Развод. Я тоже от тебя устала
Глава 1
Осторожно натираю на мелкой тёрке кусочек пармезана. Сегодня ужин делаю сама – обещала мужу Карбонару.
Эдик сказал, что сегодня закончит пораньше, мы поужинаем и поедем к Боливину, его партнёру.
Там будет чисто фуршет, поэтому лучше, чтобы Эдик не был голодным – он не любит приходить на приём и брать еду с подносов. Брезгует.
Мой муж перфекционист и во всём видит недостатки.
Я люблю его таким, какой он есть, и практически не вижу недостатков в нём. Разве что только один, но и с ним мне пришлось смириться.
Однажды я поняла, что мне придётся это принять. Когда приняла – стало легче жить.
Зазвонил телефон. Я вытерла о салфетку руки и нажала на зелёную трубку.
– Тома, я на ужин не приду, задерживаюсь сильно. Приезжай сразу к Боливину.
– Но ты же будешь голодный.
– Ничего, я перекушу. Уже заказал еду из ресторана.
– Хорошо, – соглашаюсь, но слегка раздражённо моргаю, глядя на уже раскатанную и порезанную лапшу, смахиваю с пальцев остатки муки.
– Жду тебя у дома Боливина.
– А что надеть?
– Надень что-то синее, под цвет моей рубашки.
– Ладно.
– Всё, до встречи, – он отключился.
Я медленно положила телефон на столешницу.
Опустила руки и почти две минуты стояла, глядя на зеркальную поверхность плиты.
Не хочу ничего думать. Привыкла ни представлять, ни допускать в свою голову разных мыслей, от которых будет только хуже.
Так легче.
Так я живу уже много лет.
Пришлось полностью свернуть готовку, убрать продукты. Нарезанную лапшу выкинула в мусор. Ветчину и сыр закрыла в контейнеры, сунула в холодильник. Убрала коврик, смахнула муку с поверхности и пошла к раковине, вымыть за собой посуду.
Можно было поставить в посудомоечную машину, но тогда мне придётся ждать, чтобы всё помылось, и потом протереть каждую тарелку салфетками. А помыв под краном, я могу сразу вытереть и протереть – тем более что использовала я не так много посуды, время ещё есть.
Эдик не любит никаких пятен от воды на тарелках.
После кухни пошла в гардероб. Остановилась напротив стойки со своими платьями. Одежда висит по тонам – красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, синий, чёрный, серый, белый – по гамме, идеально, безупречно.
Остановилась напротив синих платьев, их с десяток. Достала кружевное, цвета индиго, не слишком выбивающееся, но очень подходящее под сегодняшнюю рубашку моего мужа.
Это обязательно. На приёмы я всегда одеваюсь так, чтобы наша с мужем одежда гармонировала. Это введённое им правило многолетней давности, и я его никогда не нарушаю – даже мыслей нет надеть то, что хочется мне.
Все мои платья – от известных дизайнеров, дорогие, но довольно сдержанные.
Эдик не любит вычурные вещи. Он часто повторяет – Жена – это дополнение к мужу, она должна своим видом показывать его статус.
Так же, как показывает статус – марка автомобиля, часов, бирка на костюме, клеймо на подошве, недвижимость в элитном районе – всё это звенья одной цепи.
Стараюсь соответствовать – так требует мой муж.
Я – дополнение к моему мужу.
Надела утягивающее бельё, потом чулки, потом платье, туфли на высоком каблуке. Постояла напротив сумочек, остановилась возле шкафа с украшениями, надела жемчужные серьги и браслет.
Слегка взбила расчёской уложенные утром волосы. Чуть подправила макияж на более вечерний, чуть ярче накрасила губы.
Стою перед огромным зеркалом, смотрю на себя долго, тщательно, оценивающе.
Мне 46. Я стройная, красивая, всё ещё молодая, но… что-то есть потухшее в моём взгляде – лёгкий туман, поволока, за которой не видно радости. Её там просто нет.
Повернулась и пошла к выходу.
Глава 2
Стою у парадного, зябко ёжусь, кутаясь в кашемировое пальто. Сжимаю рукой сумочку, стараюсь не озираться по сторонам, чтобы не выглядеть слишком беспокойной – мол, стою тут одна, а тот, кого жду, сильно опаздывает.
Но я не могу пойти в гости к партнёру мужа без самого мужа.
Почти через 15 минут подъезжает его чёрный Лэнд Ровер.
С облегчением выдыхаю – приехал.
Улыбаясь, делаю шаг навстречу. Эдик машет рукой, чтобы стояла там и не переходила дорогу. Ждёт, пока проедет несколько машин, и, разворачиваясь через двойную сплошную, паркуется у парадного подъезда.
Правила ему не писаны.
– Привет, – подходит, наклоняется, чмокает в щёку.
– Что так долго? Я уже замёрзла.
– Извини, я очень торопился. Столько работы навалилось. С трудом удалось хоть как-то довести на сегодня до логического конца.
– Тебе не кажется, что ты работать стал слишком много?
– А как иначе? Сейчас приходится сильнее барахтаться, чтобы оставаться наверху. Ты же знаешь, как это бывает – только немного зазевался и уже более проворный конкурент сталкивает тебя с вершины. У этой самой «вершины» есть своя цена – время и деньги.
– Может, уже пора немного отдохнуть?
– Ну какой отдых, Тома, – раздражённо взял меня под локоть и повернул к стеклянной двери, которую я чуть не прошла. – Так… давай пару часов тут побудем – и домой, спать. Я устал.
– Так мы вроде и не обязаны тут быть.
