Жонглёр черепами
ШОТЫ 1
Каннибалы радостно спешили насладиться трапезой, громко издавая непривычные для слуха цивилизованных людей гортанные возгласы. Впереди всех неслась, покачивая на ходу аппетитными бедрами, молодая мать. Она расталкивала подруг локтями, чтобы первой успеть наброситься на вываренные тела своих новорожденных детей.
Маленький Стивен Кинг мрачно наблюдал, как бабушка кормит птиц вареными куриными яйцами.
Сорванный цветок лежал на мозолистой ладони.
“Любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит, любит, не любит”.
Василий убил топором каждую вторую девушку из десяти похищенных. Теперь оставшиеся в живых знали, что бывает с теми, кто не любит Василия, и очень его любили, изо всех сил.
Уставший, вышел на берег священной реки. Многодневное паломничество подошло к концу. Скинул надоевший рюкзак на прибрежный песок, опустился на колени. Вознеся положенные молитвы, вошёл в воду по пояс.
Раскинул руки в стороны и посмотрел на вечное небо. Река уносила прочь мои сомнения, горести, страхи, печали, мою одежду, кожу, мышцы, кости…
Утро было отличное: теплый июньский ветерок, синее-синее небо без единого облачка, трупы депутатов на фонарных столбах ещё не успели начать вонять. Голуби – птицы мира – деловито клевали им глаза…
– Стоп! Слишком витиевато, народ не поймёт. Расстрелять! Следующего! Нелегко найти писателя, достойного описать величие произошедшего!
Захвативший власть диктатор раньше был литературным критиком.
Возвышаясь над учениками, учитель прохаживался из стороны в сторону. Школьники с ужасом смотрели на него снизу вверх.
– Вот условия уравнения. Я дождусь правильного ответа, или вы продолжите плавать?
Вода быстро наполняла бассейн. Дети, прикованные к стульям на дне, тянули руки, пытались перекричать друг друга.
– Прямо лес рук! – учитель был доволен.
Больше всего на свете он любил смотреть новости. Он был настоящим их фанатом. Но в последнее время сюжеты становились всё скучнее и скучнее: рекордные урожаи озимых, вялые дискуссии в парламенте, экология и прочая чушь. Рейтинги новостей неумолимо падали.
– Нужно с этим что-то делать, – решил Андерс Брейвик, кидая в лодку карабин.
– Победителей не судят! Я всё делал правильно! – кричал он, когда группа офицеров тащила его по коридорам дома правительства.
И действительно, во избежание излишней огласки его тихо расстреляли на заднем дворе без суда и долгого следствия. Народу сообщили о неожиданном апоплексическом ударе.
Через год на центральной площади герою нации установили памятник.
– Утонет!
– Да не, не должна! Тупая, как пробка – раз. В постели – бревно – два. Еще и ведьма – три. Обязательно всплывет.
Женщина, однако, сразу пошла на дно. Мужчины перекрестились.
– Говорил же тебе – утонет.
– Ладно, тащи следующую. Но теперь давай не будем камень к ногам цеплять, только свяжем.
Инквизиторы продолжали свои следственные эксперименты.
Согласен, вы наняли меня, как биографа. Но ведь мое настоящее призвание – детективные триллеры! Поймите – внезапное исчезновение и ужасная смерть станут прекрасным финалом вашей, в общем-то, малопримечательной жизни. Будет больно – зато наша книга станет бестселлером! Я уже подумываю о продолжении. У вас три дочери? Да мы с вами целую серию напишем!
По речке плыл гроб.
Мужики увидали, бросились в погоню на моторках. Из гроба поднялась Смерть, принялась что есть мочи грести косой, пытаясь оторваться. Конечно, её догнали и вернули на землю.
– В отпуск захотела! А работать кто будет? – грозно отчитывал её председатель.
Смерть сгорбилась, подняла косу и принялась за свою работу.
ФОТОГРАФИИ
Заросший по самые глаза мужчина с большим старинным фотоаппаратом на штативе зазывал туристов на набережной:
– Художественная фотография! Моментальная распечатка! Почти даром!
Слава хотел пройти мимо, но Полина его остановила:
– Пойдем, сфотографируемся на память. Смотри, какой вид красивый.
Слава фотографироваться не любил, но решил не спорить. С Полиной он познакомился всего три дня назад, в отеле. Слава недавно расстался с девушкой и уехал на море, чтобы забыться, а Полина приехала на юг вместе с двумя подружками. Но они обе были заядлыми любительницами гор и, бросив Полину загорать в одиночестве, укатили на пять дней покорять какой-то маршрут в Адыгею. Без них у ребят все и завертелось.
