Архитектор

Кто такой Макс?

Привет, меня зовут Макс, и у меня необычный цвет глаз. Цвет глаз? Да, в мире, в котором я живу, люди разделяются по цвету радужки. У каждого из нас она одного из этих цветов: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, розовый или фиолетовый. Как видите, я не упомянул свой цвет – тот, который совершенно не встречается в природе. Белый.

Да, я особенный ребёнок. В школе со мной не очень дружат, но зато я умею хорошо рисовать. В нашем мире есть много великих художников. Например, Антоанино Вериккий, который написал зелёную траву на фоне голубого неба. Звучит слишком просто? В нашем мире именно так всё и устроено: небо практически всегда голубое. Ночью оно окрашивается в синий оттенок, и на нём появляются жёлтые звёзды и луна.

Мы – люди, живущие в очень однообразном и скучном мире. Но я решил рисовать тот мир, в котором хотел бы побывать: с розовыми и красными закатами, с серебристо-синими рассветами и серыми тучами во время дождя, а после – с переливающейся радугой; с полянами разноцветных цветочков и ягод. Переливы различных цветов вызывают во мне волнующие чувства! Но, к сожалению, в школе надо мной смеются, а родители переглядываются и всегда уходят в другую комнату, когда я показываю им свои рисунки. Мне говорят: «Макс, такого не бывает в природе. Как небо может быть красным, а трава – синей?»

Я – единственный человек в мире с белой радужкой. Когда мне было шесть, обо мне даже показали сюжет по телевизору и написали в газетах. Я своего рода звезда – яркая белая звезда на фиолетовом небе. О, сейчас расскажу, как получить такой цвет: надо смешать красный и синий. Тогда у вас получиться фиолетовый… Так, о чем это я?

Рисовать – самое увлекательное и прекрасное занятие, которое только можно представить! Как жаль, что в нашем мире нет белых вещей. Есть только те цвета, которые официально зафиксированы в природе. Я думаю, это Глупости! Если смешивать краски, можно получить другие оттенки, и, если добавить в них чёрную или белую краску, можно сотворить новые цвета. Но никто, кажется, не хочет меня слушать.

Мама и папа, у них оранжевые краски. Они занимаются всю жизнь лишь одним делом – поют в парном дуэте и ездят по гастролям. Мне нравится, как они поют и играют на фортепиано, но мне кажется, люди должны заниматься тем, что действительно хотят, а не тем, что предписано законом о цветах. Я оставлю вам его здесь, чтобы вы поняли:

Люди с красным цветом – военные, спортсмены, начальники.

С оранжевым – актёры, певцы, тренеры.

С жёлтым – учителя, журналисты и исследователи.

С зелёным – врачи, психологи и терапевты.

С голубым – дизайнеры, музыканты и художники.

Синие – юристы, администраторы и учёные.

Розовые – дизайнеры, художники, флористы.

Фиолетовые – стилисты, учителя и наставники.

Мои родители очень добрые, но иногда не понимают меня. Говорят, что я немного особенный ребёнок, и мне нужно меньше выделяться. Они переживают, что меня могут исключить из школы. Мама хоть и занята, но при любом удобном случае пытается привести домой какую-нибудь подругу с детьми моего возраста, потому что у меня нет друзей. Она хочет, чтобы я их поскорее нашел. Я давно бросил попытки найти настоящего друга, потому что, когда я начинаю играть со сверстниками, они плачут, пугаются моего цвета глаз или просто считают меня скучным. Одна девочка даже сказала, что у меня «мертвые глаза» и так сильно заревела, что я боялся, что родители меня накажут. К счастью, всё обошлось – я просто ушёл в свою комнату Я сидел там очень тихо и рисовал.

Папа пытался брать меня с собой по выходным, знакомил с разными видами спорта: плаваньем, футболом, волейболом, шахматами и шашками, но мой цвет глаз оставался белым. Лишь иногда я замечал, что, когда я расстроен, глаза приобретали голубовато-синий оттенок, а когда радовался то они сияли розово-желтым. Тогда я начал догадываться, что цвет глаз может зависеть от настроения! Почему же у других людей цвет глаз остаётся прежним? Что насчёт «жёлтоглазиков»? Они же не всегда веселы…

Вопросов у меня огромное количество, а когда я задаю их маме, она отвечает: «Вырастешь – поймёшь. Пока не забивай себе голову такими вопросами». Папа же просто говорит: «Значит, так надо». К сожалению, у родителей я не нашёл ответов. Тогда я решил искать их сам.

«С каким цветом ты родился, таким и быть тебе!» – девиз всех вокруг. Но я с ним не согласен. Наверное, из-за моей белой радужки. Мне всего 11 лет, и я ещё не определился, кем хочу стать – хотя в таком возрасте другие уже определились. Я бы хотел быть художником, дизайнером или может учителем, но пока не решил.

Я читаю книги про современных художников. Знаете, они все рисуют почти одинаковые картины, но называют их по-разному. Эх, вот бы найти человека, который бы оценил мои рисунки и сказал, что я могу стать великим художником. Но мне запретили показывать свои работы, вскоре и вовсе запретили рисовать другие, «ненормальные» миры. Но я продолжаю – это мой маленький секрет.

Розовые домики с голубыми крышами и голубые домики с розовыми крышами выстроились однообразными рядами, похожими больше на спичечные коробочки, чем на дома. Вот и всё разнообразие, на которое способны художники и дизайнеры в нашем мире. Я не хочу быть похожим на них и всю жизнь создавать однообразные дома и картины.

