И свет во тьме светит…
© Николас Малинский, 2025
ISBN 978-5-0067-8111-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Начало
«Однажды тьма проснётся и увидит: в ней уже давно живёт свет.»
– Из книги «Забытый Завет»
Он открыл глаза.
Веки казались тяжёлыми, как будто их сковало невидимое покрывало. Вокруг царила мягкая, бесконечная полутьма, сквозь которую лишь смутно просачивались серебристые блики диковинных растений. Он лежал на твёрдой поверхности, чувствуя приятную прохладу под собой. Воздух был влажным, наполненным необычным и в то же время знакомым ароматом – тонким запахом чего-то металлического с едва уловимой сладостью.
Его разум быстро анализировал окружающее, пытаясь найти ответы. «Где я?» – этот вопрос требовал скорейшего решения.
Он медленно сел, оглядываясь. Вокруг расстилался странный лес – высокий, как будто уходящий в бесконечность, кроны деревьев сливались с темнотой неба. Их листья мерцали слабым светом, похожим на отблеск далёких звёзд, а тонкие серебристые волоски шевелились при каждом дуновении ветра, создавая иллюзию тихого шёпота. Где-то в глубине леса раздался глухой рёв, наполненный загадочной силой, и он ощутил, как его сердце сжалось от тревоги.
«Что происходит?» – на этот вопрос у него не было ответа.
Память была пуста, словно кто-то вырезал из его сознания целый пласт жизни. Внезапно на его груди засветился небольшой кулон. Кристалл в его центре начал пульсировать мягким голубым светом, и в воздухе появилась светящаяся надпись, составленная из тончайших лучей: «Люмен».
Он замер, наблюдая, как буквы переливаются и медленно вращаются вокруг своей оси. Свет надписи отражался в его глазах, вызывая странное чувство чего-то знакомого, словно он знал, что означает эта надпись.
«Меня зовут Люмен», – произнёс он, ощущая, как уверенность наполняет каждую клеточку его тела. Кулон на мгновение ярко вспыхнул, подтверждая правильность произнесённого имени и моментально погас, оставаясь на шее.
Его глаза постепенно привыкли к полутьме. Мягкий свет, производимый многочисленными растениями, окутывал всё вокруг. Густая растительность леса мерцала переливами голубого и фиолетового, и на миг ему показалось, что сам воздух здесь живой, что он дышит вместе с ним.
Он почувствовал, что нужно идти.
Люмен поднялся на ноги, его тело ощущалось лёгким, но странно незнакомым. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один. Поверхность под ногами была мягкой и отзывалась на его шаги едва слышным хлюпаньем.
Цветы, растущие небольшими сгустками, мерцали светом, меняя оттенки в ответ на его эмоции. Люмен не мог сдержать восхищенного вздоха, наблюдая, как его чувства отражаются в окружающем мире.
В небе пролетела стая птиц с длинными, мягко светящимися перьями, которые, паря в воздухе, издавали мелодичные звуки, наполнявшие пространство особым музыкальным ритмом.
Люмен закрыл глаза, позволяя остальным своим чувствам впитать сущность этого загадочного мира. Он почувствовал глубокую связь с этим местом.
Внезапно тяжелые воспоминания всплыли в его сознании.
«Ты тот, кто ты есть», – отголоском прозвучал в его голове чей-то голос.
Он вспомнил ослепительную вспышку света и чувство падения в бездну. Странная фраза эхом отдавалась в его ушах: «Не ищи ответов у тех, кто живёт во тьме – ты сам станешь ответом».
Обрывки видений проносились перед внутренним взором: огромное пространство, наполненное светом, тёплый светящийся кристалл в его руках и торжественные слова, которые, казалось, идут из неоткуда: «Когда придёт время, ты узнаешь всё».
Его пальцы непроизвольно сжались, словно всё ещё держали тот загадочный кристалл. Люмен почувствовал, как в груди нарастает тревога – эти воспоминания были слишком важны, чтобы их игнорировать, но слишком туманны, чтобы понять их значение.
Он не сразу услышал приближающиеся шаги, но чётко уловил какой-то необычный звенящий звук. Из-за деревьев появился некто, слегка похожий на самого Люмена, и в то же время чем-то сильно от него отличающийся. Незнакомец осторожно прокладывал себе путь. Его движения были уверенными, но медленными – он явно полагался на осязание и слух, чтобы ориентироваться в пространстве.
Люмен с интересом наблюдал за ним, отмечая разительное отличие в его восприятии мира, которое выражалось в одежде, движениях и даже в выражении лица. Когда он споткнулся о корень дерева, Люмен инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать его.
– Осторожно! – воскликнул Люмен, ухватив незнакомца за локоть.
Тот вздрогнул от неожиданного прикосновения и отпрянул назад.
– Кто здесь? Я не слышал, как вы подошли.
– Прошу прощения, если напугал тебя, – мягко ответил Люмен, заметив небольшой колокольчик, висящий на груди у спасённого им незнакомца. – Меня зовут Люмен. Я… путешественник.
Местный житель склонил голову набок, прислушиваясь к незнакомому голосу.
– Путешественник? Откуда вы пришли? Я не узнаю ваш акцент.
– Из мест, которые не так просто описать словами. Возможно, позже я смогу рассказать больше. А пока позволь узнать твоё имя.
– Фил – резко ответил юноша, приблизившись к Люмену и пытаясь ощупать его руками.
Люмен улыбнулся, хотя и почувствовал некоторое напряжение. Он немного отошёл назад.
– Фил, скажи, а откуда ты родом?
– Я живу в Лунарисе, это самый лучший город на всей Умбре!
– Это тот город, который возвышается там, вдалеке? Он, наверное очень красивый. Жаль, что я никогда там не бывал!
– Как же вы можете знать, где он находится, если никогда там не были? – с сомнением проговорил Фил. – Вы говорите странные вещи. И двигаетесь иначе, чем все, кого я встречал.
– Да, действительно. Прошу прощения. Наверное, я и впрямь немного отличаюсь от тебя. Ты, должно быть, слепой? – с сочувствием поинтересовался Люмен.
Фил нахмурился.
– Что значит слепой?
– Как же, слепой – это тот, кто не может видеть – искренне удивился Люмен.
– Видеть? Что это значит?
Люмен удивился ещё больше.
– То есть… ты не знаешь, что это такое? Видеть – это способность воспринимать свет, различать цвета, формы. Например, я могу сказать, что дерево здесь высокое, с широкими листьями, а твой колокольчик на груди жёлтого цвета, он слегка покачивается, когда ты двигаешься.
Фил замер, затем потянулся рукой к своему колокольчику, словно проверяя, правда ли он качается.
– Колокольчик помогает мне ориентироваться. Он звенит, когда я иду, и другие хуманы могут услышать меня. Но… вы говорите так, будто можете спокойно передвигаться без него.
– Конечно же могу – Люмен был восхищён находчивостью этого хумана и, в то же время, в нём всё больше пробуждалось сочувствие. – очень жаль, что ты лишён этого, ведь видеть это… как прикосновение на расстоянии, – попытался объяснить Люмен. – Представь, что ты можешь ощущать форму и текстуру предметов, не дотрагиваясь до них.
Фил почувствовал, как что-то встрепенулось у него внутри. Эти слова звучали одновременно пугающе и притягательно. Он всегда чувствовал, что мир больше, чем кажется, но никогда не мог выразить это чувство словами. Но всё же отогнал от себя непонятные ему мысли и сухо ответил:
– Это невозможно. Как можно чувствовать что-то, не касаясь этого? Мы, хуманы, можем ощущать всё, что нас окружает когда мы чувствуем запах, слышим звук, когда касаемся этого. Конечно, есть ещё что-то внутри, что даёт нам понимание. Кажется это называется фантазия. По-другому и быть не может!
Люмен почувствовал, что в его понимании чего-то не хватает.
– Подожди. Ты хочешь сказать, что никто из вас… не может видеть?
– Я не знаю, можем мы или нет, я даже не знаю, что значит это «видеть» – твёрдо сказал Фил – но мы такие, какие есть. На всей планете Умбра.
Люмен замер, но лишь на мгновение. Его мысли стремительно выстраивались в ясную цепочку. Он почувствовал, как в груди закипает решимость.
– Значит, вы все… живёте без зрения?
– Без чего?! У нас всё есть, что нам нужно! – уверенно произнёс Фил, хотя в его голосе зазвучала тревога. – Почему для вас это так важно? Кто вы на самом деле?
– Я просто тот, кто видит, – произнёс Люмен спокойно и с твёрдостью. – И, возможно, тот, кто не случайно встретился тебе на пути.
– Фил, немедленно беги сюда! – послышался громкий, раздражённый голос.
– Ну что ж, мне пора – молодой хуман торопливо и уверенно начал покидать место, где они встретились. – Всего хорошего! – прокричал он, откуда-то из глубины густых зарослей.
Люмен остался один, слушая, как затихают быстрые шаги Фила. Он осмотрелся по сторонам.
Впереди показался холм, и он направился к нему, пробираясь сквозь гибкие, податливые ветви растений, которые словно расступались перед ним. Подъём оказался лёгким, и когда он поднялся на вершину, перед ним открылось такое прекрасное зрелище, от которого у него перехватило дыхание.
Внизу расположился город. Необычный, живой. Его улицы были наполнены движением – десятки, сотни существ, так похожих на Люмена, медленно перемещались среди причудливых зданий, переплетённых сетью тонких переходов. Весь город словно вибрировал, наполненный мягкими звуками: гулкими шагами, негромким перезвоном множества колокольчиков и ритмичным постукиванием.
