Виг

Виг

Пролог

Виг 1

Опухоль мозга давала Сэму возможность зевать прямо во время разговора, не утруждая себя извинениями. Прежде чем устроиться на новую работу, он ещё пытался объяснять своё поведение незнакомым людям, но теперь – да гори оно огнём – пусть смирятся с этой манерой. На нём был классический костюм, от которого пахло мятой, шаги были уверенные, а тяжёлую голову он держал прямо. За первую неделю работы парень понял несколько важных вещей: можно разговаривать громко, наедаться до отвала и бухать, принимая душ.

Галстук он уже снял и небрежно повесил на шею, в одной руке вертел брелок от новой машины, а другой барабанил по ноге в ритм лишь ему слышной музыки. Позади возвышался филиал Сим Зона, впереди – его парковочное место с номером восемь тысяч двадцать и надписью: «Заместитель начальника отдела Эр Экс Ти Кей». Приложив глаз к сканеру, машина узнала его, и двери плавно открылись. Сэм бросил пиджак на пассажирское сиденье и завалился на своё место. Жизнь прекрасна, когда под капотом почти тысяча лошадиных сил. Ещё лучше, когда это именно то, о чём ты давно мечтал.

Потолочные огни зажглись, словно кровеносные сосуды, заполняя пространство неоновым светом, который плавно затухал, не оставляя бликов на лобовом стекле. Сэм тихо напевал себе под нос, ослабив ремень, чтобы кровь прилила к голове. Он мог бы откладывать деньги, и при такой зарплате за пару лет накопить на дом и машину своей мечты, но несколько дней назад из бухгалтерии Сим Зона сообщили, что он уже может позволить себе лизинг. Новые туфли слегка жали, хотя кожзаменитель быстро привыкал к ноге, а новые часы всё ещё казались тяжёлыми на запястье, но и к этому тоже привыкнет. Ко всему этому блестящему, просто нужно время.

Сэм зевнул, подъезжая к КПП, опустил окно, и на экране всплыло лицо охранника.

– Ого, – протянул человек в голубой униформе. – Господин Гейтс, вижу сегодня вы не на ночной смене?

– Нет, через день, – ответил он.

– Тогда запишу, что вы закончили в восемь часов десять минут. Хорошего дня, сэр, – охранник улыбнулся, и барьеры поднялись.

Сэм махнул пальцем в ответ, как бы говоря: «И тебе того же», и электрическая машина издала звук, словно ракета, стартуя с места. Он не знал охранника. Да и почти никого из этих пяти тысяч работников не знал и не собирался знакомиться. Из-за специфики своей работы Сэм редко покидал кабинет, и из сотрудников помнил только бухгалтера Вито и того, лысого Джошуа. Огни Нью-Родвилля проносились мимо, словно машина стояла на месте, а весь город куда-то спешил. В салоне ещё стоял запах пластика и свежего, но синтетического дерева. Несмотря на дождь, Сэм не закрыл окна – пусть все его видят. Прибавил громкость музыки и вставил кабель в порт на шее, от чего изо рта вырвался бирюзовый дым.

Машина отсканировала глаза и построила маршрут. Но конечной точкой был не его новый арт-деко дом в деловом районе Ван Хорна, а старый клуб «Фламинго» неподалёку от прежнего дома. Нужно было просто проехать по этому району, замедлить ход и осмотреться, разглядывая пятнадцатую авеню. Пусть все видят – да, пусть те, кто раньше не замечал его, сейчас видят, как Сэм с опухолью мозга зевает.

Дождь барабанил по крыше машины, и это ему даже нравилось. Неоновые вывески мигали, словно кадры из фильма, то освещая правое плечо, то левое. Манжеты туго обхватывали запястья, но, несмотря на это, Сэм улыбался. К новой жизни ему ещё предстояло привыкнуть, как и к этому запаху обгоревшего – точнее, поджаренного – тела, который становился всё сильнее. В салоне машины казалось, будто только что от какой-то искры начал разгораться пожар. Сердце забилось чаще, и на экране появилось сообщение, что в случае ухудшения здоровья он может обратиться на горячую линию Сим Зона.

Сэм резко затормозил, неоновые огни Саватрона вспыхнули ярче, чтобы осветить салон седана, и он поднял стёкла. С заднего сиденья послышался тяжёлый вздох. Машина отсканировала глаза и пометила дальнейший маршрут как неопределённый. Все неоны в салоне погасли, и снова послышался глубокий вздох где-то у его шеи, запах гари всё сильнее распространялся. Огни небоскрёбов остались позади, и на этом участке дороги даже рекламные щиты встречались редко. Свет едва освещал салон машины, и парень заметил своё отражение в лобовом стекле – глаза горели.

Привыкнув к темноте, он потянулся к планшету на соседнем сиденье, где хранилась вся информация и документы по новому делу. Вновь послышалось дыхание, как будто на заднем сиденье лежала корова. Сэм замер. В зеркале заднего вида, помимо его глаз, мелькнуло ещё одно – больше и краснее. Дрожь пробежала по телу. Возможно, это был просто свет от стоп-сигналов или один из неоновых огней, что ещё не погасли. Он не решился обернуться, но внимательно вглядывался в это красное яблоко, а чуть ниже показалась широкая улыбка. На мгновение тело Сэма застыло. В ушах зазвенело, и он резко выпрыгнул из машины и упал.

– Чёрт возьми… – язык заплёлся.

Быстро оглянувшись по сторонам, парень осознал, что поблизости нет ни одной живой души. Даже патруль-дронов не было. Мышцы сковало, как будто Сэм долго бежал, и взгляд медленно скользнул к заднему окну машины. Из-за слегка затемнённого стекла на него смотрели два огромных глаза и улыбка с тридцатью двумя зубами. Голова существа была больше человеческой, а потому зубов казалось вдвое больше.

Образ становился яснее – существо было одновременно похоже и на мужчину, и на женщину, и на зверя, и на человека. Руки Сэма затряслись, он начал медленно отступать назад и зацепился ногой за бордюр. Снова рухнул на асфальт, но взгляд не мог оторвать от чудовища. Лицо этого незваного пассажира было слишком большим, как будто его тело должно быть размером с быка. Улыбка была жуткой, словно оно знало о парне то, чего не знал никто другой. Сильно выступающие скулы и отсутствие бровей ещё больше искажали это лицо. С каждым вдохом на стекле появлялся конденсат, а затем вновь исчезал. Глаза не мигая смотрели на Сэма, слюна текла по углам рта, заливая салон нового седана.

Дрожащими руками Сэм вытащил телефон и со второго раза дозвонился на горячую линию Сим Зона.

– Я вас слушаю, да? – дежурная ответила с ленцой.

– У меня… в моей машине виг, – проговорил он, задыхаясь.

– Вы уверены, сэр?

– Чёрт возьми, да! Поторапливайтесь!

– Сэр, поднесите свой смартфон к лицу, чтобы я могла его отсканировать.

– Вот, пожалуйста, смотрите. Поторопитесь, я на… десять… нет, пятнадцатой, может, шестнадцатой авеню, недалеко от клуба «Фламинго».

– Пожалуйста, сосредоточьтесь и ответьте на мои вопросы. Виг неподвижен? – девушка на мгновение прикрыла микрофон, чтобы сообщить, что объект обнаружен и вышел на контакт. Но Сэм услышал её совершенно отчётливо.

– О боже, да, конечно. Как бы я иначе с вами разговаривал?

– Отлично. Когда вы его заметили?

– Да вы шутите? – голос Сэма задрожал.

– Сэмюэл Гейтс, верно?

– Да, это я, – парень оставался на месте, даже не думая, что мог бы встать и убежать.

– Мистер Гейтс, просто отвечайте на мои вопросы, пока наша группа не прибудет на место происшествия. Когда вы заметили вига?

– Несколько секунд назад. Я успел выскочить из машины и позвонить вам.

– Допустим, это было полминуты или минуту назад. То есть он к вам не прикасался?

– Слушайте, я просто ехал в машине и остановился, чтобы… – Сэм задумался, – я почувствовал запах горелого, дамочка. Мне показалось, что моя машина горит. Потом я попытался дотянуться до своего рабочего планшета, который, между прочим, всё ещё в машине. И вот, когда я остановился, на лобовом стекле появилось это… ну, его лицо. Я открыл дверь и побежал. Всё, всё дамочка. – Страх и злость смешались в нём, и Сэм никак не мог понять, зачем оператор задаёт такие бессмысленные вопросы.

– Мистер Гейтс, понимаю, вы находитесь в крайней стрессовой ситуации, но эти вопросы необходимы, – девушка снова прикрыла микрофон. На этот раз Сэм расслышал лишь слово «вирус».

Парень не мог отвести взгляд от глаз этого гибрида человека и животного. Улыбка существа была так широко распахнута, будто оно пыталось ему что-то сказать. Наверняка ничего хорошего.

– Сделайте глубокий вдох, мистер Гейтс, и сосредоточьтесь.

– Не получается, понимаете? Не могу!

– Итак, что мы имеем: виг неподвижен, контакта с вами не было. Вы вели машину и искали данные в планшете. До обнаружения вига у вас не было ни головной боли, ни стресса?

– Ничего такого, нет.

– Отлично. Пожалуйста, ответьте на последний вопрос, и наша команда уже будет на месте. Виг напоминает вам кого-то? Его лицо похоже на кого-то из ваших знакомых?

Конденсат на окне то рос, то уменьшался, а существо пристально следило за губами Сэма.

– Нет, чёрт возьми, не напоминает никого!

– Хорошо, мистер Гейтс. Если сможете, закройте глаза – так будет легче. Закройте их руками и сосчитайте до двадцати пяти.

Сэм не смог этого сделать. Да он и не стал считать, но был уверен, что даже если бы дошёл до тысячи, группа всё равно бы опоздала. Они прибыли впятером, в серебристых, словно никелированных униформах, вооружённые с головы до ног. На глазах у всех были металлические очки. Один из них подошёл к парню, остальные медленно приближались к машине. Сэм успел предупредить, чтобы они не прикасались к планшету рядом с водительским сиденьем: мол, в нём содержится секретная информация.

Один из группы аккуратно открыл заднюю дверь и направил длинную трость к шее вига.

– Этот ещё молодой. – сказал человек рядом с Сэмом. – Вирус мелкого калибра, так сказать, – усмехнулся.

Сэму было не до шуток. Он внимательно следил за действиями остальных. Те вытянули вига из машины, и его неподвижное тело рухнуло в лужу. Существо ни на мгновение не перестало улыбаться, продолжая смотреть на Сэма огромными глазами.

– Ничего страшного, всё скоро закончится. На вашем месте я бы закрыл глаза. – сказал инспектор, коснувшись плеча парня, отчего тот вздрогнул.

Тело вируса зафиксировали так, чтобы его можно было обезглавить. Голову, по размеру напоминавшую бюст в полный рост человека, двое удерживали, чтобы она не упала. Туловище было гуманоидным, до щёк и лба покрытое мехом, одето в разорванную одежду, будто сбежало из школьной раздевалки. Лицо с одной стороны напоминало старого мужчину или женщину, а с другого больше походило на сову. Парень почувствовал, как вкус гари становился всё сильнее у него во рту.

Глаза существа продолжали смотреть на Сэма, даже когда раскалённое лезвие рассекло его шею. Из плеч вырвался поток крови, заливая дорогу ржавым запахом железа. Голову поместили в заранее подготовленную холодильную камеру, а тело завернули в пластиковую оболочку.

Сэм заметил, что за всё это время ни одной машины, ни пешехода не прошло мимо – вероятно, целый район был оцеплен.

– Чего оно хотело? – спросил у инспектора, но тот лишь пожал плечами.

– Вашу машину нужно будет отправить на химчистку. А вам, парень, предстоят инъекции в ближайшие три дня. Сейчас поедете с нами в Сим Зон.

– Ладно, но возьмите мой планшет из машины, там все мои данные.

Инспектор кивнул, и Сэма сопроводили к авиобусу. Агрегат поднялся в воздух, и спустя считанные минуты они приземлились на крыше Сим Зона. После посадки парню предложили горячий чай и плед, а затем отвели в комнату, выложенную блестящей плиткой.

В коридоре несколько человек перешёптывались:

– Смотрите, смотрите, этот парень только что увидел вируса.

Место напоминало операционную: вокруг были разбросаны различные медицинские приборы, где-то стояли холодильники, а на экранах отображались изображения внутренних органов. Несколько операционных столов стояли вертикально, некоторые горизонтально. Вдали, за огромным оконным проёмом, стоял одинокий крест, к которому тянулись всевозможные кабели.

– Если бы вы не смотрели в глаза вигу, то сейчас в лекарствах не нуждались бы. Скоро мы сделаем укол, и вы уснёте.

– Мне нужно вернуться домой, – Сэм внезапно осознал, что это место и всё произошедшее здесь начинают давить на него. – Завтра у меня ночная смена, и я должен успеть отдохнуть.

Молодой человек в медицинском халате открыл свой планшет с базой данных и что-то там поискал.

– Вижу, вы недавно купили новый дом, да ещё и в Ван Хорне. Ого, неплохо, – врач улыбнулся. – Мы доставим вас туда, но только после вакцинации.

– Ну да, – парень запутался в собственных мыслях. – Купил, понимаете. Просто сейчас я хочу вернуться в свой прежний дом, доктор.

– Без проблем, конечно, никаких вопросов, господин заместитель начальника отдела Эр Экс Ти Кей. Но сначала укол, хорошо? – врач холодно улыбнулся.

Две медсестры начали раздевать его. Сняли ремни и обувь с его истощённого раком тела, и парень почувствовал облегчение. Трусы тоже сняли, и он прикрыл рукой член. Сел на стол и, наклонив голову, положил её на грубую и неудобную подушку. Молодой врач подошёл к хирургическим инструментам, пролистал несколько бумаг, а затем вернулся и встал над парнем.

– Вирус, ну… этот виг вам кого-то напоминал?

– Нет, док, – парень схватил его за руку. – Он должен был кого-то напоминать? Я должен был увидеть в нём кого-то из своих знакомых? – после этого руки Сэма крепко привязали.

– Ах, – глубоко вздохнул доктор. – Эти твари в нашем кругу называют кошачьими вирусами. Понимаете, как кошки: куда бы они ни втиснули свой хвост, туда и всё тело пролезет. Виг увидел слабое место в системе и попытался подкрасться. Они почти всегда делают это в образе знакомого или родственника жертвы. Но, к счастью, столкнулся с вашим доброкачественным раком.

– Я не понимаю, – прошептал Сэм.

– Можно быть с вами откровенным?

– Конечно, доктор, прошу вас.

– Сэм, всё не так сложно, как ты себе представляешь, – врач прислонился к столу и наклонился вперёд. – Виг – это мощный вирус, который ищет слабые места в системе и проникает внутрь. Очень часто он находит нужный ему источник информации и приближается к жертве в облике его родственника, друга или близкого человека. То есть ты бы увидел не это существо, а кого-то из своих близких, кто пристально смотрел бы тебе в глаза и пытался просканировать. Виг, в том виде, в котором ты его встретил, – это его первичная, детская форма. Из-за воздействия рака твой мозг откинулся на годы назад, поэтому вирус счёл тебя ребёнком. Он считал болезнь и повреждение организма проявлением недоразвития. Думал, что ты ещё, ну… малой, и примерно представлял, что бы могло тебя испугать – например, какое-то чудовище в школьной униформе, сбежавшее прямиком из раздевалки. Но почему он решил напугать – это уже другая сторона вопроса. Обычно они стараются подойти как можно незаметнее. Возможно, мы обсудим этот вопрос сегодня, да, потому что мне тоже интересно, почему именно напугать. И вот, после сканирования тебя и получения нужных данных он просто исчез бы. В одной точке вирус захватывает свою жертву, незаметно загружает код и затем переносит его в другую точку, чтобы отгрузить информацию. А мы – антивирус, уважаемый Сэмюэл Гейтс. Мы ловим его, прибиваем к месту и не даём вигу сбежать.

Сэма трясло всем телом, и это было не от холода операционной, а изнутри, как будто кровь перестала течь по венам.

– Этим вирусам нужно лишь показать немного засекреченной информации, и они бы нашли способ вползти туда, засунуть туда свой хвост. Например, данные в твоём планшете, которые ты считал страховыми документами или сложными бюрократическими соглашениями, с которыми можно и не знакомиться. На самом деле это коды системы безопасности наших клиентов – людей или организаций, обратившихся в Сим Зон. Автопилот твоей машины выбрал дальнейший маршрут – твой старый район, зная, что ты не будешь против прокатиться там. В таких местах антивирус работает слабо, и только там мог появиться виг.

