Круассаны… и парочка убийств

Глава 1

День 1, четверг. Добро пожаловать в Сан-Суси-сюр-Мер! «Сан-суси» на французском означает «без забот», и мы надеемся, что так вы и будете себя чувствовать на протяжении нашего девятидневного тура «Таинственная южная Франция». Это наш первый день вместе, давайте познакомимся поближе друг с другом и с прекрасным Сан-Суси!

Дом Эпплтон не любит круассаны.

Меня это, конечно, глубоко поражает, но я рада, что теперь знаю. Знания – основа любой успешной экскурсии. Теперь-то я не буду при нем оглашать наш неофициальный слоган: «“ПеДАли” – мы заедем за круассанами!» Обычно мои гости радуются такому отношению (и круассанам). Этот слоган сразу же дает им понять, что они едут в тур, который прославляет Францию, радость жизни и внутреннее обогащение.

Но есть одно правило, о котором важно помнить при организации туров и экскурсий (да и по жизни, в общем-то, тоже) – всем не угодишь. Даже если ты круассан.

– Терпеть их не могу, – сообщает Дом и добавляет «без обид», что указывает, что терпеть он их все-таки в состоянии.

Дом делится своим мнением о выпечке с семью членами нашей новой группы. Мы все стоим у велосипедного сарая, который на самом деле представляет собой прочную каменную структуру с лепниной, в которой веками ранее обитали лошади. Веранда румянится под солнцем. Средиземное море лениво поблескивает вдали. Месье Мину, соседский кот, растягивается на крыше из красной черепицы. Вдоль улочки все окна закрыты разноцветными ставнями. Середина дня на юге Франции. Местные жители наслаждаются сиестой.

Я веду жизнь экспата уже девять месяцев, и она научила меня по достоинству ценить дневной сон. Но не сегодня. Моим гостям не терпится отправиться в путешествие, что мы и сделаем, как только перезнакомимся.

Это международная группа. Сестры-близнецы, Филомена и Констанс, прибыли с севера Шотландии, чтобы въехать в свой пятый десяток на велотандеме[4]. Они вооружены буйными рыжими кудрями, крепкими телами и готовностью поглотить все круассаны, что встретятся у них на пути. Потрясающие женщины!

Манфред, который называет себя цифровым кочевником, приехал из Германии. Он привез свой велосипед, односкоростной и стальной. Они с велосипедом даже похожи – высокие, гладкие, с серебряными проблесками. Если бы у него был питомец, бьюсь об заклад, это был бы либо грейхаунд, либо абиссинская кошка.

Следующий член группы – Найджел Фокс. Да, тот самый Найджел Фокс от «Перелис»[5], известного (или печально известного?) сайта с обзорами для путешественников. Когда мне в прошлом месяце позвонили из его лондонского офиса и попросили бесплатно принять его у себя инкогнито, я решила, что это какая-то шутка. Какой критик предупреждает о своем приезде?

Но подруга, тоже писатель-путешественник, меня успокоила. «Так всегда и делается, – сказала она. – Никто сейчас не платит, за исключением Рика Стивса[6]». И тем не менее – удачи, Рик! Современный фрилансер учитывает бесплатное и скидки, сравнивает с потенциальными возвратами. Бывший актуарий во мне это понимает. Риски и вознаграждения.

Если будешь крутить колеса на месте, думая, что что-то может пойти не так – никуда не уедешь. Новая я пошла на риск. И на серьезный. Обзоры Найджела идут по градации: от «потряса» до «помойки». «Потряс» может вывести мой скромный бизнес на новый уровень. «Помойка» может разрушить все мои мечты.

Украдкой бросаю взгляд на Найджела. Выглядит он вовсе не страшно – в широких бриджах, лайкре, замаскированной под твид, с длинными усами, напоминающими бивни моржа. Но внешность обманчива. За те два часа, что я успела пообщаться с Найджелом, я успела понять, что его усы служат индикатором его настроения. Настроение в данный момент: сдержанное недовольство. Надеюсь, это он просто так отреагировал на заявление Дома о круассанах.

Перейдем к моим американским гостям. Дом и Джудит Эпплтон, их сын Лэнс и девушка Лэнса, Лекси Коннерс.

Эпплтонов я знаю как свою родную семью, может, даже лучше. В детстве я жила в гостевом коттедже на их заднем дворе – я и мама, в кукольной версии их огромного роскошного дома в стиле Тюдоров. «Это каретный сарай, – поправляла меня мама. – Съемный гараж». Ладно, может, это и так, но в доме Эпплтонов мне всегда были рады.

Джудит забирала меня из детского сада и начальной школы, когда у мамы не было времени из-за нескольких работ или парней. Дом научил Лэнса и меня кататься на велосипеде. Что уж там – он взял меня на работу как инструктора. В мире Эпплтонов это самое что ни на есть настоящее непосредственное участие. Дом также дал мне первую «настоящую» работу – в его компании, «Эпплтон Файнэншал».

А Лэнс… Лэнс – назойливый брат-защитник, которого у меня никогда не было. Брат, который старше меня на тринадцать дней. Ему недавно исполнилось тридцать, как и мне.

Мне ужасно хочется их впечатлить. Этот тур – моя возможность показать им все прелести велотуров и Франции, а еще – доказать, что я поступила правильно, бросив работу и переехав на другой край света.

Вот и все. Просто целая страна, велосипеды, мой бизнес и серьезные жизненные решения. Никакого давления!

Все еще не верится, что они и правда сюда приехали. У меня немного кружится голова от такой сюрреалистичной картины. Эпплтоны, здесь, на моей веранде в Сан-Суси. И Дом с ног до головы облачен в спандекс!

– Они ведь крошатся, – говорит Дом. И отряхивает грязно-белые шорты от воображаемых крошек масляного теста.

Крошатся? Да чем ему так не угодили круассаны?

Я ведь не осуждаю. У всех, в конце концов, свои тараканы. Против спандекса Дома я тоже ничего не имею. Я твердо убеждена, что все имеют право – более того, все должны – принять комфортные эластичные ткани.

Дело в цвете. Грязно-белая спортивная одежда всегда оказывается более прозрачной, чем хотелось бы тому, кто ее надел, особенно когда в дело вступают пот, лужи и лакомства из масляного теста.

Лэнс фыркает, взъерошивая свою копну песчано-коричневых кудряшек.

– А есть французская еда, которая тебе нравится, пап?

Типичный Лэнс. Подсказывает начало шутки.

Дом поглаживает округлый живот, размышляя, есть ли во Франции – во Франции! – хоть какое-то блюдо, что его устроит.

– Картошка фри[7], – говорит он, мечтательно растягивая слова. – Тут такую делают?

Джудит снисходительно улыбается, Лекси вежливо хихикает. Усы Найджела слегка шевелятся.

Я влезаю в разговор, не давая Дому возможности продолжить.

– Нас впереди ждет множество вкусных блюд, – говорю я группе. – Каждый найдет что-то для себя. Дегустации вина, частные ужины, пикники и много-много остановок за выпечкой.

Сестры радостно хлопают.

Я улыбаюсь и разворачиваю наше расписание.

– Сегодняшний день – наш пролог. Как и «Тур де Франс», мы начнем с небольшой разминки. – Но, по правде говоря, на расстоянии сходство с крупнейшим велотуром Франции заканчивается. – Никаких испытаний и соревнований в первый день. Мы здесь, чтобы отдыхать и приятно проводить время.

Найджел пыхтит.

Я продолжаю улыбаться, игнорируя недовольного критика.

– Первые две ночи мы проведем в прекрасном Сан-Суси, чтобы все привыкли к обстановке. Затем – отправимся в путь. Мы проедем от моря до самых высоких Пиренейских гор.

Наконец, я подчеркиваю лучшее, что есть в велосипедных турах, во всяком случае, для гостей. Мы с командой берем скучные задачи на себя: перевозим багаж, занимаемся бронированием, продумываем логистику.

– Все, что требуется от вас – крутить педали и наслаждаться, – говорю я, и Дом тут же меня перебивает:

– Да, но давайте вернемся к круассанам, – говорит он, человек, который всегда чувствует, что последнее слово должно быть за ним. – Как на них мазать масло? И в тостер их не запихнешь, правда же?

«Надеюсь, наслаждаться», – мысленно добавляю я.

Оглядываю группу. На следующие девять дней нам предстоит стать маленькой семьей. Из этого может получиться прекрасный и обогащающий опыт. Или ночной кошмар на колесах.

Сестры умиляются потягивающемуся котику. Манфред безмятежно взирает на морскую гладь. Лекси маневрирует, чтобы сделать с Лэнсом селфи, щекоча его, чтобы вызвать глупую улыбку. Джудит снимает, как они фотографируются.

Они кажутся счастливыми. А вот Дом… боюсь, угодить ему будет очень тяжело.

И Найджел Фокс. Вдруг я понимаю, что он неспешно приближается к восточному краю веранды. Ближе к потрясающему виду на море, но и ближе к сцене, которую ему видеть не следует.

Я так громко хлопаю в ладоши, что Лекси вздрагивает.

– Поехали! – восклицаю я особенно радостным и непринужденным тоном. – Давайте, все по велосипедам!

Найджел тормозит, морща нос и поигрывая усами.

Он учуял аэрозольную краску? Или предчувствует беду? Последние несколько недель у меня идет борьба с вандалом. И под «борьбой» я имею в виду свое полное поражение и жалкие попытки устранить следы разрушений.

В голове бегущей строкой проносятся типичные вопросы. Почему? Почему я? Почему «ПеДАли? Почему только «ПеДАли»? Если верить местной полиции, больше никто в Сан-Суси не сообщал об актах вандализма.

«Но вы не переживайте, – сказал мне начальник полиции. У него своя теория: – Это скучающий подросток. Такие есть в каждой стране, верно, мадам?»

Нет. Нет, я не согласна.

Какие подростки питают ненависть к велосипедам? Даже если такие и есть, с чего бы им вдруг выбирать в качестве мишени мой бизнес? Сначала повреждения были незначительными. Разбитые горшки цветов. Помятый почтовый ящик. Но потом в мое окно посреди ночи полетел камень. Затем со стены стала капать красная краска. Взломанный сарай и жуткие последствия в виде растерзанных сидений, порезанных проводов и разорванных цепей. Прошлой ночью появилась еще одна угроза-граффити – на восточной стене сарая и на новых так называемых камерах безопасности. Эти отвратительные слова все еще проглядывают через тонкий слой краски, которым я пыталась сегодня утром их замаскировать – пока у меня не кончились краска и время.

Найджел поводит носом. Я задерживаю дыхание. Угрозы совершенно не красят бизнес, построенный на развлечении, отдыхе и поддержании здоровья.

Найджел причесывает свои пушистые бивни, затем натягивает белые кожаные кроссовки и присоединяется к остальным.

Я с облегчением выдыхаю. Во всем остальном я готова. Возможно, даже слишком хорошо готова. Возможно, даже одержима, как сказали бы мои сотрудники. Велосипеды блестят, только-только смазанные воском и начищенные. Дороги расписаны вплоть до метра по минутам. Я трижды проверила наши брони, следила за прогнозом погоды, как сумасшедшая, набила цветочные горшки цветущими однолетними растениями, протерла верхние карнизы сарая, заменила вековую паутину на сверкающие фонарики-гирлянды.

Мне хочется, чтобы все прошло идеально.

Но так не будет, – напоминаю я сама себе. Это главное правило всех тур-гидов: ни одна экскурсия не пройдет ровно так, как ты ее планируешь. Слишком много факторов вне твоего контроля. Случайные камешки. Прыгающие на дорогу овечки. Бродячие собаки. Хаотичные водители. Ветер, дождь, град. Спонтанные французские каникулы. Вандал, нападающий в самый неподходящий момент.

Я расправляю плечи и пытаюсь сосредоточиться на своей группе и на плюсах. Стоит прекрасный июньский день на юге Франции. Здесь мои друзья, старые и новые. Если повезет, никто не узнает о моей чудовищной проблеме, и мы на своих колесах объедем все несчастья.

Журнал велосипедиста. День первый

Привет, Джем! Я буду писать тебе каждый день во время этой поездки, чтобы ты ничего не пропустила. Как мне жаль, что тебя здесь нет. Конечно, ты всегда ездишь со мной, но я имею в виду по-настоящему – жаль, что ты не видишь это редчайшее зрелище. Эпплтоны на каникулах!

Джудит крепко обняла меня, как только они приехали. Я так по ней скучала! Она хочет посидеть за чаем, чтобы обсудить последние новости. А Дом жаждет «серьезного разговора». Чай я бы с удовольствием попила. Но разговор? Что ж, он проделал такой путь, так что мне придется его выслушать.

Я пообещала, что проведу с ними те несколько свободных часов вторника, которые себе организовала. Я хотела посвятить это время тебе. Прошел уже год, как…

Нет, прости! Не буду об этом. Не позволю слезам портить эти страницы!

Вот что поможет мне бороться с сентиментальностью – Дом! Клянусь, ему просто невозможно угодить. Он пожаловался на солнце (слишком яркое), море (думал, оно будет больше), еду (картошка фри во Франции хуже). Джудит за него извинилась, когда мы остались наедине. Говорит, это все джетлаг[8]. Он тут вне зоны комфорта. У него выдался тяжелый год.

Я все это понимаю. Но все же. Он на отдыхе во Франции! Несколько долгих велопрогулок должны его усмирить, правда же? Я поставила себе конкретную цель. Сделаю все, чтобы ему понравилась эта поездка, даже если это меня убьет!

Кстати о критиках – помнишь, как я пообещала представителям Найджела Фокса держать его личность в тайне? Вот зачем все это было? На протяжении всего ужина он постоянно делал намеки, кто он такой. «Инквизитор туров». «Профессор помоев». «Потрясный любитель всего изысканного».

Филомена и Констанс – предпочитают, чтобы их называли Филли и Конни – кажется, уже его раскусили. Они оценили каждое блюдо на ужине. Все получили восторженные отзывы.

Шеф-повар отеля приготовил для нас особое меню, мы поужинали на веранде у моря. Шорох пальм, шум волн, алый закат… Джудит была в восторге от десерта. Каталонский крем, местная версия крем-брюле. Помнишь тот снежный день, когда мы с тобой сделали крем-брюле? Сколько нам тогда было, четырнадцать? Тогда я впервые попробовала Францию на вкус – с помощью книги рецептов Джулии Чайлд[9] из библиотеки Джудит! Ты так бесстрашно орудовала горелкой.

Тебе будет интересно узнать про Лэнса. Он заявился в шортах-бермудах в шотландскую клетку и гавайской рубашке, которая совершенно к ним не подходила. Видимо, у них с Лекси все серьезно, раз она терпит такие преступления против моды и участвует в семейной поездке. Ты же не против, правда? Вы с Лэнсом уже не были вместе, когда…

Черт! Опять я за свое! Это все из-за годовщины. Ну и из-за приезда Эпплтонов и Лекси.

Лекси как фитнес-тренер выросла до инфлюенсера. Я посмотрела ее блог. У нее 367 936 подписчиков, и она – «амбассадор» бренда «ВиталаГрин». Это спортивный напиток, позиционирующий себя как панацею – он обещает энергию, ясные мысли, отличную кожу и исполнение всех желаний. Выглядит он как болотная тина. Она дала мне пару образцов, так что придется попробовать.

Мне бы самой хотелось хвастаться стройной и сильной фигурой велосипедистки. Новая я, новая жизнь, новые накачанные квадрицепсы! Но увы, вокруг меня слишком много круассанов. Ну да ладно. Нужно уметь расставлять приоритеты! Я ведь живу во Франции!

Все еще не верится, что они все правда здесь. Я должна сделать все, чтобы тур прошел отлично.

А для этого мне нужно спать. Спокойной ночи, смотри, не подпускай вандала!

Целую-обнимаю!

P. S.: Джудит переживает за мой коттедж. Балки прогибаются. Я ей говорю: они тут с семнадцатого века и до сих пор не упали. Она, наверное, думает, что они обвалятся в любую минуту. Прежде чем они приехали, я позволяла себе фантазировать. Как Джудит будет восхищаться моим коттеджем. Как Дом будет нахваливать мои достижения – собственный бизнес, инвентарь, сарай, дом, еще и замечательные коллеги!

Лекси назвала меня шикарной и храброй. Спасибо, Лекси!

Тебе понравился бы мой коттедж, Джем. Марокканская плитка, похожая на ковер. Широченные подоконники. Ставни, которые реально закрываются! И эти прекрасные опускающиеся балки – только представь, что они повидали на своем веку.

