Жизненные истории. Стихи и притчи

Размер шрифта: 13

Жизненные истории. Стихи и притчи

© Людмила Мизун, 2025

ISBN 978-5-0067-7653-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глупец

Малыш белокурый за мамкой вприпрыжку,
Пытался за руку её ухватить,
А та, бормоча, извергала отрыжку:
– И надо же было тебя мне родить?

– Когда мы вернёмся, прочтёшь ли мне сказку?
– Ах, бедный малыш, – сокрушались вокруг.
– Прочту, – говорила она для отмазки,
Шныряя глазами с похмельных потуг.

– Глупыш, он не знает, – шептались соседи,
– Вернуться надеется в отчий свой дом,
А мамка-шалава о пьянке лишь бредит
И сбагрить его навсегда в детский дом.

Вот мальчик подрос, регулярно с детдома
Проведать приходит пропащую мать,
Та, в пьяном угаре, в пол шаге от комы.
За «скорой» спешит он, чтоб мамку спасать.

Ей с нежностью руки и грязную щёку
Целует и гладит, и шепчет в лицо:
– Зачем же ты, мамочка? – слёзы потоком,
– Ты, мам, потерпи, будет всё хорошо.

– Да он ненормальный! Глупец, да и только.
К себе уважения, гордости нет.
Спасает её, уж побегал с ней столько,
А вместо любви предостаточно бед.

Стремительно годы учёбы промчались,
И время студенческих грёз и побед.
Вот красный диплом, о котором мечталось,
Карьеру пророчили будущих лет.

И всем в удивленье, соседям, знакомым,
Он в школу пошёл, чтоб работать с детьми.
– Глупец-таки полный, ведь с красным дипломом,
Учить лоботрясов-то? Вот-те, пойми.

Как мать умерла, всё собрал к упокою,
Дорогу к могилке её протоптал,
И был не один, а с любимой женою,
С подъезда соседнего в жёны позвал.

– Ну, чем не глупец? Образован и красен,
Да, вот за такого б любая пошла,
А он с некрасивою будет несчастен,
Она ж хромоножкою с детства была, —

Соседи чесали опять языками.
Понять не дано им, что в жизни ценней,
Что главное ведь не увидишь глазами,
Богатство в душе всех сокровищ милей.

И жили влюблённые, счастье – опарой,
Одна лишь беда, не хватало детей,
Но вскоре соседи увидели пару
С коляскою в парке для двойни своей.

– Глупец! – восклицали с издёвкой соседи,
– Она, прямо пани, не может родить.
А он ненормальный, о ней только бредит,
Теперь чужих отпрысков станут растить.

Совсем не заботило это супругов.
И деточки выросли. Годы прошли.
Дождались своих драгоценнейших внуков,
И не было дня, в гости чтоб не зашли.

Зимой, как-то, шёл седовласый мужчина
Вдоль берега, видит толпится народ.
Собака стоит на отколотой льдине,
Вот-вот по реке её прочь унесёт.

Животное всех умоляло, скулило,
Но вой не откликнулся в чёрствых сердцах.
Спасенье бедняжке, увы, не сулило,
Дрожала на льдине, и морда в слезах.

Лишь тот пожилой седовласый мужчина,
Ничуть не задумавшись, в воду нырнул.
В воде ледяной поджидала кончина,
Что силы на берег собаку швырнул.

Соседи опять обсуждали с пристрастьем:
– Какой же глупец, ведь инфаркт перенёс.
Глупцом век прожил. Вот-те, бабка, и «здрасьте»…
…Ненужной собака дрожала в мороз.

Стоит у ворот он, судьбы ожидая.
– Зовут тебя как? – Ангел имя спросил.
– Забыл, – произнёс человек возле рая,
– Глупцом люди звали меня, – пояснил.

– Входи, в Книгу Жизни записанный свыше,
Свою на алтарь душу Богу готовь,
Твою доброту зрел Отец наш Всевышний.
А имя твоё здесь отныне – Любовь!