– То есть мой планшет и я были частью ловушки? Я был приманкой? Значит, вся эта благотворительная работа с её медицинской страховкой, быстрым карьерным ростом, такой зарплатой и доступом к данным Сим Зона была нужна только для того, чтобы поймать вирус?

– Скажем так: таким способом мы гораздо лучше приманиваем людей, чем если бы объявили: «Приходите и станьте наживкой». И тебе предоставили неполные данные. Виг увидел знакомый код и попытался проникнуть, но остальная информация была фальшивой. Оно впало в ступор. И вот уже хвост котёнка в наших руках, нужно лишь потянуть немножко. Сэм, эта машина государственная, твоя форма – государственная, как и твоя новая квартира в Ван Хорне. Твоя должность, на самом деле, выдумана и…

– Чёрт возьми, чёрт, чёрт, чёрт…

– Да ладно тебе, – молодой врач сжал плечо парня и улыбнулся. – Ты проявил себя как настоящий мужик. Благодаря тебе мы поймали этот вирус, Сэмюэл Гейтс, понимаешь? Почти весь город, весь Нью-Родвилль наводнён такими заражёнными тварями, а люди даже не подозревают об их существовании. Пока не подозревают. Ну, то есть слышали, конечно, что есть такие мифические существа – вирусы, – но никогда в жизни с ними не сталкивались. А ты сегодня встретил одного из них, парень. Улыбнись.

Двое врачей вошли в операционную. Один из них подвинул капельницу поближе, а другой начал дезинфицировать шприцы и инструменты. Главврач в белом халате подошёл к столу, сканируя парня, а на экране рядом отобразились данные о его давлении и сердечном ритме. Над этой сложной и непонятной для Сэма мешаниной появилась радиочастотная модуляция мозга, и большая часть органа заполнилась красным цветом.

Шприц вошёл в артерию, и его тело начало дёргаться от странной боли. Все трое наблюдали за вращающейся голограммой мозга. Капельницы заработали, и перед глазами Сэма начало всё плыть. Он почувствовал, как накатывает сонливость. Парень дёргался, закричал, начал чаще дышать, глаза и лицо покраснели.

Главный врач сказал, что эвтаназия – это обязательная мера. Мол, если вирус был пойман благодаря кому-то гуманоидному, его в конечном счёте обязательно утилизируют. Это, так сказать, был акт жертвоприношения для этого монстра.

А потом потолок операционной начал искажаться перед глазами Сэма. Парень заметил, как за стеклянной крышей собрались люди, которые наблюдали за процессом. Среди них был мэр города, начальник отдела Родгвардии и ещё несколько высокопоставленных лиц Нью-Родвилля. Тело Сэма начало нагреваться, изо рта выходила белая пена.

Вдалеке, словно доносящийся сквозь толщу воды, послышался голос врача. Он уверял, что город находится в надёжных руках. Люди в строгих костюмах за стеклом начали аплодировать, словно праздновали что-то важное. Затем всё исчезло. Операционная исчезла, врачи исчезли.

Парень остался один – один с улыбкой вига, с улыбкой вируса, которого поймали с его помощью. Мышцы резко расслабились. Ему показалось, что он начал падать. И затем Сэм зевнул.

Глава первая – Смысл Жертвоприношения.

Часть первая

Двадцать восемь лет спустя

В лифте повисла дымка от сигарет. Огни улиц мерцали и исчезали с каждым этажом, но дым всё так же не рассеивался.

– Погасите сигарету, погасите сигарету, – вместо нумерации этажей повторялись два механических слова.

В промежутках между этими предупреждениями звучала боса-нова, но каждый раз её обрывало на втором или третьем такте, и она начиналась заново. Кан затушил сигарету ботинком и повернулся к двери. Женщина не отрывала от него взгляд, крепко сжимая плечо ребёнка, словно тот был в опасности. Кан вытащил из внутреннего кармана кожаной куртки ещё одну сигарету и поджёг её металлической зажигалкой. На этот раз музыка заиграла чуть дольше, но вскоре снова послышались те же запрограммированные слова:

– Погасите сигарету, погасите сигарету, погасите… погасите.

Женщина нахмурилась и демонстративно сплюнула перед ногами Кана. Плевок даже не достиг пола, но, похоже, это был своего рода пример для её сына – школьника лет десяти. Послышалась пощёчина, затем – плач ребёнка.

– Как вы смеете? – возмутилась мать.

Кан промолчал и засунул руки в карманы.

– Глупый человек. – произнесла женщина, поглаживая покрасневшую щёку сына.

Её голос звучал так же ровно и механически, как голос рободиспетчера лифта. Возможно, это была новая, более чистая версия. А может быть, одна из старых.

«Хотя вряд ли новинка, – подумал Кан. – Обновления всегда сперва делают для электроники, а уж потом для нас, людей».

Но вслух он произнёс только синтетические слова:

– Дайте послушать музыку.

– Погасите сигарету, погасите сигарету.

Кан отвернулся, чтобы не видеть недовольное лицо женщины, но взгляд наткнулся на ещё более неприятную картину. За решёткой лифта тянулись трубы, провода и металлические конструкции. За ними простирался Нью-Родвилль – дождливый и мрачный город с бесконечными небоскрёбами. Панорама мелькала с каждым этажом, как кадры старого фильма. Причиной ярких ночей были бесконечные рекламные неоны, а мрачные дни становились таковыми из-за дыма от фабрик, удерживающего город в облаках, создавая ощущение, что круглый год ноябрь, а время – всегда полседьмого вечера.

Кан опустил шляпу на глаза и прислонился к стене лифта. Когда двери открылись, женщина с ребёнком поспешно вышли. Но недокуренная сигарета оказалась быстрее и упала на рюкзак школьника. Лицо мальчика исказилось, и на этот раз слёзы потекли по его красным щекам. Вместо плача программа Пи-Эйдж начала издавать слова из, горло мальчика, суть которых исказил его кибернетический чип:

– Серебро… сер… запрет… автокатастрофа… серебряный амфитеатр… автокат…

Слёзы текли, а слова звучали синтетически, лишённые жизни.

– Время обновить софт, – усмехнулся Кан.

Для детей и стариков люди предпочитали дешёвые программы без эмоциональных дополнений – они были более доступными. Хотя каждый год обещали скидки, реальных изменений не было. Дешёвые программы всегда искажали человеческий речь, сколько бы они с каждым годом ни приближались к органике.

Кан направился к своему Адамантиуму Гаубице. Открыл дверь старого пикапа, откуда пахнуло медикаментами и дешёвым одеколоном.

– Доброе утро, мистер Кэмпбелл, – прозвучал голос аудиосистемы. – Хотите узнать новости или сгенерировать музыку?

Кан промолчал, и машина автоматически включила новости.

– …приятно, что сказать, однако в районе Фригмантин, – вещал диктор, – пробки на шоссе двадцать шесть и двадцать пять закончатся завтра, а на третьем автостраде, семнадцатом и двадцатом…

Кан сбился со счёта и начал снова, но и на этот раз диктор его запутал, перечисляя шоссе и улицы. Он сжал кулак, и жилы на лбу набухли.

– Включи музыку. – сказал, хотя программа отфильтровала несколько ругательств и передала только суть.

Диктор как раз рекламировал энергетик «Скупи-Пупи», когда канал переключился на Скет-Джаз ФМ. Спокойные ударные и плавный саксофон зазвучали в салоне. На этой станции иногда ставили композиции Ллойда Торми, Эллы Джермоу и Робина Фиджеральда – те песни, что были без слов.

Кан снова, на этот раз вслух, начал расчёт. Цифры сменяли одна другую, но мозг, казалось, блуждал где-то далеко. Из горла вырывались звуки, сгенерированные с помощью программ и множества фильтров. Он думал, нейросистема посылала импульсы в мозг, а затем звуковая программа Пи-Эйдж выводила через горло слова. А те с каждым годом становились всё короче, примитивнее и отфильтрованы, превращая человеческий язык, «кристально чистым».

Кан досчитал до семи тысяч, сложил купюры в карман и сунул оставшиеся полторы тысячи грааля под аудиосистему. Он провёл рукой по сенсорам над рулём, и почти тёмный салон осветился. Далеко снаружи слышался звук битвы дождя с металлом. Навигационная карта сдвигалась влево и вправо, оставляя следы пальцев на и без того грязном лобовом стекле. Закрыв несколько полупорнографических реклам, Кан выбрал нужную локацию в истории маршрутов. Путь выделился красным. Пикап тронулся сам по себе, но он включил ручное управление.

После саксофона зазвучал более мрачный джаз, когда лабиринт стоянки превратился в мокрую дорогу. Кан закрыл люк, чтобы свет рекламных баннеров и разнообразных экранов не осветил заднее сиденье, и достал очередную сигарету.

– Билли Скотт, звонок, – на лобовом стекле перед пассажирским сиденьем появилось лицо Билла.

– Чего? – раздалось после нескольких гудков.

– Выехал.

– Я тоже уже пять минут как еду, ха-ха, – глупый смех, который программа ещё больше исказила.

«Если бы у него не было последних эмоциональных пакетов, я бы удивился», – подумал Кан, промолчал, и Билли понял, что должен продолжать.

– Давай езжай, посмотрим, что делать будем.

– Ты что, играешь?

– А ты что думал, чем я тут занимаюсь? – издалека доносились звуки стрельбы, а потом снова раздался смех. – Ладно, минуту… Ах, отойди давай, говна кусок!

– Билл.

– Кан, возьми с собой жёлтый из Айси Си, но смотри, чтобы не дали оранжевый – этот вкус, ну, говённый, как лекарства моей бабушки, хе-хе. И даже орешков там нет. Не спрашивай, откуда я знаю вкус бабушкиных лекарств. И… и, и…

– Билли, успокойся, – Кан уже хотел послать его куда подальше, но голосовой фильтр не был с ним согласен. – Ты сказал предупредить, когда подойду, так что я позвонил.

– Подожди, я сейчас скажу, – Билли покашлял, собираясь сделать ещё заказ, но не успел.

– Отключи звонок.

Скет-Джаз ФМ уже прерывался новостями. Кан потянулся, чтобы убавить громкость, но, прислушавшись, вернул руку обратно на руль.

– …они уже несколько часов находятся перед аэропортом, пытаясь предотвратить посадку. Остальные собрались перед посольством Бахрака и надрываются до потери пульса, – тембр ведущего нравился Кану, да и его комментарии были точными.

Хотя за голосом пожилого человека, вполне возможно, скрывалась молодая девушка, но это было не так уж и важно.

– Извините, уважаемые, но ради Бога, либо оставьте эту девушку в покое, либо отправьте её обратно в Бахрак. Мел, дорогая, я и моя команда за тебя горой стоим. Если придётся поджечь этот город – поджигай и уходи, а если надо разрушить – я возьму свой лом и присоединюсь к тебе. В эти тёмные и мрачные времена наш Нью-Родвилль день за днём захлёстывают всевозможные вирусы. А этой программной системе отчаянно нужны обновления, нужно, так сказать, форматирование. Но остаётся вопрос: выдержим ли мы без вирусов? Ведь с самого рождения мы жили в их окружении, даже не подозревая об их существовании. Чистая программная система и заражённая, полная вирусов, слились друг с другом настолько, что, наверное, после очистки мусора мы просто не сможем жить без них. Эх, тяжело, дорогие мои. Но что ж, как говорится, посмотрим. Леди и джентльмены, держитесь крепче и берегите свои яйца, сколько их у вас там – три, четыре или вообще ни одного? – потом он громко закричал: «Пусть будет джаз!» – и зазвучала песня Робина Фицджеральда.

Кан непроизвольно потянулся рукой к левому колену и начал потереть место соединения – ниже нога уже была металлической. Он не понимал, это из-за ревматизма или из-за того, что услышал имя Бахрак – логово антипрограм, имя города, где он потерял полчерепа и половину ноги.

На груди раскачивались военные жетоны, на одном из которых было выгравировано имя, группа крови и место командировки. Обычно он прятал их под одеждой, особенно в людных местах, но в машине можно было и так. На заднем сиденье лежал пластиковый кейс, в котором уже пылилась снайперская винтовка.

Бывший военный двигался к месту получения очередного задания, даже не подозревая, что на этот раз он будет охотиться не на человека, как обычно, а на вирус. Чёртов виг – после контакта, с которым его самого должны отправить на утилизацию. Таково было решение корпораций, и в этом вопросе – так же, как с очищением и фильтрацией человеческой речи.

Когда гуманоид встречает мифическое существо – вирус, его потом ликвидируют, потому что наживка в любом случае выходит из игры – поймает ли рыбак добычу или нет. В этом и заключается смысл жертвоприношения.

Часть вторая

Кан вышел из машины и несколько раз дернул ручку, чтобы убедиться, что дверь надежно заперта. Он опустил шляпу на глаза, но металлический имплант за левым ухом все равно блеснул. Волосы росли только с одной стороны головы, из-за чего с прошлого года он решил бриться налысо, если не ежедневно, то хотя бы раз в три дня. Дождь моментально промочил его длинный кожаный, потертый плащ. Позади него кто-то шел вплотную. Кан отступил в сторону, ожидая, что прохожий ускорит шаг. Мимо него прошел пожилой мужчина, и на резкую реакцию Кана тот ответил жестом: прижал палец к виску и несколько раз крутанул. Потом Кан обошёл решетки люков, из которых беспрерывно валил пар.

«Наверное, внизу вместо сточных вод постоянные пожары», – других объяснений у него не было.

Хотя, если бы он когда-нибудь осмелился поднять голову, то понял бы, что каждый чертов небоскреб – это целый город, и из-за этого и столько люков под ногами. Были даже комплексы радиусом в несколько милов, которые расширялись и росли по мере того, как поднимались выше. Цены на землю были настолько космическими, что, купив крохотный участок, корпорации строили здания до небес. Потому что весь Нью-Родвилль был окружён землями, угрожаемыми оползнями, и только на севере почва была относительно стабильной. Этот город, похожий на полуостров, словно сама природа очертила своими границами: в центре, на более твёрдой земле, громоздились группами небоскрёбы, а вокруг них здания постепенно становились всё ниже. Крупные компании скупали гектары в центральных участках и этаж за этажом раздували свои постройки. В городе были районы, которые разделялись не только границами в ширь, но и этажами. Многоэтажные районы – да, именно так, и каждый из них имел свой собственный индекс.

Но Кан смотрел вверх только в двух случаях: либо случайно, либо вынужденно. А сейчас его внимание было приковано к асфальту. Пройдя по грязной луже, он вошел в арочный проход и расстегнул верхнюю пуговицу плаща. Вокруг торговых автоматов и игровых слотов продавали бургеры, рядом находились магазины одежды и электроники. Все в одном месте, все цвета и запахи в одном площадке. Голова шла кругом от этого разнообразия светильников и баннеров. В центре находился бывший фонтан, который теперь служил рекламным щитом для презервативов, на нём граффити гласило: «Доверяй только толстой резине». Вокруг шли проходы, ведущие внутрь комплекса, где наверняка детский сад и ночной клуб располагались по соседству.

– Эй, дядь, – раздался голос сбоку. – Кого ты потерял в наших краях?

Кан посмотрел в глаза молодому человеку: один был органический, другой – электронный, и решил промолчать. Парень набросил на плечи рваный жилет и подошел ближе. У Кана сложилось впечатление, что такие люди, как этот, с петушиным ирокезом, получают оргазм от шипов и булавок, которыми были обвешаны. Одежда была нарочно изуродована неровными разрезами, которые больше походили на рваные дыры, и разрисована странными мазками разных цветов. Такие картинки рисовала дочка Кана, Мильви, но эти ребята выдавали это за знак протеста – мол, они против аккуратности.

– Старик, – сказал другой, сидевший в инвалидной коляске. – Куда ты направляешься?

Кан расстегнул еще одну пуговицу – под аркой дождь не доставал, а три оставшиеся он еще успеет расстегнуть.

– Да просто гуляю, решил зайти к другу, – замедлил шаг.

– А я вот возьму и решу завтра зайти к девушке, которая подарит мне приятные слова, – захохотал третий, а за ним и остальные.

– Тогда тебе точно понравится голос моего друга, – останавливаясь и расстегивая предпоследнюю пуговицу.

– Здесь нет твоего друга, здесь лишь наши друзья, – пробормотал тот, кто, видимо, имел проблемы с законом и чей словарный запас явно был сокращен в исправительных учреждениях.

– Ошибаешься, сынок. Здесь говорит только мой друг, – ответил Кан и расстегнул последнюю пуговицу.

Откинув плащ назад, он вдруг понял, что забыл положить жетоны под рубашку. «Да и хрен с ним», – подумал.

