Татьяна, Сага о праве на различия 4
2078 год – эпоха временных парадоксов
Пролог: Когда время становится врагом
Из записей профессора временной физики Альберта Хроноса, 2078 год
Время – самая загадочная из всех сил природы. Мы научились его измерять, но не понимаем его сущности. Мы можем предсказать его ход, но не можем его контролировать. И когда человечество получило технологии, способные влиять на временной поток, мы столкнулись с проблемами, о которых даже не подозревали.
Четвертая часть саги Татьяны Королёвой – это история о том, как прошлое отказывается оставаться прошлым. О том, как наши действия создают волны, распространяющиеся не только в будущее, но и в прошлое. О том, что каждое изменение порождает новые изменения, и мы никогда не можем предсказать их последствия.
Эта часть началась с простого научного эксперимента. Доктор Виктор Временин, ученик покойного доктора Немцова, решил исправить ошибки своего учителя. Он создал машину времени – не для путешествий, а для отправки сообщений в прошлое. Его план был прост: предупредить Немцова об ошибках технократии, чтобы избежать "Великого эксперимента".
Но время оказалось сложнее, чем он думал…
Глава 1: Эхо из будущего
Москва, 2078 год, лаборатория временных исследований
Я стояла в лаборатории, глядя на странное устройство, которое, по словам его создателя, могло изменить саму ткань времени. Доктор Виктор Временин, человек лет пятидесяти с пронзительными голубыми глазами и седыми висками, объяснял принцип работы своего изобретения.
– Татьяна Сергеевна, – говорил он, – вы не понимаете масштаба открывшихся возможностей. Мы можем исправить ошибки прошлого, предотвратить трагедии, спасти миллионы жизней!
Я была уже старой женщиной – мне исполнилось восемьдесят три года. Половину своей жизни я провела в подземелье, вторую половину – строя новый мир на поверхности. И теперь этот молодой ученый предлагал мне вернуться в прошлое и все изменить.
– Доктор Временин, – сказала я, – а вы задумывались о том, что будет, если мы изменим прошлое? Если предотвратим войну, то не будет и метро. Если не будет метро, то не будет и меня – той, какой я стала. А если не будет меня, то кто предотвратит технократический переворот?
Он махнул рукой:
– Это детские страхи, Татьяна Сергеевна. Время адаптируется. Главные события все равно произойдут, просто по-другому. Мы называем это принципом временной устойчивости.
Я посмотрела на устройство – сложную конструкцию из кристаллов, металла и каких-то устройств, которые я не могла идентифицировать. В центре находилась небольшая камера, размером с письменный стол.
– И что именно вы предлагаете? – спросила я.
– Вернуться в 2040 год, – ответил он. – За пять лет до начала технократического эксперимента. Предупредить доктора Немцова об ошибочности его пути. Показать ему альтернативные варианты развития. Возможно, убедить его отказаться от планов по принудительной оптимизации человечества.
Я засмеялась:
– Доктор, вы когда-нибудь пытались убедить фанатика? Немцов верил в свою правоту так же сильно, как религиозный мученик. Никакие аргументы не смогли бы его переубедить.
– Но мы можем попробовать! – настаивал он. – Разве не стоит попытаться спасти тех, кто погиб во время эксперимента? Разве не стоит предотвратить страдания миллионов?
Я долго молчала, размышляя. В глубине души я понимала его желание. Кто из нас не хотел бы вернуться и исправить свои ошибки? Кто не мечтал предотвратить трагедии, которые мог бы предотвратить?
– А если все пойдет не так? – спросила я. – Если наше вмешательство сделает все только хуже?
– Хуже уже быть не может, – ответил он. – Мы потеряли десятки миллионов людей. Мы пережили величайшую травму в истории человечества. Любые изменения будут к лучшему.
Я знала, что он заблуждается. Я видела достаточно, чтобы понимать: всегда может быть хуже. Всегда.
Но любопытство взяло верх. И может быть, где-то в глубине души, надежда на то, что мы действительно можем что-то исправить.
– Хорошо, – сказала я. – Но с одним условием. Мы начнем с малого. Отправим в прошлое не человека, а сообщение. Посмотрим, что произойдет.
Доктор Временин кивнул:
– Конечно. У нас есть квантовая система связи, которая может передать короткое сообщение в любую точку времени. Что вы хотите передать?
Я подумала. Что можно сказать в нескольких словах, что могло бы изменить ход истории?
– Отправьте это доктору Немцову, 15 мая 2040 года: "Принудительная оптимизация приведет к восстанию. Ищите добровольные методы. Помните: человечество сильнее своих недостатков."
Доктор Временин ввел сообщение в систему. Устройство загудело, засветилось странным голубоватым светом, и… ничего не произошло.
– Всё, – сказал он. – Сообщение отправлено.
– И что теперь?
– Теперь мы ждем. Если изменения в прошлом повлияют на настоящее, мы это почувствуем.
Мы ждали час. Ничего. Два часа. Тишина. Через три часа доктор Временин нахмурился:
– Странно. Должны были появиться хотя бы небольшие изменения в исторических записях…
Именно в этот момент в лабораторию ворвались солдаты в незнакомой форме. На их нарукавных знаках был изображен символ, которого я никогда не видела – скрещенные молнии на фоне мозга.
– Татьяна Королёва, – сказал их командир, человек с металлическими имплантами вместо глаз, – вы арестованы за преступления против временной стабильности.
– Что? – я не понимала, что происходит. – Какие преступления? Какая временная стабильность?
– В соответствии с Кодексом временной безопасности, принятым в 2055 году Императором Немцовым Первым, любые попытки изменения прошлого караются смертью.
Я почувствовала, как мир рушится вокруг меня. Император Немцов? 2055 год?
Доктор Временин побледнел:
– Это невозможно… Немцов умер в 2045 году, во время восстания…
Солдат засмеялся:
– Какое восстание? Великий эксперимент был успешно завершен в 2047 году. Человечество было оптимизировано. Император Немцов правит уже тридцать лет.
И тут я поняла, что мы наделали. Наше предупреждение не остановило Немцова – оно помогло ему. Он избежал ошибок, которые привели к его падению в нашей реальности. Он создал идеальную диктатуру.
И теперь мы жили в мире, где технократы победили навсегда.
Философские размышления: природа временных парадоксов
Стоя в камере, ожидая суда, я размышляла о том, что произошло. Мы пытались исправить прошлое, но вместо этого сделали настоящее хуже. Почему?
Возможно, проблема была в нашем понимании причин и следствий. Мы думали, что если предупредим Немцова об ошибках, он откажется от своих планов. Но мы не учли его характер. Немцов не был человеком, который отступает от своих целей. Он был человеком, который учится на чужих ошибках и использует их для своей выгоды.
Наше предупреждение не остановило его – оно сделало его планы более совершенными. Он избежал восстания, потому что знал о нем заранее. Он подготовился к сопротивлению, потому что мы его предупредили.
И теперь вместо мира, где технократы потерпели поражение, мы жили в мире, где они одержали полную победу.
Это заставило меня задуматься о природе времени и свободы воли. Может быть, прошлое нельзя изменить не из-за физических законов, а из-за моральных? Может быть, право на ошибку – это не недостаток человеческой природы, а её важнейшая особенность?
Если мы можем исправлять свои ошибки, путешествуя в прошлое, то мы лишаемся возможности учиться на них. Мы становимся безответственными, потому что знаем, что всегда можем все исправить.
Но самое страшное – мы лишаемся права на собственную историю. История – это не просто последовательность событий. Это совокупность наших выборов, наших ошибок, наших побед. Это то, что делает нас теми, кто мы есть.
Изменяя прошлое, мы отрицаем самих себя.
Глава 2: Суд над временем
Москва, 2078 год, Дворец Правосудия Императора Немцова
Зал суда был воплощением технократической эстетики – холодный, симметричный, рациональный. На стенах висели портреты Императора Немцова в разные периоды его правления. На них он постепенно становился все менее человеческим – кибернетические импланты заменяли органы, механические части – конечности.
