Два секрета для бывшего

Глава 1. Катя

– Котенька, хороший мой, тише, – я качаю сына, который проснулся и стал попискивать, требуя грудь. Нет-нет, рано, погоди… Сейчас мы выйдем из метро, завернем за угол… Там будет маленькое кафе, я попрошусь в теплое помещение минут на пять… Чтобы просто успокоить моего мальчика. Всего пять минут! Надеюсь что мне не откажут. А потом мы нырнем в высотку бизнес-центра…

Нас не должны выгнать. Я попрошу чтобы охрана мне дала шанс поговорить с ним… Мои мысли скачут кузнечиками. Я боюсь идти. Боюсь встретиться лицом к лицу со своим самым большим страхом, боюсь ужасных последствия. Для себя, для Коти… И для Мишеньки.

При мысли о том как Миша лежит сейчас в больнице, совсем крохотный, опутанный трубками и почти не поднимает свои крохотные ручки, совсем не плачет, у меня подкашиваются ноги. Мне хочется сесть прямо на пол и разрыдаться в голос. Я! Это я виновата что он родился таким, с сердцем наружу! Ну кто еще может быть виноват в этом? Кто? Только мать. Потому что боялась, потому что плакала… Котя родился нормальным, здоровым мальчиком, а Миша… Мишенька…

Делаю глубокий вздох, вытираю ладонью щеку и, прижав к себе Котеночка, решительно выхожу из метро. Время без пяти восемь. Народу тьма, все спешат на работу… Я пробираюсь сквозь толпу и выхожу на улицу. Февраль, холодно. Еще сумерки, до рассвета час. Как же отвратительно.

А еще очень хочется есть. Откуда-то дразняще доносится запах свежего хлеба. Но кафе, на которое я возлагала надежды, еще закрыто. Да, все кафе работают с девяти… Так что… Я как была дурой, так ею и помру по-видимому. Всхлипываю и иду к зданию бизнес-центра.

Я не первый раз здесь. Опустив голову, прижав к себе Котеньку, я иду сквозь пронизывающий ветер. Перехожу дорогу, не обращая внимания на сигналящий автомобиль. Опаздывает он, хотя должен пропустить. Но в этом районе мягких людей не встретишь. У каждого время стоит дорого – это сотни тысяч, миллионы.

Холод, стекло и бетон. Зимой и осенью здесь невозможно находиться, ветер такой воющий, сильный, что кажется собьет с ног… Но это ерунда, это все ерунда…

Котя затих. Он смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами. Он закутан так плотно, что никакой ветер ему не страшен. А вот мне в осенней куртке совсем плохо. Даже сквозь перчатки пальцы коченеют.

– Мы спасем Мишу, – говорю то ли сама себе, то ли сыну. Но мне кажется что Котя понимает. Он еще очень маленький, ему всего полгода, но он понимает! Он любит Мишеньку. Когда они лежат рядом, Котя тянется к нему, старается прижаться, он улыбается… Мне больно что я их разлучила, но мне не с кем оставить Котю. А Миша… За Мишей следят врачи… Они делают все возможное, чтобы дать ему больше времени.

Но Мишенька угасает…

Не плакать! Надо действовать! Господи… Не плакать… Я захожу в фойе шикарного бизнес-центра. От внезапного тепла покалывает лицо, а пальцы рук и ног начинают болеть. Осенняя обувь не самая подходящая для минус пятнадцати. Да и бог с ней.

Сейчас-то тепло. Воодушевленная, я прохожу вглубь, поглядывая на стойку ресепшена. Я одета не по погоде, бедненько, да еще и с ребенком… Они точно меня не пропустят к Герману. Они меня выгонят…

– Здравствуйте, чем могу помочь? – я вижу двух красивых девушек модельной внешности. Что им сказать? Точнее, речь давно продумана, но мой язык будто присох к нёбу.

– Здравствуйте, – вымученно улыбаюсь, а Котя опять начинает капризничать. Он очень спокойный мальчик, но не тогда, когда приходится его таскать туда-сюда. Ему бы сейчас лежать в кроватке… Стараюсь говорить максимально уверенно: – Мне нужен Герман Орлов.

Повисает пауза, и я замечаю на лицах девушек ехидные улыбки. Ну конечно! Для них, да и для всех, Орлов – это глыба, к которой невозможно приблизиться. Это небожитель, полубог. Он… не такой, другой. Он не спускается к простым смертным… Хотя… Иногда спускается… Сглатываю.

– Как ему передать кто вы?

– Не надо передавать. Я хочу с ним поговорить.

– Так невозможно, – отвечает одна из девушек. Она говорит мягко и вежливо, но в ее глазах любопытство и… Злорадство. Ее коллега настроена еще менее дружелюбно:

– Езжайте домой. И успокойте ребенка. Тут деловой центр, а не детский сад.

– Мне надо увидеться с Германом Орловым, – повторяю. – Пожалуйста, позвоните ему. Или пропустите…

Я смотрю мимо них на турникет с мигающей красной кнопкой. Очень не вовремя вспоминается яркий солнечный день. И то как Герман провел меня внутрь, приложив пропуск и чуть улыбаясь уголком рта. В тот момент он не казался небожителем… Он был обычным человеком. Хотя нет, обычным он никогда не был.

– Хватит с ней возиться, – цедит сквозь зубы вторая девушка, – Или пусть дает о себе информацию, кто она там Орлову, тогда мы данные отправим секретарю, и тогда они решают что с ней дальше делать. Или пусть ее выведет охрана.

– Да, – соглашается администратор и переводит взгляд на меня, – Вы поймите, девушка, мы работаем по инструкции. И не имеем права пускать всех желающих к генеральному. Вы, пожалуйста, скажите свое имя и цель визита. И можете пока посидеть с ребеночком на диване, вон там. И если Орлов посчитает нужным, он спустится или пригласит вас к себе, а нет… Вы сами понимаете. Вам придется уйти.

– Понимаю, – киваю. Все так… Но только как же страшно… Ведь именно сейчас станет понятно, выживет ли Миша. По тому, захочет ли спуститься со своей вершины Орлов. И если он спустится… Я готова на что угодно, хоть отдать ему все свои внутренние органы.

– Меня зовут Екатерина Кострова.

– Цель визита? – девушка старательно записывает.

– Сын Германа Орлова умирает.

Глава 2. Катя

– Я поняла, – отвечает побледневшая девушка, а я иду на диван. Котя пищит все громче. Он уже умудрился вытащить свою крохотную ручку и машет ею, требуя грудь. Оглядев фойе, я отворачиваюсь и, сняв куртку, расстегиваю рубашку. – Тише, сладкий, тише, мой хороший… Сейчас мы будем кушать.

Я говорю тихо и певуче, и Котю мой голос успокаивает. Я даю ему грудь, и он тут же присасывается и начинает причмокивать. Какой же он карапуз! Мне кажется, это самый красивый ребенок на свете! А молока у меня много. На двоих…

Вздыхаю, чтобы не плакать. Миша на искусственном вскармливании, да и выглядит он не так как Котя. Не такой розовощекий, весит меньше, с трудом двигается. Он лежит в стеклянном боксе и просто смотрит и моргает. А у меня молока столько, что приходится подкладывать в лифчик свернутую марлю.

Мишенька, у нас все будет хорошо! Мамочка спасет тебя! Я обещаю! Я в лепешку расшибусь, сделаю все что угодно.

