Ангел с холодными руками

Дождь. Капли, как пули. Бессмысленный поток разбиваясь об асфальт. Я сижу в дешёвой забегаловке на пересечении третьей улицы и Грин Авеню. Передо мной чашка черного кофе и кусок торта. Это медовик в девять слоев. Самый сладкий мед в тесте, а крем из сметаны и сахара разбавляет вкус легкой кислинкой, словно взбитые сливки со свежей клубникой. Каждый кусочек тает во рту, доставляя наслаждение, как поцелуй красотки. Я не могу устоять перед таким десертом. Именно поэтому моя бывшая выбрала этот место. Русские десерты делают меня сговорчивей, может даже глупее и с этим ничего не сделать. Ах да. Она сидит напротив, готовясь завести разговор про наше прошлое. Начнет с моего внешнего вида.

– Джимми, ты снова не брился несколько дней. Как всегда жалко денег для Донни? Сколько он уже тебя бреет?

– Моника, давай без этого. Ты скажешь какой я скряга. Как мне надо было жить, чтобы ты не ушла. А потом… – Я намерено сделал паузу, чтобы услышать, как она будет отрицать.

– Что ты такое говоришь? Я знаю от тебя всегда пахло дешевыми сигаретами, а по вечерам еще и запах дешевого пойла. – Я продолжаю ее слушать. Мне нравится ее голос.

– Ты вроде бы говоришь: я не такая. И продолжаешь по старому сценарию.

– Если бы ты меня слушал раньше, было бы все! И деньги, и дом загородом, и я в твоих руках!

– Я всегда старался заработать больше, чем нужно!

– Зато всегда вкладывал деньги не туда, как чертов неудачник.

– Ну прости, что я не гений финансов. Если пришла оскорблять, можешь просто наорать и уйти.

Тишина повисла в воздухе. Она достала позолоченный портсигар и закурила. Запах дорогих сигарет приятно щекотал мой кривой нос. Хорошо, что после всех ударов, он вообще способен чувствовать запахи. Я тоже решил закурить. Достал помятую пачку и зажигалку из бежевого плаща. Щелчок открывшейся металлической зажигалки привлек ее внимание.

– Ты все еще ее хранишь?

– Это же твой подарок.

– Ах… – Её тяжелый вздох, как удар током прошелся мурашками по моему телу. – Прости, Джимми. Я погорячилась.

– Ничего, я тоже был не прав. – Мне не хотелось это говорить, но ее тон стал мягким, как объятия после пощечины.

– Знаешь, я правда любила тебя. – Она лжет. Скорее всего, все-таки лжет… но я хочу ей верить.

– Прошлое можно вернуть.

– Уже слишком поздно. – Она снова это делает. Дергает за старые струны.

– Пока не забит последний гвоздь, не поздно.

– Хватит, Джимми. – Сожаления в ее голосе почти настоящие. И все же я верю ей.

– А почему нет?

– Помню мы с тобой решили сходить в ресторан. Я одела самое лучшее платье. Сделала самую красивую прическу. Стояла у входа, ждала тебя. Ты опоздал. Но пришел с большим букетом цветов. Я растаяла от такого жеста и даже не заметила твою мятую рубашку и такой же ужасный галстук. Не заметила запах самого дешевого одеколона. Твою небритость, растрепанные волосы. Даже сбитые кулаки. Я была наивна, верила в романтику и видела лишь жест любви. Теперь я не такая. Я вижу все твои недостатки. Все таже рубашка, тот же плащ, таже шляпа. Только вот галстук более нелепый. Лучше стал лишь одеколон.

Каждое ее слово становилось ударом. Все более сильным в одно и тоже место. Но я не хотел уйти или ударить ее, как сделали бы многие. Я хотел заткнуть ее поцелуем. Хотел снова почувствовать прикосновение этих нежных губ. Почему-то только сейчас пришло осознание – она мой медовик.

– Моника хватит. Мы можем играть в это до утра. Ты же по делу. – Я сдерживаюсь чтобы не сорваться. Надо быть серьезным.

