Доминик Магнус

Самый настоящий помидор

Я всегда мечтал сходить в цирк. Я любил красочность циркового купола и хаос, творящийся под ним. Меня привлекали эти милые люди, клоуны и звери. Они путешествовали по миру, принося людям радость и счастье. Это было для них смыслом жизни, что не мешало им постоянно улыбаться и великолепно исполнять свои номера. Каждый из них способен заставить нас бояться, удивляться и даже паниковать от их трюков и фокусов. Я мечтал стать фокусником. Взять платок, превратить его в розу и подарить милой даме из первого ряда. Распиливать ассистентку, приводя людей в шок. Может, вам это покажется странным, но что я могу с этим сделать?

Извините, забыл представиться. Меня зовут Миша, мне тринадцать лет. Я родился в обычной семье, хоть и мало чего о ней помню. Когда мне было четыре мы всей семьёй попали в аварию. Выжил только я, и с тех пор я живу у тёти с дядей. После той аварии я потерял память, но, усилиями моей тётушки, я смог вернуть хотя бы часть своей прошлой жизни. Если верить её рассказам, то с самого детства я начал проявлять интерес к фокусам и магии. Моим родителям это не нравилось. Они считали, что все циркачи – бедняки, и с большим трудом сводят концы с концами. Тётя с дядей тоже были не в восторге от моих увлечений. Они предпочли жить жизнью честных людей, что они и мне прививали. При этом, они прекрасно понимали, что, как говорит дядя, «даёт блеск моим глазам». «Мне интересно это, – говорил я. – Я стану великим фокусником, если действительно сильно захочу этого». А я всю свою жизнь хотел хотя бы приблизиться к одному из таких гениев. И, однажды, мне представился такой случай.

Мои тётя и дядя – Александр и Дарья Индиген, приложили все усилия, чтобы я вырос разумным и образованным человеком. Они могли запрещать, но не часто к этому прибегали. Несмотря на формальности, мы жили душа в душу, и даже в самых острых конфликтах находили компромисс. Я долгое время жил, ощущая себя посторонним и чужим человеком, но мои опекуны сделали всё, чтобы это ложное ощущение покинуло меня.

Дядя, Александр Индиген, работал на местной фабрике, а своё свободное время проводил либо за газетой, либо на ежемесячной охоте, из которой он привозил мясо на ближайший месяц. Он – очень добрый и спокойный мужчина, не лишённый чувства юмора. Дядя не имел вредных привычек и раздражающих черт характера, чем гордилась вся семья.

Тётя, Дарья Индиген, была учителем в школе, из-за чего особенно умело общалась с детьми, в том числе и со мной. Она – понимающая и справедливая женщина, с очень развитым чутьём и интуицией. Тётя очень хорошо меня понимала, и мне иногда казалось, что она читала мои мысли.

У тёти и дяди не было детей. Это выглядело немного странно в сравнении с многодетными соседями, постоянно мучившимся на коллективных прогулках. На мой вопрос, почему у них нет своих детей, дядя отшучивался, говоря, что аист с их ребёнком заблудился или передумал, а тётя говорила, что дети не хотят заселяться в её живот.

Раз в год мы отправлялись в какое-нибудь большое путешествие за границу. Во время одного из таких путешествий тётя подарила мне небольшую подвеску в форме книги, внутри которой были фотографии моих родителей. По какой-то непонятной мне причине, тётушка мало о них рассказывала, даже когда я спрашивал.

В наш город приехал очень большой цирк. Каждый второй говорил о великих силачах, танцорах, жонглёрах или клоунах, которые приехали вместе с цирком. Однако меня интересовал только один человек. Его зовут Доминик Магнус.

У людей не было какого-то конкретного представления о нём. Одни называли его жуликом, другие колдуном или чернокнижником. Третьи вообще боялись даже слышать его имя. Люди часто, говоря о нём, рассказывают историю о какой-то «железной розе». Однажды, на одном из выступлений, он подарил девушке розу, которую он «наколдовал» из кусков железа, а после концерта, в тот же день, на её голову упала цветочная клумба с чьего-то окна. Конечно, простой люд сразу подхватил слух о проклятии, тёмной магии и ереси. По слухам, волшебника чуть не уволили после такого случая, однако потом всё успокоилось.

Мне глубоко плевать на то, что думают о нём люди. Я считаю его гением. Истинным гением, которого люди пытаются всячески загнобить и убрать.

Наконец, этот день настал. Толпы людей ломились под красно-желтый цирковой купол. Их уже встречали силачи, поднимавшие огромные гири и пара красивых ассистенток, подмигивавших входящим людям. С большим трудом, я прошёл под купол и нашёл место поближе к арене. Я не смотрел на людей, сидевших рядом со мной. Они были мне неинтересны. Я с нетерпением ждал появление великого Доминика Магнуса.

Люди кричали и свистели от восхищения. Жонглёры, акробаты, силачи, клоуны – все были на высоте. Два танцора: мужчина и женщина – произвели на зрителей особое впечатление. В их движениях было столько страсти, столько пыла и энергии, что даже самый недалёкий простак это почувствовал, так как свист усилился. Они, как и все остальные циркачи, были мастерами своего дела.

И вот, свет погас и зал стих. На сцену вышел великий Доминик, освещаемый светом прожектора. На нём был цилиндр, длинное тёмно-фиолетовое пальто с чёрным воротником и белые кожаные перчатки. Он встал посреди арены, немного опустил голову и поднял руки к вершине купола. Зал зааплодировал ему. Кто-то засвистел, завыл и в сторону выступающего полетело несколько жестяных банок. Зал резко затих, настолько, что было слышно, как жестянки падали и катались по арене цирка. Доминик поднял голову, легко и медленно снял перчатки, уронил их на землю и несколько раз хлопнул в ладоши. Там, где были жестяные банки, появились голуби, которые в тот же миг взмыли вверх. Я был восхищён. Фокусник продолжил. Он снял цилиндр и вытащил оттуда нож. Доминик поднял его вверх, как-бы показывая его зрителям. Затем он кинул его вниз. Нож вошёл лезвием в пол арены. Затем Доминик Магнус ногой вдавил его до самого конца. Он сделал шаг назад, чтобы зрители рассмотрели маленькое отверстие, оставленное кончиком рукояти ножа. После этого он снял цилиндр и прикрыл им это отверстие. Царила гробовая тишина. Он пару раз обошёл свой цилиндр, как-бы всматриваясь в глаза каждого зрителя. Затем его взгляд дошёл до меня. Показалось, будто он ехидно улыбнулся, увидев мой поглощённый взгляд и широко раскрытый рот, развернулся и вернулся к своему цилиндру. Он снова поднял руки вверх, как будто ожидая аплодисментов, потом быстрым движением руки поднял цилиндр. Казалось, что зрители ахнули одновременно. На месте цилиндра был куст, на котором росли помидоры. Самые настоящие красные помидоры. Доминик протёр цилиндр, надел его и направился к зрителям. Он протянул руку в сторону первого ряда и вернулся к кусту со среднего роста мужчиной. Фокусник встал за зрителем, жестом руки предложив ему попробовать один из помидоров. Тот дрожащей рукой сорвал один помидор, попробовал его и закричал на весь зал: «Он настоящий! Это самый настоящий помидор!» Он жадно вцепился в помидор зубами, и завизжал от восторга: «Он вкусный! Настоящий вкусный помидор!» Зал громко аплодировал: в нашем городе далеко не каждому получалось вырастить помидоры. Особенно в такое время года. Особенно посреди циркового манежа.

Зрители ликовали, и я вместе с ними. Свет прожекторов включился настолько мгновенно, что меня ослепило. Пока я пытался сфокусироваться на арене, Доминик Магнус исчез. Остальные номера уже не смогли вернуть во мне желание думать о чём-то другом, кроме выступления волшебника. У меня появилась иная цель.

Когда люди начали расходиться, я начал искать гримёрку Доминика Магнуса. С большим трудом я незаметно прошёл сначала за кулисы, а потом и в гримёрку самого фокусника. В ней было очень темно. Свет излучали только лампочки, встроенные в раму зеркала, у которого сидел сам фокусник. Он был очень мрачен, это было видно по его отражению в зеркале. Мне казалось, что Доминик меня не видел. Он достал из-под стола какую-то бутылку и налил себе стакан какой-то жидкости, по цвету похожей на яблочный сок.

– Ну, привет, мой юный зритель, – спокойным голосом произнёс Доминик, даже не поворачиваясь в мою сторону. Он поднял стакан и через зеркало посмотрел на меня. – Твоё здоровье.

Доминик Магнус махом осушил стакан, громко выдохнул, после чего повернулся в мою сторону и спросил:

– Что? Будешь молча смотреть на то, как спивается провинциальный волшебник? Я в свободное от работы время волшебством не занимаюсь.

– Я..вы..вы – гений, мистер Магнус, – дрожащим голосом вымолвил я. – Я восхищаюсь вами и вашим мастерством.

– Боже, Боже, просто, Доминик, прошу, – фокусник засмеялся. – Что ты, мой юный друг, забыл в моей гримёрке?

– Я хочу стать фокусником, – тихо начал я. – Я хочу научиться фокусам, которые приводят людей к обмороку. Я хочу превращать платки в розы, а жестяные банки в голубей. Я хочу…

Доминик перебил меня:

– Ого! Попридержи коней, сынок. Ты говорил об этом родителям? Они знают о том, что ты хочешь?

– У меня нет родителей, господин… – я прокашлялся. – Доминик. У меня осталась только тётя, которая считает это всего лишь развлечением, а меня всё ещё считает глупым ребёнком.

– Как тебя зовут, друг мой? – спросил Магнус.

– Миша.

– А ты знаешь, Миша, что всё это – опасная и извилистая дорожка? Знаешь ли ты, как всё это неблагодарно?

– Мистер Доминик, я слышал ту историю о железной розе. Я знаю, что всё это неправда! Мистер Доминик, я, правда, хочу этого!

Фокусник отвернулся к зеркалу:

– Железная роза – это цветочки, дружок. Поживи в моей шкуре хотя бы лет пять, и не таких историй наберёшься.

Я замолчал, не зная, что ответить. Он поймал мой озадаченный взгляд в отражении зеркала и продолжил:

– Я расскажу тебе историю о том, как я однажды следовал тому, что действительно хотел делать, и к чему меня всё это привело, – он налил ещё жидкости в стакан. – Однажды, друг мой, я влюбился по уши. Влюбился настолько, что потерял смысл во всём, что не было связано с ней. Она любила петь и танцевать, и так же, как и ты, хотела быть в цирке. Я готов был пойти за ней на край света, сделать всё, что угодно ради того, чтобы быть с ней, и чтобы она была счастлива. Она знала это и очень ценила меня. Я был счастлив с ней, она была счастлива тоже.

Он выпил и облокотился на спинку стула.

– А что произошло дальше, Доминик? – спросил я.

– В один прекрасный день, она пришла ко мне и с великой радостью рассказала мне, что, наконец, она сможет устроиться танцовщицей в цирке. Её улыбка в тот момент всё ещё отражается в моей памяти, освещая мой путь каждый день. Я сказал ей, что пойду за ней до самого конца. «Я сделаю всё, что угодно: буду танцевать с тобой, писать музыку, под которую ты будешь танцевать, но буду с тобой!», – сказал я ей тогда. Она сказала, что там уже есть танцор, однако, по её словам, мне нечего было беспокоиться. Тем более, танцор из меня никакой, – Доминик Магнус вздохнул. – Я устроился в тот же цирк фокусником. Это давалось мне лучше, чем танцы. И, казалось бы, всё было хорошо, все были счастливы. Но…

Магнус затих и вздохнул.

– Но, что, мистер Доминик? – тихо сказал я.

– Сам погляди.

Он взял со стола старую газету, которая, на удивление, выглядела нетронутой и уложенной, и кинул её в мою сторону. Газета была свежей, на первой полосе – фотография Доминика Магнуса и нескольких других персонажей, работавших в цирке. Там же – ещё одна фотография и заголовок: «Фред и Вера – больше, чем просто дует». На фотографии под заголовком я узнал тех самых танцоров, которые так понравились зрителям на сегодняшнем представлении. Я всё понял.

– Вы любите ту самую Веру? – я посмотрел на отражение Доминика в зеркале.

– Да, Миша, уже как десять лет… или пятнадцать – фокусник взглянул на часы и вздохнул. В его голосе чувствовалось смирение. – Нельзя её осуждать, я не мог быть рядом с ней всегда, потому что она танцевала, а я всего лишь пугал людей. Она слишком хороша для того, чтобы быть простой ассистенткой, я слишком плох для того, чтобы быть танцором. Так сошлось, мой юный друг.

– Но…но что теперь делать, мистер Магнус?

