Невесты Рогатого Бога

Часть 1. Кроатон

Серое марево скрывало бескрайнюю пустоту, сужая её до видимости протянутой руки. Существо с уродливой мордой, подёрнутой пеплом и увесистыми ветвистыми рогами в мёртвом мху, сидело на корточках, подпирая щёку одной рукой, в полном забытье, под слоем вековой пыли. О том, что оно ещё существует, говорили его прикрытые подрагивающие веки и дрожащие от напряжения пальцы. Оно не мертво, но и не живо. Застряв в безвременье, зверь лишь слышит отголоски своей прошлой жизни и видит размытые образы тех, кто ему был дорог. А был ли ему кто-то дорог? Почему он стал таким? Как это произошло? Когда? У него не было ответов, как и не было вопросов. Больше не было ничего. А те скудные призрачные воспоминания навевали только тоску одиночества и боль утраты чего-то ценного, чего-то важного.

– Цернунн…

Сквозь дремоту, до его ушей дошёл слабый, дрожащий от страха женский голос. Почему его опять беспокоят? Кто может осмелиться призвать зверя? Для чего? Это неважно. Главное – его призвали, а значит больше не будет ни боли, ни страха. Он теперь сам воплощение боли и страха. Охота началась.

ПРОЛОГ

1587г., где-то в Атлантике.

«Дорогой дневник, сегодня капитан обнадёжил нас скорейшим прибытием к землям колонии сэра Уолтера Рэли. Это придаёт мне силы, и я чувствую безмерное счастье от предстоящей встречи со своим супругом. Я не видела Ананияса с момента его отъезда на остров Роанок. Долгих пять месяцев. Надеюсь, наша встреча в Новой Англии обрадует его, как никогда. Ведь наш союз благословил сам Господь. А вскоре после его отъезда, я узнала, что жду первенца.

…

С момента отбытия из Лондонского порта прошло два месяца, а я уже отяжелела. Пожилая женщина по имени Долорес, с которой я сдружилась во время путешествия, уверяет, что чудо произойдёт в скором времени, как только мы сойдём на берег. Надеюсь, что Господь будет милостив к своей пастве и позволит добраться до берегов Новой Англии без потерь.

…

По просьбе моего отца, губернатора Джона Уайта, капитан предоставил мне свою личную каюту до конца плаванья. Моё положение и постоянная качка не позволяют свободно передвигаться по палубе, поэтому моё заточение, хоть и в просторной, но одинокой каюте, скрашивает дорогая Долорес, которая на моё счастье, присоединилась к другим переселенцам в Лондоне. Бедная женщина, уроженка северных графств, бежала от гнёта католиков, как и многие из нас. Её живость ума и несгибаемая сила воли вызывают уважение и гордость. Она без конца радует меня забавными историями и сказаниями, а также следит за моим самочувствием. Её знания трав и целебных мазей не уступают именитым лекарям столицы, а доброта и благочестие не имеет границ. Надеюсь, Ананияс с радостью примет её в наш дом. Я также уповаю на твою милость, Господь. Сохрани нас в целости и сохранности до самого прибытия.»

Корабль неспешно шёл по ночным волнам, медленно рассекая черную гладь, словно черпак в кастрюле с киселём. После недельной непогоды и качки, пассажиры наконец-таки смогли отдохнуть и успокоиться, хотя некоторых по-прежнему мутило и одолевала слабость после перенесённой лихорадки.

– Вы очень много пишите, Mistress Дэйр, – пожилая женщина, сидя в тёмном углу, тускло освещённом наскоро слепленной из прогоревшего воска свечой, вывязывала детские носочки. – Не стоит доверять бумаге свои мысли. И вообще, это не женское дело – бумагу марать.

– Прошу, Долорес, – поглаживая округлый живот, девушка с завивающимися соломенными волосами, небрежно собранными в ночной чепец, отложила дневник в сторону, – мы же договорились, что как только мы прибудем в форт, ты останешься со мной в нашем доме и будешь называть меня по имени.

– Боюсь, вашего решения не одобрит ваш муж, Элеонора, – перекидывая петли, ворчала старуха. – Как и вашу любовь к бумаге. Где ж это видано, чтобы столько книг с собой везти? Женщина должна мужа уважать и детей рожать, а не чернилами быть перемазанная, словно трубочист сажей.

– Главное, мы уже получили разрешение отца, а Ананияс его даст, как только познакомится с тобой и увидит, какая ты добрая и хозяйственная. Я не сомневаюсь в этом. К тому же кто, если не ты будет принимать роды? А кто поможет мне с ребёнком? – она чуть привстала на локтях в кровати и жалостливо перечисляла все доводы остаться в её семье. – Нас сто пятьдесят пять, то есть с тобой сто пятьдесят шесть человек на корабле, но женщин среди переселенцев не составит даже и трети. В форте одни мужчины, а местным аборигенам я никогда не доверю дитя.

– Напрасно, – откладывая вязание, женщина взяла блюдце со свечкой и пересела на край кровати. – Они знают, как вырастить в тех условиях детей. Они их там уже не одно поколение взращивают.

– Но он будет первый англичанин, рождённый в Новой Англии, а не абориген, – строго отчеканила девушка, – и его воспитанием должны заниматься мы с тобой, а не голые люди в перьях.

– Конечно, госпожа. Но это девочка.

– Почему ты так в этом уверена? – вспыхнула как спичка зеленоглазая блондинка, – сэр Дэйр, как и мой отец будут рады и девочке, но я уверена, что это будет мальчик.

– Это девочка, – вздохнув и задувая свечу, уверенно отрезала Долорес, пока разговор не перерос в очередной спор.

1. Прибытие

22 июля 1587г., Новая Англия, остров Роанок.

Корабли стояли пришвартованные к хлипенькой дощатой пристани, сколоченной на скорую руку, которая не внушала ни малейшего доверия. Доски натужно скрипели и прогибались под тяжестью новоприбывших. Погода встречала новых жителей острова теплом и лёгким бризом. Песчаный берег, уходивший белой полоской с зелёными проплешинами травы в воду, слепил глаза. Ветер путался в густых кронах сосен и белых кедров, надёжно прячущих под своими игольчатыми сводами горы и холмы. В форде находилось пятнадцать человек, но на берегу стояло лишь девять угрюмых мужчин, в одном из которых Элеонора безошибочно узнала своего супруга.

Первым спустился губернатор Джон Уайт, отец Элеоноры. Энергичный мужчина лет сорока пяти, невысокого роста и с выпирающим животом, не любил откладывать дела «на потом». Быстро перекинувшись приветствиями, отдал распоряжение помочь спуститься пассажирам с их багажом и мелким скотом.

– Всё очень плохо, – пока люди неспешно высыпались на берег, губернатор обратился к командующему флоту, Симону Фернандесу. – Форт подвергся нападению. Убиты шесть человек. Остальные выжили, благодаря лишь тому, что укрылись в дружественном нам племени Кроатон. Я думаю, что нам следует сообщить остальным и как можно скорее вернуться в Англию.

– Нет, – сухой голос командующего, пропитанный категоричностью, заставил вздрогнуть мужчину, а ястребиный взгляд, вперенный в губернатора, не оставлял никаких шансов на пересуды.

– Вы подвергаете опасности всю колонию, сэр… – попытался возразить Джон.

– Это приказ королевы, сэр Уайт. Поэтому люди останутся на острове и обустроят новую колонию. К тому же, у вас есть время, чтобы применить своё ораторское умение и наладить отношения с индейцами.

– Что ж, – не очень дружелюбно процедил сквозь зубы Mr Уайт. – Когда мы вернёмся, я постараюсь объяснить ситуацию в колонии и попросить помощи, но вы!..

– Поступайте как знаете, но на мои корабли не ступит нога ни одного колониста, пока на это не будет приказа самой королевы, – мужчина, заложив руки за спину, гордо вскинул подбородок, обходя губернатора.

– Посмотрим, Mr Фернандес, – попытался вставить шпильку Джон, хоть и понимал всю тщетность данной выходки, которая лишь позабавила командующего.

Мужчине ничего не оставалось, как только вернуться на пристань и выместить свою злость на нерасторопных моряках.

– Аккуратней с багажом! Помогите дочери, ей вот-вот рожать, – кричал он.

– Спасибо, но я сама, – застенчиво улыбаясь, Элеонора аккуратно переступала тонкие продольные рейки на деревянном трапе, с очень крутым наклоном. – Лучше помогите моей домохозяйке. Её ноги не столь молоды, как мои.

– Здравствуйте, дорогая супруга. Я рад вас видеть, но что это за новости? – раздражённый услышанным, мужчина в строгом камзоле, застёгнутым на все пуговицы, несмотря на жару, и с резкими чертами лица и колким взглядом, с лёгким налётом презрения, осматривал старуху, медленно спускающуюся с корабля. – Где вы вообще нашли эту старую черепаху?

– Сэр Дэйр Ананияс, я рада приветствовать вас, но я прошу соблюдать приличие, – возмущённо, с укором шикнула Элеонора.

– И не подумаю, – схватив за тонкое запястье хрупкую девушку, которая была ниже его почти на два фута, мужчина небрежно подталкивал жену в сторону губернатора, вычитывая её на ходу. – Эта старая жаба должна была быть скинута за борт, как только вы отбыли из Англии. Как губернатор мог пустить её на борт? Где были его глаза?

– Сэр Уайт! – он окликнул губернатора, прежде чем тот затерялся среди толпы поселенцев, обступившего его с расспросами и в ожидании иных распоряжений.

Мужчина удивлённо посмотрел на дочь, которую грубо тянули за запястье. Подойдя ближе, Ананияс подпихнул Элеонору к отцу.

– Если вы думаете, что профессия каменщика – легкая и может прокормить лишний рот, то я предпочту вернуться в Англию, а после того, что здесь случилось… – он замялся, понимая, что не следует сейчас обсуждать разногласия колонистов с местными племенами. Поэтому просто пренебрежительно тыкнул пальцем в сторону пожилой женщины, которая неспешно собирала свои раскиданные по пристани котомки, – Как вы вообще смогли допустить эту развалюху на корабль?

– Она пробралась тайком на судно, но во время плаванья помогла избежать эпидемии лихорадки и, благодаря своим отварам, поставила всех на ноги. В том числе и вашу жену, – старался отвечать спокойно сэр Уайт, хотя тон командующего флота всё ещё не выходил из головы и раздражал неимоверно.

– Она хотя бы пуританка?

– Она отличный лекарь, которого нам зачастую не хватает.

– И поэтому я должен прокормить третий рот, который не в состоянии прокормить себя, как ваша дочь и ещё не рождённый внук? – закипая, мужчина сжал кулаки.

– Не волнуетесь об этом, – грубее и тише ответил губернатор, – я дождусь рождения внука и вернусь в Англию за припасами, а также привезу ещё группу колонистов.

– И сколько времени это займёт?

– Не более полугода.

– И я должен полгода кормить эту старуху?

– Я позабочусь об этом, – спокойно ответил Джон. – Я оставлю вам провиант на неё, дочь и внука, если вы не в состоянии позаботиться о членах своей семьи.

Мужчина с ненавистью скривил губы, но воздержался от брани. С негодованием фыркнув, он широким шагом удалился от отца с дочерью, что-то злобно выговаривая себе под нос.

– Иди, дорогая, – погладив по плечу пригорюнившуюся девушку, Джон кинул печальный взгляд на оставшийся багаж дочери, валявшийся на трапе. – Я дам распоряжение на счёт багажа, и вас с Долорес проводят.

2. Туру супаи

– Ваш отец хороший человек, – стирая вещи новорождённой Вирджинии в небольшом тазу, Долорес время от времени встряхивала их и перекидывала в бочку с чистой водой.

– Он много путешествует и хорошо рисует, – выполаскивая и отжимая бельё, Элеонора бережно развешивала его на просушку.

– А сэр Дэйр всегда был таким?

Элеонора долгое время молчала, не зная, как ответить на столь провокационный вопрос. Ведь, по сути, она его знала не больше нескольких месяцев. Всё произошло быстро, по договорённости между ним и её отцом. Тогда ей казалось, что отец нашёл для неё самого лучшего мужчину на Земле. Вскоре супруг отбыл в Новую Англию, чтобы подготовить к её приезду дом. Разве не об этом мечтает каждая незамужняя девушка?

– Он просто много работает и устаёт. К тому же, его подкосило рождение Вирджинии. Он до последнего надеялся, что у нас будет сын.

Женщина с сочувствием посмотрела на исхудавшую после тяжёлых родов, и измученную упрёками супруга, девушку. Казалось, что даже солнечные волнистые локоны стали серыми и тусклыми.

– Вы же понимаете, что дальше будет только хуже? Тем более, что Вирджинии исполнился месяц, а ваш отец уже готов к отбытию в Англию.

– Хватит, Долорес, – вставая рядом с женщиной, Элеонора принялась простирывать вещи и гневно окидывать округу.

Форт не был просторным, а потому все жители были как на ладони. Мужчины и женщины были заняты рутинной работой. Кто-то покидал форт для переговоров с индейцами, или возвращался с охоты, но Элеонора пристально наблюдала за каждым, чтобы их шептания не вышли за пределы и не казались подозрительными.

– Он мой муж и твой господин, который даёт тебе кров и пищу, – продолжала вычитывать Элеонора. – Не забывай об этом. К тому же, это ненадолго. Отец вернётся через несколько месяцев.

– Через полгода. И то, если его ничего не задержит в пути.

– Лучше расскажи о себе, Долорес, – девушка вытерла руки о фартук и убрала выбившиеся локоны под чепец. – Ты же соврала, когда сказала, что прибыла с севера Англии. У тебя французский акцент. Многие уже шепчутся о твоём умении исцелять неизвестные хвори.

– И что же шепчут? – иронично усмехаясь, выкручивала мокрое бельё женщина.

– Что эти знания и умения не от нашего Господа у тебя, – девушка быстро перекрестилась. – Не может человек иметь такие знания, тем более женщина…

В этот момент из открытого окна раздался плач ребёнка. Девушка, не дождавшись ответа, поспешила к дочери, а старая Долорес, достирав бельё, вернулась на кухню. Через полчаса Элеонора присоединилась к Долорес за столом, помогая перебирать крупу.

– Всё хорошо? – безучастно спросила старуха.

– На кроватке сидела саранча. Наверное, её стрекот разбудил Вирджинию, но уже всё позади. Я покормила и уложила её, – девушка несколько раз взглянула на сморщенное лицо женщины, прежде чем вновь продолжить разговор. – Почему ты решила отправиться в Новую Англию в столь преклонном возрасте?

– По той же причине, по которой покинула Францию, – она устало вздохнула и постучала скрюченным пальцем по виску. – Мои знания пугают многих людей, а умениями хотят обладать алчущие величия и власти дураки, но они – только для избранных.

– Кем избранных? – девушка побледнела, а трясущиеся пальцы сами потянулись ко лбу, чтобы осенить себя знаком Господа. Ведь перед отбытием в Новую Англию она слышала разговоры и сплетни в подворотнях Бишопсгейтса о том, что во Франции началось гонение и преследование ведьм, которое распространилось и на Англию.

– Конечно же Господом нашим, – неуверенно пожала плечами Долорес, – и немножко мной.

– Ты уверена, что Господом? Может сам дьявол тебе шепчет в ухо? – вставая со скамейки и крестясь, Элеонора попятилась к выходу. – Не за ведьмовство ли тебя преследовали во Франции, а потом и в Англии?

– Посмотри на меня! Я похожа на ведьму? Я всего лишь старая женщина, которая помогла выжить тебе и твоей дочери, когда она шла на свет ножками вперёд и обмотанная пуповиной, – жёстко парировала она.

– Я безмерно благодарна тебе и нашему Господу за проявленную милость к нам, но, если в тебе живёт дьявол…

– Живёт во мне? – гортанно, по-старчески, со скрежетом, рассмеялась женщина. – У тебя непозволительно богатая фантазия для пуританки. Да, я не такая как ты, но во мне никто не живёт.

– Тогда кто ты такая? – в ужасе крестясь и оглядываясь на колыбель, возмутилась девушка.