– А с партнёрами я где должен знакомиться, по-твоему? Не на улице же. Ты представляешь, что значит приём у Боливина? На таких вечеринках я всегда нахожу нового партнёра.
– Сколько у тебя их уже?
– Да какая разница, лишний партнёр – не лишние деньги. Ты что, уже забыла, в каком районе мы живём и сколько стоят твои шмотки?
– Ну хорошо, я поняла – два часа и уходим.
Мы вошли, швейцар провёл нас к нужным апартаментам.
Дверь только открылась – сразу музыка, смех, голоса, официанты с шампанским, подносы с закусками.
Не успел Эдик снять с меня пальто и отдать подошедшему официанту, как тут же махнул мне, чтобы дальше сама и исчез в толпе.
Неторопливо прошлась по просторному холлу, посмотрела по сторонам в поисках знакомых – и сразу увидела машущую мне рукой Алану.
– Привет! Я думала, мне придётся одной тут скучать. Ты откуда? – я подошла к подруге. – Эдик сказал, тут будут его партнёры, притащил меня с собой.
– Иди сюда, – она потянула меня в уголок, где нас не будут толкать. Прошёл официант с напитками, мы взяли по бокалу. – Ну что, рассказывай, чем занимаешься?
– Чем я могу заниматься? Всё как всегда, никаких перемен, – уныло пожала плечом.
Что у меня может быть нового.
– Ты хотела сказать – всё стабильно. Это же прекрасно, зачем тебе какие-то перемены? У тебя шикарный дом, шикарный муж, превосходный сын. Кстати, как он – ещё не женился?
– Нет. Обещал вот познакомить со своей девушкой.
– Ещё одной?
– Не смотри на меня так.
– Вот везёт человеку. Где мои двадцать лет, когда я меняла парней…
– Да, и мои двадцать лет, когда я вышла замуж…
– Я тебе вообще удивляюсь, как можно было выйти замуж за первого, кто предложил?
– И, однако же, смотри – сколько лет мы живём… Это любовь, не иначе…
– Ну, дай бог, чтобы ещё столько же, – она покосилась в сторону Эдика, и я тоже посмотрела туда.
Он как раз стоит в компании двух мужчин и одной, довольно красивой девушки. Все они о чём-то живо разговаривают, Эдик часто посматривает на девушку и один раз даже осторожно положил ладонь ей на спину, а потом убрал.
– Интересная у них там компания собралась… – дернула бровями Алана.
– Да, я как раз готовила ужин, а он мне позвонил, сказал – собирайся.
– Ты готовила ужин? У вас же есть повар!
– Сегодня хотела приготовить Карбонару сама.
– Ой, если бы у меня был повар, я бы палец о палец не ударила. Но, честно сказать, я и так не особо много готовлю. Чаще ужинаем где-нибудь в ресторане.
– Сходила бы на курсы.
– Ой, нет, готовка – не моё. Если он голоден, пусть ужинает где-то. Я ему не жена и не собираюсь устраивать уютное гнёздышко.
– Тебе что, не хочется, чтобы рядом был любимый человек? – я удивлённо на неё глянула.
– Хочется… иногда. Но потом мне хочется остаться одной. Вот это всё – дом, муж, дети… Не знаю, наверное, это не моё.
Она моложе меня на восемь лет. Два неудачных брака сделали из неё женщину не доверяющую мужчинам. Со времени её развода у Аланы только любовники, причём не самые последние люди в городе. Иногда женатые. Ей так проще, знать, что она никому ничего не должна. Свободные отношения.
– А я уже привыкла к замужеству.
– Ну-у, ты вообще героиня! Я бы не смогла так, как ты.
– Да что здесь геройского – просто живёшь для своих любимых людей, делаешь всё для них…
– Обслуживаешь их.
– Не надо сарказма, я их не обслуживаю, я о них – забочусь.
– Нет, как хочешь это назови, но меня семейное рабство вообще никак не привлекает. Это единственное, что меня останавливает от замужества.
– Но это и есть смысл замужества… забота…
– Если смысл замужества – подтирать задницы, двадцать пять лет кому-то готовить, убирать и стирать, то увольте, я найду смысл в чём-то ещё.
– Ну, ты даёшь! – я засмеялась.
В этот момент мы с подругой снова посмотрели на компанию, в которой Эдик. Он что-то сказал девице, она кивнула, и они вместе отошли в сторону и исчезли за стеной.
Подруга повернулась ко мне:
– Ну что?
– Что?
– Ты это проглотишь?
– А что мне остаётся?
– Ты героиня! Я бы так не смогла, я бы давно закатила скандал.
– Я уже всё это слышала, – говорю тихо.
– И что, ты не собираешься ничего менять?
– Не сейчас, – уклончиво отвечаю.
– Ой, Тома, Тома, если что – я тебя поддержу.
– Ты о чём?
– Ну, если вдруг решишь…
– Я не решу. Что за глупости. Он – мой муж. Всё, на этом давай закончим беседу.
– Как скажешь.
Два часа превратились в три и в четыре. Весь вечер мой муж то исчезал, то появлялся, и всё время я видела его довольное лицо возле этой девицы в красном платье.
Я понимаю недовольство мной подруги, но также она не старается понять меня.
Для себя я давно дала все ответы, и я не хочу ничего менять.
Живу вот так, и меня всё устраивает.
И да, я на многое закрываю глаза.
Глава 3
Машина бесшумно въехала во двор и остановилась.
– Приготовишь мне ванну?
– Конечно, – я кивнула, вышла и направилась к дому.
У крыльца, обернулась и увидела, Эдик что-то пишет в телефоне.
