Иная: Перст судьбы

Глава 1

Со стороны моря дул ветер, обжигая холодом открытые плечи Ады. Стоя на краю обрыва, она наблюдала за солнцем, уходящим за линию горизонта. Далеко внизу, под ногами, спокойные волны мягко бились о скалы. Развивалось чёрное, как смоль, пышное свадебное платье. Фата, уже не закрывавшая лицо, прочно крепилась к густым каштановым волосам.

Позади послышались знакомые, неторопливые шаги. Из груди вырвался почти облегчённый выдох. Она не обернулась. Прикрыв глаза в немом наслаждении, почувствовала, как талию обвивают сильные руки. Его подбородок коснулся её хрупкого плеча. От мягкого тона мужчины по телу побежали мурашки.

– Всё закончилось… Ты готова?

Приятный обволакивающий голос заставил сердце биться быстрее. Она окинула море спокойным взглядом. Верхушку солнца поглотили синие воды. Ада коротко кивнула, и его хватка на её талии стала крепче. Ноги потеряли опору. Они оба полетели со скалы в самый низ. Вода, раскрыв свои объятия, приняла их без колебаний.

Идя ко дну, она чувствовала, как в груди стремительно нарастает ужасная паника. Хотелось биться, кричать, цепляться за жизнь и любой ценой вырваться на поверхность. Тело не слушалось. Внешне невозмутимая, абсолютно спокойная, она шла ко дну. Чужие руки не отпускали. Он был якорем, ежесекундно тянущим их на дно моря. В голове, поверх собственных мыслей, послышались чужие. Его голос. Он был уже не так мягок, как минутой ранее, но в нём остался тот магнетизм, благодаря которому слушать его можно было бы очень долго.

– Госпожа, проснись… Ада?!

Глаза юной девушки быстро открылись. Сморгнув слёзы, она смахнула их со своих щёк. Паника отказывалась отпускать. Ада соскочила с кровати и вжалась спиной в холодную стену. Руки прижались к беспокойно вздымающейся груди. В горле застрял крик, всё же намереваясь выйти наружу. Она ему не позволила. Медленно скатилась по стене с облегчающим осознанием:

– Это был сон… Всего лишь сон!

Стоявшая рядом фигура нянечки никак не бралась во внимание. Закрывая рукой рот, пожилая Элизабет часто моргала, лихорадочно соображая, что делать дальше. Женщина замерла от удивления. Уже много лет со старшей воспитанницей не случалось подобного. Справившись с волнением, она всплеснула полными руками.

– Что ж ты так, моя юная мисс! Негоже аристократке на полу сидеть. Вставай.

Маленькие пальцы сомкнулись на предплечье и плече воспитанницы, вынуждая её подняться. Ада нехотя подчинилась и в следующее мгновение уже сидела на своей кровати. Одеяло беспорядочным комом почти свисало на пол. Нянечка схватила стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, и наполнила его водой из графина. Приняв его дрожащими руками, девушка выпила всю воду залпом. Стало ощутимо легче – уже через полминуты напряжение начало отступать.

Ада искренне, но коротко произнесла:

– Спасибо, нянечка.

Пожилая Элизабет присела рядом и обвела Аду задумчивым взглядом. Заметив, что её руки перестали дрожать, перевела внимание на лампу, в которой вот-вот должно было закончиться масло.

– Мне не спалось, я решила пройтись. Да ещё на лестнице твой крик услышала. Думала, режут. Схватила что первое попалось под руку, да и побежала. А тут…

В подтверждение своих слов она ткнула пальцем в пол, на котором валялся серебряный канделябр. Воспитанница перевела на него безразличные, стеклянные от слёз глаза. А если бы Элизабет не пришла? В каких муках она бы сейчас билась?

Слова благодарности вновь слетели с губ:

– Спасибо, что пришла.

Нянечка слегка шлёпнула её по руке и довольно улыбнулась.

– Не за что, моя юная госпожа. Хочешь, я с тобой лягу, чтобы сон не вернулся?

Представленная картина заставила тёмные брови съехаться в одну полоску. В альтернативу бессонной ночи из-за ужасного сна пришла бессонная ночь из-за оглушающего храпа, слышимого даже за пределами комнаты. Элизабет не лукавила – сон бы не вернулся. Подавив в себе порыв быстро замотать головой, Ада лишь сдержанно ею покачала.

– Нет, нянечка, спасибо. Я как-нибудь сама.

– Что ж… Если что, кричи.

Нянечка захохотала, вероятно оценив свою шутку. Видя на губах воспитанницы сдержанную улыбку, она довольно крякнула и встала на ноги. Подобрав канделябр с пола, пожелала добрых снов и ушла. Девушка облегчённо вздохнула и зарывшись в волосы пальцами, тихо всхлипнула. На коже всё ещё чувствовалась прохлада воды. Глубоко вздохнув, она положила руку на солнечное сплетение, убеждая себя, что всё хорошо. Спокойствие придёт, просто нужно перетерпеть.

Что я сделала, что мне послали такой сон?

Впервые в жизни ей запомнился сон. Ада могла описать его до мельчайших подробностей. И это пугало. Такого никогда не происходило. Когда-то давно, возможно, она и видела сны, но те дни в памяти не остались. Только кошмары… Оставалось надеяться, что к утру увиденное хотя бы частично сотрётся из памяти. Грудь сдавило в новом приступе боли. Распахнув окно, она вдохнула прохладный воздух.

– Неужели это снова началось…

Захотелось расхохотаться, а после упасть на колени и разреветься. Подавив противоречивое желание, девушка укуталась в одеяло и легла на кровать, желая, чтобы это принесло ей покой. Оставаться одной в такие моменты было легче. Не хотелось, чтобы её видели подавленной. Сейчас Элизабет не видела её слёз. В первую очередь из-за лампы, которая в эту секунду потухла, предоставив возможность лунному свету осветить комнату. Ада захотела полной, непроглядной темноты. Хотелось лежать и чувствовать, как громкое, беспорядочно бьющееся сердце постепенно выравнивает свой ритм, даруя покой. Сопротивляться этому не было ни желания, ни сил. Она встала и трясущимися руками задвинула все шторы. В спальне воцарила полная, охлаждающая разум тьма. От неизвестности тело на мгновение сковал лёгкий страх. Он быстро исчез, и девушка свернулась калачиком под одеялом. В голове всплыл момент из середины сна. Мужчина, которого она так и не увидела. Ласковые прикосновения, теплота. Неловко, конечно, думать об этом, но никто ведь не узнает. В ушах бурлила кровь. Почти через час сон всё же отстоял своё право на первенство, и она наконец-то заснула.

Ранним утром, как только на небо выкатилось солнце, в комнату вошла камеристка. Тихо, словно её ноги и вовсе не касались пола, она подошла к спящей хозяйке. Чуть наклонившись, нарочито вежливо произнесла:

– Мисс, доброго вам утра.

Никакой реакции не последовало. Ада даже не пошевелилась. Слышалось только её мирное посапывание.

– Мисс, вставайте. Миледи велела вам спускаться к завтраку, – немного громче произнесла она.

Едва приоткрыв глаза, девушка сделала вид, что ничего не услышала. То, что ей велели спуститься, аргументом не являлось. Мелани тяжело вздохнула и развернувшись, принялась раздвигать шторы. В спальню проник утренний свет. Теперь, тяжёлый вздох издала уже Ада. Откинувшись на спину, она почувствовала, как мышцы в теле болезненно завыли. Взгляд упал на часы, и глаза округлились.

– Боже, Мелани, ещё пяти часов нет… За что ты меня так ненавидишь?

– И вам доброго утра, мисс, – подчёркнуто вежливо ответила молодая женщина. – Миледи зовёт вас к завтраку, сегодня ведь день отъезда.

– Точно…

Перед сном мысли вращались исключительно вокруг этой темы. Но из-за ночного происшествия из головы совсем вылетело предстоящее событие. Снова появилось то чувство, с которым она легла спать. Чувство боли за то, что придётся покинуть место, которое она так привыкла называть домом. Казалось, вот уедешь и оставишь там частичку себя. Такое уже было четыре года назад. Ада оставила дом, в котором провела большую часть жизни. Теперь вновь предстояло покинуть облюбованное место. В графстве Корнуолл их семью ждал новый дом. И новая жизнь… Эшвейл являлся местностью, расположенной близ города Труро. Само название местности красочно намекало на тяжёлую историю тех краёв. Как рассказывал отец, в той деревне много лет назад произошла массовая кровавая расправа. Тёмная история по большей части позабылась, но оставила свой след в мрачном названии. Информатором Генри стал баронет сэр Вильям Оливер, который хорошо знал ту местность. Ада пока не была знакома с этим мужчиной, однако от отца знала, что он является очень уважаемым человеком во всём Корнуолле.

Семья Ады владела крупными землями. Территория их резиденции занимала больше десяти тысяч акров, и находилась в Беркшире. Поместье имело название Ламброк и они нередко жили там по несколько месяцев. Но несмотря на то, что их предки жили там на протяжении многих столетий, нынешнее поколение предпочитало проживать в других местах. В Ламброке душа отдыхала первую неделю, а всё остальное время по непонятным причинам тянуло назад. Фэрфилд-Хаус, родовой особняк Доусонов в шумном Лондоне, был куда роднее.

Твёрдое и непоколебимое решение Генри прочно обосноваться в Корнуолле было многим неясно. Корнуолльская знать в своём большинстве считалась относительно изолированной от центральной знати. Люди куда больше поддерживали свою независимость, и были далеки от столичных интриг, в отличие от представителей высшего класса из других графств. Как оказалось, глава семьи давно начал готовиться к переменам, подготавливая к ним и свою супругу. Но их старшая дочь пока только догадывалась о причинах таких перемен.

Недосып и нежелание уезжать уничтожили почти все шансы на хорошее настроение. Встав с кровати, Ада расправила плечи и молча приступила к утренней рутине. Предстоял последний завтрак в этом доме – по крайней мере, на ближайший год. Умывшись, она надела домашнее платье. Выпрямившись до блаженного хруста, девушка пошла вниз. В ушах эхом отдавался звук собственных шагов. На лице играла лёгкая, нарочито беззаботная улыбка. Коснувшись рукой гладкой перилы, она спустилась к столу.

Все уже были в сборе и молча ели свой завтрак. Слуги суетились, перетаскивая в экипаж личные вещи хозяев. Большинству семейных ценностей предстояло отправиться в дорогу вместе с владельцами. Всех удивило желание Генри перевезти в Корнуолл всю библиотеку. Это действие ещё больше отражало серьёзность его намерений, ведь книг у них было много. Наделив тон голоса спокойными нотками, девушка произнесла:

– Всем доброе утро.

– Доброе утро, дочка, – сказал отец. – Сегодня ты позже всех.

– Вернее, как обычно, позже всех, – съязвила Ева.

Ева являлась младшей сестрой Ады и вторым ребёнком у родителей. Самой младшей и самой любимой была маленькая Агата. Ей не так давно исполнилось четыре года.

В ответ на выпад сестры девушка лишь смерила её холодным взглядом и села на своё место. Кусок в горло не лез, пришлось заставлять себя есть. В дороге им предстояло провести много времени. Пожилая Элизабет напевала себе под нос какую-то песенку, чем изрядно раздражала мать семейства, Джулию. Заправив прядь рыжих волос за ухо, Джулия сдержанно уточнила:

– Элизабет, мы всё-таки за столом.

Пожилая нянечка густо покраснела, опустив смущённые глаза в пол.

– П-простите, миледи… Я забылась.

Джулия перевела удивлённый взгляд на мужа. Смутить няню она не хотела, да и реакции такой совсем не ожидала. Обычно, пожилая Элизабет воспринимала замечания более открыто. Порой отшучивалась и даже перечила. Женщина пришла в их дом, когда Генри появился на свет. Она не работала у них няней. Она была их нянечкой – полноправным членом семьи.

Бедная нянечка. Она провела в этом доме почти всю жизнь. Фэрфилд-Хаус по-прежнему наш, но ей тяжело даются перемены. Да и родную деревню в Ламброке она не посетит ещё долго. Напевание – лишь пляшущие нервы. Жаль, что мама не поняла этого раньше.

Ада поджала губы, но, как и все за столом, промолчала. Жевала еду, совершенно не чувствуя вкуса. Только аромат кофе даровал этому утру немного красок. Намеренно быстрее доев, девушка допила остаток напитка и покрутив чашку в руках, перевернула её на блюдце. Эта привычка напомнила о бабушке. Чувство ностальгии промелькнуло и тут же исчезло.

Здесь мне многое напоминает о ней, а там… Что будет там?

Бабушка любила гадать внучке на кофейной гуще. Она никогда не забегала далеко в будущее и всегда говорила о незначительных событиях, которые всегда сбывались. На просьбы предсказать что-то более интересное она всегда отвечала отказом.

«Жизнь – это не мелочь, которую можно прочитать в чашке», – говорила она.

«Людям нужно самим строить свою жизнь. Можно идти против устоев, но в большинстве случаев это не так легко. А можно просто плыть по течению и жизнь будет значительно проще. Но не факт, что счастливее».

«Сильного человека трудности сделают только сильнее. Сдавшись, ты не станешь сильнее. И что тогда останется? Постоянно следуя за толпой, можно стать либо завистливым и злым человеком, либо же мягкотелой сволочью, которая только и может, что признавать везде правоту других».

Порой циничные наставления бабушки шли вразрез с редкими наставлениями матери. Мать и дочь были совершенно разными людьми. Их отношения не были тёплыми и понимающими. В дальнейшем так сложилось и у Джулии с Адой. Мать учила дочерей следовать законам общества. Нередко она давала советы о покорности. Хотя сама Джулия была покорной только перед чужими людьми, не смея подрывать авторитет мужа. Её старшая дочь старалась считаться с мнением семьи, но не позволяла себе беспрекословно следовать их учениям, всегда говоря себе:

— Я – это я. И моя жизнь принадлежит только мне.

Девушка в спешке первой ушла собираться в дорогу. Закрыв за собой дверь, она оглядела спальню, к которой так привыкла. В которой всё стало родным. Даже её рождение произошло в этой самой комнате.

Ну уж нет. Соберись, Ада. Ещё не хватало раскиснуть. Новый этап в жизни требует своей жертвы. Дом в Труро тоже может стать родным. Главное, захотеть.

Собственные мысли прибавили мотивации. Раскрыв шкаф, она оглядела вещи, которые остались. Вчера до выбора дело не дошло. Сейчас требовалось срочно определиться с платьем, чтобы служанки поместили оставшееся в багаж. Выбор пал на дорожное платье насыщенного синего цвета. Девушка позвала служанку, чтобы та помогла ей одеться. Почти следом за ней вошла и Джулия.

– Мелани, оставь нас. Я помогу ей.

Мелани кивнула и спешно покинула спальню. Мать, поджав губы, с неестественно прямой спиной встала позади дочери, и принялась шнуровать ей корсет. Даже если бы между ними было расстояние в десять метров, Ада бы всё равно почувствовала напряжение, исходящее от матери. Казалось, оно имело запах, и Джулия вылила на себя целый флакон.

– Ты видимо хотела поговорить, мама?

Руки за спиной на мгновение замерли. Девушка поняла, что бы сейчас ни сказала мать, ей это не понравится.

– Ещё вчера хотела, – призналась Джулия. – Не получилось.

– Я слушаю тебя.

– Дочка… Корнуолл – очень отдалённое графство со своим особым укладом и жизнью. Твой отец принял непростое решение. Ты уже не маленькая девочка и должна понимать, к чему я веду.

Неужели к тому, что отцу предстоит вести там дела в угоду короне?

Ада выдержала короткую паузу, прежде чем взволнованно ответить.

– Разумеется. – Еле заметно вздохнув, она подавила дрожь. – Это не опасно? Говорят, что многие местные жители и джентри поддерживают связь с контрабандистами. Что предстоит делать отцу?

– Вместе с некоторыми доверенными лицами он займётся делами шахт. Короне выгодно иметь при деле надёжных людей. Корнуолл богат месторождениями олова и меди: благодаря им развивается промышленность, а сами металлы важны для военного дела.

Ответ девушку успокоил.

– Это хорошо.

Но мама не просто так напряжена. Разговор не окончен.

Джулия продолжила:

– Генри уже начал налаживать дела на новом месте. Укрепиться в новом обществе не так легко, ты это прекрасно понимаешь.

– К чему ты клонишь?

Спешить в разговоре мать не хотела. Ей не нравилось, что дочь торопит её.

– Мы переживаем за ваше будущее, – выдохнула она. – С Агатой продолжит заниматься гувернантка. Для Евы мы уже нашли новых учителей, но ты же знаешь её… Искать придётся постоянно. А твоё обучение формально закончилось, да и дебют уже состоялся.

Сначала говорит про укрепление в обществе, теперь про мой дебют… Нет, мама, молчи!

– Помнишь, Генри рассказывал нам про сэра Вильяма Оливера?

– Конечно, – настороженно ответила Ада. – Он помог отцу купить особняк в Эшвейле.

– Именно так. Он имеет большое влияние в Корнуолле. Нам очень повезло с тем, что их пути с Генри пересеклись.

– Наверное…

Джулия умолкла на время, пытаясь подобрать правильные слова. Это молчание почти подорвало хвалёное терпение её дочери.

– Мама?..

– Недавно… Недавно мы решили, что было бы неплохо объединить наши семьи.

В эту секунду Аде показалось, что ей на спину упал шкаф. Ноги подогнулись, и пришлось сильнее вцепиться в стойку кровати, чтобы не упасть. Этих слов она боялась с самого дебюта, состоявшегося прошедшей зимой. Выросшая на сказках о благородных принцах, Ада смотрела на юношей, которые её окружали, и не чувствовала отклика в своём сердце. Девушка иначе представляла спутника своей жизни.

Джулия слишком резко затянула последнюю шнуровку, выбив из груди дочери последний воздух. Мысленно Ада напомнила себе:

Дыши…

Оборачиваться не хотелось. С трудом найдя в себе силы разжать пальцы, она встала к матери лицом. Джулия уже успела отойти на пару шагов назад. Пустые глаза смотрели сквозь неё, и это говорило о большем притворстве, чем о беспокойстве за её светлое будущее.

– Выдадите меня за сына баронета? – с ноткой холодного презрения произнесла девушка.

Это презрение было напускным. Своими словами Ада пыталась указать матери на её собственное противоречие. Теперь ради дела планы пришлось кардинально менять.

Джулия заметно растерялась, уставившись на дочь удивлённым взглядом. Она не ожидала от неё таких слов.

– Сын сэра Вильяма – очень хороший человек, дочка. Он умён и образован должным образом. Ему предстоит унаследовать титул барона от своего бездетного дядюшки. – Коснувшись щеки дочери, мать улыбнулась. – Я знакома с ним, милая. Таких, как он, мало. Ты это тоже поймёшь.

– И как же удачно всё складывается! – иронично заметила Ада. – Теперь не так стыдно с моей помощью укреплять положение семьи.

– Зачем ты говоришь такие вещи? Мы с отцом желаем тебе лишь счастья.

– Но с чего вы взяли, что моё счастье в замужестве?

– Возможность создать свою семью с прекрасным человеком и есть истинное счастье.

– Это твоё понимание счастья, мама.

– И какое же оно у тебя?

На мгновение Ада впала в ступор. Ответ вышел откровенным:

– Иметь возможность выбирать самой. Не чувствовать себя разменной монетой.

– Ты напрасно забиваешь свою голову такими глупостями. Ты не разменная монета и никогда ей не будешь. Не делай из своих родителей тиранов.

Тон Джулии был серьёзным, с ноткой ощутимой печали. Что её печалило?

– А что, если я ещё не готова к браку? Не готова строить свою семью.

– Неужели ты у меня так и не выросла? Не повзрослела…

Подойдя ближе, Джулия сжала предплечья дочери холодными руками.

– Пока что ты не понимаешь, какое это счастье, когда рядом с тобой любящий муж. Когда ты берёшь на руки своё дитя – плод вашей любви. Ты всё поймёшь, моя родная, вот увидишь.