– С этим я уже ничего не смогу сделать. Остаётся только продолжать эту работу провинциального волшебника, – он повернулся на стуле в мою сторону и посмотрел на меня. – А ты, Миша, слушай меня. Мне не нужно волшебство, чтобы видеть то, что тебя любят и оберегают. Задумайся, мой юный друг, кем ты можешь быть спустя двадцать лет: великим последователем Гудини или спивающимся провинциальным волшебником? Ты должен найти ту тонкую грань между тем, что тебе нравится и тем, что может сделать тебя великим человеком.

За дверью послышался шум и чьи-то крики. Доминик вздохнул:

– Мой юный друг, к сожалению, тебе придётся уйти. Сейчас здесь начнётся такое, что даже моё волшебство не остановит. Я, на самом деле, рад, что кому-то нравится то, что я делаю. Кто знает, может мы ещё увидимся, – он улыбнулся и протянул мне свой цилиндр. – Возьми его себе, на память.

Только сейчас я смог внимательно разглядеть лицо своего собеседника. Глаза его были пусты и печальны, будто часть его души была безвозвратно утеряна. Это не скрывали расслабленные от сомнительной жидкости веки. Наигранную улыбку Доминика подчёркивали чётко выровненные усы и острая козлиная бородка. Волосы его, чёрные и блестящие, как новые кожаные ботинки, напоминали что-то среднее между морской волной и терновым кустом. От цилиндра, протянутого мне, пахло чем-то очень приятным.

– Спасибо вам, мистер Магнус. Спасибо вам за всё.

Я надел цилиндр и ушёл оттуда так же незаметно, как и появился. В тот момент я был самым счастливым человеком на Земле. Несмотря на то, что на улице уже было темно, я шёл спокойно и даже радостно. И тут, я почувствовал, что в цилиндре что-то есть. Я был поражен, ведь цилиндр был пустым всё это время. Я снял его и посмотрел внутрь. От удивления и радости я чуть не уронил его на землю. В цилиндре был помидор. Настоящий. Самый настоящий помидор.

***

Спустя несколько дней, после моего диалога с великим фокусником, в цирке произошла трагедия. Без вести пропали танцоры Фред и Вера. Их очень долго искали, и дело дошло до полиции и даже местной администрации. Однако, к сожалению, ни Фреда, ни Веру найти не удалось. Целиком и полностью погрузившись в поиски танцоров, никто и не заметил, что из своей гримёрки исчез Доминик Магнус. Только через некоторое время, когда его пропажу обнаружили, пошли слухи, что он превратил их в пыль или вообще отправил в ад. Люди с менее богатой фантазией считали, что он попросту убил их, а сам скрылся. Впрочем, вокруг Доминика всегда крутились различные слухи, однако одно я знаю точно: никто не знал правды.

Вера в магию.

С момента моей последней встречи с моим кумиром прошло около шести лет. С того времени я постоянно хожу в том самом цилиндре. Само собой, за несколько лет он изрядно потрепался, однако, я смог красиво его подшить, добавив красивых заплаток. Никому из окружающих это не нравилось, но, со временем, люди привыкли к моему образу. Они уже давно привыкли к моей тяге к фокусам, трюкам и магии. Я даже нашёл несколько книг, посвящённых практической магии, и принялся за их изучение. Знания нужно откуда-то брать, пока Доминика Магнуса нет. Почему пока? Потому что я верю, что он вернётся, чувствую это.

И, вот, я наконец получил подтверждение своих догадок.

Я сидел на скамье в парке и думал о наиболее правильной технике исполнения фокуса с огненным шаром. Этот трюк не сильно сложный, однако смотрится очень эффектно. Проблема заключалась в том, что во время его исполнения есть опасность поджечь себя, а я ещё пожил недостаточно долго для намеренного самосожжения. Я опёрся на спинку скамьи и тут увидел где-то в глубине парка костёр. В парке не было людей и огонь, возникший из ниоткуда, меня немного смутил. Я подбежал к источнику огня и начал тушить его ногами. К счастью, огонь не сильно распространился, и мне удалось справиться быстро с ним. Однако, вдруг, на месте костра что-то начало шипеть. У моих ног горел фитиль! Фитиль?! В парке?! Что-то тут явно не так.

Фитиль очень быстро сгорал и огонёк от него быстро устремился вдаль. Я побежал вслед за ним. Лес незаметно стал сгущаться и начал появляться лёгкий туман. Вскоре я выбежал на какой-то холм, целиком покрытый туманом. Огонёк от фитиля шёл вверх к чему-то чёрному и квадратному. Я понял, что фитиль нужно немедленно погасить и полез на холм. Уже на вершине холма я подумал, что имею дело с самой настоящей бомбой. «Какого чёрта, – подумал я. – Откуда на холме появилась квадратная чёрная бомба?!» Но, времени у меня оставалось мало, а фитиль уже почти догорел. Я попытался его выдернуть, но у меня ничего не получилось. Пламя обожгло мне руки. Слишком поздно что-то делать. Это конец. Я закрыл глаза, передо мной прокрутилась вся моя жизнь короткая и нереализованная жизнь. Послышался звук ножниц, и шипение фитиля прекратилось. За моей спиной послышался знакомый голос:

– Здравствуй, Миша. Ты какой-то слишком медлительный.

Это был он. Мой кумир, великий волшебник, Доминик Магнус. На нём не было шляпы, а тёмно-фиолетовое пальто было расстёгнуто, обнажая жилетку в чёрно-красный квадрат и слегка помятую белую рубашку. Одет он был парадно, а лицо его источало благосклонность и добродушие.

– Я знал, что вы вернётесь, – улыбнулся я. – Рад вас видеть. Но…бомба?

– Бомба? Я тебя умоляю, – Доминик засмеялся. – Кому вдруг вздумается закладывать бомбу в глубине парка? Это так, мелочи, иллюзии.

Доминик отвернулся, щёлкнул пальцами и чёрный ящик буквально растворился в воздухе. Затем он вытащил из-за пазухи что-то, похожее на бутылку и отпил содержимое.

– Я пришёл не просто так, – произнёс он, повернувшись ко мне. – Я знаю, что ты всё-таки продолжил следовать этому пути, – он улыбнулся. – Знаешь, я тут подумал, в моём новом мире мне понадобится ассистент, а ты как раз подходишь. Только тебе предстоит многому научиться.

– В новом мире? Ассистент? Я?! – я совершенно оторопел.

– Да, именно ты, – спокойно ответил он.

– Но почему я, мистер Магнус?

Доминик пренебрежительно поморщился.

– Мистер Магнус я только для таможенников и налоговой. До-ми-ник. Не мистер Магнус, – он на секунду сжал переносицу и зажмурился. – Ещё для полицейских.

Ну, да, с полицейскими, судя по всему, Доминику пришлось общаться чаще, чем с налоговой.

– Но шесть лет, Доминик? – я задумался. – Где же вы были всё это время?

– Ох, Миша… То, что произошло шесть лет назад не получится просто так описать. Слухи переросли в подозрения, подозрения – в преследование, преследование – в самую настоящую охоту. Мне до сих пор не до конца понятно, что произошло тогда под куполом цирка. Везде погас свет, началась паника. Циркачи бегали из стороны в сторону. Казалось, будто людей в темноте было в разы больше, чем должно быть. Я пробился к щитку, но с ним всё было в порядке. Это была магия, Миша, – он посмотрел на меня я заметил в лице Магнуса замешательство, искреннее непонимание ситуации, что было для меня крайне неожиданным открытием. – Там кто-то колдовал, и это был не я.

Доминик Магнус опустил голову, глубоко вздохнул и продолжил:

– Свет снова загорелся, и я увидел наших гостей. Несколько силуэтов в чёрных мантиях, в которые будто врастали чёрные перья, медленно передвигались по манежу, лишая сознания одного за другим. Их было слишком много. Затем, я услышал за своей спиной жуткий кряхтящий смех. Я обернулся и… мне кажется, я увидел саму смерть. Та же чёрная мантия, какой-то непонятный мне амулет. Старик, словно скелет, обтянутый кожей, смотрел на меня своими чёрными, как бездна, глазами с кроваво-красными зрачками. Он просто стоял, кряхтел, ехидно смеясь и смотрел мне в глаза.

– Вы ведь победили их всех, Доминик? – спросил я. Ведь Доминик Магнус не может проиграть.

– Миша, я сбежал, – обречённо вскрикнул он. – Даже если бы я пытался, я бы не одолел их всех. Поэтому мне и нужна помощь. Я скитался, пытаясь оторваться и от них, и от законников, с первого дня пытавшихся упрятать меня за решётку покрепче. Последние, уже, наверное, забыли о моём существовании, но те глаза всё ещё приходят ко мне в кошмарных снах. У меня плохое предчувствие, Миша. Кто-то использует магию во зло, а это может привести к совершенно катастрофическим последствиям. Поэтому мне нужна твоя помощь.

– Но… – меня смутила его речь. – Почему именно я? Неужели я подхожу для таких серьёзных вещей?

– Я знаю, что у тебя есть магические способности. Я не увидел этого при нашей первой встрече, но вижу сейчас. К счастью, за всё это время ты не натворил нехороших дел, и, всего лишь, получил репутацию местного дурачка. Это, без доли иронии, замечательная позиция для человека, изучающего волшебство. Но ты можешь больше. Можно перечитать все существующие книги, экспериментировать, практиковаться самостоятельно, но без наставника нельзя стать лучше любителя. Даже гений нуждается в поддержке.

Я потерял дар речи.

– Да, я хочу вам помочь, – заикаясь пробормотал я.

– Спасибо, Миша. Однако, если ты действительно этого хочешь, – Магнус тяжело вздохнул. – Тебе придётся отказаться от своей жизни: от своей семьи, друзей, любви. Ты должен забыть о своём прежнем образе жизни, потому, идя по новой дороге, тебе придётся жить по-другому.

– Отказаться…от семьи?.. – мой голос задрожал. – А что, если я скажу им, что вернусь? Я ведь смогу вернуться, господин Магнус?

– Всему своё время, Миша, нельзя всё знать заранее. Следуй своему пути, я даю тебе время, – Доминик угрюмо посмотрел на часы на своей руке, а потом на меня. – Я даю тебе три дня. Обдумай всё хорошенько. Выбери свой путь.

Сказав это, мой кумир хлопнул в ладоши и исчез во внезапно возникшем из ниоткуда облаке пыльцы. Я остался один посреди мрачного холма. Остался наедине с собой и своими мыслями. Я решил прилечь и подумать. Сквозь облака где-то проглядывало солнце. Выбрать свой путь. Никогда не думал, что это будет так сложно.

Отказаться от всех? Новая жизнь?

Лучи солнца начали слепить меня. Я почувствовал, как моя голова начала раскалываться. Раскалываться от обилия вопросов, на которых, увы, пока, нет ответов.

И почему он так быстро исчез? Неужели он не мог поговорить со мной подольше? Это ведь действительно важно.

Я больше всего не люблю внезапные перемены. Они вынуждают принимать очень важное решение в очень короткий срок, иногда требуя отказываться от логики и здравого смысла. И беспокоит, скорее, не то, что можно совершить ошибку и пойти по неправильному пути, а то, что очень сложно понять, какой путь – правильный.

***

Я вернулся домой к вечеру, когда солнце уже почти зашло за горизонт. Мы жили в собственном двухэтажном доме, каких в этом районе стояло штук с двадцать. Ничего необычного и примечательного: на дымоходе сидели птицы, окна окрасились в тёплый желтовато-оранжевый цвет, а значит, те, кого я считал своей семьёй, уже были дома.

Тётя Даша была дома и занималась своими обычными рутинными делами. Дядя Саша вернулся со своей ежемесячной охоты и читал газету, развалившись в кресле. Иногда я задумываюсь, как эти взрослые прожили несколько десятков лет, каждый день и вечер занимаясь абсолютно одним и тем же. Однако, я воздержался от того, чтобы спросить напрямую.

Моя комната не была слишком большой или слишком маленькой: мне хватало места для жизни. Кровать, шкаф, стол с кучей полок – со всем этим я не чувствовал недостатка или сжатости. Стены покрыты обоями серого цвета. Также, на стенах висели картины, которые дядя привёз с одного из своих культурных походов. Может, меня и считали странным, но среди всех, живущих в этом доме я был самым чистоплотным. Поэтому эти шедевры доверили мне. Признаться, мне нравились картины, так как в них я видел истории и места, которых либо уже нет, либо и вовсе никогда не было. Яркие краски, разной глубины и насыщенности мазки, даже текстура картины меня искренне завораживали и наталкивали на самые необычные мысли.

Иногда я лежу на своей кровати и просто часами смотрю на них. В них есть что-то притягательное, что-то, что не даёт просто так отвести глаз. Искажённая реальность, украшенная абсолютно неуместными декорациями, словно сон, шокирует и сбивает с ног. Смелая комбинация красоты, изящества и абсолютного безумия вызывает у людей и восхищение и недоумение одновременно. Возможно, они видят в этих картинах другие миры, или мир снов, куда все мы уходим на регулярной основе. Я же подозреваю, что взору Дали было открыто чуть больше, чем нам, простым смертным.

