Пекарня полная чудес

Размер шрифта: 13

⁂

Глава 1

Меня разбудил громкий звук, бесцеремонно и нагло ворвавшись в мое утро. Открывать глаза не хотелось, и я поглубже зарылась в одеяло. Но звук раздался снова. И снова. А потом грохнуло так, что я вскочила с кровати одним резким прыжком.

– Ах ты ж демоново создание! – воскликнула яростно, распугивая разноцветных птах, пригревшихся на подоконнике в лучах утреннего солнца, и сбежала вниз по лестнице.

Семь ступеней преодолела быстро в надежде застать злоумышленника врасплох. А злоумышленник и не спешил скрыться. Сидел спокойно на верхней полке кухонного гарнитура, до этого заполненной разной утварью, а сейчас совершенно пустой, и лениво жмурился. На меня взглянул лишь мельком, неспешно встал и, вильнув пушистым рыжим хвостом, спрыгнул на пол. От такой наглости я лишь приоткрыла рот, уперев руки в бока. А кот все так же вальяжно удалился восвояси.

– Вот ведь чудовище подзаборное, – пробормотала я, оглядывая беспорядок.

На моей некогда уютной кухне царил полный хаос. Кастрюли валялись на полу, миски и плошки откатились в разные углы комнаты, ручка венчика сиротливо выглядывала из-под тумбы. Благо мука и специи остались нетронуты. Что ж, не в первый раз. Вздохнула поглубже, чтобы успокоиться. Вот почему у всех магические компаньоны как компаньоны, а у меня – это?! И ведь не избавиться от него никак! Компаньон находит мага сам и остается с ним навсегда. Задумчиво постучала пальцами по столешнице, еще раз вздохнула и принялась за уборку. Собрала плошки, сложила крышки, аккуратно достала венчик из-под тумбы. Он достался мне от отца и был особенно дорог. Прижала его к груди, воспоминания нахлынули резко, выбивая почву из-под ног, заставляя меня опуститься на табуретку. Отец был пекарем. Лучшим пекарем Северного побережья! Мы с родителями жили в небольшой деревушке вблизи города Сайтор. Северное побережье сурово, с моря круглый год дуют ледяные ветра, люди в нашей деревне были хмурые и всегда занятые. Но только не моя мама. Мама была южанка. Смуглая и улыбчивая, с непокорными темными кудрями, она словно согревала наш дом своим смехом по утрам, своими танцами, когда они с отцом что-то варили на нашей крохотной кухне. Отец был крупный, как и все северяне, мама на его фоне казалась маленькой диковинной птичкой. Чужой в этих краях. Но я никогда не забуду, как теплел взгляд отца, когда он смотрел на маму, как смягчалось его суровое лицо, как он говорил ей: «Ласточка моя», – а она прижималась к его плечу, стараясь обхватить руками его мощную спину…

Я замотала головой из стороны в сторону, чтобы согнать проступившую на глаза влагу. Некогда мне предаваться воспоминаниям! Совсем скоро начнут приходить покупатели, а у меня тут беспорядок, да и хлеб еще не готов. Кивнула сама себе ободряюще, вставая с табуретки, задвигая подальше внутрь щемящее чувство тоски, пряча его в укромные уголки своей души, и принялась за дело. Наскоро умылась, стянула непослушные волосы лентой, чтобы не мешали, замерла у зеркала. Во мне не было ничего от сурового Севера. Те же шоколадные кудри, что у мамы, теплые медовые глаза, пухлые губы. Только кожа не такая смуглая и ростом я чуть выше. Подмигнула отражению, улыбнулась и вернулась на кухню. Надела фартук, достала из ящика муку и специи. Замесила в миске тесто, как учил меня отец. Отец не был магом, он все делал руками, всегда говорил:

– Тесто нужно приласкать, обнять, его нужно согреть теплом своих рук, пожелать ему добра. Как иначе сделать вкусный хлеб? Если не потрудишься, не вложишь в тесто часть своей души, как тогда хлеб принесет радость людям?

И я трудилась. Таскала отцу коробки с мукой, меняла скалки, доски, ставила формы с готовым тестом в печь. Свой первый пирог я испекла в пять лет. Встала пораньше, пока родители спали, пока небо было еще темным, а над морем в преддверии утра тускнели звезды – на Севере ночи долгие. Пробралась в погреб, достала нужные ингредиенты, взяла миску и начала творить. Помню, как спешила, как дрожали мои маленькие ручки, когда я смешивала продукты, как роняла яйца и все смотрела в окно – не занимается ли рассвет? Отец вставал рано, к первому покупателю хлеб должен был быть готов. И вот, когда над морем небо начало светлеть, окончательно прогоняя ночную тьму, я стояла посреди кухни перед отцом, преисполненная гордости, и держала в руках свой первый пирог. Отец хмурился, но я видела в его глазах теплые смешинки, когда он пробовал мое творение. Он даже почти не морщился, хоть я и слышала хруст яичной скорлупы у него на зубах. С тех пор я всегда помогала ему на кухне. От мамы мне досталась крупица бытовой магии, но отец не разрешал пользоваться ею, когда мы пекли хлеб.

Вот и сейчас я месила тесто без магии, руками, напевая легкую песню. В открытые окна проникал южный ветер, принося с собой запахи теплого моря и тонкие ароматы цветов. Моя пекарня находилась на узкой улочке ремесленного квартала, мощенной белым морским камнем, и соседствовала с цветочной лавкой и небольшим кафе, где подавали ароматный чай из трав. Его хозяйка, Мадам Фелл, потеряла мужа несколько лет назад, но это не погасило в ней жажды жизни. У нее был легкий веселый нрав, она часто пела, когда протирала резные столики на улице возле кафе, и всегда тепло встречала посетителей. Я закончила месить тесто, накрыла его полотенцем, чтобы дать отдохнуть, и вышла на улицу. Лучи утреннего солнца прошлись по моему лицу нежной лаской, спускаясь на шею, ключицы, обнимая плечи. Я зажмурилась от удовольствия.

– Ами, доброе утро, – раздался мелодичный голос мадам Фелл. – Что за оркестр у тебя сегодня в лавке? – продолжила она, прекращая поливать роскошные цветущие кусты в горшках у входа в кафе и разворачиваясь ко мне всем телом.

От воспоминаний о недавнем погроме мне свело скулы.

– Кот, – передернула я плечами, закатывая глаза, – вы же знаете, какой он… ммм… душка.

Мадам Фелл уперла руки в бока, но на лице засияла улыбка.

– А я этого негодяя подкармливаю! – Она старалась придать голосу возмущенный тон, чтобы поддержать мое негодование, но вышло шутливо.

– Скоро занесу вам булочки, – улыбнулась я в ответ.

Когда я приехала в этот город, мадам Фелл была первой, кто встретил меня с радушием. После того, как болезнь унесла жизни моих родителей, я не могла больше оставаться в родной деревне. Дом казался мне пустым и холодным, моя душа замерзала в нем. Все в нашем доме напоминало о тех днях, когда мы были вместе. Когда отец одобрительно кивал, глядя на мои свежеиспеченные булочки, когда мама улыбалась мне по утрам, когда мы пили чай у камина перед сном, согревая друг друга историями. Все оборвалось резко, перестало существовать, словно этого и не было никогда, словно я все это выдумала. В душе разрасталась темная дыра, заполняя меня горечью. Мне дико хотелось согреться, избавиться от острого чувства одиночества, что поселилось в каждом сантиметре нашего дома. Поэтому я собрала немного вещей, взяла сбережения, книгу рецептов, дорогой сердцу венчик отца и отправилась в Южные Земли, на родину своей матери, в город Эфос.

Юг поразил меня с первых минут. Буйство зелени, красок, звуков, запахов. Когда я сошла с корабля, в лицо ударил теплый ветер, срывая ленту с кудрей, бросая их по плечам, словно требуя для них свободы. Уже в порту пахло пряностями и специями, что удивляло, ведь я привыкла, что порт пахнет рыбой и морозом. Ароматы вскружили голову, от ярких одежд горожан зарябило в глазах, я замерла на месте, прижимая к груди свой небольшой саквояж, пытаясь успокоить сердце, которое зашлось в каком-то бешеном ритме. Не знаю, сколько я так простояла, впитывая в себя все эти краски и звуки, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть этот чудесный мир вокруг, пока кто-то из прохожих не налетел на меня, толкая плечом, выбивая из оцепенения. На смену этому мгновению восторга пришел страх – что я буду здесь делать? Куда мне идти, где ночевать, я же чужая здесь, этот город мне совсем не знаком. Чем я думала, когда оставляла родной Север? Покрепче сжала саквояж в руках и тряхнула головой.

«Не этому учил тебя отец, Амара, соберись. Можно бояться, но делать. Нельзя отступать».

Сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая нервы, прогоняя страх из сердца, и пошла по дороге, ведущей прочь из порта. Я не знала, куда она меня приведет, но окружающие пейзажи постепенно вытеснили все беспокойства из души окончательно, заменив их любопытством. Здесь все было другое. Небольшие, из теплого желтого камня, дома с голубыми деревянными ставнями и яркими крышами тянулись вдоль дороги. Окна каждого дома были распахнуты, украшены кадками с цветами, источающими тонкие сладкие ароматы. Всюду слышался смех, люди улыбались друг другу, обнимаясь при встрече, мужчины рассыпались в комплиментах, глядя на красивых южанок в легких платьях с открытыми плечами. Я знала местный язык, ему научила меня мама, когда я еще была маленькой. Она часто рассказывала мне истории и сказки о юге, с нежностью вспоминая свою родину. И теперь я понимаю почему! Пройдя пару кварталов, я поняла, что мне тесно и жарко в моем родном пальто. Остановилась, чтобы снять его и осталась только в старом мамином платье, которое она хранила в сундуке, голубом, с длинной легкой юбкой и спущенными плечами. Я никогда не была на улице так легко одета, это чувство было новым, тревожным и радостным одновременно. На мои обнаженные плечи тут же осела влага, витающая в воздухе от близости моря, но это было даже приятно. Незаметно для себя я улыбнулась. От этой легкости в теле, от пьянящих ароматов, от того, что внутрь меня пробралось какое-то светлое и теплое чувство. Будто я нашла свое место, будто это и есть мой дом.

Я гуляла долго, несколько часов, пока не свернула в ремесленный квартал. Тут дома были двухэтажные, жались друг к другу плотно, все с теми же резными голубыми ставнями и цветами в горшках. На первых этажах были лавки – мясные, сырные, цветочные, посудные, с шарфами, со специями, кое-где были небольшие кафе, оттуда доносились музыка и ароматы блюд. Я поняла, что давно ничего не ела и надо бы остановиться. Тем более солнце перешагнуло в западную часть небосклона, а значит, уже давно вечер. На Юге дни намного длиннее, чем на Севере, но стоит поискать ночлег до темноты. Так я и зашла в чайную мадам Фелл. Невысокая пышнотелая женщина с открытым добрым лицом понравилась мне сразу. Ее волосы, уже тронутые сединой, были забраны в небрежную прическу, на ней было закрытое платье изумрудного цвета с рукавами-фонариками, она явно была не молода, но все же красива. И у нее было звучное имя Гертруда. В тот вечер за чашкой ароматного чая мы проболтали несколько часов. Она умело вела диалог, вытягивая из меня все подробности моей жизни. Но почему-то рассказывать их ей было приятно, она тепло улыбалась или сочувственно качала головой, накрывая мои пальцы своими ладонями. И она как-то сразу начала звать меня Ами, так звали меня только родители, сокращая мое полное имя. В этот же вечер Гертруда Фелл дала мне ключи от соседнего дома, в котором раньше была пекарня, пустующая уже несколько лет. Так я узнала, что Гертруда вдова.

– Ами, подари этому дому жизнь, – сказала мне мадам Фелл, отдавая ключи, – мой муж любил свое дело, он пек чудесные булочки, – тут она вздохнула, опуская глаза, пряча за темными ресницами печаль, – мне не нужна плата за жилье, но я буду рада свежей выпечке для моего кафе.

Пекарня оказалась на удивление уютной. На первом этаже расположились кухня из светлого камня с большой печью, кладовая для хранения продуктов, удобные полки и ящики, вся необходимая для пекарского дела утварь. Ближе к входной двери – стеклянная витрина и прилавок, вкусно пахнущий добротным деревом. На втором этаже небольшая спальня, которая вмещала в себя кровать, старинный резной комод на изогнутых ножках, слегка потертое кресло, в котором теснились разноцветные подушки с кисточками, низкий столик для чаепития и отдельный вход в ванную комнату. В доме было много света и много цветов. Я быстро обжила свой новый уголок, наполнив его необходимыми мелочами, личными вещами и своим присутствием. Сидеть без дела я не привыкла, поэтому уже через пару дней помыла кухню, прочистила печь, закупила продукты, рассчитала, какую цену нужно установить на свои товары, и испекла первую партию хлеба и булочек. Повесила над дверью зачарованный колокольчик, сложила буханки, батоны и кексы в плетеные корзины и выставила их на уличную витрину. Запах свежей выпечки сразу привлек прохожих, и дело пошло. Горожане меня приняли быстро, со многими я успела подружиться, время закружилось, и незаметно пролетело три года. В прошлом году я скопила достаточно средств, выкупила здание у Гертруды и повесила у входа вывеску – «Булочки на улочке».

Каждое утро я вставала пораньше, замешивала тесто, выпекала первую партию булочек и относила их в кафе мадам Фелл. Затем бралась за пшеничные лепешки с семенами тимьяна и розмарина, батоны, печенье, кексы и пироги. Тут я отпускала магию, и поварешки сами мешали начинку в плошках, из кладовки прилетали необходимые продукты, венчики кружили в мисках, ножи резали, терки терли, а печь пыхтела. И сегодняшнее утро – не исключение. Не считая дерзкого разгрома на кухне от моего рыжего компаньона.