В школе мне нелегко. Я не нахожу пару для совместных проектов, да меня и дразнят – «белкой». Да, у меня белые глаза, но я не похож на белку! В школе два корпуса – для тёплых и холодных красок. Тёплые: красный, оранжевый, жёлтый и розовый. Холодные: зелёный, синий, голубой и фиолетовый. Меня, к сожалению, определили к корпусу холодных. Эти ребята кажутся хорошими и полезными, но насмешек тоже хватает.

Почему же школу разделили на два корпуса? Всё просто: взрослые решили, что если две противоположные краски встретятся и полюбят друг друга, то, возможно, создадут новый оттенок, что угрожает гармонии нашего скучного мира. Поэтому у цветов с одной направленностью меньше шансов создать что-то новое. Наша школьная форма состоить лишь из двух цветов: синий и красный. Даже учителя носят одежду в стиль нашей школьной формы. Моя школьная форма – глубокого синего цвета с яркими красными вставками. Пиджак и штаны строгие и аккуратные, красные детали на воротнике и манжетах делают её заметной. У девочек такая же синяя форма с красными элементами, только в виде юбки и блузки. Форма выглядит строго, но это так и нужно. Форма мне даже нравилась, она для всех одна, и никто не выделяется.

Однажды, в обычный учебный день, ответы на мои вопросы начали неожиданно приходить. Учитель истории, Даниэль Гао – мужчина средних лет с жёлтыми глазами и тёмными с сединой волосами, задавал интересные вопросы моему классу. Это не было заданием, мы просто беседовали:

– Ребята, как вы думаете, что произойдёт с вашими красками, если я скажу каждому из вас что-то плохое?

Я опустил глаза на парту и подумал: «Наверное, плохое настроение сгущает краску, и она темнеет».

– Они исчезнут! – крикнул кто-то с задней парты.

– Нет, они погаснут! Тогда человек станет таким же пустым и бездарным, как наша Белка, – произнесла девочка с синими глазами.

Поднялся хохот, и все взгляды устремились на меня! Если бы я мог увидеть свои глаза тогда, они, наверное, стали бы огненно-красными! Я злился и сжимал кулаки.

Учитель успокоил детей, сказав, что мой цвет – это просто новый вид голубого.

– Макс, – обратился ко мне учитель, – цвет глаз зависит от настроения?

– Конечно! – отвечал я с едва скрываемой злостью. – Я давно об этом знаю, потому что читал книги про художников, в которых говорится, что оттенков краски бесконечное множество. Но есть одно важное правило…

– Выдумки! – перебил хулиган класса. – Это ты из книг вычитал, а мой отец говорит, что раньше мир был уродлив из-за смешения цветов, а теперь он идеален! Хватит этих выдумок. Если небо голубое – значит голубое, а не розовое с фиолетовым, как на твоих девчачьих рисуночках.

Я не выдержал и встал. Сосед по парте зелёного цвета, Инген, не обратил внимания, лишь очки поправил. Я хотел подойти с кулаками к этому хулигану Дузу Маргусу – мальчишке с наглой гримасой и львиной гривой, сыну богатого бизнесмена.

– Макс, – встревоженно позвал меня учитель, – сядь на место.

Я видел, как его лицо меняется – сначала тревога, потом удивление. Он словно увидел что-то пугающее. Я сел обратно и опустил взгляд.

– А теперь расскажи про исключение, что ты читал.

– Исключение… – начал я, не поднимая взгляда.

Класс перешёптывался, бросая осуждающие взгляды. Мне было стыдно. Я молчал.

– Вообще-то правило гласит: ни одна краска не может погаснуть или засиять, если человек этого не захочет, – начала заучка класса. – Раньше люди могли менять цвета – оттенки и полутона, но сейчас эта способность потеряла смысл.

– Спасибо, Ани. Домашнее задание вы выполнили не все, но дополнительные задания я дам позже, – сказал учитель.

Даниэль Гао – умный, рассудительный и добрый человек. Он никогда не занижал оценки и не ругал меня за стеснение. Он принимал меня таким, какой я есть, с первого дня в школе.

– А сейчас расскажу вам легенду, почему раньше людям были нужны полутона и почему мы их не используем сейчас.

Слова учителя заставили меня внимательно слушать.

– Давным-давно мир был разделён на кланы по цвету радужки: каждый цвет определял судьбу, профессию и характер. Люди верили, что только чистый цвет приносит гармонию, а смешение – хаос и войны.

Во время Великого Слияния на небе появилась радуга, и родились дети с радужками необычных оттенков – полутонаты. Их глаза были сложными переходами цветов, словно палитрой художника. Старейшины кланов испугались и объявили их опасными для мира. Их стали преследовать, и многие ушли в изгнание, объединив цвета радужки в белый или чёрный.

Теперь полутонатов помнят только в легендах. Иногда, когда радуга касается земли, кто-то замечает человека с глазами цвета рассвета и шепчет: «Мир не забыл полутонатов, он ждёт их возвращения.»

– Учитель, – поднял руку Инген, – можно ли из всех цветов получить белый? Чёрный звучит логичнее.

Учитель улыбнулся:

– Некоторые полутонаты, чтобы защитить себя, объединили все цвета в белый – символ света и объединения. Другие слились в чёрный – символ скрытности.

Звонок прозвенел, и началась перемена. Мне казалось, что останусь один, но учитель позвал меня в библиотеку.

В библиотеке особая атмосфера – словно встречаются миры и времена. Книги о полутонатах и волшебных существах, чей цвет глаз меняется с настроением, лежат на полках, а заведующая Жанз всегда готова помочь выбрать книгу.

Мне было приятно пойти с ним – я уже не раз ходил за книгами и беседовал о знаниях с учителем Гао.

