Дети девяностых
За 2 дня до вторжения [снежный человек]
Едва проснувшись, Митя понял: что-то не так.
Опять.
Осторожно открыл глаза: потолок не изменился, все пятнышки и трещинки – на тех же местах. И люстра прежняя, допотопная.
Он закрыл глаза и мысленно проговорил:
«Меня зовут Дмитрий Лопушков. У меня есть друзья: Альбина, Пашка и Рей Непобедимый. Мы сражаемся с чудовищами. Победили уже два раза. У меня есть сверхчеловеческие способности. Я могу перемещаться в иное измерение – Отражение – и превращаться в монстра по имени Клюв».
Митя всё помнил. На этот раз у него не было ощущения, будто он выдумал все свои приключения, или они ему приснились.
Значит, всё в порядке. Он лежит в собственной кровати, у себя в комнате. Никто его не обморочил. Никто не подобрался к нему, пока он спал.
Паразитов в этом городе больше не было.
Надолго ли?
Они вернутся, обязательно. И их будет много.
Твари пытались решить проблему малой кровью, подослав Гостей. Что же будет теперь, когда Ягл и Ягла уничтожены?
Митя не знал наверняка, но догадывался. Хозяева соберут огромную армию, наштампуют монстров – самых разных, чтобы уж наверняка. Возможно, попытаются стереть с лица Земли весь город вместе с населением. У них хватит сил.
Вспомнился один короткий фантастический рассказ: там инопланетяне-людоеды загипнотизировали и захватили весь мир. А один человек очнулся и стал с ними бороться. И твари его боялись, а он не понимал, почему – ведь он был всего один.
Но человек всё-таки победил, хитростью. По этому рассказу ещё фильм сняли.
Митя знал, что твари его боятся, и тоже, как герой того рассказа, не понимал, почему. Да, он сам теперь монстр, к тому же он не один: с ним Альбина, Рей, Пашка… Но этого мало, чтобы уничтожить паразитов, которые за четверть века расплодились и расползлись по всему миру.
Во многих городах есть своя улица Свободы, где живёт Мозг, которого охраняют Хозяева и Стражники. Путешествовать по всей планете и уничтожать каждое гнездо тварей по отдельности – всей жизни не хватит.
Нужно сделать что-то другое. То, чего боятся паразиты.
Жаль, Митя не знал, что именно.
В чём был точно уверен – что у него и его друзей есть в запасе день, быть может, два. Потом будет поздно.
Он потянулся за телефоном и, к своему удивлению, не нащупал его на стуле. Нашёл что-то другое, какую-то брошюрку.
Поднёс к лицу. На мягкой серой обложке из плохонькой бумаги – заглавие: «Снежный человек: разгадка тайны близка?» И рисунок в виде размытого обезьяноподобного силуэта.
Ах, да…
Эту брошюрку в мягкой обложке Митя нашёл в нижнем ящике шкафа, среди старых журналов, когда искал вещи Жанны – мало ли, вдруг что-то спрятала?
Спросил у папы:
– Это что?
– Да в детстве читал… – рассеянно ответил тот. – Помню, страшно было. Начитался на ночь, спать потом не мог. А книжку на следующий день подальше заныкал, чтобы больше её не видеть. А ты нашёл, значит. Почитай, если не боишься…
«Не боишься…» Знал бы папа, сколько всего Митя перенёс за последнюю неделю, сколько всяких чудовищ видел – не стращал бы его старыми задрипанными брошюрками.
Это был не роман ужасов, а суховатая, почти что научная книжка, которую написал настоящий учёный (если верить аннотации).
Мите доводилось видеть фильмы про снежного человека (он же бигфут, он же йети) – дешёвые, банальные ужастики, ничего интересного. Но автор писал об этом существе как о чём-то подлинном, приводя в доказательство свидетельства очевидцев, которые, возможно, сам же и выдумывал. И даже скорее всего, ведь книжка вышла 30 лет назад, а никакого снежного человека с тех пор так и не нашли…
Но папа сказал правду: читать было неуютно.
Все эти короткие истории, рассказанные разными людьми, были очень похожи: «Пошёл в лес или в горы, увидел волосатое существо, отдалённо напоминающее человека, и очень сильно испугался». А точнее: «Испытал приступ дикого, неконтролируемого ужаса». Бывалые охотники бежали прочь, бросая ружья, будто забывая, как ими пользоваться. Или просто замирали в оцепенении.
Митя сразу вспомнил свои ощущения в тот момент, когда впервые увидел Хозяина. А особенно во второй раз и в третий… Дикий, неконтролируемый ужас – по-другому, не скажешь.
Что же его так напугало в облике существа?
Именно то, что он похож на человека, но не человек. Митя, наверное, не испытал бы такого ужаса, если бы Хозяин напоминал какое-нибудь животное: волка или крокодила.
Когда видишь зверя, пусть даже неизвестного науке – понимаешь, что это зверь, неразумное существо. А тут вроде как человек, но одновременно ещё и зверь. И мозг просто зависает, потому что знает, что таких людей не бывает.
Хозяев создали Мозги. Нарочно сделали своих слуг такими, чтобы люди их боялись до ужаса, просто на подсознательном уровне. Твари получились грозные… но только с виду. Бороться с ними легко, если знать как.
И когда Мозги поймут, что Хозяева уже не могут эффективно выполнять свою функцию – они придумают новых чудовищ, ещё более страшных.
Хватит уже об этом думать. Надо жить. Просто жить. В конце концов, настало прекрасное утро выходного дня, нужно позавтракать, встретиться с Альбиной и остальными…
Митя повернулся на бок. Кровать ответила непривычным железным скрипом.
Осознав, что это не его кровать, Митя вскочил одним рывком.
Комната была та же самая или очень похожая. А вот обстановка изменилась. Стол – какой-то древний, громоздкий. Кровать – железная, как в больнице. Даже обои другие – скучные, бумажные. Но… как же люстра? Как же пятна на потолке?
Митя продолжил осмотр. На полу – линолеум. Рама и подоконник – деревянные, как и плинтусы… Стул старый, колченогий. На стуле висит одежда: футболка и джинсы. Причём и то, и другое Мите явно велико.
Ноутбук куда-то пропал, как и телефон. Зато появилась гантель – на полу, под столом…
А ведь Митя помнил всё это: и стол, и плинтусы, и обои.
Лет пять назад они с мамой помогали отцу делать ремонт. Маленький Митя с удовольствием обдирал старые обои, выносил на площадку обломки плинтусов… Потом всё это отправилось на помойку вместе с оконной рамой, которую заменил современный стеклопакет, и столом – отец купил новый, удобный, размером вдвое меньше. Он вообще многое поменял, только потолок пока оставил, как есть, ремонт и без того затянулся. И люстру тоже – она красивая, винтажная.
