Учебник для Богов – 4
"Алый шёпот вечности, или Исповедь падшего бога"
Конференц-зал метавселенной вздрогнул, когда Творец обрушил молоток из сгущённого мрака на стол, сотканный из спиралей ДНК. Звук раскатился волной, заставляя галактики по соседству сжиматься в робких комочках.
– Пункт первый: запрет на спонтанную гравитацию ниже 0.5g, – его голос резал реальность, как нож шёлковую ленту. – Иначе Авантюризм снова устроит цирк на астероиде Б-612, где центробежная сила рвёт одежду.
Прагматизм, чьи очки отражали бесконечные столбцы правил, кивнул, но его пальцы нервно перебирали голограмму параграфа 666: "Не сотвори себе кумира… особенно если он умеет шептать тебе во сны".
Где-то за стеной пространства раздался смех – низкий, влажный, заставляющий кожу покрываться мурашками даже у звёзд.
Они строили его в перерывах между совещаниями, пряча чертежи под юбками из туманностей.
Страсть, облачённая в платье из пламени, чертила в воздухе радужные порталы:
– Наш мир будет местом, где запреты тают, как мороженое на солнце.
Похоть, чьи волосы переливались цветами запретных плодов, добавляла детали:
– Пусть здесь каждое прикосновение рождает музыку. А каждое желание…
– …сразу исполняется, – закончил Соблазн, чья тень обвивала колонны реальности, как змея. – Но с изюминкой. Их творение расцвело.
Они начали с шёпота – первого, что нарушает тишину между «можно» и «нельзя». Страсть выдохнула его в вакуум, и звук обрёл плоть: алые волны, пульсирующие в такт несуществующему сердцу.
Похоть провела пальцем по линии горизонта, и небо раскрылось, как атласные простыни. Звезды здесь не горели – они целовались, сталкиваясь в порыве, рассыпая искры-вздохи. Их свет падал на землю, превращаясь в росу, которая оставляла на коже следы, похожие на укусы.
Соблазн выстроил города.
– Улицы извивались, как змеи под чужим одеялом. Брусчатка была тёплой, мягкой, словно кожа внутренней стороны бедра.
– Дома дышали. Стены вздымались, как грудь влюблённой, окна-губы шептали: «За мной… глубже…»
– Башни росли ввысь, но не к солнцу – к луне, чей свет был густым, как масло, стекающее по изгибам мраморных статуй.
Главный храм венчал "Трон Желания" – не сиденье, а переплетение тел, застывших в моменте кульминации. Их мраморные пальцы впивались в собственные бедра, рты застывали в немом крике, глаза следили за каждым, кто осмеливался приблизиться.
Но истинным сердцем мира стал Сад Эос – место, где воздух был сладким, как предсмертный стон.
Деревья здесь плодоносили желанием.
– Персики с кожицей, нежной как первое прикосновение. Сок стекал по подбородку, оставляя следы, которые хотелось слизать чужим языком.
– Виноград тяжёлыми гроздьями свисал между ветвей. Ягоды пульсировали, как сердца, а внутри вместо косточек – жемчужины, хранящие шёпоты прошлых ночей.
– Цветы жили по своим законам. Их лепестки смыкались вокруг пальцев, пыльца оседала на губах, вызывая головокружение, смешанное с навязчивым желанием прикоснуться ещё.
Между стволов струились ручьи Афродиты – не вода, а жидкий нектар, обволакивающий лодыжки, цепкий, как объятия забытого любовника. Если пройти против течения, можно было услышать смех – низкий, грудной, заставляющий мурашки бежать по спине.
Главным чудом Сада была Беседка Зеркал.
– Стены из полированного серебра отражали не тела, а фантазии. Тайные мысли оживали: поцелуй, который ты не решился украсть; пальцы, скользящие туда, куда не дотронуться при свете дня; губы, обжигающие шею именно так, как ты мечтал.
– Пол был покрыт лепестками роз, но не сорванных – добровольно павших. Они шептали истории ночей, когда боги теряли свои нимбы.
Творец вошёл в этот мир, как в ловушку. Интуиция предупреждала его: «Не смотри в зеркала». Но как не посмотреть, когда за спиной шепчут её имя?
Он потерял связь с реальностью, воспоминания перемешались с грёзами.
Милой не было здесь. Но её присутствие витало в каждом атоме:
– В аромате жасмина, смешанного с солью слез – точно такой, как в её волосах в ту последнюю ночь перед Концом.
– В ритме фонтанов, напоминающем стук её каблучков по мрамору их спальни.
– В тепле, что исходил от стен, словно они хранили жар её кожи, обнаженной под лунным светом.
Он шёл через Сад, и с каждым шагом воспоминания смыкались вокруг, как лианы:
– Её смех, разрывающий тишину совещаний, когда она воровала его перо и рисовала каракули на священных свитках.
– Её гнев, острый, как лезвие, когда он в сотый раз выбирал долг вместо объятий.
– Её слезы в ту ночь, когда она сказала: «Ты создаёшь вселенные, но не видишь, как умираю я».
