Динамо

«А что, если это ваш завтрашний день?»

В хорошо освещаемой ванной, с неровно уложенным кафелем, Альберт протянул кровавые ладони под струйку холодной воды. Мозоли были обширные и рваные, из многих сочился зеленоватый гной. Ладони уже не горели, они пылали. Боль кружилась танцем во всех мышцах, Альберт свалился на колени, из глаз безнадежно текли слезы. Залив хорошенько ладони перекисью, он взял высохшие бинты с горячей батареи и обмотал крепко кисти рук. Надев твёрдые джинсовые перчатки, вышел из ванной и выключил свет.

Альберт окинул взглядом белые квадратные часы, висящие в прихожей. Глазок камеры повернулся в его сторону. Прозвучал сигнал. Включился телевизор, на котором крутилось только одно шоу. Амелия крикнула: «Поторопись! Посмотри на время, да в кого ты такой растяпа-то, Альберт! Альберт!» – взвизгнула Амелия. «Бегу, бегу», – вторил Альберт и, забежав на кухню, глотнул воды. «Тфу, затхлая!» – плюясь в тряпку, зашёл в гостиную, положил руки на рукоятку и начал крутить.

В комнате, помимо него, находилась его жена Валентина, она уже вовсю крутила. Из окон бил дневной мягкий свет. Альберт что-то у неё спрашивал, но она не отвечала ему. Внезапно входная дверь открылась, и человек в военной форме кинул листовку на комод, к остальной пачке листовок. «Амелия, – язвительно сказала она, – ну и везунчик же ты, уже четвёртую квартирку выиграл». Грузно склонившись над красивым «Динамо», которое стояло на табуретке и напоминало своим видом обычную микроволновку, только чуть побольше размером.

В соседней комнате, сидя на стуле, Амелия усиленно крутила рукоятку. «Ничего, скоро и я выиграю, скоро, подождём ещё», – шептала Амелия. Валя не отвечает, она молчит. «Валечка!» – крикнул Альберт. «Ну и что нам теперь, сплясать что ли, придурок?» – рявкнула Амелия. «Альберт, сукин ты сын! Она крутит? Она крутит или нет?» – со страхом в голосе, вытаращив глаза и поджав кверху голову, кипела и свистела, как чайник, Амелия.

«Да, крутит она…» – ответил неохотно Альберт. «Ну и что же ты тогда, кусок идиота! Нам тут устроил, устал, видимо, от тебя человек. Как же тут не устанешь от такого дебила», – кричала Амелия. Альберт крутил и не бросал попыток поговорить с Валентиной. «Валя, ну ответь же мне».

Валентина крутила, но не отвечала. Альберт увидел, как её стошнило на пол. Рвота была с кровью и залила красивый орнамент линолеума. Валентина отпустила рукоятку и повалилась на бок. «ОЙ-ой!» – закричал Альберт, продолжая крутить. «Валя упала, она на полу лежит, её рвало». Тут же глазок камеры повернулся в сторону Валентины. Зазвучал громкий и противный сигнал в квартире.

Телевизор не умолкал: ведущий с озорной улыбкой, в костюме, усыпанном блёстками, зачитывал номера победителей. «Альберт, поднимай, давай её», – не крича, а, наоборот, вполголоса, с каким-то сковывающим страхом, быстро говорила Амелия, прикусывая язык. «Поднимай, Альбертушка, её, поднимай», – перешла навзрыд и начала плакать Амелия. Альберт посмотрел на белые квадратные часы, висящие в комнате, и громко выругался. Амелия уже ничего не говорила, а только рыдала без остановки. Громкий сигнал бил точно по вискам.

Альберт вскочил и подбежал к Валентине. Он усадил её обратно на стул и положил руки на рукоятку, начиная вместе крутить. Все глазки камер повернулись в его сторону. Сигнал стал чаще повторяться, как футбольная сирена. Валентина не открывала глаза, обмякла и лежала неподвижно. Она не подавала признаков жизни. Альберт поднял её, усадил, сложил её руки на рукоятку, начал крутить, надавив на её ладони.

«Да она без сознания!» – кричал Альберт. «Амелия!» – выругался Альберт. «Что делать? Амелия! Валечка, приходи же в себя!» Но Валя, как мешок, склонялась к полу. Альберт её еле держал и пытался крутить.

В эту же секунду вой сирены прекратился. Входная дверь открылась, и в квартиру забежали офицеры – четверо. Один стоял в пороге, потирая грязные подошвы сапог о чистенький коврик с высоким ворсом, и что-то говорил по рации. Трое вбежали в комнату.

Один из офицеров схватил Альберта и, посмотрев на номер на его жетоне, висящем на шее, и на номер, красиво отштампованный на «Динамо», потащил Альберта волоком к его стулу. Усадил и достал из твёрдой кобуры табельный пистолет, переложил в карман бушлата, не выпуская из руки. Альберт вцепился в рукоятку, начал свирепо крутить и кричать имя своей жены.