Я лежал на кровати и пытался как-то осмыслить всё то, что произошло за сегодняшний день. Слова Магнуса о предназначении, выборе пути. Я ещё никогда не сталкивался с ситуациями, когда, сделанное мной, решение становится судьбоносным и решающим в жизни. Не скажу, что мне страшно. Руки вроде не дрожат, я всё ещё сохраняю рассудок. А это значит, что всё хорошо. Всё будет хорошо. И только лучше.

Я задумался. Каким должно быть моё решение? Что делать дальше? Бежать из дома? Отказать Магнусу и продолжать жить обычной жизнью, развлекая семью фокусами?

Вся эта ситуация до жути странна. Кумир, преследуемый неизвестными злодеями и слугами закона, из всех людей на планете выискивает именно меня, фаната-любителя, несколько лет назад тайно проникшего к нему в гримёрку. Кому-то это покажется странным, кто-то скажет, что это и вовсе жутко. Я не стану оспаривать ни тех, ни других, но, с другой стороны, всё, что связано с магией навряд ли будет подчиняться простой логике.

В моей голове крутилось очень много вопросов, каждый из которых требовал немедленного ответа. Казалось бы, всё это так сложно и не может решиться в одно мгновение.

Но, на самом деле, я уже давно принял своё решение

В добрый путь?

После встречи с Магнусом прошли сутки. Мысли от последнего разговора с ним не выводили меня из ступора. Страх, волнение, необъяснимое влечение к этой внезапной авантюре – мысли слепили меня, как яркий пёстрый калейдоскоп, мешая сконцентрироваться на чём-либо.

Семья будто почувствовала, что со мной что-то не так. Дядя Саша задумчиво вглядывался, тётя Даша постоянно задавала вопросы. Но я не мог им всего этого рассказать. Столько непонятных и громких слов, требующих от меня резких решений. Их реакция мне будет абсолютно понятна: нельзя доверять абсолютно незнакомому человеку, даже если он – твой кумир.

Ближе к ночи я собрался с мыслями и начал собирать вещи. В глубине души всё ещё конфликтовали мысли о том, как тёте будет тяжело, но руки продолжали складывать вещи в чемодан.

Я надеюсь, что всё будет хорошо, ведь я снимаю с неё такое бремя ухаживать за каким-то девятнадцатилетним безработным чудиком. Я верю, что жить ей станет гораздо проще, зная, что ей больше не нужно тратить нервы и силы на меня.

Разобравшись с вещами и полностью упаковав свой чемодан, я направился к выходу. Все уже легли спать, поэтому я старался идти как можно тише. Медленно спускаясь вниз по лестнице, я в последний раз видел фотографии и картины, развешанные на стенах, в последний раз спускался по этим ступенькам, зная, что пути назад уже нет.

Подойдя к двери, я услышал шелест бумаги. Газета. В один момент меня сковал стыд и страх. Я боялся повернуться, зная, что за моей спиной сидит человек, принявший меня в свою семью. Но я должен был.

– Ну, не бойся, Миша, – спокойно произнёс дядя. – Мы всегда знали, что этот момент рано или поздно придёт.

Я повернулся и увидел своих опекунов. Они смотрели на меня глазами полными тоски, печали и чего-то, что я не совсем понимал. Казалось, будто они уже давно приняли то, что сейчас происходит.

– Всё-таки уходишь, Мишенька, – мягко произнесла она своим слегка дрожащим голосом.

– Да, тётушка, ухожу.

– Далеко уходишь, Мишенька? – дядя Саша посмотрел на мой чемодан. – Даже чемодан собрал.

– Да. Простите меня, – с трудом сдерживая давящее чувство в груди сказал я.

– О, милый Миша, – тётя Даша взмахнула руками. – Мы ведь и правда всегда знали, что это рано или поздно произойдёт. Это никак не изменить. Ты – особенный мальчик, Миша. Никогда этого не забывай.

– Спасибо, тётушка, – я улыбнулся, развернулся и собрался идти.

– Подожди, Миша, – тётушка окликнула меня. – Я очень многое не смогла тебе рассказать, прости меня за это. Ты взял ту подвеску в виде книги?

– Да, тётушка, подвеска с фотографиями моих родителей.

Дядя молчаливо кивнул.

– Помни, Миша, что твоя настоящая фамилия – Бонум. Ты – Миша Бонум. Я надеюсь, что это пригодится тебе в твоих приключениях. И помни, Миша, я не меньше твоих родителей тебя люблю и не стану любить меньше с твоим уходом. Будь счастлив и береги себя.

Эмоции переполняли меня. Теперь я знаю свою фамилию. Я поставил чемодан на землю и подошёл к тётушке. Она, с трудом сдерживая слёзы подбежала ко мне и крепко меня обняла.

– Я тоже тебя люблю, тётушка, – сказал я, крепко её обняв.

После долгих и тёплых объятий мы с тётей разошлись. Я пошёл к тому самому холму, где меня, наверное, уже ждал Доминик Магнус, а тётя вернулась домой.

***

На улице было уже темно, однако в парке ещё работало освещение. Дул приятный тёплый ветер, листва мирно шелестела на ветру. Полная белая луна казалась белой дырой в чёрной вуали звёздного неба. Созвездия переливались, как драгоценные камни на дорогой броши. На мгновение я забыл, зачем ушёл из дома.

Я пришёл на то самое место, но, к моему удивлению, там не было холма. Я вышел на чистое поле. Я уже подумал, что заблудился и забрёл не туда, но вдруг я услышал голос:

– Ты всё-таки пришёл, – голос был низким, протяжным и совершенно мне незнакомым.

– Кто это? – спросил я, медленно разворачиваясь. – Мистер Магнус, это вы?

– Ты совершил ошибку придя сюда, Сальватор. Магнус и его шайка сгинут, и ты – вместе с ними, если продолжишь ему помыкать.

– Я не Сальватор! – я почувствовал неладное и побежал обратно. – Я не…

Я не успел договорить, потому что во время побега, что-то задел и упал. Когда я поднялся на ноги, я обнаружил, что передо мной возникло сухое чёрное дерево. На единственной ветке этого дерева сидел ворон, на шее которого висел амулет в виде перекрещенного треугольника. Я захотел было подойти к нему, но стоило мне только сделать шаг в его сторону, он громко каркнул, спрыгнул с ветки и взлетел вверх. Я думал, что мне сначала показалось, будто он увеличился в небе, но, когда я понял, что он летит на меня, смог реально оценить его размеры. Ворон увеличился в несколько раз и стремительно пикировал на меня. Я должен был как-то реагировать. Но как? И тут меня осенило. Я снял цилиндр, сделал разворот и выпустил из цилиндра пару голубей в сторону ворона. Это помогло мне выиграть немного времени, однако нужно было придумать что-нибудь более эффективное. Но что? Что нужно применить, чтобы обезвредить его? Трюк с огненным шаром? Это же опасно! Но другого такого трюка нет. Да, придётся пробовать огненный шар.

Ворон пошёл на стремительное пике. Я сконцентрировался и начал проводить необходимый ритуал руками. Я чувствовал, что рукам вдруг стало теплее, однако я не решился открыть глаза. Теперь нужно было занести руки над головой на уровне цилиндра и резко подать их в сторону цели. Да! Получилось! Я услышал звук, подобный гулу костра, и почувствовал резкий спад температуры в руках. Я открыл глаза. Ворон исчез, а передо мной стоял Доминик Магнус. Он улыбнулся и развёл руками:

– Не знаю, что ты тут делаешь, но выглядит это впечатляюще, – Магнус стоял, скрестив руки, и улыбаясь смотрел на меня удивлёнными глазами. – Я рад, что ты, всё-таки, пришёл.

– Это вы наслали на меня этого ворона? – спросил я.

– Ворона? – лицо Магнуса вдруг стало серьёзным. Он оглянулся. – Нет, воронов я на тебя не насылал. Поднимайся, в пути расскажешь, нас уже ждут.

– Хорошо, но куда мы направляемся?

– Мы отправляемся в далёкий путь, Миша. Нам многое предстоит сделать.

Мне, всё же, было интересно, что за ворон на меня налетел, и что за амулет был на нём. Перекрещённый треугольник. Чёрт, что-то тут всё-таки не так. Но, в любом случае, я выбрал свой путь, и уже никогда с него не сверну.

Нас, действительно, ждали.

Доминик привёл меня к некоему транспортному средству, похожему на карету без лошадей. Стены кареты из тёмного лакированного дуба были закованы в позолоченные рамки и украшены декорациями и узорами XVIII века. Колёса, несмотря на видимую старость транспортного средства, были узкими, на вид из прочной резины, словно снятыми с первых гоночных машин. В передней части кареты гудел двигатель, напоминающий по своему звуку паровой двигатель старомодного поезда, но никакого пара не выходило. Снаружи кареты никого не было.

Магнус оглянулся, осмотрелся по сторонам, как будто опасаясь преследования. Никого не увидев, он открыл дверь кареты, посмотрел на меня и махнул головой, зазывая вовнутрь.

Внутри было тепло и пахло чем-то средним между апельсинами и ладаном. Запах непривычный, но не настолько сильный, чтобы это могло как-то мешать. Яркое и роскошное внутреннее убранство кареты отвлекло меня, не дав заметить крупного краснощёкого мужчину, сидящего в переднем ряду сидений. Взгляд его также был насторожен, крупные руки с необычно толстыми пальцами сжимали руль. Он резко повернулся и уставился на меня. На меня смотрело хмурое щекастое лицо, покрытое густыми рыжими бровями и бородой. Пронзительно голубые глаза одновременно вселяли необъяснимую настороженность и уверенность в собственной безопасности. Прошло несколько секунд чего-то, похожего на гипноз, и мужчина резко изменился в лице и широко улыбнулся.

– О, да вы тот самый ассистент, о котором Магнус уже мне все уши прожужжал, – голос мужчины был на удивление мягким, добрым и мурлыкающим. – Бернард Пиггибэнк, рад, наконец, с вами познакомиться.

Он протянул мне свою огромную руку. На безымянном пальце сиял позолоченный перстень, который, даже в масштабах руки Бернарда, выглядел гротескно большим. Пальцы его рук напоминали мясистые сардельки. Рукопожатие было ожидаемо крепким.

– Миша, – я улыбнулся своему новому знакомому в ответ. – Миша Бонум.

Стоило мне назвать свою фамилию, как огромная рука Пиггибэнка в один момент выскользнула из моей. Глаза его выпучились, и правая рука потянулась куда-то к боку. Бернард начал мотать головой, смотря то на меня, то на Магнуса. Я повернулся и обнаружил, что Доминик Магнус был не менее шокирован этой новостью: он застрял в проходе, опустил голову и смотрел куда-то в пустоту, явно не ожидая такого развития событий.

– Ты кого мне сюда привёл, дурная ты голова?! – Пиггибэнк уставился на Магнуса. – Бонум? Из тех самых Бонумов?!

Магнус подпёр ладонью лоб, как будто вспомнил какую-то очень важную деталь, долго мешавшую ему разгадать беспокоившую его тайну, и глубоко вздохнул.

Он поднял голову и посмотрел на меня:

– Откуда ты знаешь эту фамилию?

– Ну… Мне тётя сказала на прощание… А что? Это какая-то плохая фамилия?

Взгляд Пиггибэнка сменился на недоумение. Он опустил руки и стал внимательно слушать.

Магнус вздохнул, почесал лоб и поправил волосы:

– Есть парочка Бонумов, в своё время учинивших неслабый такой «казус». И после этого они стали работать на тех, кто уже как лет шесть пытается отправить меня на тот свет.

Он взял паузу.

– Я искренне надеюсь, что вы просто однофамильцы, – он зашёл в салон и указал на шляпу на моей голове. – Тем более, я уверен в том, что в твоей голове нет того зла, которым те уроды пропитаны насквозь. Бернард, вези нас к остальным.

Пиггибэнк немного успокоился. Это было видно по тому, как выпученные от удивления глаза вернулись обратно под его морщинистые веки. Он посмотрел на Магнуса, потом на меня, а затем развернулся и сел на своё место.

Там, где он сидел, что-то начало трещать и кряхтеть. Казалось, будто Бернард пытался задушить огромного железного гуся, но тот всеми силами сопротивлялся. Через несколько секунд этой борьбы, в передней части кареты загудел старый двигатель, и Пиггибэнк, одержавший победу, повёз нас в неизвестном мне направлении.

Шум двигателя не дал мне услышать всего диалога, происходящего между Пиггибэнком и Магнусом, но отдельные услышанные слова и фразы дали мне понять, что их обоих одолевали сомнения насчёт моего происхождения и роли в их таинственном плане. Я часто сталкивался с тем, как за моей спиной обсуждали меня же, но в этом случае я не ощущал никакой пренебрежительности, презрения или осуждения.