Да так стремительно, что теперь Слава уже не был уверен, что затеял безобидную курортную интрижку. Полина – рыжая, длинноногая, белозубо смеющаяся над каждой его шуткой – Славе очень нравилась. Он ей вроде бы тоже. Во всяком случае, она довольно откровенно рассказывала ему о своей жизни, а не пыталась строить из себя таинственную кинодиву, как делали другие девчонки на курортах.
Так что Слава решил не спорить. Любит девушка фотографии – ничего, он потерпит.
– Так сколько это – недорого? – взял переговоры в свои руки Слава.
– Триста рублей – одно фото. Два фото – по двести рублей. А три и больше – по сто.
Полина засмеялась:
– Так это же у вас одно фото и три одинаково стоят.
– А я знаю, – улыбнулся в черную бороду фотограф. – Это называется маркетинг.
– Ну хорошо, мы согласны, давайте три фото. Показывайте, где нам встать, чтобы лучше получилось?
– А прямо вот здесь и вставайте, у ограды, чтобы прохожим не мешать.
Слава встал спиной к ограде и приобнял Полину. Она прижалась к нему спиной, положив голову на плечо, глубоко вздохнула, получше выставляя грудь. Фотограф скрылся под ширмой.
– Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка. Ну же, молодой человек, что вы такой мрачный? Вы такую шикарную девушку обнимаете, а все брови хмурите. Расслабьтесь, берите пример со спутницы, покажите вашу улыбку.
Слава попытался улыбнуться, как это делаю голливудские звезды на ковровых дорожках.
– Так, молодцы, застыли. А теперь вылетит птичка!
Щелк.
Вспышка на мгновение ослепила ребят, а потом зрение отказалось приходить в норму. Потому что из открывшегося объектива на самом деле вылетела большая черная птица, перья которой топорщились, немного напоминая бороду фотографа.
Птица бросилась к ребятам и приземлилась на грудь к Полине. Слава хотел от нее отмахнуться, но руки его не слушались. И он, и Полина не могли пошевелиться. Только глаза остались подвижны.
– Птичка хочет кушать, птичка любит семечки. А лучшие семечки созревают во рту. Сейчас птичка будет обедать.
Голос раздавался из-под ширмы фотоаппарата.
Слава увидел, как птица засунула клюв в рот Полине и резко дернула головой. В клюве был Полинин зуб с капельками крови на корне. Птица запрокинула голову и глотнула, а потом клюнула снова.
Слава не мог ни отвернуться, ни зажмуриться. Чтобы не смотреть, как птица раз за разом засовывает клюв в рот Полины, он перевел взгляд в сторону. По набережной как ни в чем не бывало прогуливались туристы, очевидно не замечая Славу, Полину и птицу. На периферии взгляда Слава заметил, как совсем рядом парочка прислонилась у ограды в такой же позе, как и они с Полиной, а какой-то прохожий фотографирует их на телефон. А птица все продолжала клевать.
Наконец прекратила.
– Зубки-семечки за первое фото, зубки-семечки за второе фото.
Птица перепрыгнула с груди Полины ей на голову, прямо к лицу Славы. Слава попытался смотреть в сторону и не думать о том, что сейчас будет. Он надеялся, что из-за заморозки не почувствует боль. Но он почувствовал.
Он старался отупеть, убрать все мысли, чтобы было не так больно, но это почти не удавалось и почти не помогало. Он максимально скосил глаза в сторону, но все равно видел боковым зрением птицу и как она выклевывает зубы из его рта. Видел и чувствовал.
Когда Слава почти провалился в безумие от боли, птица вдруг опять перепрыгнула Полине на грудь. Из развороченных десен Славы вытекала кровь.
– Зубки-семечки за первое фото, зубки-семечки за второе фото. А что за третье фото? Зубки-то у вас уже закончились. Может, ягодки? Глазки-ягодки? А? Птичка почти наелась, птичке хватит всего двух. Два глазка из четырех, ну-ка, парень, решай, чьи глаза ты отдашь птичке?
Слава почувствовал, что может говорить. Сплюнул, как мог, кровь изо рта и прошамкал:
– По глазу от каждого.
– Ах, как мило, ах, как честно. Ну-ка, мы и девушку спросим. Ну-ка, милая, у кого забрать птичке два глазика?
– У него, у него забери оба, не трогай меня больше! – услышал Слава клекот Полины.
