Хранитель чистого искусства. Серия: Аз Фита Ижица. Часть III: Остров бродячих собак. Книга 7

Без жертв и компромиссов

– Валентиныч, ещё раз повторяю, расслабься. Это – не проблема, а всего лишь рабочий момент. Забудь прямо сейчас и спокойно трудись дальше.

Гена отключил мобильник и посмотрел на Иру и Лу, пожиравших его взволнованными взглядами.

– А вы чего дёрнулись? А? Девчонки?

– Что там стряслось? – настороженно спросила Лу, не доверяя развесёлому виду мужа.

– Да ничего не стряслось. Просто Стасу и Женичу придётся умотать на недельку.

– А почему тогда Валентиныч тебе звонит?

Гена глянул на часы и по очереди набрал номера «Стаса» и «Женича» с идентичной безуспешностью.

– Видимо, ещё договариваться не окончили, либо мобильники врубить забыли. В любом случае, девчонки, не ваша забота. Расслабьтесь! Так. Ирчик, на чём мы остановились?

«Ирчик» вернула глаза к монитору, на котором висел макет альманаха, пытаясь вспомнить, и на чём это они остановились перед экстренным звонком Валентиныча.

Вообще-то, приступить к работе над первым выпуском альманаха Ира и Гена планировали с грядущего понедельника. Однако первые четыре дня этой недели пролетели так интенсивно и плодотворно, что к пятнице Ира оказалась в состоянии «нечем заняться», а Гена…

Ему, конечно, было чем заняться. Но учитывая, что сия пятница была объявлена коротким днём в честь предстоящего вечером торжества по поводу начала полноценной работы «Стиль-Кода», Гена нашёл здравым Ирино предложение освежить в памяти прежние наработки перед выходом на финишную прямую.

Освежение в памяти проходило в личной обители Иры и Лу, в то время как в общем кабинете силами остальных членов творческого отдела свирепствовал мозговой штурм новой Михиной игры, которую, в связи с нежданно обвалившейся передышкой, решено было запустить в работу.

Лу горела желанием остаться там, чтобы, не отрываясь от своей архитектурной деятельности, принять участие в мозговом штурме, но Ира силой увела её с собой.

Сразу после звонка Валентиныча Ира и Гена вновь скрылись в дебрях макета альманаха. Лу периодически кидала на них косые взгляды поверх своего монитора и, в конце концов, с шумом недовольно вздохнула.

– А? – спросила Ира в прострации относительно окружающего мира.

– Открой тайну, на кой ты меня сюда притащила? Вы великолепно обошлись бы без моего присутствия.

Ира судорожно начала выдумывать веские аргументы, но тут следом за ней из альманаха вынырнул Гена и радостно сообщил:

– Да я ей в субботу чистосердечно признался, что с самой первой встречи безумно хочу её. В общем, теперь она боится оставаться со мною наедине.

– Ира, поверь, моё присутствие тебя не спасёт, – в тон мужу пошутила Лу. – Толку от моего сидения здесь никакого, так что, я пошла к ребятам. Ира, уверяю, в офисе он тебя не изнасилует. – Лу хихикнула и вышла из кабинета.

– Никогда не думал, что Лу меня знает так плохо, – изображая задумчивость, изрёк Гена.

Ещё мгновение он созерцал влюблёнными глазами дверь, а затем перевёл весёлый взгляд на перепуганную Иру.

– Извини, Ирчик, полагаю, что оглашать истинную причину, почему ты всю неделю боишься оставаться со мною наедине, было бы ещё менее уместно. Уж прости, но я солидарен с Лу, что она здесь лишняя. И с точки зрения нашей с тобой деятельности, и с точки зрения происходящего в вашем общем кабинете.

За время Гениного короткого монолога перепуганность Иры возросла в геометрической прогрессии.

– Ирчик, расслабься. – Гена вздохнул, сочувственно глядя на неё. – Я не стану добавлять тебе сложностей по жизни. Даже более того. Я клянусь, что приложу все силы, дабы во время празднования Happy Beginning1 Стас ни разу не попался тебе на глаза.

Ира почувствовала себя увереннее.

Гена улыбнулся.

– Однако я тебя прошу, угомони свои человеческие слабости. Перестань быть силой, противостоящей себе. Хорошо?

– Хорошо, – сквозь зубы процедила Ира, и освежение в памяти макета альманаха продолжилось.

Свои благие намерения не добавлять Ире сложностей по жизни и «даже более того», Гена продемонстрировал тут же, попросив Лидию Гавриловну принести им с Ирой обед прямо в кабинет, что исключало для Иры потенциальную возможность случайного столкновения с Радным. Впрочем, рабочий процесс у них и в правду получился очень наряжённым и насыщенным.

Хоть работа над альманахом началась ещё до того, как Ира узнала о «Стиль-Коде» – тогда ещё проекте без названия – велась она урывками в качестве расслабухи между основной деятельностью. Теперь оказалось, что макет можно было считать в целом готовым только в качестве добротного черновика.

– Я прошу прощенья, – прошелестел бархатистый голос Ихана вслед за стуком в дверь. – До назначенного на вечер мероприятия осталось всего два часа. Ирина Борисовна, закругляйтесь и пойдёмте со мной.

– Спасибо, Ихан, я сейчас спущусь, – с улыбкой ответила ему Ира, не покидая пределов альманаха.

– Сожалею, Ирина Борисовна, но без Вас я отсюда не уйду. Как Вы заметили, я не воспользовался телефоном, потому что единственный способ заполучить Вас к себе – это личное присутствие и крайняя степень настойчивости. Так что, закругляйтесь и идёмте.

– А Ихан, между прочим, прав, – заметил Гена, с трудом обретая ориентацию в реальном мире после виртуального. – Батюшки! – воскликнул он, глянув на часы. – И не просто прав, а… Ихан, спасибо!

– Всегда рад помочь, Геннадий Васильевич.

Гена спешно поднялся и через несколько секунд его уже и след простыл. Ире на сборы понадобилось чуть больше.

– Ирина Борисовна, сейчас сразу переоденьтесь, а потом мы доведём Ваш облик до совершенства, – попросил Ихан, как только они спустились к нему на первый этаж.

– Как скажешь.

Ихан знал весь Ирин гардероб, в полном составе прошедший через его руки за без малого три месяца его работы тут. Таким образом, как только Гена в понедельник огласил «Ирино» решение отметить в пятницу Happy Beginning, Ихан проинформировал, что ей следует надеть на сие торжество и, исключая возражения, попросил немедленно принести ему весь комплект одежды.

– Прошу прощенья, – Ихан подошёл к переоблачившейся Ире и поправил едва заметные детали. – Присаживайтесь.

Едва Ира села, со стороны холла послышался отдалённый голос Гены:

– Так вы завтра, значит, летите?

А затем чуть ближе – голос Женечки:

– Да.

Ещё ближе – снова Генин:

– Смысл на выходные?

Следом прямо за дверью послышался голос Радного:

– С одной стороны, всё равно без вариантов, а с другой – время детально разобраться будет.

Далее чуть более отдалённо со стороны лестницы снова зазвучал Генин голос, но Ира не улавливала смысла слов, хотя они доносились вполне отчётливо.

– Ирина Борисовна! – окликнул её Ихан.

– Да? – вздрогнув, отозвалась она.

– Расслабьтесь. Вам всё удалось. Вы всё сделали. У Вас всё получилось.

– Не всё, Ихан.

– Вам это только кажется. Поверьте. Всё. Большинство историй, рассказанных людьми – я имею в виду книги, фильмы – так вот, большинство этих историй имеют так называемый счастливый конец. Happy End!

Однако, Happy End – это завершение какой-либо истории, но не…

Как правило, любой Happy End венчается фразой типа той, которую придумал Бильбо Бэггинс для окончания своей книги: «И жил он счастливо до конца своих дней».

Так вот, Happy End любой истории, рассказанной людьми, это, на самом деле, начало счастливой жизни.

– О которой людям рассказать нечего, – вставила Ира и вздохнула.

– А что принято считать счастливой жизнью? – Ихан усмехнулся. – Много вкусной еды, уютный дом, любимый супруг и послушные дети, куча денег, которой хватает на все прихоти, размеренное существование без проблем, трудностей и опасностей…

Однако всё это не является счастьем. Это лишь благополучие.

Если человек добивается его, поначалу он безмерно доволен, но затем его одолевает скука. Зачастую он мало того что не достигает счастья, а сам собственными руками разрушает своё благополучие.

Как правило, с этого и начинается большинство историй, рассказанных людьми, которые затем венчаются фразой типа: «И жил он счастливо до конца своих дней». А вот как жил?

Люди не могут интересно и захватывающе рассказать о счастье, потому что узаконенные ими атрибуты счастья порождают скуку. А разве скука – это счастье?

– Счастье не существует во внешнем мире. То есть, там, где люди его ищут, – заметила Ира.

Ихан на секунду задумался.

– Пожалуй, Вы правы, – проговорил он, не выходя из задумчивости, и только затем стряхнул её. – Так вот, фраза: «И жил он долго и счастливо до конца своих дней», – это, так сказать, постскриптум Happy End-а.

Вы же сейчас находитесь в пункте Happy End. То есть, в точке перед фразой: «И жил он счастливо до конца своих дней».

Что это значит? Вы всё сделали. Вы всё завершили. Фраза, следующая за Happy End-ом, следует сама собой, даже тогда, когда лишь подразумевается.

Так что всё, что от Вас сейчас требуется, это расслабиться и отпустить то, что благополучно завершилось, и тогда то, что обрело завершённость, вместе с Вами перейдёт из Happy End-а в венчающую его фразу.

– И всё же, кое-что у меня не получилось ни завершить, ни придать этому завершённость.

– Я понимаю, о чём Вы.

Ира вздрогнула. Ихан на мгновение положил ей руку на плечо.

– Я, как всегда, понятия не имею о конкретике. Так что, не переживайте. Так вот, то, что, как Вам кажется, Вы так и не смогли ни завершить, ни придать этому завершённость, это – нечто вроде конкретного варианта фразы, которая венчает Happy End.

Вы сейчас стоите на последней точке перед этой фразой и пытаетесь придумать наиболее точно соответствующую для Вашего случая формулировку.

Не нужно этого делать, потому что за Happy End-ом любой рассказанной истории следует жизнь. Придумывают истории, а жизнь живут.

Это всё, конечно, далёкие от совершенства метафоры. Тем не менее, я надеюсь, что Вы поняли меня.

– Думаю, что да.

– Вот и замечательно.

Ихан повернул её к зеркалу. Ира долго молча взирала на себя.

– Это очень похоже на то, что ты делал со мной, когда я забыла последовать твоему совету и посмотреть в зеркало. То же самое послевкусие. Правда, сегодня оно несколько иное.

– Я подстраховался на случай, если Вы снова забудете последовать моему совету. Я собираюсь дать Вам тот же самый.

Сегодня я добавил несколько деталей, которые спровоцируют окружающих поддерживать Вам нужное настроение. По крайней мере, пока они будут рядом.

Однако не исключено, что Вы не будете постоянно находиться в гуще людей, а потому повторяю свой прежний совет:

Если что, посмотрите на себя в зеркало.

Гена сдержал своё обещание по высшему разряду. Ира не видела Радного даже краем глаза, хотя несколько раз пыталась. Если бы она не уловила отдалённое звучание его голоса, вполне могла бы решить, что он не присутствует на мероприятии.

Корпоратив по поводу Happy Beginning проходил в одном из малоприметных ресторанов на улице Островского.

Ира не пыталась воображать, что такого-эдакого можно придумать в качестве развлекательной программы в рамках данного случая, кроме торжественного обращения и тостов в тему. Однако Гена превзошёл самого себя, и «пережитые» Ирой Новый Год, 23 февраля и 8 марта поблёкли перед лицом бурлящей феерии.

В общем, уже через пять минут после начала торжественного застольного заседания Ира перестала прислушиваться и перекидывать внимание в зону бокового зрения, на всякий случай контролируя значительность расстояния между собой и Радным.

Через час же от начала мероприятия, вряд ли из присутствующих в уютном зале остался хоть кто-то, кто до конца осознавал кто он и где он в океане симбиоза хохота и музыки.

Ныли скулы. Уголки глаз щипало от слёз.

– Лу, я больше не могу! – сквозь смех взмолилась Ира, вставая.

– У меня, вообще-то, закалка есть, но с удовольствием составлю тебе компанию, – поднимаясь следом, ответила Лу тоже сквозь смех.

– Хочешь сказать, подобные вечера у вас в качестве внутрисемейных практикуются?

– Именно!

Едва переступив порог дамской комнаты, Ира кинулась к раковине орошать лицо ледяной водой.

– Ты скоро? – спросила Лу, окончив приводить себя в порядок.

– Не знаю. Не жди меня.

После того как Лу покинула её, Ира умывалась ещё долго, а потом ещё дольше смотрела на себя в зеркало без единой мысли. Просто так, а не вспомнив совет Ихана.

Когда она вернулась в зал, атмосфера, не утратив праздничности, совершила модуляцию из царства смеха в сферу романтики.

В приглушённом свете видны были лишь силуэты танцующих пар. За столом почти никого не было.

Ира устало опустилась на стул, откинувшись на спинку, лелея надежду, что Гена не обяжет её, по примеру 8 марта, танцевать с кем-нибудь.

Одна музыкальная композиция плавно перешла в следующую.

На плечо легла горячая ладонь.

– Ира, разрешите пригласить Вас на танец, – из неведомой вышины прозвучал голос Радного.

– Да, конечно, – ответила Ира, поднимаясь со стула не поднимая глаз.

Сердце гулко колотилось. Его отчаянное стремление разнести в дребезги рёбра было единственным свидетельством урагана нахлынувших эмоций. Мозг молчал, не выдавая ни единой мысли.

Густой полумрак не позволял различать лица даже тех, кто танцевал в непосредственной близости, создавая иллюзию уединения.

Поначалу расстояние между телами было не так чтобы уж совсем пионерским, но довольно официальным. Однако таким оно сохранялось недолго.

Вскоре Ира с трепетом впитывала своей плотью тепло другой плоти. Её не заботило, что сердце продолжало колотиться так, что заставляло ощутимо пульсировать грудную клетку, потому что другое сердце колотилось не менее интенсивно.

«Пусть исчезнет время!» – отчаянно возопила первая вербально оформленная мысль.

– Стас, пойдём отсюда, – ещё более отчаянно выдохнула Ира.

Он ничего не ответил, но через несколько мгновений они незаметно вытанцевали из зала.

Взгляд Иры упёрся в зеркало от пола до потолка, с правой стороны от выхода из ресторана. Неяркие разноцветные фонарики коридора, отражавшиеся в зеркале, рождали ощущение, словно Ира сама излучает свет.

– Идём, – тихо сказала она, взяла Стаса за руку и увлекла на улицу.

Они быстро шли сначала по Островского, потом свернули на Парковую, направляясь в сторону городской администрации.

Миновав её здание, вышли на Горького. Противоположная сторона улицы в районе автобусной остановки утопала в густом Золотистом Свете.

Рука Стаса напряглась.

Ира кинула беглый взгляд на прохожих. Они шли в обоих направлениях, как ни в чём не бывало.

– Ты видишь его? – тихо спросила Ира.

– Да, – так же тихо ответил Стас.

Ира уверенно направлялась к пешеходному переходу.

– Женя запаникует, – предупредил Стас.

– Нет. Я умею возвращаться в исходную точку времени.

«Чего ты умеешь???!!!», – ошалело вякнуло рациональное и потеряло дар речи.

– Так что, в самом худшем случае лишь дёрнется немного.

Они остановились на краю тротуара, дожидаясь, когда им загорится зелёный.

Противоположная сторона улицы существовала будто в двух никак не связанных между собой экземплярах: обычная автобусная остановка у подножия Сбербанка с толпящимися на ней людьми и полностью скрытый густым Золотистым Светом склон горы Батарейка.

Загорелся зелёный.

Ира и Стас вместе с толпой пешеходов вышли на проезжую часть. По мере приближения к противоположной стороне, автобусная остановка становилась всё более призрачной, пока окончательно не исчезла.

Ира и Стас вошли в Золотистый Свет.

Ира обвела взглядом неяркие разноцветные фонарики коридора. Собственные ощущения исключали какие-либо сомнения по поводу Золотистого Света и всего, что произошло в его лоне.

«Нет. Не произошло. Это надо бы назвать как-то по-другому, но я не знаю как».

Хотя собственные ощущения однозначно свидетельствовали, что то имело место на самом деле, Ира спросила:

– Это было?

– Да, – ответил Стас, подтверждая сказанное кивком.

Даже неяркий причудливый свет разноцветных фонариков не мог скрыть, что он бледный. Мало того, и невооруженным глазом было видно, что его мышцы до сих пор напряжены.

Едва густой Золотистый Свет поглотил их, Ира поняла, что хоть Стас и разделяет её неистовую эйфорию, для него это переживание находится за пределами болевого порога. Она даже испугалась и хотела тут же вернуться, но он сам остановил её.

– Подожди минуту, – сказал Стас, глубоко вздохнув после «Да», и скрылся в зале.

Через пару мгновений он вернулся, держа в руках Ирину сумочку и свою борсетку.

– Идём, – в этот раз сказал Стас, взял Иру за руку и увлёк на улицу.

Теперь они шли дворами к припаркованной в одном из них машине. Ира чувствовала, как теперь напрягается её рука. И не только это.

«Просто посмотреть в зеркало. Просто посмотреть в зеркало», – твердила она себе, безуспешно стараясь унять смятение.

В итоге, как только Ира села в машину, и пока не сел Стас, она посмотрела и в боковое зеркальце, и в зеркальце заднего вида. Чтобы углядеть в них что-то, света уличных фонарей не хватало, однако Ира почувствовала, как её состояние меняется. Правда, как именно, она не успела для себя сформулировать.

– Стас, едем ко мне, – твёрдым голосом сказал Ира.

– А как же насчёт «уйти самой проще, чем выгнать»? – с иронией спросил Стас.

– Именно поэтому. – Ира обречённо усмехнулась. – Чтобы сбежать некуда было. Надеюсь, ты воздержишься от излишней деликатности?

– Я постараюсь.

– А почему лишь постараешься?

Хотя ответ Стаса формально был шуткой, что подтверждал и тон, в то же самое время, Ира спинным мозгом ощутила, насколько это соответствует истине. Потому и спросила.

– Ира, неужели ты считаешь, будто за последние полтора месяца я не пытался подойти к тебе? Прости за прямоту, но я ни разу этого не сделал не из деликатности.

– Неужели?

– Да. Ты этого не хотела.

– Да. Я этого не хотела. Но я, как и любой человек, очень много чего не хочу, а оно происходит. Кстати, в ТОТ раз я не имела ни малейшего желания ехать к тебе и уж тем более у тебя оставаться. Однако… Только не надо мне сейчас рассказывать мистические истории о том, что в каких-то ситуациях даже моё имя произнести невозможно.

– Но ты сама была тому свидетелем.

– Да. Была. И что? Как я заметила, моё имя не мог произнести Александр, ты же его не произносил только потому, что знал, что я, грубо говоря, подслушиваю.

– Я не знал. Я понял это, когда увидел тебя утром.

– Но ты сам говорил, что хотел, чтобы я услышала тот ваш разговор.

– Да. Хотел. Но хотеть сделать и сделать – разные вещи. Ты себе представить не можешь, сколько всего, что я хочу сделать и даже изо всех сил пытаюсь, у меня не получается.

Я знаю, какое произвожу впечатление, так как произвожу его намеренно. Многие считают, что у меня нет слабостей. А считают многие так не потому, что у меня их нет. Я их всего лишь не показываю. Кроме того, во многих случаях я переступаю через них.

Да. Я в любом случае при необходимости могу переступить через себя. Может, конечно, и не в любом, но пока таких случаев не было. Так вот, я могу переступить через себя, но я бессилен переступить через тебя.

– Коли уж, как я понимаю, ну никак не получается обойтись без сверхъестественного, то напоминаю, что ты это сделал, по крайней мере, раз.

– Ты имеешь в виду, что я вышел за предел, вошёл в сферу высших и нашёл тебя?

– Именно это.

– В том случае я тоже переступил лишь через себя. Ну а… Как бы тебе объяснить…

Одно дело, когда герой грезит об абстрактной царевне, заточённой в высокой башне где-то на самом краю Земли. И совсем другое дело, когда он встречает конкретную царевну из башни на самом краю Земли.

Одно дело, когда юная дева ждёт абстрактного принца на белом коне. И совсем другое дело, когда она встречает конкретного принца на белом коне.

– Стас, что ты чувствовал сегодня там, в Золотистом Свете?

– Что я чувствовал? Рад, что ты, наконец-то, задала мне этот вопрос. Правда, лишь по поводу конкретного случая, но неважно.

Ира, в течение всех своих человеческих жизней я намеренно проходил через всевозможные изуверства человечества. Намеренно проходя через изуверства человечества, я, безусловно, занимался исследовательской деятельностью на тему как этому кошмару найти полезное применение, и занимался я этим исследованием небезуспешно.

Однако не ради этого я сквозь бесчисленное количество своих человеческих жизней шёл этим путём. Побывав там, где я побывал, то есть, там, откуда ты, образно говоря, родом, я знал, какая запредельная, чудовищная выдержка мне потребуется, когда ты здесь воплотишься.

Ира, понимаешь, Женя, Гена, Лу и все остальные – все кто угодно – защищены от тебя. Защищены и как люди, и как личности. Я же перед тобой абсолютно беззащитен. Образно говоря, они берут раскалённый добела кусок железа щипцами, я же хватаюсь за него голыми руками.

Нельзя сказать, что, проникнув в сферу высших, я потерял эту защиту. Я осознанно и намеренно отказался от неё, когда встретился там с тобой. Не совсем верно. Как бы объяснить…

Скажем так, входя в сферу высших, мне пришлось оставить средства защиты за её пределами, но вернувшись, я мог их восстановить. Я не стал этого делать. Не стал делать осознанно и намеренно.

– Почему?

– Не догадываешься?

Ира в ответ только глубоко вздохнула.

Стас продолжил:

– Ты, приняв человеческое воплощение, в некотором роде приравняла своё положение к моему. Сделала ты это так же, как и я, осознанно и намеренно. В результате, тебя, как человека, охватывает панический ужас от одного моего присутствия.

– А тебя точно такой же панический ужас охватывает как не человека?

– Не совсем так и даже совсем не так, но в качестве основы для понимания сгодится.

– Стас, сегодня, там, в Золотистом Свете, я кое-что вспомнила. Точнее, нельзя сказать, что вспомнила. То есть, вспомнила, но я не могу объяснить, что… Это – только ощущение и до боли изматывающее желание вспомнить само событие.

На самом деле, это ощущение я уже испытывала дважды до того, как мы с тобой вошли в Свет. Тогда утром, проснувшись рядом с тобой в поющем доме, и сегодня, когда танцевали. Вербально оно выразилось мыслью: пусть исчезнет время.

До Золотистого Света это было только ощущение, а вот там возникло воспоминание, что оно связано с каким-то событием. Ты знаешь с каким?

– Ты тоже догадываешься, только для тебя это пока лишь формальная констатация.

– Это связано с тем, как ты нашёл меня в сфере высших?