Я достала первую партию булочек из печки, когда мой зачарованный дверной колокольчик звякнул жалобно и с надеждой. Слишком рано для посетителей. Вытерла руки о полотенце, скинула фартук и вышла из кухни. На пороге стояла пожилая женщина, седые волосы были убраны под черную шляпку, глухое черное платье застегнуто под самый ворот, морщинистые руки сжимали трость. Она неуверенно оглядывала пустой прилавок.

– Простите, хлеб еще не готов, – сказала я, улыбаясь, – я открываю лавку чуть позже.

Женщина вздрогнула от моего голоса, втянула голову в плечи, словно ее застали на месте преступления, ее тонкие бледные губы дернулись, но она промолчала.

– Вы можете подождать за столиком, – я постаралась добавить в голос как можно больше мягких нот.

Женщина спешно кивнула и отошла к столику для посетителей. Дверной колокольчик звонил с надеждой, а значит, ей нужна моя помощь. Колокольчик никогда не ошибался, я всегда знала, с чем пожаловал ко мне тот или иной человек. Я вернулась на кухню и юркнула в кладовую. На одной из полок нашла основу для печенья, быстро замешала со специями и закрыла глаза. На самом деле, кроме бытовой магии, был у меня еще один Дар. Дар, о котором нельзя было говорить вслух, запретный в нашем королевстве. Я обладала силой Слова. Могла зачаровать то, что я делаю своими руками, вложить в предмет одной мне известный смысл, любые желания, темные и светлые, добрые и жестокие, могла исцелить Словом и могла разрушить. А когда чувства внутри меня были слишком яркими, я могла вложить заклятие в само Слово. Было время, когда маги Слова жили свободно, пользовались силой, не скрывались от дознавателей. Но однажды одному из них пришла в голову мысль, что у него хватит сил свергнуть Короля и захватить власть, ведь у него есть Слово. Все это случилось задолго до моего рождения, заговор пресекли, но теперь маги, в которых просыпалась эта сила, обязаны были явиться в Королевскую службу дознания, чтобы им запечатали Дар. Лишили их возможности пользоваться Словом, отнимая часть их души, пряча ее под печатью. После процедуры многие маги уединялись, поступали на службу в монастыри, рано уходили из жизни, потому что потеря магии – это рана, которую невозможно заполнить, магия неотделима от жизненных потоков, она – сама суть человека.

Помню тот день, когда я поняла, какой Дар во мне проснулся. В Северные Земли пришло короткое лето, и мы с соседскими мальчишками бегали по деревне. Йорген, здоровяк и задира, нашел под крыльцом старого храма котенка. Тощего, жалобно пищащего, с торчащими ребрами и погрызенными рыжими ушами. Он принялся перекидывать его с руки на руку, забавляясь, смеясь над его испуганным визгом. Я не могла подобного вынести. Пыталась выхватить котенка из рук Йоргена, скакала вокруг него – безрезультатно, он был больше меня раза в два!

– Давай, малявка, отними! – кричал он мне, уворачиваясь, а потом толкнул меня одним легким движением своей лапищи, и я упала в дорожную пыль, больно ударившись коленками, содрав ладони о камушки. Обида затопила меня, выстрелив в сердце от тех самых разбитых коленей, и я крикнула Йоргену, вкладывая в слова всю свою боль, все свое негодование и смятение, все свое искреннее желание:

– А ну отдай котенка и проваливай!

И Йорген вдруг замер. Дернулся как-то неестественно, подошел ко мне рубленым шагом и сунул в руки несчастное животное, а потом развернулся и побежал прочь. Я сначала не поверила своим глазам, прижала к себе пищащий комок и словно ошалела от радости. Помчалась домой, забыв про разбитые колени, мне хотелось скорее рассказать родителям, как я утерла нос этому задире Йоргену! Сначала я не поняла, почему от моего рассказа отец стал чернее тучи, а мама заплакала. Я никогда не видела, как она плачет. Потом они долго спорили, отец все время повторял что-то про долг, а мама – про сердце. Гораздо позже, перед сном, мама пришла ко мне в комнату. Я сидела на кровати и читала, наевшийся вдоволь котенок спал у меня на руках. Мама рассказала мне про Дар и про то, чем это опасно. Я сильно испугалась, но мама прижала меня к себе и пообещала, что они с отцом никому не позволят меня обидеть. Так мы стали заговорщиками, преступниками по меркам нашего государства. Родители скрыли мой Дар, я научилась контролировать его, а мама часто повторяла: «Неважно, какая у тебя сила, важно то, как ты ее применяешь».

И сейчас мне бы спрятать свой Дар, пользоваться безопасной бытовой магией, забыть о том, что вне закона, ведь я могу навлечь на себя гнев Королевской службы дознания, а дальше – сырая темница и в лучшем случае – печать, а в худшем – казнь! Но мой Дар и моя душа неразделимы. А душа моя не может пройти мимо беды. Поэтому я поглубже вдохнула, потянулась к своему Слову и искренне пожелала спокойствия для этой пожилой женщины, совсем немного, только чтобы ей сейчас хватило сил рассказать мне, зачем она пришла на самом деле. Сила отозвалась моментально, обдала меня теплом изнутри, потекла по венам, наполняя легкой радостью, пальцы на руках закололо. Уже спустя пять минут я доставала из печки готовое печенье.

– Угощайтесь, пока первая партия хлеба не испеклась, – протянула печенье женщине, снова улыбаясь как можно мягче.

Она посмотрела на блюдце в моих руках с сомнением, но после недолгой внутренней борьбы все же кивнула. Ну все, дело сделано, осталось только подождать. Я ушла за прилавок, чтобы не смущать посетительницу своим присутствием, но наблюдать за ней не перестала. Вот женщина закрыла глаза, сделала глубокий вдох и замерла. На выдохе тревожная складка между бровей разгладилась, уголки губ расслабились, плечи немного расправились, пальцы перестали так судорожно сжимать трость. Когда посетительница открыла глаза, в них уже не было того испуга, что прежде, взгляд был ясный, хоть и печальный. Она еще немного посидела молча, глядя в окно, а после повернулась ко мне.

– Мне говорили, что у вас лучший хлеб в городе, – начала она, – а я все никак не могла до вас дойти.

– Раз говорят, что лучший, значит так и есть, – я кивнула утвердительно, выходя из-за прилавка.

– Я уже не молода, дорога дается мне непросто.

Женщина замолчала, и я не стала ее торопить. Она снова повернулась к окну, сложила руки на столе и словно забыла обо мне. Кому-то нужно больше времени, чтобы открыться. А у кого-то слишком тяжелые раны, чтобы можно было легко говорить о них. Я оставила посетительницу в одиночестве и снова занялась утренними делами: разложила готовый хлеб по корзинам, заполнила витрину. Упоительный запах свежей выпечки вперемешку с запахом корицы, персикового повидла и горячей вишни возбуждал аппетит. Колокольчик над дверью звякнул решительно и задорно, и в пекарню влетела мадам Фелл.

– Ами, милая, у меня ранние посетители, я зашла за булочками, – защебетала она с порога, – ммм, какой запах! Какой запах! Хорошо, что в мои годы можно не следить за фигурой, иначе я бы не вынесла соседства с тобой! – Гертруда засмеялась, подмигивая мне и беря поднос с круассанами.

– Вы прекрасно выглядите, мадам Фелл!

Впрочем, мои комплименты были ей уже не нужны, она лишь махнула юбкой и так же стремительно выпорхнула из лавки. Ее легкость и восторженная радость разрядили слегка гнетущую обстановку. Я обратила взор на мою посетительницу.

– Ну вот, все готово, – обвела я рукой прилавок, приглашая женщину подойти ближе, – что бы вы хотели попробовать для начала?

Она медленно встала, опираясь на трость. Было видно, что шаги даются ей с трудом, словно на ее плечах лежит непосильная ноша, пригибая ее к земле. Витрину она разглядывала долго, не решаясь сделать выбор.

– Заверните мне вон те пирожки, – наконец произнесла женщина, – они с вишней?

– Да. – Я достала упаковочную бумагу.

– Мой сын любил пирожки с вишней. – Она приняла сверток из моих рук, прижимая его к груди, ненадолго замолчала, то ли подбирая слова, то ли решая – стоит ли вообще их говорить. – У вас тут тепло. Если честно, мне давно не было так спокойно. Могу я иногда приходить к вам, чтобы посидеть за столиком?

Я чуть не хлопнула в ладоши от ее слов. Сработало! Я давно хорошо владею Даром, но каждый раз радуюсь, когда все выходит так гладко. Пусть одного раза мало, чтобы помочь этой женщине, но это вовсе не беда. Так случается, когда проблема уже давно проросла в душе человека, накрепко сковала его сердце, сроднилась с ним.

– Всегда буду рада видеть вас в моей лавке. – Сдерживая слишком яркие, неуместные сейчас эмоции, я спокойно улыбнулась.

Я могла бы дать посетительнице еще печенья с собой. Но это опасно, эффект может быть непредсказуем, ведь я не знала, что у нее случилось. Что заставило ее одеться в печальные черные одежды, вздыхать тяжело, словно грудь ее обвита стальными обручами, что так давит на нее, сгибая ее спину, прижимая голову к груди в безмолвном поклоне. Нет, пусть лучше она приходит ко мне. Так я смогу медленно разгадать ее, успокоить ее сердце, а после и помочь.

Женщина покинула мою лавку, бережно держа в руках пакет с пирожками. А дальше день закрутился в привычном ритме – посетители, улыбки, комплименты, детский смех у витрины с пирожными, короткие перерывы на чай и закатные лучи сквозь открытые окна, окрасившие стены в малиновые цвета. Я отпустила магию, села за столик для посетителей, наблюдая, как тряпки протирают витрину, метелка кружится по полу, а лейка поливает цветы. На душе было светло и спокойно, я всегда чувствовала себя так в конце дня. Мне нравилось дарить радость людям, видеть их улыбки, слышать веселье в их голосах. Южане щедры на комплименты и эмоции в отличие от вечно хмурых северян. Посидев еще несколько мгновений, я заглянула в кладовку, проверила запасы, записала, что нужно докупить, и со спокойной душой отправилась в спальню. Завтра воскресенье, у пекарни выходной, как раз схожу на рынок. Уже засыпая, на краю сознания увидела, как мелькнул рыжий хвост, бок окутало приятным теплом, и под мерное мурчание магического компаньона я заснула.

Глава 2

Рынок пестрел красками и запахами, был наполнен суетой, то тут, то там раздавались призывные крики торговцев, желающих повыгоднее продать свой товар. Каждое воскресенье к пристани причаливали корабли из соседних земель, неся на своих бортах ткани, меха, травы, драгоценные камни, дерево, экзотические продукты и многое другое. Главная городская площадь превращалась в ярмарку – палатки торговцев стояли тесно друг к другу, между рядами сновали мальчишки, предлагая разные услуги состоятельным горожанам, на импровизированной сцене показывали представления бродячие артисты, собирая вокруг себя толпу зевак. Я любила ходить на рынок. Мне нравилось искать у торговцев лучшие специи, открывать новые сочетания запахов, представляя, какую выпечку я могу приготовить, нравилось торговаться, иногда легко, иногда яростно, войдя в кураж. Помню, как пугал меня рынок в первый месяц моего пребывания в Южных Землях. После молчаливого Севера все это многоголосье казалось безумием! Но я быстро привыкла и освоилась, перенимая манеру поведения южан, научилась лавировать между палатками, безошибочно вычисляя лучший товар, завела полезные знакомства с торговцами.

– Все, все, все! – разносился над площадью голос зазывалы в штанах-шароварах, вышитых восточными узорами. – Подходите ближе! Только сегодня и только здесь вы сможете увидеть женщину-змею! Всего за десять монет!

У сцены потихоньку собирался народ, но меня представление не интересовало. Я направилась к пристани, оставляя суету ярмарки позади. Каждое последнее воскресенье месяца я встречалась со своим другом, Мартисом Велесом, капитаном одного из кораблей, прибывающих с Северных Земель. Мы подружились еще в детстве, когда вместе играли в башенки и учились в одной деревенской школе. Мартис был на пару лет старше меня, истинный северянин – высокий и крупный, с широкими плечами, короткими светлыми, почти белыми, волосами. Отличала его яркая улыбка, которая была слишком теплой для сурового Севера. В детстве Мартис часто защищал меня от соседских мальчишек, закрывая собой, пряча за спину, с ним было не страшно и спокойно. Когда болезнь унесла жизни моих родителей, Мартис был рядом, оберегая меня от одиночества, помогая организовать прощание, и после долго сидел со мной на кухне, согревая чаем и молчаливой поддержкой. Я сбежала в Южные Земли, даже не простившись с ним, мне казалось, что тогда я не смогу уехать, что его голубые глаза остановят меня. И как же я была рада, увидев его однажды на пристани! Это случилось спустя два года после моего прибытия на Юг. Он сошел с корабля, статный, в капитанском кителе, повзрослевший и, казалось, совсем другой. Мое сердце замерло, я и сама замерла, оглушенная, не в силах поверить, что это возможно, что это и правда он. Мартис увидел меня через мгновение, на его лице отразилось удивление, которое быстро сменилось радостью. Он направился ко мне быстрым шагом, я даже не успела опомниться, как оказалась в его крепких объятиях. В нос ударил такой родной запах мороза и северных ягод, глаза защипало. Я прижималась к нему долго, боясь разжать руки, чтобы он не исчез, чтобы не оказался миражом. Мартис гладил меня по волосам, успокаивая, а после отстранился и посмотрел строго:

– Ами, я волновался, не знал, где ты и что с тобой. Почему ты не сказала?

Я замотала головой, не находя слов для ответа, прижимая руки к груди. Мартис снова обнял меня, даже крепче, чем раньше.

– Как я рад, что ты в порядке, – выдохнул он мне в волосы, в его голосе слышалось облегчение, – но ты должна все рассказать мне, Ами. Даже не надейся, что я так просто теперь отпущу тебя.

