Все могло бы быть иначе
"Всё могло бы быть иначе"
Морок не победил.»«Правда – не та, что дана. А та, что выбрана. Та, что пробивает ложь, как острое перо – мрак. Та, что зажигает искру в пепле забвения. Пишите. Помните. Сопротивляйтесь. Пока в сердце живёт "могло бы быть",
– Из летописей, не вошедших в летописи
Часть первая:
«Лада»
Владимир закрыл дверь квартиры и замер на пороге. Тишина. Гулкий, тяжёлый звук пустоты.
Пять лет.
Пять лет он просыпался с мыслью, что где-то рядом должен быть её смех. Пять лет его рука по привычке тянулась к её плечу по утрам – и натыкалась на холод простыни.
Они прожили вместе тридцать лет. Вырастили двоих детей. Пережили кризисы, ссоры, радости. Он думал, что знает её лучше, чем себя.
А потом, на следующий день после совершеннолетия младшего сына, она просто ушла.
Вечером он вернулся с работы – а её нет. На кухонном столе лежала записка:
«Я ухожу, я хочу пожить для себя».
Ни объяснений. Ни намёка на то, что что-то не так. Просто – конец.
Он звонил. Писал. Приходил к её подругам, к родителям. Она не отвечала. Как будто тридцать лет их жизни стёрли ластиком.
Сначала была ярость. Потом – отчаяние. Потом – пустота.
И вот настала очередь – принятия.
Работа спасала. Дети, уже взрослые, старались поддерживать, но у них была своя жизнь. А у него оставалась только эта квартира, где каждый угол напоминал о ней.
– Может, тебе стоит зарегистрироваться на сайте знакомств? – осторожно предложил как-то сын.
Владимир фыркнул. В пятьдесят пять? Кому я там нужен?
Но однажды вечером, после третьего бокала вина, он всё-таки создал профиль. Загрузил фото. Написал шаблонное «Ищу интересного собеседника».
Переписки. Две-три встречи, которые ни к чему не привели. Женщины либо искали спонсора, либо скучали, либо… просто не были ею.
В один из таких вечеров, он листал анкеты. Свайп вправо – нет. Свайп влево – мимо. Уже хотел выключить телефон, как вдруг…
«Лада»
На экране – девушка, не юная, но и не его возраста. Где-то между. Взгляд…
Он не мог оторваться.
Обычно он писал только после взаимного лайка. Но сейчас, Он набрал первое, что пришло в голову:
«Вы случайно не волшебница?»
Отправил. Потом поставил лайк. Потом задумался – что за бред он написал? Но удалять было уже поздно.
И понял, что впервые за пять лет…
Он чего-то ждёт. Ждёт ответа.
Он долго смотрел на экран. Пустая анкета. Ни возраста, ни интересов, ни даже банального «ищу друзей» или «для серьёзных отношений». Только имя – Лада – и фотография.
Не то чтобы снимок был каким-то особенным – обычное селфи, слегка размытое, будто сделанное на ходу. Но что-то в нём было. Может, взгляд? Слишком спокойный, слишком… знающий. Как будто она не просто смотрела в камеру, а видела его через экран.
Телефон завибрировал.
«Случайно – нет», – пришёл ответ.
Он моргнул. Статус всё ещё показывал «абонемент не в сети».
«А как насчёт неслучайно?» – отправил он, чувствуя, как глупость сообщения растёт в геометрической прогрессии.
«Тогда вам стоит зайти ко мне на огонёк. Сегодня. В 23:33»
Координаты. Адрес. Никаких «как вас зовут» или «чем увлекаетесь». Просто – приходи.
Он должен был счесть это странным. Должен был насторожиться. Но вместо этого почувствовал тягу – как будто невидимая нить дёрнулась где-то за грудиной.
В 23:25 он стоял у старинного дома на окраине города. Дверь подъезда была приоткрыта. Лифт не работал. На пятом этаже в полутьме горела только одна лампа – у двери с номером 13.
Он постучал.
Дверь открылась сама.
В квартире пахло травой, воском и чем-то ещё – сладким, густым, от чего слегка кружилась голова. В центре комнаты стояла Лада, не такая, как на фото – намного живее, настоящая. В платье, которое то ли было сшито из теней, то ли само их отбрасывало.
– Вы пришли, – сказала она. Не вопрос, не удивление. Констатация.
– А у меня был выбор? – он не узнал свой голос.
Лада рассмеялась. Звук был похож на звон хрустальных колокольчиков.
– Всегда есть выбор. Даже когда его нет.
Она подошла ближе. Её пальцы скользнули по его ладони – и огонь пробежал по венам.
Комната вокруг вдруг вздохнула – стены отодвинулись, потолок растворился в ночном небе, усыпанном звёздами. Под ногами зашуршала трава, а где-то вдали заухал филин. Они стояли на опушке леса, такого густого и древнего, что дух захватывало.
– Где мы? – прошептал он, но Лада лишь положила палец на его губы.
– В том месте, где сказка становится правдой.
Из чащи вышла лошадь. Белая, как первый снег, с гривой, сплетённой из лунного света и солнечного рассвета. На её спине лежала уздечка, украшенная символами, которые шевелились, будто живые.
– Садись, – сказала Лада. – Ты хотел знать, не волшебница ли я? Тогда увидишь настоящую магию.
Он вскочил на коня – и в тот же миг земля ушла из-под копыт. Они летели над лесом, над реками, что блестели, как змеиные чешуйки, над деревнями, где в окнах светились огоньки – синие, зелёные, красные.
– Это – Навь, – голос Лады звучал у него в ушах, хотя губы её не шевелились. – Мир, который всегда рядом, но его не видят те, кто не верит.
Внезапно конь рванул вниз – и они приземлились у озера. Вода в нём была чёрной и неподвижной, как зеркало. Лада соскользнула с седла и подошла к берегу.
