Грешник. Огонь его страсти

1. Алиса

Тени клуба «Грех» обволакивали меня, как чужие руки – навязчиво, без спроса.

Я вдохнула густой воздух, пропитанный дорогим табаком, алкоголем и чем-то ещё – чем-то тёмным, запретным, словно сам грех здесь был не абстракцией, а осязаемой субстанцией, разлитой в каждом углу.

Поправив слишком короткую юбку униформы, я почувствовала, как холодный воздух кондиционера скользит по обнажённым бёдрам, оставляя за собой мурашки. Чёрный шёлк обтягивал тело, будто вторая кожа, а глубокий вырез на груди заставлял меня сутулиться. Не от холода, а от стыда, от осознания того, что здесь я не человек, а деталь интерьера.

– Не прячься, – прошипела Карина, старшая официантка, затягиваясь сигаретой в подсобке. Её алые губы растянулись в насмешливую улыбку, в которой не было ни капли тепла. – Здесь любят, когда девочки знают своё место.

Я кивнула, сжимая поднос так, что пальцы побелели.

Я справлюсь. Это всего лишь работа. Всего лишь несколько месяцев. Этого достаточно, чтобы оплатить маме операцию и забрать её домой из больницы.

Острая боль – словно маленький якорь, не дающий унести меня в море паники.

Это всего лишь работа, – мысленно повторяла снова и снова, как мантру.

Точно такая же, как уборка в кафе или раздача листовок у метро. Только здесь платят в десять раз больше, а времени – вдвое меньше. Шесть месяцев. Всего полгода.

И я навсегда забуду о том, что вообще была здесь когда-то.

Я всё сделаю, чтобы мама, наконец, перестала хвататься за бок со сжатыми от боли зубами, чтобы доктор перестал смотреть на нас с этим вежливым, убийственным сожалением.

Представила, как ключ поворачивается в замке нашей старой квартиры, как мама заходит внутрь и вдыхает знакомый запах дома – не больничной стерильности, не лекарств, а чая с мятой и свежих пирожков.

Мы будем дома. Вместе.

Этот образ горел во мне ярче неоновых вывесок клуба. Он был моим щитом против прилипчивых взглядов, против этих рук, которые то и дело "случайно" касались меня.

Когда я вышла в зал, меня накрыло волной звуков: низкий гул голосов, хрустальный звон бокалов, навязчивый бит музыки, проникающий сквозь рёбра. Огни неоновых ламп бросали сине-фиолетовые блики на лица гостей, превращая их в карикатуры на людей – ухмыляющихся, жадных, ненасытных.

– Стол семь, новенькая, – бросила Карина, указывая длинным ногтем в угол зала.

Я двинулась сквозь толпу, чувствуя, как мужские взгляды цепляются за каждый мой шаг, словно щупальца. Одни – оценивающие, как будто я вещь на аукционе. Другие – откровенно голодные, с намёком на то, что они уже представляют, как эти руки будут скользить по моей коже.

– О, свежак! – ухмыльнулся один из троих мужчин за столиком, когда я ставила перед ними бокалы.

Его пальцы – холодные, влажные, как у змеи, – намеренно задержались на моей руке. Я едва сдержала дрожь.

– Виски, лёд отдельно, – бросил второй, даже не глядя на меня.

Третий молча рассматривал меня, как товар на витрине. Его глаза скользили вниз, к разрезу на юбке, и мне захотелось провалиться сквозь пол.

И тут…

Всё изменилось.

Я не сразу поняла, что произошло. Просто зал вдруг затих – не полностью, но достаточно, чтобы это заметить. Где-то оборвался смех. Кто-то поспешно отвёл взгляд. Даже мои "клиенты" внезапно выпрямились в креслах, будто перед ними появился кто-то, перед кем нельзя расслабляться.

И тогда я почувствовала его.

Прежде чем увидела.

Давид Волков.

Хозяин «Греха».

Он стоял у лестницы на второй этаж, опершись на перила одной рукой, словно даже его поза говорила: "Это моя территория". Высокий, мощный, в идеально сидящем чёрном костюме, который подчёркивал каждую линию его тела – широкие плечи, узкую талию, силу, скрытую под тканью.

Его лицо было красивым в той опасной манере, которая заставляет сердце биться чаще. Резкие скулы, тёмные волосы с проседью у висков, густые брови над…

Над ледяными глазами.

Они смотрели прямо на меня.

Не на зал. Не на своих людей.

На меня.

В них не было ни любопытства, ни желания – только холодный расчёт, будто он уже взвесил меня на невидимых весах и вынес приговор.