Забота о родителях

Жил человек довольно старый,
Глаза его совсем ослепли,
Глухой, и рот в морщинах впалый,
В коленях дрожь и руки-плети.

С трудом держал руками ложку,
От дрожи суп плескал на скатерть,
А изо рта валились крошки.
Сын злился, вспоминая матерь.

С невесткой оба с отвращеньем
Следили, посылая ругань,
А перед утренним кормленьем,
Отца за печь сажали в угол.

Еду накладывали в блюдце
С отбитыми вокруг краями.
И нужно дедушке нагнуться,
Чтоб снова не облиться щами.

Из-за угла смотрел печально
На стол он влажными глазами.
Невестки взгляд сверлил нахально,
Что, бедный, поперхнулся щами.

Со звоном старенькое блюдце
Упало, вдребезги разбилось.
Уж лучше б было не проснуться,
От страха сердце колотилось.

Другого дня на лавке миска
Уж деревянная стояла.
Вздохнул отец, присел к ней низко,
Ведь есть из миски предстояло.

Однажды в комнату сынишка
Ступил весёлый на порожек,
Держа доски кусок подмышкой.
– Что делать будешь с ним, сыночек?

– Из дерева срублю кормушку,
Дождусь, состаритесь покуда,
Как старый деда и старушка,
Вас из неё кормить я буду.

Взгляд в окно

Мечом над плахой висла безнадёжность
И на луну взвывала серым волком.
Объявлен приговор на обречённость:
Палату на двоих делить недолго.

Прикованы к кровати были оба,
Условия больных совсем похожи,
С той разницей одной: пути до гроба,
Как свет и тьма, весьма у них расхо'жи.

У первого была над койкой кнопка
Для вызова «сестры» на случай «плохо»,
Окно единственное смотрит робко
В лицо другому так, как радость вздоха.

Сменялось лето там осенней краской,
Зима смирялась вдруг напору света.
Второго голос был с особой лаской,
Когда описывал явленья эти.

Рисуя образно в словах картины:
То серый дождь шуршал по крышам звонко,
То сильный ветер бился без причины,
Рвал в клочья тучи там, где было тонко.

Листвы младой, как изумруд на ветках,
Меняла осень в жёлтый цвет прощальный,
Как белым кружевом в златых паетках
Сверкал в луче на солнце снег кристальный.

Жемчужной россыпью светясь, как в сказке,
Мигали звёзды в небе с вещим смыслом,
Как радуга-дуга в цветастой краске
Зависла в небе ярким коромыслом.

Там жизнь бурлит и праздно торжествует,
Через окно мир в ярком, ярком свете.
И первый, явственно тому ревнует:
– Я мог бы сам все краски видеть эти!

Лежащий у окна вдруг поздно ночью
Просил о помощи, с трудом, соседа,
Холодная стена, лишь многоточьем,
Ловила подлый взгляд больного бреда.

Ничто не стоило тому до кнопки
Поднять тогда спасительную руку.
Слова просящего, совсем, как в топке,
Сгорали, умирая в страшных муках.

А утром, на уже пустое место,
В палату эту привезли больного.
И просьба старожила вроде к месту:
Кровать его к окну придвинуть снова.

Он, вскрикнув, в изумлении заметил:
– В окне я вижу лишь глухую стену!
А умерший слепой его приветил
Душой живой, что вырвалась из плена.

Сострадание

Вблизи вокзала у торговой точки,
Совсем не по сезону, необычно,
Стояла бабушка в простом платочке,
Держа бумагу с выпиской больничной.

С тоской в глаза смотрела всем прохожим,
Выискивая тех, кто подобрее,
На опыт полагаясь свой, похоже.
Пыталась говорить она, робея.

По сбивчивым словам понятно было,
Что выписали только из больницы,
Но денег нет у бедной и нет силы,
Доехать, чтобы до родной станицы.

По внешней худобе просящей, судя,
Иссохшему лицу и бледной коже,
Похоже, правду говорила людям,
Как «Отче наш». И с чувствами до дрожи.