Разве полюбить – легко? Особенно того, кого навязывают. Того, кого не желаешь любить.

– Так было у тебя мама, а это большая редкость. Тебе повезло, что ты встретила папу. Вас друг другу никто не навязывал.

Взгляд Джулии ощутимо похолодел. Она вновь отстранилась от дочери с видом, не терпящим возражений. Ада хмыкнула, озвучивая свои дальнейшие мысли:

– Оливеры – влиятельная семья. С их помощью мы прочно укрепим своё положение в корнуольском обществе.

И в этой ситуации не важно, кем я себя чувствую. Они с отцом определили мою судьбу и ждут послушания. Мама судит по своему опыту и словно бы не замечает разницы между нашими положениями.

К своему сожалению, Джулия догадывалась, о чём думает дочь. Понимая, во что может вылиться дальнейший разговор, женщина гордо вздёрнула подбородок.

– В Корнуолле нас встретит сэр Вильям со своим сыном. Постарайся произвести хорошее впечатление.

– На сэра Вильяма? – съязвила девушка.

– Не огрызайся, Ада. Что за манеры? Лучше покажи, в чём ты поедешь.

Отвечать не потребовалось. Лежавшее на кровати платье сразу же поймало скептический взгляд.

– Миленько, наденешь его сегодня. Сейчас посмотрю, в чём ты приедешь в Корнуолл.

Распахнув шкаф, Джулия молча взглянула на то, что не успели убрать. Гардеробная комната дочери, разумеется, уже пустовала. Ада осела на кровать и закусила пухлую губу. В затылке кольнуло, будто в голову воткнулась игла.

Они принимают без меня подобные решения и считают, что я так просто это приму? Не думала, что отец может так поступить. Раз он сдался, значит, придётся полагаться на себя.

Сжав в руках ткань постельного белья, она всеми силами старалась унять внутреннюю дрожь. Зубы заскрипели от того, с какой силой сжалась челюсть. Она старалась не обращать внимание на боль, которую приносило ей предательство отца. Эта обида была сильнее, чем обида на мать, ибо от неё подобное было ожидаемо. Джулия обернулась, держа в руках приталенное бордово-чёрное платье. Очень красивое, но не самое удобное. Ада попыталась сжечь его взглядом. Увы, оно не воспламенилось. Мать проигнорировала суровый вид дочери и поднесла его ближе.

– В нём мне будет неудобно, – сквозь зубы прошипела девушка.

– Это неважно, – отмахнулась Джулия. – В нём ты будешь выглядеть эффектно. Как раз то, что нужно.

Ада понимала, что сейчас спорить и перечить бесполезно. Всё равно что пытаться докричаться до глухонемого человека. Пассивно кивнув, она согласилась с выбором чёртового платья. Довольная мать заправила прядь волос дочери за ухо и помогла ей одеться.

– Замечательно, – произнесла она без особого восторга. – Позову Мелани. Не собирайте волосы.

– А какая разница? Всё равно в Корнуолле мы будем нескоро.

– Ладно, делай что хочешь.

Выйдя из комнаты, Джулия оставила дочь в скверном настроении. Мысленно метавшая молнии, Ада стояла неподвижно, зарывшись пальцами в волосы.

В силах ли она не допустить замужество? Или легче опустить руки и делать всё, как скажут?.. Конечно, легче. Легче всего.

Нет, ни за что не соглашусь. Волосы поседеют из-за меня у твоего Итана, мама!

Мысль оказалась неожиданно приятной. На губах заиграла весёлая улыбка. Если младший Оливер бережёт свои нервы больше, чем своё положение, то он действительно может не захотеть брать её в жёны. План не самый надёжный, однако другого пока нет. Лучше так, чем сдаться.

В комнату вернулась Мелани. Стремительно отвернувшись от камеристки, Ада села на стул.

– Вам собрать или распустить?

– Собери, только не туго.

Мелани собрала Аде не тугой пучок и выпустила передние вьющиеся пряди. Подкрашиваться девушка не стала – не было на то ни настроения, ни желания. Две другие служанки закончили собирать оставшиеся вещи и понесли багаж вниз.

Спальня непривычно опустела. Ада провела пальцами по подоконнику, зная каждую его трещинку. Солнце ярко освещало всё помещение. Комната по праву могла называться самой светлой и тёплой во всём доме. Раздражали мысли о том, что кто-то может жить здесь после неё.

Может, велеть слугам повесить здесь замок? Чтобы никто не вздумал тут поселиться, пока меня нет… Ну уж нет, я сюда ещё вернусь и буду одна!

Сглотнув ком, девушка вышла из спальни. Не оборачиваясь, громко захлопнула дверь. Звук эхом разошёлся в пустом коридоре. С лестницы она заметила стоящего в пороге отца. Он держал на руках маленькую Агату и выглядел вполне бодрым. Терзали ли его мысли этой ночью? Пожалуй, и не только этой. Но Генри не сомневался в своих силах и не боялся ответственности. Он был сыном своего отца. Граф Доусон в нём тоже не сомневался.

Папа со всем справится.

За этой мыслью пришла другая – о замужестве. Ада отбросила от себя всю гордость за отца. Спустившись, она вальяжно встала в пороге рядом с родными. Маленькая Агата тепло улыбнулась старшей сестре и откинула светлую кудрявую прядку. Ада улыбнулась ей в ответ и поймала на себе взгляд Генри.

– Ты очень красивая, дочка.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она.

Бодрой походкой вниз спустилась Ева и сразу оглядела сестру с ног до головы. Вложив в интонацию побольше презрения, она сказала:

– Будто на бал собралась.

Девушка хотела ответить ей чем-нибудь колким, но сдержав себя, произнесла:

– Рада, что ты оценила.

На её лице появилась лёгкая белозубая улыбка. Ева приоткрыла рот, собираясь сказать что-то ещё, но ничего не пришло в голову, и она молча вышла из дома. Отец последовал за ней, а затем и Ада, довольная реакцией сестры. Сказав, что хочет немного пройтись, девушка, не дожидаясь ответа, направилась по тропе за дом. Идя вдоль высокой кирпичной стены, она остановилась под окном своей комнаты. Добило осознание:

Больше не будет как прежде. Никогда.

Судорожно прижавшись лбом к стене, Ада закрыла глаза, чувствуя опустошение. Слова матери въелись под кожу и перестать дословно прокручивать их в данную минуту было невозможно. Девочкам с детства внушали плюсы выгодного замужества. Браки по договорённости – обычная практика, а по любви – большая редкость. Многие с детства знали, с кем в будущем придётся связать свою жизнь. Но Ада не знала. И бабушка, какой бы циничной она не была, всегда говорила, что создавать семью нужно исключительно по любви. Именно этого хотела девушка. Но пока не было такого человека, к которому она испытывала бы что-то большее, чем мимолётную симпатию. Да и изредка кокетничая на приёмах с молодыми джентльменами, трудно почувствовать нечто большее.

Сегодня Джулия в очередной раз показала свой эгоизм. Она вышла замуж по большой любви. Изначально, родители отца были против их союза. Влюблённые сумели отстоять своё право на чувства. Удивительно, что матери не хотелось того же самого для своей дочери.

Дважды глубоко вздохнув, Ада отстранилась от холодной стены. Не оборачиваясь, она пошла в обратную сторону. Заминка, занявшая больше времени, требовала ускорить шаг. Почти все были в сборе. У ворот не оказалось только отца. Остальные молча ждали, пока не занимая места в экипаже.

– А где папа?

– Пока тебя не было, он решил сходить за книгой.

– Мне… тоже надо было.

– Нет, – категорично ответила Джулия. – Ты выбирать будешь дольше, чем твой отец сделает это несколько раз.

Грустно посмотрев на дверь, девушка пожала плечами. Книги перевезут позже, их было слишком много. Сколько это займёт времени пока неясно.

– Я могу сходить, – вызвалась пожилая Элизабет. – Возьму первую книгу с полки и вернусь.

Джулия ответила не сразу, но в итоге одобрительно кивнула. Нянечка помчалась в дом. Судя по тому, что вышла она вместе с Генри, действительно взяла первое, что попалось под руку. Вручив воспитаннице массивную книгу в коричневом переплёте, Элизабет заняла очередь на место в карете. Уже отъехав от дома, Ада прочла название.

– «Смерть Артура».

Ирония. Еду на родину главного персонажа британской мифологии и вдобавок буду читать о нем книгу.

На самом деле, Элизабет прихватила для Ады в дорогу первый том из разделённого издания «Смерти Артура». В него входили начальные главы великой истории, разбитой на двадцать одну книгу. Такие тома было легче брать с собой в поездку или читать за пределами библиотеки.

Открыв первую страницу, Ада почувствовала, как всё больше отдаляется от прошлой жизни.

Глава 2

Как же много людей. Мужчины и женщины, молодые и старые. Они вытирают платками скупые слёзы, расправляя чёрные одежды. Взрослая дама в знак поддержки сжимает мою всё ещё маленькую ладонь. Я познакомилась с ней этим утром, и уже не помню имени. Бросая на меня печальные взгляды, она ни на секунду не замолкает. А я никак не могу разобрать её слов. Даже сейчас я вижу пустые, бесцветные глаза в которых больше нет жизни. Нет, и никогда больше не будет. Сердце в груди болезненно ёкает. Я вспоминаю, как обнимаю худую, всё ещё тёплую руку, отказываясь верить, что за ней пришла смерть. Вспоминаю свой надрывный, полный горечи лепет:

— Прошу, не оставляй меня. Ты мне очень нужна. Я тебя очень люблю. Пожалуйста, очнись.

Следом слышу крик матери, чьи-то тяжёлые шаги, и понимаю, что больше не чувствую ничего.

Всё происходит так быстро, что я не успеваю осознать всего, что происходит. Время перенесло меня из дома – в храм, из храма – на кладбище. Касаюсь своей холодной, но сухой щеки. Неужели я любила её меньше, чем другие? Почему же слёзы не бегут у меня таким же ручьём, как у тех женщин, стоящих возле лысого дерева. Разве не так убиваются от горя люди, потерявшие родного человека?

Снег, редкий гость в этих краях, падает на рыхлую, холодную землю, укрывая белой пеленой свежую могилу. Толпа ещё молчит с минуту, и начинает неспешно расходиться. Следы от ботинок медленно скрываются под тонким слоем снега. А я неотрывно смотрю на каменную плиту, думая, что это всё сон. Ну конечно, сон! Разве такое может быть на самом деле? Щипаю себя за руку и чувствую боль, но вид совсем не меняется. Щёки по-прежнему полыхают от холода. Я повторяю попытку проснуться, забираюсь пальцами под рукав и сильнее сдавливаю кожу. Ничего не происходит. Осознание, словно книга, сваливается на меня с высокой полки и бьёт по голове. Головокружительно и болезненно. Дышать становится тяжелее, а из глаз потоком начинают бежать слёзы. Больно! Как же мне больно… Но не этой ли боли я так ждала? Для чего? Не для того ли, чтобы почувствовать себя живой? Кажется, что вместе с бабушкой умерла и часть меня.

Чувствую, как на плечах смыкаются сильные руки отца, спасая от падения. Я не слышу его слов. Не знаю, хочу ли слышать. Сейчас мне одиноко и страшно. Так будет всегда?

Воспоминания из дневника Ады.

Поездка проходила утомительно. Первый день в дороге выдался куда лучше второго. Боевой настрой сменился монотонной скукой. Хотелось скорее добраться до места. В полдень первого дня семья заехала к старым знакомым, оставшись там на ночь. Так и планировалось, но вновь возвращаться в карету следующим днём уже никто не желал. Семье в этот раз оказалось поразительно тяжело уживаться друг с другом в тесном пространстве. Маленькая Агата совсем не капризничала, в отличие от Евы, которая взвыла уже через два часа езды второго дня. Видите ли ей жарко, а от сложившейся обстановки у неё пульсирует и болит голова. Надоедали её нескончаемые вопросы: «А ещё долго?» – «Через сколько, хотя бы примерно, мы приедем?»

Джулия на протяжении всей поездки развлекала дочерей, как могла. Рассказывая про короля Артура, мифический остров Авалон и фей, она приводила маленькую Агату в восторг. Ева скептически слушала мать, показательно не интересуясь данной темой. Порой Ада думала, что Ева вообще страдает отсутствием фантазии. Рисунки девочки наталкивали на обратный вывод. Скорее, она просто хотела выглядеть взрослой в глазах старших. Ада же на зубок знала все эти легенды, сказки и придания. Бабушка рассказывала о них вплоть до самой смерти. От этого она слушала Джулию лишь в пол-уха. Не хотелось впадать в печальную ностальгию.

Когда у Джулии, по прошествии многих дней, кончились все темы для разговора, Ева тут же заголосила снова. И в этот раз с новой силой. Терпение Генри лопнуло, и он крикнул кучеру, чтобы тот остановил карету. Они остановились посреди пустой и пыльной дороги. На улице Ада вдохнула полной грудью. Солнце пекло, но дул прохладный ветерок, неся за собой запах пыли с примесью аромата полевых трав. Поле покрывало море цветов. Джулия решила полюбоваться ими издалека, в то время как Генри со старшей и младшей дочерями решили окунуться во что-то прекрасное.

Ева, подражая матери, осталась стоять с ней возле кареты. Джулия являлась для неё примером во всём. Даже их внешность имела поразительную схожесть. Рыжие волосы, серо-зелёные глаза. Разве что лицо Евы покрывали немногочисленные веснушки, которые она жутко не любила. Ада в свою очередь больше походила на отца, переняв от матери нежные черты лица и слегка пухлые губы. Агата умудрилась взять от всех понемногу. Но голубые глаза и блондинистые волосы унаследовала от бабушки Кейт, которая являлась матерью отца.

Стоя у края цветочного моря, Ада вдыхала умиротворяющий аромат и думала о том, как же пахнет свобода. Почему-то именно сейчас это казалось ей важным. Агата отвлекла её от мыслей, предложив собрать букет. Генри идея пришлась не по душе. В дороге с ним было бы неудобно. Агата, как всегда, не стала перечить, но желание находиться там дольше, уже пропало. Вскоре, они вернулись к карете и продолжили свой путь.

Дальнейшая дорога выдалась лучше. Ева и Агата уснули на плече матери. Генри и Ада продолжили чтение. К удивлению, время в тишине пролетело незаметно. Обеденное солнце пекло сильнее утреннего, а до города оставалось ехать чуть больше часа. Приоткрыв закрытое шторкой окно, девушка увидела маленькие простые дома и людей. Некоторые с интересом и любопытством разглядывали едущие одну за другой кареты.

Ада смачно зевнула, прикрыв рот ладонью. Едва ли ночами удавалось хорошо поспать. Она не хотела пропустить въезд в город, поэтому последовать примеру сестёр не могла. Девушка прокрутила у себя в голове весь сон и с сожалением поняла, что по-прежнему может вспомнить всё до мельчайших деталей. Её поражало то, с какой лёгкостью она прыгнула в воду. В обычной жизни даже самые маленькие водоёмы вселяли страх. От них она держалась подальше. Но удивляло не только это… Мужчина, странное свадебное платье, приятные чувства от его нежных прикосновений… Ада поёрзала, желая опустить лицо в прохладные страницы книги, в тексте которой она потерялась уже некоторое время назад. Щёки покрыл еле заметный румянец, словно о её сне знала вся семья. Пожилая Элизабет, севшая между отцом и дочерью, с любопытством посмотрела на воспитанницу.

– И что такого в этой книге, что у тебя так горят глаза?

Ада быстро поймала пару предложений и уверенно ответила:

– Как король Пелинор… печалился, глядя на голову девушки с прекрасными золотыми волосами?

Ей хотелось рассмеяться над прочитанным, но вместо этого она осталась серьёзной, старательно игнорируя вопросительный взгляд, вызванный её тоном.

– Господь милосердный, – промолвила няня, качая головой.

Никто не обратил внимание на их короткий диалог. К счастью, новых вопросов не последовало. Ада вновь вернулась к воспоминаниям, и в голове мелькнула мысль, заставившая румянец смениться бледностью.

Бабушка верила в вещие сны. А вдруг и этот сон был таковым? Не просто так я запомнила его.

Девушка, конечно, никогда не толковала сны. В голову лезли разные мысли, и назвать их утешительными просто не получалось.

Разве может чёрное свадебное платье означать что-то хорошее? И человека я не видела. Неужели, всё будет настолько плохо…

Уткнувшись в текст без намёка на улыбку, она продолжила чтение, желая, чтобы сюжет затмил все мысли. С этим желанием она просидела всю дорогу до города. Генри хлопнул в ладоши, стояло карете подъехать к въезду в Труро. Сонные Ева и Агата потёрли заспанные глаза. Сонливость быстро исчезла, уступая место интересу. Неспешно за окном стали мелькать дома и оживлённые суетой людей улицы. Все сравнивали обстановку с привычной картиной Лондона. Взгляд Джулии то и дело менялся, становясь нарочито скептическим без видимых причин. Что-то тяготило её разум, но Ада не знала, что именно. Она могла лишь предполагать.

Карета петляла по извилистым улочкам города. Взору открывались и роскошные особняки в георгианском стиле и страшные, покосившиеся от времени дома. Стоило выехать на одиночную дорогу, как все практически одновременно выдохнули.

Ева в привычной манере спросила:

– А ещё долго?

– Нет-нет, меньше получаса.

Ада обратила внимание на посевные поля, тянувшиеся с обеих сторон от дороги. Не столь живописные, но вызывающие интерес. Дальнейшая дорога разделялась.

– Тот поворот ведёт к деревне. Нам же нужно ехать прямо.

– Мы будем жить так далеко от города? – удивилась Ева.

– Почему же далеко?

Ада сохраняла молчание, разглядывая раскинувшиеся на многие мили поля, обнесённые крупными деревьями. Природа завораживала своей красотой, периодической суровостью пейзажей и, в противовес всему, манящей теплотой, которая заманивала нуждающихся людей окунуться в свои объятия. Девушка представляла, как в жаркий летний день лежит в тени большого дерева, читая излюбленные произведения. Возможно, не всё так уж плохо в этой новой жизни.

По прошествии отпущенного отцом времени взору открылся величественный особняк. Пожилая Элизабет скептически свела брови, в то время как старшая воспитанница завороженно оглядывала тёмные, практически чёрные стены дома. Даже издалека было видно, что дымоходные трубы были из чёрного камня. Ада в предвкушении затаила дыхание, ожидая, что карета свернёт на дорогу к тёмному особняку, но в негодовании обернулась к отцу, когда они свернули в другую сторону.

– У нас будут соседи? – спросила она.

Генри обернулся на её голос и успел заметить открывшийся ей вид, прежде чем его закрыли деревья.

– Да, но я пока мало что о них знаю.

Ева, сидевшая напротив, подалась вперёд. Выглянув в окно, возмущённо засопела.

– Это нечестно. Отсюда почти ничего не видно.

– Не вредничай, у тебя будет много времени насмотреться, – ответила ей старшая сестра.

– Генри, когда же мы познакомимся с соседями?

Отец неопределённо покачал головой.

– Вильям говорит, что не стоит их ждать раньше осени. И это в лучшем случае.

Карета тем временем въехала на территорию их нового дома. Все вздохнули с облегчением. Утомительная поездка подошла к концу. Генри покинул экипаж первым, галантно помогая сойти всем остальным. Ада вылезла последней и огляделась. Джулия уже была там однажды, а вот пожилая Элизабет, Ева и Агата выглядели очень впечатлёнными. Стены двухэтажного особняка покрывал белый камень. Часть правой стороны фасада оплетал дикий виноград. Невысокое крыльцо было достаточно вместительным для уютных вечерних чаепитий. Двор усеивал мелкий гравий. За территорией росли хвойные и листовые деревья. Сам парадный двор оказался вместительным и пустым, за исключением аккуратно подстриженного кустарника, росшего вдоль забора.

Входная дверь распахнулась, и из дома вышел достаточно высокий мужчина лет сорока. Приветственно разведя руки, он оглядел прибывших своими глубоко посаженными, синими глазами.