Спускаясь с холма, осторожно ступая по мягкой земле, он ощущал как влажный воздух обволакивал его, наполняя внутренность ароматами сверкающих растений. Внизу серебристой змейкой извивался узкий ручей, вода которого мерцала в слабом свете, будто была соткана из световых бликов.
Он остановился у самого края воды, глядя на её спокойную поверхность. Вода была кристально чистой, но в глубине струились едва заметные оттенки голубого и золотого, словно невидимые нити пронизывали всё пространство под водой.
Люмен опустился на одно колено, зачерпнул ладонью воду и поднёс к губам. Вкус был странным – сладковатым, с лёгким привкусом какого-то металла. Он задумчиво провёл пальцами по отражению, наблюдая, как круги расходятся по глади. Люмен замер, глядя на свое отражение в воде. Кто это, смотрящий на него? Лицо казалось одновременно знакомым и чужим. Он поймал себя на мысли, что до этого момента никогда не видел своего отражения и даже не задумывался об этом. Внезапная дрожь пробежала по спине – осознание того, что он совершенно один в этом странном месте, буквально пронзило всё его тело и разум.
В этот момент лёгкое движение воздуха, которое он почувствовал, заставило его замереть. Он увидел, как к нему по воздуху приближается существо, напоминающее птицу. Она была небольшая, изящная, её крылья мерцали жемчужным сиянием, меняя оттенки при каждом взмахе. Казалось, она соткана из самого света, а её движения были столь легки, что напоминали танец бабочки на ветру.
Люмен невольно задержал дыхание, когда птица, сделав плавный круг, опустилась прямо на его плечо.
Она была совершенно невесома, как солнечный луч, и он почувствовал тепло в том месте, где она села. На несколько мгновений они словно растворились во времени. Люмен осторожно повернул голову, встретившись взглядом с её блестящими глазами – в них отражалась бесконечная глубина, как если бы в них уместился целый мир.
– Ты тоже здесь чужая? – прошептал он, не ожидая ответа.
Словно поняв его, птица встрепенулась, а потом, взмахнув лёгкими крыльями, взмыла в воздух и исчезла где-то в глубине леса.
Люмен проводил её взглядом, пока её мерцающий силуэт не растворился среди серебристых ветвей.
Приближаясь к городу, Люмен начал вглядываться в жителей и понял – никто из них не смотрел по сторонам. Они двигались уверенно, словно и не нуждались в зрении, но их глаза оставались пустыми.
«Они действительно слепы!»
Он моргнул, недоверчиво наблюдая за их грациозными движениями. Хуманы ориентировались по звукам и касаниям, слегка дотрагиваясь до стен и друг друга, полагаясь на звон колокольчиков, развешанных по улицам и на их одежде, на причудливые узоры на дорожках и на ещё какие-то знаки или чувства, которые были не ведомы Люмену в этот момент.
Глава 2. Город во тьме
«Слеп тот, кто не видит, но ещё слепее тот, кто видит – и отвергает.»
Из книги «Пророчества старцев Умбры»
Оказавшись в городе, Люмен с любопытством изучал сложную систему колокольчиков и звонков, направляющую горожан в их ежедневных делах. Под ногами вибрировали хитрые узоры из приподнятых булыжников, создавая одним им известную карту. В каждом доме и на улицах были встроены системы, создающие звуковые и тактильные сигналы, помогающие жителям ориентироваться в пространстве. Дверные проёмы были оснащены специальными колбами с различного рода жидкостями, которые источали ароматы при приближении. По всей видимости, это позволяло хуманам безошибочно находить вход в то или иное здание.
Люмен не мог сдержать восхищения. Его глаза, единственные зрячие в этом городе, впитывали красоту, недоступную её обитателям. Яркие краски бионических растений, изысканная архитектура зданий, сотканная из плавных линий и сложных текстур – всё это наполняло его сердце трепетом и, вместе с тем, состраданием.
Первые шаги Люмена в незнакомом окружении были на удивление уверенными и грациозными, что не ускользнуло от внимания находящихся рядом с ним хуманов. Шёпот удивления пронёсся по толпе, когда они уловили, как легко он ориентируется в пространстве и совершенно не издаёт звуков.
«Кто это?» – прошептал один хуман другому. «Он движется так… иначе».
– Осторожнее! – воскликнул один из жителей города, столкнувшись с Люменом. «Вы что, не слышите потока?»
– Простите, – мягко ответил Люмен. Я… здесь впервые.
Небольшая группа маленьких хуманов ловко перемещалась по замысловатой игровой площадке, полагаясь только на свой слух и осязание. Их смех эхом отражался от гладких изогнутых сооружений.
Маленькая талалея1 чуть не столкнулась с Люменом, но остановилась в последний момент. Её незрячие, но такие красивые глаза широко раскрылись, когда она почувствовала его присутствие.
– Кто ты? – спросила она с трепетом. – Ты пахнешь, как утренняя роса на лепестках шёпотников2.
Люмен мягко улыбнулся:
– Я друг, пришедший издалека. Как тебя зовут?
– Лила, – ответила маленькая хуманша, протягивая руку, чтобы коснуться его. – Ты не похож ни на кого, кого я встречала раньше. Твой голос звучит, как песня звёзд.
– Звёзд? – удивился Люмен. – Откуда ты знаешь о звёздах, Лила?
Талалея хихикнула:
– Из сказок, конечно! Старейшины говорят, что когда-то давно наши предки могли видеть какие-то удивительные огоньки в небе. Но это просто сказки, которые ланири3любят рассказывать своим талам4 перед сном.
Один смелый тала протянул руку и коснулся Люмена, тут же отдёрнув ладонь с удивленным возгласом.
– Ты тёплый! – воскликнул маленький хуман. – Почему ты такой тёплый?
– Расскажи нам о себе, – попросила высокая юная хуманша с длинными рыжими волосами, осторожно ощупывая его руку. – Ты откуда и зачем пришёл?
Люмен улыбнулся, хотя знал, что они не могут этого видеть.
– Я пришёл издалека, чтобы… – замялся Люмен, пытаясь подобрать слова и самому понять зачем он здесь – чтобы рассказать вам о чудесах, которые вас окружают, – начал он. – Знаете ли вы, что такое цвета?
Талы недоуменно воскликнули хором
– Цвета? Что это?
Люмен осторожно взял руку ближайшего маленького хумана и поднёс к яркому цветку, растущему рядом.
– Представьте, что этот цветок не просто пахнет и его лепестки ощущаются мягкими. Представьте, что он ещё и… поёт для глаз.
– Поёт для глаз? – переспросил маленький таларион5, хмурясь. – Но глаза ведь не могут слышать.
– Верно, – согласился Люмен. – Но представьте, что они могли бы воспринимать мир иначе. Этот цветок – он красный, у него красный цвет. Как бы вам объяснить. Красный – это как… жар огня, который вы чувствуете на коже, но он как будто для ваших глаз.
Пока Люмен пытался объяснить талам что такое цвета, вокруг них собиралось всё больше хуманов. Их реакции были различны от искреннего любопытства до открытого скептицизма.
– Чепуха!
Из темноты выступил пожилой хуман. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, а его руки, казалось, привыкли к тяжёлому труду.
– Глаза не для того, чтобы «видеть», – проворчал он, сжав пальцы в кулак. – Они просто есть. Они остались у нас, как след от прошлого, как сломанный инструмент, который больше не нужен. Они не несут в себе смысла.
Он наклонился к талам, словно защищая их от слов Люмена.
– Мы слышим, мы чувствуем, мы знаем наш мир без всяких этих непонятных слов. Зачем придумывать то, что никому не нужно?
Он крепко взял талов за руки и с силой поволок за собой, уводя их прочь.
Эта встреча разожгла в Люмене желание понять образ жизни хуманов. В глубине души он чувствовал какое-то близкое родство с ними и от этого его сердце сильно затрепетало при этой встрече. Он двинулся дальше, всё больше погружаясь в быстрый и хаотичный ритм городской жизни.
На шумном рынке Люмен стал свидетелем удивительной адаптации хуманов к их существованию. Торговцы выкрикивали поэтические описания своих товаров, а покупатели использовали замысловатые жесты для торга.
– Свежие бурисивы6 из теневого сада! – кричал один продавец. – Сладкие, как поцелуй любимой, сочные, как объятия матери!
– А у меня ткани, мягкие, как ночь на коже! – вторил ему другой.
– Здравствуйте, могу ли я купить немного этих эйплов7? – к одному из продавцом подошёл солидного вида хуман.
– Конечно, выбирайте любое! – с радостью отозвался продавец.
В этот момент к прилавку подошёл очень плохо одетый маленький хуман и протянул руку к одному из товаров на прилавке.
– Прошу вас, можно ли мне один эйпл? Я очень голоден – робко спросил он.
Доброжелательность продавца мгновенно исчезла. Он схватил просителя за руку и грубо оттолкнул его.
– Убирайся отсюда, маленький вор! Ничего не получишь даром! – прокричал продавец, его лицо исказилось от гнева.
– Но он же всего лишь талита, – попытался вмешаться Люмен, – можно ведь один эйпл…
– Если мы будем кормить каждого попрошайку, то сами останемся ни с чем, – грубо оборвал его продавец. – В конце концов у нас здесь есть правила. – ты будешь что-то покупать или тоже хочешь всё получать бесплатно?!
Люмен отошёл от этого прилавка и попытался заговорить с окружающими. Его голос вызвал волну любопытства в толпе.
– Простите, – обратился он к другому торговцу, – можете мне рассказать про этот город?
Торговец, пожилой хуман с приятным лицом, повернулся к источнику незнакомого голоса.
