Сердце ледяного мира 2: Железные крылья

Хочу поблагодарить всех, кто принимал участие в создании и редактуре книги. Алену Занковец – талантливого писателя, которая не только помогала делать этот текст лучше, но еще поддерживала на этом непростом пути и вдохновляла. Мужа, с которым так же поддерживал и помогал прорабатывать сцены. Сажину Анфису, которая помогала с созданием иллюстраций. Всех тех, кто поддерживал меня на этом пути. Особенно Элейн Чаротти, за ее любопытство, которая заставляло писать эту историю быстрее, и огромную любовь к Эйнару. ;)

Иллюстрации и обложка: Анфиса Сажина

Глава 1 Мириам

Память разбилась на сотни тысяч осколков.

Самый большой сохранил в себе еще спокойное время. Вот Мириам сидит в сенях вместе с мамой и Аргоном. Он так плотно закутан в платок, что видны только глаза и нос. Мириам бросает на маму быстрый взгляд. Сердце сжимается от мысли, что с ней станет, когда она покинет Лаерд вместе с Аргоном. Нет, об этом лучше не думать! Нужно отвлечься. Мириам представляет будущие приключения. Город Оре. Огненную реку. Скоро она увидит все это собственными глазами.

Вдруг раздается удар такой силы, что вздрагивает земля.

Мама подскакивает к окну:

– Дом Фоссенов горит! – в ужасе кричит она.

Много-много осколков были наполнены криками, плачем, звуками ударов и треском ломающихся деревянных стен и крыш.

Какие-то осколки полыхали огнем.

В одном застыли серые тучи, с алыми отсветами пожара на брюхах.

В другом в воздухе кружились искры.

В третьем замерла, широко раскинув крылья, птица размеров с осадную башню.

Были и осколки, полные хаоса. Они с мамой и Аргоном метались по двору, не зная, куда спрятаться.

Мириам побежала к сараю, а мама к леднику. Махала им, подзывая. Что-то засвистело над головой. Инстинктивно Мириам оттолкнула Аргона и отпрыгнула в сторону. Валун, размером с телегу упал на ледник.

Мама!

Истошный крик заполнил собой все пространство. Мириам смотрела на камень и не могла поверить в то, что произошло. Казалось, это всего лишь сон. Сейчас она моргнет, ущипнет себя за кожу, и все раствориться подобно кошмарам при свете дня.

Но камень не исчез. Чтобы удостовериться в его реальности, Мириам даже прикоснулась к нему. Когда ладонь легла на шершавую поверхность, исчезла буря эмоций в душе. Осталась только злость. Ослепительная ярость. Отомщу им всем! Уничтожу!

Мириам бросилась в дом, схватила лук с колчаном стрел. Выскочила на улицу и нашла взглядом птицу. Слишком далеко, не достать!

Зато другая пташка, пролетая над лесом, пикировала на деревню.

Мириам бежала через марево пожара. Ярость клокотала в груди. От быстрого бега кололо в боку.

Камни падали со всех сторон. Вокруг горели дома. Люди носились как безумные. Прятались. Спасали домашнюю утварь. Тюк из платьев и полотенец. Свертки дорогих тканей. Одна женщина пыталась разместить на телеге горшки. Многие молились. Плакали. Какой-то мужчина размахивал топором и кричал: «Давай выходи! Спускайся ко мне, и я отрублю твою мерзкую голову!».

Мириам споткнулась и чуть не упала. Да что за?.. Посреди дороги валялась сломанная оглобля. Мириам пнула ее, а затем быстро подняла голову. Нельзя упустить чертову тварь!

От воспоминания глаза наполнились слезами, но сейчас не время рыдать и жалеть себя. Нужно отомстить за маму! За свои разбитые мечты!

Мириам покрепче сжала лук.

Над головой пролетела еще одна птица. Огромная, как башня Дома на главной площади, а может, даже и больше. Пламя пожара отражалось в оперенье, окрашивая его в багрово-оранжевый цвет.

Что за наваждение? Мириам сощурилась, чтобы лучше рассмотреть птицу – и ахнула. Та была сделана из железа. Пластины, наползая друг на друга, закрывали ее брюхо, точно броня рыцаря.

Как победить железного монстра? Его простым луком не возьмешь!

Может, лучше убежать? Спрятаться? Мириам тут же откинула трусливые мысли. Ни-за-что! Она должна проследить за птицей. Узнать ее слабые места! У любой защиты есть прорехи!

