Путь к себе. Чёрная книга
© Вэл Черни, 2025
ISBN 978-5-0067-8450-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОТКАЗ ОТ АФФИЛИРОВАННОСТИ (DISCLAIMER)
Это произведение является художественным и основано на личных воспоминаниях, наблюдениях и вымышленных элементах. В нём упоминаются Burning Man, Black Rock City, и бренды, исключительно в описательном контексте. Упоминания не подразумевают никакой официальной связи, одобрения или спонсорства со стороны соответствующих организаций или торговых марок.
Burning Man®, Black Rock City®, и другие упомянутые названия являются зарегистрированными товарными знаками их соответствующих владельцев. Все товарные знаки используются добросовестно в рамках художественного повествования.
Автор не поддерживает и не пропагандирует употребление наркотических средств и призывает к ведению здорового образа жизни, пожалуйста.
Автор этой истории старается идти дорогой ясного разума и чистого дыхания. Пусть страницы этой книги вдохновляют на полное, здоровое проживание жизни.
Глава 1.
Бёрнинг Мэн 2017 —
Радикальный Ритуал
«У меня такая красивая одежда,
лицо и судьба»
«Меня зовут Вэл. Я из Вагины ещё советской выделки. Я никогда не учился в школе, так как закончил эстетическую гимназию, а ещё дважды один и тот же университет.
Я добрался до Бёрнинг Мэн автостопом. Меня подхватили французские парни – настоящие послы свободы. Ах, этот забавный дом на колёсах, называемый RV, с душистым запахом травы… Волшебную травку я получил в подарок от настоящих мужчин на парковке. Они сказали: «Удачи, парень!» – и исчезли.
Моя французская команда и я выехали из ближайшего города Рино утром. По плану дорога должна была занять два часа, но в Город Чёрного Рока (Black Rock City) мы прибыли только после заката. Причина: очередь из почти 70.000 человек.
Мы разбежались в поисках приключений. Один целенаправленно побежал заниматься сексом. Другой достал свой чудесный музыкальный инструмент и заиграл. А я продолжил свой путь в ночи: искал лагерь друзей, которые вот-вот должны были приехать.
Я был в пути из Нью-Йорка уже больше сорока часов. Хотелось отдохнуть и попробовать здешние бесплатные бары, хотя уже шёл на четвереньках. То ли судьба, то ли усталость – я остановился буквально, просто физически не мог двигаться дальше. Первая ночь, первый бар, первый шот… Именно здесь, я впервые в жизни услышал: «Добро пожаловать домой».
К моему удивлению, на третий день я понял, что завис в баре, который на самом деле был лагерем каучсёрферов. И по сути, и по названию – Каучбёрнерс.
Мои друзья, которые ехали в доме на колёсах с едой, напитками и травой, по непредвиденным причинам добрались лишь на четвёртый день – в самую середину мероприятия. К этому времени я уже обосновался в городе. Чувствовал себя удачливым и богатым. Я менял свою кровать каждую ночь: гамак, диван, качели, кресло. Иногда – вообще не спал…
Моя популярность в лагере Каучбёрнерс росла. Я получил кучу подарков, разных качественных штук и тоже делал подарки другими. Дарение – это как эстафета любви от сердца к сердцу…
Мои друзья теперь живут по всему миру: Австралия, Европа, Азия, Америка, Африка и, возможно, Антарктида. Мы кайфовали вместе, и это чувствовалось. Каждый день мы начинали утро со стакана воды и нового бара. Не думай – просто танцуй.
Да, Бёрнинг Мэн наполняет своей магической энергией. Эта энергия в воздухе, на кончиках пальцев, как пыль Плайи. Плайя – это пыльная пустыня, территория старого пересохшего соляного озера, вечеринка буквально на пустом месте. Погода – экстремальная. Маникюр я потерял уже на второй день.
Однажды мы танцевали на голой вечеринке. Это было как прелюдия к групповому душу. Сначала нас обстреляли мылом из пожарного насоса, потом облили водой. Все были свежие, голые и готовы продолжать танцы, эротично втирая в себя лосьон одного особого бренда. После этой церемонии два дня подряд мне говорили комплименты по поводу моего запаха. Я был как оазис в пустыне. Помню, очередь туда была астрономической. Кто-то, проходящий, предложил нам пива. Мы счастливо закивали и улыбнулись. – А вы можете нас удивить? – последовал вопрос. У нас уже был ответ: – Мы покажем свои члены!
Это мы уже делали с мороженым. Блестящая идея моего друга Рафаэля. Эскимо тогда было вдвойне вкуснее. Как итог – пиво было нашим.
Мы были на Главном Огне. Велосипеды оставили под гигантской марионеткой; она служила ориентиром. Представь: она двигается! Я понял это, когда вернулся искать свой велик. Я пользовался общественным велосипедом, так что быстро нашёл новый.
Один из принципов Бёрнинг Мэн – «Не оставлять следов». Помню я усердно танцевал всю ночь, стараясь наступить на свои же следы, чтобы их стереть, но Плайя всё равно хранила мой танец. Я понял это на рассвете – и превратился в прекрасную бабочку.
Я был поцелован рассветом. Фантастика.
Бёрнинг Мэн уже сгорел. Сгорел и Храм. Оставалась одна последняя ночь. О, Боже… вишенка на торте – суперкар с отличным звуком и музыкой. Это был Robot Heart на моём пути. Величественно.
Бёрнинг Мэн, я тебя люблю. ValfromBlackRockCity (так меня стали называть)».
Бёрнинг Мэн – это фейерверк человеческих мечтаний и идей… всё должно сгореть.
Глава 2.
Как Вэл готовился к Радикальному Ритуалу, забыв ноутбук
«Всё правильно, даже когда кажется,
что ничего не идёт по плану»
У великого путешествия может быть свой замысловатый старт. Это началось с благородной цели – увидеть прекрасную Америку. Ну, не просто так, а красиво: с размахом, с контекстом, с философией. Америка ведь не просто страна. Это как огромный супермаркет смыслов, где можно случайно купить то, чего не искал: свободу по акции или застрять между полками с экзистенциальным кризисом и сладкими батончиками.
