Молчание богов

Предисловие автора

Этот роман является логическим продолжением более ранней повести "Посольство в Египет" и также есть описание одного из воплощений автора. Выдумка не нужна, когда действительность столь сложна и увлекательна. Великая и трагическая история древнейшего Египта, фактически неизвестная науке, это история постепенного упадка и деградации некогда великой цивилизации. Вся последующая история человечества есть по большому счету детализированное, вариантное повторение пути египетской цивилизации и предупреждение тем, кто способен учиться на чужих ошибках. Трагедия в том, что их давние ошибки и просчеты стали нашими в незапамятные времена и за давностью лет мы уже их ошибками не считаем. Египет в течение тысячелетий развивался не вверх, а вниз и причины того станут ясны вдумчивому читателю если он прочтет обе книги. Первая книга показывает начало процесса, а вторая – его завершение. Примерно то же происходит ныне со всей нашей цивилизацией и уже потому египетская дилогия является предупреждением безумцам: вот чем заканчивается масштабное безумие! Но беда в том, что безумные глухи и слепы…

М. Корин. 3. 01. 2005 г.

МОЛЧАНИЕ БОГОВ

Пролог.

Гром гремел устрашающе, будто боги, разгневанные неразумением его, хотели вселить в его душу ужас и безумие. Но молнии сверкали далеко, ближе к линии горизонта, и Ханебу ничто не угрожало. Он стоял один в середине ночи, посреди величественных развалин, воздев руки и мысленно молился. Ветер налетал порывами и развевал его одежду, молнии на мгновение освещали его фигуру и остатки древних колонн вокруг, и так продолжалось все время пока гремел гром и сверкали молнии. Северный ветер относил грозовой фронт к югу где, вероятно, шел ливень, на него же не упало ни единой капли. Внезапно все стихло и тогда лишь Ханеб, опомнившись, устало опустил руки и, переполненный чувствами, сделал несколько шагов к реке, туда, где начинался обрыв и руины переходили в некогда великолепную лестницу, которая вела прямо к реке и теперь хорошо освещалась полной луною. Он посмотрел вниз.

Нет, он не бросится с обрыва на скатившиеся сверху глыбы или в воды реки. Не затем он пришел на развалины в самый трудный день своей жизни. Здесь, в освященном месте, он надеялся услышать от древних богов что ему делать и как жить дальше.

Сев на большой камень он рукою принялся гладить его шершавую поверхность и, успокоившись, унял биение сердца, закрыл глаза. Вдруг что-то щелкнуло в его ушах, пространство перед ним засияло и, чтобы удостовериться, что ему не пригрезилось, Ханеб открыл глаза. Перед ним посреди сплошной тьмы сияла золотом, вися в воздухе полупрозрачная фигура с посохом. Он узнал этого бога по древним изображениям на камне – то был Сет. Божественный голос раздался прямо в голове Ханеба, хотя вокруг стояла полная тишина, поскольку птиц и цикад напугала гроза. Сет говорил с ним, он приказывал.

– Покинь свое село. Поезжай на юг и достигни селений "отверженных". Живи с ними, здесь тебе не место. Потом начни торговать с неграми. Со временем ты многое поймешь. И больше не пытайся доказывать глупцам, что они глупы. Придет время и мы скажем тебе что делать дальше.

Произнеся эти слова фигура бога растворилась в воздухе, оставя Ханеба одного, удивленного и опустошенного. Но он долго еще недвижимо сидел на том же камне, приходя в себя и обдумывая свои ближайшие действия.

"Значит я больше не увижу родных мест, жену и сына? А друзья? Ах, совсем забыл! Ведь с сегодняшнего дня у меня нет друзей, "– с грустью поправил он себя. Так размышлял он, вспоминая искаженные злобой знакомые лица. Все эти люди, прежде приветливые и спокойные, вдруг превратились в стаю злобных псов. Его жизнь неожиданно перевернулась в один день и нет ему пути назад. Но так ли это неожиданно случилось? Ведь был другой день, с которого все и началось…

Пробуждение

Ханеб, сопровождаемый попутным ветром, в тот самый день направлялся в соседнее село, чтобы навестить родителей жены, их вторую дочь и ее детей, к которым был очень привязан. Солнце недавно оторвалось от линии горизонта и потому до наступления жары было еще далеко, но все вокруг осветилось – грифы, парящие высоко, Нил. видимый за ближними холмами и осыпающиеся каменистые холмы вдоль дороги. Он проснулся еще ночью и покинул дом едва начало светать с тем, чтобы вернуться обратно до полуденной жары. В тот день все у него было как нельзя лучше рассчитано, поскольку еще вечером он обсудил с женою предстоящий визит к теще. После того же как жара спадет он намеревался идти в поле и работать там до заката. И ничто не предвещало удивительного, совершенно неожиданного события.

Когда Ханеб одолел половину пути внезапно что-то огромное, блестящее и круглое, но никак не похожее на птицу или другое животное, быстро слетело с неба на дорогу и село впереди в полусотне шагов. Оцепенев, он стоял, не смея шевельнуться и размышлял над тем, что нет даже слова, которым он мог бы назвать то, что он видит. Но внезапно в боку слетевшего с неба предмета открылась дверь и лишь тогда Ханеб радостно подумал, что знает: перед ним – летающий дом. Тем более, что из двери вышли люди, правда, очень странно одетые. Однако, все они смотрели на него дружелюбно и знаками издали приветствовали его по обычаю его народа. Ханеб, отбросив страх, ответил им тем же, прижав обе ладони к груди. Люди приблизились к нему и один из них заговорил с Ханебом на его языке.

– Наши и твои древние боги прислали нас к тебе, Ханеб, – говоривший с ним лицом был непривычно бледен, беловолосый и голубоглазый. Точно так же выглядели остальные его единоплеменники. И Ханебу непривычно показалось слышать родную речь от чужестранца. Но тот между тем продолжил свое обращение.

– Боги указали на тебя поскольку именно ты способен вернуть их твоему народу, который давно от них отвернулся. Время для этого настало.

– Какие боги? – хрипло вымолвил Ханеб, – Осирис? Изида?

Чужестранцы с легкой улыбкой переглянулись и говоривший с ним ответил ему:

– Названные тобою не боги, а плод воображения темных людей, который должен быть уничтожен. Я же говорю о настоящих богах, которые не созданы воображением людей, но всегда были и будут: Тот, Гор, Сет, Маат, Сиа.

– Но ведь все они низшие боги и подчинены Осирису! – В удивлении воскликнул Ханеб.

– Они подчиняются ему лишь в человеческом воображении и только глупость людей могла такое выдумать, – говоривший с ним улыбнулся неожиданно светло и грустно и вслед за тем сделал приглашающий жест.

– Пойдем в наш "летающий дом" и ты все узнаешь. А пока знай, что некоторые из твоих предков были точно такими же как и мы. В древности они и мы являлись одним народом, но потом произошло великое несчастье и мы разделились.

Ханеб почувствовал некоторые опасения, но в то же время речь чужестранца вызвала в нем многие вопросы и чтобы получить ответы он преодолел страх и вошел в "летающий дом". Оказавшись внутри он замер в восхищении. Вокруг него все блестело и сверкало чистотой и глянцем, пол показался ему изготовленным из серебра, стулья и столы оказались сделанными из материала совершенно ему незнакомого. В этом он убедился потрогав, поцарапав и постучавши по некоторым из них. Пока он озирался чужестранцы с улыбкой за ним наблюдали, переговариваясь на непонятном ему языке. Наконец, устав ждать окончания осмотра все тот же мужчина, подойдя к нему, взял Ханеба за руку и подведя к странного вида стулу, который можно было бы назвать лежанкой, предложил ему сесть.

– Слушай меня внимательно, Ханеб. Сейчас наш дом полетит в селение, которое находится далеко на юге. Ты еще никогда не летал и чтобы в полете тебе не было плохо надень вот это на голову, – с этими словами чужестранец протянул ему что-то блестящее и круглое, напоминающее горшок. – В том селении ты узнаешь много нового.

Ханеб послушно надел на голову предложенный ему предмет и едва сделал это, как почувствовал, что "дом" оторвался от земли и вместе с тем внутри него что-то оборвалось. Но чужестранец, стоя рядом, дружелюбно наблюдал за ним и рука его успокаивающе лежала на руке Ханеба. Вдруг голова его закружилась, а в ушах возникло сильное давление и голову будто сжало горячими тисками. В его сознании что-то происходило, замелькали какие-то знаки и картины, раздавалась незнакомая речь.

Когда он очнулся, то еще не открывая глаз понял, что "летающий дом " уже не летит. "Значит прилетели", – подумал он, открыв глаза и увидел, что окружен чужестранцами, которые в ожидании смотрели на него. Смутившись он спросил их:" Мы уже прилетели на юг?" Но произнеся фразу он понял, что говорит на чужом языке и тотчас осознал, что стал совсем другим человеком, поскольку знает и понимает очень-очень многое, о чем недавно не имел даже представления. Между тем, слыша его вопрос чужестранцы довольно переглянулись и вновь к нему обратился прежде говоривший с ним.

– Мы понимаем как ты удивлен, друг. Ты отныне совсем другой человек, поскольку знание сильно меняет людей. Ты стал ближе к нам, мы стали понятней тебе, поскольку теперь ты говоришь на древнем языке наших общих предков. Эти знания вложил в твой разум шлем, который ты надел на голову. Наконец, ты теперь знаешь каковы наши боги и кто есть в действительности Осирис и Изида. А теперь выйдем наружу и ты увидишь деревню "отверженных". Они до сих пор живут так как жили наши предки на этой Земле тысячи лет назад.

Выйдя наружу Ханеб оглянулся и посмотрев на солнце, висящее еще невысоко над горизонтом подумал о том, что, оказывается, прошло совсем немного времени, как его забрали прямо с дороги, но его оказалось достаточно, чтобы перевернуть всю жизнь. Он стал, может быть, ученее жреца. При этой мысли Ханеб саркастически усмехнулся, поскольку теперь знал настоящую цену такой учености. Он стоял на посыпанной мелкой галькой площадке и перед ним толпились приветливые люди, за которыми виднелась привычная и понятная ему картина домов и построек. Слышался обычный для деревни шум, издаваемый буйволами, козами и курами, пахло дымом, навозом и свежим хлебом. Люди, окружившие площадку, где приземлился аппарат, улыбались прилетевшим чужестранцам, но Ханеба рассматривали с удивлением.

Женщина из числа астронавтов, очень стройная и красивая, обратилась к окруживших аппарат людям на наречии, которое можно было назвать смесью родного Ханебу языка и древнего языка атлантов.

– Не опасайтесь этого человека. Он наш и ваш друг. Его зовут Ханеб и мы привезли его сюда для того, чтобы показать ему как вы живете.

Ханеб уже знал древнюю историю своего народа, знал отчего он смугл и почему среди его народа изредка еще встречаются люди с голубыми глазами и светловолосые, как это обычно для атлантов с далекой звезды. Среди встречавших его селян таких оказалось около половины, да и кожа их была светлее, но под действием более южного солнца она приобрела не коричневый, а медный оттенок. Он знал, что и этот признак им достался от великой белой расы.

Но дружеские руки уже подхватили его и местные жители долго водили его по селу, по полям, рассказывая про свою жизнь всю правду. Они показали ему центральную площадь, где проводились праздники и общие собрания, где стояли статуи древних богов. Он многое увидел и услышал в тот день, лишь затаенная мысль его не отпускала: вернется ли он домой? Будто подслушав его желание один из астронавтов нашел его среди толпы местных жителей и подойдя ближе произнес:

– Скоро мы полетим. Тебя доставят на ту же дорогу, но гораздо ближе к дому. К родственникам ты сходишь в другой раз. А сейчас тебе дадут настой и мы пойдет к кораблю.

Он приказал принести настой и. получив чашу из рук белокурой девушки, передал Ханебу со следующими словами:

– Этот настой поможет твоему телу развить те способности, которые потом тебе помогут неоднократно.

Ханеб послушно выпил, но ничего особенного в напитке не почувствовал: просто отвар из трав. Затем он прислушался к себе, надеясь найти какие-то перемены в своем состоянии и тут заметил улыбку атланта.

– Нет, это не произойдет здесь и сразу. Это случится на корабле. Попрощайся со своими новыми друзьями и пойдем.

Ханеб попрощался по обычаю Египта и его поняли, но в ответ он получил другой, хотя похожий жест. Девушка, поднесшая ему чашу, вдруг подбежала и порывисто обняла его. Ведомый за руку Ханеб двигался к космолету через село, в последний раз осматривая все и стараясь запомнить. Он уже почувствовал грусть и подумал, что хотел бы жить здесь, а не вместе с невежественными глупцами в своем селе.

В космолете, – он уже знал в общих чертах его устройство и принцип движения, – его усадили на знакомое кресло, спинку которого на этот раз откинули, чтобы ему можно было лежать и надели на голову знакомый шлем. Красивая атлантка произнесла напутственные слова ободряюще улыбаясь:

– Ты ведь уже ничего не опасаешься, да? На этот раз пока мы летим обратно твое тело научится делать то, что прежде казалось тебе чудом. Но это не чудо и все мы умеем это делать. До свидания.

Ханеб закрыл глаза и опять с ним творилось что-то непонятное. Ему пригрезилось, что он воспарил выше грифов, которым всегда завидовал. Ему было так легко и радостно лететь, что он смеялся. Вдруг кто-то взял его за руку и он проснулся. Открыв глаза он вновь увидел атлантов, которые все улыбались собравшись вокруг лежанки. Ханеб вдруг понял причину их радости – он, оказывается, не лежал, а висел на небольшом расстоянии над лежанкой. Крайне удивившись тому он сразу же немного испугался и упал на лежанку. Его новые друзья не скрывали своего смеха.

– Теперь ты понял каковы твои новые способности, обратился к нему все тот же, прежний атлант с мудрым взглядом. Ты также понял, что испуг – причина твоего падения. Потому больше никогда себя не бойся. Но это еще не все. Еще ты научишься исчезать оттуда, где только что находился и появляться там где пожелаешь. Посмотри на меня, – с этими словами Сэйрис, так его все называли, вдруг исчез и тотчас оказался по другую сторону лежанки. – Но и это еще не все. Теперь ты умеешь слышать и видеть богов, а также наблюдать ауру людей. По ней многое можно узнать, она не умеет лгать как это делают слова. Поднимайся, тебе пора возвращаться домой.

Они вышли из космолета и Ханеб, оглянувшись, убедился, что оказался на знакомой дороге, недалеко от своего села, солнце стоит в зените и значит он вовремя вернется к жене.

– Возьми эти камни, – С этими словами Сэйрис вложил в его ладонь кожаный мешочек. – В них твое благосостояние. Будь умнее и предусмотрительнее, чтобы никто в селе не узнал о том, что ты теперь богат. Расходуй их понемногу на то дело, которому отныне посвятишь свою жизнь. Знаешь ли ты какого рода это дело?

– Я буду служить нашим древним забытым всеми богам. Я возвращу их своему народу, – убежденно ответил Ханеб.

– Я вижу, ты правильно меня понял, друг, – раздался голос прямо в голове Ханеба, при этом Сэйрис, улыбаясь, смотрел ему в глаза не произнося ни слова. – Теперь ответь мне также мысленно. Знай, ты и это умеешь.

Сэйрис выжидательно смотрел на него и молчал. Испытывая некоторую робость и неуверенность Ханеб ответил ему также мысленно: Я понял тебя, друг. С этого дня я другой человек и живу как человек ради высших целей.

Сэйрис удовлетворенно кивнул и ответил опять мысленно: Запомни, ты можешь читать мысли любого человека, неважно на каком языке он говорит. Это очень важно уметь в обществе, где принято лгать. Может быть мы еще встретимся. Может быть потому, что теперь мы не нужны тебе. Отныне боги наших предков станут тебя направлять. Прощай, друг!

Они обнялись и атлант тотчас направился к космолету, а Ханеб смотрел ему вслед и слезы лились из его глаз. Ему вдруг страстно захотелось улететь с ними все равно куда, чтобы быть таким же как они свободным, мудрым и могущественным…Но тотчас память услужливо напомнила ему о жене и ребенке, которому всего два года и об обете, только что данном.

– Однако, служение богам стократ важнее, – вслух произнес он, наблюдая поднимающийся космолет, и чувствуя при этом, что последнюю его мысль уловили и одобрили его новые друзья. Он уловил их ответ в виде горячего потока их любви и сочувствия, который внезапно обжег его грудь.