На его бедрах висели два старых револьвера – тяжелая артиллерия среди пушек. Парень в инвалидной коляске дернулся, то ли от жетонов, то ли от стволов. Один из пистолетов Кан называл Гризли, другой – Бабочка. Гризли двигался медленно и точно влево и вправо, а Бабочка успевала облететь все цветы на поле боя. Последняя порхала и увеличивала число раненых, как учили в Бахраке, а Гризли завершал дело.

«Дайте только повод, чтобы я потянул за хвост Бабочки», – сжал зубы.

В Бахраке его научили и другой важной вещи, которая запомнилась даже больше, чем эффективность оставлять раненых на поле боя. Везде, куда бы он ни заходил, первым делом искал источники опасности.

«Спина всегда к стене», – говорил один из офицеров третьей роты по прозвищу Тыкать. – «Надо подчинить себе территорию, солдат должен прижаться спиной к стене, и тогда осмотреть местность», – он скрещивал руки перед такими фразами. – «Если у солдата спина открыта, значит, и рот его не останется пустым».

Позади уже слышались шаги, но территория более-менее была под контролем, за исключением дорог, ведущих за пределы арки. Хотя Кан знал, что, разобравшись с этими ребятами, он успеет добежать до своего пикапа.

– Ай-ай-ай, – и вдруг раздался голос из динамиков новостей. – Тиг! Я же предупреждал тебя!

– Билли? – удивленно спросил тот, кто хотел к девушке.

– Считаю до одного, и вы возвращаетесь к своим делам, – проговорил он неразборчиво. – Один, один, один, хе-хе-хе… – начал повторять, пытаясь синхронизироваться со звуками выстрелов из игры.

Неохотно и усталыми шагами они направились к фонтану. Парень в коляске оглядывался, словно пытался найти динамики. Другой достал из кармана очки и продолжил смотреть фильм. А тот, с органическим и электронным глазом, медленно прошел мимо Кана, внимательно оглядывая его с головы до ног.

Кан нахмурился и пошагал дальше. Он, купив в киоске оранжевый Айси Си, направился к магазину нижнего белья Дип Сильверадо.

На входе его встретила Аннет – репликоид, работающий в мужском отделе, – и проводила его в сторону склада. В воздухе остался сладкий аромат духов. Тихая музыка и шепот сливались в монотонный гул, а из примерочных доносились приглушенные стоны.

– Мистер Билли Скотт ждет вас. – сказала Аннет, указывая на дверь склада.

Раньше она сопровождала его до самой лестницы и в конце всегда предлагала дополнительные услуги, но в последние месяцы стала доводить лишь до середины пути. Проходя мимо аккуратно выстроенных коробок с брендовыми названиями, Кан заметил несколько репликоидов, вероятно, новеньких. Голые, с закрытыми глазами, они стояли вдоль стены, и над одним из них трудился Артур.

Старик, услышав приветствие Кана, мрачно кивнул в ответ и даже сделал замечание:

– Смотри под ноги, сосунок хренов, не наступай на провода.

Сигарета, зажатая в уголке его рта, напоминала зубочистку. Старик прищурился, чтобы дым не попал в глаз, и продолжил работу. Кан, в ответ уже было поднял средний палец, чтобы показать его Артуру, но на полпути передумал и вместо этого потер глаз, будто туда что-то попало.

Он немного подождал у видеозвонка, прежде чем, услышав сигнал, открыть тяжелую металлическую дверь. Спустившись в подвал, Кан услышал, как усилились звуки игры, смешиваясь с шумом огромных кондиционеров.

Билли откинулся на кресле. Перед ним стояли три больших экрана, где синхронно шла одна и та же игра, а на других отображались видеозаписи с камер наблюдения, установленных в арочном подъезде. От металлической вешалки рядом с ним свисали несколько капельниц, которые тянулись к руке. На стойке были разбросаны таблетки.

В этом захламленном подвале было душно и жарко. Кан почувствовал, что воздух здесь тяжелый, словно он попал в раздевалку целой бейсбольной команды. Рядом с баллонами кислорода валялись тухлые бургеры, наверняка уже просроченные батончики, грязное белье и коробки с патронами.

Кан бросил упаковку Айси Си, и Билли, не оборачиваясь, поймал её в воздухе. Сняв шляпу и расстегнув пуговицы пиджака, он устроился на кожаном диване. Над его имплантированной головой висела байкерская косуха, словно плакат. Жилет был черный, потёртый, с вышивкой на спине: «Улица Святого Мириама» и изображением этой святой.

В тишине послышался жевания Билла, сначала звуки восхищение, а затем раздражение. На экране появилось сообщение: «Вы неудачник».

– Эти пацаны, ну они, хе-хе, новые… – проглотив кусок, начал Билли. – Их нужно учить нормальным манерам.

Кан молчал.

– Несколько раз придёшь, и они тебя по запаху узнают, ха-ха, клянусь, Кан.

– Здесь семь тысяч. Ставлю на стол. – сказал он, закуривая сигарету.

– Положи это между ног статуэтки. Она протянет.

Кан нашёл пластиковую статуэтку Святого Мириама и сделал, как было сказано. Та поблагодарила его голосом детской игрушки и начала молиться.

– Это за штраф, – пояснил Кан. – Заплатишь.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросил Билли.

– Да, хочу.

– Своим голосом?

– Моим голосом.

– Ладно, я ознакомлюсь с содержанием штрафа, посмотрю, какое слово ты употребишь, – ответил он, запуская новую игру, но тут же ставя её на паузу. – Начнём?

Кан кивнул. Билл после нескольких попыток встал и стряхнул крошки с живота. Кан заметил, что ночная рубашка, несмотря на его два метра роста, всё ещё оставалась с запасом в рукавах. Медицинские лоскуты, прикреплённые к капельнице, отлично сочетались с его таблетками и прочими медикаментами, которые окружали этого великана. Волосы – белые с золотистыми прядями – были аккуратно заплетены, а нижняя часть челюсти была полностью электрической. Она даже имела чехлы, которые меняли цвет вместе с волосами, иногда превращаясь в керамику, иногда – в титан. Глаза у Билла были красными и опухшими, а на щеке виднелась татуировка в виде какой-то схемы. Несмотря на внушительную массу, он всегда выглядел болезненно – словно только отключи капельницы, и от этого медведя останется лишь кожа да кости.

Он подошёл к электрическому щиту, нажал несколько кнопок, и железные панели медленно опустились вдоль стен подвала. Одна из них, как всегда, опустилась медленнее других. Гигант покрутил несколько рычагов, отключив систему охлаждения, и внутри стало темнеть. Билли достал телефон и начал проверять соединения, переходя от одного конца этой берлоги к другому, бормоча что-то себе под нос, а затем пожимая плечами, будто говоря, что так тоже сойдёт.

Кан взглянул на экран своего телефона: над изображением семьи значилось, что связи нет. Билл включил обратный отсчёт на голографическом будильнике, и жёлтые цифры начали мигать. Капельница двинулась к шкафу, напоминающему сейф, из которого белокурый великан уже достал устройство для спутниковой связи.

– Харбокс шестнадцать Эль-три, позывной «Але Хоп». – сказал он, впервые показывая это устройство Кану. – Военная игрушка, и одна из лучших. Каждая буква твоего сообщения передаётся на разной частоте. Если длинноухие перехватят, они услышат только один звук из твоей фразы, ха-ха. Получателю же приходит обратно правильно сформулированное сообщение. И что главное – твоё местоположение хрен там раскроют.

Кан думал, что для спутниковой связи нужно чистое небо над головой, но Билли доказал, что важно, чтобы чисто было под ногами. Он передал устройство Кану, а сам подошёл к факсу – старому, но уже не военному аппарату. Однажды он коротко объяснил, что это один из предков письменной связи. На будильнике оставалось полторы минуты.

– Давай, – сказал Билл, тяжело вздохнув. – Теперь можешь говорить.

Кан нажал кнопку на Харбоксе и на шейном – Пи-Эйдж устройстве, позволяющем ему говорить человеческим голосом. Проглотил слюну и с задержкой произнёс:

– Гвоздь.

Это было единственное слово, переданное ему от родителей и переданное его детям. Из ста сорока девяти тысяч шестисот слов – только одно. И Кан считал его самым бесполезным. Он резко отпустил кнопку Харбокса, а потом его дрожащий палец оторвался от шеи. Был соблазн сказать ещё хотя бы одно слово своим голосом, но он сдержался.

– Они подключились, – вскрикнул Билли. – Узнали тебя.

Часть третья

Осталась минута до окончания обратного отсчёта на будильнике, когда факс-машина перед Биллом начала издавать звуки: свист, затем скрежет – будто она вот-вот развалится на части, – снова прерывистые щелчки и свисты. Из аппарата начала выходить бумага – один из листов, которые Билл заранее аккуратно расправил и вставил в коробку, напоминающую багажник пикапа.

– Они тебя узнали, – повторил и подул на бумагу, чтобы чернила быстрее высохли.

Зачем Билли это делал, оставалось загадкой для Кана. Но однажды великан сказал: «Если так работает, не стоит пытаться иначе.» Он подошёл к Кану, положил лист перед ним и вытащил из кармана халата чип, напоминающий таблетку. Кан нажал на кнопку прокси, и печать на обратной стороне колёсика распалась на две части. Затем он проглотил её, запив водой.

Обратный отсчёт на будильнике показывал ещё двадцать секунд. Билл хлопнул в ладоши, улыбнулся, и его лицо порозовело.

– Ах, ускоряемся, дружище, ха-ха-ха, с каждым разом всё быстрее и быстрее!

Железные шторы поднялись. Одна из них, как всегда, медленнее остальных. Сцена была предоставлена Биллу. Он отвесил реверанс, будто слышал бурные аплодисменты, и подвёл стеклянный экран с нелепым названием «Лульди» к Кану.

Кан с облегчением выдохнул и достал сигарету. Будильник прозвенел.

– Да-да, можешь курить, – подтвердил Билл, хотя Кан и не спрашивал разрешения.

– Когда покажет? – спросил он.

– Зависит от того, сколько информации в нём, но не думаю, что это займёт больше времени, чем обычно.

Это заняло больше времени – почти минуту. Кан потирал глаза, когда на экране Лульди начали появляться цифры и буквы. Он устроился поудобнее, а Билл постукивал ногой, ожидая его реакции.

В верхнем левом углу стеклянного экрана появилась фотография очередной цели. Это была девушка с необычной, но красивой внешностью. Кану она показалась знакомой. Лицо стало чётче, и он прочитал рядом с изображением имя: Мелиси Магдалена.

– Ну, давай-давай, – поторопил его Билл.

Кан откинулся назад, глубоко вдохнул и поднял прозрачный экран, словно уже знал всю остальную информацию о миссии. Колено начало зудеть, голова слегка закружилась. Он попытался сосредоточиться на том, что написал заказчик.

«Послезавтра утром, без двадцати минут одиннадцатого, из тюрьмы «Красный Лилит» выйдет кортеж и направится в аэропорт (данные о кортеже придут по факсу). Маршрут ещё не утверждён, но предварительные данные показывают, что все возможные варианты пересекаются в одной точке (данные по факсу). Цель будет находиться в машине СМИ, при этом основная делегационная машина кортежа будет пустой. После торможения у вас будет тридцать одна секунда, чтобы извлечь Мелису Магдалену из машины СМИ. Наша компания предоставит вам дополнительные двадцать секунд, отключив электронику кортежа и заблокировав двери военной техники (двери гражданских машин заблокировать не удастся). Сопровождающие будут в гражданской одежде, но вооружены (мелкокалиберное оружие). Миссис Магдалену нужно доставить в указанное место и оставить там (адрес по факсу). ВАЖНО: не устанавливать никакого контакта с целью, не говорить с ней. Желаем хорошей охоты.»

Кан положил стеклянный экран на стол и опёр голову на руки. Тело расслабилось, а реальность напоминала сон. Сначала он подумал, что это последствие таблетки, но потом вспомнил, что раньше такого не было. Сделав несколько глотков воды, он вытер лоб.

– Ты неважно выглядишь, старик. Началась головная боль? – Билли посерьёзнел. – Ампулы с собой? Давай сделаю укол.

– Нет, Билл, – махнул рукой Кан. – Не болит.

– Что они говорят? Я видел, что вознаграждение за этот заказ распределено на несколько месяцев, и это меня, скажем так, немного удивило. Ох-ох. Я прочитал факсовую бумажку…

– Включи новости.

– Новости? Новости да? Ах, м-а-ать моя женщина…

Он с сомнением взглянул на, Кана, но затем включил телевизор звуковым сигналом и переключился на новостной канал. Голос из-за рта вырвался с задержкой, наверняка программа заменила несколько ругательств и с того и глитчы в словах.

На экране появилась Сюзан Майерс с глубоким декольте. Её манера постоянно подпрыгивать на каждом втором слове сначала казалась сексуальной, но быстро начинала раздражать.

– Дозволенное слово месяца… – голос из динамиков сопровождался барабанной дробью. Сюзан глубоко вздохнула, прикусила нижнюю губу и произнесла, – Внимание! Слово месяца – «Нумерология».

В конце она послала воздушный поцелуй зрителям и начала крутить серебристые волосы на палец. Кан раздражался бы от одной мысли, что целый месяц ему придется слышать это дурацкое слово в каждом уместном и неуместном контексте. Его раздражал бы и факт, что серьезные люди будут собираться на подкасты, употребляя это слово с умным видом, словно всю жизнь ждали момента, чтобы использовать его правильно. Всё это его бы раздражало, но сейчас эти мысли прошли мимо его – Кан сосредоточился на другом.

После короткой рекламной паузы зазвучали мелодии симфонического оркестра, напоминающие кульминацию боевика, и теперь появился Патрик Хокстет. Билли устроился поудобнее.

– Добрый день, Нью-Родвилль, – начал ведущий, поправляя пластиковый галстук. – Мои предчувствия оказались небеспочвенны, дамы и господа. С результатом сто двадцать один к ста восьми команда Белые Форели из Колдвена проиграла на своем поле Кракенам из Оушенсайда. Бьянка Чендлер и Нэш Берри наконец-то поженились, объединив не только две большие семьи, но и два обширных словарных запаса. А также, у Клементе родился правнук. Лорд Каббат взрывает все музыкальные чарты, а Пол Денбро представил новую модель «Пакто Кримо Лагуны», которая получила прозвище – «Кью… Ку… Куи…» – он нарочито запнулся и рассмеялся, – даже произнести не могу. И напоследок – новости о протестах у посольства Бахрака и напряженной ситуации в аэропорту.

Кан похлопал Билли по плечу и зажег сигарету. Они не могли обсуждать детали заказа, зная, что каждое подозрительное слово фильтруется в центре Родгварда. Пришлось научиться понимать друг друга жестами. Билли дёрнулся, когда зашла речь о Бахраке, а Кан в этот момент коснулся его плеча. Великан наклонился, ускорил подачу капельницы и попытался быть как можно более кратким:

– Да, дружище, не всё гладко.

– Знаю, – ответил Кан.

– И что теперь? Я, между прочим, очень занят, чёрт тебя подери, – крикнул в ответ на видеозвонок Аннетт.

– Люди всё чётко написали, – программа подумала, что Кан разочарован.

На самом деле разница между этими чувствами была незначительна, но из-за этого Билли положил руку на плечо Кана.

– Может, пора уже завязать с этим, а? Ты столько всего накопил. Серьёзно, слишком много. Забей на этот заказ, старик.

Может, он и был прав, но Кану всегда казалось, что для выхода на пенсию нужно серьёзно подготовиться. Это не может произойти вот так, внезапно. Нужно сесть, всё обдумать, в конце концов, рассказать жене, что накопил достаточно денег, и теперь можно переехать в нормальный дом. Всегда казалось, что это будет важным этапом жизни, но сейчас всё выглядело как-то туманно и нечётко.

«Солдат, синоним к слову устав», – говорил капитан Тыкать, когда речь шла о неточностях и полумерах.

Да, наверное, Билли был прав, но он не учёл одного – такие сделки не обсуждаются, а тем более от них не отказываются. Подобные задания действительно становятся последними в карьере баунти-хантеров вроде Кана. И, возможно, следующий факс уже придёт с прощальными словами. Но просто взять и отказаться от такого – вряд ли это возможно.

– Иногда мне кажется, что мои поступки не приводят к таким уж плохим последствиям, понимаешь? Не знаю, утешаю ли я себя или что, но порой думаю, что всё это… – он обвёл руками всё вокруг, – в итоге приведёт к чему-то хорошему.

– Кан…

– Всё, Билли, – перебил его. – Я пошёл.