Я замерла, чувствуя, как по спине стекает капля пота, медленно, как палец, проведённый вдоль позвоночника. Во рту внезапно пересохло, а в ушах зазвенело, будто кто-то ударил по хрустальному бокалу.

Он не двигался. Не улыбался.

Просто наблюдал.

Как хищник, который уже решил, что эта добыча – его.

Я первая отвела взгляд, но было поздно – электрический разряд этого зрительного контакта уже пробежал по коже, оставив после себя странное жжение.

Когда я снова осмелилась поднять глаза – его уже не было.

Но я знала:

Он меня заметил.

И это было…

Опасно.

Неприлично.

Возбуждающе.

Я резко встряхнулась, пытаясь прогнать последнюю мысль. Что со мной? Это же бандит. Холодный, жестокий, бесчувственный.

Но тело не слушалось разума. Ладони вспотели, а между бёдер пробежал тёплый импульс, предательский, неконтролируемый.

– Эй, сучка! – кто-то щёлкнул пальцами перед моим лицом. – Мы тут вискарь заказывали, помнишь?

Я кивнула и поспешила к барной стойке, чувствуя, как мои ноги дрожат.

Но даже когда я взяла бутылку в руки, я всё ещё ощущала его взгляд.

Где-то там.

Во тьме.

Наблюдающий.

Ждущий.

Как будто игра уже началась, а я даже не знала правил.

2. Алиса

Мои руки дрожали от усталости. Смена уже близилась к концу, но ноги гудели, будто на них давили тонны свинца. Клуб сегодня был переполнен. Гул голосов, смех, звон бокалов – всё сливалось в один оглушительный шум.

Последний заказ, и можно будет выдохнуть. Даже не верилось, что я отработала целую ночь в этом ужасном месте.

Осторожно пробираясь между столиками с подносом, на котором стояли три бокала мартини и два стакана виски, я старалась не смотреть по сторонам, сосредоточившись на пути к VIP-ложе, где ждали заказ важные клиенты.

И вот тогда всё пошло не так.

Я не заметила, как кто-то резко вышел из-за колонны прямо передо мной. Моё тело на мгновение застыло, но инерция уже сделала своё дело.

Удар.

Я врезалась во что-то твёрдое, и поднос выскользнул из рук. Бокалы опрокинулись, ледяная жидкость хлынула вниз, а я, потеряв равновесие, едва не рухнула сама.

– Чёрт! – вырвалось у меня, прежде чем я подняла глаза.

И замерла.

Передо мной стоял он.

Давид Волков.

Его имя шептали с опаской, его боялись, ему подчинялись без вопросов.

Огромный, как скала. От него пахнуло дорогим парфюмом с нотками бергамота и дубовых мхов, но не слащавым, а резким, как удар хлыста. Что-то глубинное, животное: мускус пота, не отвратительный, а манящий, как след зверя на охоте. Этот запах заставлял сжиматься низ живота, пробуждая древние инстинкты.

Его глаза…

Боже, эти глаза. Ледяные. Бездонные. Без единой искры тепла.

И сейчас они пылали гневом.

– Ты вообще смотришь, куда идёшь? – его голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь.

Я открыла рот, чтобы извиниться, но не успела.

Его рука молнией схватила меня за горло.

Не сильно. Не до боли. Но достаточно, чтобы его пальцы впились в нежную кожу, оставляя на ней следы, которые я потом буду разглядывать перед зеркалом. Достаточно, чтобы мой пульс взметнулся вверх, а между ног предательски сжалось от внезапного, неудержимого, неведомого мне прежде ощущения.

Я задохнулась.

Но не от страха.

От него.

От того, как его пальцы сжимаются, как его тело прижимается ко мне, заставляя почувствовать каждый мускул, каждую линию его бёдер, упирающихся в мои. От того, как его горячее дыхание, с примесью дорогого виски и мяты обжигает мои губы.

– Ты новенькая? – его голос грубый, низкий, будто натянутая струна, готовая лопнуть.

Я кивнула, чувствуя, как слюна предательски скапливается во рту. Как хочется прикусить его нижнюю губу.

– Тогда запомни раз и навсегда, – он наклонился ещё ближе, и я почувствовала, как его твёрдый живот напрягается под тонкой тканью рубашки. – В моём клубе не роняют выпивку. Особенно на меня.

Его пальцы слегка сжались, и я застонала.

Тише, чем шёпот. Но он услышал.

В его глазах вспыхнул огонь.

– Извините, – прошептала я, чувствуя, как между ног становится влажно, горячо, невыносимо.

Он усмехнулся, и его большая ладонь медленно сползла с моего горла вниз, едва касаясь ключицы, скользя по вырезу блузки…

– Очень жаль, что ты уже извинилась, – прошептал он, и его губы почти коснулись моей мочки уха.– А то я люблю наказывать непослушных девочек.