Птица приземлилась на главной площади. Огромные крылья сложились, зацепив и разбив колодец. Щелчки и жужжание прекратились. На мгновение мир будто застыл. Люди, забыв о страхе, во все глаза уставились на монстра, а он, казалось, смотрел на них.

Мириам наблюдала за врагом, чувствуя, как в груди растет отчаяние: железные крылья, брюха, шея, голова и даже глаза! Нет слабых мест. Как пробить броню? Как его победить?!

Краем глаза Мириам заметила какое-то движение. С птицы спрыгивали диковинные существа: невысокие, словно карлики. Их головы будто слепил злобный колдун, соединив человека и свинью: большие обвислые уши, пятачок вместо носа и маленькие белесые глазки, над которыми колосились густые черные брови. Рты напоминали трещины на лицах. У многих торчали желтые изогнутые бивни. Тела свинорылых покрывала густая темно-коричневая шерсть, как у зверей. Нижние лапы в коротких до колена кожаных штанах заканчивались копытцами, а вот руки были человеческими. С ладонью и пальцами. Грудь нападавших перетягивали широкие ремни с притороченными ножами и длинными, разноцветными палочками, напоминающими дудки.

Эта простая одежда совершенно не вязалась с огромными птицами, сложными и непонятными механизмами. Мириам откинула эту мысль. Сейчас нужно сосредоточиться на важном. Тела свинорылых защищены плохо, а значит, они легкая цель для ее стрел.

Некоторые из мужчин, крепко сжимая топоры и ножи, с диким криком побежали на свинорылых. Те, не мешкаясь, сорвали с нагрудных ремней странные палочки. Наставили их на мужчин. Раздались хлопки. Вылетели маленькие стрелы, больше похожее на толстые и крупные иголки. Вонзились в шею и руки. Люди не обратили на них внимания, даже рассмеялись.

– Оружие у вас дрянь! – выплюнул один из мужчин. – Только кожу оцарапало, да…

Договорить он не успел. Ноги подкосились, и он рухнул, будто срубленное дерево. Затем упали и остальные – те, в кого попали стрелы свинорылых. Женщина недалеко от Мириам, завизжала так сильно, что заложило уши. Стрела прилетела ей в лоб. Крик резко оборвался. Глаза закатились, и через мгновение она упала.

Люди бросились врассыпную. Иглы летели им в спины.

Мириам встретилась взглядом с одним из свинорылых. Тот хищно улыбнулся и наставил дудочку в ее сторону, но Мириам оказалась шустрее. Тетива отозвалась тихим звуком. Свинорылый взвизгнул и упал. Его собратья бросились к нему. Двое стали оттаскивать мертвого к птице, а трое достали такие же палочки и бросились в ее сторону.

Люди рядом падали, будто подкошенные. Мириам бежала от свинорылых, каким-то чудом уворачиваясь от их странных стрел. Некоторые вонзались в толстую шкуру тулупа, не причиняя вреда. На всякий случай она натянула на голову капюшон, благодаря богов за то, что одета не в праздничное платье.

Спрятавшись за углом одного из дома, Мириам остановилась и тут же вложила стрелу в тетиву. Осторожно выглянула. Давай, тварь, где ты? Трое преследователей всматривались через марево пожара, видимо, искали ее среди этого хаоса. Они стояли на открытом пространстве, один даже залез на камень, видимо, для лучшего обзора. Мириам уложила его.

Двое повернули голову в сторону мертвого собрата, а затем синхронно посмотрели на нее. Один из них выстрелил

– Это вам за маму и за всех убитых людей! – прошипела Мириам и навстречу маленькой стреле выпустила свою и тут же юркнула за стену дома. Успела. Выглянула. Еще один свинорылый лежал с пронзенной грудью. Третьего не было видно. Сбежал, наверное.

Мириам снова спряталась. Села, обхватив голову руками. Сердце бешено колотилось, ярость стучала в венах, к ней примешивалось чувство радости. Она убила нескольких! Раз смогла сделать это, значит, получится перебить и всех остальных.

Глаза случайно наткнулись на стрелу свинорылых: та далеко не улетела и лежала буквально в нескольких ладонях от угла дома. Мириам ее подняла. Снаряд действительно напоминал иглу. Длинную, размером со средний палец, острую с одной стороны и широкую, да полукруглую с другой. Мириам покрутила его в пальцах, стараясь не пораниться, возможно, ее острие смазано каким-то ядом, раз люди падали как подкошенные.