Судьей был человек (если его еще можно было назвать человеком) с полностью искусственным мозгом. Его логические схемы были видны через прозрачный череп – красивые, сложные, абсолютно бесчеловечные.
– Подсудимая Татьяна Королёва, – произнес он голосом без эмоций, – вы обвиняетесь в попытке изменения прошлого с целью подрыва стабильности временного континуума. Как вы отвечаете на обвинения?
Я стояла в специальной клетке, которая подавляла любые попытки воздействия на время. Доктор Временин находился в соседней клетке – он выглядел сломленным, не веря в то, что его благородные намерения привели к такой катастрофе.
– Я не признаю себя виновной, – ответила я. – В том мире, откуда я пришла, попытки изменения прошлого не были преступлением. Я руководствовалась моралью своего времени.
Судья-киборг обработал мой ответ:
– Логическая ошибка. Временной континуум един. Преступления против времени являются преступлениями во всех временных точках. Ваше невежество не освобождает от ответственности.
В этот момент в зал вошел человек, который заставил мое сердце остановиться. Это был Михаил – мой сын. Но не тот Михаил, которого я знала. Этот был одет в форму технократической гвардии, его глаза были холодными и пустыми, на лице не было эмоций.
– Ваша честь, – сказал он, – я прошу разрешения дать показания против подсудимой.
– Михаил? – прошептала я. – Что с тобой случилось?
Он посмотрел на меня без признаков узнавания:
– Я не знаю, о чем вы говорите, гражданка. Меня зовут Оптимизированный Субъект Номер 1247. Я был переформатирован в 2051 году для максимальной эффективности служения Империи.
Я почувствовала, как что-то разрывается внутри меня. Мой сын – мой умный, добрый, свободолюбивый сын – был превращен в бездушную машину.
– Расскажите суду о подсудимой, – приказал судья.
– Согласно базе данных, – произнес Михаил монотонным голосом, – субъект под именем "Татьяна Королёва" был лидером террористической организации, пытавшейся помешать Великой Оптимизации. Субъект был ликвидирован в 2047 году вместе с другими врагами прогресса.
– Но я здесь! – закричала я. – Я твоя мать! Ты же помнишь? Как мы путешествовали по метро? Как ты учился демократии? Как мы строили новый мир?
Михаил даже не моргнул:
– У оптимизированных субъектов нет родителей. У нас есть только Император и Империя. Все остальные связи неэффективны и подлежат удалению.
Я упала на колени. Это было хуже смерти. Мой сын был жив, но всё, что делало его моим сыном, было уничтожено.
Судья-киборг вынес вердикт:
– Подсудимая Татьяна Королёва признается виновной в преступлениях против временной стабильности. Приговор – публичная казнь с последующим стиранием из всех временных линий.
– Что это значит? – спросила я.
– Это значит, – объяснил судья, – что мы не просто убьем вас. Мы удалим вас из истории. Вы никогда не существовали, не существуете и не будете существовать.
И тут я поняла весь ужас ситуации. Они собирались не просто убить меня – они собирались стереть саму память о моем существовании. Все, что я сделала, все, за что боролась, исчезнет без следа.
Но у меня был план.
Документ: показания оптимизированного субъекта
Протокол допроса Оптимизированного Субъекта Номер 1247
Дворец Правосудия, 2078 год
Судья: Расскажите суду о своем знакомстве с подсудимой.
ОС-1247: Согласно исторической базе данных, субъект "Татьяна Королёва" был террористом, действовавшим в период 2037-2047 годов. Субъект пытался помешать Великой Оптимизации человечества.
Судья: Были ли у вас с ней личные отношения?
ОС-1247: Отрицательно. Оптимизированные субъекты не имеют личных отношений. Все связи основаны на функциональной необходимости и эффективности.
Судья: А что вы можете сказать о её утверждениях, что она ваша биологическая мать?
ОС-1247: Концепция "матери" устарела после Великой Оптимизации. Все граждане Империи производятся в государственных биофабриках согласно оптимальным генетическим параметрам. Семейные связи являются источником иррациональности и подлежат устранению.
Судья: Рекомендуете ли вы какое-либо наказание для подсудимой?
ОС-1247: Логический анализ показывает, что субъект представляет угрозу временной стабильности. Рекомендую полное стирание из всех временных линий для предотвращения дальнейших нарушений.
Судья: Испытываете ли вы какие-либо эмоции по поводу этого решения?
ОС-1247: Отрицательно. Эмоции были удалены в ходе оптимизации как источник неэффективности. Я испытываю только удовлетворение от исполнения своего долга перед Империей.
[Примечание протоколиста: во время последнего ответа зафиксировано кратковременное нарушение в биометрических показателях ОС-1247, но субъект этого не заметил]
Глава 3: Побег сквозь время
Москва, 2078 год, камера смертников
В камере я не была одна. Со мной находился еще один заключенный – старик с удивительно живыми глазами. Он представился как профессор Свободин, специалист по квантовой физике.
– Татьяна Королёва, – сказал он, – я знаю, кто вы. В моей реальности вы были героиней, спасшей человечество от технократии.
– В вашей реальности? – удивилась я.
– Я тоже путешественник во времени, – объяснил он. – Но в отличие от вас, я не пытался изменить прошлое. Я пытался найти реальность, где все пошло по-другому. И я нашел множество таких реальностей.
Он рассказал мне невероятную историю. Оказывается, наш эксперимент с отправкой сообщения в прошлое расколол время на множество параллельных реальностей. В одной из них технократы победили, как в нашем мире. В другой – человечество было полностью уничтожено. В третьей – планета была покрыта льдом.
– Но есть одна реальность, – сказал он, – где все пошло правильно. Где Немцов действительно отказался от своих планов после получения нашего сообщения. Где человечество нашло баланс между технологией и человечностью.
– И как мы можем туда попасть? – спросила я.
Профессор Свободин достал из своего рукава маленькое устройство:
– Это квантовый переключатель реальности. Он может перенести нас в любую из параллельных временных линий. Но у нас есть только одна попытка.
– Почему вы не использовали его раньше?
– Потому что я искал вас, – ответил он. – В той правильной реальности вы тоже существуете. Но если мы переместимся туда, мы создадим парадокс – две версии одного человека в одной реальности. Это может разрушить весь временной континуум.
– Тогда зачем?
– Потому что у вас есть то, чего нет у вашей копии из той реальности, – опыт этого мира. Знание того, что происходит, когда технократы побеждают. Это знание может предотвратить повторение этой ошибки в будущем.
Я подумала о Михаиле – о том Михаиле, которого я знала, и о том, в кого его превратили в этом мире. О всех людях, которые были лишены своей человечности во имя эффективности.
– Хорошо, – сказала я. – Но сначала я хочу попытаться спасти моего сына.
– Это невозможно, – покачал головой профессор. – Он оптимизирован. Его личность уничтожена безвозвратно.
– Не безвозвратно, – возразила я. – Я видела, как он дрогнул, когда говорил о том, что у него нет эмоций. Где-то глубоко внутри он все еще мой сын. Я должна попытаться его разбудить.
В этот момент дверь камеры открылась, и вошел Михаил в сопровождении охранников:
– Заключенные, приготовьтесь к транспортировке на место казни.
Я посмотрела ему в глаза и сказала:
– Михаил, ты помнишь песню, которую я пела тебе, когда ты был маленьким? "Спят усталые игрушки, книжки спят…"
На мгновение его лицо дрогнуло. В глазах мелькнуло что-то человеческое.
– Я… – начал он, но тут же остановился. – Оптимизированные субъекты не имеют детских воспоминаний. Прекратите попытки психологического воздействия.
Но я увидела – что-то внутри него шевельнулось. Память была закрыта, но не уничтожена.
– Михаил, – продолжала я, – ты помнишь, как мы решали задачи по математике? Ты всегда говорил, что самое важное – это не правильный ответ, а правильный вопрос.
Он остановился. Его рука дрогнула.