Не стала ничего спрашивать и подходить. Я вообще никогда не лезу в его дела, никогда не сую нос в то, во что не должна его совать. Уже давным-давно знаю своё место здесь, свою роль, обязанности.
Я ничего не хочу менять. Ничего.
Когда через десять минут он вошёл в дом, ванна была уже готова.
– Тебе с солью или с бергамотом?
– Извини, Том, я не буду сейчас принимать ванну, приму душ, – он развернулся и пошёл к себе в комнату.
Да, комнаты у нас тоже разные.
В мою, он давно не заходит.
Давно – это лет пять уже.
Ах, нет, вру, два года назад он пришёл, слегка выпивший, и всё-таки ко мне зашёл. Я тогда уже почти спала, а он о чём-то разговаривал, рассказывал, и я старалась не слушать – о каких-то его душевных переживаниях.
Между делом он быстро мной воспользовался, а потом всё так же грустно ушёл к себе.
Да, мы давно живём как соседи, и этот прошлодвухгодичный секс я вспоминаю как недоразумение и даже как что-то оскорбительное.
Но я всё ещё живу здесь, я всё ещё его жена и мать нашего сына.
Я не могу разрушить тот мир, который мы создали, и в котором сейчас существуем. Кажется, если однажды, когда-нибудь, сумею разозлиться и послать всё к чёртовой матери – этот мир сразу рухнет. Он мгновенно прекратит своё существование.
И я этого боюсь. Мне кажется, именно я – та подпорка, которая всё держит. Убери её, и этот мир разрушится до основания, сравняется с землёй и исчезнет. Как будто не было. Я – человек, который держит все нити в руке, и стоит разжать пальцы – наша семья будет уничтожена.
И от этого мне страшно.
Поэтому я не хочу ничего менять.
Подруга предлагала завести любовника, но это же смешно – с таким мужем как Эдик, заводить любовника нереально.
Да и не хочу я этих обманов, не хочу врать кому-то в глаза – мне это претит.
А то, что Эдуард врёт… Так он почти не врёт, он просто не говорит правды, просто не рассказывает, чем занимается, когда задерживается на работе, не приходит домой, едет куда-то без меня.
Он давно уже ездит везде без меня, и я понимаю, почему – я, это что-то типа мебели в нашем доме или обслуживающего персонала.
Постояла над набранной ванной с мыльными шариками и ароматическим маслом, сунула руку в воду, дёрнула за цепочку – и вода начала медленно убывать.
Уже привыкла, настроение моего мужа всё время меняется. А я выполняю всё, что он хочет.
Хотел принять ванну – пожалуйста.
Передумал – нет проблем.
Заказал Карбонару – отлично. Не вопрос. Сделаю.
Перехотел – ничего страшного. В другой раз.
Я даже не высказываю своё недовольство, потому что считаю, он имеет право делать выбор, а потом его отменять.
Он имеет на это право.
Пошла к себе в комнату.
– Тома! – услышала, зовёт.
Не успела снять туфли – пошла в них, стуча каблуками.
– Боже, сними ты уже эти туфли! У меня голова раскалывается за сегодняшний день.
Пришлось снять прямо перед ним.
– Что ты хотел? – смотрю на мужа, улёгшегося в одежде на диван.
Ощущаю себя круглосуточной горничной. Вроде привыкла и всё равно порой коробит.
– Слушай, приготовь мне, пожалуйста, на завтра чемодан.
– Куда ты едешь?
– Мне нужно на пару дней уехать – партнёры собираются за городом, на даче Снявского.
– А зачем тебе чемодан? Возьми сумку.
– Да, правда, лучше сложи в сумку… чемодан не надо.
– А что положить?
– Ну, я думаю, там будет гольф, что-то такое для отдыха.
– Плавки, шорты, футболки, поло.
– Да-да, именно.
Он уселся, расставил ноги, раскинул руки.
Посмотрел на меня и тут же отвёл взгляд. Словно неприятно смотреть на меня.
Да, я знаю, что он давно уже ничего ко мне не чувствует. Да и я к нему, наверное, тоже.
Хотя нет – если бы он вёл себя как-то иначе, мне кажется, мы бы неплохо ладили.
Если бы спали в одной спальне, может быть, чаще занимались любовью.
Ну, он давно ограничил меня от себя, провёл черту, за которую я не имею права переступать.
Вначале пыталась сопротивляться, но он жёстко поставил меня на место, однажды сказав, что если мне что-то не нравится, мы можем развестись.
Такой фразы я не ожидала от любимого мужа, но он чётко дал мне понять, что теперь всё будет по-другому. В тот момент я поняла, что он с лёгкостью выгонит меня за порог.
Условия поменялись, и я согласилась на эти условия.
Отчасти понимаю почему…
Потому что обеспеченная жизнь затягивает, словно болото. Она тоже требует некоторых жертв.
Когда-то мы были молоды и бедны. Потом Эдик закончил университет, поступил на работу в хорошую компанию, и вот через 15 лет он – главный партнёр в этой компании.
Он мой муж. Мы вместе многое преодолели. Да отношения наши немного стали другими, но от этого мы не перестали быть супругами, родителями.
И конечно, я не хочу освобождать место для какой-то молодой пигалицы, которую он моментально найдёт. Пусть лучше так, пусть всё происходит где-то за моей спиной, не на моих глазах. Хорошо, что хотя бы в этом он соблюдает какие-то правила.
– Что-то ещё? – спросила, прежде чем выйти.
– Нет, всё, спасибо. Ты можешь идти.
То самое чувство, как будто я прислуга. Машина для выполнения приказаний.
