Месть Бернштейна

1. Освобождение

Она давно забыла о том, что за стенами этого места существует другой мир. Точнее, она знала о нем, но для нее существовало два мира, а то и все три. Первым для нее был тот, что окружал ее вот уже целых три года заточения. Этот жуткий желтый дом. Его темные коридоры. Угрюмый надзиратель. Второй мир значился тем, что находился за стенами психбольницы. Белый свет, мир, люди, города, солнце и луна. Жизнь, которой она не видела уже три года. И последним миром являлось ее сознание. Из-за которого, она и оказалась здесь. Ведь ее считали невменяемой. Безумной. Опасной. Даже собственный брат, заплативший своему приятелю и тому, кого она считала своим другом, чтобы ее упекли сюда…

Каждый чертов день и ночь… вот так она разбирала на части свою несправедливую жизнь, лежа на койке в грязной темной камере, с маленьким окошком, сквозь которое с трудом пробивался солнечный свет, бывшей редкостью в этом городе.

Тихий смех вырывался из-за ее рта, вечно сведенного в улыбке. Несмотря на все выпавшие тяготы и невзгоды, у нее никогда не было плохого настроения. Улыбка не сходила с ее лица. Темно-рыжие волосы с объемным зачесом на правую сторону, виски выбриты. Острые скулы и подбородок придавали жесткость ее лицу, при этом сохраняя природную красоту. Не хватало лишь косметики. Черной помады и туши, чтобы она засияла во всем своем обличии. Тюремная роба вместо вызывающих и бунтарских нарядов, какие она привыкла носить.

По ту сторону решетки, в коридоре раздались шаги и на стене появилась тень надзирателя.

– Собирайся. Тебя приказано освободить. – прогремел голос, отозвавшийся эхом по блоку с душевнобольными.

Ее тихий смех умолк. Она села на кровати и разразилась громким истерическим хохотом. То ли от радости, то ли от шутки, которую решил отпустить сторож тюрьмы. Но это оказалась не шутка.

****

Она стояла напротив стола надзирателя. Тот выкладывал на столешницу ее изъятые при аресте, личные вещи. Надзиратель, как всегда, немногословен, хмур и погружен в думы. Рожа кирпичом. Взгляд исподлобья.

– Скатертью дорожка. – расщедрился он на словцо, когда закончил выкладывать вещи.

– И я буду скучать по тебе, сладкий. – она тихо рассмеялась. Затем развернулась и пошла прочь по коридору, чувствуя, как надзиратель впился взглядом в ее зад.

2. Дом, милый дом

Сгущались сумерки. Серый туман стелился по мостовой. Тусклый свет уличных фонарей заливал тротуары и проулки бледно-желтым свечением. В таких декорациях, она возвращалась домой спустя три года вне воли. Ее легкие вдыхали отравленный городской воздух, но даже он всяко лучше того спертого, что наполнял камеру и желтый дом, где ее содержали.

Наконец, она стояла на пороге и смотрела на то, как за прошедшие годы обветшал фасад, выцвел кирпич . Посыпалась штукатурка. А ведь когда-то это был шедевр архитектуры.

– Дом, милый дом. – вздохнула она и направилась к дверям.

****

Ее квартира пришла в негодность. Дома, как растения. Если за ними не ухаживать, они увядают. В гостиной она кинула сумку на диван. Недолго постояв, села сама. Почувствовала, как изнутри подкатывает смех. Сначала она засмеялась тихо, а потом все громче, и истеричнее.

Безудержный смех и поднявшееся настроение заставило ее пуститься в танец, вообразив, что она оказалась на балу. Плевать на все остальное, что ее дом разваливается, что о ней забыли друзья и знакомые… главное, что она снова в деле. На свободе. А значит, все скоро вспомнят о ней. О да! Об этом уж она позаботится.

Но сперва нанесет визит своему братцу.

Ведь она сестра великого Отто фон Бернштейна.

Ее имя – Василиса фон Бернштейн.

2. Дух Бернштейна

Василиса раскрыла двери и ступила на порог. Кабинет брата пустовал. Погруженный в полумрак, он как будто дремал, а время здесь перестало течь и остановилось. За занавешенными темно-алыми гобеленами, окнами завывал ветер…

Василиса прошла вглубь и остановилась по центру комнаты. Два кресла, повернутые лицом к камину, спиной к ней. Тот самый письменный стол с зеленым сукном, за которым король преступного мира правил балом. Но сейчас хозяин не занимал своего трона.