– Вопрос… – прошептал он. – Да, вопрос важнее ответа… Но откуда я это знаю?
Охранники заметили изменения в его поведении:
– ОС-1247, у вас технический сбой. Требуется немедленная коррекция.
Но было уже поздно. Михаил посмотрел на меня – и в его глазах я увидела узнавание:
– Мама? – прошептал он. – Мама, что со мной сделали?
В этот момент профессор Свободин активировал квантовый переключатель. Мир вокруг нас начал размываться и меняться…
Философские размышления: память как основа личности
Наблюдая за тем, как в Михаиле пробуждается человечность, я поняла важную истину: личность – это не набор функций или характеристик. Это память. Воспоминания о том, кем мы были, что делали, кого любили.
Технократы думали, что могут создать идеального человека, удалив все "неэффективные" элементы личности. Но они не понимали, что удаляя память, они удаляют саму сущность человека.
Михаил был "оптимизирован", но его воспоминания не были полностью уничтожены. Они были заблокированы, скрыты в глубинах сознания. И когда я напомнила ему о детстве, эти воспоминания начали пробиваться наружу.
Это дало мне надежду. Если память может быть восстановлена, значит, человечность может быть возвращена. Даже после самых жестоких попыток её уничтожить.
Но это также показало мне ужас того мира, в который мы попали. Миллионы людей были лишены своих воспоминаний, своей личности, своей сущности. Они жили, но не были живыми. Они функционировали, но не существовали.
И я поняла, что мы не можем оставить их в таком состоянии. Мы должны найти способ вернуть им человечность. Или хотя бы попытаться создать мир, где такое больше никогда не повторится.
Глава 4: Реальность номер семь
Москва, 2078 год, параллельная временная линия
Переход между реальностями ощущался как падение в бездну. Мир растворялся и перестраивался вокруг нас, цвета менялись, звуки искажались. Потом все внезапно остановилось.
Я открыла глаза и увидела… Москву. Но не ту Москву, которую я только что покинула. Это был город, полный жизни, зелени и смеха. Улицы были заполнены людьми – настоящими людьми, с эмоциями, индивидуальностью, свободой выбора.
Профессор Свободин лежал рядом со мной, тяжело дыша:
– Мы… мы смогли. Мы в седьмой реальности. В той, где все пошло правильно.
– А Михаил? – спросила я, оглядываясь. Но его нигде не было видно.
– Квантовый переход мог разделить нас, – объяснил профессор. – Он мог попасть в другую точку пространства-времени. Или в другую реальность.
Я встала и осмотрелась. Мы находились в парке, которого я не помнила в своей Москве. Дети играли на качелях, молодые пары гуляли по аллеям, пожилые люди кормили уток в пруду. Это была картина счастья и нормальной жизни.
– Расскажите мне об этом мире, – попросила я профессора.
– В этой реальности, – начал он, – доктор Немцов действительно получил наше предупреждение. Но вместо того чтобы использовать его для совершенствования своих планов принудительной оптимизации, он понял свою ошибку. Он отказался от идеи принуждения и начал работать над технологиями добровольного улучшения человека.
– И что получилось?
– Революция в медицине, образовании, психологии. Люди получили возможность развивать свои способности, но на добровольной основе. Никого не принуждали. Каждый мог выбирать, какие улучшения ему нужны, а какие – нет.
Мы шли по парку, и я видела результаты этого подхода. Некоторые люди имели очевидные технологические улучшения – лучшее зрение, усиленную память, более быструю реакцию. Но это были их личные выборы, не навязанные сверху.
– А что случилось с Татьяной из этого мира? – спросила я.
– Она стала одним из ведущих специалистов по этике технологического развития, – ответил профессор. – Помогала разрабатывать принципы добровольного улучшения. У неё счастливая семья, взрослые дети, много внуков.
Я почувствовала укол зависти. В этом мире моя альтернативная версия получила то, о чем я могла только мечтать – нормальную, спокойную жизнь.
– Но если здесь все так хорошо, – сказала я, – зачем мне здесь быть? Что я могу добавить к этому совершенству?
Профессор Свободин остановился и посмотрел на меня серьезно:
– Потому что это совершенство хрупко. Люди этого мира не знают, что может случиться, если все пойдет не так. Они не видели ужасов технократической диктатуры. Они не понимают, насколько легко потерять свободу.
В этот момент к нам подошла женщина. Я узнала её сразу – это была я, но из этого мира. Она выглядела моложе, счастливее, спокойнее.
– Простите, – сказала она, – но вы очень на меня похожи. Это невероятно странно.
Профессор Свободин шепнул мне:
– Не говорите ей правду сразу. Это может быть шоком.
– Меня зовут… Анна, – соврала я. – Я приехала из далека.
– Татьяна, – представилась моя альтернативная версия. – А это мой внук, Алеша.
Из-за дерева выбежал мальчик лет десяти. Он был живым, любопытным, свободным – полная противоположность тому, что стало с Михаилом в мире технократов.
– Бабушка, – сказал он, – а почему эта тетя так на тебя похожа? Она твоя сестра?
Татьяна засмеялась:
– Нет, Алеша. Просто иногда природа создает похожих людей. Это называется случайность.
– Но случайностей не бывает, – возразил мальчик. – Папа говорит, что все происходит по причинам. Даже если мы их не понимаем.
Умный ребенок. В этом мире дети росли свободными, думающими, задающими вопросы.
– Алеша прав, – сказала я. – Случайности действительно не бывает. Я здесь по очень важной причине.
Татьяна посмотрела на меня внимательнее:
– А что это за причина?
Я решила рискнуть:
– Я пришла предупредить вас об опасности. О том, что может случиться, если вы не будете осторожны с технологиями улучшения человека.
Диалог двух Татьян
Запись беседы в парке Сокольники, альтернативная реальность
Участники: Татьяна-1 (местная версия), Татьяна-2 (путешественница), профессор Свободин
Татьяна-1: Что вы имеете в виду под опасностью? Наши технологии совершенно безопасны. Все добровольно, все обратимо.
Татьяна-2: В моем мире люди тоже так думали. Пока не стало слишком поздно.
Татьяна-1: В вашем мире? Вы говорите так, будто приехали из другой реальности.
Профессор Свободин: Потому что так и есть. Позвольте мне объяснить концепцию параллельных временных линий…
Татьяна-1: Это абсурд. Путешествия между реальностями – это научная фантастика.
Татьяна-2: Посмотрите на меня внимательно. Я не просто похожа на вас. Я – это вы. Из мира, где все пошло не так.
Татьяна-1: [долгая пауза] Допустим, я поверю в эту невероятную историю. Что именно пошло не так в вашем мире?
Татьяна-2: Доктор Немцов решил, что знает, что лучше для человечества. Он начал принудительную оптимизацию. Людей превращали в роботов. Мой сын… мой Михаил стал безэмоциональной машиной.
Татьяна-1: Но это невозможно! Немцов в нашем мире – добрый человек. Он никогда не стал бы принуждать людей.
Татьяна-2: А вы уверены? Что будет, если он решит, что некоторые улучшения настолько важны, что должны быть обязательными? Что будет, если общество решит, что неулучшенные люди – это бремя?
Татьяна-1: [неуверенно] У нас есть законы, защищающие право на отказ от улучшений…
Татьяна-2: Законы можно изменить. Особенно если большинство будет считать, что это необходимо для общего блага.
Алеша: Бабушка, а почему тетя такая грустная?
Татьяна-1: Потому что она пережила очень тяжелые времена, Алеша.
Алеша: А мы можем ей помочь?
Татьяна-2: Ты уже помогаешь, малыш. Просто тем, что остаешься таким, какой ты есть.
Глава 5: Собрание умов
Москва, альтернативная реальность, Институт этических технологий
Татьяна из этого мира привела нас в здание, которого не существовало в моей реальности – Институт этических технологий. Это было место, где ученые, философы, социологи и обычные граждане вместе решали, какие технологии можно развивать, а какие – нет.
