Девушка!

Он кинематографично помахал у нее перед глазами, давая понять, чтобы та отчаливала с новой информацией подальше – у него было полно других заказов.

– Простите…

Дина вдруг очнулась, и ей стало неловко.

– Сколько я вам должна?

Он опять многозначительно улыбнулся, очки его скатились на кончик носа.

– Для вас бесплатно.

– Спасибо большое.

Она улыбнулась, засовывая ключи в сумку, и направилась к выходу, как услышала в след:

– Если в следующий раз убираясь, найдете что-то ценное и ненужное, в соседнем окошке у нас ломбард.

Старик пристально смотрел ей в лицо, которое не выражало никаких эмоций и быстро скрылось за дверью, издавая приглушенные слова благодарности.

25 мая

Я все еще пытаюсь разобраться с осколками прошлого, что нахожу то тут, то там. Я просто не могу оставить все, как есть. Это было бы проще и правильнее, но как занозы, застрявшие в голове, мысли не дают мне покоя. Какую дверь отпирает этот ключ? Уже третью ночь подряд мне трудно уснуть, я кручу возможные сюжеты, то отметая, то возвращаясь к ним снова. Я устала.

Леон стал мне ближе, не помню, когда именно произошла перемена, но из чужого назойливого человека, он превратился в важного и отзывчивого друга, разговоры с которым приносят мне спокойствие и хорошее настроение. Для него, как для мужа, это, безусловно, регресс, но для меня наши отношения стали прочнее и доверительнее. Мы часто смеемся, правда, он постоянно говорит какие-то странные фразы, бывшие ранее нашими шутками, или намекает на то или иное культурное произведение, и после извиняется и объясняет суть своих слов. Он пытается скрыть печаль и продолжает шутить, но я уже подмечаю изменения в его настроении. Позы, голос, скорость и тембр речи, когда он нервничает, он начинает суетиться, переставлять предметы или мотать ногой. До недавнего времени я даже не задумывалась, как ему непросто. Я переживала только за себя и за поиск ответов, не представляя, как человек потерял жену, прожив с ней столько лет. Ну, физически я тут – вот моя рука, вот нога. Но той жены, с ее базовыми настройками, с их неповторимым опытом больше нет, возможно, уже и не будет…

Вчера мы рассуждали о моей потенциальной карьере. Да, я имею высшее образование, опыт, пусть и несложной офисной работы. Я предположила, что могла бы попробовать реализоваться. О таких тепличных условиях многие грезят, и конечно, это привилегия, но проводить всю осознанную молодость и зрелость в ожидании мужа с работы мне не хочется. Я рада, что финансовый тыл закрыл мой замечательный супруг, но было бы здорово хотя бы попробовать найти свое место, призвание, а возможно и дело жизни. Почему бы и нет?

У меня, судя по историям, нет огромных амбиций, может это благо, спасающее от нервозности вечного соперничества. Но я все же человек думающий, я не одноклеточное существо: мне нужны и стимулы, и мотивации, маленькие и большие победы, некий вкус и интерес к жизни. Не желание быть интересной для партнера, чтобы он не заскучал и не ушел от меня. В первую очередь – моя личная необходимость. Бывает немного грустно, когда я узнаю новые подробности о себе, не хочу вечно прозябать в роли домашнего питомца, пусть и любимого.

Леон готов оставаться моей опорой, но он предложил сначала разобраться с памятью. Я согласна, что правильнее входить в рабочую сферу более осознанной. Смотря на мужа, я завидую его любви к своей профессии, я тоже хочу так гореть. Это чувствуется по блеску в глазах, когда он рассказывает об очередной идее, ее реализации и отклика у клиентов. Его работа, скорее искусство: он придумывает дизайн украшений, создавая уникальные предметы роскоши, не только материального плана, он помогает людям получить несравнимые эмоции выбора, вручения и получения подарка, хранения семейной реликвии или памяти о дорогом человеке.

Он обеспечил меня финансово, не требуя быть классической домохозяйкой, наняв людей, что периодически приходят убраться и привести в порядок наш небольшой сад. Еду мы чаще всего заказываем из разных вкусных местечек, он временами и сам заезжает за ней по пути домой. Всегда ли так было? Или его гиперзабота обусловлена моим специфическим положением – вопрос. Думаю всегда. Что же он получает от наших отношений, так много отдавая?