Василиса обошла стол, выдвинула кресло и села, пытаясь понять какие чувства испытывал Отто, сидя здесь. Она провела пальцами по сукну, собрав накопившуюся пыль. Ее взгляд скользнул по статуэтке деревянного льва, затем остановился на золотом проводном телефоне.

– Куда же ты запропастился, Отто? – обратилась она к его духу, чье присутствие вне всяких сомнений наполняло кабинет.

– Он умер. – раздался голос со стороны камина, за одним из кресел.

В следующий момент оно развернулось, и Василиса встретилась взглядом с никем иным, как самим Павлом Николаичем Ворониным!

– Ты… ты его убил? – выдохнула она, вставая и направляясь к нему.

– Нет. – покачал головой Воронин. – Я знал, что ты придешь сюда. – он тыкнул в ее сторону указательным пальцем. – Когда мне сообщили, что тебя выпустили, я отправился сюда, чтобы встретить старую знакомую. – сыщик взглянул на камин. – И сообщить ей печальные вести.

– Что с ним случилось? Отвечай, а то… – она дошла до камина и встала над ним, накрыв тенью.

– Не горячись. Давай-ка обсудим твои проблемы в более спокойной обстановке.

С этими словами Павел Николаич встал, оказавшись прямо напротив. Лицом к лицу. Глаз к глазу.

– Скажем за чашечкой чая? – улыбнулся он.

– Идет. – кивнула Василиса.

Ей действительно хотелось выпить. Сейчас это было бы лучшим решением, дабы избежать греха.

3. Ужин

Воронин и Василиса переместились в гостиную, заняв концы длинного обеденного стола на восмерых персон. По центру залы с высокими окнами и канделябрами пылал камин с чугунной решеткой. Павел Николаич сделал глоток вина из хрустального бокала и откинулся на спинку, в упор посмотрев на свою собеседницу, сидевшую на довольном удалении от него, но находившуюся прямо на уровне глаз.

– И так. Тебя выпустили спустя три года лечения. – заметил сыщик.

– Спустя три года после того, как вы с Отто меня туда упрятали! – ядовито парировала Василиса.

– Твое здоровье нуждалось в поправке. Это была вынужденная мера. Тебе стало лучше? – спокойно ответил Павел Николаич.

– Было до тех пор, пока ты не сообщил мне о том, что моего брата не стало.

– Кто-то вышиб ему мозги в его же машине. – вздохнул и вскинул плечами Воронин.

– И ты знаешь кто?

– А ты думаешь я тебе скажу?

Наступила пауза. Напряженное молчание, от которого завибрировал воздух. Треск дров камина действовал на нервы. Но у Воронина они были железные. И он не нарушил первым режим тишины.

– Тогда я узнаю сама. – сдалась Василиса.

– Отто получил по заслугам. – заметил Воронин.

– Неужели? Бьюсь об заклад, пока я сжигала года в психушке, произошло многое всего интересного. Так, скажи, мне, Павел Николаич. Что же произошло между тобой и моим братом?

Воронин не ответил. Он выпил еще вина.

– Он меня кинул, подставил и нанес удар в спину.

– И за это ты его убил?

– Я этому поспособствовал. Но просчитался. Отто выжил после нашей разборки и его убили позже.

– Но ты покрываешь того, кто испачкал руки. Не так ли?

С этими словами Василиса осушила свой бокал, отодвинула его подальше от края, поднялась и прошла к камину.

– Ты ведь меня знаешь. Я докопаюсь до правды. Найду и покараю виновного.

– Зачем тебе мстить? – осведомился сыщик, поднимаясь и подходя.

Повисло молчание. Недолгое время, они просто стояли и смотрели на яркий огонь за темной чугунной решеткой. Их плечи едва не касались.

– Месть не приносит удовлетворения. Оставляет пустоту в душе. Этим ты его не вернешь. – произнес сыщик.

– Но я заставлю испытать боль, причиненную мне.

Воронин закивал, вскинул бровями и вылил в рот остатки вина. Затем поставил хрустальный бокал на столешницу камина. Василиса повернулась к нему лицом:

– Предлагаю сделку. Ты убьешь того, кто забрал Отто. Я тебе заплачу.

– Я не убийца, а частный детектив. – сказал Павел Николаич, поворачиваясь к ней.

– Ты можешь облегчить чью-то участь и предотвратить хаос, который я посею. – ее глаза зловеще блеснули.

– Я могу сделать проще. – Воронин засунул руку за пояс и выхватил револьвер, взяв Василису на прицел. – Убить тебя сейчас и облегчить нам обоим жизнь? Избавить тебя от душевных мук и занозы мести? Хочешь?

Она тихо рассмеялась.

– А я скучала по тебе, Павел Николаич. Ждала, когда мы с тобой встретимся и вот так поболтаем.