Глава 2

День 2, пятница. Наш первый день в седле! Сегодня мы изучим окружающий нас пейзаж виноградников. Виды настолько потрясающие, что даже дыхание перехватывает – как и от подъема на эти холмы! Готовьтесь крутить педали. Мы наградим себя за старания роскошным пикником у винодельни.

Церковные колокола пробивают четверть часа. Я хмурюсь. Я нарушила главный завет всех тур-гидов. Всегда надо выходить вовремя, особенно в первый день.

– Он сейчас подойдет, – говорит Джудит, свежая, как утренний воздух. Она стоит рядом со мной, разглядывая мощеную дорожку. На лимонном дереве воркуют голубки. Золотые лучи солнца заставляют росу испариться. Деревенские жители неспешно бредут на рынок. А Дом опаздывает.

– Он хотел, чтобы Дебора что-то там посчитала. – Джудит стискивает свой персиковый шарф, который надела в дополнение к легкой цветочной тунике и небесно-голубым легинсам-капри – идеальный наряд и для велопрогулки, и для похода в кафе. – Дебора бывает такой медлительной.

Дебора – давняя ассистентка Дома. Его «рабочая жена», шутит Дом, от чего она нравится Джудит еще меньше. Трудолюбивая Дебора приходит рано, уходит поздно, берется за такую неблагодарную работу, как организация корпоративных выездов, вторничных посиделок вскладчину, гольфа для Дома и офисных дней рождений.

Думаю, Деборе понравился бы велотур по Франции. Уж она была бы и рада круассанам, и приходила бы на все встречи вовремя. Даже нет, она приходила бы заранее – и уже с круассанами.

– Он же в курсе, что в Иллинойсе сейчас три часа ночи? – Я проверяю часы. Девять шестнадцать, значит, три шестнадцать в Элм-Парке.

Джудит шмыгает.

– Дебора установила специальное приложение. Ей приходит оповещение, когда Дом отправляет ей письмо.

Значит, Дебора отдыхать не будет. Я перевожу глаза с мощеной дорожки на остальную группу.

Лекси изворачивается в разнообразных позах йоги, вытягивая руку к небу, ее светлый хвостик покачивается из стороны в сторону. На стене у нее за спиной стоит прозрачная бутылка «ВиталаГрин». Рядом Лэнс и телефон Лекси. Она снимает видео для соцсетей. Уже второе за сегодня, как она мне сказала. Ее подписчикам жизненно необходим контент.

Дальше у стены – надеюсь, не в кадре, – Филли и Конни разбирают запасы, которые затем будут раскладывать по корзинкам. Бумажные карты, закуски, багет «на всякий случай», дождевики, шляпы от солнца, инструменты и штопор. Эти дамы готовы ко всему. Одобряю!

Манфред снова куда-то смылся, что меня беспокоит. Собирать туристов – почти то же самое, что собирать кошек для общего портрета. Только одного поставил на место – тут же сбежал другой.

Ищу взглядом Найджела и замечаю блеск серебра в глубокой тени инжирного дерева. Под ним есть скамейка, наполовину закрытая древним стволом и тянущимися ветками. Серебряный блеск стремительно то появляется, то исчезает. Наверное, опять что-то пишет в своем блокноте. Он вчера весь ужин его не убирал. Что же он там строчит? Жалуется на каждую минуту, на которую я задерживаю нашу отправку?

Поворачиваюсь обратно к Джудит.

– Пора выдвигаться.

– Мы не можем оставить Дома. – Она сжимает шарф в железной хватке. – У него столько стресса в последнее время. Ему просто необходим этот отдых, Сэйди. Он сам сказал, что это важно.

Но не настолько важно, чтобы прийти вовремя.

– Оставь его, оставь его.

На секунду пугаюсь, что мой внутренний монолог вышел во внешний мир. Но нет, это Лэнс. Он объезжает нас на велосипеде, балансируя на педалях.

– Ну же, Сэйди, – подстрекает Лэнс. – Тебе ведь не впервой. Оставила компанию, оставила папу в беде. Как там, есть сожаления?

Он замечает мою улыбку, прежде чем я успеваю ее скрыть. Нет, никаких сожалений, несмотря на то что написать заявление об увольнении мне было сложнее чего бы то ни было в жизни. Но две мысли придавали мне сил.

Первое – что я уже подписала договор о покупке бизнеса.

Второе – воспоминание о Джемме, объясняющей свою постоянную смену работы: «Если ты в чем-то хороша, еще не значит, что ты должна это делать».

Я была хорошим бухгалтером и секретарем. Цифры мне подходят. Они понятные, предсказуемые. Всегда понятно, что они делают. В отличие от людей. Надеюсь, я хороший тур-гид. Я еще учусь, но по крайней мере мне весело. Почти всегда.

– Лэнс, веди себя хорошо, – говорит Джудит.

Лэнс мне подмигивает.

– Да, веди себя хорошо, – повторяю я, улыбаясь.

Подростком Лэнс вел учет этих «веди себя хорошо» от мамы, как в карточках по типу «купи пять кофе, получи шестой бесплатно». После двенадцати «веди себя хорошо» он чем-то себя награждал. Мог «одолжить» машину Дома. Погонять на его «БМВ» по проселочным дорогам. Угоститься лучшим бурбоном Дома. Прогулять уроки ради приключения в городе.

– На твоем отце целая компания, – продолжает Джудит, теперь заступаясь за переработки Дома. – Он ей управляет один.

Черт! Это упрек Лэнсу или мне?

Лэнс закатывает глаза так сильно, что увлекает за ними и велосипед. Он разворачивается и мчит на другую сторону веранды, чтобы мелькнуть на заднем плане видео Лекси.

На его месте появляется другой велосипедист. Надя Залиская, мой второй гид, тормозит кроссовкой на высокой подошве, вторую ногу держа на педали. Легкий ветерок колышет ее локоны цвета пшеницы, растущей на полях ее родной Украины, с синими кончиками.

– Уже поздно, – заявляет она. – Опаздывать в первый день – плохо.

Да, она права. Первый день – особенный, это обещание гостям. Что наш бизнес уважает их время.

– Он придет, – настаивает Джудит.

– Да, – говорит Надя. – Да, придет. Я за ним схожу, миссис Эпплтон. Я его приведу.

Решимость Джудит дает сбой.

– Может, лучше мне за ним сходить? Дом по утрам такой ворчливый.

Тогда будет еще минус велосипедист.

– Я схожу, – говорю я и тут же об этом жалею. Если Дом решает там рабочие вопросы, то он точно станет втягивать меня в это. Мало того, что я уволилась, так еще и мой бизнес вынудил его сюда приехать.

– Нет, – отрезает Надя. – Я схожу. Так быстрее.

Солнце отражается в ее золотом шлеме. Волосы сияют, как витражное стекло. Ее стойка навеивает мне образ храброй воительницы, готовой к бою: Жанна д’Арк, если бы Жанна села на велосипед и обновила свой гардероб, включив в него высокие кеды, велосипедки и футболки-оверсайз с изображениями фолк-панковских групп.

Надя направляет воинственный взгляд на Джудит. Интересно, представляет ли Джудит то же, что и я: как девушка двадцати с чем-то лет с железной волей принимается управлять Домом.

Джудит натянуто улыбается.

– Ладно.

Она начинает благодарить Надю, но та уже несется вниз по мощеной улице.

Тут, словно его кто-то позвал, возвращается Манфред. Я нажимаю на свой звоночек и чувствую нервное возбуждение, как в первый учебный день. Группа собирается вокруг меня.

Я начинаю с основ.

– Было бы здорово, если бы мы все могли держаться вместе, но не переживайте, жестких рамок у нас нет. Так что никто не потеряется.

Потеряться они, конечно, могут, но для этого придется постараться. Я напоминаю всем о бумажных картах и навигационных устройствах, которые прикреплены к рулю.

– Навигаторы совсем простые. Они не смогут измерять ваш пульс или предложить программу тренировки, но покажут, где вы находитесь.

Почти все члены группы кивают. Голова Найджела устало опускается словно от собственной тяжести. «Да-да, я в курсе». Мы вчера уже это обсудили, когда Найджел поделился мнением, что нашей «коррективной» технологией мог бы управлять и трехлетний ребенок.

Ну и ладно. Главное – держаться курса. Поскольку Дом еще не подошел, я добавляю:

– И все знают, как добавлять остановки или менять пункт назначения в случае, если вдруг потребуется круассановое подкрепление?

Раздаются смешки от группы (за исключением Найджела) и твердые «Да!» от Филли и Конни.

Я сажусь на велосипед и выкрикиваю мое любимое слово:

– Поехали!

Филли и Конни радостно кричат. Найджел вздыхает, убирает свой блокнот и закидывает через голову эластичный ремень от камеры. Манфред, Лекси и Лэнс кружатся, как скаковые лошади, у ворот. Джудит бросает последний хмурый взгляд на пустую дорожку.

Я вывожу нас из города через тихие дорожки. Уютные деревенские домики, стоящие плечом к плечу, сменяются загородными коттеджами с большими садами. Некоторое время вдоль дороги нас сопровождает помпезный петух. Местная библиотекарша выглядывает из-за бельевой веревки, чтобы пожелать нам удачи.

– Bon courage, mesdames et messieurs![10]

– Merci, Madame![11] – отвечаем мы.

Велосипед действительно работает, как по волшебству. С каждым поворотом мое напряжение спадает, и его сменяет радость. Мы проезжаем через пейзаж с картинки – только он настоящий.

Лэнс ускоряется и пропускает поворот. Я кричу, чтобы он нас нашел.

Приближается электронное жужжание. Найджел проезжает мимо на нашем новом электровелосипеде, с идеально прямой спиной, чем напоминает мне того надутого петуха.

В моем идеальном мире один гид едет впереди, а другой – сзади, «подметает». Но некоторые велосипедисты – такие, что им надо быть впереди состава. А некоторые наоборот, предпочитают держаться в хвосте, чтобы иметь возможность остановиться, отдохнуть, сделать фотографии.

Я держусь с основной группой. Лекси едет с Джудит, которая тоже выбрала электровелосипед, лимонного цвета с корзинкой специально для багетов. Джудит уже выглядит намного счастливее.

Манфред за нами крутит педали, как ни странно, совершенно безмятежно. Конни и Филли восхищаются прекрасными садами на нашем пути.

Обогнавшие нас Лэнс и Найджел остановились у знака границы Сан-Суси. На винтажном знаке изображены нарисованные от руки образы региона: винограды, парусная лодка, осьминог, который машет щупальцем, и – мое любимое – двух велосипедистов, срисованных с пары, которая доверила мне свой бизнес – Би и Бернарда. На знаке они, как и в жизни, держатся за руки и смеются. Между картинками – надпись «САН-СУСИ», переведенная на дюжину языков, вместе со словами на английском: «НИКАКИХ БЕСПОКОЙСТВ».

Обычно я предлагаю сделать здесь групповое фото. Поскольку мы выехали позже, я решила этого не делать, но раз уж самые резвые велосипедисты нас ждут…

Лэнс задирает голову. Найджел щелкает знак много раз, словно перед ним фотомодель. У меня словно крылья вырастают – ему весело!

Сразу представляю, как поднимается рейтинг моего бизнеса. А потом замечаю полосы, из которых, как из ран, сочится красный цвет.

Так резко торможу, что велосипед чуть не падает. Конни и Филли объезжают меня, чтобы не врезаться. Мне хочется развернуться, собрать гостей и сбежать куда подальше. Но уже поздно.

Сегодня утром я проверила все вокруг сарая, коттеджа и домика Би и Бернарда по соседству. Не обнаружив свежих следов вандализма, я позволила себе поверить, что мне повезло. Может быть, подумала я, диверсанту стало скучно – или он почувствовал вину, – и он оставил меня в покое.

– Что это? – говорит Лэнс, когда все оказываются перед этим ужасом. – Что тут написано? «Мертвые велики»?

Когда Лэнс приехал, он шутил, что знает две фразы на французском: «у-ля-ля» и «мучо вино, пор фавор». Да, я знаю, второе – вовсе не французский. Он и тут сделал не лучший перевод, но я не буду объяснять, что здесь на самом деле написано «смерть велосипедистам».

– Как-то некрасиво, да? – говорит Филли.

– Очень грубо, – говорит Конни.

– Настоящая жизнь – вечный танец с Ангелом Смерти, – говорит Манфред, задумчиво разглядывая знак.

– Сэйди! – восклицает Джудит. – Так тебе кто-то угрожает? Вот я так и знала, что этот твой бизнес опасен!

– Нет! – протестую я, несмотря на целый билборд, утверждающий обратное.

Джудит качает головой. Сестры цокают языками. Найджел фотографирует. Манфред задумчиво смотрит в небо.

Берусь за тяжелую артиллерию: указываю рукой вперед, на дорогу, в качестве отвлекающего маневра, хорошо известного родителям, проходящим мимо ларьков со сладкой ватой, и собачникам, проходящим мимо стаи белок.

– Вперед! Нас там ждут потрясающие виды.

Лэнс пускается в путь. И пропускает поворот. Я кричу ему вслед – вот тебе и тихие деревенские дорожки. Он либо не слышит, либо игнорирует. Лекси отправляется за ним.

– Отлично! – восклицаю я радостным тоном, как чирлидер проигрывающей команды. – Едем дальше!

Я убеждаю себя, что Лекси догонит Лэнса и вернет его на верную дорожку. Я пускаюсь в путь. Обычно группа едет за мной, но на этот раз ехать было некуда. Найджел развернул свой велосипед поперек узкой дороги.

– Интересно, – говорит он. – Кому же так не нравится ваш бизнес, мисс Грин?

– Детям, – говорю я и тут же одергиваю себя: это звучит так, будто детсадовцы знают обо мне что-то ужасное. – Но вообще детям я нравлюсь. – Надеюсь. – Это всего лишь подростки. Которым нечем заняться. Так говорит полиция, и…

– Полиция? – переспрашивает Найджел, подергивая усами. – Так это не первая угроза в ваш адрес? Нам есть о чем беспокоиться?

Мне уж точно есть. Но этот вандал – трус, который прячется за своими красками. Если бы я считала, что моим гостям что-то угрожает, я бы отменила этот тур.

– Это? – говорю я, изображая недоумение. – Нет-нет, это всего лишь подростковый бунт, только и всего. Полицию это не беспокоит.

Последнее, к сожалению, – правда.

Я хлопаю в ладоши и радостным тоном стимулирую группу двигаться дальше:

– Вперед! Нас там ждут потрясающие виды.

Найджел поднимает камеру. Слишком поздно я понимаю, что, вся красная, стою перед оскверненным знаком.

Найджел улыбается, обнажая острые зубы.

– Да уж, вид и правда потрясающий.

Глава 3

День 2, пятница. Вино – не единственная звезда нашего региона. Пробковые дубы и оливковые рощи на протяжении нескольких тысяч лет формируют жизнь местных. Интересный факт: самому древнему оливковому дереву из известных во Франции более двух тысяч лет!

К полудню в табличке учета у меня в голове хорошие моменты заметно преобладают над плохими. Да, Лэнс все время куда-то не туда сворачивает, а Найджел уезжает слишком далеко вперед, потому что ему жизненно необходимо везде быть первым. Но мы также застали много потрясающих видов. Мы встречали других велосипедистов, художников на пленэре и дружелюбных осликов. Мы объезжали ботанические сады, гуляли под высоченными финиковыми пальмами, восхищались древними оливковыми деревьями. А еще мы узнали, как изготавливают пробки. Если что: пробка в вашей бутылке вина – это кора, снятая с дуба, который заново отращивает пористую кожу менее чем за год.

Теперь мы гуляем по винограднику на холме, после чего нас ждет роскошный пикник-обед.

Части меня хочется прошептать – закричать – очевидное Джудит, которая так сомневалась в моем переезде. «Вот, Джудит. Вот почему я люблю свою новую работу. Вот зачем я это сделала».

Но это было бы грубо и как-то хвастливо. К тому же, у Джудит есть своя неприятная проблема, которая заключается в отсутствии ее мужа. Джудит все время поглядывает на пустую дорожку. Я незаметно проверяю свой телефон. Никаких пропущенных сообщений от Нади.

Я возвращаю свое внимание к нашему временному тур-гиду, владельцу виноградника, мужчине восьмидесяти лет, похожему на гнома, в зеленых резиновых сапогах и красном берете.

Месье Лабель рассказывает, что его семья все еще использует мулов, чтобы ухаживать за крутой, каменистой землей. Его внук, украсивший собой два разворота календаря горячих виноделов, переводит нам его рассказ. Даже Найджел отложил свой блокнот.

Месье обводит рукой пейзаж. Аккуратные линии виноградных деревьев изгибаются вдоль холмов и плотных каменных стен. Виноград повсюду, куда ни глянь, словно на гравюре Эшера[12].