Она не понимала оружия свинорылых. Да и нужно ли ей это? У нее есть лук и стрелы. Они уложили уже не одного нападавшего. Сейчас важно совсем другое: стоит найти Аргона и выбираться отсюда, пока еще живы… Мириам почувствовала, как сердце пропустило удар. Жив ли он? Вряд ли! Он же совершенно не умеет сражаться. Зря она его бросила! От злости хотелось укусить себя за руку, но Мириам лишь ударила кулаком по стене дома и взмолилась богам, прося защитить Аргона.

Раздался стук. Как будто кто-то барабанил костяшками пальцев по стеклу. Мириам сначала не поняла, откуда идет звук, и стала оглядываться. Стук повторился. Мириам подняла голову. В окне дома, за стеной которого она пряталась, стояла женщина в домашнем платье и призывно махала. Мириам узнала ее. Это была жена одного из старейшины. Как же там ее звали? Аматта вроде бы. Мириам ткнула пальцем себе в грудь и нахмурилась. Аматта кивнула и открыла одну створку окна.

– Залазь, пока эти монстры тебя не заметили.

Мириам оглянулась в надежде найти какой-нибудь камень или полено на худой случай, но ничего не заметила. Аматта перекинула через окно связанное белье:

– Хватайся!

Аматта выглядела очень худенькой и слабой, поэтому возникали сомнения, что женщина сможет ее удержать, но другого выбора не было. Мириам стала взбираться по белью. Лицо Аматты покрылось багровыми пятнами, но самодельную веревку она из рук не выпускала. Еще чуть-чуть! Очутившись до уровня подоконника, Мириам ухватилась за него одной рукой, затем второй. Подтянулась, легла животом в проем окна и стала заползать внутрь.

– Спасибо вам! – воскликнула Мириам, спрыгивая на пол.

Капюшон сполз. Волосы намокли от пота и слиплись.

Аматта улыбнулась и бросилась закрывать окно. Удача, которая все это время помогала, теперь же повернулась филейной частью. Свинорылые как раз завернули за угол дома и заметили их. Радостные крики и улюлюканья ножом резанули по нервам.

– Бежим скорее! – прошептала Аматта, хватая Мириам за руку. – У нас есть большой подвал. Там спрячемся!

Они понеслись по длинному коридору. Мелькали комнаты.

За спиной зазвенело стекло. Аматта вскрикнула. Мириам обернулась и заметила, что в окно влетел, будто пушечное ядро, свинорылый. Его тело защищала легкая темно-коричневая кожаная кираса, а ноги – штаны из плотной кожи. Он распрямился, увидел людей и радостно захрюкал. Мириам вскинула лук. Стрела пробила череп преследователю ровненько между глаз. Струйка темно-красной крови потекла по переносице. Свинорылый смешно взмахнул руками, скосил глаза, словно хотел посмотреть, что застряло у него в голове, и рухнул на пол.

Мириам обрадовалась, что легко отделалась, но не тут-то было. В окно влетали все новые и новые свинорылые. Она потянулась за стрелами, но пальцы сжали пустоту. Исчезнувший страх волной прокатился по нервам. Теперь она не хищник, а жертва!

Мириам оглянулась, но Аматты нигде не было видно. Наверное, она уже успела спрятаться. Краем глаза Мириам заметила лестницу, ведущую наверх, и бросилась к ней, но не успела ступить и двух шагов, как в затылок что-то впилось. Маленькое и острое. Было совсем не больно. Мир поплыл перед глазами, лестница раздвоилась и изогнулась. Мириам схватилась за стену, чтобы не упасть, коря себя за то, что забыла натянуть капюшон.

В запястье, которое оголилось из-под тулупа, впилось еще несколько игл. Ноги стали ватными. «Нет, пожалуйста, нет. Слушайтесь меня!» – взмолилась Мириам, но они не слушались.

Земля покачнулась. Стены, лестница – все так причудливо изгибалось, закручивалось друг с другом, а потом натянулось и лопнуло, наполнив сознания тьмой и тишиной.

Темнота была плотной. Без дна и стен. Куда ни пойди, везде одно и то же. Там не было времени, поэтому Мириам не знала, как долго она блуждала, пока не услышала звук.

Слабое гудение. Оно постепенно нарастало и заполняло все пространство. Вскоре к нему присоединилось жужжание, будто рой пчел кружился над головой, и щелчки. Мириам показалось, что этот гул издает ее тело, ее сознание, но вскоре поняла, что так жужжал и щелкал мир вокруг. Она открыла глаза и уставилась в железный потолок, пытаясь понять, что произошло. Вспомнила странных созданий со свиными мордами. Вспомнила разрушенные дома. Неужели ее схватили? Страх сжал грудную клетку, мешая дышать. Мириам с трудом втянула воздух и попыталась сесть, но мир покачнулся, и она снова провалилась в небытие.