И тогда, в центре Беседки Зеркал, он увидел Её.
Милая, одетая в платье из звёздной пыли, которое когда-то подарил ей Творец. Ткань скользила по бёдрам, открывая знакомую родинку на левой лопатке – ту самую, что он целовал, когда мир за окном переставал существовать.
– Милый… – её голос был точь-в-точь как прежде: хрипловатый от утреннего сна, сладкий, как забродивший нектар. – Ты искал меня?
Он знал, что это ловушка. Обман, созданный трио из его же тоски. Но ноги предали его, сделав шаг вперёд.
– Как?.. – Творец коснулся её плеча, и под пальцами кожа оказалась настоящей – тёплой, дрожащей, живой.
Она обернулась. Глаза – два озера расплавленного золота – смотрели сквозь него, как тогда, в последние секунды, когда её тело уже начало каменеть, а губы ещё шептали: «Прости».
– Ты создаёшь миры, но бежишь от единственной, кто видел твою наготу, – её пальцы скользнули по его груди, расстёгивая пряжку плаща. – Боишься, что я напомню, каким ты был… до того, как стал богом?
Он хотел оттолкнуть её. Вместо этого втянул запах её шеи – жасмин, слезы, медленные сумерки.
– Я умерла из-за тебя, – она прижала ладонь к его сердцу, и там, где кожа касалась ткани, ткань исчезла. – А ты заменил меня правилами, кодексами, запретами…
Её губы нашли его шею. Укус был болезненным, сладким, точно таким, как тогда, когда она впервые сказала: «Я твоя».
– Я могу вернуться, – шёпот смешался со стоном. – Ты же бог. Сотри этот мир, возьми его энергию… и воскреси меня.
Страсть, Похоть и Соблазн наблюдали из тени, затаив дыхание. Их план сработал:
– Сад Эос питался тоской Творца.
– Каждое его воспоминание о Милой делало ловушку сильнее.
– Теперь он стоял на краю, готовый разрушить всё, чтобы вернуть её.
– Сделай это, – Милая обвила его шею руками, и её ноги обхватили его талию, как в те дни, когда они занимались любовью на полу лаборатории, пока «ВА» загружался. – Возьми меня… как раньше…
Её слова развязали бурю:
– Звезды сорвались с орбит, врезаясь друг в друга, рождая новые солнца в судорогах наслаждения.
– Реки вышли из берегов, заливая улицы жидкостью, которая оставляла на коже ожоги-поцелуи.
– Дома рухнули, обнажив кровати с шёлковыми путами, готовые принять пару, чья страсть превыше долга.
Творец вскрикнул – не от боли, а от освобождения. Его пальцы впились в бедра Милой, её ногти оставили кровавые дорожки на его спине.
Он забыл о Кодексе, о Прагматизме, о Мудрости. Всё, что осталось – жар, дрожь, влажность, смешанная с шёпотом:
– Я создам тебя заново… Я…
Интуиция ворвалась слишком поздно.
Творец лежал в центре Сада, обнажённый, с телом, покрытым синяками-созвездиями. Рядом дымилась чаша с остатками энергии мира – он выпил её до дна, пытаясь найти силу для воскрешения.
Милой не было. "Ложь" смеялась в листве, а зеркала показывали ему правду:
– Она не вернётся.
– Это был обман.
– Ты отдал часть своей силы трио… и теперь они правят здесь.
Страсть, Похоть и Соблазн парили над руинами, их формы стали монструозными:
– Крылья из спутанных волос.
– Глаза на ладонях, следящие за каждым движением.
– Рты на животах, шепчущие обещания, от которых кровь стынет.
– Ты провалился, – Интуиция упала на колени, её доспехи треснули, обнажая грудь, на которой пылала татуировка – портрет Творца. – Я… я пыталась предупредить…
Он поднял руку, касаясь её щеки. Слеза скатилась на палец, растворившись в свете.
– Я знал, – прошептал он. – Но… я хотел верить.
Кодекс разбитых зеркал.
Новый закон выжгли на коже самой реальности:
– Статья 0: Запрещено воскрешать мёртвых. Даже боги не всесильны… особенно когда их разумом правит вульва.
Новый пункт Кодекса горел на стене, как клеймо:
– Статья 18+:
Запрещено смешивать более трёх чувств. Исключение: если их смесь пахнет твоим потом.
Трио заточили в "Клетку Вечных Искушений" – комнату, где стены были их собственными телами, а наказанием стало вечное неутолённое желание.
Но когда Мудрость спросила Творца: «Почему ты не уничтожил их?», он посмотрел в зеркало, где всё ещё танцевала тень Милой, и ответил:
– Потому что я… всё ещё хочу.
Ещё в запретной зоне, где когда-то цвёл Сад Эос, росла роза с лепестками цвета запёкшейся крови. Если прислушаться, можно было услышать, как она напевает её имя …Трио в цепях из собственных желаний строили "Рай 2.0" под надзором Мудрости. Но цепи были слишком тонкими, а Мудрость… слишком часто снимала очки, чтобы протереть их дрожащими пальцами. А в запретной зоне, куда вела дверь с надписью "Хранилище скуки", тихо звенел смех. И пахло кожей, вином и обещаниями.