«Вот сука, вот ведь сука, – подумал Слава, но сказать опять ничего не мог. – Она сука, а я дурак. Глаза – не зубы, даже за деньги не вставишь».
– Ой-ой-ой, как неблагородно, ай-ай-яй, как эгоистично. Но мнение-то разделилось. Как же поступить птичке? Как же выбрать? А давайте снова парня спросим. У нас, на юге, мужчина – глава в доме, ему и решать. Ну-ка, парень, скажи снова, у кого забрать птичке глаза?
«Вот же сука, вот же сука, вот же сволочь».
– По глазу у каждого. И выклюй мой первым, – прошептал Слава.
Птица вмиг перепорхнула к Славе и клюнула его в левый глаз. Еще миг, и птица выклевала глаз Полине.
Вспышка.
Несколько мгновений спустя Слава понял, что вновь может двигаться. Он сполз по ограде на землю и положил рядом с собой потерявшую сознание Полину.
Рядом завизжала туристка.
– Скорую! Вызовите скорую! Люди ранены! – кричал какой-то старичок.
Чтобы не смотреть на обезображенное лицо лежащей рядом Полины, Слава перевел взгляд вбок. Там лежали три фотографии. На двух были счастливо улыбающиеся парень и девушка, а на третьей фотографии было то, чего лучше бы никому никогда не видеть.
ШОТЫ 2
Прохор умирал, и было ему мучительно больно. В основном – из-за бессмысленно прожитых лет, из-за того, что редко общался с сыном, постоянно пропадая на работе, которую терпеть не мог, из-за вечно грустной жены, которой совсем не уделял внимания.
Переломанные в аварии ноги и грудная клетка, раздавленная рулем, впрочем, тоже немного побаливали.
Дима был не рад видеть Фёдора и вопил от ужаса. Оно понятно – раньше общались нечасто, напор отца напугал сына.
“Ничего, – решил Фёдор, – сейчас у меня много свободного времени, буду навещать сына постоянно. Тем более, теперь мне ничто не помеха.”
Даже стены психушки, куда сына упекли после первого визита мертвого родителя.
Мы дружили. Я хотел большего. Отказала. Дороги наши разошлись. Сосредоточился на работе.
Спустя пятнадцать лет вдруг звонит:
– Пожалуйста, помоги. Тебе это ничего не стоит, а для меня – вопрос жизни и смерти.
Рыдает.
– Надеюсь, что не врешь, и это действительно для тебя вопрос жизни и смерти, – говорю я и сбрасываю вызов.
Пролежав сорок дней в гробу, Паша поднялся из могилы. В небе над ним открылась дверь в рай, но ангелы его туда не пустили.
– Не положено. У тебя ипотека не погашена.
– Как же я ее выплачу?
– Никак не выплатишь – ты ж призрак.
– Как же быть?
– Раньше надо было думать, – ответили ангелы.
– Эй, бро, ты что творишь?
– Мне поставили диагноз – мизофония. Мне некомфортно обедать, когда кругом все жуют.
И Джонни воткнул пару спиц себе в уши.
– Твою же мать, бро! Да ведь можно было просто воспользоваться берушами!
– А? Чё? Сорян, бро, ничего не слышу.
И Джонни впервые в жизни насладился вкусом еды.
Лук пустил стрелку. Стрелка попала в агронома Васильева. Колхозники оттащили агронома с линии огня, осмотрели. Убит.
– Убит! Радость-то какая!
Все принялись обниматься, поздравлять друг друга.
Когда люди стали вегетарианцами, жить стало намного скучнее: ни дичь пострелять, ни рыбы половить на выходных.
С новыми сортами агрессивных овощей охота снова станет интересной.
Разделывая тушу, повар злился все больше и больше. Ещё бы – целые куски мяса приходилось выкидывать в мусорное ведро. Сиськи – силиконовые. В губах – коллаген. На щеках – ботокс. А ведь в анкете на сайте знакомств девчонка уверяла, что всё натуральное. Никому нельзя верить!
Маньяку-каннибалу Георгию было все труднее правильно и экологично питаться.
На остановке стояла большая банка абрикосового варенья. Мы спросили у граждан, чья банка. Люди промолчали. А банка ответила.
Нам ее ответ не понравился. По ее словам выходило, что она ничья. А вот мы теперь – банкины. Потому что аппетитно выглядим.
Крышечка банки открылась. Под крышечкой были зубы. Запахло абрикосами и кровью.