– Чего ты так испугалась? – не прекращая хохотать, искренне изумилась женщина. – Я всего лишь знаю врачевание и разбираюсь в травах. И если на мне и есть грех, то только тот, что я – католик. Для меня Новая Англия – это новые возможности обрести дом и семью.

– Старовата ты для этого, – девушка вернулась за стол, но всё ещё кидала настороженный и недоверчивый взгляд в сторону женщины.

– От чего же? – усмехнулась она. – Я обрела тебя и маленькую Вирджинию. Вы мне стали как семья, кроме твоего муженька, конечно же, – язвительно добавила она.

Слова старухи не успокоили и не внесли ясности в подозрения поселенцев и самой Элеоноры, но настаивать не было смысла. Долорес была упёртой и характерной, но при этом, отзывчивой и трудолюбивой, а главное – знала врачевание.

***

«Дорогой дневник. После того как отец покинул Роанок, меня не покидает тревожное чувство. Наше поселение часто посещало дружелюбное нам, индийское племя кроатоан, но последняя встреча прошла быстро и пугающе. Во время визита их почтенного старца-колдуна, мы с Долорес работали на грядках, а маленькая Вирджиния играла рядом с нами в корзине. Этот ужасный старик указал в нашу сторону пальцем и, выкрикнув «туру супаи»*, плюнул несколько раз в нашу сторону, покинув форт. После этого инцидента, индейцы больше не посещали нашу общину, а злобные шепотки теперь преследовали не только Долорес, но и мою дочь. Одни сплетничали, что он разглядел дитя дьявола в глазах маленькой Вирджинии. Другие говорили, что он указал на меня. Кто-то уверял, что на Долорес. Но в любом случае – это не сулит ничего хорошего и скорее всего нас прокляли. Моей помощнице проще справиться с нападками общины, так как болезни вынуждали обращаться за помощью к ней, а меня и маленькую Вирджинию все сторонятся. Муж говорит, что успокоения и прощения я найду в молитвах. Но я знаю, что мой маленький цветочек никакая не «туру супаи», чтобы это не значило. Вся моя жизнь, с появлением этого старика, начала рушиться на глазах. Я стала обузой. Муж мой всегда отличался строгостью и прагматичностью, но его словно подменили, и он превратился в чужого мне человека. Иногда из его уст льются потоком ужасные и чудовищные слова, которые он раньше не смел бы произнести вслух. Он пугает меня. Я боюсь за свою судьбу и будущее маленькой Вирджинии. Скорее бы вернулся отец. Я хочу обратно в Англию.»

__________

Туру Супаи* – в некоторых племенах тот, кто живёт в лесных болотах. У него человеческий облик, он пугает маленьких детей и иногда крадёт их души.

3. Оспа

Элеонора, с годовалой Вирджинией на руках, каждый вечер приходила на пристань и часами всматривалась вдаль, в ожидании парусов на горизонте, но чудо не происходило. Припасы колонии истощались, а отец не возвращался. Казалось, что сама природа встала против них и взбунтовалась. Живность не попадалась в силки, рыба не подходила к берегам, а скота осталось так мало, что его берегли, словно детей малых. У Долорес же напротив, словно открылось второе дыхание. Ловко управляясь с хозяйством, она успевала расставлять сети, в которые редко, но хоть что-то заплывало. Девушка была рада любому её улову, чего нельзя было сказать о супруге. Собственные неудачи на фоне даже мелких удач старухи, и сплетни о проклятии жены и дочери, его ожесточали и злили. Каждый день его гнев выливался на домочадцев руганью и наказаниями. Синие колени Элеоноры, от многочасового проведения в молитвах, опухали. А сине-жёлтые следы пальцев на запястьях и шее, которые она тщательно скрывала под платьем, не успевали сходить. Её муж всегда был строг, но никогда не был жесток. Перемена его настроения и отношение к семье пугали. Да и в общем, настроение людей в колонии менялось не в лучшую сторону. Все понимали, что ещё месяца три и наступит голод, но неизвестная болезнь опередила его.

Всё началось с незначительного маленького прыщика на щеке одного из охотников, который через пару дней перерос в обильную сыпь по всем телам переселенцев. Даже нёбо и десна покрывались папулами и везикулами. Всё это сопровождалось неимоверным зудом и лихорадкой, с высокой температурой.

– Я уже видела такое, – осматривая маленькую Вирджинию, старуха хмурилась и наносила свежий бальзам на покрытую прыщами детскую кожу.

– Она будет жить? – чуть дыша и маявшаяся жаром, Элеонора, с надеждой ждала вердикта Долорес.

– В Италии один врач описывал подобный случай. Гвидо Гвиди*, – она подошла к женщине и аккуратно нанесла бальзам на раздражённую зудом кожу. – Постарайся не расчёсывать.

– Что это? – тяжело дыша, требовала ответа девушка.

– Оспа.

Элеонора жалобно всхлипнула, сдерживая слёзы. Закусывая губу, девушка отвернулась от старухи, на морщинистой коже которой не было ни пятнышка.

– Да, дорогая. Ты всё правильно поняла. Вы умрёте. Уже к утру, бездыханное тело Вирджинии будет погребено под землю, как и твоё, – при этих словах на лице женщины играла лёгкая улыбка, а в выцветших глазах не было ни капли сострадания.

– Замолчи, ужасная женщина! – выкрикнула Элеонора, в попытке дотянуться до колыбели, в которой, от расчёсывания, натужно кряхтел ребёнок.

– Спаси её, – тут же жалобно простонала она, – Прошу. Я знаю, что ты можешь.

– Я могу спасти тебя, но не её, – зашептала она на самое ухо. – Но если ты спасёшься, то у тебя будет шанс вернуть свою дочь к жизни. А иначе, я завтра утром буду оплакивать ваши тела с пережившими сегодняшнюю ночь лицемерами и злоязычниками.

– Я не понимаю, что ты хочешь от меня? – задыхаясь и дёргая мокрую сорочку на груди, Элеонора пыталась собрать последние остатки здравомыслия.

– Ты понимаешь, – растянула в улыбке морщинистые губы Долорес. – Обратись к нему. Попроси его и он поможет.

– Разве я мало молилась? Разве не об этом каждую минуту прошу нашего Господа? – расстроено выдохнула Элеонора.

Девушка кинула печальный взгляд на Долорес и замерла в оцепенении. Старуха смотрела на девушку, не моргая и не двигаясь, словно замершие люди на портретах Антонелло да Мессина. Её губы, растянутые в подобии улыбки застыли, нагоняя жути и повышая тревожность. Огонь свечи, отражающийся в глазах, делал их бездонно чёрными, запуская дрожь и новую волну жара в груди.

– О ком ты? – с прерывистым дыханием девушка сжала в дрожащем кулаке мокрую сорочку.

– Попроси его и он одарит тебя бессмертием и дарует силы, которыми не обладает ни один человек на Свете. Он заберёт у тебя всё, но даст гораздо больше. Ты будешь жить, ты будешь вечно юной и молодой, и сама вернёшь себе дочь. Свою маленькую крошку Вирджинию.

Девушка перевела испуганный взгляд на колыбель, в которой постанывал ребёнок и отчаянно замотала головой.

– Ты ведьма! Ведьма! Они были правы. Всё это время мой муж был прав.

– И что? – расхохоталась она, – Да, я ведьма, но посмотри на меня.

Элеонора зажмурилась и начала неистово креститься.

– Ты же знаешь меня. Я лечу недуги людей, я помогаю выжить твоей семье и за это вы боитесь меня и ненавидите? Я не могу вернуть себе молодость, потому что стала ведьмой, когда уже превратилась в старуху. Но даже в этом дряхлом теле я не жалею ни об одном дне, прожитом за двести шестьдесят лет.

– Господи… – заливаясь слезами, всхлипнула Элеонора, прижимая руки к горлу.

– Твой Господь уже к утру уложит вас с дочерью на шесть футов под землю, а твой изверг-муженёк уже через месяц обрюхатит другую. Твой отец не увидит, как растёт его внучка. И тебя он больше не увидит.

– Замолчи, прошу, – просипела она, растирая слёзы по воспалённому лицу.

– Мои Боги жестоки, но они и щедры к своей пастве.

– Ты поклоняешься дьяволу, – с упрёком выплюнула девушка в сторону женщины.

– Это вы ему дали имя, а не мы. Мой Рогатый Бог – Цернунн и триединая Богиня Луны – Геката.

– Нечистый и проклятая, – прохрипела Элеонора.

– Это твой выбор, – Долорес подошла к детской кроватке.

– Не трогай её! Уйди! – взмолилась Элеонора.

Старуха аккуратно достала ребёнка и, чуть укачивая на руках, вернулась к девушке. Элеонора, не дожидаясь, когда Долорес протянет руки, сама выхватила дитя и прижала к груди, укладывая с любовью и нежностью крохотную Вирджинию.

– Попрощайся со своей дочерью. Я вернусь на рассвете. Не хочу, чтобы дом на такой жаре пропах трупным ядом.

– Постой, – прижимая к себе дочь и заливаясь слезами, невнятно сипела девушка с раскрытым ртом в немом крике, – постой…

Старуха замерла на пороге, но не спешила оборачиваться.

– Она будет жить? – срываясь на тихие завывания и жалостливый скулёж, девушка пыталась убаюкать ребёнка, перебирая малюсенькие пальчики.

– Я тебе уже всё сказала. Ты потеряешь всё, что дорого тебе здесь, но сможешь вернуть себе дочь.

– Что я должна? – она завывала и сбивалась. – Что я…?

– Ты станешь невестой Цернунна, как и все мы. И тогда Геката обратит на тебя свой взор и одарит невиданной силой. Ты обретёшь соратника, сможешь видеть и слышать больше, чем другие. Управлять стихиями и природой.

– Как?

– Я всё сделаю сама, тебе останется только назвать его имя.

Элеонора, не в состоянии ответить, судорожно закивала головой.

– Хорошо, – тепло улыбнулась Долорес и провела рукой по головам девушки и малышки.

___________

* Гвидо Гвиди – итальянский врач ХVI века, который первый описал симптомы ветряной оспы.

4. Убей всё, что тебе дорого

Долорес на кухне, в своих закромах нашла все необходимые травы и ингредиенты. Растерев пестиком в чаше ромашку, кориандр и бузину она добавила несколько кристаллов морской соли и две капли белладонны.

– Venire. (приди)

Перемешивая в кружке пахучую смесь, женщина потянулась за ножом, когда на столешницу, рядом с ней, прыгнула жирная саранча.

– Omne quod est carus occidere te. (Убей всё, что тебе дорого)

Взяв за длинные лапы насекомое, она выверенным движением полоснула его по брюху, выпуская коричневую слизь в чашку, и тут же неприятно сморщилась от чрезмерно громкого стрекота в ушах, который слышала только она.

– Omne quod est carus occidere te. (Убей всё, что тебе дорого) – приговаривала она, неспешно помешивая жижу.

– Я так и знал! Ты, старая, проклятая ведьма!

От неожиданности, Долорес чуть не вывернула готовую смесь на пол.

– Я делаю лечебную мазь для вашей малышки, сэр Дэйр.

Старуха зажала чашу в руке и боком пробиралась к двери, ведущей в комнату Элеоноры.

– Ты меня не обманешь, старая, – кричал мужчина, удобнее перехватывая молоток в руке. Свой рабочий инструмент. – И болезнь – это твоих рук дело, но ты оказалась слабой. Она уже отступает. У многих спал жар и люди идут на поправку.

– Бедный, сэр Дэйр, – с наигранным сожалением, качала головой женщина.

– Potire eam (возьми его под контроль), – обратилась она к кому-то незримому. – Вы так устали. У вас начался бред. Вам надо прилечь и отдохнуть.

Мужчина пошатнулся и схватился за висок.

– А-а-а, —вскрикнул он, когда в ушах раздался громкий стрёкот, а из левого уха вылезла серо-коричневая лапа саранчи.

– Что ты сделала со мной, ведьма? – не понимая, что происходит, он, медленно моргая, начал заваливаться на пол. Мужчина из последних сил пытался дотянутся до маячащей, перед закрывающимися глазами, краёв юбки, прокрадывающейся мимо него старухи.

– Не волнуйтесь, сэр Дэйр. Это переутомление. Вы сейчас поспите и всё пройдёт, – она проскользнула за дверь, где полулёжа ждала её девушка.

– Пей, моя Элеонора, пей… – поднеся чашу к пересохшим губам, она силой вливала жижу в захлёбывающуюся и слабо сопротивляющуюся девушку, – Omne quod est carus occidere te.

– Не верь ей! – мужчина из последних сил полз к комнате, бормоча полусонным голосом просьбу.

– Пей, дорогая, – причитала старуха, укладывая руки вдоль тела Элеоноры, которая впадала в забытье. – Всё будет хорошо.

– Она ведьма. Никто не… А-а-а, – от очередного стрекота, мужчина сжал со всей силы уши, и в конвульсиях задёргался на полу, окончательно теряя сознание.

– Пусть Богиня обратит на тебя свой взор, – макнув два пальца в жижу, старуха начертила на лбу девушки знак Триединой Богини. Дугу молодой Луны, круг – полнолуние и дугу старой Луны.

– Пусть Цернунн наречёт тебя своей невестой, – она рванула мокрую сорочку на животе больной. Обмакнула два пальца и чуть ниже пупка нарисовала круг. Разделила крестом его на четыре части и в каждой поставила по точке (знак – засеянное поле, или Мать Сыра Земля). – Пусть он засеет тебя или сделает нашей Матерью. Omne quod est carus occidere te.

После произнесённых слов, девушка распахнула мертвенно-блёклые глаза, в которых не было ни зрачка, ни радужки. Лишь пугающая пустота. Её тело изломилось, поднимаясь с кровати и перекосилось, будто невидимый кукольник неумело дёргал марионетку за ниточки. С завалившейся головой за спину, она, неуклюже выворачивая коленки вовнутрь и в стороны, пошатываясь, делала шаги к двери, за которой лежал в беспамятстве муж. Толкнув дверь плечом, Элеонора сделала пару шагов и замерла перед недвижимым телом. Нагнулась за молотком мужа так резко, что могло показаться, что у неё переломалась поясница. Не разгибаясь, в согнутом положении, она зажала рукоять молотка и неестественно прямо и быстро вздёрнула руку вверх, замахиваясь им.

– Подожди, дорогая, – Долорес присела рядом с мужчиной и, поднеся руку к его уху, тихо произнесла, – Venire. (приди)

В ушном отверстии лежащего супруга показалось два длинных уса, а затем и коричневая голова саранчи. Пошевелив усиками, она неспешно выползла на руку женщине. Та прижала крупное насекомое к груди и отошла в сторону.

– Продолжай.

Рука девушки, со вздутыми от натуги мышцами и венами, быстро начала вскидываться вверх и опускаться молотком на голову мужа. Словно она шинковала капусту, а не орудовала тяжёлым инструментом. Кровь, кусочки мозга и осколки черепа разлетались во все стороны под самодовольный хохот Долорес. Рука Элеоноры продолжала ритмично взлетать и опускаться, с сочным хлюпаньем и глухими шлепками, пока старуха не успокоилась. Девушка замерла на мгновение, после чего резко выпрямилась и, занеся молоток над головой, направилась на негнущихся ногах в спальню, где мирно спала дочь.

Старуха вышла на улицу, залитую ярким светом Луны и, внимательно осмотрев спящие окрестности, наложила на дом «полог тишины». Отрезая все звуки дома от ушей поселения. Через миг в доме раздался истошный вопль, переходящий в истеричный визг. Элеонора выла и голосила, кричала до хрипов и осипшего горла, захлёбываясь горем и случившейся трагедией. Она не понимала, зачем это сделала, не знала, что ей управляло в этот момент, но она видела своими глазами, сквозь замутнённую призму всё, что сотворила со своим мужем и дочерью. Она кричала, звала, умоляла, но не могла остановить ту силу, что управляла ей. Сейчас же, перепачканная в крови родных ей людей, стоя на коленях в разодранной сорочке, она орала и орала, теряя рассудок и поддаваясь безумию, ударяя себя кулаками по голове и выдирая волосы. Казалось, это может продолжаться вечность, но в дом вернулась Долорес. Одним своим касанием ко лбу Элеоноры, прекратила её истерику и остановила безумие.