Но, в суете забот, проходят люди,
Нет дела всем до маленькой старушки,
Наверно, пусть хоть что с несчастной будет!
…А с неба полетели снега «мушки».

Вздохнув, смиренно прочь пошла старуха,
Бумагу теребя свою напрасно…
Спешит вдруг к ней торговка-молодуха,
Вся с виду разбитна'я, громогласна.

Такую в доброте не заподозришь,
Скорей наоборот, но эта тётка,
Из всех, кто пробежал и видел горе,
Сумела сострадать в беде сиротке.

Немалую купюру протянула,
Старушечку обняв, ушла торговка.
Лицо в передник спрятала, взгрустнула,
Украдкой слёзы вытирая ловко.

Собачья верность

Соседский пёс жил много лет,
Уж глух совсем, к тому ж, хромает.
Сосед решил, коль пользы нет,
Свести его, да как, не знает.

Надумал: «Сгинет пусть в пруду!».
На лодке вывез на средину.
– Ну всё, Дружок, пойдёшь ко дну, —
И бросил бедную скотину.

А пёс поплыл за лодкой вслед,
Слетел, видать, с верёвки камень.
Тогда веслом его сосед
Огрел, итог приблизив драме.

В крови, с разбитой головой,
Ушёл под воду пёс, но вскоре
Подал скулящий голос свой,
Но нет мольбы в сверлящем взоре.

Вновь кверху поднято весло,
Но видно быть другим исходу:
Исполнив ката ремесло,
И сам обидчик рухнул в воду.

И, в панике, пошёл ко дну.
Схватил Дружок за ворот друга,
Имея мысль всего одну:
До берега доплыть. Хоть туго

Верёвка шею обвила,
Петлёй цепляясь за корягу,
Но пёсья верность верх брала —
Тащил на берег бедолагу.

На суше, выбившись из сил,
Свалился, чуть живой, с ним рядом.
Хозяин к Господу взмолил,
И слёзы с глаз катились градом.

Удавку с шеи снял сосед,
На руки друга взял больного.
А тот в щеку лизнул в ответ,
Не помня ничего плохого.

Верный

Рыбак жил у моря совсем одинокий,
За рыбой ходил он в открытое море.
О ветхий баркас бился ветер жестокий,
На волнах качало в далёком просторе.

Просил по ночам он у Бога, как чудо,
Послать ему друга. И чудо свершилось.
Вот к берегу утром, с обломками грудой,
Прибоем корявое древо прибилось.

А рыжий щеночек на нём обессилил,
Старался вилять его худенький хвостик.
Впервые рыбак променял моря сини
На милый комочек и мокренький носик.

Согрел, накормил, прижимая бедняжку,
В заботах провёл с ним подряд месяц целый.
Он гладил по шёрстке, смешливой мордашке,
Нарёк друга честно он именем «Верный».

Так долго старик и собака, друг верный,
Там счастливо жили у синего моря,
А пёс провожал и на зорьке вечерней
Встречал рыбака, лаем с волнами споря.

Всегда за баркасом, со светлой мечтою,
Летела огромная белая птица.
Она уносила часть сердца с собою,
Но верил и ждал, что она возвратится.

Лишь точкой завидев знакомую птицу,
Бежал, громко лая, он счастью навстречу.
Хозяин и птица! Как радость искрится
В глазах у собаки, дождавшись под вечер.

Но в бурю однажды… О, Боже, всесильный!
Всю ночь, целый день, и потом днём и ночью,
Вдаль глядя на море, выл просто в бессильи.
Не знал, чем же другу сумел бы помочь он?

На звёзды и море с такою тоскою
Смотрел пёс, как если бы с жизнью прощался,
И белую птицу над чёрной водою
Он ждал, и навечно им предан остался.

Верный друг

Любил всем сердцем человека
Четырёхлапый верный друг,
Был благодарен он до века,
Еду вкушал с хозяйских рук.