А гантель до сих пор пылится в шкафу, где папа хранит спортинвентарь. Для него она уже легковата, а Митя её, наоборот, еле-еле поднимает…
Неужели это всё на самом деле?
Митя посмотрел на свои руки.
Пальцы стали заметно толще, а ладони – шире.
Он бросился в ванную, к зеркалу, из которого на него посмотрел коренастый, крепкий и при этом очень знакомый подросток.
Удивительно… но не более того. Из всего, что произошло с Митей за последние дни, это было далеко не самым невероятным.
– Ну, здравствуй, папа… – сказал он, глядя в глаза чужому отражению и прислушиваясь к голосу – низковатому, хриплому.
Отправился на кухню. Из знакомой обстановки – только холодильник. Отец не раз говорил, что этот советский агрегат ещё внукам Мити послужит. Газовая плита – старинная, из тех, которые надо спичками зажигать. Телевизор – громоздкий, с выпуклым экраном и рукоятью-вертушкой. Но сейчас Митю куда больше интересовал отрывной календарь, висевший на стене.
«19 июня 1994 года. Воскресенье».
Итак, он переместился назад на добрые четверть века. Точнее, это сделало сознание Мити, переселившееся в тело его собственного отца.
Митя потянулся так, что кости затрещали. Тело оказалось мощным, полным сил. Впрочем, Митю и этим не удивишь после того, как он побывал в облике Клюва.
Важнее было понять, каким образом произошло это путешествие во времени. Видимо, такова одна из новых способностей Мити, о которой он просто не знал.
Что же произошло вчера вечером? Да ничего. Митя просто читал эту старую книжку про снежного человека, пока не уснул.
Глупо было бы думать, что брошюрка волшебная. Нет, конечно, самая обычная. Но именно она помогла перекинуть мостик между двумя точками во времени, установить невидимую связь с отцом в те времена, когда тот был ещё подростком. Это факт.
Осталось понять, какой во всём этом смысл.
Смысл наверняка есть. Трамвай, Альбина и Рей, улица Свободы, Хозяева и Гости, новые способности… всё это – звенья одной цепочки. Всё – неслучайно. Вот и новое звено.
По этой логике получалось, что и Альбина тоже здесь. Но Митя не чувствовал её. Отправил в пустоту мысленное послание – ответа не получил.
Возможно, в этой эпохе его способности работают как-то иначе, или Альбина слишком далеко…
…Или он опять остался один. Но на этот раз – в чужом теле и в чужой эпохе.
За 2 дня до вторжения [папахен]
Антон Сергеевич Крылевский, известный в городе 42-летний бизнесмен, каждое утро приносил своей дочери завтрак на подносе.
Раньше это делала домработница Мария.
Раньше – это до того случая, прошлой осенью, когда Агния вместе с классом пошла на экскурсию.
Почему-то у Антона Сергеевича в тот день было нехорошее предчувствие. Следовало бы прислушаться. Чутьё его никогда не подводило, поэтому он до сих пор жив. И богат – по меркам этого города, естественно.
Но он зачем-то включил логику: что плохого может случиться с девочкой в музее? Тем более, что девочка уже взрослая, всего один класс осталось доучиться, а там – хоть замуж. Да к тому же она в этом музее ни разу не была. Антон Сергеевич был человеком прагматичным, особого смысла в разных там музеях и выставках не видел, но отчего же не сходить, если бесплатно?
Он так и не понял, что случилось. А учительница не смогла внятно объяснить.
«Агнии стало страшно». Почему? Чего она испугалась в этом музее? Антон Сергеевич потом сам лично обошёл всю экспозицию, но ничего особо жуткого не обнаружил. Разве что чучела животных в зале живой природы или манекены в исторических залах… Но Агнии же не пять лет, чтобы пугаться этого!
Конечно, он пытался добиться ответа от дочери. Она смотрела куда-то сквозь него и говорила непонятные фразы.
Агния очень изменилась с того дня. Стала странной. Антон Сергеевич даже мысленно не мог произнести фразу «сошла с ума».
Он с удовольствием засудил бы того, кто сделал это с его дочерью, а лучше закопал бы, но закапывать было некого…
А вскоре поползли слухи: в городе появилась пророчица, предрекающая конец света. И Антон Сергеевич стал делать то, что умел делать лучше всего и делал всегда, в любой ситуации, даже самой неприятной. Делать деньги.
Благодаря Агнии у него появился новый источник дохода, тоненький денежный ручеёк, обещавший со временем стать полноводной рекой. Антон Сергеевич быстро привык улыбаться, рассказывая: «Моя дочь – ясновидящая. У неё чудесный дар. Люди ей верят…»
Он улыбался, собирая пожертвования от людей, которые верили Агнии.
И плакал, когда его никто не видел.
В то утро он как обычно принёс Агнии завтрак.
– Дочка, доброе утро!
Когда-то она отвечала ему: «Привет, папахен». Вычитала это слово в каком-то классическом романе. Она всегда любила читать. А сейчас чаще рисует, часами, не обращая внимания ни на кого.
Рисовала и сейчас. Яростно водила карандашом по бумаге, почти не глядя на него, словно кто-то другой водил её рукой.
– Доброе утро! – повторил Антон Сергеевич.
– Доброе, – ответила она, не повернув головы в его сторону.
Куда она смотрит? В какие миры? Что она там видит? Неужели всех этих чудовищ, которых рисует?
Сегодня – какого-то рогатого демона с крыльями.
– Вот, – он поставил поднос на кровать и вышел, уговаривая себя не плакать.
Всё будет хорошо. Однажды она придёт в себя.
И снова назовёт его «папахен».
За 2 дня до вторжения [малахольная]
– Пикассо! Вставай давай!
Альбина проснулась в недоумении. Её обычно не будили. Не трясли за плечо и уж точно не обращались так странно.
И голос был незнакомый, басовитый, но явно девичий. Встревоженный:
– Пикассо, вставать пора! Щас по башке получишь от Мегеры Ивановны!
– Да пусть получит! – произнёс второй девичий голос. – Чего ты с ней возишься всё время?
– Твоё какое дело? – с вызовом ответил первый голос.
– Да ей в психушке место, а не здесь! – пропищал третий голос.
Неприятно пахло казённым бельём, будто в больнице.
Альбина наконец открыла глаза. Увидела комнату с несколькими кроватями, как в общежитии, и девчонок разного возраста – кто в заношенной пижаме, а кто – просто в старой футболке до колен.