– Ты обещала, – с громким стоном, девушка упала лицом в пол и начала бить кулаками по окровавленным доскам. – Ты обещала.

– Соберись, – встряхивая за плечи, старуха вздёрнула девушку на ноги. – Ты вернёшь её, если позовёшь его.

Девушка, опустив голову, тихо рыдала, поскуливая, готовая вот-вот снова упасть.

– Зови его! – встряхнула её ещё раз Долорес. – Если хочешь вернуть дочь, то призови его.

– Цернунн, – просипела она.

– Ещё!

– Цернунн, – выкрикнула Элеонора, захлёбываясь слезами. – Цернунн, Цернунн, Цернунн…

– Хватит, – выпуская её из старческих цепких пальцев, старуха оттолкнула от себя девушку и отворачиваясь, хмуро добавила. – Иди. Он сам тебя найдёт.

Элеонора, перемазанная кровью, в одной ночной сорочке, выбежала на улицу, не понимая, что делать и куда идти. Она посмотрела на живот, на котором тускло светился символ Рогатого Бога. Провела по нему пальцами и, кинув печальный, прощальный взор на окна своей комнаты, где сейчас всё было залито кровью, побежала в сарай. Коровы и овцы, почуяв запах беды, взволнованно замычали и заблеяли. Босые ноги по щиколотку проваливались в разжиженный мочой навоз, который из-за болезни поселения никто не убирал. Пошатываясь и подвывая, она ухватила висящие поводья со стены и медленно побрела, под животный вой, в поисках крепкой балки, способной выдержать вес её тела. Глаза из-за слёз ничего не видели, а пальцы дрожали, но упорно продолжали скручивать петлю.

Скотина, ещё больше взволновавшись, замычала. Коровы, переступая из стороны в сторону в узком стойле, испуганно выпучивали глаза. Овцы, блея, забились в самые дальние углы сарая. Внезапно, в один момент, как по щелчку пальцев, всё стихло. Элеонора остановилась, оглядывая в полутьме притихшую живность. Её пальцы, задрожав, разжались, роняя поводья, когда в лопатки кто-то сверху тяжело выдохнул зловонием гниющей плоти и тошнотворно сладким трупным ядом. Страх сковал всё тело, словно паралич. Она затряслась с приоткрытым ртом, из которого было невозможно выдавить даже стон. За спиной ещё раз тяжело вздохнули и выдохнули горячим смрадом. От чего по лбу и вискам покатились капли пота, а кисти рук затряслись, ударяя по бёдрам. Она хаотично дёрнулась, в попытке обернуться, но сильный толчок в спину огромной лапы, повалил её.

– Нет, – успела взвизгнуть она, падая и погружаясь в испражнения скота.

Девушка дёрнулась, подаваясь вперёд, чтобы отползти, но когтистая лапа схватила её за волосы, оставляя борозды содранной кожи под волосами и вдавливая её лицом обратно в навоз. Другой лапой прошлись медвежьими когтями от шеи до поясницы, вспарывая сорочку и плоть вдоль позвоночника до самых костей.

Элеонора истошно завопила от боли, пуская грязевые пузыри и судорожно забила руками и ногами в припадке и попытке вырваться. Существо на её трепыхания реагировало так, будто она была никчемной мухой, которой оно ради развлечения отрывало крылья и лапки. Колени, покрытые животной шерстью, без труда втиснулись между её колен. Неспешно расставляя их в стороны, зверь развёл ноги девушки. Он не спешил. Казалось, что он наслаждается её муками, от которых она по всем законам природы должна была уже умереть, но продолжала жить и страдать по его воле. Он отпустил её волосы и Элеонора, вынырнув, попыталась отдышаться, но трупный яд, окутывающий всю фигуру зверя, врезался в нос. Окровавленные волосы липли к глазам и щекам, какая-то часть волос с кусками кожи мерзко сползала по шее и груди, падая в навоз. Тошнота моментально подступила к горлу. Не в состоянии сдерживать её, Элеонора дернулась в спазмах, отплёвываясь и взвывая от непереносимой боли. Мощные лапы обхватили тощие бёдра, погружая тупые когти в плоть. Девушка затряслась в приступе адских мук и задохнулась рвотными массами, когда монстр вошёл в неё с яростным звериным рыком. Он тяжело дышал с нечеловеческим хрипом, обдавая гнилью на выдохе израненную окровавленную макушку. Постепенно прогибая её под собой и придавливая своим весом, наваливался сверху. Перехватив тонкие запястья, он вытянул руки девушки вперёд. Дышать стало трудно, нос с трудом удерживался над поверхностью жижи. С головы чудовища посыпались опарыши и жуки с проволочниками. Она замотала головой в попытке их скинуть, но они настырно пролазили под кожу, через раны на голове. Забивались в нос и уши. Опарыши, извиваясь, въедались в глаза и забирались под веки. По плечу неприятно проползло что-то большое, членистоногое. Сколопендра ловко юркнула в ухо девушки и, медленно перебирая острыми лапками, оглушающе громко шуршала своими хитиновыми сегментами. После этого мир поплыл и медленно стал исчезать, погружаясь в обманчивую тишину и забвение.

5. Забвение

– Индейцы! Индейцы! – бежала в панике, придерживая юбки и чуть прихрамывая, Долорес.

Раннее утро было окутано серой дымкой, ещё не взошедшего солнца. Люди миро спали, не зная, какой ужас произошёл ночью в их поселении. Первыми на улицу выбежали, наспех одетые мужчины. Каждый в руках сжимал подручное оружие. Вплоть до вил и сохи. Женщины в страхе загоняли домой и убирали от окон любопытных детей. Наглухо зашторивая окна и прячась под кроватями.

Мужчины сбежались на крики Долорес, с опаской оглядывая стены форта и округу, которая казалась умиротворённо тихой и спокойной, если бы не истошные вопли женщины.

– Тот колдун. Это всё тот колдун! – с отдышкой тараторила она. – Он со своими дикарями пришёл за Вирджинией и убил её и хозяина, когда тот хотел заступиться. Я спряталась под кроватью и всё видела. А моя госпожа успела убежать, но они нагнали её в сарае.

Больше мужчины не слушали её причитания, а кинулись на помощь к дому губернатора. Двери были распахнуты настежь, красные отблески на полу от света нескольких свечей, не сулили ничего хорошего. Кто-то из мужчин зашёл в дом и тут же выбежал за угол, придерживая ладошкой рот и извлекая из своего желудка характерные звуки.

– Она ещё жива! – донеслось несколько мужских голосов из сарая.

Долорес подхватила одну из висящих простыней, болтающихся на просушке, и поспешила на помощь. Забежав в сарай, старуха растолкала любопытных зевак и накинула простынь на истерзанное и грязное тело.

– Помогите занести её в дом.

Мужчины без пререканий, аккуратно подняли девушку и занесли её в дом, под чутким руководством Долорес. Она суетливо шагала за ними, всхлипывая и нарочито громко выкрикивая молитвы. Неуклюже перешагнув через труп в кухне, старуха первым делом вытолкала окровавленную колыбельную из комнаты.

– Уберите трупы и захороните. Я всё сама тут приберу и позабочусь о госпоже.

Она затащила огромный таз в комнату и захлопнула дверь перед изумлёнными мужчинами. После тихих обсуждений и переговоров за дверью, мужчины разошлись осматривать округу, а двое остались, чтобы убрать тела и подготовить их к погребению.

Долорес нагрела два ведра воды и приготовила несколько отваров. Влив всё в таз, она придвинула его ближе к постели с изувеченной хозяйкой. Стянув окровавленную простынь, внимательно осмотрела и прощупала все раны. Мокрым полотенцем утёрла лоб и, осмотрев полустёртый знак Триединой Луны, недовольно выругалась.

– Дьявол.

Оборвала ошмётки сорочки и протёрла живот. Знак Засеянного поля, который она нарисовала – стёрся, но на его месте осталось лёгкое свечение.

– Что ж, – ухмыльнувшись, она перевернула девушку на живот, чтобы омыть и втереть заживляющие мази, – Геката не сделала тебя нашей Матерью, но он оставил в тебе своё семя.

***

Время шло, а Элеонора продолжала неподвижно лежать под неусыпным надзором Долорес. Старуха тщательно обрабатывала раны и вливала отвары в девушку. О том, что она была жива, говорили только напряжённые мышцы и частые судороги, пробегающие по хрупкому телу, а также пот, который градом катился по лицу со стиснутыми зубами. Долорес знала, что происходит с её подопечной. Ведь через это проходила каждая ведьма. И, как давно бы это ни было, ужас и отчаянье, в котором они прибывали тринадцать суток после призыва Цернунна, отпечатывались навсегда. Каждую минуту в забытье они проходили через ночь призыва. Снова и снова. Выжигая в себе все остатки человечности и милосердия, так же, как и сейчас это происходило с Элеонорой.

Долорес притворно рассказывала любопытным о поправке госпожи, но запрещала навещать вдову по причине слабости и опасности заражения ещё не заживших ран.

Население без жертв переболело неизвестным недугом, но продовольствие иссякало на глазах. Индейцев не преследовали за якобы совершённое ими убийство по причине того, что переселенцев было мало и начинался голод, а война только усугубит и без того тяжёлое положение. Люди сами нашли объяснение действием индейцев и на колониальном совете постановили, что загадочный старик-колдун на самом деле что-то разглядел в малышке и решил избавить поселенцев от дьявола, а мать и отец попались под горячую руку, в попытке защитить дитя.

– Мерзкие пуриташки, – сквозь зубы шипела Долорес от такого решения, но пока она ничего поделать не могла. Первым делом надо было поставить на ноги свою подопечную, обучить её и желательно перетянуть кого-то ещё на их сторону. Но чопорные пуританки сторонились старухи и пришлось задабривать их семьи свежей рыбой и редкой живностью, попавшей в её силки. Так же, как и ничего не подозревающие девушки, шли в незримо расставленные ею ловушки. Теряли бдительность и всё больше сближались с щедрой женщиной, которая с лёгкостью залечивала внезапные хвори у мужей и детей.

6. Пробуждение

– Нет! Нет! Нет! – с душераздирающим воплем, распахнула глаза Элеонора.

Трясущимися руками она ощупала свою голову и попыталась дотянуться до спины, но мышцы ныли и не желали подчиняться.

– Не волнуйся, – в тёмном углу раздался спокойный и уверенный голос Долорес. – Всё зажило и следа не осталось.

– А душа? Как же моя душа? – жалобно пропищала она в ответ. – Я убила их. Убила!

Старуха, сидевшая в кресле, медленно подалась вперёд. Бледно-оранжевый свет свечи зловеще выхватывал её морщины и тёмные глаза, равнодушно наблюдающие за ней.

– У тебя больше нет души, но есть гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

– Ложь. Всё ложь, – затрясла она головой и пыталась отыскать глазами в темноте кроватку. – Я убила мою девочку. Я убила её.

– Даже спустя столетия, твоя рана не затянется по убитой дочери, но я не лгала. Ты сможешь вернуть её и это желание придаст тебе силы, чтобы исполнить нашу миссию.

– Всё ложь! – заливаясь слезами, девушка продолжала нервно ощупывать своё тело в попытке найти хоть малейший шрам или изъян.

Старуха подошла и, присев на кровать, схватила её за плечи, встряхивая, как тряпичную куклу.

– Когда Геката возродится, то она вернёт нам наши утраты и мы станем править этим миром под её началом. Никто! Слышишь?! Никто больше нас не тронет. Все преклонятся пред её и нашей мощью.

– Зверь! Зверь! Он был во мне, – шепча, с ужасом осматривая тёмный бревенчатый потолок, Элеонора, казалось, не слышала слов старухи.

– Да, – зловеще расплылась в улыбке Долорес. – Ты теперь его невеста, как и все мы, но тебя он благословил. Ты вынашиваешь в чреве его семя. Семя Рогатого Бога.

Девушка замерла, в ужасе выпучив глаза и начала задыхаться, закидывая голову назад.

– Глупая, – прижимая к себе, старуха начала гладить бедняжку по спине, – Это счастье. У тебя будет мальчик. Прекрасный мальчик.

– Это монстр, – через отдышку прохрипела она.

– Это дар тебе от него, – чуть отстраняясь, Долорес обхватила огрубевшими ладонями бледное лицо девушки. – Если его семя в тебе прорастёт, то на свет явится новый колдун.

– Он проклят, – брезгливо выплюнула она.

Долорес со всего размаха залепила девушке пощёчину.

– Хочешь убить и второе своё дитя?

Элеонора завыла, обнимая живот.

– Я не хочу быть матерью дьявола.

– Что за глупости? – возмутилась Долорес. – Он будет прекрасным ребёнком, как и все дети. Ты думаешь, что ты – единственная, кого он одарил своим семенем? Это великий дар! Ты никогда не сможешь забеременеть и родить от мужчины, но он даровал тебе свою милость и милосердие.

Элеонора скривилась и вжалась плечом в стену от кошмарных воспоминаний, которые она никак не могла назвать ни милостью, ни уж тем более, милосердием.

– Но ты сказала, что он будет колдуном, – нахмурившись, пробубнила она.

– Конечно, – согласно кивнула головой. – Колдуны в этот мир могут явиться только с благословления отца Цернунна своей невесте ведьме. По силе мы равны с колдунами, но только до тех пор, пока мы без Верховной. Наша Мать-Верховная дарует нам силы, которые смогут поставить на место этот вшивый форт за один день. Но пока у нас её нет.

– А где она? – чуть смирившись с положением дел, Элеонора бережно погладила свой живот.

– Мой ковен сожгли и запытали калёным железом во Франции. Когда Верховная погибла, мы стали слабы и уязвимы. А к другим ковенам я не собиралась присоединяться. Чужачек не любят нигде. К тому же, ни один ковен не пожелает принять к себе ведьму, потерявшую Верховную. Они быстрее изведут тебя и сживут со свету. Поэтому я отправилась в это путешествие не раздумывая, когда узнала, что в Новом Свете собираются обустроить первое поселение, – глаза старухи зажглись азартом и фанатизмом. – Мы начнём свой путь именно отсюда. Мы соберём самый сильный ковен и смилуется над нами Геката, рано или поздно, она одарит нас Верховной. Но для этого придётся приложить не мало усилий.

– Но как это вернёт мне дочь? – упиваясь своим горем и печалью, девушка упала на подушку. – Это сделает Верховная?

– Нет. Это может сделать только королева, которой должна стать одна из Верховных. Ты всё узнаешь в своё время, но запомни, – она угрожающе подняла палец. – Верховная никогда не должна узнать о своём пути к становлению королевы. Иначе она в последний момент дрогнет, как моя Мать, и погибнет, а мы все станем лёгкой добычей для палачей и чужих ведьм.

Девушка молчала. Она никогда бы не поверила ей, но после пережитого, не сомневалась в словах старухи.

– Верховная дарует нам силу и защиту. Нам только надо её найти и подготовить к высшей цели. Тогда твоя дочь вернётся к тебе.

Элеонора сжалась в комок, подтянув колени к подбородку, обдумывая всё услышанное. Она согласна была ждать веками Верховную, или королеву, или хоть самого дьявола, лишь бы вернуть маленькую Вирджинию. Мысли о ней терзали и рвали всё внутри, и она знала точно, что эта боль не утихнет никогда, пока она не увидит её лучезарные глазки и не услышит нежный детский лепет.

7. Поклонник

– Не иди прямо. Ссутулься, словно у тебя всё болит, – гневно, сквозь зубы цедила слова Долорес, придерживая Элеонору под руку.

– Для чего это представление? Я чувствую себя превосходно. На мне и шрамов не осталось, – гневно перечила ей Элеонора.

– Ещё как осталось, – злорадно проскрипела старуха. – Тебя нашли всю в крови. Никто не поверит, что ты поправилась за три недели.