Хозяин в нём души не чаял,
С собакой на охоту мчал,
С ним мяч гонял, лишь снег растаял,
С большой охотой обучал.

В семье все ждали прибавленье,
Тот долгожданный день настал.
Собака предана забвенью,
Ребёнок встал на пьедестал.

Нет времени и на прогулку,
В углу лежит забытый мяч.
С коляской только переулком
Бежит собака резво вскачь.

– Чего слоняешься без дела?
Не вой! Не лай, ребёнок спит!
Не там лежишь! Не там присела!
И шерсть кругом твоя сорит!

Ребёнка посадив в манеже,
Хозяин выбежал во двор,
Шаги услышал он, шум прежде,
Казалось на участке вор.

Ружьё схватил. Всё чисто, вроде…
Собака встрепенулась чуть,
Стоит и кровь течёт по морде.
«Сынок!». Взрывает сердце грудь.

И выстрел прогремел жестокий,
Убитый пёс пал от ружья.
Малыш в манеже светлоокий,
А на полу в крови змея.

У собак короткий век

Состарился пёс, стал болеть сильно очень,
Скулил целый день, выл от боли и ночью.
Диагноз ужасный, глаза полны слёз,
Был рак у него, очень мучился пёс.

Страдали и дети в семье: жалко Болли,
Но как же любимца избавить от боли?
Решалась семья: усыпить может пса?
Но тут разделились опять голоса.

А жизнь у собаки стремглав угасала,
Однажды наутро бедняжки не стало.
У папы сынишка спросил весь в слезах:
– Теперь Болли жить будет на небесах?

Был верный, хороший, ну как же случилось,
Что жизнь очень быстро вдруг остановилась?
Собаки так мало живут почему?!
Отец же на это ответил ему:

– Приходят в мир люди с единственной целью:
Любить научиться, век учимся целый.
Поэтому жизнь человека длинней,
Порой не хватает на то жизни всей.

Собаки рождаются с этим уменьем
И любят нас сразу с момента рожденья,
Поэтому времени мало у них,
Но мы будем помнить питомцев своих.

Молчит рингтон

Молчит рингтон в графе «отец» на телефоне,
Я знаю, ты не позвонишь теперь «оттуда».
Но терпеливо ждать звонка всё так же буду,
Хоть абонента нет давно в мобильной зоне.

Не хватит сил мне удалить из списка номер,
Пусть будет ниточкой меж нами связь такая.
А вдруг тебе позволит Бог звонить из рая…
Жаль, кнопочный твой аппарат остался в доме.

Бессрочной платой на века любовь сыновью
Храню я в сердце благодарном неустанно.
Вслух не успел тебе сказать. Ушёл ты рано…
Семье всё время посвящал, а не здоровью.

– Алло, сынок, люблю тебя! – сквозь сон я слышу,
И просыпаться не хочу от наважденья.
– Побудь на проводе, отец, в мой день рожденья!
В ответ осенний серый дождь стучится в крышу.

Мякиш и горбушка

Настало время деду помирать,
Решил признаться он своей старухе:
– Всю жизнь старался быть тебе под стать,
Любил, жалел, берёг, всё в том же духе.

От хлеба мякиш оставлял тебе,
А сам горбушкой хлебною давился,
Хотя, на самом деле, мякиш мне
Хотелось так, что ночью даже снился.

Отказывал себе, всё для тебя,
Зубам твоим помягче чтобы было, —
Жену поцеловал свою, любя.
Ведь сердце память нежную хранило.

– Прими и ты признание моё:
Всю жизнь хотелось кушать мне горбушку,
Но оставляла для тебя её, —
Шептала мужу женщина на ушко.

Его поцеловала, он её.
В объятиях застыли. Было видно,
Что друг для друга о'тдали бы всё.
Любовь, как на ладони, очевидна.

Рыжее счастье

Рыжий комочек в подъезде холодном,
Брошенный, плакал, в припадке голодном,
Лапки дрожали и хвостик пушистый,
Взгляд излучал свет доверчивый, чистый.