Жар разлился по всему телу.

И тогда я поняла.

Этот человек не прощает ошибок.

Но он точно знает, как заставить расплатиться за них.

Между нами пробежала искра.

И я уже горела.

Боже, если бы я только знала, что столкновение с Волковым – не самое страшное, что ждало меня сегодня.

Последние огни "Греха" погасли за моей спиной, когда я вышла на пустынную парковку. Густой туман клубился между машинами, пробирая до костей. Я торопливо застегнула куртку, стараясь не думать об обжигающих пальцах Давида на своей шее, о том, как его взгляд прожигал меня насквозь…

Щелчок.

Из темноты резко вынырнули три фигуры. Я даже не успела вскрикнуть – чья-то ладонь грубо прижалась к моему рту, а сильные руки лишили возможности двигаться.

– Тихо, девочка, – прошипел у самого уха мужской голос с хрипотцой. – Будешь шуметь – умрёшь сразу.

Сердце бешено колотилось, ноги подкосились от ужаса. Меня волокли к чёрному фургону без номеров. Внутри пахло потом, металлом и смертью.

– Садись.

Меня швырнули на сиденье. Фонарь ударил в глаза, заставив зажмуриться.

– Посмотри сюда, – приказал тот же голос.

На экране телефона я увидела самого родного и дорогого для меня человека.

– Мама?!

Её лицо было бледным, глаза закрыты, а к руке тянулись трубки капельницы.

Откуда у них фотография моей мамы? Что происходит? Что им нужно от меня?

Миллион вопросов закружился в моей и без того гудящей голове.

– Эта милая женщина жива. Пока что, – мужчина в кожаной куртке (видимо, главарь) медленно разминал костяшки. – Но если завтра в это же время ты не принесёшь нам что-то интересное о делах Волкова… – Он сделал выразительную паузу, и у меня дыхание перехватило. – Догадываешься, что будет?

– О каких делах? Что именно вас интересует? Я ничего не понимаю…

– Меня интересует ВСЁ! Всё, что сможешь увидеть, разузнать, разведать. С кем он встречается? С кем и о чём разговаривает? Какие секреты хранятся в его кабинете?

– Он убьёт меня, если узнает, что я за ним слежу.

– Или мы убьём тебя и твою мамашу. Усекла?

Горло сжалось так, что я лишь кивнула, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы.

– Умная девочка, – он погладил меня по голове, как собаку, и это прикосновение вызвало тошноту. – Волков доверяет тем, кто у него под боком. Ты будешь нашей мышкой, рыжуля.

Дверь фургона распахнулась, и меня вытолкнули на асфальт. Колени ободрались в кровь, но физическая боль была ничто по сравнению с леденящим душу ужасом.

Как?

Как я узнаю информацию о Давиде?

Почему именно меня выбрали бандиты для роли шпионки? Неужели не нашлось кого-то, кто более приближен к Волкову? Наверное, остальные не так уязвимы, как я со своей больной матерью?

Туман сгущался, когда я брела домой. Каждый шорох заставлял вздрагивать.

Дома я заперла все замки, включила все светильники, но всё равно не чувствовала себя в безопасности. Если они знают о том, что моя мама в больнице, значит, знают, где я живу.

Выбора не было.

Совсем.

Завтра мне предстоит предать самого опасного человека в городе.

И если он догадается…

Меня ждёт смерть.

Но хуже смерти было другое – понимание, что, даже если всё получится…

Бандиты могут всё равно убить меня или маму.

3. Алиса

Следующим вечером я шла в клуб уже не как официантка, а как шпионка.

Чувствовала себя ещё хуже, чем вчера. Я совершенно не выспалась, вскакивая от каждого шороха, потом навестила маму в больнице, чтобы своими глазами увидеть, что она жива, и её никто не тронул.

К моей неопытности в профессии примешался страх, что меня поймают на шпионаже. Я ничего ещё не сделала, но это не мешало мне трястись от одной мысли, что Волков меня раскрыл.

Пытаясь хоть немного отвлечься, я сосредоточилась на работе. Взгляд Давида я почувствовала на себе ещё до того, как повернулась – тяжёлый, медленный, словно плеть, скользящая по обнажённой спине.

– Новенькая, – его голос прозвучал прямо за моим ухом, заставив мурашки побежать по коже. – Слишком напряжённая для официантки. Тебе ещё не рассказали, что я не люблю нервных девочек?

Я заставила себя улыбнуться, сжимая поднос так, что пальцы побелели.

– Просто стараюсь больше не ронять заказы, господин Волков, – не глядя на него, ответила я.

