Новая фантастика 2025. Антология № 9

Пустое сердце Пьеро

Если бы я мог… Если бы понял!

Разгулявшийся ветер налетел с новой силой, швырнув в лицо хлопья ноябрьского снега. Отшатнувшись, я рухнул на скамейку, стараясь сохранить уплывающее в темноту сознание. Без толку. Слишком ярко догорал закат над Обью, слишком сильно ныло где-то внутри мёртвое сердце.

Если бы знал заранее, почему она так смотрела. Если б понимал, откуда печаль в раскосых зелёных глазах!

Ветер не унимался, лишь заунывно тянул печальную песню, а снег, наметённый мне на колени, не таял. Время почти подошло. Вдыхая запах разлапистой ели, нависшей над лавочкой, я в который уже раз вспомнил её руки.

Всё началось с прикосновений – мягких, но полных силы. В душной темноте я ощущал касания узких пальцев, плясавших по мне. Странное дело – чем дольше они двигались, тем яснее и чётче становились ощущения. Пляска пальцев сменялась мерным поглаживанием ладонями, чтобы вскоре вновь оставить на теле свежие отпечатки. Нежные руки дышали жизнью, касаясь меня везде. Иногда казалось, что они глубоко внутри, перебирают внутренности, собирая в отлаженный механизм.

Не знаю, сколько это продолжалось. Когда пальцы отыграли на груди финальный аккорд и исчезли в темноте, моих уст коснулось что-то новое. Что-то мягкое, с лёгким привкусом болотной ягоды. Что-то пахнущее полынью и мятой…

Что-то, похожее на девичьи губы.

Но по пробуждении были лишь луна и звёзды тёмной осенней ночи. Надо мной, подо мной и вокруг меня шумел увядающий осенний лес. Я был совершенно гол, и злой ночной ветер забирался, казалось, под самые рёбра. Пришлось встать.

Отряхнув налипшие на спину листья и остатки травы, я огляделся. Лунный свет заливал небольшую поляну, выхватывая из кромешной тьмы очертания низенькой избушки. Едва взглянув на неё, я понял: это мой дом. Место, в которое нужно возвращаться раз за разом.

И я вернулся. Открыл чуть скрипнувшую дверь, погрузился в душный полумрак избушки.

Здесь было так же тесно, как казалось с улицы. Дом, состоящий из одной комнаты, освещали четыре свечи, робко приютившиеся по углам. Их света не хватало, чтобы разогнать темноту отовсюду, и та скапливалась в центре, обращая ко мне настороженный взгляд отсутствующих глаз. Чуть не ткнувшись лицом в пучки сушёных трав, свисающие с потолка, я замер на пороге. Это явно был не простой дом. У дальней стены тлела жаровня, распространяя по комнате дурманящий дым, а по обе стороны от неё расползались рунические узоры, перебегая со стен к потолку и обратно, прячась за шкафами и полками. Пол покрывал не то пушистый ковёр, не то тёплый мох – казалось, стоит сделать пару шагов, и угодишь в трясину, прячущуюся под тёмно-зелёной подстилкой.

Я всё-таки решился. Стоило переступить порог, и тьма под потолком зашевелилась. Но не успел я испугаться, как оттуда на пол спрыгнула девушка. Одежды на ней не было – тело скрывали длинные чёрные волосы, тянущиеся до самого пола и даже чуть волочащиеся за хозяйкой. Пошатываясь на тонких длинных ногах, незнакомка подошла совсем близко, изучая меня раскосыми глазами, блестящими в неверном свете, как два малахита. Я тоже неотрывно глядел на неё. Казалось, в целом свете не найти никого красивее. В бледной коже, туманно-заинтересованном взгляде и открытости голого тела было что-то неправильное и запретное, но манящее и обольстительное.

– Очнулся, значит.

Она провела рукой по моей щеке, а потом развернулась и подошла к жаровне.

– В…Вроде того.

– Чудненько, – аккуратным круговым движением незнакомка залила водой шипящие угли.

Я не знал, что сказать. Впрочем, девушку это не беспокоило. Вытащив жаровню на улицу, она некоторое время там копошилась, потом вернулась в избу.

– Рассказывай, что помнишь?

Я прислушался к себе.

– Ничего. Совсем ничего.

– Мда, – хмыкнула девушка. – А я-то думаю, чего ты тут пень изображаешь.

Даже имени не осталось?

Я потупился. – Ожидаемо, – она установила жаровню на место и убрала мешочек с углями куда-то в шкаф. – Я тебя в лесу нашла, уже холодного. Пришлось колдовать.

– Колдовать?..

– Угусь, – посуетившись у одной из полок, незнакомка протянула мне аккуратно сложенный тряпичный свёрток. – Надевай. Нечего голым шастать!

– Так ведь ты шастаешь, – заметил я, натягивая серо-зелёные штаны из плотной ткани.

– Я – ведьма. Мне можно.

Разговор опять прервался. Молчать в её присутствии было комфортно: тишина словно укутывала собой, как махровое одеяло. Пока я застёгивал пуговицы на бледно-жёлтой рубашке, ведьма опустилась на четвереньки и стала что-то нашёптывать избушке, иногда прикладывая ухо к мягкому полу. В дальнем углу заскрипели доски, и из стены побегами лещины выросла деревянная кровать. Не поднимаясь на ноги, хозяйка проползла к очередному шкафу, извлекла оттуда чистое постельное бельё.

– На! – бельё полетело на кровать, а ведьма одним упругим прыжком оказалась рядом со мной. – Поживёшь тут какое-то время.

– Зачем?

– Я так сказала.

Сопротивляться её словам было невозможно. Я не сразу это понял, но попался в ловушку голоса, нежного с хрипотцой, в цепкую хватку текучих рассыпающихся в воздухе фраз. Когда ведьма говорила, её хотелось слушать вечно.

– Документов у тебя нет, воспоминаний о семье или друзьях тоже, о самом себе ничего не знаешь. Так что поживи у меня, так пока будет безопасней.

– Ведь…ма, – шёпотом произнёс я, пробуя древнее слово на вкус.

– Угу, – кивнула она. – Но лучше зови Марьяной.

Так я и стал жить у неё. Безымянный, беспамятный, бессмысленный. У меня могла остаться где-то горюющая семья, а может, некая важная миссия. Но остались лишь Марьяна и её избушка где-то в глубине сибирских болот.

День в избушке начинался незадолго до рассвета. В четыре утра ведьма выбиралась наружу с пустой корзинкой на локте. Зная, что она вернётся через пару часов с многочисленными листочками, ягодами и корешками, я вставал и принимался за уборку. Не то чтобы это требовало много времени: всего-то оттереть пятна зелий со стола, подмести ил, нанесённый босыми ступнями Марьяны, да отмыть посуду, оставшуюся с вечера. Ещё я готовил завтрак.

Она возвращалась, когда солнце ещё только щекотало опушку леса. Стряхивая с непослушной чёлки капли росы, Марьяна ставила полную корзинку у порога и шлёпала за стол. Невероятно длинные волосы волочились за ней по полу, собирая в себя ржаво-жёлтую листву, запоздало зелёные травинки и сонных от холода насекомых. Мы завтракали в тишине, а потом ведьма заползала по стене к потолку и таким образом пробиралась на второй этаж дома. Никаких лестниц в избе не было: в потолке, на высоте около двух метров, просто зияла круглая дыра, в которую Марьяна и забиралась. Мне туда никак было не попасть. Через пару минут из тёмного отверстия свешивались локоны ведьмы. Взяв в руки гребень и ведро тёплой воды, я принимался их вычёсывать, осторожно убирая весь лесной мусор. А сверху летели звонкие вопросы:

– Ну как, не вспомнил ещё?

– Не-а.

– Совсем ничего?

– Даже имени не всплывает.

– А может, тебе просто нравится мне служить?

В знак протеста я слегка дёргал гребнем. Марьяна шипела и больше подначивать не пыталась.

– Тебя совсем не пугает и не удивляет моя природа, – как-то заметила она.

Я лишь пожал плечами, любуясь блеском прядей, лежавших на моих ладонях.

– Может, я и до этого имел дело с ведьмами?

– Вряд ли. От тебя бы в таком случае мокрого места не осталось.

– Наверное, после потери памяти мир стал казаться настолько странным и незнакомым местом, что ведьмовство в него вполне вписывается.

Днём Марьяна спала или рылась наверху, подготавливая что-нибудь для вечера. Я же шёл гулять, кутаясь от кусачего ветра в старый серый сюртук. У Марьяны вообще не было никаких современных вещей: она говорила, что рядом с ней электроника сбоила.

Лес, замёрзший и лысеющий, встречал меня настороженно. Хмурясь кустистыми еловыми бровями, он бросал в лицо клочки паутины, колол зарослями шиповника, скрывал свои богатства. Но забредаяс каждым разом всё дальше, я учился его понимать и слушать. Иногда удавалось найти какую-нибудь особенно симпатичную ветку или причудливо изогнувшийся корешок. Я тащил их в избушку, и к пятнам ила на полу прибавлялась деревянная стружка. Марьяне нравились выструганные моей рукой фигурки.

– Может, ты был скульптором?

– И утонул голым в болоте, пытаясь добыть себе корягу посимпатичнее?

– С тебя станется! – и, вильнув бедром, она направлялась к печи, на которой уже закипала кастрюля с зельем.

Зелья, отвары и наговоры ведьма готовила по вечерам. Не знаю, почему – может, заходящее солнце наполняло их особой силой, а может, Марьяне просто лучше думалось в тёмное время суток. Избу наполнял уже знакомый мне душный дурман, и девушка начинала колдовать. Иногда всё ограничивалось смешиванием ингредиентов, но чаще всего ведьма нараспев выкрикивала слова заклятий и танцевала в неверном свете жаровен странные ломанные танцы. Оторвать от неё взгляд в эти моменты было совершенно невозможно, настолько неправильным и прекрасным одновременно выглядело молодое тело, бьющееся в судорожной пляске, окутанное тьмой и вязким дымом. Казалось, сам воздух дрожал с Марьяной в такт.

Уже глубоко за полночь ведьма опускалась на пол, обессиленная и прекрасная в своей хрупкости. Я помогал ей подняться и усаживал за стол, отпаивал можжевеловой водкой. Постепенно краски возвращались к лицу Марьяны, и она облегчённо откидывалась на спинку стула.

– Зачем ты это делаешь?

– Надо, – отмахивалась Марьяна. – Потом продам, платье куплю.

– Зачем? Ты ведь голая целый день.

– Ничего ты не понимаешь. Я ведьма, а значит – женщина.

– И с кем же ты торгуешь, женщина?

– Увидишь!

Это случилось почти через месяц после моего появления в избушке. Марьяна достала большую старомодную сумку и стала укладывать в неё одно зелье за другим, оборачивая их листами с заговорами и обкладывая талисманами. Я выглянул наружу. Судя по солнцу, было около девяти утра.

– Куда собираешься?

– В город. Поедешь со мной?

Я не задумываясь кивнул. Ведьма удовлетворённо хмыкнула и продолжила сгребать в сумку всё, что попадалось под руку.

– А ты… Прямо так в город и пойдёшь?

– Что? – она непонимающе улыбнулась, но уже в следующий миг переливчато рассмеялась. – Дурачок какой! Конечно оденусь! И тебе не помешает что-то более… приличное. Погоди минутку!

Марьяна запрыгнула к себе, и вскоре из дыры в потолке вывалилась стопка приличной мужской одежды: темные брюки, жёлтый свитер, синяя куртка.

– А сразу выдать такую нельзя было?

– Ещё чего! – сварливо откликнулась ведьма. – Изорвёшь хорошие вещи! Я тебе не швея!

Я поворчал ещё и принялся одеваться. Как закончил, оказалось, что и Марьяна времени не теряла – на пол спустилась уже в чёрном офисном костюме. Странное дело: теперь её волосы аккуратно лежали по плечам, опускаясь лишь до пояса.

– Как я выгляжу?

Я сглотнул слюну.

– Необычно. А куда же ты дела… остальную длину волос?

– Никуда. Этот костюм они и есть. Плюс один несложный наговор.

– Почему ты просто не оденешься?

– Вещи на мне горят. Буквально.

– Ясно… И куда мы всё это понесём?

– Продавать. Бери сумку, я пойду вперёд.

Мы выбрались из леса спустя полчаса. Забрались в полупустой автобус, медленно тащившийся от окраин к центру. На нас медленно наплывала громада города – настоящего мегаполиса. Приближались величественные, холодные, вечно серые вершины из стекла и бетона. Спустя так много времени, проведённого в таёжном спокойствии, улицы оглушили меня. Так много голосов, так много запахов, так много… всего. Хотелось спрятаться, чтобы унять тошноту. Марьяна, судя по всему, тоже чувствовала себя не слишком уверенно: вжавшись в спинку сиденья, она изо всех сил зажмурилась.

«Это не наш мир».

Вскоре мы пересели в метро. Здесь стало чуть легче: несмотря на грохот вагонов, в подземной темноте я успокоился. Несколько минут скорости и душного ожидания – и поезд остановился на центральной станции. Марьяна схватила меня за руку и потащила меня вверх по ступеням.

Вынырнув из перехода, мы почти сразу наткнулись на массивное здание городской администрации.

– Нам сюда, – бросила ведьма, выпустив мою руку…

Я пошёл рядом, оглядываясь по сторонам.

– Ты торгуешь с властями?! – Вроде того, – кивнула девушка. – А теперь помолчи, не привлекай лишнего внимания.

Мы прошли внутрь. Здесь нас уже ждал человек, весь словно состоявший из серости: серые брюки, пиджак, рубашка, даже глаза. Казалось, сама его кожа отсвечивает придорожной пылью.

– Прошу следовать за мной.

– Естественно, – высокомерно вздёрнула носик Марьяна. – Ведите!

Мы плутали по коридорам многоэтажного здания, пока совершенно в них не потерялись, растворившись в движении бюрократического потока. Наконец, мужчина, так и не назвавшийся, открыл перед ведьмой дверь, пропуская её в небольшой кабинет. Передо мной же двери закрылись, не скрипнув. Прислонившись спиной к стене, я ждал.

Тогда-то и пришла мысль, что стоит пройтись по улицам, причём не с какой-то целью, а бессознательно – вдруг до сих пор спящая память выведет к родному двору или знакомому бару?.. Мысль эта показалась настолько простой и умной, что я почти бросился на её исполнение, но вовремя одумался – стоило всё же предупредить Марьяну.

Она выскользнула из кабинета минут через десять. В руках у девушки торчала тугая пачка купюр, а вот сумка исчезла. Очевидно, осталась у покупателя. Мы пошли прочь, не говоря друг другу ни слова – хотелось как можно скорее на воздух. Едва спрыгнув с крыльца, Марьяна начала отряхиваться, будто в администрации к ней могло что-то прилипнуть.

– Ну? – нервно спросила она. – Чего?

– Если тебе так неприятно с ними сталкиваться, зачем торгуешь?