– Ну наконец-то вы приехали! Добро пожаловать!

Генри двинулся ему на встречу. Пожав друг другу руки, мужчины дружески обнялись. И без представления Ада уже знала, кем является этот человек. Из дома вышел ещё один молодой мужчина. Прежде чем заметить его, девушка умудрилась поглазеть на лысый затылок Вильяма Оливера, в котором можно было разглядеть своё отражение.

– Доброго времени суток, – сказал он мелодичным, очень приятным голосом. – Добро пожаловать в Корнуолл.

– Позвольте мне вас представить, – вызвался Генри. – Господа Оливеры, вы уже знакомы с моей супругой Джулией.

Генри представил им нянечку и дочерей. Старшую дочь представил последней. Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Ада быстро поклонилась. В отличие от других, её поклон походил на рваный кивок, но никто не посмел ей ничего сказать. В конце концов, в дороге они провели много времени.

– Как вы уже поняли, это сэр Вильям Оливер, о котором я вам рассказывал, и его сын Итан Оливер.

– Очень рады познакомиться со всеми вами, – ответил сэр Вильям.

Ада незаметно вытерла вспотевшие ладони о платье и нашла в себе мужество прямо посмотреть на Итана. Молодой человек посмотрел в ответ. Не оценивающе, скорее с любопытством. Девушка не нашла в нём ничего, что могло бы вызвать у неё неприязнь или даже отвращение. Напротив, он оказался мужчиной очень приятной наружности. Тёмно-русые кудри доходили ему до мочек ушей. Синий жилет подчёркивал цвет глаз, доставшийся ему от отца. Правильные, даже миловидные черты лица, светлая кожа. Отдельных слов достойна его открытая, искренняя как у ребёнка улыбка. Итан одним своим видом внушал доверие, и Ада терялась в потоке своих мыслей. Их знакомство длилось меньше пяти минут, а он уже казался ей до одури хорошим человеком.

Впервые в жизни такое. И мама говорила об этом… Дурёха, это ведь может быть хорошо прижившаяся маска. Вся эта открытость и доброта.

– Что ж, раз покончили с формальностями, можем пройти и в дом, – подытожила Джулия, беря мужа под локоть.

Ада медленно шагала позади всей процессии. Копившийся с прошлой недели гнев медленно ворошил и без того беспокойные мысли. Возле входной двери молодой человек остановился, предоставляя ей возможность войти в дом сразу за родными. Она проигнорировала его галантность, высокомерно вздёрнув подбородок.

Началась неспешная экскурсия по дому. Родители распределили для всех комнаты ещё до прибытия. Себе и пожилой Элизабет выделили спальни на первом этаже, но в разных частях дома. Сёстры удивились, что маленькой Агате уже выделили отдельную спальню, ведь ещё год ей предстоит делить комнату с Евой. Девочке досталась самая светлая спальня, с видом на поле и стоянку кареты. Старшим сёстрам предстояло делить почти соседние спальни. Они находились по одной стороне, но их разделяло широкое пространство, в центре которого стоял небольшой круглый стол с вазой, в которую уже поставили цветы. Там же был и выход на небольшой балкон, находившийся прямо над крыльцом. Обе спальни выходили на парадный двор.

Обойдя весь дом, они наконец остановились в столовой для короткого чаепития. Разговор не интересовал Аду, поэтому она погрузилась в свои мысли, оторвавшись лишь в тот момент, когда все начали вставать со своих мест. Сквозь красивейшие витражи виднелся закат солнца.

– Так неловко. Остались бы на ужин. Вы нас так долго ждали…

Кухарки, которых нанял Генри с помощью сэра Вильяма, уже занимались ужином.

– Не беспокойтесь, мы не сидели голодом. С удовольствием бы остались, но боюсь, что супруга начнёт беспокоиться.

– Что ж, тогда в любой день ждём вас на ужин в полном составе, – ответила ему Джулия.

Проводив мужчин, они вновь вернулись в столовую. Джулия отвела старшую дочь в сторону, с интересом спрашивая:

– Как тебе Итан?

Ада на секунду замялась с ответом.

– Он красивый мужчина, а ещё… джентльмен?

Проигнорировав вопросительный тон дочери, женщина довольно кивнула.

– Ты им понравилась.

– За какие заслуги? Я с самого знакомства ни слова не проронила.

– Ты думаешь, я бы стала спрашивать?

Зарывшись пальцами в волосы, девушка прикрыла глаза, желая хоть немного забыться.

– Я прогуляюсь в саду за домом. Толком не видела его.

– Возьми с собой Элизабет и Еву.

Ада не стала перечить и поступила, как сказала мать. Уйдя в другой конец дома, они вышли на задний двор. Осмотревшись, девушка замерла прямо в пороге. Нянечка и Ева посмотрели на неё с сочувствием и принялись растирать ей похолодевшие вмиг ладони.

– Пруд, – тихо выдохнула она, опуская глаза в пол.

– Ну что ты так, – промолвила Ева. – Он не так близко, как мог быть. Ты спокойно можешь его обходить. Даже не смотреть на него.

Если и существовала в её жизни тема, в которой она не стремилась как-то поддеть старшую сестру, то это определённо касалось воды – а скорее, тёмных водных источников, которых Ада боялась с самого детства.

– Да… Может я и в самом деле перегибаю.

Они вместе прошли дальше и ступили на обширную дорожку, обложенную досками. Сад за домом оказался примерно вдвое больше парадного двора. По центру стояла крытая большая беседка в цвет дома. Судя по запаху, её совсем недавно покрыли лаком. Вдоль забора росли различные цветы и кустарники, нуждающиеся в уходе. У пожилой нянечки зачесались руки. Если кто-то и будет этим заниматься, то именно она. Возле каждой клумбы стояло по одной скамейке. Ножки и каркас спинки красиво изгибались в форме листиков и очертаний цветов. Ближе к дому стоял обложенный камнем колодец.

Ева мечтательно вздохнула. Наверняка, ей уже хотелось порисовать.

– Вот бы вид из спальни выходил на этот двор.

– И вправду как-то странно, – сказала пожилая нянечка. – Прозрачные фрески выше человеческого роста. Что на первом, что на втором этаже. Кто вообще до этого додумался?

Ада пожала плечами, подходя к маленькому деревянному заборчику, огораживающему двор от яблоневого сада. Весна в Корнуолл пришла достаточно поздно и деревья зацвели лишь к концу мая. Лёгкие порывы ветра несли за собой белые и розовые плодовые лепестки.

– Давайте и в яблоневом саду прогуляемся. Тут тропа есть.

– Пора домой.

– Я тоже против.

– Да что такого? Это не займёт много времени. Интересно же, что дальше.

– Лично мне неинтересно, – возразила Ева.

– Да и страшно одним идти. Лучше завтра все вместе выйдем и погуляем.

Ада не испытывала страха, и пошла бы сейчас даже одна, только вот вряд ли кто-то её отпустит. Они вернулись в дом. Слуги всё ещё продолжали раскладывать вещи хозяев. До ужина оставалось ещё немного, и в качестве аперитива, им подали красное вино. Пожилая Элизабет не пила алкоголь. К ужину слуги всегда приносили два винных бокала для родителей, но в этот раз, с подноса на стол выставили целых три. Ада вопросительно выгнула бровь и мать добродушно рассмеялась.

—Ты уже достаточно взрослая, чтобы позволить себе немного вина перед ужином, – пояснил отец, выглядя при этом не очень довольно.

Идея точно мамина, хоть папа и не очень доволен. И что, мне сейчас сделать вид, будто никогда не пробовала алкоголь?

Дождавшись, пока родители пригубят первыми, Ада сделала глоток и едва заметно поморщилась. Искренне – вкус сухого вина не впечатлил. От бокала опьянеть не удалось, зато проснулся затаившийся голод. Еда казалась слишком вкусной. Впервые за две недели она съела все предложенные порции. К концу ужина отметила, что в данный момент её самая большая проблема – это переполненный желудок. Смыв с себя остаток дня, Ада осталась в своей новой спальне одна. Она была меньше, чем в Лондоне, но больше, чем её спальня в доме бабушки. Лёжа в полной темноте, Ада размышляла о том, желает ли обустроить всё под свой вкус, пока мысли не поглотил долгожданный сон.

Глава 3

Проснувшись от сильной боли в спине, Ада скривилась, пытаясь пошевелиться. Матрас, ранее казавшийся пуховой периной, теперь ощущался как сплошной твёрдый камень. До полуночи оставалось больше получаса. Девушка положила карманные часы обратно на тумбочку, оглядывая непривычный интерьер. Уйдёт не меньше недели, чтобы привыкнуть к новой спальне. Пространство мягко осветил серебряный лунный свет. Настолько яркий, что можно было чётко рассмотреть предметы, лежавшие на письменном столе.

Резко встав, Ада покрутила плечами. Суставы блаженно хрустнули. Разминая затёкшие конечности, она выглянула в окно. Ночью двор был особенным, более привлекательным, чем днём. Появилось не очень уместное желание выйти прогуляться. Ночные прогулки занимали особое место в её сердце. Ночами в Лондоне она часто изучала окрестности большого двора. Разумеется, в родном дворе девушка знала каждый камешек. Новое место было изучено очень поверхностно, что сильнее подталкивало на ночную вылазку. Полчаса, проведённые в саду особо ничего не дали. Хотелось побыть одной, слушая пение сверчка. Желание разгорелось, став ещё сильнее. Не в силах бороться со взбунтовавшими тараканами, она направилась к новому шкафу. Кое-как найдя домашнее платье и нацепив его прямо поверх сорочки, Ада надела бардовую накидку, в которой провела весь день. В коридоре пришлось следовать непривычному маршруту. Благо, полы совсем не издавали скрипа. Это значительно упрощало жизнь.

В прихожей она задалась вопросом, от которого зависела дальнейшая судьба тайной вылазки…

Где чёртов ключ? Всегда же запасной под ковром оставляют. Может, нянечка пока не успела положить?

Ада ступнёй прощупывала края ковра. Из всех сестёр только она знала, где его оставляют. Не из-за тайны – просто Ева не интересовалась подобным, а Агата – тем более.

Почувствовав жёсткую неровность, она облегчённо выдохнула. Убедившись, что все спят, поспешила покинуть дом. Тихо вставив ключ в замочную скважину, почти беззвучно провернула его. Послышались два заветных щелчка, и наконец дверь открылась.

В нос ударил аромат свежести ночи. Где-то в траве стрекотал сверчок. В первую очередь, именно с его пением и ассоциировались ночные прогулки. Сейчас Ада решила не уделять много внимания главному двору. Любоваться им она могла из собственного окна. Зато видом сада за домом не мог любоваться никто.

Интересно, это делалось специально?

Завернув за дом, Ада вздрогнула. Мысли про пруд внесли в планы сомнения.

Смогу ли я избегать его? Просто не смотреть и всё.

Набрав в лёгкие больше воздуха, Ада упёрто пошла прямо. Сердце сильнее забилось о рёбра. Оказавшись за домом, она опустила глаза и стремительно миновала злосчастный пруд. Ушло время на то, чтобы отделаться от навязчивых мыслей.

Сзади никого нет! Это лишь моя глупая фантазия!

Присев в беседке, Ада набралась смелости посмотреть прямо на пруд. Ровная водная гладь, точно зеркало, отражало в себе полную луну. Там никого не было. Холодок приятно щекотал ноги. Все тревоги и опасения постепенно затмило смирение. Для себя она твёрдо решила, что будет решать проблемы по мере их поступления. Перед глазами всплыл образ красивого молодого человека.

Возможно, он и сам не рад. В любом случае нам следует поговорить.

Неутешительный вывод напрашивался сам:

Даже если мы с Итаном придём к некому взаимопониманию, родителей это не остановит. Маму – во всяком случае, точно. Мои необдуманные действия могут испортить мне репутацию. Стоит ли оно того?

Следом последовала ещё одна мысль:

Я могла бы сбежать. Уехать в Суррей и жить в доме бабушки. Конечно, найти меня там труда не составит. Это первое место, где станут искать, если поймут, что я сбежала… Абсурд! Это самый крайний шаг… Неужели я обдумываю это всерьёз?

Встав, Ада прошлась вдоль клумб, касаясь кончиками пальцев гладких лепестков. Лёгкий ветерок всколыхнул всю растительность. Ветки яблоневых деревьев зашуршали, образовывая свою природную симфонию. Девушка подошла к тропе другого сада, неуверенно вглядываясь в темноту между деревьями. Облако, ещё минуту назад скрывавшее луну, дало ей полную свободу, и свет вновь озарил сады.

В конце концов, что может случиться? Я всегда могу вернуться. Заблудиться, конечно, можно, но не думаю, что он такой огромный.

Сглотнув, она открыла калитку и шагнула на протоптанную тропу. Интерес быстро затмил собой весь страх. Лепестки цветущих яблонь, подсвеченные лунным светом, медленно осыпались, создавая вокруг волшебную и даже романтичную атмосферу. Сверчок напевал свою причудливую мелодию, лишь усиливая впечатление правильности. Ада хотела расплакаться от счастья, радуясь, что не струсила прогуляться дальше положенного. Хотя то, что она гуляла ночами, уже не являлось нормой в их семье и обществе. Бабушка всегда позволяла внучке выходить по ночам во двор. Она и сама любила это делать. Скорее всего эта любовь передалась по наследству.

Девушка дошла до окраины сада и вздохнула, оглядываясь назад. Время за прогулкой пролетело незаметно.

А что там дальше?

Сад заканчивался, но начиналось что-то другое. И там определённо стоял не забор. Сойдя с тропы, она ступила на дорожку из мелкого гравия. С каждой секундой интерес разгорался всё сильнее. Ада ахнула, с проблеском восторга осознавая, что вышла к лабиринту из живой изгороди. Подобное она видела мельком лишь однажды, будучи ребёнком, но тогда родители не взяли её с собой и искали выход одни.

В затылке болезненно кольнуло, и она зашипела, касаясь его пальцами. Боль прошла так же быстро, как и появилась. Момент быстро исчез из памяти.

Это не сад. Если заблужусь, то быстро не выйду. Возможно ли запомнить дорогу назад?

Посчитав это безумием, Ада со спокойным сердцем вошла в лабиринт. Уже через несколько метров ей предоставился выбор в виде развилки. Колебалась она лишь секунду, после чего свернула направо просто потому, что захотелось. Стараясь считать каждый поворот, она брела между зелёными, непроглядными стенами. Если встречался тупик, девушка спокойно возвращалась и поворачивала в нужном направлении. В какой-то момент всё показалось слишком лёгким. Послышалось тихое журчание, и она замерла.

Тут есть фонтан?

Фонтаны не вызывали у неё страха. Даже если вода была мутной, дно в них всё равно хорошо просматривалось. То же самое было и с ванной.

Ада спешно свернула ещё несколько раз и оказалась в тупике. Вернулась назад и с досадой осознала, что другого поворота не было. В сердце кольнула тревога: всего за несколько секунд она потеряла весь контроль над ситуацией. Дойдя до первого поворота, поняла, что совершенно не помнит, с какой стороны пришла. Ориентироваться по журчанию воды оказалось бесполезно – теперь оно доносилось отовсюду, словно кто-то решил так насмешливо подчеркнуть её неудачу.

Стараясь не паниковать, Ада сделала единственное, что могла позволить себе в этот момент: начала бродить наугад в надежде найти выход.

Какова вероятность, что я сразу найду выход? Я даже не знаю, где я примерно нахожусь. Сколько тут ходов и где центр?

Облако полностью закрыло луну, погружая всё пространство в глубокую темноту. Ада досадно застонала, увидев, что на небо набежали тучи. Атмосфера стала давящей, и хоть она не боялась темноты, страх навязчиво проник под кожу сотней мелких игл. Прыжки ничего не дали. Ада лишь сорвала несколько невинных листьев с самого верха.

Была бы я была дюйма на три выше.

Развилок становилось больше, а вариантов, куда идти, – меньше. Раздражало журчание воды, доносившееся со всех сторон. Ситуация настойчиво стала казаться безвыходной. Пелена, как наваждение навязчивого интереса, спала с глаз. Идея прогуляться в лабиринте поздней ночью и найти фонтан больше не казалась такой привлекательной. Понимание абсурдности пришло слишком поздно. Теперь предстоит выбираться от туда любыми способами. Если понадобится кричать, она закричит.

Я пришла оттуда… Хотя нет, оттуда.

Доверяя своей интуиции, которая прежде никогда не помогала, Ада пошла, как ей казалось, в нужном направлении. Сворачивала из стороны в сторону, выбирала поворот за поворотом и уверенно продвигалась вперёд. Первый час. А осознать стремительное течение времени ей так и не удавалось.

– Дура, дура! – шептала она себе под нос. – Дёрнул же чёрт пойти…

Выдохнув, она мысленно приказала себе успокоиться. Разглядывая высокие стены живой изгороди, пыталась бороться с нарастающей паникой. Температура заметно упала, и она обняла себя за плечи в надежде успокоиться. Наплевав на всё, Ада села и прижалась лбом к коленям. Мгновение спустя тишину нарушил звук потрескивающего гравия. И этот звук ей совсем не понравился. По спине холодком побежали мурашки. Еле слышно сделав вдох, она медленно подняла голову. В зоне видимости никого не было, и это заставило её напряжённо обернуться. В двадцати футах от неё на перекрёстке стоял тёмный силуэт человека. Хоть Ада и не видела его лица, она точно знала, что он безотрывно и обездвижено наблюдает. Исходящая от него энергетика угрозы взорвала в ней всевозможные эмоции страха.

Задрожав всем телом, Ада, подгоняемая инстинктом самосохранения, вскочила на ноги и ринулась в первый же поворот, судорожно вспоминая все молитвы, которые знала. Звуки собственных шагов и тяжёлого дыхания заглушали всё остальное. Нельзя было сказать, пошёл ли кто-то следом, но найти её по шуму не составило бы труда. После пяти минут метаний она остановилась. Приложив к груди ледяную ладонь, попыталась унять бешеное сердцебиение. Кровь звенела в ушах и бурлила, как вода в котелке. От страха темнело в глазах. Оглядываясь во все стороны, она не заметила никого в опасной близости. Тихо взвыв, возобновила движение.

Кто бы это ни был, надеюсь, что я с ним не встречусь. И из дома точно не выйду больше… Чёрт! Если дойду до него.

Ада старалась идти тихо и не издавать лишних звуков – ни подвывания, ни недовольного шипения. То и дело она останавливалась, прислушивалась, но тишина заполняла собой всё пространство. Развилок и тупиков становилось меньше. Она обрадовалась этому, надеясь, что скоро уж точно куда-то выйдет.

В листве совсем рядом послышался тихий шорох. Ада не успела прибавить шаг или как-то среагировать. Маленькое округлое тельце с громким жужжанием прыгнуло ей прямо на юбку платья. Девушка дернулась и постаралась смахнуть жука ладонью, но тот не поддался с первого раза. Подушечки пальцев задели его шероховатую, твёрдую броню, вызывая приступ дикого отвращения. Ада тихо пискнула, судорожно стряхивая его на землю. С третьего раза он нехотя поддался и упал, а Ада, подобрав подол, отскочила назад, теряя равновесие.

– Чёрт, да что же это такое?!

Пара шагов назад стали показателем истинной элегантности. Однако спина слишком быстро нашла опору, и она с сожалением осознала, что это не стена. Сердце совершило пируэт и рухнуло в ноги – в самые пятки. Забыв о дыхании, она медленно обернулась. В нос ударил запах приятного мужского одеколона. Ада боялась увидеть того, на кого так не вовремя натолкнулась. Сквозь шум крови, бурлящей в ушах, она услышала журчание воды и, скосив взгляд, заметила белоснежный фонтан среднего размера, верхушка которого была дюймов на двенадцать выше неё.

Как успокаивающе.

Подумав об этом, она нервно хохотнула, чем вызвала негодование человека, с которым столкнулась. Не увидела, скорее почувствовала, как он тоже напрягся.