– Неужели? Многообещающее начало. Но я тебя предупредил. – револьвер, описывая круг во вращении, вернулся туда, откуда появился.

– Что ты меня убьешь, если я стану мстить?

– Нет. Мне все равно. Это твое личное дело. Я сказал, что месть не принесет тебе удовлетворения. Не оживит самого Отто. Зато опустошит тебя.

– Разве в наших душах есть что опустошать? Они давно мертвы…

– Прислушайся к моему совету и не спеши гнаться за местью. А мне пора. Рад был повидаться!

Павел Николаич развернулся и зашагал прочь. Шаги эхом разнеслись по зале. Василиса смотрела ему вслед. Ее губы складывались в улыбку.

– Заглядывай если будет время.

Новая хозяйка дома прошла к стулу, на котором до этого сидел Воронин и облокотившись на него, продолжала смотреть вслед уходящему сыщику…

4. Своих не бросаем

Над Аглаей нависла тень… и пускай Василиса пока не знает о том, что Отто пал именно от ее руки и кто она вообще такая и что черт возьми между ними тремя произошло, это временно. Рано или поздно эта бестия все узнает. Разнюхает, разведает и выйдет на след. И тогда начнется веселье… эти мысли преследовали Павла Николаича пока он шел домой.

С одной стороны, это не его дело. Аглая сама напросилась. Ее никто не просил убивать этого гада. С другой по его же вине это и произошло. Надо было пристрелить этого подлеца в театре, а не играть в джентльменов. Зараза. Но черт возьми, он не мог допустить чтобы Василиса добралась до Аглаи…

Воронин переступил порог своей квартиры, прикрыл за собой дверь. Профессор Бернштейн пал, но теперь как снег на голову его чокнутая сестра, которую выпустили из психушки, где она должна находиться до конца дней. Ее разум болен и помутнен. Как это могло случиться? Кто ее выпустил? Это необходимо выяснить.

Пока он оттягивался в санатории и разбирал на части сотрудников «Духа богатыря», произошли события, требующие немедленной реакции и ответных действий.

Воронин выложил револьвер и снял плащ. Он прошел к креслу и зажег камин. Сел, взял телефон и замешкался, перед тем как звонить. Аглае нужна помощь. И только он – Павел Николаич Воронин может ей помочь. Да что уж тут. Только он способен окончательно добить империю профессора Бернштейна.

Он нажал вызов. Пошли гудки.

– Алло? – Аглая ответила.

– Аглая. Приходи завтра ко мне. Выпьем и поболтаем, как тогда.

– Только теперь ты сбежишь через окно?

– Нет. Над тобой сгущаются тучи. И только я могу их рассеять.

– Заинтриговал. Во сколько?

– В полдень.

– Договорились.

Воронин повесил трубку. Посмотрел на часы. Девять вечера. Еще одно дело на сегодня и все. Надо выяснить почему Василису выпустили.

5. Тайна Василисы

– Господин Воронин… – мрачно заметил надзиратель. – Давно вас здесь не было видно. Зачем пожаловали?

– Почему вы ее выпустили? – сыщик склонился над его столом, в упор посмотрев на каменное лицо надзирателя.

– Кого?

– Василиса фон Бернштейна. Год назад ее отправили к вам в виду ее психического расстройства и судимости. Она больна и опасна. Какого черта?

– Я получил соответствующее распоряжение.

– От кого?

– От начальника дурдома.

– Покажи.

– Без ордера, я не имею права. И вообще в любой момент могу вас отсюда вышвырнуть. Вы находитесь здесь без всяких законных оснований. Впрочем, как и ваши методы борьбы с преступностью, уважаемый Павел Николаич, далеки от гуманизма.

– Далеко от гуманизма выпускать на волю человека, не знающего что такое гуманность. Кто вам приказал? – сыщик ткнул у него перед носом указательным пальцем, еще сильнее наклонился, накрыв своей тенью.

Надзиратель оставался неумолим и с каменным лицом.

– Вы ничего от меня не получите. Хотите знать это – возвращайтесь с ордером. А сейчас выметайтесь, пока вас отсюда не выкинули. – проговорил он.

Воронин долго испепеляюще смотрел ему в глаза, ненавидя сейчас его в эту минуту. Однако, Павел Николаич узнает все необходимое и без этого сморчка. Прямо и непосредственно от Василисы фон Бернштейн.

Он попытался достичь своей цели опосредованно – не вышло. Теперь будет достигать непосредственно.

– Ну и подавись своими тайнами. – сказал сыщик, развернулся и зашагал прочь.