– Блин, понимаю. Ну может… ну… останешься? Я закажу что-нибудь поесть. А ещё говорят, что пару дней назад кто-то снова якобы видел вига. Я найду этот репортаж, и мы посмотрим вместе. Знаю, тебе нравятся такие вещи.

– Нет, Билли, спасибо. У меня ещё дела перед тем, как я смогу вернуться домой.

– Ты про штраф? Эти семь тысяч?

– Да, об этом.

Кан надел шляпу, застегнул пуговицы плаща, достал сигарету и с щелчком закрыл металлическую зажигалку. Вместе с зажигалкой он положил в карман и лист факса, пожал Билли руку, подмигнул и оставил его наедине с капельницей и компьютерной игрой.

– Не знаю, утешаю ли я себя или что, но порой думаю, что всё это, приведёт к чему-то хорошему Билли бой.

В коридоре было темно. Видимо, Артур закончил дела и отключил электричество в хранилище. Из-за этого перед глазами Кана всё ещё плясали точки и линии – последствия того прокси таблетки. Он несколько раз моргнул, и пиксели в правом верхнем углу его зрения на мгновение сложились в силуэт лица Мелиси, а потом исчезли. За спиной Кана тяжело захлопнулась дверь.

Часть четвёртая

– Доброе двенадцать двадцать, мистер Кэмпбелл, – раздался голос из динамика. – Вы хотите прослушать новости или сгенерировать музыку?

Кан не ответил, и машина выбрала канал новостей, где сообщали о новом безумце, который, как утверждали СМИ, видел вига. Он убавил громкость, оставшись наедине с дождём. Кап-кап, кап-кап – вода билась о металл, издавая приглушённый стук в салоне. На экране телефона медленно высветилось семейное фото: Елена, положив голову на плечо Кана, обнимала новорождённую Мильви, а восьмилетний Виктор старался изобразить хмурое лицо, подражая отцу. Это у парня получилось настолько комично, что все засмеялись во время щелчка камеры. Кан был в униформе, с рюкзаком, а фуражку Виктор стащил, оставив в правой руке у отца коробку с праздничным пирогом, который Елена отправляла для ребят из отряда. Фото было сделано в день его отправки в командировку, в аэропорту, и вверху всё ещё значилось, что связь отсутствует.

– Проверка давления.

– Пожалуйста, положите руки на руль и постарайтесь расслабиться, – спустя несколько секунд голос сообщил: сто десять на сто двадцать.

Кан достал аптечку из бардачка и, отодвинув многочисленные шприцы, нашёл синюю таблетку. Положил её на язык и опустил окно – звуки города усилились, и капли проникли в салон. Высунув голову, он закрыл глаза и раскрыл рот, позволив дождю полностью намочить лицо. Капли стекали вниз по подбородку и медальонам на шее. Завёл двигатель. И всё же, несмотря на десятки выполненных заказов, страх не покидал его. Это был сродни тому, что испытывает артист, выходя на сцену, – пусть даже руки давно привыкли к микрофону, всё равно они подрагивают перед взглядом зала. Эта проклятая трусость всегда жила в нём, где-то глубоко. И Кан это прекрасно понимал

На невидимых стенах тумана рассыпались тысячи огней – словно разноцветные игрушки, утонувшие в чаше с молоком. Нью-Родвилль ещё называли Городом Сладостей, но не потому, что его жители были были такими душками, а из-за многослойного дыма, напоминающего торт со слоями. Наверху – чёрные тучи и жёлтый дым, поднимавшийся из индустриальных районов, а внизу – постоянный туман и пар, вырывающийся из канализации. В этом хаосе железо и бетон победили плоть, а неон и электроника захватили разум, вот такой уж торт получился. Вдалеке, в нескольких кварталах, вращались световые башни, как будто пронизывая город сверху вниз.

«Нью-Родвилль кажется таким пёстрым изнутри, но попробуй посмотреть на него с самолёта», – говорил Патрик Хокстет, поправляя пластиковый галстук.

«Клубок дыма, серость и дерьмо собачье», – Кан знал эту фразу наизусть.

Он уже почти доехал до места работы – ежедневной работы, поэтому накрыл снайперский кейс курткой. У входа стоял Чез Гриффит, ударяя пальцем по запястью, как бы указывая на время, а затем пощупал воздух тремя пальцами, вероятно, намекая на деньги.

На фасаде офиса было написано «Гриффит Оазис» – зелёное и белое здание в цветах логотипа бренда. Над зданием пересекались две автомагистрали, и поэтому офис был всего в четыре этажа. Чез унаследовал семейный бизнес от отца, как и его словарный запас – «баня», «сургуч», «телега» и «сегрегация», хотя значения последнего он и не знал. Чтобы использовать слова «телега» и «сургуч», Чез опоздал лет на восемьсот-девятьсот, а за остальными двумя не гнались ни корпорации, ни преступные группировки. Несмотря на это, шеф Кана всегда держал при себе пару верующих, но вооружённых родственников с каменными лицами и явной нехваткой умственных способностей.

– Ну и что с того, – голос был удивительно тонким для такого тела. – Ты опоздал, и это будет вычтено из твоей зарплаты. Мне-то что, можешь ещё пару часов погулять.

– Да ладно тебе, Чез, я опоздал всего на час.

– На час? – Чез скривил губы, будто пытаясь сдержаться. – Звонят клиенты и спрашивают, где их заказ, а наша дамочка где-то гуляет. Вы меня уже…

Кан уловил, что на губах шефа мелькнуло слово, похожее на «заебали».

– Клиенты звонят жаловаться, мол, где их товар, а секретарша опаздывает. Этот мадам с тяжёлой задницей появляется через час и перезванивает клиентам. Принимает их заказы и звонит курьерам, чтобы они поторопились. Курьеры тоже опаздывают, на несколько часов. Потом она, виляя задом, приходит ко мне, – Чез тараторил так быстро, что слюна летела из рта. – Я тут сижу красный, синий, весь не в себе, и набираю курьеров.

– Чез, хватит, блин, – Кан попытался его остановить.

– Ты меня не слышишь. Электроника, Кан, электроника так развилась, что теперь достаточно просто захотеть быть на связи – и ты будешь на связи. А ты – нет, вне досягаемости.

Кан прошёл в склад, где уже были разложены коробки с его именем, и Чез, словно вдруг став его подчинённым, побежал следом.

– И ещё этот… этот Развалюха, как его там?

Кан ухмыльнулся про себя – шеф уже поставил руки на бока, изображая того самого Развалюху.

– Мистер Гриффит, – Чез сменил голос на более серьёзный, как бы копируя интонацию. – Может, сократим маршруты? А то товар далеко доставляем, велика вероятность, что он повредится. Ты вообще меня слушаешь?

– Чез, Чез, – Кан попытался его перебить. – В прошлом году Гриффит Оазис был признан лучшим продавцом семян искусственной растительности. Это значит…

– Это значит, что, – тут уже пухляш перебил его, – никто больше не занимается таким делом, и у нас просто нет конкурентов. Но вы ослабели, Кан, да-а-а, очень ослабели.

– Всё будет нормально, – Кан улыбнулся и вышел обратно в коридор.

Запасы семян в сумке постепенно уменьшались. Гриффит Оазис когда-то был новатором, привлек значительный спрос, но искусственные растения, они и то искусственные, что цветут, распускаются, но никогда не сохнут. Последний крупный заказ был для какой-то новопостроенной больницы, после чего склад начал пустеть. Чез не находил новых способов рекламы, а персонала не было на месте, чтобы хотя бы доставить уже купленный товар. Да они и не хотели, чтобы Гриффит Оазис канул в лету, но закат этого бизнеса уже мелькал на горизонте.

Кан припарковал пикап несколькими кварталами ниже, взял из-под радиоприёмника полторы тысячи граалов и подошёл к столбу – жёлто-чёрному, с аппаратом вызова на нём. Нажал кнопку и закурил сигарету. Спустя минуту-полторы перед ним остановилось грязное такси – седан, какой-то округлый. Если бы он выбрал репликоидскую модель, машина прибыла бы быстрее.

– Вы сядете или что? – нетерпеливо спросил водитель.

Кан жестом показал, чтобы тот опустил окно, и протянул ему зелёно-белый пакет.

– Эй-эй, мистер, – водитель схватился за сиденье. – Уберите это.

– Спокойно, в пакете семена.

– Семена? – фыркнул парень. – Это вот так сейчас наркоту называют?

– Это действительно семена, настоящие, – Кан открыл пакет. – То есть, не совсем настоящие, но это не важно. На коробках написаны адреса.

– И что с того, дядь?

Кан закрыл глаза и прислонил голову к верху окна. Он был уставшим, ему нужен был отдых, но, зевнув, продолжил:

– Доставь их по адресам, и к концу дня получишь вторую половину оплаты, – помахал восемьюстами граалями перед носом таксиста.

Глаза водителя за очками округлились, и Кан понял, что парень уже планирует свой вечер – ночной клуб, казино и тому подобное. Он схватил его за шиворот так, что одежда начала душить.

– Здесь семена красивых цветов, очень красивых и уникальных, и они должны быть доставлены заказчикам в течение часа. После каждой доставки секретарша моего начальника – Чеза, получит сообщение. Ты видел её задницу?

– Нет, – прохрипел водитель.

– Видел её, парень? – повторил вопрос, хотя ответа и не ждал. – Хоть одна коробка не будет доставлена – и каждый день ты будешь возить задницу миссис Делории домой после работы.

– Ясно… понятно, – пробормотал парень.

Кан активировал на телефоне запись, взял руку водителя и провёл его указательным пальцем по синему – Пи-Эйдж сенсору на шее.

– Говори, – как будто бы отдал приказ.

– Плащ, – отозвался водитель своим голосом.

– Ровно в десять ноль-ноль будь прибит к этому столбу, – отпустил воротник.

Он знал, что каждый госслужащий имел своё слово – унаследованное, что служило им паспортом, хранилище личных данных, лицо и удостоверение носителя. Затем Кан проводил таксиста взглядом и сунул руку в карман, ощупал пачку сигарет, зажигалку и факсовую бумагу. Теперь, когда доставку вместо него будет выполнять этот таксист, Кан сможет спокойно даже выпить кофе и отправиться по адресу, указанному в факсе. Он развернул сложенные вдвое данные с деталями заказа и посмотрел на часы.

– Туда и обратно?

Часть пятая

Людные улицы сменились заброшенными складами, высотные здания постепенно стали ниже, а неоновые огни тускнели, когда Кан понял, что приближается к месту назначения. Три автомагистрали сходились в одной точке – там, где когда-то находился завод «Модус Операнди Авиашоу», производивший водородные самолёты. Промышленная зона давно превратилась в район для бездомных и почти не охранялась ни Родгвардом, ни их городским патрулём. В нескольких милях справа от магистралей располагались казино группировки Санто Иерро, а слева – поля солнечных панелей под контролем корпорации Данте Миковича. Изредка встречались дома с бельём, выцветшим от дождей, свисающим с проводов, несколько зарядных станций без автомобилей и мусор, много мусора.

Главная магистраль, двадцать шестая, вела из аэропорта в центральный район с пирамидой Мезмеррайз Фарм и с облизанными небоскрёбами, а практически все обходные трассы имели тот же апокалиптический вид. Когда-то передовой и процветающий район превратился в ржавую свалку, дома были заброшены, а дороги нуждались в ремонте. Кан свернул с дороги и припарковал машину перед двухэтажной гостиницей, возле которой гордо возвышалась четырёхметровая пластмассовая статуя слесаря.

– Господин Кэмпбелл, должна вас предупредить, что в этом районе ожидается вихрь – от двух до трёх баллов по шкале, – проговорила машина.

– К чёрту.

Кан захлопнул дверь и несколько раз дёрнул ручку. Он начал идти с левой ноги – привычка, оставшаяся с армейских времён: тяжело – левая, легко – правая, металлическое – левая, человеческое – правая. Железо и кость не находили общего языка. Передний вход завода напоминал нос самолёта, пересекавший все три магистрали. Кан взглянул на часы, которые всегда носил на внутренней стороне запястья, и сказал:

– Подсчитай количество источников энергии, определи их местоположение.

Часы издали короткий звуковой сигнал, и несколько жёлтых лучей направились в разные стороны. Один луч ушёл в сторону мотеля, другой – к старому рекламному щиту, третий осветил пикап, а три других направились в глубину завода Модус Операнди Авиашоу. На экране часов высветилось число пятнадцать.

– Найди автономные источники энергии, подсчитай.

Часы повторили звук, но лучи стали контрастнее. Теперь их было три: один – в сторону мотеля, второй – к машине, а третий – на завод. Кан свистнул, и звуковой фильтр усилил его голос, придав ему резкий звон. Один из жёлтых лучей начал двигаться, остальные остались на месте.

– Вряд ли это дрон, – заметил он.

Луч медленно приблизился, Кан увидел кошку в его конечной точке – оно было нацелено прямо на голову животного. Он усмехнулся.

«Что они в тебя напичкали?»

Он отключил слежение за котом и пикапом, затем пошёл в сторону единственного оставшегося неподвижного луча. Изнутри завода доносился только вой ветра, а плохо закреплённые металлические листы раскачивались туда-сюда. На полу валялись грязные одеяла и подушки, рядом с ними – железные контейнеры и бытовые предметы. Это напомнило Кана временные убежища из фильмов про зомби, и он осторожно ступил на мокрую плитку. Внутри здания даже была машина, которая врезалась в стену. Старая – из тех, что ещё работали на топливе, и её багажник давно превратили в импровизированный диван.

– Спать здесь, наверное, не слишком удобно, – подумал он, представляя, как на этом ржавом куске железа кто-то занимается сексом.

Залы были давно опустошены, а в центре главного помещения гнилая сцена, когда-то служившая для концертов. После того как район был заброшен, здесь устраивали вечеринки любители трип-попа, пост-рейва, никельпанка, дроп-даба и другой подобной музыки. Одна из магистралей проходила прямо под заводом, захватывая весь подвальный этаж.

«Конвой по этой не пойдёт. Да ну, нет… вряд ли,» – подумал он.

Крыша в нескольких местах была пробита, на балках потолка гнездились птицы. В центре шестиэтажного здания зияло пустое пространство, по краям тянулись платформы с павильонами, балконные участки которых полностью были закрыты железными решётками. Возможно, это было сделано для этих концертов, чтобы люди могли взбираться на решётки и прыгать вниз. Жёлтый луч вывел Кана на второй этаж, свист ветра усилился. Когда-то павильоны были разделены стеклянными или голографическими колоннами, затем их превратили в ВИП-зоны, позже – в приюты для бездомных, и теперь они, казалось, приняли свой окончательный вид. Семена Гриффит Оазиса прорастали, росли и не высыхали. А эти были ближе к природным – дали свои плоды и теперь сохнут.

Единственные участки, отделённые стенами, были туалетами, и Кан медленно направился к одному из них. Тяжело на левую, легко на правую, тяжело на левую, легко на правую – хоть он и шёл осторожно, осколки стекла хрустели под обувью. Рука потянулась к Бабочке, пульс ускорился, но дыхание оставалось спокойным. На стенах висели полуоторванные постеры с изображениями обнажённых женщин и наркотиков. К сладкому запаху ржавчины примешивался запах сырости и дождя, который ветер гнал из туалета. Кан прислонил Бабочку к груди и опёрся спиной о стену рядом с дверью. Свободной рукой он медленно толкнул дверь и сначала подумал, что видит манекен, но потом понял, что это человеческие ноги. Пульс участился, и он убрал Бабочку в кобуру, вместо неё доставая Гризли. Жёлтый свет осветил тело. Кан достал из кармана монету, чтобы бросить.

«Если выпадет орёл – значит, мертва, если решка…» – бросил монету и задержал дыхание.

После звонкого звука понял, что пол в туалете был пробит, и монета провалилась в эту самую дыру. С первого этажа донёсся тихий звук, и Кан распахнул дверь – медлить было некогда. Гризли направил на девушку, и Кан быстро осмотрел каждый осколок стекла, иглы, сигаретные пачки и предметы, высыпавшиеся из её сумки. Проверил дверь сверху и сзади – чисто. Вынул голову из туалета – никого. Осторожно подошёл к барышне, словно не хотел её будить.

Две руки трупа были металлическими, а на животе – схема, напоминающая материнскую плату. На ногах синяки. Её, вероятно, изнасиловали, но до смерти или уже после? По состоянию век понял, что девочка с посиневшим лицом давно играла с наркотиками. Он выключил индикатор на часах, который был направлен прямо ей в горло, в Пи-Эйдж систему и глубоко вздохнул.