– Загляни, – прошептала она.
Он наклонился – и увидел себя. Но не седого и уставшего, а с горящими глазами, а рядом – Жену, она весело улыбалась, а не хмурилась, как три года назад и в руках у неё был, не чемодан, а пучок полевых цветов.
– Это могло быть так, – сказала Лада, и в её голосе зазвучала древняя, как сам лес, печаль. – Если бы тогда в ваш мир не явился Морок.
– Но я же… – голос его дрогнул, и он снова взглянул в воду, где его жена смеялась.
– Ты здесь не причём, – перебила его Лада – В твоём случае уже невозможно исправить историю всё зашло слишком далеко, но твоя история не единично. Ты должен помочь другим. – Перебила Лада, и её глаза вспыхнули холодным серебристым светом. – Морок – сын Мары, и он до сих пор в вашем мире. Его необходимо остановить.
Она резко махнула рукой – вода в озере закипела, образы исчезли, оставив лишь чёрную, бездонную гладь.
– Но что я могу? Я простой и уже не молодой человек! – он сжал кулаки, чувствуя, как бессилие сковывает грудь.
Лада рассмеялась, и её смех был похож на звон ледяных кристаллов.
– Ты не совсем простой человек. В тебе течёт древняя кровь Микулы, который победил царя Моровита – а того, в свою очередь, послал Морок. Ты можешь его победить не мечом, не копьём, не секирой и не стрелами, а особой силой.
Она шагнула ближе, и её пальцы коснулись его лба.
– Ты забыл. Но твоя кровь помнит.
В тот же миг перед его глазами пронеслись видения:
…Старый дуб, под которым спит меч, закованный в корни.
…Река, текущая вспять, а в её водах – тени тех, кого забрал Морок.
…Тёмный всадник в плаще из ночи, чьи глаза горят, как угли.
– Морок, – прошептал он, и имя обожгло язык, как раскалённый уголь.
– Да, – кивнула Лада. – Он забирает то, что людям дороже всего. Не жизни – нет. Их мечты. Их "всё могло бы быть иначе". И с каждым украденным счастьем он становится сильнее.
Она сняла с шеи оберег – деревянную фигурку женщины с крыльями.
– Бери. Она покажет тебе твой путь, когда придёт пора.
Он протянул руку – и мир вокруг рассыпался, как песок сквозь пальцы.
Утром он проснулся у себя дома, на его шее висел оберег, а в сжатом кулаке оказалась вторая вещь – перо, чёрное, как сама ночь, но с серебристым отливом на кончике, заточенное и острое как платиновый "PARKER".
На тумбочке лежала записка:
«Двери не закрываются. До скорого».
На сайте знакомств его профиль светился статусом «в сети» – хотя телефон был выключен.
В тот же вечер он получил новое сообщение:
«Сегодня. В 23:33. Ты узнаешь, куда ведёт твоя тропа».
И подпись:
Твоя Лада.
Ветер за окном завывал по-особенному – будто смеялся. А где-то вдали, за городом, белая лошадь ржала, зовя своего всадника.
Часть вторая:
«Нестор»
Оберег на груди Владимира пульсировал теплом, словно живое сердце. Он не думал, не сомневался – просто шёл. Шаг за шагом по ночной Москве, но город вокруг начинал трансформироваться и изменяться. Воздух густел, пропитываясь запахами влажной земли и хвои, которых не могло быть на Кутузовском проспекте. Звуки машин стихали, растворяясь в шелесте невидимых листьев и далёком крике ночной птицы.
Он оглянулся. То, что было небоскрёбами, превращалось в гигантские, причудливо изогнутые стволы древних деревьев, обвитых туманом. Асфальт под ногами терял твёрдость, становился пыльной, ухабистой грунтовкой, изрезанной глубокими колеями от телег. Фонари меркли, уступая место серебристому свету луны, ставшей вдруг огромной и близкой. На горизонте, где раньше пылали огни мегаполиса, темнела непроходимая стена леса. Того самого леса из Нави.
Тропа, – подумал Владимир без тени удивления. Оберег мягко тянул его вперёд, к темной опушке, где высился исполинский дуб, корни которого уходили в землю, как каменные змеи. Под ним, терпеливо ждал тот самый верный конь. Его грива и хвост переливались лунным светом, а глаза, мудрые и спокойные, смотрели на Владимира, будто ждали его всегда.
– Ну что, старина, опять в путь? – Владимир сам удивился лёгкости, с которой произнёс эти слова. Он погладил тёплую, шелковистую шею коня, почувствовав знакомый ток энергии. Вскочил в седло – движения были ловкими, уверенными, словно он делал это всю жизнь. Не было страха, только странное чувство принадлежности этому месту, этому времени, которого не могло быть.
Конь взмыл вверх, не разбегаясь. Земля ушла из-под копыт, и они понеслись над спящей, мифической Русью. Ниже мелькали тёмные ленты рек, серебрившиеся в лунном свете, крошечные деревеньки с призрачными огоньками в окнах, бескрайние поля и дремучие леса, хранящие тысячелетние тайны. Воздух был чистым, холодным и напоенным ароматами трав и прелой листвы. Владимир вдохнул полной грудью. Впервые за пять лет тяжесть в груди сменилась неведомой доселе свободой и ясностью.
Путешествие длилось недолго или вечность – время здесь текло иначе. Вскоре внизу показались высокие земляные валы и деревянные стены древнего града. Огни костров и факелов тускло мерцали за частоколом. Конь плавно снизился и опустился на мягкую траву у окраины, возле высокой мельницы. Ее крылья, неподвижные в безветренную ночь, упирались в звёздное небо. От мельницы тянуло теплом печного хлеба и чем-то ещё – древним, мудрым, как сама земля.