– Валя, я тебе врать что ли буду? Она так и сказала, – раздается голос одной из девушек, что заставляет меня вынырнуть из потока своих мыслей. – Да я понятия не имею, мошенница она или нет! Я что, знаю какие там дети у Орлова? Ты, Валь, тоже даешь. Нет у него детей? – она замолкает, видимо слушая ответ в трубке. Я же в ужасе сглатываю, – У нее с собой ребенок. Может она имела ввиду его, типа он там умирает… Короче, сами решайте есть дети у Орлова, нет их. Мне сказали, я передала.

Раздается треск. Положила трубку, и скорее всего с психу. Фойе пустое, поэтому мне слышно все, что происходит. Основной поток офисных работников потянется ближе к девяти…

– Говорят мошенница?

Подключается к разговору вторая администратор. В ее голосе злорадство. Интересны подробности, как же без этого.

– Да. Я Вале позвонила, второму секретарю. Она начала мне говорить что Орлов бездетный, что он не женат… – девушка старается рассказывать максимально тихо, – Но ты тоже посуди. Я откуда знаю все эти тонкости?

– Да понятно… Так и что?

– Валя сказала ждать.

Мое сердце бьется так сильно, что, кажется, готово выскочить из груди. Только бы они меня не выгнали! Каким богам молиться? Какие высшие силы просить чтобы Герман все-таки спустился посмотреть на меня? Вспомнить была ли у него связь со мной, с очередной наивной девушкой? Вряд ли он запомнил мое имя… Даже тот факт, что он был единственным мужчиной в моей жизни… Сколько у него таких как я? Приехавших в Москву дурочек, надеющихся на чудо?

Перекладываю Котю к другой груди. Поверит ли Герман что близняшки – это его дети? Что он им отец? Один раз он меня с позором уже выгнал. Передал через водителя что я могу быть свободна… И чтобы я не попадалась ему на глаза. От этого воспоминания становится мерзко и очень обидно. Но я усилием воли подавляю эмоции. Бог с ней с гордостью. Плевать! Это раньше мне было важно… А сейчас… Растопчу и выкину.

Я буду просить, умолять, требовать чтобы Герман сделал генетический тест… Но что, если дело вовсе не в том, что он не верит в свое отцовство? Что, если ему плевать на своих детей? Если они ему не нужны? Но ведь он говорил что мечтает о детях!

Мечтает… О детях от правильной матери. А не от меня, деревенской дурочки… Скорее Герман возьмет в жены модель как эти администраторши. Чтобы была и умная, и красивая, из хорошей семьи…

Только у Германа должно быть сердце! Хоть ледяное… Мне ничего не остается кроме как умолять. Главное чтобы Мишенька выжил. Сглатываю. Герману плевать на мои чувства. Ему плевать на всех. А еще он лжец.

Перед моими глазами вспыхивает воспоминание: мы сидим с Германом в его пентхаусе, что в центре города… Я смотрю через панорамное окно на крыши старых домов… Медленно падают хлопья снега. Помню что-то сказала, какую-то глупость… И вдруг…

– Я бы хотел детей, – он сказал это как-то… Проникновенно что ли. Я повернулась к Герману и, коснувшись пальцами его небритой щеки, заглянула в голубые, цвета льда, глаза. Мне казалось что он не может меня обманывать! Конечно же нет! Да и зачем? – Если бы ты родила ребенка, я бы тебя на руках носил.

– Мы ведь можем попытаться… – вырвалось из меня. Все складывалось идеально. Я сама хотела детей, очень. Герман аккуратно взял меня за запястье и поцеловал ладонь.

– Моя ты девочка… Мне уже тридцать пять, я был женат два раза… – в этот момент он отвернулся к окну и засунул руки в карманы брюк. И я догадалась, что Герман не хочет чтобы я видела его глаза, – Но… Хотя кто знает… Да… Это было бы здорово… Самое время для детей. У меня есть все. Все что нужно и немного больше.

И в тот момент, глядя на его фигуру, мне стало понятно, что ребенок – это единственное, чего Германа нет. Но именно дети придают смысл всему этому богатству, накопительству и нечеловеческим усилиям при покорении вершин.

– Я говорю тебе об этом, практически исповедуюсь. Ты не такая какая-то… Ты другая, – он тогда опять повернулся ко мне и обнял, – С тобой хочется откровенничать.

– Я тебя люблю, Герман, – я смотрела в его глаза, я говорила искренне, хотя и понимала, что это звучит наивно. И может, этот небожитель, этот полубог в глубине души надо мной попросту потешается. Но я не умела врать.

– Если у нас появится ребенок, я его никогда и никому не отдам.

Тот день был самым счастливым в моей жизни… Я была уверена что Герман не соврал. Его империя, которую он создавал с восемнадцати лет, должна была впоследствии кому-то перейти. Нужны наследники, нужна своя кровь.

Я смотрю на повисшего на груди Котю. Наелся и задремал. А сосок изо рта не выпускает, так надежнее и спокойней. Я невольно улыбаюсь.

– Девушка, мы можем идти, – администратор подходит ко мне, правда она не улыбается. Даже любопытства в ее глазах нет, скорее едва заметный ужас. – Герман Александрович приезжает на работу в семи тридцати, всегда раньше…

– Я знаю, – киваю, откладывая в сторону Котю и застегиваясь.

– Конечно, – охотно соглашается девушка. Почувствовав, что я спустила его с рук, Котя тут же просыпается. Крохотное личико морщится, а я тут же шепчу:

– Тссс, мой хороший, мой зайчик… Мама рядом, мама тут…

Я беру на руки ребенка, и мы идем к лифту. Сейчас все решится. Вопрос жизни и смерти.

Глава 3. Катя

Мы поднимаемся на лифте целую вечность. Я смотрю на себя в зеркало и становится совсем грустно. Впалые щеки, синяки под глазами как у панды, да и волосы поредели. Наверно это из-за недостатка витаминов. Я каждое утро снимаю с расчески почти локон. Молчу что стало с моими зубами…

Я слышала что ребенок при беременности высасывает из мамы все соки. А у меня двое деток, так что все логично. Но… Боже! Я ужасная мать. Я не додала Мише. Да лучше бы я ходила вся лысая и без зубов, только он бы родился здоровым! Отворачиваюсь от своего отражения и встречаюсь взглядом с администратором. А вот она настоящая красотка, высокая, стройная, фигуристая. Она тут же опускает глаза. Да и я следом. Я чувствую этот страх. Люди боятся всего, что кажется нездоровым или несчастным, инстинктивно отстраняются.

Лифт останавливается на последнем этаже. Стеклянные двери медленно открываются. Не думала я что еще раз окажусь здесь… Я смотрю в пол, я с трудом держусь, чтобы не упасть в обморок от волнения. Наши шаги громко раздаются по мраморному полу.

– Подождите тут пожалуйста. Буквально пару минут, – произносит девушка и скрывается за огромной дверью. Я остаюсь стоять, держа в руках Котю… Он сладко спит, поел, уже хорошо… Вот бы он спал пока мы будем разговаривать с Германом… Мои мысли опять уходят куда-то в сторону. В воспоминания.