Всего через пару мгновений космолет исчез из поля зрения, а Ханеб стоял на пустой дороге, обдумывая все, что произошло с ним в течении утра. Так он стоял, вероятно, довольно долго, поскольку кто-то вдруг окликнул его сзади. Обернувшись, Ханеб заметил в отдалении односельчанина, ехавшего на осле. Старик приветствовал его и он ответил ему на языке атлантов, но тут же спохватился. Хвала богам, что его односельчанин оказался глуховат.

– Домой идешь? – спросил тот, подъехав вплотную.

– Домой, – просто ответил Ханеб.

– Верно, к теще ходил, да?

– Ходил, у них все хорошо, – ответил Ханеб, ибо в тот же миг почувствовал полную уверенность в том.

Старик удовлетворенно кивнул и ударил осла пятками. Провожая его взглядом, Ханеб медленно брел к селу, преодолевая возникшее желание бежать обратно. Ему страстно расхотелось возвращаться в этот затхлый мирок и лишь долг по отношению к сыну пересилил все прочие чувства. Внезапно он понял, что его рука что-то сжимает и обратив на это внимание он увидел кожаный мешочек. Развязав его Ханеб высыпал на ладонь небольшую часть драгоценных камней. Он не знал их настоящей цены, но все же понял, что даже в таком, неограненном виде, на них было бы можно купить скот всех его односельчан. Постояв немного он обдумал как поступит со своим богатством. Во-первых, он не станет приносить мешочек в дом и вообще в село. Интуиция подсказала ему, что это было бы неосторожно. Он спрячет камни где-нибудь в скалах у дороги. Во-вторых, несколько камней Ханеб все же заберет с собою и как только попадет в город отдаст их гранильщику. Он оглянулся назад, поскольку уже прошел мимо скал, и приметив три из них, стоявших тесно, направился туда. Полазив по кручам он вскоре обнаружил нечто вроде норки, в которой увидел брошенное птичье гнездо. Найдя подходящий формой и размерами камень Ханеб попытался заткнуть норку и у него это получилось. Оставалось только вложить мешочек, вставить камень поплотнее, а затем постучать по нему для большей надежности. Теперь даже вблизи тайник был совершенно незаметен.

Нужно было запомнить это место, для чего он побродил вокруг хорошенько все рассматривая. Сделав это, он от тайника пошел кратчайшим путем к дороге, считая шаги, а пройдя весь путь оглянулся и посмотрел туда откуда шел, чтобы запомнить и мысленно обратился к Гору:" Храни же ты мое богатство, повелитель подземного Египта. А вас, – он мысленно обратился к трем скалам, что стояли тесно прижавшись,– я назову тремя братьями. Значит мой клад в тебе, средний брат. Храни же его!"

Ханеб решительно зашагал было к селу, но затем, остановившись, оглянулся назад, чтобы убедиться, что его никто не видит. До села шагать еще долго, а он уже потерял немало времени. Оторвавшись от земли он сначала повисел над нею, привыкая к новому для себя состоянию, а затем все быстрее и быстрее полетел низко над дорогой, наслаждаясь незнакомым ощущением полета и смеясь от счастья. Но окраина села приближалась ужасающе быстро и Ханеб вынужден был прервать полет и вновь идти.

Отчуждение

Всего через три дня, в течение которых Ханеб изучал свои новые возможности и производил эксперименты на своих домашних и соседях, он по реке приехал в город. Жене он сказал, что должен поклониться Изиде и она приняла это за правду – ведь так поступают все. На самом же деле он прямиком направился в квартал ювелиров, и найдя там гранильщика, выложил перед ним свои камни.

– Огранить? – спросил его мастер и на лице его отразилась жадность. Но у Ханеба были иные намерения. Он решил продать камни ему, а не ювелиру, поскольку те были еще жаднее и хитрее. Так подсказала ему интуиция. Он прислушался к мыслям гранильщика и услышал: Если продаст, то за камни после обработки я выручу больше сотни монет. Они стоят около шестидесяти, но я предложу тридцать. Что крестьянин понимает в камнях!

– Я хотел бы продать камни, – твердо и медленно произнес Ханеб, наблюдая за реакцией гранильщика и тотчас аура последнего ало вспыхнула.

– Тридцать серебряных монет, – быстро произнес он.

– Шестьдесят, – ответил Ханеб, наблюдая реакцию.

– Это слишком много, камни после огранки будут стоить шестьдесят, – выпучив глаза и изображая возмущение ответил гранильщик.

– Неправда. – Ханеб насмешливо смотрел в шельмоватые глаза гранильщика, заранее зная, что выиграет этот спор. -Даже если ты не очень хорошо сделаешь свою работу, то получишь за эти камни самое малое сто монет. Поверь мне, я знаю. Но если ты отказываешься от моей цены, то я продам камни другому, – Ханеб убедился, что слова его возымели действие и направился к выходу зная, что победил. И точно. Позади него раздался торопливый возглас: Я согласен, согласен.

– Ну, если мы так хорошо поняли друг друга, я скину пять монет. Итого пятьдесят пять.

– Хорошо,– быстро ответил гранильщик, в удивлении рассматривая странного крестьянина. Он быстро отсчитал деньги и они расстались.

Для обратной дороги Ханеб нанял целую лодку, куда погрузил посуду и ткани, которых его жене давно недоставало. Чтобы довезти все это до дома он купил также и ослицу, которой обязательно найдется применение в хозяйстве. Все это, учитывая лодочника и его самого дало большую осадку лодки и потому ему пришлось помогать где шестом, где веслом.

Когда он вошел в село первым его заметили мальчишки, затем, чтобы поглядеть на разбогатевшего односельчанина, из домов выходили женщины и старики. Для села такое его появление – важное событие и ему придется еще дать сельчанам правдоподобное объяснение, которое он уже придумал, а также устроить пирушку, чтобы никто не посчитал, что он зазнался и теперь не желает с ними иметь дела.

После того как в тот же день на сельской площади он напоил пивом и накормил сельчан, он рассказал им ту новость, которая устраивала их всех: сказку о неожиданно полученном наследстве. Все оказались довольны и тогда Ханеб посчитал, что настал благоприятный момент для серьезного разговора и обратился к обступившей его толпе.

– Слушайте, люди! Сейчас я расскажу вам правду о богах, поскольку жрецы от вас ее скрывают.

Он оглядел внезапно притихшую площадь и почувствовал неуверенность, видя одни напряженные, окаменевшие лица. Но теперь отступать уже было нельзя.

– Изида не является сестрой Нефтиды, Сета и матерью Гора. Изида и Осирис – вообще не боги! Жрецы внушают вам ложь с тем, чтобы отвратить вас от истинных богов!

Слыша эти слова люди зашевелились, вскочили на ноги, закричали, не желая больше слушать Ханеба.

– Кто ты такой? Кто тебя послал? Молчи, мерзкий богоотступник.

В него вдруг полетели камни, кто-то бросился к нему с палками, еще немного и его растерзали бы. Ханебу оставалось лишь воспарить над беснующейся толпою и глядя сверху на вновь застывших в изумлении односельчан он торжественно произнес:

– Вы спрашивали кто я и кто меня послал? Я посланец богов и говорю от их имени.

Толпа, вдруг оставя недавнее намерение его убить, в ужасе разбежалась, а он, виновник всего, что произошло на площади, опустился на землю и устало присел, повесив голову. Теперь он понимал сколь серьезную ошибку совершил. Как ему теперь жить в этой деревни среди этих людей?.

Он медленно побрел домой и никто не встретился ему на пути. Лишь хлопанье дверей и шепот изредка доносились до него. Отныне все они будут его бояться и ненавидеть и это не может закончиться хорошо. Войдя в дом он поймал затравленный взгляд жены. Забившись в угол и прикрывшись циновкой до самых глаз она настороженно следила за ним. Улыбаясь он подошел было к ней, протянув руки, но она с криком метнулась в другой угол. Он вновь обратился к ней, пытаясь рассказать о том, что произошло с ним на дороге в недавнее, памятное утро, но чем дальше он рассказывал тем более ужаса видел в ее глазах. Наконец, он понял всю тщету своих попыток – она столь же глупа как все остальные. Только тогда Ханеб окончательно понял, что жить в этом селе ему больше нельзя и придется расстаться с женой. Слишком теперь они разные.

Когда стемнело он выложил перед ней почти все оставшиеся у него деньги и сказал на прощанье:

– Я ухожу. Жить здесь мне больше нельзя. И тебе я тоже не нужен. Но тебе не придется узнать нужду – я обещаю присылать деньги.

Он собрал в дорогу узел, обнял сына и в последний раз бросил взгляд на жену. Она сидела в углу в той же позе и смотрела на него с тем же ужасом в глазах, он прочитал ее мысли и ужаснулся сумбуру и глупости, царящим в ее уме. Выйдя во двор и оглядевшись по сторонам, он взмыл в небо и полетел в сторону старого заброшенного храма. Ему вдруг страстно захотелось спросить у богов совета, для чего древние развалины показались ему самым подходящим местом.

Утром, после разговора с Сетом Ханеб проснулся в траве у реки. Хорошенько потянувшись по привычке он сел, задумался и первым делом решил забрать из тайника половину камней и продать их гранильщикам, а на вырученные деньги снарядить большую лодку с товарами и отвезти их на юг, к отверженным. Он хорошо знал их нужды и доставит им именно то, в чем община нуждается. Умываясь на берегу, а затем жуя сухие лепешки, он вдруг решил, что посетит дальнего своего родственника, жреца Захора и задаст ему некоторые вопросы.

Собравшись в путь Ханеб вышел на дорогу и оглядевшись внутренним зрением посмотрел вперед и увидел, что недалеко от "трех братьев", куда он направлялся, по дороге шли двое и они двигались, вероятно, из села. Он полетел и приближаясь к скалам замедлил полет, опустившись наземь прямо за спиною односельчан, которых сразу узнал. Стоя на дороге Ханеб просто дожидался когда они уйдут и скроются из вида, когда вдруг один из них оглянулся и заметя его закричал. Тут же оба они бросились бежать прочь от него, сопровождаемые смехом Ханеба. Когда они скрылись он, считая шаги, пошел к среднему из "братьев".

Полдень еще не наступил, а Ханеб уже стоял в храме, дожидаясь когда вернется храмовый раб, посланный им за жрецом. Захор шел к нему, издали приветливо улыбаясь, но поскольку Ханеб уже умел читать ауру людей, то понял, что улыбка его троюродного дяди лжива и, вероятно, лжива вся его жизнь. В его ауре совсем отсутствовал зеленый цвет, но именно этого цвета было достаточно в ауре шедшего рядом с ним раба. Он и дядя обменялись ритуальными приветствиями и Ханеб отдал ему серебряную монету для нужд храма, как обычно делал. Захор провел его в малую комнату, где они всегда разговаривали, и сделав приглашающий жест, первым уселся на ковер, скрестя ноги. Ханеб примостился напротив него.

– Ну, рассказывай. Как жена, как сын? – начал он обычные свои расспросы.

– Я ушел от жены, я покинул свое село и не собираюсь туда возвращаться, – честно и без предисловий начал говорить Ханеб и лицо дяди застыло от изумления. – После того как вчера я попытался раскрыть им правду о богах все село ополчилось на меня и жена отвергла меня.

– Какую правду? – угрожающим шепотом спросил Захор и в нетерпении подался вперед.

– Зачем вы, жрецы, сотни лет лжете людям об Осирисе и Изиде? Для какой цели вы придумали эту сказку? Я говорил с древними богами, они сказали мне, что человеку не позволено создавать себе богов. Это приносит миру и людям одни несчастья.

– Ты говорил с богами? – зло рассмеялся Захор.– Кто ты такой?

– Кто я такой? – медленно переспросил Ханеб и злость овладела им оттого, что понял он – опять не к тому обращается. – Хорошо, я покажу тебе, кто я. Я, например, знаю, что монету, которую я тебе дал, ты сегодня пропьешь. Еще я знаю, что на окраине города есть домик, куда ты часто приходишь. Там живут бедная вдова и ее дочь, почти ребенок, но она твоя наложница, ее матери пришлось пойти на это, чтобы выжить. Могу рассказать еще…

На лице Захора внезапно отразились стыд и гнев, оно покраснело, на лбу вздулись вены, он вскочил на ноги с трясущимися руками.

– Ты… ты.. Кто ты такой? Ты не Ханеб!

– Да, теперь я другой и потому называю себя Ханеб-Атон, ибо посвятил себя великому солнцу, которое действительно есть в отличие от богов, придуманных вами. Боги вернули мне память о том времени, когда я был жрецом в этой стране много тысяч лет назад. Правда, тогда она иначе называлась и в ней рядом жили два совершенно разных народа, которые позднее слились. Но правили тогда белые люди. Неужели в ваших папирусах о том времени ничего не сказано? И я тоже был белым и правил вместе с фараоном. Но в то время белые жрецы были настоящими жрецами, не сравнить с нынешними. Они действительно многое знали и умели. Рядом с ними вы, нынешние, – просто слепые котята. Так ты расскажешь мне о том как случилось, что мы забыли правду о богах и кто первым измыслил и распространил великую ложь?

Не видя никакого отклика Ханеб прервал монолог и прислушался к мыслям дяди. Там царили сумбур, страх, ненависть и при этом не было ничего того, о чем он так желал знать. Захор оказался почти столь же невежествен как и его односельчане, Ханеб лишь впустую потратил время и монету. Меж тем, покуда он ждал ответов на вопросы и размышлял, Захор подбежал к двери и отворив ее истерически закричал: Стража!

Рядом раздался топот ног и было понятно, что бегут двое или трое. Когда стражники показались в дверях Ханеб уже знал как поступит и потому он спокойно улыбался.

– Схватите этого человека! – между тем скомандовал Захор, но Ханеб уже взмыл вверх, под потолок, не меняя позы и улыбаясь, откуда в последний раз обратился к дяде.

– Я не лгал тебе говоря, что знаю богов, а ты не знаешь. Ты злобный невежа, Захор и таковы вы все. Больше я к тебе не приду.

Ханеб засмеялся, наблюдая сверху глупые и испуганные лица четверых, и пожелав исчезнуть, мысленно представил место где хотел бы оказаться. В следующий момент он уже стоял там, но это действо потребовало от него гораздо больше энергии чем левитация. Ему стало жарко, захотелось пить и отдохнуть. Но на последнее у него не было времени, поскольку он уловил мысли Захора – тот поднял на ноги всю городскую стражу и она уже разыскивала его. На одну монету он купил себе на рынке много лепешек и целый кувшин молока, часть которого залил в свою походную тыкву. Поев он отправился в квартал ювелиров, ощущая спрятанные под одеждой камни.

Уже вечером Ханеб закупил все, что хотел, приобрел даже новую большую лодку, рассчитанную для перевозки пятнадцати человек. Помимо фруктов и муки с пальмовым маслом в дорогу для себя и лодочника, он закупил топоры, мотыги, серпы, а также слитки бронзы, меди и самые простые украшения для меновой торговли с неграми.

Они отчалили когда солнце садилось, несмотря на недовольство лодочника, которое, впрочем, прекратилось сразу после того как Ханеб добавил ему монету. Стражники могли схватить его в любой момент и весь день Ханеб оглядывался и прислушивался, а сонного его нетрудно было бы скрутить. У жрецов повсюду глаза и уши и потому надо было покинуть город как можно скорее. Лишь подняв парус он вздохнул с облегчением. С севера дул свежий устойчивый ветер и лодка, хоть медленно, двигалась против течения. Глядя на маленький парус, обычный для всех лодок Египта и с детства привычный, Ханеб вдруг подумал о том, что необходимо увеличить его, а кроме того поставить еще один, для чего придется водрузить вторую мачту. Интуиция и простой расчет говорили ему, что все это довольно нетрудно сделать. Сделав расчеты на куске пергамента при свете масляного светильника он показал рисунок лодочнику, но тот с негодованием и недоумением отверг его предложение заявив, что так никто не делает.

– Ну и что с того? – с любопытством спросил Ханеб.

– Если не делают значит нельзя, – с непоколебимой убежденностью ответил лодочник и возмущенно отвернулся, всем видом своим давая понять, что он не желает продолжать этот разговор.

"Все вы таковы и во всяком деле, которое делаете", – с горечью подумал Ханеб про свой народ. Но вслух сказал другое, уже решенное.

– Завтра же я тебе докажу, что это можно сделать, – он уже знал, что потратит на реконструкцию лодки половину дня. но эти траты быстро и с лихвой окупятся. – Завтра обязательно это сделаю!

К вечеру следующего дня лодка шла под двумя парусами и с тентом для защиты от солнца. При том же ветре скорость движения возросла более чем вдвое и неоднократно Ханеб ехидно спрашивал лодочника: Так почему нельзя? Последний только отмалчивался. Ханеб всем существом своим чувствовал, что вступил в новую, совершенно осмысленную жизнь, он ощущал свободу, внутреннюю силу и громадную энергию, которая мощным потоком текла по его телу от земли к небу и от неба к земле. Приподнятое настроение не покидало его.