Лады не было. Но Владимир знал – он пришёл именно туда куда нужно. Оберег на его груди затих, его работа была сделана. Уверенным шагом он подошёл к низкой двери мельницы. Из щелей струился тёплый, жёлтый свет и доносился тихий скрип пера по пергаменту.
Владимир толкнул дверь. Внутри было тесно от громоздких деревянных механизмов, но уютно. Воздух был густ от запахов муки, воска и старой кожи. За простым дубовым столом, освещённый трепещущим пламенем масляной лампады, сидел старец. Его длинная седая борода лежала на груди, а глубокие, невероятно живые и проницательные глаза смотрели прямо на Владимира. Перед ним лежали листы пергамента, исписанные ровными, красивыми буквами, и стоял чернильный прибор. В руке он держал гусиное перо.
– Ты пришёл, – произнёс старец голосом, тихим, но заполняющим все пространство маленькой мельницы. В его интонации не было вопроса, лишь констатация и глубочайшее удовлетворение. – Это правильно. Садись, путник. Дорога была долгой, даже если короткой.
Владимир молча сел на рубленую скамью напротив. Он чувствовал благоговейный трепет. Перед ним был Нестор. Тот, чьи слова легли в основу памяти целого народа.
Нестор отложил перо, его взгляд упал на шею, на деревянный оберег с крыльями, затем – на сжатый кулак гостя.
– Ты взял с собой перо? – спросил летописец, и в его глазах вспыхнул огонёк понимания.
Владимир разжал ладонь. На ней лежало чёрное перо с серебристым острием. Оно казалось ещё темнее в тусклом свете лампады, а платиновый кончик искрился, как звезда. В этот миг оно слегка дрогнуло, отозвавшись на взгляд Нестора и на окружающую его ауру многовековой мудрости.
– Оно… отозвалось? – тихо спросил Владимир.
– Оно пробудилось, – поправил Нестор, и на его морщинистом лице появилась тень улыбки. – В этом месте, среди слов, записанных и ещё не рождённых, его истинная природа проявляется. Ты понял, что оно – не просто перо?
Владимир посмотрел на острый, как бритва, серебристый кончик. Вспомнил ощущение в руке, когда он брал его у озера Нави. Вспомнил Ладу: " Ты можешь его победить не мечом, не копьём, не секирой и не стрелами, а особой силой".
– Это… и есть мой клинок, моё оружие? – выдохнул он. – И оно не для тела, оно для души.
– Именно так, – кивнул Нестор. Его взгляд стал серьёзным, почти суровым. – Твой путь, Владимир, это путь Воина Слова. Ты – наследник не только силы Микулы, сокрушившего врага не грубой силой, а правдой и волей, но и наследник летописца. Ты стоишь на грани миров, как когда-то стояли волхвы и калики перехожие. Морок, сын Темной Мары, крадёт не жизни, а свет в душах. Он питается сожалениями, разбитыми "могло бы быть", украденным будущим. Он сеет ложь, которая гниёт изнутри, как червь в яблоке. И эта ложь искажает не только судьбы людей, но и саму ткань реальности. Она стирает правду.
Нестор положил свою старческую, но крепкую руку на стопку пергаментов.
– Я записывал то, что видел, что слышал, что по крупицам собирал из преданий и из уст самих богов, когда они ещё ходили среди людей. Но Морок работает исподтишка. Он подменяет смыслы, затуманивает память, заставляет сомневаться в очевидном. Истина о нем, о его вторжении, о его методах – она здесь. Но она… спрятана. Она зашифрована в образах, в полунамёках, в рассказах о других битвах и других злодеях. Потому что прямое знание о нем, попав в его руки или в руки его слуг, дало бы ему невероятную силу, а написанное открыто могло быть уничтожено или извращено.
Старец посмотрел прямо в глаза Владимиру. Взгляд его горел.
– Я расскажу тебе, что было на самом деле. О первых трещинах, через которые Морок просочился в Явь. О его тени, павшей на сердца князей и простых людей, разжигая междоусобицы не из-за земли или власти, а из-за посеянного им Мрака сомнения и отчаяния. О том, как он крадёт невесомые, но бесценные сокровища – надежды и мечты. Я расскажу тебе истину, скрытую между строк летописей. А ты… – Нестор указал на чёрное перо в руке Владимира, – ты должен донести эту истину до своего мира. Твоя битва – не здесь, в прошлом. Она – в настоящем. Ты должен писать. Писать так, чтобы твои слова пробивали пелену Морока, как это острие пробивает ложь. Чтобы они зажигали искру памяти и надежды в тех людях, чьи "могло бы быть" украдены или вот-вот будут украдены. Ты – новый летописец битвы, которую большинство даже не замечает, битвы, незримой для большинства живущих.
Владимир сжал перо в кулаке. Оно было прохладным, но внутри него бушевала странная энергия. Он больше не чувствовал себя старым и сломленным. Он чувствовал тяжесть долга, но и невероятную силу. Перед ним лежали не просто страницы истории. Лежало оружие. И ключ к победе.
– Говорите, отче Нестор, – сказал Владимир, и его голос звучал твёрдо, без тени сомнения. – Я готов записать. И я донесу.
Лампада заплясала, отбрасывая гигантские, колеблющиеся тени механизмов мельницы на стены, будто древние исполины пробуждались, чтобы услышать правду, которая должна была изменить будущее. За окном, в темноте, белый конь тихо заржал, как бы одобряя начало великого труда. А чёрное перо в руке Владимира засветилось серебристым острием чуть ярче, готовое вонзиться в самую сердцевину лжи.
Часть третья:
"Посвящение"
Утро ворвалось в квартиру Владимира не криком будильника, а странным, забытым ароматом – топлёного молока, корицы и чего-то неуловимо-домашнего, тёплого. Он открыл глаза, ещё не осознавая источник, но знание уже висело в воздухе, плотное, как туман над Навью. Он не один.