Когда мы пришли, учитель взял книгу с верхней полки и сказал:

– Макс, ты одарённый мальчик, но предупреждаю: если будешь менять цвет глаз бездумно…

Он прервался, улыбнувшись и положив книгу в дипломат, а потом положил руки мне на плечи:

– …тебя могут исключить из школы. Сегодня твои глаза горели то ярко-красным, то багрово-синим…

Он говорил тихо. В его глазах мелькнул розовый, потом снова желтый, такой нежной, что едва заметный оттенок. В этих сменах цвета было столько красоты, что я улыбнулся. Возможно, учитель тоже может менять цвета, но умеет контролировать это так, что никто не замечает.

– Тогда какое моё предназначение, учитель? Я не знаю, кем быть.

– Ты – полутонат, сочетающий все цвета. Твоя задача – приводить мир к гармонии, объединять людей и делать их дружнее.

– Хорошо, – ответил я смущённо.

– Возьми эти книги, – он указал на стол, – и пойдём, отнесём их Жанз. Пусть она запишет их на меня.

Идя за учителем, я не верил, что мои глаза могут так ярко гореть. Дома я устрою эксперимент – попробую специально разозлиться и посмотрюсь в зеркало.

Эксперемент 

Я долго думал над тем, почему же мои глаза способны менять цвет, не просто становясь темнее или светлее, как у остальных людей, а полноценно изменяя свою радужку на другой цвет. Наблюдая за другими детьми в школе, я замечал: если они обижены, их глаза темнее обычного, а если радостны – они прямо светятся от счастья. Наблюдая за собой, я понял: красный цвет появляется тогда, когда я сержусь, а жёлтый и оранжевый – когда мне радостно на душе. После приятных слов от мамы или похвалы от отца мои глаза приобретали розовый цвет, а когда наоборот меня ругали, мои глаза погружались в глубокий синий. Когда я был особенно задумчив, мои глаза приобретали фиолетовый цвет.

Закончив свои наблюдения, я решил похвастаться папе. В тот вечер родители были дома. Сегодня воскресенье, поэтому все свободное время они проводят со мной. Не каждое воскресенье им удавалось побыть дома, потому что их «певческая» жизнь занимала много времени. И вот теперь мы всей семьёй могли собраться за столом и отведать ужин. Мама вкусно готовит, но редко. В основном в нашем доме много каш и завтраков быстрого приготовления, которые я завариваю себе по утрам сам, потому что родителей иногда нет дома целыми сутками.

Мама у меня красивая блондинка невысокого роста. У неё носик-пуговка, губы тонкие и ровные, а глаза – лисьи и большие. Она всегда носит хорошо причёсанные волосы в косе-корзиночке. Дома она одевается легко и просто: домашние платья и фартучек, а на выступления у неё целый гардероб красивой блестящей одежды.

У моего папы острый длинный нос, тёмные волосы, выразительные скулы и большие косматые брови, которые он постоянно хмурит. У него строгое лицо, но очень добрый характер. Я никогда не видел, чтобы он кричал или сильно сердился. Папа немного выше мамы, и он крепко сложен.

Дома папа больше молчит, нежели говорит. Видимо, он так отдыхает от работы. Потому что петь на сцене – это тяжело, я так думаю. Дома он привык ходить в халате, а на выступления надевает костюмы. Они разные, но без особых украшений. У мамы, конечно, одежда намного красивее, чем у папы. Наверное, так и должно быть.

Мои мама и папа с оранжевым цветом глаз. Мама никогда не скрывала своих глаз и всегда смотрела на меня при любом настроении, а папа либо молча опускал глаза, либо закрывал их, когда что-то случалось. И вот сегодня мне удалось заметить, что папа всё время смотрит в свою тарелку. Мама болтала без конца, рассказывая, какие её любимые песни нравятся слушателям, а какие – еще ждут, пока их полюбят. Мы кушали рыбную запеканку. Я сидел напротив мамы и наблюдал, как от её улыбки оранжевые глаза мерцают красивыми огоньками. Папа читал газету.

– Ну, как, Максик, вкусно? – спросила мама с ожиданием, глядя на меня.

– Очень вкусно, мамочка, – отвечал я, улыбаясь. Я про себя всё думал, какого же цвета сейчас мои глаза? Розовые или может быть голубые? Синие или по-прежнему белые?

Пока я думал, родители начали говорить про ремонт дома. Папа сказал, что надо убрать бассейн во дворе, а мама говорила, что нужно наклеить новые обои в гостиной. Мне же всё в нашем доме очень нравилось. Пусть он чуть старенький, но менять ничего не хотелось. Кухня была маленькая, с небольшим столиком в углу и большим окном вдоль стены. В гостиной стояли мягкие кресла, на которые так здорово прыгать! Если бы у меня были друзья, мы бы вместе прыгали по дивану и креслам, а так – только я и мой пёс Шарик. Мне очень нравились лампочки-фонарики у нашей входной двери и красивые цветочные картинки в гостиной. А еще синий фортепьяно, который гордо стоял в углу гостиной.

Наш домик с розовой крышей и голубыми стенами ничем особенным не отличался от домов соседей. Разве что во дворе был небольшой бассейн, в котором я летом любил купаться. Сейчас начало осени, и бассейн пустует; туда периодически запрыгивают лягушки и сидят там по ночам. Однажды утром я решил пройти через двор на улицу и увидел двух очаровательных лягушат, которые тщетно пытались взобраться на стенки бассейна и всё время ползали своими мокрыми лапками.

Я нашёл прутик и попытался помочь одному лягушонку, но тот никак не хотел цепляться за прутик. Тогда я решил снять обувь и спуститься в бассейн. Он был пустой, но носки мои всё равно промокли – видимо, из-за утренней росы.

Я едва поймал этих лягушат, потому что они так ловко прыгали и убегали от меня, что, когда я наконец вытащил их наружу, они сразу скрылись где-то в глубине кустов.