Отверженный

Уже пять лет Ханеб прожил в той общине "отверженных", куда его когда-то доставили на звездолете. Его приняли как равного себе и как своего. Ему исполнилось двадцать четыре и он уже завоевал себе авторитет совершенно того не добиваясь. Во-первых, благодаря своим новым способностям общения с богами он стал незаменим в деле предсказания погоды, вызывания дождя, прогноза политической ситуации и управления ею. Положение общины, со всех сторон окруженной негритянскими полудикими племенами, полудикими в результате сотен лет общения с общиной, или недавно пришедшими в эти края, а потому совсем дикими, нельзя было назвать простым. И тут необходимо было постоянно заниматься своеобразной политикой понятной дикарям, используя совершенно простые и безотказные средства.

Во-вторых, люди общины понимали, что каждому человеку необходимо следовать своей судьбе, которую при рождении определили боги и когда приходила пора принимать важные жизненные решения они хотели знать волю богов, чтобы не ошибиться. С тем они и обращались к Ханеб-Атону. Фактически, он стал вторым жрецом общины и все, в том числе первый жрец это признали, хотя некоторые из "отверженных" называли его первым. В ответ на то Ханеб-Атон всегда высказывал свое несогласие. По роду основной своей деятельности он не мог быть жрецом, половину своего времени проводя в разъездах, совершая поездки к низовьям Нила. Эта деятельность была чрезвычайно нужна и выгодна общине. Туда ему достаточно было сплавить плоты из деревьев, срубленных в верховьях Нила, где росло немало великолепного леса. Для сопровождения плотов Ханеб брал в дорогу от двух до четырех мужчин, а сам управлял лодкой, загруженной в основном слоновой костью. Но ступив на египетский берег плотогоны прекращали даже между собою всякие разговоры, чтобы не выдать свою тайну – ведь никто из них не знал языка страны. А всем тем, которые пытались с ними говорить Ханеб-Атон отвечал, что все его работники глухонемые. Обратно возвращались все в одной лодке, всегда перегруженной.

И дерево и слоновая кость всегда ценились в Египте и потому пустыми они никогда не возвращались. Обычно назад обязательно везли ткани, украшения для негров. оружие, наконечники копий и стрел и бронзовые слитки. Меновая торговля помогала "отверженным" поддерживать хорошие отношения с соседними негритянскими племенами и проводить среди них выгодную политику. А древний закон саванны был прост и понятен: или торговать или воевать. Старейшины общины не заблуждались насчет дикости соседей, необузданности, бесчеловечности и древнее предание говорило о том, что когда община переселилась в верховья Нила, бежав из Египта от черных жрецов нового культа Осириса и Изиды, на новом месте сразу же вспыхнула длительная война с двумя племенами, которая завершилась девять лет спустя после многих жертв с обеих сторон, бесплодных неоднократных переговоров, подарков и предательства. "Отверженных" и тогда было сравнительно немного и они не смогли бы создать даже небольшого государства, чтобы сдерживать натиск дикарей.

Всего тридцать с небольшим деревень группировались вокруг небольшого города. Основная трудность выживания "отверженных" в этих краях состояла в их малочисленности и старейшины это понимали, но ничего не могли изменить. Тропические болезни ежегодно уносили немало жизней. чаще детских, но более всего наносила урон муха це-це.

Ханеб-Атон, как человек уже изрядно попутешествовавший, предложил всем общинам поселиться на другом берегу Нила, где начинались предгорья, было много леса, зверья и плодородной земли. Хотя тамошние дикари были гораздо опаснее ближних, дружественных, но что в саванне может быть хуже мухи це-це? Кроме того, горы и леса не давали той нещадной жары, как в саванне. Каждый из аргументов в пользу переселения был основателен и рассматривался отдельно и обстоятельно на общих собраниях общины, а затем и советом старейшин, который вынужден был принимать решение "за" или " против" после того как Ханеб-Атон изрядно взбаламутил людей.

После долгого и серьезного обсуждения старейшины нашли предложение разумным, но ни у кого не хватало духу принять окончательное решение, то есть бросить давно обжитые и родные места, идти в неизвестность. Однако, молодежь, легкая на подъем, готова была без раздумий следовать за Ханебом и неоднократно молодые воины заявляли ему о том. Вся община в этом споре в итоге разделилась надвое и чтобы смягчить обстановку и найти всех устраивающее решение Ханеб-Атон как виновник смуты сам же и предложил компромиссное решение.

Минуло три луны после того как на общем собрании он впервые заговорил об этом, и вот на очередном совете старейшин, куда его давно уже приглашали, он выдвинул новое неожиданное предложение. Нежелательно всей общине уходить на новое место, – говорил он. – Лучше сначала послать туда большую часть воинов, которые разведав обстановку на месте и обойдя новые земли, выберут для поселения место наилучшее со всех сторон и начнут строительство укреплений. Ханеб-Атон постарался донести до старейшин мысль о необходимости укреплений, чтобы сделать жизнь общины более безопасной. Он напомнил всем предание о переселении на юг и долгой войне. Все вынуждены были согласиться с ним. Укрепления надо строить из камня – это очень прочно и будет служить века. Но такая работа займет луны времени. Это значит, что воинам следует отправляться в новые земли вместе с семьями, скотом и попутно выращивать рядом урожай.

Старейшины решили отправлять переселенцев в сезон дождей, который начинался почти ровно через луну. Ханеб-Атон предложил поставить его во главе экспедиции и все с готовностью согласились, поскольку никого другого не смели предложить. Ему безоговорочно доверяли и уважали в его двадцать пять лет. Чтобы ускорить переправу на другой берег реки всего отряда Ханеб-Атон заранее позаботился об этом, для чего отправился в селение союзных "умелых" негров, где поселил когда-то спасенную им негритянскую девочку Ньеле.

Это случилось в то памятное первое его путешествие вверх по Нилу, когда Ханеб, бросив прежнюю жизнь, бежал к "отверженным". К тому времени он уже отпустил лодочника обратно, дав тому маленькую лодку и денег, и сам научился вполне сносно управлять большой лодкой, освоив эту науку за недели плавания. Однажды утром, когда лодка находилась уже в верховьях, он вдруг услышал с близкого берега пронзительные детские крики и внимательно посмотрел в том направлении. Два негра тащили к берегу сопротивляющуюся девчонку, которая колотила их и кусала, поскольку знала что ее ожидает. Между тем на крики в воде у берега уже собралась стая крокодилов и было очевидно, что ребенок предназначался им. Тут Ханеб понял чем занимались негры – они приносили жертву своим богам. Крокодилы и были богами, которым дикари поклонялись. Схватив два длинных ножа он взмыл вверх и стрелой полетел туда, где все происходило. Увидя его, голые дикари в ужасе бежали в заросли, бросив наземь ребенка. Оставшись со спасенной Ханеб, не зная как с ней поговорить, просто погладил ее по голове и поняв, что незнакомец не причинит ей зла, девочка прильнула к нему. В дальнейшем она освоила египетский и пару негритянских диалектов, а также много другого, чему научил ее Ханеб-Атон.

Тогда ей было девять, но спустя пять лет она превратилась в невесту и очень привлекательную по понятиям береговых негров. Как ни пытался Ханеб выдать ее замуж она отказывалась, упрямо повторяя, что хочет в мужья только его самого. Ньеле не смущало то, что у него давно была жена в общине и дети." Пусть буду наложницей, – решительно заявляла она, – но только твоею!"

– Но я не смогу часто бывать с тобою, – предупредил он.

– Я это знаю, – стояла она на своем.

Ханеб спросил у богов совета и они отнеслись к Ньеле благосклонно. Ведь через нее и ее будущих детей он окажет благотворное влияние на "умелых" негров. Это племя, издавна жившее на берегу Нила, и правда немало выделялось среди прочих. Их уже трудно было назвать дикими. Они ловили рыбу, разводили скот и доили его, плели циновки, строили хижины и имели понятие о посуде и гигиене.

Ньеле встретила его с великой радостью – ведь они не виделись целую луну, как раз когда свершили обряд бракосочетания по обычаю "умелых". Первым же делом она с огорчением ему сообщила, что еще не беременна.

– Ничего, подожди, – со смехом успокоил ее Ханеб, – боги дадут тебе дитя в наилучшее для этого время.

Когда они оба устали от ласк Ханеб вновь оделся и прихватив привезенные ножи и наконечники направился к старейшине. Последний, как обычно, встретил его радостно и взглянув на дары даже подпрыгнул от восторга.

– Ты всегда даешь нам то, что нужно, – старик потрогал острие одного из ножей и довольно покачал головой, а затем быстро воткнул облюбованный им нож в пышную копну волос на голове.

– Что ты хочешь за это, Ане?

– Мне нужно, чтобы твои люди через луну приготовили для меня на берегу десять толстых бревен, – Ханеб показал руками толщину, – длиною не меньше, чем восемь больших шагов. Бревна должны быть очищены от коры.

Старейшина понимающе кивнул и лукаво взглянул на важного гостя.

– Опять по реке поплывешь, Ане?

– Да, поплыву, но не вниз, а поперек. И со мною поплывут многие воины.

– Как? Много воинов? Сколько?

– Сотня, – улыбаясь ответил Ханеб-Атон, уже зная куда клонит старейшина.

– Поможешь мне, Ане? Мои воины да твои вместе сходят к тем гиенам. Попугаем маленько, а? Чтобы нас боялись. Большой войны не будет, Ане. Не надо большой войны, надо, чтобы они наш скот больше не угоняли. Ты нам поможешь, Ане?

Действительно, Ханебу была хорошо знакома давняя история взаимоотношений двух племен, из которых одно было совсем диким, а другое совершенно недиким. Дикие негры всегда и везде ведут себя как разбойники и уважают только силу. Не продемонстрировав им прежде силу с ними бесполезно о чем-то договариваться. Что такое большая война по понятиям негров Ханеб также понимал, а небольшой войной считался один набег с минимальными жертвами.

– Хорошо, уважаемый, – с показным нежеланием согласился он, чтобы старейшина более оценил его услугу.

Услыша его ответ старик прокричал боевой клич и вскинув руки принялся танцевать танец воина его племени.

– Тогда мы тебе за это приготовим еще столько же бревен, а хочешь – и вдвое больше! – горячо заговорил старейшина.

– Нет, нет, – прервал его Ханеб-Атон. – Лучше сделай это в другой раз, когда я поплыву вниз.

– Как хочешь, Ане. Я всегда правду говорю, ты знаешь.

– Знаю, – подтвердил гость и тут только вспомнил о заготовленных заранее медных кольцах и спицах, которые были самым ходовым товаром в межплеменном обмене саванны. Их можно было носить в носу и ушах и ни один уважаемый в племени негр не мог обойтись без них.

Он молча выложил все это богатство из платка и не слушая в ответ слов благодарности пошел домой. Дом Ньеле он вправе был считать своим. Весь следующий день он перестраивал и расширял дом, который уже нельзя было назвать негритянской хижиной – он более походил на дом какого-нибудь египетского земледельца. За день Ханеб сколотил и склеил лавку и стол из тех тонких и прямых стволов, которые заранее долгое время подбирал. Затем он с наружней стороны острым ножом обстрогал их, чтобы сделать ровней и получить что-то похожее на поверхность. До ночи он едва управился, а назавтра ему еще предстояло построить загон для скота и сарай – ведь следуя его совету Ньеле завела двух дойных коз.

В тот приезд Ханеб пробыл с Ньеле три дня и пускаясь в обратный путь рассчитывал ее увидеть в следующее новолуние. В день его отъезда артель береговых негров уже валила деревья в ближнем лесу.

Бремя власти

На подготовку к походу и сборы в дорогу ушло пятнадцать дней и Ханеб-Атон сам вникал в каждое дело, прекрасно понимая, что в дороге любая мелочь может оказаться важной, даже роковой. Оттого все эти дни он разъезжал по селам с утра до вечера и возвращался домой уставший, но довольный. Хемаат, та самая, что в первый его приезд в общину поднесла ему чашу, а потом обняла его, теперь была ему женой и матерью двух дочерей. В последние дни она пребывала в задумчивости и Ханеб-Атон, подслушав ее мысли знал что ее мучит, но ждал когда она заговорит первой. Приготовления подходили к концу когда она, наконец, сказала.

– Я хочу поехать с тобою.

– Знаю, – спокойно ответил он. – А детей хочешь оставить матери.

Хемаат кивнула и обняла его. Он погладил ее по голове и отстранился.

– Ты ошибаешься, думая, что я уезжаю туда на годы. Просто реже чем прежде мне придется появляться здесь и исчезать. Дела требуют также, чтобы я по-прежнему плавал в Египет. И еще: ты опять забеременела.

– Но я ничего не чувствую, – удивленно воскликнула Хемаат.

– Скоро почувствуешь, – заверил ее Ханеб, – боги сообщили мне эту новость вчера.

Хемаат улыбнулась.

– Надеюсь, что у меня будет сын.

– Да, – подтвердил он, – родится сын.

Счастливая жена бросилась ему на шею и Ханеб, обнимая ее, вдруг почувствовал тревогу.

На следующий день назначили выступление в поход. Пока отправлялись только воины в количестве полутора сотен. Груз везли восемь мулов, которых Ханеб по два – по три всякий раз привозил из Египта, поскольку они в отличие от лошадей хорошо переносили климат саванны. Сбор был назначен на поле возле города и там собралось, вероятно, большинство "отверженных". Начался стихийный праздник, в котором приняли участие и уходящие. Старейшины благословили воинов. Но солнце уже высоко поднялось и пора было уходить, так как близилась дневная жара. Тем временем народ заволновался, послышались крики: Ханеб-Атон! Ханеб!

Ханеб уже уловил настроение людей и забрался на загруженную двуколку.

– Общинники, друзья! – начал он говорить. – Боги, которые наблюдают за нами, дали нам возможность построить себе и потомкам лучшую жизнь. К этому делу следует приступить неторопясь и с умом, чтобы даром не растрачивать силы и не терять лучших людей, – он указал на своих воинов. – На переселение уйдут годы. Но, приняв однажды важное решение, нельзя отступать от него, поскольку жизнь человека в чем-то похожа на битву – струсивший теряет все! Тысячи лет жизни в этой жестокой земле вы теряли людей и постоянно жили в страхе на грани гибели. Пора сделать выводы и уйти отсюда – слишком много было жертв! Боги наши да помогут нам в этом!

Общинники все как один возбужденно кричали, повторяя его имя и среди них Ханеб видел счастливое лицо Хемаат, которая была едина со всеми. Старейшины, стоявшие отдельной группой, довольно кивали головами, стараясь сохранять важный вид, воины отряда подняли мечи в знак готовности. Это означало, что настал миг прощания и медлить больше нельзя. Ханеб-Атон обернулся к своим людям и скомандовал:

– Воины, прощайтесь, – и первым соскочив с двуколки быстро пошел к жене. Они обнялись и Хемаат прошептала: Как назвать сына?

– Я вернусь раньше, – с уверенностью ответил он.

Чтобы не длить мучительное расставание он резко отвернулся и пошел к своему месту во главе колонны. Остановившись он оглянулся назад и крикнул воинам: Стройтесь!

Вскоре колонна тронулась и путь их поначалу пролегал вдоль реки, которая текла к Нилу. Так, шагая по берегу и дыша речной прохладой, весело и без затруднений они прошагали весь день, а на третий отряд вышел к берегу великой реки немного отклонившись к северу от притока, чтобы оказаться в селении береговых негров. Их встречали все жители от мала до велика и причиной ликования, без сомнения, была запланированная "небольшая война". Такие новости разносятся быстро. Однако, после ритуальных приветствий, подойдя к старейшине, чтобы внести полную ясность, Ханеб заявил:

– Войну сделаем завтра, а сегодня мои воины отдыхают.

И старик понимающе закивал. Только после того как дал приказ расходиться по домам и отдыхать до утра Ханеб подошел к Ньеле, которая терпеливо ждала его все это время, не смея подойти сама и ловя каждый его взгляд.