Вчера мне снился сон, в котором, как я думала, память вернулась. Проснувшись утром, я рассказала Леону, что наконец-то размотала этот клубок и вспомнила: нашу свадьбу на берегу моря, то прекрасное время, когда мы жили на островах, наших хороших друзей промышленных альпинистов, с которыми почти каждую неделю мы ходили в боулинг. Я взволновано тараторила и не сразу заметила, что он смотрит на меня, как на сумасшедшую, хмуро сдвинув черные брови, стоя в закрытой позе и говоря, что этого никогда не было.

Меня предупреждали, что с моими осложнениями могут возникнуть спонтанные ложные воспоминания, базирующиеся не на реальных фактах личной биографии, а на выжимках некоторых историй, которые я могла получить из разных источников и присвоить себе. Наша свадьба была в скромном ресторанчике в узком кругу близких людей, Леон только начинал карьерный путь, я тоже еще работала в институте, мы не имели возможности позволить себе роскошный праздник. Я незамедлительно позвонила Лизе и еще раз убедилась, что это правда. Она поведала мне, как долго мы искали сносное и недорогое свадебное платье, купив его в обычном массмаркете, добавив к простому и лаконичному фасону фату и блестящие туфли. Фотографии это подтверждают. Мы никогда не жили на островах, и друзей альпинистов-любителей боулинга у нас тоже нет. Звучит смешно, когда рассказываешь это кому-либо вслух, но мне очень обидно, я практически открыла дверь, почти вошла в желанную комнату, но меня опять отбросило в самое начало.

Глава 8

Лиза лежала на спине, глядя в потолок и гадая, когда неполадки с интернетом уже закончатся. Сегодня она работала из дома. Через десять минут нервов и самобичевания, мысли ее переключились с рабочих моментов на встречу с сестрой. Все случившиеся, действительно, крайне необычно. Она гадала, как с Диной, тихой и застенчивой девочкой, постоянно происходило что-то загадочное, а порой даже бредовое, без ее вмешательства.

Дина, в отличие от Лизы, твердо хотела быть в тени, не любила внимание, часто сидела дома, занимаясь то бисероплетением, то вязанием, то еще какими-то старушечьими, по версии Лизы, занятиями. В ранние подростковые годы старшая сестра не упускала шанса подколоть и обесценить образ жизни своей сестренки. Ей было стыдно звать подруг в гости, в первую очередь из-за отсутствия даже скромного ремонта, а также из-за сварливой матери и странной младшей сестры-инопланетянки. Сейчас она не видела в этом ничего криминального, благодаря моде на настольные игры, альтернативный досуг, или просто взрослению. Но Лиза до сих пор не понимала, почему ей приходилось лезть из кожи вон: добиваться успехов в учебе и спортивных соревнованиях, завоевывать авторитет в своей социальной группе, бесплодно ждать одобрение у матери, между тем Дина выделялась без усилий.

Лиза испытывала разный спектр эмоций к сестре – от безусловной любви до нравоучительной заботы, стараясь дать все, на что была способна, но в то же время, она сгорала от зависти, ревности и несправедливости, отчего терпела ядовитый стыд, понимая, как это неправильно.

Они по-разному реагировали на стресс: Лиза активировалась и бежала, конфликтовала, давала сдачи или парировала словесно, ее фразы часто опережали рациональный страх, Дина замирала и цепенела, уходя во внутренний мир. Бывало, что мать, окружающие или старшая сестра помогали ей. Лизе тоже хотелось поддержки, она уже не помнила, ее ли действия привели к такому обратному отклику общества, или это оборонительный вызов суровой реальности. Но быстро сообразив, что кроме нее самой, ей никто не поможет – она перестала надеяться.