Он рассмеялся. Низко, глубоко, словно кот, играющий с мышью.

Его пальцы скользнули по моей талии, когда он проходил мимо, намеренно задерживаясь на изгибе бедра. От прикосновения внутри всё сжалось. Не от страха, нет. От чего-то более опасного.

– Отнеси бухло и возвращайся, Рыжуля. Хочу, чтобы ты сегодня лично обслужила моих гостей.

Мамочки… Лично обслужила гостей? Звучит как-то… Пошло. Или я сама себя накручиваю?

Кто я такая, чтобы спорить с хозяином? Тем более что мне как раз и нужно выяснить, с кем он встречается. Может быть, удаться подслушать что-то интересное для тех бандитов?

Кабинка Давида была отдельным миром: полумрак, пропитанный дорогим табаком и женскими духами, густые клубы дыма, за которыми прятались хищные улыбки.

Вокруг стола его гости. Те самые, чьи имена я должна запомнить. Сложно сосредоточиться, когда по столу уже ползает одна из стриптизёрш – яркая брюнетка с накачанными губами. Мне приходится подхватить один из стаканов, чтобы эта развратница не снесла его своей сочной задницей и не облила гостей содержимым.

Другая брюнетка извивается на коленях у лысого громилы, её руки скользят под его рубашку, а язык медленно обводит контур соска сквозь ткань.

– Ну что, сладко тебе, Игорёк? – хрипло смеётся мужчина, с татуировкой паука на шее. – Я же говорил, что у Давида девочки – высший сорт!

Брюнетка хищно улыбается и сползает под стол, тянется к ширинке лысого, чтобы освободить его член от одежды. Неужели она будет делать ему минет? Прямо сейчас? При всех?

Господи, я думала, что готова ко всему, но смотреть на это было выше моих сил.

Я отворачиваюсь, но краем глаза ловлю, как Давид наблюдает за мной, как будто проверяет мою реакцию.

Я расставляю напитки на столике, стараясь больше не смотреть на девушек. Особенно на блондинку, с яркими губами, налитыми ядом, сидящую верхом на Давиде, медленно раскачивающую бёдрами, имитируя половой акт. Её тонкие пальцы расстёгивают его рубашку, ногти царапают смуглую кожу, украшенную татуировками, оставляя розовые следы.

Кажется, я покраснела только от увиденного. Представила себя на её месте и разволновалась пуще прежнего.

– Эй, рыжая! Ты всегда такая скромная? – Давид прикурил сигару, не сводя с меня глаз. – А мне интересны только те, у кого… есть зубы.

Блондинка гортанно засмеялась, наклонилась к его уху:

– У неё их явно нет. Хочешь, я покажу, как кусаюсь по-настоящему?

Её рука скользнула между его ног, и я резко отвела взгляд, чувствуя, как горячая волна стыда возбуждения пробегает по телу.

Я быстро приняла заказы, забрала пустую посуду и бросилась прочь из кабинки.

Пока бармен готовил напитки, я вышла через чёрный вход на улицу, чтобы подышать воздухом и успокоиться. Сейчас мне предстояло вернуться в кабинку босса, и то, что я там увижу, будет ещё более развратным, чем я видела только что.

Привыкай, Алиса, – мысленно приказала я себе.

Возвращаясь обратно, я заметила, что в двери кабинета Волкова торчит ключ. Вначале я не поверила глазам. Но подойдя ближе, увидела, что так и есть.

Это просто подарок какой-то!

Оглянувшись по сторонам, словно воровка, я убедилась, что одна в коридоре, и быстро выдернув ключ, спрятала его в кармашек передника.

– Где тебя носит, новенькая?– с раздражением придвинул мне мой поднос с заказами бармен. – Хозяин не любит ждать!

Окрылённая своей находкой, я упорхнула в кабинку босса. Сейчас я обслужу его столик, и, улучив минутку, проберусь к нему в кабинет.

Войдя в кабинку к боссу, я остолбенела, задохнувшись от смущения. Брюнетка, которая пыталась расстегнуть брюки лысому, уже лежала голая на столе. Лысый, приспустив брюки и задрав на толстом пузе рубашку, довольно похрюкивая, методично двигался между её широко раскинутых ног. Огромная грудь девушки покачивалась в такт его грубым толчкам. А тот, что с татуировкой, подтащив голову несчастной к краю стола, вбивался в её горло до самых яиц. Вторая брюнетка копошилась под столом, с голодным урчанием вылизывая яйца татуированному другу Волкова.

Я искренне не понимала, зачем заниматься этим здесь, если для этого есть специально оборудованные комнаты с зеркальными потолками?