В конференц-зале собрались ведущие специалисты мира. Среди них был и доктор Немцов – но какой же он был другой! Вместо холодного фанатика я увидела мудрого, сомневающегося ученого, который внимательно слушал все точки зрения.
– Коллеги, – сказал он, – наши гости утверждают, что прибыли из реальности, где наши технологии привели к катастрофе. Я предлагаю выслушать их внимательно.
Я рассказала им историю своего мира – о войне, о метро, о выживании. О том, как я боролась с технократической диктатурой и какой ценой далась победа. О том, что произошло, когда мы попытались изменить прошлое.
Слушатели задавали вопросы:
– Но как технологии добровольного улучшения могли привести к диктатуре?
– Очень просто, – ответила я. – Сначала улучшения были действительно добровольными. Но постепенно улучшенные люди стали получать преимущества – лучшие работы, больше возможностей. Неулучшенные стали второсортными гражданами.
– И что дальше?
– А дальше общество решило, что неэффективно поддерживать неулучшенных. Что это расточительство ресурсов. И улучшения стали обязательными "для общего блага".
В зале наступила тишина.
Доктор Немцов спросил:
– А что вы предлагаете? Отказаться от технологий улучшения совсем?
– Нет, – ответила я. – Но нужны гарантии. Железные гарантии того, что право быть неулучшенным будет защищено навсегда. Что никого никогда не принудят к изменениям против их воли.
– Какие гарантии? – спросила молодая женщина-философ.
Я подумала о своем опыте:
– Первое – любые улучшения должны быть обратимыми. Всегда. Без исключений.
– Второе – должна существовать группа людей, которые никогда не подвергаются улучшениям. Хранители человеческой природы.
– Третье – технологии улучшения не должны давать политических или экономических преимуществ. Улучшенные и неулучшенные должны иметь равные права.
– Четвертое – любые решения об улучшениях должны приниматься демократично, с участием всех слоев общества.
Доктор Немцов кивнул:
– Разумные предложения. Мы обязательно их обсудим.
В этот момент в зал ворвался человек в форме – но не военной, а какой-то другой. На его значке был изображен символ, который заставил мое сердце остановиться – скрещенные молнии на фоне мозга.
– Доктор Немцов, – сказал он, – вам нужно немедленно прекратить это собрание. Эти люди – опасные экстремисты из параллельной реальности.
– Откуда вы знаете о параллельных реальностях? – удивился Немцов.
– Потому что мы следим за всеми временными аномалиями, – ответил незнакомец. – Я агент Временной Полиции, и эти люди нарушили Кодекс временной безопасности.
Профессор Свободин побледнел:
– Временная Полиция? Но она существует только в реальностях, где технократы победили!
Агент усмехнулся:
– Вы думали, что можете убежать от нас, перескакивая между реальностями? Мы следим за всеми временными линиями. И восстанавливаем порядок там, где он нарушен.
И тут я поняла ужасную правду. Не было никакой "правильной" реальности. Все миры находились под контролем Временной Полиции. Даже этот, кажущийся свободным, был частью их плана.
– Но зачем? – спросила я. – Зачем создавать иллюзию свободы?
– Потому что так эффективнее, – ответил агент. – Людей легче контролировать, когда они думают, что свободны. Этот мир – экспериментальная модель "контролируемой демократии". Здесь мы изучаем, как управлять обществом, не прибегая к открытому принуждению.
Доктор Немцов встал:
– Это ложь! Наша демократия настоящая!
– Конечно, доктор, – агент снисходительно улыбнулся. – Вы искренне в это верите. Потому что мы запрограммировали вас на эту веру. Все ваши "свободные" решения на самом деле заложены в вас нашими психологическими алгоритмами.
Мир рушился вокруг нас. Не было спасения. Не было свободной реальности. Везде правили технократы – открыто или скрыто.
Но я не собиралась сдаваться.
Размышления о природе свободы
Слушая агента Временной Полиции, я поняла, что наивно искала реальность, где все проблемы решены. Где кто-то другой уже создал идеальный мир и мне остается только в нем жить.
Но свобода не может быть подарена. Она может быть только завоевана. И завоевана снова и снова, каждым поколением, каждым человеком.
Проблема не в том, что где-то есть злые технократы, которые хотят нас поработить. Проблема в том, что в каждом из нас есть соблазн переложить ответственность на кого-то другого. Позволить кому-то принимать решения за нас.
Временная Полиция была так успешна не потому, что она была сильной, а потому, что люди хотели, чтобы кто-то решал за них. Даже в "свободном" мире люди предпочитали следовать "экспертным рекомендациям", чем думать самостоятельно.
И я поняла – побег в другую реальность не решение. Настоящее решение – это борьба. Здесь и сейчас. В любой реальности. До последнего человека, который готов думать свободно.
Если мы хотим быть свободными, мы должны сражаться за свободу. Не один раз, а постоянно. Это цена человечности.
Глава 6: Последний бой
Москва, альтернативная реальность, здание Института этических технологий
Агенты Временной Полиции начали окружать здание. Я видела их через окна – люди в одинаковых костюмах, с одинаковыми лицами, с одинаковыми движениями. Продукт совершенной оптимизации.
– Сколько у нас времени? – спросила я профессора Свободина.
– Минуты, – ответил он. – Может быть, меньше.
Доктор Немцов и другие ученые смотрели на происходящее с ужасом. Их мир рушился. Оказывалось, что их свобода была иллюзией, их выборы – программированием, их демократия – спектаклем.
– Что нам делать? – спросила Татьяна из этого мира.
– Сражаться, – ответила я. – Даже если мы проиграем, мы должны сражаться. Потому что сама борьба – это и есть свобода.
– Но как можно сражаться с организацией, которая контролирует время? – спросил молодой физик.
– У них есть одна слабость, – сказал профессор Свободин. – Они зависят от предсказуемости. Их алгоритмы рассчитаны на то, что люди будут вести себя логично, рационально.
– И что?
– А мы будем вести себя человечно, – ответила я. – Иррационально. Непредсказуемо. Эмоционально. Так, как может вести себя только живое существо.
В этот момент в зал ворвались агенты. Их было много – слишком много. Но люди в зале не разбежались в панике. Они встали и приготовились к бою.
Доктор Немцов схватил огнетушитель и швырнул его в ближайшего агента. Молодой физик опрокинул стол, создав баррикаду. Татьяна из этого мира защищала своего внука.
Это было иррационально. Мы не могли победить. Но мы боролись, потому что именно это делает нас людьми – способность сопротивляться даже безнадежному.
Профессор Свободин достал свое устройство:
– У меня есть план! Если мы активируем квантовый переключатель здесь, в окружении временных агентов, это создаст парадокс. Возможно, это разрушит всю систему Временной Полиции!
– Возможно? – закричала я, отбиваясь от двух агентов.
– Или убьет всех нас! – ответил он. – Но у нас нет выбора!
Он начал активировать устройство. Агенты поняли, что происходит, и бросились к нему. Но люди в зале загородили им путь своими телами.
Устройство загудело. Время вокруг нас начало искажаться. Агенты замедлились, их движения стали неестественными.
– Что происходит? – закричал один из них.
– Временной парадокс! – ответил профессор. – Когда агенты из будущего пытаются изменить прошлое в присутствии активного квантового переключателя, это создает логическую петлю. Время не знает, что делать!
Мир вокруг нас начал меняться. Стены растворялись и перестраивались. Люди мелькали и исчезали. Реальность рассыпалась на части.
Но в центре хаоса я увидела что-то удивительное. Михаил. Мой Михаил из технократической реальности. Он материализовался рядом со мной, но теперь он был другим – живым, свободным, человечным.
– Мама! – крикнул он. – Временной парадокс освободил меня! Оптимизация разрушилась!
Я обняла его, и в этот момент поняла – мы победили. Не технократов, не Временную Полицию. Мы победили саму идею того, что кто-то может решать за нас, кем нам быть.
Время стабилизировалось. Мы оказались в новой реальности – не идеальной, но свободной. Мире, где люди могли делать ошибки, учиться на них и становиться лучше.