Я девушка северная. Всю жизнь прожила под Мурманском, в поселке городского типа. Там ходила в школу, там гуляла по каменистому речному пляжу… Там же я устроилась на свою первую работу. Мне было тогда четырнадцать, и я помогала продавщице в нашем сельском магазине. Платили копейки, но зато я не голодала! Да, мои родители были не самыми ответственными людьми…

Я мечтала что однажды все-все изменится! И когда моя лучшая подруга сообщила что после школы собирается покорять Москву… Я засобиралась вместе с ней. Мне Москва казалось такой светящейся, красивой, удивительной… Город, в котором происходят чудеса. Я мечтала там учиться. Получить профессию бухгалтера или дизайнера. Это ли не счастье! В магазине работать мне больше не хотелось, я устала таскать тяжеленные коробки и ящики…

Мне очень хотелось вырваться из общаги, в которой я жила с родителями. В которой скрипели деревянные полы, а окна зимой нещадно продувались. Неуютная комната в неуютном поселке на краю земли. Родителям было хорошо и так… Конфликтовать с опустившимися соседями, месяцами не работать и ругать мир за несправедливость. Дома постоянно было голодно и неуютно. А мама и папа были постоянно мною недовольны.

И даже когда мне пришлось вернуться беременной в свой родной поселок, я не отправилась к родителям, а сняла квартиру. Я знала что внебрачных детей мне точно не простят.

В родном поселке меня радовали только река и живописный лес на другой стороне. И когда опускалось солнце, оно красиво отражалось в глади воды. И я, когда выдавался теплый и свободный денек, садилась на лавочку и подолгу сидела, глядя вдаль, поглаживая животик.

– Девушка, проходите, – возвращает меня в реальность администратор. Она стоит в проеме двери, держась за ручку. Кивнув, молча иду.

Я переступаю порог приемной, где ловлю заинтересованный взгляд секретаря. Она меня явно узнала… Но мне плевать. Я останавливаюсь на секунду, но она кивает на следующую дверь:

– Проходите, Екатерина, проходите… Герман Александрович ждет вас.

Я поворачиваюсь… В этот момент дверь кабинета Орлова распахивается, и я вижу его… Отца моих сыновей, который смотрит на меня с таким холодным презрением, что я понимаю одно: ничего у меня не получится.

– Здравствуйте, – выдавливаю из себя. Мои глаза бегают, а Котя, видимо, почувствовав, что я паникую, начинает хныкать. И это еще больше выводит из себя Германа.

– Обязательно было с собой ребенка таскать? Давай, у меня десять минут.

Он заходит обратно в кабинет, а я, держа сверток с его сыном, тенью проскакиваю внутрь. Герман не сводит с меня глаз. И я вижу на его губах злую нервную улыбку. За что же он меня ненавидит? Что я ему сделала?

Хотя нет, ничего не сделала. Просто есть люди, которым делаешь добро, которым отдаешь кусочек своей души, а потом узнаешь, что человек просто развлекался.

– Выглядишь паршиво, – замечает Герман, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. А я так и продолжаю стоять, машинально качая ребенка, – Только можно твой младенец не будет орать? Не переношу детские крики.

Я киваю. И понимаю что ничего не могу из себя выдавить. А Герман кажется и рад. И ведь он не был таким злым! Он ведь радовался когда я сказала что беременна!

– Да садись ты. Вон, на диван садись и рассказывай, где ты там моих детей нашла, да еще и умирающих. Мне даже интересно послушать эту слезливую историю. Давно не был в театре.

– Зря глумишься, – наконец нахожу в себе силы хоть что-то ответить.

– Ну почему же зря? Ты загуляла, родила от клиентов и теперь, когда из-за родов подурнела, не можешь больше жить на деньги богатых арабов из Дубаев. Ребеночек-то небось черный как сажа? Очередной принц от очередного султана.

– Я не понимаю о чем ты! – у меня не хватает воздуха. Про каких клиентов Герман говорит? Про какой Дубай? Да я ни разу в жизни не была за границей. – Ты меня что, считаешь проституткой?

– Какое грубое слово – проститутка! – фыркает, – Так говорят только девочки из села. Нет, малыш, твоя профессия называется теперь эскорт. Гордо звучит, ведь правда? А как родители? Небось довольны выбором жизненного пути дочери?

– Ты у меня был и остаешься единственным мужчиной.

– Да-да, я видел справку о том, как ты зашивалась за неделю до того как мы первый раз переспали. Ты забываешь кто я! И какие у меня связи. Говори сколько тебе надо и проваливай. Но учти, твоя легенда должна меня впечатлить. А на чужих детей мне плевать. Даже умирающих. Тебе ясно?

Глава 4. Катя

Я всегда была бесхитростной, прямолинейной и до противного честной. Ох, как же меня за это ругала мама! С самого детства… Если у меня кто-то попросит мячик – я дам! И куклу дам, и коляску… Если о чем-нибудь спросят, я как есть отвечаю… Даже когда мне случайно давали сдачу больше чем нужно, я всегда возвращала деньги. Я не могла взять чужое! И сейчас не могу. И наверно зря. Только по-другому не получается.

Мама всегда мне говорила, что с моим характером куковать мне в девках до пенсии. Что женщина должна быть хитрой. И только хитростью можно «окрутить» нужного мужика, вытрясти из него побольше денег или как-то иначе улучшить свое положение за его счет. Мол, она никогда не работала, потому что хитрая, что синоним ума.

А я понимала, что не могу так. Я конечно же мечтала и о хорошем муже, и о детях. Но разве обязательно врать в глаза, изворачиваться? К тому же результат, к которому в итоге пришла мама, меня совершенно не устраивал… Папа явно не справлялся с семьей один. А может не хотел справляться, что тоже бывает. Но в одном мама точно добилась успеха: она ни дня не работала.

Я решила для себя что так жить не хочу. Что если надо, я буду работать и работать с удовольствием, что не буду хитрить и врать мужу, и что пускай я не прослыву «мудрой», но мне не будет за себя стыдно.

К тому же, я тайно надеялась, что найду себе пару. Не всем же мужчинам нужны «хитрые»? А теперь, когда я слушаю потоки обвинений во лжи… Я понимаю, что может моя мама была и права? Я ведь ни разу не соврала Герману, а он меня полощет в грязи, обвиняя в аморальных поступках! Он не заслуживал моей честности, моей откровенности, моей любви.

И да, конечно же я дура. Но сейчас это не важно. Я смотрю в лицо Герману, который продолжает разглагольствовать о моем низком моральном облике. А я не могу понять, он искренне так думает или ему просто нравится унижать меня?

– Хватит, – выдавливаю из себя, – Я пришла не для того чтобы слушать эту ложь и грязь!

Как бы я хотела сейчас хлопнуть дверью и уйти, гордо подняв голову! Но у меня перед глазами Мишенька. И мне плевать как растопчет меня Герман. Нравится издеваться человеку, я готова и к этому.

– Ты сочинила душещипательную историю? Говори, – Герман откидывается на спинку кресла, глядя то на меня, то на конверт, в который завернут хныкающий Котя.

– Нашему сыну нужна операция… – сглатываю, стараясь не заплакать. А что еще я скажу? Ведь эта страшная правда не сравнится ни с одной выдуманной историей!

– Твоему сыну, – жестко поправляет, – Я не такой дурак, как ты рассчитываешь. И чужих отпрысков воспитывать не собираюсь.