****

Воронин точно знал кто стоит за смертью ее брата. Но почему-то намеренно покрывал и не хотел признаваться кто именно. В любом случае, как бы там ни было, убийце не избежать возмездия. Она найдет его. Из-под земли достанет, если нужно. Отто будет отомщен. За родню Василиса готова на все.

Такие мысли посещали ее не здоровую голову. Она сидела в кресле своего брата и представляла, как будет мстить. Подбирала варианты и строила идеи, как именно свершить возмездие за столь тяжкий грех и боль, что им была причинена. Впрочем, ее жизнь никогда не была сахаром. Только солью.

6. Возвращение Аглаи

Во всю моросил дождь. Темно-серые тучи затянули небосвод. Павел Николаич Воронин дожидался прихода гостьи. Он стоял и смотрел в окно. На спешивших по своим делам прохожих, на проезжающие или встающие в пробки машин. Много воды утекло с их последней встречи. Да что уж тут. За прошедшее с той поры время Воронин раскрыл целых два дела. Разбил в пух и прах армянскую мафию в Сочи… спас главврача фешенебельного курорта в горах Сибири, от другого врача, правда оба уже были на том свете, а сам санаторий закрылся и пустовал. И вот снова Аглая. А ведь при их последней встрече, Воронин не постеснялся приложить ее милой головке рукоятку своего револьвера, чем очевидно слегка вправил ей мозги, что собственно и послужило поводом, что она решила убить Бернштейна… или у нее были иные причины?

Мысли сыщика прервал стук в дверь. Он развернулся и пересек комнату. Воронин снял золотую цепочку, повернул по часовой стрелке ключ и открыл.

– Ну привет. – усмехнулась Аглая, стоя на пороге. – Давно не виделись.

– Давненько. – вздохнул Воронин. – Прошу.

С этими словами Павел Николаич отошел в сторонку, пропуская гостью в дом. Аглая, одетая в новую кожаную куртку с белоснежным мехом, в черные, узкие обтягивающие упругую попку и бедра джинсы и белые ботильоны со шнуровкой, переступила порог, прошла вглубь и остановилась по центру гостиной, с любопытством и долей восхищения осматривая обстановку.

– А у тебя уютно. – заметила она. – Мне тоже пора сделать ремонт. – Аглая опустилась на диван и откинулась на подушки.

– Рад, что ты оценила. Выпьем? В этот раз я угощаю.

– Что у тебя есть? Мне бы согреться. На улице такой дождь и мрак… я все продрогла.

– Я принесу нам чай.

Воронин ненадолго удалился и вскоре вернулся, заняв кресло, напротив. Кресло и диван разделял камин.

– Ты ударил меня по голове, связал. Как же мне хотелось тебя тогда убить. – ядовито сказала Аглая.

– Но ты решила выплеснуть гнев на профессора? – уточняющее осведомился Павел Николаич и откинулся.

– Я довела до ума то, что не смог сделать ты.

– Неужели? Может оно и так, но теперь из-за этого у тебя большие проблемы. – многозначительно покачал головой Воронин.

– Это что угроза?

– Одну минуту. Я принес чай. Не хочу говорить об этом с сухим горлом.

Сыщик поднялся, сходил на кухню и вернулся с двумя белыми кружками на маленьких блюдцах. Он поставил их на кофейный столик и залил кипятком пакетики. Воздух окрасился запахом апельсина и бергамота.

– Кое-кто вышел на свободу из больницы для душевнобольных преступников. – заметил Воронин, усаживаясь обратно в кресло. – И этот кто-то очень зол на тебя за то, что ты сделала.

– И кто же?

– Сестра покойного Бернштейна. Безумная, неуравновешенная и конченая во всех отношениях дамочка!

Аглая усмехнулась.

– И что с того?

– Она просила передать, что найдет того, кто отнял у нее Отто и покарает. Заставит испытать ту же боль, что и она, потеряв брата.

– Только не говори, что ты меня выдал.

– Нет. Я своих не бросаю. Но меня поставили перед выбором, провокацией, на которую я не поддался. Убить тебя самому или предоставить эту возможность ей. – Воронин взял кружку и отпил.

– Что же ты не согласился? Небось тебе еще деньги предложили!?

– Я не убийца, Аглая. Кто угодно, но не киллер.

– Ты убиваешь тех, за кем охотишься. Я слышала про твое дело в Сочи. Официально неизвестно кто стоит за расправой над той мафией, но я сразу понял, что это был ты.

– Ты следишь за мной?

– Нет. На хрен ты мне сдался! Я просто знаю, кто ты такой и как работаешь.