Надеюсь, они оба понимали, что я, действительно, не представляю угрозы для своего кумира и его друзей.

***

Через некоторое время мы прибыли в место, странным образом вобравшее в себе виды поля сражений и руин цирка. Потрёпанный, частично разрушенный купол, красно-белые ленты которого были парами дыма и чем-то похожим на кровь, непонятные сооружения из досок и колючей проволоки, просторное поле, утыканное цирковыми флажками и усеянное маленькими и большими ямами, напоминавшие кратеры – не было ничего, за что можно было зацепиться и понять, зачем Магнус меня сюда привёл.

Несколько кратеров дымились, выпуская в небо сероватый дым, напоминавший больше дождевую тучу. Увидев то, как я увлечённо рассматриваю окружение, Магнус решил прервать тишину:

– Маскировка, – спокойно отрезал он. В его голосе можно было услышать нотки гордости. – Мы уже давно так прячемся от наших злопыхателей. Цирки, к сожалению, вытравили.

Только сейчас я поймал себя на мысли, что ни разу с последней встречи с Магнусом, не слышал о каком-либо цирке в городе.

– Я действительно уверен, что ты, Бонум, не тот Бонум, – продолжил он. – У меня есть причины тебе доверять, поэтому ты здесь и тебе никто не причинит вреда. Я знаю, что и ты не причинишь.

Вспомнив, что ещё в карете Магнус указал на шляпу, подаренную им же шесть лет назад, я решил спросить:

– Вы следили за мной? В этой шляпе что-то спрятано?

– Нет, вовсе нет, – засмеялся Доминик. – В шляпе нет, ни злых духов, ни вшитых глаз или ушей, ни маленьких инопланетян, передающих мне информацию из далёкого космоса. Всё проще: в этой шляпе часть моей души, часть меня. Благодаря этому я имею что-то вроде ментальной связи с тем, кто её носит: я чувствую их боль, их счастье и иногда, в особых случаях, даже мысли.

Заметив моё смущение, он сменил интонацию:

– Не бойся, это, по сути, для твоего же блага. Я знаю тебя, как открытую книгу, а значит, могу за тебя поручиться. Но это не значит, что я собираюсь выдавать кому-то твои секреты.

Частично я принял слова Доминика Магнуса, но что-то внутри легонько сдавило. Возможно, я был расстроен недоверием своего кумира, а может, это просто от непонимания. Так или иначе, я посмотрел на своего собеседника и кивнул.

Мы вошли в то, что когда-то было цирковой ареной. Внутри вид был не сильно лучше того, что происходило снаружи. Только не было дыма и кратеров. Свет проникал внутрь сквозь несколько дыр в верхней части купола и освещал часть его центра. Вокруг царила кромешная темнота, из которой в центр тянулись извилистые узкие тропы. Сам центр купола был пустым: там не было ничего, кроме мелкого мусора и обрывков тканей, разбросанных между тропинками.

– Выглядит жутковато, – полушёпотом произнёс Магнус. – Но это – наше убежище. Через некоторое время я представлю тебя всем, но, пока что, можешь пройтись и осмотреться. А мне нужно кое с кем переговорить.

Я хотел ответить отставшему от меня Магнусу, но, как только я повернулся, я не увидел ничего, кроме слегка освещённого центра купола.

Не зная, куда дальше идти я стал в центр. Тропинки не сходились в центре, но путались друг с другом, чем-то напоминая хвосты крысиного короля. Я снова оглянулся, и, не услышав и не увидев ни души, выбрал одну из тропинок и пошёл по ней во тьму.

Небольшой волшебный огонёк представлявший собой упрощённую версию огненного шара, справлялся с ролью источника света, и помог мне пройти по тропинке, не наступив на мусор. Шёл я дольше, чем ожидал, будто купол изнутри был больше, чем снаружи, но, со временем я дошёл до конца тропы.

Передо мной была стена купола, ровно разрезанная на части. Части разрезанной ткани волнами стремились к полу, напоминая дорогую и роскошную занавеску. Между ними была только чёрная пустота.

Я вошёл внутрь.

В нескольких метрах от меня стоял небольшой стол. Сверху сквозь темноту на него падал ровный столб света. Содержимого стола не было видно из-за широкой спинки стула, украшенного дешёвой позолотой, но было видно, как вверх стремилось несколько маленьких струек дыма.

Подойдя к столу, я увидел старика. Одет он был очень диковинно: плотно уложенный тюрбан из пёстрой оранжево-зелёной ткани, не то мантия, не то халат из той же ткани – всё в нём выдавало пришельца из далёких земель, если не древних эпох. Кожа его, цвета переспевшей хурмы, была иссечена старческими морщинами, что придавало ему серьёзный вид. Чёрные брови и усы с бородкой были чётко пострижены, подчёркивая его старческую худощавость. Спокойные полузакрытые глаза не выдавали никаких эмоций: казалось, будто он вообще не заметил моего появления.

Углы стола, за которым сидел старик, были покрыты той же позолотой, что и стул. Поверхность же была обделана махровой зелёной тканью, схожей с той, что используют в казино. По бокам от старика было разложено множество различных статуэток, фигурок, напоминавших древних идолов из учебников по истории и свечек разной ширины. По правую руку от старца тлела какая-то длинная узкая палочка, источавшая при этом какой-то экзотический и незнакомый мне ранее аромат. В центре же тонкие и морщинистые руки ловко размешивали какие-то карты.

– Миша Бонум, – старик перестал размешивать карты, положил колоду и жестом пригласил меня к столу. Стул передо мной со скрипом отодвинулся, дав мне место. – Сама судьба привела тебя сюда.

– Здравствуйте, – робко сказал я, садясь за стул, не зная, что сказать дальше.

Старик поднял свои веки, обнажив пронзительно острый взгляд. В его глазах не было злобы или гнева, но казалось, будто одним своим взглядом он вскрыл всё моё нутро и тщательно изучил содержимое. Он осмотрел меня и на несколько секунд сосредоточил своё внимание на моём головном уборе.

– Сними шляпу, Миша, – с отчётливым южным акцентом сказал он.

Я послушался.

– Меня зовут Ра’Ат Аккур, – старик слегка склонил голову и приложил левую ладонь к груди. – Ни ты, ни те, кто тебя сюда привёл, не знают, что они дали начало процессу, который может перевернуть весь мир с ног на голову. Но ты, как Сальватор, владеешь силой, способной изменить реальность так, как тебе самому захочется.

– Чего… – я опешил. – Я ведь просто ассистент Доминика Магнуса… Вы что-то путаете.

Вдруг воспоминание ослепило меня, как солнце, в миг обрушившееся на мою голову:

– Сальватор! Меня уже кто-то так называл!

Старик откинулся на спинку стула и внимательно смотрел на меня, не выдав искреннего удивления:

– Что ты видел?

– Сухое дерево на открытом поле, ворон, летящий прямо на меня. Амулет…

– Что за амулет, Миша, – с поразительным спокойствием спросил старик, чьи слова коверкались неподдельным акцентом. – Опиши этот амулет.

– Перекрещенный треугольник.

– Мхмм… – старик начал задумчиво почёсывать свою бородку, не отрывая от меня взгляда.

На несколько секунд повисла тишина.

Старик выровнялся на стуле и немного наклонился вперёд, как будто собираясь выдать мне какую-то важную тайну.

– На твой разум объявлена охота, Миша, – его взгляд не утратил своей остроты и мне казалось, что он смотрит мне прямо в душу. – Ты – Сальватор, как инкарнация древней легенды, мощной, как ураган, но такой же непредсказуемой. Они это знают, и ты им нужен. Вскоре они обязательно заявят об этом напрямую. Ты здесь, чтобы стать сильнее и умнее, но настоящие испытания тебя встретят в совершенно других местах.

Я обречённо вздохнул:

– Мне очень трудно во всё это поверить, Ра’Ат Аккур, – я произносил его имя буквально по слогам, боясь случайно ошибиться. – Вы говорите, что всё зависит от моего решения, и приписываете мне какую-то абсолютно невообразимую силу. А что, если я приму неверное решение? Что, если я ошибусь?

Острые края усов старика приподнялись вверх, создав несколько дуг из морщин на его щеках. Ра’Ат Аккур впервые за всё это время улыбнулся.

– Мой юный друг, – в голосе старика стали слышны нотки добродушия. – Каждое принятое решение – уже правильное. Здесь и без дара ясновидения понятно, что даже то, что тебе покажется ложным решением, приблизит тебя к истине и откроет то, чего ты бы не увидел, приняв верное.

Старик вдруг посмотрел на одну из свечек на своём столе:

– Скоро придёт Магнус, поэтому, если хочешь что-то у меня узнать, спрашивай сейчас.

Я задумался:

– И Магнус и Пиггибэнк как будто испугались моей фамилии. Говорят, что люди с этой же фамилией работают на каких-то злодеев. Но мои тётя и дядя не говорили мне о каких-то дальних родственниках с такой фамилией. Неужели, моя родня соврала мне?

Губы старика сжались в ровной горизонтальной линии под носом. Взгляд сменился на что-то, отдающее не то состраданием, не то разочарованием.

– Не стоит верить всему, что говорит тебе Магнус, – голос старика был нейтральным, даже немного монотонным. – Он, как и многие из нас, имеет и своих скелетов в шкафу. А твоя семья всегда действовала во имя твоего блага, и нет, тебе не врали, дальних родственников среди тех злодеев нет. Судьба вас сведёт, и ты сам всё поймёшь.

Когда Ра’Ат Аккур договорил, слева от меня возник Доминик Магнус. Пришёл он так же тихо, как и исчез, из-за чего я немного удивился его внезапному появлению. Он с улыбкой окинул нас взглядом, заметил голову, на которой не было шляпы, посмотрел на меня и сказал:

– Нам пора, сейчас я тебя со всеми познакомлю. Я подожду у входа.

Он перевёл взгляд на старика и резко стал заискивающие-серьёзным:

– Я… могу с ней поговорить?

Старик снова улыбнулся, но на этот раз улыбка была почему-то злобной и ехидной:

– Доминик Магнус, если ты осмелишься снова подступиться к моей дочери, то твою кончину сможет предсказать даже неговорящий младенец.

Доминик резко кивнул и отошёл от стола на несколько шагов.

Старик посмотрел на меня:

– Тебя ждут испытания, Миша Бонум, но ты не будешь проходить их один. Не бойся доверять тем, кто похож на врага, но и не доверяй себя всего тем, кто называет тебя твоим другом. Судьба приведёт тебя в нужное место.

Я даже не успел открыть рот и поблагодарить Ра’Ат Аккура. Тот в миг хлопнул в ладоши и прямо из его ладоней пошло густое облако, сравнимое с песчаной бурей. Поймав несколько песчинок в свой полуоткрытый рот, я начал откашливаться и отмахиваться от песка, и уже через несколько секунд я стоял там же, где заканчивалась тропа, по которой я пришёл к старику.

Я обернулся, но там, где до этого был проход к столу Ра’Ат Аккура, куски ткани падали на ровную кирпичную стену. Как будто ни прохода, ни самого старика не было.

Заметив моё замешательство, Доминик равнодушно пояснил:

– Он иногда так делает, когда хочет произвести впечатление. Очень старый и очень мудрый человек, но некоторые трюки как у подростка.

Я взял шляпу, протёр её от пыли и песка, нагнанного стариком, и кивнул Доминику.

– Ну что ж, – тот снова улыбнулся. – Пойдём, нас уже ждут.

Цирк и компания

Мы шли около минуты в тишине и непроглядной темноте. Тропинка под ногами перестала петлять и вела прямо. В десяти метрах от нас загорелся треугольник белого света. Только подойдя ближе стало ясно, что это, на самом деле, очередной проход, прикрытый длинными красными занавесками. Сквозь ослепительный белый свет не было видно того, что происходит за этими занавесками. Мы прошли внутрь.

Нас ждал крупный прямоугольный зал, освещённый ярким солнечным светом, льющимся из высоких окон на одной из стен. За нами с характерным скрипом закрылись роскошные двери из тёмного дуба. Впереди ровными рядами были расставлены стулья. Ряды разделила красная ковровая дорожка, которую, судя по её виду, истоптало уже несколько десятков тысяч пар ног. Вела эта дорожка к чему-то похожему на невысокую сцену. На этой сцене в случайном порядке были расположены абсолютно не связанные друг с другом объекты: пианино у стены, передвижная школьная доска, покрытая размазанными пятнами мела, канделябры со свечками и кафедра. Нельзя было сказать точно о предназначении этого самого помещения: это не было похоже ни на часовню, ни на зал собраний.

Стульев в этом помещении было больше, чем посетителей, из-за чего всё помещение казалось полупустым. Услышав скрип дверей, несколько посетителей начали нас рассматривать.

Моему взору открылось то, чего я не совсем ожидал увидеть: на меня смотрели те же циркачи, которые много лет назад веселили меня и весь народ. Клоуны, факиры, силачи и акробаты – все они были совсем другими. Потрёпанные парики, частично стёртый грим, унылые и истощённые лица открывали для меня, как мне казалось, невозможную картину.