Та, что была ближе всех к Альбине, она же самая пухлая из всех, сказала:
– Доброе утро.
Оглядевшись, Альбина задала самый очевидный и банальный вопрос:
– Где я?
Сказала и удивилась собственному голосу, звучавшему незнакомо. Будто за неё говорил кто-то другой.
Две или три девчонки заржали.
– Ну ты даёшь, малахольная… – пропищала самая мелкая из девчонок.
Пухленькая девочка, которая сидела на стуле рядом с кроватью Альбины, обернулась к ней:
– Ну девчонки, ну правда! У человека диагноз! Будьте к ней помягче!
Верно говорят, что толстые люди – самые добрые…
– Так пусть в больницу ложится, раз диагноз… – рассудительно произнесла губастая девица, самая высокая из присутствовавших. – Мы-то в чём виноваты?
Пухленькая девочка повернулась к Альбине и медленно, ласково проговорила:
– Не узнаёшь меня?
– Нет, – честно призналась Альбина.
– Она серьёзно, да? – удивилась мелкая. – Что-то раньше я за ней провалов в памяти не наблюдала… Совсем плохая стала!
– Сейчас она всё вспомнит… – Пухленькая взяла Альбину за руки и проговорила: – Я Даша, ты Геля.
– Я не Геля… – возразила Альбина.
Зрительницы вновь заржали.
– Малахольная ты! – пропищала мелкая.
– Ты Ангелина Клячина. Мегера Ивановна называет тебя Пикассо, потому что ты хорошо рисуешь, – продолжала Даша. – Тебе четырнадцать лет. Ты живёшь в детском доме № 4 по адресу…
«Ангелина Клячина – это моя мама», – хотела было сказать Альбина, но вовремя осеклась. Мысленно повторила фразу «Тебе четырнадцать лет» и спросила:
– А год сейчас какой?
– Ты и этого не помнишь? – Даша заметно огорчилась, но терпеливо произнесла: – 1994-й. 19 июня.
Дверь распахнулась, в комнату заглянуло нечто бесформенное и мордастое.
– Все проснулись? – спросило оно нелюбезным тоном. – Марш умываться, ваша очередь.
Дверь закрылась, громко хлопнув.
– Мегера Ивановна? – спросила Альбина.
– Она. Наша заведующая. Смотри в глаза её так не назови. Так-то она Гертруда Ивановна. Гертруда – Гера – Мегера…
Девчонки вышли наружу, одна за другой.
За дверью – коридор, с некрашеными стенами и скрипучим деревянным полом. Здесь было душно, воняло затхлостью. М-да… Мама, конечно, упоминала, что выросла в детском доме, но мельком, без подробностей о том, какой это был клоповник. И о том, что относились к ней, мягко говоря, недружелюбно, тоже не рассказывала.
– Почему я здесь? – спросила Альбина вслух.
– Да потому же, почему и я, – вздохнула Даша. – От нас отказались. Здесь почти у всех родители живы… А что делать. Время, говорят, такое…
Альбина имела в виду совсем не это.
Она мысленно позвала Митю. Ведь если она здесь, в прошлом, в теле собственной матери, то и он, наверняка, тоже. И тоже не в своём теле.
Митя не ответил. Вот тут-то Альбине стало по-настоящему страшно.
– Город? – шепнула она.
– Что?
– Город-то какой?
– Правдинск-Северный.
– Это где вообще?
Даша ответила. Не так уж далеко – всего лишь соседняя область.
Если Митя тоже скакнул во времени, то он, скорее всего, там – в городе, захваченном Хозяевами. Хотя… быть может, их там ещё нет? Не успели ещё напасть?
…В ванной комнате обнаружились всего три раковины, тут же захваченных самыми бойкими девчонками. Пока эти девчонки умывались, нарочито медленно, как показалось Альбине, она рассматривала себя в большое, треснувшее в нескольких местах зеркало длиной во всю стену.
– Я красивая, – сказала Альбина наконец.
– Ты очень красивая! – засмеялась Даша и крепко обняла её.
За 2 дня до вторжения [хлеб]
Митя вернулся в ванную. Надо же хотя бы умыться и зубы почистить, а потом позавтракать. На сытый желудок и думается легче.
В дверь постучали. Пришлось отложить щётку и прополоскать рот досрочно, а потом торопливо одеться.
Стук повторился. Надо же, у них в квартире когда-то не было даже звонка!
И замок другой, но Митя с ним легко справился.
За дверью стоял Рей Непобедимый, ничуть не изменившийся. Ухмылялся, как ни в чём не бывало.
– Здорово, Бока!
Обалдевший Митя не сразу понял, что обращаются к нему.
– Привет… Рей… – неуверенно ответил он.
Тот заметно удивился:
– Как ты меня назвал?
«Что ж я за дурак…» – подумал Митя.
Ему потребовалась секунда, чтобы войти в роль. После чего Митя отшагнул в сторону, пропуская гостя в квартиру, и небрежно произнёс:
– Здорово, Дюха.
– Сколько раз говорить: не называй меня этой собачьей кличкой, – Рей перешагнул через порог и протянул руку. – А первый раз как назвал?
– Рей. Как Рей Бредбери. Андрей – Рей.
Рей задумался.
– Да, так круче. Пусть будет Рей. Ну чё, родоки-то свалили?
– Ну, видимо, – судя по тишине, Митя был один в этой квартире.
– Ништяк. Пожрать чего оставили?
– Сейчас посмотрим.
Они прошли на кухню. В холодильнике отыскались колбаса и яйца, в хлебнице – буханка ржаного.
– Давай яичницу с гренками забабахаем, – предложил Рей.
– Дома-то не кормят, что ль? – съязвил Митя, стараясь не выходить из образа.
– А то ты не знаешь… Мамке зарплату третий год не платят, папаня без работы сидит, живём на подножном корму.
– Прости…
Рей только отмахнулся.
Митя взял мягкую буханку в руки, с сомнением посмотрел на неё. Положил на стол, стал искать нож, открывая все дверцы кухонного шкафа подряд. Рей насмешливо наблюдал за ним.
Нож нашёлся в выдвижном ящике кухонного стола. Митя снял со стены разделочную доску, висевшую на гвоздике, и принялся пилить на ней буханку.
– Ты чё делаешь? – поинтересовался Рей.
– Хлеб режу, не видишь?
– А чё как криво?
Митя не стал признаваться, что понятия не имеет, как правильно резать хлеб, тем более такой мягкий.
– Не проснулся ещё. Давай ты.
– Не вопрос.
– А знаешь что… В будущем хлеб будут продавать сразу нарезанный, – сказал Митя, наблюдая за умелыми действиями Рея.