Тихий звон посуды доносился с кухни. Владимир встал, сердце колотилось от предвкушения чего-то невероятного. Он прошёл по коридору, его босые ступни бесшумно скользили по полу.
На кухне, спиной к нему, у плиты стояла Лада загадочная волшебница из Нави. Сейчас она была не богиня в платье из теней, она была… человечной. В простых джинсах и мягком свитере, ее светлые волосы собраны в небрежный хвост. Она помешивала что-то в кастрюльке, и этот бытовой жест был таким знакомым, таким земным, что у Владимира перехватило дыхание.
– Проснулся? – обернулась она. Ее глаза, те самые, глубокие и знающие светились теплом и лёгкой усталостью. – Каша почти готова. Садись.
Владимир сел за стол, не сводя с неё взгляда.
– Ты… – он искал слова. – Ты не та, кем казалась там. В Нави.
Лада налила ему чай. Аромат мяты смешался с запахом каши.
– Я и та, и другая, Володя. До недавнего времени я была просто Настей Петровой. Работала дизайнером, любила мужа, мечтала о детях. – Голос ее дрогнул. – А потом… пришёл Морок, пришёл за ним. Так же, как за твоей женой. И он просто… растворился в серой повседневности, оставив только пустоту и записку о том, что "хочет пожить для себя". Я не видела, не чувствовала, как что-то ломается внутри него, как гаснет свет. А после того как он ушёл я не знала, что делать.
Она села напротив, ее пальцы сжались вокруг кружки.
– А потом… Пробудилась кровь. Оказалось, во мне течёт не только кровь древних жриц Лады, но и… капли ее самой. За мной пришли. Меня выбрали. Провели обряд посвящения. Дали имя – Лада. И первым моим заданием было найти тебя, потомка Микулы. Найти того, кто сможет нести Слово. – Она посмотрела на него, и в ее взгляде была не только мудрость богини, но и боль Насти, и надежда. – И я нашла.
Владимир молча кивнул. Их истории, отражённые в чёрной воде озера Нави, были зеркальны. Разрушенные семьи, украденное "могло бы быть". Теперь они были связаны не только миссией, но и этой общей раной.
– Лада… – начал он, вспоминая то чувство, когда он впервые увидел её фото на сайте знакомств.
Она протянула руку через стол, ладонью вверх. Жест был одновременно приглашением и вопросом.
Владимир инстинктивно протянул свою. Их ладони встретились. Тепло, знакомое с Нави, но теперь смешанное с чем-то пронзительно-человеческим, пробежало по его руке.
Тень бесконечной нежности скользнула по ее лицу.
Владимир смотрел на их соединённые ладони. Простой жест рукопожатия наполнился древним, сакральным смыслом. Так просто. Так глубоко.
Они сидели глядя друг на друга почти до самого вечера.
Из этого состояния их привёл в чувство мелодичный перелив колокольчиков в уздечке небесной лошади с лунной гривой, которая призывно цокала копытом о кафельный пол коридора.
– Настя улыбнулась. – Нас ждут мой суженый…
Тебе нужно пройти посвящение, нужно выбрать новое имя.
– Да, нам пора – Владимир мягко сжал её руку.
– И сегодня ночь, Володя. – Продолжила Настя-Лада, – Ночь твоего Посвящения. Ты прошёл первый этап – узнал свою силу, принял перо. Ты встретил Летописца Истины. Теперь тебе нужно стать тем, кем ты должен быть. Не просто наследником крови Микулы и летописной традиции. Тебе нужно получить имя. Имя, под которым тебя узнают в Нави, имя, которое станет твоим щитом и знаменем в битве с Мороком. Имя, отражающее твой путь – путь Воина Слова, несущего Правду, чтобы вернуть украденный Лад.
Она встала. В ее глазах снова горел тот самый холодный серебристый свет Лады, смешанный с решимостью Насти.
– Солнце уже клонится. Приготовься. Когда последний луч скроется за горизонтом, мы отправимся туда, где сходятся миры. Там боги дадут тебе имя. Там ты станешь Воином.
Трепетная тишина Нави обволакивала их, как шёлковая пелена. Белый конь с лунной гривой ступал беззвучно по серебристому мху, устилавшему тропу к Сердцу Миров. Воздух звенел от незримой силы, а древние деревья, корни которых уходили в самые основы бытия, склоняли ветви, пропуская путников. Настя шла рядом, ее рука по-прежнему лежала в руке Владимира – якорь в этом потоке древней магии. Оберег на его груди пульсировал в унисон с шагами, а чёрное перо в кармане жарко напоминало о себе.
Тропа вывела их на огромную поляну, залитую неземным светом, исходившим не от солнца или луны, а от самой земли и воздуха. В центре поляны, подобно гигантским изваяниям, восседали на камнях, корнях и туманных тронах Боги. Их лики были смутны, как сон, но присутствие каждого давило на сознание, наполняя его образами и смыслами.
Мать Сыра Земля – тёплая, необъятная, пахнущая прелыми листьями и свежей пашней. Ее каменное изваяние дышало жизнью.
Даждьбог, Солнечный Колясничий – сияющий и требовательный, его взгляд был как луч, пронзающий ложь.
Велес, Хранитель Трёх Миров, Хитрец и Мудрец – в плаще из звёздной пыли, с глазами, знающими цену всему. Его трон был вырезан из корня Мирового Древа.
Перун, Громовержец – мощный и неистовый, с молниями, застывшими в его бороде. Рядом с ним лежал каменный топор.
Мокошь, Пряха Судьбы – строгая и сосредоточенная, ее пальцы перебирали невидимые нити. Рядом с ней мерцал образ Лады, неземной и прекрасной богини, чей дух теперь частично жил в Насте.
Настя разжала их сплетённые запястья и направилась на отведённое ей место.
С каждым шагом ее обычная одежда, джинсы с лёгким свитером трансформировалась в божественную тунику из звёздной ткани. И как только она заняла место на своём троне, пред ним уже была не Настя, а богиня Лада.