От любования завораживающим пейзажем меня отвлекает Лабель, произнося мою любимую фразу:

– Мадам и месье, приглашаю вас навестить наш скромный погреб и взять что-то на пикник.

«Скромный погреб» на самом деле – огромный многовековой склад с помещением для бочек. Толстые каменные стены поднимаются к открытым деревянным балкам. Внутри прохладно, в воздухе висит мускусный запах ферментирующего винограда в дубовых бочках.

Джудит морщит нос, проходя через раздвижные двери.

– Тут достаточно просто подышать – уже опьянеешь.

– Звучит неплохо, – говорит Конни. Ее сестра хихикает. Они восторженно ахают и аплодируют потрясающему накрытому пикнику на длинном столе. Тарелки вяленого и жареного на гриле мяса, корзинки багетов, огромные миски салатов и столько сыра, что хватило бы на целый магазинчик.

Я радостно улыбаюсь поварам, которые приготовили наш пикник – Би и Бернарду, паре, которая помогла моей мечте стать реальностью. В тот день, когда они передали мне владение бизнесом, я так волновалась, что чуть не остановилось сердце. Документы мы подписывали дистанционно. На экране компьютера в непонятном кабинете нотариуса сидела Би. Она занесла ручку над кипой бумаг и застыла. Что-то шепнула Бернарду, и они исчезли за кадром. С меня стекал пот. Я тогда уже уволилась, продала квартиру, раздала всю мебель и всем рассказала о своих планах. Более того – я очень, очень хотела, чтобы все получилось.

Они вернулись с запросом.

«Больше денег хотят», – шепнул помогающий мне юрист. Только вот больше у меня не было.

Би выглядела смущенной. «Нам уже за семьдесят». Стало тяжело столько работать. Но совсем уходить на пенсию они тоже не хотели. Может быть, они как-то могли бы помочь?

Еще бы!

Я бесконечно благодарна им. У них много связей, они знают лучшие маршруты. И еще они замечательные люди. Би – моя ролевая модель классного экспата. Она родилась на Бермудских островах, выросла в Костволдсе в Англии, влюбилась в Бернарда и велосипеды в Провансе. Когда смотришь на Би, кажется, что иметь несколько родин – это очень просто, а главное – радостно. О том, что она моя ролевая модель, я ей не сообщила. Это было слишком большое давление. Плюс я хочу доказать, что сама являюсь достойной заменой как владелица «ПеДАлей».

Когда группа усаживается и начинает передавать друг другу бутылки лауреата нескольких премий потрясающего бленда «Сира», мы с Би переглядываемся. Она кивает на открытые двери, яркие, словно портал в другой мир. Мы выходим на улицу и укрываемся в тени корявого оливкового дерева.

– Прекрасный день для велопрогулки, – говорит Би.

Би вообще говорит так про любую погоду, за исключением грозы, града, песчаных бурь и налета саранчи. И она права. Любой день, когда поездка может состояться, – хороший день.

Поэтому я чувствую, что все порчу.

– Ты видела знак Сан-Суси?

Би поправляет короткие кудряшки, белоснежные на фоне загорелой, слегка рыжеватой кожи. Ее глубокие мимические морщинки преобразуются в недовольное лицо – редкое зрелище.

Вот тебе и ответ.

– Это так грустно, – говорит Би. – Зачем нападать на что-то хорошее? Шеф полиции хотел закрыть его брезентом. Надеюсь, получится его восстановить.

Боюсь, знак уже ничем не спасти. Я собираюсь сообщить об отсутствующем госте, как вдруг слышу звоночек велосипеда. Через несколько секунд появляется Надя, покоряя последний холм. Не доезжая пары метров, она перекидывает ногу через сиденье и скользит на одной педали.

На дороге за ней – ничего, никакого движения, за исключением опускающейся пыли от ее колес.

– Ваш мистер Эпплтон приедет, – коротко сообщает Надя. Она расстегивает шлем, и на свободу вырывается один из ее золотых локонов. Снова она похожа на воительницу. Причем, судя по взгляду, – на недовольную воительницу.

– Все хорошо? – спрашиваю я, хотя очевидно, что нет.

Надя демонстративно вздергивает подбородок.

– Я не виновата, что он упал в лужу. Он потерял управление, потому что махал мне рукой. Я не заставляла его это делать.

Мысленно ругаю себя. Все-таки надо было мне самой забрать Дома.

Но Надя говорит, что он в порядке.

– Удар нанесен только по самолюбию.

Би похлопывает Надю по плечу.

– Дорогая, проходи, пообедай. Бернард организовал пикник с той стороны. – Би бросает взгляд на меня и приподнимает бровь. – Сэйди, ты же не против, если я уведу твоего гида?

– Да пожалуйста! – И меня, и меня забери…

В животе уже урчит, но я продолжаю ждать снаружи. Проходит десять долгих минут, прежде чем я замечаю Дома, толкающего перед собой велосипед. Он тоже замечает меня, забирается на сиденье и с трудом преодолевает последние метры.

– Эта девчонка уволена, – пыхтит он, еще не успев подъехать.

«Девчонка»? «Уволена»? Напоминаю себе, что Дом – клиент. Клиент, который, очевидно, не может оторвать ноги от педалей – Дом скачет, ругая собственные ноги. Снарядился он как в бой, ничего не скажешь. Лайкра, перчатки без пальцев, аэродинамический шлем и модные велотуфли с креплением.

– Все в порядке? – спрашиваю я, специально без конкретики, имея в виду и лужи, и настроение, и обувь.

– Да, нормально, – огрызается он. – Твой так называемый гид не указала на опасный поворот.

Движением, которое почти что вызывает у меня физическую боль, он выдергивает правую ногу на свободу. Левая нога остается на месте. Они с велосипедом накреняются. Протягиваю руку, чтобы он мог опереться, и готовлюсь к худшему. Дом выше меня сантиметров на десять, и тяжелее, наверное, килограммов на пятьдесят, если не больше.

К счастью, он достает ногу из ботинка. Полоса на его лице от уха до уха совершенно красная, совсем как «Сира».

– Я сказал этой На… Наташе? Как ее там? – Он сбрасывает ботинок и чуть не падает, затем убирает в ботинок промокший насквозь носок.

– Надя?

Весь его правый бок покрыт грязью цвета ржавчины.

– Да! Я сказал ей, что она уволена и что ты меня поддержишь. Где она? Хочу, чтобы ты при мне ей сказала.

Наверное, даже хорошо, что я от шока лишилась дара речи.

– Хороших работников найти сложно. Я и сам знаю, – говорит Дом, уже в приподнятом настроении, и направляется с велосипедом в сторону пикника. – Хватит уже играться с велосипедами, Сэйди, возвращайся работать ко мне. Можешь забрать себе кабинет Лэнса. Мне нужен человек, которому можно доверять. Кто не боится ответственности. И это ты.

Раньше подобные слова легко могли бы меня соблазнить. Но сейчас во мне вскипает возмущение – за Надю, за мой же авторитет, за «играться с велосипедами»?! Да и за Лэнса. Надеюсь, он этого не слышал. Конечно, Лэнс – не самый прилежный работник, но его кабинет ему нравится, как и круто звучащий титул «главного директора по росту». То есть задача Лэнса – заводить дружбу с потенциальными клиентами. Он занимается нетворкингом, ходит на вечеринки, много играет в гольф.

– Подумай над этим, – говорит Дом. – Нам надо будет серьезно поговорить.

Он подталкивает велосипед ко мне, как будто я – камердинер. Конечно, отчасти так оно и есть; я еще и гид, и куратор незабываемого опыта, и группа поддержки во время сложных подъемов, и хранительница таблиц и расписаний, и еще много кто.

Смотрю, как Дом гневно топает. Вернее, ковыляет. Из-за этих ботинок он ходит, как гусь, который задом наперед надел туфли на каблуке. Я не сразу иду за ним, размышляя, стоит ли мне продолжить обед, или лучше проверить, как там Надя.

До меня долетает смех Лэнса.

– Старик! Наконец-то ты нас догнал. А что с твоими шортами? Упал, пока гнался за той русской девчонкой?

За украинской девчонкой.

Джудит цокает языком.

– Дом, мы ведь на отдыхе. Возьми электровелосипед. Мне на моем так нравится.

– Можете взять мой, – говорит Найджел. – Мне искусственная помощь не требуется. Я всего лишь испытываю этот агрегат, чтобы… критически все оценить.

Одна из сестер говорит, что Найджелу следовало бы наслаждаться туром, а не оценивать его.

– Знаете, есть такая шутка…

Дом прерывает, бурча, что никакой электровелосипед ему не нужен.

– Я не буду мухлевать и ездить на велосипеде с батарейкой.

Я уже собираюсь идти мирить велосипедистов, как тут Манфред спокойно спрашивает о сортах винограда и о времени их ферментации. Спасибо, Манфред! А то я бы усмирила их потоком информации о нашем расписании. Теперь месье Лабель накроет их потоком деталей о сортах Сира, Гренаш, Кариньян и Мурведр. Снова раздается довольный «дзынь» столовых приборов и бокалов. Я тихонько ухожу, прохожу мимо дубовых бочек и Пиренейских гор, посапывающих на солнце.

Фургончик «ПеДАлей» стоит на гравийном повороте, очаровательный, как мультяшная букашка, с его круглыми фарами, выступающими зеркалами и двухцветным окрасом. Красный снизу, кремовый сверху. С навесом такой же расцветки. Бернард, Би и Надя сидят под навесом на приземистых стульях, пряча головы в тени, а ноги вытянув на солнце.

Они потягивают «Оранжину» из стеклянных бутылок. Сэндвичи из багета, завернутые в бумагу, лежат у них на коленях. Открытая пачка чипсов со вкусом камамбера манит меня с раскладного столика.

Бернард дружелюбно здоровается. Би машет рукой и указывает мне на свободный стул.

Я опускаюсь на него.

– Итак… – начинаю я. Не хочется портить всем настроение, но молчать об этом тоже нельзя.

Надя усмехается и отпивает газировку.

Бернард, как настоящий джентльмен, протягивает мне чипсы. Он поглаживает белую бороду и перекрещивает длинные ноги. Одет он в свою обычную форму: велосипедные шорты, велоджерси, льняная куртка и элегантная соломенная шляпа.

– Наша Надя утерла нос этому задире, – довольно говорит он.

Я беру у него чипсинку. Как же вкусно! Беру еще горсть. Пакет сообщает, что я таким образом поддерживаю мелких бретонских фермеров.

– Настояла на своем, – говорит Би. – И правильно сделала, дорогая.

– Exactement[13], – соглашается Бернард.

Я поднимаю брови и перевожу взгляд на Надю.

– Импровизация, – пожимает она плечами. – Ваш мистер Эпплтон не хочет уходить от вай-фая. Говорит, я ему докучаю. Капаю на мозги. Я даже не слышала такого выражения.

– Извини, – говорю я. Конечно, это не я с ней так разговаривала, но ведь Дом здесь из-за меня.

Надя продолжает:

– Говорит, ему нужен вай-фай, потому что… – Надя вскидывает руки. – Что-то про телефон и грабежи и дороги?

Я поняла: Дом – скряга, который платить за роуминг не собирается. Соответственно, его телефон и телефон Джудит, если рядом нет вай-фая, – всего лишь навороченные камеры.

Отряхиваю пальцы от чипсовой пыли со вкусом камамбера и объясняю слова Дома про грабежи. Далее спрашиваю:

– Как ты вообще вытащила его на улицу?

Надя изобразила, словно тянет веревку.

– Я отняла вай-фай. Вуаля.

– Наша девочка, такая находчивая, – говорит Би. Она замечает мое замешательство и объясняет: – Надя попросила мадам Лоран отключить модем.

Надя кивает.

– Да-да. Мадам Лоран такая добрая и понимающая. А все остальные гости сами гуляли, наслаждались Францией.

Добрая и понимающая? Та мадам Лоран, которую знаю я, может все Средиземное море заморозить одним лишь взглядом.

Надя продолжает:

– Мистер Эпплтон кричит, что я ему испортила все цифры и письма. Да какие цифры, когда тут его семья? Я бы все отдала, чтобы сейчас кататься со своими на велосипедах.

Тут замолкают и шумные сверчки, и свист ветра.

Представляю свою боль от потери Джем и умножаю ее во столько, сколько даже невозможно подумать. Надя приехала сюда не за мечтой.

Надя машет рукой, словно прогоняя эти мысли.

– Наконец он залезает на велосипед, но все равно жалуется и жалуется. Он показывает неприличные жесты руками, пропускает поворот и падает в лужу. Говорит, из-за меня. Говорит, скажет тебе меня уволить и что ты его послушаешь.

Тут на ее лице проступает беспокойство.

Хмурый взгляд Би мог бы потопить корабли. Это они с Бернардом наняли моих главных сотрудников, Надю и нашего технаря-механика-ремонтника Жорди. Би объясняла, что они искали не только способности, но и душу. Они хотели взять на работу тех, кому радости велопрогулок пойдут на пользу.

С Надей все было понятно. История Жорди чуть более, если можно так сказать, сложная. Ладно, у него есть судимость. Сначала меня это беспокоило, но теперь уже нет.

Думаю, я – тоже часть их добрых деяний. Когда я подавала заявку на покупку «ПеДАлей», я предлагала, как мне кажется, хорошую цену и достойный опыт. Я подробно расписала, как умею обращаться с цифрами, а также год, когда мы с Джем на велосипедах объездили Прованс. А потом шел вопрос-эссе. Тема следующая: «Почему вы хотите проводить велотуры как гид? Куда наш бизнес может вас привести?»

Я написала это поздно вечером, как сообщение бывшему, только в формате эссе: пишешь именно то, что думаешь, даже если на следующий день пожалеешь.

Я рассказала, как хочу прожить мечту, за себя и за Джем. Мне было почти тридцать – такой возраст, когда нужно быть практичным, остепеняться, проходить все положенные жизненные этапы. Дети, ипотека, наборы посуды, копилка на колледж, пенсия. Работа мечты подождет… до чего? До пенсии? До выигрыша в лотерее? У Джем этого уже не будет.

Мне было нечего терять, да и я думала, что они мне не ответят. Чем больше я размышляю, тем больше осознаю – с интуицией у меня так себе.

Надя потирает глаза.

– Дом тут не главный, – твердо говорю я. – Я с ним побеседую.

Надя пожимает плечами, снова надевая маску воина.

– Не надо. Я в порядке.

Я улыбаюсь.

– Ты правда взяла и отключила его? И правильно, это ему нужно.

Надя важно кивает.

– Oui[14], его нужно отключить.

Звучит мрачно. Я говорю себе, что это просто неудачный перевод – в конце концов, эта девушка умещает у себя в голове четыре языка одновременно. Поправлять ее я не буду. Я сама часто использую множественное число где не надо, когда не могу вспомнить род существительного на французском.

Мне пора возвращаться к группе. Поднимаюсь со складного стула, когда внезапный шум заставляет нас всех обернуться.

– Ой, прошу прощения, это я шумлю.

Конни – или Филли? – выходит из темного склада, по пути удерживая от падения одну из бочек.

Да уж, «ой». Надеюсь, она не слышала, как мы обсуждаем другого гостя.

Чувствую, как краснеют щеки.

– Я как раз собиралась к вам возвращаться. Нас ждет десерт. Тарты, печенье, кофе.

– Роскошно! Тогда нам больше достанется.

Это точно Филли. У нее чуть сильнее вьются волосы, а у правой брови есть родинка. Но ее слова меня смущают.

– Что значит «больше достанется»?

Из-за ее спины появляется Конни.

– Мы тут потеряли часть мужчин. Или, лучше сказать, проблемную их часть. Дом и Фокс. Они поехали наперегонки. Младший Эпплтон тоже уехал.

– Куда уехали? – спрашиваю я, уже представляя, как мое четко спланированное расписание улетает за ними вслед.

Сестры пожимают плечами. Конни отвечает:

– Никто не знает, видать.

Филли усмехается и подмигивает Наде.

– Не больно-то и хотелось знать, да?

Журнал велосипедиста. День 2

Привет, Джем. Уже почти полночь. Я быстро все расскажу, чтобы не превратиться в тыкву. Только что вернулась с вечеринки. Лампочки, пузырьки, танцы. Ты представляешь себе рейв на Ибице? Ха! Нет, это не в моем стиле.

Профессиональные трубадуры, друзья Би и Бернарда, заглянули к нам по дороге на фестиваль народной музыки. Трубадуры! Да уж, каких только друзей у Би с Бернардом нет. Сначала все разрослось до уличной вечеринки, потом – до деревенской. Моя группа тоже поучаствовала. Может, это убедит Джудит, что я здесь не одинока? Или тусовка на всю деревню – это слишком?