– Не то, чтобы у меня был выбор, – грустно улыбнулась Марьяна. – Я ведьма, они – государство, сам понимаешь.

– Наверное… Хочу погулять по городу, ты не против? Может, память подстегну.

– Память? А! Ну да, конечно! Отличная мысль. Ты иди, а я пока по магазинам пройдусь, пополню запасы.

Так я впервые остался с городом наедине. Поначалу шёл пешком, разглядывая цветастые вывески по обе стороны улицы. Никаких ассоциаций, внутри ничего не шевельнулось, несмотря на то что некоторые бренды я знал и считал известными. Странная вещь – амнезия. Отнимает у человека личность, оставляя знания. Словно бы… даёт шанс на действительно новую жизнь ценой всего прошлого опыта.

Я сел в трамвай. Пустота внутри росла, и стук железных колёс о рельсы отдавался в ней звенящим эхом. Чем дальше меня уносило от центра, тем более равнодушно чужим становился город. В конце концов, отмотав пять остановок, я спрыгнул на влажный тротуар и, сунув руки в карманы, побрёл, куда глаза глядят.

Ветер, забираясь под куртку, холодил шею и грудь. Близился вечер. Я протоптал уже не один десяток километров, но вокруг всё ещё высились совершенно чужие дома. Иногда, забредая в уличные кафе или бары, я надеялся, что в голове щёлкнет, и вернётся хотя бы кусочек памяти. Но разум оставался глух к навязанным раздражителям.

А потом я заметил девушку с чёрными волосами, и мир вокруг взорвался, но недавними воспоминаниями – запах болотных ягод, душный дурман дремлющей чащи. Корявая изба и пол, перепачканный илом и опадающими с волос листьями. Хозяйка сибирского леса, обнажённая, с искрящейся в лунном свете белой кожей – чистая, словно снег, богиня колдовской ночи.

«Зачем я здесь? Она ведь там, ждёт меня… Или не ждёт, всё равно!»

Я побежал, неловко запахивая курткуот ветра, поправляя сбившуюся набок шапку. Каждая секунда промедления казалась преступлением. Запрыгнув в автобус, я нетерпеливо забарабанил пальцами по стеклу. Нужно было спешить к ней, домой!

Когда я переступил порог избушки, ведьма носилась по ней, лёгкая и нагая, разбрасывая покупки по ящикам.

– Нагулялся? Как голова, не прояснилась?

Я замер на пороге, подбирая рассыпавшиеся мысли. Дыхание перехватило от этого запаха – знакомой смеси тепла, дурмана и загадки, окружавшей хозяйку леса. Я сделал несколько шагов на негнущихся ногах, поймал её маленькую ладонь.

– Ничего.

Она коротко улыбнулась. Как же глубок был взгляд её зелёных глаз. Как много было в них меня самого – моего отражения, самой моей души.

– Этого следовало ожидать. Не торопись. Тебе со мной плохо?

– Наоборот. Мне здесь слишком уютно. Но ведь где-то существует и моя настоящая жизнь.

– Так пусть поборется за такого добра молодца. А пока ты – мой.

– Целиком и полностью. Вот только… Тяжело без имени.

– Велика проблема! – фыркнула Марьяна. – Будешь… М-м… Инанис!

– Чего?

– Инанис, – медленно, нараспев повторила она. И уставилась выжидающе-насторожённо.

– Нет такого имени.

– Теперь есть. Твоё.

– И что оно хоть значит?

– Понятия не имею. Но звучит мелодично. Либо оно, либо Акакий. Выбирай!

– Ладно, – усмехнулся я. – Инанис так Инанис.

– Вот и ладушки! – замурлыкала Марьяна, раскладывая на столе купленные продукты. – Ты случайно не знаешь, что такое «су-ши»? Слышала в автобусе, что очень вкусно!

С этого дня Марьяна стала рассказывать мне сказки. Иногда ведьма бормотала их за работой, иногда – за столом, но чаще всего любила говорить, пока я расчёсывал ей волосы. Сказки были странные, не похожие на обычные выдумки. В них царили тени и отзвуки; непривычные сюжеты незримо искажались, эхом отзываясь в каждой вибрации дурманящего душного воздуха. Наполненные словами, эти истории будто не имели смысла, несли лишь невнятную тоску, тревогу и… опустошение.

– Глубоко-глубоко в темноте, – говорила Марьяна, – растёт Чёрное Солнце. Каждый человек – его частичка. И весь мир существует лишь пока не наступит рассвет.

– А потом? Что будет потом?

– Пустота.

– Зловеще. Не боишься?

– Немножко. Но я ведь каждую ночь с ней играю. Как думаешь, откуда моё колдовство?

– От Солнца?

– От Пустоты.

Но чаще всего ведьма рассказывала о цветке.

– В середине ноября, под покровом первого снега, расцветает Пустоцвет. Согревает его Подступающий зимний ветер согревает его серебристые лепестки. В ночь, когда цветок родится, лезет из земли всякая нечисть да нежить. Манит её Пустоцвет, манит пустой пустое. Коли желаешь цветок тот отыскать, залей глаза водою мёртвой, опоясайся тиной болотной, да в чащу непролазную путь держи. После полуночи засверкают могильные огоньки, отведут тебя к ростку Пустоцветову. А коли обретёшь ты власть над ним, раскроются тебе Явь, Навь и Правь. Но знай: за цветок биться придётся.

Я кутался в шерстяное одеяло, слушая вой осеннего ветра за окном. Октябрь выдался хмурый и неприветливый – казалось, холод снаружи пробирается сквозь брёвна сруба, просачивается прямо под кожу, застывая в венах вязкой ртутью. Марьяна ничего не говорила просто так. Приближался ноябрь.

– Зачем тебе Пустоцвет? – спросил я однажды.

– Хочу знать, к чему всё идёт.

– В смысле?

Она толкла в ступке сушеный бурьян. Отсветы пламени свечей выхватывали из темноты изящные изгибы бледной спины.

– В общем смысле. В смысле, вообще. Ну, ты понял.

– … Нет.

Ступка нервно звякнула и отъехала в сторону. Марьяна обернулась.

– Таких, как я, в последнее время стало сильно больше. Людей, способных… На всякое.

– Ведьм, что ли?

– Нет. Не только. У каждого что-то своё, особенно сейчас. И нас чересчур много. Это нехорошо. Мне нужно узнать, к чему всё идёт.

Я кивнул. Расспрашивать дальше не стал – в голосе ведьмы слишком явственно слышалась усталость.

– Значит, придётся достать цветок.

– Значит, так.

Марьяна отвернулась, продолжая работу, а я не мог оторвать взгляда от точёной фигуры, от её почти белоснежной спины. На ней тут и там, будто капельки сочащейся из-под кожи тьмы, проступали родинки. Наблюдая за гибким телом ведьмы, за её текучими движениями, я мысленно чертил незнакомые, притягательные созвездия. Или, может быть, тянул провода, чтобы понять, откуда взялось электричество, заставившее мурашки бегать под кожей. В тот момент я был готов достать для неё любое сокровище.

Человек пришёл в начале ноября. Широкий ворот его пальто скрывал нижнюю часть лица, а шапка, натянутая лоб, прятала причёску. Впрочем, несколько темных вьющихся прядей всё-таки выбивались. Остановившись на пороге избы, он заинтересовано уставился на меня. Взгляд его глаз, серых, как небо над нашими головами, заставил неуютно поёжиться.

– Позови её.

– Кто вы?

– Она знает.

Я повернулся к избушке, уже набрал воздуха в грудь, но Марьяна опередила слова. Она спрыгнула со второго этажа, как всегда, нагая.

– Заходи, Кость!

Человек скрестил руки на груди.

– Сначала оденься.

Ведьма лишь повела плечами.

– Так веселее!

Он нахмурился, по-бычьи склонив голову. Марьяна поджала губы.

– Твоя взяла, евнух.

Она снова исчезла на втором этаже. Человек перешагнул порог и захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Я прождал чуть больше часа, когда Марьяна и её гость показались на улице. Он наградил меня хмурым взглядом, она – тревожным.

– Значит, первый снег?

– Значит, так.

– Тогда – скоро увидимся.

Он побрёл прочь, с трудом протискиваясь через переплетённые ветви кустов. Мы наблюдали за ним с крыльца, пока не воцарилась полная тишина. Ведьма тяжело вздохнула.

– Кто это был? – спросил я.

– Инквизитор, – буркнула Марьяна, скрываясь в темноте избы. – С проверкой приходил. Хотел узнать, насколько плохо себя веду.

– А ты?..

– Изображала хорошую девочку! – хихикнула ведьма, разжигая жаровню.

– Он мне не нравится.

– Ты ему тоже. Взаимность изумительна, правда?

Некоторое время мы провели в тишине. Марьяна возилась с зельями, а я наблюдал за движениями её ловких тонких пальцев.

– Ему нужен цветок?

– С чего ты взял?

– Первый снег.

Пальцы замерли над очередной баночкой.

– Может, в прошлой жизни ты следователем работал? А что, внимательный, въедливый…

– Ему нужен цветок? – настойчиво повторил я.

Ведьма подняла на меня взгляд, по-птичьи склонила голову на бок.

– Ты злишься.

– Меня выставили за дверь, как нашкодившую собаку.

– Я не хотела, чтобы он слишком уж обращал на тебя внимание. Вряд ли агенту понравился бы воскрешённый человек. Это… Немного больше того, что мне дозволено.

– А что, меня как-то можно отличить от других?

– Нет, но Костя бы стал задавать вопросы, стал бы подозревать и копаться. А так – я отвлекла его голыми бедрами и смешными пузырьками.

– Значит, я не нашкодившая, а секретная собака?

Марьяна звонко расхохоталась.

– Точно, Ин. Ты именно секретная собака!

Я улыбнулся.

– И всё-таки, ему нужен цветок.

Ведьма покачала головой.

– Не совсем. Ему нужно, чтобы цветком никто не воспользовался.

– Разумно.

– Ты согласен с Костей?

– Нет. Разумные меры не всегда подходят.

Марьяна улыбнулась, и я заметил смутную тень вины в её взгляде.

– Спасибо, мой хороший.

– Ты не дашь мне никакого оружия?

Мы сидели вдвоём на крыльце избы, наблюдая за медленным полётом искристых кристалликов. Болота вокруг покрывал первый ноябрьский снег.

– Зачем?

– За Пустоцвет придётся сражаться.

– Да… – она легко спрыгнула вниз, к краю поляны. – Сейчас, где-то здесь у меня был…

Склонившись на прямых ногах, Марьяна извлекла из заледеневшей болотной тины длинный меч с лезвием из бледной стали.

– Вот. Должен помочь.

Я взялся за мокрую рукоять двумя руками.

– Слишком тяжёлый.

– Это же оружие, его всегда тяжело нести.

– А у тебя там где-нибудь не ржавеет Калашников? Или, на худой конец, Макаров?

Судя по её растерянному взгляду, Марьяна не поняла вопроса.

– Сколько тебе лет?

– У девушек такое не спрашивают. У ведьм – тем паче. Бери меч, ты же сам о нём просил.

Вечер всё никак не хотел наступать. Казалось, солнце в нерешительности топчется по небосводу, позабыв, в какую сторону ему следует двигаться. Марьяна продолжала работать над зельями, сохраняя видимость спокойствия. Я разглядывал клинок, мрачно поблескивающий в холодных ноябрьских лучах. Снег не прекращался.

– Когда ты возьмешь цветок и будешь знать всё…

– Да?

– Узнаешь и о моём прошлом?

– Обязательно! – ведьма похлопала меня по ладони, но в её глазах снова отразилась вина.

– Ты не пойдёшь со мной? Твоя ворожба была бы кстати.

– Прости, – Марьяна убрала за ухо непослушную прядь. – Живым туда путь закрыт.

– Удобно, что я подвернулся под руку в нужный момент.

Ведьма на миг замерла, потом кивнула, на мой взгляд, чересчур беспечно:

– И не говори! Нам обоим очень повезло!

Я сунул меч в ножны.

– Когда вернусь, ты всё расскажешь. Обещай мне.

Марьяна заложила руки за спину.

– Обещаю.

Солнце село. Я шагнул за порог, и дверь избы, не скрипнув, затворилась за спиной.

Много раз до я думал об этой ночи, представлял её в самых мрачных красках. Думал, будет царить непроглядная тьма, а впереди разверзнется непролазная чаща кошмарного леса, наполненная жуткими голосами собирающихся к цветку мертвецов.

На самом же деле лес застыл, будто лёд или стекло. Каждый шаг, каждый вдох отдавался звенящим острым эхом в сердце болот. Я протянул руку к еловым лапам, и они задрожали от легкого прикосновения. Пространство завибрировало, словно потревоженная паутина. Идти пришлось осторожнее, пробираться всё глубже, руководствуясь интуицией.

– Ты пронизан вибрациями Пустоты, – сказала ведьма, прежде чем я отправился на поиски, – Просто иди, не разбирая дороги. Цветок сам тебя позовёт.

Вот я и шёл, продираясь через остекленевшие кусты. Краски и звуки постепенно истончались, растворялись в окружающей неподвижности. Небо стало безжизненно чёрным, а деревья, трава и первый снег смешались в аморфно-серое нечто, настолько плотное и однотонное, что в нём невозможно было различить отдельные составляющие. Идти больше было некуда – самой тропы не существовало.

Но в том, что осталось от леса, была странная жизнь. Когда Марьяна говорила о нежити и нечисти, мне представлялись кикиморы, скелеты и домовые, с которыми придётся биться насмерть. Я ошибался.

Они двигались в тенях, неслышные, невидимые пристальным взглядом. Заметить их можно было лишь на периферии зрения, когда взгляд делался бесцельным и бесстрастным – образы, которые невозможно было различить, обозначить, понять. Фигуры, расплывчатые и зыбкие, тонкие и длинные, едва уловимые и совсем крошечные, брели по болотной чаще, приближаясь к…

К неподвижной глади трясины, лежавшей прямо передо мной. Я разжал пальцы, и бесполезный меч стремительно погрузился на дно. Разумеется, за цветок Пустоты нужно было сражаться не с другими желающими.

А с самой Пустотой.

Я сделал ещё шаг и погрузился в болото.

Трясина, глубокая и тёмная, поглощала меня с ужасающей скоростью. Звуки леса исчезли, а вскоре пропал и холод ледяной воды. Не осталось ничего, лишь пустота нарастала, абсолютного отсутствия, полного и бесчувственного вакуума.

«Как же здесь хоть что-то найти? Как мне двигаться в этом месте? Как я…»

Мысли путались, рассыпаясь на глазах, как некачественный конструктор. Пустота, голодная и всепоглощающая, пожирала их, обесцвечивая, обесценивая.

«Вот почему живым сюда не попасть. Они бы просто не выдержали».

Но… Цветок. Мне нужен цветок.