– О, ещё один проходимец! – грубо отозвался. – Добро пожаловать в Лунарис, жемчужину Умбры! Это всё, что нужно знать. А ты зачем здесь?
– Я здесь, чтобы… учиться, – осторожно ответил Люмен, подумав, что ему нужно уже придумать какую-то понятную историю о себе, чтобы рассказывать её, когда его спрашивают.
– Учиться? – рассмеялся торговец. – Тогда ты выбрал не самое подходящее место. Академия Чувств находится совсем в другом районе. Да тебе и там, скорее всего, не рады будут. Ты вообще откуда? Твой голос звучит… странно.
Люмен стоял перед торговцем, его взгляд был спокойным, но внутренне он чувствовал напряжение. Он знал, что его слова звучат необычно для ушей хуманов, но не мог придумать ничего лучшего.
– Я… издалека, – начал он, тщательно подбирая каждое слово. – Из места, где мир воспринимается иначе. Там могут видеть и это делает путь… иным.
– Видеть? Ты хочешь сказать… «чувствовать»? Какая разница между этим вашим «видением» и тем, как мы живём сейчас? Или ты думаешь, что там всё лучше?
– Не обязательно лучше, – ответил Люмен, его голос набрал уверенности. – Просто… полнее. Свет помогает нам замечать то, что тень скрывает. Цвета говорят о том, чего не скажет ни один звук. И даже в движении мира есть ритм, который можно увидеть. Но я не пришёл, чтобы судить. Я здесь потому, что… чувствую, что должен быть здесь. Что-то привело меня к вам. Что-то большее, чем я сам.
Рядом с ними оказалась одна старая хуманша, чьё лицо выражало глубокую озабоченность. Она внимательно вслушивалась в слова Люмена, в его голос.
– Постойте, – вдруг произнесла она дрожащим голосом. – Я… я помню истории. Древние истории о существах, которые могли «видеть». Но это всегда считалось просто легендой.
Её слова вызвали волну разговоров среди хуманов, находящихся на рыночной площади. Древние мифы, давно похороненные в коллективной памяти, начали пробуждаться, создавая атмосферу беспокойства и предвкушения.
Внезапно что-то в сознании Люмена дрогнуло. На мгновение мир вокруг исчез, уступая место странному, необъяснимому ощущению – словно кто-то вложил в его разум слова, не принадлежащие ему. Он не знал, откуда они пришли, но не мог удержать их внутри.
– Свет… Любовь… Прозрение… – его голос прозвучал глухо, будто не он сам произнёс эти слова. – Вы можете видеть… Вы должны открыть глаза!
Когда он осознал, что сказал это вслух, было уже поздно. Хуманы, резко отпрянули, их лица выражали смесь страха и смятения. Некоторые замерли, словно боялись, что он продолжит говорить. Другие, наоборот, сделали шаг вперёд, заворожённые его словами, хотя, казалось, сами не понимали, почему.
– Что ты такое говоришь? – голос хуманши дрогнул, в нём звучали одновременно страх и жажда понимания. – Как мы можем «открыть глаза»?
Люмен сглотнул. Он не знал, что ответить. Эти слова не принадлежали ему, они просто вырвались, словно давно дремали в глубине его сознания. Но он чувствовал, что в них была истина, даже если сам не мог её объяснить.
– Я… не знаю, – признался он, удивляясь самому себе. – Но я думаю, что внутри каждого из вас есть нечто, что ждёт, чтобы пробудиться.
– Что это я слышу! – послышался скрипучий голос. Высокий хуман с белой бородой, одетый в безупречный белый костюм, фыркнул. – Где это написано, что есть какая-то любовь? Почему мы должны прозревать? И что это вообще такое?
Толпа начала гудеть, и в этот момент в её глубине возникло движение. Сквозь толпу проталкивалась группа хуманов, которые выглядели официально. Их движения были точными, властными, длинные одежды украшали тактильные символы, наверняка что-то обозначающие.
– Что здесь происходит? – раздался холодный голос.
Впереди всех шёл хуман средних лет с выправкой, выдававшей кого-то, привыкшего командовать. Люмен заметил, как все вокруг сразу напряглись, ожидая его решения.
– Кто нарушает порядок на рыночной площади? – голос командира был твёрд, с оттенком настороженного подозрения.
Люмен почувствовал, как напряжение сгущается вокруг него. Он не знал, что делать, но понял, что должен разрядить обстановку. Он осторожно шагнул вперёд, протянул руку и мягко коснулся ладони стражника, прежде чем тот успел отдёрнуться. Затем он направил её к растущему рядом цветку.
– Позвольте мне показать вам, – мягко сказал он. – Этот цветок… он не просто существует. Он прекрасен. Он имеет красный цвет.
– Что за чушь… – грубо отрезал стражник. – О каком таком цвете ты говоришь?
В этот момент произошло нечто удивительное. Заходящее солнце пробилось сквозь вечный облачный покров планеты – редчайшее явление для здешних мест. Люмен, охваченный вдохновением, начал описывать закат.
– Представьте тепло, которое вы чувствуете на коже в самый жаркий день, – говорил он, его голос наполнился страстью. – Теперь представьте, что это тепло можно увидеть, раскрашивающим небо в пламенные оттенки. Лучи света танцуют на облаках, превращая их в замки из золота и рубинов. А там, где небо встречается с землёй, огонь и тьма сплетаются в объятиях, создавая цвета столь прекрасные, что они заставляют сердце петь.
Его слова нарисовали картину настолько прекрасную и чуждую, что собравшиеся хуманы замерли в благоговейном молчании. На мгновение вся площадь, казалось, затаила дыхание, привычная какофония городской жизни стихла. Даже скептически настроенный стражник на миг оказался заворожён.
Люмен осознал – только что он открыл хуманам нечто большее, чем просто описание мира. Он говорил о возможности перемен, которые сам ещё только начинал постигать. Возможно, именно эти перемены станут ключом к будущему Умбры.
Люмен вышел с рыночной площади. Оказавшись на пустынном, как ему казалось, месте он начал всматриваться в небо, покрытое вечными сумерками, и пытался найти хоть один проблеск знакомого света. В его памяти вспыхнуло что-то далёкое и тёплое, будто забытая мелодия.
– Звёзды… – произнёс он уверенно, будто заново открывая для себя эту истину. – Они подобны миллионам светящихся путеводных нитей, пронизывающих ткань вечной ночи. Его память хранила вспоминания о тех местах, где он был раньше. Но где это было, он не знал.
Потихоньку из ближайших зарослей начали выходить талы, окружая его. От них буквально веяло смесью любопытства и страха.
– Но как мы можем узнать, правда ли это? – спросил один из них, его голос дрожал от сомнения и надежды.
Люмен открыл рот, собираясь ответить, но замер. Он не знал. Он чувствовал, что это правда, но откуда? Почему он был так уверен?
Он мягко положил руку на плечо маленького хумана.
– Я… – слова застряли у него в горле. – Я не знаю. Но мне кажется, что однажды вы сможете это увидеть. Мы все сможем это увидеть.
Эти слова показались ему странными. Будто они вырвались сами, без его воли. Прежде чем кто-то успел сказать что-то ещё, громкий голос прорезал воздух:
– Эй!
Люмен не успел обернуться, как его кто-то резко толкнул. Он не удержал равновесие и упал на колени, едва выставив руки, чтобы не удариться лицом. Маленькие хуманы взвизгнули и бросились врассыпную.
– Проваливай отсюда, чужак! – рявкнул толстый хуман – Ещё раз появишься здесь, и я посажу тебя в клетку!
Люмен поднял голову, встречаясь с бесстрастным лицом хумана, которого не интересовало ни объяснение, ни оправдание. Он не пытался понять, кто перед ним – он просто делал то, что ему было привычно.
В груди Люмена что-то сжалось тяжёлым комком. Он не стал спорить. Поднявшись на ноги, он быстро ушёл с этой поляны.
Он брёл без цели, пока не оказался в месте, наполненном умиротворяющей тишиной. Здесь, вдали от городской суеты, мягкие дорожки были вымощены гладкими камнями, а воздух был пропитан ароматом причудливых растений, которые, казалось, заполняли собой всё пространство. Люмен шёл по извилистой тропе, ведя ладонью по невысокой живой изгороди, успокаиваясь и ощущая странное единение с этим местом.
Глава 3. Сад шёпотов
«Листья помнят шаги тех, кто ищет. И отвечают тем, кто не боится услышать.»
Он остановился, глубоко вдохнул. Здесь ему определённо было легче дышать.
В этом месте каждое растение, казалось, перешептывалось с другим. Их листья дрожали, даже если ветра не было. Корни простирались вглубь земли, а тонкие побеги тянулись друг к другу, будто поддерживая невидимый разговор. Люмен провёл пальцами по гладкому листу, и ему почудилось, будто растение отозвалось на его прикосновение.
– Они чувствуют тебя.
Люмен вздрогнул. Он не заметил, как к нему приблизился пожилой хуман. Он осторожно протирал тряпочкой листья серебристых кустов, его движения были точными и плавными, и он не пропускал ни одного листочка, будто мог их видеть.
– Я ощущаю твоё смятение. Оно как ветер, что колышет листья. Что тревожит твою душу?
Люмен хотел ответить сразу, но не знал, с чего начать. Он сам до конца не понимал, что с ним происходит.
– Меня зовут Люмен, – начал он уверенно, хотя имя всё ещё казалось ему странным. – Я здесь, потому что мне предстоит важное дело. Но я не могу понять его до конца. С каждым днём я замечаю всё больше жестокости, боли, равнодушия… Почему хуманы так жестоки друг к другу? Как они могут жить в таком прекрасном мире, но оставаться такими холодными?