– Доброго дня, Mistress Дэйр, Mistress… – джентльмен, подошедший к ним, замешкавшись, посмотрел на Долорес.

– Долорес Берг, – неохотно произнесла она.

– Mistress Берг, – улыбнулся он, почтительно склоняя голову.

Мужчина был очень мил и молод. Его светлые кудри аккуратно постриженные и уложенные под шляпу, разметались от ветра, когда он спешно снял её и начал перебирать в руках за поля. Голубые глаза излучали неподдельную радость.

– Вы меня не знаете. Я видел, как вы прибыли на корабле, – он поколебался и протянул ладонь. – Корнелий Гроут. Я помогаю в строительстве форта и являюсь кем-то, вроде посредника с местными племенами.

– Их несколько?

– Да, Mistress Берг. Кроатон и Секотан.

– Это очень познавательно, Mr Гроут, – вяло проговорила Элеонора, пожимая руку.

– Простите мне мою невежливость. Я хочу принести вам свои искренние соболезнования и сказать о том, что вы можете всецело полагаться на мою помощь, – он хотел поцеловать руку, но девушка уже начала выпускать его пальцы, отчего мужчина растерялся окончательно и неуклюже потряс её, пожимая.

– Спасибо, Mr Гроут.

– Можно Корнелий.

Элеонора лишь слегка улыбнулась в знак благодарности и проследовала мимо него под руку с Долорес.

– Я могу вас навестить сегодня или завтра? Может вам нужна помощь? – выкрикнул он в спину удаляющимся женщинам.

– Спасибо, Корнелий. Пока мы с Долорес справляемся, – она хотела пойти дальше, но пальцы, впившиеся в локоть старухи, остановили её.

– Хотя знаете? Я бы была рада вашему визиту. Что на счёт завтра?

– Послезавтра! – перебила её Долорес. – Завтра мы собирались заняться уборкой, поэтому было бы благоразумнее гостя принять послезавтра.

– Я рад, – нелепо улыбаясь, мужчина махнул им шляпой. – Я приду.

Элеонора мягко улыбнулась и пошла дальше.

– До свидания, Mistress Дэйр и Mistress…, – он раздосадовано махнул шляпой, не вспомнив имя помощницы, хотя его уже не видели и не слышали.

– И? – шикнула девушка.

– Надо узнать больше об этих дикарях, а он идеальный кандидат для развязывания языка.

– Он милый, – грустно выдохнула.

– Он полезный, – поправила её старуха. – К тому же, идеально подойдёт на роль отца для твоего ребёнка.

Девушка вскинулась, одёргивая локоть и ошарашенно уставилась на невозмутимо спокойное лицо Долорес.

– Тише, – снова схватив её за локоть, она зашептала. – В нашем положении лучше быть замужем. Больше доверия от благочестивых матрон и уважения у почтенных сэров.

– Но я его не знаю и не люблю, – возмутилась она.

– Зато он от тебя без ума. С первой вашей встречи, хоть ты его и не запомнила. А он ведь так старался принести наш багаж с корабля, и первый ломанулся в сарай за тобой, и даже цветы к могиле твоей дочери с усердием таскает.

– Тогда почему не завтра? – жёстко спросила она, нахмурившись, вглядываясь в два одиноких холмика, на одном из которых лежал свежий букет цветов.

– Завтра тебе будет не до него, – ехидно процедила Долорес, – Сегодня шестой день, как ты очнулась. Ты стала бессмертной невестой Рогатого Бога, а значит завтра ты получишь от него свой дар и познакомишься со своей силой и новым другом.

– С кем? – подходя ближе к холму, девушка остановилась, но с тяжёлым выдохом всё же подошла ближе и присела у маленькой могилы, проведя рукой по засохшим комьям земли.

– Этого я не знаю. У каждой ведьмы он свой, – Долорес равнодушно наблюдала за тем, как Элеонора бережно из кармана достала неказистую тряпичную куклу и положила её рядом с цветами.

– Она точно вернётся?

– Точно. Но не надейся, что скоро. Я королеву уже триста пятьдесят лет жду.

– По кому болит твоя душа?

– У меня нет души, – ушла от ответа старуха. – Как и у тебя.

8. Фамильяр

– Запоминай, – привязывая девушку к стулу, старуха монотонно вбивала в её голову свои знания. – Первый раз будет немного больно, а потом даже приятно, но постарайся отстраниться от этого. Когда ты услышишь своего фамильяра, то через его шум, ты должна сама проложить дорогу к своему дару.

– Почему опять боль? – удручённо выдохнула она.

– Потому, что всё лучшее приходит с болью, – усмехнулась Долорес, – Рождение, смерть…

– Смерть – не лучшее, – буркнула Элеонора.

– Для кого-то смерть может стать долгожданным подарком.

Девушка не стала спорить, но по её скептическому выражению лица было понятно, что она не согласна.

– Что у тебя за дар?

– Я могу насылать и лечить болезни, и так… по мелочи.

– Оспа… – нахмурившись, прошептала девушка и тут же вызверилась на старуху, – Это ты наслала болезнь на колонию?

– Конечно я, – пожала она плечами, проверяя узлы.

– Но никто не умер. Все выжили! Кроме моего мужа и дочери! – взревела Элеонора в попытке высвободиться.

– Я же говорила, что без Верховной, мы слабы. Если бы она была, то к утру не выжило бы половины форта.

– Но моя семья была бы жива, если бы я не призвала…

– Тихо! – Долорес со всей силы зажала рот девушки. – Ты хочешь разгневать его? Ты даже ещё не вкусила своей силы, а уже хочешь лишиться её? Ай!

Вскрикнула она, когда Элеонора укусила её.

– Я убью тебя, ведьма! – завизжала девушка, дёргаясь на стуле, в попытке ослабить узлы. – Я придушу тебя собственными руками и буду плясать на твоих костях, пока их не обглодают черви!

– Вот! – восторженно захохотала она в ответ. – Вот! Слова настоящей ведьмы, а не глупой дурёхи. Скоро ты будешь благодарить меня и Цернунна за его дары и за то, что я привела тебя к нему, а дочь…

– Не смей говорить о моей дочери!

– Она вернётся. Но не мясом для похотливого мужлана, за которого её решит отдать твой муженёк. Не безмолвной овечкой, а свободной девой, под покровительством своей могучей матери.

– Ты грязная, жалкая, старуха, – продолжала плеваться и брыкаться она. – И твой Бог – лжец! Зверь!

– Чшшш, – приложила к её губам скрюченный палец и резко отдёрнула, когда девушка попыталась за него цапнуть. – Я уже слышу его.

– Кого? – насторожилась она, но старуха не ответила, а медленно попятилась, растворяясь в тёмной комнате.

– Кто здесь? Кого ты слышишь? – дрожащим голосом спросила Элеонора, крутя головой, но вместо ответа, в углу комнаты раздался непонятный стрёкот и скрежет. Словно кто-то топотал множеством ног, шаркая по сухому дереву. – Кто тут?

Она вглядывалась в темноту, но в комнате было пусто, даже Долорес, казалось не дышала, стоя тёмным пятном в углу комнаты. Первое, что она почувствовала – это ползущее нечто по ноге. Нервы были натянуты до предела, а перебирающееся по ноге существо щекотало кожу, и в то же время, от страха все волоски на теле встали дыбом.

– Долорес, – сдавленным от ужаса горлом, тихо позвала она, – Долорес! По мне кто-то ползёт.

Насекомое проследовало по ноге под сорочку девушки, прощупывая и прокладывая множеством своих лапок путь вверх.

– Долорес! Сними это с меня! – заорала она, когда оно поползло под грудь. Чуть царапая нежную кожу и неприятно перебирая множеством острых ножек. – Прошу, сними!

– Ты должна его накормить, – тихо отозвалась старуха, – и принять, как своё дитя.

– Что? – взвизгнула девушка, – Что это? А-а-а!

Многоножка пристроилось на животе девушки, впившись своими желваками в родинку под грудью.

– Это твой фамильяр, – ведьма вышла из темноты и, неспешно подойдя к связанной, распустила шнурки на её сорочке, оголяя грудь.

Под левой грудью уверенно держалась множеством лапок большая сколопендра. Она мирно питалась кровью из родинки под грудью, принявшей вид небольшого соска.

– Сосредоточься, – напомнила старуха, – ищи свой дар.

– Убери эту гадость!

– Закрой глаза и успокойся!

Элеонора дёргалась и пыталась скинуть с себя насекомое, но, поняв бесполезность своих действий, всё же прикрыла глаза. Страх и омерзение не позволяли расслабиться. В голове зашуршал знакомый скрежет хитиновых пластин, от которого она непроизвольно сморщилась. Как и в ночь её призыва, когда многоногая тварь заползла в ухо. Шум нарастал и оглушал, причиняя боль. Она сосчитала до десяти и постаралась отпустить ситуацию. На удивление, ей это удалось легко. Тьма и тишина разлилась под веками, принося долгожданный покой и умиротворение. Что-то звало её вперёд. Казалось, что сама вечность и невидимая сила тянули её по невидимому тоннелю за насекомым, пока в лицо не ударил сильный порыв ветра. Но не обычный ветер, а радужно-переливающий свои потоки из стороны в сторону и устремляясь к ней. Он обволакивал конечности и путался в волосах со всех сторон, поднимая в воздух и подкидывая её воображению всевозможные живописные виды и картинки. От прекрасных, умиротворяющих в гуще королевских садов, до тёмных и угрюмых полуразрушенных склепов. Их разнообразие завораживало и восхищало. Она, словно воздушный змей, качалась на потоках ветра, перемещаясь по неизвестным местам и помещениям. Разглядывала диковинных морских гадов и мохнатых зверей, болтающихся на заросших мхом ветвях.

Всё, что казалось важным, отошло на задний план. Сила, которая впитывалась в неё с каждым дуновением ветра, будоражила и возбуждала. Расходилась приятными потоками под кожей и приятно покалывала кончики пальцев. На груди что-то зашевелилось и сползло. Она не открывала глаза, продолжая изучать то, что приобрела. Знакомилась с новыми чувствами и брала их под свой контроль.

– Молодец, девочка. Всё правильно, – воодушевлённо шептала старуха. – Редкий дар. Нашей Верховной повезёт. Даже сейчас в мире не так много тех, кто владеет иллюзиями.

– Я буду обязана поделиться с ней своим даром? – чуть с ревностью поинтересовалась Элеонора, открывая глаза и тут же улыбаясь тому, что она и Долорес сейчас находятся не в доме, а на пике снежной горы.

– Мы берём силы у Верховной. Каждая из нас усилит свой дар, но Верховная будет обладать всеми дарами своего ковена, – старуха помогала снять путы и с восторгом окидывала белоснежные пейзажи вокруг. – Чем больше и разнообразнее наш ковен, тем виртуознее будет Верховная, но, чтобы она и мы не теряли силы, мы должны к её приходу взрастить и напитать Древо ведем.

– Где оно? – убирая иллюзию, девушка потёрла следы на кистях от въевшейся верёвки.

– Его ещё надо найти, но ты поймёшь, когда его увидишь. Оно уже начало произрастать с моим появлением. Ведь ведьма без ковена – как грибница без грибов. А благодаря тебе, ты ещё и сможешь его скрыть от любопытных глаз и уберечь от вырубки.

– А если его срубят?

– Это источник силы Верховной и врата в мир Рогатого Бога. Вырубят Древо – ослабят её, а значит – и нас. Оно ценно и его надо постоянно напитывать. Через него является наш Бог, отвечая на призыв. И через него он может провести свою королеву в свой мир. Верховная же сможет позаботиться о нём и сохранить его место в тайне. Древо будет следовать за нами, но только Верховная сможет перенести его в недоступную местность, а пока её нет – это будет наша забота.

– А мой сын? Он будет обладать даром?

– Конечно, но по силе он всегда будет равный тебе сейчас и не будет иметь фамильяра.

– Почему?

– Потому, что все колдуны – это наследие Цернунна, который должен возродиться, а не Гекаты… Сейчас это не важно. Сейчас надо закрепить связь, – старуха начала наводить порядок в комнате, скрывая следы всего, что может показаться подозрительным.

– Что значит не важно? – возмутилась Элеонора, перехватывая её за локоть и разворачивая к себе. – Что значит возродиться? В моём сыне?

– Лучше призови своего фамильяра. Он должен услышать и запомнить твой призыв.

– Как?

– Произнеси «Venire» (приди).

Элеонора несколько раз проговорила про себя слово и чуть шёпотом выдавила:

– Venire (приди).

Из темноты тут же выбежала сколопендра и, подбежав к хозяйке, привстала на задние лапки. Девушка склонилась и протянула руку, нежно улыбаясь уродливому существу. Почему-то насекомое, которого она всегда боялась и которое вызывало чувство опасности и омерзения, показалось милым и дружелюбным. Погладив по твёрдой хитиновой спинке насекомое, она поднесла его к носу, внимательно рассматривая маленькие чёрные глазки.

– Спасибо тебе за дар, – прошептала она, прижимая его к себе.

– Будешь использовать его в каждой ворожбе, – забирая из рук девушки сколопендру, старуха скинула её на пол и топнула ногой, раздавливая.

Элеонор заорала, прикрывая уши от неимоверного шума трескающихся чешуек в голове и отвратительно чвакающего нутра сколопендры. Когда шум умолк, она с кулаками и слезами кинулась на Долорес, но та ловко увернулась, расхохотавшись.

– Что ты наделала? – она хотела поднять труп нового друга, но он исчез.

– Пока ты жива, и он жив. Призови его, – приказала старуха.

– Venire (приди), – гневно проговорила она, сжимая кулаки и готовая вот-вот сорваться снова.

Насекомое в целости и сохранности, так же резво выбежало из темноты. Элеонора счастливо улыбнулась, но как только она хотела протянуть руку, Долорес снова наступила на него, раздавливая. Девушка опять вскрикнула, прикрывая уши ладошками.

– Привыкай! Иначе тебя быстро вычислят охотники на ведем. К тому же, во время ворожбы, тебе придётся вспарывать его брюхо каждый раз. От шума не избавиться, но можно научиться терпеть его, не выдавая себя.

Когда девушка посмотрела на пол, то мёртвого насекомого уже не было.

– Я поняла, – она несколько раз кивнула головой.

– Молодец, – одобряюще улыбнулась Долорес, расстилая постель. – Тогда завтра попытаемся разузнать всё о местных племенах и займёмся поисками Древа. Надо начинать его напитывать.

– Чем? – укладываясь и пряча нос под одеялом, девушка затаила дыхание, уже догадываясь.

– Кровью, конечно же, – удивилась Долорес.

– Нашей?

– Нет, – хихикнула она. – Кровью всех жителей форта.

– Ты с ума сошла? – запротестовала Элеонора. – Так нельзя!

– Ты дочь хочешь вернуть? – злобно проскрежетала старуха, задувая свечи. – Они никто. Запомни это! Отныне, твоя семья – это ковен, который мы создадим. И твой сын.

– Но женщины, – растерянно пробормотала Элеонора, – их же можно уговорить примкнуть к нам.

– Не всех, – расстроенно выдохнула старуха. – Среди них я нашла только двоих, которых можно склонить на нашу сторону.

– Откуда ты знаешь? – не сдавалась она.

– Я вижу, кому есть, что терять.

– Но, может?

– Нет. Спи, – захлопнув дверь, Долорес побрела в свою комнату, оставив молодую ведьму в тягостных размышлениях.

9. Ворожба

Утро началось с готовки пирога, в который по указке Долорес были добавлены травы и внутренности сколопендры. Элеонора морщилась и всхлипывала от неприязни в ушах и того, как она вспарывала брюшко, выцарапывая остриём ножа кишки и внутренности насекомого в тесто.

– Если будет несговорчив, то подсадим ему фамильяра.

– Это как? – морщась, Элеонора перемешивала тесто, с отвращением оставляя от себя миску и беря в руки яблоки.