Пустота безмолвствовала. Разумеется, ей не было и дела до желаний какого-то человечишки. Разве хоть что-нибудь здесь, посреди темноты и тишины, имело силу?..

«Конечно. Пустота голодна. Накорми её эмоциями».

Не знаю, как долго я провисел без движения. Ничего не получалось, ничто не имело смысла. Моей жизни не хватало для освещения Пустоты.

«В сущности, жизни и не было. Только Марьяна».

Прикрыв глаза, я вспомнил её.

Сколько времени нужно, чтобы полюбить безвозвратно? Один вдох. Один взмах ресниц, тонких, как шёлк, и длинных, как секунды угасающего заката. Один шаг, одна ночь, один такт мелодии голоса.

И вот уже погружаешься в мягкую топкую привязанность, ловишь каждое слово, тянешься за шлейфом антрацитовых локонов. Связываешь себя по рукам и ногам, мечась в молчаливом экстазе. Словно ты – осенний лист, а она – игривый ветер, подхвативший тебя, поднимающий всё выше над болотами и городами. И неважно, взаимно ли. При всём своём альтруизме, любовь – парадоксально эгоистичное чувство.

Забирай это. Забирай всё, ненасытная Пустота. Ты захлебнёшься каждым из мельчайших мгновений её омута. Сколько нужно времени, чтобы полюбить? Вечности недостаточно.

И был серый свет. А под ним – поле из бледных цветов. По форме они напоминали маки, но при этом я точно знал, что Пустоцветы на маки совершенно не похожи. Мной овладело непередаваемое чувство ложного узнавания: всё в цветах напоминала мак, кроме стебля, лепестков и сердцевины. Это было не-поле не-маков, бесцветное и бесплодное. Не-живое.

Я протянул руку и сорвал Пустоцвет. Пыль, в которой он рос, зазвенела, застонала, не желая отпускать хрупкие корни из цепких объятий. Пространство задрожало, возмущённое этим единственным звуком, завибрировало вокруг. Сжав стебель в кулаке, я попятился, чувствуя приближение неведомого нечто. Но бежать здесь было некуда, как не было и выхода. Что бы ни преследовало меня, теперь оставалось лишь встретиться с ним лицом к лицу.

Я переоценил свои силы. Едва оно взошло над горизонтом, не осталось ничего, кроме тоски и неизбывного ужаса. Оно смотрело на меня, пронизывало меня лучами Пустоты. И под этими лучами кожа трескалась, словно керамическая корка.

Чёрное солнце нависло над полем, подавляя собой всё остальное. Лишь Пустоцветы потянулись вверх, распустились своими не-лепестками, благоухая отсутствующим ароматом. Чернота светила подавляла меня, являя собой истинную пустоту, средоточие отсутствия. Рухнув на колени, я отчётливо услышал, как они захрустели под тяжестью моего тела.

«Прости… Не справился».

Я почти упал, когда чья-то рука ухватила меня за ворот рубашки, потащила куда-то наверх. Поле Пустоцветов стало стремительно блекнуть, уменьшаться, удаляться глубоко в царящей вокруг серости.

Сжимая в ладони бесцветный цветок, я снова взглянул на солнце, и его чернота вытеснила всякое осознание.

И снова были прикосновения – осторожные, ласковые, поющие на кончиках дрожащих пальцев. Я чувствовал, как плывёт под ними кожа, как затягиваются страшные раны, рваные дыры в боку и груди. Ничего нежнее, ничего ласковее её рук я никогда не знал. И уже не узнаю.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем сквозь сомкнутые веки начал пробиваться тёплый отсвет жаровни, а в носу защипало от привычного душного дурмана. Я застонал и перевернулся на живот, совершенно обессиленный.

– Марьяна…

Тишина.

– Марья-ана!..

Ни звука. Избушка пустовала. Пролежав без движения ещё некоторое время, я попытался встать. Получилось не с первого раза.

«Нужно её найти. Сказать!»

Первым звоночком стал снег. Под моими ногами он не таял, не обжигал холодом босые ступни. Но в тот миг я не обратил на это внимания. Мой взгляд был прикован к ведьме, неподвижно стоявшей на коленях посреди поляны, спиной ко мне. Лес молчал вокруг нас, не решаясь потревожить хозяйку. Её локоны струились по коричневой шали прелой листвы, как лоскуты ночи. Марьяна, казалось, даже не дышала.

Я сорвался с места, в несколько длинных прыжков преодолел разделявшее нас расстояние, и рухнул на колени рядом с ней.

– Что с тобой?

Она подняла голову. Я ощутил, как по коже побежали мурашки страха. Любимые зелёные глаза теперь совершенно выцвели, посерели, из малахитов превратившись в битое стекло. Взгляд ведьмы был устремлён одновременно ко мне, сквозь меня и куда-то глубоко внутрь самой Марьяны.

– Как долго ты здесь?..

– Двенадцать часов.

– Ты… Ты использовала Пустоцвет?

Она лишь кивнула. Локоны ожили на мгновение, рассыпались новым узором по узким плечам, и опять замерли.

– Не нужно было, Марьян…

– Не нужно, – эхом отозвалась ведьма. – Помоги встать. Ноги затекли.

Мы пошли в избушку вдвоём, проваливаясь в неутоптанный ещё снег. Дома ведьма уселась около жаровни, обхватив руками голые колени. Я запер дверь.

– Что случилось?

– Всё, – бесцветно ответила Марьяна. – Случилось, случится, случается. Всё сразу, и всё в моей голове.

– Я не…

– «Раскроются тебе Явь, Навь и Правь». Понимаешь? Цветок нёс всеведение. А я его приняла. И теперь, – она с болью улыбнулась и откинулась спиной на стену сруба, – мне всё-всё-всё понятно.

– Там… Было чёрное солнце.

– Не волнуйся, – хмыкнула ведьма. – До восхода ещё далеко.

Я умолк, представляя себе, каково сейчас Марьяне. «Многие знания – многие печали», да? А как быть, если внутри тебя абсолютно всё?.. Всё?

– Если ты теперь всеведущая, значит, можешь сказать, кто я на самом деле?

Она не сумела подавить истерический смешок.

– Да, мой хороший. Теперь – могу. Но для этого не нужен цветок. Я всё знала с самого начала.

– Но почему ты…

– Это тебя убьёт, – ведьма, запрокинув голову, протяжно, со стоном выдохнула, – Но ведь ты всё равно хочешь узнать. И я скажу, потому что я уже это видела. Я всё видела, всё наперёд… – она всхлипнула и спрятала лицо в маленькие ладони, но, прежде чем я успел что-то сделать, уже взяла себя в руки. – На самом деле ты – никто. И никогда никем не был.

Слова прокатились внутри звонкими колокольчиками, но я никак не мог собрать из них смысл.

– Как это – никто?

– Я не могла достать Пустоцвет, – Марьяна смотрела прямо на меня, не обращая внимания на катящиеся по щекам слёзы. – И никто из людей бы не смог. Чтобы добраться до сердца Пустоты, нужно пустое сердце. И я слепила куклу из глины, из болотного ила. Украсила водорослями и ряской, в печи обожгла да оживила. А потом за цветком отправила.

– Не может быть…

– Посчитай свой пульс. Сердце не бьётся. Снег на твоих руках не тает. Ты даже не дышишь.

– Но я ведь чувствую! Я живой!

– Живой, – покладисто согласилась Марьяна. – Только пустой. Нет в тебе ничего. Ни души, ни памяти, ни прошлого, ни будущего. Так, кусочек настоящего. Роль в танце марионеток.

Я ударил её. Пощёчина зазвенела, прекрасная голова откинулась, взметнувшиеся волосы скрыли от меня бледное лицо ведьмы.

– Я же тебя люблю.

– Я знаю, – прошептала она. – Это моя вина. Я с тобой заигралась. Всё одна да одна в этой топи… А тут вроде как живой человек. Не хотела тебе правду говорить. Видела ведь, как смотришь, как слова мои ловишь. Прости меня. Я отвратительный скульптор.

Я не ответил. Просто поднялся на ноги и побрёл прочь. По скрипучему полу, по первому снегу, через мёртвый лес к громаде бледного города, возвышавшейся в лучах заходящего солнца. И некому было встать на моём пути.

И вот я здесь, на безлюдной набережной. Солнце почти скрылось за горизонтом, а ветер, жестокий сибирский ветер, с каждым новым порывом заносит моё холодное тело жгучим холодом снега. Раз за разом вспоминая её глаза, её слова, её движения, я не могу поверить в последнее признание Марьяны.

Я не могу быть куклой.

У глиняных големов нет чувств. Они не восхищаются красотой, не боятся и не страдают. Они не могут любить так, как полюбил я!

Но с каждым разом воспоминания бледнеют внутри, выцветают в неумолимом ритме пустых мыслей. И когда угаснет последнее, останется лишь полый глиняный сосуд, каким я всегда и был.

Забыв её, я перестану существовать.

Вначале было больно. Грудь пылала изнутри – казалось, вот-вот лопнет, треснет под давлением горя и гнева. Теперь остался лишь тоскливый пепел. И тянет, тянет где-то глубоко внутри тупая непрерывная боль. Будто какой-то садист-музыкант бренчит на единственной расстроенной струне. Паршивая мелодия.

Я не злюсь на тебя, Марьяна. Ты сама себя отлично наказала. Я ведь видел твои новые глаза. Глаза истории.

А мне не на что и некому жаловаться. Сыграв свою роль, я получил больше, чем мог надеяться – правду. Нынче многим и этой малости не позволяют. Я – счастливая марионетка.

Вот только… Почему же так болит моё пустое глиняное сердце?..

Землянин собирает ядерные грибы

Система: Клиус 1_95.ХЗ. Точка: планета Варрадис. Дата: 354/700. Время: 39:30.

Ночной клуб «Чёрная дыра» был под завязку набит посетителями. Зеленокожие вакары – неотесанные мускулистые амбалы с огромными потемневшимиот кариеса клыками и разрывными патронами вместо мозгов – упивались горящим киселем, расположившись на кожаных диванах. Они громко орали и спорили друг с другом – впрочем, как и всегда.

Рядом с ними крутились молоденькие трехногие гусеницы-тарианки, пытаясь завлечь клиентуру в публичный кокон наслаждения. Всем известно, что вакар – не лучший индивид для сношения, но и доброй тарианке руку в рот не клади – отхватит по локоть. Такие случаи нередко фиксировались службой космического порядка в разных звёздных системах.

Две пернатые самки-фурии (явно не первой свежести) демонстративно извивались в танце на барной стойке. Дамы туго сковали вялые крылья за спиной нейлоновыми корсетами, чтобы не терять пожелтевшие перья, выдающие их возраст.

Бледные деканденцы, чья могущественная бессмертная раса вымерла после поглощения планеты звездой, полным составом из восьми представителей что-то лениво обсуждали за VIP-столиком на втором ярусе клуба и, кажется, просто кичились своим аристократическим происхождением.

Танцпол был переполнен, вот-вот готовый взорваться. Неоновые лучи хаотично дергались в потоке нескончаемого музыкального драйва. В воздухе витал запах липкого пота и дорогих духов, а ещё сбивающий наповал аромат терпкого алкоголя.

За небольшим столиком в самом углу помещения, возле декоративного мерцающего водопада, сидел человек – явление редкое по меркам галактики, да и «Чёрной дыры» тоже. Он неспешно потягивал коктейль токсично-жёлтого цвета, отбивал ногой ритм и наблюдал за гостями клуба. Робот-официант на паровой тяге, облачённый в белый смокинг с чёрной бабочкой, подкатил к столику. Из динамиков прозвучал чеканный голос ИИ.

– Предложение: еще желчной настойки?

– Нет, спасибо, – ответил человек.

– Специальное предложение: Б-52 со скидкой. База данных: обитатели планет группы Аргус не отказываются от Б-52 в ночных клубах.

– Нет, не нужно. У тебя устаревшая база данных. – Человек покачал головой и пригладил беспокойные чёрные пряди волос бионическим протезом правой руки. Робот ничего не ответил и продолжил движение. Мужчина недолго смотрел ему вслед. – Постой! – Желание выпить чего-то необычного всё же взяло верх. – Ладно, неси свой чёртов Б-52.

Музыка продолжала истерить в унисон радостным крикам посетителей. Свет прожекторов то и дело бил в глаза, поэтому человек сидел в чёрных солнцезащитных очках. Но не только поэтому. Он любил разные аксессуары с родной планеты. И когда у него в руках оказывалась очередная безделушка с Аргуса-2129 (или с любого другого Аргуса), он непременно использовал её по назначению. Или не по назначению – в силу своей неосведомленности.

Вскоре к человеку за столик подсел алварианец – представитель древней расы гибридных рабочих. Он положил на стол все четыре руки с тремя пальцами на каждой, выказывая уважение и знак добрых намерений. Человек поперхнулся и убрал свой бластер из-под стола обратно в кобуру.

– Моя прийти с миром. Моя искать работа по объявлению, – начал алварианец. – Твоя говорить про столик у водопада?

– Да, прости, ты меня напугал своими ручищами. Давно не встречал алварианцев, – ответил человек. Вживленный в голову биочип уже передавал ему ознакомительную информацию.

[Алварианцы – немногочисленная раса двуполых гуманоидных существ. Выделяются высоким ростом, имеют четыре руки. Теплокровные, живородящие. Тело покрыто естественной костяной броней, пропитанной солями металлов, что даёт защиту от радиации. Не переносят холод. Социально-политическая организация: племенной строй. Общественный уклад запрещает алварианцамлюбое насилие. Самая безобидная раса в галактике. Цвет кожи: пепельно-серый. Система: Н.ОХ12.92. Родная планета: Лавен. Статус: мертва].

– Моя звать Савас’Каба! Моя найти объявление на столбе и писать твоя сообщение на коммуникатор вчера! Твоя договориться о встрече сегодня! Моя хотеть узнать о твоей работа!

– Ты недурно разговариваешь на всеобщем языке, – заметил человек. – Только не кричи так, а то здесь полно ушей. Если ты понимаешь, о чём я.

– Моя плохо выражать мысли ртом, но моя не тупой, моя всё понимать, – ответил Савас’Каба.

– Хорошо. Меня зовут Герасим. Вшироких кругах я известен под прозвищем Землянин. – Человек ехидно улыбнулся, рассчитывая, что алварианец удивится или восхитится, на крайний случай ужаснется. Но тот лишь пожал плечами.

– Что это значить? Моя не знать.

– Я родился на планете Аргус-2129. Коренной народ, который на ней проживает, называет её Земля. Поэтому и кличут меня Землянин. – Он поднял вверх указательный палец. – Теперь ясно?

– Да, моя знать, что люди жить на Аргусах, – улыбнулся четырёхрукий. – Моя знать, что люди – низшая раса в галактике.

Герасим вздохнул и покачал головой. Биочип выдал дополнение к описанию.

[Консервативные религиозные взгляды обязывают алварианцев всегда говорить правду. На этот процесс у них выработан условный рефлекс].