Старик задумчиво провёл рукой по своей седой бороде, потом мягко коснулся листьев на большом цветке, которые приятно зашелестели в ответ на его прикосновение.
– Позволь рассказать тебе одну историю, Люмен, – сказал он после недолгого молчания. – Давным-давно, когда этот мир только начинался, хуманы обладали особым даром. Тогда они ещё могли чувствовать сердцем. Они понимали, как сильно взаимосвязаны все живые существа, как боль одного отзовётся в другом. Но со временем этот дар угас. Хуманы стали видеть мир лишь через призму собственных желаний и страхов. Они перестали чувствовать связь с другими существами, а затем и друг с другом.
Он сделал паузу, поглаживая листья цветка.
– Эти растения, – продолжил старик, указывая на сад вокруг них, – они всё ещё помнят то, что забыли хуманы. Они реагируют не на внешний мир, а на внутреннее состояние тех, кто их касается. Если человек полон гнева или жестокости, они перестают расти, будто отворачиваются от него. Это урок, который я усвоил за долгие годы: истинная красота мира раскрывается только тем, чьи сердца способны любить и прощать.
Люмен слушал, чувствуя, как слова хумана находят отклик в его душе. Теперь он понимал, что его тревога вызвана не просто жестокостью хуманов. Она была глубже – следствием того, что их сердца забыли, как быть живыми по-настоящему.
– Но почему это происходит? – спросил Люмен, чувствуя, как его уверенность крепнет. – Разве нельзя пробудить их снова? Существует ли способ открыть их глаза на истинную красоту этого мира?
Старик улыбнулся мягко, но в его незрячих глазах читалась печаль.
– Возможно, именно для этого ты и пришёл сюда, Люмен. Только время покажет, готовы ли хуманы снова принять свет.
В этот момент к ним приблизилась пара удивительных созданий – они держались в воздухе благодаря тонким, полупрозрачным крыльям, которые светились мягким золотистым сиянием, и каждый взмах оставлял в воздухе едва заметный след. Они не издавали звуков, но хуманы ощущали их присутствие.
– А что это за существа? – с большим любопытством поинтересовался Люмен.
– Это птицы-навиганы – редчайшие обитатели Умбры, почти забытые хуманами. – с не меньшим любопытством отозвался садовник. – Я уже и не вспомню, когда они были здесь.
Он на мгновение замолчал, словно взвешивая каждое слово, прежде чем продолжить. Его голос стал тише, но в нём появились новые ноты – будто он говорил о чём-то большем, чем просто надежда.
– Говорят, что когда-то давно хуманы обладали особым даром. Зрением, которое позволяло видеть не только мир вокруг, но и самих себя. И знаешь, Люмен, есть предания, что однажды кто-то придёт, кто поможет нам вспомнить это…
Люмен почувствовал, как внутри него что-то дрогнуло. Эти слова казались знакомыми, хотя он не мог вспомнить, откуда.
– Я… я не уверен, – произнёс он медленно. – Но почему вы говорите об этом именно сейчас?
Старик чуть заметно пожал плечами, словно пытаясь скрыть своё волнение под маской безразличия.
– Просто иногда легенды становятся реальностью. Иногда те, кого ждут, приходят не так, как ожидаешь. И ты… ты напоминаешь мне кое-что из этих старых историй.
Птицы всё ещё продолжали кружить рядом с ними, их перья переливались мягким золотом и глубоким синим. Казалось, они тоже прислушиваются к разговору, чувствуя важность момента.
– Вы думаете, что я могу быть тем, кто… – начал Люмен, но старик мягко перебил его, подняв руку.
– Не торопись делать выводы, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Время покажет, кто ты такой на самом деле. А пока… – он помолчал, словно собираясь с мыслями, – пока я могу лишь наблюдать. И надеяться, что наши легенды не лгут.
Люмен стоял молча, чувствуя, как тёплое чувство внутри него усиливается. Ему казалось, что этот пожилой хуман знает больше, чем говорит, но спрашивать напрямую было бессмысленно.
– А вы? У вас есть это чувство – зрение? – с надеждой спросил Люмен.
Старик задумчиво провёл рукой по своему лицу, словно пытаясь стереть время, начертанное на его коже.
– Я вижу достаточно, чтобы понимать: наш мир стоит на пороге больших перемен. Но моё зрение… оно точно не такое, каким было у тех хуманов, что жили за много лет до меня. Оно не для всех. А вот ты… – он снова сделал паузу, глядя на Люмена с какой-то странной теплотой, – ты, возможно, видишь больше, чем сам осознаёшь.
– Расскажите об этом, прошу!
– В другой раз, Люмен. Мне уже пора. Может быть, мы ещё встретимся! – сказал старик, развернулся и уверенно зашагал в небольшой домик, целиком покрытый пульсирующими растениями тёплых оттенков.
Выйдя из сада и пройдя в размышлении вдоль стены города, Люмен вдруг оказался в каком-то узком проходе, где с обоих сторон громоздились небольшие железные ящики. Их оплетали тоненькие ниточки растений с небольшими листьями, которые давали слабый фиолетовый свет.
Люмен подошёл к одному из ящиков и заглянул внутрь. В тусклом свете он всё же сумел увидел хумана, скрючившегося в очень странной позе.
– Почему ты здесь? «Что случилось?» – спросил Люмен.
– Кто ты и почему тебя это удивляет? – с трудом проговорил хуман, сидящий в ящике.
– Меня зовут Люмен, я путешественник, совсем недавно оказался в этом городе.
– Я Тим. Это… – проговорил хуман сдавленным голосом – это наказание. У нас здесь такие обычаи. За малейшую провинность могут запереть на несколько дней, – едва переводя дыхание продолжал Тим из ящика.
– Наказание? За что же тебя так наказали? – удивлённо продолжил Люмен.
– Я обозвал одного хранителя болваном. Это серьёзное преступление. – пояснил Тим.
– Это жестоко. Никто не заслуживает такого наказания. Это, должно быть, очень тяжело, – сочувственно произнёс Люмен.
Он провёл рукой по железным стенкам ящика. Конструкция была очень прочной, запертая каким-то сложным механизмом.
– А ты пробовал… попросить прощения?
– Что? – переспросил Тим, голос его был искренне озадачен.
– Ну, если ты раскаялся, если понял, что был неправ, ты мог бы извиниться перед хранителем. Возможно, тогда тебя бы отпустили.
В ящике на мгновение повисла тишина. Затем Тим заговорил, но в его голосе звучало скорее недоумение, чем понимание.
– Про-ще-ние? Что это?
Люмен задумался, пытаясь сообразить, как ему объяснить Тиму что такое «прощение».
– Прощение… Это когда ты осознаёшь свою ошибку, и другой принимает твои извинения, позволяя тебе двигаться дальше. Он не наказывает тебя, а понимает.
Тим фыркнул.
– Ты говоришь странные вещи, чужак. Здесь всё просто: если ты ошибся – ты страдаешь. Это закон. Прощение… Зачем оно нужно, если можно наказать?
Люмен почувствовал, как по спине пробежал холодок. В этом городе не знали, что такое прощение. Они не могли представить себе мир, где ошибка не означала страдание, где второй шанс был возможен.
– У нас здесь всё так. Они считают, что такие меры помогут поддерживать порядок и дисциплину. На их месте я бы вообще убивал всех, кто нарушает закон! – ответил хуман из ящика, пожав плечами, насколько это было возможно в его положении.
Люмен нахмурился. Как это тот, кто сам страдает от несправедливости, может желать того же другим?
– Это несправедливо. Никто не должен страдать таким образом. Я постараюсь что-то сделать, чтобы помочь тебе и другим, – решительно сказал Люмен.
Он провёл пальцами по запору, попытался повернуть его, надавить, сдвинуть. Но он не поддавался. Люмен оглянулся – вокруг не было никого. Город, по ту сторону стены, жил своей жизнью.
– Я не могу открыть его, – сказал Люмен, не скрывая разочарования.
– Конечно, не можешь. Это наказание. Если бы можно было просто взять и освободиться, разве был бы в этом смысл? – насмешливо отозвался Тим.
Люмен ещё раз попробовал. Но, сколько бы он ни старался, ящик оставался запертым.
– Это не должно быть нормой, – пробормотал он.
– Это норма, чужак. Ты никогда этого не поймёшь, потому что ты другой.
Тяжёлые шаги раздались вдалеке. Люмен быстро отступил, растворяясь в тени.
Глава 4. Маленькая искра
«Свет не приходит как крик, разрывающий тишину. Он приходит как лёгкое прикосновение тёплого дыхания на замёрзшую кожу.»
Люмен брёл по узким улочкам Лунариса, не зная, куда ведёт его путь. Каменные здания, лишённые окон, тянулись вверх, словно застывшие великаны, укутанные вечным полумраком. Город был полон звуков – тихих шагов, шороха одежд, глухого гула голосов, звоном колокольчиков, но Люмен чувствовал в нём что-то глубокое, неуловимое.
«Я не знаю, зачем я здесь. Но я чувствую, что это не случайность.»
Он свернул на одну из боковых улочек Лунариса и почувствовал, как за ним кто-то наблюдает. Присев у края каменной дорожки, он заметил странное существо, устроившееся на выступе у стены.
Существо было грациозным и вытянутым, с длинными лапами и тонким, почти змеевидным хвостом, на конце которого сверкал сгусток тусклого света – как крошечная звезда. Его мех был густым, почти бархатным, и переливался оттенками сумрака: от глубокого фиолетового до мягкого серебристого. Глаза были огромные, без зрачков, и в них отражались огоньки на улицах, которых на самом деле не было видно – как будто оно видела мир не глазами, а чем-то ещё.