Среди них сидели и те, кто не был похож на скрипачей: это люди в плащах, обычной гражданской одежде, ничем не выдававшие ни своё происхождение, ни своё состояние.

Магнус шёл вперёд, я шёл за ним. Мы шли, и я начал замечать знакомые лица: в первых рядах сидел Ра’Ат Аккур, на краю сцены стоял Бернард Пиггибэнк, одаривший меня недоверчивым суровым взглядом. Доминик сел на втором ряду, я занял место слева от него, и мы молча чего-то ждали.

Через несколько минут двери снова захлопнулись, и в зал вошли новые люди. Я видел их впервые, но, судя по реакции уже сидевших в зале, это были очень важные люди.

Впереди шла высокая старая женщина, облачённое в роскошное фиолетовое платье на одно плечо, украшенное сверху окрашенным мехом, напоминавшим огромный хвост чёрно-фиолетовой лисицы. Шляпка с крупными полями, украшенная множеством искусственных цветов, закрывала седину и часть её лица. Красота и необычайная пестрота её одеяния не скрывала щуплой морщинистой кожи, уже давно утратившей свою гладкость.

За ней шёл седой худой мужчина, движения которого казались резкими и дёрганными. Он выглядел как стереотипный учёный: бело-голубой халат, ручки и карандаши в переднем кармане, толстые круглые очки и хаотично раскинувшиеся седые волосы. В его руках были какие-то папки, листы бумаг и непонятные мне металлические агрегаты.

Закрывал эту троицу крупный мускулистый мужчина, напоминавший, не то вышибалу, не то охранника. Рубашка с засученными рукавами подчёркивала его мускулатуру. Широкие подтяжки создавали впечатление, будто у этого мужчины где-то было спрятано оружие. Лицо, строгость и суровость которого подчёркивались усами, ровной щёткой закрывавшими его губы, навевало и настороженность, и ощущение безопасности.

Троица поравнялась с нашим рядом. Учёный и старая женщина поднялись на сцену, а усатый мужчина сел в первом ряду, недалеко от Ра’Ат Аккура. Учёный начал что-то раскладывать на кафедре и откуда-то появившемся столе рядом с доской, а женщина окинула зал внимательным спокойным взглядом. Увидев меня и Доминика её лицо, почему-то, презрительно искривилось и глаза прищурились. Не понимая, что происходит, я посмотрел на Магнуса, и заметил, что он нахмурился и стыдливо склонил голову. Что-то здесь, определённо, не так.

Женщина встала у кафедры, прикрыла рот ладонью и искусственно прокашлялась, прося внимания посетителей:

– Друзья, – её старушечий голос надламывался, будто она каждые полсекунды получала маленький заряд током. – Мы знаем их дальнейший шаг.

Нельзя сказать, что её слова были встречены одобрением: кто-то цокнул, кое-кто обречённо вздохнул, где-то в середине зала послышалось тихое бурчание. Женщина обратила на это внимание и выпрямилась:

– Я понимаю, что мы все истощены. Культ Ворона отнял у нас нашу жизнь, наших людей и не остановится, пока не истребит нас всех. Я тоже многое потеряла, – её голос слегка надорвался. – Но я не собираюсь ни с кем соревноваться. Мы знаем их дальнейший шаг, и мы знаем, как их остановить.

Пока она говорила, учёный что-то активно расписывал мелом на доске. Старая женщина говорила настолько проникновенно и эмоционально, что я совсем не заметил, как доска покрылась множеством непонятных мне рисунков, надписей и огромного чертежа, напоминающего план какого-то здания.

– Да, наши ряды редеют! Да, их больше, и они подкупили все возможные власти! Да, они отбирают у нас наших детей, – на этой фразе её голос снова надорвался, и она взяла небольшую паузу. – Но мы не должны позволить им лишить весь наш мир магии. Без неё люди обречены. Человечество погрязнет в унынии и серости, а Культ сделает из людей безвольных существ, кукол, контролируемых их же грязными и окровавленными по локоть руками. Мы не дол….

Женщина в роскошном платье внезапно прервала свою речь и посмотрела на своё плечо. На её старческом оголённом плече лежала ладонь, частично покрытая белыми пятнами мела. Ладонь принадлежала учёному. Она слегка нагнулась к нему, тот ей что-то прошептал, и она отошла в сторону, отряхивая своё плечо от следов мела.

В зале царила тишина. Все присутствующие внимательно наблюдали за происходящим. Краем глаза я заметил, что лицо Доминика выражало какие-то противоречивые и не до конца понятные мне эмоции. Он не то понимал и разделял чувства женщины, не то улыбался с того, как она взаимодействует с учёным. Я же, в принципе, не понимал достаточно, чтобы иметь какую-то реакцию на происходящее.

Учёный подошёл к кафедре и всё теми же резкими дёрганными движениями оглядел зал. Мне показалось, что, когда его взгляд остановился на мне, его брови удивлённо приподнялись. Он посмотрел на свои записи и заговорил:

– Для тех, кто видит меня впервые, – он поднял глаза и бросил взгляд на нескольких людей в зале, включая меня. – меня зовут профессор Сахаровски. Уже несколько лет Культ Ворона, подчинивший себе одних из лучших умов нашей страны, работает над устройством, выкачивающим магическую энергию из всего живого. Их главный план – лишить мир волшебства, а значит, разрушить один из столпов мироздания.

Если бы я сидел с закрытыми глазами и не видел говорящего, мне показалось бы, что с кафедры говорит что-то среднее между садовым гномом и волшебником из сказок: голос учёного был необычайно мягким, но, в то же время, иногда разбавлялся кряхтящими и шипящими звуками. Он деловито поправил очки, оглянул зал, убедившись в том, что все всё поняли, и продолжил:

– Избавлю вас от тучи научных терминов и расчётов, – голос его звучал так, будто он вёл лекцию у нелюбимой группы студентов. – У них в руках сильнейший магический проводник, происхождение и состав которого нам неизвестны. С его помощью они будут выкачивать магическую силу из жертвы. Однако, магия, как и любая энергия, не появляется и не исчезает бесследно, её нужно в чём-то заточить.

Он подошёл к доске, достал тонкую палку-указку, и начал водить ей по доске.

– Им нужны батареи, ошибочно принятые людскими археологами за кирпичную выкладку. Каждый из элементов так называемой «средневековой кирпичной выкладки» способен вместить в себе силу от десяти до пятидесяти людей, наделённых магической силой.

Он стучал указкой по изображению, напоминающему кирпич, украшенный множеством трубок, кристаллов и мелкой гравюры, чем-то напоминавшей украшения старинных шкатулок и декоративных яиц, ставших ныне музейными экспонатами.

– Сами по себе эти батареи безвредны и не смогут лишить вас ваших сил, но важно не позволить Культу заполучить их, – учёный деловито поднял указку, направив её тонкий кончик на потолок. – Отобрав у всего мира магию, и заточив её в этих самых батареях, они станут вершиной всех возможных пирамид, и одному Богу известно, как они этим распорядятся.

Меня немного удивило то, что учёный упомянул Бога. Я привык, что все те, кто хоть как-то ассоциировал себя с наукой, стремились заявить и многократно уточнить, что они являются убеждёнными атеистами. Всё это – очень непростая и глубокая тема, в которую я совсем не хотел углубляться, но слова учёного пробудили во мне искренний интерес.

– Пока мы говорим о прототипах, испытательных вариантах их устройства, поэтому, в случае если нам удастся захватить батареи раньше них, мы выиграем очень, очень много времени! – он сделал акцент на втором «очень», речь, видимо, шла о приличном временном отрезке. – У нас есть чуть больше недели, чтобы подготовиться к большой и очень важной операции.

Он застучал указкой по большому меловому чертежу в центре доски.

– Это – музей культуры и искусств имени Кова Третьего. Сюда через 10 дней приезжает коллекция архитектурных диковинок Средневековья, и в этой самой коллекции будут те самые батареи, – он начал махать указкой, указывая на внимательно слушавших его зрителей. – Силачи будут нашей грубой силой, клоуны и фанаты будут следить, чтобы нас не перехватили, а фокусники…

Повернув указку в нашу сторону, учёный взял паузу. Молчал он вряд ли дольше секунды, но казалось, что весь зал сверлит нас глазами насквозь. Сам учёный положил указку на кафедру и продолжил:

– А фокусники сделают так, чтобы у нас не было проблем с охраной и другими возможными формами форс-мажора, – он вновь оглядел зал, убедившись, что все всё поняли. – У нас десять дней на подготовку и инструктаж. Есть вопросы?

В зале снова стало тихо. Некоторые зрители оглядывались, будто ожидая чьего-то вопроса, и вдруг вверх поднялась крупная мускулистая рука силача, сидевшего на пару рядов за нами.

– А что мы будем делать с этими батареями? Уничтожим?

Учёный активно закивал и его губы растянулись в улыбке, словно он ждал этого вопроса с самого начала:

– Мы не можем уничтожать то, что является культурным достоянием человечества, – учёный произнёс это торжественно, демонстративно подняв указательный палец. – Это наше главное отличие от Культа Ворона. Наша цель – созидание, содействие и сохранение. Мы спрячем эти батареи, а потом, когда расправимся с культом, вернём их туда же, откуда и взяли.

Несколько людей в зале закивали в ответ, им явно понравился ответ учёного. Увидев, что новых вопросов у зрителей не возникло, учёный стряхнул с ладоней остатки мела и произнёс монотонно-повелительным тоном:

– Силачи пока свободны, клоуны и фанаты через двадцать минут у большого стола.

Люди начали расходиться.

– А что с фокусниками? – спросил я, повернувшись к Доминику, который, почему-то, всё это время никак не мог успокоиться и нервно отбивал ногой очень быстрый и равномерный ритм.

– А с фокусниками у нас будет другой разговор, – за моей спиной послышался уже знакомый мне старушечий голос. – Надеюсь, ты не принёс в моё убежище шпиона, а, Магнус?

– Берна, оставь меня в покое, – Доминик глубоко вздохнул и поднялся со стула. Я поднялся вслед за ним. – Веди нас, куда тебе нужно, и я тебе всё объясню.

– Для тебя я мадам Бернадетт, наглец, – голос её звучал строго, но говорила она это игриво улыбаясь. Мы встретились взглядами. – Пройдёмте за мной, выпьем чаю и заодно познакомимся.

Я не заметил, что всё это время на её губах была чёрная помада матового оттенка, щёки были слегка затронуты румянами, а веки украшены тенями. Я не знал, как к этому относиться, но не мог понять, что конкретно я ощущаю от наблюдаемого мной.

Я уступил Доминику, и мы направились прочь из зала. Пока мы шли, мой взгляд упал на человека, сидевшего чуть дальше середины ряда, в котором сидели мы. Вернее, даже, не на человека, а на его комичную, но до боли знакомую шапку. Лица не было видно из-за книги, которую этот человек внимательно читал. Даже странно, что во время такого важного события кто-то мог заниматься чем-то посторонним. Хотя, вообще, тут всё странно: и клоуны, следящие за безопасностью, и учёный среди циркачей.

Берна, или Бернадетт привела нас к шкафу у стены, открыла дверцу и вошла в него, не снимая своей большой шляпы. Следом за ней вошёл Доминик, одарив меня перед этим коротким кивком и таким же коротким выдохом. Затем зашёл я.

Нас встретила тёмная восьмиугольная комната, слабо освещённая оранжево-красными лампами. Она была достаточно просторной и, вопреки моему пониманию, уставленная совершенно неожиданной мебелью. Вот стоит стол и несколько стульев в самом центре, чуть левее от центра у стены стояла кухонная утварь со всевозможными полочками и тумбочками. В противоположной стене была проделана небольшая арка, ведущая к неоправданно огромной и такой же роскошной как платье старухи кровати. У других стен стояли либо античные статуи, либо прекрасные высокие вазы, в которых росли экзотические растения.

Хозяйка оглянулась на нас, лёгким движением указала на стол, как бы приглашая нас сесть, а сама направилась к своей маленькой кухне. В течение следующей минуты она шумела утварью и баночками, что-то перебирала, и, наконец, вышла к нам с блестящим подносом, на котором красовались чашки и небольшой чайничек.

– Доминик Магнус, – голос старой женщины звучал осуждающе. – Вот скажи мне, а, что ты себе позволяешь?! Мы с большим трудом простили тебе твой побег шесть лет назад, простили твоё внезапное возвращение! А теперь ты снова внезапно пропал и через несколько дней объявляешься с никому неизвестным молодым человеком?! Ещё и Бернарда перепугал, негодник, из-за тебя вечные риски, Магнус!

Её гневная речь звучала странно, учитывая то, что в это же время она медленно и аккуратно разливала по чашечкам чай. По аромату, исходящему от чая, было понятно, что Бернадетт очень любит чёрный чай с малиной и смородиной. Казалось, будто среди этих ароматов закралась и мята.