– Давно пора бы… – кивнул тот.
Митя поставил на плиту сковородку, налил масла. Что теперь? Ах, да.
– Можешь плиту зажечь? – Он протянул Рею коробок спичек.
– А сам-то чего?
– Да не проснулся я ещё, я ж говорю…
– Это прикол какой-то? – Рей потряс в руках коробок, словно боялся, что друг в виде розыгрыша подсунул ему ядовитое насекомое или взрывчатку. Осторожно открыл и, не обнаружив ничего опасного или обидного, спокойно чиркнул спичкой. – Чё-то ты странный какой-то сегодня, Бока.
– В будущем плита будет сама зажигаться. Спички будут не нужны.
– А в будущем – это когда?
– Лет через двадцать пять – точно.
– Ты что, в предсказатели подался? А что ещё будет интересного через двадцать пять лет? На Марс полетим?
– Нет.
– А летающие доски будут, как у Марти Макфлая?
– Тоже нет.
– А что же будет?
– У всех будут смартфоны. Это как компьютер, только размером вот такой… – Митя показал ладонь.
– И чё мне этот компьютер? Я чё, программист? – Рей пожал плечами. – Фуфло какое-то, а не будущее.
За разговором он ловко подрумянил на сковороде кусочки хлеба и кружки колбасы, залил яйцом.
– Какие планы на день? – спросил Митя, когда сели завтракать.
– Есть одно предложение. Нас Жаба зовёт на какую-то тусовку. Обещает приключение.
– Жаба?
– Да-да, я знаю, как ты к нему относишься. Твоё дело. Хочешь – пойдём, не хочешь – не пойдём. Я б сходил. Не понравится – уйдём, делов-то.
– Когда тусовка-то?
– Ближе к вечеру.
– То есть, на трамвае успеем прокатиться?
– Зачем?
– Надо.
– Надо так надо… – Рей пожал плечами.
За 2 дня до вторжения [зуб Марго]
После водных процедур – одевание. После одевания – завтрак в общей столовой.
У входа в столовую Альбина остановилась возле стенгазеты, странно контрастировавшей с прочим антуражем. На убогой облупленной стене висело настоящее произведение искусства: красивый двухэтажный дом, цветущий сад и счастливые дети. Рисунок выполненный акварелью, занимал половину огромного листа. Остальное – текст, в который Альбина не вчитывалась. Она и так знала о чём там: о том, как хорошо живут воспитанники детского дома № 4. И не просто так эта стенгазета тут висит, а для показухи, для всяких государственных комиссий, которые наверняка приезжают сюда…
– Это я нарисовала? – спросила Альбина, хотя знала ответ.
– А кто же! – улыбнулась Даша.
…Контингент детского дома, как оказалось, состоял из полусотни воспитанников и воспитанниц, в возрасте примерно от семи до семнадцати. Причём девочек было значительно больше, перевес составлял примерно 4 к 1. Вот и хорошо.
– Что это за… – с сомнением произнесла Альбина, балакая ложкой в тарелке.
– Да что обычно. Геркулес на воде. На молоке редко бывает…
Громкая ругань заглушила её слова.
Здоровенная девка, проходившая мимо их стола походкой Кинг-Конга, боком задела спинку стула, на котором сидела Альбина. Потом толкнула саму Альбину, уже нарочно:
– Ты чего тут расселась, малахольная? Ни пройти, ни проехать!
– Тебе б похудеть немножко, – сказала Альбина. – Может, и не врезалась бы.
Даша в ужасе вытаращила на неё глаза, замахала руками – не надо, мол – но было уже поздно.
Девка схватила Альбину за шиворот, рывком поставила на ноги, развернула к себе и проорала:
– Ты чё, малахольная, страх потеряла?
– Я не малахольная. Я бесноватая! – спокойно произнесла Альбина в глаза девке.
А ещё она владела способностями, доставшимися ей от тварей из другого мира. В тот момент они включились в ней сами собой, и Альбина увидела врага насквозь, в самом прямом смысле.
Марина Семёнова или просто «Марго», пятнадцать лет. Драки, воровство, приводы в милицию. Пальцы, сломанные о челюсть собственного отчима. Прокуренные лёгкие. Дупло в зубе, который начинает ныть, если есть на правую сторону – поэтому Марго ест только на левую. Эта дылда боится стоматологов до обморока, особенно Татьяну Борисовну, она же Мензурка, штатный врач детского дома № 4. Мензурка сама лично вырывает зубы воспитанницам, видавшими виды щипцами… Самый страшный кошмар Марго – что проклятый зуб однажды заболит в полную силу. А он заболит, ещё как заболит…
Альбина отправила мысленный приказ. Марго оттолкнула её, вскрикнув от внезапной боли, и схватилась за щёку.
«Слабовато», – решила Альбина и повторила приказ, вложив в него максимум сил. Марго свалилась на пол и завыла раненым слоном. Щека под её широкой пятернёй раздувалась на глазах, словно мяч.
К Марго уже прорывалась Мегера Ивановна, расталкивая окруживших здоровенную девку воспитанниц.
– Что? – крикнула она. – Что за цирк опять?
– Зуб! Зуб! – ревела Марго.
Могучая Мегера Ивановна без особых усилий отняла руку Марго от щеки. Оценив ситуацию, невозмутимо приказала:
– В медкабинет её!
– Только не в медкабинет… – промычала Марго.
– Срочно рвать!
– Только не рвать…
Двое невесть откуда взявшихся крупных дядь, рядом с которыми Марго казалась худенькой девочкой, увели её. Марго, быстро обессилевшая от невероятной боли, почти не сопротивлялась.
Контингент в абсолютной тишине проводил её обалделыми взглядами. Альбина, на которую никто не смотрел, сдула с пальца воображаемый дымок, как с дула пистолета.
Пошатнулась. Ощутив, что кружится голова, поскорее уселась на стул.
Она совсем забыла, сколько энергии отнимают телепатические приказы, обморачивание и прочие фокусы. Вот поэтому твари постоянно выпивают людей – для подпитки. Альбина никого выпивать не собиралась, так что силы придётся беречь.
Чуть позже она вспомнила, что обещала и вовсе не применять свои новые способности против себе подобных. Но сейчас это было необходимо. Она спасала не себя, а собственную мать, в чьём теле находилась.
Кстати, тело оказалось сильным. Сильнее, чем у Альбины.
Удивительно: Альбина всегда считала маму мягким, неприспособленным к жизни человеком… Почему она не рассказывала, в каком адище ей пришлось жить в детстве? Как ей удалось здесь выжить, и более того – не сломаться, не озлобиться на мир?
– Прости, мама… – прошептала Альбина.