Лизе, с неутешительным постоянством, приходило в голову одно и то же воспоминание. Новый год, проблемы с деньгами, но мама сумела приобрести продукты для крабового салата и бутербродов, даже купила виноград. Зимой, да еще в те голодные годы, это принесло ощущение праздника. Девочкам было около пяти-семи лет. Дине поручили резать сыр и колбасу на бутерброды, а Лиза, как старшая сестра взяла ответственность за салат. Они веселились и чувствовали себя значимыми и нужными, создавая угощения в то время, как мама разговаривала с родственниками по межгороду, у которых, благодаря разнице во времени, Новый год уже наступил.

На экране транслировался красочный мультик, про рыбку, ищущую путь домой. Премьера по телевидению. Сестры не могли посмотреть произведение в записи или найти в интернете, в кино их тоже не водили, следовательно, случилось настоящее новогоднее чудо. Поскольку телевизор стоял в гостиной, а по совместительству в комнате матери, маленькие поварята принесли из кухни табуретки, сделав из них импровизированные столы, и резали продукты прямо на них, сидя на кровати.

Лиза так увлеклась приключениями рыбки, что забыла о шаткости табуретки. В какой-то момент, уже порезанный салат, к которому оставалось только добавить кукурузу и заправку, с грохотом полетел на пол. Любимая мамина салатница разбилась в дребезги, крабовые палочки и осколки стекла смешались и заполнили почти все пространство. Послышались быстрые и тяжелые шаги матери. Лиза вскинула руки и жалобно оправдывалась, уже начиная плакать в голос. Но яростный родительский взгляд дал ей понять, что она испортила всем праздник, за что должна быть наказана. Мать грубо схватила Лизу за локоть и с силой поволокла ее в смежную комнату, закрыв дверь с таким оглушающим грохотом, что в петлях двери осыпалась старая краска. Лиза забыла, что делала в тот миг Дина, наверно сжалась в комок и молча наблюдала за происходящим. Но она отчетливо помнила, как просидела всю новогоднюю ночь в закрытой комнате, голодная и заплаканная, прижав лицо к узкой щелочке в двери, в надежде увидеть, чем закончился мультфильм. Усталая и выпотрошенная собственными страданиями, она легла спать под звуки чавканья, смеха матери и музыки эстрадного концерта. С тех пор она перестала любить Новый год.

Все усугубилось в подростковом возрасте. Сестры стали формироваться из маленьких девочек в настоящих девушек. Смотря на фотографии, нетрудно найти двух по-своему симпатичных девчушек. Но в их юношестве, в культ идеальных лиц и тел, нещадно тиражируемых в глянцевых журналах, где в рекламных разворотах печатали совершенных красавиц – не существовало расширенных человеческих пор, растяжек, целлюлита, сосудов, вен и, разумеется, прыщей. В те дни девочки часто читали подобную литературу, не допуская, что фото моделей могут быть отредактированы. Внутренний голос Лизы бубнил: «они божественны, и к этому нужно стремиться, а пока ты не добралась до их уровня – не мечтай о лучшей разносторонней жизни».

Однако журналы заменяли им сексуальное образование. В семье было непринято говорить откровенно, даже в вопросах физиологии обращаться к матери никто не спешил, а свободный доступ в интернет тогда казался сказкой. Зато раздел про здоровье и отношения подарил много полезной информации о подростковых изменениях, правильной гигиене и контрацепции. Возможно, первые идеи о будущей профессии зародились в голове Лизы, когда она рассматривала очередной рекламный плакат.

Дина больше вписывалась в конвенциональные стандарты красоты: ее личико было меньше и аккуратнее, чем у Лизы, глаза больше и светлее, нос меньше, губы чуть пухлее, и брови заметнее. Лиза завидовала ее внешности и корила судьбу за то, что у одних и тех же родителей младшей сестре удалось выиграть в лотерею, а ей нет. Лиза, смотря в отражение зеркала, искала их различия, замечая у себя то длинный нос, то тонкие губы, она сжимала их еще плотнее, давя внутри злость и обиду. Ее рост превосходил сестринский, но и это она расценивала, как недостаток и неосознанно горбилась, пытаясь стать ниже.