Давид лениво наблюдал за происходящим. Блонди всё так же сексуально тёрлась об него, но, слава богу, хоть он никого не трахал.

Не смотри, – приказала я себе.

Но тело не слушалось.

Жар разлился по животу, щёки пылали так, что, казалось, их видно даже в этом тусклом свете. Я поставила поднос рядом с брюнеткой, которую имели сразу двое, чувствуя, как влажные кружевные трусики неприятно прилипают к коже.

– О-о-о… – протянул Давид, обводя меня оценивающим взглядом. Его пальцы с тяжёлым перстнем щёлкнули перед моим лицом. – Кто-то тут завёлся? Нравится?

– Мне… жарко просто, – пробормотала я, глядя в сторону.

Он рассмеялся – низко, хищно, заставляя мурашки пробежать по спине.

– Жарко? – Стряхнув с себя блондинку, Давид потянулся к ведерку со льдом, стоящему на столе между бутылками элитного виски. Его пальцы поковырялись среди кубиков, выбрали один. Он был идеальной формы, уже слегка подтаявший по краям. – Значит, надо охладиться.

Лёд блеснул в его пальцах, как алмаз в ловких руках ювелира.

– Засунь его себе в трусики.

Я замерла.

– Что?..

– Ты прекрасно меня слышала. – Он перекатил кубик на тыльную сторону ладони, демонстрируя мне. – Не заставляй меня повторять дважды или ждать!

Вокруг уже смотрели. Даже мужчины, делившие брюнетку, уставились на меня с любопытством.

Давид ждал, и это было недопустимо.

Я протянула дрожащую руку. Лёд обжёг пальцы холодом. Сунула руку себе под юбку, готовясь встретиться с ледышкой.

– Нет-нет, – Давид поманил меня к себе рукой. – Так, чтобы я видел, что ты меня не обманываешь. Ты же не планируешь меня обмануть, правда, Рыжик?

– Н-нет, – заикаясь выдохнула я.

Кажется, я задирала юбку целую вечность. Я зажмурилась, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

– На меня смотри! – поступил очередной приказ Давида.

Я подчинилась.

Его взгляд был тёмным как ночь за окнами клуба, и таким же бездонным.

Лёд коснулся самой горячей точки. Я вскрикнула, выгнувшись, но тут же закусила губу.

Контраст температур сводил с ума. Ледяное жгло, но там, глубже, пульсировало что-то горячее, ненасытное, требующее разрядки.

– Так лучше? Правда?

Я не ответила. Не смогла.

Лёд таял.

Холодная вода стекала по внутренней стороне бёдер, смешиваясь с моим собственным соком.

А он наблюдал.

И в этом взгляде было что-то куда более опасное, чем просто похоть.

Что-то, от чего сжималось сердце и предательски пульсировало между ног.

Что-то, что заставляло желать продолжения.

Несмотря на стыд.

Несмотря на зрителей.

Или именно из-за них.

– Давид, – отвлёк его мужчина с татуировкой паука. – Я хочу поиметь эту рыжую.

У меня сердце остановилось на мгновение. Только не это!

Неужели Волков разрешит своему гостю разложить меня так же, как эту шлюху на столе? Теперь я смотрела на Давида с мольбой, с надеждой, что он не позволит такому случиться.

– Она здесь не для этого, Стас, – повернулся к гостю Волков. – Для твоего члена есть более опытные и влажные дырки. – Свободна! – бросил он мне, и я едва ли не бегом бросилась прочь оттуда, чудом избежав грязного насилия.

Я больше не могу здесь работать! Не могу! Неслась по коридору так быстро, насколько позволяли каблуки.

Стас… Игорь… – вот я уже кое-что узнала о гостях Волкова. Сейчас проверю его кабинет, и ноги моей здесь больше не будет.

Тихо, словно тень, я проскользнула в кабинет Давида. Дверь закрылась за мной с глухим щелчком, отрезая шум музыки и пьяный гул толпы. Внезапная тишина давила на уши, словно вакуум.

Кабинет был просторным и жутким. Чёрный лакированный паркет, отражающий, как зеркало, массивный дубовый стол в центре. За столом располагалось кресло, похожее на трон: высокое, с резными подлокотниками в виде змей. На спинке накинута чёрная шкура.

Я понятия не имела, что нужно искать, поэтому принялась сгребать со стола все документы, что на нём лежали, не вчитываясь, что это вообще. Потом открыла ящики стола…

Дверь открылась, и я едва не заорала от испуга.

– Ну что, рыжий кролик, нашла то, что искала?

Давид стоял на пороге, освещённый красным неоновым светом из коридора. Будто сам дьявол из преисподней. Его рубашка была расстёгнута, на груди следы помады.

