История со счастливым концом. Возвращение

Глава 1. Восток – дело тонкое.

Восточный базар…вы когда-нибудь бывали здесь?

Для путешественника из далеких земель восточный базар являет собой смесь ярчайших впечатлений. Конечно же прежде всего это какофония звуков, которые как шум моря накатывают задолго до того, как переплетенье улочек южного города вынесет тебя на базарную площадь.

А потом, будь ты даже готовым ко всему бывалым путешественником, восточный базар обязательно захватит тебя в плен, закрутит, завертит и пусть не надолго, но растворит в своей пестрой многоголосице, суматохе и толкотне.

По базарной площади в час, когда день только начинается и до Часа Дневного Зноя еще есть почти полдня, металась кошка. Она проскакивала между ногами верблюдов и осликов, перепрыгивала через тюки и корзины, ухитрялась в последний момент прошмыгнуть мимо базарных мальчишек и злющего торговца лепешками.

Ей не было дела до запахов жаренного мяса, до тычков и пинков базарного люда и лая местных собак. У кошки была цель – она искала своего человека. Или его запах, или пусть хотя бы крошечный его отголосок, принесенный проказливым ветерком.

Но нет, за то время, что кошка квартал за кварталом, вот уже сутки обыскивала этот город, нужного запаха она так и не нашла.

Тьма. Вязкая, всепроникающая и единосущая. Это все, что успевает отметить сознание прежде чем снова в ней раствориться.

Проходит лишь миг или целая вечность пока сознание снова начинает ощущать себя отдельно от этой тьмы.

Ощущения в конце концов приобретают более осознанную форму и становятся мыслями. Те очень просты, почти примитивны. Самая цепкая из них о том, что телу надо устроиться поудобнее. Ее нагоняет другая мысль о том, что тело испытывает жажду и боль. БОЛЬ! Она врывается яркой вспышкой и тьма небытия растворяется в ней.

Существо, которое начинает осознавать себя отдельно от тьмы беспамятства благодаря именно этой невероятной боли какое то время пытается от нее же и спрятаться, снова растворившись в небытие, но новая волна боли не позволяет это сделать.

Потом на существо обрушивается ледяной поток и боль на какой-то миг отступает. Но на смену ей приходят новые ощущения, заполняющие собой все пространство, в котором вязнет сознание этого существа.

Тьма начинает слабеть, становиться все прозрачнее и существо начинает различать то, что воспринимается им как СВЕТ. Того становится больше, и он начинает приобретая формы и значения.

Только эти значения существу недоступны. Все его попытки сосредоточится на осмыслении окружающего заканчиваются вихрем разноцветных точек, врывающимся в едва начинающее оживать сознание.

Однако время идет и существо вдруг осознает, что может различать звуки. Те настырно прорываются, какое-то время смешиваясь с круговертью плывущих точек, а потом вытесняют их и становятся тем главным, что заполняет сознание.

В какой-то момент существо начинает выделять из общего шума отдельные звуки, которые в конце концов определяются его сознанием как слова.

Потом кроме звуков появляется много ярких цветных пятен. Откуда-то приходит понимание, что и звуки и пятна очень важны, но снова наваливается боль и мир гаснет.

– А я говорю, что не собираюсь платить за эту дохлятину.

– Но господин, вы же сами видели, он всего лишь отключился. Сейчас я плесну на него водички и он оживет.

– Ты его еще и ногой попинай для верности. Нет, это не товар, протухший ящер живее его.

– Господин, господин, смотрите, он зашевелился и пытается повернуться на бок. Это хороший товар. Молодой, здоровый мужчина.

– Здоровым, после того, как твой дурак брат проломил ему своей дубинкой череп он теперь вряд ли станет. Ну да ладно, шмуль с вами, я его заберу. Плачу три серебрика.

– Такой хороший беспамятник стоит не меньше злотика. Вы же не обманите нас, господин?

– Злотик стоит раб, а не его труп. Забирайте те деньги, что вам дают и проваливайте.

Две тени в грязных лохмотьях недовольно ворчат, но став богаче на три серебряные монетки растворяются в темноте ночи. Нога в мягком сапожке пихает в бок лежащего на мокром полу человека и тот протяжно стонет в ответ на вспышку боли.

– Надо же, и в правду оживает, – говорит толстяк, с лицом, покрытым такой плотной сеточкой морщин, что кажется, будто его обладатель все время улыбаясь радостно щурится.

Он хлопает в ладоши, подзывая так слугу и указав на лежащего снова без признаков жизни человека приказывает привести того в надлежащий вид к утру. Тьма снова заполняет все, но на этот раз она не такая вязкая, она уступает. Тогда обрывки картинок и осколки образов начинают заполнять сознание. Человек, лежащий на полу стонет и шевелится, пытаясь придать своему измученному болью телу чуть более удобное положение.

На рассвете солнце еще не такое злое, каким оно станет днем. Сейчас оно радостно разгоняет ночную тьму и позволяет ветерку пробежаться по пыльным улицам просыпающегося города. Ветерок рад свободе и шаля заглядывает всюду, где для него найдется хоть самая крохотная щелочка. Утренний ветерок несет прохладу и ему с радостью подставляют лица, открывают окна и двери, впуская туда, куда войти может далеко не каждый, даже будучи готовым заплатить за вход полновесный серебряник. Ветерку весело и любопытно. Он ныряет между полами дорогого халата и вместе с его хозяином оказывается в одном из внутренних двориков, которыми так славятся все дома в Южных землях и на их границе. Внутренний дворик это особое место, это почти сердце дома. Сюда не попадет даже взгляд чужого человека. Здесь могут оказаться только члены семьи или очень близкие друзья, которых проводит сюда сам хозяин дома в знак высочайшего доверия и расположения.. Попасть в такой дворик можно только из дома, который окружает его от любопытных глаз со всех сторон. Ветерок пробежался вдоль стены, запутался в пригоршне соломы, оставленной на земле и замер. Если бы ему было позволено, то ветерок бы удивился. Этот внутренний дворик совсем не походил на те десятки двориков, куда сегодня он уже заглянул. Здесь не было ни ярких цветов, ни ковров, вынесенных чтобы они проветрились, ни веселого фонтана. Дворик был длинным, неприбранным и очень скучным. По крайней мере для веселого ветерка. Для него здесь нашлась лишь одна забава – прошмыгнуть среди нескольких десятков людей, сидящих и лежащих вдоль одной из стен. Ветерок пробежался, теребя их волосы и одежду, но никто из людей ему не обрадовался, не подставил лицо, не засмеялся, когда он играя взъерошил кому-то из сидевших волосы. Люди были тихи и если двигались, то ветерку казалось, что делали они это словно во сне. Хотя не могли же они все спать с открытыми глазами?

Еще разок пошуршав на прощание соломой ветерок метнулся к дверям, взметнул, схулиганив, полы одежд какой-то давно не молодой абби, которая так забавно запыхтела, пытаясь выпутаться из многих слоев тончайшей ткани, и умчался по своим делам, унося с собой на память об этом дворике чуть-чуть его ароматов. А внутренний дворик дома уважаемого владельца складов и конюшен Ваалилла Синови остался на месте и продолжил жить своей обычной, незатейливой жизнью. Люди продолжали сидеть у стены и, судя по всему готовы были сидеть так до конца мира. В углу под навесом поставили стол, за которой тут же уселся остроносый человечек, такой смуглый и верткий, что сравнение со зверьком змеегрызом, напрашивалось само собой. Человек раскрыл небольшой плоский ящичек и стало понятно, что он готов записывать все, что сочтет нужным записать его хозяин – уважаемый Ваалилл Синови. В другом углу двора толпился десяток вооруженных мужчин. Судя по их одеждам и оружию в из обязанности входило приглядывать за соблюдением порядка в этом уголке города. Хозяин дома в это время приветствовал всех, кто нашел время (и деньги, ибо за вход сюда платили по одному серебрянику с человека) посетить его скромный дом и воспользоваться его услугами посредника в деле найма работников.

Гости, а их кроме знакомых ветерку тучного, но очень подвижного мужчины и крупной, громогласной женщины укутанной в легкие шелковые одежды, подошедшие больше молоденькой девушке, было восемь человек. Входя во двор они кивали на приветствия хозяина и шли дальше, прохаживаться вдоль группы мужчин, замерших у стены. Иногда внимание кого-то из гостей привлекал один из сидящих и тогда по приказу хозяина дома тот поднимался, поворачивался, позволяя себя лучше разглядеть, а потом снова усаживался и замирал. Дворик не первый раз видел все это и знал, что к своим гостям хозяин относится по разному. Одним он просто кивал, приветствуя, к другим подходил и обменивался парой-тройкой фраз, а рядом с некоторыми оставался надолго. Тогда он менялся и превращался в радушного и заботливого дядюшку, готового на любые жертвы, лишь бы его гости были довольны. Сегодня его особого внимания удостоилась та самая укутанная в лёгкие шелка горообразная абби. Ее голос, обращенный к спутникам, хозяину дома и, наверное ко всему миру раздавался из той части дворика, где чуть в стороне от остальных у стены сидел сильно избитый человек. Его явно пытались привести в товарный вид и часть ран на теле была наспех замазана сильно пахнувшей мазью, но ссадины и синяки на лице говорили сами за себя. Что касается одежды – так ее просто не было. Как и на остальных бедолагах, сидящих тут, на нем была лишь набедренная повязка, да еще тряпка, намотанная на правую руку.