– Да. – Она снова тяжело вздохнула. – Мне нужна услуга. Таким занимаешься лишь ты.

– Цену знаешь?

– Плачу вдвойне за срочность.

– Куда тебе спешить?

– Не мне. Моему мужу. Через неделю он баллотируется в сенат, надо убрать все хвосты.

– А я думал он то как раз идеален.

– Лучше тебя, поверь мне. – Она снова закурила. Наша с ней привычка курить, когда не веришь в то, что говоришь.

– Что именно надо сделать? – Я пытаюсь отдалится, не смешивая дела и личное, а сам смотрю на ее губы, глаза, ресницы.

– Нужно заткнуть одного журналиста. – Она достает конверт и кладет его на стол. – Здесь все о нем.

– И всего-то?

– Второй хвост опаснее. Итальянская мафия.

– Коза Ностра? Они здесь каким боком?

– Не важно. Главное, чтобы они отстали.

– Я попробую, но ничего не буду обещать. – Говорю одно, но сделаю, как всегда, все ради неё.

– Вот держи! Это гонорар. – Еще один конверт. Ее рука толкает его ко мне. Я тянусь не за конвертом, а зачем-то, чего давно нет. Наши пальцы встречаются, чуть цепляются. Она медлит, прежде чем убрать руку. Этот миг дольше чем нужно. Дольше, чем позволено. – Если будет нужно еще позвони. Мой номер на обороте.

Мой сладкий медовик. Она уходит прочь, все так же элегантно, как тогда, когда разбила мое сердце, положив кольцо на стол. Я смотрю в надежде, что она обернется у двери. Она оборачивается, и мы встречаемся глазами на короткий миг. Ее все еще манят мои зеленые глаза, пока я тону в ее голубых. Молодая рыжая официантка с веснушками приносит мне счет. Я добавляю щедрые чаевые. Иногда хочется делится радостью, пусть и через банальные чаевые.

***

Я открыл глаза в своей тесной квартирке на окраине трущоб. Это не шикарный район с элитными засранцами, но и не портовый, чтобы на каждом шагу стояли люди дона Пелагатти. Здесь есть все, что мне нужно: слухи, выпивка, информаторы. Пара баров, где продают информацию в прикуску с виски и ночной клуб, в котором любопытные крысы пропадают навсегда. Уличная шпана, чья сеть раскинулась дальше, чем лапы мафиози. Старые знакомые в полиции и рядах дона готовы поболтать за пару дорогих сигар. Но самый главный информатор – это продавец газет через дорогу от моего дома. Слепой старик, знающий больше, чем любой другой в этом городе. Даже комиссар полиции узнал, что в его ноге пуля, позже этого старика. Трущобы, как океан с акулами, но если соблюдаешь все правила, можешь очень долго оставаться не тронутым.

Утро выдалось солнечным, но чутье подсказывало, что день будет паршивым. Налив себе виски в стакан, я все-таки открыл конверт с досье на журналиста. Внутри не просто заметки, а профессионально составленный бланк каким-то частным детективом и несколько мутных фотокарточек, но мне этого вполне хватит. Тем более я знаю Терри Флая. Прохвост, хитрец, но при этом борец за справедливость, коих почти не осталось. Я бегло пробежался по досье: «Бывший военный… Разведка… Умение обращаться с боеприпасами… Потерял правую руку…». Этот момент вызвал у меня смех:

– Видимо не так уж он и хорош в своем умении. – Сказал я и громко расхохотался. – Ладно с него и начну, он скорее всего дома или в редакции.

Старое корыто снова сдохло. Чертово ведро давно просится на свалку, но я все жду, когда оно само заглохнет. Хлопнув дверью, поднял руку надеясь поймать такси. Сегодня повезло. Желтая машина с полоской узора из шашек от передних фар до задних габаритов, на крыше – лампочка и номер машины. Водитель не особо приятной внешности в заляпанной куртке, с шрамом под правым глазом. Мне кажется, я его уже встречал. Но только не помню где. Сел в машину, назвал адрес Флая, пристально вглядываясь в его затылок. В машине царит молчание. Как в катафалке – тишина давила на нервы.