Он начал медленно приближаться, и мне захотелось умереть.

– Ты знаешь, что бывает с теми, кто лезет не в свои дела? – Его дыхание обожгло шею. – Или… может, ты просто хотела, чтобы я тебя поймал?

Его ладонь скользнула под юбку, туда, где было мокро ото льда и моей смазки, и я поняла – мне конец.

4. Алиса

Кабинет внезапно стал слишком тесным, воздух густым от смеси его дорогого парфюма и моего страха. Давид замолчал, навис надо мной, и его молчание было страшнее любой угрозы.

Я чувствовала, как его ладонь медленно скользит по моему бедру, и умирала каждую секунду. Раз за разом, снова и снова.

Всё это было ловушкой, Давид не появился из ниоткуда, а ключ в замке оставили нарочно. Какая же я дура!

У меня не было выбора. Я сделала то, что должна была.

– Думала, я не узнаю, что ты шпионка? Ты дрожишь, девочка, – его пальцы уже пробрались под край трусиков, заставляя сердце бешено колотиться. – Боишься меня?

Надо во всём признаться, пока не стало ещё хуже. Я боялась даже не того, что мой босс грубо оттрахает меня, вымещая этим свою злобу. Я боялась смерти. Кто тогда позаботится о моей маме, если я умру?

– Они меня заставили… – мой голос дрожал, зубы выбивали чечётку.

– Кто? – один слог, высеченный изо льда.

Я сглотнула, ощущая, как сердце колотится где-то в горле.

– Какие-то люди… Бандиты… Они сказали, что убьют мою маму, если я не соглашусь шпионить за вами. Она в больнице, после операции… – слёзы покатились по щекам, но я даже не пыталась их смахнуть. – Пожалуйста, не убивайте меня! Я ничего им не передала!

Его пальцы с перстнями сжали мой подбородок, заставив посмотреть в глаза. Ледяной взгляд обжигал.

– Почему не пришла ко мне сразу?

– Я испугалась.

Давид рассмеялся. Громко. Зловеще.

Его рука дёрнула за шнурок моего фартука, и тот бесшумно соскользнул на пол, оставив меня в короткой юбке и полупрозрачной блузке, которая внезапно казалась смехотворно откровенной.

– И ты решила, что сливать обо мне инфу безопаснее? Глупая девочка!

– Пожалуйста… – Мой шёпот оборвался, когда его рука сжала грудь через тонкую ткань. Боль смешалась с чем-то другим, низ живота сжало от позорного возбуждения. – Я ничего им не рассказала. Совсем ничего. Я ничего о вас не знаю… Мне нечего рассказывать. Отпустите меня!

– Наивный Рыжик. Как же я теперь тебя отпущу?

Давид тяжело вздохнул и сел в то самое кресло, напоминающее трон. Я стояла перед ним всё ещё дрожа, будто перед палачом.

Было ощущение, что именно в эту минуту решается моя судьба. Оставит меня Волков в живых или прикончит?

Кажется, прошла вечность, пока Давид рассматривал меня, игриво раскачиваясь из стороны в сторону вместе с креслом. Я вспоминала все молитвы, которые знала, моля господа оставить меня в живых.

– Ты знаешь, что я испытываю особую слабость к рыжим? – нарушил, наконец, молчание Давид. – Тебе повезло. Сними форму!

Я замерла, заметив в его взгляде откровенный интерес.

– Что? – переспросила, как будто не поняла, что он от меня хочет.

– Раздевайся, девочка! Покажи, как сильно ты хочешь жить.

Его голос был тихим, но каждое слово врезалось в сознание. Дрожащими пальцами я потянулась к пуговицам блузки.

Раз.

Пуговица расстегнулась, обнажив ключицы.

Два.

Ткань соскользнула с плеч.

Три.

Она упала на пол, оставив грудь с торчащими сосками открытой его взгляду.

Давид не двигался, лишь наблюдал, как мои заледеневшие пальцы тянутся к молнии юбки.

– Живее! – поторопил он меня, как будто сгорал от любопытства.

Я зажмурилась, чувствуя, как шелковая ткань соскальзывает по бёдрам. Теперь на мне оставались только жалкие кружевные трусики, уже промокшие от предательского возбуждения.

– Дальше! – поступил очередной приказ от Волкова. – Трусы тоже снимай!

Сгорая от стыда, я стянула их с себя, а потом переступила через кружево, повисшее на щиколотках.

– Красивая! – довольно хмыкнул Давид. – Когда последний раз трахалась? Надеюсь, не сегодня?

– Я… я ещё не… Никогда… – у меня язык отнялся.