«Тебе здесь хватает уединенности?» – спросила она.

Справедливый вопрос. Все местные жители очень хотели узнать побольше о «моем» вандале.

Кто точит на вас зуб, мадам? Кого вы так обидели? Какие у вас есть теории? Да никаких. Ничего я не знаю. Я ведь не комиссар Мегрэ или Эркюль Пуаро! Я просто тур-гид!

Если буду думать о вандале – вообще уснуть не смогу.

Можно вместо этого я расскажу тебе о других бедах моего дня?

Сегодня Дом задержал наше отправление. Опоздали в первый же день! Плюс он нагрубил Наде и свалился в лужу. Я услышала, как она говорила Жорди, что сбежит с трубадурами. Не сбежит. Слишком уж – как мне кажется – ей нравится Жорди.

Но что происходит с Домом? Он бывает резким, это мы и так знали. Но я никогда не видела, чтобы он был настолько негативным и даже грубым. Переработал? Отходит от джетлага? Во время обеда на гонке сил у него было хоть отбавляй. Они с Найджелом пытались обогнать друг друга. Лэнс тоже с ними поехал, потому что, ну, это Лэнс. Он не мог пройти мимо.

Остальная компания наслаждалась тартами и масляным печеньем. Конни и Филли восхищались высоким качеством выпечки. Они-то в этом разбираются. Они рассказали, что когда-то держали чайную. И сами готовили сконы, печенье, булочки. Очень жаль, что мои критики сейчас не они!

После обеда все пошло вниз по наклонной, буквально и фигурально. Сестры мчались по направлению к Баниёль-сюр-Мер, когда у них одновременно вдруг спустились колеса. Я хотела винить во всем дорожку из гравия, но нет. Кнопки! Две кнопки в переднем колесе, одна в заднем. Сама понимаешь, что я думаю. У меня уже паранойя?

У меня с собой были инструменты, я все починила. Меня назвали «богиней велосипедов». Так что я все еще широко улыбалась, когда нас настигли новые проблемы.

Найджел валялся в луже, вместе с моим новеньким электровелосипедом. Аккумулятор загорелся. Найджел бросил его в лужу, чтобы погасить. Он все еще дымился. Теперь уж ты точно понимаешь, что приходит мне на ум. Саботаж?

Замена аккумулятора обойдется мне очень дорого, но недовольство Найджела – самая высокая цена. Завтра он будет ездить на обычном велосипеде, так что – как он громко заявил – мой вело-Франкенштейн его не убьет. Он демонстративно выбрал красный велосипед, как у Дома.

Кстати о Доме – они с Лэнсом пропали на три часа. Три часа и тринадцать минут! Хочешь знать, где они были?

Глава 4

День 3, суббота. Сегодня перед нами открывается широкая дорога! Наша первая остановка – Парк-де-Полийе с его живописными садами, закрытыми пляжами и взрывной историей – когда-то это мирное местечко было фабрикой по изготовлению динамита.

Дрозды заливаются какой-то тяжелой рок-оперой на липовом дереве. Рядом просвистывает ветер, такой же шумный, как птицы. Лэнс обхватывает руками голову и стонет.

– Ну ты же сам виноват, – заботливо говорит Лекси. – Вино после стольких бутылок пива с папой.

Лэнс выдавливает из себя улыбку.

– Мы упражнялись во французском. Дос пивос, силь ву пле.

Мы с Лекси встречаемся взглядами и закатываем глаза. Она этим показывает, что считает Лэнса очаровательным, как щеночка, который грызет ножки пианино. А я – что я на самом деле не переживала, когда Дом и Лэнс пропали на несколько часов.

– Возьми. – Она протягивает Лэнсу бутылку «ВиталыГрин». – Электролиты и витамины.

Лэнс покорно делает пару глотков.

– М-м-м, чувствую нотки соленых ног.

Описание и правда подходящее. Я вчера продегустировала парочку. Но я знаю кое-что поинтереснее, и я совсем не прочь побесить Лэнса.

– В пятидесятых был один велосипедист, участник «Тур де Франс», который каждое утро начинал с двадцати яичных желтков с сахаром, – говорю я. – Хочешь попробовать?

Велосипедисты прошлого века также любили напиваться, объедаться красным мясом и выкуривать побольше сигарет – чтобы расширить легкие. А вот легендарный бельгийский велосипедист Эдди Меркс верил, что выпечка придает сил. Такую систему ценностей я разделяю.

Лэнс, морщась, возвращает уже пустую – похвально – бутылку Лекси. Она бежит к сараю, чтобы наполнить бутылку водой из кулера.

Угрожаю Лэнсу пальцем.

– Смотри не потеряйся сегодня.

– Ты совсем как мама, – говорит он.

– Как милая женщина, которая просто хочет нормально отдохнуть с семьей?

– Тушé, – говорит Лэнс. – Видишь, как я уверенно владею французским.

Дрозды разлетаются, все и сразу, крича, будто опаздывают на очередной музыкальный концерт. Проверяю цифры на часах и количество велосипедистов. Восемь сорок пять. Лекси подняла Лэнса с утра пораньше, чтобы снять какое-то видео. Конни и Филли только что подошли – разбирают свои сумки. Найджел скрывается под инжирным деревом, записывая свою эпопею. Манфред недавно пролетел мимо. Надя устроила себе тихий час на стене. Не хватает только Джудит и Дома.

Поворачиваюсь к Лэнсу. Самое время задать вопрос, который меня мучает.

– Как Джудит уговорила вас поехать на каникулы, еще и заграницу?

Лэнс поглаживает свою «туристическую» рубашку с гибискусами.

– Заплатила за мой билет.

Закатываю глаза.

– Ты меня понял. Твой папа, велосипеды?

Он пожимает плечами.

– Мама настояла. Папа работает как не в себя. Дома сплошной стресс. Мама уговаривает его выйти на пенсию, но это бред. Можешь представить их весь день дома или в доме на колесах? Они же переубивают друг друга. Да и вообще, мама хотела тебя навестить.

Ох. Меня обволакивает приятное теплое чувство, но Лэнс тормозит этот процесс, добавляя:

– И она не хотела, чтобы ты была одна в годовщину.

Годовщина. Слово ударяет меня как кулак. Год с тех пор, как моя лучшая подруга одна уехала восвояси.

– Джудит это помнила? Она ничего мне не сказала, когда бронировала тур.

Лэнс фыркает, и я слышу обиду в его словах:

– Думаешь, только тебе было дело до Джем?

– Н-нет, – заикаюсь я. – Нет, конечно нет. Я не хотела…

– Потому что я тут – как десять бывших Джем в одном лице, – говорит он, снова надевая маску шутника.

Я знаю, что ему не все равно. Джем и Лэнс то встречались, то расходились со старшей школы, а в периоды расставаний продолжали дружить. Но я думала, что Лэнс будет держаться в своем репертуаре – скрывать чувства, держать все в себе.

Он словно читает мои мысли.

– Я почти что отказался сюда ехать. То есть, конечно, я хочу почтить память Джем, но при чем тут семейный отдых? Да вообще, папа мне в последнее время покоя не дает.

Лекси выходит из сарая с тремя новыми бутылками своего зелья.

– И я подумал, что Лекс это понравится, – говорит Лэнс. – Я такой классный парень – Лекси обожает активный отдых. – Он толкает меня локтем. – Конечно, надо было и тебя проведать, узнать, что это за безумная любовь к велосипедам.

Лекси подходит к нам.

– О чем говорите? – спрашивает она, протягивая Лэнсу бутылку. – У вас такой серьезный вид.

Лэнс решает опустить серьезную часть нашего разговора – Джем и годовщину.

– Извинялся перед Сэйди, что вчера пропал.

Вот, значит, как? Интересно, я слово «извини», видимо, пропустила мимо ушей.

– Мне принять его извинения? – говорю я Лекси. – Ты их приняла?

Она улыбается и протягивает руку.

– Да, в какой-то момент. Он достаточно пострадал.

Лэнс поглаживает виски.

– Папа выносил мне мозг, что твоя гид оставила его лежать в канаве, Сэйди. А в баре показывали только матчи по рэгби. На французском!

– Надя не… – начинаю я.

– Я знаю, – перебивает меня Лэнс, подняв ладонь. – Он сам виноват. Знаешь, в чем тут ирония? Потом он начал мне заливать про ответственность. Мол, пора уже, пора признавать свои ошибки. Повзрослей. Стань мужиком. Бла-бла-бла, ответственность.

Лекси массирует его плечи и бормочет какие-то слова поддержки.

Она, наверное, слышит это все уже не в первый раз.

Лэнс фыркает.

– Он как будто решил вспомнить все мои ошибки. Когда меня в школе наказали. Все царапинки на его любимых машинах. «Ты же знаешь, что сделал, сынок».

– Ты разве не утопил его кабриолет на глазах пятидесяти человек? – Лекси мне подмигивает.

– Да нам было по семнадцать! – протестует Лэнс.

Мы с Лекси снова закатываем глаза, но на этот раз наши чувства совпадают.

– Ты считаешь, это оправдание? – усмехаюсь я, вспоминая ту ночь. Лэнс заехал за мной и Джем на ярко-красном кабриолете Дома и повез нас на вечеринку на озере. Заскучав в компании шумных парней и заигрывающих с ними девушек, мы с Джем вдвоем забрались в одиночную байдарку, с которой мы в лунном свете наблюдали, как кабриолет медленно скатывается по берегу из-за того, что на него слишком сильно облокотились ребята из футбольной команды.

Лэнс улыбается.

– Это вина тормозов. Да и вообще, в итоге на машине – ни царапинки. В отличие, к слову, от его нового малыша. Он паркуется у загородного клуба. На что он вообще рассчитывал? Какая-то бабуля врезалась в него, а извиняться мне?

Лекси сжимает его плечо.

– Похоже, сегодня у тебя передышка, дорогой.

Я перевожу взгляд туда, куда смотрит Лекси. Дежа-вю. Джудит идет по мощеной дорожке. Одна.

Группа с Надей уехали без меня. Я же пошла разбираться со взрослым дядей, который отказывается хорошо проводить время. По дороге я, разумеется, решила зайти за круассаном.

Вхожу в любимую пекарню и вдыхаю масляный, сахарный аромат свежеиспеченных булочек – настоящая ароматерапия. Пекарь, мадам Пино, понимающе мне улыбается.

– Bonjour[15], мадам Грин, – говорит она, разглаживая свой идеально чистый белый фартук. – Этот ветер сегодня, от него приходят нервы, верно?

Не только от ветра. Мы немного беседуем о прогнозе погоды и неприятных сильных ветрах. Мадам спрашивает о нашем маршруте.

– Прекрасно, но для меня слишком много километров. – Она надувает щеки и шумно выдыхает. – Ваши велосипедисты – très enthousiastes[16]. Еще и рано встают. Вы работаете по расписанию пекаря.

Я встала в пять утра, чтобы проверить свою территорию, сарай и дорогу из города. Никакого вандализма не обнаружила. Но я не спешу радоваться. Вчера я уже совершила эту ошибку.

Мадам переводит взгляд на стену, часы на которой вместо цифр показывают булочки и пирожные. Четверть после профитроля. Мадам ахает.

– А что это вы здесь, мадам? Вы ведь всегда уезжаете в девять, нет? Надеюсь, ничего не случилось!

– Нет-нет! – говорю я. – Просто гость опаздывает. Человек, который не умеет отдыхать.

– Inconcevable[17], – говорит мадам, которая берет себе отпуск на весь август, как и похвальные (но прискорбные для меня) отпуска на Пасху, Рождество, Новый год, дни святых, воскресенья, понедельники и в принципе любые дни, которые она хочет.

– Немыслимо, – соглашаюсь я и покупаю всегда придающий сил пан-о-шоколя и два круассана в дорогу. Можно и такую цель на день поставить. Вдруг на свежем французском воздухе Дом возьмет и съест штучку?

Если нет – я все равно в плюсе. Тогда у меня будет два круассана.

Вытираю растаявшее пятнышко шоколада о велосипедки (шоколад – еще одна причина носить темный спандекс) и захожу в отель «Топаз».

Отель встречает меня блестящим интерьером в стиле ар-деко. Полированная латунь. Извилистый розовый мрамор. Тут и там – вкрапления синих минералов. Прохожу мимо горшков с цветами и мраморной женщины, вечно льющей воду в журчащий фонтан. Скрипучими кроссовками подхожу к стойке регистрации и к мадам Лоран, хозяйке отеля.

Честно признаюсь, мадам Лоран меня пугает. Когда она меня видит, у нее на лице неизменно появляется одно из двух выражений. Первое – как будто она сейчас чихнет из-за аллергии на меня. Второе – холодный взгляд, от которого, мне кажется, я могу замерзнуть и превратиться в статую.

А вот Надя считает мадам Лоран самым настоящим солнышком, которое всегда придет на помощь. Мадам тоже вчера заглянула на нашу внеплановую вечеринку с трубадурами. Я увидела, как она рядом с сараем беседует с Бернардом. И указывает на мои прекрасные фонарики с таким недовольным лицом, словно я тут тухлую рыбу развесила.

Машу ей рукой – слишком радостно – и здороваюсь – слишком радостно.

Мадам опускает взгляд на гору чемоданов у стойки ресепшена.

Это мои чемоданы. Точнее, не лично мои, но под моей ответственностью. Когда все (Дом!) выселятся, Жорди соберет вещи и перевезет их в наш сегодняшний отель.

Выдаю череду извинений, театрально жестикулируя, чтобы мое отчаяние было очевидно. Пожив во Франции, я разработала собственную теорию, состоящую в том, что никакие гримасы и жестикуляция здесь не будут перебором. Я надуваю щеки, поднимаю ладони и тяжело выдыхаю через губы трубочкой.

Мадам Лоран не впечатлена.

Почему я ей так не нравлюсь? Одна из теорий – моя велосипедная одежда. Мадам как-то сказала мне, что приличная одежда – обычная вежливость, а ее противоположность – оскорбление элегантности.

Это потому что я иностранка? Но ведь Надю и Би она обожает. Может, ей просто не нравятся американцы? Из-за наших громких голосов и больших чемоданов?

Или это потому что я – новая владелица «ПеДАлей»?

Одна из горничных мадам сказала мне – в строжайшей тайне, – что сын мадам тоже пытался купить «ПеДАли». Я спросила об этом Би, но она сказала только то, что мое заявление было на голову выше остальных.

– Жорди скоро придет за вещами, – говорю я и выдаю настолько тревожную улыбку, что мадам закрывает глаза, чтобы меня не видеть.

У Жорди я тоже попрошу прощения, но он из-за этого переживать не будет. Жорди – регбист. Насколько я поняла, это значит, что для него любые физические нагрузки являются тренировкой. Как бы то ни было, я всегда заранее говорю гостям, чтобы много вещей не брали. Так и легче, и меньше шансов что-то потерять. Манфред взял одну небольшую гладкую сумку – у него все сочетается. У Найджела – два небольших твидовых чемодана. Конни и Филли взяли еще несколько сумок для дальнейшей поездки в Грецию. Они хранятся у меня. А вот Эпплтоны и Лекси…

Джудит с Лекси, наверное, закупились какими-то дизайнерскими контейнерами. Они напоминают панцири с молниями, припухшими от обилия вещей внутри. Рядом с большими панцирями стоят несколько маленьких, как котята с родителями.

– Это еще не все, – говорит мадам. – Месье задерживается в своем номере.

Тяжело вздыхаю, признавая свое поражение.

Это приносит мадам настоящее наслаждение. Улыбаясь, сцепив руки, она советует мне подняться в тот самый номер. Я сама доплатила, чтобы Дома и Джудит поселили в номере с видом на море.

Стучу в дверь.

– Не беспокоить, – бурчит Дом изнутри. Затем, вспомнив, что он во Франции, добавляет: – Но, но, мерси.

«Мерси» ты мне скажешь вечером, Дом, потому что я во что бы то ни стало заставлю тебя хорошенько отдохнуть!

Снова стучу.

– Дом? Это Сэйди.

Еще немного бормотания – и дверь открывается. И любая надежда на то, что Дом выйдет покататься, улетучивается. На нем полосатая пижама, пушистый халат и кислое лицо. На кровати лежит раскрытый чемодан. Стеклянные двери и вид на море закрыты тяжелыми шторами.

– Отлично, – говорит он. – Как раз поможешь мне. Проблема со счетом Ортисов. Ты же его помнишь?

Конечно, я его помню. К горлу подкатывает тошнота. Именно над этим отчетом я и работала в прошлом году, когда Джемма уехала кататься одна.

