Нулевой контакт

Шел 2187 год. Век тишины после века невообразимого шума. История не запомнила точную дату, когда все начало рушиться, потому что не было ни грохота падающих бомб, ни воя сирен. Цивилизация угасала не в огне, а в безмолвии. Это назвали Тихим Коллапсом.

Причиной стала не война за ресурсы или идеологию, а тихая, неумолимая смерть земли под ногами. В двадцатом и двадцать первом веках человечество, в своем крестовом походе за урожайностью, создало аграрное чудо, оказавшееся чудовищем замедленного действия. Генетически модифицированные монокультуры, созданные для сопротивления одним вредителям, оказались беззащитны перед другими, новыми. Химические удобрения, сулившие плодородие, на деле выжигали из почвы саму жизнь, оставляя после себя стерильную пыль. Тихий Коллапс пришел с шепотом гниющего колоса на пересохшем стебле, с молчанием пчел, не вернувшихся в ульи, с пугающей пустотой на полках магазинов, которая сперва была временным сбоем, а затем стала вечностью. Глобальные цепочки поставок, эта кровеносная система старого мира, рвались одна за другой. Города-миллионники, лишенные подвоза продовольствия, превращались в каменные мавзолеи, где голод был страшнее любого врага.

Ответом на медленную агонию стали города-аркологии – герметичные оазисы из стекла и стали, возведенные посреди мертвых земель. Это были не просто города, а крепости нового феодализма, где власть принадлежала тем, кто успел захватить и приумножить последние технологии выживания – мегакорпорациям.

Одной из таких цитаделей был Новосибирск-7, чей сверкающий шпиль, увенчанный логотипом «РосГеоРесурса», дерзко пронзал свинцово-серое сибирское небо. За его многослойными периметрами защиты раскинулись Пустоши – безмолвные, продуваемые ледяными ветрами пространства, хранящие ржавеющие призраки былого. Внутри же аркологии кипела жизнь, подчиненная строгому расписанию и корпоративным директивам.

Власть здесь безраздельно принадлежала мегакорпорации «РосГеоРесурс». Именно они, наследники старых сырьевых гигантов, первыми поняли, что главный ресурс будущего – не нефть или газ, а сама жизнь. Они были теми, кто укротил атом для питания геотермальных ферм, раскинувшихся в многокилометровых подземных ярусах под городом. Они создали замкнутые циклы водоснабжения и переработки отходов, превратив Новосибирск-7 в почти автономный мир. Корпорация была живым, расчетливым организмом, где эффективность ценилась превыше всего, а человеческая жизнь была лишь еще одним учитываемым ресурсом в великом балансе выживания.

Но даже «РосГеоРесурс» с его всевидящим оком и железной хваткой не мог довольствоваться достигнутым. Пустоши манили не только угрозой, но и обещанием – забытые технологии, нетронутые жилы ископаемых, ответы на вопросы, которые боялись задавать даже в стерильных залах совета директоров. Именно поэтому в глубокие, давно запечатанные сектора Восточных Пустошей была снаряжена экспедиционная группа «Горизонт-3». Их официальной задачей был поиск новых месторождений редкоземельных металлов. Но вскоре им предстояло найти нечто совершенно иное. Нечто, спавшее в вечной мерзлоте со времен падения старого мира. Нечто, способное либо зажечь новую зарю для человечества, либо окончательно низвергнуть его остатки в бездну, сделав Тихий Коллапс лишь прелюдией к настоящему концу.

Часть 1: Сигнал из глубины.

Глава 1: Корпоративный некролог.

Далеко от грохота геотермальных буров и суеты транспортных магистралей, в тишине аналитического крыла «РосГеоРесурса», сидел доктор Лев Артемьев. В свои сорок семь он выглядел старше – не морщинами, а какой-то глубинной, всепоглощающей усталостью во взгляде. Двенадцать лет в секторе 7G, двенадцать лет перемалывания цифровой руды: сейсмических профилей, гравиметрических аномалий, данных с разведывательных дронов. Он был призраком за терминалом, безликой функцией, известной коллегам как «тот странный из седьмого».

Когда-то имя Льва Артемьева гремело в узких, но престижных кругах ксенофизиков. Он был светилом, чей ум, острый как скальпель, проникал в самую суть космологических моделей. Но его разум не знал границ, и это его погубило. Его теории о «палеоконтактах», основанные не на артефактах, а на математических паттернах в фоновом излучении, и гипотеза об «информационных призраках» – остаточных эхо-сигналах давно погибших цивилизаций, отпечатанных в самой ткани пространства-времени, – были встречены сначала с недоумением, а затем с откровенной насмешкой. Научное сообщество, выжившее в Коллапсе и отчаянно цеплявшееся за материальное и доказуемое, изгнало его как еретика.

Теперь его гений был направлен на задачи, с которыми справился бы и менее изощренный интеллект. Он был идеальным аналитиком – отстраненным, не обремененным эмоциями, способным видеть чистый сигнал в любом шуме. Его рабочий день был ритуалом. Прибытие ровно в 08:00. Активация системы. Десять часов почти неподвижного созерцания бегущих по экрану столбцов данных. Он не пил кофе, не участвовал в офисных сплетнях, не отвлекался. Он просто работал, и его эффективность была легендарной, а личность – несуществующей.

Но никто не знал, что на долю секунды, когда никто не смотрел, одним нажатием клавиши он сворачивал окно с геологическими картами, и на его месте появлялись другие графики. Его старые, запретные модели. Все эти двенадцать лет, пока его руки анализировали плотность сибирских пород, его мозг продолжал охоту. Он искал свои призраки в земных недрах. Он был одержим идеей, что если информационное эхо может отпечататься в вакууме, то оно тем более могло сохраниться в стабильных кристаллических структурах под многокилометровой толщей вечной мерзлоты, защищенное от космической радиации и времени. Он пожертвовал карьерой, репутацией и нормальной жизнью ради этой идеи. Это была его тихая, личная жертва на алтарь знания.

И вот сегодня на его терминал поступил новый пакет данных с пометкой «Горизонт-3. Восточные Пустоши. Приоритет Альфа». Для Льва это был лишь очередной массив цифр, еще один день в его персональном чистилище. Он отстраненно вывел на главный экран сейсмическую диаграмму, готовясь к монотонной работе. Он еще не знал, что в этом потоке безликих цифр из замерзшей глуши ему предстоит услышать самое чистое и самое страшное эхо во Вселенной.

Вызов пришел не голосом и не по внутреннему коммуникатору, а безликой строкой текста, вспыхнувшей в углу экрана: «Артемьев Л.Н. Срочно. Кабинет 7-001. Резников Б.М.». Никаких эмоций, просто команда. Лев закрыл окно с архивными спектрограммами, его пульс оставался ровным. Расчет оправдался. Первый этап алгоритма выполнен.

Кабинет Бориса Михайловича Резникова, начальника Сектора перспективного анализа, разительно отличался от улья аналитического отдела. Просторный, с мебелью из натурального (или неотличимого от него) темного дерева и панорамным экраном, транслирующим безмятежный вид на верхние ярусы аркологии. Резников, плотный мужчина лет пятидесяти с жестким, внимательным взглядом, не предложил сесть. Он держал в руках инфопланшет с отчетом Льва.

– Артемьев, – начал он без предисловий, пронзая Льва взглядом. – Ваш отчет по зоне Т-7. Вы уверены в этой зацепке?

– Полностью, – ответил Лев ровным, лишенным интонаций голосом. Его взгляд был сфокусирован чуть левее плеча начальника, на безупречной линии стыка стеновых панелей. – Гравиметрическая сигнатура не имеет аналогов в нашей базе данных. Она нарушает стандартную модель распределения масс. Старые алгоритмы списали ее на ошибку, но перекрестная проверка с трех независимых архивных спутников подтверждает ее статичное присутствие на протяжении как минимум сорока лет до Коллапса. Вероятность природного геологического феномена составляет менее 0.01 процента. Наиболее логичное объяснение – наличие в породе ранее неизвестных, сверхплотных стабильных элементов. Рентабельность добычи таких материалов, даже в малых количествах, может превысить годовой бюджет всего нашего сектора.