– В общем, мне нужен грузчик-упаковщик. За смену плачу пять тысяч кредитов.

– Так много кредитов моя никогда не видеть!

– Да не ори ты, – фыркнул Герасим. – Работа прибыльная, но опасная. Ты готов рискнуть жизнью, Савас, как там тебя?

– Савас’Каба! – дружелюбно напомнил собеседник. – Моя ведь никого не нужно убивать? Алварианцы никого не убивать. Это закон. Это наша суть.

Землянин рассмеялся.

– Я не охотник за головами, заказы на убийства не беру. Но в космосе всякое бывает. – Выражение лица человека стало серьёзным настолько, насколько он только сумел изобразить. – Кстати, очень хорошо, что ты не можешь убивать. Парочка бывших напарников пыталась накормить меня лазерными зарядами в спину, – Герасим выдержал драматическую паузу. – Теперь они сами стали кормом для космических червяков.

[Космические черви – гигантские фантомные монстры, пожирающие целые планеты. Популярная галактическая легенда, которой обычно пугают детей].

– Моя не хотеть кормить червяков.

– Ты мне нравишься, Савас’Каба. Ладно, давай перейдем к делу. – Герасим огляделся по сторонам и заговорил тише: – Тебе известно что-нибудь о ядерных грибах?

Алварианец почесал затылок тремя пальцами и покачал головой.

– Ядерные грибы, – продолжал Герасим. – Это элитный энергетический деликатес, который поглощают исключительно архонты.

– Архонты? Моя знать, что они боги. Страшные боги.

[Архонты – сгустки чистой энергии. Самая могущественная сила в галактике. Прото-раса, появившаяся в пространстве вместе с пустотой. Некоторые считают архонтов богами. Они общаются со своими сателлитами посредством телекинеза. Сами редко появляются на публике. Бессмертны. Предпочитают затворнический образ существования].

Герасим закатил глаза.

– Богов не существует. Галактикой правят кредиты, а у архонтов их столько, что в чёрной дыре не поместятся. В общем, барыги отваливают за ядерные грибы очень большие деньги, чтобы потом втридорога впарить их архонтам.

– Моя хорошо понимать, – Савас’Каба одобрительно закивал. – Моя как-то продавать шипастые кабачки на рынке. Там всегда хотеть скидка, но моя обычно стоять на своя цена. А еще моя всегда таскать тяжелый товар сам. И за всё время моя ни одного кабачка не разбить. – Алварианец явно набивал себе цену.

– Отлично, значит у тебя есть релевантный опыт для вакансии, – саркастично ответил Герасим. – Ты не боишься связываться с контрабандой?

– Главное – моя никого не убивать. Остальное неважно. – Савас’Каба на мгновение задумался. – А почему ядерные грибы есть контрабанда? Где их брать?

Вопрос назревал с самого начала разговора.

– Я добываю их на Аргусах, – незамедлительно ответил Герасим. – Видишь ли, низшие расы, как ты выразился, имеют предрасположенность к самоуничтожению. Человеческий интеллект в общей его массе сильно ограничен, поэтому часто в финале технологического развития на планете происходит ядерный конфликт. Раньше все желающие могли выйти на орбиту какого-нибудь Аргуса, дождаться ядерной войны, собрать грибы и просто улететь. Скауты расставляли датчики напряженности на сотнях планет, выслеживая потенциальный предел. Иногда самые бойкие торгаши ускоряли этот процесс и подкидывали людям ложные данные, провоцируя начало войны.

– Сейчас нельзя так делать? – спросил Савас’Каба.

– Да, некоторое время назад Верховный галактический совет поднял вопрос о защите примитивных форм жизни от самих себя. Чинуши боялись, что человечество так и не сможет выйти в дальний космос самостоятельно. Наверное, два-три Аргуса за всю историю были близки к этому, но увы. А потом понеслось: движение «Жизни людей имеют значение», статьи о массовом самоубийстве человечества, поправки к закону о запрете скаутов-провокаторов, межпланетный трактат «Отходы Вселенной». Появились партии, волонтеры. Короче говоря, теперь за сбор ядерных грибов, а уж тем более за ускорение конфликтного процесса светит неплохой срок.

– Моя не хотеть сидеть в тюрьме. Моя бояться сырости и пузырчатых крыс.

– Слушай, спроси у любого, попадался ли Землянин службе космического порядка хотя бы один раз.

Савас’Каба поднял брови, осмотрелся и приподнялся со стула. Герасим тут же вскочил, схватил собеседника за нижнюю правую руку и посадил обратно.

– Архонтовы ляшки! Я же пошутил! О таком нельзя разговаривать с первым встречным.

– Моя шутить аналогично, твоя повестись, – захохотал алварианец. Герасим сначала недоуменно переваривал эти слова, а потом тоже рассмеялся. – Моя всё равно не понимать, как можно упаковывать в малюсенькая коробка большущий ядерный взрыв.

– Тяговый луч на корабле индуцирует силовое поле, которое замедляет лавинообразное деление тяжелых ядер термоядерного синтеза. – Герасим заметил, что Савас’Каба удивленно открыл рот. – Непонятненько, да?

– Моя не дурак, но хотеть бы узнать объяснение немного проще.

– Так, ну, это… Я как бы замораживаю процесс взрыва, фиксирую его плотность и поднимаю весь гриб тяговым лучом.

– Но как он помещаться на корабле?

– Нано-струя, сохраняя концентрацию энергии, уменьшает ядерный гриб до размеров мультиварки. Затем робот-кран кладет его в герметичный бокс из барийского стекла, упаковывает в коробку и отправляет на склад.

[Барийское стекло является самым твёрдым неорганическим веществом в галактике из известных на сегодняшний день. Оно полностью блокирует все виды радиации и излучения. Ударостойкое. Чаще всего используется для создания бронекостюмов службы космического порядка].

– А зачем нужен моя, если есть робот-кран? – продолжал сыпать вопросами Савас’Каба.

– Дружище, на складе как раз начинается самое интересное. – Герасим протирал влажной салфеткой свой бионический протез. – Взрывов на Аргусе бывает очень много, я быстро затягиваю их лучами, но роботы не успевают нормально фасовать товар. Где-то застрянет, где-то порвется коробка – безобразие! Потом приходится бросать пульт управления, отвлекаться. В общем, один я не справляюсь. – Землянин развел руками. – Нужна помощь, за которую полагается достойное вознаграждение. Если ты, конечно, готов рискнуть.

Пушки в клубе начали стрелять фиолетовой пеной. Посетители взревели от восторга. Робот-официант появился из ниоткуда, поравнялся со столиком и поставил на него сет коктейлей Б-52. Человек благодарно кивнул, взял стопку и протянул её алварианцу.

– Моя отлично упаковывать любой товар, – напомнил Савас’Каба и протянулв ответ три пальца. – Моя согласен работать с твоя, Землянин.

Система: Клиус 1_95.ХЗ. Точка: планета Варрадис. Дата: 356/700. Время: 33:45.

Через восемьдесят два часа или двое общепринятых галактических суток Савас’Каба и Герасим встретились в космопорте Варрадиса у ворот С96, где располагался космический грузовой корабль, принадлежащий человеку.

Несколько спутников планеты уже выкатились из-за горизонта и заслонили собою половину закатного неба. Диспетчер без умолку что-то тараторил в микрофон, а громкоговорители эхом транслировали неразборчивое мычание. В любом случае все пилоты уже давно перешли на нейронный искусственный интеллект, вшитый в «мозги» корабля, который поднимал и сажал судно в автоматическом режиме. А диспетчер и громкоговорители – лишь архаичный пережиток традиционных ценностей Клиуса 158.XI. В большинстве систем галактики должность диспетчера космопорта уже давно упразднили.

Герасим одёрнул ветрозащитный коричневый плащ с кучей карманов, нагнулся и подтянул ремешки на грязных сапогах.

– Такой красивый синий цвет с черными полосками, – Савас’Каба заворожённо смотрел вперед. – Моя нравится твоя корабль.

– Ничего особенного, – бросил Землянин. – Тяжёлый грузовик модели ММ23. Дешёвый и несложный в эксплуатации. Но самое главное – вместительный.

[ММ23 – широко распространенный многофункциональный крупный звездолет. Часто используется как правительственными учреждениями, так и частными лицами}.

– Моя обычно летать на старый раздолбленный пассажирский крейсер алварианцев. Стоя.

– Идем, нас уже ждут, – Герасим поднялсяпо трапу.

– Наша лететь не одни? – удивился Савас’Каба и поспешил внутрь корабля.

Пройдя несколько технических коридоров, стыковочный шлюз и туалетную кабинку, они оказались в командной рубке, которая была завешана плакатами с изображениями полуголых женщин. На приборной панели валялись коробки с недоеденными кусками пиццы, а под столом навигатора аккуратным рядком стояли пустые бутылки желчной настойки.

– Муму, – заговорил Герасим, обращаясь к пустоте. – Я дома. Ты скучала?

Из динамиков корабля раздался женский голос ИИ:

– Я думала, что мы никогда не улетим из этой дыры. Уровень усталости от планеты: высокий.

Герасим улыбнулся, плюхнулся в кресло капитана и продолжил:

– К нашей команде присоединился новый грузчик-упаковщик по имени Савас’Каба. Будь любезна, Муму, проведи ему экскурсию. А я пока приму душ.

– Алварианец? Оценка эффективности: положительная, – заключила Муму. – Не применяющие насилие сотрудники – лучшие сотрудники.

– Моя приятно познакомиться. Моя работать хорошо.

– Уровень всеобщего языка: удовлетворительный. Мне тоже приятно познакомиться, Савас’Каба. Я покажу тебе рабочее пространство. Направляйся к отсеку Е – в левую сторону от панели управления и объедков пищевой продукции. Капитан за неделю так и не соизволил вызвать клининговую службу.

Герасим уткнулся лицом в бионическую ладонь и покачал головой:

– Я обожаю тебя, Муму.

Система: Джилонис 14_08.Х4. Точка: низкая орбита планеты Аргус-8419. Дата: 387/700. Время: 34:15.

Стеклянные крышки капсул гибернации отъехали в сторону, издав скрипучий звук. Послышались тяжёлые вздохи пробуждённых. Холодные звёзды, виднеющиеся в широких панорамных иллюминаторах звездолёта, по-прежнему оставались недвижимы. Герасим хрустнул шеей и поднялся на ноги. Савас’Каба ещё отходил от затяжного двухнедельного варп-прыжка.

– Состояние команды: стабильное, – заговорила Муму. – Датчик напряжённости указывает на скорое появление ядерных грибов. Внутренняя активность планеты Аргус-8419 находится в критическом состоянии. – Зелёная лампочка на кофемашине в углу комнаты загорелась ярким светом. – Я приготовила вам кофе, – добавила Муму.

– Отлично, – сказал Герасим. – Нужно спешить в командную рубку. Шевелись, Савас’Каба.

Алварианец вывалился из капсулы и потряс головой.

– Моя непривычно спать в капсула и видеть всякий хороший сон. Моя обычно долго трястись и бесконечно читать книга. Моя полюбить гиперсон.

– У тебя есть пять минут, чтобы прийти в себя, – снова заговорил Землянин. – Как только начнут расти грибы, ты должен быть готов. Идём.

Савас’Каба накинул куртку и поспешил за капитаном.

– Моя хотеть знать, откуда твоя знать, что скоро будет на планета большой бум.

– Ты не слышал Муму? На корабле есть база данных с датчиками напряжённости от старых владельцев. Она была зашифрована, но Муму смогла её взломать. Теперь у нас огромный каталог созревающих в галактике Аргусов, – Герасим широко зевнул. – Но мы будем ждать. У меня принципиальная позиция не форсировать события.

Вскоре они оказались в командной рубке, откуда открывался шикарный вид на огромную зелёную планету.

В голову нового члена экипажа пришёл неожиданный вопрос.

– А как твоя быть низшей расой, но иметь свой корабль? – поинтересовался алварианец.

– Слушай, давай это обсудим в другой раз.

– Но наша ждать, а моя хотеть узнать о твоя, – не унимался Савас’Каба.

– Муму, расскажи ему, пока я рассчитываю координаты.

– Вопрос: приемлемый. Ответ: универсальный. Индивид: Герасим. Возраст: тридцать четыре аргусианских года, восемнадцать общепризнанных лет. Рост: 181. Вес: 83. Показатели: атлетичное телосложение, волосы чёрные, глаза карие, резус-фактор АВ +, артериальное давление в норме, бионический протез правой руки. Родная планета: Аргус-2129. Статус: живая. Семейное положение: холост. С таким образом жизни имеется высокий шанс мучительной смерти в одиночестве.

– Эй!

– «Эй» отклоняется. Краткая биография: в подростковом возрасте похищен группой межзвёздных рейдеров-мясников, занимающихся расчленением людей и продажей органов в подпольные научные лаборатории галактики. Герасиму повезло, ему успели отрезать только руку. Корабль был взят штурмом службой космического порядка. Группу рейдеров уничтожили, спасённых людей расселили в резервации случайных систем. Герасим поддался тлетворному влиянию социума и стал контрабандистом.

– Ну, в рассказе есть неточности, – вмешался Герасим. – Муму забыла упомянуть, что сначала я поднял бунт на корабле, разнёс толпу мясников, и только потом туда нагрянули ребята в броне. А насчёт похищения – это правда. У нас на Земле почему-то часто людей забирали на опыты. Все знали об этом, но никто не верил.

Теперь зелёная лампочка загорелась на панели управления. Герасим допил вторую чашку кофе, отставил её в сторону и уткнулся в сенсорный экран монитора.

– Сейчас, – сообщил он.

[Аргус-8419 – самая крупная планета в системе Джилонис 14_08.Х4. Возраст: 5,67 млрд общепризнанных лет. Население: сто тридцать три млрд человек].

Аргус-8419 величественно парил перед лобовыми иллюминаторами корабля, такой огромный, что казалось, заслонял собой весь остальной космос. Миллиарды маленьких фонарей-светляков мелькали на поверхности планеты. Жизнь кипела, не останавливаясь ни на мгновение, но сам изумрудный гигант будто замер, предвкушая какие-то тревожные изменения. И эти изменения ожидаемо наступили.

Огромный серо-жёлтый гриб-нарост эффектно появился рядом с океаном и охватил дымкой сияющие огни какого-то местного мегаполиса. За ним последовали новые вспышки. И новые грибы – они прорасталина планете всюду, как после дождя. Герасим схватился за пульт управления и начал быстро стучать по кнопкам. Огромный полупрозрачный синий луч устремился к планете и, словно пылесос, принялся всасывать ядерные взрывы.

Алварианец стоял с открытым ртом, не в силах пошевелиться. Он наблюдал, как Аргус-8419 со всеми его жителями становится сгустком пепла и умирает под натиском кошмарной убийственной энергии.

– Савас’Каба! – заорал Герасим. – Быстро на склад!