Она не мирилась с несправедливостью и часами экспериментировала с макияжем, пользуясь просроченной маминой палеткой теней и всем, что попадало под руку. Первые старания сделать брови темнее увенчались только насмешками одноклассников, как и дебютный лифчик на первое сентября. Тем не менее, неделю спустя почти все девочки из класса Лизы ходили в бюстгальтерах и с накрашенными глазами. Позже она первая попробовала изменить цвет волос. Подруга купила ей дешевую краску в продуктовом магазине. Вспоминая телешоу про перевоплощения и родительский опыт, они воплотили окрашивание в жизнь. Результат был ужасен: природный русый мутировал в желтый, краска легла неровно и кое где виднелись ни то пятна, ни то полоски. Но Лиза сумела собрать сомнительные участки в маленькие жгуты и сделать оригинальный высокий хвост, чем вызвала фурор у окружающих. Только возмущенная классная руководительница звонила матери, и наткнувшись на полное безразличие, оставила попытки, довольствуясь пассивной агрессией в сторону изменившейся подопечной. Одноклассницы вскоре делали точно такие же хвостики со жгутами на макушке, некоторые даже отважились покрасить прядки у лица, но успех первопроходца никто не повторил.

Самовыражение Лизы коснулось и одежды. Из-за желания выделиться в отсутствие денег, она превращала сомнительные вещи в хиты: отрезала штанины, из которых выросла, трансформируя их в модные короткие шорты, декорировала булавками куртку с пятнами от отбеливателя, повязывала кофту на бедрах, чтобы скрыть дыру от протершихся джинсов. Смелые манипуляции оборачивались стильными и непринужденными образами.

Она заручилась уважением одноклассниц, но мальчики по-прежнему не обращали на нее внимания, либо насмехались. Особенно ее бесило, когда парни из класса интересовались ее сестрой, что училась на два класса младше. В школе Лиза делала вид, что не знает Дину, они проходили мимо друг друга в коридоре, даже не взглянув в глаза. Из дома на учебу добирались разными путями, в разное время – Лиза, окруженная своей свитой, а Дина в одиночку, приходя раньше всех, потому что любила тишину и медленные вдумчивые прогулки.

Лиза смирилась с положением, когда на дискотеке или в торговом центре, парни подходили знакомиться к подругам, игнорируя ее, но соперничество с сестрой доводило ее до кипения за секунды. Однажды, в магазине бытовой техники, пока мать оформляла кредит на новый холодильник, молодой сотрудник, расставляющий ценники, начал открыто флиртовать с ее тринадцатилетней сестрой, на что та лишь смущенно отвечала односложными фразами, явно желая закончить беседу. Лиза вывела сестру на улицу, чем обеспокоила и рассердила мать. У входа в гипермаркет она отчитала Дину, оскорбив всеми матерными словами этого «пикапера с педофильными наклонностями», не упуская случая выместить злость и на сестру, обвиняя ее в распутстве.

Даже тогда Лиза понимала, что Дина не виновата, но в подростковом возрасте трудно идентифицировать свои чувства, направляя их в правильное русло. Ее разрывали эмоции: стыд за себя, за ничего не понимающую мать, за чертового продавца, страх за младшую сестру и бесконечная обида на то, что опять выбрали не ее. Подруги матери не отличались тактом, выделяя внешнее превосходство Дины, одаривали вниманием и комплиментами за хорошую учебу, а ведь ее оценки по всем показателям уступали успеваемости Лизы. Эти простые, но невежественные тетки немного побаивались резких высказываний старшей дочери и безцеремонно отгораживались от нее.

Лизе хотелось смириться и научиться жить с осознанием своей невостребовательности, заходя в социум с других сильных сторон. В студенчестве, сидя в баре с подругами, она уже не таила надежды на скорое внимание окружающих парней. Молодые люди подходили, садились за их столик, пили, смеялись и понемногу отпускали напряжение. Позже, проанализировав всех присутствовавших, она выбирала понравившегося парня, а Лиза выбирала сама, причем наиболее яркого и красивого, и направив всю харизму и циничное чувство юмора на жертву, цепляла его, местами грубо, любой ценной вызывая интерес. Не всегда это удавалось, часто мужчины сбегали или ругались с ней, пару раз дело чуть не дошло до драки, но бывали случаи, когда тактика работала – и Лиза купалась в лучах собственной силы.