– Это тот, ради которого мне пришлось сюда приехать?

– Да, уважаемая. Как только я его увидел, то сразу же подумал, что он может вас заинтересовать.

– Чем же мне может быть интересен этот мальчишка. Вы ведь не будите спорить со мной, утверждая что ему больше 20 лет? Вы, уважаемый наверное перепутали меня с амми Денорой с ее цветником. Это ее может заинтересовать такой тюльпанчик. Меня интересуют мужчины, которые могут держать в руках оружие. Этот экземпляр мне совершенно не интересен.

– Простите меня, уважаемая за дерзость. Но именно вас и может заинтересовать это существо. Когда его ловили в одном из диких уголков степи, он голыми руками смог отбиться от троих опытных охотников и только по счастливой случайности его все же удалось поймать.

– А что же это за случайность? – промурлыкала его собеседница, заинтересовавшись разговором.

– Камень, вовремя брошенный и удачно попавший ему в голову, – с улыбкой ответил хозяин дома.

Судя по благосклонной улыбке шутку оценили и приняли.

– Хорошо, я подумаю, может и заберу его, но мне хочется взглянуть и на остальных. Может среди вон той группы северян – это ведь северяне? я еще что-нибудь присмотрю.

Абби, шелестя одеждами в сопровождении пары охранников проплыла дальше, освободив место для богато одетого молодого человека и, судя по сходству – его старшего родственника.

– Вот, дорогой племянник кого я советовал бы взять для ухода за вашим новым жеребцом.

– Да он какой-то полудохлый. Лучше взять кого-нибудь из вон тех. Смотри, дядюшка, какие там есть экземпляры. Например вон тот справа у стены. Настоящий великан. Вели ему встать и пробежаться. Хочу увидеть как он двигается.

– Я, к сожалению не могу им управлять. Надо позвать здешнего распорядителя.

Парочка заозиралась в поисках хозяина дома, но он был занят беседой с господином, одетым не смотря на пригревающее солнышко в толстые стеганные одежды, похожие на те халаты, что одевают женщины перед сном.

От нетерпения юноша притопнув ногой был готов разразиться бранью в адрес нерасторопного хозяина, но дядюшка зашептал ему указывая на человека в халате – Тише, мой мальчик. Там стоит очень важный купец. Это его караваны привозят для нас те прекрасные товары, что потом продаются в лавках этого города.

– Ему тоже приглянулся тот огромный северянин. Вдруг но его купит раньше нас?

– Мой дорогой племянник, спешу вам напомнить, что уважаемый Ваалилла Синови не продает этих людей. Вы ведь знаете, что в нашей стране, и даже здесь на ее границе с Южными землями это запрещено под страхом смертной казни.

Господин Ваалилла Синови с разрешения градоправителя является посредником в сделках по трудоустройству тех, кто приезжает к нам из других мест в поисках работы и хорошей жизни. Все эти люди обратились к нему за помощью и он с радостью им помогает.

– Вот смотри – купец подыскивает работников. Во время пути по пустыне в караване всегда много работы. Когда караван придёт в Южные земли, то он найдет своим работникам другого работодателя.

– А зачем работники той толстой абби?

– Тише мой дорогой, тише. Эта сама абби Вистина. Ее муж был начальником дворцовой стражи правителя Южных земель и за свои заслуги -ха-ха, – был отправлен в дарованное ему селение на границе с нашим государством. Здесь он и скончался, А его супруга не растерялась и теперь поставляет бойцов на все арены Южных земель. А обучают их всем видам боев бывшие сослуживцы ее мужа.

– Бойцы должны быть быстрыми и ловкими, а эти все как мешки набитые травой, еле двигаются. Я передумал здесь кого-то покупать, то есть нанимать.

– Я прошу меня извинить, – к ним улыбаясь подплыл хозяин дома. – Уважаемые гости уже определились с тем, кого они хотят нанять на работу? К стати, если это не тайна, для чего вам нужен работник?

– Мне подарили прекрасного жеребца и теперь нужен слуга, который будет смотреть за ним и, одетый в красивую одежду бежать рядом, когда я буду ехать на коне по улицам города или кататься в городском саду. Все должны видеть как богата наша семья.

– Я понимаю вас, мой господин, – Ваалилла Синови склонился в поклоне. – вы уже что-то присмотрели?

– Мне нравится вон тот беловолосый здоровяк, а дядюшка подсовывает вон того полумертвого и тощего.

– Мой дорогой племянник, уверяю вас, этот работник именно то что вам нужно. Он высок, отлично сложен и будет прекрасно смотреться рядом с легким и быстрым конем. Тем более, ха-ха, его волосы хорошо будут оттенять вороную масть вашего красавца.

– Скажите, – игнорируя дядюшку племянник повернулся к Ваалилла Синови. – Отчего все эти люди такие вялые? Они больны или вы их не кормите?

– Нет – нет, уважаемый. Они все сыты и здоровы. Просто, чтобы они быстрее привыкали к новой для себя жизни мы даём им выпить специальный отвар. После него они становятся такими спокойными и послушными.

– В нашем доме много таких работников – протянул племянник, недоверчиво поджал губы, – только они все очень даже бодро делают все, что им указывают.

– Вы совершенно правы, мой господин, – Хозяин дома радостно закивал в ответ. – Когда вы определитесь с выбором и оплатите нужную сумму, наш писарь составит договор найма и вы получите специальный браслет, который наденете на своего нового работника. После этого действие отвара прекратится, а работник будет слушать и исполнять только ваши приказы.

– А если мой слуга потеряется?

– На браслете будет указано ваше имя, как его работодателя и его имя, как вашего работника.

– А какое у него имя?

– Деточка, – от голоса подошедшей к ним абби Вистины все вздрогнули, – Там откуда родом эти люди имена такие ужасные, что здесь они берут себе другие. Верно ведь? – она хохотнула, подмигнув хозяину дома.

– Вы как всегда правы, госпожа, – растекся тот в улыбке.

– Я все же решила забрать этого тощего- обратилась она к Ваалилла Синови, пойдемте подпишем договор его найма.

– Его выбрал я, – взвизгнув топнул ногой племянник, поддержки ради пропихивая вперед дядюшку.

Спустя пару мгновений все собравшиеся во дворике стали свидетелями отчаянного спора двух групп хорошо одетых людей, которые с азартом и пеной у рта доказывали свои права на именно этого работника.

Дав своим гостям вволю наораться уважаемый хозяин дома предложил выход – работника заберет тот, кто внесет больше денег за заключение договора о его найме. Больше готовой заплатить оказалась хозяйка школы бойцов. Ее и сопроводил хозяин дома в угол двора, где усердно заполнял бумаги и наносил нужные надписи на браслеты остролицый писарь. Туда же два охранника привели и опустили на землю сильно избитого застывшего в полусне парня, купленного хозяином дома за три серебряника вчера вечером и продаваемого сегодня за 200 золотых монет. Оформление договора, из которого следовало, что школа абби Вистины получает его в качестве бойца сроком на 10 лет, заняло совсем немного времени. Браслет был тоже почти готов.

– Госпожа, дайте вашему работнику имя,– прошелестел писарь.

– Уважаемый господин Синови, помогите мне с этим трудным делом, – хохотнула женщина. – Нужно имя, которое в наших краях встречается нечасто и сразу привлечет внимание. И пусть оно будет покороче, чтобы его было легко выкрикивать зрителям, пришедшим на бои. Задумавшись, хозяин дома потеребил свою ухоженную бородку, а потом просияв, воскликнул: – Моя госпожа, в тех местах, откуда прибыли эти люди для указания их места в обществе есть специальные прозвания.

– Ну так не молчи, называй их скорее, а я прикину, что из них больше всего ему подойдет.

Торговец задумался и начал перечислять: – король, принц, виконт…

Женщина повторяя за ним каждое новое слово как будто катала на языке, то произнося его тихо, то резко и призывно…

– Герцог, маркиз, граф…

– Маааркииз! – нет, не то, – женщина недовольно качнула головой, – Граф…Граф! ГРАФ! – последний раз она прокричала это слово во всю силу своего голоса и замерев на миг, будто прислушиваясь, одобрительно кивнула. – Вы, уважаемый, как всегда мудры. Это именно то, что я хотела.

Она подошла к сидящему на земле человеку, лицо которого вдруг исказила гримаса боли, и несильно пнув его мыском своей туфли в бок сказала.