Я нагнулась, подняла свои туфли, повернулась, чтобы идти в гардеробную, но почему-то задержалась. Что-то засвербело в горле до щекотки, захотелось не прокашляться, а что-то такое сказать… и внутри вспыхнуло… слова Аланы вспомнились – «Ты это проглотишь?»
Обернулась.
– Ты хотя бы при людях вёл бы себя прилично.
– Не понял, – он медленно повернул голову, уставился на меня немигающим взглядом.
– Всё ты понял, – хотела уйти.
– А ну, вернись!
Я остановилась в проёме. В глаза ему не смотрю, но почему-то стало так мерзко.
– Что ты сказала? – встал с дивана.
– То, что ты отчётливо услышал, – не моргая, глядя в стену.
– А кого мне трогать, тебя что ли? Тебя что ли трогать? – он положил мне на плечо ладонь, с силой сжал и повернул меня к себе. – Или ты хочешь развестись? – нагнулся, заглядывает мне в глаза. – Хочешь?
– Нет. Не хочу. Но ты бы мог проявить уважение к собственной жене. Ты прилюдно меня унижаешь, лапая всех этих…
– Кого «этих»?
– Я не знаю, кого ты там за талию тискал, с кем выходил пообжиматься…
– Не знаешь – вот и не знай. Твоё место – маленькое, сиди не высовывайся. Если, конечно, хочешь жить в этом доме, носить вот эти вот тряпки, – он схватил меня за платье, есть блюда высокой кухни приготовленные поваром, спать на шёлковых простынях, которые тебе не приходится даже менять, за тебя тут всё делается. И ты ещё будешь мне рот открывать – кого я там тискаю… А ты ничего не попутала, Тамара? Я ведь могу попросить тебя отсюда на раз-два! – дёргает за плечо и ещё ближе приближает лицо.
– Я твоя жена. Ты забыл? – слабая попытка достучаться до его прошлого сознания, ещё не изменённого деньгами.
– Это только название, Тома. От жены в тебе уже ничего не осталось. Так – экономка. Я только из жалости позволяю тебе тут жить, не выгоняю… как хороший хозяин. Пойми это, наконец, своими куриными мозгами. Ты тут на иждивении, из жалости. На самом деле я очень устал от тебя, Тамара. Очень устал.
– Если бы не сын…
– Сын давно вырос, Тома. Он живёт своей жизнью, а я – своей, ты – своей. Если не уходишь – значит, всё тебя устраивает. И не нужно мне нравоучения устраивать.
– Извини, – говорю, глядя в пол, понимая, что очень далеко, рискованно далеко зашла.
– Так-то лучше. Иди и собирай мне сумку. Я и так от тебя много не требую, спасибо бы сказала.
– Значит, любви больше нет? – зачем-то спрашиваю и ещё более усугубляю.
– Какой любви, Господи, ты о чём вообще сейчас говоришь? Боже, она всё о какой-то любви…
– Я тебя поняла, – кивнула и пошла из его комнаты.
– Она о любви… фантазёрка, – слышу, говорит сам с собой, усмехается.
Глава 4
Утром он взял собранную сумку и, попрощавшись, махнул рукой мне, стоящей на крыльце.
На выходных мы отпускаем прислугу – у них тоже выходной. Чаще всего в субботу воскресенье остаюсь одна. Пользуюсь этими днями, чтобы съездить к маме или погулять с подругой, но чаще брожу по пустому дому и что-нибудь делаю по хозяйству.
Сегодня решила поехать к маме. Ей семьдесят пять, и она живёт на другом конце города, в своей небольшой однокомнатной квартирке.
Муж сказал, что в нашем доме моей маме не место. Его будет раздражать, если тут будет вечно ходить какая-то старая перечница и давать ему мудрые советы. Поэтому моя мама с нами не живёт.
Да и сама она не особо горит желанием поселиться в нашем большом доме – ей гораздо спокойнее, когда, как она сказала – «сама себе хозяйка. А не ходить по струнке под строгим взором моего мужа».
– Что-то ты какая-то сегодня грустная… хотя в последнее время это вошло у тебя в привычку, – мама наливает чай.
– Что именно?
– Эта грусть в твоих глазах, она как будто непреходящая болезнь. Такое впечатление, что ты смертельно больна – такая тоска у тебя в глазах, Тома.
– Не придумывай, – беру чашку.
– А я и не придумываю. Ты на себя в зеркало посмотри – сама всё увидишь. Что у вас там опять произошло?
– Да что у нас может произойти? Всё как обычно.
– Понятно. Но я тебе хочу сказать, Тома, что это ещё лучше, чем у некоторых. Вон у Машки, муж Зинку колошматит почём зря. А у Турецких, она его всё время кодирует, но он всё равно раскодируется, каждый раз.
– Мам, опять ты мне в пример каких-то маргиналов ставишь! Эдик же не маргинал.
– А он ещё и похуже – абьюзер!
– Да почему он абьюзер?
– Да потому что превратил тебя в служанку. А ты и согласна.
– Ничего он меня не превращал ни в кого, я нормально живу, у меня нормальная жизнь.
– Ой, только матери не ври… "нормальная". Это она может и нормальная, только с какой стороны посмотреть.
– Ну и что ты предлагаешь?
– А я ничего не предлагаю, ты сама должна всё для себя решить – либо вот так и до старости он тебя будет гонять по дому из-за того, что полотенца неправильно повесила, либо, Тома, надо что-то менять!
– Мама, мне сорок шесть лет, что я могу поменять?
– Ой, вспомни фильм… вон Алентова…
– Ах, да-да, знаю, знаю – "В сорок лет жизнь только начинается".