– После смерти фильтр голоса не убрали, – пробормотал он себе под нос. – Если бы в лёгких осталось немного воздуха, при нажатии на живот она могла бы даже сказать пару слов. – Мурашки побежали по коже.

Кан был свидетелем подобных случаев в Бахраке, когда тело уже обескровлено, но труп всё ещё «говорил». Хотя это сложно назвать разговором – из горла лишь доносились синтетические слова.

– Приятного мало, – его передёрнуло.

Окно туалета смотрело на шоссе справа. Вдали виднелись гостиница и багажник Адамантиум Гаубица. Удобное место для стрельбы, если бы они снимали фильм, но Кан знал, что только в тупых кинопостановках снайперы стреляют из окон. В реальности звук сразу выдаст твоё местоположение, поэтому нужно было перехитрить конвой. Он сделал несколько шагов назад, чтобы выйти из туалета, прикрыл дверь наполовину и огляделся. Такая позиция могла хотя бы немного заглушить звук выстрела: стоя чуть подальше от окна и приоткрыв дверь, у него был шанс выжить. Выстреливаешь из одного места, а звук выходит с другой стороны, и тебя ищут вообще в другом месте – просто и по-человечески. Хотя отступление на несколько шагов имело свои недостатки – дорога пропадала из поля зрения.

«К чёрту это», – скрежетнул зубами.

Ещё один вариант – занять позицию на крыше, что было бы самым эффективным, если бы у него было больше времени. Гостиница тоже могла сгодиться, но на обыск двухэтажного здания уйдёт не более пары минут, а у него было всего пятьдесят одна секунда от начала до окончания задания. Завод был хорошим вариантом, если бы был отвлекающий манёвр. Он спустился на первый этаж, туда, где старая машина врезалась в стену. Кан улыбнулся.

«Перекрёсток магистралей, конечно же», – подумал.

В таких местах раньше ставили железные барьеры: они не мешали маршруту, но в любой момент могли подняться из асфальта, чтобы остановить поток машин. Он встал посреди дороги, посмотрел на левый вход завода, откуда заехала машина, затем – на железные ограждения, закрывающие парковку гостиницы.

«Если барьеры поднимутся вовремя, у машин колонны, движущихся на полной скорости, не останется выбора, кроме как тормозить или свернуть с дороги», – он погладил подбородок и достал сигарету из кармана. – «Вопрос лишь в том, где будет в конвое находиться машина СМИ. Пятьдесят одна секунда, чёртовы пятьдесят одна секунда».

Единственный обитатель гостиницы замяукал, но Кан не обратил на него внимания. Он сделал несколько шагов, затем начал на глаз оценивать расстояние.

«Железный барьер должен подняться за одну-две машины до фургона СМИ. Тачки столкнутся друг с другом, и фургон, потеряв управление, вместо торможения свернёт в сторону завода, прямо к повреждённому автомобилю внутри».

Этот план всё ещё ему нравилась, и поэтому он начал искать слабое место в нём. Представив, что авария уже произошла, и всё идёт по его задумке, он медленно зашёл на территорию завода и раскинул руки, указывая на примерное место аварии.

«Здесь стоит фургон, а я нахожусь за сценой, и начинается обратный отсчёт – пятьдесят одна секунда».

Дошёл до сцены, остановился и опустился на колени, мысленно представив фургон перед собой.

– Пятьдесят одна секунда, – прошептал под нос.

Посчитал время между началом торможения и моментом столкновения, вычел около пяти секунд. Представил, что в машине будет семь-восемь человек, и вычел по секунде на каждого.

«Тридцать восемь».

Подсчитав секунды, чтобы подойти к фургону, взять девушку и отойти, он понял, что буферной времени, которое в Бахраке называли «зелёной зоной», не остаётся.

«Плохо», – подумал он, но тут его лицо просветлело, – «Не надо бежать из завода. Мы будем ждать внутри, пока они не разойдутся».

Вспомнил, что нужно было ещё подготовить отвлекающий манёвр, и быстро направился к пикапу, как всегда начиная шаг с левой ноги. Открыл багажник и, достав из-под вещей кусок фольги, который обычно использовал для укрытия машины, когда парковался не в гараже, сунул его под мышку. Достал телефон и набрал Билли. Через несколько гудков раздался голос:

– Слушаю.

– Билл, помнишь, почему мы опоздали на концерт Гекена?

– Э-м-м… – вопрос наверняка застал его врасплох. – Ну, я залез под водяной диван и, хе-хе, заснул, а потом, когда ты сделал дырку в нём…

– Не это, придурок. Что было потом?

– Потом? – Билл на мгновение задумался. – А, понял! Ха-ха-ха. Да понял я, понял.

– Так вот, смотри, я нашёл здесь нечто подобное, но не знаю, как это включить, – Кан положил кусок фольги под ржавую сцену. – Техника старая, но кажется, всё ещё работает.

– Ага, понял, – раздался звук клавиш.

– Если решишь эту проблему, я займусь другой, – Кан подошёл к чугунным барьерам.

Они были спрятаны в асфальт, но если бы поднялись, то остановили бы даже гусеничную технику.

– Далеко не уходи, оставайся рядом с этим и продолжай.

– У меня ещё остались те очки с прошлого дела, хочу сейчас тоже реконструировать пару сцен, – Кан выбросил сигарету и прислонился к машине.

– Понял, понял, – проговорил Билли, растягивая слова. – Немного подожди, не-мно-го по-до…

– Ты же знаком с игрушками, которые нам отправили на факсе, да? Теперь мне нужно, чтобы они с определённой скоростью прошли мимо меня, чтобы понять…

– Да всё я понял. Надень очки и подожди несколько секунд. Сейчас увидим, где ты находишься.

Кан надел очки, ожидая, что голограммы машин из колонны проедут перед ним. Потом Билли попробует ещё несколько раз, и он почти поймёт, как это будет выглядеть послезавтра. В очках будут видны только контуры машин, ярко окрашенные и движущиеся почти с реальной скоростью.

– Видишь их?

– Слышу тебя.

– Они приближаются к тебе.

– В этот раз ты что-то быстро сделал.

– Нет, я имею в виду… – голос Билла заглушился. – Сейчас машина движется прямо к тебе. Всё это время рядом с тобой был дрон или камера. Твою мать, Кан, чёрт, чёрт, чёрт.

Кан напрягся и попытался проверить ближайшие источники электричества с помощью часов, но потом замер. Машина появилась на горизонте, и бежать от неё не имело смысла. Он посмотрел на кота, который вышел из гостиницы. Тот мяукнул, и в его чёрных глазах засверкали неоны.

Часть шестая

– Господин?

– Кэмпбелл, Кан, – не было смысла лгать: вместо дронов они использовали животных, и узнать его имя было не так уж сложно.

– Кан Кэмпбелл, – повторил собеседник себе под нос и ухватился за водительское кресло. – Поехали, Лазло.

Между Каном и его собеседником сидела девушка, на вид лет девятнадцати-двадцати. Она не переставала дергать ногой и смотрела прямо в глаза Кана. Сквозь дождевик можно было разглядеть её нижнее бельё, а изо рта исходил дым, несмотря на отсутствие сигареты. Татуировки покрывали всю видимую часть тела девушки. Лазло вел машину медленно, как будто показывал туристам достопримечательности своего района. Человек рядом с ним был полностью погружён в свой ноутбук, не отрываясь от клавиатуры.

– Кан, вы случайно не родственник Роуз Кэмпбелл? – спросил человек, сидящий рядом с девушкой.

Седые волосы пожилого мужчины были зачесаны назад, его запонки блестели под звёздным потолком автомобиля, а запах духов напоминал тропические фрукты.

– Как бы я ни был похож на её сына, но, к сожалению, нет, – Кан слегка улыбнулся. – Мы не родственники.

– Жаль, – вздохнул тот. – Я влюбился в Роуз с её первой роли.

Кан промолчал, а мимо них вновь раздался хлопок жвачки, которую продолжала чавкать молодая девушка.

– Говорили, что Роуз – одна из редких звёзд, кто умерла от старости, а не от яростных фанатов или наркотиков. С её уходом умер и целый жанр. – сказал мужчина.

– «Ложь за решёткой», «Где ночь – там я и ты», «В архивах непрожитых лет», – Лазло начал перечислять фильмы, и все улыбнулись. – «Страховка для нас двоих», «Животные не стареют».

– «Животные не стареют», – повторил старик, закурив сигару. – Ах, какие были времена. Поверишь ли, что через пару дней мне исполняется шестьдесят два?

Этот вопрос удивил Кана. Он взглянул на девушку, как будто ожидал подтверждения. Жвачка снова громко лопнула, и она рассмеялась резким, пронзительным смехом. Кан уже встречал людей, перенесших такие операции, когда в лёгкие вставляли приборы, напоминающие мундштуки. После приёма специальных ароматических таблеток оставалось лишь глубоко вдохнуть и выпустить дым – без сигареты или сигары в зубах.

– Вейду через пару дней исполняется шестьдесят два. – сказала она, выпуская дым, который наполнил надувной зелёный шарик из жвачки.

Кан нехотя улыбнулся. На секунду ему показалось, что сигара Вейда уже во рту у молодой девушки, а жвачку жует сам старик, которому скоро стукнет шестьдесят два.

«С днём рождения, ублюдок», – мысленно поздравил его.

– Уже больше сорока лет я туда-сюда в этих краях, – продолжил тот. – Дай бог мне ещё столько же, чтобы спокойно уйти к своим.

– Даст, даст, – пробормотал тот, кто сидел за ноутбуком, продолжая стучать по клавишам.

Девушка с татуировками нахмурила брови, издала мяукающий звук и положила голову на плечо Вейда. Кан подумал, что они отпразднуют его день рождения и сегодня ночью, и завтра, и, возможно, послезавтра. Лазло сделал полный круг вокруг Модус Операнди Авиашоу. Ветер поднял пыль и грязь.

– Господин Кэмпбелл, я хочу, чтобы мы были честны друг с другом, – старик погладил побритую голову девушки. – По факту, вы находитесь на нашей территории, и мы осведомлены о каждом движении здесь. Нас предупреждают о гостях, и мы принимаем их с распростёртыми объятиями. Но когда они приходят без предупреждения, мы начинаем… ну, так сказать… выяснять цель их визита.

«Время, чтобы он сказал «но» и продолжил», – подумал Кан.

– Но бывают и гости, которые приходят в твой дом, роются в вещах, и ты не знаешь, как с ними поступить. Вот вы, что бы вы сделали, если кто-то ворвался к вам и начал копаться в вещах, а мистер Кан?

– Вейд, я знаю, что господина Тарквемады сейчас нет на месте, и связаться с ним сложно.

Тот внимательно слушал каждое слово Кана, прежде чем ответить.

– Клементе Тарквемада – пожилой человек, мистер Кэмпбелл. Он сейчас на лечении, и, кроме того, у него уже есть правнук. Но в его доме всё ещё есть люди из семьи.

Кан выбрал неправильный момент, чтобы замолчать.

«С днём рождения, дерьмо, жуй свою жвачку и глотай слюну», – мысленно снова отметил годовщину.

– Ладно, – кончик сигары покраснел. – Давай считать, что я в хорошем настроение, и исходя из моей гостеприимности, я даю тебе возможность сделать следующий шаг.

– Меня нанимают, Вейд, – резко заговорил Кан. – Нанимают, чтобы я похищал людей для них.

– Очень хорошо, – коротко ответил собеседник.

Человек, сидевший напротив Кана, уже успел перерыть все доступные данные, и Кан снова понял, что врать не имеет смысла.

«У них камеры спихнуты в бедных животных», – отметил он, глядя на приближающийся ураган.

Жвачка снова лопнула, и дым вырвался наружу.

– Ну… прежде всего, хочу поблагодарить вас за гостеприимство, – Кан ждал, что девушка снова рассмеётся, но все они лишь кивнули. – И хочу сказать, что моя история долгая.

– Если вы не торопитесь, мистер Кэмпбелл, – затем, держа сигару между пальцами, он сделал жест, словно подтверждая, что хочет услышать длинную версию.

– Как пожелаете, – Кан почесал колено. – В Бахраке, после третьей волны на сорок восьмую базу – известной как «Пчёлы в Эрби Аль Ниир», меня нашли среди нескольких изуродованных и расчленённых трупов.

Девушка поморщила нос, Вейд подтолкнул её, чтобы она успокоилась.

– У меня не было половины ноги и головы, но я был жив, – он снял шляпу, и металл засверкал.

Вейд удивился, как будто его собеседник изменился за секунды, состарился и покрылся морщинами.

– Меня прооперировали прямо в самолёте, когда возвращались в Нью-Родвилль. Поставили вот эти штуки и сказали, что это временно, мол, государство покроет остальные расходы для нормальной операции. Как видите, до сих пор ничего не изменилось.

– Да, так и вижу.

– Мы с остальными ветеранами остались сами за себя, пытались достучаться до прежнего командования, но вы и сами знаете, что случилось потом. Люди однажды проснулись и решили, что никакой войны и не было, и на тех, кто носил знаки отличия, жетоны или форму, нужно смотреть косо. Мол, их налоги идут на содержание ветеранов войны, которые благодаря технике снова обзавелись и рукой, и ногой. Люди, видя таких, как мы, думали, что лучше бы нам найти себе работу, чтобы их налоги не тратились на нас. Прошло время, и… и мне предложили работу через кучу посредников, чтобы я не понимал, кто заказчик. Сказали, что покроют мои коммунальные и основные расходы, но ничего лишнего, чтобы не было подозрений. Эти «лишние» накопятся на моём счёте, и однажды, когда я решу уйти на пенсию, они обеспечат мне спокойную жизнь и отдадут деньги.

– Ты даже не знаешь, сколько накопил? – из сигары вышел дым.

– Не знаю, мистер Вейд.

– Ого, цифры будут внушительные. – произнёс тот, кто уже ломал клавиатуру.

– Я думал, что так лучше, чем открывать мотоклуб, надевать военную форму и выступать с протестами.

– Ты про клуб «Улица Святого Мириама»?

– Ага, я был одним из основателей, но оставил это дело тому, кто вытащил моё раненое тело из-под трупов, и потом я занялся похищениями людей. Мои заказчики устроили меня на работу курьером, чтобы не возникло подозрений, и постепенно начали поступать заказы. Но с самого начала мне доверяли сложные задачи, говорили, что если не я, то кто? Я похищал людей, за которых была назначена награда, сдавал их полиции, а потом похищал их же из тюрьмы. До казни цена за головы росла, и я переводил тех из одной тюрьмы в другую, пока они не исчезли окончательно.

– Так ты баунти-хантер? И когда понял, что твой заказчик – государство? – спросил Вейд.

– С первого раза.

Леди взорвала пузырь из жвачки, выпустила дым.

– Не буду загружать вас скучными деталями, но с каждым заказом я понимал, что мне помогают всё больше и больше. Тот, кто организовывал побеги, хорошо работал, и даже тот, кто отвечал за мою безопасность, не давал пылинке сесть на моё плечо.

Вейд уже напрягся, посмотрел на человека за компьютером, тот кивнул, наверное, показывая, что глушилки работают и нечего опасаться.

– Последний заказ поступил сегодня утром, мистер Вейд, – Кан достал сигарету. – Похитить девушку, которую должны сопровождать до аэропорта, и конвой пройдёт через вашу территорию.

– Постой, – старик напрягся. – Хватит, парень.

Он знал, о ком идёт речь, и не был уверен, позволено ли ему это слышать. Девушка с татуировками попыталась достать что-то из-под плаща, но босс схватил её за руку.

– Речь идёт о… – старый преступник запутался в своих словах.

Он затушил сигару, и пот с его гладко зачёсанных волос стекал на брови. Кан закурил сигарету и со щелчком закрыл старомодную зажигалку.

– Речь о Магдалене, мистер Вейд, – лгать не было смысла. Члены этой группировки вживляли технику в животных, чтобы следить за людьми. Разоблачить ложь для Санто Иерро – дело нескольких секунд.

– Но ты… ты… – мысли Вейда спутались. – Это неправильно Кан. Ты крадёшь дочь президента Бахрака. Ты крадёшь святую. Понимаешь, что после потери девочки, жизнь для этих людей уже никогда не станет прежней? Ты крадёшь у них последнюю надежду, блин.

«Жуй свою жвачку и проглоти, мистер Вейд», – подумал Кан.

Девушка снова вспыхнула, но босс грубо оттолкнул её, словно намекая, что убить Кана будет иметь тяжёлые последствия.

«Время торговаться», – улыбнулся он, вспомнив, что ему нужно придумать отвлекающий манёвр на послезавтра.

– Ладно, ладно, одну минуту, – заговорил старик. – Что тебе нужно?