– Мне стоит бояться? – спросил он грудным, завораживающим голосом, и Ада замерла, поражённая тем, как приятно и знакомо он звучал.

Очень неожиданный вопрос. Да ещё и прямо сверху. Она подняла голову, но в темноте почти не смогла разглядеть очертания или выражение его лица. От мужчины не исходило той ауры угрозы, которую она чувствовала некоторое время назад. Почему-то она была уверена, что это один и тот же человек.

Ада вдруг осознала, что до сих пор стоит рядом с ним и даже касается его рукой. Попытка отскочить назад обернулась неудачей: нога подвернулась, и она полетела на землю. Крепкие руки сомкнулись на её талии, прерывая падение. Этого было недостаточно, чтобы она ему доверилась, но сквозь поток судорожных мыслей его прикосновение показалось ей странно знакомым. Хотя раньше она едва ли могла различить прикосновение матери от прикосновения пожилой Элизабет. А тут и вовсе был мужчина.

Паранойя!

Он поставил её на ноги и сделал маленький шаг назад, всё ещё находясь в опасной близости. Ада напряжённо смотрела на стоявшего рядом мужчину, совершенно не понимая, что делать дальше. Бежать смысла не было. Понимала, что не убежит. Они молча простояли несколько минут. Ему бесполезное времяпровождение надоело быстрее.

– Если не секрет, – начал он с напускной терпеливостью, – что в половину третьего ночи… в темноте… может делать молодая девушка?

Чувствуя абсурдность всей ситуации, она лишь укрепила её, ответив не менее абсурдно. Зато честно, без доли вранья.

– Гулять.

– И как долго гулять?

Ада словно только сейчас услышала время, которое он назвал. Удивлённо ахнув, она посмотрела на чёрное небо.

– Около трёх часов…

– И как прогулка? – хмыкнул он.

Казалось, беседа начала его забавлять. Да и её страх принялся медленно растворяться. Стал бы он разговаривать с ней, если бы замышлял что-то плохое? Конечно, не ожидать ничего плохого от человека, встреченного поздно ночью в забытом богом месте, – не лучшее решение. Вопросы его уж точно доверия не вызывали. Он мог быть кем угодно: убийцей, вором, любым преступником. Объяснять это интуиции, которая в эту ночь её уже подвела, было неблагодарным делом.

На выдохе Ада призналась в той же манере, в которой вёлся разговор:

– Не очень хорошо. Она потерялась.

– Здесь легко потеряться, – сразу согласился мужчина. – Откуда она?

– Ну как сказать… из дома?!

Между ними вновь повисла тишина, и в мыслях она с размаху хлопнула себя по лбу.

Боже, что я несу?

– Поразительно, – наигранно удивился он. – Хотя, можешь не отвечать, всё и так понятно.

– Понятно? Вы не следили за мной?

– Следил? – спросил он удивлённо.

Выждав очередную недолгую паузу, Ада тихо произнесла:

– Мне показалось, что я видела кого-то…

Прикусив себе язык, она посмотрела на него с опасением.

Вдруг я видела что-то не то. За это наверняка могут убить. Но я ничего такого не видела. Просто какого-то человека.

– Я думаю, что могло и показаться.

– Могло. В темноте такое бывает. Я провожу тебя до дома.

О нет!

– Нет, не стоит. Лучше на словах объясните, и я дойду сама.

Предложение заманчивым не показалось, особенно после неутешительных мыслей.

Если бы он хотел что-то сделать, то, наверное, сделал бы уже. Не стал бы говорить, что мне померещилось. Что ему мешает придушить меня прямо здесь? Мы тут одни, меня даже никто не услышит.

– Хочешь снова заблудиться?

Взяв девушку под локоть, мужчина повёл её в известном только ему направлении. Она знала, что в случае чего не сможет ни отбиться, ни убежать. Тревога то появлялась, то отступала. Они недолго петляли, и наконец поверх стен показались верхушки деревьев. Радость на мгновение озарила её глаза.

– Благодарю! Дальше я дорогу знаю.

Облегчение наполнило тело и ей захотелось расплакаться от счастья. Впрочем, несколькими часами ранее Ада тоже желала плакать от умиления и душевности происходящего. Ситуация сильно переменилась.

– Доведу до дома. Не хочу всю ночь думать о том, съели тебя волки или нет.

– Тут есть волки?

– Разумеется. И вряд ли ты умеешь от них отбиваться.

Уловить скрытый подтекст его слов не вышло. Они ступили на тропу яблоневого сада, погружаясь в темноту. Сейчас он вовсе не казался ей таким волшебным или даже отдалённо симпатичным. Никакого света – был лишь кромешный мрак. Тропа, ведущая к дому, скрывалась в темноте. В глубине души Ада была рада, что идёт не одна. Мысли о волках, которых, возможно, там и не было никогда, наивно пугали.

– Если не секрет, – начал он, – как ты шла тут в полной темноте?

– Тут не было такой темноты.

– Ах да, луна.

Единственное, что удалось девушке в нём разглядеть хорошо – это рост. Высокий рост. Её макушка доходила ему только до плеча. Хватка, с которой он сжимал её локоть, едва ли была аккуратной. Крепкая ладонь намертво вцепилась в хрупкую руку. Не было в этом жесте и доли нежности. Да и чувство вызывало странное. Нелепое. Под руку её лет восемь никто не водил.

Как маленькую девочку тащит. Быть может, он и думает, что я маленькая. Нетрудно сделать такой вывод из разговора.

– Можно аккуратнее, – сказала она, когда стало больно.

– Что, прости?

– Не мешок тащите.

Хватка ощутимо ослабла, но руку он не убрал. Девушка не стала возражать. Так было даже спокойнее. Обдумывая ситуацию, понимала, что выглядит всё действительно странно. Наравне с волнением она желала поскорее оказаться дома. Под тёплым одеялом, в безопасности.

Шёл он быстро и Аде приходилось почти бежать. Когда сквозь стволы деревьев показался слабый просвет, она облегчённо выдохнула, окончательно сбрасывая всё напряжение. Мужчина остановился, не доходя до окраины сада. Отпустил её локоть и руке стало свободно.

– Сегодня переехали?

– Да. Спасибо, что проводили.

Если бы он сделал хоть шаг вперёд, шанс разглядеть его лицо значительно бы повысился. Но мужчина не вышел. А посмотреть на загадочного спасителя очень хотелось. Не то чтобы у него была возможность разглядеть её во всех красках, но отчего-то складывалось впечатление, что средь бела дня он её точно узнает.

– Не за что, – коротко ответил он. – Лучше не ходи здесь ночами, неизвестно кого можно повстречать.

Ада кивнула и медленно попятилась назад.

– Доброй ночи.

Ответа не последовало. Уже у самого дома девушка обернулась – ощущение чужого взгляда не исчезло, но в тени не виднелось даже силуэта. Почти бегом она добралась до двери. Уже не заботясь о тишине, проникла в дом. Руки дрожали, а темнота пугала неизвестностью. Кляня себя за то, что вообще вышла наружу, она на ходу снимала накидку. В спальне Ада сбросила платье и, укутавшись в одеяло, попыталась согреть холодные ладони. Вторая, запоздалая паника накрыла её, словно волна ночного кошмара. Слёзы ужаса и облегчения жгли глаза. Сон пришёл как неожиданное спасение.

Глава 4

Яркое солнце слепит глаза. Довольно щурюсь и поправляю на голове шляпку, старательно держа спину ровно. За месяцы, что довелось провести в разъездах с бабушкой, я стала чувствовать сильную тоску по матери, отцу и нянечке… Ну и по Еве тоже. Меня переполняет приятное предвкушение встречи. Бабушка смотрит на меня и тихо посмеивается, а я меж тем старательно считаю повороты и радуюсь, что хорошо помню дорогу. Не знаю почему, но я боялась всё забыть, будто это так просто. Поворачиваю голову и вижу, как по парку неспешно прогуливаются люди. Машу какой-то паре и надеюсь, что больше никогда их не встречу.

Когда наш калéш сворачивает на нужную улицу, от радости я нетерпеливо подпрыгиваю. От волнения начинаю теребить своё дорожное, слегка поднадоевшее платье. Бабушка обнимает меня за плечи, верно боясь, что я выскочу на дорогу. Но я уже вижу отца возле парадного входа в наш родовой особняк, и из последних сил жду момента, когда мы подъедем к воротам. Казалось, кони вообще никуда не торопятся, в отличие от меня.

Вижу, как во двор выходит мама. Сразу воспользовавшись возможностью, спрыгиваю на дорогу и бегу навстречу родителям. Видя на их лицах улыбки, радуюсь и облегчённо выдыхаю. Они тоже скучали. Это ещё сильнее подгоняет меня. Говорю себе, что мы больше никогда не будем ссориться и отныне всё будет хорошо. Миновав ворота, понимаю, что потеряла одну туфельку. Ну и бог с ней, заберу позже. Перепрыгиваю низкий бордюр и успеваю увидеть, как улыбки на лицах родителей сменяет обеспокоенность. А после… чувствую ужасную боль в ступне, которая затмевает всю радость встречи. Не сдерживаю крика и не замечаю, как начинаю падать вперёд. Вижу, как стремительно бежит ко мне папа. Острая боль вновь пронзает раненую ногу – на этот раз ниже колена. В ладони вонзаются мелкие осколки. Слышу, как сзади бежит бабушка, и совсем раскисаю.

Отец подхватывает меня на руки и прижимает к себе спиной. Мы садимся на траву. Алая кровь сильно течёт из ноги, а руки саднят. От её вида меня начинает мутить, но я из последних сил стараюсь терпеть. В ушах противно пищит, а в глазах медленно темнеет. Бабушка говорит, что нужно вытащить осколок из ноги. Мама, гладящая моё предплечье, совсем бледнеет. Чувствую, как отец кивает и подносит руку к моему лицу. Цепляюсь за неё зубами, а бабушка сжимает губы и начинает вытаскивать из моей ноги мелкие осколки. Сама вижу, что рана глубокая. Из глаз начинают бежать слезы. Я тихо визжу, сильнее сжимая зубы на неповинном запястье отца. Кровь идёт сильнее и уже впитывается в землю. Подле нас собрались люди, и мама велит кому-то срочно отправляться за врачом. Когда бабушка заканчивает, мне дурнеет окончательно и сознание затмевает тёмная пелена.

Позже приехал врач и зашил мне большую рану на голени и ещё маленькую – на самой ступне. Папа вновь предоставил мне свою руку, но чувство стыда велело отказаться. Конечно, позже я об этом пожалела. Оказалось, что зашивать рану тоже больно. Тонкая игла пронзала мою ногу, и нить стягивала плоть, точно обычную ткань. Отвернувшись, я уже перестала обращать внимание на слёзы. Обида от проваленной тёплой встречи была сильнее физической боли. Но сейчас родители были рядом. Папа обнимал меня и гладил по спутанным волосам, а мама целовала в щёку и висок, что-то шептала, но я не слышала.

Перед уездом врач дал родителям какие-то рекомендации и назначил мне постельный режим на целый месяц. И если бы я тогда знала, что этот месяц станет самым лучшим и тёплым временем, проведённым с родителями, то плакала бы не от того, что проведу его в комнате, а от счастья. Родители окружили меня заботой и вниманием. День за днём мы проводили вместе. Каждую ночь я засыпала под любимые истории и новые рассказы. Чувствовала мамин запах, тепло отца. Как жаль, что наше счастье так легко перешло в прежние реальные будни. А о тех днях сейчас напоминает лишь большой и тонкий шрам на ноге.

Воспоминания из дневника Ады.

– Ада, вставай… Ты видела, сколько сейчас время?

В голосе, исходящем где-то на закоулках сознания, слышалась реальная угроза. В чёрной пелене, затмившей сознание, появился лёгкий просвет. Голос заставил картинку преобразиться.

Мама…

Девушка нехотя открыла слипшиеся и опухшие от слёз глаза.

– Встаю, – прохрипела она, выискивая часы на прикроватной тумбочке.

В её старой спальне стояли настольные часы, и каждую ночь она накрывала их тяжёлым пледом, ибо их тиканье раздражало. Мелани редко будила молодую хозяйку по утрам. Обычно, девушка вставала сама, но если очень хотела спать, то её не тревожили. Похоже, спокойные деньки закончились.

Полдень… Вот это я поспала.

Позднее время её не огорчило. Джулия, заметив безразличный взгляд дочери, разозлилась ещё сильнее. От её гневного вида Ада почувствовала себя некомфортно. Стараясь не обращать на это внимание, она коснулась тяжёлых век, и не торопясь села.

– Вот, я встала, – спокойно сказала девушка, и прикрыв рот рукой, смачно зевнула.

Мать нервно выдохнула и направилась к столику, на котором стоял стакан и графин с водой.

– Ты не можешь просыпаться, когда тебе захочется, – уже более спокойно сказала она.

– Тогда почему меня не разбудили?

– Никто не думал, что это столько продлится. Когда выйдешь замуж, больше не сможешь позволять себе такое. У тебя появятся обязанности, от которых ты не сможешь спрятаться под одеялом.

Ада поморщилась, раздосадованная тем, что тема о замужестве поднялась сразу после пробуждения. Сегодня мать лишила её беззаботного подъёма. Получив стакан воды, девушка быстро осушила его и поставила на прикроватную тумбочку. Тело ещё не оправилось после ночных приключений. Да и разум тоже. Оглядывая разбитый вид дочери, женщина в негодовании спросила:

– Ты ведь ушла раньше всех. Почему не выспалась?

Вариант сказать правду и покаяться даже не рассматривался. Джулия и в Лондоне не одобряла её ночные прогулки. Лекции мамы, мораль которых гласила, что леди должны по ночам крепко спать, Ада запомнила на всю жизнь. После этого она стала тише и аккуратнее. За полтора года её ни разу не поймали.

Неопределённо пожав плечами, девушка повернула голову в сторону окна. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Она давно усвоила урок: говорить правду нужно не всегда. Иногда, соврав, можно избежать многих проблем и недопониманий. Но на душе всегда оставался осадок от сказанного, так что ложь не давалась легко. Жертвой вынужденного обмана неизменно становилась мать, и Ада надеялась, что когда-нибудь это прекратится.

Промолчав, она дала матери возможность додумать самой. И, как всегда, это сработало. Джулия поджала губы и с сожалением посмотрела на дочь, догадавшись о том, что произошло ночью.

– Ладно, очень скоро ты привыкнешь. Приведи себя в порядок и спускайся. Тебе накроют на стол.

– Только мне?

– Ева, Агата и Элизабет ждут на улице. Генри, наверное, к ним присоединился. За завтраком мы решили съездить в город. Пока ваш отец будет решать свои дела, мы сходим в церковь.

Ада проводила мать задумчивым взглядом. Дверь за ней закрылась и в комнате повисла звенящая тишина.

Уверена, поэтому меня и не разбудили. Мы возвращаемся к тому, с чего начали, или у них есть на меня какие-то планы?

Ада сверлила глазами стену ещё пару минут, после чего встала и начала собираться, между делом прокручивая в голове воспоминания прошедшей ночи. Вариантов того, кем мог быть загадочный мужчина, проводивший её домой в столь поздний час, было не так уж много.

Это мог быть хозяин Чёрного особняка, страдающий бессонницей… или его сын, который тоже страдает бессонницей и не спит ночами. В конце концов, сторож, хоть это и маловероятно. Сторож, пахнущий дорогим одеколоном в глуши, звучит ещё более неправдоподобно. От кого здесь охранять дом? Зачем люди бродят ночью в подобных местах? И всё равно, что я занимаюсь тем же самым – свои интересы я знаю.

Задавшись одним вопросом, и приобретя кучу новых, Ада подняла голову и посмотрела в зеркало. Холодная вода стекала по лицу, к шее и груди. Отёки с лица почти спали, и она пошла одеваться. Облачившись в нежно-розовое платье, девушка расчесалась. Желудок жалобно заурчал, напоминая о пропущенном завтраке. Она проигнорировала его и вновь встала перед зеркалом, оглядывая своё отражение. Платье ярко подчёркивало невинность и юный возраст. Большие карие глаза смотрели в отражение серьёзно. Каштановые волосы лежали на плечах крупными локонами. На бледноватой коже проступил лёгкий румянец.

– Ну здравствуй, новый день. И что нас ждёт сегодня?

Хмыкнув, она подошла к окну. Ева мерила двор шагами. Пожилая Элизабет разглядывала куст у забора, а Агата медленно вращала головой по кругу. Увидев в окне сестру, радостно ей помахала, другой рукой указывая на входную дверь.

Ну, я не сомневалась.

Кивнув Агате, девушка заметила вторую карету и всё окончательно встало на свои места.

Может спать лечь. Маме стыдно за меня станет.

Желудок запротестовал этой идее, и, тяжело вздохнув, Ада пошла на поиски пищи. Ну и заодно поприветствовать гостей. На лестнице она чётко услышала голоса родителей и ещё один – менее знакомый, но оттого хорошо узнаваемый. В прихожей Ада нашла родителей в компании сэра Вильяма Оливера. Сына с ним не было.

– Добрый день, – поздоровалась она.

На губах заиграла лёгкая улыбка – чисто из вежливости, не более того. Сэр Вильям обернулся и оглядел её ненавязчивым взглядом.

Словно продолжает присматриваться, гожусь ли я в жёны для его золотого сыночка.

В центре груди закипела злость.

– Здравствуйте, Ада. Как поживаете?

– За несчастные семнадцать часов, что мы с вами не виделись, моё благополучие лучше не стало. Впрочем, как и хуже, слава Богу. Благодарю за то, что поинтересовались. А как ваши дела?

Она ожидала, что его возмутит её дерзость, но вместо этого сэр Вильям звонко рассмеялся. Выглядел он при этом вполне искренне. Возле его глаз и губ скопилось множество мелких морщинок. Зато Джулия побагровела, разрываясь между желанием заставить дочь извиняться или же вовсе извиниться самой. Генри в свою очередь хохотнул в кулак, но заметив состояние жены подавил приступ смеха.

– Твоей дочери палец в рот не клади, – чуть успокоившись, сказал сэр Вильям. – Хорошее качество.

Генри с улыбкой кивнул, успокаивающе глянув на жену.

– Ах, как жаль, что мы уезжаем так не вовремя.

Мать постаралась изобразить на лице вселенскую грусть – и у неё это неплохо получилось.

– Ну что вы, я сам виноват. Не подумал о том, что у вас могут быть другие дела. Выйдем вместе.

– Зачем же? Вы желанный гость. Выпейте хотя бы чаю. Ада остаётся дома и охотно составит вам компанию.

– Ну, если юная леди не против, то я, конечно, соглашусь.

Они всерьёз думают, что я поверю в этот спектакль? Будто у меня есть желание распивать чаи с этим человеком. Его мотивы понятны, но что я извлеку из этого?.. А в принципе, из этого разговора может что-то и выйдет.

Мило улыбнувшись, девушка махнула мужчине в сторону гостиной.

– Конечно, выпьем чаю.

Джулия одобрительно кивнула и потащила мужа к выходу. Родители даже не стали прощаться с гостем. Зачем себя утруждать?

Увидятся ещё. Обсудят моё поведение. Мама в любом случае припомнит мне сегодня моё хамство.

В гостиной Ада села на диван, а сэр Вильям занял кресло напротив. Абсолютно новую мебель в стиле Томаса Чиппендейла привезли из Лондона, и с прошлого дня она уже несколько раз сменила своё положение. Чай им подали почти сразу, вместе с печеньем в хрустальной чаше и шоколадным пирогом. Сэр Вильям первый прервал молчание, заводя обычную светскую беседу.

– Прекрасная сегодня погода, не так ли?

– Чудесная.

О погоде Ада могла судить лишь по короткому взгляду в окно.

– Жаль, что мой сын не смог приехать. Уверен, вы сможете найти общий язык. Он достаточно разносторонний человек. – Поднеся кружку к губам, он прикрыл глаза. – У вас ещё будет время пообщаться. В субботу в вашем доме состоится небольшой приём.