«Смиркса» – проговорил какой-то незнакомый голос, как будто прямо в голове Люмена. Он обернулся по сторонам, но никого не было.
Существо, не издавая ни единого звука, мягко ступила к Люмену, двигаясь с той уверенностью, что бывает только у тех, кто точно знает, куда идёт. Она коснулась его ноги и замерла, её хвост замерцал чуть ярче. В тот миг Люмен почувствовал странную дрожь – будто кто-то вложил в его разум мысль. Тихую, ласковую. «Ты чужой, но не враждебный. Я чувствую тебя.»
Люмен присел, чтобы рассмотреть её ближе, но она мягко отступила, оставляя после себя лёгкий шлейф, словно воздух на мгновение стал прозрачнее. Затем – одним плавным движением – она скрылась за углом, растворившись в полутьме улицы.
На одном из перекрёстков улиц он заметил небольшую группу хуманов. Они стояли полукругом, что-то громко обсуждая. Люмен прислушался – их голоса были взволнованными, полными тревоги.
В центре сидел совсем маленький хуман. Он беззвучно плакал, закрыв лицо ладонями, а рядом стояла хуманша.
– Он не может встать, – взволнованно шептала она. – Я всего на мгновение отвернулась, а потом… он просто сел и не встаёт!
Люмен подошёл ближе.
Маленький талар был бледным, его губы дрожали, а дыхание было прерывистым, едва слышным. Что-то внутри Люмена заставило его действовать – словно невидимая рука тянула его вперёд.
Он увидел, как к ним приближаются стражники… Нужно было действовать быстро.
Люмен присел рядом, не зная, что сделать или что нужно сказать.
– Ты меня слышишь? – тихо спросил он.
Никто не ответил. Люмен нерешительно протянул руку, не касаясь его, а затем тихо, почти неосознанно, прошептал:
– Всё будет хорошо.
И в тот же миг что-то изменилось.
Тёплая дрожь пробежала по пальцам Люмена, и он почувствовал, как что-то невидимое проникает в воздух. Света не было, не было вспышки, но воздух вдруг стал легче, как перед утренним рассветом.
Тала вздрогнул. Затем глубоко вдохнул. А потом неуверенно, но всё же поднялся на ноги.
– Налия8…
Хуманша ахнула и упала перед ним на колени, обнимая его так крепко, словно боялась снова потерять. Хуманы вокруг застыли. Они не видели, что произошло, но они чувствовали это.
Люмен медленно опустил руку, глядя на свои пальцы.
«Что это было?.. Что я сейчас сделал?»
Он не знал ответа. Но впервые за всё это время он почувствовал, что он действительно не просто так в этом месте. «Кто же меня сюда направил?!» – пронеслось в его голове. Но его мысли прервал громкий окрик:
– Всем оставаться на местах!
К толпе приблизился стражник, его лицо было жёстким, но в нём читалась настороженность. Вслед за ним подошли ещё двое, их форменные накидки громко шуршали при каждом движении, а колокольчики на груди издавали особенный звук.
– Мой Дорателло – начала говорить молодая хуманша – он не мог двигаться, а этот… Я не знаю его – запнулась она.
– Чужак, что ты сделал?! – требовательно спросил один из стражников.
Люмен почувствовал напряжение.
– Я… просто помог.
– Помог? – стражник сузил незрячие глаза. – Кто ты такой, чтобы помогать? Никто не может просто так «помочь».
Он обернулся к хуманше.
– Что он сделал с вашим таларом?
Хуманша поколебалась. Она была очень напугана.
– Он… он должно быть колдун! Этот чужак что-то сказал моему маленькому Дорателло, и он вдруг зашевелился, стал таким как раньше.
Толпа начала волноваться. Кто-то в страхе попятился, а кто-то, наоборот, жадно ловил каждое слово.
– Это неестественно, – пробормотал один из хуманов.
– Это сила, которой не должно быть, – добавил другой.
Стражник выпрямился, его рука потянулась к дубинке.
– Верховный Хранитель должен узнать об этом. Чужак, ты идёшь с нами.
Люмен почувствовал, как внутри него всё сжалось. «Я не могу позволить им забрать меня. Не сейчас.»
Он бросил взгляд на улицу, просчитывая путь. Город жил своей жизнью, толпы хуманов спешили по своим делам, но всё же какие-то дороги ещё были свободны.
– Я не сделал ничего плохого, – сказал он, делая шаг назад.
– Ты сам не знаешь, что сделал, – ответил стражник. – А значит, мы не можем рисковать.
Он достал из кармана золотой свисток и дунул в него изо всех сил, двое стражников молниеносно выдвинулись вперёд. «Бежать!» – Люмен резко развернулся и бросился в переулок.
– Держите его!
Крики вспыхнули за спиной, тяжёлые шаги застучали по каменной улице. Люмен несся между низеньких домов, которые сменялись высокими зданиями, уворачиваясь от хуманов, которые отшатывались в стороны.
Он ловко маневрировал между переулками, нырнул в узкий проход под аркой и промчался через внутренний двор, откуда послышался испуганный возглас. Перед ним вырос старый забор, который он перемахнул одним прыжком, приземлившись в небольшое углубление.
Топот погони стих где-то далеко. Стражники потеряли его след. Люмен замер в кромешной тьме, вдыхая влажный затхлый воздух. Его дыхание было частым и сбивчивым, но постепенно он успокоился и дыхание выравнивалось.
«Они страшатся неизведанного… Но разве сам я понимаю больше? Кто я такой на самом деле?» – мысль эхом отозвалась в сознании.
Изнурение навалилось внезапно. Веки налились свинцом, каждая клеточка тела требовала отдыха после пережитого. День был слишком насыщен событиями и потрясениями.
Несмотря на холод и грязь этого места, здесь он ощущал себя в безопасности. Углубление словно обернуло его со всех сторон защитной стеной. Последнее, что он помнил перед тем, как провалиться в сон – это странное чувство защищённости среди этой тьмы и сырости.
Глава 5. Древнее пророчество
«Они живут вне времени. И всё же ждут нас в каждом мгновении.»
– Из книги мудрецов Лунариса
На следующий день, выбравшись из своего убежища, и ведомый необъяснимой силой, Люмен пошёл по пустынной улице, когда его внимание привлёк странный шум. Это был гул голосов, слитых в монотонный, почти гипнотический ритм. Он остановился, прислушиваясь. Голоса были приглушены и как будто исходили из-за массивной каменной стены.
Люмен осторожно приблизился. Перед ним высилось древнее здание, сильно отличающееся от остальной архитектуры города. Оно было грубее, мощнее, словно строилось не для удобства, а для устрашения. Узкий вход напоминал зияющий рот, и казалось, что здание само вдыхает воздух, наполняясь гулким шумом.
Пройдя внутрь, он оказался в огромном зале, стены которого покрывали барельефы с изображениями хуманов, протягивающих руки к некоему светящемуся существу. Голоса звучали всё громче, но Люмен всё ещё не мог разобрать слов. Они сплетались в сложные мелодичные узоры, повторяясь в каком-то странном порядке. Сердце его ускорило ритм.
Идя по изогнутым коридорам Люмен зашёл в зал, полный света – он был полностью во власти светящихся растений необычайной красоты. Перед его глазами была большая стена с какими-то символами.
Люмен осторожно прикоснулся к древним надписям, вырезанным на поверхности стены. Под его пальцами ожили слова, словно они были запечатаны здесь, ожидая, когда кто-то раскроет их тайну:
«Совершенства в искусствах, в науках достигли хуманы. В славе своей и знании безграничном возгордились они, и жестокими стали друг к другу. Любви сердца их лишились, и взирали они с высоты своих достижений на мир, что создали их умельцы.
Но виденье их ослеплено было. Деус, в мудрости своей великой, зрение их отнял, дабы в тьме внутренней смогли себя обрести. Смирение и любовь, забытую, вновь найти должны были. Лишь когда сердца их вновь светом засияют, глаза откроются, и мир увидят они таким, каким задуман он был.
Во тьме забытья, когда сердца хуманов совершенно окаменеют, явится Посланник Света. Не зрение он вернёт лишь, но сердца их откроет, и путь любви покажет. В глазах их свет зажжёт, и свет внутри начнёт их быть. Смирению он их научит, ибо без смирения зрение – проклятье. Любовь в их душах пробудит, ибо без любви смирение – пустота.»
В раздумьях Люмен вышел из этого зала и оказался в другом, откуда и доносились голоса. Свет проникал в это помещение сквозь узкие щели в потолке, отбрасывая тонкие полоски на каменный пол. Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел фигуры, одетые в длинные тёмные одеяния. Какие-то особенные хуманы – их было не меньше десяти – стояли в круге, склоняясь над каменным алтарём, на котором лежал большой свиток.
Люмен осторожно сделал шаг вперёд. Один из хуманов вдруг замер, резко подняв голову, будто почуяв его присутствие. Остальные прекратили пение. В тишине раздалось негромкое шуршание шагов, и один из хуманов медленно повернулся к нему.
– Ты пришёл… – голос был старым, словно сам этот храм.
– Я слышал голоса, – осторожно ответил Люмен. – И подумал, что смогу найти ответы – мне нужно знать…
Хуман, который заговорил первым, шагнул ближе. Теперь Люмен видел его лицо – старое, изборождённое морщинами, с бледными губами.
– Мы ждали тебя. Мы ждали тебя очень долго…
Люмен почувствовал напряжение внутри.
– Меня? Откуда вы меня знаете?
Хуман протянул руку и указал на резные символы на стенах.
– «Посланник, несущий новое чувство, явится в век предрешённой тьмы, и его свет приведёт народ к истине. И истина сделает их свободными. Они смогут увидеть мир.».