Во второй раз она очнулась от холода, от которого не спасал даже теплый тулуп. Тело онемело, а пальцы рук почти не ощущались.

Мир вокруг продолжал гудеть и щелкать, но эти звуки больше не казались оглушающими. Мириам удалось различить свист ветра, шум от гигантских крыльев, которые взмахами разрезали воздух. А еще чье-то дыхание. Возню. Всхлипы.

Сознание потянулось к таким родным и знакомым звукам. Люди! Здесь люди, значит, она не одна, но снова ее поглотила тьма.

В третий раз, когда Мириам пришла в себя, вокруг было темно, будто тьма, в которой плавала ее душа, вылилась наружу, только по потолку протянулись тусклые полосы света от небесных линий. Повернула голову, мышцы напоминали заржавевшие дверные петли, и увидела ноги, сапоги, подолы юбок. Эти мерзкие свинорылые похитили ее и остальных жителей деревни! Она ожидала, что придет злость, захлестнет ее, придаст сил, но нет. Мысли подобно жирным мухам ползали внутри головы, но никак не хотели взлетать. Тогда Мириам пыталась их собрать в кучу.

Нужно встать. Нужно понять, где она находится. Оценить ситуацию. Нельзя сдаваться!

Мириам попыталась поднять руку, но она казалась тяжелой, будто камень. И это движение, такое простое и легкое в жизни, отняло много сил. Голова закружилась, а сознание стало уплывать.

«Нет, пожалуйста, не пропадай. Давай, приходи в себя! Ну же! Боги, помогите мне! Прошу вас!»

Но мир расплывался, расползался, будто студень под ложкой, впуская в себя темноту.

Когда Мириам открыла глаза в четвертый раз, вокруг было светло. Дневной свет просачивался через небольшие окошки вверху, рисуя на противоположной стене неровные прямоугольники.

Тело казалось легче и мягче, чем в предыдущий раз, да и думалось легче. Мириам аккуратно села, опасаясь, что снова отключится или что руки не будут слушаться. Они дрожали, когда она уперлась ладонями в пол, поднимаясь, но выдержали.

Вокруг были люди. Много знакомых лиц. Кто-то все еще находился под действием яда игл, но многие уже пришли в себя. Они сидели, вжимаясь в железную стену и обнимая колени. Одни молчали, погрузившись в собственные мысли, другие бессвязно бормотали, но были и люди с нервами покрепче. Они успокаивали детей. Друг друга. Один мужчина, тот, что бежал на свинорылых с топором, ходил вдоль стены с таким видом, будто изучал ее. А может, действительно изучал.

Глядя на односельчан, на их праздничные наряды, разноцветные ленты в волосах и очелья у девушек, на соболиные перья в шапках мужчин, казалось, что Боги в Сангаре сильно напились и все напутали. Эти люди должны были веселиться на Осенине, прыгать через костер, пить брагу, целоваться с любимыми, петь и танцевать, а не сидеть в полутьме непонятно где с пустыми взглядами, полными страха и с болью в сердце.

Мириам поискала глазами Аргона или Аматту. Все-таки эта женщина помогла ей. Не хотелось узнать, что она не выжила. Но их не было. Горечь, боль и страх, будто нить, оплели душу, выдавливая из нее слезы и жизненную силу.

«Не раскисай, – мысленно успокаивала себя Мириам. – Сейчас нужно собраться. Нужно быть сильной! Сожалеть будешь потом, а сейчас изучай врага».

Мириам хотела встать, но ощущала себя очень слабой. Осмотрелась. Она находилась в железном овальном, как еловая шишка, мешке. В прямоугольных окошках высоко над головой синело небо. И тут до нее дошло, что это брюхо одной из птиц, которые напали на деревню, и что до земли несколько верст. Желудок сжался в тугой комок, казалось, сейчас стошнит. Мириам резко села, прижав к себе ноги, обхватила колени руками и закрыла глаза, прося себя успокоиться.

Они летели весь день. Угасал дневной свет. Небо из ярко-голубого становилось цвета спелой сливы, а тонкие небесные линии выползали из небытия будто черви после дождя.

Пол накренился, и Мириам почувствовала, как съезжает к стене. Одна из пленниц вскрикнула, а затем ее глаза закатились, и женщина грузно привалилась к стене. Ее тело заскользило вместе с остальными. Крылья хлопали все чаще и чаще. Небо заслонил темный скальный выступ.

