Кенозерские рассказы

Забытые Богом российские вёрсты.

После одиночного плавания в неистовых пятидесятых и в ревущих сороковых широтах Южного океана, о чём, естественно есть другая книга, отяжелённая философией жизненного пути, потянуло меня в Кенозерье, к людям. Это, как верно выразился профессор-исследователь этой земли Александр Федорович Гильфердинг, – свободный и глухой край в Архангельской волости нашего русского севера. Сейчас там Кенозерский национальный парк, Объект всемирного наследия, который охватывает территорию в 140 тысяч гектаров, включая Кенозеро и Лекшмозеро и ряд других мелких озёр. А На Кенозере в заброшенной деревне Ведягино организована база Морских практик на поморских карбасах. Карбасы – это такие открытые вёсельно-парусные лодочки. Капитаном куда, меня и пригласили.

В рамках подготовки к суровому краю я зашёл в брендовый магазин «Смело», изображая из себя бывалого яхтсмена, взял себе кепку, ремень, герморюкзак и гермомешок, купил билеты на поезда с пересадкой в Москве, распрощался с любимой и тронулся в путь.

Женщина осталась на хозяйстве тихо завидовать моей жизни путешественника, которого его любимое дело таскает по разным уголкам нашей огромной Земли. А первая моя заметка родилась в полночь, при посадке на железнодорожный состав Смоленск – Мурманск. Глаза слипались, но рука требовала пера. Эти поезда совсем не наши южные до Москвы. Здесь даже у проводников другая форма, вроде царского военного кителя со множеством нашивок и значков. Что там написано, со своим зрением уже не разберу: ударник вагонного дела? За взятие купе с рязанскими десантниками под шафе? Судя по крупному и грузному телу кондуктора – запросто. Кстати, привычных сердцу проводниц нет даже на южных направлениях – нынче вагоновожатые сплошь вежливые мужики.

Пассажиры тоже совсем другие, как будто выпали в этот мир из Советского союза с огромными рюкзаками и мешками с байдарками. Как они с такими баулами разместятся-то в купе? Кажется, это добро оттащили в тамбур. А в моём купе сплошь женский пол. Здесь и русские бабы, и стройные женщины с широкой костью под стать кисти русских художников позапрошлого века. Также и сидят миловидные в своих длинных платьях и с косой до пояса, как на картинах. Сидят у оконца, вы не поверите, поставив локти на стол и подперев щеку ладонью. Оживший образ такой далёкой старины и настоящей русской красоты. На свою соседку, я уверен, что она из деревни, хоть и постеснялся этого спрашивать, можно вечно смотреть, но не прилично занимать рядом с ней места, не позволяя ей растлиться и лечь спать, и я забираюсь на вторую полку. По силе энергетики, как сказала бы сейчас моя любимая, никакая маточка с ней не сравнится. Маточка – это устаревшее слово, ранее ласково-уважительное обращение к женщинам, в первую очередь к мамонькам. И ведь не поспоришь, начало материнства берётся из матки, но в стране, где не было секса, видимо, это слово стало не привычным и было вытеснено из обращения. И моя женщина сейчас так называет молоденьких девиц, которые обладают мягкими повадками, занимаются женскими ремёслами, живут «в потоке» и «дышат маткой». И хотя она к этому страшно ревнует, и так их называет, скорее дразнится, но мне лично это слово нравится – звучит красиво. И что ещё интересно, маточка – это компас по-поморски, в который край я и держу свой курс.

Удивительно, как среди этих дам затесалась женщина с противоэпидемической маской для рта, которая, правда, во время посадки и тесного общения друг с другом пассажиров, была на подбородке, и только когда все улеглись, она её вернула на место, достав из закрома ещё и маску для сна на глаза! Из-за того, что с моего места взгляд всё время падает на неё, ощущаю себя в передвижной больничке.

Среди этого буйства красок затерялась краля, которая, видимо, напутала Белое море с Чёрным, и случайно со своим чемоданом взяла билет не на тот поезд. Для полноты картины в соседнем купе повизгивает собачонка. Но вот и она угомонилась. Время спать.

Я так хочу вернуться в май-май, но только наступила осень.

О том, что ты попадаешь в суровый край, ясно с первых минут схода с трапа поезда. Вагон-то, оказывается был тёплым, хоть там и работал кондиционер, и ты начинаешь быстро подмерзать, стоя на улице, где нет даже скамьи, чтобы присесть, лишь бетонные поребрики. Да и кому они здесь нужны – кажется, я единственный, кто сошёл на этой станции? Разгар лета, но пасмурно и периодически срывается дождь. Может я попал во временную дыру – вдруг резко прозевал лето и оказался в ранней осени? Я прибыл в 19:17, и никого не наблюдая доложился по смс.Прежде чем понять, что происходит, и почему меня здесь не встречают, я уже оказываюсь в магазинчике-кафешке «Алиса», согреваясь чаем с сахаром. Так-то я не пью чай с сахаром, но свой устав пролоббировать не удалось. Когда я заказал вторую кружку чая и попросил без сахара, мне просто его не размешали в кружке.