Котя начинает кряхтеть. Господи, ему же жарко! Вот я балда! Надо дать ребенку прохлады. Вытаскиваю сына из комбинезона цвета морской волны. Он такой блестящий, с мехом. Я купила его когда была беременной. Вся зарплата на него ушла! И у Миши такой же, но синий. Лежит почти новый… Но Миша в палате, он не может жить вне бокса… Ему конверт не нужен. Нельзя плакать! Нельзя!

– У нас двое детей. Я родила близняшек, – я говорю, не слушая Германа, всхлипывая и прижимая к себе крутящегося ребенка. Мне так плохо что кружится голова.

– Ты искренне веришь что дети от меня, – кивает. – Ты упрямая и тупая. Так и кто из детей болен? Этот?

– Нет, – мотаю головой, – Миша, он остался в Мурманске, он в больнице…

– А ты всех потенциальных отцов обошла?

Я смотрю в глаза Герману. Он непробиваемый! Он просто баран! Моральный, тупой урод! Я бы сейчас на него начала орать или высказала бы все что думаю, но… У меня нет сил. Я устала. И у меня нет выхода. Мне так плохо, что хочется лечь на пол и умереть. Я правда… Я бы уже умерла. Но у меня двое детей. И я должна бороться. Я должна быть сильной!

– Миша родился с сердцем наружу, ему нужна операция.

Котя пищит, и я понимаю что надо его переодеть. Господи. Этот ненавистник детей, с которым я к несчастью связалась, вряд ли мне это позволит. Но… Переодеть надо! Надо провести все гигиенические процедуры! Судя по всему подгузник мокрый и тяжелый, но слава богу Котя только описался.

– Даже так… И что, государство отказывает тебе в помощи?

– Нет, не отказывает. Но ребенку нужна операция в Москве. В Мурманске нет таких условий. Но Мишу нельзя перевозить. Единственный вариант – это специальный борт. А это двадцать миллионов. У меня нет таких денег, и у нашего региона прямо сейчас тоже нет.

– То есть если я заплачу за транспортировку твоего сына, ты исчезнешь из моей жизни, глупая и развратная бабенка?

Он скалится, в его улыбке что-то злое и нехорошее. А я киваю. Да плевать как он ко мне относится. Плевать как назвал меня…

– Да. От тебя нужно обеспечить самолет или вертолет. Извини, я могу переодеть ребенка?

– Переодевай, – махнув рукой, он поднимается с места и начинает прохаживаться по кабинету. Я понимаю, что ему не то чтобы жалко денег… У него их столько, хоть костры из них жги… Он не хочет платить за тех детей, которые не его. Он кажется и правда не верит…

– Ты даже не делал тест ДНК, – произношу это без какой-либо надежды на то что у Германа победит здравый смысл. Я говорю это просто как факт.

– Не кривляйся! ДНК! – скалится. Раздражен. А я кладу Котю на стол и начинаю раздевать, – трикотажный комбинзон, мокрая потная кофточка, ее тоже надо сменить. Я вытаскиваю из сумочки подгузник, пакет и салфетки, чтобы протереть его. Все всегда с собой. Глядя на малыша, я успокаиваюсь и невольно улыбаюсь. Мой сладкий, мой хороший котеночек… Под ползунками раздутый подгузник. Бедняжка, наверно все сопрело. Я не обращаю внимания на Германа, как он ходит у меня за спиной, тяжело дыша.

Где-то минуту продолжается молчание, и тут я слышу его удивленный голос:

– Катя, а это что?!

Глава 5. Герман

Катя… Она вбила последний гвоздь в крышку гроба моего доверия к женщинам. Я ее ненавижу. Ненавижу так, что готов придушить при встрече. И один бог знает, чего мне стоит сдержаться. В идеале не надо ее вообще пускать, во избежание, как говорится. Но… Любопытство сгубило кошку. И меня заодно.

Мною двигают два чувства, и за оба я себя не могу похвалить.

Во-первых, я хочу убедиться что обманщицу настигла карма. Что ей по-настоящему плохо и больно! Конечно это минус, что бумеранг прилетел через сына… Все-таки ребенок не виноват что у него такая непутевая мамаша и неустановленный отец… Но злые чувства все равно во мне победили.

Во-вторых… Это глупо, но я по Кате соскучился. Только ни одна живая душа об этом не узнает. И правда в том, что я никогда не прощу предательницу. Пусть скажет спасибо что я не убил стерву когда узнал ее настоящее лицо! Что я всего лишь выгнал лгунью. Можно сказать позаботился…

И сейчас, глядя в окно на раскинувшийся внизу город, я невольно вспоминаю нашу первую встречу. Черт! И как можно было сразу, по-глупому влюбиться! Я ведь был уверен что Катя – это честная, лучшая на свете девушка… Что она ни в коем случае не продает свое тело. Да я был на сто процентов уверен, я практически чувствовал что от Кати исходит чистота… Энергия, похожая на хрустальный свет. Ее длинные светлые волосы, озорная улыбка, смех, звонкий, как родник. И ее глаза, ясные как небо. Но вместе с тем, глядя в них, я сразу понял, что девушке пришлось пройти через многое.

Ей тогда было восемнадцать. Она училась и подрабатывала на выходных в моем же здании на первом этаже. Это столовая для сотрудников. По субботам и воскресеньям народа меньше, поэтому работает эта столовая до трех. Я редко там обедаю… Но в этот раз на улице была отвратительная погода: дождь с мокрым снегом. И я решил, что не умру, если поем вместо равиоли котлеты с гречкой.

Я спустился на первый этаж, взял поднос, вспоминая студенческую столовую в МГУ… И когда протянул руку за тарелкой, я встретился глазами с ней… И пропал.

На бейджике было написано «Катя». Просто Катя. Не Снежана, не Виолетта… А просто Катя. Она смутилась сразу. Опустила глаза и даже задержала дыхание. На ее лице появился румянец.

– Вам чай или кофе? – она смотрела на салаты и гарниры, и я вдруг понял что девушка стесняется меня не потому что я владелец всего вокруг… Я ее смутил как мужчина. И кажется, я ей понравился.

– Сделайте кофе пожалуйста, – я не спускал глаз с ее хорошенького лица. И как она тут оказалась? Видно что приезжая. Но такая скромная… В первый момент я даже не нашелся как с ней заговорить. Ну и в конце концов человек на работе. Позади меня еще клиенты. Поэтому, взяв свою гречку с котлетой, салат и кофе, я сел за свободный столик. В тот раз я начал себя ругать, что сразу «поплыл». Потому что красивая девушка и приличная девушка – далеко не одно и то же. А ангельская внешность в большинстве своем скрывает алчность и ложь.

И почему я тогда не послушал здравый смысл! Ведь если разобраться, Катя оказалась не такой уж и простой! Устроилась на работу не в студенческую столовую, не в клоповник на окраине Москвы, а сюда. Она знала наверняка что попадется на глаза мне! Очередная охотница за богатыми мужиками! Но я в тот момент решил так: если девушка попробует со мной познакомиться, то это будет повод для сомнения в честности. А если нет…

Она не подошла. И я уже через десять минут писал помощнику чтобы тот вытащил всю подноготную из нее. Я хотел знать все: где Катя живет, учится ли, откуда приехала, есть ли у нее родители или парень… Даже сколько денег на карте!