После объятий она радостно объявила ему, что беременна. Он понимающе кивнул и серьезно посмотрел на нее, заметив как что-то в ней переменилось и подумал, что внутренне Ньеле все более походит на египтянку и все менее на негритянку. "Сколь много способна переменить в человеке высокая, совершенная душа. – подумал он. – Ведь и я прежде не однажды рождался в обличье негра, однако никогда не жил как зверь, помня, вероятно, уроки прежних жизней. Мои сыновья от двух жен родятся в одну луну и это свидетельствует о том, что им надлежит стать друзьями на всю жизнь." Размышляя так, Ханеб неторопливо шагал к своему дому по улице селения и, обращаясь к Тоту, просил дать его сыновьям совершенные души, поскольку им предстояло стать вождями. Об остальном он обещал позаботиться сам. "Если буду жив," – закончил он свое обращение к богам. Ведь жизнь его лишена размеренности, но, напротив, изобилует неожиданными поворотами, где подстерегают опасности. Он знал, что судьба и боги еще преподнесут ему много неожиданного, невероятного.

Он шел с пустыми руками, а Ньеле, согласно обычаю береговых негров, шагала следом за ним и несла то, что он привез. На этот раз то была корзина с горшками и чашками. День клонился к вечеру, жара отступала и ополоснувшись в реке вместе с воинами, которых аборигены уже разместили в хижинах, Ханеб вернулся и лег отдыхать. Ньеле последовала его примеру и прижалась к нему. Поднявшись на закате он занялся хозяйством и работал допоздна при свете светильников.

Воины "отверженных" и береговых негров встали едва небо начало светлеть и с первыми лучами солнца все собрались на той окраине села, за которой простиралась саванна. Негров набралось около полусотни и командовать ими вызвался старейшина. Ханеб-Атон подошел вместе со своим прирученным леопардом, которого уже второй год брал с собою в поездки, но вечером оставил в пустующем сарае старосты, чтобы не распугать коз Ньеле.

Без лишних слов и церемоний он коротко поприветствовал собравшихся и сказал старосте: Веди нас, Бутту.

Отряд двигался на запад от реки достаточно долго. Солнце успело подняться высоко и хотя до полудня еще было далеко люди выпили не менее половины запасенной воды. Но вскоре они заметили стадо пасшихся буйволов, по всем признакам домашних.

– Это наши буйволы! – убежденно сказал староста и его воины согласно загалдели. – Эти гиены даже не разводят скот, они очень, очень ленивы. – Бутту сердито потряс головою.

– Тогда отбейте свое стадо у гиен, – спокойно предложил Ханеб.

Его люди уже залегли по его команде и стали ждать сигнала в то время как негры, где ползком, а где перебежками и прячась, подбирались к стаду. Наконец, раздались крики с той стороны и Монту заурчал рядом с Ханебом, готовый броситься в бой. Все вскочили на ноги всматриваясь в даль. А там уже черные воины во главе с Бутту радостно плясали и потрясали копьями.

– Вперед, – скомандовал Ханеб-Атон и побежал. Рядом с ним, не отставая, грациозными прыжками бежал Монту. Немного запыхавшись не от долгого бега, но от жары отряд подбежал к стаду и первым вопросом Ханеба к старосте был следующий:

– Всех пастухов поймали?

– Нет, один убежал, – сокрушенно покачал головою Бутту и Ханеб досадливо от него отвернулся, в очередной раз удивляясь беспечности негров.

– Монту, – подозвал он своего леопарда, – ищи такого же. – он указал на связанного пастуха на траве. Найди и останови!

Леопард принялся бегать кругом, нюхая траву, и вдруг побежал по прямой.

– Оставь нескольких воинов со стадом, – Ханеб обращался к Бутту, который подобно остальным с громадным интересом наблюдал за леопардом. – и побежали к селению. Нужно появиться неожиданно.

Не пробежав и половины пути они встретили Монту, который сдержанно рыча стоял над лежавшим негром. Вытаращив от ужаса глаза подросток бормотал молитвы грозному духу своего племени. Ханеб отозвал Монту и через переводчика приказал мальчишке идти с ними. Приблизясь к селению они увидели даже не хижины, а кое-как сделанные шалаши, которые едва ли могли защитить от дождя. Отряд рассыпался в цепь, чтобы окружить село со всех сторон. Они были замечены в высокой траве когда бежать было поздно – их увидел мальчишка и закричал. Никакой охраны и наблюдения за окрестностями "гиены" не вели, что немного удивило Ханеб-Атона. При такой разбойничьей жизни просто необходимо постоянно быть настороже.

Воины беспрепятственно вошли в село и небольшие очаги сопротивления были погашены сразу. В отряде никто даже не был ранен, местных погибло пятеро. " Это и есть небольшая война, – радовался Ханеб тому, что все его люди невредимы. – Пора бы поворачивать назад." Однако, ему и его людям еще предстояло участвовать в главной, может быть, части операции. Они поневоле стали частью того спектакля, в который их вовлек хитрый Бутту. Сцена имела явно назидательный характер и главными актерами в ней были староста береговых негров и колдун побежденного племени, как главный зачинщик раздора. Ведь у дикарей ни одно опасное дело не обходится без него. Последнего вместе со старейшиной привели на площадку в центре селения и поставили на колени. Вначале Бутту принялся закидывать их навозом, который его люди нарочно для этой цели принесли ему на циновках. Затем, мстительно улыбаясь, старательно отстегал обоих веревкой из хвоста зебры и по окончании церемонии со всей доступной ему важностью произнес речь на местном смешанном диалекте, которым пользовались окрестные племена общаясь друг с другом.

Один из "умелых" негров обрывочно пересказывал речь Бутту для Ханеб-Атона, а уже потом Ханеб переводил его слова своим воинам. В начале своей речи Бутту напомнил побежденным о многочисленных обидах, которые те причинили своим речным соседям в течение многих лет и призвал их образумиться, покончить с разбоем, но разводить скот, ловить рыбу и выращивать урожай как это делает его племя. И тогда, подчеркнул старик, никто в саванне не затаит на них обиды. А иначе, – при этом Бутту возвысил голос, – к ним явится его большой друг Ане со своими воинами и всех их убьет!

Слушая речь Ханеб полностью одобрял ее – именно так и нужно говорить с дикарями. Лишь последняя фраза заставила его поморщиться. Но Бутту обошелся с побежденными более чем великодушно. Согласно обычаю саванны он мог бы устроить в захваченном селении кровавый ритуал, со вспарыванием животов живых пленных. Ритуал предусматривал даже возможность поедания сердца и печени врагов. Однако, "умелые" негры слишком далеко ушли от дикости и давно ничего подобного не делали: общаясь с "отверженными" сотни лет они многому у тех научились.

Тем временем Бутту закончил свою речь и подступил к стоявшим на коленях с вопросом: хотите мира или хотите войны?

– Мира, мира! – с готовностью закивали колдун и старейшина.

– Приведите собаку! – приказал Бутту, обращаясь к своим, и кто-то из его людей уже побежал искать среди шалашей. В то же время негры того и другого племени смотрели друг на друга, как заметил Ханеб-Атон, уже без прежней вражды. Все знали обычай и понимали, что после проведения обряда между племенами будет установлен мир. Но в таких случаях никак нельзя было обойтись без жертвенной крови, причем обычай саванны в худшем случае предполагал в качестве жертвы человека. Но уже вели собаку и кто-то на руках принес двухмесячного щенка. Жестом Бутту приказал отпустить взрослое животное и быстрым движением вспорол живот щенку прямо перед лицами стоявших на коленях. Пока кровь стекала двое у его ног по очереди подставляли ладони и затем размазывали кровь по своим лицам. Произведя это действо они встали с колен и поклонились Бутту, что означало повиновение, прощение и мир.

Видя окончание церемонии все присутствовавшие негры восторженно запрыгали и закричали.

Но теперь уже Бутту торжественно вымазал свое лицо кровью и почти дружелюбно спросил колдуна:

– Ты рассмотрел кишки?

Тот в ответ согласно и одобрительно зацокал языком: хорошие, нежного цвета.

– Значит между нами будет хороший мир! – уверенно провозгласил Бутту и широко заулыбался, отбросив всякую важность. Оба недавних пленника это подтвердили, негры опять загалдели, а Ханеб-Атон, считая представление оконченным, отпустил своих людей для полуденного отдыха. Дневной жар подступал и разумнее было бы полежать в тени прежде чем пускаться в обратный путь.

Пока "отверженные" отдыхали негры обоих племен тем временем пустили по кругу чашу с каким-то местным хмельным напитком и принялись неистово танцевать. Жара им была нипочем.

Обратно шли так: впереди в полном молчании шагали "отверженные", а за ними гурьбою, горланя и пританцовывая, береговые негры. На полпути к селу они обогнали стадо буйволов, которых сразу же после захвата погнали домой пятеро их соплеменников. В полном составе отряд вошел в село в начале вечера и поскольку победа была нарисована на лицах вернувшихся, то их никто не спрашивал о результатах похода, но сразу по возвращении начался стихийный праздник. Ханеб отпустил своих людей на отдых, предупредив, что утром они займутся вязкой плотов.

Когда к полудню следующего дня плоты были связаны негниющей волосяной веревкой, Ханеб-Атон приказал притащить поближе к берегу заранее нарезанные неграми ремни из шкур буйволов.

– Связывайте концы! – приказал он воинам и хотя никто из них пока ничего не понимал, но с десяток ремней они связали и растянули в одну веревку. Шкура буйвола толстая, жесткая и связывание узлов оказалось тяжелой работой. Ханеб просчитал длину веревки и ширину реки и понял, что им нужно еще не менее трех таких же веревок, причем из-за большого их веса каждую из них могли везти только два спаренных туземных челнока из коры. Других просто не было. Уже приготовили одну такую пару и погрузили первую веревку, в то время как все остальные люди продолжали связывать лианы. Двое самых сильных воинов, выведя челны берегом немного выше по течению, погнали свою загруженную пару через реку. Ханеб-Атон, оторвав людей от работы, вкратце объяснил им смысл того, что они делают и хотя никто их них прежде такого не видел, они подчинились ему из уважения. Тем временем двое на челноках уже достигли противоположного берега и, найдя поближе к воде толстое дерево, крепко привязали моток. Затем они срубили поблизости тонкое стройное дерево и, очистив его от ветвей и верхушки, получили шест длиною в два роста. После они погрузили на челноки оставшуюся часть веревки с шестом и как прежде, начав движение поперек немного выше избранного ими дерева, энергично погнали лодки. Когда веревка вся размоталась и протянулась над водою, один из них, подняв шест, острым концом что есть силы вонзил его в песчаное дно и держал пока другой забивал его топором. Шест заметно углубился и, покачиваясь, твердо стоял. Привязав к нему конец веревки, воины погнали челноки к тому берегу, где их ждали.

Тем временем оставшиеся на берегу связали все веревки, прикрепили полученную длинную к дереву и приготовили шест. Потому воины на челноках быстро повторили ту же операцию, соединив веревкой шест и дерево на берегу. Осталось протянуть последнюю связку через середину реки и привязать концы к двум другим веревкам. Для этого еще четверо воинов сели на обычные челноки по двое в каждом и поплыли на середину, а те двое на сдвоенных челнах опять повезли последнюю связку и сами присоединили ее к веревке, что протянулась от берега. Затем они поплыли к другому шесту, а связка разматываясь падала в воду за ними. Теперь, чтобы связать два оставшихся конца требовалось хорошенько потянуть намокшую веревку и общими усилиями они это сделали. Все лодки сгрудились в одном месте и половина людей работала шестами, а другая тянула. Наконец, они отвязали веревку от шестов и она провисла, утонув почти вся.

– Теперь, – объяснил Ханеб-Атон людям свой замысел, – нам нужно натянуть ее, чтобы она висела высоко над водою. – Он рукою показал высоту.

Для этого конец, привязанный к дереву у берега, отвязали и потянули сразу полторы сотни человек. И не смогли натянуть ее. Тогда Ханеб поспешил к неграм, пасшим невдалеке буйволов, и пока остальные просто держали веревку он пригнал одно молодое сильное животное и конец намотал ему на рога. Все взялись помогать, негр хлестнул хворостиной и веревка вытянулась. Ее тотчас хорошо привязали к дереву, да еще для прочности забили медный костыль в узел.

Лишь после этого Ханеб-Атон объявил отдых и обед. Пока люди подкрепляли силы жирной и густой простоквашей из молока буйволиц, похожей, скорее, на творог, он объяснял им для чего они проделали эту работу.

– Эта переправа, то есть веревка и плоты, пригодится нам множество раз. Поэтому всякий раз вы будете переправляться быстро и без весел.

– Как без весел? – удивились воины.

– Вместо них вам послужит веревка, – ответил Ханеб и кратко разъяснил им суть паромной переправы, однако по лицам слушателей увидел, что многие его не поняли.

Тем временем, пожалуй, все село высыпало на берег, чтобы посмотреть на "великую хитрость большого друга", как назвал это Бутту. Понимавшие речь отверженных переводили остальным слова Ханеба и все они с нетерпением ждали продолжения.

Чтобы всем все стало ясно Ханеб решил сам показать и приказал спихнуть один их плотов в воду. Изготовив из одного ремня петлю он обернул им натянутую веревку, а концы привязал к плоту. Теперь плот не могло снести. Все то же самое проделали воины на другом плоту.

– А теперь становимся четверо на каждый плот, но вначале загрузим их. Вы, – обратился он к стоявшим на другом плоту, – начнете движение, когда наш плот окажется на середине реки. Иначе веревка может не выдержать. Делайте как я, – приказал он троим, что были с ним и упираясь ногами начал тянуть веревку на себя. Остальные последовали его примеру и плот пошел уверенно и быстро. Видя такое все оставшиеся на берегу в тот же миг все поняли и закричали, запрыгали от восторга – и негры и "отверженные". От реки веяло сыростью и жара здесь почти не ощущалась, а к вечеру, как и днем раньше, ожидался ливень. Но до той поры было еще далеко, а уже переправили мулов с двуколками, всех людей, весь скарб и последние два рейса плоты доставляли дары "умелых" негров, которые брали с собою в дорогу: лесные фрукты и орехи, большое количество вяленой и копченой рыбы. Ведь соль, драгоценную в этих местах, отряд им доставил. Береговые негры быстро поняли все выгоды обладания переправой и были за это очень благодарны.

От берега отряд быстро двинулся к своей цели и без приключений добрался через саванну до предгорий на пятый день. Чем более они приближались к облюбованным землям тем больше менялся ландшафт. Саванна постепенно отступала под натиском лесов, а ее ровное прежде пространство прерывали вначале цепи холмов, а затем невысоких гор. Жара отступала, дышать становилось все легче, зато идти тяжелее и опаснее – ведь за каждым деревом или кустом могли скрываться враждебные дикари. Кругом текли ручьи, все кишело жизнью, почва под ногами идущих была пропитана влагой и все это вселяло радость в сердца воинов, привыкших считать воду драгоценностью. Впереди отряда постоянно крался леопард Монту, время от времени издавая мяукающие звуки, что означало: врагов нет. Но однажды, уже в предгорьях, он издал резкий вопль и Ханеб тут же отправил вперед бегом десяток воинов с луками.

Когда те подоспели, то увидели убегавших дикарей с копьями и выстрелили им вдогонку. Троих ранили, но двое улизнули. Однако, один никак не смог бы удрать – Монту стоял над ним и лакал кровь, вытекавшую из его разодранного горла. Подойдя к подстреленным Ханеб попытался поговорить с одним на языке "умелых" негров, но не добился успеха. Дикарей не стали убивать, но просто расположились рядом на ночлег. Так закончился шестой день перехода. Все были встревожены, но назавтра они никого не встретили.

На восьмой день отряд вышел в обширную долину, с трех сторон окруженную горными цепями, и тут Ханеб-Атон решил остановиться, чтобы обстоятельно исследовать местность. Уже то, что они увидели чрезвычайно всех обрадовало. Настроение у всех людей было приподнятое, но вместе с тем никто не хотел соседства с дикими племенами, возможно людоедами.

Исследователь

Едва окинув взглядом долины с высокого холма Ханеб тотчас почувствовал как из глубин его тысячелетней памяти в его сознание вливается нечто чрезвычайно важное. Но, не имея возможности немедленно заняться этим, он отложил это дело до вечера и вновь занял свое место во главе отряда. Он послал разведывательные группы по десятку человек на три стороны треугольной долины, в то время как остальные шли. держась середины. Двигались через сплошные заросли, медленно, пробивая тропу. Только полдня спустя "отверженные" достигли противоположного конца долины, где две горные цепи образовывали острый угол и точно по нему вниз стекал шумный полноводный ручей, наполнявший кристально чистое, прохладное озеро.

Пораженные открывшейся картиной они остановились на берегу озера в полном молчании и тут Ханеб-Атон почувствовал полную уверенность в том, что искать им больше ничего не надо.

– Здесь, у озера, мы построим город, – воскликнул он, посохом указывая на противоположный каменистый берег у подножия гор. Потрясенные и радостные, воины поддержали его дружными криками. Не сговариваясь, все как один, они быстро скинули набедренные повязки и бросились в воду.