Но гнев берет верх над болью. Я злюсь на себя и на Дома. Неужели тот день ничему его не научил?

Я обхожу его, пересекаю комнату и открываю шторы.

Дом прищуривается. Он говорит медленно и нарочито четко, словно решив, что я забыла не только «Эпплтон Файненшал», но и родной язык.

– Ортисы, Сэйди. Наш главный клиент. – Он поворачивает ко мне экран ноутбука. – Как ты это понимаешь?

Вспоминаю Надин подход. Можно отключить его ноутбук от Сети. Выбросить его с балкона? Нет, мусорить я не хочу, да и так явно не подобает делать хорошим тур-гидам.

И вообще, мне даже интересно. Перехожу на другой конец комнаты, чтобы прочитать. Электронное письмо пришло в 4:46 утра от аккаунта «ВанессаОртис1967» – Ванесса, отвечающая за бизнес, половина супружеской пары, владеющей мировым пищевым конгломератом. Письмо краткое и лаконичное. Говорится о необычных обстоятельствах, но без уточнений. Редко кто-то пишет письмо, чтобы сообщить о повышенном уровне радости и удовольствия. Вполне понимаю, почему Дом нервничает.

Дом ходит взад-вперед за моей спиной.

Письмо заканчивается словами Ванессы о том, что она хочет вести дела с Домом – исключительно с Домом.

Значит, делегировать это он не может. И позвонить он тоже не может, во всяком случае сейчас.

– У нее сейчас глубокая ночь, – напоминаю я. – Она не любит, когда ее будят.

Лучше не будить спящую медведицу. Я усвоила этот урок на собственном опыте, когда однажды позвонила ей раньше девяти утра.

Дом продолжает ходить туда-сюда. Надеюсь, в номере под ним никто не пытается спать.

– Ты можешь позвонить ей из отеля в Коллиуре, – говорю я. – Там есть вай-фай, да и время для нее уже будет нормальное, когда мы туда приедем.

Недовольный вздох.

– До Коллиура можешь доехать в фургоне, – предлагаю я.

Он фыркает.

– Чтобы этот помпезный бриташка думал, что он меня обыграл? С его дурацкими усами…

В духе соперничества тоже есть свои плюсы.

– После поездки тебе станет лучше, – уверяю его я. – Я подожду внизу, можем поехать вме…

– Нет! – Дом поднимает ладонь. – Мне нянька не нужна. Я взрослый человек. Я могу и на велосипеде ехать, и в твой навигатор смотреть. Но мне надо подумать. Наедине.

Картежник всегда должен понимать, стоит ли игра свеч. Как и тур-гид. Мне не нравится идея того, чтобы Дом ехал в одиночку, но я его понимаю. После того, как не стало Джем, я и сама использовала одинокие велопрогулки как терапию.

Решила не спорить.

В лобби я вздрагиваю от резкого холодного ветра, который тут же мысленно связываю с ледяным взглядом мадам Лоран. Я убеждаю себя, что с Домом все будет в порядке. Все, что от него требуется, – это следовать инструкции.

Глава 5

День 3, суббота. Наша высшая – буквально – точка сегодня – Кап (мыс) Беар, с его потрясающими видами и историческим маяком. Дайте себе время насладиться красотой мыса, но если боитесь высоты – не смотрите вниз!

Спустя три часа и несколько минут мир уже качается у меня под ногами. Мы обедаем на «L’Insubmersible III», или «Непотопляемой Три». Это яхта, если верить ее владельцу. Но как по мне – это преувеличение. «Непотопляемая Три» начинала свой путь как рыбацкая лодка. Люк под моими ногами протяжно скрипит; он ведет в трюм, который когда-то был полон макрели, анчоусов, сардин и окуня.

Дух былых рыб все еще чувствуется. Или, возможно, дело в реальных анчоусах, главной звезде нашей трапезы и всего региона. Манфред с сестрами сейчас находятся в анчоусовом раю. Я так рада, что все – или почти все – наконец собрались в одном месте.

Я догнала группу на их первой остановке – бывшей фабрике динамита, которая теперь является заповедником и музеем. Надя была сама не своя от стресса. И я быстро поняла почему. Несмотря на то что группа маленькая, ее члены умудрились разбежаться по сторонам всего за несколько секунд.

Я решила, что всему виной этот неистовый ветер.

Резкий порыв ветра качает нашу лодку. Лекси шумно вдыхает.

– Извините, – говорит она. – Плохо переношу качку.

– У меня есть лекарство, детка, – говорит Лэнс, как и подобает хорошему партнеру. Но нет – он хватает креветку размером с омара-подростка (с глазами, антенной и множеством лапок) и машет ей перед лицом Лекси.

Хотя, может, это и правда помогает. Лекси явно чувствует прилив энергии, потому что легонько толкает Лэнса в плечо.

– Хорошо, что мы все внутри и пришвартованы, – говорит она под качания лодки.

Обычно мои группы обедают на палубе, пока лодка несет нас вдоль морских скал. Но сегодняшний ветер сдувал бы паэлью с вилок в море. Капитан усадил нас под палубой за столом-рулеткой, покрытым оргстеклом и красно-золотой каталонской скатертью. Морской декор, плотный, как моллюски, украшает выбеленные стены. Тут и ракушки, размером с велосипедное седло, и стеклянные поплавки в сетях, и копья, и крючки, и чучело рыбы-меча, которое угрожающе направлено на Найджела.

– Да, пришвартованы, – сухо повторяет Найджел. – Это уж точно.

Филли прикрывает рот и что-то шепчет Конни. Они выразительно переводят глаза на рыбу-меч и хихикают.

Найджел заносит общую ложку над паэльей, чтобы взять себе порцию немного больше, чем было рассчитано.

– Обед на лодке, которая никуда не плывет. С тем же успехом можно было бы поесть в настоящем ресторане. На суше.

– Конечно, дружище, я в любой миг готова поднять паруса. – Это наш капитан, Мэйв О’Донован. У нее кудрявые седые волосы и загорелая кожа, а родом она из Ирландии. Она очень давно дружит с Би, еще дольше – ведет жизнь экспата, а также – и я не шучу – разгуливает с попугаем на плече.

Попугай серого цвета с красными кольцами вокруг глаз и пристрастием к нецензурной брани, которую он теперь выдает на немецком.

– Prost[18], – говорит Манфред, поднимая стакан минеральной воды в сторону попугая.

Джудит звонко опускает вилку и нож.

– Мы не можем уйти. Мы ждем Дома.

Найджел недовольно шевелит усами.

– И еще ждем, чтобы утих ветер, – добавляю я. В прихотях Матери-Природы Найджел не может винить ни меня, ни Дома. То есть, может, конечно… – Да и обедать посреди бури – так себе удовольствие.

– Звучит потрясающе, – говорит Манфред. – Неблагоприятной погоды не существует. Есть только плохо к ней подготовленные – в плане одежды и настроя.

Сестры страстно соглашаются. Они с Манфредом образовали трио хорошо подготовленных – к любой погоде – любителей анчоусов.

Лодка накреняется. Лекси нервно хихикает и сжимает свою «ВиталуГрин», словно спасительную доску.

– Трамунтана, – говорит капитан Мэйв. – Так каталонцы называют этот ветер. Горный ветер. Резкий. Знаете, что еще о нем говорят?

– Явно что-то жуткое, – радостно говорит Филли.

– Злой ветер? – спрашивает Конни. – Прóклятый?

– Да! – каркает Мэйв. – Ветер, который сводит с ума мужчин и лошадей.

– Тогда мы в безопасности, – провозглашает Конни. – Дамы-велосипедисты будут в порядке.

Лекси снова нервно хихикает.

Мэйв с попугаем громко смеются.

– Не беспокойтесь, гости из Сан-Суси. «Непотопляемую Три» ничто не потопит.

– Что же тогда случилось с «Непотопляемыми» один и два? – спрашивает Найджел.

Неплохой вопрос, на самом деле.

Наша капитан радостно гогочет, подмигивает и – что пугает – больше ничего не говорит. Затем она пускается рассказывать морские легенды: о соблазнительницах, завлекающих моряков на верную смерть, о мифических городах на дне морском, о страшных бурях, отправляющих за борт как винные бочки, так и людей.

– Мы многое повидали, – говорит она. – Но пока никого не теряли.

У меня в груди екает.

Наклоняюсь к Джудит:

– Я пойду поищу Дома.

– Нет, – говорит Джудит, и я, кажется, чувствую, как она топает ногой. Или это призраки рыб тыкаются в мои ботинки. – Я ехала и постоянно оглядывалась, чтобы понять, не едет ли за нами Дом. Раз уж работа для него важнее – пусть. Сиди и наслаждайся обедом, Сэйди.

Наслаждаться я ничем не смогу, если буду переживать за Дома. Он уже должен бы приехать. Отодвигаю свой стул и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.

– Уже уходите? – ехидничает Найджел.

Натягиваю широчайшую улыбку.

– Просто хочу отойти и… э-э-э… кое-что проверить.

– Чтобы мы тут тряслись в одной точке? – спрашивает Найджел. – Разве нам не обещали потрясающих морских птиц и обрывы?

Он делает акцент на слове «потрясающих», подчеркивая свое раздражение. Филли и Конни радостно поворачиваются к нам.

– Мы обожаем морских птиц, – говорит Филли.

Наверняка – раз они соглашаются с Найджелом.

– Их гнезда, – говорит Конни. – Они на обрывах?

– Но ветер… – начинаю я.

– Просто легкий бриз, – говорит Мэйв. – Эти пташки из гнезд вылезать не станут в такую погоду.

Радостное щебетание от сестер. Еще одно замечание о «хорошей погоде» от Манфреда.

– Ну ладно, – сдаюсь я после увещеваний Мэйв. Гостям будет интересно, а главное – они все будут сосредоточены в одном месте. Я найду Дома, быстренько накормлю его в пекарне, и мы вместе сюда вернемся.

– Никто не хочет на сушу? – спрашиваю я. – Джудит? Лекси? В Пор-Вандре столько милых улочек и магазинов.

Но Джудит непреклонна.

– Я хочу посмотреть на птиц. Нам всем хорошо бы посмотреть на птиц.

Лекси слабо кивает.

– Только если тебе нужна помощь, Сэйди.

Мне хочется сказать, что нужна, чтобы спасти ее от морской болезни и от чувства необходимости держаться ее мужчины. Но она сжимает его локоть, так что мне, наверное, пришлось бы отнимать ее силой.

Сойдя на сушу, я замечаю Надю на лавочке у причала. Она вызвалась «дежурить», то есть ждать Дома, но мне кажется, ей просто хотелось побыть одной. Она делится кусочками пиццы из пекарни со стаями чаек и голубей.

Отцепляю свой велосипед. Чувствуя нарастающую тревогу, я оглядываю побережье. Мог ли вандал проследовать за нами сюда, на оживленный пирс?

Гул сирены отзывается у меня в груди. Мотор усердно работает.

Надя машет рукой «Непотопляемой».

– Твой мистер Эпплтон пропустил обед, – говорит она, когда я оказываюсь рядом. – Будет ему уроком.

– Нам нужно его найти, – говорю я.

Надя вздыхает.

– Он выехал из отеля в десять сорок семь. Мадам Лоран позвонила Жорди, а он позвонил мне. Он уже должен быть здесь. Он может следовать указаниям?

Вопрос не в том, может ли он. Скорее – станет ли…

Много лет назад, когда мне было около десяти, Джудит узнала, что я никогда не была за пределами Иллинойса, и пригласила меня присоединиться к их семье в поездке в Висконсин. Дом тогда рассматривал приозерные коттеджи как потенциальные инвестиционные объекты. Помню, как мы четыре раза объезжали озеро (и очень соблазнительный магазинчик пломбира) в поисках домика с табличкой «ВЫСТАВЛЕНО НА ПРОДАЖУ», которые в итоге оказались на другом озере. Дом отказался и спрашивать дорогу, и узнавать, как называется этот крупный водоем.

Мысленно ругаю себя. Надо было спрятаться у отеля и просто поехать за ним следом.

– Можешь проверить более длинный маршрут? – прошу я Надю. Каждый день я предлагаю серьезно настроенным велосипедистам более сложный маршрут до нашего пункта назначения. Лекси сегодня ехала по этому маршруту. Она потеряла Лэнса и подумала, что он мог поехать туда. Он, разумеется, был не на той дороге.

Надя улыбается, прекрасно понимая, что скорее уж вся Французская Ривьера покроется льдом, чем Дом Эпплтон выберет более долгий маршрут.

Несколько метров мы проезжаем вместе, затем Надя сворачивает в сторону холмов с виноградниками. Я направляю все свое недовольство в ступни и колени. Добравшись до пункта назначения, я хватаю ртом воздух, как рыба. Мыс – Кап Беар – высокий и открытый, увенчанный маяком из розового камня. Направляюсь к его красной верхушке; останавливаюсь у стены и опираюсь на нее, чтобы восстановить равновесие. Ветер проникает даже в мой шлем и неприятно шумит в ушах.

Дома не видать. Ожидала ли я застать его здесь наслаждающимся видами? Конечно же нет. Ну, может, немного ожидала. Потому что если он не здесь, то где же он? Если он следил за картой, то должен был обратить внимание на маяк. Может, он сейчас на главной дороге, поднимается по холму и направляется к пустому причалу.

Жаль, что я не могу позвонить ему. Зато я могу позвонить тому, что читает карты. Жорди, мой технарь-механик, отвечает после первого же гудка радостным «allô».

А моя вежливость мгновенно улетучивается.

– Жорди! Ты можешь отследить навигатор конкретного человека?

– Да, если связать номер устройства с нужным велосипедом, при условии, что устройство включено и есть связь.

Жорди продолжает разглагольствовать, переходя к своей любимой теме – цифровой конфиденциальности.

Что иронично, ведь Жорди – бывший (очень надеюсь, что и правда бывший) хакер, Робин Гуд-кодер, известный троллингом лицемерных корпораций.

– Извини, – перебиваю его я. – Так ты можешь попробовать его найти? Если навигатор включен? Мне надо найти Дома Эпплтона.

Он вздыхает, подобно шумному ветру.

– Oui. Если ты хочешь его найти.

– Я хочу, – уверяю его я. Жорди хмыкает. И принимается стучать по кнопкам клавиатуры. Он словно набирает какой-то эпос, как Найджел в своем блокноте или сотрудник авиакомпании во время сдачи багажа.

По тропинке неподалеку проходит семья, направляющаяся с пляжа. Родители пытаются сопротивляться ветру. Двое маленьких мальчиков дерутся на невидимых мечах.

Жорди ко мне возвращается:

– Ты у маяка? Он там.

– Нет. – Я снова оглядываюсь. Мальчишки с мечами. Чайки катаются на волнах, как на американских горках. И никакого Дома.

Снова клацание по клавиатуре.

– Значит, к северу. Совсем рядом.

Включаю громкую связь, кладу телефон в держатель на руле и медленно принимаюсь крутить педали. Мальчишки у меня за спиной кричат.

– Его здесь нет, – уверенно говорю я.

– Значит, там его навигатор, – говорит Жорди. – Может, он отвалился?

Если бы ветер не был таким сильным, я бы отпустила руль и хлопнула себя по лбу. Ну конечно! Это бы все объяснило. Почему Дом не здесь. И почему он не добрался до лодки.

Если он потерял – или выбросил – навигатор, это освободило его от назойливых указаний. Наверняка он нашел какое-то кафе или бар. Представляю, как он ругает картошку фри, пока мы с Надей разъезжаем по холмам, пытаясь его найти.

Благодарю Жорди за помощь и собираюсь положить трубку, как вдруг замечаю тропинку, ведущую вниз по обрыву. Что-то припоминаю об историческом объекте неподалеку отсюда. Кажется, какой-то бункер, от какой-то войны. Я не включаю его в список достопримечательностей, потому что он давно закрыт на реставрацию, ну и еще потому что это просто старый бункер. Не самый воодушевляющий монумент.

Я подхожу и замечаю тонкий след – как от велосипеда.

Это не может быть Дом. Это какой-то любитель острых ощущений. Или подросток.

Страх нарастает. Но я говорю себе, что это все просто ветер.

– Жорди? Можешь повисеть со мной? – Не хочется быть тут одной.

Дорожка крутая, извивающаяся вдоль края обрыва. Я слезаю с велосипеда, убираю телефон в карман шорт и кладу велосипед на траву, которую неистово треплет ветер. В нескольких ярдах отсюда, по обеим сторонам тропинки стоит по столбу. За ними тропинка резко заворачивает и исчезает.