Лада вышла вперёд. Ее голос, усиленный эхом Нави, зазвучал ясно и твёрдо:
– Привели мы пред очи наши избранника, наследника крови Микулы, ученика Нестора Летописца! Владимира! Он принял Перо Воина Слова. Ныне он просит Имени и Силы для битвы с Мороком, что крадёт Лад и Правду из сердец людских!
Глаза богов устремились на Владимира. Он почувствовал, как их взвешивающие взгляды проникают в самую глубь его души, видят его боль, его сомнения, его зарождающуюся решимость.
Даждьбог заговорил первым, его голос был как солнечный удар:
– Сила его – в Слове? Слово – свет. Но свет слепит, может обжечь. Морок – тень. С Тенью ему бороться? Имя ему – Световит. Пусть несёт свет правды, разгоняющий тьму сомнений!
Перун громыхнул, как далёкая гроза:
– Битва грядёт! Не время для светлых речей! Нужна мощь! Сталь воли! Имя ему – Яромир! Мир Ярилы, мир силы! Пусть его слово бьёт, как молния, сокрушая ложь Морока!
Мокошь покачала головой, ее пальцы не прекращали движения:
– Судьбы сплетены тонко. Сила слова – в точности, в умении найти нить истины в клубке лжи. Имя ему – Вещун. Пусть видит суть, пусть его слово ткнёт прямо в сердце обмана!
Велес усмехнулся, звезды в его плаще замерцали ярче:
– Свет, Ярь, Вещий дар… Все хорошо, но не то. Морок крадёт "могло бы быть". Он подменяет договоры, ломает Лад меж людьми. Разве не в этом суть? – он взмахнул рукой, и в центре поляны высветилось, не недавнее переплетение рук Владимира и Насти – Вспомните древнего хранителя. Того, чьё имя люди повторяют, протягивая руки в знак согласия. Лада стоит с нами рядом, а где же ее Лад? Бог согласия, примирения, искренности. Хранитель договоров и обещаний. Ладонь к Ладони. Вот жест его силы! Вот его оружие против Морока, сеющего раздор и ложь в сердца! Имя ему – Влад! Ибо имя его в миру – Владимир, и пусть отныне он владеет ЛАДом, несёт его в мир, восстанавливает украденное согласие! ВЛАД!
Имя прозвучало, как удар колокола. Влад. Оно вибрировало в воздухе, отзываясь в камнях, в корнях деревьев, в самом сердце Владимира. Он увидел снова их с Настей соединённые ладони на кухне. Увидел бесчисленные рукопожатия людей – клятвы, договоры, примирения, дружбу. Увидел, как Морок шепчет на ухо, как ломает доверие, как превращает "лад" в "разлад".
Лада (не Настя, а сама Богиня) подняла руку. Ее голос был мелодией весны и неумолимостью судьбы:
– Велес прав. Путь Воина Слова – это путь восстановления Лада. Через Правду, через Слово, через доверие, скреплённое жестом древнего бога. Влад. Да будет так!
Остальные боги замерли, затем – кивнули. Мать Сыра Земля улыбнулась теплом. Даждьбог осветил поляну ярче. Перун одобрительно грохнул. Мокошь протянула незримую нить от сердца Владимира… к чему-то огромному и незыблемому.
Велес встал со своего трона. Он подошёл к Владимиру – Владу. Его звёздный плащ струился.
– Имя дано, Влад. Но имя – лишь ключ. Силу ты обретёшь в пути. Однако дар от меня тебе будет. – Он коснулся пальцем груди Влада, где висел оберег Лады. – Ты – Воин Слова. Слово должно быть запечатлено. Скреплено. – Велес взглянул на чёрное перо, которое Влад инстинктивно достал из кармана. Оно горело серебристым острием. – Дай его сюда.
Влад протянул перо. Велес взял его. Звезды в его плаще вспыхнули, сконцентрировавшись вокруг пера. Оно засветилось изнутри, стало гибким, как живое. Велес сжал его в кулаке, а когда разжал, на ладони лежало не перо, а перстень, массивный, из тёмного, почти чёрного металла, мерцающего глубоко синим, и серебристым, словно ночное небо. На его щитке был вырезан символ – две сомкнутые ладони. А на месте камня торчало то самое серебристое острие, острое и холодное.
– Печатка Лада, – произнёс Велес торжественно. – Кольцо Воина Слова. Его острие режет ложь. Его печать скрепляет договоры, написанные Правдой. Надень его. Пусть он хранит твою руку и твоё слово.
Влад надел перстень на безымянный палец правой руки. Металл был прохладным, но тут же согрелся, став продолжением его руки. Ощущение силы, направленной силы, хлынуло в него. Это была не грубая мощь Перуна, а сила обещания, сила клятвы, сила истины, запечатанной этим знаком.
Лада (богиня) подняла руки. Свет с поляны сконцентрировался вокруг Влада.
– Обряд завершён! Влад, Воин Слова, Хранитель Лада! Иди! Мир Яви ждёт твоего пера и твоей печати! Помни: твоё слово – твой меч. Твоя, правда – твой щит. Твоё имя – твой знак! Свет вспыхнул ослепительно.
Рядом с Ладой стоял новый трон. Займи своё законное место Влад рядом с Ладой – хором пропели боги – теперь вы неразлучники.
– Вам пора, возвращайтесь в мир Яви и исполните свой долг. Произнесла Мокошь с заботой и нежностью.
И сразу же поляну накрыл густой туман.
Когда он рассеялся, Владимир и Настя снова стояли на кухне его квартиры. За окном была глубокая ночь. На пальце Владимира горел таинственный перстень-печатка, а в груди бушевала незнакомая сила – сила имени, силы долга, силы Слова, скреплённого Ладом.