Прадед насмерть замучил десять холопов, и был в своем праве. Дед отымел девку-крестьянку против ее воли, заплатил ее папаше пятьдесят рублей, и мужик сам привел деду девкину младшую сестру. Отец в карты проиграл завод и не расстроился – еще три оставалось! А я теперь – парижский таксист. Пролетарий!
Эх, какую страну потеряли!..
Иногда по ночам из мусорных баков раздавался плач детей. К рассвету подмораживало, и становилось тихо. В такие ночи жена плакала больше обычного, звонила в полицию, но полицейские никогда не приезжали. Уходя утром на смену, Сэм молча кивал хмурым мусорщикам.
Ничего не поделать – ипотеку в более благополучном районе Сэму не одобрили.
ФАЛЬШЬ
Настройщик шёл по набережной Исети. У самой воды играли дети, целовались парочки, выгуливались собаки и собаководы, фотографировались туристы. Было почти хорошо. Только Ельцин-центр впереди немного раздражал, как комар, пищащий в соседней комнате. Настройщик развернулся и пошёл спиной вперёд. Стало совсем хорошо.
Он не боялся оступиться – приехал в Екатеринбург уже не в первый раз. Когда культурный центр выплыл из-за левого плеча, Настройщик плавно развернулся, оставив его за спиной.
Улыбаясь своей находчивости, прошёл по аллее Журналистов мимо Театра драмы. Из-за угла театра показалось здание правительства. Настройщик скривился, сплюнул и дальше пошёл правым боком вперёд, глядя на реку. Видимо, из-за того, что он шёл с той же скоростью, с какой текла река, водная рябь казалась застывшей, зависшей в воздухе. Было очень красиво, и Настройщик снова расслабился. Даже тяжёлый походный рюкзак почти перестал давить на плечи.
Когда до Плотинки оставалось метров пятьсот, услышал игру на пианино. Играл явно не новичок, но мелодия была не совсем чистой. Ничто так не раздражало Настройщика, как фальшь, и он нахмурился.
Играли на пианино, стоящем на постаменте у реки. Играть мог любой прохожий, дождавшись очереди. Сейчас за клавишами был старый мужчина, одетый не по погоде, теплее, чем нужно.
«Ах, вот в чём дело, просто инструмент расстроился, стоя на улице», – Настройщик расслабился. С этим можно справиться.
– Извините, – прервал он музыканта на середине фразы, – пианино плохо настроено.
– И что? – насупился старик.
– Я могу его настроить.
– Делайте что хотите! – Старик встал из-за пианино и пошёл прочь. Он сердился, что ему помешали и не дали закончить пьесу.
Настройщик уже хотел приняться за работу, как его оттеснила от инструмента высокая спортивная девушка в футболке.
– Дождитесь своей очереди, пожалуйста. Я обещала сыграть для своих друзей.
С девушкой были два парня, довольно невзрачные.
– Но инструмент расстроен. Подождите немного, сможете показать своим спутникам всё, на что вы способны. Я привык всё делать быстро.
– А кое-что надо бы делать и подольше! – Девушка и парни засмеялись.
– Ладно, мужчина, не злитесь. Приступайте, пять минут у нас есть. Но не затягивайте, а то я тоже расстроюсь.
Большинство прохожих шли мимо, не задерживаясь, но несколько остановились поглазеть: туристка с фотоаппаратом, пара школьниц. Настройщик сбросил с плеч рюкзак и достал из бокового кармашка камертон. Расшнуровал лямки и полез в рюкзак за специальными ключами.
– Ого! Вы всегда, что ли, всё это с собой таскаете? – улыбнулась пианистка.
– Конечно, я всегда ношу с собой все инструменты, – ответил Настройщик серьёзно.
Ударив в камертон, Настройщик проверил, как звучит «ля» первой октавы. Чисто. Стал слушать «ля» в других октавах, потом проверять звучание остальных нот, сравнивая их с «ля» и друг с другом. В основном пианино звучало чисто, всего несколько струн требовалось подтянуть. Настройщик улыбнулся, когда «поймал» их.
Откинув крышку пианино, он полез к струнам.
– Долго вы ещё? Уже десять минут прошло! – Девушка была нетерпелива.
– Я почти закончил.
Подкрутив последнюю из фальшивящих струн, Настройщик пробежался пальцами по всем клавишам. Нижние регистры рычали, средние пели, верхние звенели колокольчиками. Хорошо.
– Всё. Инструмент ваш, – Настройщик стал складывать камертон и ключи обратно в рюкзак.