В тот день я, возможно, опоздал в школу, потому что спасал двух лягушат, но зато было о чём рассказать моему соседу по парте, который молча кивал головой и чертил в тетрадке смешные узоры. Я много рассказывал Ингену и очень любил, когда он просто слушал. Отвечать мне – не его прерогатива, а слушать – пожалуйста. Я рассказывал, как устроена моя комната, какая мебель стоит на первом этаже, а какая – на втором (в моей комнате). Про нашего домашнего питомца – Шарика, и про то, что этот маленький кудрявый пудель любит грызть мамины туфли, за что бывает наказан отсутствием вкусняшек. Я много говорил, Инген много слушал. Вообще, он слушал и не задавал вопросов. Знаете, когда вам не задают вопросов, это хорошо, но не в моём случае. Я люблю вопросы. А особенно люблю их задавать. За это меня иногда ругают, но это не страшно.

Вот, например, сейчас я очень хотел спросить у папы, почему у людей меняется цвет глаз в зависимости от настроения. Но я боюсь его расстроить и молча опускаю глаза на тарелку. Мой аппетит словно ветром сдуло. От глаз мамы ничего не скрыть, и она серьёзным тоном спрашивает:

– Макс, что случилось? Почему не ешь?

– Ем, мамочка. Очень вкусно. Наверное, я уже наелся.

– Зря ты так мало ешь, – вмешался папа, чему я очень обрадовался. – Чтобы вырасти крепким и сильным, надо хорошо кушать. Ты понял меня, Макс?

– Да, папа!

– Как дела в школе? – спросила мама.

– Всё хорошо. Сегодня получил две пятёрки: одну по изо, другую по истории.

– Значит, ты у нас историей увлекаешься, – вмешался папа. – А ну-ка, расскажи, как там молодёжь обманывают.

– Обманывают? Папа, история же не обман. Просто учитель Гао говорит, что раньше были люди полутонаты, которые могли менять цвет глаз на любой, какой захотят.

– Мальчик мой, – обратилась ко мне мама, – это всё просто выдумка. Учитель Гао рассказывает эти истории, чтобы заинтересовать вас на уроке.

– Дорогая ,пусть мальчик помечтает, – сказал папа.

От этих слов мне стало обидно, и я нахмурился, переведя взгляд на папу. Он продолжал:

– Я не против, но главное, чтобы ты, Макс, не слишком в это верил. История есть история, но хотелось бы, чтобы она была правдивой.

После небольшого молчания мама переглянулась с папой и сказала:

– Макс, ещё кое-что… Тебе нужно поступить в музыкальную школу. На днях мы пойдём и запишемся.

– Но я хочу стать художником, – возразил я, даже не подумав, что навлеку на себя непонимание мамы.

– Макс, ну художник – это скучно. И их так мало. А ты знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что рисовать особо уже нечего. Вот взять, например, Антоанино Вериккия. Его картины даже у нас в доме висят. Насколько он известен. И знаешь, он уже нарисовал все, что есть и было в нашем мире. Все цветы и пейзажи нарисованы. Мир уже познан до нас. А музыка – это что-то волнующее, захватывающее дух. А главное – это то, что ещё не познало человечество.

– Мама, а у музыки есть цвет?

Мама, кажется, удивилась, подняв брови и покривив губы:

– Понимаешь, сыночек, у музыканта только слух, он не художник.

– А у меня нет слуха, – ответил я капризно, складывая руки на груди.

Папа громко хмыкнул, что означало: «Разговор окончен». Мама вздохнула недовольно и сказала:

– Мы всё равно пойдём и запишемся в музыкальную школу, Макс.

– Но я хочу быть художником, а вы будьте музыкантами. Мне нравится, когда папа играет, а ты, мама, поёшь.

– Да, и поэтому мы хотели бы, чтобы ты пел вместе с нами, – настаивала мама.

– Дорогая, – заговорил наконец папа. – Мы уже говорили с Максом об этом. Он хочет быть художником. Главное – чтобы он нашёл своё место в жизни и определился.

– Его место рядом с родителями!

– Его место там, куда укажет цвет глаз. И на этом всё.

Мои мама и папа никогда не ругались при мне. Даже когда спорили, после слов «на этом всё» мама, недовольно вздыхая и дуя губы, замолкала. Я помню лишь один раз, как они громко разговаривали в своей комнате. И то, тогда, кажется, это была глупая ссора из-за моего пса Шарика. Маме он сначала не нравился, но потом она привыкла и полюбила его.

Я чуть улыбнулся, разглядывая лицо отца. В этот момент я не замечал движения губ, носа или ямочек на щеках – мой взгляд был прикован к его глазам, которые засияли жёлтым, а глубину их озарил белый проблеск. До этого они всегда были оранжевыми!

– Папа, почему у людей меняется цвет глаз, когда они в разных настроениях? – спросил я, не замечая, как вилка выпала из моих рук. Я засмотрелся на папины глаза.

– Макс! – воскликнула мама, когда вилка упала вместе с запеканкой на красный ковёр. Ну, это угощение для Шарика, иначе никак.

Папа нахмурился, вздохнул, словно опечаленный, и перевёл взгляд на маму.

Я не переставал смотреть на папу. Внутри я волновался, что вопрос останется без ответа, а мама волновалась за ковёр. Я хотел уловить тот момент, когда папины глаза вновь станут оранжевыми.

– Теперь придётся всё убирать! Макс, ты меня слышишь? – сказала она, касаясь моей ладони.

– Да, мам, я сейчас всё уберу.

Шарик подошёл вовремя и принялся нюхать небольшой кусочек на вилке. Спустившись со стула, я подобрал вилку и поругал Шарика:

– Чего ты с вилки ешь? Ты же поранишься. Держи, я тебе рыбку снял. Кушай.