– Верно. Но сейчас для тебя это, хоть и связано с конкретным ощущением, всё равно лишь информация. Пока.

– Следуя зову этого ощущения, я из своего мира пришла в твой?

– Не более чем логическая догадка, хотя и не далёкая от истины. Кроме того, учти, что хоть этот мир и породил меня, делала-то его ты.

– Ну, не только я.

– Если говорить конкретно об изготовлении, то и не столько. Однако ты – это та личность, без участия которой этого мира не было бы вовсе.

– О чём ты?

– Неважно. Это – МОЯ не более чем логическая догадка.

Стас на мгновение замолчал, а затем усмехнулся.

– Так или иначе, сегодня ты настояла, чтобы Я пришел к тебе, а не ТЫ ко мне.

– Ну, знаешь ли, мой дом – это не сфера высших!

– Логично. И всё же…

Стас положил ей руку на плечо.

Первое, что Ира заметила, это то, что они сидят в видимо уже давно никуда не едущей машине у ворот её дома, а второе – что рука Стаса дрожит от напряжения. Ира, объятая непонятным ей и неведомым ранее ощущением, уткнулась ему в грудь.

Стас поднял её лицо за подбородок, заглянул ей в глаза так, что она почувствовала его взгляд глубоко в себе, притом как плотью, так и тем, что за пределами плоти, а затем он коснулся губами её губ, постепенно превращая это лёгкое касание в глубокий поцелуй.

– Я, конечно, понимаю, – говорила Ира через целую вечность, едва справляясь с дыханием, – что существует эффект первого поцелуя…

– Первого? – перебил её Стас.

– Я догадываюсь, что не первого. Но я не помню. Я боялась полностью проснуться. Я боялась…

– Да неужели! – снова перебил Стас. – Неужели ты думаешь, что я позволил бы себе воспользоваться тем, что ты спишь?

– В смысле?

– В смысле, тогда всё произошло по твоей инициативе.

Ира около минуты хватала ртом воздух, не находя в своей памяти никаких подтверждений только что оглашённому, но при этом откуда-то точно зная, что именно так оно и было.

– Я всё равно не помню, – в конце концов, сказала она и попыталась отправиться открывать ворота.

– Сиди, – остановил её порыв Стас и вышел сам.

В свете фар Ира видела, как к нему подбежали Зив и Лоренц, но, едва поприветствовав, скрылись в темноте.

Иру посетила здравая мысль, что надо бы, пока Стас занимается воротами и машиной, пойти домой и что-нибудь там сделать, но у неё не получалось придумать, что следует сделать. Ира в смятении глянула в зеркальце заднего вида. Оно показывало лишь непроглядную темноту.

Открылась дверца.

– Идём, – сказал Стас, подавая ей руку.

Ира засуетилась, пытаясь отыскать в сумочке ключи.

– Не стоит, – остановил её Стас и, миновав парадную дверь, провёл через проход.

В нарастающем смятении Ира смутно констатировала, как они поднимались из цоколя на второй этаж. Когда дверь спальни закрылась, Ира обезумела от паники.

Однако когда она находилась в полной готовности, не помня себя, либо нестись куда глаза глядят, либо тупо метаться по комнате, либо творить ещё чего-нибудь за рамками адекватности, она вспомнила, каким был Стас в лоне Золотистого Света. Ира боялась даже представить, что с ним творилось, но всё это выдавали лишь его глаза и напряжённые до состояния камня мышцы.

«Я просто капризная истеричка», – сказала себе Ира, и, пересилив панику, повернулась к Стасу лицом.

Его ладони легли ей на плечи и соскользнули к локтям. Паника отступила, забрав с собой все силы. Ира, едва держась на ногах, прижалась к Стасу. Его сердце колотилось так же бешено, как и её. И точно так же вовсе не от страсти.

– Пусть исчезнет время, – обессилено прошептала Ира, с трепетом погружаясь в Абсолют.

– Оно не может исчезнуть, – едва слышно сказал в ответ Стас. – Ибо не может исчезнуть то, чего не существует. Время – всего лишь иллюзия. Есть только СЕЙЧАС.

– Да. СЕЙЧАС, – как заклинание повторила Ира.

Кто-то что-то снимал, не отдавая себе отчёта, то ли с собственного тела, то ли с тела, которое рядом. Всё это куда-то летело, наполняя СЕЙЧАС приглушёнными шорохами.

Сквозь волны причитающихся моменту физиологических ощущений, Ира ловила принципиальное отличие того, что происходило сейчас, от того, что она переживала ранее с кем бы то ни было другим.

Влад – молодой и горячий мальчик, искренне верящий в свою любовь и искренне пытающийся её выразить, однако, в силу возраста, довольно неумелый. К нему приходилось подстраиваться, а местами ненавязчиво учить.

Рауль вынужден был подстраиваться сам.

Александр прилагал все силы, дабы уловить малейшую прихоть, малейший каприз, малейшее желание и исполнить на пике своих возможностей.

Женечка очень чутко слушал, очень тонко чувствовал, но отвечал только тем, что считал нужным, порой, правда, заводя в те закоулки наслаждения, о существовании которых Ира не догадывалась.

Все остальные делали плюс-минус что-то подобное этим вариантам, и плюс-минус что-то подобное делала сама Ира. То есть, всегда имел место компромисс в угоду себе или партнёру, либо в ущерб себе или партнёру. Всегда чем-то приходилось жертвовать, либо принимать такую жертву.

Сейчас не было никаких компромиссов. Не было никаких жертв.

Ира делала только то, что хотела она. И только так, как хотела она. И это всё без исключений было именно тем, что хотел от неё Стас. Который делал только то, что хотел он. И только так, как хотел он. И это всё без исключений оказывалось именно тем, что хотела от него Ира.

Словно продолжение звездного неба темноту комнаты пронзали два огонька от сигарет.

Ира едва слышно усмехнулась.

– Ты чего? – спросил Стас.

– Да вот пытаюсь понять, о ком мне рассказывали Марина, Надя, Лара.

– В любом из трёх случаев вполне возможно, что не обо мне.

– А если серьёзно?

– Если серьёзно, никогда не горел желанием поразить твоё воображение в качестве банального самца.

– Однако тебе это удалось, и выражение «банальный самец» не к месту.

– Я имел в виду, заочно.

– Именно поэтому ты стремился оставлять о себе столь нелестные впечатления?

– Нет, разумеется. Я тебе уже говорил, что после мёда морковка перестаёт казаться сладкой.

– Я помню, но тогда я не поняла к чему это ты, а сейчас сбита с толку, если честно.

– Ира, секс – это средство выражения и, само собой, к мёду и к морковке имеет отношение только в качестве средства выражения.

На какое-то время повисло молчание, а потом Ира спросила:

– Стас, как для тебя здесь всё начиналось?

– Это была небольшая деревушка у подножия вулкана. Я не могу сказать, в какой исторический период это было, поскольку подобные деревушки всё ещё есть и сейчас и были и тысячу, и две, и три тысячи лет назад. Я так же не могу назвать географическую точку, потому что, хоть я и пытался найти её в последующих своих жизнях, мне это так и не удалось.

Особых подробностей той жизни я не помню. Естественно, в первую очередь потому, что тогда я был едва образовавшейся личностью и, имел ограниченный арсенал средств для хранения информации. Кроме того, та моя жизнь была короткой – я не дожил и до тридцати – и однообразной.

Вулкан постоянно пыхтел и периодически извергался, однако следуя в своём поведении сценарию, отслеженному обитателями той деревушки с незапамятных времён. Сама же эта деревушка, в соответствии с условиями, была полукочевой. Как только появлялись признаки грядущего извержения, её жители переселялись в безопасное место, а после извержения возвращались на удобренные вулканом земли.

И вот как-то раз в нём неожиданно что-то взорвалось, и извержение грянуло вне расписания. Началась спешная эвакуация, и хотя времени было достаточно, чтобы покинуть опасную зону до того, как раскалённые потоки затопят её, из-за паники вышла заминка, связанная со спасением имущества. Всё же, обитателям той деревушки удалось выжить.

Всем. Кроме меня.

Перепуганные взрывом люди выскакивали из своих хибар кто в чём был и бежали прочь. Оказавшись же в безопасности, понимали, что оставили на съедение вулкану всё, что имели, во многих случаях, нажитое трудом нескольких поколений.

Все, кто был на то способен – и я в том числе – ринулись в брошенный посёлок, дабы вынести, что получится. Хватали, что первое попадалось в руки, и столько, сколько в руки помещалось, и неслись обратно, чтобы до приближения лавы успеть сбегать ещё, и ещё, и ещё.

Когда лава подошла на опасно близкое расстояние, вынести удалось не всё, но что поделаешь.

И тут благодаря небольшому холму поток повернул чуть в сторону, и я рискнул сбегать ещё раз. Мне кричали вслед, что поток может раздвоиться, но я не слушал.

Поток раздвоился, едва я оказался на территории посёлка.

Сам посёлок размещался на другом холме. Я побежал вдоль его склона. Однако за холмом, на котором стояла деревушка, оба потока соединились, и я остался на острове посреди огненной реки.

Я кинулся на вершину холма, понимая, что если даже поток лавы не затопит его, я вряд ли долго протяну в таком пекле, удушающем испарениями. И всё же, умереть, потеряв сознание от жары и ядовитых газов, выглядело куда приятнее, чем заживо изжариться в лаве.

Как только я добрался до вершины, грянул ещё один взрыв, и лава хлынула с новой силой так, что не осталось сомнений, что она затопит холм.

От жары и ядовитых испарений меня уже выворачивало наизнанку, но я понимал, что не успею умереть до того, как лава настигнет меня. Вокруг же не оказалось ничего, чем можно было бы себя убить.

Я посмотрел вниз.

Раскалённый поток пожирал постройки внизу холма. Деревяшки даже вспыхивать не успевали, прежде чем обратиться в ничто.

Я понял, что хоть это будет ужасно больно, это будет очень недолго. Однако у меня не хватило духу броситься в поток, чтобы покончить с этим быстрее, хотя и знал, что такой исход для меня неизбежность.

Я повернулся к вулкану. Красота неописуемая!

И я вдруг понял, чего я хочу. Я хочу счастья. Счастья, несмотря на то, что меня выворачивает наизнанку от жары и ядов. Счастья, несмотря на то, что скоро меня сожжёт раскаленная лава.

Я хочу счастья ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС.

Я смотрел на вулкан и наслаждался. Наслаждался ослепительным золотистым сиянием несущейся с вершины лавы. Я усиливал в себе это наслаждение, пока оно не затмило все остальные ощущения. Я сам стал этим наслаждением.

Частью этого наслаждения было счастье, что было второй частью этого наслаждения, я тогда ещё не знал. Я знал одно: ради того, к чему я смог прикоснуться, я готов на любую смерть. Я готов вообще на что угодно.

Я был счастлив, что оказался посреди огненной реки, которая меня вот-вот поглотит. Всё вокруг меня стало золотистым сиянием. Густым Золотистым Светом. Я так и не почувствовал прикосновения лавы.

Потом была следующая жизнь, в которой я с детства стремился уединяться и воображать густой Золотистый Свет и состояние немыслимого наслаждения счастьем и чем-то ещё.

Чем ещё, я понял лишь тогда, когда нашёл источник этого Света.

Я никому не рассказывал о том, что воображаю себе, и уж тем более я понятия не имел, что не воображаю, а вспоминаю.

Всё это вытаскивать из себя по крупицам я начал лишь тогда, когда стал великим. Я до сих пор вытащил из себя далеко не всё, что хотел бы.

Во всех своих жизнях, пока не стал открывать прямой канал, я в детстве воображал густой Золотистый Свет. Я продолжал это делать, став взрослым, считая это своей причудой.

Научившись открывать прямой канал, я продолжаю воображать густой Золотистый Свет. Единственное, я знаю, что это – воспоминания, а не фантазии, и не считаю это причудой. Правда, естественно, как и в обычных жизнях, я об этом никому не рассказываю.

В общем, сегодня это был второй раз, когда я вошёл в густой Золотистый Свет в пределах Вселенной.

– Ты входил в него и за пределами Вселенной?

– Само собой. Другого способа найти тебя у меня не было.

– То есть, ты искал именно меня, а не кого-то вообще из высших, кто принимал участие в создании Вселенной?

– Да.

– Стас, сегодня, там, в Золотистом Свете, по твоему виду нельзя было предположить, что твои ощущения доставляют тебе наслаждение. У тебя был такой вид, будто ты испытываешь дикую боль, пытаясь – почти безуспешно – не показывать вида.

– Просто, эти ощущения слишком сильные. В первый раз они компенсировались страхом, отравлением и перегревом. В этот же раз не было ничего для подобной компенсации.

– Стас, мне говорили, что этот Свет – это мои самые сокровенные чувства.

– Да. В чистом виде. В стопроцентной концентрации.

– Ты знаешь, что это за чувства?

– Я бы сказал: энергии, силы. Да. Знаю.

– Скажешь?

– Нет. Ты должна понять сама. И даже поясню почему.

– И почему же?

– Потому что я тебе уже сказал и раньше говорил, что это за чувства, силы, энергии.

– То есть, раз я на это не среагировала…

– Именно. Если я тебе прямо отвечу на твой вопрос, ты будешь проинформирована, но ты не будешь ЗНАТЬ.

Стас коснулся губами её губ, и они утонули в новой волне обладания друг другом.

Сначала были звуки птичьих голосов за окном.

Потом – насыщенный, спокойный тёмно-красный цвет внутренней поверхности век от приглушённого солнечного света.

Потом – отчаянная мысль: «Только бы это был не сон!».

Оказалось, что не сон. Собственное обнажённое тело было сплетено в единое целое с другим настолько плотно, что казалось, будто в нём бьются сразу два сердца.

Ира открыла глаза и встретилась взглядом со Стасом.

– Ира, у меня в час самолёт.

Ира обречённо расхохоталась.

– Тогда тебе нужно было в администрацию, сегодня у тебя самолёт! Ну почему?

– На источник причины пальцем показать?

– Не надо. Знаю. – Ира тяжело вздохнула. – Стас, подозреваю, что за неделю твоего отсутствия я благополучно вернусь в своё прежнее состояние. Я тебя прошу переступи через него. В конце концов, из нас двоих мужчина ты, а не я. А главное отличие мужчины от женщины в том, что мужчина принимает решение и несёт за него ответственность. Женщина же лишь подчиняется.

– Либо не подчиняется, – улыбнувшись, добавил Стас. – В этом случае, мужчина несёт ответственность за неправильное решение.

– Ну почему же сразу «неправильное»? Неподчинение может спровоцировать преображение с той же эффективностью, что и подчинение.

– Верно. – Стас усмехнулся. – Притом как восходящее, так и нисходящее. В обоих случаях. Всё зависит от заданного вектора. – Он вздохнул. – Ира, если ты захочешь, чтобы я переступил, я переступлю через что угодно, но если не захочешь, я не смогу ничего ни решить, ни сделать. И только не надо сейчас говорить, что существует куча людей, которые делают то, чего ты не хочешь. Ира, между мной и тобой человеческие законы не действуют. Неужели сегодня ночью ты этого не почувствовала?

– Я почувствовала. Даже ещё раньше почувствовала. Стас, я очень хочу, чтобы ты, когда вернёшься, переступил через все мои «боюсь», «не могу» и тому подобное. Можешь сделать это силой. Можешь сделать как угодно, только сделай, когда вернёшься.

– А пока не вернусь?

Стас смотрел на неё своим жёстким тяжёлым взглядом.

Ира опустила глаза.

– Мне нужно осознать гораздо больше, чем я могу себе представить. Проходы – штука классная, но…

Ира уткнулась в подушку.

– Как скажешь, – вздохнув, ответил Стас и поднялся с кровати.

Ира хотела подняться следом, но он остановил ее.

– Поспи ещё.

– Я больше не усну.

– Мы с тобой почти всю ночь не спали. Так что, уснёшь.

Ира не стала возражать. Она слышала, как Стас одевался, но как вышел – уже нет.

Сокровенные желания

Ира проснулась около полудня и долго лежала, с тоской глядя на опустевшее место рядом с собой.

– Проходы – вещь более чем классная, а я – последняя дура. Хотя… Сотовую связь ещё никто не отменял.

Она с надеждой глянула на телефон.

– Нет. Мне правда слишком многое нужно осознать, и заниматься этим лучше наедине с собой.

Мобильнику, видимо, не понравилось, что на него с надеждой смотрели так недолго, да ещё столь категорично сказали «Нет». Он обиженно заурчал и пополз в сторону от Иры.

Она рассмеялась собственным ассоциациям и поймала его.

Номер был незнакомый, но за последнее время Ира привыкла к незнакомым номерам.

– Да, я слушаю.

– Добрый день, Ирина Борисовна. Вас беспокоит Максим Колядвин.

– Очень рада Вас слышать, – воодушевлённо ответила Ира.

Она слышала его впервые в жизни. До этого они общались только по электронке.

– Надеюсь, то, что я сообщу, Вас обрадует не меньше. У меня появилась возможность перейти с удалённого доступа на непосредственный не в ноябре, как я обещал, а гораздо раньше. Собственно, я вполне могу прилететь в Сочи уже на следующей неделе.

– Максим, Вы меня не просто радуете, а безмерно радуете. Когда именно Вас ждать?

– Как только обзаведусь билетом, я сразу Вас извещу.

– Договорились.

– Удачи Вам, Ирина Борисовна, и до скорой встречи!

– До скорой встречи!

Стараясь не выходить из волны хорошей новости, слега заслонившей собой смятение текущей ситуации, Ира набрала Гену, но сразу скинула, запоздало вспомнив, что, хоть Гена и живёт нынче по Московскому времени, в Коста-Рике сейчас ночь.

Однако её звонок успел пройти, и Гена перезвонил:

– Привет, Ирчик! Чего трубками кидаешься? Испугалась, что не вовремя, или деньги на телефоне закончились?

– Первое. Привет, Геночка.

– Что стряслось?

– Хорошее стряслось. К нам на следующей неделе Максим Колядвин присоединяется.

– Да ты что! Когда именно?

– Обещал сообщить, как только купит билет, но в любом случае…

– В любом случае, нам с тобой неплохо бы упразднить эти выходные. Я правильно тебя понял?

– Очень правильно.

– Я не против. Наш вчерашний рывок держит меня в приподнятом настроении. Где трудиться будем? У тебя или в офисе?

– Давай в офисе, чтоб инфу с копма на копм по десять раз не перекидывать. Единственное, мне понадобится не менее получаса, чтобы быть к сему готовой.

– Не вопрос! Так. Ихан из твоей квартиры должен переселиться сразу после семинара, то есть, после пятнадцатого, так что надо будет забронировать Максиму номер в гостинице, – подумал вслух Гена и добавил. – В общем, через полчаса в офисе!

– Да. До встречи!

Ира едва успела включить компьютер, как на пороге появился Гена и укоризненно воскликнул, вместо приветствия:

– И всё-таки, ты вчера сбежала!

– Гена, давай не будем об этом, – раздражённо буркнула Ира, с надеждой констатировав, что Гена, похоже, без понятия, как именно.

– Ирчик, можешь на меня обижаться, но чуть-чуть будем.

– Зачем? Ты вчера сам клятвенно обещал…

– …не пытаться сталкивать тебя со Стасом и даже приложить все силы, дабы максимально исключить случайные столкновения? Да. Обещал. И, надеюсь, ты оценила, насколько безупречно я сдержал своё обещание.

Я сейчас не об этом. Хотя, догадываюсь, что сбежала ты как раз таки из-за того, что перетрусила. Ирчик, с чего я в такой немилости? Извини, не имею привычки устраивать друзьям подвохи, манипулируя их доверием.

– А твои эти дурацкие собрания по поводу цветовой дифференциации скрепок?

– Во-первых, по поводу цветовой дифференциации скрепок собрание было лишь одно. Это так, маленькое уточнение. А во-вторых, разве я тогда тебе что-нибудь обещал?

– Вообще-то, нет.

– Вот видишь? Так что, у тебя не было ни одной причины, чтобы сбегать с мероприятия, на котором ты являлась гвоздём программы. Если честно, я тебя спасал от Стаса только поэтому. Иначе и пальцем бы не пошевелил. Точнее, пошевелил бы и даже очень ощутимо и не только пальцем, но в противоположную сторону. Однако – обрати, пожалуйста, на это внимание – в таком случае, я не стал бы тебе ничего обещать.

– Гена, неужели из-за моего побега тебя ждал провал?

– Разумеется, я выкрутился. Ирчик, я тебя понимаю, но всё же, могла бы хотя бы предупредить. Хотя бы через Лу.

– Извини, я как-то не подумала, – виновато ответила Ира, испытывая облегчение, что Гена реально не догадывается, как именно она «сбежала».

– Вот именно… – взял Гена уверенный старт на продолжение.

Но тут ожил Ирин мобильник.

– Ирина Борисовна, если транспорт не выбьется из расписания, во вторник утром – часиков в девять-десять – я буду у Вас в офисе.

– Замечательно! Максим, у нас тут небольшая заминка с Вашим поселением. Полмесяца Вам придётся пожить в гостинице – за счёт компании, само собой – но далее всё, как было обещано.

– Ирина Борисовна, не напрягайтесь по поводу гостиницы. В Сочи живёт моя хорошая знакомая, даже в некотором смысле родственница, – Максим усмехнулся, – так что, в этом отношении всё в порядке.

– Максим, полмесяца – срок не такой уж и маленький. Может быть, всё-таки лучше гостиница?

– Не переживайте, – Максим снова усмехнулся, – я её не стесню.

– Ну, как знаете. Назовите, пожалуйста, номер рейса. Мы Вас встретим.

– Какой смысл? Я не раз бывал в Сочи. Город знаю хорошо и представляю, где располагается офис. Только скажите, в каком кабинете мне Вас искать.

– Максим, у нас здание успешно соперничает с Кносским лабиринтом, так что, позвоните мне, как будете подъезжать. Я Вас встречу.

– Хорошо. – Максим опять усмехнулся. – До вторника!

– До вторника! – попрощалась Ира с Максимом. – До вторника! – в радостном ужасе повторила она Гене.

Он слышал разговор и уже расстался с идей продолжить воспитание Иры.

До вторника – то есть, остаток субботы, всё воскресенье и весь понедельник – Ира и Гена работали пока не валились с ног, практически не оставляя себе времени на сон. В итоге, они не только довели до ума макет, но и начерно собрали весь первый выпуск.

За последнее время Ира полностью убедила Гену, что фотограф – это всё, что им катастрофически не хватает для счастья, и во вторник он собирался встречать Максима вместе с ней.

Однако в понедельник вечером Женечка в срочном порядке вызвал Лу. Она вернулась минут через двадцать в состоянии кипения, вперемежку на русском и испанском рассказала Гене, что он конченый идиот, и сообщила, что завтра прямо с утра им вместе придётся отправиться к Женечке и Стасу для борьбы с последствиями его идиотизма.

Гена был в шоке, не веря, что умудрился так вляпаться, и требовал отправиться туда немедленно, но Лу сказала, что она сама ушла оттуда, едва успев понять, в чём дело, потому что позвонил Стас и предупредил, что они с Валентинычем возвращаются.

Валентиныч ну никак не относился к тем людям, которым следует знать об эксклюзивных возможностях пространства Земли, а потому разбираться придётся завтра, пока его не будет.