Вэл с тремя друзьями из Нью-Йорка затеяли большое путешествие. Главным пунктом в маршруте того года, конечно же, был Бёрнинг Мэн 2017. А билет на Бёрнинг Мэн – это не просто билет. Это вызов. Это квантовая рулетка, где ты не столько покупаешь, сколько выигрываешь, если повезёт.
Процесс выглядел примерно так: сначала нужно создать личный кабинет (в момент просветления, желательно под мантру). Затем получить регистрационный номер. А уже через несколько дней, ровно в полдень по Тихоокеанскому времени, вписать этот номер в магическое окошко на сайте и попасть в электронную очередь. И надеяться. Сильно. Как в детстве – когда загадываешь желание, а потом боишься пошевелиться, чтобы не испортить момент.
Ребята договорились встретиться у одного друга на квартире в сердце Бруклина. Всю неделю Вэл много работал и мало спал. И когда чудом приехал к нему вовремя, вдруг понял: забыл взять с собой ноутбук. Видимо, он остался жить в параллельной реальности с его зонтиками, носками и бывшими. Друг сказал, что Вэл может воспользоваться его ноутбуком, но после того, как он вставит свой регистрационный номер, и то только браузером Опера, так как его основной браузер использовал он сам.
И вот они втроём сидят и ожидают назначенное время в квартире в самом сердце города, где из окна видна линия метро и слышен стук поездов, как биение пульса Нью-Йорка. Линия метро за окном проносила поезда словно их мысли, с грохотом. Они были о грядущем путешествии, а ещё о грядущем Бёрнинг Мэне 2017 – мысль, которую они старательно пытались держать в фокусе. Всё, пора покупать билет.
Вэл, дождавшись очереди, молниеносно открыл Опера браузер. Да, тот самый, которым пользовались студенты в начале 2000-х, чтобы скачать фильм в три ночи и не разбудить совесть. Именно он стал его порталом в мир грядущей пыли, иллюзорной свободы и голых людей, обливающих друг друга мылом.
Кнопка «купить билет» – как красная таблетка у Нео. Вэл нажал её с дрожью в пальце. Мир вокруг будто замер. Да парни и сами зависли, роутер начал задумчиво мигать. Вселенная, похоже, задумалась: «Ты серьёзно собрался, да?»
Из низ трёх, Вэл был последний, который отправил форму, и каким-то чудом только он один из трёх получил билет на Бёрнинг Мэн через Опера браузер, сидя без своего ноутбука с лёгкой неорганизованностью и полной открытости к хаосу.
В тот момент Вэл понял: всё правильно, даже когда ничего не идёт по плану.
Забегая вперёд: получилось живо, с иронией и теплотой – настоящий вайб дороги и абсурда в одном флаконе.
Глава 3.
Радикальное утро,
и белое платье невесты
«Шоу для победителей. Всегда побеждает твоя реальность»
…Физически буквально Вэл шёл уже на четвереньках. И вдруг, когда сил уже просто не было идти, он увидел яркий бар, молодых энергичных людей и лагерь за ними.
Бар выглядел словно портал в иной чуть менее ледяной мир, и он моментально понял: останусь здесь. Если где и есть рай на земле, то это там, где есть гамаки и костёр, казалось ему тогда после долгой дороги из Нью-Йорка. Особенно, если нечего надеть холодной ночью, да и место для сна просто необходимо…
Первое утро на Бёрнинг Мэне немного похоже на пробуждение после инопланетного похищения. Вчера ты был просто усталым чуваком из Нью-Йорка, а сегодня – танцующий шаман посреди пустыни, окружённый голыми людьми, пылающими инсталляциями и запахами эфирных масел.
Вэл забыл надеть дополнительные штаны той холодной ночью. Да и вообще, в первый же день понял, что одежда – это, конечно, не только социальный конструкт. Особенно когда ты её забыл, принял истину: смыслом той ночи был не сон, а откровение.
Когда рассвет начал аккуратно стучать в пустынные горизонты, он вылез наружу из гамака – наполовину замёрзший, наполовину готовый к перерождению. У костра уже кто-то сидел. Вэл не мог говорить – зубы стучали, как перкуссия в техно-сете. Ему казалось, что если он сейчас заговорит, то скажет нечто вроде «я дерево», и это будет правдой.
Утро первого дня встретило Вэла как настоящий тест на выживание. Он проснулся от холода – не просто прохлады, а ледяного утреннего укуса пустыни, который пробирает до костей. Он забыл надеть дополнительные штаны и ночью продрог так, что едва мог говорить. Его зубы стучали не хуже, чем рейв-палатка в шесть утра. Спасением стали гамаки и костёр – два столпа его существования в первые часы Бёрна.
Вэл проснулся в объятиях пыли. Песок скрипел на зубах, в глазах и где-то в мыслях. Вокруг раздавались звуки электронной мантры. Он сидел у костра, не в силах говорить от холода. Рядом потрескивали дрова, в небе бродили первые полоски рассвета, и тут появился от куда не возьмись его новообретённый друг – полностью голый и абсолютно счастливый. – Happy Burn, buddy! – сказал он, небрежно взмахнув членом, как флагом свободы. Так начался первый день нашего героя на Бёрнинг Мэн 2017.
Он был абсолютно голый! Спокойный, уверенный, словно только что вышел из спа и шёл к своей яхте. И это был не кто-нибудь, а Джон – настоящий мужчина с душой швейцарского банка, в его походке читалась стабильность, надёжность.
– Доброе утро, – сказал он, как будто просто выносил утреннюю газету соседу. Вэл попытался что-то ответить, но выдал только пар и стук зубов. – Холодно, хах? – он улыбнулся, будто предлагал об этом поговорить на совете директоров. Вэл кивнул. Джон предложил горячий кофе. Вот она – первая магия Бёрна. Простая. Горячая. Искренняя.