В последние годы Лиза предпочитала лаконичный стиль в одежде: безупречный крой, темные сложные оттенки, холодный пепельный блонд, теперь уже у профессиональных мастеров. Она набила руку в прорисовке идеальных бровей и симметричных стрелок. Принятие внешности, работа над недостатками и определение своих достоинств – стало для нее большим испытанием, пройденным с блеском. Однако вечная борьба не давала покоя. К сожалению, она проявлялось не только с сестрой, но именно состязание с ней ранило и угнетало больше всего. На работе также находились люди успешнее или просто удачливее. Лиза знала, что конкурирование не приносит ей ничего, кроме тревожности, и что сравнивать можно только себя сегодняшнюю с собой вчерашней, ведь каждый путь уникален. Немало она уже добилась, но очередная победа приносила удовлетворение всего на короткий миг, в след за которым неминуемо приходила ноющая зависть, давно ставшая ее топливом в борьбе за успех.

20 июня

Вчера произошел наш первый поцелуй. Технически, конечно, не первый, но дебютный для меня, и это было волшебно. Я почувствовала телом, что такое уже случалось, я знала, что делать и угадывала, что будет делать он, я наконец-то расслабилась и жила настоящим.

Все шло своим чередом, ничего нового или экстраординарного не происходило, кроме лета. Оно ворвалось со своей теплой энергией в нашу полосу. Леон, за которым я не замечала раньше интереса к окружающему миру, природе и ее особенностям, вдруг решил прогулять работу. В честь хорошей погоды или настроения – не знаю, но это стало приятным сюрпризом.

Утром муж разбудил меня нежно, но требовательно. Весь окрыленный, передвигающийся быстрее обычного, он распространял щекотливое предвкушение по всему дому. Сказал, что сегодня будем радоваться лету, и чтобы я оделась удобно. Впрочем, когда я выбрала футболку с легкими штанами, он попросил надеть белое короткое платье с крупными кружевными рукавами, потому что жарко. Я не стала объяснять ему, что платье не слишком комфортная одежда, не хотела мешать его творческому задору. Дополнила образ белыми кедами. Леон облачился в светло-желтую футболку с шортами и мягкими лоферами.

Он кинул сумки в багажник, и мы полетели на встречу приключениям под неизвестную мне веселую музыку. Чаще всего мы передвигались на такси или пользовались услугами приходящего водителя, а тут он сам вел машину, аккуратно, но уверенно, не пренебрегая пошлыми оскорблениями других участников дорожного движения. Я посмотрела на него другими глазами. Леон всегда сдержан, иногда даже слишком. Теперь он казался намного моложе и свободнее, даже развязнее, особенно в этих шортах. У него смуглые плотные ноги, я все смотрела на них и на его руку на рычаге управления, руки тоже красивые, большие, с длинными пальцами, живописные. Я так пристально их никогда не рассматривала. Мне представлялось, что мы персонажи романтического фильма. Мое белое платье задиралось выше, пока я сидела, и он пару раз клал ладонь мне на колено, я ощущала ее тяжесть, мне нравилось.

Мы приехали в безумно красивый парк, в середине которого расположился водоем. Вокруг всевозможными оттенками радовали розы и другие диковинные цветы. Поскольку летние каникулы уже начались, даже в будни все заполонили дети, некоторые старички купались, но в основном отдыхали подростки. Я обратила внимание на катамараны, и Леон незамедлительно предложил прокатиться, что мы и сделали. Шатко балансируя, мы забрались в обшарпанную лодку и стали усиленно крутить педали, отплывая от людей все дальше и дальше, в глубину озера. Солнце начинало припекать, но пока еще не сильно, бережно, воздух был полон влажности, и запах скошенной травы доносился ветерком с поляны рядом. Блики света играли на воде и отсвечивали на наших лицах. Меня накрыло волной внезапного счастья, и я взяла Леона за руку, он немного смутился. Наверное, не ожидал порыва с моей стороны, но ответил быстрым пожатием. Мы перестали грести и зависли в центре, наблюдая за чайками, что безостановочно пикировали в озеро, пытаясь достать мелких рыбешек.