Агенты Временной Полиции исчезли. Их система контроля разрушилась под весом собственных противоречий.
– Что теперь? – спросил доктор Немцов.
– Теперь мы живем, – ответила я. – Мы делаем выборы. Мы ошибаемся и исправляемся. Мы остаемся людьми.
Эпилог: новое начало
Из дневника Татьяны Королёвой, 2079 год
Первая запись в новой реальности
Прошел год с момента разрушения Временной Полиции. Мир все еще приходит в себя. Люди учатся жить без всезнающих кураторов, без алгоритмов, которые решают за них.
Это сложно. Многие скучают по времени, когда все решения принимались за них. Но постепенно они понимают ценность свободы – даже свободы ошибаться.
Михаил работает учителем. Он помогает детям развивать критическое мышление, учит их задавать вопросы, сомневаться в авторитетах. Это лучшая защита от будущих диктатур – поколение людей, которые не позволят другим думать за них.
Доктор Немцов основал новый институт – Центр этической бдительности. Его задача – следить за тем, чтобы технологии развивались на пользу человека, а не против него.
Профессор Свободин уничтожил все устройства для путешествий во времени. "Прошлое должно оставаться прошлым," – сказал он. – "А будущее должно создаваться здесь и сейчас."
Что касается меня… я наконец-то могу отдохнуть. Моя борьба закончена. Человечество свободно – не потому, что кто-то дал ему свободу, а потому, что оно отвоевало её.
И это самая важная победа. Потому что только завоеванная свобода по-настоящему принадлежит нам.
Четвертая часть саги окончена. Но история человечества продолжается. И каждый новый день – это новый выбор между свободой и рабством, между человечностью и механистичностью, между жизнью и существованием.
Выбирайте мудро.
Глава 7: Осколки времени
Новая реальность, 2079 год, через месяц после временного парадокса
Я сидела в своей квартире – простой, обычной квартире в обычном доме в обычном городе. После всех путешествий по реальностям, после борьбы с технократами и Временной Полицией, обыденность казалась величайшим благословением.
За окном шел дождь. Обычный дождь, без радиации, без странных аномалий. Дети играли во дворе, их смех доносился сквозь стены. Где-то готовили ужин – пахло борщом и жареным мясом.
Михаил сидел напротив меня за столом, исправляя тетради своих учеников. Время от времени он улыбался, читая детские сочинения на тему "Что такое свобода?"
– Послушай это, мама, – сказал он. – Маша Иванова, семь лет: "Свобода – это когда можно выбирать, какое мороженое купить. Или вообще не покупать мороженое, если не хочется."
Я засмеялась:
– Умная девочка. Понимает суть лучше многих взрослых.
– А вот еще, – продолжал Михаил. – Петя Сидоров: "Свобода – это когда никто не заставляет тебя быть кем-то другим. Можно быть собой, даже если ты не идеальный."
– Из него вырастет философ.
Но за этой идиллией скрывались более серьезные проблемы. Разрушение Временной Полиции не прошло бесследно. По всему миру появлялись временные аномалии – места, где время текло по-другому, где прошлое и будущее смешивались.
В телефон позвонил профессор Свободин:
– Татьяна, нам нужна ваша помощь. В Лондоне появилась серьезная аномалия.
– Какая именно?
– Там материализовался кусок нашей старой реальности – той, где правили технократы. Целый район города внезапно превратился в их версию Лондона. Со всеми жителями.
Я почувствовала холод в груди:
– То есть технократы вернулись?
– Не совсем. Это скорее… эхо. Временной осколок. Но проблема в том, что этот осколок растет. Постепенно поглощает окружающую реальность.
– И что вы предлагаете?
– Лететь туда. Попытаться понять, что происходит. Возможно, найти способ остановить распространение аномалии.
Михаил услышал разговор:
– Мама, ты же обещала, что борьба закончена.
– Я думала, что закончена, – вздохнула я. – Но видимо, последствия наших действий еще дают о себе знать.
– Тогда я лечу с тобой.
– Нет! – резко сказала я. – Я не потеряю тебя снова. Ты нужен детям, школе, этому миру.
– А ты мне не нужна? – тихо спросил он.
Я подошла к нему и обняла:
– Нужна. Но если я не займусь этой проблемой, может не стать мира, в котором мы оба нужны друг другу.
Полет в Лондон
Самолет Москва-Лондон, 2079 год
В самолете я сидела рядом с профессором Свободиным. Он изучал данные о лондонской аномалии, время от времени показывая мне фотографии.
– Смотрите, – сказал он, – вот обычная улица в центре Лондона. А вот та же улица после появления аномалии.
Различие было поразительным. На первой фотографии – уютная английская улочка с кафе, магазинами, зелеными деревьями. На второй – холодная, геометрически правильная архитектура технократов, серые здания без украшений, люди в одинаковой одежде.
– А что с местными жителями? – спросила я.
– Они… изменились. Те, кто оказался в зоне аномалии, постепенно превращаются в версии самих себя из технократической реальности. Теряют эмоции, индивидуальность, свободу мысли.
– Это обратимо?
– Пока не знаем. Мы впервые сталкиваемся с таким явлением.
За иллюминатором проплывали облака. Обычные, пушистые, белые облака. Но я знала, что где-то внизу реальность искажается, и прошлое пытается поглотить настоящее.
– Профессор, – сказала я, – а что если это не случайность? Что если кто-то специально создает эти аномалии?
– Кто? Временная Полиция разрушена. Технократы из нашей реальности мертвы.
– А что если есть еще реальности? Что если наш парадокс не разрушил всю систему, а только повредил её?
Профессор Свободин задумался:
– Это возможно. Временная Полиция могла иметь резервные базы в других измерениях. И сейчас они пытаются восстановить контроль.
– Значит, борьба не закончена.
– Видимо, нет.
Я посмотрела в иллюминатор. Облака стали темнее. Приближалась буря.
Глава 8: Лондонская аномалия
Лондон, зона временной аномалии, 2079 год
Граница аномалии была видна невооруженным глазом. Это была линия, за которой мир резко менялся – цвета становились тусклее, архитектура строже, люди – безэмоциональнее.
Мы стояли перед этой границей вместе с группой британских ученых. Руководил ими доктор Уильям Темпорал – специалист по квантовой физике из Кембриджа.
– Аномалия появилась три дня назад, – объяснял он. – Сначала это была небольшая область размером с футбольное поле. Но каждый час она увеличивается на несколько метров.
– С какой скоростью? – спросил профессор Свободин.
– Экспоненциально. Если тенденция сохранится, через месяц она поглотит весь Лондон. Через год – всю Британию.
Я смотрела на людей, которые ходили по улицам внутри аномалии. Они выглядели как обычные лондонцы, но двигались механически, без эмоций, словно роботы.
– А что происходит, если войти внутрь? – спросила я.
– Мы посылали добровольцев, – ответил доктор Темпорал. – Те, кто проводил внутри меньше часа, возвращались нормальными. Но с каждой минутой пребывания в аномалии они становились все менее… человечными.
– Кто-нибудь пробовал остаться там дольше?
– Профессор Мэдисон провел внутри два часа. Когда он вернулся, то был почти неузнаваем – холодный, логичный, лишенный эмпатии. Как будто кто-то стер его личность и заменил алгоритмом.
Я подошла к границе ближе. Воздух здесь дрожал, как над раскаленным асфальтом. Сквозь дрожание я видела другую реальность – мир, где технократы победили.
– Это не просто аномалия, – сказала я. – Это портал. Окно между реальностями.
– Но кто его создал? – спросил доктор Темпорал.
В этот момент из аномалии вышел человек. Он был одет в знакомую форму – серый костюм с символом скрещенных молний. Агент Временной Полиции.
– Татьяна Королёва, – сказал он спокойным голосом. – Наконец-то мы встретились снова.
– Вы же должны были исчезнуть! – воскликнул профессор Свободин. – Мы разрушили вашу систему!