Мама продолжала наставлять: «Не корми собаку здесь. Отнеси в миску». Но я не послушал, потому что Шарик уже проглотил кусочек, облизался и сел под стул, виляя хвостом.

Мне было стыдно за происшествие, но вскоре всё успокоилось, и мы продолжили ужин. Папе я больше вопросов не задавал – он разговаривал с мамой о работе. Лишь в конце он поднялся со стула, подошёл ко мне, погладил по волосам и сказал:

– Какой у меня талантливый сын!

Сначала я не понял, о чём речь, потом поднял голову и увидел, как он рассматривает мои рисунки, висящие на холодильнике.

– Папа…

– Иди спать, сынок. Завтра тяжёлый день. Сначала помоги маме убрать посуду, а потом ты свободен.

Я смотрел на него, пока он не ушёл с кухни. На глазах появились слёзы, но я мужественно смахнул их ладонями и выполнил его поручение.

Я почувствовал между нами определённую связь. Не ту, что с мамой или остальными, будто мы могли понимать друг друга без слов. Ночью я думал, глядя на потолок, увешанный вырезанными из цветной бумаги звёздами.

Моя комната – воплощение красочного мира, в котором я хотел бы жить. Стены обклеены синими обоями, которые придают мне спокойствие, словно я нахожусь под безоблачным вечерним небом. На потолке наклеены бумажные звёзды – они блестят и переливаются, словно настоящие. Я даже могу до них дотянуться, если встану на кровать. На стенах прикреплены разные рисунки – мои собственные работы: космические корабли, планеты и герои любимых мультфильмов.

Мебель удобная и продуманная. У меня есть голубой письменный стол, где я делаю уроки и иногда рисую – на нём лежат карандаши и краски. Рядом стоит вместительный шкаф с дверцами, где храню одежду и игрушки, и открытые полки для книг и рамок с фотографиями. Моя кровать очень большая и уютная. Когда ложусь в неё, почти сразу засыпаю. В углу стоит мягкое кресло, куда я часто прячусь с книжкой.

В комнате много света благодаря окну, но вечером включается мягкий свет ночника, похожий на маленькую жёлтую луну. В общем, моя комната – место для игр, отдыха и учёбы, всё как я люблю, в моём любимом «мечтательном» стиле с синими обоями, звёздами на потолке и моими рисунками вокруг.

Я думал о папе и вдруг захотел послушать его песни. Подключил наушники к радиоточке, которая была возле моей кровати и приготовился слушать выступления родителей. Примерно в девять-десять вечера включали их песни. Я слушал в пластиковых наушниках спокойную песню отца под гитару. Он пел о тёмной ночи и о том, как порой людям одиноко. Мне, маленькому мальчику, уже знакомо такое чувство – одиночество, потому что я много времени провожу один. Это и есть одиночество.

Пока я слушал песню и думал, ко мне пришёл Шарик. Он махал хвостом и чуть заскулил, словно чувствуя моё настроение. Я приподнялся на кровати и взял его за передние лапы. Шарик с озорством запрыгнул ко мне на кровать и начал облизывать меня. Высунув язык, он радостно оглядывался, словно ища спрятанные вкусняшки. Он так сильно бил хвостом и ластился ко мне, что сбил мои большие наушники, которые давно уже сдавили мне уши. Я немного отстранил его и с радостью сказал:

– Твоя взяла, Шарик. Ты выпросил у меня подарочек.

Я пошарил в прикроватной тумбочке и вытащил несколько кусочков сухого собачьего корма. Держал их там, потому что Шарик часто приходит ко мне ночью за такими вкусностями. Потом он ложился возле кровати на синий коврик и засыпал вместе со мной.

Мама иногда заходила и прогоняла Шарика в гостиную или прихожую, словно не любила его. Нет, она любила! Просто по-своему. Девчонки любят всё и всегда по-своему. Помню, папа сказал про маму: «Она как кошка – то царапается, то ластится». Думаю, в этом есть смысл. Потому что к Шарику мама относится с особой строгостью.

Мысли о маме заставили улыбнуться. Я быстро спустил Шарика на пол, снял наушники, включил свет, подошёл к зеркалу на шкафу и увидел: мои глаза розовые. Да! Они переливаются от светло-розового до тёмно-сиреневого.

Жаль, что у меня нет фотоаппарата, чтобы сфотографировать это чудо! Как же красиво! Не смог бы оторваться от зеркала, если бы не Шарик, который завертелся и закрутился возле моих ног, как заведённая юла. Но новая мысль окутала меня синим цветом: меня всё равно не примут таким. Никто не поверит.

Да, мой эксперимент удался. От настроения действительно зависит цвет глаз, но у каждого человека это проявляется по-разному. У кого-то просто темнеет или светлеет тот цвет, с которым он родился, а такие, как я, умеют менять цвет.

В наушниках начали звучать политические передачи, и я погрузился в глубокий сон.

Школьные предметы

Хочу рассказать о своих любимых предметах в школе, ну и не очень любимых тоже. Я любопытный, как вы могли заметить. Мне очень-очень нравится история и уроки изобразительного искусства. История у нас всеобщая, про древний мир. Вопросов у меня огромная гора! Мне нужно узнать у учителя Гао, как устроен наш мир, почему сейчас в нём нет полутонатов, какова вообще история нашего мира и правда ли, что в нём больше нет белых и чёрных цветов, как в той легенде про полутонатов.

С недавнего времени я начал зачитываться книгами, которые советовал мне учитель Гао. Да, пусть они про мифы древних народов, но мне всё равно очень интересно их читать. На уроках изобразительного искусства мне, как вы можете догадаться, очень нравится рисовать. Да, я творческая личность. Правда, как я уже говорил, мне тяжело найти поддержку среди сверстников, потому что я рисую выдуманный мною мир, а они говорят, что такого быть не может.