Так что, во вторник, на всякий случай с полвосьмого утра, Ира в гордом одиночестве продолжала совершенствовать плоды их с Геной ударного труда в ожидании Максима Колядвина.

Максим Колядвин позвонил в начале десятого:

– Ирина Борисовна, я уже здесь, и встречать меня нет необходимости. Мне рассказали, как Вас найти.

– Хорошо, жду, но если заблудитесь, звоните.

– Обязательно. – Максим усмехнулся.

Ира распахнула дверь, и вскоре:

– Добрый день, Ирина Борисовна, Максим Колядвин к Вашим услугам!

На пороге стоял мужчина лет 30-35, довольно высокого роста, подчёркнуто спортивного телосложения. Черты его лица, в общем-то, были вполне европеоидные, но с налётом монголоидности, поддержанной чёрными как смоль абсолютно прямыми волосами средней – для мужской стрижки – длины.

– Проходите, Максим. Я очень рада Вас видеть.

– Взаимно!

Максим улыбнулся и сел на предложенный ему стул.

– Максим, Вы в самом начале писали, что фотография для Вас лишь хобби, тем не менее, я в восторге от каждого фотоснимка, который Вы прислали за время нашего с Вами сотрудничества.

– Ирина Борисовна, Вы просто не видели КАЖДЫЙ мой фотоснимок. Их не видит никто, кроме меня. Фотография – это не столько способность вовремя нажать кнопку, правильно выбрав выдержку и экспозицию – хотя, естественно, не без этого – сколько умение выбросить лишнее.

Даже такой выдающийся фотограф как Алексей Бушкин говорил, что за год изводит километры фотоплёнки, но в итоге за это время получаются лишь 5-6 выставочных кадров.

Если сравнивать фотографию с живописью, то на первый взгляд кажется, что фотография в тысячу раз проще. Щёлк, и картинка готова. Вовсе нет! Проще как раз таки художнику.

Художник запечатлевает своё мироощущение непосредственно. Он волен выплёскивать его на холст так, как хочет. Лишь собственное мастерство ограничивает его возможности. Фотограф же полностью зависим от внешних условий.

Возможность выловить из Мира своё мироощущение для фотографа процентов на восемьдесят-девяносто зависит от везения и лишь на десять-двадцать от мастерства. И это лишь в том случае, если мастерство безупречно. В иных случаях, фотошедевр – это везение чистейшей воды.

Естественно, при павильонной съёмке потребность в везении значительно снижается. Но опять-таки, если для художника, пишущего портрет или натюрморт, некоторые погрешности, скажем, освещения, либо общей композиции особой роли не играют – он волен писать то, что он видит внутри себя, а не снаружи – то фотограф на эти погрешности права не имеет.

Только взяв в руки фотокамеру можно понять, насколько мы видим внешний мир таким, каким мы его хотим видеть. Только взяв в руки фотокамеру можно понять, насколько мы его дорисовываем и исправляем свои воображением. И всё же… Знаете, что самое интересное?

– Что, Максим?

Ира слушала его как заворожённая, а точнее, действительно заворожённая его страстной одержимостью.

– Всё на самом деле так, но не совсем. Когда я только взял в руки фотокамеру, я обнаружил, насколько мы дорисовываем Мир своим воображением. Затем она стала учить меня вглядываться в Мир, и однажды я понял, что на самом деле, мы не дорисовываем Мир своим воображением.

Мир меняется каждое мгновение. В этой изменчивости мы вылавливаем то, каким мы его предпочитаем видеть, и определяем его для себя именно так, сохраняя в воображении как некий трафарет.

То есть, мы не выдумываем Мир таким, каким мы его предпочитаем видеть. Он был таким однажды одно мгновение и время от времени бывает. Тоже всего лишь на мгновение.

Когда это обнаруживаешь, начинается захватывающая охота на эти мгновения. Её успех зависит от сплава опыта с интуицией. Опыт позволяет определять условия, при которых есть вероятность такого мгновения, а интуиция – ловить его точный момент.

И здесь опоздать на доли секунды – это опоздать навсегда. Даже если это павильонная съёмка, не говоря уже о натурных. И даже если фотографируешь в павильоне неживой статичный объект.

Даже если безупречно создана композиция и выставлен свет, сам воздух – это своеобразная линза, создающая едва уловимые преломления, изменчивость которых зависит от температуры, собственного дыхания, едва уловимого движения и кто знает от чего ещё.

Если теоретически всё это и можно просчитать, на практике это – нечто из области фантастики. Это нужно чувствовать и предчувствовать. В большей степени предчувствовать, потому что на простое нажатие кнопки и на срабатывание механизма тратится время. Да, доли секунды. Но это именно те доли секунды, опоздать на которые – это опоздать навсегда.

То есть, нажать кнопку нужно чуть раньше того самого мгновения. На доли секунды раньше этого самого мгновения. В точно определённый момент до – не раньше, не позже, чтобы попасть… – Максим сделал небольшую паузу и закончил предложение, очень медленно и значимо проговаривая каждое слово, – самым-самым кончиком точно в висок.

Ира, забыв как дышать, с приоткрытым ртом ошарашено смотрела на Максима. Его лицо медленно озарилось озорной улыбкой и, в конце концов, он расхохотался.

– Ну ты и дурында, сестрёнка! – сообщил он ей сквозь смех. – А я-то, наивный, полагал, что ты сразу догадалась, и прикалываешься тут надо мной по-чёрному.

– Как я, по-твоему, должна была догадаться? – возмущённо почти прокричала Ира.

– Ё моё! Почту, блин, открой!

– Ну! – проинформировала она о том, что почту открыла.

Максим одним движением оказался у неё за спиной.

– Ну! На мой ник посмотри! Он тебя ни на какие мысли не наталкивает?

Ира уставилась на «KRT-2».

– И на какие же мысли он должен меня наталкивать?

– Не, сестрёнка, ты и вправду дурында. Чудилище в пёрьях! Ка! Эр! Тэ! Два! Неужели не понятно? Крышенько Руслан Тарасович два.

– Ты знаешь, не спорю, действительно весьма логично, – язвительно прокомментировала Ира его объяснение, – но…

– «Но!» – перебил и заодно передразнил Максим. – Открой какое-нибудь письмо и глянь на аватар.

Ира открыла письмо.

– И что? – спросила она, созерцая многоугольник с симметричным узором.

– Ирка, по-моему, ты всё же прикалываешься. Тебе сие художество ничего не напоминает, а?

– Блин! – До Иры дошло, наконец-то, и она рассмеялась над собой. – Калейдоскоп! Так. Пошли отсюда, – сказала она тоном, не терпящим возражений, встала, ухватила Максима за руку и потащила к проходу.

Уже в цоколе своего дома она позвонила Александру:

– Саша, на всякий случай сообщаю, что меня не будет какое-то время. Сколько именно, не знаю, но… В общем, ты понял.

– Да, я понял, Ирина Борисовна.

– Ирка, да неужто ты сейчас разговаривала с тем самым мерзким и противным, классным парнем по имени Александр? – с довольной улыбкой уточнил Максим.

– Именно с ним, – бодро подтвердила Ира и остановилась, как вкопанная, поражённая абсурдностью происходящего с нормальной человеческой точки зрения. – Подожди! Откуда ты знаешь про Александра и вообще…?

– Я знаю всё, сестрёнка, – торжественно известил Максим и подтолкнул пустившую корни Иру по направлению к лестнице.

Пока они добирались на второй этаж, прихватив с кухни компот и печенье, и устраивались в кабинете, Максим, в доказательство своей осведомленности, рассказывал о жизни Руслана Крышенько, начав с того, как они с Михой привезли Ире компьютер.

– Максим, но как?! – ошеломлённо воскликнула Ира, сражённая наповал подробностями. – Ты что, следил за жизнью Руслана? То есть, за своей жизнью… То есть… В общем, я запуталась.

– Нет. Я просто всё помню.

– Но как?! – Ира прекрасно понимала, что для того чтобы посредством слежки знать о тех деталях из жизни Руслана Крышенько, о которых говорил Максим, он должен был бы превратиться в невидимку.

– Ну-у-у-у, – протянул Максим. – Надо сказать, стоило мне это недёшево.

Он поднялся и скинул с себя рубашку и брюки.

Ира опешила от неожиданного исполнения мужского стриптиза, но когда взглянула на его обнажённое тело, опешила ещё больше. Девственные, свободные от шрамов участки на его коже были, но их было немного.

– Тебя что, пропустили через мясорубку? – с трудом проговаривая слова, спросила Ира.

Максим рассмеялся.

– Нет, сестрёнка, не подумай, это всё не разом.

Он вкратце посвятил её в подробности обретения шрамов посредством всевозможных травм и хирургических вмешательств.

– Так что, в тот раз, мне пришлось лишиться почки, чтобы получить доступ к самому себе. В это же раз, дабы вытащить из себя подробности прошлого Земного бытия, одним пребыванием на границе человеческой жизни обойтись не получилось. Хотя, надо отметить, в этот раз я был более искусен, и мне удалось избежать лишения жизненно важных органов.

И всё же, одного я так и не смог из себя вытащить, а потому любопытство меня изглодало напрочь. Я до сих пор не знаю, как именно я тогда умер. Всё, что помню: визг, грохот и впечатляющее изваяние из месива искорёженных машин. А дальше, будто переключили на другой канал. Ирка! Умоляю! Расскажи! Как я умер?

– Как и собирался. Ток убил быстро и не больно самым-самым кончиком точно в висок.

– Не понял.

– Когда машины столкнулись, у них вырвало двери. Одна из дверей обрубила ветку дерева, эта ветка, падая, оборвала электрический провод, и один из его кончиков угодил тебе точно в висок.

– Потрясающе! Я прямо горжусь собой!

– Но это далеко не всё, чем тебе стоит гордиться!

– А что ещё?

– В каждой из машин находился лишь пьяный в стельку водитель. И того, и другого выкинуло вслед за дверьми, и они отделались незначительными царапинами и синяками.

Но и это ещё не все! Одним из водителей был тот самый мерзкий и противный классный парень по имени Александр. Так что, ты, как и собирался, напрямую связал его со своей смертью. Кстати, обрубила ветку дверь его машины.

– Супер!

– Но и это ещё не всё! Ты его не просто вздёрнул этим. Та авария стала для него стартом Осознания Сути.

– Ирка, по-моему, у меня начинается серьёзное обострение звёздной болезни. – Максим рассмеялся. – Давай про Александра, коль уж первым его зацепили.

Ира стала рассказывать, как, следуя совету из письма Руслана, забирала Александра к себе, подробно излагая весь процесс его «приручения».

Как только она упомянула Оксану, Максим перебил её:

– Оксана?! Она всё-таки вышла на тебя! – в запале воскликнул он, с энтузиазмом потирая руки.

Ира глянула на него в недоумении, и Максим принялся объяснять:

– Я в том письме хотел написать тебе и о ней тоже, но потом передумал. По моим сведениям, ты её тогда никак не могла знать, а кроме того, ты нужна ей гораздо больше, чем она тебе…

– Сомневаюсь, что в этом ты оказался прав, – перебила Ира.

– Не спорю. Вполне возможно. Так вот, Оксана – это твой фанат. Фанат невселенского происхождения. Она везде, где могла, следовала за тобой попятам, а где не могла, преданно сидела, образно говоря, под окнами заведений, в которые в силу своего незначительного статуса не имела доступа.

Она и во Вселенную попала только потому, что за тобой увязалась.

Первый раз у неё получилось найти тебя во Вселенной, когда ты играла в Эриану, и затем, каждый раз, когда она тут воплощалась… А воплощалась она только человеком, потому что ты пыталась воплощаться только человеком. Так вот, когда она затем тут воплощалась, она во всём старалась подражать Эриане.

– Стоп! Гена как-то сказал, что она ему кого-то напоминает, а потом вспомнил, что именно Эриану.

– Генсильч?

– Он самый! Он…

– Подожди! О нём мы отдельно поговорим, а сейчас, давай дальше про Александра.

– Получится лишь в комплекте, то есть, про Александра и Оксану. Они сейчас вместе.

– Что???!!! Офигеть!!! Давай по порядку!

Рассказывая дальше историю «приручения» Александра, а заодно историю его отношений с Оксаной, Ира намеренно упускала некоторые детали, которые затрагивали других персонажей, предупредив об этом Максима и пояснив, что так её повествование получится более стройным.

– Полностью «За». Хочу знать всё и обо всех, а потому без сумбура это будет гораздо эффективнее.

Как только Ира окончила, описав состояние ситуации на данный момент, Максим с глубокой теплотой спросил:

– Как там Миха?

– Будешь смеяться, но это он тебя нашёл.

– Опять?! Потрясающе!!! Рассказывай, но с самого начала и по порядку.

– Если по порядку, то в день похорон Руслана Крышенько к Михе вернулась Алла, оборвав все связи со своей прежней жизнью.

Кстати, в тот день это было нечто! Казалось, словно чуть ли ни весь город собрался, хотя даже бегущую строку не давали. Люди в едином порыве встречались, мирились, прощали. Целый парад Happy End-ов!

Ира, объятая благоговением воспоминания, замолчала.

– Получилось, – почти прошептал Максим, светясь изнутри. – Давай дальше!

– Дальше… Вечером в этот же день Миха узнал, что Яна – это его дочь. Некоторое время Алла с Яной жили у меня. Яна подружилась с Зивом. В итоге, он решился попробовать себя в качестве человека, и не далее как этой весной он встретил сам себя в виде мальчика по имени Клим, который сразу же подружился с Яной.

– Бомба!

– Сейчас Миха, Алла и Яна, а также Михина бабушка живут в шикарной трёхкомнатной квартире. Алла работает у нас вместе с Женечкой.

– С Евминчем?

– Да. А что касается конкретно Михи…

Ира стала рассказывать, как ещё до прочтения письма Руслана дала Михе ознакомиться с фактическим вариантом концепции проекта.

– Дашь мне почитать, – с серьёзной уверенностью потребовал Максим.

– Обязательно, – выразила Ира согласие с его требованием и продолжила рассказывать о том, что из этого вышло.

Несмотря на полное погружение в воспоминания, Ира исподволь наблюдала за Максимом.

Внешностью, атлетически сложенный высокий молодой мужчина даже отдалённо не напоминал маленького щупленького неказистого Руслана. Не было ничего общего и в чертах лица.

Но пластика движений, мимика, взгляды, улыбки и что-то ещё, что не поддавалось описанию в словах – сам дух, что ли – создавали впечатление, то ли будто Максим безупречно изображает Руслана, то ли это сам Руслан, невероятно загримированный до неузнаваемости, но упорно не желающий играть другую роль. То есть, стопроцентный Руслан, но с другой внешностью.

Как только Ира окончила рассказывать Михину историю, Максим достал флешку и протянул её Ире:

– Скинь-ка мне прямо сейчас этот ваш фактический вариант концепции, а заодно и папочку, которую я оставлял у тебя в компе для Генсильча. Чует моё сердце, что до локальной сети через проходы руки у вас так и не дошли.

– Правильно чует. Не дошли, – подтвердила Ира, включая компьютер.

– Кстати, заметь, я тогда не врал, что собираюсь продолжать.

– Но ты ведь не собирался!

– Как Руслан Крышенько не собирался, но какое это имеет значение? Честно говоря, готовя папочку для Генсильча, я не сомневался, что готовлю её для себя самого.

– Систему особой связи между нашими кабинетами он всё же сделал.

– Что ж, уже неплохо. Да, кстати. Я тебе, между прочим, ещё одну подсказку давал относительно своей, так сказать, подноготной. Открой-ка ещё и почту и найди моё самое первое письмо.

К этому моменту на мониторе уже висела открытая папка с клипартами. Ира зашла в почту, открыла самое первое письмо Максима и по его просьбе поставила оба окна рядом.

– Обрати внимание на название папок! – победоносно потребовал Максим.

Оставленная для «Генсильча» папка в клипартах называлась RHSYM_17280169, а заархивированная папка с фотоснимками в самом первом письме – rhsym_17280169.

– Чёрт! – воскликнула Ира. – А ведь у меня было смутное ощущение чего-то знакомого, но я, почему-то, тогда не обратила внимания.

– Дурында, одним словом! – Максим рассмеялся.

После того, как всё, что попросил Максим, оказалось у него на флешке, Ирин рассказ продолжился, касаясь то одного, то другого персонажа, о которых спрашивал Максим.

Единственным, чью жизнь за этот год он не попросил её осветить, был Стас. Правда, Ире пришлось его несколько раз вскользь упомянуть. Однако лишь в тех случаях, в которых это упоминание становилось неизбежным.

Ира с трепетом обречённости ждала, что Максим всё же о нём спросит, но как только Стас остался последним в списке знакомых Максиму из жизни Руслана Крышенько людей, связанных с Ирой, он перевёл разговор на другую тему.

– Ну что ж, согласно предоставленным тобою сведениям, можно считать, что Руслан Крышенько у меня в целом получился весьма недурно. А вот с Максимом Колядвиным пока что по плану идёт далеко не всё. Кстати, ты на мою нынешнюю фамилию внимание обратила?

– Слушай! Точно! – в стиле «Эврика!» воскликнула Ира. – Колядвин – Коляда! Второе нисхождение Крышня!

– Ирка, честное слово не выбирал. Сама обвалилась. Но, блин, вот скажи, что не в тему? Как только осознал, с тех самых пор прикалываться не устаю.

Так вот, с Максимом Колядвиным пока есть проблемы. Дело в том, что я опять как без компании. До сих пор никого из своих найти не могу. Точно знаю, что где-то должны быть. Но что только ни делал, всё без толку!

– А что ты делал? – спросила Ира.

– В Интерпол обращался и соцсети прочёсывал, – нарочито серьёзно ответил Максим, а затем расплылся в улыбке. – Ирка! Ну как я тебе объясню, что я делал, а?

– Извини, как-то не подумала. – Ира виновато-понимающе улыбнулась.

– Их должно быть шестеро, – теперь просто серьёзно продолжил Максим. – Три мальчика и три девочки. Впрочем, одна из девочек ради прикола могла и мальчиком уродиться. Но это необязательно. Она и без такого выверта найдёт, как приколоться.

Один мальчик и одна девочка точно должны держаться вместе.

Так же вместе, скорее всего, могут держаться две другие девочки. Одна из них та, о которой я говорил, что может уродиться мальчиком либо ещё как-то приколоться.

Ещё один мальчик, не исключено, что примкнёт к тем или к другим. Вполне возможно, что они все как-то, где-то пересекутся.

А вот последний мальчик, тот, вероятнее всего, держится особняком. В принципе, он может как-то с остальными и пересекаться, но вряд ли слишком тесно. Он – мой самый-самый лучший и близкий друг. Чего? – смутившись, спросил Максим, уловив, как Ира меняется в лице.

– Максим, логически разобраться в твоих мальчиках и девочках с налёту не так-то просто, но… То есть, я хочу сказать, что это – не логический вывод.

– Ну! – в ажиотаже нетерпения воскликнул Максим.

– Я не знаю… Мне это только сейчас вдруг показалось…

– Ну, говори! Чего ты тянешь!

– Сдаётся мне, что бо́льшая часть твоей компании нынче обитает у нас в «Стиль-Коде».

– Серьёзно?!

– Не знаю. Я же говорю, что мне это вдруг сейчас показалось.

– Давай, рассказывай!

– В общем, прежде чем я узнала о проекте, я несколько месяцев работала в одном богом забытом рекламном агентстве.

– Я в курсе, – перебил Максим, а затем пояснил. – Проскальзывало в разговорах, пока я играл в Руслана.

– Так вот, Гена потом их всех отправил учиться, а потому ты никого и не видел. Они вернулись уже после твоей смерти – две девочки и два мальчика.

Одна девочка и один мальчик связаны между собой крепче некуда. Они – родные брат и сестра. Другие мальчик и девочка связаны лишь работой, но у них есть похожие черты в поведении.

Лу и Женечка раскрывали их всех. Все великие. Но самое интересное замечание по поводу них: все во Вселенной в первый раз и вроде бы из праздного любопытства, но так, будто только делают вид, что из праздного любопытства.

– Та-а-а-ак, – задумчиво протянул Максим.

– Но это не всё! Этим летом к нам присоединился ещё один занятный мальчик. Когда он появился, у меня было ощущение, что он – это твоё, так сказать, второе пришествие. Но…

Его никто не мог раскрыть, а потом он раскрылся сам намеренно. Диагноз был поставлен следующий:

Великий. Именно поэтому я и поняла, что это – не ты. Во Вселенной с точно такими же целями, как и та четвёрка, то есть, вроде как из праздного любопытства, а вроде как и нет.

При этом вроде бы впервые, но Лу высказала подозрение, что он постирал свои прошлые воплощения. Мало всего этого, он, по словам Лу, осознаёт суть не хуже Гены, Женечки и Стаса.

– О как!

– Стоп! Есть и ещё одна девочка! Я почему-то сразу о ней не подумала. Она из того же рекламного агентства. Её никто не смог раскрыть, потому что она одновременно и активное вещество и основа. Понимаешь, о чём я?

– Да. Это касается энергетической прозрачности и движений. Верно?

– Да. Да! Кстати! Ты её, как Руслан, знаешь! Я, наверное, поэтому сразу о ней и не подумала. Это – Лидия Гавриловна.

Поскольку для Руслана Крышенько Лидия Гавриловна была персонажем второстепенным, отдельный отчёт о её жизни за прошедший год Максим не потребовал, однако, как второстепенный персонаж, она фигурировала в нескольких из представленных сегодня Ирой.

– Так. Лидия Гавриловна, – задумчиво произнёс Максим и закрыл глаза, погрузившись в себя. – Тёть Лида, – через некоторое время произнёс он тихо сам себе и ещё через время усмехнулся, открывая глаза. – Ирка! Я на девяносто девять целых и на девяносто девять сотых процента уверен, что ты и вправду выловила всю мою компашку.

Лида-Лида-Лида. Почему же я её тогда не раскусил? Понятно почему. Я понятия не имел, что они все могут быть здесь, а потому и не искал. Я понял, что они все должны быть здесь, когда решил заявиться сюда ещё раз и вместе с ними. В принципе, тогда я, конечно же, мог раскусить Лиду, но я придумал себе всё так, чтобы никоим образом не вклиниваться в свою игру в Руслана.

Максим усмехнулся.

– Ирка! Лида – это, скорее всего, та девочка, которая вполне могла учудить, родившись мальчиком. И если это правда она, то она действительно учудила, без всяких мальчиков. Как я говорил, она должна быть связана с одной из девочек, и теперь тебе должно быть ясно, с какой именно, – Максим вопросительно посмотрел на Иру.

– Она связана с ней, – медленно проговорила Ира. – Она – её тётка, правда, не по крови.

– В таком случае, расскажи-ка мне, если есть, какую-нибудь характерную историю про того мальчика, который не брат одной из девочек и не особняком.

– Есть такая история.

Ира усмехнулась и рассказала Максиму, как Дима попал на работу в рекламное агентство Гаянэ.

– Девяносто девять целых и девятьсот девяносто девять тысячных процента! – торжественно провозгласил Максим. – Так, первый, с кем я хотел бы встретиться, это мальчик, который особняком. Можно это устроить без свидетелей?