Вокруг задвигались стулья, зазвенели ложки, раздался робкий смех. Воспитанницы вернулись к завтраку, обсуждая то, что случилось: бывает же такое!
– Повезло тебе… – сказала Даша. – Марго лучше не злить, с ней даже парни не связываются…
– Что-то парней тут маловато.
– Это к Мегере Ивановне вопрос, она мальчишек не любит, ими командовать труднее. Она же привыкла, чтобы ей все подчинялись. Год назад случай был: один пацан отказался в наряд идти, его Двое-из-ларца так отделали, что пришлось «скорую» вызывать, а то бы он концы отдал. Скандал был. Мегера Ивановна как-то выкрутилась, но парней с тех пор старается не принимать, перенаправляет куда-то, у неё всё схвачено.
– А Двое-из-ларца – это кто?
– Ты их только что видела. Пал Палыч и Михал Семёныч. Один – физрук, второй – завхоз. На самом деле, один – муж Мегеры Ивановны, второй – бывший муж.
– Серьёзно? У этого существа есть мужья? Во множественном числе?
– Ну, Пикассо, ну что с тобой сегодня такое… Я волноваться начинаю. Ешь давай уже, а то остынет.
Альбина нехотя принялась за кашу, похожую на клей.
Обстановка в целом ей была понятна.
Теперь надо решить, как отсюда сбежать.
За 2 дня до вторжения [Кларисса]
Город не сильно изменился, только выглядел заметно постаревшим, хотя по логике вещей должно было быть наоборот. Здания, дороги, трамваи – всё какое-то обветшалое, изношенное, еле живое. Не зря папа, вспоминая те времена, говорил просто: разруха.
Разве что пассажиры трамвая не сильно изменились. Всё те же странные люди иной эпохи… Хотя теперь Митя точно знал, какой именно эпохи.
– Куда едем-то, братуха? – спросил Рей.
– Потом скажу.
Подошла грузная кондукторша с сумкой на животе. Митя спросил, сколько стоит проезд. Женщина слегка удивлённо посмотрела на него и назвала сумму. Теперь уже удивился Митя.
Впрочем, да. Тогда деньги были другие. Митя протянул две 200-рублёвых купюры, непривычно маленьких, с оранжевым узором в виде кремлёвской стены. За себя и за Рея.
Деньги он нашёл у себя в комнате, на полке, в разноцветной картонной коробке из-под жвачки «Турбо». Наверное, родители оставили, перед тем, как уехать… Куда? Надолго ли?
Судя по всему, надолго. И не побоялись ведь оставить сына одного. Точно – другие времена.
…За окном трамвая показалось здание кинотеатра, старинное, украшенное скульптурами: рабочие с молотками, крестьянки со снопами и серпами, спортсмены с копьями…
– Улица Свободы! – воскликнул Митя.
– Ну да, это она, – сказал Рей. – А что не так?
Улица была живой, обитаемой, полной людей, шагавших по своим делам.
Кинотеатр ещё не стал домом для инопланетного Мозга, который создал вокруг улицы Свободы мысленную стену и наплодил маленькую армию хищных тварей.
Вторжение ещё не началось.
Значит, его можно остановить. Задавить в зародыше эту плесень, не дать ей расползтись по всему миру. Поэтому Митя здесь.
– Всё так, – сказал Митя. – Всё, как надо.
Доехали до конечной.
– А теперь куда? – спросил Рей.
– Надо прогуляться в одно место.
…Аккуратного кирпичного коттеджа, где жила известная художница Ангелина Клячина, не было на месте. Не построили ещё. Вместо него стояла какая-то утлая деревянная избушка.
Мите, конечно, нужен был не коттедж, а сама Ангелина. Логично предположить, что если Альбина тоже сделала скачок во времени, то оказалась в теле своей мамы… Но где эта мама сейчас? Быть может, на другом краю страны?
– Бока, я не знаю, что мы с тобой тут забыли, но давай быстрее… – произнёс Рей. – Опасный райончик. Я понимаю, что ты пацан крутой, но всё-таки…
Да-да, в те времена нельзя было просто так гулять по городу, а то нарвёшься на уличную группировку подростков, которые не любят посторонних людей в своём районе. Про это даже сериалы снимают… Будут снимать спустя много лет.
– Я всё, – сказал Митя. – Мороженого хочешь?
– Да можно… Точно всё? Может, объяснишь, к чему была эта поездочка?
– Так, прошвырнуться, голову прочистить…
– Ну-ну, я сделал вид, что поверил…
– Э, пацаны! Курить чё есть? – неприятный голос прозвучал совсем рядом.
Пятеро мальчишек в потёртых спортивных костюмах, словно материализовавшись из воздуха, уже шагали к ним.
– Есть настроение помахаться? – шепнул Рей.
– В такой прекрасный день? Как-то не очень…
– Подрапали?
– Ага!
Они сорвались с места и помчались вдоль по улице.
– Стоять! – донеслось им вслед.
Десяток ног застучал по асфальту позади Мити и Рея, но преследователи быстро отстали.
– Куряки! – бросил Рей на бегу, смеясь. – Куда им до нас…
А Митя просто наслаждался своим новым сильным телом, которое может пробежать пару километров, не сбив дыхание. Да, он уже испытывал нечто подобное в обличие Клюва, но сейчас Митя был не каким-то там монстром, а настоящим человеком и находился не в призрачном Отражении, а в самом что ни на есть реальном мире.
Он решил: когда вернётся в своё время и в собственное тело – будет заниматься спортом каждый день.
Постепенно перешли на шаг и остановились, только когда добрели до площади с фонтаном. Народу здесь было особенно много – выходной, всё-таки.
Нашли тележку с мороженым, купили пломбир, уселись прямо на каменное ограждение фонтана. Вода в нём была непривычно грязной, а сам фонтан – ободранным и обшарпанным, как и всё в этом городе.
Откуда-то доносилась песня: «Сладкий мой бэби, я так люблю тебя…» Но вскоре её заглушил громкий девичий голос:
– Конец близок! Спасайтесь, пока не поздно!
Митя обернулся и увидел девицу лет тринадцати, с двумя хвостиками. Невысокая, но сразу видно – бойкая, и голосище зычный. Она раздавала прохожим какие-то листовки и кричала:
– Конец света наступит послезавтра! Смерть придёт с небес!
Митя вопросительно посмотрел на Рея.
– Сектанты, – пояснил он. – Их сейчас везде полно. Совсем уже обнаглели, детей припахали макулатуру ихнюю людям впаривать.
– Апокалипсис начнётся в этом городе! – продолжала кричать девица. – Через два дня сойдёт с небес враг! Он скроет правду из глаз людей!