Тем же вечером его люди устроили себе долгожданный праздник: те, кто умел плавали по озеру наперегонки, – ведь в саванне этому просто трудно научиться и потому все дикари плавать не умеют, – боролись, метали копья в цель, для чего уставшим от перехода людям просто не хватило бы сил. Из этого Ханеб-Атон сделал заключение о чудесных свойствах озера. Он и сам тотчас после купания почувствовал резкий прилив сил и энергию, которая тут била из земли. Забравшись на гору он попробовал попить воды из ручья и она оказалась восхитительной на вкус и также наполненной энергией. Окрыленный своими открытиями, он спустился в лагерь и обратившись к Тоту поблагодарил его за дар. С его разрешения Ханеб назвал долину Даром богов и тотчас сообщил о том воинам. Его сообщение все встретили восторженными криками.

Но следом Ханеб-Атон объявил, что утром они начнут строительство укреплений, а сам удалился в уединенное место, чтобы помедитировать. Это место он обнаружил еще на закате, то была маленькая сухая пещера, одна среди многих других, в которых им, вероятно, временно придется жить. Оставя Монту у входа он уселся и сосредоточился. Половину ночи он просматривал прежнее свое египетское "великое" воплощение, стараясь запомнить, усвоить те немалые познания, которыми когда-то обладал, пока, утомленный, не уснул там, где сидел.

Наутро он почувствовал себя другим человеком, ибо теперь отчасти был Тутэмнос и многое из того, что тот знал, теперь было доступно и ему. Всему тому дал толчок вид долины, где когда-то побывал совсем еще молодой жрец. Но когда, сопровождаемый леопардом, Ханеб-Атон спускался с горы вниз то увидел, что его воины бродят по берегу озера с совершенно потерянным видом. Завидя его они бросились к нему возбужденной толпою и с упреками. Оказалось, что его потеряли и с самого рассвета ищут. Он смущенно извинился, сказав, что залезал на гору, чтобы посмотреть что находится по другую сторону.

– И что там? – спросил кто-то.

– Там то же что здесь, – ответил он, а сам задумался. Он понял, что если вдруг погибнет или заболеет, то остановится дело, ради которого они оказались в этих местах. " Мне нужен толковый помощник из воинов" – решил он. Мысленно перебрав всех Ханеб остановился на одном, ум и воля которого внушали ему уважение. С того же дня он начал посвящать избранного им во все свои планы и обсуждал их с ним, будя в помощнике мысль и инициативу.

В тот первый день десяток лучших охотников Ханеб-Атон отправил в джунгли, девять человек пошли на гору благоустраивать пещеры, им обнаруженные. Пока им предстояло жить там хотя бы по той причине, что это место – самое безопасное в случае внезапного нападения дикарей. Для постройки крепости он нашел естественную котловину между скалами. Если использовать их почти отвесные стены, то останется достроить две стены. Ханеб рассчитывал . что вместимость крепости составит триста-четыреста воинов. Больше у общины просто не было. Указав людям место постройки и нарисовав на земле приблизительный план, он среди валунов и щебня начертил линии стен и приказал расчистить естественное углубление котловины, убрав щебень и почву, принесенную сверху дождями. Когда через несколько дней котловину расчистили и добрались до базальта, то люди оказались на глубине в два человеческих роста. "Вот и половина высоты", – невольно размышлял Ханеб-Атон и приказал стесывать и выравнивать естественные скальные стены будущей крепости изнутри. Этим занялись полсотни человек, остальные из валунов уже выкладывали две недостающие стены. Это продолжалось более луны и десять охотников все это время добывали рядом, в джунглях, дичь и сами же ее готовили, а в оставшееся время валили лес за озером, раскорчевывали участки и вскапывали землю, используя мулов. Бревна, годные для строительства они подтаскивали ближе к котловану. Люди спали в пещерах, вечерами группами бродили по лесу и ради развлечения ловили рыбу в озере. Один умелец из луба, целиком снятого со ствола толстого дерева, изготовил пару лодок, а Ханеб уже думал о будущем и решил, что пора позаботиться о молоке, на котором вскоре им придется разводить глиняный раствор. И он поехал к береговым неграм просить двух буйволиц.

Ханебу их дали без промедления, впрочем, он не торопился обратно, желая хоть половину дня побыть с Ньеле. Ее уже тошнило, но она тому была только рада. Бутту отправил с ним десяток воинов для охраны в пути и буйволицы на двуколках везли муку и зерно. Упрямых животных с трудом загнали на спаренные ради них плоты, которые по веревке гнали сразу десять негров. Веревка высохла и стала легче, прочнее, но Ханеб посоветовал старосте смазать ее жиром. Неторопливые животные вместе с охраной вошли в долину лишь на двенадцатый день, двигаясь по тропе, которую оставил после себя отряд "отверженных" почти две луны назад. Но двое из охраны все же пострадали от стрел дикарей и потому всем им пришлось на пять дней задержаться пока Ханеб лечил раненых. Он теперь часто извлекал из открывшейся ему памяти Тутэмноса сведения по медицине и магии и применяя их получал столь ошеломляющие результаты, что в глазах своих и черных воинов порою читал благоговение.

Еще, вспоминая как, будучи Тутэмносом, летал над этими горами, он задумал построить подобное устройство – ведь для полета на нем важно иметь хотя бы холм для разбега, а тут и холмы и горы. Задумав дело он вмиг загорелся и взялся за осуществление не откладывая. Найдя в лесу гибкие и крепкие побеги для каркаса, Ханеб связал их тонкими кожаными ремнями и натянул на полученный размашистый треугольник куски из шкур двух антилоп. Куски он скрепил между собою медными кольцами, припасенными для торговли с дикарями и ими же привязал шкуры к каркасу. Снизу Ханеб прикрепил к каркасу две широкие кожаные полосы крест-накрест, чтобы можно было лежать на них животом и грудью. В первый свой полет он едва не разбился и пришлось ремонтировать устройство. Выручило то, что он упал в озеро. Зато потом все пошло превосходно – он в несколько дней понял и усвоил принципы полета и на десятый день летал уже совершенно уверенно.

Его люди, разумеется, все видели, но одни отнеслись к его занятию со страхом, другие с восхищением. Чтобы развеять ненужные предрассудки Ханеб-Атон кратко объяснил им силы, несущие человека в небе, приведя в пример птиц, и заверил, что никакой магии в этом нет. А также для желающих учиться сказал, что им необходимы летающие воины. Первым он заставил своего ближайшего помощника преодолеть суеверный страх и начать обучение, указав на то, что если тот научится летать, то его авторитет необычайно вырастет. Только после этого аргумента Хесс дал свое согласие и спустя десять дней он уже хорошо летал. После чего Ханеб-Атон поставил перед ним задачу в ближайшую луну создать отряд из десяти летающих воинов, для чего двоих человек посадил за изготовление аппаратов.

Тем временем стены крепости, естественные, из скал и рукотворные, выровнялись, то есть первый этаж, как предполагал Ханеб, в целом был готов. Оставалось сложить внутренние стены и уложить на них концами заранее заготовленные бревна, которые служили бы и полом и потолком. Щели между плитами и глыбами обязательно забивались раствором из хорошей липкой глины и молока. Минула уже третья луна их пребывания в благословенной долине и никто из людей не роптал, не возмущался. Люди понимали, что строят себе новую, лучшую жизнь. Тем временем Ханеб на своем аппарате облетал и обследовал сверху ближние и дальние горы, попутно припоминая все то, что некогда случилось в этих местах с Тутэмносом. Космических маяков на вершинах он не нашел даже и следов – все стерло время. Но места оказались просто замечательные – леса, полные дичи, реки и озера с непуганой рыбой, пастбища с сочной травой. Одно его тревожило – везде он замечал следы дикарей, которые старались не показываться ему на глаза. Такое соседство сулило в будущем одни неприятности. Однако, он по следам разведал где расположены норы, в которых пряталась ближняя к долине их стая и нанес их на свою кожаную карту.

Минула еще одна луна и вырос второй этаж крепости, не считая подвала и уже ставили крышу. Но Ханеб приостановил работы, объявив, что пока и того достаточно и пора позаботиться о жилье для переселенцев. Он приказал заложить улицу у подножия горы, которая начиналась от крепости и позволил людям чаще и больше отдыхать, объяснив это тем, что теперь под защитой крепости им торопиться некуда. Ханеб регулярно обследовал состояние здоровья воинов и пришел к убеждению, что после прихода в долину оно улучшилось у всех без исключения, несмотря на тяжелый труд. Силу и благотворное действие этой земли уже признали все и никто из них не желал теперь отсюда возвращаться в саванну. Дожди закончились вовремя, когда они покончили с самыми тяжкими работами. Начинался сухой сезон и однажды, когда небо совершенно очистилось, Ханеб-Атон созвал общее собрание, где перед всеми поставил вопрос: готовы ли они принять и разместить свои семьи?

Люди горячо заверили его, что через луну дома будут достроены. В ответ Ханеб предложил пятидесяти из них отправляться назад, в общину, чтобы везти и сопровождать их семьи, скот и скарб.

– Даже торопясь вы придете сюда не раньше, чем через луну и к тому времени созреет наш первый урожай. Несколько дней уйдут на приготовления. Поэтому оставшиеся получат времени больше условленного. Сами решите кому идти и кому оставаться.

Не откладывая, воины тут же бросили жребий и вскоре отряд был сформирован. Через день полсотни выступили в дорогу, а Ханеб, экономя время, оседлал "летающее крыло" и устремился туда же по воздуху. Сначала ему надо было отчитаться перед старейшинами, а все остальное потом, ибо там он ожидал возможное противодействие. Вечером, как и рассчитывал он приземлился на окраине знакомого селения на берегу Нила и Ньеле, опасливо поглядывая на "крыло", встретила его с улыбкой, довольно похлопывая себя по выросшему животу. Ее совсем немного озадачило то, что он летает как птица, ведь от него она получила немало знаний и суеверия односельчан никак ее не затрагивали. Но остальные береговые негры опасались подходить к аппарату ближе, чем на пять шагов. Однако, Ньеле, задорно улыбнувшись всем, взяла его в руки и понесла домой.

Утром, с трудом разогнавшись с пригорка навстречу ветру, Ханеб оторвался от земли под восторженные крики мальчишек и задолго до полудня уже описывал круги над городком. Его встречали все жители и многие не скрывали своего страха, другие же забывали себя о восторга. Когда шум стих Ханеб-Атон, стоя в центре живого круга, воскликнул: Тихо! У меня есть радостные вести!

Установилась тишина и он заговорил:

– Мы сразу нашли прекрасную долину для поселения и я назвал ее Даром богов, ибо это они вели нас прямо туда. Рядом, за горами, есть место не хуже, но там дикари. Друзья, это замечательная страна! Кругом леса, много чистой воды и плодородной земли, дичи в лесах, озера и реки с рыбой и никакой мухи це-це!

Люди радостно закричали, но показались трое старейшин и Ханеб-Атон поклонился им. Человеческий круг разомкнулся и старейшины приблизились к вестнику.

– Скажи нам, Ханеб-Атон, не атланты дали тебе эти крылья? – спросил один из них.

– Нет, не они. Наши предки тысячи лет назад летали.

– А как ты смог научиться у предков? – недоверчиво спросил все тот же старейшина.

– Просто вспомнил, – искренне ответил Ханеб, но по лицу говорившего с ним понял, что тот ему не верит.

– Я торопился сюда, чтобы рассказать всем радостные вести и отчитаться перед советом. А полсотни воинов придут не раньше, чем через четырнадцать дней.

– Зачем ты отправил их сюда? – его спрашивал все тот же самый недоверчивый, но двое других старейшин уже выражали неодобрение его поведением.

– Я все вам расскажу, но сначала соберите совет, – стоял на своем Ханеб.

– К вечеру мы соберем совет, – твердо обещали ему.

У него в запасе оставалось около половины дня и единственное, что страстно хотел бы сделать Ханеб до совета – повидать Хемаат и дочерей. Он взобрался на смотровую башню города, принял поданное ему добровольными помощниками "летающее крыло" и прыгнул навстречу ветру.

Вечером Ханеб-Атон дал полный отчет о всем увиденном и сделанном в благословенной долине и для иллюстрации показал старейшинам свою кожаную карту. Все остались довольны.

– А что боги говорят тебе о переселении? – доверительно спросил его один из них, когда они остались вдвоем.

– Они говорят мне, что переселение необходимо, здесь община со временем вымрет.

– Однако, думаю, что там нам не избежать войн, – сокрушенно произнес его собеседник.

Это опасение разделяли все и Ханеб сам его не скрывал, но небольшие стычки с тамошними дикарями – это еще не войны. Отвечая на общее всем мнение Ханеб сказал на совете:

– Именно потому я начал строительство с крепости и уже обучил одного полету, а он научит других. Сверху все видно. Надо будет выставить посты на вершинах, ночами будут охранять собаки.

На все его предложения нечем было возразить и установилось недолгое молчание. Тогда он сам перешел в наступление.

– Прибыв к вам сегодня в полдень я сразу встретил недоверие. Если кто-то здесь не верит моим словам, то спросите моих людей, когда они вернутся. Побывав там никто из них уже не желает жить здесь. Люди быстро привыкают к лучшему!

– Вот как! – воскликнул кто-то.

– Ну, что решим, старейшины? – подытожил самый почтенный из всех. – Слишком невероятные вещи говорил Ханеб-Атон о новой земле, но есть ли у нас основания оскорбить его недоверием?

– Просто не верится, – один из собрания высказал затаенное.

– Тогда поезжай туда и сам все увидишь! – с обидой возразил Ханеб, которого уже охватило негодование.

– Итак, старейшины, имеете ли вы какие-либо возражения действиям и планам Ханеб-Атона? – вновь вмешался самый почтенный и не услышав возражений вновь задал вопрос:

– Следовательно, вы одобряете все его действия, по крайней мере в его собственном изложении?

Все согласились.

– Значит, – заключил почтенный, – мы продолжаем освоение новой земли следуя предложениям Ханеб-Атона. А тем, которые сомневаются в правдивости его рассказа, – старик указал на Ханеба, – никто не запрещает побеседовать с его людьми, когда они вернутся в общину. Ты доволен, Ханеб-Атон?

– Доволен, уважаемый.

Все разошлись. Ханеб оставил в городе свое крыло и отправился в свою деревню с попутной двуколкой. Но едва он ступил в село как его окружили односельчане и жители соседних сел, который давно его, оказывается, поджидали. Взглянув на них Ханеб понял, что о своих планах на вечер ему придется забыть и до ночи он рассказывал притихшей толпе о том чудесном крае откуда прилетел. Уже пора было ложиться спать, но люди расходились неохотно – слишком важные вести привез односельчанин.

Весь следующий день он занимался мелким ремонтом в доме и возился с дочерьми, которые его радовали. Внешне похожие на мать, белокурые и голубоглазые, внутренне они ближе были к отцу и старшая уже с четырех лет слушала его рассказы о богах.

Наутро он попрощался с Хемаат перед тем как везти продукты в город для обмена и перед уходом сказал ей:

– Надеюсь, что ты будешь рожать в долине.

Жена радостно кивнула, он же с корзинами пошел к мулу. Однако, в городе один из старейшин сообщил ему новость – ему давно пора везти бивни и гнать плоты в Египет. Он ведь пропустил две прошлые плановые поездки. Ханеб расстроился – интуиция говорила ему, что в долине что-то неладно и потому прежде всего ему нужно было слетать туда. Тогда он предложил трем постоянно пребывавшим в городе старейшинам компромиссный вариант: он слетает в долину, а потом обратно, к береговым неграм, где в это время будут готовить плоты. К этому сроку лодка и плотогоны уже должны ждать его. С его предложением согласились – ведь оно вообще ничего не меняло. После того Ханеб со сторожевой башни начал свой полет, приземлившись вначале в своем селе, чтобы попрощаться с женой. После полудня он достиг Нила и знакомого селения на берегу. Оказавшись на земле он сразу же направился к хижине старейшины. К приходу Ханеба тот сидел под навесом у дома и ремонтировал сеть. Ловить рыбу сетями и плести их отверженные научили своих черных друзей еще полтора века назад и в сознании племени этот дар оброс легендами и суевериями, но тем прочнее он вошел в их быт.

– Как здоровье? – приветствовал Ханеб старика и тут же, глядя на его ауру сам все увидел, понял, поставил диагноз и определил лечение, пользуясь памятью Тутэмноса. Чтобы не откладывать и не забыть он без предисловий рассказал Бутту какие лекарства и как следует принимать. Лишь после этого он перешел к другим темам.

– Что "гиены", больше не разбойничают?

