Бронзовый свисток

Глава

Взмыленная, разгорячённая долгим бегом четвёрка лошадей, запряжённая в карету, летела по дороге, разбрасывая комья грязи из-под колёс. Кучер, управлявший ею, закрывал испятнанное оспой лицо потерявшим цвет шарфом по самые глаза.

Подпрыгивая, еле удерживаясь на обитом красной кожей сидении (то и дело норовя ударится головой о потолок кареты, что непроизвольно вызывало у меня улыбку), я сделал большой глоток из почти пустой бутылки яблочного бурбона и, проводив взглядом пронёсшийся в окне мимо особняк, напоминавший средневековый замок, раскрыл золотые часы-луковицы на цепочке. Странно, по-моему, сумерки опустились на землю слишком рано, ведь только недавно минула половина пятого. Скажете дело в алкоголе? Да ни в одном глазу, и больше пивали.

Допив бурбон, я высунулся в окно и ловко сбил бутылкой с деревянного указателя нагло глазевшую на проезжающую мимо карету ворону. Птица, потеряв часть перьев, что-то обиженно прокаркала и поднявшись в воздух, не слишком уверенно, полетела прочь. Краем глаза я успел прочитать надпись на указателе «Добро пожаловать в Саутленд – добрые улыбки, красивые пейзажи».

Спустя пятнадцать минут дорога закончилась раскинувшемся у небольшого озера городком будто сошедшим с обложки «Королевского альманаха провинций». Миленько, но тут словно XIX век только недавно наступил. Даже освещались мощёные улочки всё ещё тусклыми газовыми фонарями. Впрочем, сейчас и они ещё не горели. Густой сумрак разгоняли только освещённые окна домов. Мне почему-то показалось, что горели они тревожными огнями. И вообще городок производил гнетущей впечатление. Прохожих нет, прогуливающихся в полном боевом облачении проституток не заметно, о других цивилизованных развлечениях тут не слышали. Скука смертная.

– Саутленд, сэр! – прокричал кучер стягивая шарф с обезображенной физиономии как только карета замерла возле единственной гостиницы с многообещающим названием «Пятое колесо».

Затормозил мерзавец так резко, что головой я врезался в саквояж стоящий на сидении напротив.

Бросив ему золотой соверен (меньше у меня просто не было) я на негнущихся от долгого сидения ногах прошёл внутрь здания. Навстречу мне бросился похожий на мышь хозяин, но я его даже не разглядел как следует. Бросив через плечо, что приехал на пару-тройку дней и мне нужен его самый лучший номер (чтобы если не королеву, то премьер-министра поселить не стыдно), я протопал через фойе категорически отказавшись от предложения позволить донести до номера мой саквояж. Так и заявил, что там хрупкие, ценные вещи и может быть даже богемское стекло. Поднявшись наверх в сопровождении мышиного писка, я рухнул на кровать лицом вниз и провалился в глубокий сон.

Открыв глаза и зажмурившись от яркого света, проникавшего через раскрытое настежь окно, я понял, что давно уже день. А ещё я понял, что в комнате кто-то есть.

Нащупав под спиной рукой новенькую трость с тяжёлым металлическим набалдашником (гадство, вот почему у меня ломит всё тело) я выхватил из трости острый клинок направив его на человека, замершего в глубоком кресле в углу комната.

Я не сразу узнал епископа Тимоти Найтлера так сильно он состарился. Наверное, прежними остались только его глубоко посаженные голубые глаза. Хотя стариком он был ещё когда мне исполнилось десять лет.

– Ваше Преосвященство! – опустив клинок вниз, а затем попросту вонзив его в пол, я как следует рассмотрел худого, но жилистого старика в безукоризненно чистой чёрной сутане и такого же цвета шапочке. В руках Найтлер держал шкатулку окованную металлом. – Как вы сюда попали?

– Добрый день, Александр, – голос у епископа тоже не изменился. – Господин Осборн был так любезен, что впустил меня. Я объяснил ему, что ты прибыл в город по моей просьбе.

– Я-я-ясно, – задумчиво проведя пальцами по встопорщившимся непослушным волосам, и с отвращением сглотнув скопившуюся во рту густую кисло-горькую слюну, я огляделся по сторонам.

Кровать, занимавшая половину комнаты, кресло в котором сидел старый друг отца, дрянная картина изображавшая сельский пейзаж, вешалка в углу… и это всё лучший номер? Серьёзно? На табурете у стены стоял кувшин с водой, а на полу медный таз с чистым белым полотенцем.

Умывшись, я подумал, что не отказался бы от бокала-другого чего-нибудь крепкого, но потом передумал. Время гулять и кутить ещё наступит. А сейчас надо выполнить данное родителю обещание.

И ещё я вдруг понял, что не могу читать мысли Найтлера. Хотя чего это я? Отец сам был непрост, и друзья у него были такие же.

– Лондон? – спросил Найтлер не двигаясь.

– Я его ненавижу, – помотал головой я, скривившись от боли. – Ваше письмо переправили в Брайтон.

– Ах вот почему ты так долго до меня добирался.

Только тут я сообразил, что со стариком, что-то не так. Нельзя сидеть так долго в одной позе.

– Что у вас с ногами, Ваше Преосвященство?

– Я парализован, – спокойно, даже без нотки сожаления ответил Найтлер.

– Печально. Что произошло?

– Давай сначала я выполню то что обещал твоему отцу.

Сказанное стариком меня совсем не удивило. Роберта Фицкларенса не было в живых уже четыре года, однако я постоянно сталкивался с людьми что были ему обязаны, должны или несли в отношении него какие-либо другие обязательства. Как вы поняли даже я был в их числе.

– Вы ему тоже что-то обещали? – спросил я вытаскивая из пола клинок и пряча его в трость.

– Возьми шкатулку.

Долго уговаривать меня не пришлось. Шкатулка оказалась намного тяжелее чем я думал. Повертев её в руках, я даже потряс её.

– Она закрыта.

– Ключ в твоих часах.

О ключе в часах я слышал впервые. С удивлением посмотрев на старика, я новыми глазами взглянул на часы-луковицы, доставшиеся мне от отца. Я видел их сто раз на дню, но ни о каком тайнике даже не догадывался. Сделав взмах рукой, я поймал ладонью выпавший из рукава кинжал и его кончиком ловко поддел заднюю крышку часов. Не сразу, но она поддалась. Там действительно обнаружился маленький ключ, который я вставил в шкатулку.

Щёлк! – внутри на красном атласе лежали серебряные запонки с изображением тысячелетнего дуба и старый бронзовый свисток. Запонки на отце я видел много раз, а вот свисток впервые.

Я сразу почувствовал, что это вещи особенные. И брать мне их сразу расхотелось. Так и не притронувшись к находкам я закрыл шкатулку бросив её на кровать.

Найтлер вздохнув посмотрел на меня и в глазах его я увидел понимание и даже… жалость.

– Зачем вы позвали меня? – внимательно взглянул я на старика. – В письме подробностей не было.

– Всё дело в том, Александр, что наш город в большой опасности, – епископ глаза отводить и не подумал. – Я попытался справиться своими силами, но… не справился и оказался вот в таком положении.

– Всё так серьёзно?

– Даже хуже.

Алкоголь выветрился и я снова мог читать мысли окружающих даже тех, что я не видел. Вот, например, сейчас, я читал мысли мистера Осборна, его супруги, горничной, парочки слуг и посудомойки на кухне. Ничего особенного мелочи жизни, но было кое-что объединявшее их – тревога.