Митя так и вскочил, глядя на неё. Девица заметила его интерес, подошла к Мите, протянула листовку и негромко произнесла:
– Сегодня, в 12.00, в доме культуры имени Кима. Собрания каждую субботу и воскресенье, в одно и то же время.
Она уже развернулась к Мите спиной, когда тот произнёс:
– Подождите! Что вы сказали про врага с небес?
– Через два дня сойдёт с небес враг, – заученно повторила девица.
– Так!
– Он скроет правду из глаз людей…
– Скроет правду – это значит, обморочит? Будет гипнотизировать? Что вы об этом знаете?
– Послушайте, молодой человек, я просто раздаю эти листовки. – Теперь голос девицы звучал раздражённо. – Мне заплатили, чтобы я их раздавала и орала речёвки, окей? Если есть какие-то вопросы, приходите в 12 в дом культуры имени Кима.
Всё это время она завистливо смотрела на недоеденное мороженое в руке Мити. Тот всё понял и кивнул в сторону белой тележки:
– Будешь?
– Буду, – словно бы нехотя призналась девица после небольшой паузы.
– Мы сейчас придём, сиди тут, – встрял Рей.
Пока шли за мороженым, Рей торопливо прошептал:
– Нормальная тёлка, да? Понравилась тебе?
Неожиданный вопрос. Митя не знал, что ответить, только плечами пожал:
– Да не то, чтобы…
– А мне понравилась! – шёпотом перебил Рей. – Дальше я буду говорить, лады? А то я тебя знаю, ты только всё испортишь. Не возражаешь, да? За себя не переживай, я спрошу – у неё наверняка подружка есть…
Пришлось согласиться.
– Спасибо, – сказала девица, взяв мороженое. – Я тут с самого утра кручусь, на жаре, даже не позавтракала ещё…
– Я Андрей, – сказал Рей. – Можно просто Рей. Как Рей Бредбери.
– А ты читал Рея Бредбери? – удивилась девица.
– А то как же, чай поди грамоту разумеем, – Рей изобразил деревенский говор, напирая на звук «о». – «Марсианские хроники», «451 градус по Фаренгейту».
Девица засмеялась:
– Тогда я Кларисса, – и протянула руку. Рей осторожно пожал её.
– Как думаешь, всё это будет, в будущем? – спросила Кларисса. – Что люди будут только телевизор смотреть, а книги будут сжигать? Уже сейчас читают мало…
– Вот у меня специалист по будущему, – Рей кивнул на Митю. – Кстати, это Бока. Просто Бока.
– Телевизоры останутся, но люди будут, в основном, смотреть видео на телефонах, – сказал Митя. – На них же и книги читать.
– Скажи ещё «на пейджерах», – усмехнулся Рей.
– Как это – на телефонах? – удивилась Кларисса.
– На мобильных.
– Я однажды держала в руках мобилку… там такой маленький зелёный экранчик… На нём ничего не разглядишь.
– В будущем у телефонов будут большие экраны, с ладонь, – Митя показал.
– Всё равно маленькие! – сказала Кларисса. – Телевизор удобнее!
– Там ещё будет выход в Интернет…
– Куда?! – в один голос воскликнули Рей и Кларисса.
– Это всемирная компьютерная сеть… чтобы передавать разную информацию… Долго объяснять.
– Интересные вы ребята, – сказала Кларисса без малейшего сарказма в голосе.
– Так что у вас за секта? – спросил Рей. – Бока интересуется, ему это… проект на лето задали, по… этому, как его… обществознанию.
– Да не знаю я… – Кларисса презрительно поморщилась. – Просто объявление висело: «Подработка для школьников на каникулы, без опыта работы». Я пришла, мне всучили эти бумажки, заставили выучить речёвки и всё – иди, работай.
Митя внимательно осмотрел листовку, хотя осматривать было нечего. Просто серая бумага без рисунков, с надписью в рамочке:
«КОНЕЦ БЛИЗОК!
Враг сойдёт с небес 21 июня 1994 года.
Нужны ответы?
Суббота, воскресенье, 12.00.
ДК им. КИМа, малый зал».
И чуть ниже, в виде подписи:
«Агния и Вестники Апокалипсиса».
– Агния и вестники… – прочитал Рей, заглядывая Мите через плечо. – Не, не знаю таких. Судя по всему, адептов у них мало, раз они людей с улицы нанимают листовки раздавать.
– Зато деньги есть, по всей видимости, – пожал плечами Митя.
– Малый зал… даже не большой… – продолжал Рей. – Вот и хорошо, значит, народу там будет немного.
– Вы что, правда собрались туда идти? – удивилась Кларисса.
– Для проекта надо, – напомнил Рей. – А ты что, не собиралась?
– Нет, мне-то это зачем… Сейчас листовки раздам, деньги получу да домой пойду.
– Пошли! – Рей подмигнул. – Весело будет. Сектанты – они же психи. Поржём над этими «вестниками»…
– Обещаешь? – серьёзно спросила Кларисса.
– Что?
– Что весело будет?
– Обещаю и даже клянусь!
– Ладно, верю. Давай тогда там встретимся. Мне ещё вот, – она помахала пачкой листовок. – Раздавать всё это.
– Выкинь в мусорку, – предложил Рей.
– Нельзя. Вдруг они за мной наблюдают?
– Да, верно. Ну, пока, Кларисса.
– Пока, Рей. Пока, Бока.
Она удалилась, бойко, будто продавщица на рынке, покрикивая свои слоганы про врага и конец света. На ходу обернулась и с улыбкой помахала Мите и Рею рукой.
– Ты видел? Видел? – зашептал Рей. – Я ей понравился! Ты, конечно, тоже, но я – больше.
– Ты только что пригласил девушку на свидание… в секту! Я поверить не могу!
– Но сработало же! С девушками, братуха, надо мыслить нестандартно!
– Вообще да, чего я удивляюсь… – произнёс Митя и мысленно добавил: «Рей, которого я знаю, именно так бы и поступил».
Ведь этот человек не всегда был бродягой и охотником за чудовищами. Обычный подросток. Может, не совсем обычный. С девчонками, вон, не робеет, в отличие от большинства сверстников. Хотя, возможно, в его время все такие были…
– Тебе меча не хватает, – сказал Митя.
– Мяча? Зачем мне мяч, я не особо футболист, ты же знаешь. Я больше по лёгкой атлетике…
– Меча. Оружия. Не думал оружие делать?
– В смысле?
– Взять и выковать настоящий средневековый меч.
Митя спрашивал не просто так. Если им предстоят новые сражения с чудовищами, то таланты Рея будут очень кстати.