Я наблюдал за ней, как она работает, как здоровается, как подает кофе. Катя напоминала солнышко, настолько была приветливой и ласковой.

Я смотрел в эти лучистые глаза… Я искал в них хоть что-то, что подтвердит мои догадки, что Катя не так уж чиста и наивна. Потому что обжигался не раз и не два. Но Катя… Катя казалась исключением! И лишь потом стало понятно: честных девушек не осталось!

Раздается звонок секретаря. Это заставляет меня вынырнуть из воспоминаний:

– Екатерина поднимается.

В последний момент меня разрывает от противоречивых желаний: с одной стороны может не общаться с ней, не вспоминать что было? Ведь у меня до сих пор душу выворачивает! Как же Катя меня обманула! С другой… Нет, я не буду размазней. Поэтому я решительно распахиваю дверь и иду навстречу.

Я знаю что буду злорадствовать. Получила, стерва! Эскортница чертова!

Но, увидев Катю, внутри снова начинает растекаться тепло. Да, видно что Кате пришлось непросто! Но она осталась красоткой… Нет уже того светлого и озорного взгляда, да и на девочку она больше непохожа. Это уже порядком усталая, но решительная и очень красивая женщина. Которая на мои резкие и злые слова смотрит печально, как на дурачка, которого очень жалко, но помочь возможности нет. Это меня злит еще больше и заставляет суетиться.

Я мечусь по кабинету пока она переодевает ребенка. Меня раздирают желание выставить ее за дверь и понимание, что ребенок никак не виноват, что его мать проститутка. Да и бесчеловечно это – оставить младенца на милость судьбы. Не выдержав, я заглядываю через ее плечо, удостовериться что это действительно ребенок, ее ребенок и замечаю что во-первых ребенок не младенец, он уже вполне осознанно осматривается и вполне контролирует свои движения, явно уже умеет сидеть. Во-вторых, что он не белобрысый, как мне казалось ранее, а темноволосый, голубоглазый с абсолютно белой челкой и явно более светлой кожей на лбу, чем на всем другом теле.

– Что это? – выпаливаю я раньше, чем успеваю подумать.

Глава 6. Катя

– Катя, а это что?!

Я в растерянности поворачиваюсь к Герману.

– Ребенок, он не что, а кто.

Я понимаю, что его поразил вид малыша, но… Герман будто бы передумал спрашивать более конкретно. Молча повернувшись к окну, он не смотрит ни на меня, ни на ребенка. Я же, скользнув взглядом по его профилю, понимаю, что его настроение поменялось. Злость не ушла, но стала какой-то другой. В чем же дело? Что Герман и где увидел?

Сжатые губы, бегающие глаза, бледность. Плечи опущены. Будто он заметил что-то неправильное, плохое. Или непривычное. Но что? Перевожу взгляд на Котю. Все как обычно. Сын, поймав мой взгляд, радостно лопочет и машет ручками.

Может Герман считает что вещи ребенка недостаточно хороши? Недостаточно дорогие? Конечно же это не люкс… Но у меня нет возможности покупать вещи из премиум-сегмента, как бы мне этого не хотелось. Однако все что надето на малыша, натуральное и красивое. Голубая хлопковая распашонка, чепчик, комбинезон со слониками… Ткань легкая, приятная на ощупь. Так и хочется ее трогать, настолько она мягкая.

С другой стороны, какая разница для мужика, который считает что ребенок откровенно не его, что там за одежда и пеленки? Выходит Германа привлекло что-то другое.

Молчание затягивается. Герман стоит, не шевелясь, запустив руки в карманы. Невеселый. А может просто проблемы в бизнесе? Но причем тут вопрос «что это?» Слово увидел что вместо ребенка у меня ящерица в панталонах.

Поменяв подгузник, я одеваю малыша. Мое маленькое счастье. Самый красивый в мире мальчик. Глядя на моего сладкого, я не жалею что связалась с Германом. Даже сейчас не жалею! Хотя последствия грустные: одиночество, разбитое сердце и бедность. И перспектива воспитывать одной двух сыночков. Это если Мишенька выживет конечно… Сглатываю. Он выживет. Мама постарается. Мама все сделает чтобы этот подлец помог.

Хотя в данный момент я злюсь на себя, что спуталась с этим сухарем. С этим предателем и лицемером! Нет, так-то меня никто насильно не заставлял… Мне ведь и правда Герман понравился… Хотя я сразу поняла что он старше меня лет на десять… Но когда я его увидела впервые, я забыла как дышать. Я никогда не видела таких мужчин. Я думала что подобные мачо встречаются только в кино. Или книгах про любовь. Мужественный, высокий, широкоплечий… Его взгляд пронизывал насквозь. Когда Герман подошел ко мне, я просто стояла и улыбалась как дурочка… Весь мир будто сузился до пары метров.

В восемнадцать я была очень наивна. Да еще и провинциалка. Если бы я знала статус Германа изначально! Если бы знала насколько он богат! Может удалось бы избежать ошибки, и я бы не стала встречаться с ним! Но тогда бы у меня не появились мои солнышки…

В любом случае, узнай я тогда что передо мной олигарх, я бы не восприняла эту связь так легкомысленно! Меня бы такое точно отпугнуло. Зачем миллиардеру простушка с провинции? Чтобы развлечься пару раз? Впрочем так и вышло. Развлечься и выкинуть…

Но в тот момент я, святая простота, сделала вывод, что если человек питается в подобной столовой, где подают винегрет, размазанное по тарелке пюре, сосиску или котлету, вряд ли он занимает крупную должность… Миллиардеры едят сто процентов что-то другое. Например устрицы… Или фуа-гру. И компотом это все не запивают.

Хотя если говорить совсем честно, то когда Герман подошел ко мне знакомиться, я ни о чем не думала. Я просто смотрела на него и хлопала глазами.

– Как их зовут? – неожиданно мягко произносит Герман, отворачиваясь от окна. Он снова смотрит на Котю. Но что поразительно, сын тоже не сводит с него своих ярко-голубых глаз. Он даже пытается вывернуть голову. А ведь обычно Котя пугается посторонних. А мужчин тем более. К тому же, Герман не из тех, чей внешний вид вызывает теплые чувства. Глядя на его суровое лицо, скорее решишь что он убивать собрался, а не детей нянчить.

– Кого зовут? – вскидываю брови.

– Ну, детей… Как их зовут?

Все-таки до последнего не был уверен что в комбинезоне не кукла или кошка. Так и хочется спросить: тебе не плевать? Однако я сдерживаюсь, потому что… Потому что от него зависит жизнь и здоровье сына. А значит, надо отвечать на вопросы.

– Это старший, его зовут Константин, Котя. А младший – Мишенька.

– Понял, – смотрит на малыша, держа руки уже не в карманах, а за спиной. – Ты поедешь с ребенком ко мне.

– В этом нет необходимости, – сухо отвечаю, – Я сняла номер в отеле, нам есть где заночевать.

– Катя… – подается вперед и добавляет с нажимом, – Если хочешь чтобы я помог Мише, ты с ребенком поедешь сейчас ко мне.

– Хорошо, – произношу едва слышно, не веря происходящему. Он все-таки готов помочь, иначе бы никогда не позвал к себе, уж в этом я точно уверена. Герман продолжает:

– Твои вещи заберет мой помощник, ему же передашь все имеющиеся документы, объяснишь какого рода борт и когда нужен. Также передашь контакты больницы и желательно лечащего врача и главврача. В общем все что у тебя есть.