Сойдя с катамарана, мы взяли хот-доги, вареную кукурузу, холодный грушевый сидр для меня и безалкогольный мохито для него. Леон достал из багажника сумку с пледом, и мы стали искать уютное местечко для пикника. Поиски затянулись, но было занятно прогуляться по новым массивам, изучая природу и людей. Чуть позже мы обнаружили: чем дальше отходим от воды, тем больше шанс на укромный уголок. Зайдя глубоко в лес и выбрав идеальный пяточек на маленькой опушке, где светило солнце, но частично падала тень от густого дерева, мы расстелили плед, уселись и жадно начали поглощать остывшие сосиски и кукурузу. Мы смеялись, обсуждая ругающуюся семейку. От жары я мгновенно выпила почти половину бутылки холодного вкусного сидра и заметила, как в голове мутнеет, а кровь скоро разносит тепло по рукам. Я чувствовала полное умиротворение, даже муравьи, норовившие залезть мне под платье, не могли испортить этот идеальный день.

В один момент, пока я пародировала сварливую тетку, я слегка ударила себя по зубам горлышком от бутылки, и мы во весь голос смеялись, так, что вздохов катастрофически не хватало, и смех стал отголоском странных утробных звуков. Закончив смеяться, периодически выдавливая из себя остатки воздуха со слабыми смешками, я спросила, не сколола ли я зуб. На что Леон аккуратно взял мое лицо своей большой ладонью, приближаясь и отодвигая большим пальцем мою верхнюю губу. Я только успела уловить соленый запах кукурузы на его пальце, как уже ощутила его губы, его язык, его дыхание, мое дыхание, наш первый поцелуй.

Это продолжалось целую вечность и одновременно лишь мгновение, время останавливалось и текло, как густая смола. Я чувствовала, что помню его прикосновения, что любила их прежде, что готова зайти дальше. Но Леон оторвался от меня и крепко обнял, тяжело дыша мне в шею. Я сделала вид, что не заметила возвышения в области его шорт, когда он отошел справить нужду. Ненадолго я осталась одна лежать на безлюдной лесной поляне, пытаясь переварить все, что случилось, под крики птиц и легкий шум крон деревьев, качающихся на теплом ветру.

Глава 9

Как Леон себя не уговаривал, но он не мог не работать, даже в заранее запланированные выходные, тем более, когда в одной из его ювелирной студии произошла чрезвычайная ситуация.

Как правило, сотрудники «AURME» не жаловались на компанию: у них была достойная заработная плата, хорошие условия труда, и в целом, непыльная работенка. В качестве продавцов-консультантов значились красивые молодые девушки, которые с широкой улыбкой желали доброго времени суток приходящим гостям, под чашечку кофе показывали им готовую продукцию или оформляли заказы на индивидуальные дизайны, после чего также радушно прощались с ними. И только захлопнув дверь, подсчитывали свой процент от сделки. Так и закончилось бы в этот раз, вот только деньги оказались фальшивыми.

– Все произошло так быстро. Он зашел, показал на то колье с крупными сапфирами, сказал, что уже смотрел его у другого консультанта…Даже сумму со скидкой назвал до копейки…

Голос Алины – продавца, работающего тут почти полгода, непривычно высоко звучал, неразборчиво из-за плача и сбивчивого дыхания.

– Он дал мне пачку денег, я начала ее считать и проверять на машинке…они были настоящими, все знаки, пунктир…

Выражение лица Леона отражало сочувствие, он инстинктивно хотел ее успокоить и ободрить, но украденная сумма была значительной, а ошибка работницы глупой. Его распирало негодование, он продолжил внимательно слушать, переключая взгляд на руки Алины, нервно сжимающие свои дрожащие пальцы.

– Потом ему позвонили, он жестом попросил меня подождать, забрал деньги, вышел из магазина…Он выбирал между нашим колье и аналогом из другого салона, потом вернулся. Все это время он был в поле моего зрения и держал эти деньги в руках! Я идиотка…

Леон вновь повернулся к тумбе, на которой лежала стопка денег, раскрытая веером. Технический мастер подключал аппаратуру с камер, чтобы зафиксировать акт мошенничества и в последствие обратиться в полицию. Алина назвала примерное время визита вора, и они втроем нависли над экраном монитора, где в ускоренном режиме проигрывался рабочий день в студии.