– Не, с тобой сегодня точно что-то не то, – сказал Рей. – Какой ещё меч? Зачем?
– Тебе же нравятся книги про рыцарей. «Айвенго», там, – сказал Митя, абсолютно наугад, рассчитывая лишь на то, что за последние несколько дней он успел хорошо узнать Рея.
– Ну, нравятся, – ответил тот. – Но я не хочу сам быть героем, если ты про это. Я хочу их придумывать.
– Как это?
Рей помолчал, думая, признаваться или нет. Потом решился:
– Только не смейся. Писателем хочу стать.
Такого Митя точно не ожидал:
– Серьёзно?
– Я знаю, что ты скажешь: «У тебя же по русскому тройка! И почерк как у пьяного врача». Ну вот хочу и всё. Там в будущем будут книги читать?
– Будут. Хотя и не так много, как сейчас.
– Да и сейчас уже не так много читают. Права Кларисса: все только в «ящик» пялятся.
– Дальше будет хуже, – сказал Митя. – Все будут пялиться в телефоны.
– Ну, спасибо, обнадёжил…
За 2 дня до вторжения [ведьма]
После завтрака контингент, несмотря на воскресенье, отправился работать на прилегавший к детскому дому земельный участок. Альбина окончательно убедилась, что находится в каком-то концлагере, пусть и по лайтовому варианту.
Это был наполовину огород, наполовину – сад. Грядки с огурцами, помидоры в самодельных теплицах из палок и полиэтилена, клубника, лук, яблони, терновник.
– Богато, с голоду не помрём… – произнесла Альбина вслух.
Даша посмотрела на неё с грустью:
– Это всё на продажу, и ещё чтобы всяким комиссиям пыль в глаза пускать. Что вот, у ребят свой огород, они не голодают… А на самом деле Мегера Ивановна нам только гниль отдаёт, и то в лучшем случае.
– И как вы это терпите?
– Терпим, а что делать…
– Валить отсюда?
– Куда валить-то? Мне вот некуда, меня нигде не ждут. Что прикажешь, на вокзалах жить, по помойкам побираться? А здесь хоть как-то кормят.
– Бедные вы…
– Почему ты говоришь: «вы»?
– Ну, в смысле, бедные мы. А у меня правда диагноз?
– Честно – не знаю. Просто так говорят. Ты же странная, сама понимаешь… – Даша развела руками. – А теперь ещё и провалы в памяти, раньше не было.
– И всё-таки я здесь, а не в психушке! Значит, не всё так плохо!
«Моя мама – не сумасшедшая!» – добавила Альбина мысленно.
– Да все мы тут… не в своём уме. Ты хоть одного нормального человека видела за последние лет пять? Я нет. Бабушка говорила, раньше люди другие были, добрые, а потом все как с цепи сорвались… Бабушка умерла два года назад, и меня сюда отправили… – Даша всхлипнула. – Мама от меня отказалась…
Альбина обняла её, не забывая при этом внимательно осматриваться.
Детский дом стоял буквально в чистом поле, никакого города не наблюдалось, не считая крохотных избушек вдалеке, но это, скорее всего, какая-то деревенька. А так – вокруг одни луга, а на горизонте темнеет лес.
Что гораздо хуже, здание детдома, а также примыкавшие к нему постройки и огород были обнесены высокой проволочной оградой, не перескочишь, не перелезешь. Ворота заперты, есть ещё маленькая дверь – там тоже висит замок.
Альбина легко могла решить эту проблему. Обморочить Мегеру Ивановну, заставить её отпереть дверь… а что потом? Она даже не знает, в какой стороне город.
Можно выйти на дорогу, тормознуть машину, захватить водителя в мысленный плен и заставить его везти Альбину туда, куда ей нужно. И этот план мог сработать, но… сколько времени займёт поездка? Пять часов, семь? И всё это время придётся держать шофёра под прочным контролем.
У Альбины нет столько сил. Пить людей она по-прежнему не собиралась, даже Мегеру Ивановну и Двоих-из-ларца. Тем более, что эти заурядные граждане дадут мало энергии. Тут нужен талантливый человек, а единственным талантливым человеком в этой дыре была, судя по всему, будущая художница Ангелина Клячина.
Мало, оказывается, толку от сверхспособностей. Это не универсальное средство от всех проблем, а какое-то «оружие последнего шанса».
А значит, прорыв наружу нужно отложить до тех пор, пока не станет понятно, каким образом это можно сделать без применения магии.
Так и пришлось работать вместе со всеми, на жаре. Поливать и рыхлить грядки, подрезать кустарники, опрыскивать яблони, убирать с них гнёзда пауков и кладки насекомых, прореживать свёклу… И когда Альбина завершала одно дело, ей тут же находили новое. Она и представить себе не могла, что в июне у людей в саду может быть столько занятий, ведь лето – это время отдыха.
Впрочем, Альбина быстро приноровилась и почти не чувствовала усталости. Её новое тело действительно было очень сильным и выносливым, вот уж от кого не ожидала…
В огороде Альбину никто не задирал, все были заняты. Только лишь Марго, которая появилась ближе к обеду, с подсдувшейся щекой, подошла к Альбине и мрачно сказала:
– Я знаю, это ты сделала…
– Я ведьма, – пояснила Альбина. – Ещё раз полезешь ко мне – ослепнешь.
– Врёшь…
– Проверим?
Марго поспешно отошла от неё, зыркая исподлобья и бормоча то ли молитвы, то ли ругательства.
«Вот так, мама. Чем смогла – помогла. Теперь мне б самой ещё кто помог».
А вскоре после этого Альбина увидела электричку, ползущую мимо избушек близлежащей деревеньки. Древнюю, с квадратной мордой, но всё-таки электричку.
Железная дорога – это прекрасно, а электричка – тем более. На ней можно ездить «зайцем». Вернее сказать, раньше можно было ездить, во времена маминой юности. Альбина слышала об этом.
План постепенно обретал очертания: вырваться за ограду – добраться до деревеньки – найти платформу – дождаться электрички – сесть на неё и умчаться прочь.
Пока что самым трудным казался первый пункт.
За 2 дня до вторжения [Агния]
ДК стоял недалеко от площади – здание с колоннами, высоким крыльцом и треугольной крышей. Его потом превратили в маленький торговый центр… Превратят. В будущем.
Клариссу пришлось подождать на крыльце, в тени. За это время мимо Мити и Рея прошагало несколько человек и зашло внутрь. Тоже, наверное, торопятся на собрание.