***

Такси подъехало к многоэтажному дому. Каждая ничем не примечательная многоэтажка хранила много тайн от сплетен до жестоких преступлений. Протягиваю десять баксов и жду сдачу. По взгляду водителя понимаю, что зря. Недовольным взглядом провожаю отъезжающую машину, выпалив:

– Ну и сервис!

Вхожу через парадный, стараясь быть внимательным. Душное помещение, словно сразу хватает за глотку. Бабуля консьержка спит на посту около тарелки с макарунами – лучшей охраны еще не придумали. На лифте табличка не работает. По лестнице спускаются два итальянца, в костюмах, у одного в руках кувалда – не от Пелагатти ли они? Лучше сделать вид, что ничего не видел, как спящая «стража». Как только два мордоворота выходят, я иду к лестнице. Квартира «705». Седьмой этаж без лифта:

– Спасибо, Моника. Я включу это в счет.

Не Эверест, но все-таки я осилил этот подъем. Коридоры молчаливо пусты. Нутро бьет тревогу, учащая сердцебиение до предела. Сую руку в карман за пистолетом. Пусто. Моя дырявая башка забыла его в ящике стола. Видимо старею. Иду вперед, отсчитывая номера квартир. 701, 702, 703… Впереди на полу щепки, как раз у «706». Замок на двери сбит, похоже, кувалдой, что я недавно видел. Захожу в квартиру – полный разгром вокруг. Радует, что нет ни тела, ни крови. Зачем же они тогда приходили? Дальше еще дверь, скорее всего в спальню. Я стараюсь идти тихо, но меня предательски выдает хруст осколков. Вытягиваю руку вперед, легким движением толкая дверь. Здесь тоже погром. На обыск не похоже, слишком сильно все ломали. Это предупреждение от дона Пелагатти или его Капо Марино. Сзади кто-то наступил на стекло, как и я. Это Флай – засранец прятался здесь. Повернувшись, получаю удар в челюсть чем-то тяжелым. Боль окутывает меня тьмой, утаскивая в мир кошмаров.

***

Пинок по ребрам привел меня в чувство – элегантно, словно бриться топором. Я поднимаю голову и вижу капитана Доминика Бриггса. Его вечно недовольное лицо, старый вычищенный костюм и зонтик, что он вечно таскает с собой, видимо уже по привычке. Наверное, единственный не продавшийся коп в этом городе. Ему пора на пенсию, что редкость для копа. А жив он лишь потому, что знает, когда зарыть глаза.

– Джимми, ты что ли? – Голос звучит с другой стороны комнаты.

– Лео, как ты? – Детектив Сойер, мой друг. Точнее старый друг. Мы пацанами бегали по городу пытаясь заработать хоть один цент. Потом он ушел в армию, а я так и остался шпаной, пока не встретил Монику. Мы с ним не по разные стороны, но и руку друг другу вряд ли протянем. – Капитан Бриггс, не редко увидишь вас в деле.

– Что ты здесь делаешь, Фишер? – Бриггс мной недоволен. Наверняка думает, что это моих рук дело. Старый пес, что-то почуял и теперь не отцепится от меня.

– Ты же знаешь, я то тут, то там. – Я сел к стене. Моя улыбка не выглядит убедительно из-за боли в челюсти. – Лишний доллар не помешает.

– Уже накопил на дом своей мечты? – Лео цинично шутит, расталкивая мусор ногой. Он знает что-то и ищет это. – Хотя бы машину сменил?

– Пошел ты, Лео! Я зарабатываю, как могу.

– Заткнитесь оба! – Бриггс точно не в духе. – Ты говоришь нам зачем пришел, я тебя отпускаю. Солжешь и под арест до конца расследования.

– Ха… – Снова неубедительно. Бриггс всегда идет с козырей и чаще всего со стрит-флешом в руках. – Меня наняли подчистить хвосты.

– Теперь ты еще и уборщик? – Как хочется врезать по его ухмылке. Нет, нужно сказать полуправду, чтобы Бриггс купился.