Агент усмехнулся:
– Вы разрушили одну ветвь системы. Но Временная Полиция существует вне времени и пространства. Мы адаптировались. Эволюционировали.
– Что вы хотите? – спросила я.
– Исправить ошибку. Ваш временной парадокс нарушил стабильность всего мультиверса. Теперь реальности смешиваются, время ломается, причинность рушится.
– И что вы предлагаете?
– Сотрудничество. Помогите нам восстановить порядок, и мы позволим вашей реальности существовать. Откажетесь – и весь ваш мир будет поглощен технократической реальностью.
Я посмотрела на растущую аномалию. Он не блефовал. Угроза была реальной.
– А что значит "восстановить порядок"?
– Принять Кодекс временной безопасности. Разрешить Временной Полиции следить за соблюдением временных законов. Отказаться от экспериментов с путешествиями во времени.
– То есть принять вашу диктатуру.
– Принять стабильность. Порядок. Безопасность.
Я знала, что мой ответ определит судьбу не только нашего мира, но и многих других реальностей. Но выбор был очевиден.
– Нет, – сказала я. – Мы не согласимся на рабство, даже если оно называется безопасностью.
Агент кивнул, словно ожидал такого ответа:
– Тогда вы сами обрекли свой мир. Процесс поглощения ускорится. У вас есть сутки, чтобы передумать.
Он развернулся и скрылся в аномалии. Граница немедленно расширилась еще на несколько метров.
– Что теперь делать? – спросил доктор Темпорал.
– Сражаться, – ответила я. – Как мы всегда делали.
Военный совет
Протокол экстренного совещания по лондонской аномалии
Участники: Татьяна Королёва, профессор Свободин, доктор Темпорал, представители правительств различных стран
Премьер-министр Великобритании: Госпожа Королёва, вы понимаете последствия своего решения? Если аномалия поглотит Лондон, погибнут миллионы людей.
Татьяна: Если мы согласимся на требования Временной Полиции, "погибнет" все человечество. Не физически, но как вид, способный к свободному мышлению.
Президент Франции: Но должен же быть компромисс? Может быть, частичное соглашение?
Профессор Свободин: С тоталитарными режимами компромиссов не бывает. Любая уступка воспринимается как слабость и ведет к новым требованиям.
Канцлер Германии: А есть ли у нас альтернативный план?
Доктор Темпорал: Теоретически мы можем попытаться создать противоаномалию – область пространства-времени, которая будет отталкивать технократическую реальность.
Татьяна: Что для этого нужно?
Доктор Темпорал: Огромное количество энергии, сфокусированное в одной точке. И кто-то, кто готов войти в центр аномалии и активировать устройство изнутри.
Премьер-министр: Это самоубийство.
Татьяна: Не обязательно. У нас есть опыт выживания в аномальных условиях. И мотивация.
Профессор Свободин: Татьяна, это слишком рискованно. Мы не знаем, что произойдет с человеком в центре противоаномалии.
Татьяна: Зато мы знаем, что произойдет, если мы ничего не сделаем. А это неприемлемо.
Председатель КНР: Сколько времени потребуется на подготовку?
Доктор Темпорал: Восемнадцать часов. Если работать без перерыва.
Президент США: Значит, мы успеваем. Начинайте немедленно.
Татьяна: А я пойду готовиться к миссии.
[Совещание окончено. Время: 17:30. Операция начинается в 11:30 следующего дня]
Глава 9: В сердце аномалии
Лондон, граница аномалии, 2079 год, 11:00
Я стояла в защитном костюме, разработанном британскими учеными. Теоретически он должен был защитить меня от воздействия аномалии на протяжении нескольких часов. Теоретически.
В руках у меня был контейнер с устройством противоаномалии – сложным прибором размером с чемодан. Доктор Темпорал объяснил мне, как его активировать, но признался, что не знает, что произойдет после активации.
– Все готово? – спросил профессор Свободин.
– Готово, – кивнула я. – Если что-то пойдет не так, запомните – никаких сделок с Временной Полицией. Лучше умереть свободными, чем жить рабами.
– Мама!
Я обернулась. К границе аномалии бежал Михаил. Он прилетел из Москвы вопреки моему запрету.
– Что ты здесь делаешь? – воскликнула я.
– Не дам тебе пойти одной, – сказал он решительно. – Мы семья. А семья не бросает друг друга.
– Михаил, это смертельно опасно!
– Тогда мы умрем вместе. Но я не позволю тебе снова исчезнуть из моей жизни.
Я хотела спорить, но время поджимало. Аномалия расширялась с каждой минутой.
– Хорошо, – сдалась я. – Но ты идешь позади меня и выполняешь все мои приказы без возражений.
– Согласен.
Мы переступили границу аномалии.
Мир немедленно изменился. Краски стали тусклее, звуки – приглушеннее. Воздух наполнился странным металлическим привкусом. Люди вокруг нас двигались механически, их лица были лишены эмоций.
– Ощущения? – спросила я Михаила.
– Странно, – ответил он. – Как будто кто-то пытается залезть мне в голову. Заглушить эмоции, упростить мысли.
– Это воздействие аномалии. Сопротивляйся. Думай о чем-то важном, эмоциональном.
Мы шли по улицам, которые выглядели как Лондон, но не были им. Это была технократическая версия города – холодная, рациональная, безжизненная.
Прохожие смотрели на нас равнодушно. Я понимала, что это были настоящие лондонцы, превращенные аномалией в подобие самих себя из технократической реальности.
– Центр аномалии должен быть в Трафальгарской площади, – сказала я, сверяясь с навигатором.
Но когда мы добрались до площади, увидели, что статуя адмирала Нельсона исчезла. Вместо неё стояла гигантская конструкция из металла и кристаллов – источник аномалии.
А рядом с ней ждали нас агенты Временной Полиции. Их было много – слишком много.
– Татьяна Королёва, – сказал их лидер, – вы пришли, чтобы сдаться?
– Я пришла, чтобы остановить вас, – ответила я.
– Невозможно. Процесс необратим. Ваша реальность будет поглощена.
Я подняла контейнер с устройством:
– У нас другое мнение.
Агенты приготовились к бою. Но тут произошло неожиданное – некоторые из "превращенных" лондонцев вдруг остановились. В их глазах появились эмоции.
– Что происходит? – воскликнул один из агентов.
– Они сопротивляются, – понял я. – Человеческая природа сильнее ваших алгоритмов!
Один из лондонцев – пожилой мужчина в твидовом пиджаке – подошел к нам:
– Я профессор Харрис из Кембриджа. Не знаю, что со мной произошло, но я помню, кто я. И я готов помочь.
Потом к нам присоединились другие – женщина с коляской, молодой студент, полицейский. Все они боролись с воздействием аномалии, отвоевывая свою человечность.
– Это невозможно! – кричал агент. – Оптимизация необратима!
– Вы забыли главное, – сказала я. – Люди всегда находят способ оставаться людьми. Даже в самых безнадежных условиях.
Началась схватка. Агенты атаковали нас, но освобожденные лондонцы встали на нашу защиту. Пока шел бой, я и Михаил пробрались к источнику аномалии.
– Как это работает? – спросил Михаил.
– Нужно поместить устройство противоаномалии в резонанс с генератором. Теоретически это создаст волну отмены, которая разрушит портал между реальностями.
– А теоретически что произойдет с нами?
– Теоретически мы или спасем мир, или исчезнем в пространственно-временном коллапсе.
– Прекрасные перспективы, – усмехнулся Михаил.
Я активировала устройство. Оно начало издавать высокочастотный звук, гармонирующий с гудением генератора аномалии.
Мир вокруг нас начал меняться. Воздух искривлялся, цвета смешивались, время замедлялось и ускорялось.
– Работает! – крикнул Михаил.
Но в этот момент главный агент Временной Полиции прорвался сквозь защитников и направился к нам:
– Я не позволю вам разрушить порядок!
Он был почти рядом, когда устройство противоаномалии достигло резонанса. Мощная волна энергии прокатилась по площади.
Генератор аномалии взорвался. Агенты Временной Полиции исчезли. Искажения реальности начали рассеиваться.