Ада чуть приподняла брови, застыв с чашечкой у рта. О данном событии она слышала впервые и не смогла сдержать удивления. В ближайшие три дня в доме будет кипеть жизнь. А Джулия сделает всё возможное и невозможное, чтобы исправить в интерьере всё, что ей не по нраву.

– Какое впечатление от нового дома?

Вот и настал момент для моих расспросов.

– Вполне сносно. Уверена, что скоро привыкну. Прогуливалась вчера по яблоневому саду, видела лабиринт из живой изгороди. Очень интересно, где же находятся границы наших владений.

– Юридически, яблоневый сад не принадлежит никому. А лабиринт находится на территории ваших соседей – владельцев Чёрного особняка.

Отлично, значит ночью меня поймали на чужой территории.

– Кто ухаживает за садом?

– Ваш отец спросил у меня то же самое. За садом никто не ухаживает. Трудно, конечно, в это поверить, но так оно и есть. Яблоки не пропадают просто так. Хозяин соседнего особняка вызывает рабочих в сезон урожая. Они собирают яблоки с утра до вечера, после чего их развозят по городу. Власти почему-то не интересуются этой местностью. Но оно и к лучшему.

– Как интересно… Откуда вы всё это знаете?

– Мой друг жил здесь до вас. От него я и узнал всё то, что говорю сейчас вам. Ещё до него, вашим особняком владел Гарри Коуэлл. Соседи в те времена хорошо дружили и часто наведывались друг к другу в гости, сокращая себе путь. Через сад идти намного быстрее, чем по основной дороге.

Ада внимательно слушала мужчину и ловила каждое его слово.

– Вот в лабиринте… наверняка очень легко заблудиться.

– Признаться, не заходил. Лабиринт там нужен развлечения ради. Обойти его труда не составит.

Действительно. В голову мне это, однако, сейчас не пришло.

– А почему первый владелец Белого особняка поменял место проживания?

Она ожидала услышать о переезде в другой город, о банкротстве. Да мало ли причин? Её озадачило лицо сэра Вильяма, по которому пробежала мрачная тень. Стало ясно, что тема для него не самая приятная. Ада не стала настаивать и степенно опустила взгляд на свои ладони.

– Покойный Гарри Коуэлл умер в этом доме. По наследству этот особняк достался его сыну Дэвиду. Он же вскоре продал его моему другу, Чарльзу Милнзу.

По твёрдой интонации стало понятно, что развивать эту тему он больше не намерен. Ада активно решила поспособствовать её смене. Оставалось ещё два важных вопроса, и от настроения мужчины зависело, узнает ли она на них ответ.

– Здесь водятся какие-нибудь животные… волки, например?

Вопрос на секунду вогнал мужчину в ступор. Чашка с чаем замерла, не коснувшись его губ. Он свёл брови, думая, что ослышался. Не ослышался. Девушка уже успела почувствовать себя полной дурой, догадавшись, каким будет ответ.

– Не думаю, что они когда-либо тут водились. Условия непригодны для их проживания. Очень… непригодны.

Боже, неужели любой может меня напугать, и я потеряю рассудок?

Сжав губы, она взяла в руки блюдце с пирогом.

– А что насчёт соседей? Кто они?

– Если мне не изменяет память, хозяина особняка зовут Джон… Да, Джон, граф Морден. Я не видел его уже очень давно, да и нечасто с ним общался. Трудно общаться с человеком, слишком властных наклонностей.

– Он в возрасте?

Сэр Вильям улыбнулся.

– Думаю, немного старше меня. Я не задавался этим вопросом прежде, но его сын старше Итана года на три или четыре. Возможно, Áртур ранний ребёнок, как и вы у своих родителей.

– Всё верно. Отцу было восемнадцать, когда я родилась.

– Во всяком случае, граф Морден не приезжал сюда уже лет семь. Его сын порой наведывается сюда в начале весны и осени. Но мы с семьёй провели здесь много времени этой весной, и не видели его.

Не уверена, что это был охранник или кто-то из прислуги. Больше похож на сына хозяина. Откуда мне знать, что происходит у них в семье? Он вполне мог приехать только сейчас.

Ада кивнула сэру Вильяму, принимая сказанное к сведению.

Стоит ли удивляться тому, что человек прогуливается поздно ночью? Я ведь и сама такая, но встретить кого-то было неожиданно. В конце концов, он вывел меня из лабиринта и довёл до дома. Но кого я видела ещё? Мне ведь точно не показалось.

– С вами приятно общаться, Ада, – заключил мужчина.

– Правда? Что такого в нашей беседе?

– Вы умеете задавать нужные для беседы вопросы. Я рад, что смог немного просветить вас.

– Вопрос про волков не показался вам наивным и глупым? Я ведь и вправду боялась этого.

С его уст сорвался беззаботный смешок.

– Не могу знать, с чего вы решили, что тут водятся волки. Могу лишь заверить, что наивность столь прелестной юной леди меня нисколько не смущает. – Он понизил голос и заговорщически подался ближе. – Скажу по секрету: мой сын был очень наивным мальчиком и юношей. Его кузен Фрэнсис пользовался этим очень часто. Итан верил во все приметы, которые придумывал его брат. Даже не хочу вспоминать, какие истерики из-за этого порой у него случались. Вы не такая наивная, какой кажетесь даже самой себе.

Ада запомнила его последние слова, но никак не отреагировала на них. То, что он рассказывает подобное о своём сыне, было неожиданно.

– И столь обострённая наивность прошла? Сама по себе?

– Всё прошло, юная леди. В ином случае я бы не ввёл его в свои дела. Был момент, заставивший его вычеркнуть это качество из своего характера, но я не уверен, что могу им делиться. Возможно, он когда-нибудь расскажет сам.

Сэр Вильям посмотрел на карманные часы и наигранно покачал головой.

– Мне уже пора. Спасибо за чай и приятную беседу.

Проводив его до двери, Ада дождалась, пока мужчина скроется в своей карете. После беседы она поняла, что не испытывает к этому человеку неприязни, как бы сильно ни пыталась внушить себе обратное. Теперь её злило другое: обсуждения за спиной, в которых мать видела в этом союзе большие перспективы; её новая, почти навязчивая обеспокоенность, хотя прежде она ни о чём не волновалась; молчание отца, не способного перечить жене. Больше всего давило разочарование в родителях. Они сами поженились по любви, о которой говорят неустанно. Неужели не хотели того же для своего родного человека?

Агата маленькая, но поступили бы они так же с ней или Евой?

В смешанных чувствах Ада направилась в свою спальню. Надеясь, что её лица сейчас никто не видит, торопливо поднялась на второй этаж. Уже в комнате она прислонилась ладонями к туалетному столику. Отражение в зеркале вызвало раздражение: потухшие глаза, опущенные уголки губ – жалкий вид. Ада не любила жалость по отношению к себе. Однако слишком часто замечала, что именно это чувство порой сама в себе и вызывала. Радовало, что этого никто не видел.

Девушка выпрямилась ещё сильнее. Спина блаженно хрустнула. Давящее чувство начало быстро угасать. Взгляд упал на отражение позади, точнее – на кровать. Брови съехались в одну тёмную линию. Она обернулась и подошла ближе. Поверх одеяла лежало красивейшего вида платье. Полупрозрачный лиф цвета тёмного шоколада имел подклад в области груди, спины и живота. Шёлковая юбка красивого изумрудного оттенка нежно переливалась на свету. Рядом лежал лист бумаги, на котором толстыми буквами было написано:

От мамы и папы.

Ада присела на край кровати. Подарок родителей, увы, не вызывал восторга. Разум опалило холодное равнодушие. Прежде она, скорее всего, уже визжала бы от радости, прыгала по комнате, прикладывая к себе платье, и раздражала бы этим Еву. Ада улыбнулась, вспомнив время, когда всё было гораздо проще. Или это только сейчас так кажется? Если бы можно было запретить себе думать о тех или иных вещах, жизнь стала бы куда проще. Она бы запретила себе думать о волнующей в последнее время теме.

Глава 5

Шёл непрерывный дождь, солнце не выглядывало из-за туч. Ветер слегка раскачал верхушки деревьев. От монотонного стучания воды, казалось, что время остановилось. С детства Ада любила дождь. Его запах, звуки падающих капель, которые падая, впитываются в землю и дают новую жизнь. Девушка сидела в кресле и наслаждалась симфонией дождя. На столике рядом лежала уже дочитанная поэма «Троил и Крессида».

Все книги из дома в Лондоне привезли днём ранее. Ада с удовольствием посвятила им целый день. Аккуратная расстановка книг по полкам оказалась очень увлекательной и ответственной задачей. Теперь она с гордостью могла заявить, что в домашней библиотеке их семьи содержится четыре тысячи восемьсот семьдесят две книги. Двести с лишним книг пришлось сложить отдельными стопками из-за сильных повреждений переплёта и корешков. Какая-то их часть повредилась при перевозке, а другая была уже достаточно старой. Генри сказал, что найдёт для них реставратора. Эту библиотеку начал собирать ещё его дед, и свои любимые произведения мужчина зачитывал до дыр. Никто и никогда не решится их выбросить.

В спальню вошла полностью собранная к приёму Джулия. Тёмно-синее платье идеально подчёркивало её фигуру и рыжие волосы. В этот момент рядом с матерью дочь почувствовала себя неопрятно и невежественно, в домашнем, местами помятом платье и с растрёпанным, низким хвостом. В Лондоне Джулию считали одной из красивейших женщин города. Трудно было с этим поспорить. Выразительные глаза, чувственные губы, густые рыжие волосы. Взгляд захватывал своим магнетизмом – людям хотелось её слушать и слышать. И она умело этим пользовалась. С тех пор как Аде исполнилось пятнадцать, её стали часто сравнивать с матерью. Они были схожи лишь нежностью, веявшей от обеих за версту. Кто-то считал юную девушку более красивой, а кто-то – её мать. Им обеим не было до этого никакого дела.

Следом за женщиной вошла Мелани. Камеристка сразу направилась в сторону шкафа и достала из него новое, подаренное родителями платье. Через двадцать минут Ада уже стояла перед зеркалом. Этот наряд особенно подчёркивал точёную фигуру девушки и сочетался с её большими карими глазами. Часть волос начесали для объёма и собрали на затылке. Результат оправдал все ожидания.

В спальню вошла ещё одна служанка, и вручив Джулии большую шкатулку, удалилась вместе с Мелани. Внутри Ады загорелся огонёк любопытства. Это была единственная шкатулка, о содержимой которой, она не знала. Мать никогда не открывала её при людях и не носила её содержимое. Та всегда стояла на самой верхней полке – никто не смел её трогать. А уж заглянуть туда казалось смерти подобно. Мать огладила вырезанный на крышке рисунок с неимоверно нежным выражением лица. Она прикрыла глаза, погружаясь в приятные, далёкие воспоминания. Через пол минуты женщина тихо вздохнула, слегка улыбнувшись. Кивнув дочери, женщина аккуратно, почти благоговейно поставила шкатулку на стол. Её не нужно было открывать с помощью ключика. Не было никакого защитного механизма.

– Это самое дорогое для меня… сокровище, – сказала она, поднимая крышку.

Глазам открылась красивейшего вида диадема. К серебряному ободку крепилась россыпь драгоценных чёрных и зелёных камней. Рядом лежали массивные серьги с такими же камнями.

– Девятнадцать лет назад я точно так же, как и ты, стояла перед своей матерью. Для неё это был обычный подарок. Они с отцом сделали его для меня на заказ. Комплект так сильно запал мне в душу, что я не могла оторвать глаз.

Она ласково огладила камень на диадеме. В глазах на мгновение мелькнула горькая печаль, но через секунду вновь вернулась глубокая нежность.

– Я была очень горда собой, когда одела их в тот вечер. Я даже чувствовала, что стала сильнее, красивее, мудрее. Очень странное и невероятно приятное чувство. Уже много лет я задаюсь одним вопросом: ответ на него никогда не меняется. Судьба. В тот вечер я встретила его… твоего отца. И свою судьбу. Тогда я поклялась, что передам их своей старшей дочери как семейную реликвию. И этот день настал. Сегодня ты, так же, как и я, встретишь свою судьбу.

Последнее предложение эхом прозвучало в ушах. Грудь болезненно сдавило. Ада постаралась выбросить пророческие слова матери из головы, но… почему-то всё в ней хотело надеть эти украшения. Душа трепетала от мысли, что теперь они принадлежат ей.

– Теперь они твои.

Мать сжала в пальцах диадему и дочь чуть склонила голову. Благородный металл величественно опустился на голову, будто и был создан только для этой девушки. Его тяжесть почти не ощущалась, в отличие от серёжек, которые непривычно тянули уши вниз.

Мама испытывала то же самое?

– Красавица, – заключила Джулия без особого восторга. – Нанеси немного косметики и спускайся. Гости будут с минуты на минуту.

Когда мать вышла, девушка коснулась диадемы. Она хорошо держалась на голове и её не требовалось крепить к волосам. В затылке болезненно кольнуло. Сжав виски, она села в кресло и закусила губу. Боль ушла так же неожиданно, как и появилась. Темнота перед глазами пропала, но виски всё ещё неприятно сдавливало. Дождь перестал барабанить по окну, тишина показалась непривычной. Ада вскочила и с силой дёрнула вверх оконную раму. Та шумно столкнулась с деревянной поверхностью. В нос ударил запах свежести и мокрой земли. Вдохнув его, как противоядие, она опустила глаза. Во двор заезжали кареты, после чего им приходилось сразу разворачиваться и выезжать обратно на дорогу. Приехать должны были те, с кем Генри хотел наладить деловые отношения.

Девушка коснулась мочки уха, ловя себя на неожиданной мысли.

Если это комплект, то почему серьги не украшены россыпью камней, как диадема?

От раздумий отвлекли голоса, доносившиеся со двора. Приехали первые гости. Чтобы её не увидели, Ада отошла от подоконника. Будь у неё возможность просидеть весь вечер в комнате, девушка непременно так бы и поступила.

Зная, каково это – встречать всех гостей, Ада надеялась оттянуть данное занятие. Отказать кому-то во внимании было невежливо.

– Не буду краситься, – заключила она, щипнув щёки.

На бледной коже появился симпатичный румянец. Большие глаза обрамляли длинные и густые ресницы. Довольная своим внешним видом, Ада бодро покружилась на месте и вышла из спальни. Наверху пока что людей не было. Еле заметно приподняв подол платья, чтобы на лестнице не случился казус, Ада закусила губу, неожиданно разволновавшись.

Хоть бы не упасть.

Собственные мысли напомнили ей о неутешительном диагнозе в статусе излечения – неуклюжести. Пожилая Элизабет говорила, что это не лечится, однако уже несколько лет не накладывала воспитаннице заживляющую мазь. Крепче сжав перила, Ада не торопясь спустилась вниз.

В передней ей повстречались её первые гости: молодая супружеская пара.

– Добрый вечер. Добро пожаловать.

Супруги поприветствовали её доброжелательной улыбкой, отвечая взаимностью. Мужчина был очень даже хорош собой, чего нельзя было сказать о его жене. По крайней мере внешне. Большой крючковатый нос подчёркивал высокий лоб. Добрые маленькие глаза бросали на мужа нежные взгляды. Дама отличалась и выразительным высоким ростом, из-за чего прослеживалась едва заметная сутулость.

Генри поспешил представить дочь гостям.

– Ада, позволь представить тебе сэра Джереми Донован и его супругу, леди Люси Донован. Господа, это моя старшая дочь, мисс Ада Доусон.

– Рада с вами познакомиться.

– Взаимно, – пролепетала Люси довольно-таки приятным голосом. – Милорд, ваша дочь просто красавица. Очень похожа на вас. Говорят, это хорошая примета.

Генри приобнял дочь за плечи и Ада ощутила чувство приятной защищённости. В полном составе семья встречала гостей ещё около десяти минут. За это время подошли и те гости, которые не застали девушку в самом начале. Коротко глянув на улицу, Ева сказала, что больше никого нет. Из гостиной доносилась приятная мелодия. Агата сжала палец матери и Джулия, нежно погладив её щёку, посадила дочь на стул.

– Остался ещё один гость, – раздосадовано сказал Генри, убирая свои карманные часы.

– Идите, займитесь гостями. Мы с Адой и Агатой подождём его здесь, – с улыбкой ответила Джулия.

– Что за гость такой?

Отец собирался было ответить, но жена мягко подтолкнула его в спину, оставив Аду в недоумении.

– Идите, идите… Мы скоро к вам присоединимся.

Проводив отца и сестру взглядом, девушка вновь попытала счастье обратиться к матери:

– Что за секретность, мама?

Не успев понизить тон, Ада сжала губы, раздосадованная этой оплошностью. Джулия вмиг похолодела, и уже по выражению её лица стало ясно, что ответа она не получит.

– Впредь ты больше не позволишь себе говорить со мной в подобном тоне, – отчеканила она бесцветным голосом. – Я опустила ситуацию тогда, в Лондоне. Ты понимаешь, о чём я говорю, ведь так?

О Бог мой, она до сих пор думает об этом…

В памяти всплыл момент, когда она узнала, что родители намереваются найти ей жениха, дабы укрепить своё положение в новом обществе. Злость забурлила в венах. Лишь на короткий миг.

Ада ответила слишком коротко, переняв бесцветный тон матери:

– Да.

– Тогда я списала всё на твою эмоциональность и нежелание наконец повзрослеть. Но это повторилось. Ты больше не позволишь себе подобную грубость, иначе видит Бог, я тебя накажу. Ясно?

Маленькая Агата переводила обеспокоенный взгляд с матери на сестру, готовясь вот-вот заплакать. Всё это время они не разрывали зрительный контакт. В выражении Ады поверх прохлады читался и вызов, с которым она боролась с самого начала конфликта. Сейчас они не выглядели как семья. Скорее как соперницы или даже враги.

Разве не я свой самый большой враг? Может ли мама на самом деле быть моим врагом?

От подобных мыслей во рту появился привкус горечи, и она еле сдержалась, чтобы не поморщиться. В какой-то момент ей всё-таки пришлось сдаться первой.

– Я тебя услышала, мама.

Стоило словам слететь с губ, как на порог ступил опоздавший гость. Ада увидела его сразу, а вот Джулии пришлось обернуться. Холод женщины сменили приветливая улыбка и гостеприимные манеры. Ада же старалась сбросить оцепенение, охватившее её с первого взгляда на мужчину. Догадка осенила её раньше, чем мать успела что-либо сказать.

Это ведь он!

– Добрый вечер, мистер Фрипп. Рада, что вы пришли.

– Добрый вечер, леди Доусон. Простите, я опоздал.

– Ничего страшного, не волнуйтесь.

Его голос хорошо сохранился в её памяти. Ада оглядывала его незнакомые черты лица, понимая, что из памяти совершенно стёрся тот образ, который она себе представляла. Конечно, в жизни он был совершенно другим. Более точным и… притягательным?

Чёрные точно смоль волосы в обычные дни наверняка доходили ему до мочек ушей. Сейчас они были уложены, но всё ровно сохраняли свойственную им небрежность. Точёные, но не слишком резкие черты лица, прямой, ровный нос – всё в нём казалось гармоничным. Мужчина отвёл взгляд от Джулии и посмотрел на девушку. Как оказалось, и глаза его были чёрными – до такой степени, что зрачки терялись в темноте радужки. Появилось не совсем уместное желание подойти ближе и разглядеть их как следует. Присутствовало в них что-то необычное – некая глубина, которая в данной ситуации совсем не пугала. К своему сожалению, она отметила, что в столь необычных глазах не промелькнуло никакого намёка на узнавание.

Ада подавила странную реакцию своего разума. Джулия поспешила сказать:

– Позвольте представить вам мою старшую дочь – мисс Аду Доусон. Ада, это мистер Áртур Фрипп. Его семье принадлежит соседний особняк.

– Рад познакомиться.

– Взаимно.

Они пожали друг другу руки и Ада отступила на шаг, совершенно не контролируя свой язык, который Джулия после слов дочери на миг захотела вырвать.