– Мне пришел анонимный заказ. Поговорить с Терри Флаем о некоторых статьях.

– Твой разговор выходит тебе боком. – Бриггс кажется, купился. – Кто заказчик?

– Аноним. Я же уже сказал.

Бриггс тяжело вздыхает и идет к Соеру. Пока они шепчутся в уголке, как со мной быть, я встаю. Нужно быть готовым бежать. Мне нельзя в тюрьму. Нельзя подвести Монику.

– Ты сейчас поедешь домой и останешься там. – Бриггс раздобрился или отправит за мной хвост. – Ты не лезешь в это дело и не берешь новых. Считай ты в отпуске. Все понял?! – Меня отчитали, как двоечника с жвачкой за щекой.

– Хорошо, Капитан. А в клуб сходить можно? – Мне и правда нужно вечером клуб.

– Только без приключений! – Он махнул рукой, а Лео хитро улыбнулся. Они повесят хвост и будут ждать улова. Все же старый пес не ослабит хватку. Но я тоже хитрый лис – вижу вас насквозь.

– Ладно парни, до встречи. Надеюсь, не скорой.

***

Ночью город совсем другой. Почти пустые улицы, кажутся заброшенными. Тусклый свет ночных фонарей едва ли способен осветить весь мрак этих закоулков. Здесь всегда происходит что-то, как в цирке на удивление толпы. Вот парочка выходит из клуба. Они хорошо одеты, счастливы и думают, что ночь проведут вместе. Только за углом уже стоит ничтожество, которое пропило всю свою жизнь – работу, семью, дом. Теперь он чувствует себя мужиком, когда наставляет ствол на кого-то. Еще их шаг – и он выходит из-за угла. Дуло пистолета танцует в дрожащих руках. Палец почти спускает курок. Голос требует денег и драгоценностей. Парень отдает все прикрывая девушку. Девушка снимает жемчуг с шеи. Кольца с пальцев – мразь не уходит. Он хочет крови. Палец почти вдавил курок. Парочка поняла, что их ждет. Они замерли в ужасе. Еще миг – и… «Не сегодня!» – Думаю я, вдарив обрезком железной трубы по руке с пистолетом. Он кричит. Явный открытый перелом. Еще удар под дых, и ничтожество согнулось, чуть ли не падая. Закидываю ему трубу на шею и тяну на себя. Моя коленка врезается в пропитую рожу. Жалкий кусок дерьма лежит в отключке.

– Будьте аккуратнее. – Говорю я шокированной парочке, слегка приподняв шляпу. – Ночью в городе опасно.

– Спа… спасибо. – Выдавил из себе бедолага, пока его спутница лишь молча кивала головой.

– Идите быстрее домой, а то проведете всю ночь в участке. – Я закинул трубу за мусорку и пошел дальше.

Вот он клуб «La Nero Rose». Заведение дона Пелагатти славится хорошей музыкой, отличной выпивкой и своим «итальянским нравом». Я захожу через главный вход. В фойе меня уже ждут два громилы, словно только с боксерского ринга, хорошо хоть в костюмах. Они улыбаются, вежливо снимают мой плащ и шляпу. Обыскивают. Великодушным жестом они пропускают меня и два паренька лет тринадцати в красивых жилетках встают со стульчиков. Они открывают красивые деревянные двери с резьбой в виде винограда. Один шаг и я в совсем другом мире. Здесь приглушенный свет скрывает дубовые стены и сколы от драк. По всему залу бегают официанты с подносами и салфетками. Слева три бармена за длиной стойкой, заводят беседы, мешают коктейли и почти не заметно для глаз, толкают что-то запрещенное. Справа танцпол для молодых и горячих, где вертикальные движения обещание горизонтальных желаний. В центре столики от маленьких до больших, на них красные скатерти и вазы с цветами. «Красные, как стильно!» – подумает обыватель. На самом деле на них почти не видно следов засохшей крови. Сразу за столиками небольшая сцена с музыкантами и микрофоном. Я пришел вовремя, как раз к ее выступлению.