Резников молча выслушал, постукивая пальцем по планшету. Он ценил язык цифр и выгоды, и Артемьев говорил именно на нем.

– Хорошо, – произнес начальник. – Почему эти архивные данные надежнее, чем текущие сканы?

– Текущие сканы не обладают необходимой глубиной проникновения, – аналитически отчеканил Лев. – Мы ищем иголку под ледником толщиной в два километра. Спутники Старого мира использовали другую, ныне утерянную технологию резонансного сканирования. Данные точны. Я провел тройную верификацию пакетов.

– Экспедиция на Таймыр – это колоссальные затраты и опасность. Что, если вы ошибаетесь?

– В случае отсутствия экзоматериалов, сама аномалия представляет исключительную научную ценность, – парировал Лев, предугадав вопрос. – Изучение ее структуры позволит нам создать новые алгоритмы поиска, что повысит эффективность всей геологоразведки корпорации на 12-15 процентов в долгосрочной перспективе. Затраты будут частично компенсированы полученными данными.

– Почему этого не нашли раньше?

– Потому что никто не искал. Это было классифицировано как системный сбой. Потребовался ручной анализ неструктурированных данных, выходящий за рамки стандартных протоколов. Это не было упущением, это было следствием системной фильтрации.

– Что конкретно мы должны там искать?

– Гравитационный фокус. Источник аномалии. Он залегает на глубине от 1900 до 2100 метров. Первичная задача – бурение и забор керна непосредственно из эпицентра искажения. Все остальное покажет спектральный анализ на месте.

Наступила тишина. Резников отложил планшет. Он смотрел на Артемьева как на диковинный, но эффективный инструмент.

– Сколько по-вашему человек должно входить в первичную экспедиционную группу?

– Четыре, – без колебаний ответил Лев. – Геофизик для работы с аппаратурой на месте, оператор буровой установки, инженер по жизнеобеспечению и специалист по безопасности. Это минимально необходимый состав для автономной работы в условиях повышенной сложности.

Резников кивнул.

– Хорошо, Артемьев. Я подготовлю доклад для совета директоров. В течение семидесяти двух часов вас либо вызовут для детального доклада, либо получите отказ. Будьте готовы.

– Благодарю вас, Борис Михайлович.

Лев развернулся и вышел из кабинета, не проявив ни тени радости или облегчения. Внутренне он уже был там, на ледяном просторе Таймыра, вслушиваясь в молчание, которое ждало его под тысячелетними льдами. Он вернулся на свое рабочее место и открыл файл с сейсмическими данными. Работа должна продолжаться. Алгоритм был запущен, и теперь оставалось лишь ждать, сохраняя внешнее безразличие и внутреннюю одержимость.

Семьдесят два часа прошли для Льва Артемьева как три стандартных рабочих цикла. Он прибывал в 08:00, погружался в потоки данных, его пальцы отбивали ровный, почти гипнотический ритм по сенсорной панели. Для стороннего наблюдателя он был образцом усердия, обрабатывая сейсмологические отчеты с эффективностью машины. Но за фасадом этой рутины его мозг работал на пределе, моделируя сценарии. Он просчитывал возможные вопросы, формулировал ответы, вычислял оптимальные логистические маршруты к Таймыру и даже моделировал векторы бурения, основываясь на архивных гравиметрических картах. Ожидание не было для него мучительным. Это была фаза вычисления, необходимая пауза перед выполнением следующей команды в его великом, личном алгоритме.

На исходе третьего дня, ровно в 17:48, на его терминале вновь зажглась лаконичная строка: «Артемьев Л.Н. Требуется. Уровень "Стратос", кабинет Директора по освоению. Немедленно».

Уровень «Стратос» был вершиной пищевой цепи Новосибирска-7. Воздух здесь был чище, коридоры шире, а стены были отделаны панелями, имитирующими карельскую березу, что считалось верхом роскоши. Кабинет Директора по освоению, Анастасии Вороновой, представлял собой стеклянный куб, из которого открывался вид на все нижние уровни аркологии – наглядная демонстрация власти.

Воронова, женщина с короткой стрижкой седеющих волос и глазами хирурга, указала Льву на единственное кресло напротив ее массивного голографического стола.

– Ваш отчет, Артемьев, – она вывела документ в центр стола, – вызвал интерес. Он смелый, но аналитически безупречный. Доложите суть.

Лев, глядя не на нее, а на трехмерную модель аномалии, парящую над столом, начал говорить. Его голос был монотонен, лишен всякого энтузиазма. Он не убеждал, а констатировал. Он оперировал цифрами, вероятностями, графиками рентабельности и потенциальной выгоды. Он говорил о сверхтяжелых элементах как о факте, ожидающем подтверждения. Он был не ученым, делящимся открытием, а системой, докладывающей о критической находке.

Воронова слушала, не перебивая. Когда Лев закончил, она несколько секунд смотрела на вращающуюся диаграмму.

– Хорошо, – произнесла она. – Предварительное разрешение на экспедицию "Полярная Звезда" я даю. Но с двумя корректировками. Во-первых, я не хочу, чтобы вы просто пробурили дыру и вытащили керн. Это нерационально. Ваша первая задача – всестороннее обследование. Геомагнитное сканирование, сейсмическое зондирование, нейтринный отклик. Мне нужен полный профиль аномалии, прежде чем мы воткнем в нее бур. Соберите максимум данных.

Лев молча кивнул. Это было логично. Больше данных уменьшало количество неизвестных переменных.

– Во-вторых, – продолжила Воронова, – в вашу группу будет добавлен специалист, которого мы сейчас вербуем. Профессиональный нетранер.

Она увидела, как в глазах Льва на долю секунды что-то изменилось – не эмоция, а скорее перекалибровка.

– Объясняю причину, чтобы у вас не возникало вопросов, – жестко сказала она. – Мы имеем дело с технологией Старого мира, которая зарегистрировала эту аномалию. Если там внизу действительно нечто ценное, оно может быть защищено. Не физически, а информационно. Старые протоколы, системы защиты данных, возможно, даже какой-то дремлющий ИИ. Нам нужен человек, который сможет вскрыть любой цифровой замок, который мы там найдем, и обеспечит нам чистый, бесперебойный канал данных в реальном времени, в обход любых помех, которые может создавать эта штука. У нас есть на примете очень перспективный кандидат. Это не обсуждается.

Лев обработал новую информацию. Нетранер. Непредсказуемый человеческий фактор, источник информационного шума. Но аргумент директора был неоспорим. С точки зрения системы, это было верное решение для минимизации рисков. Его личная цель – добраться до источника – оставалась неизменной. Путь к ней лишь незначительно усложнился.

– Я вас понял. Это логичное усиление группы, – ровным голосом ответил он.

– Рада, что мы пришли к консенсусу, – Воронова коснулась экрана. – Вас назначают научным руководителем экспедиции. С этого момента вы подчиняетесь напрямую мне. В вашу группу входят: геофизик Зоя Королева, оператор буровой установки Петр Белов и инженер по жизнеобеспечению Елена Петрова. Ознакомьтесь с их личными делами. Специалиста по безопасности подберут в течение сорока восьми часов. У вас четырнадцать суток на подготовку группы и оборудования. Через четырнадцать суток – вылет.

– Будет исполнено, – ответил Лев, поднимаясь.

Он вышел из кабинета директора, не оглядываясь. В его сознании уже не было ни триумфа, ни беспокойства. Был лишь новый, более сложный массив данных для обработки. Он шел по стерильному коридору уровня «Стратос», и его мозг уже составлял список задач: изучить профили команды, рассчитать параметры для нового сканирующего оборудования, скорректировать временные рамки… Экспедиция началась не с приказа, а с этого первого шага. С шага одержимого аналитика, который наконец-то получил доступ к самому главному уравнению в своей жизни.