Наша учительница по изо – Мия Бантс – поддерживает меня, хоть и не всегда понимает, что я имею ввиду. У неё, кстати, фиолетовый цвет глаз! Она такого маленького роста, что многие в нашем классе уже доросли до неё, а на фоне старшеклассников она выглядит совсем крохотной. У неё каштановые волосы, и она немного пухлая. В моём классе про неё шутят и называют разными прозвищами, но я не хочу этого делать. Я вижу, как ей тяжело из-за этого, и стараюсь всё время делать ей комплименты. Да, она немного больше других учительниц, но это не делает её плохой. Одно лишь то, что она поддерживает меня и одобряет мои рисунки, говорит о ней как о добром человеке.

Не все учителя в нашей школе такие добрые, как учитель Гао и Мия Бантс. Например, Эльба Шинон – наша учительница географии – совершенно не переваривает меня. Я в целом тоже её не очень люблю. Уважаю как учительницу, но, дружить бы с ней не стал. Как говорит моя мама, «не сошлись характерами». Однажды, когда Эльба Шинон злилась на меня, она сказала:

– Ну почему ты не можешь быть как все дети?!

– Могу! – довольно смело ответил я тогда, не подозревая, что меня ждёт. – Просто мы с вами не сошлись характерами.

Меня отвели к директору, вызвали родителей в школу, а в конце четверти я остался с двойкой по географии в дневнике.

Эта дама в чёрном деловом костюме и с небрежным пучком тёмных волос, который дети прозвали «паучье гнездо», всегда ходит недовольная. Я никогда не видел, чтобы она улыбалась или шутила. Занудным голосом она любит читать нам с учебника. Единственным моим развлечением на географии было то, что я, следя за тем, как она читает, старался про себя её опередить. Знаете, это даже помогало мне лучше запомнить материал, поэтому я часто играл с ней в «перегонки».

Как же странно, когда учитель не может ответить на твой вопрос. Я всегда интересовался устройством нашего мира. Кажется, в учебниках географии должны быть подробные сведения об этом, но там лишь писалось о том, как всё систематически устроено, и ни слова про краски. Наши разговоры с Эльбой Шинон примерно проходили так:

– А почему небо только голубое, если происходят ураганы и катаклизмы?

– Два.

– А солнце может быть розовым?

– Два.

– Почему звёзды жёлтые?

– Два.

Мои одноклассники учились на моём примере: любопытство с Эльбой Шинон – бесполезное дело. Она не способна ответить на интересующие вопросы, но, если задашь их, она обязательно осадит замечанием и двойкой в журнале.

Я понимал, что она хочет погасить моё любопытство. Почти получилось! Однажды я просто сидел на её уроке, не задавал вопросов, отвечал чётко по материалу, а в конце урока она подняла указательный палец и спросила, где находится Тихий океан. Тогда я ответил, что он расположен между четырьмя континентами: с запада берега омывают Евразия и Австралия, с востока – Северная и Южная Америка, а на юге он граничит с Антарктидой.

Она вот-вот хотела что-то сказать, как я начал:

– Но почему океан такого же цвета, как и небо? Он голубой с одной стороны, но в учебнике на рисунках чем глубже, тем темнее. Наверное, он не голубой, а синий!

За эту догадку мне поставили тройку, хоть я и отвечал весь урок правильно. Я поплатился своим любопытством и на этот раз.

Как вы поняли, география – мой нелюбимый предмет, так же, как и математика. Но вот Ани математику просто обожает. Только дай ей вызубрить пример из учебника и прорешать его на доске сто один раз. Меня удивляет её способность быстро считать. Я с трудом справляюсь со столбиком в черновике, а она умещает столько цифр в своей маленькой огненно-рыжей голове, что я завидую. Она хочет стать учителем математики. В целом, это ей подойдёт. Цифры в нашем мире становятся всё более значимыми, нежели краски…

Кстати, о красках! Лучше расскажу, как прошёл урок с Мией Бантс сегодня. ИЗО было третьим уроком, сразу после моей нелюбимой географии.

Мия Бантс попросила одну из учениц нашего класса раздать на каждую парту по четыре листа. Они были необычные – тверже, чем в наших альбомах. Как только я получил свои листы, я тщательно их осмотрел: бумага была белая, с небольшими неровностями и очень плотная. Я сразу подумал, как бы здорово было рисовать на ней и как акварель красиво ложилась бы на такую поверхность. Мысль о рисовании меня так увлекла, что я чуть не пропустил, как учительница сказала:

– На этих четырёх листах нужно нарисовать времена года.

Дети начали возмущаться, что листов не хватит.

– Ребята, давайте разделимся по парам и вместе сделаем это задание. На выполнение у вас неделя, до следующей среды. Понятно?

– Понятно! – хором ответил класс.

– Тогда я запишу, кто с кем будет работать в паре.

Когда Мия начала называть детей по списку, мне стало не по себе. Легче было тем, кто давно дружит: они сразу бросались друг к другу, улыбались, махали руками: «Вот ты! Вот я! Здорово!» Но когда дошла очередь до меня, почти никто не поднял руку. Внутри похолодело, словно я остался один в огромной комнате.

Я поймал взгляд Ингена; он резко вскинул руку, голос дрожал:

– Мия Бантс, я… я готов.

– Хорошо, Инген. Ты работаешь с Максом. Дальше…

Я не поверил своим ушам! Радость взорвалась внутри – тёплая солнечная волна. Я покраснел так сильно, что уши, наверное, стали огненными. Глядел на Ингена с благодарностью и восхищением: его глаза спокойные, зелёные, словно он совсем не волнуется. Но его невозмутимость не остудила мой восторг:

– Ты правда со мной будешь работать? – спросил я, едва говоря шепотом.