– Ну вот, я тебе как мать советую – если сейчас что-то не изменишь, то уже всё, никогда не изменишь. Потому что ты трусливая, боишься – шаг влево, шаг вправо – Эдичка же тебя будет ругать. Ты должна один раз и основательно поставить его на место, – мама очень живо воспринимает мою семейную жизнь.
Она как никто знает, что значит, когда муж неверный.
– А твой Эдичка, он уже даже не прикрываясь от тебя гуляет!
– Да с чего ты взяла?
– С чего взяла… с того… видели добрые люди, рассказали!
– Мам, одно дело, когда мужчина тихонько погуливает, и другое, когда он заводит постоянную любовницу.
– То есть то, что он постоянно погуливает, тебя уже вообще не смущает?
– Мам, давай о чём-нибудь другом поговорим? Я не могу всё время, когда к тебе приезжаю, разговаривать об Эдике.
– Давай поговорим, – мама обиженно откусила печенье. – Что там сын твой? Звоню ему, он вечно занят.
– Собирался на днях приехать, с девушкой познакомить.
– Да, были у меня недавно. На вид хорошая девочка, спокойная. Вот сыну твоему такая спокойная и нужна – прямо как ты. Сначала поживут в любви… спокойно, а потом он, загуляет, как твой муж. Так и будет, – отпивает глоток чая.
Мама моя обычно не церемонится и не таится, говорит что думает.
– Мам, ну ты уже прямо на годы вперёд видишь!
– Конечно вижу! Он весь в твоего Эдика – характер точно такой же.
– Разве это плохо?
– Не плохо, но если он с женщинами точно так же будет поступать, это совсем нехорошо.
– Ну вот, опять ты про Эдика! Расскажи лучше, что там у тебя с анализами, а то всё время этой темы избегаешь!
– Ой, Тома, про анализы лучше не спрашивай! Если все их вот так вот сложить и посмотреть, это значит – я уже умерла.
– Мам, ты шутница! – смеюсь.
– Ну а что? Получается, по всем анализам я уже не должна эту землю топтать. Верить им вообще нельзя, так же как твоему мужу!
– Ну хорошо, ладно, пойду я. Мне ещё надо продуктами закупиться на следующую неделю. Хочу заехать в супермаркет.
– Ты смотри, осторожно там за рулём езди – столько сумасшедших сейчас на дорогах.
– Я очень стараюсь, мама, очень стараюсь.
С мамой попрощалась, вышла на улицу, уже вечереет.
Подхожу к своей машине, "пикаю" сигнализацию, сажусь за руль.
Несколько секунд смотрю сквозь лобовое стекло. Все вокруг словно специально постоянно твердят о моём муже, о моей жизни. Не оставляют меня в покое. Будто видят то, чего не вижу я и – предупреждают об опасности, которую я в упор не замечаю. Они тыкают меня носом как нашкодившего котёнка, указывают, что я делаю неверно.
И никому из них невдомёк, что я не хочу ничего менять. Я боюсь что-то менять. Боюсь остаться совершенно одна – как моя мама сейчас. Я не хочу вот такой одинокой старости, но чувствую, она у меня будет.
Выезжаю за ворота двора, не успеваю повернуть направо… удар… хлопок – о лобовое стекло что-то бьётся.
– Господи! – в шоке смотрю на распластавшуюся на капоте тёмную фигуру мужчины. Несколько секунд он лежит, а потом начинает сползать.
Открываю дверь, выскакиваю из машины, вижу человека, лежащего у колеса моей машины.
– Боже мой! Вы живы? – кинулась к мужчине, коснулась его лица, потрогала голову, потянулась к вороту его куртки, чтобы расстегнуть дать воздуха.
– Тихо вы, чего накинулись? – схватил мою ладонь и сжал своей большой тёплой ладонью. – Охренеть, сходил в супермаркет… раз за десять лет. Ох… староват я для таких полётов…
– Пожалуйста, пожалуйста, скажите, что с вами всё в порядке! – в беспокойстве снова тянусь к его лицу, его насмешливый взгляд останавливает движение моей руки.
– Да какой там – в порядке, дамочка, вы что, не видите? – он поворачивается показывая мне слегка облысевшую макушку.
– Что тут? Тут ничего! Может закрытая травма? Покажите руки, ноги, что с вами? Что-нибудь сломано? Я сейчас же отвезу вас в больницу!
– Ещё больницы мне здесь не хватало, – поворачивается, садится, ощупывает себя.
– Так, миледи, вы, кажется, меня сбили. Где ваши глаза?
– Да, простите… Я дико извиняюсь… – суетливо трогаю его за ноги и за руки, хочу удостовериться, что он ничего не сломал. – Я не хотела, честно… я вас не видела – тут так темно…
– Ну, чёрт побери! У вас же на машине есть фары! Иногда их нужно включать.
– Прошу прощения. Пожалуйста, садитесь. Идёмте, я помогу, я сейчас же отвезу вас в больницу.
– Да какая, на хрен, больница? – кривится.
Он упёрся рукой в бампер моей машины и попытался встать.
– Ой, чёрт… кажется… я подвернул ногу, – вижу у него не хватает силы или не за что уцепиться, чтобы безболезненно встать. – Охренеть… удача на моей стороне. Самое оно. Ну надо же такое… вышел за водичкой. Чёрт… нога…
– Нога? Ой, мамочки… простите, давайте, пожалуйста, я отвезу вас в травмпункт!
– Видимо, всё-таки придётся поехать с вами, – сурово вздыхает и внимательно осматривает моё лицо, отчего мне становится ещё более неловко, кажется краснею, под этим прямым заинтересованным взглядом.
– Я не хотела, клянусь, честно! Я за всё заплачу!