Глава 2: Город-Улей

Для Вячеслава Волкова мир делился на две части: унылую, воняющую озоном и перегретой лапшой реальность, и бесконечный, сияющий океан данных. И он, без всякого сомнения, предпочитал второй.

Его будни начинались не с будильника, а с глухого гула вентиляционных систем сектора Гамма-12, самого дна аркологии Новосибирск-7. Липкая духота и вечный полумрак его крохотной жилой ячейки были идеальным стимулом, чтобы как можно скорее нырнуть в Сеть. Он садился в продавленное кресло, откидывал спутавшиеся светлые волосы и втыкал два потертых штекера в гнезда за правым ухом. Импланты были нелегальными, кустарно вживленными одним гением-самоучкой с такого же дна, и иногда напоминали о себе тупой болью, но они давали ему главное – скорость.

Щелчок. И физический мир исчезал. Для Славы взлом не был работой, это был адреналиновый спорт, единственный способ почувствовать себя живым. Он не полз по системам, он врывался в них. Сегодняшняя цель – вытащить логистические схемы поставок нейростимуляторов для одной аптечной сети средней руки. Заказчик анонимный, оплата в крипте. Банально, скучно, но долги сами себя не закроют.

– Ну, привет, красавица, – ухмыльнулся он, когда его сознание врезалось в первый слой защиты – стандартный корпоративный «Лед». Для большинства нетранеров это была стена. Для Славы – картонная дверь. Его уникальность была в его «прошивке». Он не просто взламывал современные протоколы, он чувствовал их фундамент. Его мозг, благодаря рискованной архитектуре имплантов, мог напрямую взаимодействовать с архаичными, до-Коллапсовыми протоколами, на которых, как на скелете динозавра, до сих пор держалась вся современная Сеть. Он не ломал замок, он находил древний, забытый всеми мастер-ключ.

Секунда. Он нашел уязвимость в коде аутентификации, наследие эпохи, когда интернет был еще открыт. Еще две секунды. Он обошел систему слежения, притворившись пакетом системных данных из давно несуществующего архива. Дерзко? Да. Импульсивно? Абсолютно. Но это работало. Он пронесся по цифровым коридорам, ощущая почти физическое удовольствие от своей скорости и безнаказанности. Вот они, заветные файлы. Он скопировал их, не оставив и тени своего присутствия, и вынырнул обратно в реальность.

Выдох. В ушах звенело. Он потер виски и проверил счет. Деньги пришли. Большая часть тут же ушла на погашение очередного процента по долгу какому-то головорезу с верхних промышленных ярусов. На остаток он заказал себе двойную порцию самой дорогой синтетической лапши с усилителем вкуса «Настоящая говядина». Роскошь.

Остаток дня был пыткой. Неугомонное любопытство заставляло его без цели бродить по открытым сегментам Сети, ковырять плохо защищенные личные терминалы просто ради смеха, читать чужие переписки, пока не становилось скучно. Он был акулой в аквариуме, жаждущей океана. Эта мелкая рыбешка, которой он питался, не утоляла его голод. Ему нужна была настоящая цель, что-то невозможное, что-то, что заставило бы его мозг работать на пределе. Что-то, что позволило бы ему раз и навсегда вырваться из этой вонючей дыры.

Он лежал на своей койке, глядя в покрытый испариной потолок, когда тишину его ячейки нарушил звук.

Тук. Тук. Тук.

Это был не пьяный сосед, не доставщик лапши и не случайный шум. Это был четкий, уверенный, абсолютно чуждый этому месту стук в его дверь.

Слава среагировал инстинктивно. Тело напряглось, а сознание метнулось к терминалу. Он не пошел к двери. Он вывел на экран изображение с крошечной, замаскированной под головку болта камеры, которую сам вмонтировал в дверной косяк. На его пороге, в тусклом, вечно мигающем свете коридора стояли двое. И они были абсолютно чужеродны для этого места.

Один был огромный, в строгом сером костюме, который казался на нем броней. Лицо – непроницаемая маска, сложенная из прямых углов. Второй, помоложе, в дорогом черном плаще, держал в руках планшет. Его лицо было спокойным, почти дружелюбным, но глаза смотрели с хищным вниманием, оценивая обшарпанную дверь как новую территорию для завоевания. Это были не коллекторы. Коллекторы приходили толпой, шумели и воняли дешевым стимулятором. Эти двое излучали тихую, ледяную угрозу. Любопытство пересилило осторожность.

Слава рывком открыл дверь, оставшись стоять в проеме, готовый в любой момент захлопнуть ее и попытаться прорезать себе путь через вентиляционную шахту.

– Чем могу быть полезен, господа? – его голос сочился сарказмом. – Аукцион по продаже моей души начинается в девять, вы немного рано.

Тот, что был в плаще, слегка улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз.

– Вячеслав Волков. Незарегистрированные нейроинтерфейсы модели "Искра-3М", модифицированные для работы с протоколами эпохи Коллапса. Задолженность перед синдикатом "Молот" – 287 тысяч кредитов. Плюс мелкие долги. Мы ничего не упустили?

Ухмылка сползла с лица Славы. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Одно дело, когда за тобой гоняются тупые громилы, и совсем другое, когда о твоих самых охраняемых секретах говорят так, будто читают список покупок.

– Мы из "РосГеоРесурса", – продолжил мужчина, проигнорировав его молчание. – Меня зовут Игорь Сергеевич Орлов. А это, – он кивнул на своего молчаливого спутника, – гарантия нашего взаимопонимания.

– Я не работаю на корпов, – дерзко бросил Слава, хотя уверенности в его голосе поубавилось.

– Вы работаете на того, кто решает ваши проблемы, – спокойно парировал Орлов. – А у вас, Волков, их накопилось. У нас есть для вас предложение. Не совсем предложение. Скорее, единственно возможный вариант развития событий.

Он сделал шаг вперед, и Славе пришлось инстинктивно отступить в свою каморку. Запах дорогого озонатора, исходящий от плаща Орлова, был оскорблением для затхлого воздуха его жилища.

– У нас есть объект на полуострове Таймыр. Глубоко подо льдом. Аномалия, оставшаяся от ваших любимых до-Коллапсовых времен. Мы собираем туда экспедицию. Нам нужен специалист, способный не просто взломать систему, а понять ее. Установить контакт с оборудованием, которому, возможно, больше ста лет. Заставить его говорить на нашем языке.

Слава фыркнул, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Всего-то? А единорога в личное пользование не прилагается? Нашли бы себе музейного хранителя.

– Музейные хранители не умеют обходить системы защиты, о которых даже в архивах ничего не осталось, – тон Орлова стал жестче. – А вы умеете. Ваш последний взлом аптечной сети "Панацея"… очень элегантно. Использовать эхо-пакет от списанного метеоспутника для маскировки трафика – это дерзко. Это то, что нам нужно.

Вот оно. Амбиции и любопытство вспыхнули в Славе, заглушая страх. Таймыр. Аномалия. До-Коллапсовое оборудование. Это был не взлом очередного склада. Это был Эверест для такого, как он. Шанс прикоснуться к легенде.

– И что мне за это будет? Новый набор долговых обязательств? – он скрестил руки на груди, изображая незаинтересованность.

Орлов вывел на своем планшете несколько строк.

– Ваш долг синдикату "Молот" будет погашен. Сегодня. Все остальные долги – тоже. После успешного завершения миссии вы получаете гражданство уровня "Бета". Личный счет. Квартира в секторе Альфа-4. Полная легализация ваших… талантов. Вы перестанете быть крысой, бегающей по трубам, Волков. Вы станете ценным специалистом.

Слава молчал. В голове с сумасшедшей скоростью проносились мысли. Это был билет из ада. Не просто спасение, а джекпот. Возможность заниматься тем, что он любит, не оглядываясь через плечо. Неугомонная натура требовала немедленно согласиться и спросить, когда вылет. Но он заставил себя выдержать паузу.

– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. В чем подвох?