– Во-первых, доставьте меня к моей машине.

– Лазло, поторопись.

– Во-вторых, послезавтра я приду к вам в гости. Постарайтесь мне не мешать. Я человек с чувством меры, буду вести себя тихо на вашей территории.

– И что дальше? – Вейд начал поторапливать собеседника.

– В-третьих, мне понадобится машина и водитель на тот день. Постарайтесь отправить того, кого вы не ждёте дома. Машина должна быть у гостиницы к восьми утра.

– Без проблем, – протянул руку.

Лазло уже прибыл на место, а программист, сидевший рядом, вероятно, нашёл информацию о Кане, но бояться было нечего. Девушка с татуировками перестала жевать, а снаружи приближалась песчаная буря. Кан пожал руку Вейда и открыл дверь машины.

– С наступающим днём рождения, – улыбнулся он.

Тяжело – налево, легко – направо, тяжело – налево, легко – направо. Кан похромал до своего пикапа.

«К чёрту Бахрак, к чёрту Машата Харина и его дочь. Мне всего-то нужно выполнить своё задание – и всё», – внутри его головы раздавался монолог человеческим голосом, но фильтра в горле решил не озвучит ни одно слово.

Часть седьмая

Возвращаясь домой, Кан получил несколько сообщений о том, что сегодняшние доставки завершены. Остаток денег он передал водителю такси, который прибыл на место раньше указанного времени. У парня был синяк под глазом – оказалось, один из клиентов остался недоволен услугами Гриффит Оазиса. Кан пообещал, что разберётся с этим в ближайшие дни, и предложил встретиться завтра.

«У меня тут ещё немного граалов осталось, если не против, есть одно дельце», – сказал он, и парень после небольшой истерики согласился.

Кан припарковал свой Адамантиум. Вокруг было темно. Пара молодых людей спали на полу, возле них лежали шприцы. Стёкла одного из автомобилей запотели.

«Незнакомая машина, наверное, просто нашли тихое место», – подумал он.

Тихое место, где можно впрыснуть себе дозу, не боясь, что потревожат, где можно заниматься сексом в машине, не беспокоясь, что кто-то заметит, где можно говорить, и никто не услышит. Кан достал телефон, вытер лоб и включил голосовое сообщение. Это Виктор его научил – его двенадцатилетний сын, который со временем утратил способность копировать манеры отца.

«Пап, смотри, нажимаешь вот эту кнопку и говоришь. Потом она спросит, отправить ли сообщение сейчас или позже. Выбери, например, через полчаса. Нет, нет, палец держи дольше, не отпускай сразу, ну вот, молодец».

Кан был хорошим учеником у Вика, ошибался всего семь раз из десяти. На этот раз он держал палец на кнопке достаточно долго, чтобы в записи было слышно и его дыхание. На экране был снимок женщины, от вида которой сердце каждый раз начинало биться быстрее. Он нажал на Пи-Эйдж кнопку на шее, чтобы отключить голосовой фильтр, и заговорил своим голосом:

– Я тебя… – сглотнул, – люблю, очень.

Ещё немного подержал палец на кнопке и отпустил, увидев уведомление на экране, что оно будет доставлено через час.

Уже прошло полчаса, а Кан сидел, уставившись прямо перед собой. Немного света, почти нет людей – тихий момент после тяжёлого дня. Пришло сообщение на телефон, что общий штраф составил семь тысяч грааля: пять за слово «люблю» и два за «очень». Кан был спокоен. Пусть эти синтетические слова катятся к чёрту – он хотел сказать это собственным голосом. И сказал. Потом несколько раз прослушал эту запись.

«Звучит ужасно, просто хренова», – подумал.

Второго шанса не было. Он копил эти деньги месяцами и не мог повторить попытку. Один шанс, и всё, ошибки быть не могло. Холодный ствол Гризли упёрся ему под подбородок, а на лобовом стекле прибавилось конденсата. Один шанс, и будь ты проклят, Кан, если ошибёшься. Он сменил позицию оружия, сначала прижал его ко лбу, затем сунул в рот. Металл уже нагрелся от соприкосновения с кожей, всё вокруг поплыло, а плечи напряглись, как будто его бил озноб. Дуло во рту, язык касался железа. Одной рукой он крепко держал дверную ручку, другой сжимал Гризли. Второго шанса не будет, одно нажатие – и окончательный результат.

«Ребята, решайте вопрос сразу, не тяните до последней минуты, не медлите», – говорил мистер Тыкать. – «Стреляйте себе под подбородок и всё, только в рот не суйте – так делают только в дурацких фильмах».

Кан сначала повернул рукоятку вправо, потом влево. Ствол револьвера удобно разместился во рту.

«От страха можете обмочиться, но это не беда. Страх иногда приводит к оргазму, так что не удивляйтесь и не отвлекайтесь», – добавил командир.

Кан услышал, как звук машины где-то вдали пытается измерить его давление, но он не обратил внимания. Вытащил тяжелый револьвер изо рта и прижал его под подбородок, это положение казалось наиболее удобным. Курок нужно было тянуть ровно подушечкой пальца. Конечно, это не был выстрел снайпера, где малейшее отклонение может стоить промаха, но армейская привычка сделала своё дело. Если тянуть кончиком пальца, ствол уходит вправо, если изгибом пальца – влево. Это были азы, которые на короткой дистанции не имели значения, но Кан не мог иначе.

«Пап, смотри, нажимаешь вот эту кнопку…» – вспоминались ему слова Виктора. – «Нет, нет, не отпускай слишком быстро, держи дольше. Вот, молодец».

Кан снова сунул револьвер в рот. Один из наркоманов, лежавший неподалёку, начал приходить в себя. Он посмотрел на своего приятеля, который всё ещё крепко спал. Сейчас было совсем не время отвлекаться – до отправки сообщения Елене оставалось десять минут.

Кан краем глаза заметил, как парень вдруг начал бить себя по лицу, пытаясь прийти в чувство. Вкус железа снова наполнил рот Кана, словно он проглотил свинец. Тем временем наркоман внезапно согнулся пополам, его вырвало, и он свернулся калачиком на полу.

«Иногда мне кажется, что мои поступки не приводят к таким уж плохим последствиям», – вспомнил свои же слова.

Он разжал зубы, медленно вытащил револьвер и вдруг осознал, что слёзы текли по лицу, смешиваясь со слюной и капая на грудь. Он прислонился головой к запотевшему стеклу, чувствуя, как плечи сотрясаются. Не понимал, что послужило причиной. Возможно, её и не было вовсе. А может, причин было слишком много, чтобы выделить одну. Видимо, маленький трус внутри него всё ещё спал и не желал прощаться с жизнью. Или же он просто надеялся, что одним выстрелом сможет убить и этого труса, и ту беду, которая вот-вот обрушится на голову всего населения.

Кан закрыл глаза, заставив храбрость и решительность на мгновение отступить. Пусть этот глубоко спрятанный внутри трус тоже успокоится хоть ненадолго.

«Ты крадёшь святую. Жизнь для этих людей уже никогда не станет прежней», – вспомнились и слова Вейда.

Глава вторая – Все, Кроме Сьюзанны.

Часть первая

Запах жареного мяса разбудил его. Кан мгновенно забыл сон и посмотрел на часы. За овальным окном открывался всё тот же вид – очередной грязный день с перемешанными в тумане огнями. Отбросив одеяло в сторону, он закурил.

– Хоть бы умылся перед тем, как сунуть в рот эту дрянь, – прошептала Елена.

Её пижама то и дело подчёркивала то изогнутую ногу, то бедро и ягодицы. Она осторожно перемешивала содержимое сковороды, чтобы не разбудить детей, и повернулась к шкафу. Чёрные волосы были собраны на затылке, но несколько прядей спадали на уши. Глаза покраснели от дыма. Держа в руке лопатку, тыльной стороной ладони она почесала маленький нос, а затем лоб. Елена добавила в сковороду приправы и тут же рассердилась – наверное получилось не так, как хотела.

Кан незаметно подошёл к жене, чтобы укусить её за ухо.

– Будь паинькой, – улыбнулась Елена.

Он понял, что только ухом дело не ограничится, и перешёл к шее, а потом к плечу. Молочно-белая кожа Елены покрылась мурашками от его небритого лица.

– Тише, – рассмеялась она. – Разбудишь детей.

– Тогда веди себя смирно, – Кан обхватил её бёдра и удобно устроил подбородок на её плече.

– Пусть немного поспят.

– Это для Сьюзан? – Кан слегка встряхнул горячую сковороду.

Елена кивнула и перевернула кусок жижи, напоминающий мясо. Оно зашипело.

– Вчера весь день не спала, ученики приходили, я их назад по домам отправила.

– И лекарства не помогают? – прошептал он.

– Дам их после того, как она поест, но… Кан, поговори с ней, а?

Он не хотел отрываться от плеча жены, хотя и она была не против. Но табачный дым раздражал её покрасневшие глаза. Елена приложила к его шее тыльную сторону ножа и продолжила мешать бульон в сковороде.

– Сьюзан, как бы она ни была моей тётей, слушает только тебя.

Елена тяжело вздохнула, она словно намекала, что Кан должен и сам поговорить с тётей. Он взял полотенце и направился умываться, осторожно открыв дверь.

Их дом был необычной конструкции, особенно когда осознаёшь, что под ногами – более пятидесяти метров бездны. Сколь бы надёжными ни казались страховочные тросы, весь дом держался на двух железных кабелях. Сначала это казалось странным – каждому новому жильцу, или гостя приходилось объяснять, что это уже не лифт, а жильё.

Страшного тут ничего не было, но время от времени их квартира слегка подскакивала, когда начинал двигаться один из отсеков. В здание заходил курьер или приходили гости, и оно опускалось на первый этаж, открывало двери, и начинались объяснения. Если тот, кто вызывал лифт, не смеялся и был вежлив, его даже приглашали внутрь и поднимали на нужный этаж.

В доме всегда была запасная батарея, что являлось огромным преимуществом, когда в здании отключали электричество. На стенах был натянут полиэтилен, местами виднелись металлические прутья. Потолок был низким, а шум снаружи стал их злейшим врагом.

Жильё состоял из двух лифтов: главный – грузовой, который был одновременно и гостиной, и малый – пассажирский, где спали Сьюзан и дети. Лифты соединяла небольшая прихожая с дверью, а в каждой комнате стояли весовые счётчики. Максимальный вес для гостиной составлял две тонны – рассчитанный на всю семью и мебель. Для маленькой комнаты допустимый вес был ограничен тысячи шестьсот фунтов.

Кан установил для всего дома так называемую зелёную зону: суммарный вес обеих кабинок не должен был превышать две тонны. Никаких домашних животных или игровых приставок – каждый предмет имел свой вес, и дом нужно было держать «в лёгкости». Старую одежду требовалось выбрасывать, после еды – сразу идти в туалет.

Стаканы нельзя было наполнять до краёв, чтобы жидкость не расплескалась при движении. Приглашая гостей, необходимо было предупреждать, чтобы другие члены семьи подождали снаружи некоторое время. Самое важное – перед поднятием или опусканием лифта вся семья должна была прийти к согласию.

Правда, в последние несколько месяцев Сьюзан просто пожимала плечами, как бы говоря: «Делайте, что хотите». Она почти не вставала от телевизора, ела редко и спала ещё реже.

– Тётя? – прошептал Кан. – Слышишь?

Сьюзан облокотилась на решётку, надела наушники и погрузилась в монитор. Кан включил кран.

– Доброе утро, Сюзи. – сказал он.

Старушка даже не сняла наушники, лишь на мгновение посмотрела на Кана, приподняла брови, словно крышу домика, и снова продолжила смотреть кино. Кан усилил поток воды, и кран заскрипел, как рык двигателя топливной машины. Пару раз громко прочистил горло. Вик спрятался под подушку, а Мильви взглянула на отца, словно пьяница, а затем улыбнулась. В тот момент Кан ощутил, как сильно соскучился по ним.

Вчерашний день казался бесконечно длинным, насыщенным событиями. Перед глазами всплыл тот момент: он смотрел на экран телефона, а над семейной фотографией крупными буквами было написано: «Связь отсутствует».

Кан судорожно моргнул, подошёл к кровати Мильви и опустился на колени. На шеях двух детей были прикреплены пластырные наклейки – те самые, которые обычно используют для обработки ран. Их наклеивали для того, чтобы во сне случайно не задеть кнопки Пи-Эйдж на шее указательным пальцем правой руки и не начать говорить. Статистика показывала, что тринадцать целых пять десятых процента населения именно таким образом накопили немалые штрафы.

– Ну давай, просыпайся, – снова перешёл на шёпот. – Просыпайся, расскажи, чем ты занималась вчера весь день.

Дочка потянулась, сделала несколько хаотичных движений, а затем спокойно опустила руку на плечо отца.

– Я тебе ничего не буду рассказывать, – зевнула она. – Не буду и всё тут.

Она обвила шею отца, и Кан, обняв её, поднял и внимательно посмотрел в глаза.

– Что? – спросила девочка.

– Сможешь разбудить Виктора?

– Нет, ни в коем случае, – широко распахнула глаза. – Нет-нет, пап.

Вся семья уже привыкла к её синтетическому голосу, хотя обновить софт пока не было возможности. Может быть, об этом задумаются, когда она пойдёт в школу – возможно, во втором или третьем классе, но уж точно не сейчас. Органический голос могли себе позволить только обеспеченные семьи, но даже если бы такая возможность появилась, не стоило привлекать лишнее внимание.

«Время придёт, сделаем», – подумал Кан.

Мильви не спорила, только иногда помехи в частотах мешали говорить, но это быстро проходило.

«Это подарок из роддома, должны быть благодарны», – напоминала Елена.

Кан отвёл дочку к двери гостиной и дал понять, что нечего бояться. Мильви доверилась отцу и начала тихонько напевать, очень монотонно. Вик вскочил в раздражении, собираясь закрыть дверь, но, увидев отца, остановился. Полусонный подошёл и протянул руку, которую Кан пожал. Затем он сказал сыну, что им нужно умыться и пойти в гостиную.

Кан сам вернулся к Сюзанне, сел на кровать Виктора и жестом показал, чтобы она сняла наушники.

– Тебе нужно поесть.

Тётя глубоко вздохнула и посмотрела на Кана; на экране шёл старый фильм.

– Иди поешь, чтобы потом принять лекарства.

– Как твоя голова? – спросила Сьюзан.

– Ну… иногда болит, но как сделаю укол, сразу отпускает.

Сюзанна отрицательно покачала головой, будто её не удовлетворил ответ, и сделала глоток воды. Кан встал, чтобы уйти.

– Подожди.

– Что случилось?

– Сядь сюда, сынок.

– Что-то произошло? – удивился он.

– Ты закрыл дверь?

– Вроде бы, а что…

– Кан, – перебила она. – Я сейчас кое-что скажу, но не думай, что я совсем с ума сошла.

– Я уже давно в этом уверен, – попытался улыбнуться он.

– Нет, ничего такого. Просто… – сглотнула. – Просто в какой-то момент со мной произошло нечто странное… Кан, ты должен мне поверить. Просто, знаешь… Давно надо было поговорить с тобой об этом, но каждый раз я думал, что время ещё не пришло. А сейчас…

– Так ты расскажешь или как?

– Ладно, ладно, не сердись, детка. Просто… Понимаешь, я точно знаю, что чувствуешь, когда что-то пролетает у тебя над головой, – Она нежно провела рукой по его лысине, по импланту.

– Мы сейчас об этом будем говорить? – Кан ухмыльнулся.

– Ты меня не слушаешь, – тётя снова сделала глоток воды. – Как у тебя это бывает? – пыталась собрать мысли. – Эти проклятые дроны оставили такой шрам на тебе.

Он внимательно слушал.

– Инстинктивно, каждый звук над головой, любое движение – и ты снова вспоминаешь этот случай. Точнее, это пугает тебя.

– Сюзи, – Кан стиснул зубы, – можешь рассказать, что произошло?

– Со мной происходит то же самое.

– В каком это смысле? – удивился он.

– Я сказала, раз ты сегодня дома, нужно с тобой поговорить.

– Но, – поднял бровь, – ты ещё не начала.

– Из-за ярких вспышек света сынок, ну или быстро мигающих огней. Как будто когда-то со мной что-то случилось, и я пытаюсь это вспомнить.

Кан хотел уже сказать, что не понимает, и чтобы она объяснила подробнее, но подумал, что вряд ли получит внятное объяснение.

– Сначала я думала, что моя память ухудшается – ну, возраст, лекарства и всё такое, – но потом поняла, что всё наоборот. Память как будто пытается мне что-то подсказать, и этот туманный прошлый раскрывается, с другой стороны. Ну… думаю, так, как было на самом деле. Не знаю, могу ли я это объяснить.