Следы велосипеда не сворачивают. Они углубляются в гравий, направленные на куст с милыми белыми цветочками и сломанной веткой. Ветка болтается, как раненое крыло.

Разглядываю цветы. Округлые лепестки, как на детских рисунках. Пушистая желтая серединка. Вокруг летает пчела с лапками, покрытыми золотой пыльцой.

Я должна знать, как называются эти цветы.

Хороший тур-гид знает названия всех цветов, птиц и насекомых, и…

Схожу с тропинки, уверяя себя, что ничего особенного я там не найду. Через два шага земля прерывается, открывается вид на то, что внизу. Приближаюсь и заставляю себя посмотреть вниз. Там, вдалеке, стоят скалы, словно тянущиеся ко мне, темные от обдающих их волн.

Долетает призрачный голос. Жорди. Он будто кричит, но шепотом.

Ты там! Прямо сверху!

Зажмуриваюсь и молюсь, чтобы, когда я открою глаза, сцена передо мной сменилась.

Она не меняется.

Жорди прав. Я стою прямо над навигатором. На десять метров ниже на камнях лежит побитый красный велосипед. Вспыхивают и другие цвета рядом: грязно-белый спандекс, немного неонового зеленого, красный, бледная кожа.

Дом!

Я отступаю назад. Мир вокруг скручивается в воронку. Хороший тур-гид не может потерять велосипедиста!

Глава 6

День 3, суббота. Розовые обрывы и бирюзовые воды. Сегодня мы исследуем Кот-Вермей. Название («вермей», от Vermillion) происходит от красноватого оттенка местных скал.

На горизонте появляется Надя. Она мчится на велосипеде. Воют сирены. Мигающий синий свет появляется у нее за спиной.

Я тороплю Надю, словно она – участница марафона, которой осталось сделать последний рывок.

От сирен гудит сам воздух. Надя съезжает с дороги. Я морщусь и заставляю себя подняться на ноги. Я сидела – рухнула – на колючей траве. Мои ладони исцарапаны гравием и испещрены занозами.

Я пыталась дотянуться до Дома. Может быть, он еще дышит, борется за свою жизнь.

Я пыталась сползти вниз по каменистым выступам. Камешки стремительно летели вниз, намекая, что произойдет со мной, если я продолжу. Тогда я побежала по тропинке обратно. Ее изгибы привели меня к бункеру, подальше от Дома. Оттуда я увидела, что Дом оказался отрезан. Он приземлился на частный остров.

Я не смогла дотянуться.

Я сдалась.

Я оставила Дома одного. Я отпустила его ехать в одиночку – как Джем, – и теперь он…

Зажмуриваю глаза, но на внутренней стороне век словно отпечаталась краска вандала. Mort[19].

– Мадам? – Мужской голос, мягкий, но серьезный, даже в этом единственном слове.

Широко раскрываю глаза. Передо мной стоит полицейский. Точнее, жандарм – поправляю я себя, замечая крупные синие буквы на его машине неподалеку.

Правоохранительные органы Франции – еще одна сфера, в которой я не очень хорошо разбираюсь. Какие-то базовые знания у меня имеются. В деревнях и маленьких городах работают муниципальные службы. Национальная полиция работает в крупных городах. Жандармы – часть армии – расследуют преступления в сельской местности.

Не буду сегодня в это вникать.

Мужчина, кажется, немного старше меня. Лет под сорок? Я не умею угадывать возраст, будь передо мной детсадовец или пенсионер. У него темные волосы, коротко стриженные на висках, сверху – вьющиеся. На нем льняная куртка цвета пергамента, белая футболка и джинсы по фигуре. Лен идеально отглажен. И идеально чист, в отличие от моего пыльного грязного спандекса.

Думаю про Дома и его вчерашние мокрые и грязные ботинки с шортами. Обхватываю колени и пытаюсь вспомнить, как нужно дышать.

– Вы ранены? – Глаза, темно-карие, полные беспокойства, опускаются на мои раненые ладони.

– Non, non[20]. – Я выпрямляюсь, прижимая ладони к животу.

Он торопливо представляется на французском. Его зовут Жак Лоран, он из Brigade de Recherches de la Gendarmerie des Pyrénées-Orientales[21], и…

Мой французский не так уж и плох – в тех сферах, в которых я разбираюсь и которыми интересуюсь. Это велосипеды, местные достопримечательности, повседневные разговоры ни о чем, милые зверушки, выпечка, еда в целом, погода, детали велосипеда, крупные велогонки и починка крыш (к сожалению). Но полицейские формальности?

Ничего не понимая, я просто молча мотаю головой.

– Мадам? Мисс? – мягко говорит он. – Похоже, вы говорите по-английски, да?

– Да. Oui. – Интересно, что выдало во мне иностранку. Впервые за все свое пребывание здесь я не улыбаюсь слишком широко, что, по словам Би, моментально меня выдает.

Он снова принимается за объяснения – с акцентом, который очень сильно меня удивляет. Британский, словно он только что сошел с двухэтажного автобуса.

– Меня зовут Жак Лоран, я из следственного отдела этого департамента. Я ехал по мысу, когда услышал зов о помощи.

– Спасибо, – говорю я.

– Звонок поступил из веломагазина в Сан-Суси, – говорит он. – Это же «ПеДАли»? Вы его хозяйка, мисс Грин?

– Да, я Сэйди Грин.

Я настолько известная? Печально известная? Сэйди Грин, предвестник беды из Сан-Суси?

Потом соображаю, что это, должно быть, Жорди все им рассказал. Он вызвал подмогу, пока я носилась по обрыву, пытаясь дотянуться до Дома. И, наверное, он понял, что мой французский в стрессовой ситуации оставляет желать лучшего.

– Велосипедист смертельно ранен? – спрашивает Лоран.

Появляется лучик надежды. «Смертельно ранен» – это еще не «мертв».

– Мы должны срочно спуститься к нему, – говорю я. – Я не смогла дотянуться, но…

– Медики уже спешат к нему, – говорит Лоран спокойным тоном, режущим кожу, как камни с дороги. – Я здесь, чтобы понять, что произошло. И вы можете мне помочь.

– Но я не знаю! – выпаливаю я, поднимая руки к небу. – Я не знаю, как это случилось.

Я оставила его, вот как. Я оставила его, дала ехать одному.

Он продолжает меня успокаивать, и я рассказываю, что Дом выехал позже остальных и не пришел на обед.

– Наверное, он не туда свернул. – Указываю на потрепанный куст и направляюсь к нему. – Я покажу…

Его рука преграждает мне путь.

– Мадам Грин, s’il vous plait[22], подождите здесь.

Я не против. Не хотелось бы еще раз это увидеть, хотя, конечно, это зрелище я и так никогда не забуду. Запоздало снова подаю голос, чтобы предупредить детектива Лорана об обрыве, море, падении – очевидных вещах.

Он опускает глаза вниз, держа руки на бедрах, его куртку треплет ветер, словно плащ южнофранцузского супергероя.

Опираюсь для поддержки на ржавый столб. Почему там не было ограды? Стукнуться о металл было бы очень больно, но не так больно, как свалиться с обрыва.

Снова обхватываю колени руками. Вдруг замечаю какой-то серебряный блеск. В побитой ветром траве проглядывается провод. Похожий лежит у противоположного столба. Если оба провода натянуть, они, наверное, идеально сойдутся в центре. Как будто один большой провод был разрезан пополам.

Или сломан колесом несущегося вперед велосипеда?

Детектив возвращается, качая головой, и это без слов дает мне понять, что произошло.

– Парамедики добрались до господина. Мне очень жаль, но он скончался.

Тянусь к столбу, промахиваюсь, едва ли не падаю.

Лоран бормочет слова сочувствия и повторяет, что я правда могу им помочь. Как же!

– Расскажите мне об этом господине, – говорит он. – Он был опытным велосипедистом?

– Нет. В моей анкете он отметил, что является опытным велосипедистом, но, мне кажется, ездил он мало. – У меня был один гость, который с начальной школы не садился на велосипед. И все было нормально.

Он поворачивает лицо к ветру.

– Сегодня такой день – ветер, скалы. Это опасная смесь для туриста, неопытного велосипедиста, который видит только отдых и прекрасные пейзажи. Несчастный случай, peut-être?

«Возможно?»

Возможно, нет.

Во-первых, Дом был не беспечным туристом.

А во-вторых…

– Смотрите, – говорю я, указывая на первый провод, затем на второй.

Лоран хмурится несколько долгих секунд. Он изучает куст, следы, траекторию. Затем поворачивается ко мне, и его глаза уже не такие теплые.

– У вас много бед в последнее время, – говорит он. Не спрашивает, утверждает.

Интересно, откуда он знает? Он ведь детектив, который ведет серьезные дела. Мои заявления по поводу вандализма точно не дошли бы до него. Хотя я представляю, как сплетни переходят от соседа к соседу, от владельцев магазинов к случайным незнакомцам, к другим деревням, к границе департамента и через нее. Я киваю.

– Ваш гость – говорите, он ехал один?

Разглядываю свои ботинки. Не могу посмотреть ему в глаза. Что я в них увижу? Осуждение? Жалость? Отвращение?

– Он хотел поработать, – говорю я, с отвращением чувствуя оправдания в своем тоне. – Мы предоставляем карты и устройства-навигаторы. Он сказал… – я замолкаю. – Я должна была быть с ним.

Его тон смягчается.

– Нет-нет, мадам. Не вините себя. Эта дорога была частью вашего маршрута?

– Нет! Мой маршрут ведет к маяку, но мы держались главной дороги. Он не должен был сюда заезжать.

– Это точно, – мрачно говорит Лоран. – А эти провода, которые вы нашли – что вы об этом знаете?

Выдаю лучший французский жест, на который способна – выразительно пожимаю плечами. Жест, полный неведения и ужаса.

Он реагирует так, словно я сказала нечто очень стоящее. Надутые щеки. Чуть подрагивающие губы. Опущенные плечи.

– А вы что думаете? – спрашиваю я. Это ведь он тут профессионал. Мне хочется, чтобы он сказал, что это просто несчастный случай. Всему виной ветер! И только один ветер!

– Думаю, – медленно произносит он, – что мне придется отменить обед с комиссаром.

Отлично, теперь я виновата еще и в том, что французу приходится отменить обед, который звучит весьма серьезно.

– А потом, – продолжает он, – я позвоню techniciens d’investigation criminelle[23], и мы вместе восстановим цепочку событий. Не переживайте, мадам, мы добьемся правды.

Это должно меня успокаивать. Криминалисты берутся за дело! Детектив храбро отказывается от обеда!

Но на меня давят страх и ужас. С моря доносится гул сирены. «Непотопляемая»? Кажется, вижу ее синий корпус между скалами. На палубе туда-сюда снуют маленькие фигурки. Они машут? Они видят меня, видят мигалки?

Начинаю было поднимать руку, но тут понимаю, что приветствуют они, скорее всего, не меня. Моторная лодка, маленькая, черного цвета, мчится к ним по воде на высокой скорости.

Опускаю руку. От жуткого осознания меня начинает подташнивать. Как сказать об этом Джудит и Лэнсу?

Дом оказался здесь из-за меня. Я виновна в его смерти.

Глава 7

День 3, суббота. Отдохнули от обеденного круиза? Давайте продолжим путь – отправимся в один из милейших городков на побережье, Коллиур, где вы успеете пройтись по улицам, полным произведений искусства, перед ужином.

Когда я сказала Дому, что переезжаю во Францию, он рвал и метал. Сказал, что я веду себя как финансово безграмотная. Что я отказываюсь от образования, от карьеры. Что я веду себя как «излишне эмоциональная женщина».

Уж это вызвало во мне бурю эмоций!

Джудит позвала меня на чай в их загородный клуб. Чай с Джудит ознаменовал многие события в моей жизни. Мое выступление в средней школе, когда я играла на флейте, которое мне удалось пережить без обморока (несмотря на то что я все же не всегда попадала в ноты и споткнулась о ступеньку). Когда я окончила школу с отличием (и сомнительным званием «Самая Предсказуемая»). Август, когда мы с Джем вернулись из Франции, проведя там год. Я знала, чего хочу – остаться во Франции, путешествовать по Европе, из шкуры вон лезть на любой работе (в идеале – связанной с велосипедами), чтобы там остаться.

Меня ожидала практичность – стипендия в хорошем университете, прямо в соседнем Чикаго. Стипендия полностью покрывала оплату за учебу, но не покрывала комнату в общежитии, так что я вернулась в старую спальню в «гараже» и ездила в университет каждое утро. Джудит была рада больше, чем мама. «Как прекрасно! И практично, и мы рядышком!»

Потом – следующий выпускной. Снова с отличием, но теперь еще и с дипломом о высшем образовании. Первая «настоящая» работа (велотуры считали только мы с Джем), младший актуарий в «Эпплтон Файнэншал».

Так что я подумала, что Джудит просто приглашает меня отпраздновать мое серьезное решение за дарджилингом[24] и сухими пирожными.

Но я ошибалась. Не насчет чая или пирожных, а насчет целей Джудит. Она хотела повлиять на мое решение.

Ее первая фраза: «Ты же будешь так далеко от дома».

С географией спорить было бы бессмысленно. Франция и Элм-Парк и правда далеко друг от друга. Но мы ведь живем в эпоху самолетов, электронной почты, соцсетей, скайпа. Открыток. Старых добрых писем от руки! Хотя их я, конечно же, не писала…

«Ты будешь одна, – настаивала Джудит, сжимая мою руку над россыпью крошек. – Там нет твоей семьи, друзей, дома, где ты выросла, родной комнаты».

В ее глазах стояли слезы.

Я напомнила ей, что мама съехала из «гаража», где я выросла, как только я окончила колледж. Сокращение, как она сказала. Хотя правильнее было бы сказать «переехала к парню». Коттедж за гаражом родителей перешел к Лэнсу. Он переделал мою бывшую спальню в алтарь чикагских спортивных команд, правда, потом, когда мы с Лекси стали там гостить, мы снова все переделали.

А друзья… «Я найду новых друзей», – убедила я Джудит.

Сейчас, сидя на бампере французской скорой помощи, я осознаю, как мне не хватало дружбы. Нет, у меня, конечно, много дел. Мне нужно обустраивать и новый бизнес, и новый дом. Я наслаждалась новым приключением, адаптировалась и…

Прерываю собственные оправдания. Дело ведь не только в этом. Заводить друзей трудно, особенно во взрослом возрасте. Или это только мне трудно?

Лекси наверняка обзавелась дюжинами, если не тысячами новых подписчиков за последние пару дней. Если бы она сидела на этом бампере и запостила грустное селфи, то к ней побежала бы толпа с объятиями и – не знаю, – успокоительными смузи? У нее столько друзей, а она буквально их даже не знает.

У меня была Джем. Зачем искать что-то еще, когда у тебя уже есть самое лучшее? Миллионный – миллиардный – раз желаю, чтобы она сейчас была рядом.

С тех пор, как ушел Лоран, Надя без перерыва говорит по телефону. Сначала она позвонила Жорди. Она отошла на несколько метров, чтобы позвонить, и тихо и быстро заговорила по-французски. После этого она позвонила Би и Бернарду. Теперь она говорит очень эмоционально (что не удивительно) на украинском.

Когда она говорила с Би и Бернардом, она на время дала телефон мне. Би сочувственно заворковала. Бернард на заднем плане повторял то же, что и она, но на французском.

Это было приятно. Нет, это было даже необходимо! Но от их слов мне стало так больно. Не считая коллег, – которых я назвала бы друзьями, – здесь мне больше некому позвонить.

Джудит была права.

Хуже всего то, что я хочу позвонить Джудит. Я не могу, и не потому что Дом пожалел денег на роуминг. А потому что я трусиха. Я боюсь сообщить ей эту ужасную новость.

Но, к счастью, дело не только в моей трусости. Лоран попросил нас пока не связываться с остальными членами группы. Сначала, объяснил он, ему нужно связаться с коллегами, позвонить нескольким людям.

Тут всем есть кому звонить.

Я могу позвонить маме!

И тут же отгоняю эту идею. Это точно меня не утешит. Мама будет собираться на работу. В компании этого, как его там. Ладно – в компании Майрона С. Кокса-младшего, или, как настаивает мама, «Майрона Кокса Второго», как будто «второй» звучит хоть сколько-нибудь лучше, чем «младший».

Она будет опаздывать, бегать по дому в поисках той или иной вещи. Ключей, которые всегда лежат не на своем месте. Второго ботинка. Летнего свитера, который точно должен быть где-то здесь.

Если я позвоню ей сейчас, с другого края света, это не поможет ни мне, ни ей.

К тому же я знаю, что она подумает, даже если говорить этого не станет.