– Подвох в том, что отказаться вы не можете, – без тени улыбки сказал Орлов. – Потому что если вы откажетесь, ваш текущий адрес и полный список прегрешений случайно окажутся у руководства "Молота". И у службы безопасности. Выбирайте, Волков. Ледяная пустыня и будущее, или эта конура и очень короткий, болезненный финал.

Большой молчаливый мужчина хрустнул шеей. Это было красноречивее любых слов.

Импульсивность победила. Страх исчез, сменившись азартным предвкушением. Это была самая безумная игра в его жизни.

– Когда вылет? – спросил Слава.

На лице Орлова наконец-то появилось нечто похожее на удовлетворение.

– У вас два часа на сборы. Берите только самое необходимое. За вами придут.

Как только дверь за представителями «РосГеоРесурса» закрылась, Слава не бросился паковать вещи. Он метнулся к своему креслу и воткнул штекеры в голову с такой силой, что в висках заломило. Два часа. Для него это была вечность.

Он проигнорировал поверхностные слои Сети и нырнул глубоко, туда, где информация не лежала на витрине. Экспедиция «Полярная Звезда». Запрос вернулся почти пустым. Секретность высшего уровня. Но Слава был не из тех, кто стучится в парадную дверь. Он полез через черный ход, используя старые, забытые лазейки в корпоративных архивах. Он нашел обрывки: бюджеты, запросы на оборудование, геофизические карты Таймыра с огромной слепой зоной, помеченной как «Аномалия-7». Никаких деталей. Просто черная дыра в данных. Любопытство горело в нем пожаром.

Затем он вбил в поиск имя: Лев Артемьев, имя которое он один раз встретил когда смотрел архивы. И вот тут полилось. Не из официальных источников, а из старых университетских форумов, из обрывков научных переписок. Гений. Отшельник. Человек, который разговаривал с машинами лучше, чем с людьми. Автор нескольких революционных теорий в области экзотической материи, которого научное сообщество сочло сумасшедшим. Одержимый поиском «эха» – некой гипотетической сигнатуры, оставшейся от Старого мира.

– Так-так-так, – пробормотал Слава, отключаясь от Сети. – Значит, моим боссом будет ходячий калькулятор с манией величия. Это даже интереснее, чем я думал.

Его сборы были быстрыми. Он швырнул в старый рюкзак пару сменной одежды, но основное место заняло его сокровище: кастомная нетранерская дека, набор интерфейсных кабелей, несколько кристаллических накопителей с нелегальным софтом и самодельное устройство для подавления локальных сетей. Это было продолжение его нервной системы. Без этого он был бы голым.

Ровно через два часа в дверь снова постучали. На этот раз без предупреждения. Люди в такой же серой униформе, как у телохранителя Орлова, молча указали ему на выход.

Его привезли не в офис, а в закрытый терминал корпоративного космопорта. Внутри огромного, гулкого ангара стоял тяжелый транспортный самолет темно-серого цвета. Возле него, глядя не на самолет, а на данные на своем планшете, стоял человек. Высокий, худой, с абсолютно бесстрастным лицом и глазами, которые, казалось, анализировали саму структуру реальности. Слава сразу понял, кто это.

– Лев Артемьев, я полагаю? – Слава подошел, закинув рюкзак на плечо. – Приятно познакомиться с человеком, чей профайл в Сети читается как инструкция к сложному и очень глючному прибору.

Артемьев оторвал взгляд от планшета. Его глаза не выражали ни интереса, ни раздражения. Он просто сканировал.

– Вячеслав Волков. Когнитивные способности выше среднего, склонность к импульсивным действиям, повышенный уровень любопытства. Ваша ирония – непродуктивный информационный шум. Она не изменит параметров задачи.

Слава ухмыльнулся.

– Ладно, принято. Буду меньше шуметь. Так в чем задача? Кроме как заставить говорить старый тостер на краю света.

Лев протянул ему свой планшет. На экране был хаотичный набор символов и поврежденных блоков данных.

– Это фрагмент первичного сигнала, зафиксировавшего аномалию. Он закодирован по протоколу "Горизонт-4Б". Государственный стандарт связи сто двадцатилетней давности. Корпоративные дешифраторы не могут его обработать. Они слишком… прямолинейны. Покажите, на что вы способны.

Это был вызов. Дерзкий и прямой. Слава бросил рюкзак на бетонный пол, достал из него тонкий кабель и подключил его одним концом к планшету, а другим – к гнезду за своим ухом. Он закрыл глаза.

Для Артемьева он просто замер на несколько секунд. Для Славы же время растянулось. Он не читал код. Он *чувствовал* его. Он ощущал его логику, его ритм, как давно забытую мелодию. Он нашел разрывы, почувствовал «фантомные боли» от утерянных пакетов данных и, обходя повреждения, начал выстраивать исходную структуру изнутри. Это было похоже на сборку корабля в бутылке, находясь внутри самой бутылки.

Через полминуты он открыл глаза и отключил кабель. На экране планшета хаотичный набор символов превратился в четкую таблицу с координатами, глубиной залегания и показателями гравиметрического отклонения.

Артемьев посмотрел на экран, затем на Волкова. Впервые в его взгляде появилось что-то кроме анализа. Оценка.

– Ваша скорость обработки на 17% превышает прогнозируемую. Способность к интуитивной реконструкции поврежденных массивов данных подтверждена. Вы – адекватный инструмент для поставленной задачи.

– Всегда приятно слышать, что ты хороший молоток, – съязвил Слава, убирая кабель. Он оглядел пустынный ангар. – Ну что, главный по инструментам, мы ждем еще кого-то или можно уже лететь навстречу приключениям и обморожению?

Артемьев снова посмотрел на вход в терминал.

– Ожидаем последний компонент группы. Специалиста по безопасности.

– О, еще один костюм? – спросил Слава. – Или на этот раз пришлют кого-то, кто умеет улыбаться?

– Его функция – не социальное взаимодействие, – ровным голосом ответил Лев, не отрывая взгляда от входа. – Его функция – быть кинетическим решением для проблем, которые нельзя вычислить. Он тот, кто вышибает двери, которые нельзя взломать, и устраняет угрозы, у которых нет цифрового кода.

Глава 3: Валькирия Пустоши

София Стрельцова не любила гостей. Гости приносили проблемы, а проблемы нарушали эффективность. Поэтому ее дом на окраине пограничного поселка Красноярск-Крайний был скорее укрепленной огневой точкой, чем жилищем.

В тот день она занималась священнодействием: чисткой своей штурмовой винтовки «Стриж». Каждый щелчок, каждое выверенное движение промасленной ветошью было частью ритуала, который держал ее в тонусе. В воздухе пахло оружейным маслом и озоном от старенького очистителя. Коротко стриженные рыжие волосы не лезли в глаза, позволяя полностью сосредоточиться на работе. На стене висели не картины, а топографические карты Пустошей и схема погодных аномалий на ближайший месяц.

Тихий звон заставил ее замереть. Не звонок в дверь. Звон издал терминал, подключенный к периметральным датчикам движения. Кто-то пересек внешнюю границу ее участка. Она молча отложила затвор винтовки и коснулась экрана. Камера на воротах показала дорогой гравикар и двух людей в идеально чистых костюмах, которые выглядели в этом мире пыли и ржавчины как галлюцинация.

– Корпораты, – беззвучно произнесли ее губы. Прагматизм подсказывал: чистые ботинки и дорогой транспорт означают, что это не бандиты и не коллекторы. Хуже. Это просители с деньгами. А такие просьбы обычно самые опасные.

Она закончила собирать винтовку, вставила магазин и, небрежно прислонив ее к стене у входа, открыла дверь. Она не стала приглашать их войти, просто встала в проеме, скрестив на груди руки. Атлетичная фигура, затянутая в оливковую футболку и штаны цвета хаки, казалась высеченной из камня. Большие янтарные глаза смотрели холодно и оценивающе.

– У вас пять минут, пока мне не стало скучно, – ее голос был спокойным и ровным, без малейшего намека на гостеприимство.

Орлов, которого она уже видела на записях служб безопасности, слегка кивнул. Он привык к разным типам людей.