– Легко. Он так и есть особняком. Яна и Рома – это которые брат и сестра – работают со мной на четвёртом. Лида, как ты знаешь, на третьем. Гаянэ и Дима вообще практически не бывают в офисе. Я сама их в офисе ни разу не видела. А Ихан работает на первом отдельно от всех. Он – стилист.

– Девяносто девять и девять тысяч девятьсот девяносто девять, – вставил Максим.

– У него на перовом этаже два кабинета: парикмахерская и швейная мастерская.

– Итак, решено! Первым делом, ты сводишь меня с Иханом, а потом решаем, как жить дальше. Кстати, не переживай, тебя я не стесню.

– Так ты меня имел в виду, говоря о хорошей знакомой и даже в некотором смысле родственнице?

– А кого же ещё! – Максим рассмеялся. – Ирка, это я к тому, что мне, конечно же, гораздо больше нравится идея жить в Сочи, а не в Охе, но с другой стороны, как ты понимаешь, мне без разницы, где жить, с учётом дырок. Так что, первые полмесяца меня не затруднит являться в офис прямо из Охи. Кстати, я правильно понял, что вы собираетесь меня поселять для начала в ту самую квартиру, в которую мы с Михой приволокли тебе комп?

– Да. Там сейчас живёт Ихан с дочерями…

– Батюшки! Если твои догадки и мои предположения верны, сомневаюсь, что мне придётся ходить на работу из Охи. Сестрёнка, похоже, всё офигенно здорово!

– В таком случае, идём? – спросила Ира, делая попытку подняться, однако Максим остановил её.

– Подожди чуть. У меня к тебе есть ещё один вопрос. Ты мне скажи, сестрёнка, контора-то шушукается?

Ира потупила глаза и почувствовала, что краснеет.

– В некотором роде, да, – ответила она, глубоко вдохнув, и добавила после короткой паузы. – И не беспочвенно.

– Я так и подумал. Ты перестала называть Стандрейча по фамилии, как ты всегда называла его за глаза. Расскажи мне, как у вас дела? Расскажи всё. С самого начала.

Вопрос по поводу шушуканья конторы Максим задал с оттенком подтрунивания, но затем его голос наполнился таким участием, а взгляд такой теплотой, что Ира стала просто рассказывать.

Она описывала и внешние события, и свои внутренние переживания так, как никогда до этого. Даже себе самой. Выплескивая это наружу, она сама дивилась, сколько всего и насколько тщательно скрывала от себя самой.

– Максим, спасибо тебе, – сказала она, завершив свою исповедь описанием того, что произошло между нею и Стасом после корпоратива в ночь с пятницы на субботу. – Я прекрасно осознавала, до какой крайней степени мне необходимо разобраться в себе, но если бы не ты, я бы, наверное, так и не решилась этого сделать.

– Я знаю. Потому и спросил.

– А я теперь знаю не только умом. Теперь я это осознаю каждой клеточкой и даже тем, что за пределами плоти. Впрочем, за пределами плоти я, конечно же, всегда это осознавала. Теперь я действительно ЗНАЮ, что здесь я из-за него. И, возможно, даже ради него.

– Нет, сестрёнка. Точнее, не только. Я тебе этого не написал в том письме, потому что знал, что пока без толку. Ну а теперь можно. Ради него, ты не только вновь посетила Мир, созданный хоть и многими, но по твоей инициативе, и сохраняемый твоими силами. Ради него ты подвигла свою компашку поиграть во Вселенную. То есть, именно ради него ты поддержала идею Генсильча и приложила все силы, дабы она воплотилась.

– Максим, согласно, так сказать, легенде, Стас появился ЗДЕСЬ. То есть, вот в этом вот Мире, когда он уже был сделан. Так что, даже если я и сыграла главную роль в создании Вселенной, я никак не могла сделать это ради него.

– Почему? – Максим улыбнулся с хитрым прищуром.

– Ну хотя бы потому, что его тогда ещё попросту не было.

– Именно! – воскликнул Максим, многозначительно глядя Ире в глаза. – И-МЕН-НО, – повторил он таинственным полушёпотом. – Ирка, – перешёл он на обычный тон, – перечитай мифы, сказки. Там столько о тебе!

Правда, больше полунамёками, но только лишь из-за наслоений человеческих историй, которые, в то же самое время, настолько пропитаны твоим персональным мифом, твоим духом, твоими стремлениями, что сами превратились в полунамёки.

Ирка, посмотри на жизнь людей! Посмотри, чего они ищут, чего они ждут, на что они надеются, к чему они стремятся. Разумеется, кроме денег, власти и славы, так сказать.

Посмотри, ради чего люди хотят денег, власти и славы, даже если сами не понимают, что деньги, власть и слава – всего лишь средства, которые они считают подходящими для воплощения своих сокровенных желаний, но не сами сокровенные желания.

Загляни в их сокровенные желания, в которых они подчас не признаются даже себе, зачастую лишь потому, что в словах эти желания выражаются слишком банально. А ведь именно в том, что можно выразить лишь банально, заключено истинное умопомрачительное чудо.

– То есть, ты хочешь сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Я хочу, чтобы ты сама поняла, и всего лишь пытаюсь подтолкнуть тебя на путь этого понимания. Просто будь в курсе, что ты, что называется, всю себя положила на создание и сохранение этого Мира ради НЕГО.

Ради того, кого ты, пока я был Русланом Крышенько, называла Радный, а теперь называешь Стас. Ты создала этот Мир ради НЕГО, потому что, пока этот Мир не появился, ЕГО не существовало.

А теперь идём разбираться, что такое Ихан, – Максим поднялся и увлёк Иру за собой.

СУГУБО ЛИЧНОЕ

– Ихан, мне нужно пообщаться с тобой без свидетелей. Можно это как-нибудь устроить в ближайший час? – спросила Ира с помощью мобильника.

– Вполне, Ирина Борисовна. Минуть через десять я освобожусь, и далее у меня будет окно не менее получаса. Достаточно времени? Если нет, я попытаюсь куда-нибудь передвинуть следующего клиента.

Максим жестом показал, что достаточно.

– Не стоит, Ихан. Получаса хватит. Хочу предупредить тебя, что я буду не одна.

– Как скажете. Я жду Вас.

Ира отключила телефон и обратилась к Максиму.

– А что если это окажется не он?

– Ирка, чего ты дёргаешься? Ну изображу озабоченного своей внешностью придурка, стесняющегося своей озабоченности.

Покинув дом, они не стали сразу направляться в офис и теперь брели прогулочным шагом по Курортному проспекту.

– Учти, что тебе придётся работать с ним в одном здании, а потому придурка придётся изображать, мягко говоря, очень долго.

– Ирка, ты что, всю свою жизнь по минутам расписываешь? Расслабься! БУДУЩЕЕ никогда не наступит, а СЕЙЧАС никогда не закончится. Так что, нет никакого смысла загадывать на будущее, ведь его всё равно не будет.

Они немного прибавили шагу, так как оглашённые Иханом десять минут неумолимо истекали, и оказались в коридоре первого этажа как раз в тот момент, когда юная дама, покидающая обитель Ихана, закрывала за собой дверь.

– Ихан, можно?

– Разумеется, Ирина Борисовна.

Ира отступила на пару шагов и пропустила вперёд Максима.

Далее последовала немая сцена, оборвавшаяся выражением, крепость которого никак не вязалась с образом Ихана, который его изрёк, после чего последовали ещё более крепкие дружеские объятия.

Ира хотела оставить их наедине, но Максим поймал её за руку.

– Ирка, не сбегай. Ты здесь не лишняя.

– Как тебя тут величают, нынче? – спросил Ихан, отступая на шаг.

– Максим. Тебя уже знаю, что Ихан.

– Я догадался. Присаживайтесь! Я сейчас…

Ихан скрылся за дверью и вернулся с тремя чашечками кофе и тарелкой с пирожными.

– Узнал её? – с улыбкой спросил Максим, указывая на Иру.

– Разумеется. Сразу же. Даже, можно сказать, ещё раньше. Как только наткнулся на объявление о семинаре.

– О каком семинаре?

– «Стиль-Код» проводил семинар с целью подбора кадров.

– Ирка, ты мне об этом ничего не рассказывала.

– Я ещё о многом тебе не рассказывала. Полагаю, мы же не последний раз с тобой поболтали?

– И то верно. Так что там с объявлением?

– Я, как только его увидел, почувствовал, что это – либо твоя, либо её затея, а когда приехал, тут же стало ясно, чья именно.

– Ихан, если ты сразу понял, чья это затея, почему ты… – накинулась на него Ира.

– Сразу не обнаружил себя? – перебил её Ихан. – Мне иногда нравится добавлять сложностей.

– Эт то-о-очно! – с многозначительной эмоциональностью подтвердил Максим.

Тем временем, Ихан, словно фокусник, выхватил как ниоткуда листок бумаги и карандаш и, практически не глядя, в несколько росчерков, почти с фотографической точностью изобразил кусок интерьера, что оказался перед его глазами.

– Ни… – Ира старательно проглотила продолжение. – А что это были за каракули, которые созерцали мы с Лу?

– Я же говорю, что мне иногда нравится добавлять сложностей. Для удостоверения в серьёзности намерений. В общем, компьютерной графикой я тоже владею довольно неплохо.

– Я надеюсь, можно будет глянуть?

– Само собой, Ирина Борисовна.

– Так! Сейчас это не самое актуальное, – решительно закрыл тему Максим. – Ихан, есть предположение, что ты здесь не один из наших.

– Верное предположение. Все здесь.

– И как они?

– Невинны, как дети. – Ихан рассмеялся.

– Пытался лишить их невинности?

– Не-е-ет. Зачем? Я не сомневался, что ты вскоре появишься и сам этим займёшься. К чему лишать тебя удовольствия? Тем более…

Ихан явно намеренно остановился, едва начав фразу, и с вычурным намёком многозначительно посмотрел на Максима.

– Ихан, прекрасно знаешь, что в эти игры я не играю. Так что тема закрыта.

– Не думаю.

– Почему?

– Увидишь.

– Заинтриговал, однако.

Иру так и подмывало спросить: «О чём это вы?», но она сдержалась, понимая, что дело касается СУГУБО ЛИЧНОГО.

– Что, Ирка, любопытство на части рвёт? – уловил её настроение Максим. – От тебя, сестрёнка, у меня секретов нет, так что обязательно расскажу, но не прямо сейчас.

Ихан, в этот раз я не собираюсь ныкаться от Иркиной компашки, однако на сегодня инкогнито мне не помешает. Поможешь обеспечить, дабы я на это не отвлекался?

– Судя по сегодняшнему наполнению здания, ты это уже сам обеспечил. Сегодня здесь нет никого, кто мог бы тебя запеленговать.

– Во-первых, если и обеспечил, то не я, а во-вторых, кое-кто всё же есть. Миха.

– Чего ты волнуешься? Миха ещё совсем птенец.

– Ну, если он и птенец, то Птицы Рух. Неужто не помнишь его?

– Вообще-то, да. Может быть, ты и прав.

– Короче, Ихан, охраняй меня сегодня от Михи. Сможешь?

– Легко.

– В таком случае, всё, что нужно было для начала, обсудили. Ну что, Ирнбрисна, идём разбираться с альманахом?

– Идём, – ответила Ира.

– Подожди, Максим, где ты остановился?

– Пока ты не получил квартиру, в Охе.

– Ты в курсе, что ты не прав?

– Догадывался! Ирнбрисна не даст соврать.

– В таком случае, как освободишься, я тебя жду.

– Договорились.

– Итак, ты говоришь что, кроме Генсильча, больше никто не в курсе, что я был Русланом Крышенько и уже тогда планировал вернуться в другом воплощении? – спросил Максим, усаживаясь вместе с Ирой перед монитором.

– Насколько я в курсе, нет. Единственное… – Ира замолчала.

– Чего?

– Знаешь… У меня сейчас почему-то появилось ощущение, что Стас тогда догадывался, кто такой Руслан Крышенько.

– Он не догадывался. Он точно знал с первого же момента, как увидел меня в офисе в Парк Отеле. Задолго до того, как там появились вы с Лу.

Ира, потеряв дар речи, уставилась на Максима.

– Ирка, чему ты удивляешься? Мы с ним здесь на равных. Я имею в виду, что и у него, и у меня открыт канал прямой связи с личностью. Поэтому ему ненужно было меня раскрывать, чтобы понять, кто я.

– Он никогда не показывал своей осведомленности.

– Ага! Он тогда столько всего показывал и только вот это вот никак не обнаруживал! – Максим рассмеялся.

– Нет, конечно. Но как-то, когда мыли тебе кости – я имею в виду Руслана Крышенько, естественно – Стас сказал, что особо к тебе не приглядывался.

– И он был предельно искренен. Он реально ко мне не приглядывался. А зачем, если он и без приглядываний знал, кто я.

– Если я правильно понимаю, открытый прямой канал… – начала Ира, но Максим перебил её.

– …позволяет иметь дополнительные сведения о том, у кого он тоже открыт, а потому, с одной стороны, Стандрейч, как и Лу с Евминчем, не имел ни единого шанса разглядеть мою глубину, но ему это было ни к чему.

– То есть, с одной стороны, он играл в их игры, а с другой – в твои?

– Верно. И поскольку и те, и другие игры затрагивают СОГЛАШЕНИЯ и СУГУБО ЛИЧНОЕ определённых личностей, с человеческой точки зрения это всё похоже на неискренность, скрытность и интриганство.

Ирка, ты ведь сама поставила в известность обо мне только Генсильча, хотя не испытываешь ни капли недоверия, к примеру, в отношении Лу или Евминча.

– Я, кажется, начинаю понимать.

– Знаешь, как я тогда вытащил из тебя сведения, которые мне были необходимы, чтобы помочь тебе? Тогда ты многое хранила, как человеческие тайны – тем более от восемнадцатилетнего обормота – а потому мне пришлось тебя раскрыть и раскрыться самому.

Когда мы с тобой бродили по горам, мы лишь формально общались как люди, потому ты, пока живёшь здесь человеком, вряд ли когда-нибудь сможешь вспомнить тот разговор.

Сестрёнка, мой тебе совет, если тебе в пределах твоей компашки – да и моей тоже – очень-очень захочется что-то кому-то рассказать из Сама-Знаешь-Какой сферы, рассказывай. Будь уверена: что в твоём, что в моём кругу ты никогда никому не ляпнешь ничего лишнего. Попросту не сможешь!

Не сможешь потому, что отношения, что в моём, что в твоём кругу построены на СОГЛАШЕНИЯХ и на великолепном осознании, что такое СУГУБО ЛИЧНОЕ. Ну а теперь давай показывай альманах.

Как оказалось, Максим отлично помнил сочинённый Ирой под благотворным влиянием статей Руслана макет, а кроме того, все статьи, которые он, как Руслан, писал, а также и те, что читал.

– Максим, как это возможно? – ошеломлённо воскликнула Ира. – Это для меня прошло чуть больше года, а для тебя ведь целых… Кстати, сколько тебе сейчас лет?

– Тридцать четыре.

– Вот! Целых тридцать четыре года! И это не считая того, что было между смертью Руслана и рождением Максима. Пусть это даже и не время, но всё же!

– Между смертью Руслана и рождением Максима, если тебе это интересно, было несколько человеческих жизней в разные исторические эпохи. Так сказать, для углублённого ознакомления с предметом.

– Тем более! Как ты можешь всё это помнить?

– Ирка, если ты, к примеру, лет пять не открываешь какой-нибудь файл, это не значит, что он исчезает. Тот же самый принцип. Как и в случае с давно не открываемым файлом, его бывает сложно найти, поскольку забываешь его название. Название, в данном случае, код доступа.

Когда даёшь файлу название, точно отражающее его содержание, потом его легче вспомнить логически или методом тыка.

Если же довольствуешься автоматическим названием от изготовителя софта, либо называешь по принципу «куда пальцы по клавиатуре стукнули», либо в зависимости от каких-то сиюминутных ассоциаций, никак не связанных с содержанием файла, вот тогда на такой файл можно наткнуться лишь случайно, а вероятность найти его намеренно практически равна нулю.

В случае с памятью личности всё то же самое.

Если не открываешь прямой канал, у тебя нет прямой связи с личностью, но с памятью личности есть связь в любом случае, даже если не осознаёшь суть. То есть, абсолютно любой человек имеет доступ к памяти личности.

Вся проблема в том, что, складывая туда информацию как бы в виде файлов, по большей части, довольствуются автоматическим названием, либо называют в зависимости от каких-то сиюминутных ассоциаций, либо методом «куда пальцы по клавиатуре стукнули».

Так что, недоступность для человека информации о собственных других жизнях и о том, что между ними, это – лишь следствие по-идиотски данного названия, по-идиотски сооружённого кода доступа, а не недоступность в принципе.

– Получается, моё «Было – НАЙТИ. Стало – ПОНЯТЬ…» и так далее – это по-идиотски сооружённый код доступа?

– Я бы не сказал, что совсем уж по-идиотски, но ремарка в тему.

Беглое знакомство с макетом и наполнением первого выпуска продолжилось.

– Ухты! – воскликнул Максим с умилённой улыбкой. – Про меня! И прямо на первой странице!

– Максим, на последней, – уточнила Ира, смутившись.

– Сестрёнка, периодические издания обычно читают с конца. Так что, на первой. Ну-ка, ну-ка! Чего вы тут про меня написали?

Максим погрузился в чтение.

– Евминча работа? – спросил он, прочитав не более двух абзацев.

– Его са́мого.

– Всегда преклонялся перед его умением находить удачные средства выражения.

Максим поднял на Иру глаза.

– «Всегда» – это именно ВСЕГДА. То есть, я имею в виду не только своё бытие Русланом Крышенько и нынешнее. Так. Вали мне это всё на флешку.

– Сейчас, в PDF перекину…

– Ненужно. У меня стоит InDesign. Я же знал с кем и как мне предстоит работать! Так что, вали, как есть. Я сам с этим ещё посижу, и тогда завтра можно будет ринуться в бой по-настоящему. Генсильч же завтра будет?

– Надеюсь, что да. Ты когда собираешься ему рассекречиваться?

– Сразу же!

«Генсильч» позвонил Ире, едва она оказалась дома.

– Ирчик, как у вас там дела?

– Чудесно! Надеюсь, ты завтра со мной?

– С тобой.

– Ну тогда, сам всё и увидишь. Как у тебя?

– Разгрёбся с горем пополам. Давненько я так не вляпывался.

– Что случилось-то?

– Да с документами тут напутал так, что если бы кто другой, вот честное слово убил бы! Так что, главная проблема в том, что суицид не приемлю. – Гена усмехнулся. – В общем, если бы не Стас…

– А что Стас?

– У него гениальная способность есть из любой проблемы создавать элемент везения. В итоге, сегодня к вечеру Лу не менее эмоционально, чем вчера, вопила о том, какое это счастье, что я на ровном месте умудрился так мастерски превратить всё в чёрти что. Короче, ребятам там ещё придётся поторчать, ну а я завтра весь твой.

После разговора с Геной Ира уговорила Татьяну Николаевну составить ей компанию за ужином. Потом вместе с Зивом и Лоренцем проводила её домой, завернув на обратном пути к водопаду.

Едва зайдя во двор, Зив и Лоренц, извинившись, свалили, объяснив необходимость своего отсутствия какой-то ахинеей, недоступной человеческому пониманию.

Ира забралась с ногами на диван в гостиной, обложившись подушками. Её мысли в случайной последовательности выдёргивали отдельные фрагменты беседы с Максимом.

Ира отметила, что она, конечно же, может называть Стаса по фамилии, как она всегда называла его за глаза до совсем недавнего времени, а точнее, до вечера пятницы, но теперь для неё это было нечто чуждое и противоестественное.

Она покрутила в руках мобильник и, глубоко вздохнув, решилась.

– Да, Ира.

– Ты можешь прийти ко мне?

– Да. Конечно.

Ощущение неловкости и натянутости исчезло, как только Стас появился в гостиной.

Глянув на него, Ира усмехнулась.

– Тебя так и подмывает припомнить мне, что я намеривалась воздержаться от встреч с тобой до твоего официального возвращения.

– Верно, – подтвердил он, усаживаясь в кресло. – И заметь, это не я как-то высказывал подозрения, что кое-кто втихаря читает мысли.

– Не спорю, но ты ждал, что я позвоню, зная, что я всё-таки это сделаю.

– Естественно! Однако я пока теряюсь в догадках, что придало столь ощутимое ускорение твоему познанию себя.

– А почему столько иронии? – не менее иронично возмутилась Ира.

– Исключительно в качестве приправы.

– Ну хорошо. Принимается. – Ира немного помолчала. – Ты помнишь Руслана Крышенько?

– Само собой.

– Ты знал, кто он такой?

– Знал.

– И кто же?

– Высший, не имеющий никакого отношения к созданию Вселенной, однако имеющий самое непосредственное отношение к тебе. Я затрудняюсь дать определение тому, что связывает вас, поскольку в данной, так сказать, реальности аналогов не существует.

– Он сам сравнил это со связью между родными братом и сестрой.

– Я бы не сказал, что такое сравнение обладает хотя бы приблизительной точностью, но… Пожалуй, оно самое удачное из всех возможных, – тяжёлый взгляд Стаса приобрёл вопросительный оттенок. – Ира, ты даже на похоронах не знала кто он.

– Я получила от него письмо по электронке через месяц после его гибели.

– Неужели действительно Тот Свет к интернету подключил? – Стас усмехнулся.

– Нет, конечно.

– «Конечно» в данном контексте лишнее, – с улыбкой заметил Стас.

– Скорее всего. Тем не менее, он всего лишь отправил это письмо несколько не совсем традиционно, но вполне в соответствии с естественными законами Земли и интернета. Призна́юсь честно, всё, что за этот год произошло с Мишей и с Александром, произошло с подачи Руслана, а не по моей инициативе. С тобой, кстати, тоже.

– Да ты что! Видимо, письмо было очень длинное, а обо мне он написал в самом конце.

Ира раздражённо вздохнула, но ничего не сказала в ответ на колкое замечание. Вместо этого, она взяла свой телефон, и какое-то время тыкала в него. Через мгновение, как он вернулся на стол, мобильник Стаса возвестил о приходе сообщения. Стас просмотрел его и поднял вопросительный взгляд на Иру.

– Это – пароль от моего ящика, – пояснила она. – Письмо от двадцать третьего сентября прошлого года. Как будет время, сам разберёшься и с длиною письма, и с упоминаниями о тебе. И не только с этим.

– Насколько я понимаю, это – СУГУБО ЛИЧНОЕ письмо.

– Я бы сказала, УСУГУБЛЁННО ЛИЧНЕЙШЕЕ. Тем не менее, Гена знаком с некоторыми его фрагментами. Будешь читать, сам поймёшь, с какими именно.

– Ира, ты никогда близко не подпускала меня к своему СУГУБО ЛИЧНОМУ, несмотря ни на что.

– Хочешь сказать, у тебя нет желания в него заглянуть?

– Я этого не говорил. Я лишь опасаюсь, что то, что ты сейчас сделала, ты сделала из каких-нибудь чисто человеческих побуждений.

– Судя по твоему напряжению, ты знаешь, что в данный момент я нахожусь в том состоянии, в котором существование чисто человеческих побуждений исключено.