Сэйди, что я тебе говорила насчет Эпплтонов?

Ответ: «Не надо беспокоить Эпплтонов».

Когда я была маленькой, мама переживала, что я провожу у них дома слишком много времени.

Сэйди, не надо мешать Лэнсу. Это его вечеринка по случаю дня рождения / нового велосипеда / желания искупаться в бассейне, а не твоя. Сэйди, хватит дергать Джудит. Я знаю, что она сама тебя позвала, но не надо все время их беспокоить.

Теперь я более чем побеспокоила их…

Добавляю маму в список людей, которым ужасно боюсь рассказывать.

Надя завершает разговор и убирает телефон в эластичный карман на бедре.

– Извини, – говорит она. – Надо было кое-кому рассказать. Ну, нескольким людям. Ты как?

– Не знаю, – честно отвечаю я.

– Да, – говорит она, покачивая ногами. – Я тоже. Я сейчас говорила с сестрой, которая в Польше. Она говорит, нам надо быть осторожнее с полицией. И мне, и тебе тоже. Нам кажется, что Францию мы знаем, но знаем ли мы французскую полицию? Нет.

Надя поднимает свою бутылку воды и допивает последние капли. Машина скорой помощи припаркована под углом, дверь полузакрыта, чтобы защитить нас от ветра. У меня такое ощущение, что не перед нами, а где-то в стороне – море, маяк, ветер, остальные машины, истина.

Но Надя права. Не считая каких-то книг и сериалов, я практически ничего не знаю о французских правоохранительных органах. Мой единственный опыт общения с полицией был в Элм-Парке. Следователь, ведущий дело Джеммы, предлагал полагаться на надежду.

Будем надеяться, что объявится свидетель. Будем надеяться, что кто-то отвезет в ремонт бампер со следами той самой пальмово-зеленой краски. Будем надеяться, что автосервис нам позвонит.

Отличный план, а главное – эффективный.

Стараюсь мыслить позитивно.

– Кажется, детектив Лоран настроен серьезно.

– Но почему он думает, что это его касается? – говорит Надя. – С человеком на велосипеде произошел несчастный случай. Это ужасно, просто ужасно, но такое случается. Наверное, этот детектив повсюду видит преступления. Преступления… как правильно сказать? В его природе?

Как видеть вандалов – в моей природе.

– Ты когда-нибудь здесь бывала? – спрашиваю я, кивая на фатальную тропинку.

– Конечно, – говорит Надя, словно я спросила, была ли она когда-либо в пекарне или дышит ли она воздухом.

Жду продолжения.

Она пожимает плечами.

– В прошлом году. У нас была особая экскурсия для тех, кто любит все военное. – Она поджимает губы. – Слишком много войн и крепостей, плашек для уничтоженных деревень. И никаких плашек для беженцев и погибших.

Она достает телефон из кармана.

– Сейчас покажу.

Ветер колышет ее локоны с синими кончиками. Она убирает волосы за уши и открывает видео на ютьюбе.

– Есть видео, – говорит она. – Один из туристов все снимал. Хочешь посмотреть крепость?

– Поворот на тропинку, если это возможно, – говорю я.

Надя включает видео. На экране телефона появляется Би в длинных легинсах и воздушной тунике, от ветра бьющей ее по коленкам. Двигаюсь ближе, но все равно слышу только шум ветра.

– Она говорит быть осторожнее, – объясняет Надя. – Тогда был такой же ветер, как сегодня. Мы сказали всем спешиться.

Протягиваю руку вперед, ставлю видео на паузу и внимательно изучаю кадр. Другие цветы, более густые облака, ржавые горшки. Никакого забора, никакого провода.

Надя говорит:

– Остановки сегодня мне больше нравятся. Ну, точнее, нравились до этого. Маяк, сады… больше круассанов.

Вспоминаю о своих круассанах, которые, наверное, уже превратились в кашу в моей сумочке, там, где я бросила велосипед.

А ведь Дом так и не попробовал настоящий французский круассан.

Надя не дает мне утонуть в потоке самобичевания.

– А почему ты спрашиваешь? Почему важно, была ли здесь я?

Рассказываю ей о проводе и о своих подозрениях.

– Может, он был сломан и до этого. Но если нет? Вдруг кто-то замышлял это, хотел причинить вред какому-то бегуну или велосипедисту?

И это не моя паранойя. Это жуткая реальность. Все велосипедисты либо слышали, либо читали, либо испытали это на себе – жуткие истории о проводах, натянутых через тропинки, и о велодорожках, посыпанных битым стеклом. Некоторые люди, по совершенно непонятным мне причинам, всей душой ненавидят велосипедистов.

– Нет, – убежденно говорит Надя. – Нет, это не может быть вандал. Ты думаешь, это он, Сэйди?

Признаю, что именно это я и думаю.

– Нет, нет, совершенно точно нет, – настаивает Надя. – Откуда вандалу было знать, что мистер Эпплтон поедет этим маршрутом? – Она говорит с нажимом, словно пытаясь убедить меня и вселенную согласиться. Как и саму себя.

Я только рада согласиться.

– Да, ты права.

Но тут Надя сама себе противоречит:

– Хотя, если… мистер Эпплтон, он любил конфликты? Ну, военные конфликты. Кто-то, кто его знал, мог догадаться, что он захочет посмотреть на крепость?

Скандалы Дом любил. Но я никогда не замечала у него интереса к истории, военной или любой другой.

Телефон Нади пиликает. Она берет трубку, отвечает на украинском, и разговор тут же приобретает возбужденный, эмоциональный оттенок.

Оглядываюсь вокруг: кусочек маяка; фургон жандармов с открытыми задними дверьми. Четверо мужчин в форме – синие штаны, голубые рубашки, пилотки – распивают что-то горячее из термоса.

Эспрессо, судя по маленьким чашечкам. Мужчины крупные, все с оружием на поясах. Из-за чашечек они выглядят так, будто играют с куклами в чайную церемонию.

Смотрю на них, пока Лоран не начинает подниматься по дорожке от пляжа. Его сопровождают медики и женщина в гидрокостюме.

Мисс Гидрокостюм направляется в сторону эспрессо-бара.

Надя завершает разговор, и мы соскальзываем с машины, а затем – не элегантно – поправляем сползший спандекс.

– Мадам, – обращается к нам Лоран. – Прошу прощения, что заставил вас ждать. Если у вас есть еще несколько минут, у меня есть к вам несколько вопросов.

Сначала вопрос задам я.

– Мы хотим помочь, но когда мы сможем сказать его семье? Его жена и сын должны знать, и нам с Надей нужно отвезти их и остальную группу в Коллиур.

Кажется неправильным снова отправляться в путь, но где-то же нам надо заночевать. Номера уже забронированы и ждут нас. Как и сам очаровательный туристический городок, который, надеюсь, сможет отвлечь остальных гостей.

– О, вы предвосхитили мои вопросы, – говорит Лоран, ловко избегая ответа. – Мне нужно поговорить с вашими гостями и сотрудниками. Сначала – семья. Где они?

Надя подносит ладонь ко лбу и щурится, вглядываясь в поблескивающие беспокойные волны.

– На яхте, – говорю я. – Они смотрят на скалы и птичьи гнезда.

Собираюсь добавить, что они в безопасности – чтобы убедить скорее себя, чем Лорана, – как вдруг звонит мой телефон.

На экране фото контакта – маленький кружок с красноглазым попугаем.

– Это капитан, – говорю я. Мэйв, должно быть, обратила внимание на всю эту деятельность на суше. – Что мне ей сказать? – Смотрю на телефон так, будто он в любую секунду может меня укусить. – Джудит должна узнать первой.

– Прошу, мадам, я с этим разберусь, – говорит Лоран. – Пока узнайте, зачем мадам капитан вам звонит. – Он кивает на телефон, показывая, что нужно ответить.

Я только «за» продолжения отрицания. Делаю глубокий вдох.

– Bonjour, капитан Мэ…

Но Мэйв уже тараторит.

– Сэйди, ты только не нервничай. У нас тут все хорошо. Лучше не бывает.

– Что? – не понимаю я. – Хорошо? Нет, Мэйв.

Лоран подбирается ближе, и теперь я чувствую запах его мыла и крема после бритья. Мыло я, кажется, узнаю – это Le Petit Marseillais, то есть «Маленький марселец», магазинный бренд; я привезла их мыло домой после первой поездки во Францию, как какое-то сокровище. Держала его в ящике со свитерами и ностальгировала.

Мэйв снова говорит, ее голос звучит радостно, но ее слова совершенно с ним не коррелируются.

– Да, он в полном порядке. Здоров как лев. Точнее, как морской лев. – Громкий раскатистый смех.

– Нет. – Я пожимаю плечами в ответ на удивленный взгляд Лорана. Надя отошла ближе к краю обрыва. Хочется дернуть ее, чтобы вернулась. – Он…

Лоран качает пальцем.

Решаю дать расплывчатый ответ:

– Капитан, все не в порядке.

Ругательства на том конце. От попугая, но еще и с изысканным британским акцентом. Найджел?

Меня сейчас стошнит.

– Мэйв, что случилось?

– Ну раз уж ты спрашиваешь – была небольшая волна, несколько ваших дам упали, а джентльмен слегка оказался за бортом.

– Слегка? – «За бортом» – это все-таки определенное состояние, как беременность или смерть, разве нет?

– Все так. Мужчина полностью окунулся в наше прекрасное море, но «Непотопляемую Три» всегда сопровождает удача! Отряды из Коллиура проводили учения неподалеку. Они были только рады его спасти. Повезло. Молодцы ребята! Я считаю, все только выиграли. Твои дамы повеселились на славу, а тот джентльмен, что упал за борт – что ж, он ведь жаловался, что ему скучно.

Вспоминаю лодку, рассекающую воды. Тут же представляю на ней элитную команду морских пехотинцев особого назначения. Отряды – это часть морских войск. У них база в Коллиуре, посреди милых магазинчиков, продающих картинки и безделушки с изображением анчоусов. На набережной есть информационная вывеска на нескольких языках, описывающая обязанности этих команд; одна из обязанностей – «нападение на врага». Всегда вспоминаю Джем, когда вижу эту надпись. Она бы ее повеселила.

Мэйв хихикает, рассказывая о гидрокостюмах и бицепсах.

– Это то самое везение ирландцев – как удачно, что они тут оказались!

Так себе везение. Чувствую, что знаю, кто из группы оказался за бортом, потому что мне везет именно на это.

– Это был мистер Фокс? – спрашиваю я.

Шум на заднем плане подтверждает мои догадки раньше Мэйв. Попугай присоединяется к шуму, выкрикивая:

– Помойка, помойка!

Капитан Мэйв посмеивается.

– Он парнишка бойкий, ничего не скажешь. Попугай с ним узнал много новых слов! Мы его согреваем. Дала ему один из своих шерстяных свитеров. Скоро уже верну всех в Пор-Вандр, они будут сразу готовы продолжить путь.

У меня пульсирует в висках. Я должна сообщить ей. Но Лорен сказал, что нельзя. Он протягивает руку. Я отдаю ему телефон.

Они с Мэйв переходят на французский. Слышу «несчастный случай», «несчастный», «трагический» и «прошу, позвольте мне сообщить им эту новость, пожалуйста». Капитан Мэйв должна вернуться в бухту, где их будет ждать Лоран.

Я тоже там буду, хотя это пугает меня больше всего на свете.

Журнал велосипедиста. День третий

Джем, скажу как есть. Дом мертв. Подробности опущу. Не хочу, чтобы у тебя перед глазами стоял этот образ. Лучше бы он и у меня перед глазами не стоял.

Мы в отеле в Коллиуре. Все кажется ненастоящим. Как можно быть в таком прекрасном месте в такой ужасный день? Я в своем номере на третьем этаже. Из моего окна чуть-чуть видно ту самую знаменитую башню в бухте.

Окна были открыты, но я закрыла их. Тут нет сетки, залетало слишком много мотыльков. И доносилось слишком много радостного шума. Смех, болтовня, гитара с пляжа. Сейчас 22:47. Солнце село в 21:30, так что есть ощущение, что сейчас одновременно и рано, и поздно.

Мы приехали к самому ужину. Видишь, какая я молодец, все по расписанию! Надо же было поесть. Планета продолжает крутиться, жизнь продолжается. И это шокирует меня больше всего.

Полиция держала нас на лодке почти два часа, хотя мы особо ничем помочь им не могли. Никто не видел Дома после того, как он взял у Жорди велосипед. Все было где-то – только вот пользы от этого никакой.

Капитан Мэйв предложила утопить свои беды – в роме, виски, баньюльсе, чае, рускиле. Последнее – это печенье. Знаешь такое? Кажется, мы с тобой не пробовали их в Провансе. Они выглядят как маленькие пончики, покрытые пудрой, но на самом деле это бисквит в сахарной глазури, со вкусом аниса или лимона. Зачем я сейчас распространяюсь о печенье? Потому что это делала Джудит. Она была в восторге. Запросила рецепт. Сразу после того, как детектив Лоран сообщил ей о смерти Дома.

Она в шоке. Иначе это не объяснишь. Я сделала все, чтобы детектив это понял.

Но Дом… я не могу объяснить то, что произошло. Что он делал на той дорожке? Гневно крутил педали? Уверена, он злился. На меня, на работу, на то письмо, на роскошные виды, мимо которых проезжал.

Джудит сейчас в баре при отеле. Понимаешь, какой у нее шок? Она отказалась, когда я предложила посидеть с ней. Сказала, что я выгляжу уставшей. И это правда. Я понимаю, каково это – чувствовать себя совершенно разбитой.

Думаю, Джудит не хочет, чтобы я была с ней. Может, она винит меня? Я ведь сама себя виню.

Уснуть все равно не получается. Попросила бармена написать мне, если Джудит еще будет там во время закрытия.

За Лэнса я тоже переживаю. Он смахнул слезы, когда услышал, а ты знаешь Лэнса – для него это серьезное проявление эмоций. Он так по тебе рыдал, Джем. Я ведь тебе не говорила.

Детектив был мягким и сочувствующим. Но некоторые его вопросы меня шокировали.

Мадам Эпплтон, у вашего мужа была депрессия? Он когда-нибудь выражал желание причинить себе вред?

Дом – и причинить себе вред? Боюсь, я тогда вслух рассмеялась. Но не радостно. Нервный смешок. Джудит похлопала меня по спине, думая, что я подавилась.

Лоран повторил вопрос. Джудит надолго задумалась, а потом сказала: «У него было очень много стресса».

Лоран: Мадам, были ли у вашего мужа какие-то недоброжелатели?

Джудит выдавила из себя «нет».

Я согласилась. О мелких спорах в связи с экскурсией упоминать смысла нет.

Лэнс фыркнул на оба вопроса, так что я не чувствую вину за свой хрюк.

Дом никогда не стал бы причинять себе вред. В этом я уверена. И ни у кого не было повода вредить ему.

Разве что…

Джем, выслушай меня. Вдруг Дом просто вытянул жребий? Вытянул неудачный велосипед, скажем так. Вдруг вандал что-то сделал с одним из велосипедов? Сломал колесо, чтобы вывести из строя велосипед? Сломал тормоз?

Теперь «моего» вандала будет искать настоящая команда криминалистов. Я не сомневаюсь в их талантах, но вдруг они не смогут выяснить, что произошло? Что тогда делать Джудит? Это, конечно риторический вопрос. Я и сама понимаю, как она будет себя чувствовать. Как в лимбо. В Чистилище. Как и я, вечно думающая о том, что же случилось с тобой.

Я не могу этого допустить!

Да, послушай меня, Джем. Я ведь и о тебе так говорила. Я объездила весь Элм-Парк, каждую улицу, пыталась найти зеленую краску на бампере. И что из этого вышло?

Не стоит мне идти по этой дорожке. Лучше расскажу тебе о Найджеле. Он упал с лодки! В любой другой день это было бы моей главной бедой.

Конни (которая неуклюжая – как она сама утверждает) споткнулась о веревку. Она наткнулась на Филли (у которой проблемы с равновесием). Они вместе упали на Найджела, который перегибался через ограждение с биноклями (которые, вообще-то, были общие).

Они говорят, он даже не смотрел на птиц в гнездах. Сначала он смотрел слишком низко, потом – слишком высоко.

На что же он смотрел, если не на птиц?

На загорающих, полагают сестры – он из тех, кто любит понаблюдать. Но с таким ветром, как сегодня? Вряд ли кто-то нежился на песочке.

Из хорошего – он не пострадал. И теперь уж точно он не сможет сказать, что ему было скучно! И что это, получается, везение или невезение? Группа, которая его спасла, спасла и его блокнот. Найджел использует водостойкие чернила, он подчеркнул этот факт, когда общался со мной. Так что все его нелестные комментарии выжили.