– Граф. Запомни, теперь ты Граф.

Глава 2. Воскресший.

Боль бывает разной. Сильной, слабой, мимолетной или постоянной. А еще она бывает разноцветной: черной, поглотившей весь остальной мир; черной с проблеском красных пятен – которые появляются если боль чуть ослабевает. Еще чуть ослабев боль может и вовсе стать только красной.

Она может съежится до размера укола булавкой и пылать в этой точке ярче солнца, обжигая и не позволяя существу раствориться в сером мареве, которое заволакивает все вокруг, отупляя сознание и растворяя в себе самою личность. Уступая боли, часами беспокоящей сознание, туман немного отступил и человек, стал воспринимать окружающий мир более отчетливо. Он осознал, что сидит, привалившись спиной к опоре. Он видел над собой небо и все выше поднимающееся над белой стеной солнце. Тела коснулся ветерок и человек увидел, что почти раздет. Он понимал и это и то, что вокруг ходят люди, смотрят на него, говорят о нем. Но оказалось, что понимать и осознавать происходящее– это не всегда одно и тоже. Человек все видел и окружающее было ему безразлично. Его душа давно готова была заснуть, как засыпали души тех, кто сидел и лежал рядом с ним, но ей мешала боль. А еще образы, как туман выплывающие из глубины сознания. Чаще всех появлялся образ пожилого мужчины, который что-то говорил, требовал, втолковывал, звал. Наверное были и другие видения, но это было самым настырным и являлся все чаще и чаще. А еще неимоверно жгло руку. Да, человек вдруг осознал, что болит его рука. И вот уже он с выражением удивления и осознания на лице рассматривает ее, замотанную грязной тряпкой. Рядом шум – люди разглядывают его, потом снова подходят, но эти другие – не уверенные и равнодушные, один капризный, а другой уставший, с оттенком раздражения и злости. Человеку все равно. Его чувства почти спят. А рядом с местом, где он сидит между тем спорят и шумят, потом расходятся и он видит, что кто-то из них огорчен, а кто-то доволен. По знаку бородатого толстяка его подхватывают под руки и куда-то тащат, а потом опускают на землю. Рядом разговаривают двое и вдруг бородач начинает произносить слова, а крупная женщина (он знает что это именно женщина) повторяет каждое сказанное им слово, проговаривая его на разные лады. И вдруг безучастно смотрящий на все человек осознает, что с каждым сказанным женщиной словом туман все больше тает, и к нему возвращается способность мыслить.

– Герцог, маркиз, граф…– Маааркииз! – нет, не то, – женщина недовольно качнула головой, – Граф…Граф! ГРАФ!

Вспышка! Яркая вспышка осознания действительности ударила по сознанию и человек на миг замирает, перестав дышать.

– Граф. Запомни, теперь ты Граф.

Того, что произошло потом не ожидал никто. Сидящий на земле, один из многих побывавших здесь существ с уснувшей навсегда душою, которые реагируют лишь на приказы того, с кем связаны древними силами договора подчинения, вдруг одним невероятно быстрым и в то же время текуче-плавным движением оказался стоящим на ногах. Хотя назвать безвольным существом этого молодого, крепкого мужчину сейчас никто-бы не смог. В каждой руке он держал по короткому мечу, а их хозяева из охраны абби без сознания валялись на земле. Однако не зря охрана владельца складов и конюшен Ваалилла Синови считалась одной из лучших в городе. В следующий миг вся десятка бойцов, несущая сегодня охрану этого места окружила бунтаря, скрестив с ним клинки. Рыжая кошка металась по рынку. Она осматривала и обнюхивала лавку за лавкой, торговца за торговцем. Солнце давно взошло и утренняя прохлада стала уступать место дневному зною. Налетевший ветерок метну в кошку щепотку дорожной пыли, окутал на прощанье невероятной смесью самых разных запахов и затих в тени до завтрашнего рассвета. А кошка вдруг замерла на месте, Вытянув шейку и прикрыв глаза она, нырнув в смесь ароматов изо всех сил пыталась еще раз уловить тот единственный запах, который так долго искала. Она стояла так несколько ударов сердца а потом открыла глаза, призывно мявкнула и со всех лап кинулась туда, откуда тянулась только ей видимая тонкая ниточка следа ее человека. Смуглая женщина в ярких одеждах Южных земель медленно продвигалась среди шумной толпы в сопровождение десяти наемников, прибывших судя по говору и одежде из восточных земель. Увидев промчавшуюся мимо них кошку и она и ее спутники не сговариваясь кинулись следом. Удар, уклониться, снова удар, поворот и чей-то голос на грани восприятия. Он запрещает калечить стрелами и сетями оплаченную собственность. Под ногами тела павших и стоны раненых. Правую руку снова окатило жаром. Но теперь он не изматывает болью, а наполняет человека силой. И снова: удар- поворот- нырок- обманный финт – удар. Несколько минут назад нападавших было десять, потом девять, семь. Они выбывали из боя, оставшиеся стали уставать, но и их противник снизил темп боя. Пару раз его смогли достать клинком и теперь кровавые разводы мешаясь с потом все больше покрывали тело. Наконец милейшему господину Синови это бесплатное уничтожение его людей надоело и он приказал притащить и развернуть сеть, что его слуги молниеносно выполнили. По отданной им команде остававшиеся на ногах охранники прекратили бой и расступились, освобождая место ловцам, действующим так, словно они на мелководье окружали сетью стаю рыб и секунду спустя той некуда будет деваться. Кто из любопытных зрителей завизжал первым – осталось тайной. Но невольные свидетели совершенно точно запомнили, что голос досточтимой абби Вистины может заглушить рев знаменитого боевого ящера предводителей степняков. В этот раз женщина ничего не требовала. Она кричала от страха.

Во дворике в одно мгновение стало тесно. Сначала, перелетев через забор высотой в два человеческих роста рядом с почти укрощенным рабом оказался огненный зверь, больше всего похожий на взбесившуюся кошку. Двух ударов лапой хватило, чтобы смести остававшихся на ногах охранников и слуг. Сеть перестала существовать, растерзанная на части спустя еще один удар сердца. А потом двери, ведущие во дворик были снесены ворвавшимися людьми. Последней во двор вошла пожилая женщины в ярких одеждах степняков. К чести хозяина этого дома следует сказать что он почти мгновенно пришел в себя и с неподдельным возмущением набросился на вошедших размахивая руками и требуя немедленно убираться отсюда, заплатив штраф за беспокойство его уважаемых гостей. А двор между тем продолжал заполняться народом. В основном это были представители городской стражи, среди которых мелькали лица любопытных горожан. Казалось, что после всего, что здесь произошло совсем недавно время на мгновение застыло. И тут раздался детский крик – Отец! Отец, мы тебя нашли.

О тех, кто бездумно продолжал сидеть у стены все забыли. Привлечённые криком люди стали оборачиваться, чтобы стать свидетелями того, как к одному из сидящих бросается со слезами девочка лет десяти, а следом за ней молодая скромно одетая женщина и двое мужчин. И тогда над собравшейся толпой прозвучал голос – Я, Алисандр Родер, четвертый граф Ивлис обвиняю хозяина этого дома и его гостей в похищении людей, использование запрещенного колдовства для обращения их в бездушных рабов и торговлю ими.

– Я, Арик Сорден, начальник службы безопасности посольства Трансфена подтверждаю сказанное.

– Я старшая жрица Храма Солнца подтверждаю сказанное.

– Вот скажи мне, твоя светлость, какого шмуля ты отправился на подвиги в одиночку, никому ничего не сказав?.

– Это ты мне ответь с каких это пор командир моего личного отряда наемников стал вдруг начальником службы безопасности посольства Трансфена?

– Стой самой минуты, когда мы с ним подняв с постели главу посольства объявили о твоем похищении и необходимости объявить розыск на официальном уровне, – ответила за Сордена та, которую когда-то знали как птичнику Алифер, а теперь склонялись в поклоне, приветствуя как жрицу Солнца.

– Неразумный мокроносый теленок. Как ты додумался отправиться бродить по городу о котором ничего не знаешь? – бушевала Алифер. – мы смогли найти тебя только благодаря твоей рыжей кошке. Как она смогла найти твой запах я не знаю.

То зелье, которым опаивают несчастных, превращая их в бездушных лишает их не только памяти и разума, но и запаха. Только поэтому никому и никогда еще не удавалось напасть на след тех, кто занимался этими черными делами. Отмытый в лучшей бане, осмотренный с ног до головы на предмет ран и болезней Алифер, ею же напоенный и намазанный разными снадобьями, отруганный, накормленный и снова отруганный Аликс Родер полулежал среди ярких подушек в своем номере лучшей гостинице городка Яндорога и глядя с любовью на самых близких ему людей, слушал как они его распекают.

– А что стало с теми несчастными, что там оставались?

– Ты о торговце, тех кого ты порубил или о бездушных?