Джон – человек, в котором сразу ощущалась надёжность. Его уверенная улыбка, внимательный взгляд и аккуратный внешний вид (в другие дни) говорили сами за себя: он знал, кто он есть и куда идёт. Даже без одежды это чувствовалось. В его лице – внутренняя дисциплина и здоровое упрямство. А сейчас он, абсолютно голый, сидел у костра с кружкой кофе и смотрел на пустыню с выражением внутреннего дзена. Джон оказался человеком практичным и удивительно внимательным. Позже Вэл узнал, что он Телец. Это многое объяснило: его уравновешенность, врождённое чувство стиля и способность быть голым так, словно это костюм-тройка. Джон как будто был создан для пустыни: не спешил, не суетился, и рядом с ним становилось спокойно; якорь в этом вихре пыли, музыки и сумасшествия.
Вэл решил остаться в этом лагере. Всё просто: там были гамаки, а ещё он был международным. И герой, человек, со слабым на тот момент английским, забывший штаны, понял – это и есть его дом, осознал – он на месте. Именно здесь, в этой пыли и с этими странными, но настоящими людьми, продолжалось его настоящее путешествие.
Забегая вперёд стоит сказать, что знакомые Вэла из Нью-Йорка на доме на колёсах прибыли только на четвёртый день, хотя для него большого смысла в этом уже не было…
Джон ушёл в сторону, оставив Вэла со скромным пакетом и грузом философских вопросов. Он покосился на небо: ни одной тучи – идеальное утро для экзистенциального кризиса.
Это, пожалуй, была самая холодная ночь, что Вэл проводил на Бёрнинге. Иронично: событие Бёрнинг Мэн, – а он лежал прошлой ночью в гамаке, сжавшись в позу эмбриона от холода, философски размышляя не о смысле жизни, а мечтая о палатке и о дополнительных штанах, которых просто нет. Вернее, они есть, но вылезти из этого кокона ночью не было сил, да и просто холодно. Воздух резал кожу, как критика в интернете, и надежда на утро была единственным, что грело. Вэл забыл надеть дополнительные штаны – простая ошибка, но в пустыне она превратилась в откровение.
Английский у него тогда был на уровне «где тут туалет?» или «воды пожалуйста?», поэтому он много танцевал. Танец стал его языком. Им Вэл мог рассказать-показать историю. Один его друг потом сказал: «Ты тогда был абсолютно непонятен, но невероятно обаятелен. Мы сгорали со смеху…» (так вот, кто настоящий Бёрнинг Мэн). Спустя годы он понял, что это оказалось ещё и умно, и весьма философски.
Ну что ж. У кого-то путь к просветлению идёт через книги, у кого-то через шаманские танцы в пыли.
Во время пыльной бури с грохотом рухнула трёхэтажная деревянная конструкция, на которой Вэл собирался позировать для фото. Это был знак: пыль и хаос – словно старшие братья. Они всегда рядом, чтобы напомнить: всё временно, особенно ты сам.
Где-то между танцем и апокалипсисом он получил наклейку, которую наклеил на кружку, с которой он не расставался – право, рассмотрел её только под конец мероприятия. Надпись гласила: «Be Yeti Now». Да, не «Be Here Now» – Будь Здесь Сейчас, как у Рама Дасса, а «Yeti» – снежный человек. Это как быть здесь и сейчас, но при этом – это быть вне культуры, вне ожиданий, вне плана. Просто быть. Идеально подошло к его состоянию: частично потерян, свободен и дик.
Один из подарков, что получил Вэл был выдвижной держатель для зажигалки, что легко закреплялся карабином на джинсы и имел достаточно длинный трос, что как рулетка возвращал зажигалку на место после использования. И держатель, и зажигалка были чёрного цвета, только небольшое украшение в виде красной цыганской бусины, придавало аксессуару лёгкой пикантности. Вэл всегда был с огоньком, а теперь и огонь всегда был с ним. Он носил это не снимая, пожалуй один из лучших подарков, которые он получал.
Наступил вторник, и Вэл искал юбку, буквально. Она казалась обязательной частью гардероба на Бёрне в этот день, так как это был Вторник (Tutu Tuesday), день юбок Туту, как очки от песка или кружка для кофе с джином. Но юбка не нашлась. Видимо, была уготована другому. Зато к нему пришло платье. Такое, как у невесты: белоснежное, с налётом драмы и пыли, и зоной декольте. В нём он и пошёл тусить. Ночь вторника пронеслась почти незаметно. Настала Белая Среда (White Wednesday) – день, когда весь город преображается в белоснежную танцующую иллюзию. А Вэл уже был в надлежащем костюме. Он чувствовал себя невестой самого Солнца, начиная ещё с рассвета.
– С наступающим Новым годом! – сказала ему одна женщина в фиолетовом голографическом пончо, протягивая ему мандарин. Был конец августа.
В тот год был в лагерь каучбёрнеров нашла путь ещё одна душа, человек проживающий трансформацию в жизни, это был Рафаэль. У него был свой лагерь, но как только они познакомились с Вэлом в тот год на Бёрнинг Мэне, они почти не расставались. Словно два пса исследующих мир, они гуляли по городу в поисках приключений и самых сумасшедших опытов. Два друга Вэл и Рафаэль с полуслова понимали друг друга, что было удобно, так как иногда Вэл знал только начало слов, поэтому часто переходил на пантомиму. Порой они общались мысленно. Люди видя этих двух спрашивали:
– Where are you from? (От куда вы?) Откуда ваш акцент?
– From Black Rock City (Из Города Чёрного Рока) – честно отвечали парни.
Так начала рождаться легенда.
…Люди начали, что-то подозревать, да Вэл и сам выглядел странно, особенно пытаясь рассказать четыре дня подряд сомнительную, бездоказательную историю о том, что должны приехать какие-то призрачные друзья на доме на колёсах с провизией и местом ночлега для него. Каждый день Вэл ходил на заранее отмеченный адрес и там пытался найти их, опрашивая людей вокруг, но их не было…
Как-то возвращался наш герой из душа, и к нему кто-то подошёл и сказал, что тебя, Вэл, искали какие-то друзья. Вот оно доказательство, что не он не сумасшедший и говорил правду. Да, это были его знакомые из Нью-Йорка на доме на колёсах, наконец-то прибывшие на четвёртый день. Да какая была уже разница для него, он никуда не собирался уходить из этого лагеря, тем более уже почти прописался…
В пустыне, где иногда идиотизм выходит наружу и порой безумие овладевает сознанием, предварительно рекомендуется высоко-интеллектуальная подготовка и математический расчёт бытия. Вэл планировал продержаться максимум два дня без них: они так договаривались; что сначала, казалось, очень легко, он же был не первый раз на крупном событии, но на деле это было прямо-таки испытание длиной в четыре дня. Спасибо.