Настя посмотрела на перстень, потом в его глаза. В ее взгляде была гордость и тревога.
– Ну что, Влад? – прошептала она. – Готов ли твой Лад к первой битве?
Ветер за окном выл, уже не смеясь, а с вызовом. Где-то в темноте бушевал Морок, крадя чьё-то "всё могло бы быть иначе". И Влад сжал руку в кулак, чувствуя холод и остроту печатки на пальце. Ответ был в его молчании, в его новом имени, в его готовности вонзить острие Правды в самое сердце лжи.
Его путь только начался.
Имя ему дали Влад, производное от Его имени Владимир и имени Лад, – Бога согласия, примирения, искренности. Хранителя договоров и обещаний. Когда люди протягивают друг другу руки, чтобы скрепить мир, дружбу, сделку, они совершают жест в его честь. Их ладони соприкасаются, и в этот миг, даже не ведая того, они взывают к его духу. Ладонь к Ладони. Чтобы в их делах был лад и согласие.
Влад – владеющий Ладой.
– Влад, – повторил он, чувствуя, как звук имени вибрирует в костях.
Часть четвёртая:
"Пробное Перо"
Возвращение в Мир Яви, после ослепительного сияния Сердца Миров, было похоже на нырок в мутную, прохладную воду после яркого солнца. Звон Нави, чистый и пронзительный, как хрустальные колокольчики, сменился приглушенным гулом холодильника и далёким, монотонным рокотом ночного города за окном. Они стояли посреди знакомой кухни Влада – все те же Настя и Володя, в привычной для них обстановке: стол с чашкой недопитого чая, стул с брошенным свитером. Но внутри все перевернулось. Пространство казалось плоским, лишённым той объёмной магии Нави, воздух – спёртым, пахнущим пылью и остывшим ужином. На груди Насти, поверх тонкой блузки, висел деревянный оберег – фигурка женщины с крыльями, вырезанная из тёмного дуба. Теперь он не просто висел, а ощущался как живое тепло у сердца, пульсирующее в такт ее дыханию. На безымянном пальце правой руки Влада лежала тяжесть перстня «Лад». Металл был прохладным, почти ледяным на ощупь, темным, как ночное небо перед грозой, но с глубоким внутренним сиянием, напоминавшим мерцание далёких звёзд. Вместо камня – острое серебристое острие, холодное и неумолимое, возвышавшееся над символом двух сомкнутых ладоней, словно готовый к бою клинок.
«Просто Настя и Володя с артефактами», – горьковато усмехнулся про себя Влад, сжимая кулак. Отчётливый холодок металла был постоянным напоминанием. Не о подарке, а об оружии. О долге. Задание богов висело в воздухе незримой грозовой тучей, огромное, неопределённое и пугающее. Как выследить невидимого врага, вора душ, питающегося сожалениями? Как чинить сломанные судьбы, не имея ни карты, ни инструкции? Вопросы роем вились в голове, назойливее комаров в душный летний вечер, оставляя ощущение беспомощности, которое было так знакомо по первым годам после ухода жены.
Стратегия родилась из осторожности и инстинкта выживания. Днём – маскировка. Настя растворялась в ритме дизайн-студии, в эскизах и чертежах, стараясь не думать о том, как светится оберег под одеждой. Влад погружался в мир расчётов и проектов в своём архитектурном отделе, пряча перстень под перчаткой даже в помещении, чувствуя его холод сквозь кожу. Вечера же принадлежали войне. Ровно в 23:33, когда городская суета стихала до шёпота, Влад ощущал лёгкий, но отчётливый толчок из перстня – как удар маленького сердца. Знак. Тропа в Навь открывалась.
Он выходил на Кутузовский проспект и уже не удивлялся что, двигаясь в сторону Нового Арбата, он сначала оказывался на изъезженном телегами грунтовом тракте – и оказывался под сводами древней мельницы в гостях у Нестора. Воздух там пах воском, пергаментом и вечностью. Летописец, его седая борода, ложась на страницы, открывал тайны, не вошедшие в официальные хроники: о первых трещинах, через которые просочился Морок, о его тонких ядах сомнения, о способах кражи «могло бы быть». Влад учился не просто слушать, а чувствовать силу слова, направлять ее, как луч, как клинок. Он впитывал мудрость, как иссохшая земля – дождь, ощущая, как в нем пробуждается что-то древнее, кровное. Настя в это же время, сидя в кресле с закрытыми глазами, касаясь тёплого оберега, мысленным взором переносилась на Совет Богов в Сердце Миров. Она снова была Лада-Богиня, а рядом все остальные – Велес, Перун, Мокошь – их сияющие, но озабоченные лики. Они искали слабые места Морока, точки его проникновения в Явь, пытались вычислить его «штаб» – то скрытое ядро в мире людей, откуда растекалась тьма и куда стекались украденные надежды. Это был трудный поиск на звёздных картах судеб.
Жизнь обрела странный, двойной ритм, как сердцебиение в двух мирах. Разговоры с коллегами о нагрузке на несущие конструкции соседствовали с тихими, почти шёпотом, обсуждениями на кухне за полночь: о природе Морока – был ли он всегда сущностью или стал им? О значении древних символов на стенах забытых капищ. О том, как отличить обычную человеческую подлость от впрыснутого Мороком яда. Друзья замечали перемену. Влад стал собраннее, движения – увереннее, в глазах появилась новая глубина, как у человека, увидевшего бездну и не сломавшегося. Его «новое» имя – Влад – прижилось удивительно быстро и естественно. «Круто звучит, солиднее! Мужик с именем!» – хлопал его по плечу Саша, старый друг, сосед по подъезду, всегда с улыбкой и парой банок пива «на посошок». Его добродушное лицо, обрамлённое лёгкой щетиной, было символом обычной, земной жизни, которую они пытались защитить.
Именно Саша стал первой трещиной в этом хрупком мире.