– София Стрельцова. Вам больше идет позывной "Соня". Старший сержант спецподразделения "Кордон", в отставке. Командир разведывательной группы. Лучший специалист по выживанию в экстремальных условиях за Полярным кругом. Причина увольнения – "принципиальные разногласия с командованием" после инцидента согласно "Приказу 117".

При упоминании «Приказа 117» ее лицо не дрогнуло, но в глубине янтарных глаз на долю секунды промелькнул ледяной блеск. Это была единственная реакция, которую он получил. Она видела, как ее отряд гибнет ради спасения пустого склада с просроченными консервами, который какой-то штабной чиновник перепутал с хранилищем данных. Она видела цинизм системы в его чистейшем виде и решила, что больше не будет ее частью. Она не сломалась. Она ушла.

– Вы глубоко копали, – произнесла она. Это был не вопрос, а констатация. – Вы зачитываете мне мое личное дело так, будто я сама его не знаю. Зачем?

– Нам нужен проводник и специалист по безопасности для экспедиции на Таймыр. Высокая степень автономности. Риски выше среднего, – прямо сказал Орлов.

Соня усмехнулась, но это была лишь тень улыбки, холодная и острая, как осколок льда.

– Пустоши полны наемников, готовых за горсть кредитов лететь хоть в пасть мутанту. Почему я?

– Потому что остальные – просто наемники. А вы – профессионал, который выживал там, где другие не протянули бы и суток. Нам не нужен стрелок. Нам нужен стратег, который сможет обеспечить безопасность научной группы в абсолютно враждебной среде. Ваша задача – доставить их до точки, организовать охрану периметра и вернуть их обратно. Живыми. Любой ценой.

– Ученые – обуза. Они хрупкие и много жалуются, – прагматично заметила она.

– Они – ваша ответственность, – отрезал Орлов. Он вывел на планшете цифру. – Пятьсот тысяч кредитов. Половина на ваш счет в течение часа. Вторая – по успешном возвращении группы. Полный доступ к нашему арсеналу и снаряжению.

Соня смотрела не на цифру, а на Орлова. Она видела многое – отчаяние рейдеров, тупую ярость мутантов, безразличие ледяных бурь. К этому она относилась как к данности. Предложение корпорации было просто еще одной погодной аномалией, которую нужно было пережить с максимальной выгодой. Пятьсот тысяч – это два года полной автономии. Два года без необходимости брать мелкие, грязные заказы. Это была хорошая цена за несколько недель дискомфорта.

Она перевела взгляд на свой «Стриж», потом снова на Орлова.

– Когда вылет? – спросила она.

– Немедленно. Транспорт ждет, – с облегчением ответил Орлов.

Соня кивнула.

– Вышлите мне на терминал полный список снаряжения, которое будет на борту, и личные дела всех членов группы. Мне нужно знать, с кем я работаю. Через два часа я буду на вашем терминале.

Она не попрощалась. Просто закрыла перед ними дверь и пошла к своему терминалу. Прагматизм требовал изучить все переменные. Экспедиция уже началась.

Дверь захлопнулась, и Соня на секунду прислонилась к ней спиной. Пятьсот тысяч. Цена была хорошей. Теперь нужно было понять, за что именно ей платят. Она прошла к терминалу, и на экране уже мигали входящие файлы. Личные дела. Она открыла первый.

Лев Артемьев. Ученый, теоретик. В досье – список научных публикаций, похожих на заклинания. В неофициальных сносках – пометки о «фанатичной одержимости», «социальной дезадаптации». Соня хмыкнула. Вывод: ценный груз. Хрупкий. Не способен к самосохранению. Требует постоянного надзора, как ребенок с острым предметом.

Вячеслав Волков. Нетраннер. Список правонарушений длиннее, чем перечень официальных навыков. Долги, нелегальные импланты, взломы. Вывод: джокер. Нестабильный элемент. Потенциальная угроза и одновременно полезный инструмент. Держать на коротком поводке. Не доверять.

Дальше шли специалисты. Зоя Королева, геофизик. Безупречный послужной список, несколько полярных экспедиций. Вывод: профессионал. Знает, что делает. Вероятно, надежна. Петр Белов, оператор буровой установки. Бывший шахтер. Здоровенный, судя по фото. Вывод: рабочая сила. Прост и предсказуем. Полезен. Елена Петрова, инженер по жизнеобеспечению. Молодая, отличница. Вывод: техник. Будет нервничать, но выполнять свою работу. Требует присмотра в стрессовой ситуации.

Общая картина была ясна. Это не команда. Это набор инструментов, который «РосГеоРесурс» совал в ящик в надежде, что кто-то сумеет им воспользоваться. И этим кем-то, похоже, должна была быть она.

Ее сборы заняли двадцать минут. Ничего лишнего. Запасные термокомплекты, аптечка расширенного профиля, мультитул, личный навигатор, несколько брикетов высококалорийной пищевой пасты и ее верный плазменный пистолет «Гюрза» в наплечной кобуре. Винтовку и остальное снаряжение она заберет на базе.

Транспорт доставил ее на перевалочную базу – стерильный ангар, гудящий от систем вентиляции. У тяжелого транспортника уже стояла вся группа. Артемьев изучал что-то на планшете, не замечая ничего вокруг. Волков, прислонившись к ящику, с откровенным любопытством разглядывал ее с головы до ног. Остальные трое – Королева, Белов и Петрова – стояли чуть поодаль, выглядя как образцовые сотрудники на корпоративном выезде.

Соня подошла, скинув на пол вещмешок.

– Стрельцова София Игоревна, – коротко представилась она, окинув всех быстрым взглядом.

– Петр, – басовито отозвался буровик, протягивая огромную ладонь, которую она крепко пожала. Зоя и Елена вежливо кивнули.

– А вот и наша гроза рейдеров, – ухмыльнулся Волков. – Я Слава. Надеюсь, стрелять в членов команды в инструкцию не входит?

Соня проигнорировала его и посмотрела на начальника.

– Артемьев. Краткая суть. Что мы ищем?

Лев оторвался от планшета.

– Мы ищем источник стабильного, негэнтропийного сигнала с признаками искусственного происхождения, зафиксированный на глубине тысяча девятьсот метров. Его структура не соответствует ни одному из известных геологических или техногенных паттернов.

– Говоря по-простому, – встрял Волков, – мы ищем очень древнюю и очень странную штуковину, которая почему-то решила нам посигналить.

Соня снова перевела взгляд на Артемьева.

– Понятно. Значит, неизвестная технология. Теперь слушайте все сюда. – Ее голос стал тверже, в нем зазвенел металл. – Инструктаж. Я не ваш друг и не нянька. Моя задача – чтобы вы вернулись живыми. Или, по крайней мере, чтобы большинство из вас вернулось. Поэтому с этой секунды вы в армии. Моей армии. Правило первое: вы делаете то, что я говорю, без вопросов и промедления. Правило второе: никакого геройства и самодеятельности. Ваше любопытство может убить не только вас, но и всех остальных. Правило третье: обо всем необычном – докладывать мне. Шорох, странный свет, плохое самочувствие – я должна знать обо всем.

– Довольно прямолинейно, – заметил Волков. – Мне даже нравится.

– Избыточные протоколы безопасности могут замедлить выполнение научной миссии, – безэмоционально произнес Артемьев, не отрываясь от своего планшета.

Соня сделала шаг к нему.

– Мертвый ученый не выполняет миссий, Артемьев. Его продуктивность равна нулю. Это ясно? – Она обвела взглядом всю группу. – Моя задача – обеспечить вашу безопасность. Ваша задача – делать свою работу. Чтобы не было недопонимания: в вопросах передвижения, обороны, распорядка дня и любых действий за пределами научной станции главный здесь – я. Ваши научные изыскания – это ваша зона ответственности. Ваша жизнь – моя.

Артемьев поднял на нее глаза.

– Я руководитель экспедиции. Конечные решения остаются за мной.

Соня посмотрела ему прямо в глаза, ее янтарный взгляд был холоден как таймырский лед.