Так начался его Новый год. Его первый настоящий Новый год в Америке: с пылью вместо снега, с друзьями вместо обещаний, с самим собой – вместо попыток быть кем-то другим.
С Новым годом! После первого Бёрна жизнь Вэла сильно изменилась. Наконец-таки он после трёх лет жизни в Америке повстречал нормальных людей. Так сказать, перенастроился – и гибкая реальность ответила взаимностью. Жизнь снова заиграла красками, наполнилась смыслом и друзьями по всему миру. Он получил то, чего три года жизнь давать не спешила: людей – нормальных, настоящих, нелинейных, может не всегда не трезвых…
Мир открылся, и Вэл ощутил, как гибкая реальность отвечает взаимностью, если честно ныряешь в неё. Всё становилось возможным. И хотя люди любили Вэла, в глубине души себя он ещё не любил.
Ко нему подошла женщина с крыльями бабочки и огромным веером из павлиньих перьев:
– Ты, случайно, не видел моё второе «я»? Оно убежало в ту сторону, крича «Я – невеста будущего!».
Последовала пауза…
– Возможно, я только что отдал ему платье, – ответил Вэл с лёгкой улыбкой.
Он кивнул, она кивнула, и всё встало на свои места. Всё идёт по плану. Ты инициирован. Добро пожаловать в день, где ничто твоё, но всё тебе принадлежит.
И вещи, и люди приходят и уходят, словно растворяются в матрице бытия.
Может быть, именно так и надо – отпускать платья, идеи, себя прежнего… Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. А впереди была вторая половина мероприятия с новым чувством лёгкости. Как будто кто-то внутри тихо сказал: «Ты готов к следующей главе».
Глава 4.
Зима, Дорога, Йосемити, Техас и Рафаэль
«Учусь взрослым быть.
Лишь бы из реальности не выбыть»
Как уже говорилось ранее ещё до вышеупомянутого события, Вэл с друзьями планировали большое путешествие по Америке на троих. Но в путь отправились двое, уроженцев Советского Союза. И то, каждый своим путём.
Никита поехал на автобусе, потому что, кажется, хотел поговорить с вечностью, да и не хотел лишний раз рисковать при проверке документов в аэропорту; что-то его беспокоило это, хотя всё было в порядке: его на вид арабская борода была на месте и не отклеивалась, так как была натуральная. Вэл, конечно же, полетел в Калифорнию из Нью-Йорка зимой в 2018 году.
Никита – тот, кто не просто старше, он глубокий человек. В нём чувствовалась внутренняя свобода, мудрость, ирония и неуловимая лёгкость – всё, что так характерно для Водолея. Он не учил жизни напрямую – он вибрировал так, что человек начинал видеть иначе.
С ним можно было обсуждать всё: от философии до мемов, от теорий мироустройства до смысла любви, и он всегда находил свежий угол зрения. Его ум – как воздушный змей: парил высоко, но прочен и направлен. Он не стремился быть лидером, но им становился, потому что люди тянулись к его ясности, юмору и внутренней свободе.
Во внешности Никиты – интеллигентная небрежность: борода, аккуратный костюм, взгляд, в котором – одновременно наблюдение и тепло. Никита старше Вэла почти на десять лет. Он словно всегда чуть в стороне, но никогда по-настоящему не отстранён. Он рядом, когда нужно. Спокойный, но заряженный – будто радиоприёмник, ловящий то, что другим не слышно.
Старший брат по духу – не потому что навязывает, а потому, что держит спину, даёт пространство, поддерживает молча и по делу. Его советы были редкими, но меткими. Его жизнь – не шаблон, а траектория. Никита, словно свежий воздух в душном вагоне: он не кричал о себе, но всё менял, просто появляясь рядом.
Зимой Вэл с Ником отправились в Калифорнию. Путешествие началось как нечто между побегом и паломничеством. Никита ехал на автобусе, как настоящий герой внутреннего рейса, а Вэл полетел на самолёте, тайно радуясь тому, что мог проскочить сквозь облака.
Калифорния встретила друзей по-разному. Вэл прилетел в Сан-Франциско на три дня раньше друга. Воздух там пах свободой, эвкалиптом, кофейной кислинкой и мягким дождём. Вэл так торопился попасть в калифорнийский изумрудный треугольник, что не стал покупать в Сан-Франциско так необходимой, как тогда казалось, ему травы, полагая, что там в долинах и горах севера штата просто раздолье всего этого; об этом рассказал интернет.
Далее Вэл добрался до города Фресно на автобусе, и там вечером его подхватил Джон. Они ехали сквозь туман и по серпантину ночной горной дороги, словно погружаясь в магическую сказку Калифорнии. Джон был за рулём, а Вэл учился взрослым быть.
– Джон, как бы мне найти здесь траву? – неожиданно спросил его наш герой.
Взрослый мужчина этого не курил, ему возможно вопрос показался даже странным, ведь Вэл на первый взгляд вроде взрослый человек, и мог сам позаботится о своих прихотях?… Тем не менее он сделал всего один звонок, и вечером его какой-то знакомый привез очень хорошую. Вэл был просто счастлив, это было видно по его глазам и слышно всей округе.
Вэл гостил у Джона, что встретил в первый день на Плайи в 2017 году, в его прекрасном доме близ заповедника Йосемити, на территории частного посёлка, ожидая прибытия Никиты следующих два дня. Вода там не фильтровалась, а подавалась в водопровод прям из местных кристально чистых водопадов – феноменально и волшебно, пить не просто из под крана, а получается горную воду из водопада. Она была такая мягкая и вкусная, может поэтому Калифорнию называют золотым штатом… Джон предоставил Вэлу отдельную спальню с комфортной кроватью, личным душем и туалетом – так вот что значит каучсёрфинг по-американски, точнее кроватный сёрфинг.