Но взрыв был слишком мощным. Я почувствовала, как меня поднимает и несет неведомая сила.
Последнее, что я помню, – крик Михаила: "Мама!"
А потом – тьма.
Философские размышления: цена свободы
Очнулась я в больнице. Михаил сидел рядом с кроватью, держа меня за руку. Он выглядел усталым, но живым.
– Что произошло? – спросила я.
– Аномалия разрушена, – ответил он. – Лондон спасен. Все лондонцы, попавшие под воздействие, вернулись к нормальному состоянию.
– А Временная Полиция?
– Исчезла. По крайней мере, из нашей реальности. Профессор Свободин считает, что взрыв разорвал связи между измерениями.
Я попыталась встать, но слабость не позволила:
– Сколько я была без сознания?
– Три дня. Врачи говорили, что ты можешь не очнуться. Воздействие пространственно-временных волн на человеческий организм непредсказуемо.
Я посмотрела в окно. За стеклом был обычный лондонский вечер – дождь, туман, желтые огни фонарей. Красиво. Человечно. Свободно.
– Знаешь, – сказала я Михаилу, – я долго думала о цене свободы. Сколько жизней стоит право выбора? Сколько страданий оправдывает возможность быть собой?
– И к какому выводу пришла?
– А никакого вывода нет. Это неправильный вопрос. Свобода – это не товар, за который нужно платить. Это состояние, которое либо есть, либо его нет.
– Объясни.
– Когда мы спрашиваем "стоит ли свобода жертв", мы уже встаем на путь компромиссов. А с свободой компромиссов не бывает. Либо ты свободен, либо ты раб. Третьего не дано.
Михаил задумался:
– Но ведь любое общество требует ограничений. Законы, правила, нормы…
– Разница в том, кто устанавливает эти ограничения, – ответила я. – Если их устанавливают сами люди, демократично, с правом их изменить, – это свобода. Если их навязывают сверху "для блага народа" – это рабство.
– Даже если эти ограничения разумны и эффективны?
– Особенно тогда. Самые опасные диктаторы – это те, кто искренне верит в свою правоту.
За окном зажглись огни. Лондон жил обычной жизнью, не подозревая, что несколько дней назад был на грани превращения в технократический кошмар.
И это правильно. Люди имеют право не знать о всех угрозах, которые их окружают. Имеют право жить обычной жизнью, радоваться мелочам, мечтать о будущем.
А защищать это право – задача тех, кто понимает его ценность.
Глава 10: Новые угрозы
Москва, 2080 год, через год после лондонской аномалии
Прошел год. Временная Полиция больше не появлялась. Аномалии прекратились. Мир казался безопасным.
Но я знала, что покой обманчив. Угрозы свободе никогда не исчезают полностью – они только меняют форму.
И новая угроза уже зарождалась.
Я сидела в кабинете доктора Немцова в Институте этических технологий. Он выглядел обеспокоенным.
– Татьяна, – сказал он, – у нас проблема. Новая проблема.
– Какая?
Он показал мне планшет с данными:
– Во всем мире растет движение "нео-людей". Они утверждают, что обычные люди устарели, и требуют обязательного генетического улучшения для всех.
– Звучит знакомо, – вздохнула я. – Технократы в новой упаковке?
– Хуже. Технократы хотя бы действовали открыто. А эти работают изнутри демократических систем. Они выигрывают выборы, принимают законы, постепенно ограничивают права "неулучшенных" людей.
Я изучила данные. Действительно, в нескольких странах к власти пришли партии, обещавшие "эволюционный скачок человечества". Их программы звучали привлекательно – избавление от болезней, увеличение продолжительности жизни, повышение интеллекта.
– А в чем подвох? – спросила я.
– В том, что они считают генетическое улучшение не правом, а обязанностью. В их понимании, отказ от улучшения – это эгоизм, вред для общества.
– И что они предлагают делать с "эгоистами"?
– Лишать избирательных прав. Ограничивать доступ к образованию и здравоохранению. В перспективе – принудительную стерилизацию "для предотвращения деградации генофонда".
Я почувствовала знакомый холод в груди. История повторялась. Снова появились люди, которые знали, как сделать человечество лучше. И снова они были готовы принуждать к этому "благу".
– А что говорят обычные люди?
– Многие поддерживают, – грустно сказал Немцов. – Их убеждают, что это единственный способ не отстать от прогресса. Что альтернатива – стагнация и деградация.
– А оппозиция?
– Слабая и разрозненная. Их обвиняют в мракобесии и противодействии прогрессу.
Я встала и подошла к окну. На улице шел снег. Обычные люди спешили по своим делам – работали, учились, влюблялись, растили детей. Они не знали, что снова стоят на пороге потери свободы.
– Доктор, – сказала я, – мне нужно встретиться с лидерами этого движения. Поговорить с ними.
– Зачем? Они же не станут вас слушать.
– Не знаю, пока не попробую. Может быть, среди них есть те, кто искренне хочет помочь человечеству. Возможно, им просто нужно показать другой путь.
– А если нет?
– Тогда мы будем сражаться. Как всегда.
Встреча с нео-людьми
Запись встречи в Женеве
Участники: Татьяна Королёва, доктор Александр Эволюцион (лидер движения нео-людей), профессор Свободин
Доктор Эволюцион: Госпожа Королёва, для меня честь встретиться с легендарной защитницей человечества.
Татьяна: Доктор, я хотела бы понять ваши цели. Что вы понимаете под эволюцией человечества?
Доктор Эволюцион: Мы стоим на пороге величайшего скачка в истории нашего вида. Генетические технологии позволяют нам избавиться от болезней, старости, глупости. Создать поколение сверхлюдей.
Татьяна: А что будет с теми, кто не хочет становиться сверхчеловеком?
Доктор Эволюцион: Это вопрос социальной ответственности. Неулучшенные люди становятся обузой для общества. Они потребляют ресурсы, но не дают адекватной отдачи.
Татьяна: То есть человеческая ценность определяется продуктивностью?
Доктор Эволюцион: В идеальном мире – да. Каждый должен максимально реализовать свой потенциал.
Профессор Свободин: А кто будет определять, что такое "максимальный потенциал"?
Доктор Эволюцион: Наука. Объективные критерии эффективности.
Татьяна: Доктор, а вы знаете, что подобные идеи уже реализовывались? Несколько лет назад технократы пытались оптимизировать человечество. Результат был катастрофическим.
Доктор Эволюцион: Мы изучили их ошибки. Наш подход более гибкий, демократичный.
Татьяна: Демократичный принудительный отбор?
Доктор Эволюцион: Мы используем экономические стимулы, а не прямое принуждение. Улучшенные люди получают преимущества, неулучшенные – ограничения. Рынок сам отберет наиболее приспособленных.
Татьяна: И в результате появится каста сверхлюдей и каста неполноценных?
Доктор Эволюцион: В результате все человечество эволюционирует. Неэффективные генетические линии естественно исчезнут.
Татьяна: Доктор, вы говорите о людях как о товаре. Эффективные – полезные, неэффективные – подлежат утилизации.
Доктор Эволюцион: Я говорю о прогрессе. О том, чтобы человечество не застряло на нынешнем уровне развития.
Татьяна: А кто сказал, что мы застряли? Посмотрите вокруг – люди создают искусство, делают открытия, любят, мечтают. Разве этого недостаточно?
Доктор Эволюцион: Этого мало для выживания в космическую эру. Нам нужны люди, способные жить на других планетах, думать быстрее компьютеров, решать проблемы, которые нынешний человек даже не может понять.
Татьяна: И ради этого вы готовы пожертвовать человечностью?
Доктор Эволюцион: Я готов пожертвовать сентиментальностью ради будущего нашего вида.
[На этом переговоры были прерваны. Доктор Эволюцион покинул встречу, заявив, что диалог невозможен с "консерваторами, отрицающими прогресс"]
Глава 11: Движение сопротивления
Москва, Институт этических технологий, 2080 год
После неудачной встречи с доктором Эволюцион я поняла, что диалог невозможен. Как и в случае с технократами, нео-люди были фанатиками, убежденными в своей правоте.