– Да.

– А почему?

– Ты вроде как мой сосед по парте и друг. И вообще, не задавай лишних вопросов.

– Понял! Как мы будем работать?

– Думаю, лучше обсудим это дома. Придёшь ко мне сегодня?

– Ты меня в гости приглашаешь?! – выкрикнул я радостно, а потом испуганно прикрыл рот руками.

Слишком поздно! Класс начал весело перешёптываться, а учительница строго посмотрела на меня. Но переживать было некогда – внутри всё пело, я был по-настоящему счастлив: наконец меня пригласили в гости! Не просто сосед по парте, а настоящий друг зовёт к себе!

Инген кивнул, потом на своём черновике аккуратно написал: «Приходи в шесть. Бабушка приготовит вкусную курочку и пирожки». Он незаметно пододвинул мне бумажку, и я, прочитав, едва сдержал улыбку.

Про себя я уже строил счастливые планы: как будем играть, смеяться, делиться секретами… Может, это начало настоящей дружбы?

На уроке мы рисовали пейзаж из учебника. Сначала учительница рассказала, что такое пейзаж, показала примеры, потом вместе выбрали, каким будет небо, деревья и земля. Сначала рисовали карандашом, потом раскрашивали красками. Обращали внимание на цвета и то, как передать природу. В конце посмотрели работы и обсудили, что получилось хорошо. Такой урок помогает научиться лучше видеть природу и развивать творческие способности.

Однако мои творческие способности развиты настолько хорошо, что даже учительница Мия порой сомневается в своих способностях. Хотя она дипломированный художник. Может, моя судьба – быть учителем изобразительного искусства? Подумаю об этом попозже, а сейчас ждёт мой другой любимый урок – история.

Учитель Гао рассказывал вначале по теме урока, спрашивал нас про древний мир и его устройство. Оказывается, раньше люди не только были разбиты на кланы, но и могли управлять природой.

– Ребята, а вы знали, что миллионы лет назад, когда мир обладал оттенками и разноцветными закатами, солнце было огненно-красным, а небо серебристо-голубым, существовали люди, которые могли управлять природой. От цвета радужки напрямую зависела их способность. Люди с голубыми и синими глазами могли вызывать дождь, контролировать течение рек и следить за чистотой водоёмов.

Обладатели зелёных радужек контролировали рост растений, восстанавливали леса и исцеляли больные растения – они были лекарями природы. Красные могли защищать природу – контролировали огонь, согревали почву и оберегали её от заморозков. Жёлтые могли разгонять тучи, влиять на созревание плодов и наполнять природу энергией и радостью. Люди с фиолетовой радужкой связаны с ветром и погодой – могли вызывать лёгкий бриз, разгонять туман и предсказывать перемены.

Учитель хотел рассказать о влиянии других цветов, но я поднял руку, и, кажется, с искрами в глазах ожидал, пока меня заметят. Учитель кивнул, и я заговорил:

– На прошлом уроке вы говорили про полутонатов. Хотел бы узнать, как влияли на природу люди с белой радужкой?

– Интересный вопрос, – сказал учитель. – Но позволь я дорасскажу про другие цвета. Оранжевые люди следили за рассветами и закатами. Их роль была очень ответственная, ведь они поднимали и опускали солнце – это нужно было точно рассчитывать и прикладывать много сил.

Розовые радужки буквально разукрашивали мир. Они следили за ростом ярких цветов и кустарников, поддерживали красоту садов и помогали растениям сохранять её.

То, что рассказывал Гао, увлекало мою фантазию, и я ярко представлял, как красные разводят огонь, зелёные лечат растения, жёлтые выращивают плоды. Я ловил каждое слово учителя с таким вниманием, лишь бы не пропустить момент, когда он заговорит про белый цвет. И вот, наконец, этот момент настал.

– Люди с белой радужкой могли сочетать в себе природные процессы, восстанавливая баланс экосистемы. Они помогали миру работать в гармонии, быть уютным и красивым.

– А как проявляется их сила? – спросила Ани.

– Каждый цвет связан с определённой стихией или аспектом окружающего мира, а сила проявляется по-разному, в зависимости от чистоты или смешивания оттенка.

– Нет, – прервала Ани. – Вы не поняли. Я говорила о том, как именно они могли заставлять плоды расти на деревьях и солнце садиться за горизонт?

Отличный вопрос! Я бы сам до такого не додумался и даже поблагодарил про себя Аню, принявшись слушать.

– Для активации силы человек должен был сконцентрироваться и направить энергию взгляда на объект природы.

И тут меня посетила мысль: если люди с белой радужкой раньше могли влиять на природу, возможно, смогу и я. Например, смогу ли я заставить цветы в школьном коридоре зацвести? Интересно было бы проверить.

Урок закончился, когда учитель Гао расставлял оценки за активность на уроке. Я переглянулся с Ингеном и понял по его взгляду, что следующий урок пройдёт не очень хорошо.

Неприятности

Дело в том, что следующий урок – физкультура. Не подумайте, что я не люблю бегать, прыгать, играть и веселиться. Просто наш класс делился на три группы: неудачники, популярные ребята и друзья. Интересно, а в какую группу входил я? Популярным я был только до школы – тогда меня один раз показали по телевизору, да и забыли. А в школе мне пришлось стать «неудачником». И не то чтобы я был им по-настоящему – просто так решил мой класс. Судьба мальчика с необычным цветом глаз, видимо, не такая уж лёгкая.