Мы тогда проболтали ночь напролет, рассказывая друг другу все, что накопилось за эти годы, держась за руки, не желая разжимать ладони, чтобы не потерять друг друга вновь. Мартис рассказал, как поступил на службу в Гильдию мореплавателей, на торговый корабль, в надежде найти меня в далеких землях. Как переживал, месяц за месяцем не находя меня ни в одном из городов. Я говорила о своей лавке, о горожанах, о мадам Фелл и о том, как мне хорошо здесь, в Южных Землях, на родине моей мамы. Утром корабль Мартиса отчаливал, беря курс к новому городу, мы обещали друг другу увидеться на пристани в следующем месяце. Я улыбнулась своим воспоминаниям. С той самой встречи прошел уже год, и мы сдержали обещание – каждый месяц я встречала корабль друга, а он выходил ко мне, все такой же красивый, такой же смелый и спокойный.

– Ами! – привычно крикнул мне Мартис, спускаясь по трапу на пристань, его лицо озарила улыбка. – Наконец-то! – Он сжал меня в объятиях, снова окутывая родным запахом мороза и северных ягод. Я засмеялась счастливо, обнимая его в ответ. Мы постояли так недолго, наслаждаясь теплом друг друга.

– Сегодня ты раньше обычного, – заметила я, отстраняясь и разглядывая Мартиса. За этот месяц он стал еще взрослее, голубые глаза отдавали синими бликами.

– Спешил, – просто ответил друг, пожимая плечами, – я слишком редко посещаю эти земли, нужно менять маршрут.

Он взял из моих рук корзину с продуктами, которые я успела купить на рынке утром, и направился к выходу с пристани. Я подстроилась под его шаг, снова чувствуя себя десятилетней девчонкой. Это чувство было приятным и радостным, возвращало меня в детство, когда родители были живы, когда из нашего дома пахло свежим хлебом и слышались мамины песни, когда у меня не было никаких забот.

– Мартис, как надолго ты прибыл в этот раз?

– Я только сошел с корабля, давай не будем сразу о расставании, – поморщился друг, – и я жутко голодный, пойдем пообедаем?

Я кивнула, и мы направились уже привычным маршрутом в любимую таверну дядюшки Рея. Формально, конечно, дядей он мне не был, но весь город звал его именно так, и я не была исключением. В его таверне подавали отменный чечевичный суп на бараньей ноге, утоляющий голод до самого вечера. Мы отобедали спешно, желая поскорее оказаться в тишине моей лавки, чтобы вдоволь наговориться. Но планам не суждено было сбыться, по пути в пекарню нас перехватила мадам Фелл.

– Марти! – Она скинула фартук на ближайший стул, бросаясь нам наперерез. – Посмотрите на него, ну что за мужчина! Ай да красавец! Жаль, что мне уже… гхм… прилично лет. – Она засмеялась, подмигивая то ли мне, то ли Мартису. – Даже не думайте проходить мимо, я как раз заварила чай!

Видя, что я хочу возразить, Гертруда взяла Мартиса под локоть и увлекла за собой к столику, продолжая что-то щебетать. Я вздохнула. Что ж, выпить ароматного чая на веранде уютного кафе – не самое худшее продолжение дня. Я присоединилась к мадам Фелл и Мартису за столиком.

– Дорогой Марти, утоли мое любопытство. – Гертруда расставила на столе чашки. – В какие земли ты ходил в этом месяце?

– Мы были на Востоке. – Друг взял в руки чашку и довольно прикрыл глаза, вдыхая травяной аромат. – Там сейчас как раз цветет мефодия – потрясающе красивое зрелище.

– Ах! – воскликнула мадам Фелл, становясь похожей на юную девушку, которой только что впервые признались в любви. – Расскажи подробнее!

Я улыбнулась, слушая неспешный рассказ Мартиса и потягивая горячий отвар. Мы сидели долго, на город постепенно стали опускаться сумерки. Южанки, проходившие мимо чайной, кокетливо посматривали на Мартиса, останавливаясь и без стеснения разглядывая его крупную фигуру. Он был здесь диковинкой. Здешние мужчины были жилистые и гибкие, как дикие кошки, а Мартис был словно холодная скала, непоколебимый и мощный. Он дарил горожанкам вежливые улыбки, держа меня при этом за руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Когда солнце окончательно зашло за горизонт, Мартис поднялся из-за стола.

– Мадам Фелл, благодарю за столь теплый вечер. Ваш чай, как всегда, не имеет себе равных. – Он понизил голос до доверительного шепота: – Поверьте, я бывал в разных концах света.

Мадам Фелл зарделась:

– Гертруда, дорогой, я же просила.

– Гертруда, – улыбнулся друг, соглашаясь, – вынуждены вас покинуть, мне хотелось бы обсудить с Амарой несколько личных вопросов.

На этом мы распрощались и направились в сторону пекарни. У входа Мартис остановился.

– Ами, – его голос прозвучал неуверенно, – мы отходим сегодня в полночь.

Эта фраза застала меня врасплох, кольнула сердце недобрым предчувствием, магия внутри взбунтовалась, откликаясь на сильные чувства. Я посмотрела на друга, в моих глазах застыл немой вопрос.

– В Пограничье неспокойно, – Мартис заложил руки за спину, – нужна помощь. Мой корабль отходит в распоряжение Маршала Розуса, под военный флаг. Надеюсь, что ненадолго и скоро я вернусь. – Он заглянул мне в глаза, пытаясь прочитать эмоции.

А меня оглушило его признание, в груди зазвенела тревога, пальцы закололо силой. Я слышала про Пограничье. Уже несколько сотен лет там зиял разрыв между Гранями. Там, за Гранью, обитали темные сущности, порождения Хаоса, монстры, неведомые ранее. Они питались магией, осушая носителя до смерти. А если им удавалось добраться до соседних поселений, то в живых там не оставался никто, даже скот и домашняя живность. Никто до сих пор не знает, почему Грани разошлись, что послужило тому причиной или кто. Разрыв удалось залатать, десятки сильнейших магов трудились над этим месяцы напролет. Но иногда все же случались прорывы, и тогда к Пограничью стекалась армия, чтобы защитить Королевство.

– Ами, – Мартис притянул меня к себе, утешая, – я обещаю, что вернусь. Я не оставлю тебя одну.

– Мартис, но ты не маг, зачем ты там? – Горло сковало спазмом, слова получились еле слышными. Я вцепилась в китель друга, сжимая ткань в кулаках, боясь выпустить его из рук.

– Я капитан корабля, Ами, – спокойно, как неразумному ребенку, объяснил Мартис, – тебе не о чем переживать, я пропущу всего пару наших встреч.

Глаза обожгли горькие слезы. Я уткнулась ему в грудь, даже не пытаясь скрыть свою тревогу, в голове заметались мысли. Что я могла сделать? Как я могла остановить его? Я знала как. Словом. Но я никогда не смогла бы так поступить с другом, а значит, мне придется отпустить Мартиса.

– Я хочу проводить тебя на пристань. – Я отстранилась, поднимая лицо, чувствуя, как теплые пальцы бережно стирают слезы с моих щек.

Мартис кивнул, и мы неспешно пошли по улице в сторону пирса. Между нами повисло молчание. Тишину ночи разрывали песни цикад и стрекотание сверчков, где-то вдалеке слышался смех веселой компании. Звук наших шагов по мостовой, мощенной морским камнем, нервировал, он словно отсчитывал последние мгновения – тук, тук, тук. Время утекало. Уже был слышен шум волн, показались огни пристани и темные громады кораблей. Захотелось остановиться, схватить Мартиса, трясти его и кричать, чтобы он остался, чтобы не рисковал собой, но я только крепче сжала пальцы. Мартис сбавил шаг, подходя к своему судну, словно оттягивая момент расставания. Он развернулся ко мне, взял мое лицо в свои большие ладони.

– Я вернусь, Ами, – повторил он, вкладывая в голос всю уверенность и спокойствие, которых было в нем сполна.

Я замотала головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая.

– Капитан! – раздался голос одного из членов команды, нарушая наше уединение, торопя момент.

– Мне пора, – Мартис отстранился, сжал мои руки напоследок и слишком поспешно взлетел по трапу на корабль. Наверное, он, как и я, боялся, что долгое прощание заставит его передумать, хоть отказать Маршалу он и не в силах.

Я смотрела, как его высокая фигура задержалась у бортика, в свете луны мелькнула рука, махнувшая мне на прощание, и Мартис исчез с палубы. Корабль дал протяжный низкий гудок. Этот гудок пронзил меня насквозь, пробежал по венам, разгоняя тоску, и ударил прямо в сердце. Я обняла себя руками, сдерживая слезы. Мартис прав, он непременно вернется. Я еще долго стояла на пристани, провожая взглядом уходящий корабль, пока он не превратился в темную точку на горизонте и не скрылся совсем. Мне казалось, что у меня отняли часть души, вырвали из груди кусок, на месте которого образовалась огромная дыра. Давно забытое чувство…

В лавку я возвращалась с горьким осадком. До утра оставалось несколько часов, нужно попытаться поспать, чтобы я смогла встретить завтрашних посетителей. Впервые за три года на Юге мысль о новом дне не принесла радостного предвкушения, отзываясь внутри тянущим чувством одиночества. Я упала на кровать опустошенная, мечтая забыться сном.

Как прошла следующая неделя, помнила смутно. Каждое утро я месила тесто, открывала лавку, общалась с посетителями – все на автомате. Внутри была звенящая пустота, я снова замерзала. Меня не грело ни южное солнце, ни заботливо принесенный чай мадам Фелл, ни любимое дело. Во мне словно выключили лампочку, оставив в полной темноте. Когда колокольчик прозвонил потерянно и с тоской, я раскладывала на витрине свежие пирожки. Звук колокольчика настолько точно отображал мое состояние, что мне даже стало любопытно – там вообще есть кто-то у двери или колокольчик просто решил меня поддержать? У входа стоял молодой мужчина, прилично одетый, даже слишком состоятельно для нашего района, в руках он мял модную кепку.

– Д… добрый день, – его голос был тихим и неуверенным, – я хотел бы… хотел бы купить что-то к чаю.

– Прошу, у меня есть все, что может порадовать ваш вкус, – поманила его рукой к витрине, уже понимая, что так просто этого посетителя я не отпущу. Слишком отзывались во мне его тоска и растерянность. – Если вы не сильно спешите, может, составите мне компанию? Я как раз собиралась пить чай. Прекрасная возможность попробовать выпечку и определиться с выбором, – я улыбнулась.

– Буду рад, – после недолгой паузы и коротких раздумий согласился гость.

Я быстро набрала полное блюдо разных булочек и пирожков, отнесла на столик для посетителей, поставила чайник и две чашки. Все это время мужчина топтался у входа.

– Не стесняйтесь, – я пригласила его к столу, – мне совсем не хочется пить чай в одиночестве.

– У вас уютная пекарня, – сделал комплимент моей лавке гость, садясь за стол, – меня зовут Лион. – Он робко улыбнулся, чинно кивая мне.

Его манера держаться выдавала в нем аристократа. Моя семья не имела титула, но мама учила меня этикету. Как сама она говорила тогда: «На всякий случай». Пока я не могла себе представить такой случай, но навык определенно был полезным.

– Очень приятно, Лион. – Чашка горячего чая обожгла мои пальцы. – Амара, – представилась я в ответ. – Расскажите, Лион, – из какого вы рода?

– Престон, – мужчина замялся, будто стыдясь своей фамилии, – но прошу вас, давайте обойдемся без титулов.

Престон… Кажется, им принадлежало несколько лавок с одеждой и шляпками на главной площади. Эфос был небольшим городком, многие фамилии были на слуху, но многие покупали особняки в тихом месте, на Юге, ближе к морю, и Эфос отлично для этого подходил. Значит, передо мной молодой граф. Про его отца я ничего не знала, а вот имя графини Престон было скандально известно. Графиня часто посещала наш городок, была дама эксцентричная, импульсивная и довольно склочная.

– Как пожелаете, – я согласно кивнула, – объявляю этот столик нейтральной зоной, где не существует условностей, – лукаво улыбнулась, замечая легкую искреннюю ответную улыбку.

Мы немного помолчали, наслаждаясь чаем с пирожками, и это молчание не угнетало. Я украдкой разглядывала Лиона из-под опущенных ресниц, чтобы не смущать его. Приятное открытое лицо, мягкая линия губ, каштановые волосы убраны назад, прямая спина, длинные тонкие пальцы. Несмотря на его не слишком уверенный вид и робость, в нем чувствовался стержень. Рядом с Лионом приятно было находиться, от него веяло ранней теплой осенью, когда солнце греет ласково, балуя своим ускользающим вниманием. Что же наполнило его той тоской, что так явно звучала в звоне колокольчика?

– Я видел вас на пристани, – начал он наконец. – Вы знакомы с капитаном одного из кораблей?

Сердце кольнуло иголкой. Мысли о Мартисе и его отбытии все еще заставляли магию внутри волноваться.

– Да, – все же кивнула я, – почему вы спрашиваете?

– Я всегда мечтал о дальних землях. – Взгляд Лиона стал задумчивым, он повернулся к окну. – Еще в детстве представлял, как рассекаю моря в поисках сокровищ, сражаюсь с пиратами, открываю новые континенты. – Он робко улыбнулся: – Это глупости, правда?

– Вовсе не глупости. – Я замотала головой, отчего мои кудряшки рассыпались по плечам. – Что заставило вас отказаться от мечты?

– Понимаете, мой отец… он человек строгих взглядов, – в голос Лиона пробралась печаль, – а моя мать, – тут он глянул на меня, пожимая плечами, словно извиняясь, – ну, вы знаете… С детства меня готовили стать главой рода, принять на себя обязательства, учили обращаться с финансами. Однажды я совершил бунт, – он усмехнулся своим воспоминаниям, – я был юн и горяч, сказал отцу, что собираюсь поступить на службу во флот. Скандал тогда выдался знатный, матушка даже слегла с сердечным приступом. И мне пришлось оставить свои мечты, поступить в Королевскую Академию на экономический факультет. Я не маг, – тут он развел руками, – мои возможности не столь обширны. А когда отца не стало, я принял титул. – Лион замолчал, крутя в руках чашку с чаем.