Слова прозвучали тяжело, будто сами камни храма произнесли их.
Люмен подошёл ближе и коснулся древних символов. Под его пальцами текли неровные линии высеченных предсказаний, и на мгновение ему показалось, что они тёплые, как будто этот текст был живым.
– Почему вы решили, что я – тот самый посланник? – спросил Люмен, хотя где-то внутри уже знал ответ.
Хуманы, стоявшие в зале, разом выдохнули.
– Твой внутренний свет, – раздался голос одного из них. – Он именно такой, каким должен быть. Ты тот, кто должен был прийти.
Люмен сжал пальцы.
– Я не понимаю… Свет? О чём вы?
Один из хуманов, находившихся в зале, шагнул вперёд.
– Тебе этого не дано увидеть, как не дано увидеть никому, кроме нас. Мы жрецы Умбры – Защитники древних тайн и пророчеств. Только нам дано чувствовать знаки, которых больше никто не видит.
Он поднял руки и провёл ими в воздухе, как будто что-то невидимое струилось между его ладонями.
Люмен отступил на шаг.
– Если вы знаете, кто я… Хорошо. Может быть у вас есть ответ на главный вопрос, который мучает меня – зачем я здесь?
Главный жрец медленно обошёл алтарь, затем взял древний свиток и развернул его.
– «И когда свет коснётся тени, одна жизнь станет платой».
Слова отозвались в груди Люмена необычайной тяжестью.
– Одна жизнь? – он почувствовал, как по коже пробежал холод. – Что это значит?
Жрец свернул древний свиток.
– Это значит, что твоя судьба запечатлена в словах предков, – сказал другой жрец. Его голос был спокоен, но в этом спокойствии была твёрдость неизбежности. – Ты принесёшь новое чувство нашему народу. Но изменения всегда имеют свою цену – твоя жизнь станет платой.
Люмен вглядывался в символы на стенах, его разум метался между страхом, сомнением и любопытством.
– Вы действительно верите во всё это? В эти предсказания? – спросил он, указывая на древние письмена.
Главный жрец поднял голову, его слепые глаза словно пронзали пространство.
– Вера – это основа нашего существования. Мы не просто верим, мы знаем. Это не слепая надежда, это закон мироздания, выкованный временем и испытанный поколениями. Мы хранители этого знания, и оно никогда не подводило нас.
Он сделал паузу, прежде чем продолжить:
– Твоя жизнь, Люмен, подобна пламени свечи. Она прекрасна сама по себе, но её истинная сила раскрывается тогда, когда она освещает путь другим. Ты принесёшь свет, который изменит этот мир. Но каждое пламя рано или поздно гаснет. И твоя жизнь станет той жертвой, которая откроет двери новому началу.
Люмен опустил взгляд, чувствуя, как внутри него борются противоречия.
– Но я не хочу быть героем, – произнёс он, сжимая кулаки. – Жизнь – это дар. Как можно требовать от меня отдать её, даже ради каких-то древних верований? Разве каждый не заслуживает шанса прожить жизнь в полной мере?
Жрец медленно кивнул, словно ожидал именно такого ответа.
– Жизнь действительно бесценна, Люмен. Но её истинная ценность проявляется не в том, чтобы просто существовать, а в том, чтобы служить чему-то большему. Когда ты отдаёшь себя, ты делаешь свою жизнь вечной. Ты становишься частью вечности, частью света, который будет гореть вечно.
Люмен замер, осмысливая слова жреца. Его сердце колебалось между страхом потерять себя и стремлением понять смысл того, что ему предлагают.
– Тем не менее, ты стоишь перед нами, – произнёс новый голос, раздавшийся из полумрака храма.
Из тени вышел ещё один жрец. Он был моложе остальных.
– Мы знали, что чужак придёт. И мы знаем, что для одних ты станешь спасителем, а для других настоящим проклятием.
– Я не враг вам, – сказал Люмен твёрдо. – Я пришёл с миром.
– Тогда докажи это, – сказал молодой жрец, вытягивая руку вперёд. – Покажи нам своё «чувство». Позволь нам увидеть так, как видишь ты. Будь нашим спасителем!
Тишина повисла в воздухе.
– Но… – как я должен вам доказать что-то? Я не знаю как это должно произойти – Люмен с облегчением подумал, что жрецы на самом деле ошиблись и это не о нём сказано в их древнем пророчестве.
Жрецы обменялись какими-то тайными знаками. Затем один из них заговорил, медленно, словно произнося нечто сакральное, доступное не всем.
– «Когда Чужак явится из неведомого, он воззрит туда, куда никто не смотрит. И устами его будут произнесены слова, что исчезли из памяти мира. Тогда дрогнет тьма в своих глубинах, ибо узнает свет, сокрытый в ней, и не сможет более скрываться.»
Люмен напрягся. Эти слова…
Где-то в глубине его разума, как далёкое эхо, они уже существовали. И, прежде чем он успел что-то понять, его губы начали формировать первые звуки.
Он знал эти слова. Но откуда? Люмен задохнулся от страха.
Если он произнесёт их… Что тогда? Что, если это правда?
Он закрыл рот, сжал зубы, отступая назад.
– Нет, это ошибка. Это не я.
Жрецы замерли.
– Ты знаешь слова, не так ли? – тихо спросил главный жрец.
Люмен с силой покачал головой.
– Это просто совпадение. Или ваша уловка. Вы ищете знак, и вам кажется, что нашли его.
Жрец смотрел на него долго, пристально, как будто мог видеть всю фигура Люмена, прежде чем ответить:
– Знак есть только у того, кто должен его нести. Здесь не может быть ошибки.
Люмен отступил ещё на шаг. В воздухе повисла напряжённая тишина.
– Постойте! – внезапно тишину оборвал суетливый голос одного из жрецов, который до этого молчал. В его тоне звучала неуверенность, но и лёгкий оттенок паники. – Кажется, чужак действительно прав… Тот свет, который был в нём… сейчас его нет.
Другие жрецы затаили дыхание, будто только сейчас что-то осознали. Они переглянулись, их бледные лица выражали растерянность.
– Я тоже… я не чувствую его. – Голос второго жреца был осторожным, словно он боялся признать это вслух.
– Но как такое возможно? – пробормотал третий, сжимая пальцы в складках своих тёмных одежд. – Ведь его присутствие было неоспоримым. Оно было, как огонь в ночи.
– А теперь… – подхватил Главный Жрец, прищуривая свои незрячие глаза, – теперь – пустота.
Он шагнул ближе к Люмену, медленно поднял ладонь и на мгновение замер, словно ощущая воздух вокруг него.
– Если это действительно тот, кто должен прийти, то либо с ним что-то случилось, либо он никогда им и не был.
Люмен молчал. Он сам не знал, что произошло. Но где-то глубоко внутри он почувствовал облегчение.
Жрецы начали перешёптываться между собой.
– Пророчество говорило, что его приход изменит всё… но как может изменить мир тот, в ком ничего нет?
– Мы ждали его веками, но что, если он действительно не тот, кто должен был прийти? Что, если знаки были истолкованы неверно?
Главный Жрец поднял руку, призывая к молчанию.
– В таком деле важна каждая мелочь. Мы не можем позволить себе ошибки.
Он снова повернулся к Люмену.
– Возможно, что мы ошиблись. Сегодня, мы действительно не видим в тебе того, кого ожидали.
Он сделал паузу, и его голос стал твёрдым, полным скрытого предупреждения.
– Но, если свет действительно есть в тебе, то однажды он проявится снова.
Люмен почувствовал, как что-то сжалось в его груди.
– Мы отпускаем тебя с миром, чужак, но не думай, что мы забудем. Мы будем наблюдать за тобой. Мы будем ждать. И если истина однажды явится в тебе, знай – ты уже связан со словами, высеченными в этом храме.
Жрецы расступились, позволяя Люмену уйти.
Он сделал первый шаг к выходу. Затем ещё один. Тени храма дрожали вокруг, и он чувствовал на себе скрытые взгляды, которые его провожали. Он поспешил скорее покинуть этот зал, выйти на улицу и пойти туда, откуда всё началось.
Сумерки планеты Умбра создавали ощущение полной гармонии, как будто ночь никогда не наступает полностью, а светлый день остаётся лишь далёкой мечтой.
Люмен проходил через густой лес, наполненный разнообразными растениями. Где-то вдалеке он услышал громкий крик какого-то существа. Этот лес отличался от других, в которых уже успел побывать Люмен. Он был особенно загадочным – между ветвями тонких, закрученных в узлы деревьев свисали капли, наполненные светом, как будто сам воздух превращался в световую росу. Эти свето-капли мерцали, пульсируя ритмом, неведомым обычным хуманам, и время от времени капли падали вниз, испуская еле слышимый звон.
Он протянул руку – и одна из световых капель мягко опустилась ему на ладонь. В тот же миг реальность дрогнула. Мир вокруг исчез, растворился в сиянии, и Люмен оказался в странном, ослепительно светлом пространстве.
Он увидел себя, лежащего на высоком постаменте, словно часть чего-то великого и неизбежного. Его тело светилось мягким, но мощным светом, который расходился волнами во все стороны, проникая в сердца собравшихся хуманов. Вокруг него стояла огромная толпа. Их лица были напряжёнными, полными тревоги и страха, но их глаза… их глаза горели ярче звёзд, полные слёз и надежды. Это странное, жгучее сияние пронзило сердце Люмена, заставив его почувствовать одновременно боль и любовь.
Казалось, они радовались, но эта радость была окрашена печалью. Люмен чувствовал, как его силы покидают его, утекая вместе с каждым ударом сердца, но взамен он ощущал, как что-то новое, прекрасное и вечное наполняет этот мир. Он понял: это не просто конец, это начало. Начало чего-то большего, чем он мог себе представить.