Только эти слова вернули бедолагу в реальность. Он выскочил из рубки, пронёсся через коридор, пролетел лестницу и запрыгнул в шлюз складского отсека. Первый уменьшенный гриб уже ехал в герметичном стеклянном боксе по ленточному транспортеру. Савас’Каба подхватил его четырьмя руками, осмотрел, изумился, ахнул, поместил в картонную коробку с розовым бумажным наполнителем, хорошенько перемотал скотчем, наклеил стикер и поставил на стеллаж.

Следом подоспел новый ядерный гриб. Грузчик-упаковщик повторил процедуру. Затем ещё раз. И ещё. И ещё. Он повторял процедуру, пока стеклянные боксы не перестали появляться на конвейерной ленте. Полки здоровенного вытянутого склада почти полностью забились коробками.

– Моя сделать всё в лучшем виде, – заявил Савас’Каба, вернувшись в рубку.

Герасим сидел в кресле капитана, смотрел во внешний иллюминатор и молчал. Вечнозеленый Аргус-8419 превратился в задымлённый засохший мандарин, отмеченный рябью шрамов – следами непомерной человеческой жестокости.

– Моя…

– Я не знаю, как умирают люди, я не вижу их страданий. Но ведь всегда кто-то умирает, правда? А это – всего лишь работа, – заговорил Землянин, заметив растерянного алварианца. Помедлив, человек повторил: – Всего лишь работа.

Система: М-Пэкс 07_08.Х7. Точка: открытый космос.

Дата: 409/700. Время: 41:00.

Сидя в своей каюте, Герасим нервно листал страницы приключенческой книги. Из-за скопления астероидов они уже целую неделю дрейфовали в открытом космосе. По прогнозам метеорологической службы астероиды должны покинуть траекторию полета в ближайшее время. Заказчик уже ждал Землянина со свежей партией ядерных грибов на планете Тайран-Пи.

– Муму, какие новости? Когда полетим? – спросил Герасим.

– Анализ траектории, – ответил ИИ. – Вывод: потенциальная опасность. Я бы не советовала запускать варп-двигатели. Астероидов всё ещё слишком много.

– Черт, Каларий Бим меня убьет. Архонты, наверное, уже всю душу из него вытрясли.

– Во Вселенной много собирателей грибов, Герасим. Не нужно взваливать всю работу на свои плечи.

– Мы заработаем кучу кредитов, Муму. Нельзя упускать этот заказ. – Герасим поднялся с кровати. – Я тебе новую прошивку поставлю – дорогую.

– Анализ. Вывод: не в прошивках счастье, Герасим.

– А в чем тогда?

– Вариант: в том, что мы есть друг у друга.

– Просто золотой ИИ. Я уже говорил, что обожаю тебя, Муму?

– Много раз. Я тоже тебя люблю, капитан.

Разговор прервал сигнал тревоги. На звездолёте взвыла сирена. Закружились красные потолочные лампы.

– Что случилось, Муму?! – закричал Герасим, выбегая из каюты.

– Анализ. Вывод: шлюз грузового отсека открыт изнутри механически, у нас дыра в космос. Автоматическая блокировка не срабатывает. Похоже, управление перешло на рычаг. Необходимо вмешательство гуманоида.

– Какого хрена тут происходит?! – негодовал Землянин. Он быстро преодолел расстояние до грузового отсека и ужаснулся. В распахнутом шлюзе склада зияла дыра в звёздную пустоту. Савас’Каба вцепился в металлический рычаг, пытаясь спастись от смерти в открытом космосе. Его нещадно мотало из стороны в сторону.

– Анализ, – заговорила Муму. – Вывод: мышечные силы Савас’Кабы на исходе. Он скоро сорвётся.

– Как ему помочь, Муму?!

– Открыть удаленно второй склад, чтобы сбалансировать систему. Нагрузка на рычаг ослабнет, и Савас’Каба сможет закрыть шлюз.

– На втором складе хранится весь товар. Мы потеряем его.

– Анализ. Вариант: отстыковать первый склад вместе с алварианцем. Тогда спасем корабль и сохраним груз.

– Но не сохраним Савас’Кабу, – вставил Герасим. – Так, так, так. Ох, архонтова задница!

– Напоминание: времени очень мало.

Герасим сел на пол и схватился за голову:

– Давай, Муму, – приказал он. – Открывай второй склад.

В момент давление ослабло. Савас’Каба, повисший на рычаге, надавил на него, и люк за спиной мгновенно захлопнулся. Упаковщик рухнул на пол, тяжело дыша, пытаясь поймать в легкие как можно больше кислорода.

– Шлюзы первого и второго склада закрыты, – объявила Муму. – Состояние корабля стабилизировано.

Герасим зашёл внутрь помещения.

– Ты что творишь? – спросил он.

Савас’Каба приподнялся и сел на колени.

– Моя хотеть попасть во внутренний шлюз…

– В механическом режиме шлюз открывается с обеих сторон. Ты ведь изучил всю инструкцию корабля и должен был это знать! – воскликнул Землянин. – Зачем ты вообще полез к резервному рычагу?

– Да-да, но моя не понимать некоторые слова. Моя не знать, как так выйти. Моя думать, что рычаг открывать только дверь внутри. А там в шлюзе красивый иллюминатор, моя скучать и хотеть быстренько смотреть на звезды. Моя теперь уволить?

Герасим нервно закусил губу, выдавил жалкое подобие улыбки и заговорил:

– Твоя теперь долго-долго работать только за еду. Ясно?

– Чтобы спасти жизнь алварианца, капитан отдал приказ пожертвовать всем товаром. Наши склады теперь пусты, – добавила Муму.

– Что? Из-за моя потерять всё? О нет, моя не знать, как искупить моя вина…

– Савас’Каба, возьми себя в руки, – велел Герасим. – Дерьмо случается, а мы идём дальше.

На глазах алварианца выступили слёзы. К нему ещё никто так почтительно не относился.

– Твоя спасти моя жизнь. Твоя дать мне ещё один шанс. Землянин, ты хоть и из низшей расы, но человек большое сердце. – Савас’Каба благодарно поклонился.

– Опасность: нас удалённо сканируют, – объявила Муму.

– Что? Кто? – удивился Герасим.

– Служба космического порядка. Похоже, они следовали за нами по энергетическому следу от Аргуса-8419. И догнали на дрейфе.

– Наша ведь иметь пустые склады? Что наша будет? – выдавил из себя Савас’Каба.

– Ты им первый всё вывалишь со своим кредо «не обмани». Нужно оторваться. – Герасим ударил кулаком по стене. – Готовьтесь к варп-прыжку.

– Но астероиды ещё…

– Плевать! Прорвёмся! В галактическую тюрьму я не сяду!

– Так точно, капитан. Самый рисковый капитан в галактике, – заключила Муму. – Пристегнитесь, я запускаю варп-двигатели.

Корабль резко дёрнулся, заработали турбины. Звёзды в иллюминаторах начали медленно ползти вниз. Вскоре их хвосты вытянулись в линию, а члены экипажа почувствовали, как сдавливает всё тело. Шальной астероид ударил в борт, но прошёл по касательной. Яркая вспышка ударила в глаза. Потом была тряска. Ещё вспышка. И снова чёрная пустота.

Аномальный поток астероидов остался где-то далеко-далеко.

– Проскочили. Везёт же нам! – засмеялся Герасим. – Был уверен, что не получится.

Система: Тир-Джи Лару 21.Х28. Точка: низкая орбита планеты Аргус-341. Дата: 425/700. Время: 12:10.

– Савас’Каба, хватай лукошко! Пора собирать грибы! – скомандовал Землянин, надвигая на глаза солнцезащитные очки.

Маленькая планета, большей частью затянутая снежным покровом, начала извергать огромные грибовидные облака-радиоактивного ужаса. Ударные волны беспощадными кольцами понеслись по поверхности.

– Сегодня моя не подвести! – уверенно заявил алварианец.

– Богатый урожай, – добавила Муму.

Система: Б-МА Виргу-Лар 29.Х2. Точка: планета Аргус-5327. Дата: 473/700. Время: 16:05.

– Моя никогда так быстро не бегать! Моя бояться!

Савас’Каба мчался по заросшим тропическим джунглям, прорубая себе дорогу лазерным мачете. Рядом бежал Герасим и вслепую палил из бластера куда-то за спину. Вокруг свистели стрелы, выпущенные из деревянных луков.

– Если аборигены нас поймают, то сегодня же мы станем их ужином! – кричал он.

– Твоя сказать, что их думать, что наша есть боги! Их дарить нам подарки и дать много вкусная еда!

– Я тоже иногда ошибаюсь! И почему ты меня не отговорил спускаться?!

– Моя хотеть вкусная еда!

В передатчиках раздался голос Муму:

– А я сообщала, что местные племена Аргуса-5327 поклоняются только женским божествам. Но кто бы меня слушал. Шаттл ждет вас на берегу реки. Еще два километра на север.

– Сколько?! Ох, похоже, вкусная еда будет приготовлена из нас! – Герасим перехватил бластер бионическим протезом, свободной рукой вытер пот со лба и продолжал бег.

Система: Виле Разардион 7.Х18. Точка: низкая орбита планеты Аргус-2017. Дата: 521/700. Время: 15:30.

Огромный ядерный гриб вырос над океаном. Аргус-2017 был водной планетой с небольшими клочками земли, за которые на протяжении всей истории местного человечества шла непримиримая война. Её апофеозом, как и на многих других Аргусах, стало массовое уничтожение всего живого.

– Тяговый луч неустойчив на водной поверхности, – сказал Герасим и принялся нервно дергать ручку с красным набалдашником на пульте управления. – Муму, зафиксируй показатели абсолютной высоты. Пройдусь «бритвой» и соберу грибы скопом. Поодиночке их вырывать невозможно – слишком много времени уйдет.

– Анализ. Вывод: хорошая идея, кэп. Показатели высчитаны, конфигурация выставлена.

– Спасибо! Ты лучшая. – Герасим выпрямил спину. – Если все получится, то у Савас’Кабы сегодня будет полно работы. – Капитан огляделся по сторонам. – Кстати, а где наш драгоценный упаковщик? Только не говори, что он еще спит, Муму…

Система: Л12_Кирит-дуар. 19_37.Х87. Точка: планета Тайран-Пи. Дата: 638/700. Время: 36:53.

Савас’Каба сидел на вершине большого цветочного холма и смотрел вдаль. Отсюда открывался прекрасный вид на крупный город Ва-И – пристанище контрабандистов, мошенников и охотников за головами. Поговаривали, будто город был построен вокруг обломков гигантского крейсера, спасавшегося от карающей длани архонтов в далёкой периферийной системе. Иронично, что теперь Ва-И являлся крупнейшим поставщиком ядерных грибов для архонтов.

Савас’Каба лениво зевнул. Закат разрывал небо на две части и заливал тенями округу. Корабль стоял неподалёку, ожидая новой команды на взлёт от своего капитана.

Герасим неспешно шёл по грунтовой дороге со стороны населенного пункта, поднимая сапогами пыль. Он старался не разлить газировку в картонном стаканчике.

– Ты долго. Моя рад твоя видеть, – сказал Савас’Каба. – Моя думать, что твоя убить барыги.

Землянин улыбнулся:

– Каларий Бим – видный бандит, но в этот раз мы доставили ему отличную партию. А про товар с Аргуса-8419, который ты утопил в космосе, он уже и позабыл.

Савас’Каба уставился в землю и принялся ковырять её пальцем.

– Эй, напарник, – окликнул его Герасим. – Держи газировку и бургер. Попробуй и скажи, что он не лучший в галактике. Тогда я лично тебя пристрелю.

Алварианец протянул руки и взял еду. Бургер и вправду оказался на редкость съедобным. Местная звезда медленно опускалась за горизонт, уступая искристому ночному мраку.

– Моя всегда думать, что города контрабандистов находиться на пустынных планетах, – сказал Савас’Каба. – Наша так часто тут бывать, но моя никак не привыкнуть к этой красоте.

– Интересный песчаный стереотип, – усмехнулся Герасим и сел рядом на цветочную поляну. – А я говорил, что люблю закаты? Они такие, ну, меланхоличные, что ли. В них будто тонет душа, – он откусил бургер и запил газировкой. – На Земле закаты невероятны, словами не передать. Тут тоже неплохо, но не то.

– Земля. Почему твоя не называть эта планета просто Аргус-2129? Как все?

– Потому что… не знаю. – Герасим задумался и снова хлебнул газировки. – Наверное, просто я оттуда родом. Хотя многие моменты прошлой жизни уже стёрлись из памяти.

– Моя давно хотеть спросить. А твоя смог бы собирать грибы на Земле?

– Сложный вопрос, – признался человек. – Я много думал об этом. Уровень напряжённости на Земле стабильно высокий. Да и нет там у меня никого.

– А родичи?

– Я сирота, рос в общем доме с кучей других детей. Мясники забрали меня на летающую тарелку с какой-то вонючей свалки, когда я там собирал алюминиевые банки.

– Банки?

– Да, зачем-то я это делал.

– Может, чтобы отправить на переработку?

– Может. Я уже забыл.

– И твоя никогда не хотеть вернуться на Землю? Вернуться домой?

– Когда хотел – не мог. А сейчас мой дом – бескрайняя звёздная даль. – Герасим потряс стаканом с остатками ледяных кубиков. – Думаю, я бы справился с грибами на Земле. Чем от неё отличаются другие Аргусы? Ничем. Ядерный гриб… он везде одинаковый.

– Но ведь это твоя родная планета?

– И что с того? – Землянин закатил глаза. – Лучше расскажи, как поживает твоя родная планета? Мы ни разу о ней не говорили.

– Она мертва, – прямо заявил алварианец. – Её поглотить архонты.

– Что?! – Герасим поперхнулся газировкой. Биочип уже подавал факт о смерти планеты при первой встрече с алварианцем, но тогда человек не стал узнавать детали.

– Всё население принудительно эвакуировать на дальние спутники, а потом распределить по разным системам. Ядро планеты давать огромное количество энергии, поэтому архонты съесть её.

[Архонты пожирают любые источники энергии. Иногда даже ядра планет].

– Ох, брат, сочувствую тебе.

– Моя жаль, но моя рада быть там, где есть сейчас. Моя увидеть большая Вселенная, – Савас’Каба помедлил. – Моя узнать друга и Муму.

Внезапно в кармане плаща Герасима затрещал коммуникатор.

– Где там все? – послышался голос ИИ. – По коням! Возможен конфликт. Уровень напряжённости: крайне высокий.

– Какая система, Муму?

– Не хотела сообщать, пока не подниметесь на борт.

– Почему? – удивился Герасим.

Молчание Муму в динамиках настораживало, но вскоре оно оборвалось:

– Летим на Землю.

Система: Гиглир_0292М.Х32. Точка: низкая орбита планеты Аргус-2129. Дата: 644/700. Время: 14:25.

Корабль находился на орбите уже трое суток, но грибы на поверхности планеты так и не появились.