Мите всегда было интересно, что за люди вступают в секты, и как это вообще происходит. Неужели кто-то живёт себе, живёт, а потом вдруг решает: а пойду-ка я к этим буйнопомешанным, которые несут всякий бред о конце света, да отдам-ка им все сбережения и квартиру на них перепишу, а потом меня в жертву принесут… А что, хороший план!
Сам Митя ни разу в жизни не видел настоящих живых сектантов, зато фильмов ужасов о разных культах посмотрел множество. Ещё дней десять назад он бы поостерёгся идти на тусовку какой-то сомнительной религиозной организации… Да, удивительно, как быстро иногда меняются взгляды на жизнь! Достаточно сразиться с чудовищами и стать чудовищем самому.
Среди тех, кто заходил в ДК, были полные женщины среднего возраста и бабушки в платках – вполне ожидаемо. Была и молодёжь: длинноволосый парень, одетый как хиппи (которых Митя тоже видел только в фильмах), строгого вида девушка в очках. Неужели тоже сектанты?
Наконец появилась и Кларисса:
– Парни, привет ещё раз. Ну всё, я отстрелялась, осталось деньги получить.
Они переместились в фойе, прошли по коридору, увешанному фотографиями каких-то ветеранов труда, отыскали дверь в малый зал. Стоявший возле неё приветливый усатый мужчина в строгом пиджаке жестом пригласил их войти.
Кларисса подошла к нему, что-то сказала вполголоса. Мужчина улыбнулся и достал бумажник.
Получив деньги, Кларисса заметно повеселела. А мужчина втолкнул её в зал, хоть и мягко, но настойчиво.
Вот почему сектанты нанимают людей со стороны раздавать листовки, вместо того, чтобы отправлять своих адептов делать то же самое бесплатно. Так они расширяют паству. Человек получает зарплату, понимает, что этой конторе можно доверять, заглядывает на собрание… а там его уже берут в оборот, промывают мозг, выкачивают все деньги, заставляют продать квартиру. Это называется «выгодная инвестиция».
Заглянув в зал, Митя обнаружил, что помещение рассчитано максимум человек на двести, но народу было вдвое меньше. Здесь были и бабушки, и полные женщины, и длинноволосый хиппи, и та девушка в очках. И какие-то пацаны хулиганского вида, которые явно забрели сюда просто от нечего делать. И несколько мужчин и женщин, одетых как на праздник – эти явно «свои».
Сесть в зале было некуда: если стулья и были, то их вынесли. Странно, почему?
Невысокая сцена, белый экран, микрофон, колонки… Из колонок струилась негромкая, слегка тревожная музыка. Похожа на саундтрек какого-то фильма ужасов, для того эпизода, где ещё ничего страшного не произошло. И не произойдёт пока что, но зрителю положено думать, что всё-таки может произойти.
Открылась дверь сбоку от сцены. Наверное, там гримёрка.
Девушка в простеньком белом платье вышла из-за двери и поднялась на сцену. На вид ей было лет семнадцать. Красивая, стройная, волосы длинные, золотистые, но взгляд при этом отсутствующий, слегка безумный.
Один из мужчин в дорогих костюмах снял со стойки микрофон, включил его, проверил звук, сказал: «Друзья, поприветствуем нашу Агнию!», отдал микрофон девушке и удалился со сцены.
Агния никак не отреагировала на аплодисменты, только кому-то кивнула, в сторону. Громко щёлкнул выключатель, в зале погас свет, не считая луча, который бил на сцену из окошечка в противоположной стене. Работал проектор.
Агния отшагнула от экрана, на котором стали появляться, сменяя друг друга, картинки – рисунки, которые очень талантливый художник выполнил разноцветными карандашами. Это не было похоже на мультфильм – скорее, на… Митя потратил несколько секунд, чтобы вспомнить старинное слово: диафильм.
Тревожная музыка становилась громче и быстрее. Агния покачивалась в её ритме, то же самое стала делать и публика.
На экране была улица: старинные дома, современные машины и много людей.
– Конец близок… – нараспев произнесла Агния в микрофон, потусторонним голосом, вытаращив глаза и продолжая покачиваться.
Появился кинотеатр со скульптурами на крыше. Митя затаил дыхание.
Там, на экране, была не просто улица. Это была улица Свободы.
– Враг сойдёт с небес…
– Что-нибудь новое скажи! – негромко произнёс Рей, которого происходящее нисколько не впечатляло.
Синее небо стало багровым.
Люди один за другим превращались в пыль, и сильный ветер уносил её прочь. Пустая одежда падала на асфальт…
– Будет открыта дверь. Зло войдёт в наш мир.
Жёлтый автобус врезался в стену дома…
Митя смотрел на экран, не отрываясь.
Однажды он уже видел всё это.
– Оно начнёт свой путь по Земле! – Агния перешла на истеричный крик. – Расползётся! Как раковая опухоль! Люди умрут! Много людей!
– О, её колбасить начало… – прокомментировал Рей.
Адепты слушали молча, зажмурившись и раскачиваясь в трансе.
На экране появилась тёмная фигура: крылья, рога, красные глаза… А это ещё кто? Митя не встречал такую тварь.
– Монстры! – выкрикнула Агния. – Монстры придут! Они будут пить людей!
«Это я знаю. Скажи что-то, чего я не знаю!» – мысленно потребовал Митя.
– Остановите их! – Агния с трудом сдерживала рыдания.
«Как? Как их остановить?!»
Экран погас, музыка смолкла. Вновь включились лампы, но лишь половина. Мягкий, приглушённый свет…
Люди переставали качаться, открывали глаза, часто моргали, будто только что проснулись.
Агния направила свой безумный взгляд перед собой, глядя на что-то, чего никто в этом зале, кроме неё, не видел и не мог увидеть.
– Монстры уже здесь… – произнесла она, подняв руку.
Так, это интересно. Уже здесь? Но как это возможно, если, по её же собственным словам, вторжение начнётся только послезавтра?
– Монстры… в этом зале… – Агния стала задыхаться.
Раздался шелест одежды. Зрители крутились на месте, озираясь. Митя и сам осмотрелся по сторонам. Он по-прежнему не ощущал враждебного присутствия.
И тут блуждающий по залу взгляд Агнии остановился на нём.
Она вытянула перед собой руку, направив указательный палец на Митю, и завопила:
– Монстр! Монстр! Монстр!
Люди шарахнулись от Мити в стороны. А потом…
…словно пожарную сирену включили – это оглушительно заверещала какая-то тётка.
В зале началась суматоха, быстро превратившаяся в панику. Несколько человек бросились к выходу, кто-то упал на пол, лишившись чувств, кто-то принялся ржать, как полоумный. Агния зашаталась, двое мужчин в пиджаках подхватили её под руки и потащили к двери сбоку от сцены.