– Нет, Ане. Они обещали этого не делать. Уже много раз к нам приходили, смотрели. Хотят жить как мы. Девчонку свою продали за копченую рыбу. Хорошая оказалась. Все понимает, работать учится.

– Много рыбы отдали? – насмешливо спросил он старика.

– Вот сколько, – и сделав самый широкий жест руками Бутту изобразил кучу.

Лишь после этого Ханеб приступил к главному разговору: сколько стволов нужно изготовить к сроку и что взамен община хочет получить.

– Горшки нужны, Ане. Все наши женщины посмотрели как готовит Ньеле и хотят такие же. А еще нужна соль, она всегда нужна.

– Будут вам и горшки и соль, – обещал ему Ханеб.

Он забежал к Ньеле, посмотрел на нее, обнял и вернулся к оставленному на окраине селения "крылу". Он разбежался как обычно с небольшого холма, дождавшись порыва ветра, и полетел под крики детей. По пути к долине Ханеб-Атон увидел своих воинов, начавших поход всего пять дней назад. Они уже вышли из предгорий и джунглей и передвигались по саванне, а потому были хорошо видны сверху. Заметив его в небе они издали боевой клич, он же в ответ сделал круг над ними. Воинам осталось идти четыре дня до переправы и ко времени их возвращения общины уже снарядят караван для отправки в новые земли. Им не придется дожидаться.

Задолго до захода солнца Ханеб достиг долины еще издали увидя парящее над горами крыло. То без сомнения был Хесс. Внизу явственно были различимы несомненные признаки недавнего боя: трупы дикарей, грудами лежавшие у стен крепости, разбросанные копья и стрелы, затоптанные посадки. Еще в воздухе Ханеб приказал Хессу садиться и приземлился первым у стен крепости под хор восторженных криков. Воины, сбежавшись отовсюду, обнимали его, иные со слезами. Крепость, о необходимости которой он говорил с самого начала, совсем недавно спасла их жизни. В тот день Ханеб понял, что стал для них чем-то большим, нежели начальник, поставленный старейшинами. Они вверили в его руки свои судьбы, а это столь многое меняет в человеческих отношениях! Тут же, не сходя с места, по закону воинов они единогласно избрали его своим вождем, проведя необходимую церемонию. Отныне никто был невправе лишить его этого звания, даже совет старейшин! Однако, ему было не до торжеств – он уже знал, что никто из людей не убит, но было бы чудом, если бы при том не оказалось раненых.

– Раненые есть? – таков был его первый вопрос по окончании церемонии.

– Двое ранены тяжело и пятеро легко, – ответил ему Хесс.

– Слава нашим богам – наши потери так невелики, а врагов, я понял, оказались сотни.

– Тысячи, – поправил его Хесс.

– Так скорее веди меня к тем двоим, – поторопил он и они пошли.

По пути он рассмотрел недостроенные дома – ни потолков, ни крыш еще не установили и потому они даже не могли пострадать. Но вторые этажи еще не закончены. "Необходимо как можно быстрее построить печь для обжига глины", – решил он, имея в виду черепицу для крыш и посуду. Раненые лежали в одном из домов и обследовав их Ханеб занялся изготовлением состава для отвара, сам заварил травы и сам промыл составом раны. Другой отвар он приготовил для питья. Все без исключения пострадали от проникающих, колющих ран копий и стрел и их спасли простые навыки обработки ран, которым он сам не так давно их обучал. Поскольку тяжелораненые пострадали более суток назад их раны не кровоточили, но отекли и Ханеб опасался заражения, гангрены или лихорадки. Они получили скользящие и непроникающие раны в живот и никто из воинов не решился их сшить. Ханеб еще раз их промыл и прибегнув вначале к магии, зашил. Положение легкораненых было опасно тем, что судя по всем признакам стрелы оказались отравлены. Ханеб дал им отвары, выводящие яды и приказал пить молоко.

– Между прочим, – вдруг вспомнил он в связи с молоком, прервав Хесса, который не прерываясь рассказывал ему о двухдневной осаде, – Живы ли буйволицы?

– А как же? – загорелись глаза его военачальника. – Я сам под стрелами дикарей гнал их к крепости. Ты говорил нам, что подвал пригодится для скота – так и вышло! Но их ранили. Я сразу вынул стрелы и промыл раны. Однако, молоко у них пропало. Больше не будет?

– Пока не станут вновь здоровыми, – успокоил его Ханеб, решив утром лечить животных.

– Нам бы очень пригодились здесь ручные леопарды. Твоего Монту дикари очень боятся, очень, – уважительно подчеркнул он.

– Если нужно, то пускай наши охотники идут в саванну и добывают там котят. Где сейчас Монту?

– В последнее время он жил в твоей пещере и ждал тебя, но сейчас он, кажется, здесь, за дверью, – действительно, снаружи дверь скребли, раздавалось фырканье и рыканье.

Подойдя к тяжелой двери, сделанной из плотно сколоченных тонких и ровных стволов, Ханеб с усилием толкнул ее и Монту, прыгнув ему на грудь, принялся лизать его щеки.

Наутро, погрузив трупы дикарей на двуколки, воины начали свозить их в дальний конец долины по расчищенной от леса просеке, а над ними для наблюдения в это время постоянно кружил Хесс. Из восьми мулов после нападения осталось шестеро и Ханеб успокаивал себя, что для такого случая эта потеря совсем незначительная. Более трех сотен убитых "отверженные" сбросили в огромную каменную яму, после чего забросали песком и глиной. Вместе с Хессом Ханеб облетел соседние долины, стараясь обнаружить хотя бы следы нападавших и нашел их – они терялись в глухих лесах на севере. Но сами леса будто обезлюдели и это очень его успокоило. Через пять дней ему следовало быть на берегу Нила и все оставшиеся дни он посвятил лечению раненых и обучению новичков полетам. Новые "крылья" были уже заготовлены и на пятый день из двенадцати два разбили вдребезги, а один воин сломал ногу, другой ребра. Но восемь человек научились хотя бы сносно летать. "Продолжай занятия с ними", – напутствовал Ханеб своего командира и перед отправлением к Нилу посвятил его в свой план воздушных атак. Имея хотя бы двадцать "летающих воинов" они могли бы неожиданно налетать на логова дикарей сверху. "Нужна активная оборона, – подчеркивал он в разговоре с Хессом. – Мы должны суметь вселить ужас в сердца дикарей. Лишь тогда они станут уважать нас. Для той же цели нам необходимы и леопарды."

Он вовремя отчалил от берега на своей перегруженной лодке, размышляя о том, что пора общине построить новую, большую и более совершенную лодку. Теперь он не торопился – плоты плыли медленнее течения, даже несмотря на поставленные паруса и у него сразу освободилось много времени. Без приключений Ханеб добрался до Египта и едва сойдя на берег в городе, где всегда совершал свои сделки, почувствовал, что нечто изменилось в царстве. Чтобы не привлекая внимания узнать новости он намеренно без цели болтался по базарам и лавкам, ловя обрывки разговоров, поскольку не было у него здесь верных друзей, зато у жрецов всегда хватало соглядатаев. Оказалось, на трон вступил молодой фараон и, как всегда в таких случаях, все без исключения ждали как он себя поведет.

"Это еще не важная новость", – заключил Ханеб и быстро завершил свои торговые дела, обратившись для этого к прежним своим партнерам. В этой поездке он повсюду водил с собою подростка, представляя всем его как своего племянника. То был смышленый мальчик из общины, присмотренный им загодя именно для приобщения к торговому делу. Мальчишка был довольно смугл, черноглаз и внешне ничем не отличался от египтян, а египетскому языку Ханеб его заранее обучил. Сын вдовы, он рано повзрослел и уже во второй раз сопровождал его в поездке. В дальнейшем Ханеб думал совсем передать ему это занятие, поскольку у него самого ныне появились более важные заботы.

На этот раз помимо обычного груза Ханеб закупил много выпаренной соли в основном для негритянских друзей и целый табун лошадей и ослов, который плотогонам предстояло гнать берегом. Для этой цели он продал горсть драгоценных неограненных камней, которые благодаря меновой торговле с неграми скопились в общине. Табун с плотогонами он отправил на юг сразу после покупки, поручив командовать подростку, поскольку лишь он знал местный язык. Сам же он отчалил сразу после заката, поставив у руля другого подростка, из общины береговых негров, которых он решил также привлечь к своей торговле. Утром, едва рассвело, мальчик разбудил его и лег спать. Сделав зарядку и выпив молока, Ханеб причалил лодку к противоположному, правому берегу, найдя для этого высокий обрыв с растущими над водою деревьями. Он привязал лодку. Где-то там, далеко от берега стояло село, в котором он прожил двадцать лет и где, вероятно, еще спит его сын. Он взмыл в небо и полетел через поля, избегая дорог и троп. У окраины села он приземлился со стороны загонов для скота и через нужный загон вошел во двор, а затем и в дом.

Бывшая его жена уже не спала и застыла при его появлении, явно испугавшись. Но Ханеб сделал ей знак молчать. Он внимательно осмотрел дом и увидя подвешенную люльку с младенцем, понял причину ее испуга, прочитал ее мысли и убедился, что прав. Молча подойдя к циновке, за которой все египетские бедняки обедали, он высыпал горсть серебряных монет и присев сказал, усмехнувшись:

– Пусть к тебе по-прежнему приходит муж твоей соседки, я не против. Лучше даже чтобы он сделал тебя своей второй женой. Я уверен, что если ты покажешь ему эти деньги, он и его жена пойдут на это. Ведь второму твоему ребенку нужен отец. А мой сын пусть останется моим.

Ханеб подошел к спящему мальчику и погладил его по голове. Тот открыл глаза и долго бессмысленно рассматривал отца, пока не вскочил и не обнял его.

– Придет время и я заберу сына, – он вновь обратился к молчаливой как прежде женщине. – Не беспокойся за него, я дам ему все, что необходимо мужчине и воину.

Ханеб внимательно осмотрел сына и остался доволен: "Развит физически, умственно и эмоционально для своего возраста. А со временем я сам займусь его образованием."

Он недолго говорил с сыном и выйдя во двор телепортировался на окраину села, откуда начал свой обратный полет. В пути он размышлял о невеселом. "Мальчик, отверженный в своем селе, – это тяжкое бремя и в том моя вина, но, с другой стороны, это же рано научило его думать. Вероятно, вскоре я заберу его к себе, в долину. Семь лет – возраст достаточный для больших жизненных перемен, требующих осмысления." Отчалив от берега он встал у руля и управлял лодкой до полудня, пока подросток спал, потом он занялся приготовлением пищи. На закате он обнаружил на берегу свой пасущийся табун и сопровождающих и направил лодку к берегу, чтобы спросить о новостях, но вдруг плывущее по течению бревно ударило в тростниковое днище и лодка резко затормозила. Бревно понесло дальше, но Ханеб убедился, что лодка дала резкую осадку и плыть не может.

– Руль не работает! – услышал он крик подростка. Он бросился к рулю, подергал его вправо-влево и не ощутил сопротивления воды. Тогда он отвязал веревки, которыми руль был привязан и вытянув его на борт убедился, что руля как такового больше нет. Бревно, протаранившее дно, обломило его. Между тем лодку несло параллельно берегу на расстоянии примерно двадцати шагов от него и хвала богам, что рядом оказались свои. Ханеб крикнул пятерым на берегу, чтобы ловили конец веревки и, приказав мальчику убирать паруса, привязал один конец веревки к мачте, а другой к топору. Хорошенько крутнув топор он метнул его повыше и подальше, но веревка своей тяжестью потянула его книзу и топор плюхнулся в воду в пяти шагах от кромки воды, где его быстро подобрали. Общинники взялись за веревку и вскоре вытянули лодку на берег. Теперь им предстояло вынести и сложить рядом весь груз и до полного наступления темноты они успели это сделать. После разгрузки Ханеб оставил своих людей у костра за приготовлением пищи, а сам пошел в деревню, чтобы разыскать циновочного мастера. Так назывались те умельцы в Египте, которые из папируса, самого распространенного строительного материала, могли сплести что угодно, в том числе и хижину и лодку. Он бродил по улицам и спрашивал встречных, но его плохо понимали, а сам он не знал местного диалекта. Наконец, одна из женщин, улыбнувшись, взяла его за руку и знаками показала, чтобы он шел за нею. Вскоре они стояли перед домиком, притулившемся на сваях у самого берега реки. На стук к ним вышла молодая женщина и провожатая Ханеба быстро произнеся несколько фраз для нее скрылась, а хозяйка домика, засмеявшись, обратилась к Ханебу на понятном ему диалекте.

– Во всей деревне никто тебя не понял. Она только затем привела тебя ко мне, чтобы ты мог объяснить свое дело.

Ханеб_Атон быстро изложил ей что случилось с его лодкой и миловидная северянка, – ведь они оказались земляками, – повела его по улицам освещенным лишь луною. Они пришли к дому, ничем не отличному от прочих и постучали. Хозяин вышел к ним и спутница Ханеба быстро объяснила ему суть дела. Человек понимающе поддакнул и радостно улыбнулся – он, разумеется, был рад заработку.

– Я приду на берег рано утром, – предложил он. – Хорошо?

– Приходи, – улыбнулся ему Ханеб.

Они вместе возвращались назад и женщина, удовлетворяя свое любопытство, расспрашивала о жизни на родине, о новом фараоне. Ханеб, отвечая, глядел на нее в темноте, легко читая ауру и отмечая ее болезни. "Прежде всего надо поправить позвоночник .– решил он. – Остальное не так важно."

– Спина сильно болит? – перебил он ее расспросы и женщина от неожиданности остановилась.

– Откуда ты знаешь? – Ханеб увидел широко раскрытые ее глаза.

– Я даже знаю, что твое имя Аммет, что ты давно живешь одна и что хочешь попросить подвезти тебя до города.

– Кто ты? – ее голос задрожал. – Колдун?

– Немного целитель, немного маг, немного третье и четвертое.

Аммет немного успокоилась и после недолгого молчания попросила его.

– Спина моя и вправду болит, постоянно. А если поработаю в поле, то умереть бы лучше. Если ты это узнал, значит и вылечить можешь?

– Надо попробовать, – вздохнул Ханеб.

У двери дома их поджидал верный Монту и женщина тихо вскрикнула, но Ханеб успокоительно прошептал:

– Не бойся, это мой леопард, мой друг. Он нашел меня по следам.

Войдя в дом Аммет от тлеющего очага зажгла масляный светильник и смущаясь спросила своего гостя:

– Может ты голоден?

– Пить, – быстро ответил он и посмотрел на кувшины в углу. – Молоко есть?

Она кивнула и поставила кувшин и чашу на циновку перед ним. Он неторопясь выпил одну за другой две чаши и затем в глиняном корытце вымыл с песком руки, вытер их и просто сказал ей:

– Раздевайся и ложись, Аммет.

Она скинула одежду и легла голая, но он прикрыл все что ниже пояса успев оценить великолепие ее фигуры и кожи. Он уже обнаружил смещенные позвонки и мягко потрогав мышцы рядом убедился, что они напряжены. Но напряжение – следствие смещения. Следовало поставить их на природное место.

– Нужно посадить позвонки на место, – пробормотал он даже не заметив этого. Но Аммет не испугалась.

– Делай что нужно, я потерплю.

– Будет больно, знай это.

– Делай скорее.

Он начал энергичный массаж, беря масло прямо из светильника и вдруг внезапно что было силы надавив обеими руками на позвонок с хрустом посадил его на место.

Женщина вскрикнула и Монту за дверью заворчал.

– Один есть, – пробормотал Ханеб.

– А сколько их будет, – простонала она.

– Четыре, – ответил он и сразу вслед за тем вправил следующий. – Аммет застонала.

– Осталось два, – спокойно продолжал он массаж поясницы, с которой уже закончил.

– Теперь грудь, – пробормотал он и, помедлив, приподнял женщину за плечи, подложив под грудь ей кучу штопаных тряпок. Он продолжил массаж и опять ставил позвонки. Хруст, стон и он разглаживает сведенные от напряжения мышцы. Подойдя вновь к корытцу с водою он потер мокрым песком руки, сполоснул их и вытер. Аммет, до того лежавшая в изнеможении, застонав, повернулась на спину, с удивлением рассматривая его.

– Скажи мне свое имя, земляк?

– Ханеб-Атон.

– Я слышала имя Ханеб, но такого как у тебя не знала.

– Тебе просто не везло.

– Зато повезло сегодня. Ты принес мне великое облегчение. Видно сами боги сломали твою лодку затем, чтобы ты прекратил мои муки. Спина моя устала, она горит, но боль ушла. Знай земляк, что денег у меня мало, мне стыдно – нечем тебе заплатить. Но я ведь и не знала, что ты целитель. Я думала – ты купец!