На тот момент Джон был семьянин: и дети, и жена, и появляющиеся внуки – всё мужик правильно сделал. В подарок Вэл привёз ему матрёшку из России с любовью, купленную в одной лавке на Брайтон Бич в Нью-Йорке, кстати, его жене тогда она очень понравилась, рассказывал Джон позже. Пока Вэл ожидал Никиту следующие два дня, Джон подарил ему экскурсию по местным красотам: парк Йосемити был включен в программу, а ясное небо хорошим бонусом путешественнику даровано от Бога.
Вэл смотрел, как вальяжно Джон водит машину, порой одной рукой – на него тогда это произвело большое впечатление: мужчина, с которого можно брать пример, как казалось, а Вэл учился взрослым быть.
Слава Богу Никита добрался вовремя. Он был слегка измучен – автобусный опыт научил его ценить время… и Вэла, кстати, тоже. Хотя, как это возможно, если времени не существует?… Никита посетил душ, ребята поужинали и уснули до утра в доме Джона.
Никита арендовал красную машинку с белыми тряпичными сидениями, и утром друзья поехали в парк Йосемити. Это место – как сон, в котором всё слишком красиво, чтобы быть правдой: величественные скалы, струящиеся водопады из них, покрытые снегом деревья, безмолвие, способное разбудить внутри что-то древнее. Там они впервые начали разговаривать как старые закадычные друзья, хотя до этого знали друг друга около года.
После посещения Йосемити, ребята отправились в Сан-Франциско, где остановились в центральной части города в одном хостеле. За ужином, они повстречали одиночного путешественника из Перу и задушевно разговорились. Путешественник, так проникся к друзьям, что решил достать из рюкзака и угостить их изысканным перуанским уникальным ромом 18-летней выдержки. Вау. Так за такую встречу можно и курнуть, но ни трубки, ни бумаг – как? И тут тот парень достает свою морковку. И делает из нее трубку, раньше, такое Вэл проворачивал только с яблоком. Морковка дала приятный сладковатый вкус, и вечер был шикарен.
Признаться в этом путешествии Вэл был словно бесперебойный заводной мотор, Никита же камнем стабильности, и порой чрезмерно основателен.
Сан-Франциско очень понравился, забегая вперёд можно отметить, что Никита переехал туда жить, в этот тихоокеанский город со свежестью эвкалиптов, и частым туманом, словно Санкт-Петербург, откуда он был родом.
Никита. С ним произошло открытие дикого запада. Путешествие, что планировали ребята, продолжалось. Из Сан-Франциско на Юг в Сан-Диего, начиная по трассе номер один.
Они ехали по серпантинной дороге, мимо прекраснейшего места – Биг Сюр, фотографируя завораживающие местные пейзажи.
Добравшись Лос Анджелеса они, конечно, поехали в Голливуд, к Обсерватории Гриффита, и уже на входе в Район парк увидели табличку: «Пожалуйста, не кормите койотов». Что? Койоты? В городе? И тут же услышали вой койотов на луну – завели машину и уехали. Вэл приедет сюда ещё не раз и даже будет жить в пеший доступности во время пандемии… Друзья помчали на океан осмотреть Венис Бич. Вэл спустя пару лет будет жить и здесь тоже неподалеку, в Марине Дел Рей. Сделали пару фотографий на пляже и на пирсе, под которым они в будущем отыграют полночный дж сет, под шум прибоя и океанского бриза…
Где-то на дороге они встретили странного мужчину – кантри-музыканта, а в прошлом солдата. Он появился из темноты, как будто шагнул с окраины какой-то другой жизни – той, где пыль не смывается, а воспоминания носят форму жетона на шее. У него было лицо человека, прошедшего сквозь время, но не утратившего тепла. Глаза, подёрнутые ветром и дорогой, смотрели мягко, с печальной внимательностью, словно внутри звучала музыка.
Он носил фиолетовую рубашку в клетку – не потому, что хотел выделяться, а потому, что в ней было уютно. На шее болтался армейский жетон, потемневший от лет и смыслов. Из-под воротника выглядывал уголок синей банданы – не ради стиля, а словно в память о чём-то, что когда-то спасло.
Когда он говорил, его голос будто бы шёл через гитарные струны. Он не рассказывал – он наигрывал. Он играл музыку, чтобы не распасться. И когда струны начинали звучать, Вэл вдруг понимал: неважно, где ты был и что сделал, пока ты ещё жив и можешь выдохнуть в мир хоть один честный аккорд – ты ещё в пути.
Он играл на гитаре, а его взгляд был полон покоя, как будто война осталась в другом измерении. – Сейчас моя гитара – моё оружие мира, – сказал он и улыбнулся так, словно действительно знал, что говорит. Его музыка растворялась в горных дорогах, и что-то внутри становилось теплее.
А машина ехала, а Вэл очень хотел писать. Он не раз говорил об этом Никите, но на шоссе, порой бывает сложно остановиться. И Никита сказал:
– Сделай это в бутылку.
Словно слово старшего брата – джин повиновался.
Как только полилась струя, машину закачало, ещё б чуть-чуть и писька закончала бы. Конечно, в такой тряске, удержать это шланг было не просто, но он справился, и всё же несколько капель попали на светлое тряпичное сидение арендованного автомобиля. Ой, и даже ближе к тридцати годам есть возможность обоссаться, совершенно не от смеха. Смешно не было, так как сиденье в этих местах начало темнеть, будто было обработано каким-то специальным растворов. Пошла химическая реакция. Машина была помечена буквально, словно её благословили, и далее происшествий не было. Они ехали спокойно, и после случившегося стали более чуткими к желаниям друг друга.
…Как потом только они ни пытались это оттереть перед сдачей машины, старались – право, всё прошло гладко, за исключением пары царапин, которые покрыла страховка. Так никто и не узнал, что взрослый мужчина обоссался в машине.