Я впервые стояла голая перед мужчиной, который пялился мне прямо в промежность. Нестерпимо хотелось прикрыть её и грудь руками, но я боялась разозлить Давида.

– Девственница? Решила меня разыграть? – недоверчиво рассмеялся он.

Он произнёс эти слова с такой интонацией, будто я заявила, что земля плоская.

– Нет. Я…

Мой голос опять сорвался на полуслове. Губы внезапно стали сухими, язык деревянным и непослушным. Я ощутила, как сердце бешено колотится, норовя проломить грудную клетку.

Давид не шелохнулся. Только его пальцы с массивным перстнем-печаткой, постукивали по пряжке ремня из крокодиловой кожи.

Тишина.

Его тяжёлый, маслянистый взгляд продолжил медленное путешествие по моему телу. Я почувствовала каждый миллиметр этого взгляда: как он задержался на моих дрожащих пальцах, как скользнул по шее, где пульс бешено стучал под тонкой кожей, как остановился на груди с заострившимися бутончиками розовых сосков, опустился ниже, к бёдрам, которые предательски сжались от его внимания.

Между ног стало тепло и влажно.

Боже, нет. Только не это. Не сейчас.

– Если соврала, отдам своей охране, – пригрозил Давид. – С удовольствием посмотрю, как они рвут тебя на части!

– Я говорю правду!

– Сядь на стол и раздвинь ноги! Хочу видеть тебя всю!

О, господи!

Сейчас мне не нужно было повторять дважды. Я запомнила, что Давид этого не любит. Скинув туфли, на цыпочках я шагнула ближе к Волкову.

Пол был на удивление тёплым. Я неуклюже взгромоздилась на полированную поверхность стола напротив Давида, чувствуя, как холодное дерево обжигает голую кожу.

– Покажи мне, какая ты "невинная"! – Откинувшись назад, я согнула ноги в коленях и стыдливо развела их в стороны, демонстрируя Волкову самое сокровенное. – Шире, Рыжик! Ещё шире!

Давид облизнул губы и подался корпусом вперёд, как будто ему было плохо видно мою киску. Я дёрнулась, когда его пальцы лениво заскользили по моим складочкам.

– Такая мокренькая… – хмыкнул он. – Нравится смотреть, как трахаются другие? Я видел, как ты завелась в випке. – Я почувствовала его палец у себя на анусе. Он грубо толкнулся в меня, заставив стиснуть зубы. – И узенькая. В попку баловалась?

Палец выскользнул из меня, и я с облегчением вздохнула.

– Я не понимаю…

– В рот брала? Отвечай!

– Нет. Ничего такого я не делала, – честно призналась я, не понимая, к чему этот допрос.

– Сама себя трогала? Ласкала?

– Я… Да, – задыхаясь от стыда, прошептала я, признаваясь в сокровенном.

– Покажи, как ты себя ласкаешь, Рыжик! Я очень хочу на это посмотреть.

– Сейчас?

Давид лишь кивнул и откинулся на спинку кресла.

– Начинай! Я хочу видеть, как маленькая шпионка кончает на моём столе.

Первое прикосновение собственных пальцев к клитору заставило меня вздрогнуть. Я была слишком мокрой, звук был унизительно громким в этой гробовой тишине.

Горошинка такая чувствительная, болезненно набухшая после шоковой терапии льдом. Я начинаю медленные круговые движения, наблюдая, как зрачки Давида расширяются, поглощая синюю радужную оболочку.

– Смелее, Рыжик. Представь, что это я тебя трогаю. Покажи, как тебе нравится, как ты любишь баловать свою нежную киску?

Его томный голос обжигает сильнее пальцев. Я ускоряю движения, чувствуя, как теку ещё сильнее. Стоны начинают рваться наружу, но я подавляю их в себе, боясь показаться шлюхой.

Мне становится жарко. Испарина покрывает всё тело, задница липнет к столешнице, но настоящий пожар сейчас между моих ног.

Пальцы становятся увереннее, быстрее. Я закидываю голову назад, волосы приятно скользят по обнажённой спине.

Смачиваю пальцы в своей смазке и тереблю клитор ещё сильнее, закрыв глаза от наслаждения.

Я уже близка.

Я на грани.

Боже, я весь вечер хотела именно этого – разрядки.

– Смотри на меня, рыжая развратница! – как сквозь вату слышу я голос Давида.

Я открываю глаза и тону в его взгляде. Всё тело сжимается в тугой пружине, когда волна удовольствия накрывает с головой. Бёдра сами собой приподнимаются, ища большего контакта, пальцы становятся мокрыми от моих же соков.

Губы Давида трогает едва заметная улыбка, и я понимаю, что ему понравилось моё шоу.