Не веря своим ушам, я объясняю:

– У меня есть деньги на проживание. А помощнику я могу сказать прямо здесь.

Но по выражению лица становится понятно, что такой ответ Германа явно не удовлетворяет. Он что-то в очередной раз себе придумал и решительно хочет идею воплотить в жизнь. Он приближается ко мне вплотную, так близко, что между нами, кажется сантиметров пять, и тихо сообщает:

– Ты меня не поняла! Ты едешь ко мне.

Глава 7. Герман

Я до последнего думал что ребенок будет выглядеть иначе. Что он чернявый, смуглый, кареглазый… Или просто белобрысый, славянской внешности. Но… Он не просто светленький! Есть кое-что, что заставляет меня практически поверить в чудо! Это маленький белый кусок кожи, лишенный меланина… Особенность, которая была у меня, у моего отца, у деда… Это передается по наследству. В одном и том же месте, одно и тоже пятнышко. Любого размера, хоть в пол-лица, хоть всего лишь маленькая прядь волос в челке. Но обязательно есть у всех в нашей семье. С годами пятнышко размывается и перестает быть таким явным, а лет к двадцати уже никто не догадается что в этом месте были светлые волосы…

Я на девяносто процентов уверен, что Катя от меня умудрилась забеременеть! Еще и двойней! Хотя я думал что чудес не бывает. Мое сердце бьется как колокол. Я сжимаю руки в кулаки, так что на ладонях останутся следы ногтей.

Мне надо не показывать эмоции. Катя забеременела от меня, но это не отменяет того факта что она та еще… А вдруг все-таки я ошибаюсь? Такая особенность не уникальна и иногда встречается. В любом случае отец детей – не араб. Иначе они были бы смуглыми.

Надо бы выяснить были ли среди любовников Кати мужчины славянского типа? Но Андрей говорит что сто процентов, что она гуляла с темнокожим. Он показывал мне фото! Это был какой-то богатый турок, которому она продала свою невинность, к которому каталась в Дубаи. Да и он тоже приезжал к ней. Какой-то племянник то ли принца, то ли шейха. Сидящей на нефтяной вышке. Якобы побогаче меня. Хотя… Побогаче меня не так уж и много людей. Но то в России. А в Эмиратах своя атмосфера. У них имущество клановое, и кто на самом деле сколько имеет, на кого что записано, постороннему человеку просто не узнать.

По большому счету, у меня тоже клан. Огромная семья, где я отвечаю за все и всех.

Спасибо отцу, который выкупил умирающий кирпичный завод в начале нулевых. Он поставил его на ноги, расширил поставки по регионам… В его планах было также открыть предприятие по производству черепицы, лакокрасочных изделий, но… Когда мне было двадцать пять, он начал серьезно болеть.

Онкология.

Скрывал ото всех, но знал, что ему осталось сосем недолго. Я тогда закончил обучение в ВУЗе и работал на отца, как и Андрей, мой брат. В тот момент я был в должности «принеси-подай», а вот Андрей уже три года работал заместителем. И отец был им не особенно доволен. Обвинял в лени и несерьезном отношении к работе. А как заболел… Решил что я гожусь на роль преемника гораздо больше. Но что греха таить? Я и сам так считал. У меня был план создать свой бизнес… Но отец в последний момент передал мне все!

И закрутилось… Я оказался куда более оборотистым. Так что за десять лет наше состояние увеличилось в десять раз. И растет дальше. Я точно знаю что я на своем месте… Но вот с женщинами мне категорически не везет…

– Ты меня не поняла! Ты едешь ко мне. – объясняю Кате уже раз третий по счету.

Если есть хотя бы минимальная вероятность что дети мои, то я не позволю этой аморальной женщине их тащить к черту на куличики. Мне нужны сыновья! Я хочу детей! И я заберу их обоих, если тест покажет мой ДНК. А Катя… Не знаю. Нехорошо отнимать детей у матери… Но жить с предательницей я точно не стану. Более того, я бы ее видеть не видел. Дам денег и пускай не отсвечивает. Будет раз в неделю по воскресеньям приходить в гости, проведывать сыновей, да и хватит с нее.

К тому же у меня твердое убеждение, что неразборчивые в сексуальных связях женщины не могут быть хорошими матерями.

Я звоню своему помощнику и кратко обрисовываю ситуацию. Пусть занимается. Все под моим личным контролем. Он заходит в кабинет чтобы забрать Катю с ребенком, но я никак не могу себя заставить перестать смотреть на мальчика. Если это мой сын, то он… Он будет Константин Германович!

– Добрый день, Герман Александрович, – мой помощник смотрит то на меня, то на Катю, которая уже одела малыша и держит его на руках. Выглядит крайне испуганно. Она чувствует опасность, знает что я ее не прощу никогда.

– Видишь эту мадам? Ее зовут Екатерина. Привезешь ее и ребенка ко мне в Горки. По пути заберете вещи из отеля. Из дома не выпускать. Все документы она даст по пути.

– В смысле не выпускать?! – Катя хмурится, не пытаясь скрыть искреннего возмущения. Но я не собираюсь ничего обсуждать с ней.

– И еще. Везде должна быть охрана. Ясно?

– Ясно, Герман Александрович, – кивает помощник.

– Прекрасно. Тогда приступай. А ты, Катя, если хочешь чтобы Миша выздоровел, не вздумай делать глупости!

Я натыкаюсь на ее недружелюбный взгляд… И снова думаю о том, что было бы круто, если бы Катя не скатилась до такой низости… Я ведь хотел на ней жениться! Только обратно уже не отмотаешь. Дура! Отворачиваюсь.

– Идите.

Когда я остаюсь в кабинете один, то еще несколько минут просто стою, не шевелясь… Снова в голове возникают воспоминания… Я ведь тогда наврал Кате, не сказал что я хозяин бизнеса, владелец зданий и заводов, что состою в списке «Форбс». Наврал что якобы я начальник отдела в строительной компании… Я думал что мое инкогнито поможет мне понять, кто передо мной: приличная девушка или очередная… Прости Господи.

Но Катя оказалась хитрее меня. Уже тогда врала мне. Я уверен в этом на сто процентов! Она говорила что любит, а сама всего лишь искала богатого. Ведь она не просто так устроилась работать в мое здание! Она искала встречи со мной… Хотела окрутить.

Андрей раскопал все. И то как Катя девственность себе восстанавливала, и как с арабскими шейхами развлекалась. Но сейчас мне почему-то не хочется рассказывать Андрею что Катя просит о помощи. И что я подозреваю что ее дети могут быть моими… Он мне брат, и я ему безоговорочно доверяю, но… Я знаю что он обвинит меня в том, что я слишком наивный и добрый. Да и в целом, интуиция говорит пока что подождать.

Глава 8. Катя

В горле ком. Как же я устала, кто бы знал! Мне просто хочется лечь и не двигаться, не шевелиться. Однако устала не только я. Котя, которому надоело с самого утра путешествовать по Москве, решает что самое время дать жару. Это происходит уже после того как мы выходим из кабинета Германа.

Котенька выгибается и начинает плакать. На весь этаж. И на парочку следующих. Недоволен… А как я недовольна. Хотя с другой стороны… Главное я сделала. Герман мне поможет! Но внутри от чего-то становится тревожно и жутко. Меня терзают страшные предчувствия, природу которых я не могу понять.