После этого они поехали в Техас, стоит отметить насколько вкусным было почти любое придорожное тако-кафе в тех краях. Вэлу приехавшему из Нью-Йорка, работающему тогда на еврейских кошерных кэйтерингах, местная еда казалась наивкуснейшей. В Хьюстоне жил Рафаэль и его потрясающая собака Блу, они встретили ребят. Блу очень понравился Вэлу, и он ему тоже. В подарок Рафаэлю была подарена матрёшка-чебурашка. Ему она пришлась по вкусу, особенно название.
Блу был словно ветеран дорог, изучивший карту мира по запаху шин. Его стальная шерсть тёплая и плотная, пахла дорогой, ветром и чем-то родным; она поблёскивала в лучах утреннего солнца, а шейный чёрный платок придавал ему вид уличного мудреца – того, кто повидал бури, но всё ещё выбирает доверять хорошему человеку. Его золотистые глаза смотрели прямо в душу, без попытки понравиться, без просьбы. Он просто был. Был здесь и был рядом. Его глаза полны безмолвного сарказма, и где-то в глубине мерцала ласковая преданность. Он не лаял зря, не бегал за тенями. Блу просто смотрел – долго, внимательно, как будто всё уже понял. И когда он поворачивал голову в твою сторону, в этом взгляде было что-то большее, чем просто собачья преданность.
Это был напарник. Друг Рафаэля. Один из немногих, кто не предаст. Блу не нуждался в словах. Он умел быть, когда слова были бессильны. И, обняв его, можно было себя почувствовать в безопасности – даже если вокруг рушился мир. Потому что, если такой пёс рядом, значит, ещё не потерян.
Рафаэль же был как метеорит, который решил, что ему пора стать человеком. Загадочный, интенсивный, с чувством драматизма, присущим Скорпионам.
Вечером того же дня друзья устроили вечеринку дома у Рафаэля. Приехал местный друг Рафаэля, и очень быстро стало гораздо веселее. Вскоре он продемонстрировал пистолет в кобуре закреплённой к его голени и поведал, что в Техасе это может быть необходимо. Возможно, в воскресение, когда продажа алкоголя запрещена в этом штате…
Дом Рафаэля находился сразу за забором начальной школы, так что утром, когда похмельные мужики, возможно, ещё нетрезвые курили на крыльце, могли наблюдать детвору на школьном дворе, что играла между собой, ведя себя беззаботно – почти так же как они прошлой ночью. Наверное, отличались только размеры тел, время активности и употребляемые вещества.
Рафаэль говорил много, метко, но умел и слушать. Он умел молчать так, что казалось, он вот-вот скажет что-то, что изменит твою жизнь. И, как позже оказалось, иногда действительно работало.
Тем не менее похмельным утром Никита, Вэл и Рафаэль стали собираться на событие под названием Фризер Бёрн, местное мероприятие под эгидой Бёрнинг Мэна, проводимое в Январе в Техасском лесу, на частном Ранчо.
Глава 5.
«Утка-дракон —
личный Рафаэля пляж»
«Порой на вид: и золото-то не блестит»
Фризер Бёрн 2018 сразу задал тон. Техасская зима показала зубы. Лагерь располагался в сухом январском лесу, где кто-то заявил: – Мы нашли четырнадцать гремучих змей. То ли это была мера предосторожности, то ли чей-то злой юмор – но после таких слов даже тёплый спальник начинал казаться недостаточной защитой. Вэл стоял с чашкой в руке и вдруг почувствовал вкус настоящего приключения. Правда, в кружке был «Мэджик Джус» – это уже отдельная история.
…А всё начиналось с коктейля «Мэджик Джус». Коктейль цвета яблочного сока в бутылке. Ещё в первый день трое друзей в алкогольном угаре оставили его на центральном поле близ чей-то палатки. Здесь они и разбрелись по трём разным направлениям. Каждый углубился в своё личное исследование и испытание судьбы.
Наступила ночь. Выглянула луна. Фонарик Вэла начал садится. Батарейки умирали, как и надежды на тепло. Вэл стал искать свой лагерь, что мужики разбили на троих, GPS не ловил, и страх блуждания в ночном зимнем лесу усиливался. Было темно, холодно, и даже виделся снег, а подснежников не было.
Ещё чуть позже, когда стало по-настоящему холодно, батареи сдались перед техасским январём – фонарик умер. Лагерь потерялся в темноте. Палатку Вэл найти не мог, было откровенно страшно. Страшно было даже найти палатку, уснуть в ней и не проснуться.
Оказалось, что в Техасском лесу может быть очень холодно зимой. Найти палатку на отшибе в чаще Вэл в этой темноте пытался несколько раз. Ещё полгода назад он был каучсёрфером, а этой ночью, чтобы не замёрзнуть, стал «сёрфером огня» – перескакивая от одного костра к другому, словно по волнам. Люди у огня принимали его, спасибо. Вэл грелся, кивал, двигался дальше, пока около полуночи не оказался в баре Полдень. Здесь он заказал напиток, сделал буквально пару глотков и техасская девушка нагло вылила его на барную стойку. Он удивился, возможно, это была оплошность и заказал следующий. Она тоже вылила его на барную стойку. И третий напиток, не был исключением. Тут Вэла наконец-то осенило – и в ту ночь он не замёрз. Было даже жарко. Хотя обогреватель они так и не включили. И, возможно, даже влюбился, на гормональном уровне-то точно…
В споре с женщиной: либо проиграл, либо проиграл. Поэтому герой не спорил с ней, а просто победил несколько раз.
Жасмин появилась как-то внезапно – как порой делают Близнецы, точно стрела Купидона, пущенная из розового облака, набитого старыми комиксами, кофеином и нерастраченной нежностью. У неё было лицо девочки из будущего, которую забыли забрать с Луны обратно на Землю. Глаза – озорные, слегка прищуренные, будто упрямо искали весёлый парадокс даже в самой скучной фразе. Губы с пирсингом как сноска: «Не воспринимай меня буквально, я – между строк». Пирсинг присутствовал и в пикантных местах, там где были наколоты звёзды.