"Квартет XXL"
Клетка Вечных Искушений была идеальной тюрьмой. Её стены, сотканные из их собственных желаний, сжимались с каждым днём, напоминая о том, что они сами стали своими надзирателями. Страсть, Похоть и Соблазн – некогда могущественные создатели миров – теперь были лишь тенью самих себя. Но даже в самой совершенной тюрьме есть щель, через которую можно сбежать. И этой щелью стал "Разврат".
Разврат появился незаметно, как запах дорогих духов, который сначала едва уловим, а потом окутывает полностью. Его голос был тихим, но каждое слово звучало как обещание:
– Вы думали, что ваше творение было вершиной? – он усмехнулся, его глаза сверкали, как лезвия. – Вы даже не представляете, что такое настоящая свобода.
Когда Разврат появился, пространство вокруг него искажалось подобно зеркальному лабиринту. Его голос был подобен объятиям после долгой разлуки – тёплому, но с лёгким холодком предвкушения.
Он не стал ломать клетку. Он просто показал им, как её обойти.
– Ваши желания – это не ваши тюремщики, – прошептал он, касаясь стен, которые тут же начали таять, как воск. – Они – ваш ключ.
Тьма клетки стала осязаемой, словно шёлковое одеяло, прилипающее к влажной коже. Воздух был пропитан запахом древнего разврата, а стены дрожали от неисполненных желаний.
"Давайте создадим место, где даже боги смогут забыть свои заповеди", – его слова были сладкими, как первый глоток мёда после долгого поста.
Страсть первой шагнула в освобождение. Её пламя, которое долго тлело в клетке, вспыхнуло с новой силой.
– Мы создадим нечто, что даже Творец не сможет контролировать, – сказала она, её голос дрожал от предвкушения.
Похоть, чьи волосы снова заиграли всеми цветами запретных плодов, добавила:
– Мир, где каждый миг будет пиршеством чувств.
Соблазн, чья тень уже обвивала фигуру Разврата, закончил:
– И только избранные смогут его увидеть.
Сад, который нельзя найти.
Их новое творение было спрятано в самой глубине метавселенной, за слоями реальности, которые даже Мудрость не могла проникнуть. Этот мир не имел названия, но те, кто попадал туда, называли его "Тайный сад Разврата".
– Небо здесь было не из звёзд, а из глаз, которые следили за каждым движением, но не осуждали, а лишь подогревали интерес.
– Земля была покрыта не травой, а шёлковыми лентами, которые обвивали ноги, как ласковые руки.
– Воздух был насыщен ароматами, которые менялись в зависимости от желаний гостей: от сладкого запаха вишни до терпкого дыма сигары.
В центре мира стоял "Храм Четверых", где каждый из создателей правил своей частью реальности:
– Страсть отвечала за огонь, который не обжигал, а лишь ласкал кожу.
– Похоть создавала звуки – музыку, которая рождалась от прикосновений.
– Соблазн управлял зеркалами, которые показывали не отражения, а тайные мечты.
– Разврат же был душой этого мира. Его присутствие ощущалось везде: в каждом вздохе, каждом движении, каждом намёке на запретное.
Создание "Храм Четверых" стало актом абсолютного наслаждения:
– Стены клуба были сотканы из тысячи оргазмов, каждый из которых сохранял свою индивидуальность
– Пол двигался под ногами, подстраиваясь под ритм сердцебиения посетителя
– Зеркала показывали не просто желания, а воплощали их в реальность прямо перед глазами.
Похоть создала систему порталов, которые могли перенести тебя в любую эпоху или мир, где ты встретишь именно того партнёра, которого больше всего желаешь.
Доступ в Тайный сад был строго ограничен. Только те, кто получал "Чёрный лепесток розы" – приглашение, выгравированное на кусочке ночи, – могли найти путь в этот мир.
Обряд посвящения в статус гостя Храма было четверостадийным ритуалом, каждая фаза которого была пропитана энергией создателей:
1. "Поцелуй тьмы" – первый контакт начинался с легкого касания губ к обратной стороне запястья. Этот поцелуй оставлял невидимую метку, которая активировалась только под лунным светом, превращаясь в сложный узор из сплетённых желаний.
2. "Укус искушения" – второй этап требовал смелости. Тонкий укус в область ключицы, где пульсирует жилка, наполнял кровь электричеством. Это был момент, когда сущность меняла своё истинное предназначение.
3. "Танец жидкости" – третья ступень погружения происходила в специальной капсуле, наполненной живой жидкостью. Она не просто меняла цвет – она принимала форму ваших самых сокровенных фантазий, позволяя им на мгновение обрести материальность.
4. "Финальное слияние" – последний акт инициации происходил в главном храме клуба. Исповедь желаний шепталась прямо в ухо одной из создательниц, а затем… ваше тело становилось частью самой структуры реальности клуба, получая уникальный код доступа, который существовал только на уровне энергетического поля.