– Живёте по соседству и всё равно опоздали, мистер Фрипп. Неужели возникла проблема с транспортом?

Его и без того красивое лицо после сказанных ею слов окрасила лёгкая улыбка. Зато Джулия побагровела, готовясь вот-вот обзавестись оттенком, походившим на цвет своих волос.

– Были неотложные дела. Ещё раз прошу прощения.

– Мы всё понимаем. Давайте я провожу вас в гостиную.

Напоследок Джулия бросила на дочь убийственный взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Ада понимала, что не стоило этого говорить, но всё равно не жалела о сказанном.

Надо полагать, мама меня убьёт. Интересно, слышал ли он наш разговор?

Наказание и гнев её не пугали. Раздражало собственное желание лишь сильнее досадить матери. Она уже не понимала, что правильно, а что нет.

Обернувшись на звук тихого всхлипа, Ада увидела младшую сестру, по-прежнему сидящую на стуле. Её присутствие забылось в порыве эмоций. Агата обняла себя за маленькие плечи и глядела в пол. По щекам бежали маленькие горошины слёз, оставляющие после себя тонкие, влажные дорожки.

– Агата…

Присев на корточки, Ада накрыла ручки сестры ладонями.

– Почему ты плачешь?

– Мама злится на тебя. Она накажет тебя.

Девочка протёрла щёки рукавом, не особо заботясь о том, что на светлой ткани остались мокрые следы. Ада вяло улыбнулась, тронутая переживаниями сестры. Обманывать её не хотелось.

– Маме стало неприятно, когда я ей нагрубила. Но разве она когда-нибудь наказывала нас?

– Нет…

Джулия действительно никогда не наказывала своих дочерей… Младших. Да и Ада не могла назвать себя жертвой. Два наказания большинству людей показалось бы смехотворной цифрой, но последний случай даже спустя два года болезненно сжимал сердце. В этом была личная драма, о которой девушка никому не рассказывала.

Понимание того, что Агата искренне переживает за неё, вызвало у девушки невероятно тёплое, светлое чувство, растрогавшее её до глубины души. Сильнее сжав маленькие руки, Ада широко улыбнулась, показывая сестрёнке, что всё хорошо. Ей никогда не хотелось, чтобы Агата видела, какой порой может быть их мама. Внутренний голос говорил, что Джулия никогда не будет такой с младшими дочками. Или ей просто хотелось в это верить?

– Пойдём к гостям?

Девочка кивнула и взявшись за руки, они пошли в гостиную. Их появление не осталось незамеченным. Сёстры приковали к себе много взглядов. Тихая мелодия разбавляла заполнивший гостиную хор голосов. Леди Ида Оливер, мачеха Итана, любезно пригласила Аду побеседовать в компании ещё нескольких дам. Конкуренцию Иде составляла Луиза Чаттерли – эффектная женщина, приковывавшая к своей персоне много внимания, в особенности, мужского.

– Джулия упоминала, что вы ещё ни с кем не обручены, – как бы невзначай сказала женщина с большой мушкой над губой.

Интересно, когда мама успела.

Перед этим она упомянула, что месяц назад они сыграли помолвку для её младшей дочери. К слову, её дочь всё это время стояла рядом.

– Кузен моего будущего зятя, Карл Брэгг, – очень хороший молодой мужчина.

Ада вежливо кивнула, как бы показывая, что приняла к сведению столь важную информацию. Ида задумчиво склонила голову на бок. Возможно, она и сказала бы что-то, но сдержалась и даже бровью не повела. Агата маялась, совершенно не находя сие разговоры хоть малость привлекательными. В конце концов, она убежала к пожилой нянечке и Ада очень хотела последовать её примеру.

– В расположении этих домов есть свои трудности, – сказала Луиза. – Зимой это будет ощущаться особенно остро.

– Но здесь есть и много хорошего. Город не очень далеко. И даже зимой с плохими дорогами выехать отсюда не так уж и трудно, – быстро ответила Ида, и Ада захотела даже поблагодарить её за это.

Луиза покрутила в руках почти опустевший бокал и ухмыльнулась.

– А вы всё никак не можете отпустить это место. Вильям дружил с покойным Чарльзом. Признаться, я даже думала, что вы купите этот дом.

Покойным?!

– Но так сложилось, что особняк выкупил мой отец. Есть ли смысл сейчас обсуждать, кто и чего хотел? – спокойно произнесла Ада, улыбнувшись одними губами.

Луиза открыла рот, но сказать ничего не успела. Всех гостей пригласили к столу на ужин. Даже за два стола – за один бы все не уместились. В полной мере едой насладиться не удалось. Ада потягивала бокал вина почти всю трапезу, изредка поглядывая на окружающих. По обе стороны от неё сидели мужчины, но, к её счастью, ни тот ни другой совершенно не обращали на неё внимания. Красноречивый взгляд матери дал понять, что она не опустила ситуацию даже сейчас, и в конце концов её ждёт очень серьёзный разговор. Девушка закатила глаза и допила последние капли своего бордового напитка.

Стоило десерту оказаться на столе, и Ада почувствовала, как ярко разгорелся аппетит. Сладкое у неё всегда вызывало особую слабость и универсально поднимало настроение. Мысленно пожалев посудомойку, она съела всю положенную порцию и смиренно дождалась окончания этого пиршества.

Вечер перестал казаться таким уж мрачным, когда начались танцы. Не сказать, что все охотно шли танцевать, но желающих определённо было много. Спрятавшись от толпы в пустом коридоре, Ада надеялась хоть минуту насладиться личным пространством, прежде чем её вновь пригласят на очередной танец. Примерно столько и прошло, прежде чем её застал Итан Оливер. Он вышел из кабинета Генри, а это значило, что сэр Вильям тоже был там.

Ещё подумает, что его тут ждала.

Его губы тронула довольно скромная улыбка, и Ада кивнула, переводя взгляд вглубь коридора. Вопреки её ожиданиям, он не вернулся в гостиную, а подошёл к ней, сохраняя комфортную дистанцию. Неловкая тишина повисла в воздухе, и девушка незаметно вытерла о бёдра вмиг вспотевшие ладони.

– Я хотел с вами поговорить, Ада, – первый заговорил он.

– Правда? О чём же?

Надеясь, что он не подымет тему помолвки и замужества, она с вызовом посмотрела ему в лицо. Итана это совершенно не смутило. Напротив, в его глазах она увидела понимание и подрастеряла большую часть зарождающегося недовольства. Была ли мягкость Итана маской или он в самом деле такой простосердечный?

– Мой отец приходил к вам несколько дней назад. Я не знал об этом. Если он смутил или как-то обидел вас, то от его имени прошу прощения.

Стоило этим словам слететь с его губ, и Ада окончательно смягчилась, не желая отвечать грубостью на вежливость. Даже если эта вежливость напускная.

– Мы спокойно побеседовали. Ваш отец ничем меня не обидел.

Несколько секунд он молчал, словно пытался понять, говорит ли она правду. В конце концов решив, что огораживать его отца ей смысла нет, удовлетворённо кивнул.

– Не ожидал вас встретить здесь. Думал, что придётся поговорить в гостиной.

– В гостиной слишком людно.

– Вам некомфортно?

– Что, простите?

Итан покачал головой, жалея о сказанном. Девушка беззвучно взвыла. Откровенно хотелось понять, что он имел в виду.

Боже, Ада… Нет, так нет. Не вздумай продолжать разговор.

– Говорите.

Мысленно отвесив себе звонкую пощёчину, она незаметно закусила губу.

– Простите, это не моё дело.

– Ну ведь я сама спрашиваю.

Он обречённо выдохнул. Даже если ему и было интересно, тактичность в какой-то момент перевесила чашу весов. А теперь появилась возможность спросить снова.

– Вам… некомфортно находиться на подобных мероприятиях?

Ада часто заморгала. Невольно коснувшись волос, одёрнула руку. Слишком резко.

– Это так заметно?

– Нет-нет. Не думайте, держитесь вы чудесно. Признаться, мне самому не особо всё это по душе. Скорее всего, поэтому я и заметил.

– Так вы наблюдали за мной? – Девушка выгнула бровь.

– Возможно, самую малость, – честно признался молодой человек. – Вас… трудно не заметить…

На щеках его заиграл еле заметный румянец. Не ясно, от вина или смущения. Такую реакцию вряд ли возможно подделать.

Хотел смутить меня, а в итоге смутился сам.

Улыбка тронула её губы, что не ушло от его взгляда. Ей не впервой было слышать подобные комплименты. Они её совершенно не смущали. Порой Ада сама кокетничала с юношами, пока не появился риск, что один из них может стать её мужем.

– Хотелось бы пригласить вас на танец, но сейчас не стану прилюдно смущать вас, – попытался оправдаться он, заводя руку за спину. – Если надумаете, я буду в гостиной.

Кивнув, он удалился. Ада проводила его задумчивым взглядом. Ей нравилось танцевать, а Итан наверняка был хорошим партнёром. Поборовшись с желанием проверить это лично, она обернулась к кабинету отца и плотно сжала губы. Молодой человек уж точно не вызывал у неё неприязнь или хотя бы холодное безразличие. После короткого разговора воображение отказывалось представлять сцену хамства и яркой грубости.

Долго Аде быть одной не пришлось. И если бы она знала, кем будет её следующий собеседник, то спряталась бы за портьерой.

– Если ангелы спустятся с неба, то уверен, что даже их божественный лик не сравнится с вашей красотой.

Мгновенно напрягшись, Ада с первых слов поняла, кому принадлежит чудный голос. При первой встрече она понадеялась, что это единственный раз, когда он коснулся её руки. После его рукопожатия перчатки хотелось заменить, хоть с виду они и остались чистыми.

Медленно обернувшись, она без особого желания оглядела нового собеседника. Мужчина был гораздо крупнее её – и в ширину, и в высоту. Формами он очень напоминал шар. Жирные, светлые волосы старательно зачесали назад. Свет лампы заставлял его щёки блестеть, а голубые глаза смотрели на неё сальным, неприятным взглядом. Ада еле сдержалась, чтобы не скривиться.

– Надо же, божественный лик не сравнится с обычной красотой…

Поправлять его было необязательно, но это всё же принесло ей моральное удовлетворение. Впрочем, его это не особо смутило. Неприятно хихикнув, мужчина сделал шаг вперёд, и девушка отступила назад.

Как же тебя там звали? Герман… Генрих…

– Вы очень остроумная девушка. А ещё очень шустрая. Фиу – фиу, и вы уже в другом месте.

Надеюсь, ты не намеренно пошёл искать меня.

– Вы же окажите мне честь потанцевать с вами сегодня вечером?

– Возможно, позже. – Неопределённо пожала плечами Ада жалела, что не пошла следом за Итаном.

Мужчина с первых минут знакомства вызывал в ней не только неприязнь, но и страх. Сейчас бы он никак ей не навредил, но складывалось впечатление, что он вполне на это способен. И справиться с ним, будучи маленькой и хрупкой, не предоставилось бы возможности.

Дверь кабинета открылась, и Ада сразу же метнулась к отцу, стараясь скрыть спешку в походке. Взяв его под локоть, она мгновенно почувствовала себя защищённой. Генри перевёл обеспокоенный взгляд с дочери на её собеседника, хмуро сдвинув брови. Сэр Вильям, стоявший позади, пока не успел увидеть, на кого обращено всеобщее внимание.

– Ваша дочь просто прелесть, – хихикнул мужчина, не особо беспокоясь насчёт суровых взглядов.

Отец проигнорировал комплимент. Сэр Вильям вышел вперёд и хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

– Гелий, вы кого-то искали? – спросил он, заводя руку за спину.

– Вообще-то я просто вышел проветриться. Юная леди была одна и мы немного побеседовали.

Гелий поправил свою жёлтую жилетку. Сэр Вильям подошёл к нему ещё ближе.

– Составьте мне компанию в курительной комнате.

– Я ведь не курю, но компанию вам конечно же составлю.

Он склонил голову в лёгком поклоне, и они скрылись в коридоре. Ада облегчённо выдохнула и прислонилась лбом к плечу отца. Напряжение вскоре покинуло его тело, и он спросил:

– Он что-то от тебя хотел?

В его голосе всё-таки скользнула беспокойная нотка. Генри сжал холодную ладонь дочери, вглядываясь в её лицо.

– Хотел потанцевать со мной.

– Если бы я знал, что у его родителей такой сын, то не пригласил бы их. Неприятный человек.

– Со мной всё в порядке.

– Хорошо… Тогда пойдём в гостиную.

– Я не хочу ни с кем танцевать, папа. Если я сейчас вернусь, то кто-нибудь непременно позовёт.

– Хочешь прогуляться?

– Ты иди в гостиную. Мама начнёт искать нас.

– Ты уверена?

– Да. Я просто подышу на крыльце, не волнуйся.

– Только не долго.

– Хорошо.

Отец пропал из виду, а Ада ещё с минуту стояла, растирая себе руки. Стоило ей выйти на крыльцо, как доски звучно скрипнули. Холодок приятно опалил кожу. Девушка наступила на эту доску снова, но повторного скрипа не последовало. Захлопнув дверь и услышав щелчок, она упёрлась руками в балюстраду. Запах мокрой земли после дождя наполнил лёгкие. Падающие с крыши капли звучно бились о перила. Запах свежести разбавился запахом табачного дыма со смолистыми нотками. Удивившись, девушка сморщила нос, и её осенила догадка. Порывисто обернувшись, она увидела мужчину, прислонившегося к стене всем телом. Артур задумчиво покрутил в руках трубку и затянулся.

– Я вас не заметила.

Да что же это такое…

– Я заметил, – безразлично поддразнил он, выпуская изо рта дым.

Ада обвела взглядом его фигуру и вгляделась в лицо. Весьма беспардонный жест, но вопрос всё ещё висел в воздухе: тактично ли он решил забыть о случившемся, или просто её не узнал? Второй вариант, впрочем, маловероятен. Стоило ему лишь встретиться с ней взглядом – и Ада сразу же смутилась.

– В доме есть курительная комната, – тихо сказала она.

– Я предпочитаю курить в одиночестве.

Даже если это был намёк, то Ада решила его проигнорировать. Присев в плетёное кресло, комплект которого Джулия приобрела незадолго до переезда, она нарочито спокойно обвела взглядом сад. Артур издал понимающий смешок и покачал головой.

– Прощупываете почву, мисс Доусон. Хотите знать, что я буду делать с важной информацией?

– Значит, вы всё-таки меня узнали?

– Думаю, с моей стороны иное было бы неразумно.

Очень неразумно.

– И всё-таки, что вы будете делать с этой информацией? – невозмутимо спросила Ада. Мол, мне то всё равно – спрашиваю просто, чтобы знать.

Просить его не рассказывать она бы в любом случае не стала. Просто давать матери новый повод для упрёка не хотелось.

– Ещё не решил. Как только это случится, вы будете первой, кто узнает.

Ироничная форма его ответов показалась ей хорошим знаком. По большей части это говорило о его безразличии. Это её успокоило. Теперь можно было со спокойной душой пойти в дом. Но девушка не стала, а следовало. Ситуация может плохо кончиться, если кто-то выйдет из дома и застанет их одних.

Что же я творю? Веду себя как идиотка.

Послушав голос разума, Ада спешно вошла в дом. Впрочем, ей не пришлось думать о том, что подумает мужчина. Артур вошёл следом, аргументируя это тем, что докурил. Оставшийся вечер она больше не видела ни Итана, ни Артура. И, к счастью, Гелий тоже не требовал никакого танца.

Глава 6

Прошло две недели с приёма гостей в доме Доусонов. Аде же казалось, что прошёл год. Джулия при любой возможности припоминала дочери её непозволительные проступки. Ежедневно они оттачивали искусство хороших манер и уроки этикета, по несколько часов в день.

Мать неустанно повторяла:

– Ирония позволительна, но не всегда уместна. В присутствии джентльменов она не красит юную леди, вроде тебя. А что уж говорить о том, как дерзко ты разговаривала с опоздавшим гостем. Он, конечно, ничего не сказал, но, разумеется, подумал о том, какая ты хамка!

Ада не жалела о сказанном, но благоразумно умалчивала об этом.

– Представь, как же мне было стыдно. Нет, ну ты представь! Ты меня очень разочаровала. Я ожидала, что моя взрослая дочь, будет вести себя под стать своей матери. А ты вела себя не лучше Агаты.

Поскольку все замечания девушка оставляла без пререканий, Джулия воспринимала это как признание вины и читала нотации вдвое усерднее. Что же касается Ады… Душевно они её совершенно не терзали. Зато ежедневные упрёки надоели.

Уставшая, она брела в направлении своей комнаты. Руки и спина нестерпимо болели после бессонной ночи. Вялая, терзающаяся головной болью девушка, весь день металась вместе с матерью между библиотекой и музыкальной комнатой, оттачивая и без того зазубренные правила, которые всем девушкам их сословия внушали с детства. Дошло до того, что Джулия взгромоздила на голову дочери четыре книги, дабы прямая спина стала ещё ровнее.

По разговорам и слухам Ада знала, что некоторые родители наказывают своих детей физически. Кто-то позволяет это делать даже гувернанткам и учителям. Для девушки это было дико. Благодарить родителей за то, что они не избивают её, она не собиралась.

В комнате Ада уткнулась лицом в подушку и сразу же провалилась в сон. Прохладное чёрное марево окружило её со всех сторон. Тело безболезненно закололо. Она уже не помнила, что было до этого, и не понимала, что происходит сейчас. Да и было совершенно всё равно. Темнота сейчас являлась другом, бескорыстным союзником, помогающим устоять в тяжёлой ситуации.

Чувствуя влагу под щекой, Ада открыла глаза. Влага от земли и травы, собравшей на себе капли росы, впиталась в тёмное платье. Пепельный, непроглядный туман окружал со всех сторон. Встав, она неловко качнулась, но смогла устоять. Со всех сторон слышалось чьё-то хныканье, постепенно перерастающее в надрывный плач. Сердце сжималось от подобных звуков, но найти того, кто плачет желания не появлялось.

Медленно продвигаясь вперёд, Ада с сожалением отмечала, что звуки становится громче, а значит – ближе. Осознание того, что это сон, пришло не сразу. Понимание густо оседало в сознании. Вспомнились наставления бабушки, из чьих слов было ясно, что разговаривать в таком сне с незнакомцами опасно. И говорить, что знаешь, что это сон, тоже не следовало. Воспоминание об этом вызвало нешуточное волнение.

Раздался истеричный крик и Ада вздрогнув, на мгновение застыла на месте. Переступая с ноги на ногу, она совершенно точно понимала, что не хочет идти дальше. Что-то внутри подсказывало ей продолжить путь и она тихо заскулив, пошла дальше. Сердце билось в страхе. Хотелось поскорее проснуться, но желание не спешило становиться явью. Чёткое осознание сна пугало, пожалуй, сильнее всего.

Земля под ногами стала мягче. Туман самую малость рассеялся, хоть по-прежнему и было трудно разглядеть даже то, что находилось прямо под ногами. Её обдуло холодным, безжизненным воздухом. Обхватив себя за плечи, девушка упорно шагала вперёд. Не заметив преграды, Ада сделала шаг, и нога столкнулась с препятствием. Выставив руки вперёд, она значительно смягчила себе падение.

От резкой боли в колене в глазах на секунду потемнело. Болезненно застонав, она перевернулась на спину. Ладони покрывало множество мелких царапин. Задирать подол и смотреть, что там с коленом девушка не спешила. Чувствовала, что увидит неутешительную картину. Потерев ладони друг о друга и обтерев о рукава грязь, она осмотрела печальный результат.

Руками нащупав продолговатый и гладкий камень, Ада напряглась. Он был черезчур низок, чтобы об него можно было споткнуться. Затаив дыхание она села на колени и проползла немного дальше. Пальцы вновь коснулись холодного и гладкого камня. От увиденного, воздух окончательно выбило из лёгких. Закричав, она резко отскочила назад, прижав ладонь ко рту. Туман почти рассеялся, не дав увиденному пропасть. Надгробная плита с потёртым именем открылась во всей красе. Кровь застыла в жилах от осознания того, что она до сих пор сидит на могиле. Что бежавшая с рук и колена кровь окропила могильную землю.