Стас усмехнулся.

– Видишь ли, в твоём присутствии я всегда чувствую некоторое напряжение, независимо от твоего состояния, и я не всегда способен точно определить тонкости природы этого напряжения.

– Стас, я ХОЧУ, чтобы ты прочёл это письмо целиком от начала и до конца, и чем скорее, тем лучше. Я ХОЧУ этого в самом принципе, но есть и другая причина. Она для меня менее веская, но всё же. Я полагаю, Гена сообщил, что с сегодняшнего дня к нам присоединяется фотограф, который работал на удалённом доступе?

– Да, – во взгляде Стаса читалась смутная догадка.

– В конце своего письма… Сейчас, подожди, – Ира снова взяла в руки мобильник. – Извини, редко захожу в почту с телефона, – пояснила она затянувшиеся манипуляции. – Слушай! – в конце концов, сказала она и прочла:

«…В общем, Ирка, хочу я к вам снова объявиться и уже не на минутку, а кроме того, и компашку свою прихватить хочу».

– То есть? – Стас вопросительно посмотрел на Иру.

– Правильно догадался. Максим Колядвин – это второе пришествие Руслана Крышенько. Мало этого, Ихан, Лидия Гавриловна, Яна, Рома, Дима и Гаянэ – это его компашка.

– Мощное подкрепление, – с загадочной улыбкой заметил Стас.

– Не думаю, что ты в этом письме найдёшь для себя столь же много принципиально нового, сколько нашла я. В общем, прочти, как только сможешь. Да! Ещё один момент. Тебе без этого кое-что будет не совсем понятным. Одну минуту.

Ира поднялась к себе в кабинет и вернулась с рукописным вариантом достояния Точки Выбора.

– Как только я пришла в себя после посещения Точки Выбора, у меня в мозгу стучал странный набор странных коротких фраз. Как только я оказалась в состоянии, я его записала. Вот. – Ира протянула листок Стасу.

Он медленно несколько раз прошёлся взглядом по: «Было – НАЙТИ. Стало – ПОНЯТЬ. СВЕТ – Радный; Радный и я. Человеческое – Гена. «Некое средство» – Женечка и Данум».

– Ира, извини, но спрошу ещё раз: Ты уверена в том, что ты сейчас делаешь?

– Абсолютно. Мало того, я сожалею, что делаю это только сейчас. Я сожалею, что я не сделала этого гораздо раньше.

– В таком случае, ещё один вопрос. Извини, он звучит до ужаса банально. Что ты ко мне чувствуешь?

Ира долго смотрела на Стаса, прежде чем ответить:

– То, что хотела.

Повисшая тишина была одновременно и напряжённой, и умиротворяющей.

Молчание прервал Стас:

– Унеси, – сказал он, протягивая Ире листок.

Когда она вернулась, на столе стояли две чашечки кофе. Они пили его молча, судорожно выкурив по три сигареты.

Теперь молчание прервала Ира:

– Пойдём спать, – сказала она, не двигаясь с места.

– Пойдём. Только давай ко мне. Поверь, ничего сверхъестественного. У тебя просто кровать узковата. Я догадываюсь, что Женя, Влад и Александр не испытывали неудобств, но у них габариты другие.

– Кидаешься камнями в мой огород?

– Формально – да. Но на самом деле, я лишь перекидываю обратно заброшенные в мой.

– Неужели тебе было неприятно упоминание Марины, Нади и Лары?

– Разумеется, неприятно мне не было. Впрочем, как и тебе, упоминание Жени, Влада и Александра.

– Верно. Вынуждена признать, что испытала облегчение, узнав, что ты в курсе. В особенности, относительно Александра. Как ты узнал, если не секрет?

– Не подумай, естественно, он мне ничего не говорил. Просто по нему это было видно.

– Надо же! Я была лучшего мнения о его умении владеть собой.

– Не спеши менять своё мнение. Если на то пошло…

– Если на то пошло, – перебила Ира, – то в отношении тебя я Александру благодарна даже больше, чем Руслану. Когда будешь читать письмо, поймёшь, что Руслан приложил все силы, чтобы растормошить меня, однако удалось это Александру.

К слову, ему не только это удалось, но о том поговорим, когда прочтёшь письмо. И ещё к слову. Всё, что произошло между нами, хоть он сам и пытался убедить меня в обратном, произошло по моей инициативе.

– А что ты так волнуешься? Саша в твоей защите не нуждается. Если уж на то пошло, то, что между вами произошло, входит в список того, за что ему благодарен Я.

– Ты – последователь передовых идей Гены и Лу?

– Я бы не сказал, что последователь…

– А-а-а-а! Так это, значит, ОНИ последователи твоих идей?

– Тоже неверно. У них свои идеи, а у меня… – Стас остановился, не окончив фразы.

– Свои? – спросила Ира.

– Если быть совсем точным, твои.

– Позвольте поинтересоваться, и какие же это у меня идеи в рамках обсуждаемого вопроса?

– Не изучать оттенки и полутона зелёного, когда речь идёт о си миноре.

Ира задумалась.

– С Александром я изучала оттенки и полутона зелёного, – медленно проговорила она.

– И?

– И поняла, что это – явно не си минор.

– Вот за это я ему и благодарен. Ира, между ночью с четырнадцатого на пятнадцатое августа и ночью с двадцать девятого на тридцатое сентября ты один раз побывала в объятьях Александра, я же… Я же считать даже не пытался количество этих объятий. А если бы попытался, то сбился бы со счёта.

Гена и Лу наслаждаются остротой, пикантностью, терпкостью, даря друг другу сексуальную свободу.

Я знаю этот вкус. Я его испытывал и испытываю, к примеру, с Ларой. Как бы там ни было, она – моя жена. Хотя я сам, чаще всего, выступаю организатором её романов и оплачиваю, оказываемые ей сексуальные услуги, я чувствую всё то, что положено чувствовать среднестатистическому мужу, когда его жена спит с другим.

Единственное, в отличие от среднестатистического мужа, я этими ощущениями наслаждаюсь, как наслаждается Гена, и как наслаждается Лу.

Я тебе только что прямо рассказал, как провёл время между нашими с тобой двумя ночами. Сейчас даже для усиления эффекта попытаюсь вспомнить, может быть был кто-то, кого ты можешь знать.

Так. Вика? Ты её, наверняка, видела в офисе, но вряд ли имеешь представление, кто это конкретно. Рита? Из той же оперы.

Да! Кстати! Лена. Офис-менеджер. И с Леной, между прочим, я за это время переспал раза два, а может, даже и три.

Я тебе всё это сейчас прямо говорю. Признайся честно, у тебя хоть что-то шевельнулось? Неважно в виде приятного или неприятного ощущения. Ну?

– Честно? Не-а!

– Как и у меня, когда я точно знал, что ты спишь с Женей, с Владом. Когда сидел и ждал тебя, точно зная, что ты в этот момент делаешь с Раулем. Когда понял, что у тебя произошло с Александром. Почему? Потому что всё это – оттенки и полутона зелёного.

– Ты хочешь сказать, что Гене и Лу доступны только оттенки и полутона зелёного?

– Ира, вы с Лу – близкие подруги. Поговори с ней сама.

– Когда я была с Сашей, он сказал, что сделал то, что он сделал, для того, чтобы помочь мне почувствовать разницу.

– Он помог тебе почувствовать разницу, но он сам не знал, какую. Потому что та разница, которую он имел в виду, это всего лишь разница между оттенками и полутонами зелёного. Она тоже, как говорится, дорогого стоит.

Такие оттенки и полутона зелёного, какими владеют Гена и Лу, Саша и Оксана доступны очень немногим, но…

Ты не в самых близких отношениях с Оксаной. Поговори с Сашей! С ним ты в достаточно близких отношениях для обсуждения подобных тем. И вообще, мы сегодня спать идём?

– Между прочим, я уже внесла подобное предложение.

Когда в кабинет вошёл Гена, Максим уже два часа, как знакомил Иру со своим обширным фото-архивом, размещённым в его ноутбуке и на двух съёмных дисках.

Ира оказалась в офисе в семь утра, потому что проигнорировала замечание Стаса, что ей, в отличие от него, можно ещё пару часов поспать.

Максим же в знак солидарности пришёл к семи вместе с Иханом, у которого одна из постоянных клиенток, отправляясь в командировку, решила произвести фурор своей внешностью прямо с трапа самолёта.

– Доброе утро! – бодро поприветствовал Гена Иру и Максима, явно собираясь дальше представиться последнему, но не успел.

– Доброе утро, Генсильч! – выпалил Максим голосом по тембру ничуть не напоминавшим голос Руслана Крышенько, однако в его характерной манере, которую не воспроизвёл бы с такой точностью, а главное, естественностью и непосредственностью даже самый выдающийся имитатор.

Гена на пару секунд завис, а потом:

– Че-го?

– С добрым утром, говорю, Генсильч! Как дела у сеньоры Лурмедёсбодвигас?

– Простите, у меня помрачнение рассудка или… или…

– Генсильч, с Вашим рассудком всё в полнейшем порядке. Вы верно догадались: это – я. Другая версия. Гораздо более раннего года выпуска, но, несмотря на это, возьму на себя смелость назвать её новой.

– Руслан? – в непонятной смеси чувств спросил Гена.

– «Руслан» – это название предыдущей версии, нынешняя же версия называется «Максим».

– Ген, садись и адаптируйся к новой версии. Сама вчера в таком же положении была. А я вас ненадолго покину.

Гена машинально опустился на стул.

Ира вышла из кабинета и направилась в буфет первого этажа. Пока она изучала меню, туда зашла Лена.

Ира убедила её, что не случится ничего страшного, если они вдвоём выпьют по чашке чего-нибудь здесь. Они устроились за столиком, с которого Лене через открытую дверь был виден кусочек её рабочего места.

С Ириной подачи она пустилась излагать подробности жизни первых двух этажей. Ира слушала её монолог, время от времени поддакивая. Одновременно она пыталась нащупать в себе какие-нибудь новые ощущения по отношению к Лене в свете сведений, полученных от Стаса, но ничего не находила.

Ира попыталась вспомнить, какими они – ощущения, причитающиеся в подобной ситуации – вообще бывают, и с удивлением обнаружила, что она, оказывается, их никогда не испытывала. Она была знакома с ревностью, но только с одной стороны. Её ревновали, а вот ей ревновать не приходилось.

Слишком углубиться в тему не получилось, так как Лена никак не могла расслабиться, при каждом шорохе выглядывая в коридор, и вскоре ушла к себе за свою стойку.

Ира вновь взялась за меню и огласила буфетчице список, что ей загрузить на поднос.

К возвращению Иры в кабинет с «пиром на весь мир», Гена уже пришёл в себя и был в курсе основных новостей, образовавшихся в связи с появлением Максима.

– Слушайте, чего-то я во вкус вошёл! – с довольной улыбкой воскликнул Максим. – А давайте-ка мы ещё и сеньору Лурмедёсбодвигас огорошим, а? Генсильч, как тебе идейка?

– Эффект ещё более сногсшибательный получится. Я-то хоть в курсе был, относительно твоих планов.

– Ничего, Генсильч, подхватишь, если падать вздумает.

– Уговорил.

Гена позвонил Лу и попросил зайти. Она не горела желанием покидать бурлящий творческими страстями общий кабинет и что-то недовольно буркнула в трубку, однако через минуту появилась на пороге.

– Доброе утро, сеньора Лурмедёсбодвигас! – не дав ей сказать ни слова, подобострастно отчеканил Максим так, как это обычно делал Руслан, встречая Лу при свидетелях.

Лу опешила.

Не давая ей до конца осознать, что же сейчас произошло, Максим продолжил:

– Лу, я тебя уверяю, в этот раз тебе не придётся вламываться в туалет, когда я там писаю.

По тональности изменения ошеломления на лице Лу, Ира поняла, что Максим раскрылся.

Лу минуты три хватала ртом воздух, прежде чем промямлить:

– Объясните.

– Пойдём, покурим, – сказал Максим, приобнял Лу за талию и увлёк из кабинета.

– Давай тоже покурим, – предложил Гена Ире.

– Прямо здесь?

– Какая разница!

Пока не было Лу и Максима, Ира рассказывала Гене свои вчерашние впечатления от знакомства с «новой версией».

Лу вернулась одна.

– А где Русл… Ой! Максим? – спросил Гена.

– Он попросил позвать к нему Мишу, – продолжая пребывать в ступоре, ответила Лу и возмутилась, – Вы что, здесь, что ли, курите? – и сама достала сигарету.

Максим вернулся вместе с Михой.

– Миша, ты из нас из всех выглядишь самым вменяемым, – со смехом, удивлённо заметил Гена.

– А чего ему быть невменяемым? Я ему объяснил суть ситуации в доступных терминах программирования. Так что, всё в порядке, – вместо Михи, прокомментировал его относительное спокойствие Максим.

– Можно так сказать, – смущённо улыбнувшись, подтвердил Миха, и из него вырвалась та крайняя взволнованность, в которой он пребывал на самом деле.

Ира обвела задумчивым взглядом Гену, Лу и Миху.

– Помните? – обратилась она к ним. – Именно в этом составе мы провели здесь два дня после гибели Руслана, в то время как Женя и Стас занимались организацией похорон.

Гена и Лу заметно смутились. Миха посчитал, что из-за упоминания не самого приятного времени. Впрочем, они сами тоже расценили своё внезапное замешательство именно так.

Только Ира поняла, что по инерции последних дней ляпнула «Стас», вместо привычного им из её уст «Радный». Она напряглась, досадуя на себя, поскольку не собиралась делать изменения в своей личной жизни общественным достоянием, даже для самых близких. Как минимум, пока.

– Серьёзно? – перевёл на себя внимание Максим. – Я не знал. Хотя, для меня это выглядит вполне закономерным. Я уже попросил прощенья у Генсильча в приватной обстановке, теперь же я хочу сделать это ещё и публично, а заодно попросить прощенья у тебя, Лу, и у тебя, Миха.

Я слишком сильно зацепил вас, слишком сильно привязал к себе. Знаю, что не должен был этого делать, но… Так получилось.

И хоть я и прошу у вас у всех прощенья, с другой стороны, я очень рад, что так получилось. Рад не тому, что вам из-за меня пришлось пережить смерть Руслана гораздо тяжелее, чем это было возможно, не зацепи я каждого из вас так сильно.

Я рад тому, что сам привязался к каждому из вас и именно поэтому решил, так сказать, вернуться.

Русланом Крышенько я сюда заглянул ради Иры. Миха, что меня с ней связывает, Генсильч и Лу знают и смогут объяснить тебе, если захочешь. Впрочем, если захочешь, я сам объясню.

Так вот, заглянул я сюда ради Иры, не собираясь ни задерживаться здесь, ни возвращаться. Почему? Потому что, хоть мы и связаны с ней очень крепко, я никогда не разделял ни её взглядов, ни её стремлений.

Я потому и не стал участвовать в создании всего этого. Мне её затея была неинтересна. Но, глянуть, что из этого вышло, и гадостей наговорить, почему нет?

– Ты собирался говорить мне гадости? – ехидно спросила Ира.

– Естественно! Ты разве хоть раз сказала что-нибудь доброе по поводу того, что вытворяю я? Само собой, ты сейчас не понимаешь, об чём речь, но смею тебя заверить, Ирнбрисна, придира ты ещё та!

– Мстить, значить, собирался? – Ира усмехнулась.

– Нет, конечно. Но что поделать, если мы с тобой уж слишком разные. Но в этом нет ничего не плохо. Критика – штука не самая приятная, но благодаря ей, видишь детали, которые ранее не замечал, либо, которым раньше не придавал значения.

Когда на твоё творение смотрят единомышленники, они смотрят на него твоими глазами. Когда же то же самое видит носитель иных идей…

В общем, когда я здесь только появился, мне кое-что показалось прикольным, но в целом… – Максим скривился, а затем усмехнулся. – В общем, как всегда, сестрёнка.

Однако, когда я встретил здесь тебя, Миха, моё отношение к сей затее стало меняться. Когда же я встретил здесь тебя, Генсильч, я понял, что ХОЧУ в этом участвовать. Ты же, Лу, повлияла на окончательность моего решения.

Безусловно, я мог изменить своё намерение надолго здесь не задерживаться и другим способом. То есть, продолжать жить Русланом Крышенько. Но мне необходимо было заставить Ирку посмотреть на кое-какие вещи с моей точки зрения, а заодно, напомнить ей, чего она сама собиралась здесь делать и зачем ввязалась в эту авантюру.

Потому я и не извиняюсь перед ней за то, что вздёрнул её не по-детски за самое живое.

Кроме того, мне нужно было самому вникнуть в некоторые вещи поглубже.

И ещё. Хоть каждый из вас и стал для меня очень близким существом, у меня есть те, кто для меня настолько же в доску свои, как вы для Иры. К тому же, я не сомневался, что им здесь тоже есть во что поиграть.

Кто они, я уже сказал каждому из вас. Из них из всех лишь Ихан в курсе, кто он и что тут делает. Все же остальные, как выразился вышеупомянутый Ихан, невинны, как дети. И одна из первых игр, в которую я собираюсь поиграть, это лишение их невинности.

Ирка, как ты заметила, здесь сейчас присутствуют далеко не все из твоей компашки. Уверяю тебя, не потому, что я их ценю меньше. Просто они не стали лично для меня столь же близкими, как Генсильч, Миха и Лу.

Узнав сейчас, что они максимально оградили вас от малоприятных забот по утилизации тела, я их стал ценить ещё больше, однако это никак не влияет на увеличение близости. Не исключаю, однако, что постепенно она возрастёт. Сейчас же, если не составит труда, найдите возможность поставить их в известность обо мне и моей компашке.

– Как скажешь. – Гена улыбнулся и вопросительно посмотрел на Лу.

– Сегодня же вечером, – ответила она на его вопросительный взгляд.

– Спасибо, – улыбнувшись, поблагодарил Максим. – Вот ещё что хочу сказать, прежде чем обратиться к конкретике. Ира не приемлет вмешательства в своё СУГУБО ЛИЧНОЕ самовыражение, при этом давая такую же волю тем, кто с ней. Вы прекрасно это знаете. И даже ты, Миха, должен был заметить на собственном опыте работы. Заметил?

– Да.

– Я же не столь щепетильно отношусь к невмешательству в собственное самовыражение, но с другой стороны, не способен давать безграничную волю. Ира ведёт, поддерживая, и редко сама выходит вперёд. Я же привык тащить за собой, далеко не всегда считаясь с волей тех, кто со мной.

– Это я тоже заметил. – Миха улыбнулся. – Пока общался с Русланом.

Максим усмехнулся.

– Я это всё к тому, что я сюда заявился ради Иры, прекрасно понимая, что это – её и ваша, так сказать, вотчина. Я ни в коем случае не собираюсь устанавливать здесь свои порядки, ни в коем случае не собираюсь что-либо навязывать. Однако я есть такой, какой я есть, а потому, если что, осаживайте. Не обижусь.

Ну а теперь к текущей конкретике. Каюсь, вчера с Иханом так заболтались, что альманах я даже не глянул. Однако Ихан мне в подробностях рассказал о семинарах, которые вы проводите. Очень занимательная идейка.

– Кстати! Семинары! – в ужасе воскликнула Ира. – У нас же в это воскресенье заезд! Вообще из головы вылетело.

– У меня не вылетело, Ирчик, – заверил её Гена. – Так что, расслабься. Всё под контролем.

– А у Ихана, видимо, вылетело так же, как и у Ирнбрисны. – Максим усмехнулся. – Но я ему напомню. У меня вчера возникли кое-какие мыслишки, как с этим можно поиграть, но раз уж это так скоропостижно… На самом деле, это даже хорошо. Полагаю, никто не возражает против ещё одного слушателя?

– Ни разу, – ответила за всех Лу.

– Максим, если о конкретике, – обратился к нему Гена, – то лично меня сейчас более всего волнует вопрос, куда тебя поселить.

– Генсильч, мы же это уже обсудили!

– Максим, склерозом пока не наслаждаюсь. – Гена усмехнулся. – Я не о жилье. Где тебе лучше выделить рабочее место, и что тебе нужно для его оборудования.

– Если помечтать по беспределу, – Максим подмигнул Гене, – то я бы хотел на первом этаже рядом с Иханом. Желательно тоже две комнаты, и желательно те, что с дыркой. В смысле с проходом, как вы их называете.

– Не вопрос.

– Что касается оборудования, то полная комплектация фотостудии у меня есть. Так что понадобится лишь кое-что из мебели. Список предоставлю завтра.

Вечером Лу и Гена отправились ставить в известность о «новой версии» Женечку и Стаса, Максим – вникать в альманах, а Ира, едва оказавшись дома, встала к мольберту.

Полностью отрешиться никак не получалось. В оперативную память то и дело заскакивали фрагменты их сегодняшнего обеда, на котором единовременно присутствовали все, имевшиеся в наличие, обитатели третьего и четвёртого этажей, а также Ихан.

Максим безжалостно прикалывался над ничего не понимавшими Лидией Гавриловной, Яной и Ромой. Положение старательно спасал Гена, усиленно кривляясь, дабы как-то оправдать приступы «внезапного» смеха Иры, Лу, Ихана и Михи, а заодно и свои собственные.

У Иры закралось невероятное подозрение, что Александр просёк, в чём дело.

Во-первых, постепенно он начал ухмыляться вместе с Ирой, Лу, Иханом и Михой, а не после следующего с небольшим запозданием дивертисмента Гены, когда к веселью присоединялись Влад, Алина, Алла и Оксана, а также истинная причина хохота в виде вышеупомянутой троицы.

Во-вторых, в какой-то момент ниочёмного застольного разговора у Александра будто случайно вырвалось «Руслан» вместо «Максим».

Ира почти не сомневалась, что именно БУДТО случайно, потому что, хорошо изучив Александра за время «приручения», заметила, как он в процессе извинений и объяснений своей «оплошности» наблюдает за реакцией Максима. Мало того, объяснял он свою «оплошность», избегая упоминаний ТОГО САМОГО Руслана.

Но Иру более всего удивило другое. Никто – даже сам Максим – не обратил на это внимания.

Точнее, кое-кто всё же обратил. Оксана.

Впрочем, небольшую разницу во времени между началами приступов хохота у отдельных групп, она явно не констатировала, а вот, когда Александр «ляпнул» «Руслан», у неё довольно заметно изменилось выражение лица, которое изменилось ещё заметнее когда…

В общем, ближе к концу обеда Оксане позвонили из какого-то отдела на втором этаже по поводу очередного зависшего компьютера, и Ира подняла забытый вопрос, поставленный как-то перед Александром по поводу нового сисадмина, дабы освободить Оксану от этих обязанностей.

– Так! – прервал Максим прения. – Вот мне интересно, а почему в этот раз никто не поинтересовался моим образованием?

Он выразительно посмотрел на Гену.

– Я ведь прямо написал, что фотография – это моё хобби. По образованию же я – инженер информационных технологий. Лично я вовсе не против, сделав из хобби профессию, превратить профессию в хобби. У кого там комп завис?

Оксана сказала лишь название отдела.

– Я быстро, – сообщил Максим и покинул буфет.