Нда, не ходи за кроликом, а то не известно куда он тебя приведёт. А привёл он меня на родину нашего ракетостроения, поселочек Плесецкая, ибо городком назвать эту железнодорожную станцию с парочкой магазинов у меня язык не поворачивается. Главный памятник – невысокая ракета – стоит прям у ворот выхода с жд вокзала, более здесь ничего не найдешь. Разве что расписание на автовокзале тоже впечатляет – автобусы в деревни ездят раз в неделю, а в райцентры – дважды.

И всё-таки, начало ракетостроению было положено в этом крае. Космодром Плесецк – это самый северный космический полигон нашей Державы, который является частью Войск воздушно-космической обороны России, и до сих пор остаётся закрытым. Строительство космодрома началось в 1957 году. Изначально он проектировался как объект для испытаний межконтинентальных баллистических ракет и только в 1966 году был преобразован в космодром. Здесь проводится около 40% всех российских космических пусков. Серьезное место для серьезных людей, посмотрим как сложатся мои две недели в местных краях.

Чай допит, и мои размышления прерывает сообщение на телефоне. Наконец-то проясняется, почему я никого не наблюдаю, и на мой доклад, что я на месте пришёллаконичный ответ: «Хм, погодите» и в приложении билет, согласно которому Начальник экспедиции прибывает поездом из Архангельска в 22:40… И поэтому мне надо совершить закупку продуктов на неделю для группы в 12 человек, пока единственный открытый магазин не закрылся. Ну не то, чтобы прям все продукты – крупы и конфеты уже куплены.

Тут я зауважал наших, как это было принято говорить в 90е, лиц кавказской национальности. У них как-то такие вещи слаще проходят:

– Брат, дорогой, тут нэбольшой список, ты пробэжись, по магазинам по-братски тэбе прошу. На продуктах не экономь, клиент прежде всего. Дэнги? Ээ, чего ты говоришь, какие дэнги? Ты не волнуйся, всё потом отдам, мамой клянусь!

Но северные люди без сантиментов – просто ставят задачу постфактум, без сладкого мёда в уши. Я не спеша прогулялся по месту, обдумывая как решить эту задачу. Зашёл на станцию, где не сразу, но всё же нашёл камеры хранения. Это сразу же всё упростило – было где оставить свои баулы. Освобождённый от ноши, я пошёл в магазин, где как стрелянный воробей покупал, фактически не отходя от списка,без возможнсоти что-то уточнить – связь с начальником пропала. И всё же я попал впросак – купил слишком много сыра и слишком мало фиников. Успел под закрытие магазина, и на двух телегах докатил до станции, благо здесь всё близко, возврашая теле в уже закрытый магазин.

Фисташковое такси нас не подвело, и не успев толком познакомиться с прибывшим точно по минутам Начальником – здесь надо отдать должное РЖД – мы быстренько загрузились и тронулись в путь до деревни Вершинино.О том, что здесь прямые дороги, и нет привычного серпантина, я знаю, таки бывал в других краях, но вот то, что солнце до сих пор не село, и этой ночью не сядет вовсе – не привычно. Но ведь как-то с этим фактом живут плоскоземедьщики?… Или они никуда не выезжают? Полагаю, что они спят. И когда меняют широту своего местоположения, то на высоту солнца не обращают внимания и не задают себе глупых вопросов.

Вскоре асфальт кончился, и мы поехали по грунтовке. Когда мы преодолевали наплавную переправу, видимо, украденную у танковой бригады, я начал сомневаться, что наш фисташковый Логан доберётся до точки назначения. А если бы я решил, что устал от поездов и ради приключений отправился сюда своим ходом? Я б на полпути уже засомневался, есть ли жизнь прямо по курсу, и не пора бы сворачивать домой? А если бы сбылась моя мечта, я б купил мотоцикл, тогда бы я точно на всё забил и поехал бы сюда на двух колёсах. Этой светлой ночью в шквалистый ветер с редким промозглым дождём, чтобы бы я делал, если бы в пути что-то сломалось и мне пришлось бы в этих краях сделать остановку?

Как говорил Виктор Аркадьевич, самый страшный зверь в лесу это не медведь – это стадо мышей. Пришлось бы ночевать вместе с ними в спальнике, отойдя на обочину дороги. Впрочем, к часу ночи мы приехали.