– Не нужны мне твои последние деньги. Их у меня хватает. Просто я помог хорошему человеку и боги это видят. Этого достаточно.

Аммет села на своем ложе, растерянная и удивленная, задумалась, потом встала и покрывало осталось на лежанке, но она не стеснялась его больше.

– Ты очень понравился мне, Ханеб-Атон и если ты не обидишься я хочу отплатить тебе как женщина мужчине. – С этими словами она сделала два шага, их разделявшие и обняла его.

Утром Ханеба разбудили ласковые руки этой удивительной женщины. За ночь она немало о себе рассказала и теперь он ничуть не жалел о том, что случилось на реке вечером. Боги неожиданным образом привели его к Аммет, ее не следует бросать. Ханеб быстро сделал зарядку и выпив травяного чаю пошел к своей лодке, а Монту увязался за ним. Но Аммет, выскочив вдогонку, спросила его:

– Мы еще увидимся?

– Обязательно, – обернулся Ханеб, – руль не изготовить быстро! – Она счастливо улыбалась ему вслед.

Так и получилось. Лишь к вечеру новый руль поставили на место и желая провести с Аммет еще одну ночь он решил отложить отплытие до утра. Табун же отправился на юг ранним утром и он еще его нагонит. Негр-подросток и Монту остались на ночь у лодки, Ханеб был спокоен за груз.

Аммет просияла, увидя его вечером в дверях своего дома и чтобы помочь ей в хозяйстве он занялся мелким ремонтом, которого накопилось немало в доме, где не было мужчины. Пока он работал они разговаривали и в итоге он получил полное представление о всей ее жизни.

Аммет в деревне уважали так как она умела писать и читать, выросши в семье мелкого чиновника. Но, будучи в пятнадцать лет отдана в жены пожилому чиновнику, через год она стала вдовою. Почти все сбережения мужа ушли на саркофаг, бальзамирование и похороны. Жить было не на что, оставаться в городе где жила и идти в наложницы к богачу она не хотела. К тому же после года жизни с мужем в ней поселилась устойчивая неприязнь к мужчинам. В довершение ко всему сын мужа отобрал дом, единственное, что у нее оставалось. Аммет продала свои украшения и купила маленькую лодку, затем ведомая внутренним голосом, поплыла сама вдоль берега, отталкиваясь шестом, уверенная, что найдет место, где сможет поселиться. На седьмой день плавания, увидев дом на сваях у самой воды, она издала возглас удивления и в полной уверенности пристала к берегу возле него. Она обратилась с расспросами к жителям, но никто ее не понимал. Один сборщик податей, сам с севера, но понимавший местный диалект, ответил ей, что это дом старого рыбака и давно пустует после его смерти, к тому же требует капитального ремонта и потому никому не нужен. А родственников у старика не оказалось.

– Хочешь поселиться? – лукаво посмотрел на нее шельма и сам предложил: – Плати подать и спокойно живи здесь год.

Аммет без колебаний дала ему деньги из той горсти серебра, которая у нее еще оставалась. За два года она освоила местный диалект и стала в селе нужным человеком, составляя прошения к землемеру, сборщику податей и прочим чиновникам. Эти письма всегда писались на официальном северном диалекте. Вскоре многие купцы, переправлявшие товары по Нилу, прознав о ней предпочитали поручать ей писать свои письма и документы, поскольку писцы в канцеляриях за ту же работу брали с них вдвое больше. Однако, с приходом к власти молодого фараона торговля по реке стихла и работы у нее стало совсем мало, а ведь ей скоро платить ежегодный взнос сборщику податей. Такова была история жизни Аммет до встречи с Ханеб-Атоном.

Во вторую ночь он спросил ее:

– До вчерашнего вечера ты испытывала неприязнь к мужчинам. Почему же ты отдала мне свое сердце?

– Ты меня удивил как никто другой до тебя, – отвечала она, ласково его гладя, – да еще дважды за один вечер.

Утром они вместе взошли на лодку, а задолго до полудня он высадил ее на берегу, недалеко от городка, где она была намерена купить отрез ткани. Расставаясь он передал ей серебро в платке со словами: Заплати подать.

– Но здесь слишком много, – определила Аммет по весу.

– Купи себе козу.

– Хорошо, я это сделаю.

Ханеб вновь установил парус и шестом оттолкнулся от берега. Пока он поднимал второй парус Аммет все так же недвижимо стояла на берегу глядя на него. "Хорошая получилась бы из нее жена," – с сожалением подумал он, подняв руку в знак прощания.

Лишь вечером через два дня он заметил на берегу знакомый табун. Скоро заканчивались египетские земли и дальше на них могли напасть дикари или даже египетские солдаты, которые, иной раз совершая рейды на юге, вели себя там как разбойники. Потому внутреннее напряжение не оставляло его. Солдаты из сторожевого форта им действительно повстречались, но все обошлось после того как Ханеб отдал их командиру мешочек серебра. У них не забрали ни одной лошади – вот что было важнее всего! Итого, до селения береговых негров оставалось пять дней пути!

Пять дней спустя они были на месте и Ханебу пришлось задержаться в селении, чтобы самому руководить переправой животных на другой берег. Черные союзники дали воинов для охраны и к вечеру весь табун целиком погнали в долину. "Переселенцы проходили здесь, – утверждали "умелые", – Все благополучно переправились и со скотом ничего не случилось. А на переправу потратили два с половиной дня. Последние люди ушли шесть дней назад."

Сдав все приготовленные для селения товары в руки Бутту и узнав все новости Ханеб, наконец, подошел к ожидавшей его Ньеле. Хотя ее живот стал еще больше и носить его ей было явно тяжело, весь вечер она беспрестанно пела и задавала вопросы по магии и врачеванию. Она уже немало знала и делала успехи, он это с удовольствием отметил, но хвалить ее не стал.

Утром он повел свою грузовую лодку и на ней вошел в устье речки, впадавшей в Нил с левого берега. Она вела прямо к владениям отверженных, но тяжелогруженая лодка не могла доплыть до селений, где река резко мелела и сужалась и потому еще утром Ханеб выслал вперед своего помощника-подростка с известием и мальчишка побежал вдоль берега, рассчитывая поздно ночью быть на месте. Утром следующего дня он загнал лодку в удобный речной залив. Выше она могла двигаться только разгруженная. Здесь его уже поджидали общинники с мулами и двуколками. Он знал, что они придут намного раньше и чтобы их не томить он в последнюю ночь продолжал движение вверх. Оказалось, не зря. Они прибыли еще вечером. Когда груз перегрузили он отчалил и подняв паруса поплыл дальше, пригнав лодку в ближнее селение после полудня. Дальше она уже никак пройти не могла бы. То была не его деревня, но это не важно – на своей земле общинники отвечали за все, что там происходило, в том числе за лодку. Только теперь Ханеб улегся спать в тени лодки и проснулся только с наступлением вечера. Поплавав в теплой реке, чтобы освежиться он перекусил и взяв "крыло" полетел в свое село, приземлившись уже в полной темноте в поле.

В селе не было привычного оживления и шума, часть домов пустовала, поскольку около половины селян ушли на новые земли. Пуст был и знакомый ему дом. Рано утром Ханеб взял у соседей мулов с двуколкой и погнал их в город где нашел трех старейшин, отчитавшись о поездке. Его груз привезли днем раньше и сгрузили на площади, где с раннего утра старейшины сел горячо спорили между собою деля на всех товары. Между мешками и корзинами с хозяйским видом расхаживал подросток, сопровождавший Ханеба в поездке, наблюдая за спором старейшин он улыбался. Между тем Ханеб-Атон, закончив отчет заявил, что ему пора возвращаться в долину, ибо без него там могут не справиться. Старики одобрили его решение.

Сельчане уже рассказали ему, что старейшины долго разговаривали с его воинами, вернувшимися из долины, после чего отбросили все сомнения. Теперь в их речах и лицах не было и тени сомнения в его правдивости. Вернувшиеся из долины воины своими рассказами всколыхнули все небольшое общество "отверженных" и теперь никто не желал оставаться, кроме некоторых упрямых стариков, которые предпочитали умереть на привычной земле. Вследствие того людей ушло вдвое больше, чем планировали старейшины, – более тысячи, – и Ханеб выразил сомнение, что всем им хватит места в отстроенных домах и крепости. Однако, старейшины разумно возразили ему: начался сухой сезон и мужчины могут ночевать под открытым небом. "Этого не потребуется, – радостно вспомнил Ханеб, – у нас есть пещеры. А к сезону дождей новые дома будут построены."

До заката он вернулся в пустой дом, навевавший воспоминания, и на рассвете со смотровой вышки пустился в полет. Около полудня он приземлился прямо в загоне, который примыкал к дому Ньеле. Тот оказался пуст так же как дом. Ханеб спросил у соседок и те ответили, что в тот день был черед Ньеле пасти общинный скот. Он нашел ее на берегу реки, поскольку спасаясь от жары сытые буйволы залезли в воду, а Ньеле и ее помощница-подросток сидели на берегу.

– Ньеле, – приближаясь окликнул он ее и она резко вскинула голову: Ты?

– Я скоро лечу в долину, но сначала я расскажу тебе как растить деревья, – с этими словами он повел ее берегом к тому месту у воды, где в яме с земляной жижей стояли тонкие саженцы, привезенные им из Египта.

– Апельсины, кунжут, фисташки, персики, смоковницы, – показывал он. Затем, взяв один из саженцев вместе с комом жидкой земли он поставил его в приготовленную ямку, засыпал землею и утрамбовал. Зачерпнув воды из Нила полил и радостно объявил: – Вот и все!

– Земля обязательно должна быть влажной в первую луну. Но здесь она влажная почти всегда. Однако, сейчас сухой сезон, присматривай. Здесь, у воды и высаживайте, прямо сейчас, но не слишком близко – вспомни о разливах. Это мой подарок вашей деревне. Вырастут твои дети и будут есть фрукты.

Ньеле радостно засмеялась и обняла его. Поглаживая ее по спине Ханеб-Атон прошептал: Обещаю тебе прилетать время от времени. До свидания, – быстрым шагом он пошел к ее дому, наскоро поел и взяв крыло направился к холму.

На закате он достиг долины и еще сверху заметил разительные перемены. Леса стало меньше, а пашни больше. Вдоль скал вблизи крепости вырос ряд каменных двухэтажных домов и напротив его уже заложили фундамент другого ряда. Получалась целая улица, которая занимала выгодную оборонительную позицию и мысленно Ханеб похвалил инициативу Хесса. Возле пещер сновали люди, они явно оборудовали их для жилья. Снизу его заметили и долина огласилась криками, поскольку его ждали. Ханеб приземлился и начались объятия, расспросы, смех. Сразу же ему сообщили, что отправленные им с табуном саженцы уже посажены, что все переселенцы хорошо перенесли переход и скот тоже, что они счастливы оказавшись в долине и прочее, прочее… Но когда Хемаат вместе с детьми приблизилась к нему, остальные отступили от него. Она с гордостью показала ему свой живот и поглядев он понял, что она родит через луну, так же как Ньеле.

– Где вас поселили? – спросил он.

– В каменном доме, – она указала рукою.

– Иди туда, я скоро приду. Мне надо поговорить с Хессом, – и он поискал глазами военачальника.

– Приду, приду, – успокоил он жену и поставил наземь младшую дочь, которую держал на руках.

– Скольких воинов ты обучил полету? – таков был первый его вопрос после дружеского объятия. Они медленно шли к крепости по дороге, усыпанной мелким гравием.

– Двадцать, но пятеро еще плохо летают.

– Значит, пока пятнадцать. Но и это больше, чем я ожидал. Хорошо. Соблюдай простые правила при отборе в летный отряд. Во-первых, бери самых сообразительных, не возись с несмышлеными. Во-вторых, нам со временем понадобится полсотни обученных полету воинов для атак с воздуха. Кстати, сколько теперь воинов под твоим началом? Я не считаю стариков и подростков.

– Двести восемнадцать, – вздохнул Хесс, – мало. А дикарей в этих горах тысячи.

– Сколько подростков готово к посвящению?

– Я уже посчитал их. Таких около полусотни.

– Для нас это значительная прибавка. Будем надеяться, что большинство пройдет испытания. Сколько "крыльев" у нас на сегодняшний день?

– Сейчас тридцать два, но если опять начать обучение, то их станет меньше.

– Обучай, не жалей их, новые сделаем! Нам необходимо скорее начать воздушную войну, чтобы упредить вылазки дикарей, устрашить их, вселить в них ужас. Только ужас удержит их от постоянного разбоя!

– Хорошо, – спокойно согласился Хесс. – Завтра же начнем полеты. Надо доучить пятерых.

– Начинай, – согласился Ханеб-Атон.

Они уже находились в крепости, поднимаясь из подвала по широкой лестнице, и Ханеб одобрительно оглядывал проделанную строителями работу. Все люди, которые сидели, лежали или ходили здесь при виде его вскакивали и согласно ритуалу приветствовали нового вождя. Он отвечал им и шел далее. Ту же картину он нашел на втором и третьем этажах. Все было построено как надо, не хватало лишь крыши и он принял решение.

– Завтра пусть начинают строить печь для обжига. Пора!

– Недавно, – спохватившись вспомнил Хесс, – в дальнем конце долины люди нашли очень хорошую глину. Гончар ее похвалил. Из нее и горшки делать можно.

– Хорошо, жизнь налаживается, – порадовался Ханеб.

Спустя луну в жизни молодого вождя произошли значительные перемены. Вначале Ньеле родила сына и роды прошли легко. На другой же день она встала с постели и занялась хозяйством. А через два дня начались роды у Хемаат и три дня она ни могла разрешиться, измучилась, лишилась сил. Повитухи не знали что предпринять и в чем причина. Но Ханеб видел, что виною беды водянка головы ребенка. Слишком большая голова не позволяла ему выйти. Если и далее медлить, ясно сознавал Ханеб, то погибнут и мать и дитя. Он решил резать.

Для начала он дал жене дурманящее питье и воскурил ароматические травы, которые туманили сознание. Хемаат крепко уснулаи он начал делать разрез. Когда он стал раскаленным ножом прижигать крупные сосуды глупые повитухи завопили и выскочили из комнаты. Но любопытство женщин сильнее страха и заглянув в комнату вскоре они увидели младенца с огромной из-за водянки головой, лежавшего в люльке с перевязанным пупом. Еще они убедились, что кровотечение прекратилось. Ханеб уже зашивал разрез тонкой жилкой, когда старухи бесполезно засуетились и заохали. Хемаат еще некоторое время лежала без сознания, но Ханеб терпеливо ждал когда она откроет глаза и дал ей укрепляющего силы настоя.

– Ребенок жив? – таким был ее первый вопрос.

– Да, здоровый мальчик.

– Мальчик, – прошептала она, улыбаясь, и заснула.

Хемаат очнулась лишь на следующий день и едва это случилось как одна из повитух бросилась его разыскивать. Он осматривал как идет строительство и тотчас побежал к дому. Войдя он потрогал ее лоб и понял, что у нее горячка. Приказав заварить ей нужный сбор трав он ушел, но вернувшись вечером убедился, что ей совсем плохо. Хемаат плакала от боли, держась за живот. Внимательно всмотревшись в то место Ханеб увидел в матке горячее пятно. Его прошиб пот, затем охватила слабость – он ведь хорошо понимал чем это закончится. Спросив богов он получил ответ: Хемаат умрет. Видя как боль изводит ее и это, он хорошо понимал, продлится еще пару дней, Ханеб обратился к жене.

– Хемаат, ты умираешь, тебя не спасти. И боль твоя будет расти, а мучиться тебе еще два дня. Я хочу дать тебе яд, ты согласна?

Она, услыша его слова, открыла глаза и внимательно посмотрев ему в лицо согласно кивнула.

Ханеб своими руками приготовил ей сильный растительный яд, останавливающий дыхание и дав ей выпить обнял жену в последний раз. Она обхватила рукою его шею, но скоро рука ее ослабла и упала на постель, а дыхание остановилось.

На следующий день у погребального костра стояли все "отверженные" долины и эта смерть стала первой их потерей в долине Дар богов.

Вождь

Три года минуло и это время многое изменило в жизни Ханеб-Атона. На общем собрании община вновь избрала его своим вождем, хотя он отказывался, указывая всем на большую свою загруженность. Он жрец и целитель, он же по-прежнему занимается торговлей с Египтом. Но люди, благодарные ему за новую, счастливую жизнь в долине упрямо называли его имя и не хотели никого другого. Он вынужден был согласиться, но потребовал себе толковых помощников, которые в его отсутствие действовали бы по его поручению. Таких ему предоставили.