– Вы отвечаете за "что". Я отвечаю за "как". Если вы попробуете отдать приказ, который противоречит моим инструкциям по безопасности, я классифицирую вас как угрозу для группы и изолирую от принятия решений. Корпорация платит мне не за то, чтобы я с вами спорила, а за то, чтобы вы вернулись с результатом. Мертвые результатов не приносят. Мы договорились?

Наступила тишина. Даже Волков перестал ухмыляться и смотрел на нее с новым интересом.

– Ничего себе, начальник, – протянул он, обращаясь к Артемьеву. – Кажется, эта девчонка только что поставила тебя на место.

Артемьев спокойно выдержал взгляд Сони, а затем коротко кивнул.

– Структура командования оптимизирована для повышения шансов на выживание. Логично. Принято. – Он снова уткнулся в планшет, будто инцидент был исчерпан и занесен в архив.

– Отлично, – сказала Соня. – До вылета есть три часа. Рекомендую каждому проверить личное снаряжение и упаковать вещи так, чтобы они не мешали ни вам, ни другим. Будьте готовы к выходу по моей команде.

Она не стала дожидаться ответа, развернулась и пошла в угол ангара, где уже лежало ее снаряжение. Все разошлись. Соня методично начала проверять каждый карабин, каждый ремень, каждую обойму. И параллельно, на защищенном планшете, она снова и снова прокручивала все доступные данные по «Аномалии-7». Чутье подсказывало, что в этом уравнении со множеством неизвестных единственной константой, на которую она могла положиться, была ее собственная подготовка.

Три часа спустя Соня нашла их собравшимися у рампы транспортника. Атмосфера была деловой, но напряженной.

– Лев Николаевич, данные по сейсмической активности в секторе стабильны? – спросила Зоя Королева, сверяясь со своим планшетом. Ее голос был ровным и профессиональным.

– Стабильны в пределах допустимой погрешности, – отозвался Артемьев, не поднимая головы. – Колебания фона не превышают ноль целых две сотых процента. Наша цель не тектоническая.

– А грунт? – басовито вставил Петр Белов, похлопав по огромному рюкзаку, который рядом с ним казался детским. – Мой "Крот" в лед вгрызется, а вот если там скальная порода сюрпризом будет, это задержка на полдня.

– По предварительному сканированию, верхние слои – вечная мерзлота и осадочные породы. Скальник глубже. Твой "Крот" справится, Петр, – успокоила его Зоя.

– А… штатные аккумуляторы энергоблока… они рассчитаны на такие температуры? – тихо спросила Елена Петрова, нервно теребя ремешок своего рюкзака. – Тесты проводились в симуляции, но реальные условия…

– Коэффициент теплопотери учтен. Эффективность составит не менее девяноста четырех процентов. Достаточно, – отрезал Артемьев, для которого мир состоял из цифр и формул.

– Главное, чтобы мой ноут не замерз, – ухмыльнулся Волков, прислонившись к фюзеляжу. – А то кто вам будет древние автоответчики взламывать?

Соня, до этого молча наблюдавшая за всеми, сделала шаг вперед.

– Всем построиться. Проверка личного снаряжения.

Волков удивленно поднял бровь. Артемьев выглядел так, будто его оторвали от решения важнейшего уравнения.

– Я должна знать, что каждый из вас несет, – холодно пояснила Соня, встретившись взглядом с каждым. – Лишний вес – это лишний расход топлива. Лишний хлам – помеха при быстрой эвакуации. В моем рюкзаке нет ничего, что не могло бы спасти мне жизнь. Хочу убедиться, что у вас так же.

Она подошла к Петру. Тот безропотно расстегнул рюкзак. Соня бегло осмотрела содержимое и вытащила маленькую фотографию в металлической рамке. Петр смутился. Соня посмотрела на него, затем на фото, и молча положила его обратно. У Артемьева, Зои и Елены все было в идеальном порядке – только необходимое оборудование и стандартный набор выживания.

Затем она подошла к Волкову. Он с дерзкой улыбкой распахнул свой рюкзак. Соня без единого слова запустила туда руку и начала выкладывать на пол предметы. Компактная игровая консоль. Маленькая, но тяжелая хромированная кофемашина-эспрессо. Два лишних комплекта стильных наушников.

– Это. Это. И вот это. Мусор, – констатировала она.

– Эй! Начальник, за что?! – искренне возмутился Волков. – Это же "Кибер-Дракон-5"! И кофемашина… как я без кофе?! Это топливо для гения!

Он сделал шаг, чтобы забрать свои вещи, но замер. Соня медленно подняла на него глаза. В ее янтарном взгляде не было злости или раздражения. Там была абсолютная, ледяная уверенность и что-то еще, не обещавшее ничего хорошего тому, кто решит спорить. Это был взгляд человека, который видел, как люди умирают из-за гораздо меньших глупостей.

Ухмылка сползла с лица Волкова. Он сглотнул, отвел взгляд и неловко пнул носком ботинка брошенную консоль.

– Понял… виноват. Не подумал, – пробормотал он, уже без тени былой дерзости.

– На борт. Время вышло, – скомандовала Соня, не удостаивая его больше вниманием.

Группа молча поднялась по рампе в брюхо тяжелого винтокрылого транспорта, который команда уже окрестила «Стрекозой». Внутри пахло керосином и холодным металлом. Все расселись по жестким десантным креслам вдоль бортов. Гул турбин нарастал, переходя в оглушительный рев.

Петр и Зоя сосредоточенно проверяли крепления личного оборудования. Елена сидела прямо, вцепившись в подлокотники, ее лицо было бледным, но решительным. Артемьев уже снова погрузился в свой планшет, отгородившись от реальности стеной данных. Волков, бросив тоскливый взгляд на оставленные на бетонном полу сокровища, откинулся на спинку кресла. Но уже через секунду в его глазах появился хищный блеск азарта – предвкушение новой, самой сложной игры в его жизни.

Соня села у кабины пилотов, пристегнулась и надела гарнитуру. Она не смотрела в иллюминатор. Она смотрела на приборы, на своих спутников, на карту на своем планшете.

«Стрекоза» тяжело оторвалась от земли, развернулась и взяла курс на северо-восток, в сторону бескрайней белизны Таймыра. Белая мгла приняла их.

Глава 4: Полет над вечностью.

«Стрекоза» неслась на север, и за бронестеклом иллюминаторов тянулась бесконечная панорама того, что осталось от старого мира. Внизу проплывали скелеты городов, чьи небоскребы походили на обломанные зубы. Пыльные русла рек вились, словно шрамы на мертвой коже земли. Ржавые остовы заводов и транспортных развязок торчали из серой земли, как кости доисторических чудовищ.

– Эрозия почвы катастрофическая, – произнесла Зоя, глядя в иллюминатор не с тоской, а с профессиональным интересом. – Почти полное отсутствие биомассы на сотни километров. Они выжгли ее до основания.

– Сколько ж народу тут жило… – тихо пробасил Петр, его простодушное лицо было непривычно серьезным. – И всё впустую.

– Трудно поверить, что когда-то все это работало… как единый механизм, – почти шепотом сказала Лена, обхватив себя руками, словно ей стало холодно.

– Самый грандиозный провал в истории, – с циничной ухмылкой заметил Волков. – Построили рай, а инструкцию к нему потеряли. Зато теперь столько места для новых проектов.

Артемьев оторвался от планшета. Взгляд его был устремлен не на руины, а сквозь них, в будущее.

– Это – энтропия в ее чистом виде. Хаос, поглотивший порядок. То, что мы ищем, – это антитеза. Сигнал, несущий информацию, а не распад. Если мы его поймем, мы сможем переписать это уравнение. Изменить всё.

– Изменить мир? – хмыкнул Волков. – Лев, корпорации уже сто лет меняют мир. Обычно в сторону увеличения своего банковского счета. Почему этот раз будет другим?

– Лично моя задача – доставить вас до источника сигнала и вернуть, – ровно произнесла Соня, не глядя на них, а изучая показания навигационных приборов. – 'Изменение мира' не входит в мой контракт. Это просто шум.