Офицер оторвал жёлтый бланк, на одном корешке написал номер квартиры и номер с жетона. Другую часть всунул Альберту в первый попавшийся карман его рубахи. Амелия прекратила рыдать и вообще издавать какой-либо звук. Она крутила.

В квартиру зашёл доктор в белом наглаженном халате, кивнув офицеру, стоящему в пороге. Двое других офицеров раскладывали носилки. Тот, что стоял в пороге, говорил что-то по рации. Доктор пытался прощупать пульс и делать искусственное дыхание, но тщетно.

Он резко распластал Валентину по полу и в полную силу начал делать непрямой массаж сердца. Дыхания не было. Доктор, сложивший ладонь на ладонь, давил в область сердца и повторял вслух: «Ещё, ещё, ещё, ещё». Затем попытался ещё раз прощупать пульс, приложил к груди стетоскоп и посмотрел на наручные часы, отрицательно покачав головой.

«Мертва», – констатировал доктор. «Время смерти – 14:30», – написал на бумажке номер с жетона Валентины и переписал показания со счётчика «Динамо».

Двое офицеров начали класть тело Валентины на носилки. Альберт ёрзал на стуле и слезно бормотал: «Валечка, Валечка», продолжая крутить. Офицер не отходил от Альберта, держа одну руку в кармане.

Доктор покинул квартиру, вслед за ним вышли два офицера с телом на носилках. Офицер, стоявший в пороге, подошёл к «Динамо», зажал клавишу под устройством, дождался щелчка, нажал небольшой рычажок и отсоединил кабели. Глазок камеры повернулся к нему.

Протерев тщательно белоснежной ворсистой тряпкой «Динамо», он взял его подмышку, убрав и сложив рукоятку сверху, покинул квартиру, закрыв за собой металлическую с деревянными вставками красивую входную дверь.

Телевизор не умолкал. Линолеум весь был в грязных и мокрых следах от сапог, снег с сапог растаял и местами оставил чёрные лужи. В комнате слышны были только негромкие вопли Альберта. Он что-то невнятное бормотал, крутил и ушёл далеко в свои воспоминания.

***

Солнце играло в лужицах после прохладного июльского дождика. Лето стояло очень приятное. Альберт с Валентиной возвращались домой.

Валентина, поправляя своё тоненькое платьице в горошек, улыбаясь, крутила свой тугой блондинистый хвостик. Промурлыкала: «Альбертик, муженек мой любимый, а может, завтра поедем на речку? Выходные всё-таки», – сказала Валентина.

«Только об этом и думал», – сказал Альберт и поцеловал в губы Валентину.

«Как мама?» – спросил он.

«Всё хорошо, завтра уже поедет домой», – сказала Валентина.

Они открыли дверь и занесли тяжёлые сумки с продуктами.

«Я в душ», – ткнув пальцем в грудь Альберта, сказала Валентина.

«Хорошо, на неделе, кстати, к нам заедет моя сестра. По телефону вроде как просилась ненадолго пожить», – сказал Альберт.

«Комната у нас есть, пусть приезжает. Она, конечно, ещё та вредина, но это всё-таки твоя сестра», – говорила сквозь шум воды Валентина.

«Альбертик, иди ко мне!» – поманила Валентина из ванной Альберта.

«Бегу, Валечка, бегу», – на ходу раздеваясь, торопился Альберт.

***

Откупорив вторую бутылку грузинского полусладкого, Альберт разлил его по бокалам. Нарезал сыр под светом тусклой затухающей свечи. На кухне играла негромко музыка из радио на батарейках. Девушки промывали косточки всем своим подругам. На улице был тёплый летний вечер. Солнце вовсю садилось. Электричества не было, как и во всём районе.

Пока Альберт убирал старые свечи, Амелия расставляла новые и поджигала. «Устроим себе романтик», – с ехидной улыбкой сказала Амелия и посмотрела на Валентину.

«Валь, а ты знаешь-то, что Костя-то Жанку бросил?» – сказала горделиво Амелия.

«Я так и знала, что у них этим всё закончится. Никогда мне не нравилась Жанка. Такая она наглая. Бабища какая-то, ей-богу».

«А я думала, у них всё в порядке», – сказала Валентина.

«Ага, в порядке».

«Да она…» Не успела договорить Амелия, как на улице раздалась оглушительная сирена. Голос из системы оповещения говорил:

«Внимание! Это не учебная тревога! Сегодня в 20:10 по московскому времени группа террористов взорвала несколько основных электростанций. Введено военное положение. Объявлен комендантский час».

Голос начал называть города, которые остались без электричества.

«Ничего себе», – сказала Валентина.

«А мы-то ещё думали, что это за грохот был».

«Да как будто гром», – сказал напряжённо Альберт.

«А это взрывы. Ужас».

Голос системы оповещения не умолкал: «Покидать дома в целях собственной безопасности запрещено».