Приближаясь к двум часам дня, скорость воспроизведения уменьшили. На видео не происходило ничего особенного. В обеденный промежуток вторника, как и любого буднего дня, народ почти не приходил, для «AURME» это не стало открытием. Леон делал выручку в основном на индивидуальных заказах, шоурумы являлись приятным дополнением, подчеркивающим статус. Алина часами сидела в мягком бархатном кресле и не поднимала голову от телефона. При просмотре данного времяпрепровождения начальником, девушка сконфузилась и судорожно стала придумывать себе оправдание. Он не раз давал понять, что не приемлет долгого сидения в гаджетах, когда в студии столько дел. Но Леон проигнорировал ее упущение, потому что знал, что скоро ей предстоит принять безрадостную новость иного рода.

Они домотали пленку до прихода мужчины средних лет в темно-синем пальто, Леона сразу смутила, не по погоде, теплая одежда. И как в детективном фильме, концовку которого уже рассказали, детали и мелочи стали очевидными.

Мужчина смотрит колье, ему становится жарко, он снимает пальто и кладет его на сгиб локтя, расплачивается, счастливая Алина считает и проверяет деньги. Звонок. Мужчина забирает деньги обратно, улыбка Алины потухает, разговаривая по телефону, он жестикулирует, попутно проворачивая замену пачек под пальто. Возвращается.

– Тебя обучала Мария?

– Да.

– Она говорила, что обязательно проверять деньги каждый раз, после передачи их клиентом?

Его тон напоминал сухой автоответчик.

– Да, но я их видела…

Работа консультантом в ювелирных студиях Леона, не была сложной, при этом хорошо оплачиваемой, даже престижной в конкуренции с другими брендами. Но в этой области всегда есть риск вытянуть плохую карту и попасть на крупную сумму. Несправедливая случайность: одни работают многие годы, собирая сливки, а другие по глупости или невнимательности, или просто по воле судьбы проигрывают.

– Алина, ты подписала акт о материальной ответственности.

Теперь он долго смотрел ей прямо в глаза, красные и распухшие, до сих пор лелеющие надежду, снова наполняющиеся слезами. Она перестала сдерживаться и опрокинула лицо в ладони, издавая глухие вопли. Техник нервно распутывал провода, желая поскорее уйти и выкинуть эту драму из головы, но ему еще нужно было выбрать четкий кадр лица преступника. Дверь студии отворилась, и вошли две женщины, больше прохлаждающиеся в дорогих магазинах, нежели ищущие что-либо конкретное. Алина резко встала, вытирая лицо, но Леон, взмахом кисти показал, что сам ими займется. Она осталась в подсобном помещении и опять придалась рыданиям.

Молодой директор был неотразим с покупателями: помимо природной харизмы, обаяния, чувства юмора и знания ремесла не понаслышке, он мог единолично принимать решения о размере скидки. В отличие от своих сотрудников, чуть что обязанных звонить управляющему или ему самому. Он легко очаровал растаявших женщин за пятьдесят, одна из которых с хохотом и откровенным флиртом достала кошелек и оплатила малахитовый браслет в среднем ценовом сегменте. Еще улыбаясь в след клиенткам, Леон расписался на чеке, убрал деньги в кассу и направился в подсобку, намереваясь продолжить неприятный разговор.

– Алин, мы подадим заявление в полицию. У нас есть видео и твои показания, но по своему опыту скажу – дело гиблое. Сумма: девятьсот сорок тысяч с копейками. Даже по себестоимости материалов, без работы и накруток будет полмиллиона, часть из которого я буду вынужден списывать с твоей зарплаты каждый месяц. Прошу не создавай нам и себе проблем – не думай убегать. Еще раз напоминаю про материальную ответственность. До новогоднего сезона осталось пять месяцев, если будешь хорошо работать, можешь рассчитывать на достойную премию. А там посмотрим по выручкам, возможно произойдет рождественское чудо.