– А если… если мы не справимся? – голос Елены дрогнул. – Если там что-то опасное… чего мы не предусмотрели?

Соня повернула голову и посмотрела на нее. Взгляд был жесткий, но не злой.

– Страх – это нормально, Петрова. Он говорит, что ты еще жива. Просто не дай ему принимать за тебя решения. Ты знаешь свою работу? Знаешь. Так делай ее. Все остальное – моя проблема.

– Какой милый и ободряющий инструктаж, – протянул Волков. – Почти почувствовал себя в безопасности.

Артемьев перевел свой анализирующий взгляд на Соню.

– Стрельцова, в вашем досье указано, что вы покинули службу три года назад. Статистическая модель выживания для одиночки в Пустошах на такой срок стремится к нулю. Как?

Соня на секунду задумалась, будто выбирая самые простые слова.

– Я не думала о выживании. Я думала о следующем шаге. Где найти воду. Где найти укрытие. Когда спать. Пустоши убивают тех, кто слишком много думает о будущем или прошлом.

– Интересно, – произнес Артемьев, снова глядя на свой планшет, будто занося данные. – Фокусировка на текущей задаче с отсечением всех побочных переменных. Эффективная стратегия.

– То есть, она просто крутая, а ты это в формулу завернул. Понятно, – прокомментировал Волков.

– Правильно говорит, – вставил Петр – Думать надо, когда дело делаешь. А не о том, что было или будет.

– Полет пятнадцать часов, – прервала их Соня. – Рекомендую поспать. Силы понадобятся всем.

Все согласно закивали. Тихий гул турбин убаюкивал.

– Спать было бы веселее под хороший саундтрек, – вздохнул Волков, откидываясь в кресле. – И с чашечкой кофе. Но кто-то решил, что выживание должно быть скучным.

Соня, не поворачиваясь, бросила через плечо:

– Скучное выживание лучше, чем веселое разложение твоего трупа. Спи, Волков.

– Есть, мадам, – пробормотал он уже тише. – Отбой гениальной мысли.

Сон был холодным и серым.

Она стояла посреди бесконечного поля под свинцовым небом, из которого не лил дождь, а лишь сочилась безмолвная тоска. Земля под ногами была усеяна не цветами или камнями, а войсковыми термосами. Стандартная модель Т-8, оливкового цвета, с царапинами и вмятинами. Их были тысячи, десятки тысяч, они уходили за горизонт, как металлическое войско, застывшее в вечном карауле.

Сначала был просто абсурд. Затем пришло недоумение. Она пошла вперед, сапоги бесшумно ступали по сухой, потрескавшейся земле. Рука сама потянулась к ближайшему термосу. Он был тяжелым. Слишком тяжелым.

Щелчок замка прозвучал в оглушающей тишине, как выстрел. Она открутила крышку. Из горлышка не пошел пар. Оттуда, в бульоне из консерванта, на нее смотрели застывшие в ухмылке глаза Славы Волкова. Пустые. Стеклянные.

Ее отбросило назад. Крик застрял в горле ледяной пробкой. Дрожащими руками она схватила другой термос. Щелк. Крышка отлетела в сторону. Спокойное, отрешенное лицо Артемьева с полуприкрытыми веками, будто он и после смерти продолжал решать какое-то уравнение.

Ее охватил животный ужас. Она бросилась бежать, опрокидывая термосы. Щелк. Щелк. Щелк. Из них выкатывались головы. Широко раскрытые, испуганные глаза Елены Петровой. Добродушное, застывшее в недоумении лицо Петра Белова. Профессионально-спокойное, но с тенью ужаса на губах, лицо Зои Королевой. Их головы катились по земле, как чудовищные кегли, оставляя за собой мокрые следы.

Термосы были повсюду. Лес из них, лабиринт, из которого не было выхода. Она бежала, задыхаясь от беззвучного крика, пока не врезалась во что-то.

Оно не было твердым. Оно было холодным. Тень, сотканная из мрака и статики, без формы и очертаний, но обладающая необоримой силой. Оно обхватило ее, и холод проник под кожу, в кости, в самую душу. Сущность заговорила. Язык был нечеловеческим – смесь гортанных щелчков, влажного шипения и скрежета помех. Она не понимала слов, но чувствовала их смысл – ледяное, безразличное презрение к самому ее существованию. И лишь последние слова пробились сквозь пелену ужаса, сложившись в понятную, разрывающую сознание фразу:

…ВАША РЕАЛЬНОСТЬ – ОШИБКА… ПЕРВАЯ ОШИБКА – ЭТО ТЫ.

Соня рывком села, хватая ртом воздух. Крик все-таки вырвался – тихим, задавленным хрипом. Ледяной пот стекал по вискам. Сердце колотилось о ребра, как пойманная в клетку птица. Она нащупала на поясе аптечку, выхватила одноразовый автоинъектор с нейростабилизатором и с силой прижала его к бедру. Мгновенный укол, и по венам потекло синтетическое спокойствие, гася панику, но оставляя после себя мерзкий, пепельный осадок ужаса.

Дыхание выровнялось. Она оглядела тускло освещенный салон. Все спали. Кроме одного. В дальнем углу, в пятне света от экрана ноутбука, сидел Волков. Пальцы его летали над клавиатурой.

Соня бесшумно встала и подошла к нему.

– Волков.

Он вздрогнул и резко поднял голову.

– Здорова, начальник, – его обычная ухмылка выглядела немного натянутой в полумраке. – Святых выноси. Ты как призрак подкралась. Сама-то чего не спишь? Кошмары мучают?

– Что-то вроде того, – коротко ответила она. – А ты? Отлыниваешь от приказа?

– Никак нет, – он с энтузиазмом развернул к ней экран. – Я оптимизирую. Взломал прошивку транспортника. Теперь у нас есть доступ к георадарам дальнего действия со списанного военного спутника. Картинка будет в три раза четче, чем у штатной системы "РосГеоРесурса". Мы увидим трещину в леднике еще до того, как она подумает появиться.

Соня посмотрела на столбцы кода, затем на него.

– Надо было и ноутбук у тебя отобрать.

– Тогда бы ты осталась без глаз и ушей, – парировал он, не теряя куража. – А такой красивой женщине не к лицу быть слепой.

Он осекся, внимательнее вглядевшись в ее лицо.

– Серьезно, что стряслось? Ты бледная, как покойник.

Соня на секунду замолчала. Рассказывать было не в ее правилах. Но кошмар был слишком реальным, и его пепел все еще горчил на языке.

– Снилось поле. С термосами. В них были ваши головы.

Волков перестал улыбаться.

– Вот это поворот… Моя хоть красивая была? – он попытался пошутить, но вышло натянуто. – Жесткий сон, начальник. Очень.

– Мне не нравится эта экспедиция, – призналась она, скорее себе, чем ему. – Но полмиллиона кредитов – это полмиллиона кредитов.

– Знаешь, ты не похожа на наемника, – задумчиво сказал он. – Те смотрят на тебя как на груз. А ты… ты смотришь как на проблему, которую надо решить. Даже когда спишь.

– Я прагматик. Мертвые наниматели не платят вторую половину гонорара, – отрезала она. – А тебя за что купили, Волков? Не верю, что из чистого научного интереса.

Он усмехнулся, но уже без былой дерзости.

– Мой ценник скромнее. Гражданство "Бета" в Аркологии-3. Личный счет с нулями. Однушка в секторе Альфа-4. И самое главное – "РосГеоРесурс" закрыл мои долги перед одними очень нетерпеливыми ребятами из Нижних Уровней. Так что я теперь почти законопослушный гражданин.

– Продал свободу за клетку с хорошим питанием. Тоже прагматично, – прокомментировала она. Затем ее голос снова стал жестким. – Спать иди.

– Да я почти закончил…

– Волков. Пока это просьба. У тебя осталось меньше десяти часов до высадки. Мне нужен нетраннер с ясной головой, а не зомби, клюющий носом в клавиатуру.