– Конечно, заплатите. Я не собираюсь ложиться на больничный только потому, что подвернул ногу, – усмехается добродушно.
– Я всё возмещу, весь ущерб!
– Ого! Вы такая щедрая… А, ну да… и машина у вас ничего такая… дорогая, значит деньги есть, – криво усмехнулся.
– Пожалуйста, давайте руку, я вам помогу.
– Ну, раз вы так настаиваете, то… конечно, держите, миледи, мою руку.
Он протянул свою большую ладонь, довольно крепкого внушительных размеров человека и только сейчас я сообразила, что он здоровенный, а я маленькая и даже если захочу попробовать его поднять, это у меня вряд ли получится.
– Ну… чего встали? Вы же хотели помочь.
– А… да, – я подала ему руку, он взялся за неё, как великан берётся за ладошку карлика.
Ничего… я уперлась второй рукой в капот, потянула и человек встал. Схватился за моё плечо, чуть не придавил к земле. Пытаясь удержать его я пошатнулась, он обхватил тут же меня за талию. С горем пополам удалось помочь встать этому человеку.
Когда встал в полный рост, оказался довольно крепким и высоким, выше меня почти на полторы головы.
– Ну вот, – держится за мои плечи и талию, – уже полегче.
Чувствую себя в объятьях великана. Не совсем понимаю – точно ли нужно держаться за меня именно так, как он сейчас держится.
Стоим, друг напротив друга. Я смотрю ему в глаза, а он с интересом смотрит в мои.
Кажется, в этот момент что-то произошло в моих мозгах, хотя я до конца ещё не понимаю – что именно.
– Давайте, пожалуйста, садиться в машину, поедем в травмпункт? – говорю уже не так уверенно.
– С вами – куда угодно, – проговорил, и лёгкая улыбка появилась на его губах.
Странно, но я почему-то сразу поняла, что человек он – хороший.
Глава 5
В травм пункте моего нового знакомого заверили, что жить будет. С его ногой не произошло ничего страшного, отделался синяками, лёгким испугом и лёгким незначительным вывихом.
Слава богу. Я выдохнула с облегчением. Не хочется, чтобы по моей невнимательности пострадал хороший человек.
Я, правда, ещё не знаю, хороший он или не очень, но его поведение в травм пункте мне понравилось. Человек явно воспитанный, вежливый, с лёгким юмором воспринимает ситуацию. Спасибо хоть не агрессивный.
Если бы в такой ситуации оказался мой муж, уверена, он бы уже вызывал своего адвоката и писал бы иск за нанесённый ему физический и моральный вред.
А этот ещё и шутит.
Ногу ему забинтовали без гипса, сказали через пару недель всё пройдёт, но какое-то время лучше не ездить за рулём.
Так же, как вошли, в обнимочку, мы вышли из травм пункта. Я открыла дверь, мужчина сел в машину. Я торопливо обошла, уселась на водительское сидение, пристегнула ремень безопасности и только тогда повернулась и посмотрела на нового знакомого.
– Куда вас отвезти?
– Я бы сейчас с удовольствием где-нибудь поужинал, – похлопал себя по животу.
– Я отвезу вас, куда скажете, и хочу заплатить компенсацию. Во сколько вы оцениваете свои физические…
– Потери? Вы так это сказали, даже как-то стало не по себе. Чувствую, в физическом плане я ничего не потерял, – довольно усмехается с хитрым прищуром.
Надеюсь, он не намекает на что-то неприличное… нет, не намекает.
– Всё-таки озвучьте сумму, я выпишу чек или перекину деньги вам на карту…
– Ого! Вот так просто перекинете столько, сколько скажу?
– Ну, понятно же дело, что сначала я хочу услышать эту сумму. А потом… если она покажется слишком большой, я позвоню своему юристу, для консультации.
– Ах вот как? Значит, всё-таки не готовы очертя голову платить сколько попрошу!
– Говорю серьёзно.
– А вы всегда такая хмурая?
– Хмурая?
– Грустная. Я заметил. Простите, я за вами наблюдал и заметил, что глаза у вас очень грустные.
– Ничего себе, уже второй человек за сегодня говорит о моих грустных глазах, – улыбаясь, хлопаю ладонью по рулю.
– Наверное, это тревожный звоночек…
– Хорошо… прошу вас, назовите сумму, я заплачу и отвезу вас домой.
– Ладно. Только сначала я назову условие, по которому не буду подавать на вас иск.
– Я слушаю, – сосредоточенно смотрю вперёд сквозь лобовое стекло на длинную, тёмную улицу, на которой стоит сейчас моя машина. Тут не очень многолюдно и других машин почти нет.
– Вот моё требование – Мы прямо сейчас поедем ужинать в тот ресторан, который я назову, – выдаёт мужчина.
– Хорошо, обещаю оплатить ваш ужин.
– Но только есть ещё одно условие.
– Какое? – повернула голову в его сторону.
– Вы поужинаете со мной и за ужин – плачу я.
Мои брови удивлённо взлетели. В первый момент я не поняла, что это значит, но дальше смутно начала догадываться о целях и намерениях этого человека.
Причём теперь уже точно могу сказать, что эти цели и намерения были видны прямо сразу, только я их в упор не замечала.
– Подождите, это я должна заплатить за ужин, а не вы?
– Вот в этом-то и заключается вся петрушка – сбили меня вы, а за ужин – плачу я.
– Нет, я так не согласна, – покачала головой.
– А если бы за ужин платили вы, вы бы согласились? – он многозначительно посмотрел на мою руку, где на пальце красуется обручальное кольцо.
Я медленно сунула руку в карман.