Вернулся он действительно быстро, но не в этом суть. Ира не успела засечь реакцию остальных, но Оксана определённо отметила для себя, что Максим не потребовал дополнительную информацию относительно точной дислокации зависшего компьютера. К тому же, она явно намеренно предоставила ограниченные для нового человека сведения.

Выловить Александра до конца рабочего дня у Иры так и не получилось. Вылавливать Оксану она не собиралась в самом принципе. Хоть Оксана и попала сюда с рекомендацией от Михи «со странностями», Ира не представляла себе, как завести с ней разговор на тему, которая, несомненно, подвигла бы любого среднестатистического человека вызвать собеседнику скорую помощь с бригадой психиатров.

Поинтересоваться мнением Максима тоже почему-то не получилось, несмотря на то, что всю вторую половину дня они провели наедине друг с другом. Представление «новой версии» хоть и заняло утром почти два часа, за оставшееся перед обедом время Гена, просмотрев некоторые работы Максима и выслушав их с Ирой соображения, высказал, как главный редактор, полное удовлетворение и оставил их вариться в собственном соку.

Соответствие ХОЧУ

Из смеси живописи с воспоминаниями Иру выдернул запевший мобильник.

– Ира, можно к тебе?

– Да.

– Батюшки! – через мгновение воскликнул Стас, появившись с другой стороны мольберта. – Я не понял, чем ты тут занимаешься? Живописью или боди-артом?

– Что, опять вымазалась?

– У тебя это традиция?

– Что-то вроде того.

– А слабо́ продолжать в моём присутствии?

– Откуда ты знаешь, что этот процесс гораздо более интимный, чем то, что обычно называют интимным?

– Я не настолько далёк от искусства, как тебе кажется. Никогда не задумывалась, почему мой дом поёт?

– Нет.

– Я тебе отвечу, только не прямо сейчас, а-а-а… – Стас заглянул в календарь мобильника, – четырнадцатого октября.

– Если не ошибаюсь, во время семинара?

– Да. Но семинар к этому не имеет отношения, однако он не помешает мне ответить. Кстати, попроси Лу, чтобы она вместо тебя провела занятие после обеда.

– Хорошо.

– А сейчас, всё же скажи: слабо́ продолжать в моём присутствии?

– Ещё не знаю. Подожди. Сейчас я тебе стул принесу.

– Ира! – Стас остановил её, уже рванувшую к двери, поймав за руку. – Я, конечно, может быть излишне самоуверен, но полагаю, что с доставкой стула сумею справиться.

– Извини. – Ира смущённо усмехнулась.

Она уже почти начала клясть себя, что поддалась мимолётному порыву, ввязавшись в эксперимент над собой, но тут вернулся Стас со стулом.

Едва усевшись, он заговорил:

– Я прочёл письмо Руслана и, надо сказать, обнаружил в нём гораздо больше для себя нового, чем ты предполагала. Может быть, не так чтобы уж совсем принципиально нового, однако на что-то я никогда не обращал внимания, а на что-то смотрел с других точек зрения.

Я, правда, пока не готов обсуждать это всё подробно, потому что пока успел лишь раз пробежать текст по-быстрому и дочитал ПОСТСКРИПТУМ, – Стас усмехнулся, – буквально минуты за три до явления Лу и Гены с ошеломительной новостью. Ира, ты мне сама дала это читать.

– Я в курсе. Продолжай.

– Когда Руслан тебе ляпнул, что вся контора шушукается, что у нас с тобой роман?

– Когда показывал домик с дыркой.

– А как это произошло?

– Ну как… Погуляв по домику, уселись на перекур. Кстати, именно там, где у нас сейчас курилка. Прикалывались по поводу, что всем сотрудникам придётся выдать клубки, чтобы в коридорах не заплутали.

Руслан предположил, что кто-нибудь из сотрудников Гене на дверь табличку с надписью «Минотавр» повесит. Лу выразила уверенность, что Гена это сам сделает. Ну а я взяла да и ляпнула, когда Лу на балкон вышла, что втихаря перевешу эту табличку на дверь тебе.

– Слушай! Неплохая идея!

– Как скажешь! Завтра же займусь изготовлением макета.

Стас усмехнулся:

– Ну а дальше что?

– Дальше, Руслан заверил меня, что втихаря не получится, потому что ты сразу догадаешься, кто это сделал. По этому поводу мы ещё что-то говорили, сейчас уже не помню, что именно, ну и, в конце концов, в качестве аргумента к своим доводам он заявил, что вся контора шушукается, что у нас с тобой роман.

– Ну а ты что?

– Что я, у Руслана в письме написано.

– Серьёзно, что ли, дальше шока загнало?

– Серьёзней некуда.

– Так… В домике с дыркой мы начали работать восьмого августа прошлого года. Неделю до начала работы мы его готовили под себя, значит, смотрели вы его где-то в последних числах июля.

– Ты к чему это всё вычисляешь?

– Да термин один у Руслана мне ОЧЕНЬ понравился.

– И какой же?

– Дурында.

– Не спорю. Однако позвольте поинтересоваться, а как я должна была хоть о чём-то догадаться по Вашему поведению, уважаемый Станислав Андреевич. И не надо меня сейчас поправлять. Сама знаю, что Стас.

– Радный я.

Ира хмыкнула.

– Я сегодня, кстати – точнее, некстати – об этом забыла. Так у Гены и Лу чуть глаза из орбит не повылезали. Одно хорошо, что случилось это во время шоу Максима. Они поняли, что что-то не так, но не поняли, что именно.

– Ясненько. Во что дальше играем? В апофеоз официоза или в голосовое оповещение о приближении во избежание случайных столкновений?

– Лучше в апофеоз официоза. В этом случае, интенсивность общественного интереса меньше.

– Полностью поддерживаю. Ну а по поводу моего поведения… А при чём здесь моё поведение?

– Как это при чём?

– Ира, тебя дальше шока из-за моего поведения загнало?

– Меня дальше шока занесло от абсурдности.

– От абсурдности? Ира, а представь, тебе бы сейчас кто-то заявил, что вся контора шушукается, будто у тебя роман, скажем, с Иханом. Кстати, реально по этому поводу шушукаются. Я серьёзно.

– С Иханом?! – Ира рассмеялась. – Ну люди! Не, правда, что ли шушукаются?

– Правда. Я вот только одного понять не могу: ты почему не в шоке? Не говоря уже о том, что дальше шока, а?

– Не… Ну…

– Ира, да хоть о ком угодно, если бы тебе сказали подобную фразу, реакция, плюс-минус, была бы одинаковой. Если о том, с кем ничего не было, нет и быть не может, «Вот придурки!». Если о том, с кем ничего не было, но могло бы быть, «С чего взяли?». Если о том, с кем что-то было, «Откуда узнали?». Что? Не так?

– Признаю. Дурында.

– Ну а если о моём поведении… Ира, а как я должен был себя вести? Бегать за тобой с вениками из растительных гениталий? Сидеть с тобой в полумраке какого-нибудь кабака и нести какую-нибудь чушь о красоте твоих глаз или нечто в том же духе? К моменту, как мы с тобой встретились у Игоря, тебя уж двадцать восемь раз как стошнило от всего этого. Разве не так?

– Так.

– Представь, я бы тебе позвонил в тот же вечер или в какой-то из последующих и сказал: «Ира, давайте с Вами встретимся». Даже если бы ты согласилась, в чём я очень сомневаюсь, и если бы мне даже удалось каким-то чудом затащить тебя в постель, неужто ты думаешь, что у нас завязались бы хоть какие-то отношения?

– Да уж.

– Помнишь новоселье? Если честно, я тогда оставил тебя у себя не только с целью просветительской деятельности. И что? Извини за прямоту, но тогда я очень быстро понял, что существует только один способ к тебе подступиться. Изнасиловать. И то сомневаюсь, что получилось бы, даже с моей физической силой против твоей.

– Стас, но ведь Женя, Влад – да и не только они – нашли какой-то способ подступиться ко мне?

– ОНИ нашли? Ира, вспомни Рауля. Тебя саму от страсти на части рвало, и что? Много он наподступался, пока ты его не подпустила?

– Но ведь ты, в конце концов, всё же взял и привёз меня к себе!

– Верно. А знаешь почему? В тот раз я привёз тебя к себе домой и оставил на ночь, только лишь потому, что я каждый день пытался это сделать и в тот день, наконец-то, не наткнулся на бетонную стену.

Кстати, прекрасно знаешь, что я очень сильно себе польстил, заявив, что оставил тебя на ночь. Ты сама осталась.

Однако даже после этого, что случилось? Полтора месяца в голосовое оповещение играли!

Ира, ты слышала несколько из наших разговоров с Александром. Думаешь, я ему лапшу на уши вешал?

Я ещё ребёнком уже пытался на тебя выйти. Я тебе рассказывал, как увидел тебя в первый раз и во второй. Поверь на слово, с решительностью у меня всё в порядке. Однако в первый раз всё, что я мог делать, это тупо идти за тобой, а потом тупо стоять и смотреть, как ты рисуешь Пэфуэма.

Дело не в том, что я не мог решиться к тебе подойти. Дело в том, что в тот момент идея к тебе подойти не существовала.

Как тебе объяснить…

К примеру, ты сейчас не бежишь стометровку, не потому, что ты не хочешь или не можешь её пробежать, а потому, что у тебя в данный момент нет такой идеи. Понимаешь?

– Вкус, кажется, уловила.

– Эта идея пришла, но лишь тогда, когда тебя уже и след простыл. Ира, я знал, что в годы твоей учебы Гена плотно с тобой общался. Ты не представляешь, сколько раз я делал всё, чтобы составить ему компанию. Но каждый раз что-нибудь происходило.

Однажды мне удалось вместе с ним побывать у тебя дома, но тебя в этот момент там не оказалось, притом будто бы совершенно случайно, потому что Гена шёл как раз таки к тебе, а не к твоему мужу. Мало того, он предварительно с тобой договорился, но случилось что-то «непредвиденное», и ты в срочном порядке «вынуждена» была куда-то уйти.

Я предпринимал массу попыток как-то пересечься с тобой и после того, как ты вернулась в Сочи.

Знаешь, когда я сидел у Игоря, и ты позвонила, я, затаив дыхание, не сомневался, что сейчас кому-нибудь в срочном порядке понадоблюсь, и мне придётся уйти, или случится ещё что-нибудь. Так что, я был в шоке, когда не произошло ни землетрясения, ни пожара, ни Всемирного Потопа, а просто открылась дверь, и ты просто зашла.

Я чувствовал, насколько сильное и неоднозначное впечатление произвёл на тебя. Я чувствовал, насколько ты не в своей тарелке. Только поэтому я стал играть в «ну, давайте посмотрим, что там у Вас за эскизы мебели», дабы создать у тебя, а заодно и у Игоря, иллюзию «нормального» хода вещей. По большому счёту, мне было плевать какие там эскизы.

С одной стороны, зная, кто ты, даже задумываться о степени гениальности того, что ты делаешь, верх идиотизма. С другой стороны, даже если бы произошло невероятное, и твои разработки оказались бы чушью, для меня лично это не имело значения. Ты сама дала мне зацепку, и я приложил все силы, дабы за неё уцепиться, не спугнув тебя.

Однако ты работала с такой скоростью, что я понял, что этой зацепки мне надолго не хватит. И тогда я купил дом.

Да, я собирался покупать себе жильё в Сочи, но меня бы вполне устроила небольшая квартира.

Когда же ко мне заявился Гена и объявил о предложение, которое сделал тебе, я почти в полном смысле чуть со стула не свалился от счастья.

Ира, я открывал в Сочи представительство с прицелом на проект, который нынче называется «Стиль-Код». Я тебе уже об этом рассказывал как-то. Помнишь?

– Да.

– Так вот, открывал-то я его с прицелом на этот проект, но на тот момент не имел никакого представления, с какой стороны к тебе с этим проектом подъехать в рамках игры «обычная человеческая жизнь», в которую тогда приходилось с тобой играть.

Кстати, с Геной играть в эту игру я прекратил лишь после нашей с тобой встречи у Игоря. Прекратил с помощью Лу.

– Я догадываюсь, как. Она рассказывала мне, что ты попросил её, в качестве архитектора, глянуть на дом, который собирался покупать.

– Верно.

– Так до этого момента Гена не знал, кто ты?

– Он догадывался. Как минимум, с того момента, как начал осознавать суть. Но подтвердила его догадки Лу после той встречи. Она сама тогда ещё не осознавала суть, а потому просто поделилась впечатлениями обо мне. Гене, естественно, этого было достаточно, чтобы между нами состоялся разговор по душам. Впрочем, ему достаточно было её реакции, для того чтобы мы смогли перейти на другой уровень отношений.

– Стас, а что это за Соглашение было между тобой и Женечкой?

– Женя очень ревностно относится к тебе. Это, само собой, не мужская ревность. Если прибегнуть к земным ассоциациям, то это больше походит на ревностное отношение вассала к сеньору.

Я не знаю ничего, что могло бы остановить Женю, если речь касается тебя. В этом случае, для него перестают существовать любые его личные интересы. При этом он никогда не знал и не знает до сих пор, что связывает тебя и меня, а потому…

Вообще, мы с ним были в очень хороших близких отношениях и даже совместно занимались, так сказать, исследовательской деятельностью возможностей применения воплощения «человек».

Когда же я «убедил» тебя «вернуться», он расценил мою дерзость как нечто вроде узурпаторства – если в земных ассоциациях. И тогда он настоял на Соглашении, что мы с ним не будем никак контактировать как люди, пока – и если – ты сама не заставишь нас контактировать таким образом.

При этом я, так или иначе, всегда помогал ему, а он, так или иначе, всегда помогал мне.

Когда Влад сообщил мне о звонке Жени – когда ты пропала, отправившись к Пэфуэму, а затем в Точку Выбора – я понял, что делаю, когда уже разговаривал с Женей по телефону. В этот момент мы оба поняли, что то Соглашение прекратило своё существование.

Ира, очень сложно объяснить все тонкости и самого того Соглашения, и его причин, потому что большинство из них не имеет даже приблизительных аналогов в земной жизни.

– Я сейчас каким-то образом это понимаю. Точнее, ощущаю.

– Ира, ненужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться насколько странным и непоследовательным выглядело моё поведение в отношении тебя с учётом того, что ты для меня значишь. Тем не менее, поверь, я всегда делал лучшее и большее на что способен, точнее, что мне было позволено.

Хоть мне и удалось проникнуть к тебе, найти тебя и убедить вернуться, ты никогда даже близко не подпускала меня к своему СУГУБО ЛИЧНОМУ. То есть, с одной стороны, я вроде бы оказался связанным с тобой крепче и совершенно иначе, чем кто бы то ни было, а с другой…

Ира, я знал тебя больше, чем кто бы то ни было и, в то же самое время, не знал абсолютно. Учитывая же, как жёстко и на каком расстоянии ты держала меня здесь, в ужасе отскакивая даже от намёка на попытку с моей стороны это расстояние сократить, лучшее, что я мог сделать, это не дать этому расстоянию ещё больше увеличиться.

Ира, помнишь, ты предположила, что я панически боюсь тебя, как не человек? Я ещё сказал тебе, что это не совсем так, а точнее, совсем не так, но для понимания сойдёт, помнишь?

– Да. Помню.

– Так вот, я никогда ни на каком уровне не испытывал ничего похожего на страх в отношении тебя самой. Я всегда панически опасался сделать хоть какое-то неверное движение в отношении тебя, потому что ты могла в ужасе шарахнуться от чего угодно. Моё напряжение рядом с тобой более всего походит на напряжение сапёра над миной.

Стас замолчал. Какое-то время отчётливо слышалось, как кисть касается то палитры, то холста.

– Ты ужинала сегодня?

– Кажется, нет. Не помню.

– Уже половина одиннадцатого. Закругляйся потихоньку. Завтра ведь как пить дать вместе со мной вскочишь.

Стас вышел. Едва стихли его шаги на лестнице, Ира отложила палитру и отправилась в ванну ликвидировать со своего тела «шедевр» боди-арта.

Когда она спустилась в гостиную, Стас сидел в кресле, а на столе стояла тарелка с картофельным пюре и отбивной, пиала с салатом из редиски и ещё одна тарелка с каким-то явно экзотическим блюдом.

– Это готовила не Татьяна Николаевна, – отметила Ира, указывая на блюдо.

– В точку.

– А что это?

– Мне Женя, наверное, раз двадцать повторил название, но я так и не запомнил. Это готовят в небольшом ресторанчике напротив отеля, где мы остановились. В общем, меня впечатлил вкус, и я принёс тебе порцию.

– О! Так тебе, значит, не чужды традиции стандартных ухаживаний?

– Абсолютно не чужды. Мало того, я только это и умею.

– И о красивых глазах рассказывать?

– Естественно! Рассказать?

Ира усмехнулась.

– Смотря о чьих.

– Ты сегодня навестила Лену?

– Да.

– И?

– Весьма забавное открытие.

– Пыталась накрутить себя, представив её со мной в постели?

– Что-то вроде того.

– И к твоему удивлению, тебя это никак не тронуло, как ты ни старалась?

– Меня это действительно никак не тронуло, но не это стало забавным открытием. Когда я поняла, что мой эмоциональный фон в отношении Лены никак не изменился, я стала вспоминать, а как он, вообще, менялся в подобных ситуациях. Оказалось, что я в подобных ситуациях побывала только с одной стороны. То есть, меня ревновали, но мне никогда не приходилось.

– Ты хочешь сказать, что никогда не попадала в ситуацию, когда вставала перед фактом, что твой секспартнёр, оказывается, не только твой?

– Попадала, естественно, но… Скажем, я, конечно, не могу утверждать со стопроцентной гарантией, что мой бывший муж мне ни разу не изменил, но тогда я не задавалась этим вопросом.

– Даже если так. Он же был преподавателем. То есть, у него были другие студентки, которым он должен был уделять внимание. Неужели тебя это никак не напрягало?

– Нет. Мне нравилось, что он внимательный и заботливый, и его внимание и забота распространяются не только на меня. Не знаю, может быть, то были издержки слишком юного возраста, но меня это никак не напрягало.

– Ну а потом? После замужества.

– После замужества я никогда ни для кого не занимала место основного секспартнёра. Ну как можно ревновать любовника к его жене? Это же смешно!

– По моим наблюдениям, в таких ситуациях многим не до смеха. Той же самой Лене. Хотя я для неё не более чем периодическая суровая неизбежность, если до неё дозванивается Лара, к Лене потом часа два лучше не подходить.

– Стас, тебе нравится быть суровой неизбежностью, или тебе нравится Лена, но ты, в силу не знаю чего, не можешь быть для неё чем-то другим?

– Лена – очень неплохая девочка, которая по ранней юности сделала всё так, как ей сказали, и сильно обожглась, а потому стала делать обратное тому, что ей говорили. Результат из этого получился вполне закономерный, с учётом среды, из которой она родом.

В своё время, я её вытащил и помог, насколько у меня получилось, привести в порядок жизнь.

А порядок жизни человека зависит не от того, что он говорит и делает, а от того, как он подключён к миру. Собственно, то, что человек говорит и делает, это следствие подключения.

Ты знакома с исследованиями Жени в этой области и знаешь, что кардинально изменять это подключение и ощутимо корректировать его можно лишь с помощью творчества, восприятия произведений творчества, секса и экстремальных ситуаций.

К сожалению, для подавляющего большинства людей на практике реально существует лишь два из этих четырёх способов: экстремальные ситуации и секс.

Лена – типичный представитель этого подавляющего большинства. Для того чтобы её вытащить, пришлось использовать и то, и другое, а…

– Экстремальную ситуацию? – с некоторым напряжением перебила Ира.

– Да ничего страшного! – Стас усмехнулся. – К стенке прижал, да лекцию нравоучительную прочёл. Правда, так, что страшно ей, конечно, было. Собственно, для того и читал. Смысловое содержание текста до неё вряд ли дошло.

Ну а после, в целях корректировки… Ну, в общем, поняла, что. Обычно, не чаще чем раз в два-три месяца. Однако, как Саша у неё, так сказать, с крючка сорвался – хотя сто раз объяснял, что он там никогда и не висел – пришлось частоту несколько увеличить.

Я бы её с таким удовольствием замуж бы выдал, но для кого внешние атрибуты её прошлого – да и нынешнего – значения не имеют, тому она сама не интересна. А тому, кому она могла бы стать интересна, тех слишком заботят такие вещи.

Ладно. Мы сейчас не о Лене. Ира, но ведь не все мужчины в твоей жизни были женаты?

– В общем-то, да.

– И?

Ира пожала плечами.

– Ира, у меня есть сведения, что у тебя чуть ли ни истерика была, когда при тебе Лу отправилась вместе с Женей. То есть, я хочу сказать, что ну не может быть чтобы подобные ситуации, происходящие в том или ином варианте с тобой, у тебя не вызывали бы вообще никаких эмоций.

– Естественно, подобные ситуации эмоции у меня вызывают, но… Мне неприятно, если меня ревнуют, но подобное, к счастью, последний раз было уже очень-очень давно.

Я чувствовала себя некомфортно рядом с Алиной, когда у меня ещё были отношения с Владом. Я чувствовала себя некомфортно по отношению к Оксане, после приключения с Александром. Из-за того же приключения, я чувствовала себя некомфортно по отношению к тебе. Это всё!

– А с чем связано чувство такого дискомфорта?

– С одной стороны, с тем, что тому, по поводу кого оно возникает, будет ужасно неприятно, если он узнает, что произошло, а с другой стороны, что из-за этого приходится врать, скрывать, быть с этим человеком неискренней.

Мне было бы гораздо проще, если бы я могла прямо сказать Алине и Оксане о том, что у меня было с Владом и с Сашей. Но я знаю, что этого нельзя делать, потому что им будет очень неприятно. Мало того, это может негативно отразиться на их отношениях, чего я ни в том, ни в другом случае категорически не хочу.

– То есть, я правильно сделал, поставив тебя в известность, что я в курсе?

– Очень правильно.

Стас хотел что-то сказать, но заметил, как Ирин взгляд из мира внешнего устремился в мир внутренний.

– Да-а-а-а. Бедная Лена, – изрекла она через время.

– Счастливой и в правду не назовёшь, – согласился Стас, вопросительно глядя на Иру.

– Я тут себе представила, как ты её к стенке прижал, – Ира смерила Стаса красноречивым взглядом. – Я бы от страха, наверное, вообще сознание потеряла.

– Да ладно тебе! – Стас усмехнулся.

– Что, да ладно? Я как-то видела, как ты однажды на Александра глянул. Просто глянул! Даже меня от страха подташнивать начало. А я была всего лишь свидетелем.

– Напоминаю. Тебя всегда от страха подташнивало в моём присутствии.

– Стас, но у тебя реально даже обычный взгляд такой, что людям не по себе становится. Я сейчас себя в виду не имею. Вообще, удивительно, как под его тяжестью стены не падают.

– Что ещё у меня не так?

– Ну почему же сразу «не так»? Я же не сказала, что мне это не нравится? Но всё же, Лену мне жалко. И не только в свете ярких представлений твоих воспитательных методов.

– Жалко? Возьми да вытащи! Смысл жалеть?

– Как вытащить?

– Ну не знаю. К примеру, примерно так же, как ты вытащила Александра. Его тебе было не жалко, и ты взяла и вытащила его.

Перестань жалеть Лену, и сделай то же самое. Естественно, внешние действия понадобятся другие, но какая разница?