– Еще пять минут? Я только сохраню скрипты.

– Пять минут, – согласилась она. – Потом я приду и выключу тебя. Если понадобится – силой.

Он поднял руки в примирительном жесте.

– Понял, принял. Буду паинькой. Не каждый день сама Соня Стрельцова обещает уложить меня спать. – В его голосе снова проскользнула игривая нотка.

Соня развернулась.

– Не заигрывай со мной, Волков. Я могу перепутать это с неподчинением.

Не дожидаясь ответа, она вернулась на свое место, легла и закрыла глаза. Но сон больше не шел. Перед внутренним взором стояло бесконечное поле оливковых термосов.

Сон оборвался не звоном будильника, а ощущением чужого тепла и движения у самого лица.

Она не открыла глаза. Годы, проведенные там, где промедление означало смерть, превратили ее тело в оружие, которое действовало раньше, чем мозг успевал отдать приказ. Молниеносное движение – захват запястья, рывок на себя с использованием веса противника, и вот уже тело впечатано в рифленый пол транспортника, а рука вывернута под неестественным и очень болезненным углом.

Только тогда она открыла глаза.

Под ней, сдавленно кряхтя, лежал Слава Волков.

– Волков, – ее голос был низким и лишенным всяких эмоций, как гул турбин за бортом. – У тебя три секунды, чтобы объяснить, почему твоя рука была в десяти сантиметрах от моего горла.

– Начальник… больно… – прохрипел он. – Там… Петрова…

Она ослабила хватку. Волков, морщась, указал подбородком в сторону спальных мест.

– С ней что-то не так. Она… кричит. Нужна ты.

Соня рывком отпустила его, тут же схватив за воротник комбинезона и поднимая на ноги.

– Начальник, полегче!

– Рот закрыл! – она практически потащила его за собой.

В грузовом отсеке уже царило тревожное оживление. Артемьев стоял чуть в стороне, его лицо было непроницаемой маской аналитика, изучающего аномальное явление. Зоя Королева, присев на корточки, пыталась что-то говорить, но ее ровный, профессиональный тон тонул в громких, отчаянных рыданиях. Петр Белов, огромный и неуклюжий, мялся рядом, по-отечески похлопывая Елену по плечу и растерянно бормоча:

– Ну, Леночка, ну тише… все хорошо…

Елена Петрова сидела на полу, сжавшись в комок, и ее сотрясали рыдания – не тихие всхлипы, а полный ужаса, безутешный плач.

Соня оттолкнула Белова и в два шага оказалась рядом. Она опустилась на колени и, к полному изумлению остальных, обняла дрожащую девушку. Ее движения были плавными, а голос, еще секунду назад бывший сталью, стал неожиданно мягким, почти нежным.

– Тише, тише, маленькая… все хорошо, – шептала она, гладя Лену по длинным каштановым волосам. – Я здесь. Слышишь? Я с тобой. Все закончилось. Ты в безопасности.

Она продолжала говорить тихие, успокаивающие слова, покачивая девушку, как ребенка. Понемногу истерический плач перешел в судорожные всхлипы.

– Лена, – так же мягко спросила Соня. – Что случилось? Расскажи мне.

– Сон… – прошептала Петрова, прижимаясь к ней. – Там… не было ничего… только цифры… они были неправильные… они все… они все говорили, что я ошибка… что меня нужно исправить… стереть…

Она снова зарыдала, но уже тише.

Соня продолжала гладить ее по голове. Миниатюрная, ростом всего полтора метра, Лена выглядела совсем крошечной в ее объятиях.

– Это был просто плохой сон, Лена. Он закончился. – Она подняла глаза и жестом подозвала Белова. – Аптечка. Нейролептик, дозировка ноль-пять.

Затем она снова склонилась к девушке.

– Леночка, я сделаю тебе укол, чтобы ты уснула и больше не видела плохих снов. Ты не против?

Елена, всхлипывая, лишь сильнее прижалась к ней и кивнула.

Появился Белов с автоинъектором. Соня взяла его, привычным движением обнажила плечо девушки и мягко сказала:

– Сейчас будет просто маленький укольчик, потерпи секунду.

Игла почти безболезненно вошла в кожу. Тело Петровой расслабилось, дыхание стало ровнее, и через минуту она уже спала, измученная и безмятежная.

– Белов, – приказала Соня, ее голос снова обрел привычную жесткость. – Отнеси ее на койку. И будь рядом, пока мы не сядем.

Петр осторожно, словно хрустальную, поднял девушку и унес. Соня встала и повернулась к Артемьеву, который все это время молча наблюдал.

– Артемьев. Не хотите нам что-нибудь сказать?

– О чем ты говоришь, Стрельцова? – его голос был как всегда отстраненным.

– Это уже второй кошмар за ночь. Мне снились термосы с вашими головами. А теперь инженер по жизнеобеспечению рыдает, потому что ей приснились злые цифры. Это немного выходит за рамки статистической погрешности, не находите?

– Мне тоже снился сон, – неожиданно произнесла Зоя. – Будто я беру пробы грунта, а земля под ногами… живая. Она дышит, а все мои приборы показывают, что она мертва. И я чувствовала, что она меня ненавидит.

– Вот как, – Соня перевела взгляд на Артемьева. – Нас уже трое. А судя по вашему лицу, научный интерес борется в вас с желанием немедленно развернуть эту консервную банку обратно.

Лев помолчал секунду.

– Ты права. Мне тоже снился сон. Я видел уравнения, описывающие структуру пространства-времени. Они были живые. И они были неверны. Сама математика, основа всего сущего, была ошибкой. И она смеялась надо мной.

– Артемьев, – в голосе Сони зазвенел лед. – Во что вы нас втянули?

– Я обнаружил сигнал! Аномалию невероятной сложности! – в голосе ученого впервые прорезалась страсть. – Я дал "РосГеоРесурсу" идею, и они ее одобрили!

– За кругленькую сумму, конечно? – ухмыльнулся Волков. – Или это все ради науки?

– Конечно ради науки! – встрепенулся Лев.

– Прямо из научного интереса, Артемьев? – надавила Соня.

Он не выдержал ее взгляда.

– Когда-то имя Льва Артемьева что-то значило, – сказал он глухо. – Мои теории о палеоконтактах, об информационных призраках… меня высмеяли. Изгнали. Двенадцать лет я был простым аналитиком, перебирал чужие данные. А этот сигнал… это доказательство! Это мой шанс вернуть себе имя! Сделать открытие, которое…

– …вернет тебе твои лавры, – закончил за него Волков. – Классика. Ученый, готовый на все ради признания. Скучно.

– Вы рискуете людьми ради своего эго, – добавила Зоя, но без осуждения, скорее, как констатацию факта.

– Люди уже начали страдать из-за ваших идей, Лев, – сказала Соня.

– Это всего лишь кошмары! Психосоматическая реакция на стресс! – возразил Артемьев.

– У четырех разных людей, с разной психикой, почти одновременно? Кошмары, объединенные одной темой – реальностью, которая сбоит, которая считает нас ошибкой? Нет, Артемьев. Это не стресс. Это что-то на нас воздействует. Уже сейчас, – отрезала Соня.

– Именно! – поддержал ее Волков. – Будто кто-то ломает наш файрвол в голове.

– Не строй из себя святую, Стрельцова! – внезапно взорвался Артемьев. – В любой профессии есть риски! В спецназе ты тоже рисковала людьми! Операция "Коготь-3", трое погибших из твоей группы. Инцидент у "Черной реки" – двое. Старший сержант Стрельцова тоже губила людей! И ты убивала их за деньги, так что не тебе читать мне морали!

В грузовом отсеке повисла тишина.

Соня медленно шагнула к нему. Ее лицо было абсолютно спокойным.

– Ты прав, Артемьев, – тихо сказала она. – Я убивала людей за деньги. Государственные, но деньги. Можно называть это службой, но суть не меняется. И сейчас мне заплатили, чтобы я убила любого, кто встанет на пути этой экспедиции к цели.