– Алифер, не сердись. Я понял, что дурак и самонадейный мальчишка. И что из-за меня целые сутки на ногах было больше полусотни человек. И что Арик из-за меня постарел на десять лет, а твоя молитва в храме Солнца заставила вспыхнуть в священной чаше огонь, который не горел больше ста лет. Я даже знаю, что тебя просят остаться в Храме, признав его главной жрицей. И очень рад за тебя. Но все же ответьте мне, что теперь будет с теми, кто потерял души? Можно ли вернуть им хотя бы разум? Алифер вздохнув покачала головой. – Ты единственный, кто смог сохранить душу. Остальные так и останутся куклами. Они остаются привязанными к этому пройдохе – торговцу и без его приказа не могут сами даже поесть. Только поэтому торговца и двух купцов, успевших надеть на бездушных браслеты подчинения, не закрыли с остальными преступниками в городской тюрьме. Их с бездушными оставили под большой охраной в том доме, где мы тебя нашли. Вернее там, где тебя нашла твоя кошка. Помни, ты ей очень сильно задолжал. Героиня событий в это время кося на Аликса зеленым глазом лежала рядом и ним на подушках и мурчала подставляя ему для поглаживания свое пузико. – Я вспомнил. Среди покупателей были родственники правителя этого города. Может ли он теперь мешать ведению расследования? И еще! У него в доме тоже содержат бездушных. Арик Солдер кивнул, показывая, что информацию он услышал и будет решать, как ее использовать. А на Аликса вдруг навалилась неимоверная усталость и он лишь успев сказать что с ним все нормально, провалился в сон. И здесь его тоже ругали. В основном родной дед. Остальные предки тоже сокрушенно качали головами. Правда потом дед обняв его шепнул:

– Извини, это мы не со зла. Уж очень перепугались за нашего единственного потомка.

– А если бы нас было много, значит не переживали бы – пробурчал Аликс и был удостоен графского подзатыльника и крепких объятий.

А потом его внимательно слушали. А он рассказывал, начав с той минуты, когда их посольство вошло через восточные ворота в славный город Яндорог, известный своим базаром и тем, что здесь можно купить абсолютно все, что может понадобиться путешественникам, направляющимся в Южные, Северные или Восточные земли. Посольство разместилось, как тут было принято на постоялом дворе родной купеческой гильдии, а сотрудники посольства и Аликс с Алифер отправились обживаться в самой лучшей гостинице города. В городе планировали задержаться на неделю, чтобы закупить все необходимое для перехода по пустыне. Пускай тот должен был занять всего два или три дня, но все же требовал серьезной подготовки. В основном потому, что в путь по пескам отправлялись не опытные купцы со все на свете повидавшей караванной охраной, а входящие в состав посольства чиновники разного ранга и их семьи.

Отдохнув в гостинице Аликс, Алифер и присоединившийся к ним Сорден обедали в общем зале, когда туда зашли женщина и очень похожая на неё девчушка лет десяти – одиннадцати. Женщина обратилась к стоящему за стойкой хозяину заведения, но получив на свой вопрос лишь отрицательный кивок головы она повернувшись лицом к сидящим в зале обратилась к ним.

Женщина искала своего мужа, пропавшего два дня назад. Они среди дюжины семей вынуждены были оставить свои дома и почти все имущество и скотину когда лорд, чьими вассалами они были и на чьей земле жили многие поколения их предков, спасаясь от разорения объявил, что теперь они должны платить податей в три раза больше. Тех кто пытался возмущаться он объявил бунтарями и, забрав все имущество выгнал за пределы своих земель. Откуда-то пошёл слух, что здешний градоправитель нанимает мужчин для работ по строительству и здесь можно неплохо заработать. Добравшись сюда они все разместились на постоялом дворе у южных ворот и ее муж, выбранный главой их маленькой общины с несколькими земляками отправился узнать какую работу они могут здесь получить. А потом все они пропали. Жены пропавших обратились в городской совет и к начальнику городской стражи, но там над ними лишь посмеялись, сказав, что надо было крепче любить своих мужей, тогда бы те от них не сбежали. И вот теперь она с дочерью ходит по городу и расспрашивает всех, кто соглашается ее выслушать, разыскивая мужа. Услышав от собравшихся уже привычный ответ, что о людях, похожих на пропавших никто ничего не слышал она, забрав дочь, ушла из гостиницы. А окружающие, сразу забыв о них вернулись к прерванному обеду. Лишь Аликс, еще когда женщина только обратилась к собравшимся с вопросом, почувствовал как недовольно смотрит на неё хозяин гостиницы и как мечутся в дальнем углу зала красные всполохи – верный знак того, что сидящие там люди настроены весьма агрессивно. Алифер, шепнув, что ненадолго уйдет, скользнула тенью в дверь под лестницей, куда уносила грязную посуду служанка. Через час в комнате, где поселился Аликс она рассказывала о том, что ей удалось узнать. Люди в городе пропадали и раньше. Как часто служанка не знала, или боялась знать.

Пропадали в основном те, кто оказался в городе проездом. В основном это были мужчины. Но иногда, хотя и не чаще одного – двух раз в год доходили слухи что среди путешественников пропало несколько женщин или девушек. А вот дети, пусть много реже, чем мужчины, но все же пропадают и у путешественников и у жителей города. Стража их, как впрочем и остальных, не ищет. Разговор один – муж сбежал от дуры-жены, жена с любовником сбежала от дурака-мужа, а дети сгинули в пустыне, которая подходит почти к стенам города. Еще Алифер смогла узнать, что многие из пропавших ища работу заходили в квартал, где испокон веков селились купцы, караванщики и те из здешних жителей, кто вел с ними торговые дела. Поздно ночью Аликс размышляя о всем, что им удалось узнать попытался придать информации вид более менее стройной версии. Головоломка кажется сложилась и он решил действовать. По его задумке завтра с утра по кварталу складов в поисках хоть какой работы должен был ходить очередной прибредший в город бедолага. Нужную для преображения одежду Аликс просто стащил ночью в гостиничном дворе с веревке, куда ее вывесили для просушки. Тут же за сараями он и переоделся. Рассказывать о своей задумке он никому не решился, вполне справедливо полагая, что ему просто не позволят влезать в эту глупую авантюру. Зачем он в спешке затевал эту безумную игру он тогда и сам бы затруднился сказать. Просто вдруг пришло понимание – сейчас и здесь надо поступить именно так. Выйдя за ворота гостиницы пройти по ночному городу он успел всего пару кварталов, когда от ближайшего дома раздался пронзительный женский крик и лишь на миг утративший из-за него бдительность Аликс получил сильнейший удар по голове и потерял сознание.

В себя он пришёл судя по всему довольно быстро от того, что его обыскивали. Вывернувшись он смог нанести напавшим пару ударов, но получил еще один удар по голове и отключился. Аликс перевел дух, а дед лишь покачав головой сказал, что он пытался дозваться до Аликса, почувствовав что его душа начинает угасать, но это ему удалось лишь отчасти. Дозваться внука ему мешал туман, в котором его душа таяла. Аликс кивнул, вспоминая, как в его сознании раз за разом всплывал образ деда. А еще он вспомнил, как сильно жгло пальцы и ладонь его правой руки и что именно эта боль удерживала его, не дав окончательно заблудиться в тумане беспамятства. Аликс с благодарностью провел левой рукой по родовому перстню, сверкнувшему гранями камня на правой руке. Они еще долго говорили о случившемся и том, как можно помочь тем, кого освободили бойцы Сордена. Уже расставаясь, Аликс спросил у деда отчего никто не поинтересовался, отчего у нового пленника правая рука замотана тряпкой. Ведь тот кто размотал бы ее, смог бы забрать его родовой перстень. Ответ деда был прост – перстень это семейный артефакт и он может отводить взгляд, поэтому его можно было даже не прятать под повязкой – кому не следует о нем знать – его не увидят. Утром Аликс был бесцеремонно разбужен Алифер, которая, указав на лежащую на стуле одежду и завтрак на столе и проворчав, что через четверть свечи его ждут в общем зале вышла из комнаты. В общем зале гостиницы его встречали Арикс Сорден со своими бойцами, глава посольства, Алифер и два священника городского Храма Солнца. Постояльцы и работники благоразумно решили временно пользоваться другими помещениями гостиницы. Разговор начал посол, заметив, что для своей должности чиновника по особым поручениям господин граф пару дней назад повел себя весьма опрометчиво, о чем его величеству будет непременно доложено.

– Господин посол, вы несомненно в праве поступить, как считаете нужным, – прервал Аликс поток упреков. – Когда вы будите отправлять свой доклад о имевшем быть происшествии, прошу отправить вместе с ним и вот это.

На стол перед послом легла стопка мелко исписанных листов бумаги.

– Это мой доклад о том как в вольном приграничном городе, сотрудниками посольства был раскрыт заговор против правящей династии.

В этот раз заговорщики стремясь опорочить королевскую власть дерзко нарушили закон о запрете торговли рабами в нашем государстве.