Ира, до того, как ты взялась за Александра, я – по сути, точно так же как и Лену – всеми силами держал его в определённой точке, чтобы не свалился. Я неспособен сделать для него большее, как неспособен сделать большее для Лены. Ты же способна.

– Ну, знаешь, в отношении Лены, я способна далеко не на всё. – Ира с весёлым намёком посмотрела на Стаса.

– Надеюсь, ты не думаешь, что те же самые методы я использовал в отношении Саши? – Стас усмехнулся. – Кстати, ты сама к нему сие применила уже после того, как вытащила, и с совершенно другой целью.

– Замечание принимается. Но скажи, а почему ты сам в отношении Лены пользуешься именно этими методами, притом что, как я понимаю, тебе самому такой вид общения с ней особого удовольствия не доставляет?

– Никакого не доставляет. И даже напротив. Она очень старательная, но нужное направление для своих стараний может выбрать лишь случайно.

А почему использую именно сии методы? Лена для меня всего лишь человек, который всего лишь оказался рядом, и я ей всего лишь помогаю, только потому, что она рядом. Других причин принимать участие в её судьбе у меня нет. А потому в качестве методов помощи я выбираю то, что мне проще всего.

Безусловно, можно придумать и использовать что-то другое, но…

Вот, скажем, в отношении Саши. Ты вынудила его заниматься творчеством в избранной им сфере. Ты затратила немало сил, чтобы это сделать. Но у Саши изначально была эта сфера, в которой он потенциально ХОТЕЛ творить.

Может быть, я чего-то недоглядел, но даже представить себе не могу такую сферу для Лены.

Ира задумчиво и одновременно загадочно улыбнулась, глядя на Стаса.

– Ты представляешь? – спросил Стас.

– Ещё не знаю, но… Мне кажется, я смогу представить.

– В таком случае, пошли спать, чтобы твои способности представлять не потеряли своего высокого уровня.

– Подожди…

– Так, Ира, если ты сейчас не пойдёшь спать, я завтра к тебе не приду.

– Ты мне угрожаешь?

– Именно. Ты долго в таком ритме не выдержишь.

– А то ты знаешь, в каком ритме я обычно живу!

– Догадываюсь, что на износ. Ира, тебе нужно выспаться, а потому я, наверное, завтра действительно не приду.

– А получится?

Стас задумался. Усмехнулся.

– Не скажу, что уверен, – проговорил он медленно и добавил не терпящим возражений тоном. – Пошли спать.

Само собой, оказавшись в постели, именно спать никто и не подумал, в мучительной неге общими усилиями оттягивая главный пик, а после, ещё долго не позволяя друг другу окончательно покинуть пределы страсти.

– Стас, можно нескромный вопрос? – спросила Ира сквозь ещё не вернувшееся в норму дыхание.

– Скромных сегодня практически и не звучало. Давай!

– А ты был с Лу?

– Был. Один раз. В исследовательских, так сказать, целях. В качестве объекта исследования, – явно на улыбке проинформировал Стас и усмехнулся.

– И-и-и-и? – демонстрируя пылающее любопытство, протянула Ира.

– Гена потом до-о-олго прикалывался над ней. Он-то, в некоторой степени, в курсе моих обычаев в этой сфере.

А Лу? Поначалу она не проявляла интереса ко мне, как к мужчине. Но как только вы начали общаться… Не сомневаюсь, что частенько используя в качестве темы для разговоров мою персону. Так вот, как только вы начали общаться, я её заинтересовал.

Гена говорит, что предупреждал её, что не сто́ит. Что удовольствие ниже среднего. Но она его не послушала.

Ну а я? Не имею привычки отказывать женщинам. Что из этого вышло?

Примерно через недельку она оправилась от шока и рассказала мне всё, что она обо мне думает. Правда, решилась она это сделать только на испанском, и поскольку Жени в тот момент рядом не оказалось, я до сих пор лишь догадываюсь о том, что именно она мне сообщила.

Впрочем, основываясь на моём знании некоторых испанских слов и эмоциональном фоне внимательно прослушанного монолога, полагаю, что мои догадки не особо далеки от истины.

– Ты что, намеренно над ней издевался? – с оттенком неодобрения спросила Ира.

– Нет. Я, как всегда, делал только то, что я ХОЧУ. С тобой, кстати, я поступаю точно так же. Как и ты со мной, к слову. Разница в том, что твоё ХОЧУ и моё ХОЧУ…

– …находятся в полном соответствии, – в трепете закончила фразу Ира. – Ты всегда делаешь только то, что хочешь?

– Да.

– Стас, неужто ты ХОТЕЛ всех тех человеческих изуверств, через которые ты проходил в своих прошлых жизнях?

– ХОТЕТЬ стоит ЦЕЛЬ. Средства хотеть необязательно. Большинство человеческих проблем и бед происходят как раз таки от того, что люди занимаются хотением средств, вместо цели. А теперь, спи. Уже почти три часа.

– Можно подумать, это я тут оргии на полночи устраиваю! – фыркнула Ира.

– Можно подумать, ты в них не участвуешь.

Объяснять друг другу, что сей обмен репликами был свободной импровизацией на тему пожелания «Спокойной ночи», не потребовалось.

Стас попытался встать так, чтобы не разбудить Иру, но стоило ему пошевелиться, как Ирина рука метнулась к выключателю.

– Ты что, следишь за мной?

– Ага, – сонно ответила Ира, с трудом разлепляя веки.

– Поражаюсь! Ты попадаешь рукой на выключатель с такой точностью, будто живёшь здесь всю жизнь.

– Если что, то это я проектировала его местоположение.

– Под себя? – Стас усмехнулся.

– Видимо, да.

Ира окончательно стряхнула остатки сна. В поле её зрения вместе с лицом Стаса попала и его левая рука, на которую он опирался.

– Мама родная! – в ужасе завопила Ира.

– Что такое? – ирония в его взгляде превратилась в беспокойство.

– Стас, я, честное слово, не хотела! – в панике, виновато воскликнула Ира.

– Да что случилось?

– На руку на свою посмотри.

Стас посмотрел.

Через тыльную сторону кисти и далее через всё предплечье вплоть до локтя тянулись четыре глубокие царапины, местами с запёкшейся кровью.

Телесное повреждение не произвело на Стаса никакого впечатления. Он лишь усмехнулся и перевёл весёлый взгляд на Иру.

– Было бы с чего так орать.

– Женя догадается, – констатировала факт Ира.

– Ты из-за этого перепугалась? – Стас рассмеялся.

– Нет. Но Женя догадается.

– Ему тоже приходилось быть жертвой подобного кровопролития?

– Приходилось.

– А ещё кому?

– Больше никому. Я знаю, что могу натворить, и не даю себе волю. Женя же сам нарывался, приводя меня в состояния, в которых я была неспособна себя контролировать.

Стас вдруг резко стал серьёзным, откинул с Иры одеяло и провёл внимательным взглядом по её телу.

– Да уж, – проговорил он. – Если я ещё раз так расслаблюсь, ведь и убить тебя могу ненароком.

Ира попыталась привстать, но Стас вновь накинул на неё одеяло.

– Лучше не смотри. Я, конечно, ни в какое сравнение не иду с Лу, но кое-что все же умею. Закрой глаза. И не открывай, пока не скажу.

Ира послушалась. Стас снова откинул одеяло. Ощущения напоминали те, которые Ира испытывала, когда Лу убирала ей шрам. Правда, были гораздо резче и жёстче.

– Примерно так, – сказал Стас через несколько минут.

Ира окинула себя взглядом.

Сначала у неё закралось подозрение, что Стас подшутил над ней. Ведь он не дал ей посмотреть на то, как она выглядела «до».

Затем Ира заметила на своём теле отметины, которых вчера на нём не было. Но вид у них был такой, словно у давно заживших, но ещё не успевших полностью исчезнуть мелких травм кожного покрова, однако заметных, только если к ним приглядываться.

– А Женечка так не умеет?

– Умеет. И гораздо лучше меня.

– Для ликвидации последствий – что на моём, что на собственном теле – он всегда использовал нечто средне между мазью и настойкой. Ужасно жгучая штука!

– Ты считаешь, что привести тебя в состояние потери контроля – это детская игрушка?

– В таком случае, ты…

– В данном случае, я ничего не делал с твоим состоянием, лишь собственное оставил без присмотра. Больше не буду.

– А мне понравилось.

– Мазохистка!

– С чего ты взял? Я не испытываю удовольствия от боли.

– Эх! Надо было дать тебе полюбоваться. Если это не больно, то я – икебана в чернильнице.

Стас поднялся с кровати и некоторое время стоял, закрыв глаза, в глубокой концентрации. Затем он посмотрел на свою левую руку и несколько раз провёл по ней правой.

– Сойдёт, – заключил он и бегло окинул взглядом всё тело. – Остальное пусть само заживает.

«Остальное» выглядело настолько впечатляюще, что Ира, виновато потупив глаза, спрятала лицо в подушке.

– Да ладно тебе! – Стас усмехнулся. – Ты себя не видела.

Человеческие слабости

В четверг ещё одной постоянной клиентке Ихана понадобилось состояние крайней неотразимости в несусветную рань, а потому, как и вчера, Максим и Ира опять работали с семи утра. Несмотря на это, Ире снова не удалось завести разговор на тему особенностей реакции Александра во время вчерашнего обеда.

Не в пример своему первому вечеру в Сочи, Максим воздержался от бурного обмена впечатлениями с Иханом относительно проекта «человеческая жизнь» и вдумчиво вник в проект менее глобальный под названием «альманах». И не только вник.

К Ире он явился с ассортиментом фотоснимков, которые, на его взгляд, могли ей подойти. За два часа до официального начала рабочего дня они утрясли вопросы с подборкой, включая Ирины пожелания относительно того, чего бы она хотела ещё и что вчера в архиве Максима ей на глаза не попалось.

Обсуждение получилось настолько насыщенным, что Ира забыла обо всём остальном.

Как только о своём присутствии возвестил Гена, Максим ушёл с ним, обзаводиться рабочим местом. Все обитатели четвёртого этажа мужского пола вызвались ему помочь, но Максим забрал с собой только Рому.

В общем, обсудить с Максимом вызывающее вопросы поведение Александра не получилось. Зато получилось поговорить с самим Александром.

Новая версия под названием «Максим» по примеру предыдущей под названием «Руслан» не утруждала себя закрыванием дверей, а потому Ира без труда уловила одинокую поступь Александра, направляющегося в курилку.

– Ты чего это в гордом одиночестве? – спросила Ира с порога.

– Да вот вышел мозги проветрить от точек схода и исходных кодов.

– Так вы что там, все вплотную так и занимаетесь игрой?

– Да.

– А как же остальные заказы?

– Там дребедень всякая. Я её по удалёнщикам раскидал.

– Са-ша… – Ира посмотрела на него с намёком на недовольство.

– Ирина Борисовна, не лезьте. Знаете же, что кусаться буду. Мишин проект – это большая серьёзная работа для крепкой команды. Так что, оформлением макулатуры пусть займутся те, кто попроще.

Ира хотела возразить, но Александр ей не дал.

– Ирина Борисовна, и Вы, и я прекрасно знаем, что каждый, кидающий в урну смятую обёртку от чупа-чупса, мнёт и выбрасывает бессмертное творение самого Сальвадора Дали. Но! Если бы Сальвадор Дали творил в своей жизни лишь нечто подобное логотипу чупа-чупса, вряд ли этот логотип значил бы хоть что-то.

Понимаете, Ирина Борисовна, разработка, скажем, визитки безвестным дизайнером Яной Савиновой или Романом Лучко, независимо от гениальности этой разработки, стоит от трёхсот рублей.

А вот разработка той же самой визитки, но автором графического решения ряда игр-бестселлеров Яной Савиновой или Романом Лучко, тоже независимо от гениальности самой этой визитки, стоит на порядки дороже.

Что Яна, что Рома – я уже не говорю о Вас и о сеньоре Бональде – способны творить шедевры. А для того чтобы их шедевры можно было продать за шедевровые суммы, им нужно наработать имя.

Так что, на данном этапе, пусть визитки делают те, кто способен делать лишь визитки. А Яна и Рома – уже не говоря о Вас и сеньоре Бональде – займутся визитками тогда, когда произведённую ими визитку можно будет продать… Не хочу загадывать даже нижнюю планку.

Естественно, чтобы стартануть, всем приходилось делать рутинную работу, но сейчас этот этап уже пройден, а потому… Одним словом, ещё раз прошу Вас: доверяйте мне.

– Хорошо, Саша. У тебя есть время?

– Хотите поговорить о чём-то?

– Да.

– Пойдёмте.

Ира вышла, направляясь в свой кабинет.

– Ирина Борисовна, лучше ко мне. Там меньше вероятности, что кто-то помешает.

Когда они зашил в кабинет Александра, он закрыл дверь на ключ.

– Присаживайтесь, Ирина Борисовна. Я Вас слушаю.

– Саша меня очень заинтересовала твоя реакция вчера на обеде, – без вступлений и предисловий в лоб заявила Ира.

Александр усмехнулся.

– Я так и понял, что разговор будет об этом. Помните, мы с Вами беседовали перед первым семинаром? Потом беседа на эту тему продолжилась у Вас дома якобы втроём – Вы, я и Станислав Андреевич – но на самом деле, впятером. То есть, в той беседе – большей частью, правда, пассивно – принимали участие ещё два директора «Стиль-Кода», имена которых не упоминаются в официальной версии концепции.

Так вот, как Станислав Андреевич и предполагал, эта беседа ещё несколько раз имела продолжение. Чаще вдвоём – я и он. Но иногда и вчетвером – я, он, Лоренц и Зив.

Я очень хотел, чтобы в продолжении участвовали и Вы, но… В общем, не буду Вам напоминать, почему Вы не имели такой возможности. Точнее, я не имел возможности заполучить Вас на эти беседы.

В результате, я постепенно перестал вопить себе «Чур меня, чур!», когда мне кажется, будто мне что-то кажется. Но это – не единственный результат тех бесед.

Ирина Борисовна, Вы – и не только Вы – катастрофически недооцениваете Оксану.

Я никому об этом не говорил и, возможно, никогда бы и не сказал, но… Ваша заинтересованность моей реакцией, это ведь только первая часть вопроса. Я прав?

– Да.

– Я тоже наблюдал за Вашей реакцией, а потому догадался. Честно говоря, я не до конца понимаю, что такое видеть движения мира и по ним определять уровень личности и ещё всякую всячину, но мне иногда кажется, что я, каким-то образом, сам это делаю. Возможно, мне это и вправду только кажется, но…

Когда те, кто умеет это делать, смотрят на Оксану, они видят, что она – активное вещество и личность второго уровня. Определив это, на остальное не обращают внимания. А зачем? Мала ещё. Ну что может быть интересного в столь несовершенной личности?

Ирина Борисовна, Вы великолепно знаете, что несмотря на то впечатление, которое Оксана производит с первого взгляда, она – абсолютно адекватный человек. Так вот, Оксана, как абсолютно адекватный человек, очень многое не показывает и, само собой, не рассказывает.

Ирина Борисовна, Оксана осознаёт суть. И получше меня. Хотя Станислав Андреевич, Зив и Лоренц прямо-таки в восторге от моих успехов и стремительности, с которой я их достиг.

– Да уж. После того, что ты сейчас мне рассказал, обсуждать конкретику твоей и Оксаниной реакции более уместно, взяв по кульку семечек и усевшись на лавочку перед подъездом, а потому мы не будем этого делать.

Саша, я не вижу движений мира, но я уже всем мозги проела Оксаной. И, между прочим, начала я это делать практически сразу после памятного сидения у неё в кабинете на втором этаже в ожидании, когда она отремонтирует твой компьютер. Помнишь?

– Само собой. – Александр усмехнулся.

– Мне кое-что очень хотелось бы рассказать тебе об Оксане, но… Попытайся сделать так, чтобы тебе об этом рассказал Максим.

– Хорошо. Ирина Борисовна, знаете, о чём я мечтаю? Без привязок к тому, что касается лично Вас.

– Возобновить чаепития на ковре?

– Да. Сами-Знаете-в-Каком составе. Повторяю, мечтаю я об этом без привязок к тому, что касается лично Вас. – Александр выразительно посмотрел на Иру.

– Саша, я догадываюсь, почему ты об этом мечтаешь, но я пока не готова к этому разговору.

– Извините. Вы довольно спокойно отреагировали на прямое упоминание Сами-Знаете-Кого. Я поэтому и позволил себе задать этот вопрос. Кстати, вышеупомянутое упоминание имело место не в качестве теста. Как-то само собой получилось.

– Я поняла, – неопределённо ответила Ира.

Как только стало ясно, что Рома вернулся, Ира позвонила Максиму.

– Максим, мне крайне необходимо с тобой поговорить.

– Сейчас никак, сестрёнка.

– Хорошо. Как освободишься, дай мне знать. И я тебя прошу – боюсь, у меня опять вылетит – как встретимся, скажи мне ключевое слово «Александр».

– Сестрёнка, для тебя – всё, что хочешь!

Максим освободился только часа через два после обеда, который сегодня прошёл небольшими группами без каких-либо будоражащих воображение происшествий. Он позвонил Ире, и она спустилась к нему на первый этаж в новорождённую фотостудию.

Первым делом состоялась экскурсия, в завершении которой Максим помпезно изрёк:

– Александр, – и вопросительно посмотрел на Иру.

– Максим, ты сделал вид, что ничего не заметил, или реально ничего не заметил вчера во время обеда? Я, само собой, имею в виду Александра, а заодно и Оксану.

– Вида не делал. А что?

Ира в подробностях поделилась своими вчерашними наблюдениями и почти дословно воспроизвела сегодняшний разговор.

– У-тю-тю-тю-тю… – задумчиво протютюкал Максим.

Он погрузился в состояние тотальной сосредоточенности на чём-то, прикрыв глаза и долго сидел так, прежде чем заговорить.

– Я ещё в тот раз – в смысле, когда играл в Руслана Крышенько – заметил, что наш Сашо́к умеет делать кучу всяких занимательных штучек, которые людям уметь делать не положено.

О большинстве своих умений он понятия не имеет. Как минимум, тогда не имел. Надо отметить, что, хоть он и умеет делать кучу всяких занимательных штучек, делает он их коряво.

– Ты уверен? Я вот не устаю поражаться его тонкости и искусности.

– Привести примеры можешь?

– Могу. И я даже уже об этом рассказывала.

– Напомни, что конкретно ты сейчас имеешь в виду?

– Процесс нашей с ним работы над учредительными документами и роль, которую он сыграл в моих отношениях со Стасом.

– Не спорю, Саша чрезвычайно тонко чувствует и умеет быть предельно дотошным и деликатным. Я не об этом. А о чём я…

Вчера он отвёл от своих игр моё внимание и внимание остальных, кроме тебя и Оксаны. И сделал он это вроде бы мастерски, на первый взгляд. Но…

Помнишь, когда мы с тобой болтали во вторник, ты упомянула, что Лу тебе как-то рассказывала о том, что если отводят внимание, потом можно обнаружить, что его от чего-то отводили, но ты никогда не обнаружишь, от чего именно? Я же сейчас вытащил из себя подтверждения твоим вчерашним наблюдениям. Вот это и есть коряво.

Однако… – Максим достал телефон. – Генсильч, а можно ли так устроить, чтобы в воскресенье тебе с расселением семинаристов помогали только я, Ихан, Рома и Александр? ......... Уверен! ......... Генсильч, чего ты переживаешь? Если я уверен, что справимся, значит справимся.

В стук накрапывающего дождика, сопровождавшего размеренные движения кисти по холсту, ворвалось урчание мобильника. Ира глянула на экранчик и улыбнулась.

– Да неужели! Между прочим, вчера, кто-то сыпал прямо-таки зверскими угрозами!

– Я не понял, для тебя что, разговор со мной по телефону равнозначен моему личному присутствию?

– Когда-то был равнозначен, но сейчас я бы предпочла второе.

– Мне тоже это нравится больше, но, извини, только с одним условием. Во-первых, мы сегодня ничего не обсуждаем, а сразу ложимся спать, а во-вторых, ты завтра со мной не вскакиваешь.

– Между прочим, это – два условия, а не одно.

– Меня предупреждали, что ты обожаешь цепляться к словам. Так вот, условие одно, но в нём два пункта.

– Уговорил. Я по поводу пунктов. Ты мне скажи, почему ты не хочешь, чтобы я с тобою вскакивала?

– Потому что завтра я вообще встану в четыре, так как нам с Женей предстоит официально вернуться, а для этого, как выражается Гена, придётся увеличивать доходы авиакомпаний.

– Понятно. То есть, именно спать мы сегодня вообще не будем?

– Ты меня не хочешь видеть?

– С чего ты взял?

– В таком случае, я жду обещание, что мы сейчас с тобой сразу поужинаем и сразу ляжем спать. Именно СПАТЬ. А когда я встану, ты продолжишь заниматься вышеуказанной деятельностью.

– Хорошо. Я обещаю. Но с условием, что на меня не будет возлагаться никакой ответственности, если именно СПАТЬ сразу не получится не по моей инициативе, но с моим участием.

Стас рассмеялся.

– Принимается. Даже если по твоей инициативе. Я жду тебя внизу.

Когда Ира спустилась из мастерской в гостиную, всё свидетельствовало о том, что Стас ждал её там не менее получаса, хотя после телефонного разговора с ним прошло не более пяти минут, понадобившихся Ире для ликвидации с себя произведений боди-арта.

– А вот что бы было, если бы я не приняла твоё условие? – спросила Ира, кидая выразительный взгляд на доказательства длительного присутствия Стаса здесь.

– Я тебе уже как-то говорил, что вступаю в спор, а также выдвигаю какие-либо условия лишь тогда, когда не сомневаюсь в успехе. По возможности, разумеется. В данном случае, я не сомневался в успехе абсолютно.

– Я уже догадалась, что имел место неприкрытый шантаж. – Ира усмехнулась. – Вчера…

– Ира, – резко оборвал Стас, – если ты сейчас начнёшь какую-нибудь тему, я не смогу устоять перед искушением её развить, и это будет надолго. Ты прошлую и позапрошлую ночи спала всего по три часа.

– Можно подумать, ты спал больше!

– Не сравнивай свою человеческую выносливость с моей. Так что, давай ешь и баиньки.

Пользуясь пожалованным ей правом, инициативу проявила Ира, однако выбор жанра и тональности Стас оставил за собой. В итоге, симфония страсти плавно привела Иру в состоянии предсонной нирваны.

Правда, едва магия грёз окутала её, она резко проснулась. Стаса рядом не было, а спальню освещал приглушённый свет. Ира привстала, оглядываясь.

Стас сидел за столом, уставившись в монитор ноутбука.

– Кому-то вставать в четыре, – укоризненно заметила Ира.

– Мне понравилась твоя идея, дабы не мучить себя ранним пробуждением, вообще не ложиться. Но это, Ира, касается только меня. Спи.

Ира не послушалась и встала. Она подошла к Стасу, зацепив взглядом монитор. Там висело письмо Руслана.

– Не было времени почитать, вникая, как следует, – пояснил Стас и добавил. – Если сама в постель не вернёшься, я тебя силой уложу.