Теперь мне стало понятно, почему звон колокольчика был таким потерянным. Молодой граф несчастен, он отказался от своей мечты ради обязательств перед семьей. Это грустная история разбитых надежд.

– Простите мне мою излишнюю откровенность, – вдруг смутился Лион, – не знаю, что на меня нашло.

– Не извиняйтесь, – я замахала руками, – всем иногда нужно с кем-то поделиться своими мыслями. Я обещаю, что ваша история останется тайной.

– Я верю вам, Амара, – граф снова робко улыбнулся, – ваша выпечка и впрямь лучшая в Эфосе, – он встал, поправляя пиджак, – должен вас покинуть, но прежде заверните мне кексы, пожалуйста.

– С удовольствием.

Я отошла к витрине, собирая заказ для гостя. Бросив на него взгляд и убедившись, что он отвлекся, юркнула в кладовку. Я не могла отпустить его просто так. Закрыла глаза, призывая Слово, отпуская из головы все мысли, кроме одной – немного решимости для Лиона, чуть больше надежды и сил для исполнения его мечты. Кексы окутала легкая дымка, я довольно улыбнулась.

– Лион, – обратилась к графу, выходя из-за витрины, – я буду рада видеть вас снова.

– Взаимно, Амара, – отозвался он, беря пакет с кексами из моих рук.

Провожая Лиона, я думала о том, что чувство пустоты внутри стало не таким ярким. Мой Дар всегда успокаивал меня, возможность помогать людям зажигала во мне искры радости. Сейчас я не могла даже представить, что было бы со мной, прими тогда родители иное решение. Как бы я жила с печатью? Я дернула плечами, прогоняя неприятные мысли. День клонился к вечеру, после обеда посетителей всегда мало. Я вышла на улицу, решив понежиться в лучах уходящего солнца. Мадам Фелл привычно напевала, протирая столики, цветочница в лавке напротив приветственно махнула мне рукой. Ее звали Нэйла. Она была удивительно красивой! Истинная южанка, смуглая, стройная, с черными как смоль волосами, жгучими темными глазами. У нее был горячий непокорный характер, она часто бранилась, отгоняя от своей лавки многочисленных поклонников, надоедающих своей навязчивостью. Мы не были подругами, но между нами были теплые приятельские отношения. Меня смущали ее дерзость и смелость в общении с мужчинами. Южанки все были более свободные, чем женщины Севера. Они носили платья с открытыми плечами, юбки с разрезами, показывая стройные смуглые ножки, вплетали цветы в волосы, почти всегда оставляя их распущенными, даря им волю, позволяя теплому южному ветру играть с прядями. Нэйла обладала магией Земли, что позволяло ей выращивать в небольшой теплице удивительные цветы, которые она собирала в невероятные букеты. Немного полюбовавшись очередным ее творением издалека, я решила прогуляться. Лето в этих краях было долгим, уступая мягкой зиме всего пару месяцев. В Южных Землях несколько недель назад наступила осень, которая мало чем отличалась от лета. Чуть короче стали дни, и с моря в город врывался прохладный ветер, женщины набрасывали на плечи яркие цветастые платки. На Севере сейчас уже глубокая зима, снег там лежит восемь месяцев в году. Я прошлась по ремесленному кварталу, здороваясь с соседями, улыбаясь комплиментам, и вернулась к пекарне. На подоконнике первого этажа сидел мой магический компаньон, щурясь от ветра.

– Вернулся? – Я окинула его неодобрительным взглядом. – Тебя больше недели не было, пропащая ты душа.

– Мрррмяу, – лениво ответил Кот, вильнув хвостом.

Когда спасала его от Йоргена в далеком детстве, я и не подозревала, кто он такой. Компаньон всегда сам находит мага и остается с ним навсегда. Они почти бессмертны, с уходом мага их душа обретает иную форму и скитается в поисках нового хозяина. Все компаньоны разные – кого-то они наделяют дополнительной силой, кого-то охраняют от магического воздействия со стороны, кому-то помогают в создании артефактов. Что умел мой рыжий друг, я толком не знала. Я вообще иногда сомневалась, что он компаньон. Слишком наглый и своевольный, ничем не напоминающий тот жалкий пищащий комок, который я пригрела в детстве. Он приходил, когда сам того желал, пропадал неделями, спал сутками и регулярно наводил беспорядок. Во всем этом безобразии одно я знала точно – Кот скрывал мой Дар. Он всегда появлялся в момент опасности, возникал из ниоткуда, добавляя мне уверенности в том, что меня не раскроют, что все будет в порядке.

– Что ж, пойдем, – открыла дверь, пропуская Кота внутрь, и зашла следом. Отпустила магию, метелки и тряпки принялись за уборку пекарни, лейки закружились у горшков с цветами. Не такой уж и плохой день выдался сегодня.

Глава 3

Постепенно мои будни вошли в привычный ритм, прогоняя тоску из души. Я много гуляла, много пекла и общалась с посетителями. Зачарованный колокольчик почти всегда звонил радостно, сообщая, что мои гости довольны и счастливы. Как всегда, в первую неделю нового месяца, мою пекарню посетила чета Востер. Барон и баронесса Востер, помимо двух своих успешных виноделен, содержали детский приют. Впервые они появились на пороге моей лавки год назад, сделали большой заказ для приюта и оставили щедрые благодарственные. На первый взгляд все было ладно, но колокольчик подсказал, что между супругами пролегла пропасть отчуждения, непонимания и взаимных упреков. Баронесса мне нравилась, она была улыбчивая и спокойная, ее глаза всегда светились добротой и готовностью оказать поддержку. Барон же был холодным мужчиной, закрытым и молчаливым, с тяжелым взглядом. Мне захотелось вернуть их паре былую любовь, я видела, как барон украдкой смотрел на жену, его взгляд теплел и наполнялся нежностью, а баронесса тихонько вздыхала, наблюдая за мужем. Я всегда добавляла в их заказ личный подарок – пирожные, зачарованные Словом. Не прошло и двух месяцев, как отношения между супругами наладились, вернув паре былое понимание и страсть. Баронесса теперь светилась счастьем, она словно помолодела на несколько лет, а с лица барона исчезла суровая складка между бровей, он дарил мне скупые улыбки и все такие же щедрые благодарственные.

По вечерам я много гуляла, избегая пристани. Мне все еще сложно было переживать уход Мартиса к Пограничью. В один из таких вечеров у храма на центральной площади я встретила свою недавнюю печальную посетительницу. Женщина снова была одета во все черное, с учетом легкой осенней прохлады на ее согнутые плечи добавился черный платок.

– А я как раз направлялась к вам, – после приветствия сообщила мне женщина. Мы вместе дошли до пекарни, не проронив ни слова. В лавке я налила чаю, поставила на столик для посетителей чашки и опустилась на стул.

– Мое имя Венда Роуз, – отпив из чашки, представилась моя гостья.

– Амара, – кивнула я в ответ.

– Вы так похожи на одну мою давнюю знакомую, Амара, – мадам Роуз внимательно разглядывала мое лицо, – простите мне мое нескромное любопытство, – уголки ее губ слегка поднялись, намекая на улыбку, – я была дружна с семьей Вайс, у них была дочь, ее звали Дея.

Я замерла, чашка с чаем некрасиво звякнула о блюдце. Дея Вайс – имя моей матери. Я знала, что родни у меня не осталось, родители мамы скончались еще до моего рождения, братьев и сестер у нее не было. Сердце отозвалось надеждой. Мне так хотелось узнать что-то еще о моих родных! Послушать истории, возможно, узнать, где был дом, в котором мама выросла. И эта женщина, сидящая напротив, могла мне рассказать! Все эти мысли пронеслись в моей голове в одно мгновение.

– Мадам Роуз, – выдохнула я, подаваясь ближе к гостье, – вы не ошиблись, Дея Вайс – моя мама. Была.

– Была, – в голосе Венды засквозили печальные ноты. Она вздохнула и сложила руки на столе, сцепив пальцы.

– Мама скончалась от болезни больше трех лет назад, – голос дрогнул, и я сглотнула горький комок в горле. – Мадам Роуз, если вы были дружны с родителями моей мамы, расскажите о них.

Я буквально впилась взглядом в лицо Венды, боясь пропустить что-то важное, стараясь разглядеть каждую ее эмоцию, готовясь услышать каждое слово. Она еще немного помолчала, наблюдая в окно, как Нэйла ухаживает за букетами из белоснежных роз, а после посмотрела на меня.

– Милое дитя, – она улыбнулась, от чего ее морщинистое лицо преобразилось – пропала тяжелая складка между бровей, глаза наполнились теплом и нежностью, – я могла бы многое тебе рассказать, но, боюсь, у меня нет столько времени сегодня.

– Когда? – слишком поспешно воскликнула я и сама удивилась своей невежливости. – Когда вы могли бы уделить мне время? – добавила более спокойным тоном, беря себя в руки.

Венда задумалась. Каждое мгновение ее молчания словно вонзало мне под кожу иголки.

– Ты знаешь, где дом твоих бабушки и деда? – наконец спросила она.

Я отрицательно мотнула головой.

– Да, Дея уехала отсюда очень давно и, насколько я знаю, никогда не возвращалась, – голос мадам Роуз снова наполнился печалью. – Сразу за восточной окраиной есть деревушка – Халта, это в трех часах езды, – она махнула рукой в неопределенном направлении, – там жила твоя мама. Я до сих пор живу там, в трех улицах от бывшего дома твоих прародителей. Через пару дней праздник Светлой Осени, время посетить ушедших, – ее голос стал совсем глухим. – Присоединяйся ко мне, я отведу тебя к могилам Энолы и Шенса Вайсов.

Я кивала на каждое ее слово, нетерпеливо теребя льняную салфетку. Мама много рассказывала мне про бабушку с дедом, в основном это были истории из ее детства. Она никогда не говорила, почему после свадьбы ни разу не навещала родителей, а я не хотела лезть ей в душу с расспросами, видя, что эта тема заставляет ее глаза наполняться глубокой печалью. Моя бабушка, Энола, по рассказам мамы, была из обедневшего знатного рода, несколько поколений назад осевшего на Юге. Она была стройной, как ветвь самьелового дерева, с удивительной мраморной кожей, совсем не как у южанки, тонкими чертами лица, длинными русыми волосами, обучена всем тонкостям этикета и хорошо образованна. Ее родители выращивали персиковый сад, сбывая сочные плоды в крупные винодельческие и кондитерские предприятия, чем неплохо зарабатывали, и были вхожи во многие дома местной знати. На одном таком приеме мой дед, Шенс Вайс, и заметил удивительную юную Энолу, такую непохожую на других девушек, с манерами внешностью наследной аристократки. Про семью деда мама не рассказывала, все истории начинались с момента их знакомства с бабушкой на том самом приеме. Шенс был очарован настолько, что весь вечер не отходил от Энолы ни на шаг и, против всех правил приличия, занял все ее танцы. Бабушке было сложно отказать ему – высокому статному южному красавцу с непокорными шоколадными кудрями, теплыми глазами и манящей улыбкой. Но после приема она сбежала, не оставив адреса, испугавшись сильных чувств, возникших так неожиданно. Шенс нашел ее через пару дней, навестив персиковый сад ее родителей, все такой же обворожительный и учтивый, не оставив бабушке и шанса к сопротивлению. Они поженились через несколько недель, и спустя год на свет появилась моя мама.

– Мадам Роуз, ваше приглашение очень много значит для меня, – искренне выдохнула я, – я приеду к вам в первый день Светлой Осени.

Собеседница мягко улыбнулась. Она отставила чашку и медленно поднялась со стула.

– Мой дом на улице Ветров, второй с центрального захода. – Она тяжело оперлась на свою трость. – Энола и Шенс были хорошими людьми, и я буду рада рассказать тебе о них.

– Благодарю вас, мадам Роуз! – Я вскочила со своего стула, чуть не опрокинув его, и направилась к выходу, чтобы проводить гостью.

Мы попрощались у дверей, Венда неспешно направилась в сторону центральной площади, а я, наполненная чувством острого предвкушения, решила пройтись по кварталу. На Эфос уже опустилась ранняя ночь, бросая мне на плечи влажную осеннюю прохладу. Я поглубже закуталась в теплый платок, с упоением вдыхая чистый воздух, наполненный солью от близости моря. Совсем скоро я узнаю, где жила моя мама, познакомлюсь с улицами, по которым она бегала еще совсем маленькой, увижу школу, в которой она училась, и дом, в котором она выросла. От переизбытка добрых чувств я закружилась, позволяя непокорным кудрям взлететь в такт моей юбке.

– Не поздновато ли для танцев? – услышала насмешливый голос совсем рядом.

Я остановилась и сделала шутливый реверанс стражу квартала. Его звали Тернер Фитч, он был молод, имел веселый добрый нрав и был на удивление скромным, не похожим на местных мужчин. Хотя внешне был чистым южанином – жилистое стройное тело, смуглая кожа, слегка вьющиеся темные волосы до плеч, которые он убирал в низкий хвост. Синяя форма стража шла ему, придавая образу строгости, но частая улыбка все же выдавала в нем человека доброго и открытого.

– Доброй ночи, Тернер, – поприветствовала я мужчину, который стоял посреди улицы, скрестив руки на груди и добродушно улыбался.

– Доброй ночи, Амара, – ответил он мне таким же шутливым поклоном, – подозреваю, что у тебя случилось что-то радостное?

– Просто хорошее настроение, – отмахнулась я, не вдаваясь в подробности.

Хоть мы и были хорошими приятелями, я старалась никому не рассказывать о себе слишком много. Магу с запретным Даром, который скрывается от Королевской службы дознания, излишняя откровенность могла стоить жизни.

– Проводить тебя до пекарни?

– Буду рада, – я взяла стража под услужливо подставленный локоть, и мы неспешно пошли в сторону лавки.