Вэл стал ночевать в её палатке – было комфортно и тепло. На вторую ночь девушка сказала, что у неё есть обогреватель – вот это была прям роскошь. Её палатка была так хорошо укомплектована, что холостяцкое логово, с пьяными храпящими мужиками вообще перестало его привлекать, судя по всему и дорогу Вэл туда почти позабыл.
Двери в лагерь Полдень – это двери в салун с дикого запада, буквально открывались туда-сюда и ещё какое-то время продолжали двигаться, словно половые губы его избранницы.
Вэл влетал в эти двери прыжком с разбега, будто ставя рекорд как далеко он пролетит, перед тем как бухнуться на землю. Ему не было больно – так как он был защищён: в двух куртках, да и то не своих. Это было весело.
И в этом лагере узнали: кто такой сорвиголова Вэл.
Следующим вечером он отправился к друзьям по направлению в холостяцкое логово на отшибе в надежде найти их…
Над головой висело белёсое небо, замирающее в январском ожидании метели. Где-то в центре выжженного поля стояла она – огромная деревянная Утка: главное сооружение мероприятия подготовленное для сжигания. Странная, многоликая, величественная и по-хорошему безумная…
А Никита и Рафаэль пошли к Утке – центральной огромной арт-инсталляции, которая трансформировалась в дракона, если нажимать нужные кнопки. Ник и Рафаэль нажимали всё подряд, но в чёткой последовательности.
Всё выглядело мирно для Вэла, который, по случайности, проходил тогда по главной площади прям перед Уткой, весёлый после секс-терапии. Пламя вырвалось из пасти Утки так неожиданно, что он инстинктивно прыгнул. Взрывная волна увеличила длину прыжка, подхватив его тельце; и герой, пролетев несколько метров, оказался на земле. Даже лёжа на земле в двух куртках, Вэл чувствовал, как огненная волна жара прошла по спине. Она пронеслась по всему телу, оставляя ощущение, будто кто-то гладил его раскалённой ладонью.
Это была игра «Саймон» в голове Утки – только вместо стандартных бипов она издавала разные утиные кряки. Каждое нажатие – как новая реплика на утином языке. Когда игрок побеждал, достигая уровня номер семь, система отправляла сигналы; как на контроллер огненных эффектов, так и на контроллер света. Всё начинало отсчитывать паттерны огня и света – сначала мелкие языки пламени, а потом… кульминация: огромный бах из клюва Утки! 30-галлонный накопитель, клапан в полтора дюйма, давление 60—80 psi – и огненный привет всему лагерю. Утка, будто почувствовав силу воли игрока, выдыхала в небо огненный крик свободы.
Это было прекрасно.
А потом Вэл попал в лабиринт.
Спираль. Входишь – вроде бы игра. Но когда стартуешь, начинается что-то между марафоном и экзорцизмом. Он побежал, просто чтобы согреться, а остановиться уже не мог. Путь казался бесконечным. Люди стояли по краям, хлопали, кричали и подбадривали. Кто-то махал факелами. Энергия росла, и эго нашего героя тоже. Конечно, оно хотело показать отличный результат. Сердце грохотало в груди так, будто хотело выскочить и бежать вместо него. И так до конца этого лабиринта, который оказался гораздо длиннее, чем Вэл себе его представлял. Он вообще не заканчивался, хотя линию финиша он видел неоднократно, а то что лабиринт был круговой только усиливало эффект бесконечности, словно магический луп в который попал Вэл и не мог из него выпутаться, человек застрявший в матрице бытия…
Ура! Наконец-то финиш. И он упал в прямом смысле этого слова. Взял и рухнул на землю. Лежал, как выжатый лимон, хватая воздух губами. По окончанию прохождения лежащий на земле дышал взахлеб, а его сердце колошматило так, что того и гляди сейчас выпрыгнет. Возможно, сердце билось так сильно, что люди рядом могли ощущать эту вибрацию от земли. Но всё же человек-легенда прошёл испытание. Он был уже другим и… ни ногой больше в этот лабиринт (спасибо художнику за это испытание). Можно сказать вау – если повезёт добрать живым до конца и хватит сил на возгласы.
Фризер Бёрн продолжал оживлять Вэла.
Ближе к вечеру уже уставшие от алкоголя, случайно встретившиеся Вэл и Рафаэль, как то набрели на один лагер. В лагере только закончился ужин и оставался чечевичный суп. Это было просто удовольствие, поесть горячего супа в такую холодину. Да и их желудочки благоговейно стали урчать после первых ложек. Они съели может каждый по две или три порции. Спасибо.
…Вечером Вэл искал своих друзей, и нашёл их там, где они расстались три дня назад, там, где они оставили коктейль – удивительно, он всё ещё стоял на том же месте. Никто не тронул. Кто-то сказал: – Я думал это моча.
И тут друзья засмеялись. Не просто так – как после хорошей шутки, а как будто узнали что-то важное. Смех был искренний, согревающий. Один из тех редких моментов, когда люди перестают быть просто случайными попутчиками и становятся частью чего-то большего.
Подумать только, бутыль стояла там же три дня, невозмутимо сияя в пыли. Нетронутая. Идеальная. Мифическая. И вдобавок холодная. Попросили Никиту попробовать первым, так как сами не решались, да и признаться, он фактически забыл её в том месте. Попробовал. Помолчал. Кивнул. И о чудо – «Это оно,» – сказал он, – «Это Мэджик Джус». Так продолжилась ночь второго посвящения. Это была магия. С первого глотка – всё стало снова «на своих местах».
Наконец-то друзья вновь вместе на главной площади: Ник, Вэл и Рафаэль, ожидали начала финального шоу, и конечно же, фейерверка.
Фейерверк неожиданно, как всегда, начался с громкого «Бах» и Вэл молнией умчал в туалет. Там в туалете ему казалось, что каждая искра в небе перекликалась с его личной, синхронно и в оркестровом сопровождении фейерверков.
Один из лучших в его жизни. Нет, правда. Искры взмывали в небо…
Настоящее шоу разворачивалось ниже пояса одного из участников. Многие знают, что чечевичный суп может быть стратегическим оружием, особенно, если не промыть бобы. Каждый залп – эхом в небе. Каждый взрыв – синхронно с фейерверком.