– Либо усыпим, либо силой затолкаем фамильяра ему в ухо. Тогда он будет делать всё, что мы прикажем, и ничего никому не сможет сказать без нашего разрешения, – натирая солью свежий улов, Долорес забавлялась брезгливостью подопечной. – Ты должна его соблазнить и выйти за него замуж, чтобы родить сына.

– Зачем? – разложив нарезанные яблоки в посудину, она залила их тестом с сомнительными ингредиентами. – Какая гадость.

– Что?

– Я спрашиваю, зачем выходить за него замуж, если мы должны всех убить?

– Ты думаешь, что двум женщинам, в незнакомом месте, с дикарями под боком, будет легче выжить? Особенно, пока одна из них носит под сердцем отродье Цернунна. К тому же нам надо узнать больше об этом старом колдуне. В нём есть сила, но она не наших Богов. Когда увидишь его, то почувствуешь, но не делай глупостей. Пока мы слабы, нам надо сделать всё, чтобы выжить.

– В твоих словах есть здравый смысл, – с сожалением выдохнула она. – А если он не примет моего сына?

– Что за глупости? – рассмеялась старуха. – Он должен думать, что это его ребёнок. Так будет надёжнее.

– Но пока он сделает предложение, пока мы поженимся, может пройти год! – возмутилась она.

– Год? – удивилась Долорес. – У нас и месяца нет. Сегодня же ублажишь его, а потом он, как праведный пуританин, будет просто обязан жениться на тебе.

– Но мой отец ещё не вернулся и неизвестно когда вернётся! – возмутилась Элеонора.

– Вот именно! – гаркнула Долорес. – Он может быть уже в гостях у ундин, или болтается на рее пиратского корабля. Мы не можем полагаться на волю случая.

– Какая же ты злая, – чуть расстроено пробубнила Элеонора, но не могла отрицать того, что Долорес была права. Ещё пару месяцев и живот начнёт расти.

– Постараемся обойтись без фамильяра. Если подсадим его, то он должен быть всегда с ним. Если призовёшь его к себе, то мы потеряем контроль и он может успеть сказать другим о нашей природе. Я, конечно же, смогу подменить твоего фамильяра своим на время кормления, но лучше обойтись своими силами. Он и так влюблён в тебя.

– Я не смогу, – расстроено выдохнула. – У меня кроме Ананияса никого не было.

– Пф, – недовольно фыркнула Долорес. – Велика проблема.

– Я ведь даже его не знаю, – начинала злиться девушка, понимая, что их затея требует слишком многого от неё.

– Ладно, – вытирая руки о фартук, старуха отложила рыбу и, достав несколько трав, закинула в чашку, разминая и что-то бурча.

– Что ты делаешь? – следя за её движениями, девушка запоминала количество трав и все движения старухи.

– Призови фамильяра и произнеси «Ego sum dominus mentis tuae» (я хозяин твоего разума), – она протянула чашу, – Подольёшь ему в чай и нагонишь иллюзию, что он с тобой.

– И можно даже без… – смущаясь и улыбаясь, поинтересовалась девушка.

– Да, только не увлекайся, – строго наказала Долорес. – У тебя опыта ещё нет и от реальности твои фантазии не должны отличаться.

– Хорошо, хорошо! – принимая чашу, с облегчением закусила губы Элеонора.

10. Жаркая ночь любви

– Добрый день, Mistress… – Корнелий растерянно выпучил глаза на Долорес, сминая шляпу в кулаках.

– Берг, – устало выдохнула она, приглашая гостя в дом.

– Простите мою забывчивость, Mistress Берг, – и тут же расплылся в обворожительной улыбке, на вышедшую из кухни девушку.

– Добрый день, Корнелий, – Элеонора добродушно улыбнулась, приглашая гостя пройти.

– Добрый день, Mistress Дэйр.

– Можно просто Элеонора.

– Элеонора, – повторил он и перевёл вопросительный взгляд на Долорес.

– Можно просто, Mistress Берг, – равнодушно проговорила она, закрывая за ним дверь.

– Вкусно пахнет, – проходя и стесняясь, он топтался у стола. – Яблочный пирог?

– Да, присаживайтесь, – приглашая гостя за стол, девушка разлила чай в чашки.

– Благодарю.

Парень очень смущался и постоянно косился на строгую старуху, которая копошилась в тазу с рыбой.

– Я могу чем-то быть вам полезен? Может нужна помощь? Как ваше здоровье?

– Слава Господу нашему, всё хорошо, Корнелий, – девушка опустила глаза.

– Слава Господу, – тут же повторил он. – Я рад.

– Пирог? – поинтересовалась Долорес, вытирая руки и ставя тарелку с ароматным куском перед Корнелием.

– Благодарю, с удовольствием, – откладывая шляпу на скамью, он в нерешительности потянул кусок в рот, но замер, когда на него в упор уставилось две пары глаз.

– А вы? – откладывая кусок пирога, он нервно сглотнул.

– Мы уже отобедали, – мило улыбнувшись, Элеонора пододвинула к нему чашку с ароматным чаем. – Прошу, не обидьте хозяйку. Я всё утро готовила его.

Парень улыбнулся и ничего не подозревая, отхватил огромный кусок пирога, прикрываясь рукой и смеясь от неудобной ситуации.

– Очень вкусно, – выдавил он, чуть прожевав. – Вы умелая хозяйка.

– Госпожа Элеонора во всём хороша, – одобрительно кивнула головой Долорес. – Может расскажите нам о местных дикарях. Мы недавно прибыли из Англии и совсем ничего не знаем о нашем соседстве.

– Что именно вас интересует?

– Какие они? Обычаи? Всё что знаете? – выпалила Долорес, протирая руки полотенцем.

Рассказ о местных жителях острова затянулся до самого вечера. Корнелий увлечённо говорил о местных племенах, о их враждебности, и о том, сколь трудно пришлось им, пока мы не договорились с ними о взаимовыгодном сотрудничестве. Пришлось даже вождя племени Кроатон возить в Англию.

– А что же их колдун? – подталкивала в нужном направлении его рассказ Долорес.

– Колдун? – непонимающе переспросил он.

– Старик, что приговорил мою дочь, – резко отозвалась Элеонора.

– Простите, госпожа, – Корнелий расстроено опустил глаза. – Я не понимаю, что нашло на их шамана, но вы должны понять, что мы тут чужаки и нас мало. Когда ваш отец вернётся с провиантом и новыми колонизаторами, то мы обязательно поднимем эту тему на совете.

– Не сомневаюсь, – чуть рассержено проговорила она.

– Я думаю, что мне пора идти. Уже солнце садится. Не стоит давать повод для необоснованных пересудов.

– Выпейте ещё чаю, Mr Гроут, – настоятельно предложила Долорес, – госпожа сама его вам заварит, а я пока должна отлучиться на вечернюю дойку.

Мужчина хотел возразить, но девушка его опередила.

– Это ненадолго, а я так боюсь оставаться одна.

– Хорошо, Mistress Дэйр, – смущённо улыбнулся он.

– Вот и хорошо, – Долорес подтолкнула новый заварник к Элеоноре, растягивая старческие губы в самой добродушной улыбке, которую могла себе позволить.

Девушка тут же подлила чай гостю и, проводив старуху заговорщицким взглядом, с интересом уставилась на гостя. Смущение и стыд ушли на задний план от осознания того, что ей не придётся возлегать с ним. Она не знала, как начать задуманное, но азарт и предвкушение от использования силы уже захлестнуло разум.

Чем больше глотков чая делал парень, тем быстрее его глаза тускнели и затягивались дымкой.

– Как вы себя чувствуете, Корнелий? – настороженно поинтересовалась Элеонор.

– Спасибо, хорошо, – вяло ответил он. – Немного голова кружится.

– Может вам стоит прилечь?

Мужчина не ответил, а встал, и чуть пошатываясь, побрёл в комнату.

– Это как-то неправильно, – пробормотал он, продолжая идти к кровати.

– Почему? – улыбаясь и укладывая мужчину, она погладила белокурые локоны, чуть задерживая ладонь на гладковыбритой щеке.

– Вы так прекрасны, Элеонора, – прошептал он.

Она отошла от кровати, но её силуэт остался так же нависать над Корнелием, продолжая гладить его по щеке. Он непонимающе перевел взгляд на отдаляющуюся фигуру, но девушка, быстро сообразив, убрала свой реальный образ из сотворённой ей иллюзии. Парень устало перевёл взгляд на стоявшую перед ним девушку и хотел что-то спросить, но кажется забыл о чём. Ведь над ним были столь прекрасные глаза, которые смотрели на него с теплотой и нежностью.

– Вы любите меня? – склоняясь всё ниже, спросила она.

– Да, – улыбаясь и не веря, что это происходит с ним, Корнелий чуть привстал на локтях с постели. – Я люблю вас, моя госпожа.

– Настолько, что согласны стать моим? – девушка потянула концы рубашки из его брюк.

– Готов! – как можно убедительнее выпалил он, с волнением. – Я готов жениться на вас, хоть прямо сейчас, но вы же совсем недавно овдовели…

– Так сделайте меня своей женой, – продолжила мягко мурлыкать на ухо ему девушка.

Элеонора, усевшись в кресло, наблюдала за тем, как иллюзия и мужчина сливаются в поцелуе. Как они срывают одежду с себя и сгорают в жарких объятиях, покрывая друг друга поцелуями и ласками. Корнелий неустанно шептал нежности и признания, срывая юбки с девушки и укладывая её под себя, а она, зарываясь в его кудри, стонет и прижимается всем телом, растворяясь в сладостной неге.

– Я люблю тебя, Корнелий.

– Ты моя сладкая тефтелька, ты мой ягодный пирожок, – хрипел он, судорожно елозя на ней и пытаясь войти.

– Ну и гадость, – скривившись, сплюнула Долорес, заходя в комнату.

– Ты что? – возмутилась Элеонора. – Полог, скрывающий нас от него, совсем тонок.

– Не переживай, – отмахнулась Долорес, рассматривая голожопого парня, в попытках отыметь одеяло. – Он сейчас так занят, что не услышит, даже если я ему на ухо заору. Хорошо, что я не вижу предназначенных ему иллюзий.

– О боже! – взвизгнул Корнелий, дёргаясь в экстазе по кровати.

– А что ты видишь? – уточнила Элеонор.

– У меня был как-то блохастый пёс по кличке Жуль, – ехидно оскалившись, Долорес смотрела на парня, который ускоряясь, тыкался в кровать. – Он такое же вытворял с моими меховыми сапогами.

– Какая мерзость, – выдохнула Элеонора.

– Я кажется всё! – восторженно выкрикнул Корнелий, заваливаясь лицом в подушку.

– И не говори, – подтвердила Долорес.

11. Ведьмовская суть

Несмотря на то, что Корнелий стал частым гостем в доме дочери губернатора, он не получил одобрения у совета обвенчаться с Элеонорой сразу. Решение было принято единогласно. Обвенчать пару через полгода или раньше, если сэр Джон Уайт, отец Элеоноры, вернётся с новыми поселенцами и тогда решение останется за ним. Но он не возвращался. Девушка не сильно была этим расстроена. Отец много путешествовал и редко появлялся дома, живя в Лондоне. Она с радостью принимала у себя в гостях Корнелия, всё больше практикуясь в сотворении иллюзий. Пробовала их творить на расстоянии, но каждый раз убеждалась в том, что радиус её воздействия ничтожно мал. Долорес заверяла её, что с Верховной, навыки увеличатся и она сможет напускать морок, даже не имея зрительного контакта с жертвой, но до этого было далеко. Она с усердием помогала Долорес в склонении на их строну двух девушек из поселения, но пока всё было тщетно. Затворничество и уклад общины не позволяли сильно сблизиться, а смерть семьи Элеоноры, с момента которой прошло пять месяцев, по сей день стыла в жилах у неискушённых девиц.

Каждое воспоминание о дочери и каждый сочувственный вздох за спиной переселенца разгорался удушающей болью в сердце, но она верила, что всё будет хорошо. Она знала, что всё сделает для того, чтобы обрести Верховную и поможет ей стать королевой, за что та обязательно вознаградит её и Долорес. Время шло, а всё вокруг, словно стояло на месте. Шаман из племени Кроатон навестил их форт единожды, после обвинений в убийстве семьи губернаторской дочери. Мерзкий старик сотворил несколько обрядов у выхода из форта, после чего ни Элеонора, ни Долорес не могли покинуть его. Поиски древа откладывались, как и её свадьба.

– Хватит! – гневно выговаривала девушка, пока её несостоявшийся муж кувыркался по кровати с подушками. – Надо что-то придумать. Эбби и Катерину жизнь на острове вполне устраивает, а Древо мы не сможем отыскать, если будем отсиживаться здесь.

– Есть одно средство, но боюсь, ты ещё не готова к нему, – размачивая чёрствый хлеб в молоке и медленно пережёвывая, Долорес наблюдала за жизнерадостным героем-любовником.

– Я готова ко всему, но ждать больше не могу, – отвечая старухе, Элеонор крутила пальцами в воздухе, опрокидывая и ставя в немыслимые позы Корнелия, от которых он ещё больше распылялся и стонал.

– Мы можем запугать Эбби и Катерину.

– Ты хочешь, чтобы нас сожгли, или высекли на площади, до возвращения моего отца?

– Нет, – усмехнулась Долорес. – Нас никто не узнает, но готова ли ты принять свою сущность? Готова увидеть свою душу?

– Ты говорила, что у нас нет души, – девушка перестаралась и Корнелий свалился с кровати, запутавшись в одеяле.

– Прости, дорогая, прости! – тут же запричитал он, укладывая одеяло на скомканную простынь и накидываясь на него с новыми силами.

– Я не верю в существование души, – отмахнулась Долорес, отряхивая руки от хлебных крошек. – Но у каждого человека есть дух, своя хранительница Фюльгья. Разница лишь в том, что нашу Фюльгью Цернунн частично помещает в фамильяра, а часть оставляет в нас. Поэтому нас невозможно убить, пока жив фамильяр. Со своей королевой он делит свою фюльгью, тем самым обрекая себя на вечную страсть и любовь к ней, а ей дарует силу прохождения через врата в свой мир.

– Фюльгья? – сощурившись, Элеонора стиснула в раздражении зубы. – Сколько правды в тебе от сказанного, беглая французская католичка в меховых сапогах?

Старуха гортанно захохотала, чем насторожила до этого ничего не подозревающего Корнелия.

– Ты это слышала? – прошептал он в темноту и тут же забылся сладостным поцелуем с подушкой, когда Элеонора напряжённо скрючила пальцы.

– Ты сообразительная девочка, – по-доброму и с ноткой уважения проговорила Долорес. – Ты права, я не католичка и не француженка и никогда ей не была, но жизнь ведьмы заставляет приспосабливаться и учиться выживать.

– Так что на счёт Эбби и Катерины? – не разделяя веселья старухи, девушка пыталась даже не смотреть в её сторону.

– Ты готова узреть свою хранительницу?

– Да, – твёрдо и уверенно ответила она.

– Да-а-а! – сладостно простонал Корнелий, утопая в постельном белье.

– В этот раз сама будешь стирать бельё за своим недомужем, – прокряхтела Долорес, удаляясь из комнаты.

***

За два часа до рассвета, женщины прокрались в хлев. Животные волновались, но по большей части спали. Свечи зажгли только когда наглухо закрыли двери и опустили соломенные ставни на окна. Долорес подтянула деревянную поилку и наполнила её водой до краёв. Расставила несколько свечей и подозвала к себе Элеонору.

– Только не голоси. Я не накидывала на хлев полог тишины, – прошептала она. – Раздевайся.

Девушка не спрашивала, для чего и зачем. Она уже давно смирилась с тем, что все просьбы Долорес надо выполнять беспрекословно, иначе результата не будет.

– Вставай рядом и смотри в воду. Больших зеркал в доме нет, а иначе не смогу показать, – она открутила голову саранче и, забросив её в воду, провела по глади воды кончиками сморщенных пальцев. – Ostendit essential (покажи суть).