Осенью на улицах становилось тише, цикады переставали петь, уступая место редким тихим трелям южных птиц. Сегодня была удивительно прекрасная ночь! А может, это мое настроение было удивительно прекрасным. Небосклон, сплошь усыпанный яркими звездами, подмигивал мне с пониманием, заговорщически, сполна разделяя мою радость. К запаху соли в воздухе примешивались запахи цветов, осенью они были более насыщенными, местами резковатыми, способными вскружить голову. Мы некоторое время шли молча, наслаждаясь прогулкой, пока не свернули на улицу, где располагалась моя пекарня. Тернер заметно занервничал, его рука под моей ладонью напряглась. Я аккуратно скосила на него взгляд. Свободной рукой Тернер провел по волосам, поправляя и без того идеальную прическу, приосанился, поправил китель. Я знала, что Тернер влюблен в Нэйлу, цветочницу, но ему не хватало смелости, чтобы сделать первый шаг. Страж был застенчивый, а Нэйла имела очень горячий характер. Я могла бы помочь им, но не была уверена в ответных чувствах цветочницы, а значит, выжидала и наблюдала, оставляя Тернера еще немного помучиться от своей пока неразделенной любви.

– Как прошел твой день, Терн? – спросила у стража, чтобы немного отвлечь его.

– Спокойно, – он пожал плечами, – ты же знаешь, у нас мирный городок. Разве что на пристани да ярмарке случаются потасовки и мелкие кражи.

И это действительно было так. То ли южное солнце делало людей счастливыми, то ли морской воздух, но тут и правда почти не случалось преступлений. За непринужденной беседой мы прошли чайную мадам Фелл и остановились около пекарни. Тернер осторожно бросил взгляд на окно цветочной лавки и замер – в окне горел мягкий свет, за тонкими занавесками в отсветах пламени свечей было видно, как Нэйла танцует. Ее стройное гибкое тело было нагим, хоть занавески и скрывали подробности, зрелище было завораживающее. Даже я залюбовалась, а страж так вообще потерял контроль над реальностью. Я осторожно тронула его за плечо, привлекая к себе внимание.

– Спасибо, что составил мне компанию, Терн.

Он нехотя отвел взгляд от окна, мотнул головой и вернул себе вполне спокойное выражение.

– Всегда рад, Амара.

В тишине зарождающейся ночи наши голоса звучали гулко, разносясь по кварталу. Я заметила, как Нэйла остановилась, словно услышала нас, за пеленой занавесок было видно, как она что-то накинула и плавным движением отодвинула легкую ткань с окна.

– Доброй ночи, Амара! – она выглянула наполовину, ее длинные черные волосы вырвались наружу, подхваченные тихим ветром, и слились с темнотой ночи. На ней был невесомый полупрозрачный халат, который подчеркивал все ее соблазнительные изгибы. Мне стало неловко от ее смелого вида, и я почувствовала, как на щеки заползает румянец, словно я стала случайным свидетелем чего-то очень личного.

– Доброй ночи, Нэйла! – все же ответила я, замечая, как Тернер постепенно превращается в каменное изваяние. – Прости, что потревожили тебя.

– Ничего страшного, – махнула рукой Нэйла. – Тем более мы так давно не виделись с господином стражем, я уж думала, что он покинул наш квартал. – Она насмешливо посмотрела на Тернера.

Он дернулся, как от удара током, тяжело сглотнул и поднял глаза на цветочницу. Я видела, как зрачок, расширяясь, полностью затопил его не по-южному голубую радужку. Он поправил воротник-стойку, словно ему сложно стало дышать.

– Я… – его голос стал низким и хриплым, он явно не мог собраться с мыслями, – просто я сейчас патрулирую квартал в позднее время.

– Дорогой страж, – Нэйла улыбнулась, явно довольная произведенным эффектом, – разве ночь – не лучшее время для… встреч? – Она провела пальчиками по своей тонкой изящной шее, не сводя с Тернера лукавого взгляда.

Я почувствовала нарастающую неловкость, стойкое ощущение, что я здесь третий лишний, не давало мне расслабиться. Но, наблюдая за цветочницей, я четко поняла, что Тернер ей нравится. А значит, я могу им помочь. Эта мысль прибавила мне радости.

– Мне… – страж прокашлялся, – мне нужно идти. – Он кивнул по очереди мне и Нэйле и поспешил удалиться вниз по улице.

– Идти ему нужно, – фыркнула цветочница, махнула мне рукой и скрылась в комнате.

В ее голосе мне послышалась досада. Я еще немного постояла, вглядываясь в удаляющуюся спину Тернера, а после зашла в лавку. Не зажигая света, прошла наверх, скинула теплый платок с плеч и села в кресло у столика. Возбуждение от сегодняшнего разговора с мадам Роуз гнало кровь по венам, волновало магию, отчего мне совсем не хотелось спать. Я бросила взгляд на кровать – там, на цветастом покрывале, вальяжно развалился магический компаньон.

– Кот, – тихо позвала я, – поедешь со мной в Халту?

Компаньон нехотя приоткрыл один глаз, пренебрежительно мотнул хвостом, намекая, что я нарушила его сон. Я улыбнулась. Несмотря на скверный характер, он никогда меня не подводил. Когда он был тощий и мелкий, я долго не могла придумать ему имя. Все, что я произносила вслух, было безапелляционно им отвергнуто. Компаньон настойчиво кусал мои пальцы, давая понять, что имя ему не нравится. Поэтому так и остался просто Котом. Что, кстати, вполне его устраивало. Однажды, когда мне исполнилось семнадцать, мы поехали с мамой в город, чтобы купить красивое платье к моему магическому совершеннолетию. Это священный праздник, которого каждый маг ждет с нетерпением. Во время праздника проводится особый ритуал, который позволяет магу вступить в свою полную силу. Многие во время ритуала обретают своих компаньонов. Знать устраивает пышные приемы, с балами и представлениями артистов, делая из магического совершеннолетия своих отпрысков целое грандиозное событие. Мы же проводили праздник тихо, в кругу семьи и самых близких друзей. Признаться, это уже тогда мне казалось более правильным, ведь это личный момент для мага, даже интимный. В тот день мы долго гуляли по северному городу, я впервые выехала из нашей деревни в крупное поселение и не могла оторвать восторженного взгляда от широких мощеных улиц, красивых двухэтажных особняков с резными оградами, от горожан в богатой одежде. Мама улыбалась и не торопила меня, позволяя вдоволь насладиться моментом. Мы посетили одну из элитных лавок готовой одежды, где выбрали мне элегантное платье глубокого аквамаринового цвета, с длинной струящейся юбкой и расшитым золотой нитью лифом. Хозяйка, сильная бытовая магесса, на месте подогнала платье по моей фигуре и в честь предстоящего праздника сделала нам хорошую скидку. Довольные, мы снова отправились гулять по городу. На одной из улиц я заметила книжную лавку, упросив маму зайти внутрь. Мама легко согласилась, она знала, что я люблю читать. В лавке пахло бумагой, книжными переплетами и немного пылью. Я долго бродила вдоль полок, изучая каждый корешок, и наткнулась на толстый сборник магических компаньонов. Не раздумывая и минуты, я взяла книгу и оплатила ее на кассе из личных сбережений. Дома изучила сборник от корки до корки, но своего рыжего друга так в нем и не нашла. Тогда я впервые задумалась о том, что мой компаньон таит в себе много секретов. Я посмотрела на Кота, мирно сопящего на моей кровати, и решила составить ему компанию.

А проснулась еще до рассвета, полная сил. Несмотря на поздний отход ко сну, я чувствовала себя бодрой и готовой к новому дню. Наскоро умылась, привела себя в порядок и спустилась на кухню. Надела фартук, замесила тесто и отставила его отдыхать, накрыв полотенцем. Потом немного подумала и, повинуясь внутреннему порыву, осторожно обратилась к Слову, желая всем капельку радости и спокойствия души. Тесто моргнуло легкой дымкой, принимая мою магию. Это было рискованно, слишком много посетителей, каждый мог нести в себе скрытую угрозу моего разоблачения. Но я была так счастлива в этот миг, что не смогла сдержать порыв поделиться этим счастьем с окружающими. Когда вся выпечка была готова, я довольно осмотрела кухню, на которой уже вовсю прибирались метелки и тряпочки, следуя воле моей магии. Праздник Светлой Осени наступал через пару дней, в воскресенье. В этот день принято было отдавать дань уважения роду, навещать почивших родственников, а после собираться за большим столом со всей родней, разрезая к ужину традиционный яблочный пирог. Несмотря на предстоящий отъезд, я не могла оставить своих посетителей без пирогов. Поэтому в эти два дня нужно было хорошо потрудиться – сделать заготовки начинки, порезать душистые осенние яблоки и, натерев их корицей и сладким перцем, поставить в темное прохладное место, чтобы дольки напитались специями. Загодя поставить тесто, чтобы к утру воскресенья оно было готово к выпечке. Пироги разберут еще до девяти утра, обычно за ними у дверей пекарни с рассвета выстраивается очередь. А после я смогу спокойно уехать к мадам Роуз, прихватив с собой компаньона. Пока я прикидывала фронт работ на предстоящие два дня, в пекарню потихоньку потянулись посетители. День закружился в привычной карусели приятных хлопот. К обеду забегала мадам Фелл, прихватив с собой термос с душистым травяным отваром. Мы немного посидели за столиком для посетителей, развлекая друг друга непринужденными разговорами. А к вечеру я, по обыкновению, решила прогуляться. Неспешно дошла до центральной площади, приветствуя соседей, иногда останавливаясь для короткой беседы, помахала издалека Тернеру Фитчу, патрулирующему улицу, задержалась у фонтана на площади. Заезжие гости бросали в него серебряные монетки в надежде исполнения самых сокровенных желаний, и теперь дно фонтана поблескивало от них в лучах уходящего солнца. Я достала из потайного кармашка в платье кожаный мешочек, выудила оттуда монетку и закрыла глаза. Магия внутри колыхнулась, обдавая меня теплом, вызывая на лице улыбку.

– Пусть мое Слово и дальше приносит людям добро, – прошептала я в ладонь с монеткой и бросила ее в фонтан.

Серебро сверкнуло ярким бликом, погружаясь в кристально чистую воду, и монетка мягко опустилась на дно. Вокруг фонтана бегали дети, звонко смеясь и посылая друг в друга брызги, в парке за центральной площадью гуляли пары, о чем-то на лавочках шептались пожилые дамы. Эта умиротворяющая картина отозвалась в душе радостью. Я впервые с момента отхода Мартиса к Пограничью повернула к пристани. Остановилась напротив пирса, встречая и провожая взглядом корабли. С нашей последней встречи прошло полтора месяца. Сердце все еще было наполнено тревогой: темные сущности Хаоса безжалостны, не каждому магу под силу с ними справиться. А Мартис не маг! Как мне хотелось помочь ему хоть чем-то, но сейчас нас разделяли тысячи километров. Мне оставалось только ждать и верить, что Мартис справится со всеми трудностями и мы привычно встретимся в последнее воскресенье месяца на этом же месте. А пока меня ждало небольшое путешествие в Халту, навстречу своему роду.

Глава 4

Два дня, наполненные хлопотами, пролетели незаметно. Ровно в срок, в воскресенье, к празднику Светлой Осени, пироги были готовы. Но в этот день я напекла не только традиционные пироги. Еще был пакет с маленькими булочками для Тернера Фитча. В них я вложила свое Слово – уверенность в правильности решения, смелость и дерзость – ровно столько, сколько нужно, чтобы сделать первый шаг навстречу своей любви. Я открыла лавку раньше на два часа, как и предполагала, пироги разлетелись еще до девяти утра. Затем надела удобное дорожное платье, собрала в дорогу корзину со снедью, поискала взглядом компаньона. Пушистого поблизости не оказалось, но я знала, что он меня не оставит. Накинула на плечи платок, оставила в лавке магический маячок на случай неприятностей и отправилась в путь. Сделала небольшой крюк через соседнюю улицу, чтобы отдать стражу пакет с булочками. Тернер сначала отпирался, но все же принял пакет и сразу сунул в него руку, доставая еще горячую выпечку. Я пожелала ему доброго дня и направилась на центральную площадь, чтобы нанять извозчика. Дорога до Халты завладела моим вниманием – с момента приезда в Южные Земли я еще ни разу не покидала город. Сначала двухэтажные дома сменились одноэтажными, с большими участками земли, больше похожими на владения фермеров, а чем дальше мы удалялись от города, тем меньше попадалось нам жилых построек. Вдоль дороги потянулись виноградники, где на лозах, высаженных аккуратными рядами, висели крупные спелые гроздья. Я впитывала в себя пейзаж за окном, наполняясь теплом осеннего солнца, запахом рыхлой пашни, влажной от утренней росы, и ароматами сочных ягод и бахчи. Три часа пролетели незаметно, я даже ни разу не захотела подкрепиться. Дорога была укатанной, поэтому переносилась легко. На подъезде к Халте я почувствовала, как магия стала волноваться, повторяя мои эмоции. Еще загодя, то тут, то там, нам попадались небольшие домики с резными ставнями, яркими красными крышами, окруженные небольшими садами с плодовыми деревьями. Я припала к окну, боясь пропустить любую малейшую деталь. Местные жители появлялись вдоль дороги, неспешно следуя по своим делам, неторопливая жизнь пригорода расцветала во всей красе. Кэб резко дернулся и остановился, я чуть не слетела с сиденья, потеряв равновесие.

– Прибыли, мадемуазель! – крикнул мне извозчик.

Волнение прошлось по телу горячей волной. Я торопливо покинула кэб, расплатившись с извозчиком, и полной грудью вдохнула незнакомые запахи. Совсем скоро я увижу дом, в котором выросла моя мама! От накатившего предвкушения я даже зажмурилась, чувствуя яркий отклик магии. Мадам Роуз сказала про улицу Ветров, осталось только ее найти. Я пошла вдоль небольших одноэтажных домов, окруженных маленькими двориками, в которых яркими красками пестрели осенние цветы. Отовсюду доносились их острые ароматы, пьянящие голову. Время подходило к полудню, но солнце пряталось за густыми облаками, уступая место прохладному ветру. Улица Ветров нашлась, как и дом мадам Роуз. Я несмело остановилась у ржавеющей калитки, с тоской осматривая двор – то, что когда-то было цветущим садом, превратилось в сухие заросли. Некогда полные кадки с цветами были пусты, из некоторых торчали омертвевшие палки стеблей, колодец был полуразрушен, да и дом в целом выглядел не лучше. От него веяло скорбью, всепоглощающей виной и печалью. Потускневшие стекла окон кое-где были покрыты паутиной, а изнутри завешены плотными серыми занавесками. Калитка надсадно скрипнула, когда я прошла в сад и направилась к крыльцу. Не успела постучать в дверь, как мадам Роуз вышла из-за дома, держа в руках корзину со свечами и незабудками – цветами, которыми принято украшать могилы ушедших в праздник Светлой Осени.