«Фейерверк из моей жопы!» – думал Вэл.
Вэл дристал – фейерверк пылал. И реальность потекла, как расплавленный воск.
Пиротехническое шоу длилось настолько долго, что Вэл успел закончить все свои грязные дела, найти ребят и ещё много чего…
Одна из искр фейерверка улетела в лес. Вэл наблюдал этот полёт словно в рапиде. Он быстро метнулся туда, инстинктивно, слово на крыльях, так как был облегчённый; и видел будто в замедленном действии, как каждая искорка ударяется о землю и делится напополам, или даже вторе, или четверо, и так продолжает свой путь зажигая сухую траву и деревья…
Вэл видел, как она ударялась о землю и раздрабливалась на десятки, как в замедленном кино. Всё внутри сжалось – ведь всё было сухо, и пламя вспыхивало быстро. Он начал топтать ногами каждую искру. Кого-то это удивило. Кто-то прокричал:
– Огонь в лесу!
Пожарная команда мероприятия, начала поиски очага возгорания. Профессионалы… В толпе начались разговоры.
– Один парень уже потушил это!
– Уже потушено? – отозвались.
– Да, какой-то русский уже потушил. Это был Вэл. Лес сохранён. Теперь к друзьям, выпить Мэджик Джус, и восстановить силы.
Никита с Рафаэлем без слов предложили тост, Вэл поддался коллективной магии. Они сделали по глотку, и всё вокруг стало чуть ярче, чуть объемнее, чуть… правильнее.
Герой успел сходить в туалет, выпить, потушить начинающийся пожар в лесу, и вернуться – а фейерверк всё ещё продолжался.
…Ближе к ночи огонь сжигания Арт-инсталляции в центре лагеря разгорелся настолько, что стал похож на кратер спящего вулкана. Угли разметались в широкую окружность, и плотный жар создал иллюзию оранжевого пламенного пляжа. Реально. Не метафора. Пляж. Даже запах – смесь прогоревшего дерева, хвои и немного кокосового масла, видимо, кто-то им натирался под серебристой луной.
Гетеросексуал Рафаэль появился словно из ниоткуда. Он был в белом платье, лёгком, полупрозрачном, развевающемся, с цветочками, как занавеска на даче у бабушки, но с драматургией кутюрье. Он не говорил. Он танцевал.
Рафаэль в пейзаже жизни как герой забытой баллады – неуловимый, рок-н-рольный, с оттенком мрака в улыбке и незыблемой теплотой в сердце. Его тень опережала солнце, а очки – тёмные, всегда на месте – были его неотъемлемой маской, за которой пряталась душа мага и упрямого мечтателя.
По знаку он был Скорпион: чувствительный до боли и опасный до соблазна. Внимательный, он умел слушать не только слова, но и паузы между ними. Его взгляд под стёклами очков был почти неуловим – как горячий ветер в техасской пустыне. Откуда он и выбрался, несмотря на всяческие юридические барьеры. Кто-то говорил, что он не имеет права покидать штат – удивительно, но Рафаэль каждый год появлялся в Городе Чёрного Рока так, словно его туда телепортировали.
Он был родом из мексиканской семьи, но с корнями, проросшими в американском асфальте. При этом в нём всегда ощущалась глубинная, латиноамериканская мудрость – та, что рождается из ритуалов, из жара костров и тяжёлых битов. Он обожал мотоциклы – в них он видел свободу, скорость, железо и ветер. В другой жизни, возможно, он стал бы гитаристом в группе, где тексты были бы манифестами, а соло – криками боли и любви одновременно. Он и выглядел как человек сцены – с темными волосами рок-н-рольщика, татуировками, широкими плечами и рубашками в цветах, в которых было что-то от мексиканской ярмарки и западного кантри одновременно.
Но за всем этим была тонкость. Рафаэль был добр, смеялся легко, как будто жизнь – это просто одна большая вечеринка, на которую ты всё равно попадёшь, даже если имя твоё не в списке, лишь бы чистою была бы писка.
Когда он подходил к костру, казалось, что пламя приглушается, чтобы послушать, что он скажет. А если он молчал, всё равно оставалось ощущение, что это – начало чего-то значительного.
Танец Рафаэля под луной был не просто танцем – это было заявление, ритуал, вызов природе, моде и январскому холоду. Его ноги едва касались земли, тело двигалось мягко и уверенно, как у скорпиона, который знал, что под ним – только угли, но он не боялся обжечься. Напротив – он питался этим жаром.
Уголёк за уголёчком, он приближался к центру его личного пляжа. Там, где было особенно горячо. Он стоял в этом январском аду, как огненный пророк. Его сердце светилось сквозь ткань. Под платьем у него ничего не было, только его пенис. Казалось, что с каждым движением он мигал: иногда с любовью, иногда с болью, иногда – в ритме бита, доносившегося отовсюду.
– Ты не замёрз? – крикнул кто-то. Рафаэль повернулся, приподнял подол и ответил, будто цитируя древнего шамана: – Это мой пляж.
Ночь продолжалась. Фейерверк уже давно отгремел. Угли светились. А Рафаэль всё танцевал и танцевал. Это был ритуал на его личном пляже. Стоит сказать, что это был один из лучших ивентов в жизни Вэла.
Наутро всё закончилось так же внезапно, как началось. Сильный ветер, снег, чувство похмелья. Друзья собирались в дорогу. Мэджик Джус исчез. Вэл, Рафаэль и Никита загрузились в машину и покатили в сторону Хьюстона.
На память у них остались маленькие уточки, символы мероприятия, что берут с собой в ванну: у Никиты – чёрная утка, как цвет его волос, у Рафаэля – утка космонавт, он же из Хьюстона, а у Вэла утка-сёрфер.
Хьюстон встретил их нерадостно. Промозглая погода. Лёд. Не метафора. Настоящий. Местами мокрые дороги, в небе – тревожное молчание. Это была экстремальная погода для этого региона.
Тем не менее вечером Вэл сказал, что он поедет в Остин. У него там где-то теперь девушка, с открытыми дверьми и влюблённость. Никита остался дома у Рафаэль в эти экстремально холодные январские дни.