Вода прошлась лёгкой рябью от кончиков пальцев, размывая обнажённые силуэты. Когда вода начала замирать в чуть колеблющейся поверхности, то от отражения в нём захотелось заорать и отпрянуть. Но Элеонора мужественно стояла и продолжала смотреть. Сжав кулаки до боли и забыв, как дышать, она поворачивала голову то в одну, то в другую сторону. В отражении, серое существо, отдалённо напоминающее её саму, с редкими волосами, которые держались за вспоротые борозды кожи на голове, повторяло её движения. В том, что именно так выглядела её голова во время призыва Цернунна, она не сомневалась, а значит, в отражении именно она. Кровь не шла. Раны кое-где оголяли кости черепа, но их словно прижгли.

Судорожно сглотнув, она перевела взгляд на отражение Долорес. Старуха стояла рядом с разорванным ртом и вспоротым плечом.

– Мы явимся к ним в таком виде и поверь, – Долорес улыбнулась, от чего кусок кожи в её отражении обвис, ещё больше открывая пожелтевшие зубы, – они сделают всё, что мы потребуем.

12. Драка

Элеонора заползла через окно к спящей и ничего неподозревающей Эбби. Как и учила её Долорес, первым делом, она наложила полог тишины и проверила все замки на дверях, а потом присела у кровати девушки. Её лицо было в нескольких дюймах от лица Эбби. Редкие веснушки и раскинутые по подушке светло-рыжие локоны придавали её лицу задорный вид. Ей было не больше двадцати. Она готовилась к помолвке с местным охотником. Нежная улыбка на безмятежном лице подсказывала Элеоноре, что именно он приходит к ней в девичьих грёзах.

– Э-эбби-и, – заскрежетала она, наклоняя голову вбок и проводя по девичей щеке уродливыми пальцами, больше похожими на скрюченные сучья сожжённых деревьев, – Э-эбби-и…

Девушка распахнула глаза и в ужасе заорала, отбиваясь ногами и отмахиваясь руками от черных пальцев, сидящего у кровати чудовища. Ведьма встала, расправляя плечи и демонстрируя своё уродливое тело, что отразилось на лице девушки ужасом и болью. Вжавшись в подушки, она непрестанно продолжала орать, в надежде, что её услышат. Когда первый испуг спал и на помощь никто не явился, она зажмурилась, судорожно шаря рукой по столешнице, в надежде нащупать томик карманной библии. Зажав его в руке, она начала неистово шептать молитву.

– Господь наш всемогущий, да оградит он паству свою…

– Это тебя не спасёт, Э-эбби-и, – проскрежетала Элеонора. – Господь покинул тебя и нет тебе спасенья.

Но девушка продолжала читать молитву, уповая на веру и силу Господа. Тогда Элеонора резко приблизилась к ней и, прильнув к уху, быстро зашептала.

– Найди колдовство шамана. Сожги его, если хочешь, чтобы твоя мать и твой любимый выжили.

Эбби так и не раскрыла глаза, продолжая молиться до самого рассвета.

***

Долорес проделала тот же трюк с Катериной. Не дожидаясь в хлеву сообщницу, она быстро оделась и вернулась в дом, где безмятежно спал Корнелий. Призвав своего фамильяра, она готовила очередное зелье для близких Эбби и Катерины.

– Как всё прошло? – не оборачиваясь, спросила она, разрезая брюхо саранчи.

– Она напугана, но поможет ли это?

– Нет, – оборачиваясь и перемешивая ингредиенты в чаше, Долорес села за стол. – Пока нет, но посмотрим через неделю.

Через неделю две бледные девушки ползали по форту в поисках колдовства, сотворённого шаманом. Еженощные кошмары сказались на их молодых лицах тёмными мешками под глазами, бледностью кожи и рассеянным взглядом. Но, помимо ночных кошмаров, на их хрупкие плечи легла забота о близких, которые с каждым днём угасали на глазах. Жар и постоянный кашель, который забивал лёгкие сгустками крови – пугал, но ночные кошмары давали надежду на спасение. Они боялись, молились, но продолжали искать спасительное для их близких колдовство шамана. Первым его отыскала Катерина. Девушка откопала у входа в форт небольшой мешочек с камнями и перьями. Эбби, всё это время следящая за тем, как Катерина следует по её пятам вокруг форта, давно насторожилась, но задать вопрос напрямую не решалась. Когда же она увидела, как в закатных лучах Солнца, курносая брюнетка у врат что-то откопала, а потом радостно убежала в сторону леса, нервы сдали. Догнав её, Эбби без слов, попыталась отнять злосчастный мешочек, но Катерина, хоть и была на пару лет младше, смогла дать отпор.

– Ты с ума сошла? – завизжала она, вцепляясь в волосы соперницы.

– Он мне нужен! Отдай! – в попытках вырвать свой кудрявый рыжий клок волос, Эбби злобно сопела.

– Ты не понимаешь! – отталкивая ногой её подальше от себя, Катерина быстро спрятала находку в карман. – Это колдовство шамана! Его надо уничтожить.

– Откуда ты знаешь? – Эбби неудачно попыталась дотянуться до заветного кармана.

– Знаю! – отбиваясь и отходя ещё дальше, Катерина перешла на бег.

– Если я его не сожгу, то умрут мои близкие, – пыхтя и выбившись из сил, пыталась преследовать её Эбби. – Ты думаешь, что я не видела, как ты его ищешь?

Катерина остановилась на пригорке, резко оборачиваясь и пятясь, не давая к себе приблизиться.

– Ты тоже её видела? – прекратив любые попытки схватить вёрткую девушку, Эбби решила договориться.

Катерина молчала, хмуро рассматривая соперницу.

– Она каждую ночь ко мне приходит, – держась за бок и восстанавливая дыхание, продолжала она. – Это ведьма. Я уверена.

– Мне плевать, – злобно рыкнула девушка. – У меня никого нет, кроме отца.

– Так давай это сделаем вдвоём.

– Ещё чего? – возразила Катерина.

Эбби подгадала момент и прыгнула на неё. Повалившись на землю, они покатились с пригорка, борясь и разрывая друг на друге платья и передники. Возня вышла долгой и изнуряющей, но Эбби удалось одержать победу над более хрупкой Катериной.

– Это не честно! – ревела она, когда Эбби, взяв увесистую палку, отгоняла от себя соперницу. – Это я его нашла!

– Слушай, – вдруг откидывая палку в сторону и выставляя перед собой руку, спокойно проговорила Эбби. – Мы сейчас распалим костёр и сделаем это…

Договорить она не успела, так как Катерина, словно грациозная кошка, напрыгнула на неё и опять завязалась драка. Эбби прижала коленом к земле девушку и зажала её руки над головой.

– Успокойся! Мы сделаем это вдвоём и тогда наши близкие будут жить.

– А если нет? – в тщетных попытках продолжала сопротивляться Катерина.

– Тогда я сделаю это одна. Ты этого хочешь? – ещё больше придавливая её коленом, прорычала Эбби.

– Нет, – устало выдохнула. – Я согласна.

Эбби, чуть с недоверием, отпустила её и отойдя, попыталась отряхнуть разорванное платье от грязи и пыли.

– Что ей надо от нас? – Катерина тоже принялась стряхивать с себя остатки грязи и травы.

– Она хочет избавиться от колдовства шамана, разве не ясно? – ломая сухостой и укладывая его в кучу, злилась Эбби.

– Как ты думаешь, кто это? – помогая собирать ветки, Катерина недоверчиво косилась на неё.

– А это важно? У тебя отец вот-вот умрёт.

– Если ведьма среди нас, то скоро мы все умрём. Хотя голод это сделает быстрее, чем она, – удручённо укладывая хворост, Катерина достала кремниевые камни из кармана.

– Завтра я всё расскажу Совету, – закинув мешочек в разгорающийся костёр, Эбби отряхнула руки.

– Не говори, пока наши не оправятся. Мне и так незавидная судьба уготовлена, но остаться одной я пока не готова.

Эбби вопросительно посмотрела на соперницу.

– Меня сватает глава Совета, а он старше моего отца. Останусь одна и…

Девушка не договорила, но и без слов было понятно, что станет с сиротой.

– Может ты и права, – она протянула руку. – Пока не оправятся.

– Спасибо, – девушка пожала руку.

Они остались стоять за пригорком, наблюдая как огонь пожирает колдовство шамана, шипя и медленно распадаясь на тлен.

13. Древо ведьм

Лес был тёмным и неприветливым. Сучья цеплялись за края подола, а местами влажная почва проваливалась под ногами, ударяя в нос прелостью и гнилью.

– Сколько ещё нам бродить? – пыхтела недовольно Элеонора.

– Наберись терпения, – спокойно пробираясь вперёд, Долорес прислушивалась к голосам леса.

– Мы уже неделю сюда ходим и ничего нет, – раздражалась девушка. – У меня уже живот виден. Я с такими прогулками не дохожу до положенного срока.

– Доходишь, – усмехнулась Долорес и тут же остановилась, задирая голову. – Тише!

– Что там? – пробираясь за ней, Элеонора чуть вышла вперёд. – Это оно?

– Да, – восторженно прошептала старуха, разглядывая старый вяз.

Некогда величественное дерево, непонятно откуда взявшееся в болотистой местности, раскинуло свои ветви в стороны, но они были сухими и безжизненными. В утопающей зелени леса, он был единственным тёмно-коричневым изгоем. Его ствол перевязывали тугие ростки вьюнов и плюща. Они скрывали от любопытных глаз чернеющий, выжженный изнутри провал в основании ствола, от ударившей молнии.

– Мы сделали это, – с придыханием выдохнула старуха, вытаскивая небольшой нож из кармана. – Venire (приди).

Саранча спрыгнула с ветки на ствол дерева и проползла сквозь заросли в тёмный провал. Долорес аккуратно перерезала толстые стебли плюща, приоткрывая зелёную завесу. Взяв в руки своего фамильяра, она разрезала его брюхо, окропляя обгорелые края ствола.

– Pythonissam arbor (Древо ведьм).

Элеонора, понимая, что от неё требуется, проделала то же самое, призвав своего фамильяра.

– Что теперь?

– Теперь нам надо его напитать, – улыбнувшись, старуха погладила шершавую кору вяза. – Прикоснись и почувствуй его, чтобы всегда и везде найти к нему дорогу.

Элеонора поднесла руку к тёплой коре и замерла от приятных импульсов, исходящих от дерева.

– Что это?

– Это сила, которая живёт в нём и которую мы взрастим для нас и нашей Верховной.

***

– Папа! Папа! – жалобно, чуть не плача, кричала Катерина.

Она бежала мимо деревьев, петляя по тёмному лесу, словно затравленный заяц. Ловко перепрыгивая через поваленные стволы и пробираясь через кустарники, девушка уходила всё дальше вглубь леса, не слыша окриков за её спиной.

– Остановись, Катерина! – задыхаясь и пробираясь сквозь заросли, отчаянно молил пожилой Mr Боуэл. – Доченька, стой!

Мужчина выбился из сил, но продолжал следовать за маячившей вдалеке девушкой.

– Папа! – не прекращая, звала она его.

– Я иду, – выдыхал он. – Остановись!

Непрерывный бег закончился очередным спотыканием о сук, подвернувшийся на дороге. Мужчина завалился в высокую траву, не в силах подняться, и лишь прерывисто сипел.

– Катерина, – стонал жалобно он, смутно видя, как к нему приближается девушка. – Доченька.

– Вот сейчас, когда он слаб и уязвим. Иначе отторгнет, – прошелестел старческий голос над головой. – Можешь уже убирать иллюзию.

– Кто вы? – попытался приподнять голову мужчина.

Перед лицом прошелестели юбки. Кто-то встал прямо за ним, но сил перевернуться на спину не осталось.

– Мы позаботимся о вашей дочери, Mr Боуэл, – раздался тихий женский голос, который утонул в шуме насекомого, заползающего в ухо.

– Держи руку ровнее, – поучала её Долорес, пока Mr Боуэл дёргал судорожно ногами и чуть дрожал, широко распахнув глаза и исказив в ужасе рот, с которого стекала слюна. – Аккуратно. Надо чтобы он весь в него вошёл, не урони.

– Вроде получилось, – Элеонора подождала, когда последняя лапка исчезла в ушной раковине, и в испуге отдёрнула руку, когда Mr Боуэл упал лицом в траву без сознания. – Он точно жив?

– Жив, – перевернув мужчину на спину, старуха взялась за его руку и кивнула девушке, чтобы та помогла усадить его. – Приказывай.

– Mr Боуэл, – неуверенного позвала его девушка. – Mr Боуэл.

Мужчина открыл глаза и не моргая уставился на неё.

– Вы вернётесь домой и отдадите свою дочь Катерину за главу Совета Mr Капперсиса, а взамен на ваше одобрение, он должен разрешить пожениться мне и Mr Гроуту.

Мужчина согласно кивнул головой, а по его лицу сбежала скупая слеза.

– Идите, – чуть стушевавшись, приказала она.

Мужчина встал и, как тряпичная кукла, с руками по швам, побрёл в сторону поселения.

– По нему же видно, что с ним что-то не так, – хмуро провожая взглядом исчезающую фигуру, Элеонора отрясала платье от зацепившихся во время бега мха и листьев.

– Пока дойдёт, фамильяр обживётся.

– Мне не нравится, что мы делаем.

Старуха лишь самодовольно хмыкнула.

14. Новая кровь

Не прошло и недели, как Совет одобрил свадьбу Элеоноры и Корнелия, а также главы Совета и Катерины.

Мужчины были счастливы, что нельзя было сказать об их женщинах. Элеоноре было безразлично, а Катерина выплакала все глаза, выходя за старого, долговязого, сморщенного как урюк, главу Совета. Сморщенный богомол. Иначе Mr Капперсиса было описать невозможно.

Беременность Элеоноры, хоть и была у всех на виду, но задавать излишние вопросы никто не стремился, заочно решив, что она ждёт ребёнка от покойного мужа. Что значительно облегчало участь быть публично выпоротым Корнелию, который был уверен в своей плодовитости и неотразимости.

Пока Катерина увядала и страдала от близости своего супруга, который требовал сопровождать его везде и повсюду, себе на потеху и на зависть другим, ведьмы обхаживали Эбби. Втираясь в доверие девушки, они проявляли заботу и изо всех сил помогали вылечить её мать, но ей становилось только хуже. И, если до последнего, Эбби была полна терпимости и непрестанно молилась, уповая на милость Господа, то после того, как рыбацкая лодка не вернулась с её любимым Айзеком и ещё пятью рыбаками, вера её надломилась.

Ведьмы ликовали. Катерина согласилась призвать Цернунна без раздумий. Измученная старческой похотью, сопровождаемой частой немощью своего супруга и равнодушием отца, девушка больше не видела смысла жить. А убитая горем Эбби, от потери любимого и тающей на глазах матери, с трудом понимала, что от неё хотят, но на всё давала своё молчаливое согласие.

– Пора, – гладя по голове метавшуюся в бреду женщину, Долорес призвала саранчу и запустила той в ухо, прекращая агонию несчастной. – Жди Mr Боуэла у ворот. Если кто спросит, то скажи, что собираетесь погулять с ним по лесу. Отправитесь вдвоём на Запад. Не заходя в болота, отыщите сухой вяз и ждите под ним своих дочерей.

Тёмный лес не пропускал лучи заходящего солнца через свои могучие кроны. Он надёжно скрывал идущих в полной тишине ведьм, за которыми робко шагали перепуганные девушки. Они изредка переглядывались, не решаясь прервать тревожную тишину, которая угнетала их и пугала, прерываясь редкими взмахами крыльев птиц в ветвях и звуками притаившегося зверья.

– Ты уверена, что получится? – обгрызая обветренные губы, Элеонора нервничала и переживала так, будто это ей сейчас предстояло пройти ещё раз через призыв.

– Главное, чтобы их родители не сбежали раньше времени. Поэтому снадобье я буду делать на своём фамильяре. Ты своего заберёшь после того, как Катерина примет зелье. Не будем лишний раз рисковать. Mr Боуэл полон сил и может сбежать, чего не скажешь об измученной болезнью матери Эбби.

– Разве можно призвать Цернунна сразу двум?