Девушка села за пианино. Она начала играть мелодию из «Пер Гюнта». Настройщику понравился этот выбор, он очень любил Эдварда Грига. Девушка действительно умела играть, хотя, без сомнения, и не была профессионалом и, пожалуй, не смогла бы им стать.
Вдруг промелькнула неверная нота, через минуту – вторая. Настройщик нахмурился. После третьей он прервал девушку:
– Перестаньте, хватит.
– Чего ещё?
– Вы разве не слышите, что фальшивите?
– Слушайте, дядя, чего вы лезете? Хорошо я играю. Ребята, вы заметили что-то?
– Нет, ты отлично играешь! – ответил один из парней.
Второй промолчал.
– Вот видите, дядя? Я хорошо играю. Идите дальше, куда шли, и не лезьте. Не мешайте отдыхать.
– Нет. Вы фальшивите.
Девушка встала из-за инструмента.
– Знаешь что, дядя? Не хотела тебе грубить, но ты мне моего папашу напоминаешь. Такие, как ты, считают, что им всё известно. Они лезут со своими советами в чужую жизнь, хотя их никто не просил. Знаешь что? Пока ты не полез в пианино, оно намного лучше звучало. Проваливай и не мешай другим людям, старый неудачник!
Девушка смотрела Настройщику прямо в глаза, сверху вниз.
«Какое всё-таки милое у неё лицо», – подумал тот.
Девушка взяла Настройщика за плечо и попыталась развернуть, чтобы толкнуть прочь. Но сдвинуть с места противника оказалось не так легко. Тогда девушка толкнула его в грудь. Тот даже не пошевелился. Её спутники смущённо мялись рядом, не вмешиваясь.
Когда девушка попыталась толкнуть снова, Настройщик аккуратно поймал за запястье её левую руку своей левой рукой.
– Ты чего, мужик? Ну-ка отпусти её! – решил подать голос один из парней.
– Мне больно! Отпусти! – Девушка взвизгнула и скривилась, как от боли, хотя Настройщик до этого момента был очень аккуратен.
Гримаска девушки делала её лицо некрасивым, а её крики раздражали, и Настройщик принялся за неё всерьёз. Правой рукой он взялся за средний и безымянный пальцы девушки и вывернул их. Девушка зашипела от боли. Настройщик схватил её за указательный палец, сжал со всей силы и дёрнул. Палец оторвался. Настройщик бросил его в реку – проплывающим уткам. Следом оторвал от кисти мизинец и швырнул его туда же.
Один из спутников пианистки подбежал сзади и дважды ударил его кулаком по затылку, но тут же отшатнулся, баюкая руку и прижимая её к животу. Костяшки на кулаке были сбиты, кожа на них – содрана до раскрошенных костей, словно парень бил по чугунному столбу.
Девушка правой рукой всё ещё пыталась оторвать от себя левую руку Настройщика. Тот мельком взглянул на её лицо и легко вывернулся.
Схватил правой рукой правую кисть жертвы и сжал со всей силы. Рука девушки словно побывала под кузнечным прессом. Все кости ладони были сломаны и раздроблены друг о друга. Пальцы болтались в разные стороны. Кожа местами лопнула. Шла кровь. Девушка рухнула на колени, но не удержалась и повалилась на землю боком.
Всё это Настройщик проделал за десять секунд.
Пианистка вопила от боли, захлёбываясь криком, слезами и соплями, но так и не потеряв сознание.
«Крепкая какая», – отстранённо подумал Настройщик. Рядом одновременно завизжали школьницы – свидетели экзекуции. Второй из спутников девушки так и стоял, словно оцепенев, и только лицо его стало серым от страха.
Настройщик завернулся в сумерки и, перестав быть видимым для людей, быстро пошёл прочь. Он не очень любил визги и вопли. Но ему нравилось, что в них не было ни капли фальши. Визжали и вопили за спиной Настройщика от боли и страха, и людям на набережной теперь действительно было больно и страшно.
ШОТЫ 3
Родители любят Машу, купили ей много кукол. Вдруг родилась Оля. Теперь родители, кажется, любят больше Олю. Иначе почему они разрешают ей отнимать кукол у Маши? Но Маша знает, что делать. Когда Оля возьмет ее кукол – Маша отгрызет сестренкины маленькие пальчики.
У кого первого выросли зубки, тот и играет с куклами.
В Перми памятник мягкому знаку упал при установке, сломав ногу монтажнику Петрову.
Происшествие прокомментировала бывшая учительница пострадавшего:
– Я ему три года втолковывала, как "тся" и "ться" пишется, а он так и не научился мягкий знак правильно ставить.