Но это и не важно. На нашем туре уже спокойно можно ставить крест. Знаю, что ужасно думать о таком сейчас, когда Дом мертв, но я боюсь, что «ПеДАлей» тоже скоро не станет.

Глава 8

День 4, воскресенье. Сегодня мы прощаемся с побережьем и отправляемся на нагретые солнцем равнины. Нас ждет ярчайшее полотно виноградников, садов и средневековых деревушек на холмах.

Сегодняшний день должен был пройти совсем не так. Второй этап, когда мы направляемся вглубь страны, к средневековым замкам, шумным рынкам и потрясающим горным пейзажам.

Новая версия второго этапа? У меня на одного велосипедиста меньше, и я совсем не знаю, что делать.

С появлением первых лучей солнца я решила, что больше не буду пытаться уснуть. Я столько раз перевернулась с одного бока на другой, что, наверное, намотала несколько километров. Когда я все-таки ненадолго уснула, меня встретили ночные кошмары.

Обдаю лицо водой, надеваю «нормальную» одежду (то есть не спандекс) и спускаюсь не в скрипучем древнем лифте, а по лестнице. Жутковатая тишина обволакивает отель, словно ночью все вышли из него на цыпочках и ничего мне не сказали. Мягкий звон кастрюль на первом этаже все же дает мне понять, что я здесь не одна. Но для завтрака еще слишком рано, как и – увы – для кофе. Путь к бару, который по утрам функционирует как лаундж для завтраков, перекрыт красной бархатной веревкой. Заглядываю внутрь, отчасти ожидая увидеть Джудит на ее прежнем месте.

Поздно вечером она позволила мне проводить ее в номер – после того как я составила компанию ей и невероятно терпеливому бармену, чтобы «пропустить стаканчик перед сном». Мы попили сладкого баньюля. Я за нее заплатила, всучила по-американски вульгарные чаевые бармену и увела Джудит в ее номер.

Она сказала, что пока так и не поплакала.

Это шок, сказала я, и она с этим согласилась.

Прохожу через пустое лобби. Небо снаружи нежно розовеет, словно наносит румяна, а океан спокоен и неподвижен, как стекло. Скоро начнут открываться пекарни, но кофе найти можно далеко не в каждой. Это моя жалоба экспата, к которой совершенно равнодушны друзья на родине.

Ох, так ты вынуждена ходить в пекарни, а потом – в кафе, пока разъезжаешь по очаровательным французским деревушкам? Самая маленькая скрипка в мире, Сэйди![25]

Да-да, бедняжка я, но сегодня утром мне отчаянно нужны кофеин и ясность, которую он приносит.

Придется довольствоваться пляжем, восходом и спокойным морем. К середине утра пляж уже заполнится туристами. Даже сейчас я тут не одна. Человек на байдарке проплывает по водяной глади. Пожилой мужчина в соломенной шляпе выгуливает тявкающего пуделя. Человек сидит на песке в позе лотоса. Это Лекси. Узнаю ее по хвостику и идеальной осанке.

Не хочется ей мешать, но мне нужно узнать, как себя чувствует Лэнс. Возможно, она знает это лучше, чем он сам.

Зову ее издалека. Она поднимается из позы идеально ровно, как балерина.

– О, Сэйди, – говорит она и инициирует объятия. – Как ты?

Бормочу, что все нормально, но слезы предательски выступают на глазах. Очень мило, что она спросила, как я. Мы с Лекси всегда общались дружелюбно. Друзья ли мы? Пожалуй, да. Мы познакомились в пятом классе, когда Лекси была новенькой, и мы с Джем позвали ее пообедать с нами в столовой. Она быстро возвысилась над нами на социальной лестнице. Теперь, во взрослой жизни, мы с удовольствием общаемся, когда сталкиваемся, обычно – через Лэнса. Мы всегда говорим, что обязательно надо встретиться и выпить кофе, но сделали мы это только во Франции.

Она выпускает меня из объятий. Мы обе смахиваем слезы, продолжая врать, что все у нас нормально.

– А Лэнс? – спрашиваю я. – Как он себя чувствует?

Лекси печально качает головой.

– Вчера вечером я заставила его со мной пройтись. Когда стемнело, стало так тихо и мирно. Мы посидели у воды, глядя на отражения. Знаешь, тут так красиво.

О да, я знаю. Я давно думала, что Лэнсу и Лекси понравилась бы романтическая прогулка здесь.

Она водит сандалией по песку.

– Лэнсу тяжело из-за их последнего разговора с Домом. Я ему сказала: «Дом толкал тебя к новым вершинам, потому что он очень сильно тебя любил!» Я же это знаю. Пожив в коттедже, я увидела, какой Дом прекрасный отец! – Она стерла свой песчаный рисунок. – Каким он был.

– Это правда, – соглашаюсь я. – Он учил нас с Лэнсом ездить на велосипеде. – То, что он нанял инструктором школьницу, я опускаю.

Лекси шмыгает.

– В этом весь Дом!

Да. Так и было. И жизнь изменит, и аутсортингом воспользуется. Чувствую, как предательски щиплет глаза.

– Я найду, где вам остановиться, – выпаливаю я. – Съемный домик или отель, что вам больше нравится.

Лекси хмурится. И ее можно понять. Я и так уже испортила все, что только можно.

– Разве мы сегодня не едем в шато? – ее хвостик подпрыгивает, когда она вопросительно склоняет голову.

Я почти поправляю ее. Это «ма», загородная резиденция. Только я уверена, что Джудит и Лэнс не захотят продолжать тур.

Говорю:

– Ну, я подберу тихое местечко для Лэнса и Джудит. И для тебя. Им нужно будет организовать, э-э, транспортировку Дома на родину. Их ждет бумажная волокита. Я помогу.

Лекси даже не догадывается об ужасах французской бюрократии и документации. О французских нотариусах слагают легенды и пишут книги.

– О, – говорит Лекси. – Да. Хорошо.

Я продолжаю:

– Детектив сказал, что у него, скорее всего, появятся новые вопросы. И он что-то сказал о судмедэксперте. Я вчера сказала Джудит, что, думаю, они будут работать так быстро, как только могут.

В этом я, конечно, не уверена, но смерть американца в очень популярном туристическом месте должна заставить их действовать быстро.

Лекси хмурится.

– Но это ведь был ужасный несчастный случай, да? Что еще нужно знать детективам?

Качаю головой, будто я сама в шоке, а в это время думаю о том проводе.

Вдруг Лекси ахает:

– Тот угрожающий знак! – Она хватает меня за левое плечо и сжимает его. – Который Лэнс прочел, про смерть. Ты же не думаешь, что это как-то связано?

– Надеюсь, нет, – говорю я. Господи, как же я надеюсь, что нет. Если это дело рук вандала, то это я виновата, что подвергла моих гостей опасности.

Лекси переводит взгляд куда-то за мое плечо. Поднимает руку и машет.

Разворачиваюсь. Наш отель, нежно-желтый с затворками шалфейного цвета, отделен от пляжа небольшим сквером с пальмовыми деревьями. Джудит стоит на ступенях в очередной легкой цветочной тунике. Ничего черного она, наверное, не взяла в летнюю поездку на юг Франции.

Мы идем по направлению друг к другу и встречаемся у сквера. Из-под туники Джудит выглядывают легинсы-капри. На ней черные солнечные очки. В руках она держит велосипедный шлем. С очками понятно – защитить полные горя глаза от яркого солнца. Но шлем?

– Джудит, – говорю я, надеясь, что мой тон передает тепло, скорбь и поддержку одновременно.

– Сэйди, дорогая! – Она заключает меня в объятия.

Я благодарно обнимаю ее в ответ, вдыхая хорошо знакомый парфюм. Она не изгнала меня! Пока что.

– Я рада, что нашла тебя, – говорит Джудит. – Мне нужен мой велосипед. Юноша на стойке регистрации сказал, что никому нельзя трогать велосипеды, кроме тебя. Во всяком случае, мне кажется, что он сказал это. Он много качал пальцем и говорил: «но-но-но, мадам». Я попыталась сказать ему, что все в порядке, что я подруга хозяйки. Но он меня не понял.

Я тоже не уверена, что понимаю.

– А зачем тебе нужен велосипед?

Она смотрит на меня, как бы говоря: ну-ну, милая. Как будто это она жалеет меня.

– Сэйди, милая, если кто-то и может это понять, так это ты. Разве ты не для этого во Франции? Чтобы уезжать от боли на двух колесах?

Она когда-то сказала «убегать от боли», когда пыталась убедить меня остаться.

Джудит кивает, будто вопрос решился, и бодро продолжает:

– Моя мама всегда говорила, что работа отгоняет дьявола. Я не буду сидеть и вариться в своей печали, чтобы она полностью меня поглотила. Мне нужно что-то сделать.

За ее темными очками я не могу разглядеть глаз, но ее голос звучит твердо и уверенно.

Лекси торопливо соглашается:

– Ты совершенно права, Джудит! Я преподаю танцевальную аэробику людям с ПТСР[26]. Наш девиз: «хип-хоп: от боли – оп!» – Она протягивает руку Джудит. – Может, присоединишься к нам, когда мы вернемся?

Ну-ну. Джудит на велосипеде я представляю. На велотуре это, можно сказать, работа. Но танцы? Ну уж нет.

Тут я вижу, что Джудит с Лекси обнимаются и договариваются, что Джудит также присоединится к Лекси на джаз-аэробике и тай-чи.

– Это прекрасный способ восстановить баланс, – торжественно произносит Лекси. – Как и езда на велосипеде.

Мой выход.

– Я привезу твой велосипед.

– Ой! – Лекси вскидывает руку, как нетерпеливая школьница. – Можно и мой тоже взять? Джудит, можно к тебе присоединиться?

Джудит говорит, что будет только рада. Меня накрывает неприятное чувство. Зависть, что Лекси и Джудит настолько близки? Что теперь «дочкой по соседству» для Джудит будет Лекси? Напоминаю сама себе, что это я решила уехать. И благодарность я тоже ощущаю. Лекси присмотрит за Джудит, да и прогулка им обеим пойдет на пользу.

Трусцой возвращаюсь в отель, где нахожу сотрудника за стойкой, который выглядит как ребенок, который решил примерить папин костюм. Он выпячивает грудь и расправляет плечи.

– Мадам Грин! Как вы и предупреждали.

Ладно, возможно, я переборщила, когда сказала ему, что никому не позволено трогать велосипеды, кроме меня. Хвалю его, будто он только что убил дракона. Он краснеет и протягивает мне ключ от подсобки дальше по коридору. В подсобке хранятся вполне ожидаемые предметы: оконные вентиляторы, огромные запасы чистящих средств, два чемодана, обмотанных пленкой. Мне кажется, делать из своих вещей саркофаг – это все-таки чрезмерные меры предосторожности.

Достаю желтый электровелосипед Джудит и дорожный велосипед Лекси оливкового цвета, как старый велосипед Джем. Розовый шлем Лекси болтается на руле. Между ними зажат велосипед, от вида которого меня чуть не выворачивает. Дорожный велосипед цвета гибискуса, коктейльной вишни и крови.

Велосипед Дома.

Нет, понимаю я – велосипед Найджела. Который он выбрал, чтобы потягаться с Домом.

Мысль приходит ко мне внезапно, как пчела, залетевшая в шлем. Вдруг Найджел взял велосипед Дома вчера утром либо случайно, либо потому, что хотел покрасоваться? Они с Домом примерно одного роста, то есть их сиденья находились в одном положении. И Дом отказался от специальной обуви, так что Жорди установил ему стандартные плоские педали. Итого: велосипеды выглядели бы одинаково.

Не знаю, был ли поврежден велосипед, на котором был Дом, но если был… Найджел, едкий критик, наверняка имеет больше врагов, чем бизнесмен из далекой страны.

Или это просто был саботаж без определенной жертвы? Если бы Найджел ехал на испорченном велосипеде, у него могло бы сдуться колесо на плоской и безопасной дороге. Это вызвало бы лишь его раздражение. Неужели выбор между раздражением и смертью зависел всего лишь от выбора велосипеда?

И что было бы, если бы я подождала? Если бы я проверила велосипеды?

Вздыхаю и вывожу велосипеды из подсобки, не обращая внимания на педали, ударяющие меня по голеням.

Эти «а что, если» могут свести с ума. Мне это все слишком хорошо знакомо. Мысли будут постоянно крутиться в голове, но ничего от этого не изменится.

Глава 9

День 4, воскресенье. Рассвет в Коллиуре в полной мере раскрывает великолепные цвета этого города. Интересный факт: чтобы сохранялась эта цветовая гамма, местные жители не красят дома в белый или черный – это запрещено.

Лекси и Джудит уезжают, а я размышляю о своих дальнейших действиях. Первое, что я осознаю с кристальной ясностью, это то, что мне необходим круассан.

Когда я жила в Иллинойсе, я была согласна на любой круассан, даже с заправки, бледный, как сомнительный куриный салат, который они также продают. Сейчас я стала привередливее. У меня есть свои критерии. И их много. А также таблица, в которой я оцениваю пекарни и их выпечку по шкале от одного из десяти. По сути, мой идеальный круассан должен соответствовать четырем критериям:

1. Золотистая корочка. Хочу, чтобы мой круассан был таким же загорелым, как отдыхающие в Сен-Тропе.

2. Много слоев. Вы знали, что стандартное количество слоев – 649? Есть уравнение, позволяющее посчитать все складочки и завихрения, но когда дело касается круассанов, мне не хочется цепляться за конкретное число. Хотя бы пятьсот слоев – это уже блаженство. Я этот вопрос изучила.

3. Контраст. Мой идеальный круассан трескается и хрустит снаружи, а изнутри он мягкий и податливый.

4. Масло. Масло – та самая магия, благодаря которой круассаны становятся такими воздушными. И по этой причине у меня никогда не будет такого пресса, как у Лекси.

Чувствую, как ноги сами несут меня в любимую пекарню, спрятанную на маленькой улочке. Снаружи здание украшено викторианскими рамами красного и золотого цветов. А внутри едва ли достаточно места хотя бы для двоих посетителей, и пекарь может поворчать, пока вы не познакомитесь поближе. Рада сообщить, что теперь меня приветствуют двумя «бонжурами» и что он запомнил мое имя.

Чем ближе я подхожу, тем быстрее двигаюсь, как велосипедист «Тур де Франс» при виде линии финиша. Я едва ли не прыгаю на латунную ручку двери, но внезапно осознаю, что на ней уже лежит чужая рука.

– Bonjour, мадам Грин.

Вздрагиваю и останавливаюсь в дверном проеме. Детектив Жак Лоран, уже в другой, но такой же идеальной льняной куртке, теперь нежно-голубого цвета. Он выбрит начисто, и на его щеке вырисовывается заметная ямочка. Он улыбается, и я обращаю внимание на его ресницы, которым остается лишь позавидовать.

Вопросы в голове растут как снежный ком. У меня нет слов. Что он узнал? Что он здесь делает, придерживая дверь пекарни, когда ему следовало бы работать над смертью Дома и «моим» вандалом? И что делать мне? Крутить педали дальше? Запереть группу в отеле? Схватить его за грудки и умолять сказать мне что-то утешительное?

Пока догадываюсь только поздороваться.

Он тоже говорит «бонжур», но уже пожилой даме, которая стремительно приближается с двумя плетеными сумками и тростью.

Отхожу в сторону и также с ней здороваюсь. Лоран говорит, что пропускает ее. Можно подумать, иначе она бы не пропихнулась.

– Рад вас видеть, – говорит Лоран, когда женщина и ее сумки оказываются внутри здания. – Я собирался навестить вас в отеле в подобающее время. Произошли некоторые изменения.

Чувствую, как подкатывает тошнота.

– Хорошие или плохие изменения?

Думаю, у него есть время мне рассказать. С первого шага внутрь мадам и пекарь принялись драматично обсуждать погоду, как во французских мыльных операх.

Вчерашний ветер унес подштанники моего мужа, месье! Прямо у меня на глазах!

Понимаю, мадам. Ветер совершенно расшатал мои нервы. Вы слышали? Он даже сдул американца с обрыва.

Ах, месье, oui, oui. Но был ли это просто злой ветер? Я слышала, что полиция…

Лоран закрывает дверь. Вместо ответа на мой вопрос он задает свой:

– Что вы назвали бы «плохим» и «хорошим»?

Очень рада, что он спросил! Потому что у меня готов ответ.

– Вы нашли вандала, мой друг умер не насильственной смертью, что безумно трагично, но не является чьей-то виной.