Ада соскочила и огляделась. Со всех сторон её окружали надгробные плиты. Рана на колене, к счастью, не напомнила о себе. Плачь, прежде доносившийся со всех сторон, сейчас исходил из одного места. Закусив губу, Ада почувствовала во рту металлический привкус и поморщилась. Желудок сдавил болезненный спазм. Идти на звук плача теперь казалось самым разумным решением. А ещё – единственным.

Вместе со всхлипами теперь слышалось и журчание воды. Сердце предательски ёкнуло. Даже во сне страх её не отпускал. Менее решительно она продолжила путь, стараясь не смотреть по сторонам. Тропинки между могилами со временем становились шире. Некоторые из них вызывали негодование. Они подходили под описания из чрезмерно готичных книг и не вязались с обычными могилами, которые можно встретить на кладбище. В то же время Ада начинала ощущать, как её окутывает аура спокойствия.

Небольшая узкая речка тянулась вдоль кладбища. Её незначительная глубина совсем не внушала страха. Одинокая могила с лежачей надгробной плитой выбивалась из общего строя, словно желала быть ближе к воде. Заметив рядом с ней силуэт сгорбленной женщины, Ада замедлилась. Женщина то и дело всхлипывала и подрагивала от рыданий. На её чёрных волосах виднелись седые пряди, а уже не молодое лицо покрывали глубокие морщины. Сидя на коленях, она сжимала в руках могильную землю. Потрёпанное чёрное платье местами запачкалось, но дыр на нём не было.

Ада нутром чувствовала всю тяжесть потери несчастной женщины. Ощущала её скорбь и отчаяние. Видела, как ей невыносимо больно от потери близкого человека. Хотелось подойти ближе и попытаться хоть немного успокоить её. Удалось вовремя остановиться. Помочь женщине ничем нельзя.

Сделав пару коротких шагов, Ада попыталась прочесть имя покойного человека.

Гарри Коуэлл… Где я могла слышать это имя?

Додумать до конца не получилось. Кожей почувствовав на себе пристальный взгляд, она посмотрела на женщину, чьи рыдания резко прекратились. Слёзы по-прежнему бежали по некогда красивому лицу большими горошинами. Качнувшись, она смогла усидеть. С горла вырвался усталый хрип.

– Почему наши страхи оборачиваются против нас самих? Я потеряла его, потому что больше всего на свете боялась его потерять.

Её слова прозвучали почти равнодушно. Женщина опустила голову, оглаживая надгробие.

Подавшись вперёд, Ада открыла рот в желании спросить у неё о том, что с ней случилось и о чём она говорит. Образы вокруг начали меркнуть раньше, чем слова успели слететь с её губ. Сильный порыв невидимой силы поднял её в воздух, унося подальше от кладбища и неизвестной женщины. В мыслях звучали её слова:

«Я потеряла его, потому что больше всего на свете боялась его потерять».

Сознание вновь заволокла тьма, и уже через несколько секунд мир заиграл привычными красками. С громким «ох» девушка открыла глаза. Подрагивая, она быстро села и, схватив часы, беглым взглядом посмотрела на время.

Семь часов…

Рухнув обратно на подушки, она прижала холодную ладонь к вздымающейся груди.

– Гарри Коуэлл… – вырвалось хрипом из горла.

Порывшись в воспоминаниях, Ада нашла нужный конец ниточки, который вывел её к ответу.

Покойный Гарри Коуэлл умер в этом доме.

Слова сэра Вильяма отозвались тихим шёпотом в голове. По коже побежали мурашки от странности происходящего.

– Боже, что за ужасный сон?

Скинув с себя одеяло, она села, свесив ноги с кровати. В колене возникла резкая боль, вызвавшая вторую волну мурашек. Задрав подол домашнего платья, Ада тихо ахнула. Большая болячка, покрытая коркой, давала понять, что след от неё сойдёт не скоро. Синеватая припухлость дополняла общую картину. Зарывшись пальцами в волосы, девушка нервно рассмеялась, пытаясь найти оправдание произошедшему.

– Я ходила во сне… Да! Всего лишь ходила во сне. Иначе и быть не может. За завтраком спрошу, не слышал ли никто шумы ночью.

Прихрамывая дойдя до купальни, Ада промыла ранки холодной водой, которая всегда там была. Сменив домашнее платье и выждав время до завтрака, она ошарашила родных ранним подъёмом. Спешный вопрос прозвучал сразу после пожелания доброго утра.

– Нет.

– Я ничего не слышал.

– И я тоже.

– Дочка, ты что, ночью что-то слышала?

Девушка застыла, сжав пальцами спинку стула.

– Я… я, да. Кажется, что-то слышала сквозь сон. Наверное, показалось.

– Точно показалось! – заявила пожилая Элизабет. – Я ночью очень плохо спала. Услышала бы.

Молча вычеркнув варианты с ходьбой во сне, Ада упорно отказывалась верить в произошедшее. Разве можно пораниться на кладбище, которое приснилось?

Всё-таки они могли и не слышать.

После завтрака, колено разболелось не на шутку. Пришлось выдумывать историю и идти к нянечке. Рассказывать про сон она бы просто побоялась. Да и смысл рассказывать, когда сама не до конца уверена в происхождении ран.

– Как это ты упала на лестнице вчера? Почему не пришла сразу?

– Ну запнулась о ступеньку, ничего страшного. А не пришла, потому что решила… что ничего страшного.

– Вот это нестрашно? Оно аж посинело.

Пожилая Элизабет ещё долго ворчала, обмазывая колено мазью и бережно оборачивая тканевым бинтом. Вдобавок нянечка заварила ей чай, сказав, что после него нога болеть перестанет. Вероятно, чай был лекарством от всех недугов.

В коридоре перед обедом Аду подловила Джулия. Нянечка успела ей обо всём рассказать, и мать, чувствуя себя виноватой, вполне искренне попросила прощения. Ада хотела опровергнуть её причастность, но, услышав предложение об отмене уроков, кивнула с серьёзным видом. Мол, да, всё именно так, и уроки нам и вправду лучше отменить.

– У меня для тебя есть ещё одна новость.

– Для меня?

– Сегодня к нам на ужин придут гости. Ты уже догадалась, о ком речь?

– Разумеется.

Серьёзно сдвинув брови, мать как бы невзначай разгладила рукав платья дочери и стряхнула с её плеча невидимые пылинки.

– Предупреждаю тебя, – спокойно начала она, – веди себя как следует. Не язви…

– Не иронизируй: ирония создана лишь для мужчин. Не забывай про «Благодарю» и «Спасибо», «Как это верно, сэр!», «О, да! Вы правы». «Ешь как птичка, на тебя же смотрят». «Не опускайся до фамильярности»… Я всё запомнила?

– А ещё держи спину прямо…

– «Не задирай подбородок», «Не закатывай глаза» и «Не ставь локти на стол».

– Умница, не разочаруй меня. Я хотела бы, чтобы ты попросила прощения у Артура Фриппа, однако нахожу это неуместным спустя столько времени.

– Погоди, разве к нам не Оливеры придут?

– Твой отец счёл важным пригласить на ужин и единственного соседа. К тому же он один, разве ему не хочется скрасить скучный, одинокий вечер.

– Мама, ты действительно думаешь, что молодому мужчине одиноко по вечерам? – спросила Ада, еле сдерживая смех.

Джулия возмутилась заявлением дочери, отчего та закатила глаза. Мать подняла ладонь вверх.

– Тебя это не красит.

– Помню, помню. Разреши, я пойду?

Терпеливо дождавшись короткого кивка, Ада пошла обратно в комнату, хотя следовало идти в столовую. Последние две недели она там только спала, но несмотря на это, уже успела прикипеть к новому месту проживания. Иногда её саму раздражала своя любовь к домоседству. До смерти бабушки она больше любила проводить время на свежем воздухе. Просто гулять и не думать ни о каких серьёзных вещах. А после трагедии… чаще сидела в комнате, скрашивая серые будни любимыми книгами. И гулять ночами, чтобы никто не видел. Так было легче, а со временем это стало вполне комфортным времяпрепровождением.

Время как будто подговорили. Стрелки на часах неумолимо приближали к нежеланному ужину. Аду нарядили в симпатичное кремовое платье. Назло всем хотелось нацепить на каждый палец по перстню с большими разноцветными камнями. Сдержать себя получилось. От такой абсурдной идеи достаточно легко отказаться. Да и Джулия столь открытое проявление моветона заметила бы раньше гостей. Других, более прикрытых идей в голове не возникло. На этот вечер придётся смериться с ролью послушной девочки.

Ада расхаживала по гостиной с нарочито прямой спиной. В столовой служанки порхали точно бабочки, пытаясь добиться идеального освещения, которое могло бы устроить Джулию. Там и без того уже не осталось ни одного тёмного угла. В конце концов, пожилая Элизабет подытожила, что в комнате стало светлее, чем днём. Голодный желудок тихо заурчал.

– Ешь как птичка, – тихо прошептала девушка себе под нос.

На часах пробило семь часов. С минуты на минуту должны были прийти гости. Засмотревшись на циферблат, Ада вздрогнула, почувствовав настойчивое прикосновение к ногам.

– Испугалась? – спросила маленькая Агата.

– Немного, – ответила Ада, опускаясь на подлокотник кресла. – Ты кралась?

– Не-ет, – протянула девочка с хитрой улыбкой на лице, – просто ты такая грустная. Ничего вокруг не замечаешь.

– А ты замечаешь? – беззлобно спросила старшая сестра.

– Мама говорит, что я самая чуткая из нас.

– Наверняка. А ещё самая красивая и добрая.

– Самая красивая из нас – ты.

– Так мама говорит?

– Это и так все видят.

– Ну хорошо. Получается, Ева самая добрая?

– Ева… Ева она… Да, добрая!

Они тихо захихикали, оглядываясь по сторонам. Ева бы не оценила их диалог. В дверь постучали, и сёстры, взявшись за руки, пошли встречать гостей. Джулия нашла всех дочерей глазами. Пожилая Элизабет уже открывала дверь. Поздоровавшись, нянечка отошла в сторону. Первыми в дом вошли супруги Оливер. За ними последовали Итан и его младшая сестра, Кора. С виду девочка была ровесницей Евы. Скромная улыбка мелькнула на красивом личике, и она обернулась к брату. После короткого и тёплого приветствия в дверь вновь постучали. Пришёл последний гость. По Артуру трудно было сказать, рад ли он провести вечер в их компании. Впрочем, недовольства в его поведении тоже не проскальзывало. Оказавшись к нему чуть ближе, Ада заглянула ему в глаза и спешно отвела взгляд. Необычная глубина притягивала.

Закончив с формальностями, они прошли в столовую. Ада не знала планов матери на рассадку гостей. А узнав, поняла, что кусок в горло от такой компании не полезет. Джулия и Генри сели во главе стола. Как всегда, рядом. Так же поступили и сэр Вильям с супругой. С одного края сидели Ева, Кора и маленькая Агата с пожилой Элизабет. Напротив расположилась Ада, сидя между двумя мужчинами. Дамы неплохо превышали число джентльменов. Джулия украдкой подмигнула дочери, от чего та сразу закатила глаза. Не назло, скорее машинально.

Подали аперитив. Генри встал со своего места, сдержанно улыбаясь. Все перевели на него своё внимание, и отец запоздало подхватил бокал красного вина.

– Я рад, что мы сегодня собрались за этим столом. От имени всей моей семьи выражаю вам благодарность за то, что вы согласились разделить с нами этот вечер. Надеюсь, что, как и мы, вы получите от нашей встречи огромное удовольствие.

Он приподнял бокал, словно чокаясь со всеми присутствующими. Ада, как и остальные, повторила жест отца, после чего поставила бокал на стол, стараясь не выглядеть слишком напряжённой. Первым блюдом подали суп-пюре. Съев пару ложек для приличия, девушка пригубила вина. Взгляд сам собой упал на руку Артура, сжимающую ложку. Ел он, как и она, без аппетита, но внимание Ады привлекло не это. На его пальце поблёскивало серебряное кольцо – с виду совершенно обычное. Однако выгравированный на нём знак показался ей смутно знакомым. Почувствовав на себе его взгляд, она поспешно опустила глаза и для приличия сделала ещё один неторопливый глоток супа.

Аппетит пропал совсем. Второе блюдо осталось практически нетронутым. А когда подали десерт, Ада оживилась, но съев свою порцию, не почувствовала насыщения. Голодный желудок сжалился и решил, что портить редкую тишину своими призывами не стоит. Разговор за столом плавно переходил от одной темы к другой. Итан старательно поддерживал беседу. Особенно, когда заходила тема о работе. В городе их семья имела большое влияние. Им принадлежала целая фабрика по производству тканей. Даже Ида руководила собственным ателье, обшивающим всех знатных дам Корнуолла. Из разговоров Ада знала, что сэр Вильям и Генри вместе занимаются делами медной шахты, которую они выкупили у какого-то старого сноба. Они доверяли друг другу, раз уж стали компаньонами в этом деле. Прежде, Генри занимался делами иного рода. Доусоны на протяжении нескольких веков являлись крупными землевладельцами. Чего только стоили их владения в Беркшире.

Отец добьётся своего при любых обстоятельствах. Уверена, проблем с освоением нового дела у него не возникнет. Он до самой ночи изучает чертежи и всевозможные технические аспекты. На обучение уйдёт время, но руководить папа сможет в любом случае.

– Артур, всё хорошо? – спросила Джулия.

Мужчина посмотрел на неё и холодно улыбнулся.

– Всё в порядке. Я вас внимательно слушаю.

– Расскажите что-нибудь о себе. Вы очень молчаливы.

– Сколько вы здесь живёте? – подтолкнул Генри.

– Моя семья приобрела этот дом очень давно.

– Надо же. Значит, эти дома очень старые.

– Ещё моя бабушка говорила, что их построил какой-то богатый аристократ. После этого он куда-то пропал. Никто так и не знает точно, – вспомнил сэр Вильям.

– Так говорят, – согласился Артур.

– Вы не задумывались о продаже? – неожиданно спросила Ида. – В последний раз, если не ошибаюсь, вы останавливались в нём на долгое время лет девять назад. Он совершенно пустует, пока вы не приедете. Без арендаторов от него нет никакого толку.

Артур поднял чёрную бровь и покрутил в руке бокал. Ответ последовал не сразу.

– Не думаю, что мы когда-нибудь продадим его. Вы правы, Чёрный особняк не приносит никакой прибыли, но ни я, ни отец не хотим, чтобы в нём жил кто-то ещё.

– Не понимаю вас, – не унималась леди Оливер. – Никогда не понимала, почему люди не избавляются от того, что им по сути уже не нужно. Тем более такой большой особняк просто пустует большую часть времени. Не легче ли избавить себя от ноши?

– Я с вами не согласна, – сказала Ада, привлекая к себе всеобщее внимание. – Этот особняк может многое значить для их семьи. Быть местом, куда хочется вернуться.

– Ах, дорогая… Это всё равно, что обрезать ноготь и не выбросить его. Просто убрать в шкатулку и изредка заглядывать в неё. Пустая трата времени.

– Вы считаете, что это сравнение уместно?

– Это лишь пример.

– Ада не поймёт вашей политики, – успокаивающе сказал Генри. – После замужества она станет полноправной владелицей поместья Розвелл. Гринфилд-Холл тоже пустует уже много лет. Нет, порой я получаю отчётность, что в нём останавливаются путешествующие аристократы, но это происходит не так часто. Ада давно не была в тех краях, однако те земли для неё многое значат.

Девушка хмуро посмотрела на отца. Зачем он упомянул об этом? Объяснил её точку зрения или подчеркнул наличие огромного приданого?.. Не хотелось думать о нём плохо. Да и в чём он был неправ? После смерти бабушки она не смогла переступить порог Гринфилд-Холла. Особняк лишился жизни вместе со своей хозяйкой. Он хранил в себе весьма счастливую историю, так уж пусть его не омрачает печаль и скорбь.

– Поместье в любом случае приносить прибыль. Оно не бесполезно, – отмахнулась Ида.

За оставшийся вечер Ада не проронила больше ни слова. Роль наблюдателя её вполне устраивала. В гостиной наблюдать стало даже интересно. Она заметила, что Ева косо посматривает на Кору. Старшая сестра хорошо знала, что взгляд этот означает что-то вроде: «Господи, как же ты меня раздражаешь». И, судя по всему, мнение Коры о Еве было немногим лучше. Артур и Итан едва ли уступали маленьким девочкам. Мужчины изредка пускали в адрес друг друга совсем уж не дружеские подколы. Обоим не хотелось портить вечер, поэтому их перепалки не выходили за рамки хорошего тона.

Слабая боль в колене напомнила о сне. Ада надеялась, что вновь зайдут разговоры о домах. И вдруг, кто-то захочет упомянуть некогда жившего здесь Гарри Коуэлла. Судя по всему, все для себя решили закрыть эту тему за столом.

Не уверена, что стоит и дальше продолжать интересоваться этим. Эти сны, что первый, что второй, совсем не внушают мне доверия.

Глава 7

– Честно говоря, я не поняла Артура, – с долей огорчения призналась Джулия. – Он такой отстранённый. Говорит, только если к нему обращаются. Замкнутый человек и, наверное, немного… неуверенный.

Ада уже укладывалась спать, когда к ней в комнату пришла мать, с намерением обсудить прошедший вечер. Девушка не хотела обсуждать надоевший день, но смолчала.

– Вокруг него собрались две большие семьи. А он был один. Тебе не кажется, что это было не совсем правильно?

Джулия сразу изменилась в лице. Такая мысль прежде их с Генри не посетила.

– Да и где ты видела таких неуверенных людей?

– Думаешь, мы поступили неправильно?

– Да, думаю! Не стоило вообще его звать.

– Он тебе неприятен?

Задумчиво склонив голову, Ада решила, что скорее всего он ей… непонятен. Несколько коротких встреч особо ничего не дали.

Зачем мне вообще думать о том, какой он? Да, у нас с ним общая тайна. Звучит, конечно, очень громко, но боюсь, что мама заклюёт меня, если узнает.

В памяти пролетели сцены уроков, которые длились несколько недель, и девушка лишь больше убедилась в том, что матери о ночных прогулках знать ничего не следует. Артур молчал об этом, и слава Богу. Вряд ли ему придёт в голову как-то использовать эту важную информацию.

– О чём ты так задумалась?

– О твоих словах…

– И к чему пришла?

– К тому, что неприязни нет.

– Это хорошо. Тем более, что неприязнь, не самое лучшее чувство, которое молодая леди может испытывать к молодому мужчине.

– Спокойной ночи, мама.

– Доброй ночи, родная.

Ада на мгновение оцепенела. Джулия встала и поцеловав дочь в макушку, погасила лампу. Очень скоро дверь за ней закрылась. Девушка резко вдохнула через рот, поджимая губы. Она часто задавалась вопросом, который не давал ей покоя и по сей день: почему их отношения охладились? Она понимала, что в этом нет абсолютной вины родителей.

Зажав в руках одеяло, Ада упорно пыталась выбросить все мысли из головы и забыться долгим сном. Сознание неустанно кружилось в вихре воспоминаний, цепляясь за своё право не покидать уставшую голову. Перекладываясь с одного бока на другой, она то сбрасывала с себя одеяло, то натягивала до самого подбородка. В такие моменты она предпочитала окунуться в тишину ночной прохлады. Эта привычка давно стала неотъемлемой частью её жизни, но сейчас одолевали сомнения. Прошлая прогулка вышла уж очень незабываемой.

С другой стороны, я не собираюсь совершать те же ошибки. Прогуляюсь и сразу вернусь.