Жалобно звал и спешил за ногами,
Но получал лишь взашей сапогами,
Люди бежали прочь мимо котёнка…
Кто же, жестокий здесь бросил ребёнка?

– Милый, давай твои лапки согрею,
И поделюсь всей любовью своею!
Громко мурлыкает, рыжее счастье:
– Как повезло нам обоим в ненастье!

Бесценный котёнок

«Котята» – висела у входа табличка
В совсем небольшой на углу магазин.
Тянулись детишки сюда по привычке,
Зашёл, с интересом, мальчонка один.

Спросил о цене и расстроился очень,
Что нет столько денег в его кошельке.
А взгляд, как у взрослого, сосредоточен:
– А можно котят посмотреть в коробке»?

Припо'днял котят продавец, улыбнувшись,
А те из коробки бегом наутёк,
Один только очень смешно кувыркнувшись,
Выглядывал хитро, а вылезть не смог,

А задняя лапка котёнка висела.
– Родился с дефектом, – сказал продавец.
И в эту минуту вокруг посветлело:
– Продайте его! – оживился малец.

– Ведь это животное неполноценно.
А за милосердие, даром бери.
– Котёнок имеет такую же цену! —
Малыш был взволнован, стоял у витрин,

– Мне именно этот котёнок и нужен!
А деньги сегодня же вам принесу.
Во рту запершило как будто простужен,
Сказал продавец, вытирая слезу:

– Он бегать и прыгать не сможет, бедняжка,
Ты просто не всё понимаешь, сынок!
Ну, да, симпатичная, впрочем, мордашка,
Но он из коробки-то вылезть не смог.

При этих словах вмиг малыш наклонился,
Штанину он стал заворачивать вверх.
Там вместо ноги вдруг протез обнажился,
Поступка причину являя для всех.

И он произнёс: – Я, как видите, тоже,
Ни бегать, ни прыгать уже не смогу.
И в этом с котёнком мы очень похожи,
Ему я любовью своей помогу.

Не смог продавец даже вымолвить слова,
Но он улыбнуться заставил себя:
– Большой молодец ты, с любовью готовый,
За друга вступиться. Я верю в тебя!

У всех бы хозяин такой оказался,
Котятам бездомным вот так повезло.
А в сердце у каждого Ангел рождался,
И всюду добро побеждало над злом!

Ведь важно, что кто-то, без всяких условий,
В тот час, когда мир отвернулся, не вдруг,
Навстречу пойдёт к вам, понять всё готовый.
Вот это и есть настоящий ваш друг!

Когда уйдёт любимый кот

Когда уйдёт любимый кот дорожкой лунной,
Поплачем искренне и скажем: – Хватит, точка!
Не будем больше заводить, хоть просит дочка.
Потери боль сдавила грудь плитой чугунной.

С улыбкой станем вспоминать своих питомцев,
Перечисляя все забавные причуды.
Делили с ними бутерброды и фастфуды,
Не раз спасали от недобрых незнакомцев.

– Какой хорошенький! – воскликнем в умиленьи,
Увидев нового котёнка у соседки.
Такой же вскормлен был когда-то из пипетки…
Кошачья жизнь мелькнёт тотчас в одно мгновенье.

Опять на помощь поспешим без проволочек,
К тому, кто брошен, но ещё так верит людям.
Из под колёс машин выхватываем чудом
Дрожащий крошечный пушистенький комочек.

Два брата

Жили на ферме два брата давно:
Младший семейный: жена и детишки,
Старший был холост – (судьбой не дано),
К девкам несмелый, застенчивый слишком.

Вместе на поле трудились они,
Поровну весь урожай свой делили,
В разных амбарах зерно берегли,
Хоть по соседству усадьбами жили.

Так продолжалось, пока младший брат
Стал просыпаться ночами от мысли:
– Мне хорошо, я счастливей в стократ —
Дети, жена, жизнь наполнена смыслом.