Высказались и коллеги Петрова:
– Не такой уж и мягкий этот знак, как оказалось.
Вместо грецкого ореха я добавила в йогурт кусочки мозга. Вместо фруктов – глазные яблоки. Вместо зерен граната – капнула немного крови.
Не все йогурты одинаково полезны. Но конкретно этот – полезен. Как минимум, хорошо успокаивает нервы. Как минимум, мои. Пью его – и прям чувствую, как отпускает, как перестаю злиться на бросившего меня парня.
У меня дома живёт енот-полоскун. Бельё не стирает – это байки. Например, после крайнего убийства я из интереса бросил запачканную кровью одежду в ванну – енот на неё даже не посмотрел.
А вот от тел избавляться енот помогает – он всеядный. Каждый кусок мяса сперва полощет в ванной минут по двадцать – такой забавный!
Василий с аппетитом грыз яблоко. Вдруг раздался жуткий грохот, треск и скрежет. После этого привычный мир раскололся пополам, а вместе с ним и Василия разорвало надвое.
– Тьфу, блин! – прогрохотало сверху.
Откушенное яблоко полетело в траву. Сидящий в нём червяк Василий мельком увидел, как его лучшей половинкой плюют в противоположную сторону.
Пункт 6.5. "За нарушение срока поставки Товара Покупатель взыскивает с Продавца пеню в размере 0,5% стоимости Товара за каждый день просрочки". Ты договор составлял?
– Да.
– Поставку задержали, клиент свои зубные протезы вовремя не получил. Требуют пеню. Денег свободных у фирмы сейчас нет, хорошо, клиенты согласились на бартер. Юрист, открывай рот!
Пацаны нашли закопанную огромную бочку, открыли люк.
– Ишь, ёмкость, – сказал Димон, включил телефонный фонарик и смело полез внутрь.
– Ну что там? – спросили пацаны.
– Пацаны, тут кайфово. Лезьте внутрь.
Пацаны залезли внутрь, а там оказался ад, прям с чертями, с котлами. Совсем не кайфово, а Димон, как выяснилось, тот ещё козёл.
– Если не признаешься, завтра будешь сожжена на глазах всего города.
– Пусть так, – ответила обвиняемая.
Когда на следующее утро костер вокруг ведьмы запылал, по площади в ужасе заметались горожане, сталкиваясь и падая в грязь. Их глаза лопались в костре, шкворча, но не могли погасить пламя. А ведьма, невредимая, неопаленная, пошла прочь.
Рома и Вася поспорили, кто первым соблазнит Машу. Договорились: дарить ей можно только цветы. Рома выбрал ромашки, Вася – васильки.
Когда Маша случайно узнала о состязании, она сперва разозлилась, но потом оценила каламбуры. Она их тоже любила.
Назначив свидание парням на одно время, Маша пришла на него с подарком – с мачете.
Вложив в удар всю силу, я разрубил бородача от плеча до середины груди. В этот миг чьё-то копье пробило мою голову через затылок. На торчащем из глазницы острие повис выскочивший глаз.
Неподалеку трижды протрубили в рог.
– Вставай! Пора пировать!
Сросшийся бородач протягивал руку, помогая подняться. Очередной славный день в Вальхалле.
Два тельца с силой вдавили друг в друга. Кости, суставы, мышцы – все перемешалось в один кровавый комок. Умолкший было крик снова зазвучал, когда к мясному шару добавили третьего ребенка.
Взрослые со всех ног бежали прочь от роддома – они не могли помочь.
Пришедшие в Тромсё ледяные великаны лепили детовиков, радуясь зиме.
Когда через пару недель сняли бинты, Вика внимательно осмотрела свое новое лицо.
– Пожалуй, надо и скулы чуть изменить.
Через пару месяцев исправленная Вика снова рассматривала себя в зеркале.
Скелет, смотрящий на девушку с обратной его стороны, остался недоволен. “Может, ещё нос поправить”, – подумал он.
– Пожалуй, ещё нос поправлю, – решила Вика.
Я продолжаю дело предка. Инструменты изменились, поменялась страна, заказы принимаю через сайт.
Одно неизменно – мне тоже не доплачивают за работу. Что ж. Дудочка или крысиный яд – результат будет одинаков. Но история повторяется так часто, что уже не уверена – наниматели точно хотят избавиться именно от крыс? Или они просто сбивают цену?
БАБУШКА ЛЮБИТ ВЫШИВАТЬ
– Бабушка, бабушка, расскажи какую-нибудь историю!
