Дорога к тихим чудесам (серия «Книга обыденных чудес»)
Введение
Посвящается:
Моей любимой дочери Вере – моему лучу света в этом мире;
Моим родителям – архитекторам моего понимания любви, что любовь – это язык, на котором говорят десятилетиями, а не словами.
Выражаю благодарность: Кристоферу Сэнборну и моей сестре Екатерине Рёлих за то, что они вдохновили меня погрузиться в работу; моему отцу за его наставничество при создании произведения; моей матери за её внимание к деталям: а также моему редактору Сэму Нилсону и его команде (Эрику Уилсону, Мартину Гаррету и другим) за их качественную и кропотливую работу!
Глава 1: Утро с тибетскими чашами и кофе без обязательств
В Портленде я жил уже третий год. Город оказался добрым – не в смысле объятий на улице и ежедневными походами друг другу в гости… а в своей деликатности: никто не лезет в душу, все улыбаются ровно настолько, чтобы ты не чувствовал себя чужим, но и не обязан был сближаться. У людей хватает такта, чтобы оставить тебя в покое. Это оказалось именно тем, что мне было нужно.
По выходным я ходил в одно и то же кафе за углом, где давно знали мой заказ, но никогда не спрашивали моего имени. Это идеальные отношения – тёплые, но без обязательств.
Бариста с татуировкой «Carpe Diem» на шее всегда спрашивал: «Как дела?», но никогда не слушал ответа. Однажды я попытался сказать: «Бродячий енот повесился в моем холодильнике», а он только кивнул и спросил: «С сиропом?»
В то утро меня разбудил звук тибетских поющих чаш. Это был мой сосед снизу – тот самый, который медитировал под крики своего кота. Похоже, он решил окончательно перейти на новый уровень духовного осознания – в субботу, в 6 утра.
Я лежал, уставившись в потолок, и думал о том, что, возможно, это знак – пора вставать и идти в то самое кафе. Сборы заняли у меня пару-тройку часов.
Дождь за окном шёл ровно с той интенсивностью, которая не позволяет сказать «просто моросит», но и не дотягивает до «нужно спасаться в ковчеге!». Идеально для того, чтобы надеть джинсы, которые уже второй день пахнут сыростью, и сделать вид, что это «винтажный эффект».
Решил всё же поехать ближе к городскому центру, внеся минимальное разнообразие в уже ставший привычным мне распорядок.
Припарковался. В кафе напротив сидела девушка с татуировкой кактуса на запястье и чашкой латте в руках. Она смотрела в окно, и я подумал: «Вот она, типичная портлендская романтика».
Я зашел внутрь, заказал кофе с молоком, но без пенки. Не отрывая глаз от ноутбука, бариста пробормотал: – Имя?
– Томас, – ляпнул я для разнообразия, устав называться Майком.
Мы сидели в кафе и смотрели, как дождь превращает улицу в реку, а велосипедисты, словно водяные жуки, катаются по лужам. Портленд – это город, где дождь – не просто погода, это скорее образ жизни.
– Вы не местный? – спросила она, не отрывая глаз от меню.
– Нет, – ответил я.
– Я тоже, – сказала она, наконец посмотрев на меня. – Я только что сюда переехала.
Я кивнул, понимая, что в Портленде это почти обязательное заявление.
– И как тебе город? – спросил я.
– Дождливый, – с улыбкой ответила она.
Мы оба рассмеялись.
– Знаешь, – сказала она, отставляя чашку в сторону, – я всегда думала, что Портленд – это место, где люди живут в гармонии с природой, ездят на велосипедах и пьют кофе без молока.
– А теперь ты думаешь, что это место, где люди живут в гармонии с дождём, ездят на велосипедах и пьют кофе с овсяным молоком? – спросил я, улыбаясь.
Она кивнула.
– Да, – ответила она широко улыбаясь.
Мы снова рассмеялись.
Мы просидели в этом кафе ещё час, а может, и два. Девушка с татуировкой кактуса на запястье представилась как «Иззи».
– Изи? – переспросил я (потому что «easy» на русский переводилось как «легко»), а я ещё не встречал лёгких женщин, не считая тех, кто продаёт свою душу и тело за новый айфон, поездку в Дубай или просто, банально, за деньги.
– Да, Иззи. Сокращенно от «Элизабет», – сказала она, прервав мои мрачные думы. Затем она призналась, что переехала сюда из Феникса, потому что «устала от солнца». И ничуть не удивилась, узнав, что я сбежал от сибирской зимы в орегонскую осень длиною в жизнь.
– Ты представляешь, – сказала она, – просыпаться каждый день и знать, что опять будет ясно? Это как жить под проклятием какого-то древнего бога, который ненавидит драму.
Я кивнула, хотя понятия не имел, о чем она говорит. Солнце уже давно стало для меня чем-то вроде древнего мифа, который пересказывали в нашем городе из поколения в поколение! Легенда гласила, что когда-то оно сияло над городом, но взойдет ли оно снова и пробьются ли его лучи сквозь тучи, никто в Портленде не знал наверняка.
– Почему кактус? – спросил я, указывая на её татуировку.
– О, это долгая история, – вздохнула она. – Вкратце: я хотела напомнить себе, что даже в самых засушливых местах можно выжить. Потом я переехала сюда, и теперь это просто ирония.