– Нет, не думаю… – что-то всё перемешалось в моей голове, кто за что должен заплатить и почему я не должна ехать с ним в ресторан.
– Что, опять не согласна?
– Да. Давайте обойдёмся только деньгами.
– Как вы любите своего мужа! – удивлённо и слегка восхищённо проговорил он.
Я аж запнулась.
– Да… лю… люблю.
– Что-то выглядите не очень влюблённой, – снова подловил.
– Это уже вас не касается, – раздражённо завела машину, давая понять, что тема пошла не туда.
– Согласен. Ладно, вы меня, наконец, уговорили.
Хотя его совсем не уговаривала. Сам придумал – сам согласился.
– Едем в ресторан, платите вы, – сел более ровно.
– Это ваше окончательное решение? – не поверила.
– Думаю, окончательное.
– Думаете?
– Ну хорошо, уверен – это моё окончательное решение. Так сойдёт?
– Вполне, я повернула руль влево, отъехала от бордюра. – Куда едем?
– Прямо и налево.
– Хорошо, – сильнее надавила на педаль газа.
Проехали несколько улиц, и остановились в самом центре города, возле одного из лучших ресторанов.
Меня не пугает ценник здесь, главное, чтобы мой новый знакомый не сильно разгулялся. Кто знает, куда его занесёт.
А то потом придётся держать ответ перед Эдиком, куда я потратила столько денег. И почему на чеке стоит название самого дорогого ресторана в нашем городе.
Придётся сказать, что я сбила человека, отвезла его в травм пункт и как расплату он попросил ужин в ресторане.
История похожа на выдуманную. Придётся тогда делать фотоотчёты. Нужно было раньше начать фотографировать. Только сейчас сообразила.
Достала из сумочки телефон.
– Вы не будете против, если я сфотографирую вас, вашу ногу и потом чек из ресторана?
– Отчитаться перед мужем? – лукавая улыбка снова мелькнула на его губах.
– Да. Что-то в этом роде.
– Я не против, – он сел в позу, позволяя себя сфотографировать.
Я щёлкнула его, его забинтованную лодыжку, и сфотографировала вывеску ресторана.
– Ну что, поможете мне выйти из машины?
– А вы сами никак не сможете? – смотрю на проходящих мимо людей, представляю, как я сейчас буду идти в обнимочку с этим мужланом… интересная вырисовывается картина.
– Так что, подставите мне плечо помощи? – он не отстаёт.
– Ну хорошо, – недовольно выдохнула, вышла из машины, открыла дверь.
Мужчина довольно ловко вылез, и сразу без предупреждений обхватил меня за плечо.
Подошёл швейцар. Я отдала ему ключ от машины, и мы с моим новым знакомым медленно пошли к крыльцу ресторана.
По лестнице поднимаемся почти прыжками. Мужчина плотно опирался на меня, а я чуть не сгибалась под его весом.
Дверь открыл другой швейцар.
– Добрый день, господин Щербаков.
– Привет, Петя.
– О, вас тут знают? – удивлённо кручу головой, хотя она совсем не крутится под такой мощной рукой.
– Да, знают… немного.
– Ваша фамилия – Щербаков? – натужно выдыхаю от прилагаемых усилий.
На ум приходит только один человек под фамилией Щербаков, тот, которого я никогда не видела, но знаю, что он вложил много инвестиций в инфраструктуру и промышленные предприятия города.
Как я понимаю… само собой, естественно, не может же быть это тот самый Щербаков…
– Здравствуйте, Вадим Юрьевич! – подскочила к нам хостес. – Ваш столик свободен.
– Прекрасно, Юлечка. Мы тут решили поужинать с моей новой знакомой.
Он как-то многозначительно на меня кивнул, а я чувствую себя костылём или подпоркой, которая ему помогает.
Мы допрыгали до столика, и этот самый Щербаков грузно уселся на диванчик.
– Фух, из-за вас мне придётся несколько дней вести нездоровый образ жизни.
– А до этого вели здоровый? Сколько в вас – килограмм сто? – посмотрела на его здоровенную фигуру на сравнительно небольшом диванчике.
– Это за счёт роста и кость тяжёлая. А да комки нервов, – тронул себя за живот, признаваясь, что там совсем не пресс с шестью кубиками. – Без этого никак – тут хочешь, не хочешь, всё на нервах, – но я занимаюсь… как положено.
– Верю. Но я вообще-то не имела ничего в виду.
– Смотрю, вы вообще никогда ничего в виду не имеете. Это вас муж так приучил – его мнение – самое верное?
– Это не ваше дело, – снова прячу руку с кольцом.
Не знаю уж, прилично ли мне замужней женщине оказаться в шикарном ресторане с этим явно не последним в городе человеком. То, что его тут хорошо знают уже понятно, по тому, как засуетилась обслуга и по кивкам важных мужчин и женщин ужинающими за соседними столиками.
– Ну, конечно, не моё… Юлечка, принесите нам как обычно, – он поднял руку и щёлкнул пальцами перед лицом самолично подошедшей хостес.
– Сию минуту, Вадим Юрьевич!
Когда она удалилась, Щербаков повернулся и наверное, только теперь основательно меня рассмотрел.
– Ну что, рассказывайте, что у вас там стряслось?
– У меня… ничего не стряслось.
– Только не надо вот этих сказок. Я же вижу – что-то у вас случилось. Не может быть, чтобы ничего не случилось у женщины с такими грустными глазами. Вы скромничаете.
– Это случилось уже давно…
– Понятно. Он оказался гадом?
– Да нет, вы ошибаетесь.
– А что хотите сказать? Что он хороший человек, а вы вот такая вся грустная просто потому, что вам чего-то не хватает? Например, мехового манто и ещё одного бриллиантового колье? – посмотрел на дорогое украшение на моей шее.