– Приехала, – она слегка улыбнулась, – не слишком устала в дороге?

– Нет, нет, – заверила я Венду, отмечая, что на ней все то же глухое черное платье, черный платок на плечах и шляпка, скрывающая лоб вуалью.

– Тогда сразу отправимся, не будем терять время, – хозяйка умершего сада направилась к калитке, тяжело опираясь на трость.

Я проследила за ней взглядом, уверяясь в том, что просто обязана ей помочь. Но чтобы помочь мадам Роуз, сначала мне нужно узнать причину ее тоски. А пока она не слишком стремилась раскрыться.

– Мадам Роуз, – осторожно начала я, равняя свой шаг под ее, – что случилось с вашим садом?

– Он устал, – пожала она плечами, – в нем давно нет жизни, дорогая. Как и во мне. – Женщина замолчала, и я не решилась продолжать расспросы.

Мы прошли несколько улиц, по пути Венда Роуз рассказывала мне историю Халты, говорила о наиболее значимых семьях, показывала их дома. Встреченные нами местные разглядывали меня не таясь – Халта была небольшой деревней, все здесь друг друга знали, а я была человеком новым и закономерно вызывала интерес. Мы немного задержались у здешнего храма, пока мадам Роуз ставила свечи у стены памяти – красивый обычай праздника. Сотни свечей заполняли ниши в стене, отсветы пламени играли на белоснежном камне, окрашивая его в мягкие цвета. А вечером у стены собирались люди, пели традиционные песни и рассказывали друг другу значимые истории рода. Я поддалась общему настроению и тоже оставила в стене две свечи, предусмотрительно сложенные для меня в корзину Вендой. Одну в честь бабушки и деда, вторую – в память о родителях. Светлая грусть коснулась моего сердца, когда я зажигала пламя и произносила их имена.

А после мы быстро добрались до дома, в котором жила моя мама. Я остановилась у высокой ограды, выполненной искусным мастером. Резные пики украшали стальные знаки заклятья гармонии, а кованые ворота вместили в себя райских птах и ветви цветущих персиковых деревьев. За оградой раскинулся красивый сад со множеством кустарников, плодовых деревьев и беседкой. Сам дом походил на особняк местных зажиточных фермеров – двухэтажный, сложенный из белого камня, который со временем приобрел теплый песочный оттенок, с красной черепичной крышей и панорамными окнами, которые обрамляли голубые деревянные ставни.

– Кто сейчас живет в доме? – спросила я у Венды севшим голосом.

– Дом пустует с момента кончины Энолы и Шенса, – покачала головой мадам Роуз, – я все надеялась, что Дея вернется… но ее не было даже на прощании.

Я замерла в недоумении. Мама так любила своих родителей! Она всегда с таким теплом и доброй грустью рассказывала мне истории о бабушке и дедушке, о своем детстве и юности, я видела, как мама скучает по ним. Что же случилось? Почему она не приехала на прощание? Для этого требовалась очень веская причина, но спросить мне об этом больше некого. Я еще раз оглядела дом из-за ограды. Сад был живой, хорошо ухожен, дом светился уютом, словно хозяева отлучились ненадолго, он совсем не выглядел нежилым.

– Энола зачаровала дом и сад, – пояснила мне мадам Роуз, – она была прекрасным магом Земли.

– Магом Земли? – я нахмурилась. – Мадам Роуз, вы ничего не путаете? Бабушка не была магом.

– Дорогая, конечно, была, – утвердительно кивнула Венда, – она продолжала дело своих родителей и ухаживала за прекрасным чу́дным садом. Отсюда его не видно, он расположился за домом. Ее магия была настолько сильна, что она даже могла исцелять болезни. Конечно, полноценным целителем Энола стала, но многие мелкие недуги были ей под силу. Это ее и погубило…

Слова мадам Роуз впивались в меня словно иголки. Если она говорит правду, значит, мама обманывала меня. Но зачем? Магия Земли в королевстве в почете, особенно если маг был такой силы, что даже обладал легкими целительскими способностями. Мысли разбегались и путались, я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

– Погубило? Вы знаете, как погибли мои бабушка и дед?

– Дея ничего тебе не рассказывала? – Венда посмотрела на меня как-то сочувственно, я отрицательно мотнула головой.

Женщина перевела взгляд с меня на дом, о чем-то вздохнула, поправив платок на плечах. Каждое мгновение ее молчания разъедало меня изнутри. Магия бесновалась, встревоженная моими мыслями. Я ехала сюда узнать о своем роде, а узнала о скелетах в шкафу. И теперь недоумевала – к чему меня все это приведет.

– Пойдем, дорогая, – качнула головой в сторону соседней улицы мадам Роуз, – я покажу тебе могилы Энолы и Шенса. Там и расскажу их историю.

Я слепо последовала за Вендой, не разбирая дороги. Теперь мысль узнать историю рода меня страшила. Я боялась того, что мои светлые воспоминания будут разрушены. Вдруг бабушка и дед были преступниками? Поэтому мама скрывала многое из их жизни, сочиняла для маленькой Ами истории о том, как все было хорошо, чтобы не расстраивать правдой. Дорога до кладбища растянулась, казалось, в вечность. Съедаемая невеселыми мыслями, я, наверное, не хотела, чтобы она заканчивалась. Но вскоре из-за парка показались каменные столбы ворот, обвитые темно-зеленым плющом. За оградой, покрытой мхом и каменными цветами, стали проглядывать памятники и статуи, макушки родовых склепов. Венда уверенно направилась в восточную часть кладбища, словно ходила этой дорогой каждый день. В своем глухом черном платье она смотрелась здесь удивительно гармонично. Без подсказки я поняла, что мы дошли до места назначения. На небольшом постаменте стояла пара – красивая стройная женщина с длинными распущенными волосами, которую обнимал за плечи высокий крепкий мужчина. Они были ровно такими, как и описывала мне мама. Мое сердце замерло и зашлось в бешеном ритме, я прижала руки к груди в попытке его успокоить.

– Кто поставил статую? – Мне очень хотелось верить, что мама все же приезжала сюда.

– На этот вопрос у меня нет ответа, – пожала плечами мадам Роуз, – она просто появилась тут однажды. Возможно, Дея все же приезжала к родителям.

Я удовлетворенно закрыла глаза. Конечно она приезжала, она не могла не приехать. И все ее истории были правдой! Даже камень, из которого была сделана статуя, излучал любовь, такая пара не могла быть преступниками! Просто мое глупое воображение слишком разыгралось, подкидывая мне невероятные сюжеты. Пока я разглядывала пару, Венда удалилась к соседнему постаменту. На нем стоял молодой парень с задорными кудряшками, чуть вздернутым носом и с широкой улыбкой. Магические статуи выглядели как живые. Казалось, что юноша сейчас сделает шаг и я услышу его веселый смех. Мадам Роуз провела по статуе морщинистой рукой и словно сгорбилась еще больше. Кто этот молодой парень? Ее сын? Я не стала торопить женщину вопросами, давая ей возможность побыть наедине с незнакомцем. Она выложила вокруг статуи незабудки, поставила пару свечей и что-то зашептала, отчаянно сжимая в руке трость. Я отвернулась, чтобы не нарушать такой интимный момент своим присутствием, и немного прогулялась по тропе. На кладбище было многолюдно, как и всегда в праздник Светлой Осени. Люди навещали своих предков, знакомили с ушедшими своих детей и внуков, оставляли цветы и свечи. В Северных Землях не принято было отмечать этот день – в это время там уже вовсю лежит снег, незабудок не сыщешь даже летом, кругом мерзлая земля да лед. Я еще немного побродила по тропинкам, разглядывая красивые магические статуи, и вернулась к мадам Роуз. Она уже ждала меня, сидя в небольшой беседке.

– Шенс и Энола приехали в Халту, когда Дее уже исполнилось пятнадцать, – начала она рассказ после того, как я присоединилась к ней в беседке, – они никогда не рассказывали, где жили до этого и чем занимались, а я и не спрашивала. Знаю только, что после свадьбы Шенс увез Энолу из дома родителей в свое родовое поместье, но где оно находится, не могу сказать. Энола говорила, что мечтала вернуться к персиковому саду, ведь она маг Земли, это вполне предсказуемо.

Я кивала, внимательно слушая каждое слово. Когда я увидела пару на постаменте, весь страх перед неизвестностью ушел, и теперь я мечтала узнать как можно больше.

– Энола была очень светлым и открытым человеком, она часто устраивала чаепития, приглашая в дом соседей, угощая всех спелыми персиками и свежей выпечкой. Шенс часто отсутствовал, он был сильным магом. – Венда задумалась на мгновение. – Бытовым, насколько я знаю. Он работал где-то в городе. Энола мало говорила о муже, будто он занимался чем-то секретным. – Тут женщина пожала плечами: – А может, просто считала, что счастье любит тишину. А они были по-настоящему счастливы! Это всегда чувствуется, дорогая. – Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Мама говорила, что дедушка работал в ремонтной лавке в Эфосе, – сказала я, вспоминая истории из детства, – он действительно был сильным бытовым магом.

– Мой сын, – голос мадам Роуз стал глухим, – Жамьер, – она бросила взгляд на статую юноши, у которой не так давно выложила цветы, – сразу сдружился с Деей. Твоя мама была очень красивая, ты во многом на нее похожа, Амара. Они были неразлучны, доставляя нам с Энолой немало тревог и бессонных ночей. – Женщина вдруг улыбнулась искренней живой улыбкой, погружаясь в свои воспоминания.

Такую улыбку я еще никогда не видела на ее лице. Значит, все-таки сын. Я посмотрела на юношу – он был красив и молод, его яркая улыбка полностью повторяла ту, что мелькнула на лице мадам Роуз мгновение назад.

– Дея и Жамьер даже собирались вместе поступать в Академию, Жамьер обладал стихийной магией, а Дея могла там развить свои бытовые способности. Мы с Энолой иногда думали, что наши дети сыграют свадьбу. – Венда помрачнела. – Но все сложилось иначе. Неожиданно Шенс решил отправить дочь в Северные Земли. Не знаю почему, тогда это казалось нелогичным, да и сейчас у меня до сих пор нет ответа.

Я притихла – у мамы был возлюбленный? Она никогда не говорила об этом. Может, не хотела расстраивать отца, а может, эта тема была болезненна для нее. Мама, сколько же еще секретов ты скрывала от меня?

– Мама никогда не говорила мне о вашем сыне, мадам Роуз, – как можно мягче сказала я, видя, как женщину терзает боль, – я думаю, он был хорошим человеком.

– Ты права, дорогая, – Венда кивнула, – мой сын был светлым человеком. Он хотел поехать за Деей в Северные Земли, но Шенс категорически отказался открыть ее местонахождение. Возможно, он посчитал, что Жамьер ниже Деи по положению, поэтому решил спрятать дочь.

– Что вы, мадам Роуз! – несогласно воскликнула я. – Мама вышла замуж за простого пекаря в северной деревушке! Какой бы ни была причина дедушкиного поступка, я уверена, что она никак не связана с вашим сыном!

– За пекаря? – казалось, что Венда искренне удивилась. – Тогда, возможно, ты и права. Дея никогда не писала писем, мы ничего не знали о ней. Словно ее и вовсе не существовало более. Жамьер все же поступил в Академию. Он прилежно учился и окончил ее с отличием. Я думаю, он хотел доказать Шенсу, что достоин его дочери. Но если верить твоим словам, то все это было бессмысленно…

– Как он погиб? – спросила я и сама не узнала своего севшего голоса. Почему-то мне стало безумно жаль этого улыбчивого юношу.

– Когда Жамьер вернулся из Академии, случился прорыв в Пограничье. – Глаза мадам Роуз смотрели куда-то вдаль, возможно, она сейчас была в тех самых днях. – Шенса призвали как сильного мага. И Жамьер уехал с ним. Никто из них не вернулся живым. Я слышала, что Энола поехала за мужем, когда узнала, что он серьезно ранен. Командир писал, что она пыталась исцелить Шенса и Жамьера и погибла от магического истощения, все же Энола не была целительницей.

Мадам Роуз замолчала. Я тоже не могла вымолвить и слова, ошарашенная ее рассказом. Сколько жизней сгубило это Пограничье?! И где-то там сейчас Мартис… Сердце сжал тугой обруч тревоги. Я понимала, почему мама не стала рассказывать мне эту историю – незачем маленькому ребенку знать такие подробности. А после у нее просто не хватило на это времени.

– Это моя вина, – вернул меня из раздумий надтреснутый голос Венды, – я не должна была отпускать Жамьера в Пограничье. Он был еще так молод и совсем неопытен! – Она закрыла лицо руками, не в силах больше выносить ту горечь, что съедала ее все эти годы.

Я почувствовала, как внутри просыпается мой Дар, желая утешить эту несчастную женщину, помочь ей. Повинуясь порыву, я обняла ее сгорбленные плечи, которые столько лет несли на себе непомерную тяжесть вины. Мадам Роуз вздрогнула от моего прикосновения, но не отстранилась, похлопала меня по рукам своей сухой ладонью, будто утешающе.

– Вы ни в чем не виноваты, мадам Роуз, – прошептала я, хоть и понимала, что сейчас мои слова не найдут отклика в сердце женщины. Слишком долго она винила себя в том, что случилось с ее сыном. Она срослась с этой болью, свыклась с ней, постепенно угасая и теряя жажду жизни.