Затем голос, глубокий, вибрирующий, словно само пространство говорило с ним, произнёс:
« – Ты – не просто тот, кто приносит свет. Ты – сам свет.»
Внезапно видение закончилось, он вернулся обратно в лес и понял, что это были не простые капли, свисающие с ветвей деревьев. Теперь он старался избегать прикосновения к ним.
Он стоял на вершине холма, глядя на город, и его сердце было тяжело от осознания величия и сложности своей миссии.
«Они ослеплены не только в глазах, но и в сердцах,» – прошептал он ветру, пытаясь осмыслить древнее пророчество. «Как сделать первый шаг, чтобы они увидели мир вокруг, чтобы они узнали, что внутри них есть свет?»
Его мысли разрывались между сомнением и решимостью. «Что, если я не смогу? Что, если они не примут свет, который я принесу? И что если меня действительно не станет…»
Ночь окутала город своим покрывалом, но для Люмена это было начало его долгого пути. Он смотрел на темнеющее небо, понимая, что должен лучше узнать жизнь хуманов, прежде чем предпринять что-то великое. Их мир был чужд ему, но только через понимание он мог найти путь к их сердцам.
«Это будет долгий и трудный путь,» – подумал он, глядя на мерцающие огни города, чувствуя, как в его душе борются страх и надежда. – «Но, если я смогу помочь им обрести смирение и любовь, возможно, мы все увидим свет, который прячется за этой вечной тьмой.»
Люмен чувствовал, как в его сердце медленно растёт решимость преодолеть все препятствия на пути к великому пробуждению, понимая, что это путешествие начнется с малого – с первого шага, который он ещё только должен найти.
Глава 6. Город чудес и тьмы
«Мы строим стены, не замечая, что заключаем в них самих себя.»
– Молчаливые Песни
На следующий день Люмен отправился на прогулку по улицам Лунариса. Он восхищался продуманностью инфраструктуры. Казалось, что здесь было всё, что нужно для комфортной и счастливой жизни.
Он зашёл в одну из мастерских, где трудились ремесленники. Люмен увидел сложные механизмы и устройства, которые производили самые разные предметы – от мельчайших деталей до огромных машин. Работники очень увлечённо работали, не обращая на него совершенно никакого внимания. Он был поражён уровнем мастерства, которую проявляли хуманы.
Вновь выйдя на улицу, он по-новому взглянул на этой город, который был полон звуков – шагов, шорохов, отголосков разговоров, но неожиданно его внимание привлёк мягкий, мелодичный перезвон, доносившийся издалека. Прислушавшись, он понял, что это не просто случайные звуки. Это была музыка.
Следуя за чарующими нотами, Люмен вскоре оказался перед входом в небольшой зал. Дверной проём был украшен искусной резьбой, а внутри царила особая атмосфера восторга. Зал был наполнен хуманами, которые замерли, словно зачарованные, на своих местах. Их лица выражали глубокое удовольствие и сосредоточенность, как будто каждый звук находил отклик в их душах.
На небольшой сцене, освещённой мягким светом биолюминесцентных растений, группа хуманов играла на причудливых музыкальных инструментах. Один из них держал в руках деревянную конструкцию причудливой треугольной формы с множеством струн, которые издавали переливающиеся, кристально чистые звуки. Второй аккуратно водил тонкой палочкой по инструменту, напоминающему изогнутую подкову с насыщенным тембром. Третий же ударял по маленькому барабану с тонкой кожей, создавая ритм, который казался живым, как биение сердца.
Их движения были настолько слаженными и грациозными, что Люмен невольно залюбовался. Каждый жест музыкантов – поворот запястья, лёгкое нажатие на струну или мягкий удар по поверхности инструмента – выглядел как часть танца. Словно они общались друг с другом не словами, а через музыку, которую создавали вместе.
Звуки окутывали пространство, обволакивая всех присутствующих. Музыка была такой многогранной, что казалось, будто она рисует картины: то широкие равнины под звёздным небом, то журчание реки, то шёпот ветра в кронах деревьев. Люмен ощутил, как музыка проникает в его душу, вызывая волны эмоций – радость, тоску, надежду. Он понял, что для хуманов музыка стала способом видеть мир, который они физически не могли воспринять глазами.
Он осторожно присел на свободное место в углу зала, чтобы не привлекать внимания. Его глаза блуждали по лицам слушателей, и он заметил, как некоторые из них прижались друг ко другу, полностью растворяясь в мелодии. Другие слегка покачивались в такт, словно их тела сами становились частью музыкального потока. Кто-то держал руку на груди, будто чувствуя, как каждая нота отзывается в их сердцах.
Когда последняя нота затихла, зал на мгновение погрузился в абсолютную тишину. А затем раздались аплодисменты – тихие, но искренние, словно хуманы боялись нарушить волшебство момента слишком громкими звуками.
Выйдя из зала, Люмен задержался на пороге, ещё раз прислушиваясь к звукам города. Теперь они казались ему совсем другими – будто даже шум улиц сливался в единый ритм, рассказывая свою историю.
Однако, чем глубже он погружался в городскую жизнь, тем больше замечал скрытую тьму. На одной из улиц он увидел, как несколько стражников грубо толкают старика. Старик, запинаясь, пытался объяснить что-то, но они не слушали, продолжая его избивать. Люмен подбежал к ним, пытаясь вмешаться.
– Остановитесь! Что он сделал? – крикнул Люмен.
– Он нарушил комендантский час, – холодно ответил один из стражников, не останавливая побоев.
– Это несправедливо! – возмутился Люмен. – Он же старик!
– Закон есть закон. Если мы начнём делать исключения, порядок рухнет, – ответил другой стражник. – А ты вообще кто такой? Сейчас мы и за тебя возьмёмся!
Люмен отступил, понимая, что его слова здесь не помогут и ему самому грозит опасность. Он продолжил своё путешествие по городу, замечая всё больше ненависти вокруг. На каждой улице он видел хуманов, которые старались избегать встречи со стражниками и чиновниками. Повсюду были расставлены часовые, а во многих районах были нагромождены уже знакомые Люмену ящики, в которые заключались нарушители порядка.
На одной из площадей он заметил одну хуманшу, стоящую перед толпой. Она умоляла о помощи, рассказывая свою историю о том, как её муж был несправедливо арестован. Хуманы проходили мимо, не останавливаясь, чтобы выслушать её.
– Почему никто не помогает ей? – спросил Люмен у прохожего.
– Если начнёшь вмешиваться, сам попадёшь в беду, – тихо ответил хуман. – Лучше держаться подальше от проблем.
Позже, когда Люмен проходил мимо величественного сооружения странной формы – чёткие прямые контуры, вытянутые арки, высокие входы, которых было несколько. Оно не громоздилось, не кричало о своей значимости, но в его облике было что-то строгое, уравновешенное. Люмен с интересом вошёл внутрь.
Помещение, на удивление, было невысоким, наполненным мягким светом от каких-то кристаллов в стенах – не ярким, но ровным, словно отражающим дыхание тех, кто здесь находился. Люмен пошёл осторожно дальше и оказался в одном из залов. Он увидел, как маленькие хуманы сидели на мягких подстилках, склонив головы к тактильным панелям, а высокая хуманша медленно водила пальцами по рельефным линиям на стене, проговаривая при этом каждое слово, стараясь говорить очень медленно. Люмен понял, что сейчас здесь проходят учебные занятия.
На одной из стен Люмен заметил узоры. Они были символичны, но ему хватило одного взгляда, чтобы понять – это образы. Фигуры. Существа, похожие на хуманов, но с ярко выраженными особенностями.
Первая фигура была округлой, линии вокруг как будто указывали на то, что фигура излучает тепло. Под ней было написано «Налия». Рядом с ней – меньшая фигура, тянущая к ней руки «Тала».
Соседние узоры изображали более высоких существ с различными формами тел – кто-то широкий в плечах, кто-то тонкий и вытянутый. Под ними были подписи «Арион» и «Лея».
Люмен провёл пальцами по резьбе. Слова были выгравированы глубоко. Он понял – Налия – это та, кто даёт жизнь, Тала – тот, кто принимает эту жизнь, Арион – взрослый хуман, Лея – взрослая хуманша.
Он тихо повторил:
– Тала… – и посмотрел на одного из маленьких учеников, – Налия… – и на фигурку, что обнимала похожее создание на узоре.
Внезапно он услышал крики и плач. Они доносились из соседнего зала. Он подошёл ближе и увидел сурового вида хумана, который стоял над маленькой хуманшей с прутиком в руке.
– Ты должна учить уроки лучше! – кричал он. – Как ты смеешь забывать, что я тебе говорил?
– Простите меня, господин, – плакала тала, – я старалась, правда, старалась…
Учитель поднял руку, готовясь ударить её, но Люмен вмешался.
– Остановитесь! Она всего лишь тала! – воскликнул он и взял его за руку.
Арион в недоумении расслабил руку и Люмен его отпустил.
– В нашем мире за ошибки нужно платить. Если мы не будем строгими, они никогда не научатся, – ответил учитель. – Это то, что передано нам нашими мудрыми предками.
– Эти методы только порождают страх и ненависть, – сказал Люмен. – Вам нужно учить их с любовью, а не с жестокостью.
– А, вы должно быть тот самый чужеземец, о котором уже все говорят. Убирайтесь туда, откуда пришли. А у нас тут свои порядки.
Люмен осознал, насколько глубоко укоренилась жестокость в этом обществе, где внешняя добродетель скрывала истинную злобу и безжалостность.