Мне приходит в голову что Герман на меня как будто обижен. Но за что? Я ведь ничего ему плохого не делала. Я как дура влюбилась, хотя он мне врал… И мне было плевать кто он, олигарх или дворник. Я всегда была перед ним как открытая книга… А он постоянно придумывал небылицы. То он начальник отдела, то его выгнали с этой должности, и он бомж. То он теперь будет работать на парковке…

Как-то раз я ему даже пообещала с поиском работы. И он улыбнулся… В тот момент я поняла что он в чем-то врет. А на следующий день он повел меня в свой кабинет, где и открылся, что он на самом деле миллионер из списка «Форбс». Я помню как он мне это рассказывал, а сам не сводил с меня глаз… Будто пытался понять как я на это отреагирую, хотел считать мои мысли. А я стояла и хлопала глазами…

– Машина на подземной парковке, – прерывает мои воспоминания помощник Германа, – меня зовут Аркадий Павлович. Где находятся ваши вещи? Куда нам заехать?

Мужчина лет пятидесяти пяти, разговаривает с уважением и мягко. Котя продолжает возмущаться и плакать, ему надо снова дать грудь, это его успокоит хоть на какое-то время.

– Отель «Вилладж».

– Я сам схожу и все заберу.

Когда мы доходим до автомобиля, нас уже ждут трое мужчин в костюмах. По их равнодушным, непробиваемым лицам я понимаю, что это и есть охрана.

– Присаживайтесь, давайте я вам помогу, – Аркадий Павлович открывает дверцу огромного черного автомобиля. Я заныриваю на заднее сиденье.

– Я бы хотела сидеть одна тут, мне надо покормить ребенка.

– Конечно. Только дайте все документы чтобы я изучил.

– Они в сумке, сейчас.

Мне удается расслабиться только когда автомобиль плавно выезжает с парковки. Один из охранников за рулем, два других в соседней машине. Настоящий кортеж. Интересно зачем? Вряд ли я сбегу… Хотя Герман всегда был повернут на безопасности… Ну кроме тех моментов когда скрывал свой настоящий статус. А сейчас… Может он поверил что Котя его сын? Кто знает…

Между мной и передними сиденьями – черная створка, которую я тут же опускаю. Не хочу чтобы посторонние видели меня полуодетой. В машине тепло. Я вытаскиваю Котю из комбинезона, расстегиваю куртку и рубашку. Сын тут же присасывается к груди и успокаивается. Наступает тишина. Сначала он причмокивает, первые минут пять, а после просто замирает и, повернув голову, поглядывает на меня снизу.

Не столько Котя хотел есть, сколько повиснуть на груди, чтобы чувствовать что мать рядом. А еще минут через пятнадцать он закроет свои ярко-голубые глаза и будет дремать. Во мне разливается нежность. Я раньше не знала что ее бывает целый океан. Я люблю своих детей, мне даже иногда становится жаль, что они не внутри меня, что мне приходится расставаться с ними, а однажды они встанут на ноги, и… Начнут сами изучать мир. Они будут сталкиваться с опасностями, а я… Я не смогу быть всегда рядом.

Только если Мишенька выживет. Если борт вовремя доставит моего слабеющего сыночка в лучшую клинику Москвы с лучшим оборудованием, где моего ребенка прооперирует лучший в мире хирург.

Как же страшно! Я обнимаю Котю, но Мишеньке ведь сейчас тоже хочется прижаться ко мне… Он один лежит, и никого кроме медсестер и врачей…

Мы подъезжаем к воротам особняка. Я и забыла что была здесь. Всего один раз. После той самой ночи Герман решил что мы теперь достаточно сблизились, чтобы жить вместе. Он меня привез в свой особняк, под предлогом чтобы мне его показать… Но я понимаю сейчас, что ему хотелось произвести на меня впечатление. А я… Я отказалась переезжать. Мне вдруг стало страшно так резко менять свою жизнь. Да и боялась я что привыкну к этой шикарной обстановке, к дорогим машинам, вкусной еде, к горничным и садовникам… А потом миллиардер найдет новую простушку, а я вернусь туда, откуда и приехала. Только с вредными для себя привычками и чувством сожаления…

Герман тогда не понял почему я не хотела съезжаться, видимо решил что он мне недостаточно нравится… А я так и не смогла объяснить что это такое – быть нищей и встречаться с богачом. И это были не просто мои домыслы… Однажды, когда я ждала Германа возле офиса, я столкнулась с его старшим братом – Андреем. Даже странно, что они вроде родные по крови, но такие разные. Герман шатен, а Андрей… Рыжий! Еще и с лишним весом. Но дело даже не во внешности.

Андрей на меня произвел отталкивающее впечатление, хотя казалось бы ничего плохого в нем не было. Может дело во взгляде? Он смотрел на меня с пренебрежением… Я уже думала что он и не подойдет ко мне, но Андрей подошел. Он осмотрел меня с ног до головы и произнес:

– Так ты и есть Катя?

Я растерянно пожала плечами, а он добавил, скорее не мне, а себе:

– Ну-ну.

И это «ну-ну» мне совсем не понравилось. Я же знала что Герман очень тепло относится к брату, что он уважает его мнение… Но я Андрею совсем не понравилась. Я не знаю почему вспомнила сейчас об этом… Но глядя на шикарный дом, я испытываю страх. Ни в коем случае нельзя оставлять Котю одного в этом доме. Я чувствую что это смертельно опасно.

Глава 9. Герман

Дел еще целая куча, но я не могу на них сосредоточиться. Мне надо знать точно: являются ли эти дети моими? Я очень, очень хочу чтобы это была правда. Я многое бы отдал за такой подарок судьбы, даже частично простил бы Катю за ее падение. В конце концов она скорее всего раскаялась. Конечно жить я с ней не буду… Но с детьми видеться позволю. А то что я их отсужу, у меня нет никаких сомнений. С моими связями я могу все. Ну или почти все.

Я один, смотрю в окно на заснеженную Москву, а до сих пор волнение такое, что ладони влажные, а по спине бегут капли пота. Катя! Дура! Какая же она дура…

Вспоминается наш золотой период в отношениях. Я ведь ради такого случая снял квартиру в Бирюлево, рядом с Катей. Наврал что это такое совпадение, что мы соседи. Самому смешно… Ездил оттуда на метро на работу. В окружении трех охранников, одетых максимально близко к народу. Катя даже один раз заподозрила неладное, сказала что уж слишком часто мы оказываемся в одном вагоне с одними и теми же пассажирами. Так что пришлось их миксовать.

Секьюрити были максимально недовольны моим легкомысленным отношением к безопасности. А еще больше – что я заставил их одеваться в магазине из «подвала». Никакого «хьюго босс»! А на мне – никаких «армани». Пришлось скупиться в каком-то простом магазине. Да и обедал я в забегаловках. Кстати выяснилось что там тоже неплохо кормят. И пицца за восемьдесят рублей изжогу не вызвала, и всякие бургеры прекрасно залетали.