Глянув на недоуменно смотрящего на него главу посольства Аликс продолжил.

– За последние три дня мне и моим людям удалось узнать, что в городе не смотря на королевский запрет процветает работорговля. В городе все нити преступного промысла держал в своих руках тот, кого все знали, как владельца складов и конюшен уважаемого Ваалилла Синови.

Это по его поручению вербовщики по всему Трансфену уговаривали мужчин бросить родные места и ехать на заработки. Их дела шли настолько хорошо, что в последние годы вербовщики ухитрялись собирать целые караваны из желающих переселится в здешние края в поисках лучшей жизни. Хотя были и просто банды, похищавшие людей, как например похитили меня на улице этого чудесного города в двух кварталах от этой замечательной гостиницы. Услышав это глава посольства погрустнел, заозирался и уже без всякого пафоса в голосе спросил, не думает ли их светлость, что и остальным живущим в гостинице так же грозит опасность быть похищенными? Аликс, вполне успешно придав своей саркастичной усмешке вид любезной улыбки, заверил господина посла, что тому ничего больше не угрожает, ведь все главные участники заговора арестованы и сейчас находятся в городской тюрьме, а их пособников по городу и окрестностям отлавливают бойцы начальника службы безопасности посольства Арика Сордена. Алифер заботливо поставила перед разволновавшимся послом кружку с травяным взваром. Воспользовавшись паузой свой вопрос задал один из священников. Его интересовало, отчего никто из обманутых людей не покинул город и почему не пытались бунтовать и бежать рабы. Грустно покачав головой разговор продолжила Алифер:

– Эти несчастные до последнего мига не подозревали об уготованной им участи. А потом было уже поздно.

Прибывших размещали на постоялых дворах, предлагали до завтра отдыхать. И все – больше этих людей никто не видел. В еду им добавлялся отвар, после которого душа человека засыпала. При этом тело продолжало жить и могло выполнять ту работу, которую человек привык делать раньше. Гончар по приказу хозяина лепил горшки, кузнец мог ковать, крестьянин работал на земле. Такие работники никогда не бунтовали, могли работать без отдыха хоть несколько дней подряд. Правда потом они скорее всего умирали от полного физического истощения, поэтому отдавая приказ на выполнение той или иной работы их владелец должен был давать конкретные указания, например – лепи горшки до заката солнца, потом съешь миску похлебки и спи до завтрашнего рассвета. Женщин и девушек обращали в бездушных реже. Отчасти от того, что работорговцы охотнее покупали мужчин, как более выносливых, а отчасти потому, что лишившись души женщины теряли способность выполнять свою работу хорошо. Ведь не секрет, что женская натура срастается со своей душой очень крепко и лишившись части себя быстро погибает. Детей похищали еще реже. Став бездушными они не могли выполнять даже самой простой работы. Их тело не знало, как это делать.

Работорговцы смогли успешно обойти закон запрещающий торговлю людьми, поступая очень хитро: покупатель рабов заключали бессрочный договор найма работника, при этом господину Ваалилла Синови, игравшему роль посредника, выплачивалась определенная, заранее согласованная с ним сумма, А бездушный, получив новое имя, становился собственностью того кто его купил. Надетый на руку раба браслет – это артефакт абсолютного подчинения, навеки привязывающий того, кто его носит к хозяину. При должном уходе раб мог жить довольно долго, но никогда не смог бы вспомнить ничего о своей прежней жизни. За свою жизнь он мог сменить нескольких хозяев, а с ними и блокирующих браслетов и имен. – В храме Солнца по просьбе уважаемой жрицы мы разместили несчастных, которых удалось спасти из того дома, где их держали. Браслеты на них одеть не успели, действие отвара должно было давно закончится, однако они так и не пришли в себя, не смотря на все усилия их родственников, – священник горестно вздохнул.

– Мы с уважаемой абби Алифер непременно сегодня же посетим ваш храм и попытаемся помочь несчастным, – сказал Алекс, поднимаясь со своего места и показывая этим, что беседа закончена.

Его записи, лежащие на столе, с поклоном, опередив главу миссии забрал Сорден, заверив господина посла что его люди обеспечат скорейшую доставку в столицу этих документов под надежнейшей охраной. А дальше разговор зашёл о том, где еще могут содержать лишенных памяти, где скрываются те, кто промышлял похищением людей в городе и окрестностях и что делать с теми рабами, которых под видом работников имели многие состоятельные люди в городе. На столе развернули план Яндогора и Аликс, ссылаясь на донесения своих людей (не рассказывать же, что стоило ему подумать сначала о бандитах, потом о их бездушных жертвах, как на карте города появились желтые и бурые пятна, обозначив нужные места) стал указывать на нем куда следует отправлять отряды городской стражи, усилив их солдатами из посольской охраны. Сордена сделав пометки вышел, чтобы отдать нужные приказы. Туда, где прячут похищенных Алекс предложил кроме стражи и наемников отправлять священников, которые могут помочь если люди будут больны или ранены. Все стали расходиться и вскоре в зале гостиницы остались только двое – старая жрица и Аликс, который выполнив все задуманное без сил опустился на стул.

– Мой лорд очень устал, позволь старой Алифер помочь тебе собраться с силами. Руки жрицы легли парню на плечи. А потом по пустому залу гостиницы поплыла песня. Странная песня на незнакомом языке.

Аликс позже так и не смог вспомнить, как он оказался лежащим на кровати в своей комнате, но то, что он чувствовал себя при этом совершенно здоровым и полным сил его очень порадовало. Старая жрица была тут же. Она больше не пела, а уставшая стояла у окна и лишь одобрительно кивнула, когда он соскочив с постели потянулся всем телом и воскликнул – Живем! А Аликс, подойдя обнял ее и сказав – Спасибо тебе, – быстро вышел из комнаты. Первую весточку от Сордена принес один из его людей спустя две свечи. В короткой записке было всего два слова

– Жмем гадов.

Еще полсвечи спустя стражник из городской охраны принес вести от своего начальника. Они нашли место, где прятали два десятка женщин и пятерых ребятишек. Дети пропали в городе несколько дней назад. Женщины – и здешние и чужие, но все молодые, красивые и души у них не вытравлены.

Священники перевозят их всех во двор храма. Родным детей уже сообщили. Показав на карте города, где найдены люди и поблагодарив Алифер за кружку взвара стражник ушел. Спустя миг двери гостиницы снова распахнулись, пропуская в зал, превращенный сегодня утром в штаб борцов с работорговлей ту самую женщину, которая пару дней назад везде искала своего мужа, а потом вместе с дочкой плакала, обнаружив его среди бездушных на том дворе, где держали и Аликса. Женщина поклонившись Аликсу, обратилась к Алифер, как к старой знакомой. Принесенные ей вести были не совсем веселыми. Заботу о спасенных взял на себя Храм. Их разместили во дворе, накормили, помогли раненным и избитым. Мужчины вроде бы здоровы, но никого не узнают, и все так же, как вчера будто бы спят с открытыми глазами. Ее просили узнать, как теперь быть семьям, почти потерявшим своих кормильцев, ведь Храм не может заботится о них вечно.

Выслушав женщину, назвавшуюся Бериной, Аликс перво-наперво вызвал хозяина гостиницы и распорядился отправить на площадь перед храмом подводу с припасами и главное – с горячим обедом для спасенных и их семей. Возмущения были пресечены звоном десятка золотых, легших в его руку. Повеселев, тот сразу стал сообразительным и предложил подключить к снабжению спасенных и их спасающих владельца соседнего трактира – очень достойного человека и его брата по совместительству. Усмехнувшись, Аликс дал на это добро, указав лишь, что счета за услуги они все должны предоставить в Городскую Управу лично градоправителю. Отослав погрустневшего пройдоху выполнять порученное, Аликс, немного поколебавшись обратился к Берине. Он с самого утра обдумывал возможности осуществить все, о чем узнал ночью от деда и теперь решился.

– Берина, спасти твоего мужа можно. – подняв ладонь он остановил метнувшуюся было к нему женщину.

– Выслушай меня сначала, а потом уже будешь решать, согласишься ли ты на предлагаемое мной. Сейчас душа у твоего мужа спит. Спит так крепко, что Хранители вашего рода посчитали его умершим.

Женщина слушала его кусая губы и сцепив пальцы рук до побелевших косточек.

– Я поняла вас, господин. Род отверг моего мужа. Что теперь нам делать?

– Отчасти, к сожалению, лишь отчасти, душу твоего мужа можно вернуть если он станет частью другого рода.

– Пусть это так и будет, – встрепенулась Берина.

– Не все так просто. Пока он жив, пусть и со спящей душой, перейти в другой род ему может позволить лишь его старший родственник

.– Так где же мне искать здесь его родню? – глаза женщины снова наполнились слезами.

– Скажи, став его женой ты ведь вошла в его род?