«Прилетели», – подумала Мириам. Тело напряглось, не зная, чего ожидать.

И действительно, раздался удар мощных лап о землю. Всех внутри тряхнуло, а потом гул, жужжание и щелчки резко прекратились. Люди, кто был более-менее в сознании, стали оглядываться.

Внутри птицы снова что-то защелкало, зажужжало. В полу появилась изломанная линия, напоминающая прямоугольник. Она все росла и ширилась. Люди в страхе отползали подальше. Часть пола, длинная и узкая, опускалась.

Через щели в полу, которые становились все больше и больше, Мириам различила темно-серый гранит с тусклыми красными полосами. Под птицей бегали похитители. Ждали. Когда часть ее брюха коснулось земли, несколько свинорылых закричали, замахали руками. Мириам не понимала их языка, но догадалась по жестам. Выметайтесь отсюда!

Люди смотрели на них и не двигались. Тогда свинорылые забежали внутрь и принялись пинать пленников. Какой-то мужчина лягнулся, когда острое копытце ударило его по коленке. Похититель злобно хрюкнул, а затем достал из-за пазухи иглу и всадил в ногу несчастному. Взгляд мужчины поплыл, мышцы расслабились, голова откинулась назад и с глухим звуком ударилась о стену.

– Виходить! Все на виход! Бистро! – закричал один из свинорылых и щелкнул плеткой, будто собирался погонять скот.

Люди стали подниматься. Шатаясь и спотыкаясь, пошли по железному склону. Многие же остались лежать. Похититель в рыжих штанах пнул нескольких, потом что-то захрюкал. К нему бросились остальные.

Мириам прошла мимо мужчины, смутно узнавая его. Это был местный лекарь. Человек доброй души. Однажды он вылечил ее от сильного кашля. Мириам вспомнила его мягкий взгляд, улыбки вокруг глаз, когда лекарь улыбался. Но жизнь осталась только в воспоминаниях, здесь же в реальности взгляд больше не лучился, а застыл навеки вечные. Глаза защипало от слез, но Мириам тяжело вздохнула, запрещая себе плакать.

Не время! Она должна быть сильной, чтобы отомстить похитителям.

Внизу ждал еще десяток свинорылых. Видимо, пленников доставили в их лагерь.

– Встать здесь! – скомандовал тот, кто приказал выходить.

Скорее всего, он единственный знал человеческую речь. Ну, или пару фраз.

Люди столпились у стены пещеры и принялись ждать, пока все выйдут. Свинорылые вынесли труп лекаря и потащили его к обрыву. Положили на край и столкнули вниз. Вынесли еще одно тело. Мириам показалось, что он дышал. Слабо, но дышал. Похитителям же было все равно. Они скинули его с обрыва. Вслед за ним выволокли мужчину, который лягнул одного из похитителей, и так же сбросили вниз. Мириам зажмурилась, чтобы не смотреть. Что за безумие тут творится?

Несколько свинорылых пошли вглубь пещеры и остановились там, скрытые тенями, а другие, вооруженные копьями, направились к пленникам. Люди отпрянули, вжались в стены пещеры. На мгновение показалось, что похитители их сейчас заколют, будто свиней. Мириам улыбнулась иронии. Свинорылые же не собирались нападать. Они бросили вопросительные взгляды на собрата, который говорил по-человечески.

– Вы все идти туда, – хрюкнул он и указал вглубь пещеры. – Если рыпнется один, его чик-чик и будет летать. – Похититель мотнул головой в сторону обрыва. – Хороший человек быть? Хорошо себя вести?

Многие из пленников закивали. Свинорылый широко улыбнулся, обнажая кривые желтые зубы:

– Марш! Туда!

Глава 2 Эйнар

Он уйдет. Отправится на север туда, где болота и густые леса. Там его вряд ли будут искать, а даже если и будут, то не найдут. Он построит свою берлогу. Каждое утро будет отправляться на охоту, расставлять силки на зайцев. Собирать корешки и болотные травы. Охотиться на мерзлых. А зимой – вырезать фигурки из дерева. И никаких людей. Никакого Око. Возможно, один раз по весне он выберется на ярмарку, чтобы продать фигурки и прикупить чего-нибудь полезного. И все.

От фантазий веяло свободой. Не нужно никому угождать. Не нужно никому подчиняться. Не нужно оправдывать ничьи ожидания. Эйнар улыбнулся, но перед внутренним взором всплыли лица Мириам и мамы, и сердце сжалась от тоски. Как же он без них? Как же они без него?