Ранее я уже видал русские покосившиеся срубы полузаброшеных деревень. Но зайти внутрь пришлось впервые. Гостевая пристройка с откровенными щелями, и здесь теплее, чем на улице, лишь потому, что тебя не продувает злой ветер, хотя щелей хватает. В оконных проёмах стоят металлопластиковые пакетные окна, которые никак не гармонируют с общей обстановкой. Я как будто оказался в детстве в гостях у бабушки. Расписной деревянный шкаф отлично сходится с ковром на стене, по которому многие из старшего поколения в советское прошлое по узорам водила пальцами. На полу огромный ламповый транзистор прошлого века, интересно, он ещё работает? Дверь в основную хату обита ковром, и сразу же за ней русская печь немного странной для меня формы. В стиле современного кубизма, как будто дитё собрало домик, особо не заботясь, куда и как поставить следующий кубик. Но это не кубики, а как оказалось, «вершки», и каждый горшок знает свой вершок, каждый кубик сформирован под свою посуду и подогревает обед после того, как хозяйка вытащит его из недр печи. Вот так-то. Вот откуда эта присказка-то со сверчком к нам пришла.

Встретили нас оладинами – так здесь кличит оладьи наша большуха, проявляя деревенскую заботу о запоздалых путниках.

Слава Богам, в этом гостевом доме нашлась комнатка в основной части, и я не полез за термобельем в мой герморюкзак. Лёг у печки, и хотя она и была холодная, но одна мысль о том, что когда-то в ней зажигается огонь согревала мою душу перед сном.

Бобровод

В наших разговорах как-то потерялся Начальник. Ну закинули мы с ним вещи в сумерках в машину, выгрузили, познакомились с Татьяной Федоровной, что нас приютила, и легли спать. Но в целом, Начальник хоть и был молодым парнем, но своей активностью он мне понравился. Родился он в Архангельске, но большую часть жизни провёл вместе со своей научной семьей на Новой Земле. Как он потом рассказал, подростком он был за сотню килограммов, но сейчас это сложно представить, хотя и видно, что тело у парня под стать краю – равномерная жировая прослойка, при подтянутом теле и приличном росте, хотя до двух метров не дотягивает.

Первое утро у нас началось… нет, не с завтрака. С ликбеза. Начальник экспедиции важно поинтересовался, знаю ли я, что-то о парусах?

Хм. По моему самолюбию был нанесён сокрушительный удар. Ну ладно, не знает он, кто такой Виталий Елагин, ну не парусник, и не особо-то интересуется, с кем иметь дело – не навёл справок. Хотя и я, если честно, никаких справок не наводил, но лишь потому, что до последнего не мог понять, с кем мне работать. Но ведь я из этого своего чувства собственной важности я накатал целое приветственное сообщение в телеграмме, и он ж мне первый написал, и сразу же получил его в ответ, неужели не читал? Впрочем, учитывая сколько раз он мне подтвердил, что встретит в Плесецке, когда я отправлял билет, чему тут удивляться. Я подобрался и также важно ему ответил, что, конечно, знаю кое-что о парусах.

– Но ходили ли Вы на карбасах?

– На карбасах нет, но не вижу никаких трудностей.

– Как!? То есть совсем не знаете!?

Я честно ответил, что был на выставке у Евгения Шкарубы.

– Это может быть, но есть нюансы… – начинал уже серьёзно переживать Начальник.

– Какие нюансы? – мне прям стало по-настоящему любопытно.

Тут Начальник напрягся. Видимо, стал вспоминать про нюансы. Достал блокнот, и стал рисовать карбас. Потом вдруг, видимо, решил, что Бог с ними, нюансами, зашёл с козырей: «А вот хотя бы курсы яхт знаете?»

Но не успел я положительно ответить, как он продолжил:

– Бобровод, к примеру?

«Вечор перестал быть томным»(с):

– Бобровод говорите? Хм, не знаю такого курса.

Начальник даже ручку уронил. А Вы должны понимать, мой дорогой читатель, что не всё я успел о нем рассказать. И хоть колено у Начальника выбито, но бегает он бодро, и жмёт 120 килограмм от груди. А ещё занимается историческим фехтованием и стреляет из лука.

Ну всё, думаю, мне конец.

Но на моё счастье тут внезапно открылась дверь и на пороге появился статный высокий мужчина приличного возраста, но ещё в полном, так сказать, соку. Это пришёл второй член нашего оргсостава экспедиций по Кенозеру Андрей Андреевич, и стал с таким почтением жать мне руку, что я понял, шансы выжить у меня появились. Сам Андрей Андреевич оказался совсем из не простых ребят. Капитан первого ранга, служил на надводных и подводных атомоходах, похоже, работал в разведке, и отлично считывал людей. Начальник меня успел предупредить о нём, и сказал, что Андрей Андреевич прибудет к обеду, но его ранее явление спасло меня от моего дурного характера, когда я вдруг помимо своей воли начинаю провокационно будить людей от сна.

Втроём мы познакомились с территорией деревни, общим планом действий, сели на ёлу под названием «Торок», и пошли в Ведягино, где занялись подготовкой туристского снаряжения для наших путешествий.