– Да, но я же не родственник, а жена, силы рода у меня нет.

– Но она есть у твоей дочери. Пока ее отец болен, в вашей семье она старшая в роду. И если она позволит своему отцу перейти в другой род для спасения его жизни, то духи вашего рода мешать этому не станут.

Берина, ничего не отвечая поправила выбившиеся из-под платка волосы, кивнула своим мыслям и вышла из зала. Аликс, немного удивленный такой реакцией на свои слова успел лишь переглянуться с Алифер, когда двери в зал распахнулись, пропуская вернувшуюся женщину.

– Мы согласны, – она подтолкнула вперед странную пару – светловолосую голубоглазую девочку десяти лет, крепко держащую за руку очень похожего на нее высокого широкоплечего мужчину, на лице которого застыла маска отрешенности и безразличия.

Девочка, усадив отца на скамью, серьезно посмотрела на Аликса .

– Я Мануся. Мама сказала, что папа очнется, если я отпущу его в другой Род. Я его отпускаю, даже если он после этого нас с мамой перестанет любить или вовсе забудет.

– Подожди пожалуйста, – взмолился Аликс. Мне надо кое-что подготовить для обряда.

Спустя полсвечи Аликс, смешав в рукопожатии кровь из порезов на ладонях принимал в род Родер нового родича, получившего имя Брен.

Навалившаяся тишина была всепоглощающей. Молчали не только люди и мухи. В обеденном зале гостиницы замерли даже скрипы и шорохи. Четверо смотрели на обретшего новое имя человека, а он все так же продолжал сидеть, отстраненно глядя в никуда. Вошедшая служанка принесла поднос с мисками мясной похлебки. Все случившееся потом слилось в молниеносную смену кадров: Мануся, оглянувшись на шум за спиной неловко толкнула полную женщину; все принесенное той едва не оказалось на полу; крик служанки

– Дрянь криворукая, – и замах полной руки для затрещины;

– Тетенька не надо, – кричит девчушка, прикрывшая голову руками в ожидании удара. Но тот так и не состоялся. Громадный мужик, только что сидевший безвольной колодой на лавке теперь стоял, перехватив руку служанки.

– Не смей трогать мою дочь, – голос был хриплым, но его сила и сейчас пробирала до самого нутра. По крайней мере служанка, давно уже не робевшая перед любым расшумевшимся посетителем, от этого голоса вмиг растеряла весь свой боевой настрой и метнулась вон из зала.

Следующие четверть свечи в зале гостиницы творилась сущая неразбериха. Мануся готова была с визгом повиснуть на шее у отца, но тот увидев рядом с дочерью незнакомого мужчину с ревом набросился на того. Аликс отклонился в сторону, чуть подправив тому траекторию движения и через пару ударов сердца, стоя в стороне наблюдал, как к упавшему северянину кидаются жена и дочь. Алифер махнула ему рукой – уйди, видишь человек не в себе, а сама затянула песню-молитву на родном языке. Что помогло мужику прийти в себя осталось неясным, но вскоре семья уже сидела за столом, и мать с дочерью с улыбкой наблюдали, как их мужчина расправляется с похлебкой. Потом настало время и для разговора. Тот был долгим, но к удивлению Аликса вести о изменениях в своей жизни его новый родич принял спокойно. Разобравшись со своим новым положением Брен как и положено принес клятву верности старшему в роду. Вопрос о переходе вместе с ним в новый род его жены и дочери был решен тут же. Оставив теперь уже своих родственников отдыхать в общем зале Аликс поднялся к себе в комнату. В сон, как с ним уже не раз бывало, он провалился едва успев прилечь на кровать. Дед, ворвавшийся в его сонное сознание был сам на себя не похож. От всегда сдержанного немного холодного лорда не осталось и следа. Радостью светилась каждая черточка его лица.

– Санни, мальчик мой, ты даже не представляешь, что ты сегодня сделал для нас всех. Наш род был обречен на угасание, Многие из нас не смогли уйти за грань лишь потому, что не исполнили до конца своего долга перед родом. Сегодня ты спас не только лишенного души. Приняв его в наш род и наделив новым именем ты передал ему частичку души Брена Родера, погибшего в бою прочти две сотни лет назад. Теперь душа этого отважного воина сможет прожив сколько даст небо, завершить свой путь и уйти на перерождение.

А потом Аликс просто спал. Спал до тех пор, пока его весьма бесцеремонно не растолкали.

Глава 3. Степь да степь кругом, путь далек лежит….

Кажется что в мире есть только эта рыжевато-буровато-зеленоватая, абсолютно ровная и бескрайняя степь. Третий день пути и никаких изменений.

– Степь да степь кругом, путь далек лежит….

– Мой лорд….

Голос начальника охраны выдергивает Аликса из ставшего привычным оцепенения.

– Мой лорд, Песня в дороге сокращает путь на треть. Но нельзя ли следующие полдня петь что-то другое?

Аликс вынырнув из своих мыслей непонимающе уставился на Арика Сордена.

– Слова вашей песни про степь и далекий путь за те полдня, что вы их поете, выучили все лошади и верблюды в нашем караване. Может теперь еще о чем-то споете. Хотя, без обид, поверьте старому солдату, но эти вопли на песню похожи меньше всего…

На перепалку с тычками, хохотом и скачкой по степи все, состоящие в посольстве и примкнувшие к ним в пути караванщики внимания почти не обратили. Привыкли. Из Города всех дорог они вышли три дня назад. Позади осталось выматывающее силы судебное разбирательство и сам суд над похитителями людей и работорговцами, теми, кто приезжал в Яндогог за новыми рабами и теми, кто покупал их, живя в самом городе и его окрестностях. На сообщение Сордена из столицы всего через два дня с голубиной почтой пришел приказ – провести расследование, виновных судить. Наказание назначать в зависимости от степени вины – от высылки на поселения на Дальние рубежи до смертной казни. Глава разбирательства – Аликс Родер, четвертый граф Ивлис, чиновник по особым поручениям посольства Трансфена. Те дни слились для Аликса в безумный калейдоскоп с молниеносной сменой картинок. Он принимает в свой род бывших рабов. Одного, трех, девятерых… Его принимает градоправитель и растекаясь медом пытается вручить взятку. После встречи Аликс возвращается в гостиницу, а градоправитель отправляется в тюрьму, как пособник работорговцев. В гостиницу, ставшую на это время штаб-квартирой люди Сорден доставляют ящики документов о том кто, когда и за какую сумму «нанял» на торгах у милейшего господина Ваалилла Синови очередного «работника». Тех из лишенных душ, кому браслеты подчинения не были одеты, вернуть к жизни удалось почти без труда. Аликс принял их в свой род, наделив новыми именами и частичкой души своих предков. Пока шли судебные разбирательства эти люди и их семьи оставались жить под присмотром Храма Всех Богов. Заботу о них взяли на себя храмовые служители, под руководством Алифер. Ее авторитет среди как священников, так и простых горожан был в эти дни непререкаем. Потом прибыли судьи из столицы и все закрутилось еще быстрей. Вынырнув однажды из этой круговерти Аликс осознал себя главой рода, насчитывающего почти сорок человек. Кроме тех, кого он смог вернуть, наделив частичкой души рода Родер были и те, на кого уже были надеты браслеты подчинения. Поговорив с новыми родичами Аликс предложил им разобрать несчастных по семьям, переподчинив их старшему, как новому хозяину. Мыслить эти люди к сожалению уже не могли, но четко выполнять приказы были способны, а лишние руки нужны в каждой семье, особенно когда она обживается на новом месте. Суд признал Ваалилла Синови и его подельников виновными в похищении людей и работорговле и приговорил их к казни. Все их имущество перешло к Аликсу с условием, что часть полученного он потратит на обустройство жизни бывших рабов. Разместить их было решено в теперь уже его поместье, расположенном всего в половине дня пути от города.

К Аликсу в гостиницу приходили знатные горожане и сетовали, что, де они конечно работорговлю не приветствуют, но раз нет рабов, то за чем теперь сюда будут приходить караваны с Южных Земель? А раз их не будет и город не получит их товаров, то и купцы с Севера перестанут приводить в город свои караваны. А за ними и все остальные забудут сюда дорогу, торговля и городские ремесла зачахнут и город перестанет существовать.

Взять Аликса «на жалость» им не удалось, но о судьбе города, как лицо, назначенное за ним пусть и временно, но присматривать от имени короны (не лишать же город статуса вольного, из-за такой мелочи, как торговля людьми), ему пришлось задуматься. И эта думка его не отпускала до того самого момента, пока он со своими телохранителями не завяз в толпе пропыленных и явно очень уставших, но упорно продвигающихся к центральной площади людей. Как оказалось все эти люди были паломниками. Сияющие от счастья служители Храма Всех Богов сообщили, что слух о великом чуде – воспылавшем в чаше Солнца неугасимом пламени разносится по свету и они надеются, что число паломников станет возрастать день ото дня. К сожалению их уже сейчас становится негде селить и почти нечем кормить. И это не смотря на то, что почти все они способны оплатить проживание и купить себе еды. В городе просто не хватает мест в гостиницах и постоялых дворах. Все трактиры и харчевни чуть ли не каждую свечу повышают цены, паломники готовы платить, но продовольствия скоро перестанет хватать и самим горожанам. В Яндороге назревает бунт.