Я вдруг почувствовала легкий отклик чужой магии. Прислушалась к себе, пытаясь распознать, откуда пришло это чувство, но ощущение быстро угасло.

– Мадам Роуз, вы маг? – спросила я неуверенно, отстраняясь от женщины.

– Когда-то была, – тихо отозвалась Венда, – магом Земли, как и твоя бабушка. Хоть и довольно слабым.

Ее признание добавило мне печали. Я вспомнила умерший сад вокруг ее дома. Этот сад был отражением ее магии, а значит, и ее души. И пройти мимо этого ни я, ни мой Дар не могли. Я обязательно помогу Венде, пусть ее исцеление и не будет быстрым.

Мы еще недолго посидели в беседке, думая каждая о своем, а после направились обратно к дому мадам Роуз. У ограды я чуть задержалась, с грустью осматривая сад, а после отпустила магию и поправила петли на скрипящей калитке, чтобы она встала ровно. От этой мелочи мне стало чуть теплее внутри. Венда уже скрылась в доме, оставив дверь открытой, приглашая меня войти. В доме пахло пылью и скорбью. Тусклая лампа почти не освещала комнату, но даже этого света хватило, чтобы увидеть, насколько мадам Роуз запустила свой дом. Нет, внутри было вполне чисто, но дом был словно умершим – ни одной яркой краски, в потускневших окнах не разглядеть улицы, зеркало завешено темной тряпкой, в горшках на подоконниках и шкафах погибшие стебли цветов.

– Мадам Роуз! – чуть повысив голос, сказала я в пустоту комнаты. – Я привезла яблочный пирог!

– Проходи в столовую, дорогая, – ответ Венды донесся до меня откуда-то из-за стены, – я уже ставлю чайник.

Я прошла вглубь дома, замечая старый и явно давно не топленный камин, на котором стояли свечи и магический снимок. Остановилась, любуясь единственным ярким пятном в этой комнате. На снимке был Жамьер, одетый в бордовую форму выпускника Академии. Он снова задорно улыбался, приветственно вскинув правую руку, в которой сжимал медаль отличия лучшего студента. Жамьер излучал свет, он словно сам был этим светом, озаряя полку камина даже со снимка. Интересно, мама любила его? Или это была добрая искренняя дружба, как у нас с Мартисом? И если все же она любила его, то смогла ли она полюбить отца? От этой мысли мне стало грустно. Я всегда верила, что мои родители обрели настоящую любовь друг в друге. Я помнила, как мама весело хохотала над историями отца, как она обнимала его плечи, прижимаясь к нему, казалось, даже самой душой. Как она иногда вставала пораньше, чтобы напечь для папы его любимых южных сладостей, рецепт которых она скрывала, чтобы всегда самой баловать его этими маленькими конвертиками с медом и орехами. Помню, как мы с ней выбирались в соседнее поселение, чтобы купить ему подарок на день рождения. Тогда мама была полна предвкушения, искала для отца мастера, который мог бы изготовить лучший хлебный нож во всех Северных Землях. Она, безусловно, любила его! Я снова посмотрела на снимок Жамьера. Мне все же было искренне жаль его, этого юношу, полного жизни и огня. Каким бы он был сейчас, если бы не отправился к Пограничью? И какой была бы мадам Роуз?

– Дорогая, – Венда вышла из соседней комнаты, не дождавшись меня, – чай готов.

– Мадам Роуз, – я обернулась к ней, – ваш сын заслуживал другой судьбы. Примите мои соболезнования.

Женщина кивнула и улыбнулась, бросив взгляд за мое плечо, на снимок.

После мы посидели за чашкой чая с традиционным яблочным пирогом, немного поговорили о моей бабушке – они с Вендой были добрыми друзьями, было видно, что ей приятно вспоминать истории, связанные с Энолой. Про моего деда она говорила мало, то ли винила его в том, что случилось с Жамьером, то ли дед и правда был занятой человек и редко присутствовал в доме.

Домой я возвращалась уже поздним вечером, почти переходящим в ночь. Обратная дорога показалась мне бесконечной, голову наполняли мысли о маме, о бабушке и дедушке, о Жамьере и мадам Роуз. Я ехала в Халту за ответами, а нашла только еще больше вопросов. Почему мама не рассказывала мне о том, что бабушка была сильнейшим магом Земли? Почему она не приехала на прощание? Зачем дед отправил маму в Северные Земли? Хотел ее от кого-то спрятать? Но от кого? Мама была слабым бытовым магом без редкого дара, да и Шенс не имел дел, вынуждающих на подобные меры. Или имел? Вопросы множились в моей голове, тревожа душу. Когда я подходила к пекарне, на пороге меня встречал Кот, нервно водя хвостом из стороны в сторону. Его зеленые глаза прошлись по мне изучающе, он совсем по-человечески сощурился, разглядывая мое лицо.

– Что? – спросила я, не выдержав его взгляда. – Раз так интересно, нужно было ехать со мной.

Компаньон фыркнул, махнул хвостом и зашел в лавку, когда я щелкнула замком. Пока я снимала платок, убирала корзину с оставшейся снедью и занималась обычной домашней рутиной, Кот ходил за мной по пятам и не сводил с меня глаз. Я даже начала думать, что он беспокоится о чем-то, пытается угадать – что у меня в мыслях. Но магические компаньоны, хоть и были разумны, такой эмпатией все же не обладали. Они принадлежали к миру духов, а духи полны магии и знаний, но не чувств.

– Кот, – все же не выдержала я, – что ты ходишь за мной как привязанный?

Компаньон непривычно серьезно посмотрел на меня, едва шевеля усами. Я почувствовала осторожное касание магии, словно что-то хотело проникнуть мне под кожу. Что за фокусы? Компаньоны так не умеют! С этим легким касанием в меня проникли спокойствие и уверенность, что я в безопасности.

– Ты как-то воздействуешь на меня? – спросила у Кота, понемногу отпуская тревожность сегодняшнего дня.

Компаньон мигнул, спрыгнул со стойки и удалился. Глупо было ждать от него ответа – даже если бы он и мог, все равно не сказал бы, из вредности. Оставалось только пожать плечами и смириться, я давно привыкла, что у меня необычный компаньон, полный сюрпризов. Но его воздействие помогло. Я и правда успокоилась, мысли в голове улеглись, больше не терзая меня. Я уверилась в том, что скоро ответы на все вопросы найдут меня сами. Когда придет время.

Глава 5

На следующий день проспала до обеда. Поездка в Халту стала для меня не радостным событием, а тяжелым испытанием! Почти до утра я проворочалась в постели, вспоминая двухэтажный дом с красивым садом. Ведь это мое наследство. Интересно, кому он оставлен и почему до сих пор никто не живет в нем? Если мама была единственная наследница, значит, сейчас этот дом – мой?

Сегодня пекарня не работала, во второй день праздника Светлой Осени всегда устраивался карнавал. На центральной площади в первой половине дня была большая ярмарка, а вечером собирались музыканты, народ танцевал под звездами, пел песни. Женщины надевали яркие платья, отдавая дань уважения храбрым осенним цветам, вплетали в волосы ленты, обвивали руки поющими браслетами. Мужчины были в ярких рубахах с жилетами, расшитыми райскими птахами, они кружили своих спутниц в танце до утра, распивали хмельное вино. Я не планировала идти на карнавал, настроение было задумчивым после вчерашнего путешествия. Пока я пила вечерний чай, в пекарню заглянула мадам Фелл. На ней было яркое оранжевое платье с пышными рукавами, собранными у запястий. В волосах красовалась нежная лилия, делая ее моложе на несколько лет.

– Ами, почему ты еще не собрана? – Она в недоумении подняла брови, осматривая мой домашний вид.

– Мадам Фелл, вы чудесно выглядите! – сделала я комплимент женщине, надеясь, что она не начнет уговаривать меня посетить карнавал.

Но мой план не сработал, Гертруда лишь отмахнулась и нахмурилась.

– Я не покину твою лавку, пока ты не переоденешься! – уперла она руки в бока, кивая в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. – В прошлом году мы прекрасно провели время, а в этом будет еще лучше!

Мне оставалось лишь вздохнуть и уступить – если мадам Фелл что-то решила, ее и тараном не сдвинуть с места. Я недолго поковырялась в шкафу, достала оттуда платье цвета восходящего осеннего солнца, расшитое яркими цветами по подолу. Наспех заколола кудри заколкой-птичкой и спустилась к Гертруде. Она исполнила свою угрозу и упрямо стояла ровно в том месте, где я ее и оставила, уходя. При виде меня мадам Фелл улыбнулась и хлопнула в ладоши, отчего ее браслеты звякнули.

– Вот и славно, – она подхватила меня под локоть, выводя из лавки, – может, сегодня подберем тебе кавалера!

– Опять вы за старое! – я покачала головой. – Я же говорила, мне не нужен кавалер!

– Ах, Ами! Все так говорят. – Мадам Фелл лишь усмехнулась, успевая попутно помахать Нэйле. – А потом раз, и все.

– Что все? – вступила в разговор цветочница.

Нэйла, как всегда, выглядела роскошно. На ней было алое платье, казалось, что оно горело в вечернем свете. В ее длинные черные волосы были вплетены золотые ленты, на изящных запястьях сверкали браслеты.

– Ами снова отпирается от женихов, – тут же выдала мадам Фелл.

– Правильно делает, достойного мужчину можно и подождать. – Нэйла откинула прядь волос за спину, понимающе кивая. – А разменивать себя на всяких…

– Ты одного достойного уже до смерти изъела, – уколола ее насмешливым взглядом Гертруда, явно намекая на Тернера Фитча.

Нэйла передернула плечами, но отвечать не стала. Мы неспешно прогулялись до центральной площади, откуда уже на подходе слышались музыка и смех. По периметру площади зажгли магические огни, в фонтане плавали световые кувшинки, в центре стояло несколько длинных столов с напитками и закусками. Нэйла тут же направилась в гущу танца, подхватывая по пути случайного кавалера.

– Вот, Ами, учись! – одобрительно проводила ее взглядом мадам Фелл и сама умчалась к танцевальному кругу.

Мелодия резко оборвалась на высокой ноте, народ зааплодировал, подгоняя музыкантов к новому танцу. По первым аккордам стало понятно, что это танец Осенних цветов – его исполняют только женщины. Я отошла к фонтану, чтобы лучше видеть танцевальный круг, и присела на бортик. Женщины выстроились в полукруг, все в ярких платьях, красивые и гордые. Они вскинули руки, отчего к мелодии музыкантов добавилось пение их браслетов, и медленно двинулись по кругу, создавая красивую фигуру цветка. Их юбки взлетали вокруг стройных ножек, вызывая у мужчин одобрительные выкрики, ленты, вплетенные в волосы, резкими вспышками пронзали пространство вокруг, каблучки слаженно отстукивали ритм. Я залюбовалась, полностью поглощенная этим зрелищем, и вздрогнула, когда рядом раздался знакомый голос:

– Рад видеть вас, Амара!

– Лион! – отвлеклась я от танца, обращая внимание на возникшего рядом собеседника. – Что вы здесь делаете?

– Матушка решила посетить праздник, – молодой граф улыбнулся, – а я непременно должен был составить ей компанию.

– Не по своей воле, – понимающе кивнула я.

– Но сейчас я рад, что поехал. – Лион подал мне руку, помогая подняться с бортика фонтана. – После нашего прошлого разговора, Амара, я словно стал другим человеком. – Он задумчиво прикрыл глаза. – Нет, я словно стал собой.

– Вы преувеличиваете мою роль, – постаралась отшутиться, переживая, к чему этот разговор может привести. – Я всего лишь угостила вас кексами.

– И все же. – Граф сжал мои пальцы в своей ладони, неприлично долго не отпуская мою руку. – Значит, ваши кексы обладали волшебным эффектом.

Я засмеялась, стараясь не подать вида, что его слова меня немного встревожили. Так всегда бывало, когда кто-то называл мою выпечку особенной или волшебной. Я понимала, что для людей это просто комплимент, но мне было что скрывать.

– Раз уж я здесь и мы так удачно встретились, – продолжил Лион, – не против потанцевать со мной, Амара?

Я кивнула, принимая приглашение, и позволила сопроводить меня в танцевальный круг. Музыканты как раз начинали новую мелодию. Танцоры разделились на пары. Это был легкий танец, без лишней интимности, но и не церемонный, в самый раз, чтобы рассмотреть партнера. Лион подхватил меня под лопатки левой рукой, а правую убрал себе за спину, ловко начиная движение.

– Танцуете так, словно вы завсегдатай подобных карнавалов, – отметила я, наслаждаясь танцем. Лион вел умело, не нарушая приличий, но сохраняя дружеское тепло.

– Подобных карнавалов – нет, но титул обязывает меня присутствовать на королевских балах, – граф перехватил мои руки, кружа вокруг себя, аккуратно поддерживая за талию, – танцы мало чем отличаются.

– Разве что здесь веселее. – Я улыбнулась Лиону, взмахнув юбкой и делая шаг в сторону, чтобы тут же быть пойманной его руками и снова закружиться с ним в танце.

– С этим сложно поспорить, – отозвался он, даря мне ответную улыбку.

Мы исполнили еще несколько танцевальных фигур, покоряясь летящей мелодии, а когда танец закончился, отошли к столам с напитками. Лион протянул мне подогретое вино из терпких ягод – традиционный напиток праздника.

– Вы хорошо танцуете, Амара, – сделал он мне учтивый комплимент, но прозвучало по-теплому искренне. – Вас обучали этикету?

– Да, моя мама, – ответила я, вдыхая аромат вина, который сразу вскружил голову, – не думала, что он мне когда-то пригодится.

– Эта жизнь может преподнести много сюрпризов, – Лион улыбнулся, – моя матушка тоже стала графиней случайно, если можно так сказать. Она была дочерью зажиточных торговцев, которым удалось заключить выгодную сделку с моим отцом. Не знаю, была ли там когда-то любовь, у знати почти все браки договорные.

– Я не собираюсь замуж ни за графа, ни за барона, ни даже за герцога, – усмехнулась я, – признаться, меня страшат все эти титулы и обязательства, идущие с ними об руку.