Эйнар со всей силы провел точильным камнем по лезвию меча и забубнил под нос: «Ничего, справятся! И я справлюсь. Немаленький уже!» Тоска все не проходила, давила на грудь, разливалась горечью в горле. Эйнар схватил себя за рубаху на уровне груди, сжал пальцы в кулак и со всей силы вдавил в тело, как человек, который задыхается от сердечного приступа.

Если он не уйдет сейчас, то глупое чувство тоски затянет его в свои невода и не отпустит.

Эйнар поднялся с пенька, на котором сидел, и осмотрел убежище. Оно стало вторым домом. Мысль о том, что он сюда больше не вернется, наполняло сердце грустью.

Стараясь не утонуть в нем, Эйнар переключился на более практичные мысли и заботы. Что с собой взять? Хотелось унести как можно больше. Даже пеньки возле костра. Эйнар достал из-за самодельной лежанки небольшую холщовую сумку-мешок и стал складывать туда все, что могло пригодиться в дороге. Пару тарелок, кружку, нож, моток веревки. Флягу с водой. Нашел несколько картофелин, морковку и кусок сала, завернутого в холщовую ткань. Рядом положил точильный камень. Кремень и кресало. Закрепил на поясе ножны с мечом и охотничий нож. Все, он готов.

У выхода Эйнар задержался. Он не знал, что делать со статуей отца. Хотелось бы забрать её с собой, но это невозможно. Оставить здесь? Не вариант. Вдруг кто-нибудь обнаружит убежище. Статую. Эйнар понимал, вроде и ничего страшного, но от одной фантазии, что кто-то подсмотрит его жизнь, пускай брошенную, становилось тошно.

С отцом нужно было попрощаться. Навсегда оставить в прошлом. Поставив узелок на землю, Эйнар выволок статую отца наружу. Положил на землю. Нашел неподалеку увесистый камень. Тяжело втянул воздух и закусил нижнюю губу.

– Прощай, отец, мне нужно уходить. Прости меня.

Слезы набухли в уголках глаз и скатились по щеке. Эйнар сердито вытер их тыльной стороной ладони. Да что с ним такое творится?! А ну-ка, соберись, размазня!

Он поднял камень и со всей силы опустил его на голову статуи. Потом еще раз. И еще. Поднимал и снова бросал. На руки. На ноги. На туловище. До тех пор, пока от статуи не остался лишь ледяной прах.

Эйнару казалось, что, разбив статую, он разорвал внутри себя какую-то важную нить, которая связывала его с миром. В этой нити переплелись воедино прошлое, надежды, какая-то наивная детская вера в лучшее. Все это делало Эйнара слабее. Мягче. Теперь же, несмотря на пустоту и холод, он ощущал себя увереннее и жестче. Теперь он мог уйти.

На улице смеркалось. Свет волной, уходил на юг, к Сангару. Небо, затянутое плотными тучами, казалось грязным. Сосны скрипели от ветра. Высоко в ветвях щебетал королек и стучал дятел. Эйнар внимательно посмотрел на тени деревьев – они всегда указывали на север – и закинул сумку-мешок на спину.

– Ну что, в путь! – весело произнес Эйнар, пытаясь себя приободрить.

Он старался не смотреть в сторону деревни, чтобы не передумать. Но мыслями все равно возвращался к семье. Интересно, Мириам пойдет в этом году на праздник? А что в это время будет делать найденыш?

Эйнар впился пальцами в ремень сумки-мешка, который перетягивал грудь. Не думай об этом! Не думай! Он зашагал в сторону Плории.

Недалеко отошел от Лаерда, когда сердце кольнуло тревожное чувство. Что-то не так. Эйнар остановился, пытаясь понять, что его насторожило.

Тихо. Слишком тихо вокруг. Замолчал королек, и дятел перестал стучать. Казалось, весь мир напрягся, будто заметил хищника. Эйнар завертел головой в надежде увидеть ястреба, но интуиция подсказывала, что дело не в этом.

Вдруг вдалеке он услышал тихое посвистывание, будто сильный ветер носился над полем. Оно стремительно приближалось, пока не превратилось в странные щелкающие звуки и взмахи гигантских крыльев. От страха у Эйнар подобрался, напрягся, а сердце, казалось, замерло. Что это, леший, такое?!

Эйнар до рези в глазах всматривался в небо, в сторону звука, который все нарастал и нарастал. Огромная тень накрыла лес. Над головой пронеслась птица, гигантская как корабль. От взмаха ее крыльев закачались верхушки деревьев. Показалось, что бока птицы слабо поблескивают, словно сделанные из металла. В лапах птица сжимала что-то очень большое. Эйнар прищурился, пытаясь это рассмотреть. Камень. Точнее, валун, размером с добрую лошадь.