Через полсвечи Аликс ворвался во временную штаб-квартиру и срочно затребовал собрать всю свою команду. Алифер пришла первой, за ней спустился из своего номера заспанный после ночного рейда Сорден. Здесь же оказались Берна и еще две женщины из новых родственников Аликса.

Рассадив их за столом он, пригласил присоединиться к ним и хозяина гостиницы (все равно будет подслушивать). К тому же тот стал первым, к кому он обратился с вопросом. А интересовало их светлость не много не мало, а все что уважаемый господин Живак мог рассказать о том как в городе принимают приезжих купцов, торговцев и других путников. Все оказалось просто: караванщики вставали табором у стен города, размещая на городских складах привезенные ими товары. Так как караваны приходят лишь в теплое время года им для ночлега хватало походных шатров. Так же поступала и их охрана. Еду они готовят сами там же, на кострах. Продукты привозят отчасти свои, но что-то прикупают и в городе. За много лет караванщики наперечет знают всех, у кого стоит покупать мясо, у кого муку и крупу, рыбу и все остальное, а у кого ничего брать не стоит. Лошадей и верблюдов отгоняют на выпасы на севере от города. Там в низине есть небольшой родник и трава неплохо растет даже в самое жаркое время. Нет, толпами караванщики не собираются, потому что караваны приходят в разное время и почти не встречаются, если только одни приходят, когда другие уже собираются идти дальше. – Верно, ваша милость, этот город не конечный пункт, а только место для отдыха, ну и прикупить чего по необходимости. Выгодно ли содержать гостиницу или трактир? Так это зависит от того, где они расположены. Если ближе к центру города, в чистых кварталах – так конечно выгодно. А если кого угораздит открыть заведение например в районе складов или рядом с бедными кварталами, то считай он останется и без прибыли и без заведения. Отчего? Так ведь прибыли нет, а налог на имущество все одно платить в магистратуру надо, вот и уходит такое заведение за долги. Только на днях с родственником толковали, о том, что сразу два трактира разорились и их выставляют на торги. Нет, ваша милость, там хозяева не лентяи и не пропойцы. Не повезло им просто – думали, раз ближе к воротам откроются, так приехавшие к ним первым и заходить станут. А нет бы подумать, что бедняку их еда не по карману, а человек с деньгами пойдет туда где уже не раз обедал – ужинал. Так и разорились. Довольный вниманием к своему рассказу папаша Живак ни на миг не задумавшись назвал и имена своих неудачливых конкурентов и адреса самих трактиров. Получив от их милости за рассказ целых пять серебряных монет и заказ на хороший ужин он радостно удалился. Удостоившись вопросительных взглядов от всех оставшихся в зале Аликс свой следующий вопрос задал Сордену. Теперь его интересовало сколько в его распоряжении на данный момент времени имеется денег. – Господин граф хочет купить этот город? – на шутку своего наставника Аликс ответил, что пока его интересуют те самые выставленные на продажу трактиры. При чем купить их надо сегодня, а лучше прямо сейчас. Осмотреть свои приобретения их светлость собирается не позже чем через три свечи. Поминая не в меру ретивую молодежь, Арикс Сорден отправился в магистратуру выкупать неясно зачем понадобившиеся его любимчику (да чего дам скрывать, тем более от самого себя, уже давным-давно любимчику), прогоревшие трактиры. Берину и ее товарок Аликс озадачил вопросом – не приходилось ли кому-либо из них готовить еду на большие отряды наемников или артели работников. Отозвалась одна из женщин по имени Олла. Ее семья владела небольшой гостиницей. Там она трудилась и после замужества. Почему уехали? Так родители умерли, гостиница отошла старшим братьям, а им с мужем предложили искать себе другой заработок. Тогда то их и нашел тот вербовщик, шушель его задери.

Остальные женщины согласились с тем, что все они умеют неплохо готовить и сварить один-другой котел каши для них особого труда не составит. С этим они и были отпущены к мужьям под честное слово, что завтра с самого утра придут с ними сюда чтобы помочь в неотложных делах своему старшему родичу. Когда и за ними закрылась дверь, оставшиеся в зале некоторое время сидели в тишине. Старая жрица будто дремала, прикрыв глаза, а Аликс просто сидел и гладил свою рыжую кошку, которая уже какой день ни на шаг не отходила от него. Наконец Алифер очнулась от своих раздумий и сказала, не то спрашивая не то утверждая

– Мой мальчик задумал хорошее дело. Но скажи, чем ты собираешься кормить путников, приходящих к Священному Пламени?

Ответом ей были лишь разведенные в стороны руки ее юного воспитанника.

– Алифер, а не все ли равно путнику чем его накормят. Разве не главное, что его готовы накормить, пусть за небольшую плату, но досыта?

– Ты покупаешь две харчевни, а знаешь ли отчего их владельцы разорились?

Аликс лишь мотнул головой

– Харчевни расположены у южных и западных ворот и приезжего люда там предостаточно. Но у их владельцев не хватило ума понять, что степняки, приходящие с караванами из Южных земель не станут есть, например похлебку из мяса кабана, приправленную бурыми водорослями. Для них это запретная еда. А в той харчевне эту похлебку готовили каждый день.

– А что запрещено есть лесным жителям с Запада? – уловил идею Аликс.

– Едят они все, что и жители других земель, но вся посуда должна быть обязательно деревянной.

– И только-то? И из-за такой малости трактиры разорились?

– Малость или нет, но в день туда приходило поесть едва ли десять человек. Мой лорд еще что-то хочет узнать?

– Конечно. Скажи, а откуда ты все это знаешь?

Старушка обняла присевшего рядом Аликса и погладив по плечу рассмеялась. – Санни, сегодня я вижу что груз нерешенных забот больше не давит на твои плечи. Это значит лишь одно – ты смог найти решение тех проблем, что тебя тяготили. Лишив город одного дохода ты нашел для него другой. Я ведь права? Ты хочешь, чтобы городская казна пополнялась за счет паломников? Аликсу оставалось лишь кивнуть.

– Тогда тебе надо купить еще два трактира – у Северных и Восточных ворот.

– Алифер, это не смешно.

– Мой мальчик, я не смеюсь. Трактиры нужны, хотя бы потому, что они станут кормить северян и тех, кто придет с востока. Пусть сейчас эти заведения очень неказисты, почти разорены, но в магистратуре на них уже есть документы, Зарегистрировать новый трактир или харчевню очень дорого да и документов долго ждать. Тебе же дней через десять придется отправляться дальше.

– А ведь я только сейчас подумал о том, на кого я оставлю тут все, и гостиницы для паломников и трактиры и родичей…

– Санни, ним надо поговорить. Нет, не о покупке трактиров, хотя погоди, я пошлю кого-нибудь за стряпчим. Через миг мимо Аликса метнувшись пестротой юбок промчалась на улицу девчонка-горничная, а старая Жрица присела с ним рядом.

– Санни, настало время поговорить…

–Я понял, ты хочешь остаться тут. Верно?

Старая женщина кивнула.

–Так отчего же ты грустишь? – Не узнаю нашу солнечную Алифер.

Ответом стал легкий подзатыльник. Тогда он подхватил старушку на руки и слегка подбросив, обнял. Оба смеялись, понимая что за этой веселой возней пытаются скрыть неловкость от нежности и любви старых надежных друзей друг к другу, а еще тревогу от предстоящей разлуки. Через три свечи их светлость, как и обещал лично посетил теперь уже свои трактиры. И остался ими вполне доволен. А чего привередничать – стены есть, крыша на месте, кухня и зал для посетителей выглядят как надо. Все постройки вполне крепкие и простоят при должном уходе еще много лет. В каждом из трактиров он переговорил с их бывшими владельцами и к их радости заверил, что те с семьями могут оставаться жить на хозяйской половине как и прежде, но теперь как наемные работники. Все четыре бывших трактирщика (трактиры у северных и восточных ворот тоже уже купили) остались вполне довольны своим новым положением. Некоторые трения возникли при обсуждении меню и особенностей подачи блюд в каждом из трактиров. Влезать в споры со своими работниками, доказывая, что он прав, Аликс не стал. По его указанию на стену в зале каждого из заведений был вывешен лист бумаги, где было написано, чем здесь кормят посетителей. А на стенах кухонь появились такие же листы, с указаниями как и на чем подавать то или иное блюдо и как обращаться к посетителям. Оказалось вдруг, что трактирщик и его супруга, она же повариха в трактире у южных ворот северяне. И заведение свое они открывали, чтобы кормить земляков. О том же сказали и бывшие владельцы других трактиров. Так ли это было на самом деле или они лукавили – выяснять господин граф не стал. Он просто предложил семьям сменить места проживания и поселиться ближе к тем воротам, через которые в город заходят караваны с их родины. На сколько радостно народ воспринял его слова Аликс уточнять не стал, заметив лишь, что завтра вечером сам посетит каждый трактир и будет очень недоволен, если не увидит в зале посетителей. Раздав указания Аликс совсем уже собрался уходить, но оценив настроение своих новых работников решил не оставлять за спиной тех, кто может стать врагом.