Но с другой стороны, когда учитель Гао стал рассказывать о полутонатах, я вдруг понял: в том, что я отличаюсь от остальных, нет ничего плохого. В конце урока истории я долго размышлял над словами учителя Гао, которые он сказал мне в библиотеке: «Ты – полутонат, который сочетает в себе сразу все цвета. Твоя задача – приводить мир к гармонии, объединять людей и делать их дружнее».

Я отвлёкся и посмотрел на Ингена. Он будто не замечал меня и уткнулся носом в учебник истории, словно там была какая-то невероятно увлекательная история. Хотя мог бы уже отдыхать – ведь сейчас перемена. Ну ладно. Инген хоть и чудак покруче меня, но я никогда не обижу его. Мы похожи: он – чудак, я – чудак. Я – «белка», он – «ботаник». Но не такой скучный, как наша «заучка» Ани. Инген просто любит растения и знает, что свяжет свою жизнь с биологией. Увы, ему не суждено стать учёным: с зелёной радужкой берут только во врачи или психологи. Даже такой спокойный мальчик, как Инген, иногда тревожится. Например, на физкультуре, когда его вызывают подать мяч в волейболе.

Учитель физкультуры – Ранг Фулт. Мужчина средних лет, крепкий, небольшой ростом, очень энергичный и с ярко-жёлтыми глазами. Его чуть загорелое квадратное лицо напоминает кирпич, и именно за это в школе его прозвали «Кирпичом». Но я знаю, каково это – иметь кличку, поэтому никогда не называл его так.

Учитель Ранг разрешал Ингену сидеть на скамейке во время урока только потому, что у него слабое зрение и такое хрупкое тело, что порой мне кажется – по сравнению с ним я настоящий гигант. Ветер такому хрупкому мальчику может навредить, поэтому лучше Ингену держаться вблизи домов или деревьев. Я всегда садился рядом с ним и пытался разговорить его, но Инген скромничал, отвечал кратко и не раскрывался.

И вот сегодня меня посадили на скамейку рядом с ним в запасные игроки по футболу. Я даже обрадовался – ведь после урока мы собирались пойти к нему в гости!

– Как у тебя дела? – спросил я, наблюдая, как он поправил очки.

– М… неплохо, – ответил он и улыбнулся, чуть вздернув плечами. Его синяя футболка с красными полосками казалась немного объемнее, чем обычно, словно он прибавил пару килограммов. Я всё думал, как завязать разговор. Ведь я толком говорил только с родителями, учителями и со своим псом Шариком, а вот с друзьями – почти никогда. Да я частенько рассказывал Ингену как у меня дела, но в этот раз мне очень хотелось, чтобы и он что-нибудь рассказал.

– Значит, – начал я, немного смущаясь, – мы теперь друзья? Я могу считать тебя другом?

– Конечно, – ответил Инген спокойным тоном. – Но дружба – это не просто слово.

– Почему?

– Потому что ты должен принимать друга таким, какой он есть. И это умеют далеко не все.

«Какая умная мысль!» – подумал я и сразу решил: «Мы точно поладим».

– Я мирюсь с тем, что ты такой, какой есть. Твои очки меня нисколько не смущают.

– Правда?

– Правда-правда. Ты же не смеёшься надо мной, не называешь «Белкой» и не говоришь, что я бездарность.

– Ну, ты просто полутонат, как говорил учитель Гао. Но я всё равно не могу понять: если ты действительно полутонат, почему твои глаза всегда белые?

– Не всегда! Они меняют цвет, иногда переливаются сразу двумя оттенками. В отражении я вижу голубой и синий, когда грущу – так красиво переливаются! Ты бы видел… Но для этого надо грустить.

– Хотелось бы увидеть. Конечно не на то как ты грустишь, а то как они у тебя переливаются.

– Инген, а ты не задумывался, почему раньше люди могли влиять на природу, а сейчас никто даже об этом не говорит?

– Никто не говорит? По-моему, говорят.

– В нашем мире так не хватает полутонов! Я уверен, где-то есть ещё такой мальчик с белыми глазами, который тоже может менять цвет.

– Макс, а ты действительно думаешь, что можешь повлиять на природу?

– Почему бы и нет? Ты ведь зелёный цвет, а учитель Гао говорил, что зелёные помогают природе, лечат её. Вот я и подумал: может, мы вместе полечим растения в школе – например, в фойе, там листья уже почти высохли.

– Не знаю, стоит попробовать, – улыбнулся Инген и посмотрел в мои глаза. Я заметил в его глазах, их глубине тёмный оттенок – словно не зелёный, а новый вид синего.

В этот момент к нам подошла Ани. Мы оба повернулись к ней. Её глаза сияли ярким фиолетовым, и она явно была в хорошем настроении. Похоже, выбрала нас жертвами очередного «скучного» разговора. Ани – настоящая зануда! Никогда не забуду её бесконечные рассказы про высшую математику. Кто вообще так может любить считать? – думал я. Но порой в её словах появлялся смысл, и мне становилось интересно, особенно когда она задавала нам задачки.

Я неплохо справляюсь с математикой, но все же люблю, чтобы учиться было весело и интересно. История – это здорово, а всё остальное иногда кажется сплошными правилами, без свободы для мыслей, словно за тебя уже решили, что дважды два – четыре. Так было и будет всегда.

Пока девочки нашего класса обсуждали, какая у них будет профессия или какую прическу сделать завтра, Ани сидела с нами, словно видела в нас идеальных слушателей. Но я заметил: Инген слушает её из вежливости, а я – чтобы потом поспорить на интересную тему с ней. Может, мы и выглядим в глазах Ани «бездельниками» и «незнайками», но она всё равно пришла прочитать нам свою лекцию о дробях. И она была счастлива, когда мы вступали в разговор, слушали ее и решали задачки.