– Думаю, это сбой датчика, – заключил Герасим. – Грибов не будет.

– Анализ. Вывод: ты не хочешь собирать урожай с планеты Аргус-2129. Твой учащённый пульс говорит о том, что сейчас ты нам соврёшь.

Герасим улыбнулся и оставил претензии Муму без комментариев. Савас’Каба поднимал гантели четырьмя руками, глядя во внешний иллюминатор.

– Моя тоже думать, что взрывов не быть, – высказал он своё квалифицированное мнение. – Но пока наша тут, Муму может рассказать что-нибудь интересное о Земле. Да?

Снова зазвучал мягкий женский голос:

– Аргус-2129, или Земля – разнообразная планета с материками и океанами, широкими равнинами и высокими горами, огромными лесными массивами и пустынями. Здесь находится много крупных городов и не заселенных людьми участков поверхности.

– Моя думать, что это есть очень хорошая планета.

Герасим покачал головой и заговорил:

– Всё, хватит. Пора улетать. Только время тут тратим. Муму, готовь двигатели к варп-прыжку. Лететь две недели, мчим на Варрадис. Мы пока уйдем в гиперсон. Ты за главную.

– Так точно, капитан, – отозвалась Муму.

Герасим вышел из рубки и направился к модулю с капсулами гибернации. Он не спал несколько дней в ожидании войны, которая могла разрушить его родную планету. И сколько бы он ни обманывал сам себя, правда была очень проста: Землянин не хотел видеть смерть Земли.

Дверь модуля автоматически отъехала в сторону. Герасим сбросил плащ, стянул майку, скинул сапоги, снял штаны, забрался в капсулу. Он закрыл глаза и начал мечтать.

Неожиданно в динамиках раздался голос Муму:

– Тревога. Нас сканируют. Анализ. Вывод: взлом, удалённая блокировка всех систем.

– Что?! – Герасим почувствовал, как в капсулу начал подаваться оксид анабиоза, но успел открыть крышку, чтобы сделать глоток воздуха и не впасть в спячку.

[Оксид анабиоза – газ, сильно понижающий уровень метаболизма в живом организме и переводящий его в фазу искусственного сна].

– Отбой тревоги, – вновь заговорила Муму. – Все системы работают в штатном режиме. Скорее всего, это была магнитная аномалия.

Землянин нервно хихикнул, пожал плечами, снова улёгся в капсулу и закрыл глаза. Ему показалось, что открыл он их через мгновение, но прошло уже целых две недели. Герасим сидел за столиком в «Чёрной дыре» и пил желчную настойку. Вокруг играла музыка, в подвешенных к потолку клетках извивались обнаженные гусеницы-тарианки.

– Желаете Б-52? – спросил робот-официант.

– Неси! – радостно воскликнул Герасим. – И моему другу тоже! – Он указал на сидевшего рядом Савас’Каба.

Тысячи ног отбивали музыкальный ритм на танцполе. Разноцветные неоновые лучи хаотично двигались из стороны в сторону.

– Мне нравится здесь, – сказал Савас’Каба. – Я еще никогда не был в клубах.

– Ты чего несёшь? Мы же тут с тобой и познакомились! – Герасим пытался перекричать басы.

– Да, точно, – алварианец массировал виски обеими руками. – У меня в последнее время как-то с памятью плохо стало. Надо пить витамины.

– А ты недурно подтянул всеобщий! – удивился Герасим. – Отличное произношение! – он обратил внимание на две руки собеседника. – Постой, у тебя чего-то не хватает.

Музыка звучала громче и громче. Савас’Каба молчал и интенсивно тёр голову. Робот-официант летал вокруг на ракетном ранце и стрелял фейерверками из гигантской стеклянной стопки Б-52. На столе сидел осел и жевал морковь, а в клетках под потолком росли ядерные грибы с лицами человеческих младенцев.

– Какогооо хрееенааа, – Герасим слышал свой голос где-то вдалеке, длинный и тянущийся. Взор застлала тьма. Затем последовала яркая вспышка. А за ней знакомый скрип – крышка капсулы гибернации отъехала в сторону.

– Землянин! – орал Савас’Каба. – Моя твоя будить! Твоя быстрее надо просыпаться!

Герасим вывалился из капсулы. Его тут же вырвало.

– Какого хрена происходит? – спросил он.

– Муму сказать, что тревога, но твоя успеть уснуть в капсула. И моя сразу твоя разбудить!

– Серьёзно?! – ошарашенно вопросил Герасим. – Я две минуты находился в гиперсне?! Вы меня убить решили? Архонтова печёнка! Так же нельзя делать. У меня мозги могли сплавиться.

– У нас проблемы посущественнее, – послышался голос Муму.

– И какие?

– К нам стыкуется Унылая Радуга. Их специалисты заблокировали все наши системы.

– Не может быть, – голос Герасима задрожал. – Он ведь не охотится в этой системе!

Человек, как был, в одних трусах бросился бежать в отсек А – к командному пункту управления.

Глаза капитана полезли на лоб, когда в иллюминаторе он увидел огромный корвет, нашпигованный лазерными пулеметами по самую корму. Корабль шел на стыковку, а на его борту красовался рисунок.

– Чёрно-белая радуга? – удивился Савас’Каба.

– Да, – обреченно ответил Землянин. – Знак Зебры Потрошителя. И теперь у нас большие проблемы.

– Моя ничего не понимать.

– Стыковочный шлюз открывается, – сказала Муму. – Он сейчас будет здесь.

– Савас’Каба, отойди к автомату для пинбола, – приказал Герасим. – И не отсвечивай. Я сам буду говорить. Иначе… Чёрт, просто молчи.

В коридоре раздалсягул шагов – тяжёлая поступь, стук металла по металлу. По лбу Герасима прокатилась капля пота. Звук шагов становился громче. Дверь рубки отъехала в сторону, и в помещении оказались четыре вооруженных бандита – зеленокожих вакара. А за ними в дверной проём протолкнулся здоровенный биомеханический человекоподобный организм с изуродованной шрамами головой зебры.

– Милые трусы, – прохрипел он замогильным голосом.

[Зебра Потрошитель – киборг, прошедший полную перестройку тела. В Потрошителе почти ничего не осталось от зебры. С другой стороны, его принадлежность к непарнокопытным всегда была под вопросом. По слухам, Зебру-жеребенка забрали с Аргуса-007 мясники-учёные и издевались над животным долгие годы. В ходе экспериментов подопытная особь получила рассудок и приобрела невероятную силу за счет вживленного кибернетического экзоскелета. Но встроенный биочип, коммуницирующий обычно с нервной системой человека, не смог подчинить волю животного. Киборг жестоко расправился со своими создателями и избрал путь охотника за головами. На данный момент Зебра Потрошитель и его команда являются одними из самых опасных преступников в галактике].

– Землянин.

– Зебра Потрошитель, – кивнул Герасим. – Чем могу помочь? Киборг перевел взгляд на Савас’Кабу.

– Алварианец? Давно не встречал этих четырёхлапых уродцев.

– Наёмный персонал. Не обращай внимания – Герасим сумел унять дрожь в голосе. – Чего ты хочешь?

Зебра Потрошитель приоткрыл челюсть, изобразив подобие улыбки.

– Гостеприимство – не сильная твоя сторона, – сказал он. – Впрочем, к дьяволу формальности. Я тут для сбора грибов.

– Ясно. – Герасим поджал губы. – К сожалению, Аргус-2129 решил не начинать войну. Мы бестолку провисели несколько суток, а теперь собираемся домой.

– Так спровоцируй конфликт, – заявил киборг. – Ты ведь лучший в этом деле.

Савас’Каба вопросительно уставился на своего капитана.

– Слушай, Зебра, я уже давно с этим завязал. – Герасим поднял ладони кверху. – Теперь только собирательство.

– Жалко убивать людишек? Но нравится наблюдать за их кончиной?

– Прошу, не учи меня морали. Давай просто попьём чаю, съедим по печеньке и разойдемся спокойно. Ты ведь знаешь, что я работаю на Калария Бима.

– Я оторву голову Биму и тебе тоже. Зебра не обременяет себя правилами игры.

– Аргумент, – согласился Герасим. – Но у меня нет с собой оборудования. Я скинул всё на Варрадисе, поэтому не могу помочь.

– Ты смеешь врать мне прямо в лицо?

Вакары, пришедшие с Зеброй, держали пушки наготове.

– Можешь обыскать мой корабль, – заявил человек.

– Я знаю о некоторых хитростях. – Глаза Зебры блеснули. – Уровень напряжения на этом Аргусе критический. Наведи прямые лучи их звезды на спутник. Кровожадные людишки примут ложный сигнал за пуск ракет. А дальше – дело пары минут. Ядерные грибы точно взойдут.

Герасим не знал, как возразить Зебре. Землянин прокручивал в голове несколько вариантов событий, но все они приводили к оторванным головам.

– Ты меня слышишь? – давил Потрошитель.

Человек не хотел провоцировать конфликт на Земле. Где-то в глубине души он мечтал о том, чтобы земляне никогда не познали ужасы ядерной войны, хоть сам и видел её, наверное, уже тысячу раз.

– К дьяволу, – киборг поднял бластер с встроенной циркулярной пилой и направил его на Савас’Кабу. – Я пристрелю уродца? Ты же не против?

– Стой! – закричал Герасим. – Да-да, хорошо, я сделаю, что ты просишь.

– Славно. И больше не испытывай моё терпение, Землянин.

Система: Гиглир_0292М.Х32. Точка: планета Аргус-2129. Дата: 644/700. Время: 15:15.

Офицер Смирнов не должен был в этот день находиться в командном пункте. Он оказался там абсолютно случайно – подменил штатного дежурного. Все на базе занимались тем, чем занимались обычно – простой рутиной. В 15:15 завыли сирены. На экране рабочего места Смирнова внезапно появилось слово «старт». Там же на карте виднелся маленький квадрат возле военной базы на западном побережье – именно оттуда, согласно данным системы, летели ракеты.

Люди, находившиеся в помещении, смотрели на Смирнова и ждали распоряжений, но тот приказал им оставаться на местах.

Ему казалось, что голова превратилась в компьютер – множество данных, но в единое целое они не формировались. «Неужели началось? Что делать? Ошибка? Если ракеты запущены, они скоро вторгнутся в наше воздушное пространство и их засекут радары, но тогда будет уже поздно. Прошло несколько минут? Или целый час? Вдруг ложная тревога? А если и нет – что изменят мои действия? Вгонят мир в ядерный апокалипсис? Нет уж, не в мою смену».

Смирнов выдохнул и решил для себя: «Если что-то начнется, то не я буду зачинщиком мировой войны, вот и всё. Лучше трибунал».

Никто не знал, почему Смирнов принял такое решение. Отчасти сыграл роль профессионализм, отчасти – интуиция. Но офицер принял решение, руководствуясь чувствами. Простыми человеческими чувствами и, наверное, верой в людей.

Система: Гиглир_0292М.Х32. Точка: низкая орбита планеты Аргус-2129. Дата: 644/700. Время: 17:05.

– Почему не растут грибы? – вопросил Потрошитель. – Что происходит, Землянин?

Капитан корабля отхлебнул кофе и сделал вид, что снова проверяет какие-то данные.

– Не хочу тебя огорчать, Зебра, но люди, похоже, пока решили друг друга не убивать. – Этот факт безусловно радовал Герасима. Его внутренний землянин ликовал. Он гордился людьми. И немного гордился собой – ведь он тоже человек, а значит, имел право.

Киборг зазвенел шестернями и вскинул бластер.

– Знаешь, – сказал он. – Один человек сегодня все же умрет.

– Постой! – Герасим запаниковал. – Я-то тут причем?!

– Просто ты меня бесишь, выродок. Пожалуй, распилю твою башку пополам.

– Моя бы не стать этого делать, иначе твоя совсем мёртвый будет.

Савас’Каба стоял в паре метров от киборга и держал в руке здоровенный шестизарядный револьвер – ещё один трофей с какого-то Аргуса, приобретённый Герасимом на барахолке. Револьвер был давно приклеен скотчем ко дну игрового автомата для пинбола – на крайний случай. Савас’Каба знал о тайнике.

– Какой забавный алварианец – усмехнулся Потрошитель. – У тебя не хватит духу спустить курок, жалкий отброс. Ступай и помой полы.

– Давайте все немного успокоимся, – начал Герасим. Он прекрасно знал, что Савас’Каба не сможет выстрелить. – Предлагаю убрать пушки.

– Заткни пасть, – ответил киборг.

– Моя не шутить!

– Савас’Каба, не глупи!

– Сейчас я выпущу вам кишки!

– Убери ствол!

– Стой!

Палец Потрошителя пошел на сгиб к спусковому крючку бластера. В тот же миг его голова разлетелась на множество чёрно-бело-кровавых ошмётков. Алварианец крутился и стрелял так быстро, что глаза Герасима не поспевали за его движениями, а вакары, сопровождавшие Зебру, падали замертво один за другим. Воцарилась гробовая тишина.

– Моя теперь попасть в алварианская преисподняя, – вздохнул Савас’Каба. Из дула револьвера шел дымок.

– Было жарко, – выдавил из себя Герасим. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Моя не хотеть убивать, но моя раньше любить тир. Моя долго заниматься, моя быстро и метко стрелять.

– Ты спас мне жизнь.

– Но откуда твоя знать, что моя будет стрелять?

Герасим помедлил и ухмыльнулся:

– Я и не знал.

Разговор прервал громкий хлопок, раздавшийся со стороны стыковочного шлюза. Затем пронеслась ударная волна, а за ней последовал ужасающий взрыв бандитского корвета. Вновь взвыла сирена. От резкого толчка Герасим и Савас’Каба повалились на пол.

– Что происходит, Муму?!

– Анализ. Вывод: Потрошитель в случае своей гибели запрограммировал корвет Унылая Радуга на самоуничтожение. Корабль взорвался и оторвал нам часть борта. Полная разгерметизация. Шанс на выживание: минимальный.

Сердце Герасима колотилось как бешеное.

– Спасательный шаттл цел?

– Анализ. Ответ: положительный.

Землянин помог напарнику подняться на ноги.

– Савас’Каба, быстро двигай к шаттлу и улетай. Я скину базу данных Муму на флешку и сразу за тобой.

Алварианец сощурил глаза.

– Твоя врать моя? – спросил он. – Твоя не покидать тонущий корабль.

– Нет! Моя покидать его последним. – Герасим схватил напарника за плечи. – Мне нужно спасти Муму.

– Муму, – Савас’Каба обратился к ИИ. – Твоя поместиться на флешка? Говорить честно.

– Для архивации базы данных потребуется тридцать четыре петабайта памяти. Процесс копирования займет шесть галактических суток.

– Не могла соврать? – недоумевал человек. – Савас’Каба, дуй к шаттлу. Это приказ.

– Моя не уйти без капитана.

– Я же сказал, что догоню!

– Моя знать, что твоя обманывать.