– Ну да. Еще бы. – вздохнул Воронин. – Так вот. Вопрос времени, когда эта сумасшедшая узнает, что это была ты.

– Я вышибла ему мозги, и они растеклись по лобовому стеклу… этот лысый негодяй получил с полна. И я забрала себе его золотой пистолет.

Аглая раскрыла кожаную куртку. На правой стороне в кобуре блестел тот самый золотой Desert Eagle Отто фон Бернштейна.

– Если ты предупреждаешь меня об опасности, то тогда давай вместе устраним ее. Добьем эту семейку. Ты знаешь, где она?

– Ага. Обустроилась в его доме. Еще у нее есть квартирка в городе.

– Так что мешает, Павел Николаич, кокнуть ее?

– Она хочет отомстить. Но месть не приносит удовлетворения. А лишь опустошает. – проговорил сыщик. – Вот что я предлагаю. Пусть ищет. Роет. Теряет силы. А потом, когда иссякнет, выдохнется… мы убьем ее.

– Хочешь вести войну на истощение… вместо того, чтобы решить проблему сразу и быстро? – Аглая поставила кружку на кофейный столик.

– Она больна. У нее проблемы с головой. Психическое расстройство со вспышками насилия и неконтролируемого гнева. Я упек ее по просьбе самого Отто. Она была опасна, и мы оба это знали.

– Тогда почему она вышла?

– Это главный вопрос, который я себе задаю с момента встречи с ней.

Аглая допила чай и встала.

– Спасибо за гостеприимство. Мне очень приятно. Но я не буду прятаться и сидеть в тени, пока какая-то, как ты сказал: "конченая дамочка" ищет меня, чтобы убить за какого-то говнюка. Я сама найду ее.

С этими словами Аглая направилась к двери. Воронин подскочил и догнал ее. Схватил за локоть.

– Не делай глупостей, Аглая! Это не твое дело.

– Почему? Ты разве сильно расстроишься, если со мной что-то случится? – усмехнулась она, вырывая руку.

Он долго смотрел ей в глаза, не находя слов, способных остановить ее.

– До встречи, Павел Николаич.

Аглая ушла и хлопнула дверью. Воронин долго смотрел на закрывшуюся створку.

– Зараза… – процедил он.

7. Братья по оружию

В подвале имелся целый оружейный склад. Но Василиса не нуждалась в грозных стволах. Она полагала, что огнестрелы не позволяют полностью насладиться процессом… предпочитая этому холодное оружие. Взгляд Василисы лег на бейсбольную биту, брошенную в углу, как наказанную. Она взяла и потерла в руках… то что ей и нужно. Однако, деревянная основа биты выцвела и нуждалась в обработке маслом.

В подвале имелись средства для ухода и чисткой оружия. Масла, ершики, салфетки… под руку Василисе попалась банка с тунговым маслом. Она улыбнулась, беря ее и перенося на мастерской стол.

Там она расположила биту и вскрыв банку с маслом взялась за дело. Вскоре бита блестела и переливалась от нанесенного масла, пропитавшего дерево. Ей оставалось лишь высохнуть.

Прежде чем приступать к мести, необходимо запастись союзниками и обустроить как следует дом, в плане безопасности. Василиса фон Бернштейн поднялась из подвала и пошла выбирать себе наряд, в котором предстанет перед публикой.

Она выбрала длинный черный кожаный плащ, дабы подразнить схожестью Павла Николаича, с которым очевидно скоро вновь предстояло пересечься. Под плащ, Василиса надела черный топчик и короткие все также черные шортики, желая своим нарядом продемонстрировать атлетичные формы тела. На ноги Василиса натянула высокие кожаные ботинки со шнуровкой на платформе.

Перед выходом, она задержалась у зеркала, крася губы в темно-бордовый. Ее месть будет сладкой, красивой и жестокой. И собой она решила олицетворять эти три характеристики…

****

Уйдя от Павла Николаича, Аглая поспешила домой. Возбужденная тем, что за ней объявлена охота, она сама решила стать охотником. И пока Воронин собирается тянуть резину, плетя интриги и играя в войну на истощение, она будет действовать.

8. Железный дьявол

Василиса вышла на Сенную. Стоя в эпицентре городской суеты, она поймала себя на мысли, насколько отлична свободная жизнь от той, что была в стенах дурдома. Она почувствовала прикосновение мягкой шерсти к ноге и посмотрела вниз. У сапог кружилась черная кошка.

– Привет, милашка. – улыбнувшись, Василиса опустилась на корточки.

Она потянулась рукой к голове кошки, но та зашипела и завиляла хвостом. Василиса отдернула руку.