– Скажи-ка мне, – обратился он к парнишке лет пятнадцати из семьи трактирщика-северянина, – знаешь ли ты, что больше всего любят кушать и пить твои земляки?

Тот пробубнил, что самой любимой едой для любого сына Севера конечно же является жаренная печень дикого кабана.

– А когда ее жарят – сильно ли она пахнет?

– Я понял вас, мой господин, – ответил вместо сына трактирщик. Завтра весь квартал у северных ворот будет знать, что в харчевне у папаши Сверга готовят кабанью печенку с зеленью и травами.

– А все, кто живет у Южных ворот будут наслаждаться ароматом кафы

– Не волнуйтесь господин, мы все поняли, – согласно закивали головами остальные, – Мы попросим помощи у ветра и он разнесет весть о том, что мы умеем правильно встретить и накормить наших земляков.

Напоследок Аликс приказал заказать четыре одинаковых вывески с новым названием для своих приобретений. Не заморачиваясь он распорядился написать везде одно и тоже – «Приют странника». Все подумали и согласились, что название правильное.

Глава 4. Священное пламя.

В Храм Всех богов он пришел вместе с Алифер и за неполные три свечи обошел там все помещения и службы, почти не вслушиваясь в сетования главного жреца о их нуждах и нехватке средств на достойное содержание храмовых больницы и школы. Правда ему не только жаловались на безденежье, но и с большой любовью рассказывали о каждой из фресок, украшающих храмовые стены и о статуях богов тех народов, которые бывали в этом гостеприимном городе. Он узнал, что малая Чаша у статуи Бога Солнца, в которой неугасимый огонь вспыхнул первым, стоит в храме с незапамятных времен. Та же чаша, что зовется Большой и размещается у входа в Храм – дар от гильдии столичных купцов.

– Вырезана эта чаша из цельного куска красного гранита, который в прошлые времена добывали в каменоломнях, принадлежащих теперь вашей светлости. Нет, ваша светлость, залежи камня истощились и каменоломни заброшены уже много лет как.

– К слову, город разросся и они теперь находятся в его черте. Не хочет ли их светлость туда наведаться? Нет, понятно, что не сегодня, ведь уже темнеет, а там лишь кучи каменной крошки. Не будет ли их светлость возражать, если как и прежде храм будет эту каменную крошку использовать для подсыпки дорожек?

За весь этот совершенно ненормальный день Аликс вымотался настолько, что с трудом соображал, пытаясь уловить связь между чашей, испорченными дорожками, Священным пламенем и его личными каменоломнями. А тут еще он умудрился споткнуться, налетев на кучку той самой гранитной крошки. В свете садящегося солнца камешки вдруг призывно вспыхнули и Аликс подняв один из них принялся разглядывать, скорее всего чтобы отвлечься от начинающего вызывать раздражение голоса главного служителя. Вертя камешек Аликс снова поймал его гранью отблеск, но уже не вечернего солнца, а Священного пламени. Что подтолкнуло его подойти к чаше и опустить в ставшее хорошо видимым в сумерках пламя руку с лежащим в ней кусочком гранита он не знал и сам. Пламя лизнуло ладонь не обжигая, перетекло на камешек и замерло на нем маленьким голубоватым язычком.

Аликс уже давно отошел от Чаши, а огонек, поселившийся на осколке гранита не собирался исчезать. С храмовой площади граф Ивлис уходил в полной тишине и уносил в руке частичку Священного пламени. Через неполную свечу жрица Солнца, в ответ на чью молитву и вспыхнул огонь в храмовых чашах, от имени их светлости договаривалась с главным жрецом о том, что теперь каждый паломник может совершенно бесплатно унести с собой камень с частицей священного огня из храма Солнца. Камни будут доставляться из каменоломни их светлости. В гостинице все посольство и охрана до глубокой ночи не расходились из общего зала, с благоговейным интересом глазея на горящий камешек, который удобства ради был помещен в глиняный горшочек. Лишь Арик Сорден, уяснив суть произошедшего сослался на неотложные дела и ушел из гостиницы. Спать в ту ночь постояльцы и весь штат гостиницы разошлись далеко за полночь, продолжая обсуждать случившееся и собираясь непременно посетить храм. Утро для Аликса началось когда солнце лишь на треть показалось из-за городской стены, то есть довольно рано. Сегодня в роли будильника выступил глава службы его безопасности – свежий и отлично отдохнувший Арик Сорден. Побухтев для приличия, о том что даже графский титул не способен защитить своего несчастного владельца от происков собственного телохранителя, Аликс через четверть свечи уже был одет и готов хоть тренироваться со старым солдатом, хоть спасать мир. Оказалось, что от него требуется лишь поставить подпись под несколькими документами. Помня вбитую еще с прошлой жизни истину – «не подписывай не прочитав», их светлость углубилась в изучение документов, отметив краем сознания почти хулиганскую улыбку, скользнувшую по губам его старшего друга. На изучение трех документов, ушло, учитывая то, что они перечитывались, бросались на стол, брались, перечитывались и снова бросались, всего лишь полсвечи. Потом еще четверть свечи господин граф изволил под взглядами своих самых близких людей посидеть за столом, обхватив голову руками, и наконец Алифер и Сорден услышали от него единственный вопрос, отразивший всю бурю накрывших господина графа чувств:

– Какого шмуля? Я вас, мои уважаемые помощники спрашиваю, какого шмуля? Ведь вчера вечером ничего из этого (взмах рукой в сторону бумаг) и в помине не было. А теперь я узнаю, что мне, ну ладно не мне, а роду Родер принадлежит гончарная мастерская, и только в ней следующие двадцать пять лет будут изготовлять горшки особой формы стоимостью в одну медяшку и это право закреплено договором с главой гильдии горшечников!

– Сорден, вот скажи мне ради всех богов мира, зачем мне все это? И как за одну ночь мой род обзавелся этим имуществом?

Аликс перевел дух, и глядя на улыбающегося друга, продолжил, беря в руки второй документ

– Договор с храмом на двадцать пять лет – покупать, как я понимаю, те самые горшки они могут только в нашей мастерской по цене в одну медяшку. Арик, ответь, это – то нам зачем? – ответом ему снова были лишь улыбки Сордена и Алифер.

– Ладно, горшки в хозяйстве вещь полезная, пригодятся, но зачем было закупать три сотни возов глины? Ее ведь не израсходовать всем горшечникам города и за сто лет. И последнее, – зачем нам бараны? Нет я понимаю, мясо, шкура, рога и копыта. Но зачем нам по пятьсот баранов каждый год, на протяжении опять таки отчего-то двадцати пяти лет?

Аликс бросил исписанные и заверенные печатями магистратуры листы на стол, и без сил опустился на скамью.

– Что, ваша светлость, высказался? А теперь помолчи и послушай, что скажет тебе старая Алифер. – вчера ты на глазах у половины города умылся в пламени и смог получить его частичку для себя. Сегодня с рассвета весь город собрался у храма и все хотят одного и того-же – унести в свой дом такой же огненный камушек. Благодари Всесоздателя, что рядом с тобой есть такой человек как Арик Сорден. Всего лишь за ночь по его приказу в храм привезли десяток возов осколков красного гранита со старой каменоломни и готовы везти еще. Это он сообразил, что хранить пламя лучше всего в маленьком глиняном горшке. Это у него в этом городе нашелся старый боевой друг, которому принадлежит та самая гончарная мастерская и чья семья теперь на много лет имеет доход от продажи таких горшочков Храму. Скажешь – велик ли доход – одна медяшка? Так делать придётся не меньше чем по пятьсот горшков в день, и это пока паломников немного. Той глины, что от твоего имени впрок закупили умные люди на два десятка лет едва хватит.

– Все сдаюсь, убедила, – Аликс примирительно поднял руки, Но бараны то нам зачем?

– Ответь мне, о владелец четырех трактиров в городе, чем ты собираешься кормить тех, кто со всего света будет приходить в этот город за частичкой Священного пламени? У тебя здесь теперь есть большое поместье и земли на пару дней пути вокруг города тоже твои. Зелень и овощи, зерно и птицу там вырастят. Но мяса надо много, вот теперь его и будут доставлять пастухи из степи по очень небольшой цене. Я все сказала, а ты будь благодарен умным людям за науку, и покушав, собирайся идти со мной в храм.

– Алифер, помилосердствуй, зачем мне туда снова?