Так как по легенде я был не самым богатым женихом, то я водил Катю в рестораны средней руки, где она радостно брала себе «Цезарь» и капуччино. И с каким аппетитом это уплетала! Глядя на нее в эти моменты, я был на сто процентов уверен, что она и правда не избалованная. Ни одна девушка, ни до, ни после, с кем я строил отношения или хотя бы пытался это делать, «Цезарь» не брала. Потому что он у большинства в печенках сидит! Но не могла же Катя быть настолько прошаренной? Да и зачем? Хотя понятно, зачем, чтобы не палить своего «арабского принца». С другой стороны, если она такая хитрая, то должна была кучу денег заработать… Что внукам хватит! А судя по ее изможденному внешнему виду, у нее нет ни копейки…

Странная ситуация.

Может все-таки заново все расследовать? Но сначала я должен узнать совпадает ли ДНК… И если все так, то… Это повод пересмотреть некоторые вещи. Но я не хочу радоваться, тешить себя надеждой раньше времени. В любом случае младенцу борт я организую, даже если выяснится что это не мой сын. Но если он все-таки мой…

Мои размышления прерывает стук в дверь. Если секретарь не предупреждает, то это может быть всего один человек, Андрей. И именно сейчас мне его видеть не особо хочется. Но не пошлешь же.

Андрей старше меня на десять лет. Раньше, когда мы были мелкие, дружить не получалось. Он от души меня ненавидел и иногда раздавал подзатыльники, считал меня слишком капризным и избалованным. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что виной всему обыкновенная ревность.

Дело в том что мама изначально жила с другим мужчиной. Вроде как они даже не расписывались… Любовь оказалась недолгой, он женился на другой девушке, а мама осталась беременной. Так и родился Андрей. А потом, уже когда Андрей пошел в первый класс, она познакомилась с моим отцом. У них сразу все получилось. Отец женился на маме, усыновил Андрея. Он сразу стал родным, но… С ним оказалось непросто, особенно когда родился я. Натерпелись все. Все-таки мой отец – святой человек.

И лишь потом, когда мне исполнилось пятнадцать, с Андреем удалось найти общий язык. С тех пор мы и дружим. Однако нет-нет, но иногда у меня возникают какие-то плохие предчувствия, а какие, я и сам не пойму.

– Привет, Гера, – Андрей заходит в кабинет и аккуратно закрывает за собой дверь.

– Привет, – киваю, продолжая смотреть в окно. Мне приходит в голову что особого повода заходить в разгар рабочего дня у него нет. Если не считать Катю. Только Андрей вроде как о ней знать не должен.

– Я вот зашел, – откашливается, – Хочу узнать, что у тебя нового, как дела?

– Ничего. Завтра лечу на подписание договора с ЛенЭнергоСтроем. Хотел еще вчера, но у них собственник заболел… – поворачиваюсь. Андрей кивает, пауза затягивается. Нет, не из-за командировки он явился. Повод другой.

– Я тут видел девушку…

– Странно. Прям девушку, – отвечаю не без сарказма, – В офисной многоэтажке и девушку. Быть того не может.

– Гера, не поясничай, – сжимает губы.

– А ты не ходи вдоль да около. Что ты хочешь знать?

– Это ведь Катя? С ребенком на руках?

– Катя. И что? – подхожу ближе. Мне не нравится этот разговор, очень не нравится.

– Небось пришла вешать лапшу на уши что это твой ребенок? Так ведь? – в его тоне снисхождение. Будто я идиот, а он один умный. В такие моменты брат меня от души бесит. – Алименты просила?

– Тебе какая разница?

– Ты же не будешь содержать проститутку? Пусть это делают ее клиенты. Да и ребенок сто процентов не твой.

– Хватит, – внутри растет ярость и боль. Да сколько ж можно! Андрей хает любую девушку, которая оказывается в моем поле зрения! И это просто невозможно. А тема детей… Она и вовсе болезненная для меня.

– Мама тебе тысячу раз сказала, что ты бесплоден. А любые справки можно подделать. Так что не будь идиотом, Гера. И хватит гоняться за признаками. К тому же… – он оглядывает меня и произносит, все также снисходительно, – Все девки готовы тебе любую лапшу на уши вешать. Красавчик-миллиардер, высокий, широкоплечий… Что еще надо? Ты мечта. А был бы курьером из «макдака», ну сам понимаешь…

– Ты закончил? – меня злят его слова. Каждый раз после разговора с Андреем такая тоска накатывает…

– Почему ты не хочешь это обсуждать?

– Потому что я занят. Мне надо готовиться к командировке. Иди уже!

Глава 10. Катя

Я захожу в дом Германа буквально на цыпочках. Я тут даже не гостья, я можно сказать пленница. Или заложница. Тревожно. А точнее – страшно. Герман – далеко не ангел. Это в первые недели знакомства я думала что он обычный человек, как все, который просто радуется мелочам и живет буквально одним днем. Да, это немного не вязалось с его образом, но он позиционировал себя именно так…

Но потом стало понятно, что Герман не такой как все. Это человек, который думает за многих, чьи планы исчисляются годами, если не десятилетиями. И кто очень мстителен. Но за что мне-то мстить? Загадка. И от этой несправедливости мне очень горько.

Аркадий Павлович видит как я переживаю и старается меня успокоить.

– Я вам покажу комнату, где вы будете жить, – он говорит так, будто я – дорогая гостья, – Вы сразу напишите список что нужно для вас и малыша. Если у вас диета, тоже скажите, не стесняйтесь. В этом доме для вас будут самые лучшие условия.

Мы идем по коридору, и я вдруг не выдерживаю:

– Вы не понимаете! – я горестно вздыхаю, – Меня Герман ненавидит!

Я это говорю с такой горечью, что Аркадий Павлович останавливается и с удивлением на меня смотрит. После чего на его лице появляется теплая улыбка:

– Вы ошибаетесь, милая девушка. Я не первый год работаю у Германа Александровича. И поверьте, все будет хорошо. А вы совсем напрасно плачете, ребенок будет думать что вам угрожает опасность.

Он это говорит с отеческой простотой и доброжелательностью, так что я успокаиваюсь.

Меня отводят в комнату, где я буду теперь жить. Но что самое поразительное, как только я захожу, следом за мной заносят красивую детскую кроватку с балдахином и кипу белья. Я продолжаю держать Котю на руках, но мой взгляд скользит по ярким детским пакетам… Тут кажется есть все: и одежда, и пеленки, и одеялки…

Затем я подхожу к кроватке. Какая же она чудесная! Она выполнена в форме корзины на небольших колесиках. Сверху висят голубые игрушки: на ниточках привязаны ракета, звезды, Сатурн с кольцом… Все такое милое и, главное, уместное… Я даже как будто успокаиваюсь… Получается пока мы ехали, люди Германа успели купить вещи для ребенка. Поразительно и очень приятно. Значит ему не плевать…

Однако в памяти тут же воскресает сам Герман. Он смотрит жестко и обиженно… И в груди снова поселяется ужас. Нет, просто с ним не будет… Но как объяснить Герману, что я никогда даже не думала о нем плохо! Ведь это несправедливо считать что я желала зла, что я изменяла… К тому же… Ну какая из меня проститутка? Ему самому не смешно? А еще миллиардер.

Я кладу Котю на кровать и раздеваю. Ребенок устал, елозит и слабо плачет. Я знаю это его состояние: вроде и поскандалить охота, но больше хочется просто спать.

– Тише, мой сладкий зайчик! – целую сына в крохотный носик, – Мы с тобой сейчас ляжем и отдохнем.