Они столкнулись у почтовых ящиков в подъезде, пахнущем дезинфекцией и чужими обедами. Саша, обычно излучавший энергию шумного добряка, сегодня был другим. Словно выцветшая фотография. Тени под глазами были глубокими, фиолетовыми, будто от синяков. Улыбка, которой он попытался ответить на приветствие, была натянутой, кривой маской, не дотягивающей до глаз. В этих глазах – обычно весёлых, немного бесшабашных – была пустота. Не сонная, а выжженная.
– Влад, привет! – голос Саши звучал хрипло, без привычного тембра. Он протянул руку для привычного, крепкого рукопожатия. Механический жест.
Контакт.
Ладонь Саши была влажной и неожиданно вялой. И в тот же миг мир взорвался.
Холодом. Ледяная волна, острая как шип, ударила из перстня «Лад», пронзила руку Влада, вонзилась в предплечье, взметнулась к плечу и ударила прямо в мозг. Перед его внутренним взором, затопив реальность, развернулись образы, яркие, как кошмар наяву:
Соблазн: Офисная кухня, вечер. Миловидная коллега с карими глазами и чуть нарочитой небрежностью в причёске. Ее взгляд скользит по Саше исподтишка, задерживаясь дольше необходимого. Лёгкий, игривый флирт за корпоративным столом, смешки. Потом полутёмный бар, мерцающие огоньки бутылок. Ее шёпот, тёплый и липкий, как патока, прямо в ухо: «Твоя жена… она тебя не понимает. Не ценит. Ты заслуживаешь большего…» Запах ее духов – сладкий, удушливый.
Падение: Номер дешёвой гостиницы. Полумрак. Беспорядочно сброшенная одежда. Мимолётная, животная страсть, быстро сменяющаяся омерзением к себе, к ней, к этой липкой пошлости. Глупая, детская ложь в трубку: «Задерживаюсь на работе, Оль. Аврал…» Голос дрожит. В ушах – стук собственного сердца, гулкие удары, как барабан.
Расплата: Дома. Оля. Ее лицо – не гневное, а разрушенное. Глаза, обычно тёплые, карие. Сейчас они были огромные, полные негодования, переходящего в леденящую пустоту, и такой глубинной, уничтожающей боли, что Влад почувствовал ее физически. Слезы молча текли по щекам, оставляя блестящие дорожки. Хлопанье дверью детской – «Папа, ты нас больше не любишь?» – тоненький, разбитый голосок дочки. Потом грохот входной двери. Разрушенное за годы доверие – рассыпалось в прах за минуты. Провал на важном проекте – мысли путаются, цифры плывут, начальник кричит. Пустая квартира. Бутылка дешёвого вискаря. Глубокая, всепоглощающая пустота, засасывающая как чёрная дыра. Ощущение, что "все могло бы быть иначе" – счастливые выходные, смех детей, тёплый вечер с Олей, – но путь назад навсегда отрезан острым ножом предательства. И в этой пустоте, в самом ее центре – холодная, липкая тень. Она не имела чёткой формы, но Влад знал ее. Она высасывала последние капли надежды, оставшиеся в Саше, как паук вытягивает соки из жертвы. Наслаждалась.
Влад резко, почти грубо, отдёрнул руку, как от раскалённого железа. Он задыхался. Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди. Холод перстня сменился жаром стыда и ужаса – не за себя, а за друга. За украденное будущее, за тот ад отчаяния, который он только что увидел, прочувствовал каждой клеткой.
– Саш? – голос Влада сорвался, стал чужим, хриплым. – Ты… все в порядке? Что случилось?
Саша моргнул, словно вынырнув из глубокого, тёмного колодца. Его натянутая улыбка стала ещё более жалкой, фальшивой.
– Да чего, Влад… – он махнул рукой, избегая встречного взгляда. – Устал просто. Работа, дела… Голова трещит. Все нормально. – Он резко отвернулся, засуетился с ключами у своего почтового ящика. Металл звякнул. Ящик был пуст. Как и его глаза в этот миг – пустые, бездонные.
Влад почувствовал, как Настя подошла к нему сзади, ещё не видя ее – он ощутил тепло оберега, его тревожную, горячую пульсацию, синхронную с ледяными толчками, все ещё бегущими от перстня по его руке. Волна опустошения – знакомая до боли, та самая, что пожирала его самого пять лет назад – мощной, тяжёлой волной исходила из квартиры Саши этажом ниже. Это был не просто стресс после ссоры. Это был сигнал бедствия. Сигнал успешно совершенной кражи. «Могло бы быть» Саши и Оли – их общее будущее, их семья, их доверие – было вырвано с корнем и отправлено в морокову пасть.
Зеркало, – пронеслось в голове Влада, леденящим осколком. Точь-в-точь как у нас. Только… без Белой Лошади. Без богов. Без шанса.
Вечером они не пошли ни к Нестору, ни на Совет. Сидели на кухне Влада, в тишине, нарушаемой только тиканьем часов. Перстень «Лад» лежал на столе, словно отравленный кинжал. Его серебристое острие, обычно холодное и ясное, казалось тусклым, замутнённым в свете настольной лампы, будто покрытым пеплом. Оберег Насти тоже был безмолвен, его обычное мягкое сияние притушено.
– Он уже там, – тихо, но с железной уверенностью сказала Настя. Она не смотрела на стену, за которой была квартира Саши. Она чувствовала направление. – В этой пустоте. Морок уже пирует. Празднует.
Влад сжал кулаки так, что костяшки побелели. В горле стоял ком.
– Я видел… – он выдохнул, пытаясь вытолкнуть ледяные образы. – Видел, как должно было быть. Как могло бы, как ещё может. Он любит Олю. Любит детей. Безумно. Он просто… споткнулся. Оступился в темноте. А Морок подтолкнул его в пропасть и украл все остальное. Вырвал свет из их дома.