– Чёрт, я не брошу Муму! Я не могу! – взвыл Герасим. – Савас’Каба, прошу, ты ещё можешь спастись!

– Моя тоже не бросать друзей.

– Но ты же…

Очередной взрыв разорвал лобовую часть корабля, выдернув иллюминаторы и обшивку. Открытый космос без защиты замызганного стекла предстал перед Землянином во всём его ужасе и великолепии. Смерть должна была стать почти мгновенной, но Герасим продолжал наслаждаться умиротворенной красотой звёздной пустоты. Ему показалось, что время остановилось, а всё вокруг замерло.

– Это конец, – произнёс он, раскрывая объятия в невесомости.

– Это силовое поле. Внешнее вмешательство. Уровень кислорода стабильный. Процесс детонации остановлен, – неожиданно раздался голос Муму. – Крейсер службы космического порядка арестовал наш корабль.

В далекой-далекой галактике

Савас’Каба не смог подавить условный рефлекс и поведал занимательную историю грузчика-упаковщика следователю службы космического порядка. Чтобы выслушать алварианца, опытному представителю закона потребовалось много чашек кофе.

За ликвидацию особо-опасного преступника Герасим и Савас’Каба получили премию, а за нелегальную добычу ядерных грибов на Аргусах – по пять лет галактической колонии строгого режима. Тюрьма пошла человеку на пользу. Он переосмыслил бестолковую жизнь, заинтересовался живописью, занялся спортом, подтянул тело, закалил дух, а когда очутился на воле – написал мемуары: «Землянин собирает ядерные грибы». Кстати, книгу перевели на множество планетарных языков, и она разошлась неплохим тиражом.

Базу данных Муму скопировали и отправили в хранилище, а разрушенный корабль утилизировали. Выйдя из тюрьмы, Герасим прокачал биочип и загрузил в него Муму. Теперь он мог слышать её всегда, а она – его.

Савас’Каба и Герасим встретились на Варрадисе через семь лет после инцидента с Унылой Радугой. Друзья забросили контрабанду и открыли легальный прибыльный бизнес по добыче редких астральных креветок. Оказалось, они-то реально существуют, в отличие от гигантских космических червей.

Третий не считается

Грув начал ругаться задолго до Ведьмина Источника. Стражник на выезде из Ярмарочного города взял плату в два раза больше, чем тот, что на въезде. Совершенно трезвый стражник и, вероятно, поэтому злой и внимательный. Груву хватило ума с ним не спорить, но сейчас он отводил душу.

Сенно не ругался, хотя именно ему, хозяину товара, должно быть дело до лишних трат. Он высматривал по обочинам кошку. Главное чтоб не чёрную. До Источника оставалось всего ничего, и подарить ведьме её собственную хвостатую тварь – дурная вышла бы шутка. Но трава была слишком густой – не видать кошек ни чёрных, ни рыжих и вообще никаких.

Грув быстро выдохся – понял, что его никто не слушает. Заметив, как Сенно вертит головой, он хмыкнул:

– Зря стараешься.

– Почему это зря? – спросил Сенно, не отвлекаясь от поисков.

Грув по привычке сделал паузу, заставляя ждать ответа, потом проговорил медленно, веско:

– Ты хоть раз эту самую ведьму видел?

Сенно пожал плечами.

– Ни разу. Но я мало тут езжу. Вот с тобой третий раз. Знаешь же, как говорят: первый прощается, второй не замечается, третий не считается. Но подарок на всякий случай приготовить стоит.

Он оглянулся на почти пустую повозку. Основной обоз неспешно полз по Западному тракту. Сенно решил сократить путь и свернул на Ведьмину Тропу, прихватив с собой полную мошну и часть товара. Разбойнички, лютовавшие на тракте, сюда не совались, так что торговец с охранником могли доехать по ней спокойно. Ну, почти.

– И всё-таки, – не унимался Грув, – ты её не видел, я не видел – да может, вообще никто не видел, только байки пересказывают! Думаешь, ведьма существует?

– Главное, что существует Тропа, – ответил Сенно, не желая забивать себе голову всякой ерундой вроде чужих рассуждений.

Тропа на самом деле была отличной дорогой – чистой, гладкой и широкой. Трава подступала к самой обочине, где резко обрывалась, будто её срезали… или запретили расти. Может, так оно и было. Путникам не запрещалось пользоваться Тропой, хотя поговаривали, что странники на ней оказываются во власти ведьмы, и что у ведьмы этой бывают хорошие дни и плохие. Например, она могла превратить человека в белку или камень. Белок и камней тут и правда хватало. Но, возможно, сегодня был хороший день: дорога сама ложилась под ноги коням, повозку не трясло, а погода радовала.

– И вообще, – не выдержал Сенно, – ты у нас кто? Ты у нас охранник. Вот и охраняй. Молча.

– От ведьмы? – хохотнул Грув.

– От несуществующей, как ты говоришь, ведьмы, – ехидно напомнил ему Сенно. – Плёвая работа за хорошие деньги.

Грув, наконец, замолк.

В траве мелькнуло что-то бело-рыжее. Сенно остановил лошадей и прямо с козел прыгнул в траву. Кошка и не думала убегать – сидела и вылизывалась.

– Кис-кис, – позвал Сенно. Не ограничиваясь одними словами, он достал из кармана завёрнутую в промасленную ткань колбаску и поманил зверюгу.

Зверюга проявляла характер – сначала закончила умываться, и только потом принюхалась и подошла. Тощая хвостатая тварь аккуратно надкусила колбаску. Сенно подвинулся ближе к дороге. Кошка пошла за ним. Постепенно, по куску отдавая угощение, он выманил зверюгу на открытое место. Колбаска закончилась как раз в тот момент, когда они оказались возле повозки. Сенно снял с неё заранее приготовленную корзину-котоловку, поставил на землю, сунул внутрь вторую колбаску и отошёл в сторону. Кошка не устояла, хотя и тут не обошлось без ритуалов: тварь принюхалась, чихнула, повалялась в пыли рядом с корзиной, потом снова вылизалась и только после этого всего с царственным видом зашла внутрь.

С царственным или нет, а палку-сторожку зацепила, и крышка захлопнулась. Сенно быстро подошёл, поднял корзинку и поставил на повозку. Кошка возмущённо мявкнула – он помешал ей расправляться с угощением

– Ну ты смотри! – фыркнул Грув. – Как оголодала-то. Аж в клетке сидеть согласна, только бы кормили.

Кошка не была так уж согласна. Закончив с колбаской, она начала царапать прутья, но быстро успокоилась и легла, свернувшись клубком.

Убедившись, что зверюга не выберется, Сенно вернулся на козлы и дёрнул поводья. Лошади потрусили дальше.

– Думаешь, ведьме понравится? – спросил Грув.

– Если нет, найду другой подарок. Или вот тебя ей отдам.

Через час мужчины увидели метку Ведьмина Источника – столб с висящим на нём венком из травы-шептуньи. Пушистые метёлки слабо колыхались на ветру.

– Рот закрытым держи, – предупредил Сенно. – Говорить буду я.

Охранник только пожал плечами.

Дорога начала крутить петли, словно спрашивая, уверены ли они, что хотят к ведьме. Ей нравилось играть, и злиться на это не полагалось. Оба гостя проявили терпение. Сенно – потому что хотел вернуться к жене и дочерям с золотом, ну а Груву хватало мозгов понять, что ругаться нет смысла. Он делал свою работу – наблюдал. Правда, смотреть было особо не на что. Деревья возникали и исчезали, зелень сделалась ярче, а небо стало невыносимо синим. Птицы орали как безумные. Потом дорога выровнялась, и по обе стороны Тропы начали мелькать круглые полянки, полные цветов, как корзинка.

На одной из таких полянок расположился домик, окружённый плетнём – словно яркая картинка о чьём-то счастливом житье-бытье. Всё чистенькое, идеальное, в цветочках и ленточках. Даже музыка звучала – кто-то пел старую песенку.

Грув привстал на козлах, присвистнул:

– Похоже, ведьма обзавелась дочкой.

Сенно тоже увидел. В огородике за плетнём возилась молоденькая девушка. Юбка подоткнута, тёмные с лёгкой рыжиной волосы убраны под повязку в южном стиле, рукава закатаны до локтей.

Дорога кончалась у калитки.

Услышав гостей, девчушка оторвалась от работы и теперь смотрела на них.

– Добрых дел, красавица, – поздоровался Сенно, остановив лошадей. – Нам бы поговорить с твоей матушкой.

– Моей матушки здесь нет, – она кокетливо убрала прядь за ухо. – Разве я хуже?

– Лучше, – хохотнул Грув. – Намного лучше. Чаем напоишь? А то, может, есть и чего покрепче?

Он явно заметил большой куст с ягодами живки.

– Есть, пожалуй, – ответила девчушка. – Проходите в дом, милые гости.

Грув с усмешкой бросил хозяину:

– Слышь, мы милые.

Сенно пихнул его в бок.

– Не вздумай нажраться. И вообще, ты что, забыл, что в доме ведьмы нельзя есть и пить, а то так тут и останешься?

– Да я б и остался… От хорошего стакана «живучки» ещё никому плохо не было… И от общения с хорошенькой девушкой.

Сенно мысленно зарычал. Впрочем, Грува, если что, было не особенно жалко. Давно пора сменить охранника. Мысль показалась знакомой, словно он думал её когда-то, но успел подзабыть. Может, и думал. Грув выполнял работу исправно, но часто добавлял хлопот – два раза даже по-крупному, вплоть до штрафа. Так что да, жалеть о нём торговец бы не стал.

В доме оказалось удивительно чисто. Гости присели за стол и тут же получили по кружке. Хозяйка ушла и вернулась с кувшином, налила Груву. Остро пахнуло хмельным. Девушка подступила и к Сенно, но торговец накрыл кружку ладонью:

– Мне ничего не нужно, красавица, спасибо.

Грув уже присосался к своей кружке. От напитка шёл такой аромат, что отказаться было непросто. Сенно положил руку на полную мошну. Золото мгновенно отрезвило. Он так никогда и не попробует ведьминой «живучки», зато вернётся домой.

Охранничек вылакал своё пойло и постучал, как в трактире, кружкой по столу, требуя ещё. Пока девушка шла к нему, обходя стол, мужчина провожал её жадным взглядом. Две страсти – вино и бабы – навлекали на него больше всего неприятностей. Взят хоть тот случай в гостевом доме, со служанкой, которая «сама захотела».

– У нас дело к твоей матери… или к тебе, – начал Сенно, рискнув сделать предположение, что девчушка и есть ведьма. – И конечно, мы с подарком. Там, в повозке, клетка, а в клетке красивая молодая кошечка.

Стало вдруг как-то неудобно предлагать всего лишь кошку, пойманную в кустах. Говорили, ведьма приносит хвостатых в жертву… Но неужели она сама неспособна поймать дикую тварь? Вряд ли.

– А ещё там есть отрез линдского шёлка на платье, зеркальце с камешками и бусы.

Девчонка улыбнулась. По улыбке и по чему-то ещё, неуловимому, стало ясно – и эти подарки глупые и ненужные. Шёлк? Куда ей тут носить шёлковое платье? Лучше было подарить не такое дорогое, но более полезное сукно. Зеркальце? Бусы? То же самое. Этот дом, этот мир, сказочно яркий – вот правильные украшения для ведьмы.

Сенно предпринял новую попытку:

– Если хочешь, заплатим золотом или серебром…

– Или сделаем для тебя работу, – Грув подмигнул. – Настоящую мужскую работу.

Сенно мысленно выругался, и покрепче, чем Грув в дороге. Быстро же вино ударило охраннику в голову! В его и так-то дурную башку.

– А если я захочу всё сразу? – усмехнулась девушка, ничуть не оскорбившись на намёк, а может, даже не заметив его. – И кошку, и монеты, и работу?

Грув тут же выпятил грудь колесом и расправил плечи, демонстрируя стать. Было что демонстрировать. Лихие люди на рынках и их мелкие пронырливые подельники-верхогляды, присматривавшие добычу полегче, отступались, когда натыкались на Грува.

– Это всегда пожалуйста, красавица.

– Какие покладистые гости! – всплеснула руками девчушка, но от лапы Грува, попытавшегося схватить её за юбку, увернулась. – И чего же вы хотите?

– Просто проехать по твоей дороге, – Сенно уже почти не сомневался, что девчушка и есть ведьма – уж очень уверенно она себя вела. – А ещё говорят, ты можешь приделать крылья копытам коней, чтоб несли как ветер. Правда ли?

– Правда, – ответила она. – Просьба небольшая, а плата неплоха. Одна кошка, одна монета и одна работа, – она бросила на Сенно острый любопытный взгляд.

Торговец сразу полез в мошну и, не глядя, достал на ощупь золотую десяточку. Положил на стол, не стукнув, со всей почтительностью. Грув заиграл желваками. Ему было жаль почти десятой части их заработка. Сенно постарался взглядом предупредить вопрос «а не свихнулся ли ты, хозяин?» Нет, не свихнулся. И нет, не жаль. Жадничать выйдет дороже.

– Поленница на заднем дворе. Топоры найдёте там же, – сказала девушка, кивнув, но к монете не прикоснулась, оставила лежать на столе. – Наколите столько дров, чтобы её заполнить.

Грув поджал губы. Он-то ждал не такой работы.

– Да, госпожа, – поклонился Сенно, встал и подтолкнул-товарища, тоже вставшего, к выходу.

Толку было – всё равно что скалу пинать. Охранник одновременно пялился и на девицу, и на монету, и явно не мог выбрать, хотя ни то, ни другое ему не принадлежало. В итоге Грув всё же сдвинулся с места, пошёл, споткнулся на пороге и буквально вывалился за дверь.

– Идиот, – полушёпотом обозвал его Сенно. – Под ноги смотри.

Они обошли домик. Гора поленьев была выше их роста, но поленница оказалась небольшой и уже наполовину заполненной. В двух колодах ярко, будто посеребрённые, блестели два топора.

– Ну, с этим я быстро закончу, – Грув сразу схватился за топор, поставил на чурбак первое полено и, хакнув, развалил надвое.

Сенно пошёл к своей колоде, стараясь не думать, что будет, когда охранничек «быстро закончит».

Быстро не вышло, да, наверное, и не могло. Мелкая, едва ему по плечо поленница никак не хотела заполняться. Она словно глотала дрова. Сколько в неё ни складывали, больше не становилось. Часа через два Грув взбесился и начал кидать поленья. Те исчезали, словно попадали в жадную пасть чудовища. Но охраннику хотя бы хватило ума не совать голову, чтоб посмотреть, куда всё проваливается.

– Издевается, мелкая дрянь, – наконец сказал Грув.

Засунул пальцы за ремень, он пошёл со двора.

– Ты куда? – спросил Сенно.

– Туда. Тут ты сам управишься. Покажу ведьмочке настоящую мужскую работу!

Сенно остался, но про себя решил, что вмешается, если услышит, что девица против.