– Если бы всё было так просто… – я улыбнулась.
– Значит, с этим проблем нет?
– Абсолютно.
– А в чём же тогда?
– Я не хочу обсуждать это с незнакомым человеком, – говорю мягко, чтобы не обидеть.
– Так давайте познакомимся.
– Я уже поняла кто вы, Вадим Юрьевич.
– Зато я ещё не знаю вашего имени.
– Тамара Галицкая.
– Ах… Галицкая, – он медленно кивнул, глядя на меня так, будто что-то понял.
– Ладно, не буду настаивать, вижу, что лезу не туда своим носом… Но учтите, душевные травмы очень хорошо умею лечить.
– У меня пока ещё нет душевной травмы.
– Честно говоря, вашему виду можно догадаться, что скоро будет.
– Послушайте, давайте просто поужинаем. Я заплачу и уйду. Не хочу быть должной.
– Ладно, давайте поужинаем. Я вообще-то предпочитаю домашнюю кухню, но ради такого случая поем и ресторанной.
– Так вы решили приехать суда из-за меня? – я нахмурилась.
– Отчасти да, хотелось воспользоваться ситуацией, раз она выдалась.
– Ну вы даёте.
– Вы мне должны ужин, как мы уже это поняли, но вы бы точно не согласились поехать ко мне домой…
– Конечно, нет!
– Вот и я о чём. Просто получить с вас компенсацию и отправиться домой как-то совсем неинтересно.
– Ну что же, давайте поужинаем и разойдёмся.
– Звучит не очень.
– По другому никак.
Как раз принесли закуску…
Глава 6
Дальше мы ужинали по большей части молча.
Вадим посматривает на меня, кидает короткие вопросы. Даю ничего не значащие размытые ответы.
Когда принесли десерт, я сказала официанту:
– Принесите, пожалуйста, счёт.
– Запишите на мой счёт, – сказал Щербаков.
– Нет, ну это уже никуда не годится, так нельзя, – я возмущённо развела руками.
– Почему нельзя?
– Потому что это неправильно. Я вам должна.
– Ничего вы мне не должны. Я сам виноват – рот раззявил, в не положенном месте перехожу дорогу. В чём вы виноваты?
– Но я…
– Послушайте, Тамара. Я всё понимаю, у вас какие-то жизненные неурядицы, но позвольте хотя бы мне сегодня заплатить за ужин с понравившейся мне женщиной.
От этих слов стало не по себе.
Решила не спорить, не разводить балаган.
Хочет – пусть платит.
– Ну что ж, раз вы так настаиваете, не буду вам мешать тратить деньги.
– И не надо, лучше не мешайте. Уж если я решил их потратить, никто меня не остановит. Всё равно я возьму верх в споре…
Он явно собрался ещё что-то сказать,
– Не сомневаюсь. Спасибо за ужин. Я прошу прощения ещё раз, что была так невнимательна. Надеюсь, вы меня простите. Мне пора, – я встала, взяла сумочку, достала телефон и демонстративно посмотрела на часы. – Ох, мне действительно пора.
– А давайте…
– Вадим… Давайте без – давайте. Мне пора идти…
– Ладно, как скажете. Но я предупреждаю – вы от меня так просто не отделаетесь.
– Хорошо, как скажете, – я улыбнулась, кивнула, развернулась и пошла на выход.
Когда вышла в холл, сразу перед дверью огромное во всю стену зеркало. Глянула в него, в первый момент даже себя не узнала.
Что произошло с моей внешностью, сразу и не сообразишь – что именно.
По-моему сейчас, это не то унылое лицо, которое я видела в зеркале в ванной сегодня утром.
Даже появился румянец…
Почувствовала чьё-то внимание. Это, как если бы кто-нибудь увидел на мне некий знак качества… который, уже давно не замечает мой муж.
Оно и понятно – внимание мужчины делает своё коварное дело. Уносит самооценку куда-то в на верхотуру. Заставляет вести себя по-другому. Иначе.
Делать то, что мне давно не свойственно делать… в последние лет десять точно.
И всё равно я очень сдержанна. Никакого флирта, ничего.
Хотя… могла бы. Ведь позволяет же себе мой муж.
Нет.
Я себе такого никогда не позволю.
Никогда.
Знаю, что я – хорошая жена. Знаю, я – красивая женщина. Многое умею, много знаю. Знаю, я – хорошая мать.
Но слова моего мужа всё это обесценили. Поставили на самую нижнюю, неважную полку. Всё это вдруг перестало иметь для него значение.
Всё, что я делала в эти годы, как жила, как любила, как воспитывала сына, как ублажал мужа – всё это вдруг стало неважно.
Перечеркнулось, может, не за день, не за два, может быть за год, пять.
Не знаю, когда именно это произошло – когда исчезла наша любовь. Она исчезла, а я и не заметила. Не знала, что любви больше нет. Как-то жила, не зная, что она давно исчезла.
У нас хорошая… у нас идеальная семья… была…
Ничего больше нет.
Остался только дом, в котором я по большей части брожу одна. в роли экономки.
Да так и есть, моя роль уже несколько лет неизменна – я женщина, которая ведёт хозяйство, больше ничего. Никем другим я давно себя не ощущаю…
И тут вдруг в зеркале вижу что-то другое. Вновь увидела, почувствовала в себе ту самую женщину, которая нравится, на которую обращают внимание мужчины… и он, этот мужчина почему-то говорит, что – не сдастся, что просто так я от него не отделаюсь.
Мне – сорокашестилетней, замужней женщине с грустными глазами.