– Ты можешь… – Настя замолчала, в ее глазах читалась не только надежда, но и первобытный страх. Страх перед неизвестностью их силы, перед возможностью не справиться, сделать хуже. – …Вернуть? Вернуть украденное?
Влад посмотрел на перстень. Металл был ледяным, тяжёлым. Ответственность – в тысячу раз тяжелее. Он встал. Спина была прямой, но внутри все дрожало.
– Должен попробовать. Иначе,… зачем нам это все? Зачем перо? Зачем имя? – Он взял перстень. Холод впился в ладонь, но был знакомым. Оружие.
Они поднялись на этаж выше. Дверь квартиры Саши казалась обычной, но воздух вокруг неё был другим – спёртым, мёртвым, как в запечатанной гробнице. Влад постучал. Звук был глухим, словно поглощённым ватой. Минута тянулась вечностью. Затем щелчок замка. Дверь приоткрылась.
Оля. Всегда аккуратная, подтянутая Оля. Сейчас она стояла в растянутом старом свитере, волосы сбиты в небрежный хвост. Лицо было опухшим от слез, бесцветным. Но страшнее всего были глаза – пустые. Как у куклы. Без жизни, без искры. За ней, в полумраке прихожей, маячила сгорбленная фигура Саши. Он казался постаревшим на десять лет за один день. Плечи ввалились, голова бессильно опущена.
– Володя? Настя? – голос Оли был безжизненным, монотонным. – Что вам? Мы… не в порядке. Не сейчас.
Влад шагнул вперёд, переступая невидимый порог пустоты. Его сердце колотилось как бешеное, кровь гудела в висках. Он не знал точного алгоритма, не было инструкции от Нестора. Только интуиция и жгучее желание помочь. Он поднял руку с перстнем. Серебристое острие замерло в воздухе, направленное на Сашу.
– Простите, Оль. Саш. Это… важнее всего сейчас.
Его пальцы, не касаясь тела, повели острием перстня по воображаемой линии – от области сердца Саши ко лбу. Повторяя жест Велеса при даровании имени в Сердце Миров. Холодный, чистый серебристый свет брызнул из острия, очертив в запылённом воздухе прихожей яркий, вибрирующий символ – две сомкнутые ладони. Знак Лада. Знак согласия. Знак истины.
Влад впился взглядом в потухшие, мёртвые глаза Саши. Он не утешал пустыми словами. Не оправдывал подлость. Он говорил Правду. Ту самую, что увидел при касании, вкладывая в слова всю силу Лада, полученную от богов, всю ярость против Морока, всю боль за украденное счастье друга и его семьи. Голос его, обычно сдержанный, прозвучал неожиданно громко и властно, заполнив тесное пространство прихожей, заставив Олю вздрогнуть:
– Ты любишь Олю! – Слова вибрировали в воздухе, отдаваясь низким, металлическим звоном от перстня, будто удары молота о наковальню. – Ты любишь своих детей! Безумно! Глупо! Навсегда! Этот поступок – ЛОЖЬ! Ложь, посеянная в тебе тьмой! Это НЕ ТЫ! – Влад сделал шаг ближе, его глаза горели. – Ты помнишь ее смех, когда вы только познакомились? Помнишь, как тряслись руки, когда первый раз взял на руки сына? Помнишь, как вы вместе плакали над сломанной велосипедной цепью у дочки и смеялись потом над этой глупостью? Помнишь, как она держала твою руку, когда у тебя был тот жуткий грипп? Это – ПРАВДА! Твоё «могло бы быть» – не потеряно! Оно ЗДЕСЬ! В твоей любви, в твоём раскаянии, в твоей боли! ВЕРНИ ЕГО! ОТВЕРГНИ ЛОЖЬ Морока!
С каждым словом, с каждым проклятием в адрес тьмы, серебристый луч от перстня усиливался. Он превращался в сфокусированный поток чистого света, бивший прямо в лоб Саши, как луч прожектора в ночи. Саша застонал – низко, животно, схватился за голову руками, согнулся пополам. Из его глаз, закрытых веками, потекли слезы – не жалкие, а густые, тяжёлые, как расплавленное олово. Слезы очищения, осознания всей глубины падения и всей силы потерянного.
Но Правда, как яркий костёр в кромешной тьме, привлекает не только заблудших. Она привлекает тех, кто ненавидит свет.
Тени в углах прихожей – под дешёвым пластиковым столиком, за дверью ванной, в щели под плинтусом – сгустились, зашевелились. Они не просто потемнели – они ожили. Из них выползли черные, вязкие, бесформенные сгустки – тенепуты. Слуги Морока, порождения отчаяния и лжи, питающиеся остатками украденного счастья. Они шипели, как раскалённые угли в воде, их неоформленные тела колыхались, принимая на мгновение то вид когтистых лап, то острых щупалец. Они устремились к Владу, к источнику ненавистного, обжигающего света Правды. Воздух наполнился запахом гнили и озона.
– Ложь! – рявкнул Влад, повернувшись к ближайшей тени. Его движение было резким, как удар фехтовальщика. Серебристый луч от перстня рассёк воздух с шипением, превратившись в короткий, яростный клинок света. Он пронзил тенепута насквозь. Тот взвыл – звук, похожий на скрежет металла по стеклу – и испарился, оставив после себя лишь струйку едкого чёрного дыма. – Стой! – властно скомандовал Влад, направляя перстень на другую тень, рвущуюся к Оле. Луч света ударил в неё, не рассекая, а сковывая. Тень замерла на мгновение, превратившись в чёрную, мерцающую ледышку, прежде чем рассыпаться.
Но их было слишком много. Они лезли из всех щелей, привлечённые пиром отчаяния. Одна особенно крупная тень, похожая на сплющенного паука размером с собаку, метнулась к Насте, обходя Влада сбоку.