– Рогатый Бог успеет каждой из них подарить свой личный Ад. В этом не сомневайся.

– Но они так молоды…

Долорес не ответила, но её гневный взгляд был красноречивее любых громких слов. Не доходя до Древа ведьм, женщины остановились.

– Что мы должны сделать? – робко поинтересовалась Катерина.

Элеонора, не желавшая смотреть им в глаза, принялась растирать травы в глиняном горшке, пока Долорес призывала своего фамильяра. Катерина в ужасе наблюдала за тем, как старуха безжалостно растерзала жирную саранчу над горшком и замешала её внутренности с травами.

– Расстегните блузы и оголите животы. И волосы уберите со лба, – Долорес нарисовала на их лбах символ Триединой Луны и Засеянного поля на животе.

– Я не могу, – дрогнула Катерина, когда старуха поднесла к её рту горшок. – Я не буду! Нет!

Она отмахнулась от Долорес, выбивая из её рук варево, и, задрав юбки, пустилась наутёк.

– Элеонора! – скомандовала, не растерявшись ведьма.

Девушка прикрыла глаза и скрючила пальцы, иллюзорно извивая звериные тропки леса так, чтобы Катерина плутала вокруг них.

– Трусиха! – гневно буркнула Эбби, поднимая горшок и отпивая из него отвратительное месиво.

– Молодец, моя девочка, – улыбаясь, Долорес подошла к ней и огладила веснушчатую щёку. – Omne quod est carus occidere te. (Убей всё, что тебе дорого)

Эбби вытянулась в напряжённую струну, которую тянули невидимые нити за плечи и ноги. Её руки прижались к бёдрам и бокам с такой силой, что было видно, как затруднительно ей стало дышать.

– Omne quod est carus occidere te. (Убей всё, что тебе дорого), – повторила ведьма, провожая девушку одобрительным взглядом.

– Она слишком далеко, – с натугой выдавила из себя слова Элеонора. – У меня не хватает сил поддерживать иллюзию. Она сейчас сойдёт с дороги.

– Не уйдёт, – скидывая с себя одежду, Долорес кивнула в сторону уходящей Эбби. – Проследи за ней, а я сейчас верну Катерину. – Verum essentia (истинная суть).

Изуродованная и изувеченная серая старуха опустилась на четвереньки, словно гончая, вынюхивая и приподнимая голову, пустилась следом за девушкой. Элеонора дернула рукой, чтобы осенить себя знаменем Господа, но замерла, с досадой осознавая то, что её суть так же уродлива, как и суть Долорес.

– Это не стоит того, – прошептала она в зажатый кулак, поднесённый к губам. Она решила остановить Эбби, пока не поздно, но раздавшийся вопль отчаянья упал тяжёлым комом в горле, подсказывая, что она опоздала.

Ведьма побежала на душераздирающие крики Эбби и замерла в нескольких метрах от Древа ведьм. Её словно окунули в ночь боли и отчаянья в собственном доме. Слёзы сами собой прыснули из глаз. Она не была готова к этому. Нет.

На земле сидел Mr Боуэл, с равнодушием и какой-то блаженной улыбкой, уставившись перед собой. Рядом с ним в луже собственной крови лежала мать Эбби. Её голова и руки были закинуты в чёрный провал дерева, который с жадностью поглощал их, утягивая во внутрь. Из разорванного живота, вся запутанная в кишках матери, рыдала Эбби. Она изо всех сил пыталась вытянуть труп матери за ноги, но Древо было голодным и сильным. Оно не могло уступить и вернуть то, во что уже с жадностью запустило свои корни и ветви.

– Помоги, – всхлипывала она, цепляясь за окровавленное платье и колени матери. – Помоги.

Элеонора собрала всю волю в кулак и подбежав к Эбби, с силой оторвала её руки от ног трупа. Пальцы девушки были с содранными ногтями, которые остались торчать в плоти живота того, что когда-то было её матерью. Перепачканное лицо с обломанными зубами девушки наводило на не самые радужные мысли, от которых начало подташнивать.

– Уже поздно, – уговаривая и с силой удерживая брыкающуюся Эбби, Элеонора изо всех сил пыталась оттянуть её от дерева. – Ты должна призвать его, если хочешь вернуть мать.

– Нет! Отпусти меня! – продолжала вырываться Эбби, пока не замерла, в ужасе наблюдая за приближающимся к ней её ночным кошмаром.

Долорес вела к отцу опоённую Катерину. Посчитавшей ненужным вернуть себе человеческий облик.

– Это вы! Это всё вы! – задохнулась Эбби, выворачиваясь из захвата Элеоноры и ударяя её локтем под дых.

– Постой, глупая! – прохрипела Элеонора и завизжала, падая на спину и зажимая уши.

– Катерина! Остановись! – кричала Эбби, подбегая к подруге, которая изо всех сил била по голове увесистым камнем, сидящего у дерева отца.

– Ты не остановишь её, – ехидно проговорила Долорес, подходя к Элеоноре.

Она легонько пнула её ногой в рёбра и с укором проскрежетала: – Я же сказала тебе присмотреть за ней!

Девушка хотела приподняться и ответить, но Катерина снова нанесла удар, от которого Элеонора выгнулась на земле, с закатившимися глазами и с вырвавшейся пеной изо рта.

– Катерина, не делай этого! – рыдая, Эбби пыталась оттянуть свою подругу от блаженного отца, который никак не реагировал на наносимые ему удары.

– Venire (приди), – простонала Элеонора, воспользовавшись короткой потасовкой подруг и с облегчением выдохнула, когда Mr Боуэл в испуге что-то выкрикнул, и тут же стих от очередного, обрушившегося на его бедную голову удара.

– Хватит валяться, лучше помоги мне, – недовольно причитала Долорес в сторону Элеоноры.

Она оттолкнула застывшую в оцепенении, пришедшею в себя Катерину, которую тут же сжала в объятиях Эбби.

– Что встали? – гаркнула ведьма, подхватывая подмышки мужчину и подтаскивая к дуплу, в котором от матери Эбби не осталось и следа. – Помогите.

– Мы уходим, Кэт, – шептала девушка в ухо подруги, пытаясь отвести её в сторону. – Нас простят. Это всё ведьмы. Мы тут не причём.

– Угу, – хохотнула старуха, закидывая мужчину в тёмный провал, который тут же обхватил его своими щупальцами, медленно утягивая. – Как же! Пуританская доброта и милосердие не имеет границ. Завтра мы с удовольствием будем лицезреть ваши глупые тушки, вздёрнутые на главной площади форта.

Элеонора стояла в пол-оборота от девушек, опустив голову. Она не стала помогать Долорес. И удерживать девушек тоже не намеривалась.

– Если вы не призовёте его, то вернётесь к своим прежним жизням, – тихо проговорила она, хмуро посмотрев на Долорес, которая, приняв человеческий облик, неодобрительно сощурившись, глядела на товарку.

– У них должен быть выбор, – с укором произнесла она недовольной старухе, отошедшей в сторону, в поисках своей одежды.

– Ты слышала? Пошли, – воодушевлённо зашептала Эбби.

– Цернунн, – одними губами пробормотала Катерина, так и не проронившей ни слезинки, не издавшей ни единого вопля.

– Что? – опешила Эбби тряся за плечи девушку. – Ты же слышала! Мы можем уйти и вернуться к своей жизни!

– К какой? – отбив руку и отойдя на шаг, Катерина злобно сверкнула глазами. – Ты представляешь, что значит каждую ночь ложиться в постель к трухлявому пню, который своими сморщенными телесами ползает по тебе и слюнявит тебя, засовывая пальцы во всё что можно, так как кроме скрученных артритом пальцев он больше ни на что не способен. Ты знаешь, какого это, быть безмолвной куклой, которую он выставляет напоказ перед своими похотливыми дружками и позволяет им трогать меня за закрытыми дверями пуританского праведного дома. К какой жизни ты хочешь, чтобы я вернулась?

– Но… – не найдя что ответить, Эбби с надежной обернулась к Элеоноре, в поиске поддержки, но та продолжала безмолвно смотреть себе под ноги.

– Ты осталась одна. Больше защитить тебя некому! – продолжала наступать Катерина, пихая в грудь ладошкой изумлённую девушку. – Кому тебя сосватают после смерти Айзека и матери? Может к одному из дружков моего супруга, Mr Капперсиса? И тогда мы будем чаще встречаться на их вечерах, где старческие пальцы будут задирать тебе подол платья и шарить между ног.

Эбби, с досадой поджала губы, не в состоянии сдержать катившиеся из глаз слёзы. Она крутила головой в поиске поддержки, но самодовольная ухмылка Долорес, с какой она смотрела на девушку и равнодушно стоящую в стороне Элеонору, говорили о том, что рассчитывать на них не приходилось, как и на разгневанную Катерину.

– Цернунн, – выкрикнула Катерина в испуганное лицо подруги и, развернувшись на пятках, пошла вглубь леса, не разбирая дороги.

– Тебе на это необязательно смотреть, – Долорес приобняла за плечи Элеонору и подтолкнула её в сторону форта.

Эбби осталась одна посреди леса, подле окровавленного дерева, которое с жадностью впитывало в кору и почву то, что когда-то было её матерью и отцом Катерины. Она сделала нерешительный шаг в сторону ушедшей подруги, потом в сторону форта и, опустившись на прохладную землю, тихо прошептала.

– Цернунн.

15. Дура

Зайдя в дом, Долорес отвесила звонкую пощёчину Элеоноре.

– Никогда! Слышишь? – зашипела старуха. – Никогда не сомневайся в том, что мы делаем. Ты чуть не угробила весь наш план.

Девушка исподлобья смотрела на неё, расставляя тарелки на столе.

– Шевелись! – подгоняла её Долорес. – Сейчас твой муженёк вернётся. Надо его как можно скорее уложить спать.

– Это обязательно? – недоверчиво уточнила она.

– Да, – гаркнула в ответ, раскладывая жареную рыбу по тарелкам. – Он не должен знать о наших делах ничего. Пусть крепко спит, пока мы затянем девчонок в сарай.

– А потом?

– Пусть все будут думать, что они потерялись в лесу с родителями. Через две недели они расскажут замечательную байку о том, как индейцы убили их родителей и как им удалось убежать из плена.

Девушка опустилась на скамью, упираясь локтями в стол и закрывая ладонями глаза.

– Я больше так не могу, – простонала она, – Это всё неправильно.

– Ты думаешь? – нарезая остатки вчерашнего хлеба, старуха присела рядом. – Ты об этом Катерине скажи. Я думаю, что она с тобой не согласится и более подробно расскажет, что именно неправильно.

– Но Эбби, она же могла жить с матерью и выйти замуж за Айзека, если бы мы его…

– Тшшш, – отложив в сторону хлеб, Долорес погладила её по животу. – Об этом никто не должен знать. Их жертва была не напрасной. Ты видела, как наше Древо жадно принимало жертву. В следующий раз заманишь к нему кого-нибудь из охотников.

– Почему не мужа Катерины? Я думаю, она бы с удовольствием избавилась от него и его престарелых дружков.

– Не говори глупостей, дура, – рассмеялась старуха. – Они погрязли в грехе и ими управлять гораздо легче, чем благородными мужами. И для Эбби кого-то присмотрим из них, и тогда форт будет под наши контролем.

– Это омерзительно, – не одобрила план молодая ведьма.

Долорес лишь тяжело вздохнула и расплылась в добродушной улыбке, когда на кухню зашёл улыбчивый Корнелий.

– Доброго вечера, Mr Гроут.

– Mistress Берг, – мужчина, лучезарно улыбаясь, чуть склонил голову и, припав на одно колено, поцеловал Элеонору в её выпуклый живот, – я соскучился, любимая.

– Садись есть, дорогой, – с чуть скрываемым раздражением, девушка легонько оттолкнула его от себя, но мужчина не обратил на это никакого внимания.

– Наша многоуважаемая Долорес опять радует нас превосходным уловом, – он подмигнул женщине, но смутившись её колкого взгляда, сосредоточился на еде. – Как прошёл твой день, дорогая?

– Замечательно, – скривившись, Элеонора ткнула вилкой в кусок рыбьего хвоста. – Мы с Долорес в очередной раз убили пару жителей, запугали двух девчонок и сегодня мы притащим их истерзанные тела в сарай.

– Что? – с набитым ртом и застывшей рукой с вилкой во рту, Корнелий замер, не мигая, уперев растерянный взгляд на свою драгоценную жену.

– Прости, любимый, – она накрыла его ладонь своей, недовольно смотря на Долорес, которая замерла с ножом за спиной Корнелия. – Я сегодня неважно себя чувствую, поэтому и шутки у меня неудачные.

Корнелий прожевал рыбу и стушевавшись, убрал свою ладонь из-под тёплых рук жены, комкая салфетку на коленях, он медленно поднёс её ко рту, вытирая губы.

– Больше так не шути, дорогая, – он быстро встал из-за стола. – Аппетит пропал. Прости, но я пойду спать.

– Я вам сейчас принесу чай, Mr Гроут, – выкрикнула старуха в спину уходящего Корнелия.

– Дура, – тут же буркнула она, вытирая нож о фартук и зашвыривая его в корзину со столовыми приборами.

16. Двойное благословление Цернунна

Долорес выхаживала девушек с материнской заботой и вниманием, пока Корнелий с другими охотниками без устали рыскали по лесу, разыскивая мнимых пропавших. Элеонора же помогала по дому и девушкам, по мере своих сил, но всё больше проваливалась в забытье, лёжа днями и ночами в мокрой от пота кровати. И вскакивала по ночам от кошмаров, а точнее от яви, которую она ежедневно созерцала в своём сарае. Бедная Катерина осталась без кожи на лице, а ноги Эбби были изломлены в нескольких местах. Долорес привязала их к доскам, чтобы выровнять, от чего она стала напоминать изуродованную веснушчатую куклу на деревянной палке, которую вагранты (скоморохи в Англии) носят по городу во время праздников.

– Я умру, – стонала Элеонора каждый раз, когда Долорес отпаивала её отварами и снадобьями.

– Не умрёшь, – подбадривала её ведьма. – Скоро. Уже совсем скоро, – причитала она, оглаживая изрезанный сине-чёрными растяжками живот.

– Девочки уже пришли в себя, но решили остаться в сарае ещё на неделю. Хотят обрести фамильяров и силу дара. Их сблизила та ночь. Это хорошо, – делилась новостями Долорес, утирая пот и накладывая прохладный компресс на голову Элеоноры. – Вчера пропало двое пуритан. Говорят, заблудились в лесу.

Девушка укоризненно скосила усталые глаза на ведьму.

– Что? – скептически изогнула она бровь. – Древу нужны жертвы.

– Остановись, – ослабшим голосом потребовала Элеонора. – Дай мне хоть родить нормально.

– Нормально родишь, – возмутилась старуха. – Осталось совсем чуть-чуть.

– А вдруг это чудовище? – вымученно простонала она.

– Не говори глупостей! – Долорес шутливо стукнула её по лбу. – Это мальчик. Это будет хороший, красивый и розовощёкий малыш. Лучше подумай, как ты его назовёшь?

– Джон, – улыбнулась девушка, – Я назову его Джон, как моего отца. И дам ему фамилию мужа.

– Джон Гроут?

– Джон Дэйр, – буркнула девушка. – Я не хочу быть Mistress Гроут и не хочу, чтобы мой сын носил фамилию мужчины, который по сей день насилует простыни.

– Это был твой выбор, – усмехнулась ведьма. – Корнелий добрый и верен тебе, но ты сама отказалась от близости с ним. Будь ты с ним чуточку добрее и возможно…

– Нет, – отрезала Элеонора, – мой муж – Ананияс Дэйр. И я верну свою прежнюю фамилию, как только… а-а-а!

Девушка согнулась пополам, насколько это было возможно и, обхватив огромный живот, натужно заорала.

– Началось! – вскочила старуха с постели и радостно, вприпрыжку, что никак не вязалось с её возрастом, помчалась на кухню за чистыми полотенцами и горячей водой.