На сцену выходит «ледяная серена» – Лана Делавьер. Роковая блондинка на высоких каблуках. Красное платье обтягивает ее формы, подчеркивая все что нужно. Шум в зале стихает в предвкушении увидеть всё ее обаяние. Музыканты начинают играть романтичную мелодию. Ее руки ложатся на микрофон, как откровенный намек на запретную страсть. Она начинает петь. Дыхание перехватило у всех мужчин в зале. Даже бармены на миг отвлеклись от работы. Лана знает, как подать себя. Она плавно извивает свое тело возле микрофона. Голос становится все более тонким, как стон любовницы в пик наслаждения. Легкая пауза. Сейчас будет добивание по публике. Худощавая рука ложится мне на плечо. Я оборачиваюсь и вижу Бернардо Карбоне – Консильери дона. Высокий, худощавый «адвокат» в дорогом черном пальто поверх костюма тройки, с тростью и портфелем. Человек способный поставить на колени сотни одной лишь харизмой. Его умения шантажировать и убеждать сравнимо, лишь с его эго. Не зря его называют «Акула с тростью».

– Мистер Фишер, вы к нам отдохнуть или по делу? – Его голос спокоен и самодоволен, словно змей завораживает свою добычу. Лишь своим присутствием он портит мне настроение.

– По делу, мистер Карбоне.

– Пройдемте в мой кабинет. Или вы желаете полюбоваться Ланой? – Как же хочется сказать «да» или просто врезать. Нет. Я сдержусь.

– Ведите, Бернардо.

Мы идем мимо бара. Он здоровается с людьми, которые мне знакомы. Судья, что кричит в каждом интервью о борьбе с организованной преступностью. Политик, который борется за ужесточение таможенного режима. А вот директор местного отделения ФБР, которой тут вообще не должен появляться. Там в городе они носят маски, а здесь все прикормленные свиньи.

Возле бара в полумраке скрывается дверь. Бернардо тихонько стучит. Еще раз. Не получив ответа, он начинает кричать:

– Лукиано, ты что уснул?! – Дверь открывает еще один громила в серой жилетке и красном галстуке на черной рубашке. – Сколько можно ждать, бездарь?

– Простите, мистер Карбоне. Просто судья Уильямс пять раз уже хотел здесь помочиться.

– В этот раз прощаю. Но если повториться лишу премии.

– Я вас понял.

– И чтоб твоя мама потом не приходила ко мне с вопросом: «Почему вы ему так мало платите?».

– Да, мистер Карбоне. – Мне даже стало жалко этого детину.

Когда Лукиано отошел, я увидел лестницу вверх, застеленную красным ковролином. Я поднимаюсь за Бернардо спокойной походкой. Лукиано закрывает дверь на ключ. Не пропаду ли я в этом клубе, как бедолаги, которых вылавливают у побережья?.. Наверху еще одна дверь, за которой должен сидеть сам Пелагатти. Худощавые пальцы повернули ручку. Медленно дверь открылась. Мы заходим в кабинет без окон, наполненный полумраком. Лишь настольная лампа, как одинокий маяк, освещала стол.

– Это ты, Бернардо? – Знакомый голос доносился справа.

– А кто еще, Ферро? – Как только прозвучало имя, по телу прошлись мурашки. Ферро Марино – Капо. Сам Капо Коза-Ностры. Выше него только Дон и Господь Бог. Бернардо щелкнул выключатель на стене и свет от люстры осветил весь кабинет.

– С тобой знаменитый Джеймс Фишер.

Мужчина за пятьдесят со стаканом виски в руках. Он подходит ко мне протягивая руку. Я не буду рисковать и отвечу. Его крепка морщинистая рука, сжала мою почти до хруста. Смотрю в его хищные глаза. Кажется, сама смерть хлопает меня по плечу. На его ухоженной бороде и воротнике рубашки были видны пятна крови. Легко сделать вывод, что он не порезался при бритье. Если смотреть на эту парочку, то сразу понятно кто правит городом. Грубая сила и острые слова.

– А где Антонио? – Прервал наше рукопожатие Бернардо.