– Ты хочешь сказать, что из-за ярких вспышек или быстро мигающего света у тебя появляются какие-то образы из прошлого?

– Ну да, так и получается. Не знаю, сынок, такое ощущение, что кто-то, – она кашлянула, – кто-то играет с моей памятью. Уже несколько месяцев я в таком состоянии.

Кан на мгновение замолчал, сказал Елене, что они скоро придут, и взял Сьюзану за руку.

– Пойдём, поешь, чтобы хоть сегодня спокойно заснуть.

Она не возражала, свесила ноги с кровати и с помощью Кана поднялась. Во взгляде Сьюзаны Кан прочитал отчаяние и безнадёжность, словно она даже не надеялась, что он её поймёт. Однако пожилая женщина всё же опустила глаза – обвиняющие, но с лёгким оттенком наивности. Ей показалось, что она сбросила тяжесть с души, поделившись этим, и теперь, возможно, сможет уснуть.

Он ничего не мог сделать – к старости нужно готовиться заранее, и у Сюзи было достаточно времени. Сбои в памяти, ложные воспоминания и утраченная реальность – всё это, вероятно, ждало и его. Несколько месяцев назад она оступилась, упала, и, возможно, с этого всё и началось.

Они дошли до гостиной, и Елена улыбнулась. Кан закрыл дверь комнаты, где всё ещё шёл фильм – один из последних с Роуз Кэмпбелл, актрисой, которая своей смертью похоронила целый жанр.

Часть вторая

Завтрак прошёл так же, как и у всех других семей, уверенных, что их трапеза уникальна. Кан, с сигаретой во рту, начал объяснять Виктору, что тот делает неправильно, пытаясь укрепить полиэтиленовое покрытие заплатками. Елена, Сьюзан и Мильви молча наблюдали за этим процессом. Вскоре младшая вмешалась, заявив, что тоже хочет участвовать в починке стен, но быстро потеряла интерес.

– Нумерология, – произнёс Мильви после нескольких попыток, грозя пальцем Виктору.

Они долго спорили о значении этого слова и, в конце концов, пришли к выводу, что оно не имеет никакого отношения к ремонту. Елена спросила у всех разрешения поднять лифт на несколько этажей выше, объяснив, что на тридцать втором или тридцать третьем этажах сегодня должно быть тише. Из-за ветра, дующего из овальных окон, они остановились между этими этажами и включили свет в доме.

После недолгого колебания Виктор встал перед отцом и заявил, что в этом году хочет участвовать в игре «Долина слов».

– Ты знаешь правила блэкджека? – удивился Кан.

– Правила знает. Но спроси у него, что он скажет, если выиграет, – улыбнулась Елена.

Игра «Долина слов» начиналась с жеребьёвки, которая определяла, кто пройдёт в следующий раунд. Победителям выдавали одинаковое количество игровых жетонов для блэкджека. По мнению организаторов, это была одна из немногих карточных игр, где человеческий фактор оставался определяющим: с имплантами и чипами правила обойти не удавалось. Случайность и удача играли большую роль, и техника пока не нашла им замену.

– Ну что, парень, удиви нас.

Даже Сьюзан с интересом начала следить за разговором, а Вик нахмурился. Победитель финала получал всё, что не противоречило законодательству Нью-Родвилля, но существовало одно условие: желание должно быть произнесено человеческим голосом.

Виктор унаследовал от отца слово, которое считал абсолютно бесполезным, а у матери не было подарков для детей. Разрешённое на этот месяц слово, которое можно было использовать в игре, по словам Мильви, было чем-то грубым. Два глупых слова – и тебя выгнут вон прямо из пороги съёмочной площадки. Согласно закону, желание должно было быть ясно выражено и объяснено отдельным предложением, почему выбрано именно оно, и всё это – человеческим голосом. Неудивительно, что победителями чаще всего становились представители влиятельных семей с богатым наследием словарного запаса.

На аукционах выставляли преимущественно старомодные слова, которые коллекционировали состоятельные покупатели: «бастион», «созерцать», «тропинка», «эркер», «изящный» и другие подобные сувениры. В последнее время объединились только две крупные семьи, поженив Бьянку Чендлер с этим ходячим желе – Нэшем Берри. Остальное шло по той же схеме, что и в прошлые годы: те же люди, те же «добрые» пожелания, чтобы публика смотрела и аплодировала.

Блэкджек был игрой для корпоратов и преступников что уж говорить, – или наследуй свой словарный запас, или нейтрализуй кого-то и жди, когда его слова выставят на аукцион. А желание… ну, это было скорее символическим актом, основная цель – текущие ставки.

– Иди, принеси свои карты. Елена, найдёшь для нас что-нибудь мелкое и одинаковое? – спросил Кан.

– Думаю, это подойдёт. Да? – после поисков она остановилась на таблетках для очистки воды.

Кан засмеялся и отрицательно покачал головой: трёх таблеток было недостаточно. Затем он бросил недовольный взгляд на Мильви, которая принесла лекарства для Сьюзан.

– Ладно, подождите.

Из-под кровати в гостиной он достал патронташ. Виктору, кажется, тоже понравилась эта идея. Елена недовольно посмотрела на мужа, взяла Сьюзан за руку и увела её в соседнюю комнату.

Кан высыпал содержимое одного патронташа перед сыном, а второй оставил себе. Они включили динамик в лифте, и из колонок зазвучал голос короля рок-н-ролла.

Когда семья только переехала в этот дом, Кан попросил Билли заменить типичную лифтовую музыку босса-новы чем-то приятным. В итоге они выбрали плейлист Шарля Гекена. Голос этого мужика прочно ассоциировался с домом, его песни нельзя было услышать больше нигде, кроме пары тематических придорожных вафли баров.

Виктор раздавал карты, получая за это право сделать затяжку отцовской сигареты. Оба в это время смотрели на дверь в соседнюю комнату.

Две карты перед Каном, две у Виктора. Карты на столе открывались по одной, либо оставались в колоде. Гекен начал петь песню «Страна Смерти», и они вдвоём старались подпевать ему, чтобы это звучало хоть чуть лучше.

– Если ты предашь меня в этой жизни, я найду тебя даже в стране смерти, чёрт бы тебя побрал, в стране смерти, – пели три синтетических голоса песню про Бахрак.

Кан заметил, что Виктор часто рисковал, беря ещё одну карту, даже когда у него на руках было шестнадцать очков. Он объяснил сыну, что это не самое удачное решение, и они стукнули бутылками пива друг о друга.

– Как ты пьёшь эту мочу? – сморщился Вик.

– Играй, говнюк, – покачал головой Кан под музыку. – Ты лучше пей свой Скропри Попри.

– Скупи Пупи, папа.

– Тем хуже для тебя.

Пули то собирались перед Виком, то перед Каном, а Мильви наблюдала за этой дуэлью через приоткрытую дверь, абсолютно не понимая, что эти двое творят.

– Двенадцать. Хочешь ещё? – спросил отец.

– Давай, – после напряжённого ожидания сын обрадовался. – Блэкджек, старик, чёртов Блэкджек!

Парень потянул к себе пули и начал хлопать в такт. Кан сказал:

– Смотри, что я делаю молодой человек, учись.

Виктор внимательно следил за колодой, которая была разделена на две части и снова соединилась краями, но бросил недовольный взгляд на отца, когда те разлетелись по всему дому.

– Что? – Кан раскладывал пули. – Что захочешь, если выиграешь?

– Я об этом не думал.

– Ну, представь, что ты победил и сейчас должен сказать.

– Первое, ну… наверное, – подумав, ответил Вик, – это новая модельГрейв Диггерс.

– Значит, хочешь мотоцикл? Неплохо. Но не забывай, что у тебя есть только одно желание. Долина Слов не джинн, чтобы ты тёр лампу и начал перечислять.

– Ну, обычно умные люди хотят деньги.

– Есть ограничение, Вик, – максимум пятьсот тысяч грааля.

– Нам этого хватит. Купим новый дом, хорошую мебель, и мне – отдельный гараж.

Кан улыбнулся, понимая, что байкерский клуб Билли Скотта сильно повлиял на его сына, и убрал патронташи под кровать.

– А что насчёт будущего? Что ты планируешь? Ну, чтобы своё желание в этом направлении использовать, – Кан прикурил сигарету, выдохнул дым и посмотрел на сына.

– Эм-м-м… – замялся тот, глядя в сторону. – Не знаю, пап. Наверное, займусь фотографией.

– Да, у тебя это хорошо получается. Тебе стоит серьёзно подумать про это, – Кан задумчиво кивнул и добавил с лёгкой улыбкой: – Если выиграешь, скажешь, чтобы тебе хотя бы десять на десять квадратов под фотостудию выделили.

Вдвоем убрались в гостиной и сказали Елене, что они уже могут войти. Цифры на экране весов грузового лифта прибавились на сто шестьдесят фунтов. Сьюзан осталась в своей комнате.

– Заснула? – спросил Кан.

– Сказала мне, что говорила с тобой. Не знаю, Кан, я не понимаю, что мы будем делать.

– Всё будет хорошо, – он обнял Елену за плечи.

Наверное, это был момент, чтобы поговорить о накопленных деньгах, но Кан понял, что после этого придётся ответить на слишком много вопросов. Решил отложить разговор, просто сказать позже – сегодня, но чуть позже.

– Мне нужно выйти, на машине немного поработать.

– Кан, – она взяла его за руку, – подожди. Вчера… эм-м-м… ну я видела, как ты пытался отправить мне сообщение, но в последний момент отменил.

– Да? Не помню. Наверное, хотел узнать, на каком вы этаже.

Елена посмотрела ему в глаза. Кан погладил её по плечу и, сделав паузу, добавил:

– Не помню, малышка. Значит, ничего важного.

– Ладно, – Елена подняла брови.

Он не мог это объяснить, даже не думал об этом с вчерашнего дня. Просто надеялся, что момент подскажет, что сказать.

– Будь осторожен, ладно? – жена явно что-то почувствовала. – Говорят, что людей перед посольством разогнали, и в городе начнутся беспорядки. Самолёт из Бахрака сел в аэропорт, и сегодня и завтра будет напряжённо. Но мне не кажется, что они позволят той девушке просто вернуться домой. Магдалена стала в некотором смысле гарантией безопасности Нью-Родвилля, неким таблеткой антивируса. И, в прочем… неважно. Чёрт, Кан, да мы все уже как будто связаны с этой девушкой, даже если в реальной жизни никто её не видел. Как будто что-то опустеет в нас без неё. Разве ты не согласен?

Кан поцеловал жену в лоб и надел шляпу.

– Наверное, так и есть, милая. Наверное, место этой Мелиси и на самом деле здесь.

Часть третья

– Девушку, ну это… Её не отпустят. – сказал кто-то, застёгивая молнию на штанах.

– Нет, ты о чём? Выгонят из Нью-Родвилля при первой же возможности. Людям уже давно не нужны такие, ну… персонажи. Надоела уже. Это всего лишь игра, приятель. Всего лишь…, – ответил стоящий рядом, продолжая жевать синтетический батончик.

Кан прошёл мимо них, набрав номер таксиста. Узкие улицы переплетались между собой, несколько пересекались с другими, которые, в свою очередь, вдали соединялись с ещё несколькими. Дорога шириной в три машины включала тротуар, где с трудом могли пройти трое человек. И даже её осмелились разделить на фастфудные киоски и палатки для бездомных. Рекламы было столько, что каждая следующая терялась среди сотни других, но все вместе они создавали общий ансамбль. Ночные клубы выделялись афишами страховых компаний, закусочные – логотипами, напоминающими нижнее бельё, а из магазинов одежды непрерывно валил дым, как будто внутри курили резину. Один корчил рожи, демонстрируя разнообразие пакетов эмоций, другой держал руку в ширинке штанов и наслаждался танцем голографической стриптизёрши. Музыка превратилась в клубок перепутанных проводов, который было бесполезно распутывать: один певец бесконечно повторял свои пять унаследованных слов, делая на этом карьеру, другой с синтетическим голосом пытался казаться уникально талантливым и непохожим на остальных. Кан замечал всех – злился, бесился, но всё равно каждого видел. Это напоминало самобичевание, когда осознаёшь, что обрезал ноготь слишком глубоко, но продолжаешь до конца.

«От чего они радуются?» – подумал он.

Не было места, чтобы сделать следующий шаг, и при этом улицы казались пустыми. Каждый смотрел только на свой нос, хотя, парадоксально, жизнь всех этих людей была лишь отражением чужих мнений. «Город Сладостей», как-то сказал Патрик Хокстет, и так и осталось названием этого города для полуживых существ.

Кто-то ударил Кана плечом и уставился на него. Он молча шагал подальше. К запаху мяса примешался запах плавящегося пластика. Дороги пересекались, дым плавленого капрона и гниющей туши смешивался с алкогольными нотками и запахом пота, прикрытого парфюмом людей, которые всегда куда-то спешили. Кан шёл сквозь всё это.

«Нью-Родвилль – Город Сладостей,» – слова застряли в голове и повторялись снова и снова.

Здания тесно переплетались не только горизонтально, но и вертикально, так что первый этаж одного мог оказаться на уровне пятнадцатого этажа другого. Дворы, похожие на безграмотно расставленные коробки игровых приставок, тянулись сверху вниз. Из одной парковки машины поднимались наверх, из другой – опускались вниз. Где-то люди собрались за длинными решётками и выкрикивали:

– Эта женщина – не твоя мать, Логан, она ним! Ты что, не видишь? Ей нужно раскроить череп, давайте, ребята, побыстрее!

Та женщина лежала на асфальте, уже без сознания, и её сын пытался своим маленьким телом остановить обезумевшую толпу. Но наверняка и он вскоре окажется рядом с матерью. Двое кричали, что упавшая на землю – вирус, ним, и звали мальчика подняться домой, где он якобы увидит свою настоящую маму. Они бросали всё, что попадалось под руку, в тело женщины, лежавшей уже в кровавой луже, и вопили, что она пялилась на них, вероятно, пытаясь украсть данные с помощью глазного сканера.

Кан, опустив голову, прошёл мимо них. Подошёл к тыквообразному зданию, из которого через прорези в стенах поднимались фонтаны. В их брызгах плавали голографические дельфины. Это был главный офис компании «Свит Миднайт», производящей заказные сновидения. Это место служило и архивом речи – туда стекались все мысли, прежде чем, на долю секунды назад, отправиться обратно в глотку говорящего. Конечно, они проходили через фильтр Родгварда, но всё, о чём город уже подумал – и даже то, что не успел ещё сформулировать, – аккуратно оседало именно в этом офисе. У входа было оживлённо, они смотрели на баннер – «Нумерология», но в парке напротив, у арочной статуи, людей почти не было. Кан сел на одну из обогреваемых скамеек, на спинке которой мерцал шахматный узор на встроенном экране. К нему подкатила роботизированная штука, напоминающая тумбочку, балансирующая на двух колёсах. Из кубической формы корпуса появилась коробка, которую она протянула Кану.

– Пожелаете ли презерватив, сэр?

– Проваливай.

Вместо головы у робота был стеклянный шар, в котором появились изображения: недовольные лица детей, плачущие и кричащие.

– Если вы хотите избежать подобных неприятностей, я настоятельно рекомендую вам приобрести эти презервативы, – продолжал он.

– Отвали, – ответил Кан.

– У нас есть модель с шипами, которая удивит вашего партнёра или партнёршу. Также предлагаем варианты с охлаждающими или подогревающими слоями, – робот вынул ещё одну пачку из корпуса. – Также есть модель для носовых отверстий, с двумя вырезами…

– Убирайся отсюда, проклятое животное, – прервал его Кан. – А ну, брысь.

Изображения на экране стали сменяться быстрее: грязные подгузники, разбитая посуда, свидетельства о разводе, парковка для инвалидов.

– После использования этого продукта ваше производство спермы прекратится на три дня, – продолжал тот.

– Я уже пользовался этими презервативами, и каждый раз выл от боли, – вмешался водитель такси, стоявший неподалёку.

Кан посмотрел на него, и парень пожал плечами.

– Хорошо, сэр, извините за беспокойство, – робот отъехал, издавая звук, похожий на велосипедный.

– Эти как сектанты. – сказал парень, улыбаясь и обнажая золотые зубы. – Пока не скажешь, что уже пользовался их услугами, не отстанут.

– Понятно, – отозвался Кан. – В этот раз ты запоздал.

– Ну, знаешь, такое дело – работа называется. Ты, наверное, старик, с таким понятием, не знаком.

– Садись.