– Вы правы, обязательств много, – Лион кивнул, – но ведь всегда можно найти лазейку, – он подмигнул мне как-то совсем по-мальчишески и протянул руку, приглашая на новый танец.

И я не нашла повода отказаться. Да и не хотела – с Лионом было приятно общаться, вино разгоняло жар по венам, он легко и бережно вел меня в танце, заставляя отпустить все мысли из головы. Мы протанцевали несколько парных танцев без перерыва, мое тело горело от ритма, волосы растрепались, я даже не заметила, как потеряла заколку. На прохладном осеннем ветру моя разгоряченная влажная кожа сразу покрылась мурашками. Лион без промедления снял с себя легкий сюртук и накинул его на мои плечи, оставшись в одной белой рубашке с расшитым золотыми нитями воротом.

– Амара, мне нужно проведать матушку, но я найду вас позже, – сказал он и удалился в другой конец площади, где дамы и кавалеры постарше проводили свой досуг.

Но долго без внимания я не осталась, рядом возникла высокая фигура в синей форме.

– Тернер! – Шальная от танцев, я чуть не бросилась к стражу с объятиями, но вовремя остановилась, хоть на Юге подобное и было в порядке вещей. – Ты смог прийти?

– Да, у меня перерыв на несколько часов. – Он достал из кармана мою заколку-птичку. – Кажется, это твое.

– Спасибо, совсем не заметила, как потеряла. – Я собрала непокорные кудри в подобие прически. – Ты уже виделся с Нэйлой и мадам Фелл?

– Пока не успел, – он пожал плечами, скользя по толпе взглядом, очевидно, в поисках одного алого платья.

И оно не заставило себя ждать. Нэйла появилась из толпы неожиданно и сразу направилась в нашу сторону, собирая по пути восхищенные взгляды и громкие комплименты. Ее глаза даже издалека светились манящим светом, она была само воплощение истинной южанки – страстная, свободная, полная желания и той самой южной грации. Нэйла остановилась возле нас, даря Тернеру такой томный взгляд, что у меня чуть уши не покраснели от смущения.

– Посмотрите, сам страж решил посетить городской праздник, – она улыбнулась, дерзко глядя прямо на Фитча, – может, и танцем порадуете?

– Вполне возможно, – отозвался Тернер, спокойно выдерживая взгляд Нэйлы.

Нэйла слегка изогнула брови, явно удивленная таким ответом, а я тихонько улыбнулась – булочки подействовали.

– Прошу простить мою задержку, – присоединился к нашей компании Лион, сдержанно кивая Нэйле и Тернеру.

– Нэйла, Тернер – это Лион, – просто представила я графа, помня о том, что он просил оставить титулы в стороне. Он украдкой послал мне благодарную улыбку.

– Я прервал вашу беседу? – Лион вопросительно посмотрел на стража, но ответила ему Нэйла:

– Нет, лишь присоединились. Мы обсуждали танцы. – Она взяла со стола стопку с какой-то крепкой настойкой, выпила залпом и бросила стопку себе под ноги. Стекло со звоном разлетелось в стороны, цветочница вскинула руку и громко произнесла: – Объявляю Танец Огня!

Музыканты смолкли на мгновение, а после затянули прелюдию к танцу. Нэйла с вызовом посмотрела на Тернера, ожидая от него ответа. Я тоже покосилась в его сторону. Страж замер каменной статуей, в его распахнутых глазах читался неподдельный испуг. Да, булочки булочками, но к такому он пока точно не был готов. Это мгновение молчаливого ступора стоило ему всего – Нэйла усмехнулась, развернулась к Лиону, и он принял ее приглашение. Танец Огня всегда объявлялся женщиной. Это был очень чувственный танец, наполненный касаниями и тесным контактом с партнером. Я смотрела, как Нэйла медленно и грациозно обходит Лиона по кругу, касаясь пальчиками его груди, плеч, спины, а потом под тягучий аккорд мелодии обхватывает его обеими руками за плечи, ее браслеты звенят в такт музыке. Лион был сосредоточен и будто даже серьезен, однако двигался с присущей южанам гибкостью, подхватывая партнершу и жарко прижимая ее к своей груди. Алое платье горело, это поистине выглядело так, словно молодой граф пытался укротить непокорное пламя. И у него получалось. От них сложно было оторвать взгляд, народ расступился, освобождая место в круге для их пары. Я осторожно глянула на Тернера. Он стоял прямо, руки были скрещены на груди, а на скулах играли желваки. Я тихонько вздохнула. Мелодия набирала громкость, Лион умело кружил Нэйлу в своих руках, а она бросала дерзкие взгляды на Тернера, добавляя ему смятения. На последнем аккорде цветочница выгнулась дугой, сверкая золотыми лентами в волосах, ее грудь вздымалась в сумасшедшем ритме, Лион склонился к ее шее, музыка оборвалась, они замерли, и через мгновение площадь взорвалась аплодисментами и восхищенными выкриками. Я увлеклась танцем и не заметила, что осталась одна – Тернер не смог больше выносить этой пытки и покинул карнавал. Граф легко поцеловал пальчики партнерши, оканчивая танец, и направился ко мне.

– Полагаю, во дворце подобных танцев точно не танцуют, – иронично сказала я, когда Лион подошел ближе.

– Мне жаль, что я стал невольной причиной раздора между вашими друзьями, – смущенно ответил граф, – но отказать женщине я не мог.

– Не переживайте, Лион, в этой ситуации вы скорее жертва, – я похлопала его по плечу, улыбаясь.

Ночь уже полностью вступила в свои права, опускаясь на плечи зябкой прохладой. Я получше закуталась в сюртук Лиона, вдыхая его запах. От молодого графа пахло последним днем лета, теплым солнцем и чем-то терпким, неуловимо ускользающим от понимания. Возможно, той самой несбывшейся мечтой. Но я была уверена, что Лион на верном пути и совсем скоро сможет обрести себя.

Остаток ночи мы много разговаривали, согреваясь горячим хмельным напитком, иногда Лиона утягивали в танцевальный круг южанки, и это меня не удивляло – после их триумфального Танца Огня с Нэйлой каждая хотела для себя капельку внимания молодого графа. Лион вежливо соглашался, но всякий раз после танца возвращался к нашей беседе. Я тоже не оставалась без внимания, расслабившись от хмеля, подарила несколько танцев незнакомцам.

– Знаете, Амара, – задумчиво проговорил Лион, усаживаясь рядом со мной на бортик фонтана, – когда ехал сюда с матушкой, я и не предполагал, что так хорошо проведу время.

– Это все традиционные напитки, Лион, – хихикнула я, уже с трудом контролируя свое тело, – признаться, мне сегодня тоже было очень хорошо. А ведь я не хотела идти! – я вскинула поднятый палец вверх, потеряла равновесие и чуть не плюхнулась в фонтан. Граф поймал меня, не скрывая веселой улыбки.

– Предлагаю нам перейти на «ты», Амара, – он усадил меня обратно на бортик, придерживая одной рукой за плечи, – ведь мы решили, что оставим условности за границей нашего общения.

– Согласна. – Я положила голову ему на плечо, чувствуя, как тело окончательно расслабляется, а из головы ускользают последние мысли.

С Лионом я чувствовала себя в безопасности. Он не переступал границы, оказывая дружеское внимание и заботу. Многие южане имели горячий нрав и часто очень быстро переходили к личному контакту. На Юге среди простых людей было принято обниматься и целоваться при встрече, только знать еще придерживалась этикета, хоть и чуть более вольно. Я еще не совсем привыкла к таким проявлениям в общении, все же на Севере объятия считались уместными только с самыми близкими людьми.

Я смутно помнила, как добралась до пекарни. Кажется, Лион даже нес меня на руках пару кварталов. Иногда в мое сонное сознание проникал звонкий голос мадам Фелл, они о чем-то беседовали с графом, как старые друзья. Это было странно, откуда бы им друг друга знать, но поразмыслить об этом я не могла, напряжение прошлого дня и хмель сделали свое дело.

Следующее утро было тяжелым. Голова гудела, тело болело, во рту пересохло. Я со стоном поднялась с кровати, обещая себе больше никогда столько не пить. Сегодня третий, заключительный день праздника Светлой Осени, а значит, можно не беспокоиться о посетителях – этот день традиционно считался выходным для всех. Я с трудом привела себя в порядок, проведя в ванне не меньше часа, давая мышцам возможность расслабиться после вчерашних танцев. Магия отзывалась вяло, с неохотой, поэтому, как только вода стала остывать, я не решилась тратить свой резерв на подогрев, а закончила водные процедуры.

Спустившись на первый этаж, обнаружила на окне графин с настоем ромашки, мяты и череды, без труда догадавшись, что так обо мне позаботилась мадам Фелл. Я с благодарностью приняла ее подарок, с удовольствием глотнув восстанавливающего напитка. За окном уже вовсю светило солнце, разгоняя ночную прохладу. Как все-таки хороша осень на Юге!

Немного придя в себя, накинула на плечи легкий платок и вышла на улицу. Нэйла хлопотала над своими цветами, кафе мадам Фелл отличалось молчаливой пустотой – видимо, хозяйка куда-то уехала.

– Амара, кем был вчерашний мужчина, Лион? – привлекла к себе мое внимание вопросом цветочница. – Он же не местный, да и наверняка из знати.

– Мой друг, приезжает ко мне иногда за кексами, – не стала я вдаваться в подробности. – Чем вызвано твое любопытство?

– Еще никто так хорошо не танцевал со мной Танец Огня, – пожала плечами Нэйла, – чувствуется в нем настоящий мужской стержень, понимаешь?

– Понимаю, – я улыбнулась, – ты хотела бы продолжить общение?

– Еще не определилась, – отозвалась Нэйла, бросая взгляд в конец квартала, откуда начинался патрульный путь стража.

– Нэйла, Лион – хороший человек, – я решила вступиться за графа, – если ты хочешь использовать его в своих играх, вызывая ревность Тернера, то лучше не стоит.

– Тернера? – Нэйла будто в настоящем удивлении подняла брови. – При чем здесь он? Обычный страж, неспособный даже заинтересовать настоящую женщину. – Она фыркнула, как кошка, и снова занялась букетами.

Я покачала головой. Очевидно, Тернер слишком скромен и медлит с первым шагом, а Нэйла слишком горда, чтобы самой пойти навстречу. Я вернулась в пекарню. Раз сегодня выходной, то я могу заняться любимым делом. Достала муку и специи из кладовки, замесила тесто, наслаждаясь каждым мгновением этого процесса. Затем раскатала небольшие заготовки для рогаликов, выложила в центр начинку из осенних ягод с сахаром и корицей, завернула тесто в конвертики, смазала их сверху яйцом и отправила в печь. Пока рогалики выпекались, я занялась уборкой – отпустила магию, метелки и тряпочки тут же бросились мне на помощь, а я провела ревизию в кладовой, составляя список продуктов, которые нужно будет купить на ярмарке. Домашние заботы увлекли меня, и я не заметила, как наступил ранний вечер. Выпечка давно была готова, я разложила несколько рогаликов по отдельным пакетам, вкладывая в каждый свое Слово. Для Нэйлы – немного терпения и мягкости, понимания и совсем капельку уступчивости, чтобы унять ее гордость ровно настолько, чтобы хватило времени для первого шага Тернеру. Для него же – еще больше решимости, веры в себя и силы духа. Я никогда не навязывала своим Даром людям качества, которых в них нет, а лишь слегка усиливала те необходимые, которые нужны в определенной ситуации для достижения цели. Я чувствовала, что нужно подтолкнуть их навстречу своим чувствам как можно скорее, пока они не превратились в несбывшиеся надежды с привкусом горечи.

Сложив оставшиеся рогалики в глубокую тарелку, я вышла из пекарни.

– Нэйла, – окликнула цветочницу, которая протирала стекла витрины, – приглашаю на чаепитие!

Нэйла согласно кивнула и скрылась в лавке, чтобы через мгновение выйти в накинутом на плечи платке. На подходе к кафе мадам Фелл я увидела в конце квартала знакомую фигуру стража в синей форме. Остановилась и приветливо помахала ему рукой, а Нэйла, вскинув подбородок, удалилась в чайную.

– Присоединишься к нам за чаепитием? – спросила я у Тернера, когда он поравнялся со мной.

Он неуверенно покосился в сторону ушедшей Нэйлы.

– У меня есть немного свободного времени, – все же решился он, услужливо открывая передо мной калитку на веранду.

Вернувшаяся мадам Фелл уже успела накрыть на стол, расставить чашки и разлить отвар. Я выложила рогалики, и мы расселись за столом. Гертруда быстро поборола неловкость между цветочницей и стражем, умело ведя беседу. Мы просидели так пару часов, смеясь и рассказывая разные истории, Тернер даже задержался дольше, чем ему позволяло время. А когда мы расходились, я вручила каждому по пакету с выпечкой. Благо никто не отказывался, зная, что моя выпечка всегда хороша.

Вернувшись в пекарню, я решила, что нужно навестить мадам Роуз. Неважно, сколько смятения и тревоги принесла мне ее история, это прошлое моих предков, а значит, и мое. И в какой-то мере мой дед имеет отношение к гибели сына мадам Роуз, и именно я должна это исправить.

Глава 6

В этот раз дорога до Халты пролетела незаметно. Витая в своих мыслях, я почти не смотрела в окно, аккуратно придерживая корзину со свежим хлебом и пирожками с вишней. Помнится, мадам Роуз говорила, что это любимые пирожки ее сына. Именно в них я и вложила свое Слово. Искренне и от чистого сердца пожелав Венде найти покой и прощение в своем сердце. Погода сегодня не задалась, с раннего утра затянул моросящий дождь, отстукивая одному ему известную мелодию по карнизам разноцветных крыш. Это не отпугнуло моих посетителей, и до обеда я распродала всю выпечку. Меня дождь тоже не остановил, поэтому кэб уже въезжал на центральную улицу Халты. Расплатившись с извозчиком, я сначала решила навестить бабушку с дедом.

Продолжить чтение