– Стас, но ведь ты тоже последние две ночи спал только по три часа. Тебе в четыре вставать, потом лететь, а потом, как пить дать, с Женечкой стразу в офис приедете.

– Всё верно. Но прошу учесть, что я в несколько раз выносливее тебя. Я могу вообще не спать трое-четверо суток подряд. На мне это никак не отражается. Это – первое. А второе…

Ира, в данном случае, твоя забота обо мне основана на человеческих традициях. Моя же забота о тебе основана исключительно на эгоизме. Я очень дорого заплатил за то, чтобы ты была сейчас рядом со мной. Я готов заплатить и больше. Сколько угодно. Для меня это значения не имеет.

А потому, единственное, что для меня имеет значение, это чтобы с тобой всё было в порядке. Даже в самых незначительных мелочах.

– Стас, но ведь тебе и мне доступна не только человеческая жизнь.

– Само собой, но… Ира, я не смогу сейчас тебе этого объяснить. А потому… Ира, я очень тебя прошу, выспись.

– Хорошо, – тихо ответила она и вернулась в постель.

Внутри всё клокотало и бурлило предчувствием осознания нечто, предвкушением обретения понимания нечто.

Где-то минут через двадцать после старта рабочего дня, который в этот раз для Иры состоялся вовремя, а не на три часа раньше официального начала работы творческого отдела, к ней заглянула Яна.

– Ирина Борисовна, извините, пожалуйста, можно Вас к нам? И, если честно, то не на минуту.

– Если не на минуту, то немного подожди. Садись, Яна. Сейчас доделаю всё, что понимаю, и пойдём.

Яна примостилась на краешек стула.

– Знаешь, что мне интересно? – продолжала Ира, не отрывая руку от мышки, а взгляд от монитора. – Почему это за мной послали тебя?

– Ну-у-у-у. Миша, подняв вопрос, тут же так ушёл в свои дебри, что даже мобильником не включается. Когда он его поднимал, сеньора Бональде как раз разговаривала по телефону с Геннадием Васильевичем и, продолжая говорить, ушла к нему.

Рома, едва вопрос повис, умчался вниз к Лене за бумагой для принтера, которую уже третий день всем принести лень.

Едва Рома успел смыться, Оксана срочно вспомнила, что что-то не сообщила Максиму по поводу какого-то особо своенравного компа в бухгалтерии и побежала к нему. А надсмотрщик чистосердечно признался, что он – не камикадзе.

Ира рассмеялась.

– А ты, значит, камикадзе?

– Нет, конечно! – Яна тоже рассмеялась. – Просто, все остальные среагировали моментально, а я малость зависла и не успела увильнуть.

– Яна, неужели я такая страшная?

– Пока с нами сидите, нет. Но если в своём кабинете уединились… Вы разве не заметили, что если в такие моменты Вы нужны даже сеньоре Бональде, она вытаскивает Вас либо с помощью Геннадия Васильевича, либо с помощью Евгения Вениаминовича?

– Ну вот и выяснилось, кому, на самом деле, нужно на дверь вешать табличку с надписью «Минотавр», – ехидно заявил Максим, стоя в дверях, которые Яна, зайдя, оставила приоткрытыми. – Ирнбрисна, если я правильно понял, у тебя тут грядёт пятиминутка тотальной занятости часа на два? Как только освободишься, звякни мне, а лучше – сразу зайди. Хорошо?

– Как скажешь.

Максим ушёл. Через минуту Ира, кликнув Save, отправилась вместе с Яной. Едва они оказались на пороге общего кабинета, к Ире кинулся Миха.

– Ну надо же! Без мобильника включился! – язвительно прокомментировала Яна.

Миха смущённо улыбнулся и принялся взахлёб объяснять Ире, что он тут такого выдумал, чего никто не может сделать, потому что никто не может понять, чего он хочет.

Чего хочет Миха, Ира поняла с полуслова и, сев за свободный компьютер, сделала набросок, уточняя у Михи, правильно ли она его поняла, и объясняя Яне, что к чему.

– Доведёшь? – спросила Ира её, срываясь с места, потому что в процессе ей пришла весьма необычная идейка по поводу нюансов вёрстки статьи, над которой она работала, когда к ней зашла Яна.

– Конечно, Ирина Борисовна, – заверила её Яна, уже открывая файл в своём компьютере.

Едва наскоро зафиксировав идею и поняв, что в этом реально что-то есть, Ира вспомнила, что зачем-то нужна Максиму и спустилась к нему.

– Глянь! Это я сегодня утром сделал.

Ира увидела, что на фотоснимке, который висел на мониторе, изображён разработанный ею логотип «Стиль-Кода», но она не сразу поняла, что это – именно та его копия, которая висит у них на заборе.

– Бомба! Это как?

– Да у Ихана сегодня опять ранняя пташка залетела. Я, естественно, с ним пришёл. Тебя нет. В общем, я отправился на улицу шарахаться, а там! Представляешь, солнце ещё толком из-за горы не поднялось, но лучи уже выпустило, а с другой стороны – небольшое облачко в качестве отражателя. Такая игра света! У меня аж дух захватило! В итоге – вот!

– Слушай! Это готовый модуль в альманах!

– Это ещё не всё! Не знаю, правда, куда и к чему, но… В общем, смотри.

Максим открыл другой фотоснимок.

– Просто сюр! Что это?

– Стык между информационным блоком и заставкой.

– Подожди! Это ты с монитора, что ли, снял?

– Да. Вот это – в холле, а вот это, – Максим открыл следующий файл, – в буфете.

– Офигеть! Скинешь мне?

– Все три?

– Да.

– Флешка с собой?

– На.

Пока Максим копировал файлы на флешку, в фотостудию зашёл Гена.

– Вот ты где, Ирчик! Тебя там Лу обыскалась.

– С ума сойти! Мобильную связь, что ли, запретили?

– Да нет, не запретили. Ты телефон в кабинете оставила, и он там успешно орёт.

– Ясно. Сейчас.

Ира забрала флешку и помчалась обратно на четвёртый этаж. Мобильник не орал, но лежал на столе.

– Лу, чего хотела? Я у себя. Заходи.

Сделав совместно с Ирой ряд архитектурных проектов, Лу, в некоторой степени, избавилась от тех сложностей, что были у неё до их знакомства, однако предпочитала продолжать работать в соавторстве.

Когда «Стиль-Код» стал получать заказы на проектировку зданий, Ира, чаще всего, оказывалась занята другой работой. По возможности, она старалась помогать Лу, но частота этих возможностей быстро и резко сократилась прямо с самого начала.

Так что, Лу пришлось применять на практике опыт их совместного творчества. Получалось у неё замечательно, но она периодически так и продолжала обращаться за помощью к Ире.

После Лу к Ире зашёл Миха, жалобно стеная, что Яна делает не то.

После превращения Яниного «не то» в «то», Иру на минуту потребовал Александр, попросив глянуть работы самостийно вышедшего на них дизайнера с уж больно мудрёным видением мира. Настолько мудрёным, что Александр затруднялся определить: хорошо это или плохо.

– Саша, в этом определённо что-то есть, так что, бери на заметку. Пусть присылает портфолио для каталога, и, если он не против работать за копейки, в случае если клиент не одобрит его вариант, давай ему на проработку все заказы.

После Александра Ира некоторое время доводила до совершенства свою вёрсточную идею, но недолго, потому что её опять дёрнул Максим, потом – опять Миха, потом – опять Лу…

В общем, к обеду Ира была в состоянии смутного понимания, кто она и где она.

Когда четвёртый этаж всем составом, с присоединившимися к ним в коридоре Иханом и Максимом, достиг буфета, там уже приступили к трапезе некоторые обитатели третьего этажа, и в том числе…

Ира споткнулась на полуслове в дверях.

Скромненько в самом дальнем уголочке за столом сидел Стас. Единственное, «скромненько в самом дальнем уголочке» охарактеризовало бы любого, кто занял бы то место, но не Стаса, габариты которого даже «в самом дальнем уголочке» не позволяли ему соответствовать эпитету «скромненько».

Гена подорвался рассаживать творческий отдел, а Александр срочно вспомнил, что он «забыл» спросить у «Ирины Борисовны».

В итоге, никто, кроме Гены и Александра, не заметил ничего странного, как никто, кроме них, целых полтора месяца не замечал, что Ира и Стас избегают друг друга.

Сами же Гена и Александр не заметили ничего нового для себя.

Стас украдкой одарил Иру одобрительно-восхищённым взглядом. А Ира призналась себе, что едва ли заслуживает одобрения в купе с восхищением, поскольку она не играла эту сцену, а всего лишь оказалась во власти естественной реакции.

Само собой, «никто, кроме Гены и Александра» не касалось Максима.

Он тоже украдкой кинул на Иру взгляд. К Ириному удивлению, тоже одобрительно-восхищённый. Далее он принялся представляться Женечке и Стасу, тем самым, прикалываясь над Ромой и Яной (Лидия Гавриловна в данный момент не присутствовала).

Ира, Гена, Лу, Миха, Ихан, Александр и Оксана с трудом сдерживали смешки. Впрочем, Женечка и Стас – тоже.

Потом вниманием завладел Александр, сообщая, что настало время заняться модернизацией компьютерного оснащения для деятельности Михи.

Миха сидел, смущённо потупив глаза, а Алла смотрела на Александра, явно сдерживая яростный порыв расцеловать его в обе щеки.

Поднятый вопрос подвергся обсуждению, активно участвуя в котором Максим и Стас периодически обменивались взглядами, понятными только им двоим, и заметными, кроме них самих, только Ире.

Как только стартовал хаос ликвидации последствий процесса общественного питания, Стас вопросительно глянул на Максима. Тот едва заметно кивнул, и они под шумок оба исчезли так, что даже Ира не заметила когда и в каком направлении.

За Ирой же увязался Гена.

– Ну что? Пережила? – поинтересовался он, плотно закрыв дверь её кабинета.

– Пережила. Отстань от меня.

– Ирчик, признайся, ведь совсем не больно было.

– Гена! Отстань от меня!

Гена отставать не собирался, но тут дверь открылась, и в кабинет зашёл Александр. Других вопросов у Гены к Ире не было, и он удалился.

– Ещё один! – в раздражении воскликнула Ира, едва Александр прикрыл поплотнее дверь после ухода Гены.

– Это Вы к чему?

– К тому, что Геннадий Васильевич уже порадовался за меня, что я стойко пережила обед.

– То есть, он тоже в курсе Ваших затруднений?

– Да.

– Так вот почему он каждую неделю собрания устраивал! – Александр рассмеялся.

– Саша, я в восторге от твоей догадливости, но сейчас…

Ира не успела договорить. Ей позвонил Ихан и нарочито громко – не столько для неё, сколько для возможных окружающих – сказал:

– Ирина Борисовна, зайдите, пожалуйста, ко мне. Это – срочно.

– Сейчас, Ихан.

Не глядя на Александра, Ира выскочила из кабинета.

– Что случилось? – спросила она, ворвавшись в кабинет Ихана.

– Ничего, Ирина Борисовна, за исключением того, что мне позвонил Максим и попросил удалить Вас из зоны повышенного человеческого участия. Присаживайтесь!

Тяжело переведя дух, Ира упала в кресло. Гипнотически воркуя какой-то ни о чём, Ихан занялся корректировкой её стрижки и укладки. Он никуда не спешил, а потому, когда минут через сорок, а то и больше, зашёл Максим, процесс только-только приблизился к завершению.

– Сестрёнка, я прямо-таки горжусь тобой! – наполовину с иронией, наполовину с искренним восхищением воскликнул Максим с порога.

– Стоп! – моментально отреагировал Ихан. – Не при мне.

Максим усмехнулся.

– Ихан категорически отказывается знать о твоей жизни, Ирка, хоть что-то конкретное, – пояснил он.

– Да. Отказываюсь, – подтвердил Ихан. – Если я буду знать о жизни Ирины Борисовны хоть что-то конкретное, она не сможет столь всецело доверять мне. Я же, в таком случае, не смогу ей помогать так, как это получается у меня сейчас.

Едва договорив, Ихан повернул Иру к зеркалу.

– Ой! – непроизвольно вырвалось у неё. – Такого ещё никогда не было.

– Именно! – Ихан загадочно улыбнулся.

– Ирка! Я на полном серьёзе в восторге от тебя! – проинформировал Иру Максим уже во чреве фотостудии.

– Я заметила, но теряюсь в догадках, почему. Максим, я ничего не сделала.

– Да неужели! Так тонко создать иллюзию у окружающих, будто ничего не изменилось, в то время как изменилось всё – это, сестрёнка, дорогого стоит!

Более того, это при том, что разные группы окружающих наблюдали развитие ситуации с разных точек зрения, обладая разной степенью информированности о её внутренней структуре.

При такой разнородности наблюдателей создать одинаково качественную иллюзию реальности для всех и каждого – это не просто дорогого стоит, это… Даже затрудняюсь придумать адекватное определение!

– Максим, повторяю, я ничего не сделала. Клянусь тебе, это была абсолютно естественная реакция.

– Вот именно! Это была абсолютно естественная реакция! Абсолютно естественная реакция, безупречно запрограммированная сверхъестественным. Вот это и стоит дорогого и даже более того.

Даже у меня, притом, что у меня открыт прямой канал связи с личностью, такие вещи редко получаются так мастерски. Мало того, мне ещё ни разу не приходилось проделывать такое на столь разнородную публику, и я не уверен, что у меня получится.

Даже я и Стандрейч поняли, что это всего лишь иллюзия, только за счёт логики на основе владения эксклюзивной информацией.

– Максим, да меня сегодня просто задёргали все, включая тебя, и у меня из головы вылетело, что сегодня официально возвращаются Женечка и Стас.

Я на обед шла в состоянии лёгкой невменяемости. Когда я увидела Стаса, это стало для меня настолько неожиданным, что я, растерявшись, будто вернулась в своё прежнее состояние и отреагировала на присутствие Стаса так, как отреагировала бы, если бы вот так наткнулась на него, к примеру, недели две назад.

– Ирка! Так я тебе именно об этом и говорю! Дурында ты, непробиваемая! Ты катастрофически не хочешь, чтобы изменения в твоей личной жизни стали известны даже самым близким, и даже тем из самых близких, кто подталкивал тебя к этим изменениям.

В данном случае неважно, на каких ещё уровнях ты этого не хочешь. Важно, что ты этого не хочешь как человек.

Если бы ты действовала исключительно как человек, никакие дёрганья не отвлекли бы тебя от мысли, что Стандрейч сегодня здесь появится, и тебе жизненно необходимо простроить линию своего поведения так, чтобы никто ничего не заподозрил. К тому же сомневаюсь, что если бы это было так, тебя бы вдруг начали все кому не лень дёргать.

Я не знаю, какую именно линию поведения ты бы выдумала, но уверен, что тебе понадобились бы колоссальные усилия, чтобы её выдержать, и сомневаюсь, что ты бы сыграла роль с блеском.

Что сделала ты? Ты, наконец-то, научилась не вставать своим человеческим себе поперёк дороги. Именно поэтому у тебя всё получилось естественно. Легко и без напряга! Будто случайно! Будто по воле стечения обстоятельств! Будто ты здесь вовсе ни при чём! Так получилось! То есть, своим человеческим ты лишь поставила задачу, а дальше не мешала её решению.

Ты и раньше умела своим человеческим ставить задачу, дабы решать её не из человеческого, но слишком часто ты, как человек, вмешивалась в ход её решения, мешая самой себе осуществить его с блеском.

Твоя упёртая настойчивость по поводу «да я ничего не делала!» говорит лишь о том, что сделала ты это из человеческого ненамеренно. Так что, теперь тебе только осталось научиться делать это намеренно из положения «человек».

Собственно, и в этом ты уже, в некотором роде, преуспела. Помнишь свой Золотой Принцип?

Чётко сформулировать задачу и намеренно забыть, тем самым, отправив в подсознание на проработку.

С этой частью Золотого Принципа ты почти всегда справлялась успешно. Но так же почти всегда у тебя возникала масса проблем со второй частью:

Не позволять своим мыслям и чувствам непосредственно и посредством действий вмешиваться, когда ситуация, разработанная личностью, уже запущена.

В творчестве тебе с блеском удаётся не вмешиваться, а вот в жизни – почти всегда с точностью наоборот.

– Смирение – это отказ от борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой. Смирение – это самый эффективный способ не мешать себе, то есть, не делать Я силой, противостоящей АЗ. Расписаться в бессилии.

– Вот именно. Расписаться в своём человеческом бессилии и не делать своё человеческое силой противостоящей ТЕБЕ и, тем самым, овладеть своим человеческим.

Человеческое бессильно не потому, что не имеет силы. Очень имеет, и подчас исполинскую. Однако, как называют эту силу? Слабости! Другими словами, человеческое – это сила, которая мешает делать то, что ТЫ ХОЧЕШЬ.

– Максим, если говорить о сегодняшней ситуации, то я расценила её как проявление как раз таки слабости.

– Правильно расценила! Я разве говорил, что человеческие слабости – это плохо?

Человеческие слабости – могущественная сила, и когда, смирившись, отдаёшь эту силу во власть СЕБЕ, ТЫ можешь творить с её помощью грандиозные вещи.

Одну из таких вещей ты сотворила сегодня.

Ирка, очень сложно создать жизнеспособную иллюзию, будто что-то изменилось, если ничего не изменилось, но ещё сложнее создать жизнеспособную иллюзию, будто всё осталось по-прежнему, когда всё стало иным.

И ещё:

Ситуация преображается до неузнаваемости в зависимости от уровня, с которого её рассматривают.

Заметь, человек Ирина Борисовна Палладина лично знает человека Максима Владимировича Колядвина всего четыре дня.

Максим посмотрел на Иру с предельной многозначительностью и продолжил:

– Пока ты рассматриваешь ситуацию с уровня «человек», это – одна ситуация, когда же ты её рассматриваешь с уровня «личность», это – другая ситуация. Чаще всего даже не с точностью наоборот, а вообще как… – Максим задумался, подыскивая сравнение.

– Как параллелепипед и нота соль второй октавы. Как оттенки зелёного и си минор, – помогла ему Ира.

– Именно. Не знал, что ты и от музыки недалека, – Максим вопросительно посмотрел на Иру.

– На самом деле, далека. В детстве, правда, некоторое время ходила в музыкальную школу, но потом художественная пересилила, и на музыку стало не хватать времени и сил.

К тому же, это – не мои сопоставления. Первое принадлежит Александру, а второе – Стасу. Кстати, вы сегодня с ним так занятно переглядывались во время обеда.

Более всего меня впечатлил его вопросительный взгляд на тебя уже, считай, после обеда, когда ты ему едва заметно кивнул в знак согласия, и вы сразу исчезли, будто в воздухе растаяли.

– О-о-о-о, сестрёнка, тебя бы сия сценка впечатлила ещё больше, если бы ты видела сценку нашей первой встречи здесь, когда я играл в Руслана Крышенько. Примечательно то, что сегодня получилась почти точная её копия, с той лишь разницей, что в тот раз я ответил «нет».

– А почему? – ляпнула Ира, мгновенно поняв, что сморозила чушь, однако Максим вдруг стал серьёзным.

– Ты, сестрёнка, у нас любительница вытворять нечто неординарно-экстравагантное, что потом тебя саму в ужас приводит.

– Ты о чём? – в трепете спросила Ира, чувствуя, как у неё в жилах остывает кровь.

– В широком смысле, разумеется, о Вселенной, о Земле, о человечестве… Ну а если конкретно, то, само собой, о Стандрейче.

Примерно за час до окончания рабочего дня Ире пришла SMS-ка от Стаса: «Задержись».

Ира ответила: «ОК».

Минут через десять после того как здание опустело, пришла ещё одна SMS-ка: «Машина на заднем дворе».

Ира кликнула Save, выключила компьютер и спустилась.

Как только она подошла к машине, пискнула сигнализация и щёлкнули замки. Ира села на заднее сидение под прикрытие тонированных стёкол. Стас подошёл минуту спустя.

– Ира, я понимаю, что в жизни всякое бывает, однако я буду тебе очень признателен, если ты постараешься больше не пугать меня так, – с улыбкой высказал Стас.

– Как?

– Как сегодня на обеде. Когда я тебя увидел, мне показалось, будто вся эта неделя мне приснилась.

– Ну, знаешь! Взгляд у тебя был вовсе не перепуганный!

– Потом, да. Но как только ты вошла… Тебе не до моего взгляда было, потому и не заметила.

– Ох как не до твоего взгляда! Так что, я тоже буду очень признательна тебе за то же самое.

– Пересаживайся!

Пока выясняли, кто кого больше напугал, Стас выехал со двора и, немного поколесив по серпантину, остановился на одной из соседних улочек.

Ира перебралась на переднее сидение. Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Понимаю, что детский сад, – признала Ира, отсмеявшись.

– Одно утешает: уже не младшая группа.

– Растём! Так! Подожди! – Ира пресекла попытку Стаса тронуться.

Стас посмотрел на неё. В глазах Иры плясали весёлые чертики.

– Безобразия собралась нарушать? – Стас усмехнулся.

– Что-то вроде того. Ты мне вчера слова не дал сказать, а я, между прочим… Короче, слушай! – Ира пересказала приключения с Александром на обеде во вторник, а потом – разговор с ним в среду.

Стас слушал Иру с нарастающим энтузиазмом, и когда она завершила своё повествование сообщением о заветной мечте Александра, ей стало ясно, что впечатление, которое Стас производил в течение всего времени их знакомства, было лишь впечатление, которое он производил, и ничего больше.

– Чудная идея, попить чайку у Саши на ковре. Я тебя правильно понял? – на всякий случай, осведомился он.

– Правильно.

Стас взял мобильник и в единый миг превратился в Радного.

– Добрый вечер, Саша, – сказал он абсолютно бесстрастным голосом.

– Здравствуйте, Станислав Андреевич.

– Саша, у вас с Оксаной есть какие-либо конкретные планы на остаток сегодняшнего дня?

– Да, в общем-то, нет. Что-то случилось?

– Ну не так, чтобы случилось… Меня Ирина Борисовна проинформировала, что тебе не хватает чаепитий на ковре, которые одно время были чем-то вроде традиции.

После этой фразы, произнесённой ровным, спокойным, бесстрастным, тихим, но способным заглушить всё вокруг голосом, повисла недолгая – почти мгновенная – но чрезвычайно глубокая пауза.

– Кто Вас проинформировал???!!!

– Ирина Борисовна. А что, ещё кто-то мог?

– Не… ну… э… у… м…

– Саша, если помнишь, я тебе не раз говорил, что всё под контролем, и уточнял, что не у меня.

– Ну… э… у… м…

– Короче, если тебе действительно хочется возобновить традицию, то можно это сделать прямо с сегодняшнего вечера.

– Э… у… м… Вы серьёзно?

– Серьёзно.

– Да… у… м…

– Саша, я уже поставил в известность Ирину Борисовну, и мне кажется, что тебе будет проще, если я поставлю в известность и тебя. Я в курсе. Надеюсь, ненужно уточнять, в курсе чего?

– М… э… у… к… к… как…?

– Если интересно, я тебе расскажу как, но, естественно, не по телефону. Сейчас же считаю нужным добавить, что я в курсе не только, так сказать, формального факта. К слову, моё отношение даже к формальному факту отличается от общепринятого.