Тихо и удручённо застонав, она встала и надела белую вязаную накидку в цвет сорочки. Выйдя в коридор, прислушалась к тишине. Все уже крепко спали. Неустанно радовали полы, не издававшие скрипа. В этот раз она покинула дом через заднюю дверь. Маленький пруд не пугал так, как прежде. Ада игнорировала его наличие. Ночная прохлада сразу проникла под тонкую ткань. Со стороны она выглядела достаточно жутко. Белый цвет делал её похожей на призрака. Многие домочадцы, пожалуй, так бы и подумали.

Не раздумывая, она подошла к цветам. Ночью особенно ярко чувствовался их аромат. От земли исходила энергия, которую ей было трудно распознать. Что-то родное, к чему тянулась кровь. Откуда это чувство в девушке, родившейся в Лондоне? Взгляд упал на яблоневый сад. В этот раз идти туда совершенно не хотелось. Вглядываясь в темноту, она почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Дойдя глазами до места, где начиналась тропинка, она резко замерла. За невысокой калиткой стояла тёмная фигура и смотрела прямо на неё. Входная дверь находилась слишком далеко. При всём желании забежать в дом она не успеет. Ноги, скованные страхом, будто приросли к земле.

Ещё пару мгновений фигура оставалась неподвижной, прежде чем медленно направилась к ней. Человек приближался неторопливо, расслабленно. И по мере того, как расстояние сокращалось, к ней приходило узнавание. Но успокоения это принесло не сразу.

– Разве маленьким девочкам не положено в это время спать?

В его голосе сквозила открытая ирония. Артур остановился на расстоянии трёх футов от ночной собеседницы. Лунный свет очертил профиль его лица, делая черты более грубыми и острыми. Ада расправила плечи, стараясь не показывать страх, который всё ещё не покинул разум и тело.

– Мои сёстры уже спят.

– И правильно делают. В отличие от их сестры, которую жизнь ничему не учит.

Он говорил беззлобно, но его слова вызвали в ней резкое чувство гнева. И гнев этот лишь на секунду вспыхнул в сердце, тут же угасая. Ада постаралась ответить невозмутимо, подражая манере своей покойной бабушки.

– Вообще-то не я сейчас стою в чужом дворе и хамлю малознакомой девушке. И вообще… что ты тут делаешь?

Его не смутил столь резкий уход от формального общения. Ситуация к этому располагала. Артур первый заговорил в более свободной манере.

– Гуляю.

– Здесь?

– Вообще-то, я не планировал идти сюда, – нехотя стал объяснять он. – С вашей стороны сада есть тропа, ведущая в одно место. Я просто услышал здесь шаги, поэтому пошёл посмотреть.

– В какое место? – с интересом спросила она.

Страх стал отступать, уступая место не очень уместному любопытству. Подул лёгкий ветерок, вновь забираясь под ткань тонкой сорочки. Ада запоздало запахнулась, чувствуя, как лицо начало пылать. Воспитанная леди, сидевшая где-то внутри, стыдливо грохнулась в обморок. Стоять перед мужчиной в сорочке не норма, но с визгом убегать уже поздно.

– Здесь неподалёку есть старый дуб.

– И ты ходишь туда ночью?

– Да.

– Зачем?

– Не много ли вопросов?

– Для подобной обстановки… нормально.

Некоторое время он молчал, словно обдумывал, стоит говорить или нет. Ада не настаивала, пусть ответ и был ей интересен. Артур всё же ответил:

– У меня бессонница. Дома, это переносить бывает… невыносимо. Поэтому я гуляю каждую ночь везде, где могу.

Судя по всему, мой внешний вид его не волнует. Или он очень тактичен.

– И не бывает страшно?

– Я привык, – пожал он плечами. – А ты? Почему выходишь ночью? Обычно, кисейные барышни вроде тебя боятся темноты. А ты ещё и умудряешься уходить от дома.

– Кисейные барышни?! Как по мне, всё, что ты перечислил, как раз не подходит под это определение.

– И всё же, – нетерпеливо проговорил он, – тебе не бывает страшно?

– Бывает, конечно. Но мне нравится гулять ночью. Спокойнее. И… спится потом легче.

Ада удивлённо вздрогнула, осознавая, что сейчас впервые в жизни сказала об этом живому человеку. Артур перевёл задумчивый взгляд на пруд, отражающий в себе луну. В ночи цвет его глаз стал более насыщенным. Неужели нечто подобное существует? Ада судорожно цеплялась за эту мысль. Воспоминание то и дело ускользало из памяти, отображаясь неясными звуками. Словно нечто подобное уже доводилось видеть, просто момент почти стёрся из памяти под усилием прошедших лет.

– И всё-таки, ночные прогулки могут таить в себе опасность, – тихо сказал он, не отрывая взгляд от воды.

– К чему это ты?

– Говорю, как есть. Но как поступать решай сама.

– Да, ты, кажется, уже предупреждал о волках… Но за две ночи, в которые я решилась выйти из дома, мне повстречался только ты.

– Сейчас я улавливаю иронию в твоём голосе, но тогда ты действительно поверила, что волки могут обитать здесь.

Не стараясь прикрыть ехидство даже долей серьёзности, Артур склонил голову на бок. И вместо того, чтобы уловить раздражение за кончик хвоста, Ада заметила, что разговор его увлекает. За ужином мужчина был не склонен к беседам, но сейчас вел себя совсем иначе.

Должно быть, гулять вот так каждую ночь надоедает. Даже жаль его. Но не от отчаяния же он сейчас со мной разговаривает?

– Вообще-то мне было страшно!

– Здесь не маленькое расстояние. Не особо ты боялась его преодолеть.

– Я заблудилась и очень долго пыталась найти дорогу. Мне встретился какой-то мужчина, который поволок меня за собой под предлогом проводить до дома. Конечно, мне было страшно.

– Мне следовало молча уйти после того, как мы столкнулись?

– Ну я же совсем не об этом… И да, гулять в той ситуации мне не следовало. Просто интерес… перевесил.

Ада пожала плечами, на что Артур звучно, понимающе хмыкнул.

– Так по-детски наивно, юная леди. Позвольте рассказать вам очень поучительную сказку об одной девочке?

Закатив глаза, Ада скрестила руки на груди. Артур расценил тишину как согласие.

– В деревне, в которой жила та девочка, рассказывали, что эльфы по ночам устраивают пиры в самом сердце Тёмного леса. Старики и родители всегда предупреждали детей, что эльфы – народ недружелюбный, а ночь – время для чудовищ. Но вот девочке было очень любопытно взглянуть на эльфов хотя бы одним глазком. Ночью она сбежала из-под опеки родителей и отправилась в лес. Больше её никто не видел.

– Плохая сказка, – заключила Ада.

– А по-моему, в ней есть смысл.

– Ну разве же мне, маленькой девочке, дано его понять? Или же это намёк на то, что мне стоит бояться тебя?

Чего-чего, а бояться соседа ей не хотелось. По какой-то причине он постоянно делал упор на ночи и опасности. Это настораживало и вызывало…

Интерес!

Спросить об этом в лоб и совершенно не почувствовать хотя бы крупицу страха, возможно, было с её стороны по-детски наивно. И всё-таки мысли о реальной опасности она отбросила подальше. Возможность как-то навредить ей появлялась не в первый раз, так с чего всё должно произойти именно сейчас?

Артур, отметив её словесный порыв, добродушно рассмеялся.

– Страх в данной ситуации вызвать легче.

– Увы, маленькая девочка не очень-то и боится.

– Со временем девочка станет старше. Кто знает, как она будет рассуждать через год?

Понизив голос, он прочистил горло. Ада не до конца поняла смысл его слов, но переспрашивать не стала. Достаточно с неё на сегодня разговоров о детстве. Артур между делом взглянул на небо. Небесные часы, ровно так же, как и обычные, неустанно отсчитывали уходящее время.

– Уже очень поздно. Я пойду, и ты возвращайся. Доброй ночи.

– Доброй… ночи.

Сделав два шага назад, он кивнул и вконец развернувшись, спешно скрылся в темноте сада. Поняв, что с губ и сейчас не сошла лёгкая улыбка, девушка не взяла во внимание спонтанно завершённую беседу. Мысленно, конечно, отметила:

Странный человек.

Поутру, сразу после завтрака, вся семья отправилась в поместье Оливеров, Ларкстон. Ада была не в восторге от того, что вместе с посещением предполагалась и ночёвка. Прошлым вечером во внимание совершенно не взялся подобный разговор. Поверить в его существование она смогла только после того, как это подтвердила даже маленькая Агата. Все три сестры оделись почти одинаково. Отличались только цвета юбок и ленты в волосах. Ева, желавшая облачиться в новое платье, вышла из дома со слезами на глазах. Платье было черезчур нарядным.

– Мне не нравится эта рубашка, – выдала она, смахивая дорожки слёз с красных щёк.

– Ты выглядишь просто чудесно, – постаралась успокоить её Джулия, передавая шляпу.

По прошествии часа они уже были на месте. Мужчины уделили дамам всего несколько минут и уехали по общим делам. Ида отмахнулась и, сияя довольной улыбкой, устроила по дому небольшую экскурсию. Аду не привлекало подобное времяпрепровождение, но вот картины, украшающие центральный коридор, сумели завладеть её вниманием. Ева разделяла интерес старшей сестры и с восторгом разглядывала полотна в позолоченных рамах. На одном из полотен, возле семейного портрета, была изображена девушка. Мягкое лицо молодой дамы обрамляла нежная улыбка, что было не типично для большинства портретов. Светлые кудрявые волосы ниспадали на острые плечи. Небесно-голубое платье дополняло образ женственности, простоты и элегантности.

Этот портрет привлёк и внимание Джулии. Склонив голову на бок, она пару минут обдумывала его, после чего спросила:

– Кто это милейшее создание?

Ида подошла ближе, обводя холст мягким и довольно-таки печальным взглядом.

– Это моя старшая, покойная сестра Ирина. Первая супруга Вильяма и родная мама Итана.

– Надо же…

Ада удивилась, что не поняла этого сразу. Ева мелкими шажочками подошла ближе и Агата, хоть и не до конца осознавая важность сказанного, смотрела на взрослых с интересом.

– Это не самая приятная история, – начала женщина, мельком поглядывая на Кору. – Идёмте, выпьем чаю, и я вам её расскажу.

Придя в просторный зал, дамы степенно выждали нужный момент для начала. Ида не выглядела раздосадованной тем фактом, что посторонние узнают что-то столь личное.

Если, конечно, это не общеизвестно.

– Мы с сестрой с детства знали, с кем свяжем свои жизни в будущем. Нас обручили в один год, когда мне было пять, а Ирине – девять. Вильям был старше неё на четыре года. Тогда он казался нам таким… взрослым. Мой жених жил в Эссексе. Я виделась с ним лишь пару раз, и он запомнился мне очень худым и болезненным человек. Когда Ирине исполнилось восемнадцать, они с Вильямом поженились. Помню, как она была на седьмом небе от счастья. У них родился Итан, и всё, казалось, должно было быть хорошо…

Ида отставила кружечку в сторону и ласково улыбнулась дочери. Ада перевела внимание на Кору и заметила скопившиеся в её глазах слёзы. Трудно было сказать, что впечатлило её так сильно, ведь она хорошо знала историю своей семьи.

– Итану было полгода, когда заболела Ирина. Пневмония быстро высосала из неё все жизненные силы. В этот же месяц, от болезни скончался и мой жених. Тогда мы и не думали, чтобы сразу же обручить меня снова. Я переехала сюда и ухаживала за Итаном.

– Ох, Ида…

– Четыре года я воспитывала его как родного сына. Не представляла жизни без него и… Вильяма. Любовь к этому мужчине тогда казалась мне чем-то греховным и неправильным. Словно я украла у Ирины ту жизнь, которая должна была принадлежать ей.

– Так распорядилась судьба, – зачем-то проговорила Джулия. – Ты не была в этом повинна.

– Тогда я этого не понимала. Со временем оно пришло… И к Вильяму тоже. Мы поженились, несмотря на протесты моих родителей. Это было трудно: без их разрешения в церкви не хотели нас венчать. Но всё обошлось.

Некоторое время они молчали. Каждая обдумывала ситуацию по-своему. Ада, поджав губы, плавно перешла к размышлениям о жизни в целом.

Смерть может прийти неожиданно. Даже в тот момент, когда человек только познал своё счастье. С одной стороны, это ещё более трагично – он не успел насладиться им в полной мере… Но разве со счастьем бывает иначе? Разве им можно напиться? Надышаться? Сказать: «Всё, с меня довольно, хватит» ?.. С другой стороны, есть те, кто умирает, так и не познав ничего. Вообще ничего…

Девушка еле заметно дёрнула головой, стараясь выбросить из неё все мысли. Этот жест заметила только маленькая Агата и непонимающе посмотрела на сестру. Та в ответ сильнее прижала её к себе, соприкоснувшись виском к виску. Она не представляла себе жизни без сестёр. Случиться могло всё что угодно, но даже мысль о том, что их может не стать, пугала. Конечно, их отношения с Евой были далеко не эталоном сестринской любви. Иногда девушке хотелось собственноручно задушить рыжую язву, но кто через это не проходил?

Мужчины приехали прямиком к обеду – чем-то очень довольные и ужасно голодные. У Оливеров была уютная столовая, и в этот раз, не сидя между мужчинами, Ада наконец смогла нормально поесть. Итан сидел наискосок и почти не смотрел на неё. Разве что по необходимости. Теперь зная чуть больше о его жизни, она окончательно отказалась от идеи мучить его. На самом-то деле Ада уже давно осознала, что не станет этого делать. Вся неприязнь, которую она так старательно копила, окончательно рассыпалась. Вернее, от неё остались лишь микроскопические крошки. Молодой человек вовсе не был ужасным творением Божьим. Более того, Ада вдруг поняла, что испытывает к нему человеческую симпатию, и это её смутило. Ею овладела и другая симпатия – не похожая на симпатию к Итану. В ней присутствовала значительная доля интереса.

После обеда Ида, как бы невзначай предложила:

– Итан, Кора, покажите девочкам лужайку. Прогуляйтесь.

Агата мгновенно оживилась, звучно спрыгивая со стула. За ней без лишних вопросов встали все остальные. На небе ярко светило солнце, приятно согревая кожу. Ада подставила своё лицо свету, довольно окунаясь в теплоту летнего дня. Перед особняком у Оливеров раскинулся большой и роскошный сад с идеально подстриженными кустарниками, зелёными газонами и сложными узорами из живой изгороди. Зато за домом, вдоль зарослей деревьев, шёл невысокий деревянный забор с такой же калиточкой, закрытой маленьким крючком. Итан галантно придержал её, пропуская всех дам вперёд. Первой по усеянной мелким гравием садовой дорожке прошла Агата. За ней, стараясь показать всю свою независимость от старшей сестры, пробежала Ева и схватила младшую за руку. Кора мягко улыбнулась брату и поравнялась с впереди идущими.

Аде больше ничего не оставалось, кроме как идти рядом с молодым человеком. Окружающие с обеих сторон деревья отбрасывали густую тень. Впереди уже виднелась та самая лужайка, и девочки, под предводительством самой младшей, значительно ускорили шаг. Преодолев оставшееся расстояние, они вышли к усеянной цветами поляне. Она находилась на небольшом склоне, и в самом низу бежал небольшой, мелкий ручей с кристально прозрачной водой.

Ада напряглась, услышав журчание. Панику удалось скрыть, и, наконец, зацепившись глазами за полоску воды внизу, от сердца мгновенно отлегло. Нечто подобное страха не внушало. Агата, Ева и Кора принялись собирать цветы, старательно следя за тем, куда лучше не наступать, чтобы не придавить какой-нибудь одинокий цветочек. Девушка хотела последовать их примеру, но осталась стоять на месте, составляя компанию Итану. Молодой человек прочистил горло, неловко переступив с ноги на ногу.

Ему неловко, мне тоже. Видимо, так и будем стоять, пока сёстры не закончат.

– Какая чудесная сегодня погода, не правда ли?

Готовая рассмеяться в голос, Ада подавила приступ смеха, но вот улыбку сдержать не сумела. Ничего оригинальнее она и сама бы не придумала.

– Чудесная, – согласилась она. – После затяжных дождей, особенно.

– Не любишь дождь?

– Люблю… Очень люблю.

Девушка оценила его переход на «ты». Так общаться действительно было проще. Немного помолчав, она несмело добавила:

– Мы ведь оба знаем, почему нас отправили погулять?

Итан перевёл на девушку заинтересованный, немного удивлённый взгляд и кивнул.

– Я полагаю, нужно этим воспользоваться. Стоит… обсудить ситуацию, раз есть такая возможность.

– И что ты думаешь насчёт… Брака?

Молодой человек с готовностью ответил:

– Брак – это серьёзно. Я не задумывался о нём, пока отец не сказал, что нашёл мне невесту.

– Так и сказал, что невесту?! – испуганно воскликнула Ада.

– Тебя это так пугает?

– Это стирает любую, даже самую прозрачную видимость личного решения.

– Не волнуйся… В тот момент я тоже напрягся, но никто не поведёт нас силком в церковь уже завтра.

– Я бы поспорила. Моя мама очень способная.

– Как и моя. Но разговор не об этом. Ты считаешь себя готовой к браку?

Решив не бросаться иронией, которую так не любит слышать Джулия из уст дочери, Ада ответила как можно более искренне и серьёзно:

– Не готова. От мысли, что придётся справить помолвку, по коже мурашки бегут. Даже если пожениться можно и через несколько лет.

Итан понимающе кивнул и улыбнулся, подставив лицо солнцу.

– У меня схожие чувства. Мурашки, конечно, не бегут, но всё же.

– Как бы это не устроило мою маму.

– Джулия настроена решительно?

– Очень.

– А отец?

– Сделает так, как хочет мама. Да и… ты знаешь причину, по которой мы перебрались сюда. Этот союз выгоден обеим нашим семьям. Не думаю, что наше мнение кого-то интересует.

– Мы можем подождать год.

– До чего?

– До момента, когда придётся принимать решение. Год может многое решить.

Идея тут же нашла отклик в сердцах обоих. Ада тихо, с опаской спросила:

– А родители?

– А что им останется? В конце концов, они не такие деспотичные, какими могли бы быть. Я поговорю со своим отцом, а он поговорит с твоими родителями. Или хочешь поговорить с ними сама?

– Нет-нет, пусть это лучше сделает сэр Вильям.

Её губы окрасила яркая и искренняя улыбка. В душе затрепетали тысячи бабочек. Хотелось обнять Итана в знак благодарности, но получилось себя сдержать.

Он делает это и для себя.

– Значит, союзники? – спросила Ада, протягивая ему мизинец.

Итан недолго думая, сцепил их мизинцы и довольно рассмеялся.

– Хорошо… Союзники.

Глава 8

Несколькими днями позже Ада сидела в кабинете отца и слушала недовольные тирады матери. Голова нестерпимо болела после бессонной ночи. Не помогали даже травы пожилой Элизабет. Джулию это сейчас, конечно, мало волновало.

– Что ты такого наговорила Итану? – негодовала женщина.

Генри откинулся на спинку кресла, устало потирая переносицу.

– Ничего предосудительного. Ему, как и мне, нужно время.

– Время скоротечно. Тем более, он мужчина. А ты чем думаешь?! – взвизгнула мать. – Сегодня он согласен с тем, чтобы подождать год, а завтра присмотрит себе партию получше.

– Тогда пусть катится в тартарары. Мне нет дела, мама!

Говорить в подобном тоне о единственном союзнике не хотелось, но давящее в висках чувство вызывало немалую долю раздражения. Джулия вскипела так, что цвет лица стал отдалённо напоминать огненный оттенок её волос. Генри напрягся, морально готовясь ко всему, что может произойти.

– Джулия… Успокойся, – мягко настоял он.

– Итан – хороший человек, – прошипела она сквозь зубы, сжимая столешницу. – У него хорошая влиятельная семья. И к тебе они относятся хорошо. Если ты этого не видишь, то ты просто маленькая дура.

– Хорошо, тогда маленькая дура, предпочитает остаться старой девой, чем стать разменной монетой!