Вечером Люмен зашёл в одну из таверн, надеясь найти там ответы и получше узнать жизнь хуманов. Внутри заведения царила шумная атмосфера: хуманы громко смеялись, стучали кружками о столы и что-то горячо обсуждали. Он подошёл к длинной стойке, за которой находился высокий рыжебородый арион.
– Можно стакан воды? – попросил Люмен.
– Воды? – переспросил с ухмылкой рыжебородый хуман. – В этом заведении мы не подаём воду! У нас самый лучший григет9 во всей Умбре! Давай налью тебе?!
– И всё же, мне нужна простая вода – твёрдо повторил Люмен.
– Хорошо, будь по-твоему – хуман по ту сторону стойки не стал с ним спорить. – С тебя двести восемьдесят диден.
Люмен похлопал себя по карманам, но никаких средств, чтобы заплатить, у него не оказалось. Арион недовольно фыркнул и начал ощупывать Люмена в поисках хоть какой-то оплаты. Его сильные и длинные руки задержались на металлическом кулоне на шее Люмена.
– Вот это пойдёт как плата, – буркнул он, ставя перед ним стакан воды.
Люмен сделал несколько глотков и замер. Вкус был странным – сладковатым с лёгким металлическим привкусом. Где-то он уже встречал этот вкус…
– Кажется, у вас здесь всё так красиво и продумано. Но почему хуманы такие несчастные, и так много жестокости вокруг? – продолжил разговор Люмен, не отрывая взгляда от рыжебородого хумана по другую сторону стойки.
Хуман на мгновение застыл, словно решая, как лучше ответить. Потом его лицо расплылось в широкой, но какой-то механической улыбке.
– Несчастные? Жестокость? – Он рассмеялся, слишком громко и слишком натянуто. – Ты ошибаешься, друг мой. Этот мир – идеален. Посмотри вокруг: порядок, чистота, стабильность. У нас есть всё, что нужно для счастья. Разве можно желать большего?
Люмен приподнял бровь, внимательно наблюдая за его движениями. Тот продолжал говорить, но его слова звучали будто заученная лекция, а не искреннее убеждение.
– Мы живём в мире, где каждый знает своё место, – продолжал бармен, вытирая стакан полотенцем, хотя тот уже блестел от чистоты. – Хранители заботятся о нас, обеспечивают безопасность, следят за тем, чтобы никто не выходил за рамки. Это же великолепно!
Он сделал паузу, возможно, ожидая одобрения, но Люмен молчал, изучая собеседника. Хуман чуть заметно сжал зубы, прежде чем продолжить.
– Да, конечно, иногда случаются… недоразумения. Но это же ради общего блага! Чтобы сохранить порядок. Если кто-то делает неверный шаг, это неизбежно приводит к последствиям. Но это же справедливо, разве нет?
Его голос дрогнул, хоть он и пытался скрыть это за очередной фальшивой улыбкой.
– Почему же тогда никто не восстаёт? – спросил Люмен, его тон был мягким, но проницательным.
Бармен опустил глаза, сосредоточившись на стакане в руках. На мгновение показалось, что он хочет что-то сказать, но вместо этого лишь пожал плечами.
– Восстать? – произнёс он после долгой паузы, словно пробуя слово на вкус. – Зачем? Зачем рисковать всем, что у тебя есть? Мы знаем, что будет с теми, кто попробует. Их просто… уберут. А остальные будут делать вид, что ничего не случилось. Так проще.
Его голос стал тише, почти шёпотом, и в нём прорезались нотки горечи, которые он больше не мог скрыть.
– Мы все здесь – механизмы в огромной машине, – добавил он, наконец поднимая свой пустой взгляд. – И, если ты выбиваешься из строя, тебя заменяют. Без вопросов, без сожалений. Такова цена за наш идеальный мир.
Он снова попытался улыбнуться, но теперь эта улыбка казалась ещё более печальной, чем раньше.
– Но ведь это прекрасно, правда? – закончил он, однако, его слова прозвучали скорее как вопрос самому себе, чем как утверждение.
Неожиданно раздался громкий, заплетающийся голос:
– Марвел! Ещё один григет! – к стойке, шатаясь, приблизился хуман. Его движения были хаотичными, он то и дело спотыкался о собственные ноги, а речь звучала медленно и невнятно. Его лицо покраснело, а незрячие глаза блестели, словно от лихорадки. Люмен никогда раньше не видел такого поведения и с удивлением наблюдал за ним.
– Кончилось всё, – отрезал рыжебородый Марвел.
Хуман недовольно поморщился, затем он облокотился на стойку рядом с Люменом. Не говоря ни слова, он схватил стакан с водой и сделал жадный глоток. Затем замер, его лицо исказилось от удивления.
– Марвел! – заревел он. – Почему ты так со мной? Почему скрыл от меня такой прекрасный григет? Лучшего я в жизни не пил! Немедленно извинись… или я сожгу твою таверну! И принеси мне и моим друзьям ещё!
Высокий хуман, нахмурившись, подошёл и осторожно глотнул из стакана. Его лицо сильно изменилось и, казалось, его незрячие глаза даже немного расширились. Он взял другой стакан, налил в него воду и попробовал её.
– Что… что ты сделал? – прошептал он, обращаясь к Люмену. – Как тебе удалось превратить воду в такой изумительный напиток?
Люмен спокойно посмотрел на него.
– Открою вам свой секрет, если получу мою вещицу обратно.
– Марвел! – ревел из угла хуман – сколько можно ждать?! Давай, налей нам этого чуда!
Хуман за стойкой, не раздумывая, бросил кулон Люмену. Но едва он надел его, как понял, что лучше исчезнуть. Люмен быстро поднялся и выскользнул из таверны, оставив всех в недоумении.
– Вот же обманщик! – Марвел так сильно сжал кулак, в котором был стакан с водой, что тот просто разбился, жидкость разлилась по стойке, наполняя воздух приятным ароматом, – что это?! – с удивлением проговорил высокий хуман, ещё не зная, что вся вода в таверне стала григетом наилучшего качества.
Люмен проходил пустынной дорогой, полный размышлений и планов. Он поднял глаза к небу и замер. Там, высоко над городом, медленно двигались удивительные облака. Эти облака будто жили своей жизнью – их края переливались яркими оттенками, а за ними тянулись светящиеся символы, которые плавно рассеивались в воздухе. От них исходило ощущение мудрости, словно они хранили в себе тайны, доступные только избранным.
Он шагнул вперёд, не в силах отвести взгляд. Люмен чувствовал, что эти символы хотят что-то сказать ему, но он никак не мог их разобрать. Но в какой-то момент он понял их послание. Он отчётливо увидел, что в небе отобразилось «они не примут тебя».
Сердце Люмена сжалось. Это было предупреждение, но оно звучало слишком размыто. Кто «они»? Люмен закрыл глаза, пытаясь удержать себя, совладать со своими чувствами. Символы быстро растворились в воздухе, оставив лишь лёгкий след света, который плавно угасал.
Глава 7. Рождение света
«Зрение не в глазах. Оно – в том, на что ты готов смотреть без страха.»
– Из книги «Древние сказания Умбры»
Ночь окутывала Лунарис, пропитывая улицы вязкой тишиной. Тёмные здания, прорезанные узорами тактильных символов, казались безмолвными стражами векового порядка. Люмен двигался осторожно, его сердце билось неровно, с каждым шагом ускоряя ритм. Он знал, что предстоящая встреча была опасной, но он не мог остановиться.
Коридоры храма были узкими и низкими, как будто сами стены давили на него, заставляя чувствовать свою ничтожность перед древними тайнами. Воздух был пропитан запахом пыли, масла и тлеющих трав, что горели в каменных нишах. Эти стены помнили то, что уже никто кроме них не мог вспомнить, а они не могли сказать.
Когда он вошёл в небольшую боковую залу, жрец уже ждал его.
Он стоял у массивной колонны, опираясь на неё одной рукой, а в другой держал маленький светильник. Его лицо казалось высеченным из камня, и только глаза выдавали тяжесть знания, которое он нёс.
– Ты рискуешь, чужак, – голос старика был низким, едва слышным, но в нём звучала усталость веков. – Но я ждал тебя.
– Я не могу иначе, – ответил Люмен, проходя ближе. Тени светильников двигались за ним, повторяя его силуэт на стенах. – Я должен знать. Что случится, когда хуман обретёт зрение? Не легенды, не догадки, а то, что действительно предсказано. И что будет со мной?
– Вот, что сказано в древнем тексте: «Посланник, несущий новое чувство, явится в век предрешённой тьмы, и его свет приведёт народ к истине. И истина сделает их свободными. Они смогут увидеть мир.»
– Да, я помню эти слова. Я не понимаю одного. Почему я? Почему пророчество говорит о жертве? Разве жизнь – не слишком высокая цена за то, чтобы кто-то мог просто увидеть небо, цветы, звёзды?
Жрец резко поднял голову.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что это слишком высокая цена. Должно быть что-то ещё. Ведь я чувствую, как они нуждаются в справедливости, прощении, в любви, а не просто в способности видеть.
Жрец провёл рукой по древним символам, высеченным на колонне, и его пальцы дрогнули, когда он произнёс:
– Зрение… это только начало. Истина намного глубже. – Ты действительно тот, кого мы ждали. Жрец всмотрелся в него, как будто впервые почувствовал Люмена.
Люмен замер.
– Почему ты так говоришь?
Жрец подошёл ближе и опустился перед ним на одно колено.
– Потому что все, кто приходили до тебя, искали пророчество, но не понимали его сути. Ты же ищешь не слова, а смотришь в самую сущность предстоящих перемен. И это значит, что ты – тот самый.