– Леший, утащи меня за ногу, – прошептал Эйнар, наблюдая за тем, как птица летит в сторону деревни.

Сразу захотелось побежать туда, выяснить, все ли в порядке, и лишь огромным усилием воли удалось подавить это желание.

– Мне нет никакого дела до Лаерда. Он больше не мой дом! – убеждал себя Эйнар, чувствуя фальшь в каждом слове.

Он переживал за маму, за Мириам. Переживал за людей, которые шли на холмы танцевать и праздновать Осенин и не подозревали о надвигающейся опасности.

– Может и нет никакой опасности?

Но внутренний голос шептал, что он ошибается. Эйнар не мог даже представить, зачем туда летела гигантская птица, да еще и с валуном в когтях.

И словно в ответ на его мысли со стороны деревни раздался удар такой силы, что содрогнулась земля. Эйнар со всех ног рванул в Лаерд. Если он бросит маму и сестру в беде, не поможет им, то будет чувствовать себя убийцей. Одно дело уйти, зная, что родные в порядке, а совсем другое, когда они нуждаются в помощи.

Раздался еще один грохот. За лесом над деревьями взвилось пламя, стволы сосен окрасились в багрово-оранжевый цвет. Эйнар бежал на пределе сил. Сердце колотилось от страха и гнева, а в голове бились только две мысли «мама», «Мириам». Впервые Эйнар пожалел, что построил убежище так далеко от дома.

Одна из птиц опустилась на дорогу, которая вела в Ель. Эйнар спрятался за толстым стволом дерева. Сердце глухо стучало. Дыхание с шумом вырывалось из груди, а в голове звенело. Эйнар испугался, что его могут заметить, поэтому закрыл рот с носом ладонью и медленно втянул воздух. Ты – охотник, а они жертвы. Будь тихим и незаметным. Помни, ты – охотник.

Дыхание и сердцебиение замедлялись. Эйнар ощутил, как его окутывает уверенность и спокойствие. Он выглянул из-за дерева. Птица действительно была сделана из железа. Искусно вырезанные перья на крыльях, через узоры на шее, похожи на вязаные салфетки, были видны какие-то механизмы. Человечки, мелкие, будто дети, бегали по спине птицы и скатывались по опущенному хвосту.

Эйнар сжал меч и перебежал к другому дереву, что росло поближе. Человечки, зажав в руках какие-то трубки, побежали в деревню, но несколько осталось. Они важно ходили возле лап птицы и о чем-то переговаривались. Эйнар перебрался за дерево, которое росло почти у самой дороги.

Это были не дети. Несмотря на маленький рост, под кожей виднелись переплетения тугих мышц. Да и выглядели нападавшие очень странно. То ли человек, то ли свинья. Копытца, как у свиней, пяточки на полморды. У одного изо рта торчал клык, будто у дикого кабана. Тела существ покрывала бурая шерсть.

Полусвины.

Один из напавших обошел лапу птицы, присел на корточки и стал что-то рассматривать на земле. Он был так близко и не подозревал об опасности!

«А этот полусвин – глупый, как пень», – мысленно рассмеялся Эйнар.

Эйнар тихо приблизился к врагу. В последний момент существо почуяло опасность, подняло морду, но не успело даже и хрюкнуть, как лезвие меча отрубило ему голову. Пришелец завалился набок. Бурая, будто грязная, кровь потекла в ложбинках между дорожными камнями.

Эйнар спрятал тело за пальцем птицы, а сам притаился за ее лапой и стал наблюдать за вторым полусвином. Тот прошелся туда-сюда. Что-то произнес. Хрюкнул. Остановился. Если бы захотел, Эйнар мог бы почесать его по обвислому уху. Но вместо этого вытащил бечевку, которой подвязывал тулуп, и перехватил ею шею полусвина.

Тот дернулся, его пальцы заскребли по удавке, пытаясь ее ослабить. Полусвин старался что-то крикнуть, но издавал лишь хрипы. Эйнар затянул бечевку. Глаза врага закатились, и он начал оседать. Еще чуть-чуть и поганый дух покинет это нелепое тело. Но не сейчас.

Эйнар ослабил давление, ухватил полусвина за его тонкие плечи, перекинул через железный палец и повалил на землю.

– Кто ты такой, леший тебя побери? Что ты здесь забыл? – прошипел Эйнар, ставя колено ему на грудь и прижимая лезвие к его шее.