В старости станут любить, почитай,
А одиночество тем не богато.
Делим неправильно мы урожай,
Бо'льшую часть отдавать нужно брату!

Стал брат семейный зерно высыпать
Ночью в амбаре у старшего брата.
Так холостяк, в точь, не может и спать,
Ночью от мыслей мала его хата:

– Я же бобыль. И останусь одним.
В доме у брата полно ребятишек —
Бо'льшая часть пусть достанется им!
Вот, отнесу брату этот излишек.

Вместе проснулись. Не прятали слёз.
Братья с зерном в путь отправились ночью,
Полный мешок на плече каждый нёс.
Разом столкнулись, увидев воочью.

В этих краях стали строить свой храм.
(Время прошло, братья к небу умчались).
Выбрали люди, и строили там:
Место, где братья тогда повстречались.

Храм освятили, как вера велит,
Хоть и нужды в том не видели люди.
Братьев любовь – оберегом молитв.
Святость всегда там, где искренне любят.

Кошелёк

Пропал у старожила кошелёк,
Уж битый час найти его не мог.
Решил: «Украл соседский паренёк!
Конечно он, а кто бы ещё мог?!

Пришёл: «Давай, дедуля, помогу!»,
А сам шнырял глазами по углам,
Ведь знал, что дома деньги берегу.
Тимуровец! Хитёр не по годам.»

Там во дворе работал паренёк.
– Ну, точно он! И щурится, как вор!
В кармане брюк, наверно, кошелёк!
А честным притворялся до сих пор!

Был подозрительным ему малец:
– Конечно вор, способен к воровству.
Но вдруг кричит старуха: – Эй, отец!
Нашёлся кошелёк, лежит в шкафу!

Тут вспомнил, сунул в шкаф свой кошелёк:
– Склероз! – опять взглянул в окно, с добром:
Дрова рубил соседский паренёк,
Так ловко управлялся с топором.

С улыбкой подмигнул, и вытер пот,
В кармане носовой лежал платок.
В соседях добрый малый с ним живёт!
Как старый о плохом подумать мог?!

Всё в твоих руках

Прослыл мудрец умением предвидеть,
Тянулись люди в жажде предсказаний.
Завистник, пожелав его обидеть,
Решил лишить его почётных званий.

Поймав живую бабочку в ладони,
Вопрос он мудрецу задал, с улыбкой,
Злорадствуя в душе. На этом фоне,
Ответ, затем, чтоб объявить ошибкой:

– Скажи, в ладонях бабочка живая? —
А сам задумав: «Вдруг «живая» молвит,
Прижму сильнее, станет неживая,
В любом раскладе имидж свой уронит».

Почувствовав злой умысел подонка,
Мудрец за жизнь живую был в ответе,
В людских натурах разбирался тонко:
– Судьба в твоих руках, – мудрец ответил.

Проходит всё, пройдёт и это!

Мужчина к старцу подошёл:
– Скажи, старик, ты мудрый, видно,
Моих проблем причина в чём?
За жизнь такую мне обидно:

Мой сын в наркотиках повяз,
А дочка по'просту шалава,
Я по ' уши в долгах погряз,
Дурная о жене есть слава.

Промолвил дед: – Помочь я рад.
Уходят дни и годы в Ле'ту.
И надпись вывел на плакат:
«Проходит всё, пройдёт и это!».

– Ты главное, табличку ту
Повесь на самом видном месте!
И верь, лелей свою мечту,
Тогда всё будет честь по чести!

А год спустя, на месте том,
Мужчина тот же на машине:
– Старик! Вся жизнь теперь «путём»!
А ты на паперти в кручине?!

Мой сын здоров! Он депутат!
А дочка замужем за боссом!
Жена вернулась, я богат!
А ты всё так же гол и босый?!

И бросил мелочь мудрецу.
Старик с улыбкой, по-привычке,
Вдогонку крикнул наглецу:
– Ты только не снимай табличку!

Продолжить чтение