Передав всем по чашечке чая, она села напротив гостей, закинула ногу на ногу и подняла свой взгляд на Доминика, тихо отпивая чай.

Тот придвинул к себе свою чашку и заговорил:

– Мисс Бернадетт…

– Мадам Бернадетт, – перебила она, упиваясь каждым звуком этой фразы.

– Мадам Бернадетт, – продолжил Доминик. – Я уходил за своим ассистентом. Вы не меньше меня знаете о том, какое важное и опасное дело нас ждёт. Я тоже рисковал, но я должен был это сделать, потому что я уверен в своём ассистенте, и в том, что с ним мы сможем всё.

Хозяйка комнаты снова отпила чай. Глаза её расширились, но улыбка выдавала недоумение и сомнение в словах своего собеседника.

– Какая это шляпа уже, Доминик? Пятая? Шестая?

– Четвёртая, – мой наставник виновато склонил голову.

– Ты тратишь себя совершенно впустую, и, в итоге, становишься слабее. Ты должен прекратить эту шляпную благотворительность.

– Уверяю вас, мадам Бернадетт, – настойчиво произнёс Магнус. – У этого ассистента было шесть лет, чтобы убедить меня в том, что в его крови есть магия, а в душе всё чисто.

Мадам Бернадетт, подыгрывая помотала головой и посмотрела на меня:

– Ну и как же зовут, этого чистого душой ассистента?

Невольно я почувствовал напряжение своего наставника и лёгкий холодок прошёл по моей коже. Мне нужно всё объяснить сразу, иначе будет то же, что произошло в карете.

– Меня зовут Миша Бонум, но я клянусь всем тем, что мне дорого, что я никак не связан ни с Культом Ворона, ни с моими однофамильцами, о которых я узнал только по дороге сюда. Я всегда любил цирк и магию, а Доминик Магнус – мой кумир и наставник.

Мои слова звучали как скороговорка. Я, будто ученик начальной школы, рассказывал только что выученный стишок своим родителям, сиявшим от счастья и гордости за своё чадо. По крайней мере реакция мадам Бернадетт выглядела именно так. Она улыбнулась и поставила чашку на стол.

– Очень приятно, Миша Бонум, – в её тоне было что-то, напоминающее о детской игре в дочки-матери. – Мне про тебя уже давно известно всё, что нужно, так что, можешь не беспокоиться. Бернадетт Харшлав.

Она протянула мне ладонь, всё ещё облачённую в длинную перчатку.

Мне не был знаком этот сигнал, но мне вспомнился подобный приветственный жест из старых романов. Я наклонился к ладони и легонько коснулся её губами. Судя по выражению лица Бернадетт, я всё сделал правильно.

– Тебе многому предстоит научиться у своего наставника, Миша, – Бернадетт Харшлав снова перевела свой взгляд на Магнуса, видимо, намекая на то, что тот, действительно, должен меня всему научить. – Но помимо него у тебя будут и другие учителя. Времена меняются, и нам нужно к ним приспосабливаться.

Я молча кивнул.

– Хочешь ли ты что-нибудь спросить, Миша Бонум?

Вопросов у меня было очень много, но я так и не понял, с чего начать.

Бернадетт, похоже, прочитала мою реакцию по глазам или неловкой тишине, и сказала:

– Что ж, Миша Бонум, иди обратно в шкаф, осмотрись, поговори с товарищами по долгу. А мне с твоим наставником нужно ещё кое-что обсудить.

На лицах у обоих промелькнула лёгкая улыбка, хотя я не совсем понимал, из-за чего.

Я встал из-за стола, поблагодарил хозяйку комнаты за чай и направился к выходу из комнаты. Меня провожал аромат уже выпитого чая и приятное тепло комнаты. В шкафу мне пришлось потолкаться с несколькими комплектами платьев и пальто, но выход у меня не занял много времени.

По другую сторону шкафа меня уже ждал высокий мускулистый мужчина в рубашке с засученными рукавами и подтяжках. В его взгляде не было никаких эмоций, густая щётка усов под его широким носом скрывала губы. Было совершенно непонятно, что он чувствует и что он обо мне думает. Да и думает ли, вообще…

– Как звать? – суровым прокуренным голосом рявкнул мужчина.

– Миша, – я решил, на всякий случай, воздержаться от упоминания фамилии.

– Иван, – мужчина протянул мне руку.

Мы обменялись крепким рукопожатием. В глубине души я боялся, что он сломает мне руку одной только мыслью, но, к счастью, Иван оказался добрым человеком.

– Мадам Бернадетт у себя? – спросил Иван.

– Да, она обсуждает что-то с моим наставником.

Иван раздражённо фыркнул.

– Значит, ты уже в курсе всех дел, и знаешь, к чему мы все готовимся?

– Да, – протяжно ответил я, не понимая, к чему ведёт мой собеседник.

– Стрелять умеешь?

– Нет, но мой дядя….

– Самых честных правил, – Иван отмахнулся и перебил меня, зачем-то ехидно усмехнувшись. – Пойдём со мной, я покажу тебе, чем и как ты будешь отбиваться от культистов.

Я никогда не питал интереса к насилию, и, собственно, поэтому мой дядя никогда не брал меня с собой на охоту. Я не бил, не стрелял и уж тем более никого никогда не убивал. Но что-то внутри меня внезапно загорелось, будто в предвкушении волны адреналина.

– Хорошо, Иван, – ответил я. – Веди.

Теоретическая и прикладная магия

Иван привёл меня в небольшой коридор, целиком и полностью состоявший из гладкого бетона, выглядевшего очень свежим. Впереди коридор заканчивался, как мне казалось, пустым, но очень шумным местом. Каждую секунду оттуда доносилась неравномерная канонада хлопков и грохота. По левую руку от нас красовалась красивая резная дверь из тёмного дерева, щедро покрытого лаком. Помимо самой двери блестела позолоченная дверная ручка, представлявшая собой выгнутую резную дугу, напоминавшую крыло птицы.

Иван наверняка много раз здесь уже бывал, поскольку на шумы он не реагировал, а дверь он и вовсе проигнорировал, спокойно шагая и крутя на пальце золотистый ключ. Он попросил меня подождать у двери, пошёл чуть дальше, высунул голову, осмотрел помещение впереди, затем вернулся ко мне и открыл дверь.

За дверью из тёмного дерева скрывалось помещение, целиком и полностью украшенное таким же деревом. Выглядело это не очень обычно, и, скорее, мне не нравилось, но я знал, что пришёл сюда точно не для того, чтобы давать оценку дизайнерским решениям.

В центре небольшой комнаты стоял прямоугольный стол, заставленный всякими металлическими инструментами, баночками и ровным куском материи по середине. За столом у стен ровными рядами стояли высокие шкафчики со стеклянными дверцами и витрины. Внутри шкафчиков были так же ровно разложены различные ружья, винтовки и другое, не до конца понятное мне оружие. В витринах же на специальных поддерживающих стойках красовались пистолеты, гранаты, ножи и другие предметы, которые, видимо, также использовали для ближнего боя.

Иван с довольным видом обошёл свою коллекцию, повернулся ко мне и, неожиданно для меня, улыбнулся и торжественно произнёс:

– Узри! Мой великий арсенал!

Глаза мои расширились от удивления. Причём, удивляла меня не коллекция оружия, несомненно, поражавшая воображение, а внезапная перемена в настроении моего проводника.

Поняв, что я оставил его объявление без ответа, я резко закивал. Кажется, мою реакцию Иван легко прочитал.

Он выпрямился и сел за стол, указав ладонью на стул, стоящий напротив. Когда я сел и поднял взгляд обратно на Ивана, на его суровом лице уже сидели очки с тонкой золотой оправой и каплевидными линзами. Руки его были сложены у рта, будто придерживали его густые усы. Несколько секунд он просто молча смотрел на меня, будто всё ещё анализируя моё отношение к дорогой ему коллекции.

Иван откинулся на спинку стула и сложил ладони на стол:

– Каким бы спорным и неприятным ни был Доминик Магнус, он никогда ранее никого не приводил. И никогда не подводил ни мадам Харшлав, ни нас всех. Ну, – он на момент вскинул ладони, будто признав свою неправоту. – Кроме того случая с его «чудесным исчезновением».

Внезапно в моей голове промелькнуло осознание, что ещё шесть назад я читал в газетах о загадочном происшествии в цирке. Магнус, действительно, исчезал.

– Я, кажется, читал об этом в газетах тогда. Пропали танцоры, пропал и Магнус.

– «Пропало» гораздо больше циркачей, – Иван саркастически исковеркал мои слова. – Но, как оказалось, ни людям, ни газетам не интересна судьба нескольких клоунов, двух силачей и пяти акробатов. Даже того же Магнуса они не сразу вспомнили.

Он как будто был удивлён простотой и невнимательностью, которой люди одарили его коллег по цеху.

– Доминик рассказывал мне о каких-то людях в чёрных мантиях. «Старик, будто скелет, обтянутый кожей», «глаза, чёрные как бездна». Это всё Культ Ворона?

Ладони Ивана сжались в кулаки. Он сдержанно кивнул.

– Но зачем? Почему культ так ненавидит циркачей? За всё это время я не видел никаких других статей или новостей о других цирках.

– Пытаться понять злодея до его поражения – всё равно что делить шкуру неубитого медведя. Пока мы будем пытаться понять, почему культисты уже положили десятки наших друзей и единомышленников, они добьют оставшихся. Да и привёл я тебя сюда не для этого.

Он слегка отодвинулся назад, открывая вид на шкафчики за своей спиной:

– То, что ты видишь – мой кропотливый труд, собранный и накопленный благодаря тем, кто верит в меня и в тех, в кого верю я. Ничто из этого никогда не использовалось во зло, по крайней мере с момента поступления в мою коллекцию. Ничто из этого никогда не вредило людям, – он гордо и ритмично выпаливал каждое слово. – Годы ухода, ремонта, зачарований – всё моих рук дело.

Он замолчал, и я понял, что гримаса удивления не сошла с моего лица. Не найдя подходящих слов, я сказал первое, что пришло мне в голову:

– Это… впечатляет.

Иван ухмыльнулся.

– Естественно. И что-то из моей впечатляющей коллекции мы выберем для тебя и заодно научим стрелять.

– Но я ведь владею магией, – недоумевающе возразил я. – Мой наставник – Магнус, а он – величайший из волшебников.

Теперь уже Иван удивился. Он улыбнулся и наклонил голову, взглянув на меня будто исподлобья:

– Магнус, действительно, очень хорош, но он не величайший. Но это всё история, а это не по моей части. Будь ты хоть сотни раз волшебником, хоть трижды величайшим, ты вряд ли будешь быстрее волшебной пули.

– Волшебной пули?

– Волшебной пули, – повторил Иван. – Тебе, наверное, известно, как волшебники используют реквизит или специальные предметы, чтобы произносить и применять различные заклинания. Они как бы проводят и концентрируют энергию в одном конкретном месте, как корни дерева, дающие один ствол. Также и с огнестрельным оружием: волшебник способен концентрировать энергию в снаряде, усиливая и без того смертоносную пулю.

Я был искренне ошарашен. Мой собеседник это заметил:

– Ну что, что выберешь? Ружьё? Пистолет? Дробовик?

Только сейчас до меня дошло осознание, что я совершенно не разбираюсь во всём, что связано с оружием. Даже в детстве, когда ребята играли в солдатиков и бегали по улице с палками, издавая звуки, отдалённо напоминавшие выстрелы, я сидел дома и пытался собрать карточный домик.

– А я и не знаю, – я растерянно почесал затылок. – Вы можете мне рассказать поподробнее о каждом виде?

Иван, похоже, был в восторге от услышанного, так как его улыбка стала ещё шире. Он резко поднялся со стула и подошёл к одному из шкафчиков. Повозившись в кармане брюк, он достал связку маленьких ключей и открыл одним из них дверцу шкафа. Затем он повернулся и подозвал меня жестом.

– Винтовки чаще всего дальнобойны, и с их помощью можно поразить цель на расстоянии до пяти сотен метров. Вообще, они способны на гораздо большее, но для выстрелов для более дальних расстояний, а это до километра, нужно что-то больше, чем имеющийся на винтовках прицел, – он указал пальцем на небольшую металлическую дощечку с числами, расположенную на верхней части винтовки. – Поэтому существуют оптические прицелы, кратно увеличивающие изображение.

Он приложил винтовку к другой, стоявшей в стеллаже, и указал на небольшое цилиндрическое устройство, приделанное примерно там же, где у первой был прицел. Мой взгляд упал на винтовку тёмно-зелёного цвета с прикладом из чёрного дерева. Она была похожа на ту, что висела на стене в гостиной дома у дяди и тёти.

– А вот та, крайняя, – я указал на увиденную мной винтовку. – Расскажи мне о ней, Иван.