Их новый город вырос на том самом месте, где в первый же день указал Ханеб, прямо рядом с крепостью. Каменный, в основном двухэтажный, с черепичной кровлей, где весь день слышался шум, доносившийся из мастерских и дым их постоянно окутывал кварталы. В горах, что примыкали к долине, нашли медь в таком количестве, что отпала необходимость возить ее из Египта. Напротив, при желании ее можно было бы продавать там. Ханеб задумал и осуществил важный для него и общины замысел. Вместо тростниковых тихоходных, непрочных и быстро намокавших лодок из папируса он построил другие, из легких и толстых в два обхвата стволов. Береговые негры выдолбили всю их сердцевину, сделав стенки толщиной в бедро взрослого мужчины. На двух таких бревнах, сделанных так же как всякие долбленые лодки, тесно прижатых борт к борту и склепанных для прочности по верху бронзовыми гвоздями, Ханеб приказал поставить легкий каркас из гнутых тонких стволов и обвязать его папирусом. Теперь вся подводная часть судна приходилась на полые бревна и эту хитрость он выудил из памяти Тутэмноса. Таких лодок, шириною в два больших шага и длиною в десять-тринадцать общинники вместе с береговыми неграми построили три и этот караван часто самостоятельно водил туда и обратно тот самый подросток, а теперь юноша, которого когда-то обучал Ханеб. Этому юноше помогал теперь старший сын Ханеба, от первой, египетской жены, которого он забрал от матери вскоре после смерти Хемаат.

Но прежде мальчик прожил два года вместе с Аммет и за это время она обучила его счету, письму и многому другому, так что по меркам египтян его можно было считать образованным человеком, но иными мерами мерял Ханеб. Перед его мысленным взором всегда стоял Тутэмнос, его учитель, которого он считал истинно образованным. Тогда же, два с половиной года назад Ханеб-Атон провел с Аммет свадебный обряд с участием ее дяди и уже как жену поселил в Карнаке, куда приезжал по торговым делам. Он доверил ей расчеты и учет продаж и покупок, поскольку обороты сильно выросли и это сказалось на благосостоянии общины. Теперь караваны по Нилу ходили по графику и к назначенному сроку их дожидались товары, закупленные для отправки в просторном доме у реки.

Аммет родила дочь и оказалась хорошей матерью. Она, так же как ее дядя, умный и образованный человек, стали единомышленниками Ханеба. Они прочитали копии с древних папирусов, вывезенных из Египта "отверженными" тысячу лет назад, и уяснили правду о том, что невежественные толпы обязательно творят себе таких же как они сами богов.

Когда Хефрен, его старший сын, достиг возраста десяти лет Ханеб-Атон привез его в долину. Мальчик там быстро освоился и, за полтора года изучив местный диалект, сумел стать помощником отцу, проявив большие способности в магии и целительстве. Он взял на себя заботу о младших сестрах, во всем стараясь походить на отца, что порою вызывало улыбку Ханеба. Хефрен пытался командовать даже Ану, новой женой и хозяйкой, которую род, породнившийся с ним через Хемаат, дал вождю вскоре после смерти жены.

Ханеб не желал брать в дом новую жену сразу после смерти Хемаат, он даже думать об этом не мог. Но таков был обычай и кому как не вождю следовало им дорожить? Он согласился взять новую жену из прежнего рода, чтобы не внести в общину раздоры и обиды. Ведь в случае отказа он оскорбит родственников, а прочие роды получат возможность соревноваться за право дать вождю своих невест. Было еще одно обстоятельство, о котором он совершенно не думал, но его родня это знала. Когда-то он выплатил им за Хемаат положенный выкуп и теперь был вправе потребовать его обратно. У него этот обычай вызывал негодование, но остальные смотрели на это иначе и ожидали, что он потребует выкуп назад. Он имел на это право. По обычаю, если жена умирала до двадцати пяти, то род жены давал мужу новую жену, желательно родную или двоюродную сестру. Если таковой не находилось, то выкуп возвращали. Но как правило новую жену находили.

По этим причинам спустя луну после гибели Хемаат ее родственники пожаловали представительной делегацией в его дом и привели с собою двух девушек, хотя одна из них вообще была еще девочка. Старшая уже давно достигла возраста невесты, ей исполнилось пятнадцать, а невестами в общине считались девочки начиная с тринадцати. Старейшие рода вывели их вперед и стояли молча, ожидая решения вождя. Ханеб, едва увидя родственников, безо всяких разъяснений все понял и подойдя к старейшему заверил его, что не станет требовать выкуп обратно. Старик возмутился и, обернувшись к прочим, воскликнул:

– Боги нас наказывают! Вождь не хочет жену нашего рода! – он вновь обратил к Ханебу обиженное и лицо и спросил: – Скажи нам, из какого рода будет новая твоя жена и чем мы тебя обидели?

Видя, что допустил большую ошибку Ханеб успокоил старика и согласился взять в жены одну из девушек, после чего все его родственники сразу повеселели. Подойдя к обеим он внимательно осмотрел их и выбрал младшую. Пусть ей всего одиннадцать, но в ее глазах светятся ум и доброта, голова и фигура правильной формы, хорошая аура. Однако, своим выбором он удивил всех, а старшую довел до слез. Родственники были совершенно уверены в том, что он возьмет ее, младшую взяли ради того, чтобы соблюсти формальность, чтобы у вождя был выбор согласно обычаю.

– Ты ведь понимаешь, – наедине возразил ему старейший рода, – что до инициации Ану не сможет стать твоей женой, а это случится только через два года.

– Пусть будет хозяйкой в моем доме, ничего другого я не потребую до той поры, – разумно отвечал ему вождь. Он знал обычай, который предусматривал такой случай и свадебный обряд мог свершиться только после инициации.

Старейший согласился, дело было улажено сразу и на другой же день Ану поселилась в доме вождя, чем очень высоко подняла свой статус в общине. Теперь при встрече даже старики оказывали ей почтение. Когда в двенадцать у нее начались месячные она сразу сообщила о том матери и предоставила доказательства. Через полгода в течение недели пройдя инициацию она вернулась в дом Ханеба неузнаваемой и в ту же ночь смело ступила в комнату, где он спал. Он еще не заснул и знал все, что она собиралась сказать и сделать. Оставалось только выслушать ее и ответить.

Приблизясь к ложу она негромко произнесла очевидно давно заготовленную фразу:

– Повелитель мой, ты знаешь, что теперь я могу стать твоей женой.

Ханеб встал и обнял ее как много раз делал прежде за два прошедших года. Он успел узнать ее и полюбить.

– Не обижайся на меня, Хемаат, – таково было теперь ее взрослое имя, – но тебе рано становиться женою. Обычай не всегда прав, как и в том, что девочек тринадцати лет делают женами и вскоре они умирают при родах. Тебе еще не менее двух лет надо расти и крепнуть. Иначе ты сможешь стать матерью сама не выросши. Поэтому оставь еще на два года свои намерения.

Хемаат заплакала у него на груди, он же, гладя ее по голове, вспоминал тот день когда ее выбрал. Теперь Ханеб был совершенно уверен в правильности своего поступка: она стала хорошей хозяйкой и приемной матерью его дочерей.

– А вдруг тебя убьют в Египте? Ты говорил, что там много злых людей! И я никогда не стану твоей женой? – всхлипнула она.

– Глупая девчонка! – засмеялся он, – в глазах всей общины ты моя жена.

– Я о другом говорю, – возразила она и опять заревела.

Ханеб-Атон успокоил ее заверив, что его не убьют, поскольку его жизнь нужна богам. Этот довод успокоил ее. "А дурные обычаи нужно как-то отменить или смягчить. Очень постепенно." – решил он тогда.

За три года жизни в долине "отверженные" вырубили там почти весь лес, оставя нетронутыми массивы вдоль гор, возле озера и вдоль ручья, что вытекал из озера. Образовалось четыре села и два из них – в самом начале долины, в ее горловине. В дальнейшем Ханеб планировал расширять поселения именно там, за счет леса. Если на прежней родине, в саванне, из общего числа новорожденных до пяти лет доживало около трети, то теперь потери стали ничтожны. Взрослые почти перестали болеть и заметно окрепло здоровье всех без исключения, – Ханеб проводя обследования в том неоднократно убеждался. Всего в долине жило около четырех тысяч человек и около тысячи остались в саванне, почти все старики. Заглядывая вперед Ханеб понимал, что поскольку теперь община год от года растет, ей придется осваивать соседние долины и необходимо заранее готовиться к этому. Это его не пугало. Еще до смерти Хемаат он предпринял несколько разведывательных походов к логовам дикарей, используя также "летающих воинов" и так устрашил их, что с той поры, еще издали завидя общинников, те убегали и скрывались в зарослях, даже не пытаясь вступить в бой.

Но время сильно поменяло его ценности и теперь его более беспокоила политическая обстановка в далеком Египте, чем дела общины, которые развивались как нельзя лучше. Интуиция говорила ему, что вскоре он окажется вовлечен в события, которые произойдут на его родине. Боги подтверждали его прозрения. Однажды, когда в полной тишине ночи он разговаривал богами, они показали ему отряд египетских солдат и следующие рядом колесницы. Он узнал хорошо знакомый ему берег Нила, вдоль которого двигалась колонна и боги дали ему услышать мысли солдат. Войско направлялось на юг, чтобы там отлавливать негров. Ведь молодой фараон задумал грандиозное строительство, для чего в большом количестве потребовались рабы. Ханеб сразу подумал о Ньеле и ее сыне, затем о деревне "умелых" негров, верных союзников общины и решил утром лететь туда, чтобы самому все проверить. Судя по местности, где проходили солдаты, им оставалось идти до деревни еще два дня.

Приземлившись Ханеб первым делом отправился к старейшине и потребовал немедленно созвать общее собрание, несмотря на то, что жители еще не закончили работы в поле. Удивленный Бутту попросил назвать столь важную причину, из-за которой он вызовет переполох и он немедля ее получил. Поскольку авторитет Ханеб-Атона в деревне был чрезвычайно высок, Бутту тотчас побежал созывать людей, а Ханеб тем временем решил идти к Ньеле. Однако, она сама уже явилась к хижине старейшины. После объятий он всмотрелся в нее и убедился, что ее здоровье приходит в порядок.

В прошлую луну умерла их дочь, прожив всего три месяца, но Ханеб вынужден был сообщить ей то, что сказали ему боги: так должно было случиться и изменить ничего нельзя было. За эту жертву боги отвели смертельную опасность от Ньеле и она с трудом, но приняла эту новость.

Едва они успели кратко поговорить как затрубил рог, то был сигнал к общему собранию. Ханеб-Атон подошел к берегу возле подрастающей рощи когда все селение уж было там. Кратко рассказав суть дела он выдвинул свои предложения. Во-первых, община переселяется с Нила на его ближний приток на другом берегу, что несет свои воды с гор. Там много леса, хорошие земли и есть удобные места для поселения. Оттуда на малых лубяных лодках всего за день можно добраться до долины, где живет его община. Такое соседство всегда полезно, – с этим доводом все селение согласилось. Во-вторых, египетское войско движется по левому берегу и на правый перебраться не сможет, поскольку не располагает средствами для этого. В-третьих, переправу необходимо скрыть, для чего канат по всей длине утопить в реке, а конец его, отвязав от дерева, привязать к свае под водой. Это предложение также одобрили.

– Наконец, – заключил Ханеб-Атон свою речь, – я приказал своим людям по притоку пригнать сюда лодки. На них не все, но многие, вместе со скарбом смогут по той же реке отплыть подальше от Нила и найти там место для новой деревни. Скот же переправляйте на плотах и гоните вдоль берега притока.

– Когда придут твои лодки? – спросил кто-то.

– Утром, может этой ночью. На переезд у вас остается всего один день и лодки успеют прийти еще раз.

Собрание приняло все его предложения и в молчании разошлось по домам. На всякий случай старейшина на ночь выставил ниже по реке охрану из числа охотников. Ханеб переночевал в доме Ньеле чувствуя сожаления: может он видит его в последний раз! Сколько труда его пропадет даром! Однако, Ньеле сумела даже в эту ночь поднять его настроение, рядом с ним она всегда была счастлива и радостна.

Ранним утром, услыша крики в деревне Ханеб, похолодев от ужаса, выскочил из дома совершенно раздетый и огляделся. Но сразу почувствовал облегчение, в свете зари увидев стоявшие у берега общинные лодки. Туда устремились жители села один за другим и скоро все, без сомнения, окажутся на берегу. Ханеб вздохнул с облегчением: теперь все пойдет как он задумал. Между тем переправа работала еще прошлым вечером пока совсем не стемнело и с утра люди вновь взялись за дело – на этот раз грузили скот. Утлые рыбацкие лодчонки тоже шли в дело. Просто на них переправляли либо одного взрослого, либо двоих малых детей.

Теперь Ханеб-Атон был спокоен за береговых негров и ему оставалось предупредить тех "отверженных", которые в свое время не пожелали переселиться. Потому он полетел туда едва солнце поднялось над горизонтом. После полудня с высоты он увидел безлюдные полуразрушенные села и лишь возле города пасся скот и под ветром колыхались посевы. Все пожелавшие остаться жили теперь там, так безопаснее. Он знал, что с тысячей оставалось трое старейшин и вскоре он уже беседовал с двоими.

– Где же третий, – первым делом спросил он при встрече.

– Тумес ушел к предкам более луны назад. Муха це-це, – кратко сообщили ему. "Какая обычная для саванны смерть! – мысленно воскликнул Ханеб, – Уже одна эта маленькая муха была весомой причиной для исхода."

Изложив суть дела Ханеб предложил в одном дне пути на север выставить два-три дозора на мулах и в случае приближения войска всем сплавляться по реке до Нила, а потом на другой берег. Старейшины понимающе кивали и молчали, что не понравилось ему. Открыто возражать они уже не смели – Ханеба избрали своим вождем три четверти общины. Он так и не получил от них ответа что они собираются делать, однако, он сделал то, что должен был сделать. Он поел предложенного ему сыру и собрался идти к смотровой вышке, чтобы лететь обратно, но был окружен плотною толпой жителей города, в основном стариков, которые все хотели слышать вести об ушедших родственниках. И потому довольно долго и подробно Ханеб-Атон отвечал на все их вопросы, поскольку уж он-то знал всех в своей общине. Ему удалось вылететь задолго до начала вечера и когда он пролетал над Нилом солнце уже заходило. Он очень торопился, ему обязательно нужно было обнаружить на правом притоке Нила береговых негров. Поднявшись повыше он внимательно посмотрел на северо-восток, откуда текла река. Там, ближе к горизонту, рядом с рекою курился дым и скоро он прилетел туда позднее некуда – уже совсем стемнело. Приземлившись он заметил шалаши, самое простое, что можно было сделать в один день. Негритянки на кострах готовили пищу, а лодки общины качались на волнах возле берега.

Старейшина первым встретил его, едва он вошел а село.

– Воинов Египта видел, Ане?

– Видел, – ответил он и рассказал то, что показали ему боги. Негры, окружившие его, выслушав, молча разошлись. Ночью он вновь пожелал знать где движется войско, не повернуло ли назад. Нет, оно продолжало идти, но, продвигаясь вглубь саванны, оно постепенно уменьшалось, поскольку с толпами пленных по частям уходили на север отряды египтян. Такое не могло продолжаться долго, ибо достигнув критической массы где-то в полтысячи египтяне уже сами могли опасаться нападений. Но пока их оставалось не менее тысячи. Это значило, что до брошенной деревни на берегу Нила они могут не добраться, а если достигнут ее, то в худшем случае сожгут.

Успокоенный, он вернулся в долину, а через день послал на разведку двоих "летающих" воинов. Облетев окрестности деревни на день пути к северу они вернулись и заявили, что не видели ни войска, ни следов его прохождения. Но племена с севера, сильно пострадавшие от египтян, теперь вторглись во владения береговых негров, напуганные, голодные и недовольный Бутту принужден был снабдить их вяленой рыбой. Беженцам ничего не оставалось как отправляться назад – в саванне никто не любит когда чужие вторгаются на их земли, даже спасаясь от бедствия.

Береговые негры неторопясь возвращались в брошенную деревню. Однако, место, где они пережидали опасность так им понравилось, что около трети решили остаться там. В числе их оказалась и Ньеле. Жизнь потекла как встарь, только строилась отделившаяся от общины новая деревня. Около сотни мужчин валили деревья и обрабатывали стволы, заранее решив отказаться от непрочных тростниковых хижин – они брали пример с "отверженных". Женщины мотыгами рыхлили жирную землю. Спустя луну деревня была отстроена, тогда же Ньеле с радостью сообщила Ханеб-Атону, что беременна.