Вернувшись со всем необходимым, Долорес поставила таз с водой на табурет и разложила на столе полотенца. Призвала фамильяра и, выпотрошив его прямо над животом девушки, принялась рисовать знак Засеянного поля.

– Что ты делаешь? – тужась и кряхтя, Элеонора пыталась отогнать навязчивую старуху, но из-за резких схваток, у неё не хватало сил.

– Всё хорошо. Не волнуйся, – утешала она её, наблюдая, как знак постепенно загорался мерцающим светом. – Как только Луна достигнет своего пика на небосводе, ты станешь матерью.

– Что случилось? – в комнату забежал взволнованный Корнелий, услышав крики любимой с улицы.

Долорес выгнала бледного мужчину за дверь, пообещав позвать его сразу, как всё завершится. Он послушно остался ждать за дверью, иногда вскакивая и расхаживая от очередных воплей жены.

–Тужься! – прикрикивала Долорес, когда схватки участились, а на небе засветила полная Луна.

Это было невероятно трудно и тяжело, но девушка смогла пережить эту ночь, удивив всех и явив на свет двух близнецов.

– Как я и говорила – это мальчики, – хмурилась Долорес, умыв их, и уже укутанных, возвращая матери. – Не спеши со вторым именем.

Элеонора задумалась на какое-то время и улыбнувшись, чмокнула в лоб каждого младенца. Они были столь разными и непохожими как на неё, так и на её светловолосого мужа и друг на друга.

– Ты, – она посмотрела на младенца с янтарными, как у кота глазами, и чуть каштановым пушком на макушке. – Будешь назван в честь моего отца. Джон Дэйр.

– А ты, – она дунула на чёрные, как смоль волосы голубоглазого младенца, – Áдам. Адам Дэйр.

– Хорошо, —поморщившись, будто вкусив кислого лимона, Долорес потирала руки, словно они у неё чесались. – Теперь призови фамильяра и дай каждому вкусить его плоть.

– Нет, – улыбка и радость девушки была стёрта в миг.

– Глупая, – усмехнулась ведьма. – Твой сын колдун. Если ты ему не окажешь поддержку, то он умрёт, не дожив и до своего первого месяца рождения.

Элеонор хмурилась и нервно поджимала губы, сопротивляясь пронзительному и жёсткому взгляду старухи, но всё же уступила, тихо позвав сколопендру. Девушка, кривясь и щурясь от визга в ушах, разорвала фамильяра на две части.

– Почему ты говоришь об одном? – настороженно поинтересовалась девушка, проводя слизью по губам младенцев. – Их вообще-то у меня двое.

– Постой, – чуть приблизившись, ведьма протянула руки к извивающимся частям сколопендры. – Позволь это сделать мне.

Девушка, не понимая, что с ними делать дальше, передала их Долорес, которая аккуратно приняла их, рассматривая, как дёргается каждая часть, шевеля лапками и изгибаясь чешуйками.

– Ut Cernunnos benedicat tibi per suam essentiam (Пусть Цернунн благословит тебя своей сутью), – она запихнула в рот младенцу половину сколопендры, зажимая ему рот ладошкой.

Элеонора всхлипнула, отворачиваясь от неприятного зрелища.

– Ut Cernunnos benedicat tibi per suam essentiam (Пусть Цернунн благословит тебя своей сутью), – Долорес проделала то же самое с другим остатком сколопендры. – Теперь один из них будет одарен его…

– Сутью, – злобно, сквозь зубы, проговорила Элеонора, всматриваясь в лица детей, которые оставались всё теми же румяными младенцами, а не серыми тварями, которыми становилась она и Долорес, призывая свою суть. – И почему ты опять говоришь об одном из них?

– Хм, – гордо вскинув голову, Долорес отошла на шаг, – уповай на то, чтобы он благословил одного из твоих сыновей своей сутью, иначе потеряешь обоих.

– Что это значит? – нахмурившись, Элеонора прижала к себе детей, от чего они недовольно захныкали.

– Цернунн мёртв, – усевшись на край кровати, Долорес устало протёрла лоб.

– Что ты говоришь? Я видела его, – возмутилась девушка. – А то, что в лесу изуродовало Катерину и Эбби? Меня? Кто, или что это было?

– Это один из осколков его духа. Безумный, злой и голодный. Обречён на вечные скитания во тьме и утоляющий свою тоску призывами ведьм. Его хранительница духа Фюльгья растерзана и разорвана на куски. То, что ты видела в ту ночь – это всё, что осталось от Рогатого Бога, который застрял в своём мире и мире заблудших душ.

– Кто с ним это сделал? – пересохшее от волнения горло, с хрипом и кашлем выплёвывало слова.

– Я не знаю, кто с ним это сотворил. Но я точно знаю, что, когда-нибудь он возродится в одном из колдунов. Когда одна из ведьм его призовёт, и он устремится к той, кто сможет стать его королевой. И когда придёт время…

Элеонора замотала отрицательно головой, всхлипывая и прижимая к себе малышей.

– Не бойся, – обнадеживающе ведьма погладила её по руке, комкавшую полотенце, в которое был закутан Джон. – Это судьба. Одному из твоих детей суждено стать колдуном, а может даже и самим Цернунном, но второй должен умереть.

– Что? Что ты такое говоришь? – у Элеоноры затряслась нижняя губа, а слёзы с горечью полились по подбородку.

– Если ты этого не сделаешь, то это сделает одна из нас, – Долорес подошла к окну и посмотрела на оранжевый блин полной Луны.

– Нет! – прошептала девушка.

– Послушай меня, глупая, – кривя рот с жёлтыми зубами, старуха, сгорбившись, медленно подкрадывалась к кровати. – Рогатый Бог одаривает своей силой только одного. Второй останется человеком, и именно он несёт угрозу другим колдунам. Через месяц я могу провести обряд и узнать, кому дана сила. Но второго придётся убить.

– Нет! – закипая гневом и поджав губы, Элеонора ещё сильнее прижала к себе младенцев, от чего они жалобно запищали.

– Ты не понимаешь, но поймёшь, – выпрямляясь и делая шаг назад, Долорес скрестила руки на груди. – Человеческое дитя, искажённое твоей сутью и сутью своего брата, будет нашим личным монстром и головной болью. Поэтому никто не оставит его в живых.

– Ты можешь ошибаться!

– Нет! Человеческое дитя будет чуять колдунов и превратится в охотника на них. Так что сама подумай! – вскрикнула старуха и резко замолчала, когда за дверью начал суетливо расхаживать Корнелий. Затем тише добавила. – Он унесёт жизнь твоего одарённого сына и жизни многих колдунов. В прошлом – да, мы допускали подобные ошибки, но больше мы их не допустим. Поэтому, как только один из них проявит силу, второй будет обречён.

– Девочки не пойдут на это, а тебя я больше и близко не подпущу к своим детям! – прошипела, как разгневанная кошка, защищающая своих котят от стаи оголтелых собак.

– Расскажешь об этом Эбби, которую Цернунн благословил Засеянным полем. Не думаю, что малышка согласится оставить твоих сыновей в живых, зная, что её ребенку теперь грозит опасность от одного из них.

Элеонора злобно сопела заложенным носом, комкая полотенца в кулаках и прижимая к себе детей.

– Нам нужны колдуны. Никто из нас не знает когда это произойдёт, но когда это случится, тогда падающая звезда одарит одну из Верховных и явит нам королеву. Нашу спасительницу и нашу надежду. Она вернёт нам всё утраченное и вознаградит по достоинству. Подумай, – ухмыльнулась Долорес. – Возможно сейчас ты держишь в одной руке спасение своей дочери, а во второй – погибель своего и наших сыновей.

– А если он одарил их обоих? Или второй вырастит добрым и любящим ведьм и колдунов мальчиком? – срывающимся голосом взмолилась Элеонора, перебирая махонькие пальчики в руках.

– Такова их судьба. Иначе Цернунна не вернуть и не возродить, а без него не будет королевы и ты не увидишь больше свою дочь.

– Если бы я знала…

– Мы ждём его возрождения и королеву уже много веков. Так что не сопротивляйся судьбе. Мы тебе этого не позволим. – Долорес вытерла руки о полотенце и направилась к двери. – Пора твоих детей представить папаше.

17. Заявление о преступлении

Элеонора все дни напролёт проводила с детьми. Мальчишки требовали к себе много внимания и заботы. С их появлением, Корнелий охладел к супруге и всё больше пропадал на работе, или возглавлял вылазки к племенам, в поисках пропавших. Вечерами он хмуро наблюдал издалека за тем, как жена возится со столь разной мелюзгой. Он с ненавистью всматривался в голубые глаза Адама, которые казались холодным льдом в обрамлении чёрных ресниц. Иногда трогал каштановые кудряшки Джона и пытался вспомнить, кто в поселении мог обладать столь ярко-янтарными, словно огонь, глазами. Мужчина был убеждён, что это не его дети, и не бывшего мужа Элеоноры. От этих дум в его сердце всё больше разгоралась ненависть. Он чувствовал себя обманутым и отвергнутым. Ведь жена, с рождением детей, напрочь забыла о супружеском долге, полностью сосредоточившись и посвятив всю себя сыновьям.

Катерина и Эбби, обретя своих фамильяров, вернулись в поселение. Катерина не могла отделаться от мысли, что Цернунн, словно в насмешку, ей прислал в помощники богомола, а Эбби безумно радовалась своему мохнатому чудовищу с восьмью глазами.

Девушки в слезах, наперебой рассказывали жуткие истории о том, как индейцы убили их родителей и как им чудом удалось спастись от их ядовитых стрел. Все в поселении, кроме Корнелия, который проводил много времени в племени Кроатон, верили их россказням. Кто-то хотел перерезать ночью враждебное племя индейцев, кто-то молился скорейшему возращению Джона Уайта, но в итоге форт был закрыт и изолирован от внешнего мира. Голод и пропажа людей делало жителей озлобленными и подозрительными. Больше не было благочестивых намерений и желания здравствовать соседям. Все, как озверевшие и изголодавшиеся шакалы, рыскали по форту, в надежде отыскать кусок еды, или отобрать у более слабого небогатый улов, или угодившего в ловушку опоссума.

Долорес отдалилась от Элеоноры, обучая девочек тайнам ворожбы и заманивала при их помощи наивных пуритан к Древу ведьм. За два года Древо величественно раскинуло зелёные ветви и узловатые корни в лесной глуши, в то время как от поселения оставались жалкие крохи. Иногда за работой у дома, Элеонора видела в отдалении застывших, словно каменные изваяния, ведьм. С ухмылками на лицах, они долго могли пронизывать своими взорами, ползающих у ног девушки младенцев. Долорес, ухмыляясь, что-то шептала им на ухо, после чего они, гордо вскинув голову, уходили. При этом Эбби могла задержаться, прижимая к своей груди младенца. Она продолжала наблюдать до тех пор, пока не начинала смущать Элеонору своим присутствием, либо уходила, что-то недоброжелательное выговаривая себе под нос.

– Что привело тебя, брат? – старый богомол, возглавлявший Совет, Mr Капперсис мрачно взирал на Корнелия, который в нерешительности комкал поля своей шляпы, стоя перед советом.

Несмотря на то, что все окна были распахнуты, в доме Совета стояла удушающая жара. Солнце катилось к горизонту и все были изрядно уставшими после тяжёлого трудового дня. Шесть советников, рассевшихся на стульях в одну линию, по левую и правую руку от главы, скучающе обмахивались шляпами.

– Я хочу заявить о преступлении, – тихо промямлил он.

– Кто? – строго спросил один из семи восседавших мужчин.

– Моя… моя жена, – тихо выдохнул он.

Мужчины перекинулись изумлёнными взглядами.

– В чём заключается её преступление? – спросил самый пожилой.

Он упёрся тростью в пол и, сдвинув брови, чуть пригнулся, всматриваясь в лицо робеющего Корнелия.

– Дети… – он запнулся, но тут же быстро выговорил, – они не мои и не покойного Mr Дэйра.

– Вы уверены, брат? – хмурясь, уточнил богомол.

– Вы знаете, кто отец детей? – одновременно с ним спросил старик с тростью.

– У Элеоноры глаза зелёные, а у меня и покойного Mr Дэйра серые. К тому же, мы светловолосые, а дети с тёмными волосами. А их глаза столь разные, что я вообще не понимаю, как это могло произойти.

– Что вы хотите этим сказать? – постукивая тростью, старик ещё сильнее наклонился, чтобы лучше слышать тихий голос Корнелия.

– Их словно подбросили. Ни у одного жителя нет столь ярких и светлых глаз. И как это возможно? Не может же быть отец с разными глазами?

– Разными? Разве такое возможно? – возмутился Mr Капперсис. – Вы хотите сказать, что важа жена понесла от дьявола?

– Тише, брат, – обратился старик к главе Совета. – В Лондоне я видел людей с разными глазами.

– Но это знак дьявола! – присоединился к их спору молчавший до этого мужчина.

– Возможно, но мы этого не знаем. Но согласно заявлению Mr Гроута, Mistress Гроут понесла во грехе. Её необходимо допросить.

– А если она понесла не по своей воле, а была изнасилована индейцами? Ведь дети темноволосые? – возразил старик с тростью. – А может это проклятие, которое наложил их колдун в ночь, которая унесла жизни дочери и мужа Mistress Гроут?

– Вы правы, братья, – Mr Капперсис поднял руки, призывая всех к тишине. – Мы допросим Mistress Гроут и если она виновна, то понесёт наказание. Либо за то, что вступила в греховную связь, либо за то, что утаила правду от своего супруга.

– Индейцы не причастны к этому, – тихо выговорил Корнелий, тупя взор и ещё интенсивнее комкая поля шляпы.

– Что? – все обратили внимание на него.

– Шаман Кроатона сказал, что мы все в опасности. В нашем форте поселилась туру супаи.

– Что это?

– Ведьма, которая крадёт души младенцев.

– Ведьма!? – мужчины в панике начали галдеть, перебивая друг друга.

– Тихо, братья! – взревел сморщенный богомол, поднимаясь с места и размахивая руками. – Тихо!

Мужчины не сразу, но притихли.

– Продолжай, брат, – усаживаясь на место, глава Совета сложил руки на коленях.

– Я думаю, что моя жена и есть туру супаи. И понесла сыновей от дьявола. Иначе я не нахожу объяснения столь разным близнецам. К тому же… – запнулся Корнелий.

– К тому же? – насторожившись, подталкивал к ответам старик с тростью.

– Есть одна девушка. Она подруга вашей жены, Mr Капперсис.

– Она тоже ведьма? – от удивления у главы Совета вытянулось лицо, от чего он принял выжидающую позу богомола.

– Нет, – побледнев, у мужчины затряслись руки, а от волнения голос начал срываться и хрипеть.

– Не бойтесь, брат, – старик с тростью налил из кувшина воды и протянул кружку. – Вы можете говорить смело. Мы вас ни в чём не обвиняем.

Корнелий нервно замотал головой.

– Спасибо, – он принял кружку и с жадностью сделал несколько глотков тёплой воды, от чего закашлялся, прикрывая рот полями шляпы.

– Продолжайте, брат.

– Она рассказала мне, что видела, как моя жена ночью хотела выкрасть её ребёнка.

– Речь идёт скорее всего об Эбби. Жертве индейцев, которая понесла от дикаря, – шепнул на ухо главе Совета, сидящий рядом мужчина.

Корнелий лишь согласно закивал головой, не дожидаясь вопроса.

– Хорошо, брат. Мы проверим твою жену и допросим несчастную женщину.

Мужчины ещё какое-то время обсуждали семейную чету Гроут, перебивая друг друга, но сошлись на том, что сначала надо допросить Эбби.

18. Арест

Катерина ворвалась в дом Элеоноры, словно ошпаренная.

– Mistress Гроут! Mistress Гроут! – захлёбываясь воздухом и трясясь от адреналина, выкрикивала она.

– Не зови меня так, – недовольно фыркнула Элеонора, набирая в ложку перетёртый овощной суп и запихивая его уворачивающемуся Джону. – И давай потише. Адам дремлет.

– Вам надо уходить! Бежать!

– Что за глупости ты говоришь?