– Не могу, внученька, ты же видишь – я занята.
– Ну бабушка, ты же постоянно шьёшь и вяжешь. Зачем тебе это? Ты же волшебница! Разве ты не можешь просто наколдовать то, что хочешь, не тратя столько времени на работу руками?
– Конечно же, могу. Но разве это не удовольствие, сделать что-то своими руками?
– Ну бабушка, ну расскажи что-нибудь, и лучше о магии, ведь мне скоро уезжать в академию, мне нужно как-то подготовиться!
– Хорошо, я расскажу тебе, но очень короткую историю. Так уж получается, что почти все маги надменные, вспыльчивые, а часто и просто злые. Они с детства любят строить козни друг другу и для этого изучают и создают всё новые и новые страшные заклятия и боевые заклинания. И чем старше, тем опаснее друг для друга становятся волшебники. Очень часто собрания магов из мирной поначалу дискуссии превращались в ужасные побоища. Но была среди волшебниц одна девочка, которая не любила все эти шумные и опасные драки и игры, а любила читать, решать задачи по математике, а ещё она с детства любила вязать и вышивать, хотя остальные юные магички терпеть не могут такой кропотливый ручной труд.
Все учителя и друзья говорили ей, что не нужно тратить своё время на дурацкие занятия, а нужно изучать боевую магию, иначе ей не удастся выжить в этом жестоком мире. Но шли годы, и вот девочка стала сперва молодой женщиной, потом вышла замуж и стала мамой, а после и бабушкой, хотя ни разу за всю жизнь ни в кого даже самого простенького файрбола не кинула. А её воинственные коллеги почти никто не дожили до её лет. А те, кто дожили – с бабушкой больше не спорят, а очень её любят и уважают. Вот и ты не спорь со своей любимой бабушкой.
– Это всё? Но бабушка! Что же это за история? Она же такая скучная! И в ней даже морали никакой нет!
– Вот уж нет, внученька, мораль в этой истории есть. Мир магов жесток. Чтобы выжить, хорошо бы иметь аналитический склад ума, чтобы заранее знать своих врагов. И ещё, разумеется, хорошо бы владеть магией вуду. Не зря в сказках Кощей так боялся игл. Так что ступай, не мешай бабушке.
ШОТЫ 4
Ночью 30-го декабря перед отделением полиции кто-то установил трехметровую ледяную фигуру снеговика. Перед ним поставили табличку: “С праздником, любимые стражи!”
– Что за тайный Санта? – думали полицейские, но искать не стали, и так дел полно. А зря не стали.
Внутри фигуры были вморожены два трупа – подснежники для полицейских к окончанию зимы.
У нас, богатых – свои причуды. Двухэтажная квартира, машины, картины… А недавно вот решили завести жирафа.
Теперь это лопоухое чудо с рожками пощипывает фикусы у нас на втором этаже – милота.
Где срёт, спрашиваете? На первом этаже, в спальне у дочки. Надо же ее как-то к труду приучать, а то совсем избаловалась.
Витя постоянно совал нос не в своё дело. Лекции зубришь, есть готовишь, с девчонкой в комнате закроешься – ему всё едино. И говорили сто раз, и поколачивали – не помогает, всё равно суёт и суёт. И сколько ни спрашивали – так и не признался, где он эти носы берёт. Что за человек такой!
Фотограф придирчиво осматривал портреты ряд за рядом. Он был недоволен – здесь тени слишком глубокие, тут, наоборот, – слишком высветлено. А там фото вовсе словно из паспорта взяли.
– Да упокойся ты уже! – раздался раздраженный голос из-под могильной плиты.
– Каждый раз с новичками одни и те же проблемы! – поддержали соседа из могилы справа.
Сперва выписали постановление молчать. Мы зашили друг другу рты и не стали спорить. Позже нам предписали оглохнуть. Мы забили пробковые затычки в уши так глубоко, как смогли. Нам не было запрещено смотреть в одну сторону, и мы пользовались этой привилегией.
Наконец, вышел приказ, чтобы всем стало хорошо. И стало хорошо.
В ночь на Ивана Купала сотни утопленных щенков и котят вышли из реки. Выкормыши русалок и водяных двинулись в деревню. Шерсть вперемешку с водорослями дыбилась на загривках, пасти скалились щучьими зубами. Пробираясь в дома, затекая под закрытые двери, чудовища не знали пощады.
Ещё одна вымершая деревня осталась стоять у дороги.