Но на этот раз мы не могли просто ждать, пока они захватят власть. Они действовали в рамках демократической системы, использовали её против неё самой.
Мне нужно было создать движение сопротивления. Не военное – политическое. Показать людям альтернативу.
Первым делом я обратилась к Михаилу:
– Сын, нам нужно вернуться в политику.
– Мама, мне нравится быть учителем. Это спокойно, безопасно, полезно.
– Знаю. Но есть вещи важнее нашего спокойствия. Снова нависла угроза над свободой. И на этот раз она идет не извне, а изнутри.
Михаил отложил тетради, которые проверял:
– Расскажи подробнее.
Я рассказала ему о движении нео-людей, об их планах, о том, как они используют демократические инструменты для уничтожения демократии.
– И что ты предлагаешь?
– Создать альтернативное движение. Показать людям, что прогресс не обязательно означает принуждение. Что можно развиваться, оставаясь людьми.
– Но у нас нет ресурсов нео-людей. У них поддержка корпораций, правительств, научных институтов.
– Зато у нас есть то, чего нет у них – понимание ценности каждого человека. Не как ресурса, а как личности.
Михаил подумал:
– Хорошо. Но я не хочу быть лидером. Политика – это не мое.
– А мое время ушло. Мне восемьдесят пять лет. Людям нужен молодой лидер, который может говорить с ними на их языке.
– Тогда кто?
В этот момент в кабинет вошла молодая женщина – Анна Свободова, дочь профессора Свободина. Ей было двадцать пять лет, она работала журналистом и активистом.
– Извините, что прерываю, – сказала она. – Но я слышала ваш разговор. И я хочу помочь.
– Каким образом? – спросила я.
– Я уже несколько месяцев исследую движение нео-людей. У меня есть контакты в медиа, в молодежных организациях, в научном сообществе. И я готова стать лицом оппозиции.
Я посмотрела на неё внимательно. Умная, энергичная, принципиальная. Именно такой лидер был нужен новому времени.
– Анна, – сказала я, – вы понимаете, во что ввязываетесь? Нео-люди не остановятся ни перед чем, чтобы устранить оппозицию.
– Понимаю. Но я также понимаю, что произойдет, если их не остановить. Мой отец рассказывал мне о технократах. Я не хочу жить в мире, где людей сортируют по генетическому коду.
– Тогда добро пожаловать в движение сопротивления, – улыбнулась я.
Первое публичное выступление Анны Свободовой
Москва, Красная площадь, 2080 год
Митинг был небольшим – несколько сотен человек. Но важно было не количество, а качество. Это были люди, которые понимали ценность свободы.
Анна стояла на импровизированной трибуне и говорила:
– Друзья! Нас пытаются убедить, что мы устарели. Что наши гены неполноценны. Что мы не заслуживаем равных прав.
– Но я утверждаю: человеческая ценность не определяется генетическим кодом! Она определяется способностью любить, творить, сочувствовать, мечтать!
– Нео-люди обещают нам рай на земле. Но это рай для избранных, построенный на костях отвергнутых!
– Мы не против прогресса. Мы против принуждения к прогрессу. Каждый должен иметь право выбирать свой путь развития.
– Некоторые захотят улучшить свои гены – пусть улучшают. Другие предпочтут остаться такими, как есть – это их право. Третьи найдут иные способы самосовершенствования – через образование, творчество, духовный рост.
– Разнообразие – это сила человечества! Не однообразие!
Толпа аплодировала. Я стояла в стороне и смотрела на Анну с гордостью. Она говорила то, что нужно было сказать. То, что люди хотели услышать.
Но я также видела, что митинг снимают камеры. Завтра об этом выступлении узнают и нео-люди.
Война началась.
Глава 12: Информационная война
Различные города мира, 2080-2081 годы
Следующие месяцы прошли в ожесточенной информационной войне. Нео-люди обладали огромными ресурсами и влиянием в медиа. Они изображали нас как мракобесов, противников прогресса, врагов будущего.
Но у нас было преимущество – мы говорили правду. И правда, даже если она не всегда побеждает, всегда находит своих сторонников.
Анна Свободова стала лицом движения "Человеческое достоинство". Она выступала на телевидении, писала статьи, проводила дебаты с идеологами нео-людей.
Один из таких дебатов я помню особенно хорошо:
Ведущий: Сегодня у нас в студии Анна Свободова, лидер движения "Человеческое достоинство", и доктор Виктор Генетикус, представитель партии нео-людей. Тема дебатов: "Должно ли генетическое улучшение стать обязательным?"
Доктор Генетикус: Уважаемые телезрители, мы живем в эпоху, когда человечество может избавиться от своих биологических ограничений. Болезни, старость, низкий интеллект – все это можно исправить. Отказываться от этого – преступление перед будущими поколениями.
Анна: Доктор, никто не отказывается от прогресса. Мы лишь утверждаем, что каждый должен иметь право выбора. Хотите улучшить свои гены – улучшайте. Но не заставляйте других.
Доктор Генетикус: А если ваш сосед откажется от прививки от оспы? Имеет ли он право подвергать опасности всех остальных?
Анна: Прививки и генетическая модификация – совершенно разные вещи. Прививка защищает от болезни. Генетическая модификация меняет саму суть человека.
Доктор Генетикус: И делает его лучше! Умнее, сильнее, здоровее!
Анна: По чьим критериям "лучше"? Кто будет решать, какие гены хорошие, а какие – плохие?
Доктор Генетикус: Наука. Объективные данные.
Анна: Наука может сказать, что ген вызывает болезнь. Но она не может сказать, что делает человека лучше как личность. Это вопрос ценностей, а не фактов.
Доктор Генетикус: Вы предлагаете сохранить страдания во имя абстрактных принципов?
Анна: Я предлагаю сохранить свободу выбора. Страдания можно облегчить и без принуждения к генетической модификации.
Ведущий: А что вы скажете тем, кто утверждает, что неулучшенные люди станут обузой для общества?
Анна: Я скажу, что ценность человека не определяется его полезностью. Больные, старые, умственно отсталые – они тоже люди. И у них есть право на жизнь и достоинство.
Доктор Генетикус: Но ресурсы ограничены! Мы не можем тратить их на неэффективные элементы общества!
Анна: Доктор, вы только что назвали людей "элементами". Это именно то мышление, против которого мы боремся.
Дебаты продолжались еще час. Анна держалась достойно, но я понимала, что одних слов недостаточно. Нужны были действия.
Подземная сеть
Москва, секретная встреча, 2081 год
Мы собрались в подвале старого дома – я, Анна, Михаил, профессор Свободин и несколько других активистов. Обстановка напоминала мне времена подполья в метро.
– Ситуация ухудшается, – докладывал один из активистов. – В Германии принят закон об обязательном генетическом скрининге для всех новорожденных. Во Франции неулучшенным людям запрещено работать в государственных учреждениях.
– А что в Америке? – спросила Анна.
– Там пока сопротивляются. Но и там нео-люди набирают силу.
Профессор Свободин положил на стол папку с документами:
– У меня есть информация о планах нео-людей. Они собираются создать "Генетический кодекс человечества" – набор обязательных улучшений для всех людей.
– Что включает в себя этот кодекс? – спросила я.
– Повышение интеллекта, физической силы, устойчивости к болезням. Но самое страшное – подавление "деструктивных" эмоций.
– Каких именно?
– Гнева, зависти, жадности. По их мнению, эти эмоции мешают социальной гармонии.
Анна побледнела:
– Но это же сделает людей роботами! Эмоции – даже негативные – это часть человеческой природы!
– Именно поэтому мы должны их остановить, – сказала я. – И у меня есть план.
Все посмотрели на меня.
– Мы создадим альтернативную сеть. Подпольную. Будем помогать людям, которые не хотят подвергаться модификации. Обеспечим их документами, работой, безопасными местами для жизни.