– Как тебе кажется, почему этот автомат предлагал презервативы именно у этой скамейки?

Кан сначала растерялся, но затем резко встал и посмотрел на сиденье. Парень улыбнулся.

– Спокойно, сейчас оно чистое. Уборщики, наверное, раньше тебя здесь побывали. Но имей в виду, они приходят, лежат прямо перед экраном и… – он сделал жест рукой, будто мастурбировал.

– Твою мать… – пробормотал Кан сквозь зубы.

– Маркетинг, – парень поднял палец вверх. – Это называется маркетинг, етить колотить.

– Ладно, пошли, прогуляемся.

– Прогуляемся? Конечно, никаких вопросов, но сегодня заказы давят. Ты меня с работы сбиваешь, – парень потёр глаза и глубоко вздохнул.

– Ты под таблетками? – Кан нахмурился.

– А может, ты коп? Скажи сразу, что на меня нашли дядь, а то уже второй день ходишь вокруг да около.

– Успокойся. Если бы я был из органов, я бы что-нибудь подбросил тебе в машину вместе с теми семенами. Как тебя зовут?

– Ладно, понял. По тебе видно, что не из Родгварда. Просто хотел проверить. Меня зовут Рас, точнее, Рассел. Но для своих я Чавкающий. Только для близких, ага.

Его длинные волосы промокли от дождя и прилипли к лицу, а на подбородке торчала козлиная бородка. Над очками беспрерывно мелькали красные строки, идущие слева направо. Одет он был так, будто только что вернулся с бассейна, а его телосложение говорило о том, что парень ест не чаще раза в месяц.

– Это не важно. Дело есть, но на этот раз деньги получишь после, – коротко сказал Кан.

– Что? Опять по морде схвачу? Иди погуляй, родной. У тебя с башкой что-то не так.

Кан сжал зубы, посмотрел на странные очки Раса и достал сигарету. Молчание затянулось. Чавкающий снова вытер нос и стал поправлять рубашку.

– Ладно, что за дельце? – спросил он, кусая губу.

– Работа водителя, – Кан был лаконичен.

– Человека везти? Вещь? Говори, старик.

– Отель есть. Будешь ждать меня там. Заберёшь и поедем. Оплачу за двое суток.

– Ого! За два дня я восемьдесят грааля в лёгкую поднимаю, – явно преувеличил, – свистом, вот так! – и свистнул.

– Три дня.

– Четыре, родной, четыре.

– Я не торгаш. Говорю три, и всё – сто двадцать граалов.

– Ладно, говори, где встретиться.

Рас втянул носом воздух, его руки слегка дрожали.

– Отель «Исла Де Муэрте», недалеко от завода Модус Операнди.

Глаза парня расширились, и, хоть они были скрыты за солнечными очками, выражение испуга стало очевидным. Его движения стали резкими и беспорядочными – видимо, подействовали таблетки.

– Ты, брат, что, хочешь мою голову поджарить? Ты знаешь, почему меня зовут Чавкающим? Подумай хорошенько. Я знаю каждую дыру в этом чёртовом городе и знаю, что ты нас ведёшь к гибели.

– Тише, – Кан схватил его за запястье. – Люди услышат.

– Ты ведёшь нас в Исла Де Муэрте! – наигранно засмеялся Рас. – Это же территория Клементе Торквемады, Санто Иерро, понимаешь? Они там людей к стенам пригвоздят, на груди у человека пригвоздят пса, а на псе – попугая. Эти ублюдки верят во что-то… блин, что-то похожего на, демон…

– Закончил? – Кан сжал его запястье сильнее. – Завтра ровно в двадцать ноль-ноль будешь стоять у отеля и ждать меня.

– Плохая идея, родной, очень плохая. Здесь, в городе, есть несколько банд, от которых лучше держаться подальше. И в тройку топ-лидеров входит эта проклятая Санто Иерро. Эти звери признают только своих богов-искинов, и ради них готовы уничтожить всё: людей, детей, флору, фауну, да и сами себя. Ни нормального преступного кодекса, ни уважения, ни чести… Боже, за что ты свёл меня с этим человеком?

– Ты просто заберёшь меня, и мы поедем. Никто тебя не тронет, даже пальцем. Понял?

– Ты заходишь на территорию, где на флагах только красный рак. Понимаешь, старик? Санто Иерро, Клементе Торквемада, крещеный рак. Ты точно из органов, раз так уверен.

– Да плевать, думай, что хочешь, но, если опоздаешь хоть на минуту, я тебя из-под земли достану.

Рас повернулся к своей маленькой округлой машине, поправляя рубашку и снимая очки, чтобы потереть глаза.

– Четыре дня оплаты – и всё.

Кан молчал, оглядываясь по сторонам, затем подошёл ближе, чтобы Рас мог почувствовать запах его сигареты.

– Если всё сделаешь правильно, – Кан стёр невидимую пыль с рубашки парня, – я куплю тебе таблетки на месяц.

Рассел, видимо, вспомнил о том, что у Кана было слово, которое он унаследовал, его паспорт. Это было не просто для устрашения. По сути, личность Раса находился в кармане Кана, и даже несмотря на то, что наркотики держали его голову в тумане, сознание это уяснило.

– Ты… ты людей похищаешь, да, ты же баунти-хантер? Да, ага? – программа в его горле несколько раз повторила фразу. – Я с самого начала догадался об этом. Ах, боже ты мой… А, я смотрю… Хромающий человек, у него полголовы имплантировано. Тебя ведь зовут, точнее, твоя кличка Гвоздь, да, родной? Ты тот самый… ну-у-у… правда же? Ох, мама родная, ох говна кусок.

Часть четвёртая

Может быть, Кан должен был рассказать Елене о накопленных деньгах, возможно, сейчас было самое время, но он решил оставить это на другой день. Да, Кан не любил долгие разговоры, а тем более длинные объяснения. Его должны были понимать с полуслова, иначе он даже не начинал.

«Теперь каждый сам за себя, и я не несу за вас ответственности», – сказал командир учебной роты. – «Запомните одно: меньше говорите – дольше проживёте. Игры закончились. Когда вы войдёте в эти авиобуси, вы слезете из них в другом месте и другими людьми», – В тот день было холодно, и даже воспоминание об этом вызывало дрожь в теле. – «Командиры – это ваши родители, боги и короли. Слушайте их слова, а свои гениальные идеи запихивайте себя в гузно».

С того дня так оно и было.

– Милый? – зевнула Елена. – Не выдержала, легла… и задремала.

– Спи спокойно, – он обнял её. – Спи, завтра поговорим.

Кан снял с себя одежду, которая, казалось, приросла к его телу. Затем он прикрепил пластырь к шее, чтобы случайно не задеть Пи-эйдж во сне и не начать говорить, и лёг. Постель уже была тёплой, но, когда его железная нога коснулась Елены, она вздрогнула. В доме было тихо, странно тихо, так что даже звук капающего на подоконник дождя был слышен.

– Что с машиной, починил? – спросила она.

– Нет, завтра поеду на такси, – на мгновение замолчал. – После работы, возможно, задержусь.

– Ладно, – прошептала она. – Только в пробки не попади. Говорят, что в городе уже начались забастовки. Помимо посольства и аэропорта, они планируют, – снова зевнула, – перекрыть и другие…

– Тш-ш-ш, – улыбнулся Кан и поцеловал её в шею.

Елена хихикнула, как мышонок. Притянула его руки к себе, Кан в тот самый миг нежно прикоснулся к груди Елены. По её телу пробежала дрожь. Спустя секунду он резко отбросил с них покрывало и заключил жену в объятия. Она, кажется, на мгновение растерялась, но затем жадно прильнула к нему губами. Кан вошёл в неё – и начал двигать бёдрами, поднимаясь и опуская Елену.

Потом он закрыл глаза, ожидая, что снова окажется в пустыне, в поношенной форме с пересохшими губами. Солнце должно было жечь его лицо и шею, горячие порывы ветра ударяли бы по коже, а температура поднималась, как при ознобе.

Перед закрытыми глазами даже на миг проплывали образы: скелет старого грузовика, который стал столовой для их взвода, детские кладбища, среди которых они спали, прикрываясь камнями от ветра. Он увидел также заброшенную и ржавую телебашню, которая едва сдерживалась чтобы не разрушатся, но на этом всё. Кан просто уснул, погрузившись в темноту.

Открыл глаза ещё до будильника и пошёл умываться. Все спали, кроме Сьюзан. Тётя даже не посмотрела на Кана – она была погружена в свои старые фильмы. Виктор и Мильви были укрыты одеялами до самых носов. Кан осторожно поцеловал их, надел плащ и шляпу, завязал часы и открыл дверь лифта.

Цифры на дисплее гостиной должны были уменьшиться на сто семьдесят фунтов, но, вероятно, из-за неисправности они не изменились.

Кан посмотрел на закрытые глаза Елены и улыбнулся, аккуратно прикрыл дверь и пошёл по коридору: тяжёлая левая нога, лёгкая правая.

– Доброе утро, мистер Кэмбелл, – приветствовала машина. – Хотите послушать новости или сгенерировать музыку?

Кан не ответил, открыл заднюю дверь и нащупал пластиковый кейс с выпуклыми узорами. Взяв снайперскую винтовку, закурил сигарету.

Он и представить не мог, что сегодня, всего через несколько часов, именно его руками Нью-Родвилль больше не будет прежним. Весь Нью-Родвилль.

Виг 2

Двадцать семь лет назад

– Я должен быть честен с вами. – сказал Джейк. – Для меня вы все не существуете.

Персонал поаплодировал.

– Когда я смотрю на вас, вижу своё же отражение, – продолжил. – Мой стиль.

Сара улыбнулась и сделала глоток кофе.

– Моё мышление, чёрт возьми мой образ жизни, – Сильвер Скотт слегка поклонился. – Мои страхи и мечты.

Майлс Смит послала воздушный поцелуй в сторону Джейка, затем поправила волосы.

– Трудно смириться с этой мыслью, но я советую всем вам, без исключения, – он сделал паузу, – понять, что я вижу за вас. Мои уши заменяют ваши, а слова мои выходят из ваших уст.

Бывший заместитель начальника отдела обслуживания, Джон Бэрроуз, поспешил пожать ему руку.

– Ваши тела, ваши мысли, ваше дыхание, ваше самочувствие и даже утренняя чистка зубов – всё это принадлежит мне. Это я захотел, чтобы вы любили и ненавидели. Это я наклонился, чтобы поднять своё полотенце, и именно из-за этого у вас заболела спина. Это я молчал, и вы тоже замолкли.

Персонал затаил дыхание в ожидании продолжения. Некоторые прерывисто дышали, наверное, ощущая боль в спине.

– Учитывая всё это, я люблю вас всех, одинаково – ни одного больше, ни одного меньше. Меня создавший родил и вас. Тот, кто пытался оскорбить меня, хотел унизить всех вас. Вы – одно целое, и это целое глубоко уважает само себя.

Толпа снова закричала и попыталась приблизиться к Джейку, не давая друг другу пройти. Телохранители окружили директора компании Сим Зона, слышались щелчки затворов.

Джейк медленно сошёл со сцены и пошёл среди людей. Он пожал руку Стеклянному Шону, у которого оба сына были названы в честь директора.

– Как идут дела? – спросил Джейк шёпотом, не дождавшись ответа.

Он поцеловал Шаги в лоб. Тот, как оказалось, перенял манеру своего директора говорить медленно.

– Рад, что ты пришёл, – улыбнулся Джейк.

Подошёл к Салли, Сонной Патриции, Майку, пьянчуге Альберту и к синеволосому молодому человеку в конце ряда, имя которого, кажется, начиналось на «К».

– Восхищаюсь твоим упорством. – сказал, пожав руку.

Толпа стала аплодировать ещё громче, будто слушала хит любимого певца. На экране сцены появилась надпись: Джейк Бишоп. Свист, крики, слова восхищения заполнили зал.

– Я вас награжу, – директор улыбнулся. – Вы с каждым днём прогрессируете, и за это я вас всех награжу. Сегодня я накормлю вас настоящим мясом, и вы ляжете спать сытыми. Потом я съем что-то сладкое и натуральное, и ваши рты наполнятся сладостью. Затем я выпью виски. Желаю вам хорошего рабочего дня. И помните: мы все одно целое, – он прижал палец к груди, – и это целое не жалеет усилий для достижения результата.

Двери за Джейком открылись, и на него упал прожектор. В лучах света он выглядел ослепительно и сам себе зааплодировал. Снова миссис Офелия потеряла сознание, Лукас схватился за сердце, а Молли Шейк, как всегда, вытерла слёзы и встала на колени прямо в центре зала.

Когда Джейк вышел в коридор, двери закрылись за ним, и его улыбка исчезла. Он достал сигару, закурил, сплюнул накопившуюся горечь на бархатный ковёр и поправил волосы.

Из-за массивных дверей послышались глухие щелчки тяжёлых замков. Бам-бам. Крики остались за дверью, словно в запертом сейфе. В коридоре раздавался лишь стук нескольких пар обуви – словно кто-то печатал на старинной машинке: клац-клац, клац-клац.

– Отключи синхронизацию, – приказал Джейк своему заместителю.

– Полностью?

– Полностью, Соул.

– Значит, считаем утреннюю проверку завершённой. Записываю на десять тридцать семь – десинхронизация, – доложил тот.

На планшете худого и низкорослого мужчины высветились какие-то цифры, но Джейк не обратил на них внимания. Шум позади затих.

– Пусть немного отдохнут и приступают к работе.

– Да, конечно. Эм-м-м… у вас сегодня гости, мистер Бишоп. Говорят, они уже впечатлены результатами.

– Есть предложения? – спросил Джейк, выпуская дым. – Или здесь только те, кто не нашёл себе другого занятия?

– Все представители мелких компаний.

– Клянусь, Соул, им просто нечем заняться, – хмыкнул Джейк, – Вот же болваны.

Несколько секунд назад раздававшиеся аплодисменты сменились криками испуганных и разгневанных людей. Они набросились на дверь, пытаясь выбить её ногами. Один из них закричал, что убьёт организатора всего этого, другой снова потребовал милосердия, а остальные либо молчали, либо умоляли о свободе. Джейк был доволен своей речью, хотя его лицо оставалось застывшим, ни один мускул не дрогнул.

– Не будете участвовать в анализе? – спросила Люси, первая секретарша Джейка. – Может, хотя бы пару слов этим гостям скажете?

– Нет, справитесь без меня.

Лифт звякнул, и Джейк вместе с четырьмя телохранителями, девушкой с облизывающимися губами и мужчиной с задранным кверху носом остановились у дверей. Эти двое ожидали, кому директор поручит синхрон дня, и мистер Бишоп решил немного продлить этот момент неловкого молчания. Он даже вошёл внутрь лифта, стены которого напоминали аквариум, где плавали репликоиды акул. Нос Соула был всё так же задран, хотя его взгляд долго не мог задержаться на глазах Джейка, чего нельзя было сказать о Люси.

Такая сладкая фигура, цвет кожи и даже блеск в глазах кричали, что всё искусственно, но это было не так. Девушка была результатом очень дорогостоящей генетической инженерии, и, не прилагая усилий, её тело оставалось безупречным: кожа – упругая и гладкая, а внизу – всегда влажная, как будто она всегда была готова для шефа. Соул был просто человеком – из тех, кого трудно было бы выделить по какому-то характерному признаку. Среднестатистический, ничем не примечательный низкорослый мужик, тысяча из тысяч, миллион из миллиона.

Джейк улыбнулся, притянул к себе секретаршу за узкие бёдра и начал вдыхать запах её шеи. Девушку даже не смущало присутствие Соула, а её рука опустилась в брюки директора. Затем она прикусила его нижнюю губу и начала часто дышать. Акулы кружили у дверей, смотря на Соула.

– На. Пускай будет твоим. – сказал шеф, прикоснувшись пальцем к планшету секретарши.

Низкорослый мужчина ухмыльнулся и отвернулся, как будто другого исхода и не ожидал.

– Я о них позабочусь, – прошептала Люси. – Не волнуйся милый.

В следующий момент Джейк почувствовал во рту язык секретарши – гибкий, с фруктовым вкусом, насыщенный, словно он мог удовлетворить всю суточную потребность в калориях, и влажный, чтобы утолить жажду. По краям её глубокого декольте проступили капли пота, а аромат духов на мгновение затуманил сознание Джейка.

– Ну что, – глубоко вздохнув, произнёс директор. – За работу.

Девушка внимательно посмотрела ему в глаза, улыбнулась так, будто уже наметила расписание дня, и повернулась, чтобы уйти. Джейк не сдержался – раздался хлопок, и Люси подпрыгнула, схватившись за попку.