Он посмотрел сначала на меня, потом на ту винтовку и удивлённо хмыкнул. Расставив всё, как было, он достал интересовавшее меня оружие и начал рассказывать.

– Маузер 98, Гевер, или Г98. Шедевр оружейного мастерства. Скользящий затвор, небольшой магазин и патроны на 7,9мм. На этом экземпляре установлена шестикратная оптика с моей особой добавкой – способность видеть в прицел тепло. Такого нет нигде и вряд ли когда-то будет, – он с трепетом водил рукой по частям винтовки, периодически ловко её разворачивая. – С такой оптикой можно поразить цель в километре от себя, может даже в полутора, если стрелок опытный. Заинтересовало?

– У моего дяди была точно такая же винтовка, – ответил я. – Он охотник, занимается этим столько, сколько я себя помню. Только на охоту он отправлялся с другим ружьём, а это всегда висело на стене. И оно немного отличалось от того, что ты мне показываешь.

Иван заинтересованно посмотрел на меня.

– Да? – он не ожидал этого. – А чем оно отличается?

– По бокам, прямо под скользящим затвором, – я пальцем указал приблизительную область на боковой части ружья. – было что-то вроде небольших пластин с какими-то символами, и, кажется, кристаллами.

– Кристаллами? – переспросил Иван. Его брови слегка приподнялись.

– Да, с кристаллами.

Повисла пауза. Иван о чём-то задумался, время от времени разворачивая ружьё. Похоже, моя информация навела его на какие-то новые открытия, доселе даже не поддававшиеся воображению.

Я решил прервать затишье:

– Ружья и винтовки, на самом деле, мне совсем не нравятся. Расскажи, пожалуйста, о другом.

Иван будто вздрогнул. Он поднял голову, сложил винтовку обратно, несколько мгновений смотрел куда-то перед собой, а затем повернулся ко мне.

– Дробовики, – произнёс он.

Дальше он повёл меня к соседнему шкафу, где лежали, как мне показалось, абсолютно такие же длинноствольные ружья. Однако, мой оружейный гид быстро развенчал мои заблуждения подробным рассказом об устройстве и предназначении этих самых дробовиков. Это – оружие ближней и средней дистанции, отличающееся не только дальностью выстрела, но и множеством других факторов, таких как калибр заряда, способ перезарядки и даже диаметр ствола.

Винтовочный патрон целиком и полностью состоял из металлических частей и напоминал новогоднюю ёлку, доверху замотанную тканью. Заострённый наконечник патрона как раз был тем самым поражающим элементом, который стрелок-маг мог насыщать энергией. Патрон дробовика же был цилиндрическим, без каких-либо закруглений, и, по словам Ивана, имел внутри себя множество мелких шариков – дроби, которая хаотично разлеталась при выстреле, нанося значительные повреждения противнику, если тот находится достаточно близко и не спрятался в укрытии. И там и там был порох, действие которого маг каким-то образом мог усилить.

На мой вопрос о принципах воздействия магии на предметы и части патрона Иван заявил, что подобное выяснять нет смысла. По крайней мере, у него – точно.

Дробовики меня так же не заинтересовали, и даже некий «заморский Ремингтон» не убедил меня в полезности такого типа оружия для волшебника. Иван пожал плечами и согласился: на коротких дистанциях не очень удобно одновременно стрелять и пытаться применить какое-то заклинание. Слишком много действий.

Дальше он повёл меня к стеллажам, где в шахматном порядке были расставлены различные виды пистолетов. Здесь мой гид оживился и начал своё повествование о пистолетах с их разновидностей. В его коллекции были и старинные пистолеты, украшенные мелкой и очень детальной узорной резьбой. По словам Ивана, стрельба из такого оружия была очень долгим процессом, если брать его в сравнение с тем, что имеется сейчас. Он достал два других пистолета: один из них был похож на ровную букву «г», почти целиком состоявшую из металла, другой выделялся крупным цилиндром, расположенным чуть выше рукояти.

Быстрыми и чёткими движениями Иван вытащил из рукояти первого пистолета небольшой прямоугольник, чем-то напоминавший пережаренное свиное рёбрышко, и оттянул верхнюю часть пистолета, который послушно щёлкнул в ответ на действия Ивана. Такие пистолеты были компактны и легки в использовании. В магазине (том самом прямоугольнике, похожем на пережаренное рёбрышко) могло храниться от девяти до двенадцати патронов. В дополнение к этому мой гид заикнулся о каких-то экспериментальных дополнений к такому пистолету, как некий «глушитель» и «увеличенный магазин».

Второй пистолет Иван назвал револьвером. Слово для меня было новым, но он пояснил, что называется он так из-за необычного зарядного механизма (того самого цилиндра). Всего у револьвера шесть зарядов. На мой вопрос, можно ли сделать девятизарядный револьвер, Иван сначала задумался, а затем решительно отверг эту идею, объяснив всё тем, что для увеличения числа снарядов нужно либо уменьшить калибр, либо увеличить сам цилиндр, что повлечёт за собой другие проблемы, связанные с весом и ударной силой револьвера. Никаких других дополнений к револьверам не было. По словам моего гида они и так были идеальны: достойная убойная сила, дальность до ста метров. Подержав револьвер в руках, я понял, что вряд ли управлюсь: он казался мне очень тяжёлым. Иван, видимо, поняв это с первой секунды, понимающе кивнул и повернулся к стеллажу.

Через несколько секунд он довольно забурчал и повернулся ко мне с пистолетом крайне причудливой формы: обделанная деревом рукоять переходила в прямоугольную металлическую конструкцию с двумя небольшими металлическими шайбами по бокам. Эта конструкция резко обрывалась где-то на уровне металлического рычажка, который Иван назвал спусковым крючком, и переходила к металлическому стволу, сантиметров на 10 выступающему из общей конструкции.

Мы обменялись пистолетами. Пока я разглядывал что-то, похожее на детскую игрушку из будущего, Иван складывал револьвер обратно. Через несколько секунд он обернулся ко мне, и, увидев мою вовлечённость, произнёс:

– Парабеллум.

– Что? – мне показалось, будто он произнёс какое-то заклинание.

– Парабеллум, – повторил Иван торжественным тоном. – Парабеллум восьмого года. Так называется этот пистолет. С латыни это означает «готовься к войне». Тебе это как раз подходит.

Он улыбнулся. И улыбка, и его слова мне показались жуткими. По телу прошёл лёгкий импульс дрожи.

Иван продолжил.

– Слабая отдача, вес меньше килограмма. Несколько небольших изменений и улучшений, и по убойной силе он не будет уступать револьверу.

Выглядел он странно. Возможно, сказывалось то, что я никогда в своей жизни не притрагивался к оружию. Причём, я не имел и не имею каких-то особых взглядов по этому поводу. Просто, так уж случилось, что моя жизнь всё это время шла тропой, далёкой от оружия.

Пистолет был действительно лёгким. Какое-то время Иван молча стоял и наблюдал за тем, как я анализирую оружие. Затем он заговорил:

– Ну хорошо. Давай его сюда, а завтра я вручу тебе твой пистолет со всеми нужными модификациями.

Я не стал задавать лишних вопросов и послушно передал пистолет Ивану. Тот положил его на стол, закрыл стеллаж и шкафы на ключ, и, повернувшись ко мне, сказал:

– Завтра будем учиться стрелять. А пока что иди отдыхай. Магнус тебя встретит.

– Спасибо, – неловко произнёс я. – Увидимся завтра.

Закрепив всё это дело крепким рукопожатием, я вышел из кабинета. Я, несомненно, был под впечатлением от всего увиденного. К тому же, большая часть информации, услышанной сегодня, была для меня новой. Так что, Иван прав – я, действительно, заслужил отдых.

Я вышел обратно в зал, где проходило общее собрание. В нём не было ни души, но на сцене всё ещё стояла доска, исписанная и изрисованная учёным. Я решил детально изучить рисунки и символы и взошёл на сцену. Среди кучи неизвестных символов мне встретился перекрещённый треугольник. Почему-то этот знак казался мне знакомым, но я не мог вспомнить, откуда.

Магнус вышел ко мне через двадцать минут. Он воздержался от рассказа о том, что они с мадам Бернадетт обсуждали, но, в свою очередь, потребовал детальный рассказ о том, что я делал всё это время.

Я решил не разводить из этой ситуации драму и поделился своим сегодняшним экскурсом.

– Парабеллум? Серьёзно? – Доминик Магнус почему-то нахмурился.

– Ну да, а что не так?

– Он сказал тебе, что это означает?

– Да, сказал.

Доминик раздражённо вздохнул:

– Вот взрослый человек, суровый и грозный вид, а так драматизирует иногда, что ужас!

Я не знал, что на это ответить. Через пару секунд в моей голове созрел вопрос:

– Доминик, а какое у тебя оружие?

– Мой острый ум и непревзойдённая харизма, – в его голосе читалась поддельная напыщенность. Он посмотрел на меня, и, не увидев никакой реакции, продолжил. – Револьвер у меня.

Весь остаток дня Доминик водил меня по убежищу, показывая, где и как живут мои теперешние коллеги по делу. Затем, он повёл меня в слабоосвещённый коридор. По бокам нас ждали двери. Магнус объяснил, что дверь слева – моя комната. Туда завезли пока что только предметы первой необходимости, но, как только я освоюсь и разберусь с происходящим, можно будет внести свою лепту. «Даже нужно будет», говорил он.

Следующий день начался с визита неизвестного мне карлика. Человек маленького роста выглядел очень серьёзно: его одежда напоминала мне вчерашний наряд Ивана, только у того не было белого фартука, покрытого разноцветными пятнами. У карлика были очень большие голубые глаза, полные равнодушия и спокойствия. Он вошёл в мою комнату с небольшим подносом в руках. На подносе, судя по всему, лежал мой завтрак.

– Доброе утро, – его голос напоминал гоготание уток. – Вы, похоже, протеже Доминика Магнуса?

– Доброе утро, – ответил я, поднявшись с кровати. – Я его ассистент, помощник.

Глаза карлика слегка округлились, а губы искривились в одобрительном удивлении, будто перед ним пронёсся шикарный гоночный автомобиль.

– Ваш завтрак, сэр, – гость слегка приподнял поднос, перед тем как поставить его на небольшую тумбочку у кровати. – Кушайте спокойно, я потом приду и всё унесу. Хорошего вам дня!

– Спасибо! И вам хорошего дня! – произнёс я, стараясь говорить быстрее, пока мой гость быстрыми мелкими шажками не покинул моей комнаты.

Я приступил к завтраку через несколько минут. На посеребрённом подносе были ровно разложены тарелочки и столовые приборы, неестественно сверкающие от света в комнате. На завтрак у меня были чай, каша, название которой я забыл ещё в детском саду, несколько кусочков сыра и хлеб с маслом. Несмотря на то, что я повременил с приёмом пищи, от чая и каши всё ещё исходил пар, как будто их только что приготовили.

Было немного неловко есть в тишине и одиночестве. Каждый приём пищи дома был совместным, кроме тех случаев, когда дядя уезжал на долгую охоту. Тётя всегда молилась за столом, дядя же молча ждал, не то закрыв глаза, не то смотря куда-то в пол. Сегодняшний завтрак по непонятной мне причине казался мне каким-то неправильным, хотя еда была очень вкусной, а чай – горячим и бодрящим. Возможно, это просто привычка.

Покончив с завтраком и приведя себя в порядок, я вышел в коридор. Там было светло и тихо. Дверь комнаты Магнуса была закрыта, а изнутри не доносилось никаких шумов. Вероятно, мой наставник уже работает над чем-то важным. Может, руководит подготовкой к важному делу.

А я вспомнил, что меня ждало своё важное дело.

Через какое-то время я оказался в бетонном коридоре, где вчера Иван знакомил меня со своей оружейной коллекцией. Признаться, я ещё не привык к тому, как всё устроено в убежище, куда меня привёл Доминик, и немного заблудился, пока искал этот самый коридор.

Дверь из лакированного тёмного дерева была закрыта. Впереди всё ещё слышались хлопки и выстрелы, как будто отсюда никто никуда не уходил. Я решил несколько минут подождать у двери, думая, что Иван вот-вот подойдёт. Но он не подходил.

Что-то дёрнуло меня проверить дверь, хотя я точно помнил, что Иван открывал её ключом, и, наверняка, всегда держит её запертой. Я повернул дверную ручку, и дверь издала характерный щелчок.

Дверь, как оказалось, была открыта, а Иван уже ждал меня внутри. Вернее, он не ждал меня, а усиленно ковырялся в каких-то металлических устройствах на его столе. Одежда на нём была та же, что навело меня на мысль, что он всю ночь сидел здесь. В дополнение к этому сейчас на нём были надеты очки с множеством круглых разноразмерных линз, каждая из которых напоминала школьную лупу. Несколько линз было отведено в сторону, другие же настроены ровно под его правый глаз. На руках Ивана сидели необычные перчатки из кожи и редких металлических пластин. Где-то между большим и указательным пальцами была размещена небольшая чёрная полусфера, из которой в разные стороны торчали различного вида инструменты, предназначенные для работы с мелкими деталями. Сам Иван, погружённый в возню с непонятными мне железками, не заметил моего появления.