Его дыхание участилось, я вижу, как напряглась ткань брюк на уровне паха. Но он не прикасается. Только смотрит.

Горячая волна накрывает с головой. Внутренности сжимаются в сладком спазме. По щекам текут предательские слёзы.

– Ах! М-м-м… – вырывается у меня.

Я кончаю. На самом деле, а не чтобы доставить удовольствие Давиду.

Новая волна стыда накрывает с головой. Как же, должно быть, это ужасно выглядит.

Я веду себя как шлюха…

Нет, это он меня заставил. Я бы никогда…

– Хорошая девочка. – Эти два слова звучат как высшая награда. Я чувствую, как влага стекает по внутренней стороне бедра, оставляя блестящий след на полированном дереве. – Красиво кончаешь! Пожалуй, ты достойна того, чтобы я над тобой сжалился. Я тоже хочу кончить. В твой ротик. – Он показал пальцем в пол между своих ног, и я незамедлительно сползла со стола, встав перед ним на колени, как рабыня. Давид поймал пальцами мой подбородок, заставив смотреть ему в глаза. – Если твой язычок окажется таким же нежным, как пися, мы сможем кое о чём договориться, – произнёс он, давая мне надежду на то, что мои дела не так уж и плохи.

5. Алиса

Давид не раздевался, лишь освободил из брюк свой член, уже напряжённый. Сбоку блеснул его пистолет в кобуре, небрежно прикрытый полой пиджака.

Я стояла перед ним, голая, чувствуя, как твёрдый мрамор врезается в колени.

Страх отошёл на второй план. Сейчас мне было необходимо сделать так, чтобы Волкову понравилось, как я ему отсосала, ведь от этого зависела не только моя жизнь, но и жизнь мамы.

Задача осложнялась тем, что я впервые в жизни видела член вживую, что уж говорить о моём мастерстве в оральных ласках, если я никогда прежде не делала минет мужчине.

Член Давида возвышался перед моим лицом. Толстый, с проступающими венами, головка уже блестела от смазки. Я почувствовала его запах – мускусный, терпкий, с примесью дорогого мыла.

Волков неторопливо поглаживал своё достоинство рукой. Я поспешно отвела взгляд от этой процедуры, с ужасом осознавая, как низ живота снова наполняется сладкой истомой, а рот слюной.

Успев поймать мой взгляд, мужчина усмехнулся:

– Нравится?

– Да, – тихо выдохнула я, смутно представляя, как такой гигантский размер должен уместиться у меня во рту.

– Соси, рыжая!

Повторять дважды было не нужно. Мои губы тут же коснулись горячей плоти. Я провела языком по щели на головке, слизывая прозрачную капельку смазки, и её солоноватый вкус взорвал сознание.

Мои ноздри ощутили еле уловимый аромат мужского органа. Во всём великолепии он вздымался передо мной, подрагивая словно в нетерпении. Приоткрыв рот, я осторожно захватила губами крупную малиновую головку.

Давид шумно вздохнул, и я почувствовала, как на мой затылок легла его сильная рука. Напор был столь силён, что я едва успела пошире раскрыть рот, как огромный член был немедленно забит глубоко в мою глотку.

– Глубже, чёрт тебя дери!

Выполняя указания Давида, я принялась обслуживать его огромный твёрдый член. Ритм он задавал сам, вцепившись в мои волосы и дёргая моей головой, словно играл мячиком в баскетбол. Боясь его прогневить или разочаровать, я заглатывала член так глубоко, что на глаза наворачивались слёзы, а дыхание сбивалось, перекрытое головкой.

Ствол быстро налился силой на моём языке, головка ещё сильнее отвердела, яички стали тяжёлыми. Я тоже начала течь, как последняя шлюха, как будто не кончала только что на столе босса.

Губы растянулись до предела, слюна капала на подбородок, грудь, колени. Слёзы текли беспрерывно по щекам от моих усилий.

Давид рычал сквозь зубы как животное. Его мощные бёдра двигались, заталкивая член всё глубже и глубже. Я задыхалась, но не отстранялась. Только сжимала его яйца ладонью, чувствуя, как они напряглись.

– Хорошая девочка!

Его похвала обожгла сильнее, чем член во рту. Я расслабила рот, позволяя ему бить по задней стенке горла. Казалось, ещё немного и меня вырвет прямо на Давида.

Тогда он меня и пристрелит. Прямо в кабинете, голую, в этой унизительной позе.

Я чувствовала, как напряглись мышцы его бёдер, как участилось дыхание – он был близок.

Давид резко всадил член до самого основания, заставив меня подавиться до рвотных спазмов. Головка упёрлась в горло, перекрывая дыхание.