Новичок смотрел, как пресс сминает сданный на металл "Москвич". С грохотом и скрежетом корпус превращался в аккуратный брусок. Внезапно из сплющенного багажника хлынула кровь. Несколько местных кошек подбежали и принялись слизывать ее с металлических листов под прессом.
– Михалыч, ты что, багажник не проверил? – удивился новичок.
– Конечно, проверил, – невозмутимо ответил Михалыч.
Девочка, радостная, побежала на качели. Вииууу!
– Солнышко, ты слишком сильно раскачалась.
– Мам, но это не я, качельки сами.
– Не придумывай и слазь.
Девочка попыталась затормозить ногами. От трения мгновенно стерлись подошвы ее ботинок, носки, пятки. По асфальту площадки проскрежетали кости и качели остановились.
Девочка, опираясь на ручки, поползла к маме.
– Всё, кончайте его, – бросил старший.
– Пофтойте, пофалуйста, фсефо дфе минуты, – без зубов дикция стала совсем ужасной.
Я принялся судорожно подсчитывать до пятидесяти, но без отрезанных пальцев на руках то и дело сбивался. Наконец, закончил. Вроде, годно.
– Ффё, готофо. Теперь мофете убифать. Такая фитуафия – не мог не написать шот напофледок.
Ыыыыы.
Тащась домой с шабаша, Агнешка едва не падала с метлы. Спина разваливалась на части. Голова трещала.
Зайдя, наконец, в дом, ведьма со стоном сняла туфли, развязала корсет, скинула на пол парадные блузу и юбку. Вынула скелет и поставила в угол. Кожу и гудящие мышцы повесила сушиться к огню.
Уф, хорошо.
ПЯТНО
На обоях сидел огромный, напитавшийся кровью, комар. Я собрался его прихлопнуть.
– Стой! Не бей, пятно останется! – попыталась остановить меня мама.
Я, как всегда, маму не послушал.
Хлоп!
Убрал руку – никаких следов на обоях не было. Интересно, как же так?
И тут я посмотрел на руку – пятно было на ладони.
Я попробовал оттереть его другой рукой. Ничего не вышло, пятно не только не исчезло, но и начало довольно быстро увеличиваться. И углубляться в ладонь, превращаясь в дыру. Больно не было, только очень страшно, но я все равно заорал.
Рядом мама орала отцу:
– Вася! Вася! Быстрее! Этот тоже меня не послушал! Тащи скорее циркулярку!
Я услышал топот отца, бегущего в сарай, где мы держали инструменты.
Мама, серьезная, как никогда, спросила:
– Ты пытался оттереть пятно другой рукой? Только честно.
Я кивнул. Мама грубо схватила мою вторую руку и поднесла к своему лицу. Кажется, я увидел на указательном пальце крохотное пятнышко. Пока что крохотное.
– Чёрт! Вася! Быстрее! Он и вторую руку трогал! И бинты тащи!
Мама посмотрела мне в глаза.
– Не трогай правой рукой ничего! Больше ничего не успел схватить?
Я отрицательно замахал головой, боясь открыть рот. Ведь когда не получилось оттереть пятно руками, я лизнул ладошку.
В комнату вбежал запыхавшийся отец, с походной аптечкой и циркулярной пилой в руках. Провод из розетки тащился за ним следом.
Когда мне отпиливали указательный палец, было очень больно. А вот когда отпиливали правую руку – больно не было. Это потому что пятно уже добралось до мозга.
ШОТЫ 5
Я всегда ем и никогда не насыщаюсь. Время – вот, что меня питает. Секунды, минуты, часы, дни – рад всему, но вечно хочу ещё.
Липкими щупальцами тянусь к тебе и таким же, как ты.
Ты включаешь компьютер, запускаешь “World of Tanks”.
Я облизываюсь и приступаю к трапезе.
У вас пробитие. Пробитие. Пробитие.
"Пользуясь случаем, хочу передать привет маме и бабушке – они специально приехали. Я их, увы, давно не навещал, но очень рад видеть. Спасибо вообще всем, кто пришел, мне лестно ваше внимание. Надеюсь, не разочарую. Приступим же!"
Убийца договорил. Палач накинул на его шею петлю и вышиб березовый чурбачок из под ног.
Сидоровы всей семьей ходили на похороны знакомых стариков и любили фотографироваться с телом. Так они чувствовали себя более живыми. Снимки потом отправляли на конкурсы современного искусства.
Однажды Сидоровы поехали в отпуск и стали фотографироваться на фоне достопримечательностей. Увы, все фотографии оказались испорчены – мертвым старикам тоже понравилось фотографироваться с Сидоровыми.