– Доброе утро, Иван, – медленно протянул я, добавив нотки вопросительной интонации, не зная, в курсе ли он, что уже утро, или нет.

– Доброе утро, Миша, – Иван незаметно дёрнулся, будто его многочасовую концентрацию на миг сбили. – Проходи, я почти закончил.

Он говорил, не поднимая головы. Я медленно зашёл, закрыл за собой дверь и занял стул напротив. Началось моё молчаливое наблюдение.

Через, примерно, минут пять, рассматривая детали, разложенные на столе, я понял, что Иван занимается сборкой оружия. С разновидностями оружия я познакомился только вчера, так что процесс сборки для меня был чем-то схожим с разгадыванием головоломки. Детали причудливых форм, на мой взгляд, не имевшие какого-то конкретного смысла и логики формы, с лёгким щелчком идеально соединялись в фрагменты уже знакомого мне пистолета. Я, кажется, запомнил, какой пистолет Иван приписал ко мне, и тот, что он собирал сейчас, был на него не похож.

– Так вот, – Иван наконец закончил собирать пистолет, облегчённо вздохнул и начал снимать перчатки. – На чём мы вчера остановились, Миша?

– Парабеллум, – сказал я первое, что пришло мне в голову. – Ты говорил, что мы будем учиться стрелять.

Иван улыбнулся, стянул с лица очки с многочисленными линзами и обнажил небольшие мешки под глазами. Похоже, он, действительно, не спал.

– Да, да, точно, – он разложил всё, что было на его столе по полочкам, и достал оттуда пистолет, похожий на тот, который он приписал ко мне. Пистолет немного отличался от того, что я осматривал вчера. Рассмотрев и покрутив его в руках, он положил его на стол и пододвинул ко мне. – Твоё, принимай.

Я взял пистолет и начал его рассматривать. Необычайно удобная рукоятка по бокам была обделана кожей. Казалось, будто пистолет сливался с моей ладонью в единое целое. Указательный палец машинально задел спусковой крючок, издавший характерный щелчок. Прошло мгновение, и я понял, что пистолет должен был выстрелить, и я чуть было не повредил роскошную мебель в арсенале Ивана. Тот улыбнулся, дав понять, что он был готов к этому:

– Пистолет не заряжен, можешь щёлкать и крутить как хочешь. Осваивайся.

И я начал осваиваться. Периодически Иван давал мне комментарии по применению и принципам работы тех или иных механизмов, и, примерно минут через пятнадцать, я был готов к практике.

Мы вышли из кабинета, и Иван закрыл за нами дверь на несколько оборотов ключа. Далее мы оказались в помещении, откуда доносились хлопки.

Помещение оказалось тиром, немного отличавшимся от тех, что я видел на карнавалах. Те же пустые бетонные стены, часть комнаты отгорожена семью небольшими столиками с высокими до потолка деревянными стенками по бокам, за которыми стояли и практиковались в стрельбе люди. У одного столика девушка в кожаной куртке поверх платья небесно-голубого цвета стреляла из винтовки, у другого – высокий клоун с пышным красным париком, стандартным клоунским гримом и комично большим синим комбинезоном поверх жёлтой футболки в идеально прямой стойке стрелял из револьвера, который издалека показался мне значительно больше того, что лежал в коллекции Ивана.

Мы заняли один из столиков. Иван достал из кармана небольшую коробку и положил её на столик. Я достал пистолет и тоже положил его на столик.

– Я покажу тебе две вещи, – начал Иван, раскрывая коробку и доставая оттуда патроны. – Тебе предстоит научиться стрелять боевыми патронами и магическими.

Я заметил, что в стену напротив, от которой нас разделяло примерно двадцать пять метров пустого пространства, летели маленькие цветные лучи, которые, при столкновении, оставляли за собой крошечное подобие салюта тех же цветов. Со стороны девушки летели лучи бирюзового цвета, а со стороны клоуна – ярко красные.

Поняв, что я отвлёкся, Иван несколько раз щёлкнул пальцами, переводя моё внимание на столик.

– Жмёшь вот сюда, достаёшь магазин и заряжаешь его вот этими патронами, – Иван говорил всё это, указывая пальцем на нужный мне элемент.

Убедившись, что я делаю всё правильно, Иван перешёл к объяснению правил стрельбы. Начал с позы, что оказалось очень важным для меня пунктом: я даже представить не мог, что для того, чтобы стрелять точно, нужно стоять каким-то особым образом. Обозначив каждую мелочь и нюанс, Иван продолжил:

– Сейчас ты будешь стрелять боевыми. Выровняйся, прими стойку и контролируй то, как движется твоя рука. Важно следить за отдачей. Начнём с одного выстрела.

Я встал в стойку, поднял пистолет и начал целиться. Инстинктивно левый глаз закрывался, хоть мой учитель и сказал, что никакого преимущества это не даст. Я сконцентрировался, последовал всем советам и нажал на спусковой крючок.

В этот раз выстрел прозвучал, и он был чуть громче, чем я ожидал. Отдача, однако, была не такой сильной. В сторону отлетела металлическая оболочка, в которой, по словам Ивана, хранится порох, с помощью которого пуля ускоряется и вылетает из дула. Я замер.

Иван одобрительно кивнул:

– Отлично, молодец! Теперь два выстрела подряд. С небольшим перерывом.

Я послушался и повторил предыдущий алгоритм. Только теперь, вместо одного выстрела, я нажал на спусковой крючок дважды.

Руку отдёрнуло чуть сильнее, чем в первый раз, но недостаточно, чтобы пистолет вылетел из руки.

– Хорошо, – сказал Иван. – Молодец. Теперь самое интересное. Закрой глаза.

Я снова послушался и закрыл глаза.

– Прими стойку и сконцентрируйся, – размеренно произнёс Иван. – Насколько мне известно, ты более-менее знаком с волшебством и заклинаниями, так что, попробуй делать то, что ты обычно делал для выполнения заклинания, только направь свои силы и мысли на пулю.

Я кивнул, хотя не совсем понимал, о чём он, и как это провернуть. В голове мелькнула мысль об огненном шаре, который мне удалось применить ещё до встречи с Магнусом, и я решил применить подобную технику. Сконцентрировавшись, я попытался представить, как пуля нагревается и становится маленькой версией огненного шара.

Набираю воздух, целюсь, стреляю.

Выстрел оказался сильнее всех предыдущих, и, на удивление, громче. Спустя мгновение я понял, что у меня были закрыты оба глаза. Открыв их, я увидел удивлённые лица Ивана и клоуна, который выглядывал из-за стенки. Далеко передо мной дымился небольшой чёрный след на стене. Кажется, я перестарался.

– Необычно, – Иван сопроводил эту фразу кивком. – Молодец. Но нужно будет поработать над твоей силой. Не напрягайся, не вкладывай всего себя. Всё то же самое, но сбавь обороты. И не закрывай глаза!

Моя новая попытка увенчалась успехом. Из дула вылетел плотный оранжевый лучик, быстро перелетевший через всё помещение прямо в стену напротив. Клоун, всё это время стоявший за стенкой, гордо улыбнулся и одобрительно кивнул.

– Отлично, – Иван восторженно вскинул ладони и улыбнулся. – Работаем.

Он хлопнул меня по плечу и направился на выход. Я стал провожать его взглядом, не понимая, даст ли он какое-то новое указание или нет. Указаний не последовало. Коробку с патронами он, судя по всему, доверил мне.

Развернувшись к столику, я увидел, что примерно в пятнадцати метрах от меня висела мишень. Возможно, её повесил клоун, но это было не важно.

Я начал тренироваться.

Не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я понял, что коробка с патронами бездонная. Гильзы – металлические оболочки, как оказалось, тоже, со временем, растворяются в воздухе. Я перешёл к экспериментам с выстрелами, чередуя боевые и обычные, ослабляя или усиливая заряд магии волшебного выстрела. Всегда получалось по-разному, и мне это нравилось.

Понадобится гораздо больше одного дня, чтобы стать метким. Пока что для меня было достижением попадание хотя бы в районе пяти. И у меня это более-менее получалось.

Шесть. Три. Снова три. Пять. Два. Промах. Промах. Семь. Абсолютно невероятная девятка (я сначала не понял, что попал ровно в центр). Три. Шесть. Что-то, похожее на семь с половиной. И опять промах.

За всем этим делом я не заметил, как день подошёл к концу. Я вернулся в свою комнату, как выяснилось, поздним вечером, где меня уже ждал поднос с ужином. На нём сверкали всё те же столовые приборы, и горячим паром манило овощное рагу и несколько кусков жареной курицы.

Спал я отменно.

Следующие пару дней я целиком и полностью посвятил стрельбе. Приноровился я достаточно быстро, и Иван, периодически поглядывавший на процесс моего обучения, довольно кивал и крайне немногословно поддерживал.

В один из таких моментов Иван пришёл не один. Рядом с ним был учёный, выступавший на общем собрании после мадам Бернадетт. Они о чём-то тихо говорили, и тот постоянно рассматривал меня через причудливый монокль на блестящей бронзовой цепочке. Замечая, что я смотрю на их в ответ, оба улыбались, кивали и вытягивали большие пальцы в одобрительном жесте.

Люди за другими столиками почти всегда менялись. Помимо клоунов и гражданских там периодически мелькали и другие персонажи, чьи образы мне не запомнились. Зато были слышны выстрелы. Хаотичные хлопки, как мне показалось, перерастали во что-то, похожее на барабанную композицию, пришедшую в эту длинную бетонную коробку из какой-то экзотической страны. Создавалось впечатление, будто каждый стрелок – это музыкант, управляющий своим оружием – инструментом в своём уникальном ритме, выделявшем его из остальных, фоновых звуков. Как-то даже странно в обычном процессе стрельбы выцеживать что-то, отражающее стрелка как индивида: с какой скоростью он стреляет, делает ли перерывы, долго ли целится, комментирует ли всё это восклицаниями. Почему-то это бросилось мне в глаза.

Иван встретил меня после одной из таких тренировок и заметил, что я отхожу со столика с задумчивым видом.

– Чё хмурый такой? – он стоял, улыбаясь и скрестив руки.

– А? Я? – я не ожидал вопроса. – Просто задумался.

Иван кивнул, и его улыбка стала шире.

– Каждый стрелок по-своему подходит к стрельбе. У каждого свой ритм, подход и стиль. Это, в каком-то смысле, завораживает. Меня точно. Ты, хоть робок и неуверен в своих движениях, действуешь верно и результативно. За эти дни твои результаты улучшились. Есть куда расти, само собой, но, для начала, самое то.

Я был поражён внимательностью своего учителя к деталям. Ещё больше меня растрогала его оценка моих результатов.

– Спасибо, – я с трудом преодолел потерю дара речи.

– За правду не благодарят, Миша, – Иван кивнул. – Профессор Сахаровски хотел с тобой пообщаться. Я думаю, тебе понравится.

Я кивнул в ответ. Иван рассказал мне, где находится кабинет профессора, и я, забрав свой пистолет и коробку с патронами, направился к нему. Не успев покинуть бетонный коридор, я услышал, как меня окликнули. Иван позвал меня, попросив немного подождать. Он спешно открыл дверь своего кабинета и скрылся. Через полминуты он выскочил с какими-то ремнями. Иван пояснил, что это – кобура, которая предназначена для хранения оружия «под рукой». «Это обязательно тебе пригодится, поэтому всегда носи оружие в кобуре, а кобуру саму старайся держать скрытой», подытожил Иван, указав на пистолет, всё это время висевший в небольшом кожаном кармашке под его левым боком.

Поблагодарив своего учителя, я направился к профессору.

Меня ждал очередной коридор, украшенный в своеобразном стиле. По левую сторону на одинаковом расстоянии друг от друга были размещены окна, освещавшие изумрудно зелёный ковёр и стены, частично обитые декорированными лакированными деревянными плитами. В окнах не было видно ничего, кроме плотного белого света. Выше уровня пояса деревянные плиты заканчивались и начинались обои того же цвета, что и ковёр, ровными стрелками стремившиеся куда-то в потолок. В конце коридора меня уже ждала приоткрытая дверь, из-за которой лился тёплый свет.

Я вошёл в кабинет.

Должен признать, представлялся он мне гораздо меньше. Это не просто кабинет, это целая лаборатория, заставленная различными, абсолютно неизвестными мне устройствами, склянками и шкафами, доверху забитыми книгами, пробирками и чем-то, напоминавшем музейные экспонаты. Какие-то устройства равномерно шумели, раскручивая склянки с жидкостями, где-то вдали лаборатории что-то гудело.