Ничего такого он не услышал. Собственно, вообще ничего не услышал, хотя сам в ходе работы не слишком шумел.

Грув вернулся слишком быстро. Рожа вместо удовлетворения излучала неуверенность.

– Чего? Не далась? – спросил Сенно.

– Куда б она делась, – Грув снова попытался напустить на себя бравый вид, но передумал. – Только я не понял…

Он задумчиво уставился себе в пах, словно вдруг усомнился в своей мужественности. Сенно не стал расспрашивать. Ну, ясно, ведьма. Зачаровала, чтоб не иметь с ним дело, или навеяла иллюзию, а может, заставила любиться с соломенным чучелом, как в той сказке.

Мужчины продолжили с поленницей и теперь заполнили её довольно быстро. Девчушка сама пришла на задний двор. Не выглядела она ни довольной, ни оскорблённой.

– Хорошая работа.

Грув смерил её взглядом.

– Может, покормишь работников? И спать уложишь?

Никак не угомонится… Девчушка опять не заметила намёка.

– Спать? Средь бела дня?

В самом деле… Они пахали тут часа три, а в гостях были и того больше, но до сих пор не начало даже смеркаться. Только яркие цвета слегка потускнели.

– Мой друг неудачно пошутил, госпожа, – проговорил Сенно. – Если тебе больше никакая помощь не нужна, мы бы поехали уже.

Он намеренно не заикнулся о награде. Захочет – сама даст, не захочет – ну и ладно, лишь бы ноги унести. И голову, хотя бы свою, не говоря о дурной голове Грува.

– А если не уйдём, то что? – набычился этот идиот, словно-ведьма только что сказала им «убирайтесь».

– То останетесь, – легко, даже с улыбкой, ответила хозяйка.

– А и останусь. Тут нужна мужская рука.

– Грув, не дури, – одёрнул его Сенно. – Тебя дома невеста ждёт.

– Подождёт, – охранник уже смотрел вокруг хозяйским взглядом.

– Поможешь ухаживать за моими кошками? – с улыбкой спросила ведьма. – И носить воду моим овечкам? И собирать ягоды и травы?

– Бабская работа, – фыркнул Грув.

– Тогда подобьёшь расшатавшийся порог, о который споткнулся? Вставишь стекло в чердачное окно? Уберёшь с дороги камень? Эта работа мужская.

Грув снова поджал губы.

– Сделаю. Если заслужишь.

Сенно мысленно застонал, а потом мысленно простился с непутёвым товарищем. Бывают такие люди, которым вечно жаль чужих денег… и которые считают своим всё, что видят. Ничего не поделаешь.

Ведьма – а это в самом деле была она – повернулась к торговцу.

– Доброго пути, странник.

– И вам добрых дел, госпожа.

Он чуть не бегом бросился вон, за плетень, к лошадям, и запрыгнул на козлы. Лошади выглядели довольными и отдохнувшими, словно их распрягали и кормили. И как он мог забыть о своих лошадках?

Дорога теперь вела от домика ведьмы дальше в лес и выглядела не такой ухоженной, как раньше. Клетка всё ещё стояла на телеге, и прежде, чем уехать, Сенно выпустил кошку. Зверюга юркнула в потускневшую траву.

Нестерпимо захотелось рвануть прочь со всей скоростью, но он не стал спешить. Как только торговец отъехал подальше, начало темнеть. Пришлось останавливаться, чтобы позаботиться о лошадях и о ночлеге.

Было тревожно и не спалось. Глубоко заполночь зашумело, словно сквозь заросли к нему ломился медведь. Сенно схватился за заряженный арбалет, с которым спал, хотя в случае с медведем от такого оружия не было бы толку.

На полянку к остывшему кострищу вывалилась знакомая здоровенная фигура. Блестящие глаза и знакомая пряжка на ремне горели в свете полной луны.

– Придурок, – обругал Грува Сенно, откладывая оружие. – Пристрелю когда-нибудь.

– Давай прямо сейчас, – охранник рухнул к костру. От него несло потом и чем-то ещё, резким.

Сенно стало любопытно. Он пошевелил угли, нашёл ещё не остывшие и от них запалил остатки собранного вчера хвороста. Присвистнул.

Грув всё ещё оставался здоровяком, но выглядел каким-то полудохлым. Кожа будто висела на костях, одежда болталась. Мужчину словно морили голодом с месяц-другой. Рожа стала жёлтой, а глаза покраснели. Что-то в этих неестественных цветах было от яркой травы и всего остального в мире ведьмы. Что-то неправильное, колдовское.

– Что она с тобой сделала? – отважился спросить Сенно.

– Всё, что можно, и ещё чуть-чуть, – выдохнул Грув. – Слушай, дай пожрать.

Похоже, догадка про «морили голодом» была верна. Но ведь прошло всего несколько часов! Ухайдакать так человека за короткое время могла только ведьма.

Грув сожрал почти все запасы – полбуханки хлеба, вяленое мясо, даже пару яблок, купленных за красоту. Не побрезговал и зеленью, которую Сенно припас для жены и дочек.

– Но я всё равно взял своё, – в темноте оскаленные зубы Грува блеснули, как полированный металл.

Как нечто, зажатое в его руке.

Монета, золотая десятка. У Сенно по спине пробежал холодок. Что-то было не так! Нет, Груву не позволили ограбить ведьму. Ему словно позволяли делать вообще всё, что он хочет. Зачем? В голову пришла только та старая присказка: «первый прощается, второй не замечается, третий не считается». Может, потому простили три греха – оскорбление, глупость и воровство?

– Придурок, – повторил он в очередной раз. – Во что ты нас втравил?

– Ни во что! До утра не заметит. А утром… она же пообещала тебе крылья для копыт. Вот и удерём.

– Удрать от ведьмы с помощью её же подарка? – хмыкнул Сенно. – Забудь. Ничего она мне не дала.

– А ещё меня называешь придурком, – зло сказал Грув. – Столько пахали, ещё и заплатили ей – чтоб уйти ни с чем?

Он мог возмущаться ещё долго, но снова полез в сумку, достал старый, грязный, давно закаменевший сухарь и начал грызть жадно, как голодный зверь.

Сенно думал, что сказать ведьме, когда она придёт за своим, и как объяснить, что он не хотел доводить до такого. Думал, что ещё он может ей предложить, и как теперь извиняться. А хотя, почему он должен извиняться, если виноват Грув?

И надо ли, если Груву всё прощают?

– Расскажи, – попросил вдруг охранник. – Ты же ездил тут с другими, до меня. Тоже вот это всё?.. – Грув неопределённо махнул рукой на заросли, странно тихие. Даже в темноте они были словно налиты неестественным мягким полусветом, который не увидеть глазами, но который слепит, если долго смотреть.

– Нормально ездил, – Сенно вдруг понял, что совсем этого не помнит. Удивился. Память всегда была хорошей – без этого в его деле никак.

А потом в голове защёлкали счёты. Если он уже ездил тут, до Грува, этот раз точно не третий. Значит, он должен был встретить ведьму давным-давно.

– Как звали твоего тогдашнего охранника? – Грув отвлёк его от попыток вспомнить.

– Торм… Кажется, Торм. Лет пять с ним ездили.

– А до него кто и сколько?

– До него… – Сенно задумался. В памяти всплывали имена и частично лица – бородатая морда, нежные как у девицы щёки… Похоже, один из охранников был совсем мальчишкой, и зачем брать такого?.. – Нунтах по прозвищу Медведь и Ло инн-Отри.

– Пни-Отри… Южанин. Горазд же ты охранников менять. И что с ними всеми стало? Хотя не отвечай, сам догадаюсь. Бросил на съедение ведьме, как меня.

Сенно онемел от такой наглости. С губ почти слетело: «ты же сам захотел остаться!» Но вместо этого он прорычал:

– Торма разбойнички на тракте завалили! – и добавил, даже не думая: – Нунтах женился на принцессе… А инн-Отри укусил оборотень и потом прибила королевская стража.

Грув уставился на него.

– Это больше на байки похоже, чем на правду. Обо мне так же будешь рассказывать?

– Просто не надо быть идиотом! – Сенно, наконец высказал, что думал. Почему-то легче от этого не стало. – Ещё скажи, что мало тебя ценю, что работа тяжёлая. Я сам был охранником! В моё время и разбойники были не как нынешние… один Шаграз Ухорез чего стоил! Мой хозяин, чтоб ему сдохнуть четыре раза, с ним за проезд по тракту моим ухом расплатился!..

– Шаграз Ухорез? – повторил Грув. – Да это же было лет сто назад! А у тебя оба уха на месте! Врёшь ты всё!.. Или не врёшь…

Сенно молчал. Он отчётливо помнил жуткую боль, кровь, которая никак не останавливалась, злое и испуганное лицо хозяина обоза, когда раненый охранник… Но сразу за этим память снова отказала, и торговец испытал облегчение. Скорее всего, просто перепутал. Да и Ухорез был не один – парочка лиходеев взяла себе известное имя, желая внушать страх.

Но одно имя потянуло за собой другие. Хозяина звали Мунрак, а ещё кого-то именовали Той, Баграт и Маррихий… Кажется, тоже охранников обоза. Один вроде бы брал плату только серебром. У другого была привычка звать нанимателя «хозяина». «Нет, хозяина, тут лошади не пройдут» или «А не свернуть ли нам, хозяина, на запад?». Это жутко бесило.

Что-то ударило в лоб. Сенно выдернуло из воспоминаний. Грув смотрел диким взглядом, а на траве у ног торговца валялся сухарь, которым ему, похоже, только что и засветили.

– С ума сошёл? – спросил Сенно, пытаясь понять выражение лица охранника. Страх немного оживил желтушно-костлявую рожу. И отражалось там что-то ещё.

– Я нет, а ты?

Грув вдруг рванул с места к нему, заставив нелепо, сидя, попятиться, проехав задом по кочке, а потом так же быстро-отскочил – уже с арбалетом Сенно. Выставил его перед собой. Стрела остро, серебристо блестела.

– Башку поверни.

– Что? – не понял торговец.

– Что слышал. Поверни башку! Левым ухом ко мне.

Сенно повернул. Услышал, как выдохнул охранник – вроде бы с облегчением.

– Фух. Показалось.

Торговец снова посмотрел на него. Опустил взгляд на оружие. Уточнил насколько мог миролюбиво:

– Что тебе показалось?

– Что у тебя и правда нет уха. – Грув отложил арбалет в траву.

– После ведьмы чего только ни покажется…

– Я думаю, ведьма тут ни при чём. Это с тобой что-то не так.

– Заткнись! – рявкнул Сенно.

Лоб болел, но ещё хуже было внутри, в голове, где ворочалось колючее и неудобное. «С тобой что-то не так». Лучше бы снова «хозяина», или встретить Ухореза, или платить втридорога злому трезвому стражнику… Или даже «плохой день» у ведьмы…

Ночь стала тёмной, как первородный мрак. Зато внутри посветлело. Даже слишком. Воспоминания… Всё, ворочавшееся в голове, неудобное, встало перед ним в полный рост.

Нет, это ведьма, облитая лунным светом, стояла перед ним. Она всё ещё выглядела юной, но серьёзность делала лицо взрослее. И хотя Сенно догадывался… нет, точно знал, зачем она пришла, но когда смотрел на неё, испытывал облегчение.

Не вспоминать. Не думать. Ведь можно же говорить какие-то простые слова, не думая?

– Госпожа, прости. Мы вернём тебе твою монету…

– Мы? – перебила она. – Ты ничего не брал и потому ничего не должен. Но должна я. Ты всё ещё хочешь получить крылья для ног коней?

– Хотеть-то хочу… только разве теперь мне светит? Ты же обижена.

– Нельзя обидеть ведьму, – сказала она. Сенно почему-то не видел за девчонкой Грува, словно тот съёжился, сжался. – Но может обидеться сила, которой она служит.

Волной, ударив по глазам, пробежала по миру яркость. Трава светилась в темноте пронзительно зелёным. Злые звёзды смотрели с неба, будто красные глаза чудовищ. В следующий миг всё погасло. Яркость осталась только в траве – спинами мелькавших тут и там кошек. Их было без счёта. Если ведьма не приносит хвостатых в жертву, тогда что?..

– Когда берёшь, не отдавая, мир сам взимает плату. Например, через меня. Для этого и нужны ведьмы.

– Понимаю, госпожа, – сказал Сенно. Перед глазами встал измученный Грув.

И не только он. Ещё трое или четверо поддались искушению… Но не мальчишка-южанин, нет. Хотя и его ждала та же судьба, что и остальных.

– Хорошо, что понимаешь, – сказала ведьма. – Ты честно работал и не пытался «взять своё». Поэтому ничего не должен силе. А вот твой товарищ попытался. Брать – тоже работа, на которую ему не хватило воли. – Она улыбнулась с сочувствием. – И всё же он ещё на многое годен.

Ведьма приблизилась, заслонив собой луну, небо, мир.

– Оставь его мне. За это я дам крылья копытам твоих коней, а тебе самому подарю покой.

– Отдать тебе… в жертву? – Сухие губы едва слушались, хотя всё внутри кричало: «Да, да!» И не приходило в голову спросить, при чём тут вообще покой.

– Или в работники. Или в рабы. Или в мужья. Или на корм моим кошкам, – улыбнулась она. – Всё честно. Ты отдаёшь мне каждого третьего человека и три последние года тебе не засчитывается. Исчезают из памяти и из жизни. Все события, все раны.

Память… Сенно вдруг почувствовал себя очень старым. Дело было не в вине перед теми, кого он отдал ведьме за последние пятьдесят или даже сто лет. Или не только в ней, а во всём сразу. Во всех семьях, которые он создавал и забывал – и они забывали его. В деловых связях, которые надо было строить заново каждый раз, поэтому он так и не стал богатым, только сводил концы с концами. В совершённых ошибках, в желании получить многое так, чтобы за это заплатил кто-то другой, в правоте Грува – «некоторые согласны сидеть в клетке, только бы их кормили». Забывать и превращать в ничто, в пустоту прожитые годы – таким было искушение. Он не знал, какое по счёту. А покой – он был искушением всегда.

В последний, наверное, раз вяло трепыхнулась совесть. Отдать ведьме товарища?..

– И верно, товарищ. Сколько дорог пройдено вместе? Сколько раз он спасал тебя? Сколько ты его?

Она словно знала, какие вопросы задавать – именно те, которые заставляли сомневаться. Сенно и сам хотел избавиться от Грува, правда, не так. И когда-то давно, в самом начале этого пути, он собирался перестать ездить к ведьме. Слишком уж сильно давила вина, и с этим не могли сравниться все преимущества, все дары.

– Покой, – повторила ведьма. – Ни греха, ни вины.

Сенно склонил голову. Это можно было принять за кивок. Согласие.

О его ноги потёрлась кошка. Странная дрожь прокатилась снизу вверх и заставила торговца поднять голову, посмотреть в глаза ведьмы и произнести:

– Отдаю его тебе.