Полусвин смотрел на него широко раскрытыми глазами. Удивительно, их радужка была бледно-голубой и, казалась, затянутой белесой пеленой, будто туман клубился над водной гладью. Всплыли легенды, в которых горный народец чудь называли белоглазыми, как раз за странную бледную радужку.

Эйнар тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Сейчас нужно сосредоточиться на пленнике.

– Зачем вам нападать на мою деревню?

Полусвин что-то прохрюкал.

– Я не понимаю тебя, уродец. Говори по-человечески.

Но полусвин опять произнес что-то на своем, а затем его когти впились Эйнару в руку. Боль на мгновение ослепила. Пленник, видимо, захотел воспользоваться секундным замешательством и попытался вылезти из-под колена.

– Ах, ты, страхолюдина белоглазая! – прошипел Эйнар, чувствуя, как его накрывает ярость, и со всей силы вдавил лезвие меча в шею полусвину. Тот захрипел, дернулся и затих. Кровь толчками полилась на серые камни.

– Так тебе и надо, тварь!

Злость клокотала внутри. Эйнар проткнул мертвеца. Еще раз. И еще. И еще.

Когда он очнулся, от тела полусвина осталось лишь кровавое месиво. Эйнар тяжело выдохнул и вытер лоб тыльной стороной ладони. Злость, что недавно горела в груди, немного поутихла, будто кровь притушила ее, залив кострище.

Эйнар осмотрелся и как будто с трудом смог понять, где он находится. Шумели деревья. Огонь гигантской стеной поднимался над домами и лесом, окрашивая мир в багровый цвет.

Мама. Мириам. Нужно спасти их!

Эйнар вытер о повязку полусвина клинок, положил его в ножны и побежал в деревню. Вокруг горели дома. Воздух дрожал от жара. Люди пытались убежать от напавших, кричали. Кто-то прятался под перевернутой телегой. Кто-то явно сошел с ума и просто ходил кругами, что-то бормоча под нос. Берта стояла на коленях возле разрушенного Дома и прочитала. Мужчина сидел под деревом, обняв колени, и раскачивался. Его не волновало, что крона превратилась в яркий пылающий факел.

Мимо Эйнара пробежала женщина в ярком праздничном платье и с лентами в волосах. Вдруг она ойкнула и повалилась на землю.

– Что с вами? – Эйнар бросился к ней и заметил в ее плече тонкую иглу.

Вытащил двумя пальцами и осмотрел. Длинная, острая, немного расширяющаяся к концу. Что за леший это такое? Что у них за оружие?

Эйнар обернулся и увидел на крыше наполовину разрушенного дома полусвина. Пришелец держал в руках небольшую, толстую трубочку.

– Ах ты, тварь! Я тебе сейчас! – воскликнул Эйнар, обнажая меч.

Полусвин оказался быстрее. Он выставил трубочку вперед, и в следующее мгновение Эйнар ощутил, как что-то впилось ему в лоб.

Перед глазами все поплыло. В голове зашумело. Эйнар сделал шаг по направлению к дому, на крыше которого сидел полусвин. Мир пошатнулся и раздвоился. Еще один шаг. На свином рыльце пришельца отразилось удивление. Существо снова направило на него странную трубку. Еще один шаг. Ноги дрожали, будто мышцы превратились в веревочки. Подогнулись. Эйнар упал на колени. Враг опустил трубочку и внимательно посмотрел на него. Картинка перед глазами качнулась, словно маятник. Горящий дом уплыл вниз, открывая взору темное, закованное в тучи, небо.

Эйнар ощущал холод камня, на котором лежал. Звуки, крики, похрюкивания напоминали волны: они, то обрушивались на сознание, затапливая его, то отступали, превращаясь в легкий шум.

Давай, борись! Вставай! Ты не должен поддаваться! Эйнар закрыл глаза и мысленно попытался вынырнуть из наплывающих волн. Ты должен быть сильнее! Море все еще качало сознание, но он чувствовал, что внутри что-то прояснилось, стало четче и как будто холоднее.

Вокруг бегали люди, полусвины. Летели иглы. Собрав все силы, Эйнар перевернулся на живот и попытался встать, но руки были слишком слабыми. Он рухнул. Больно ударился скулой о камень. Леший тебя побрал!

Злость подобно пожару зарождалась внутри. Она бежала по нервам, обжигала легкие, горела в мышцах. Она дарила силу. Эйнар попробовал еще раз подняться. На этот раз руки выдержали. Он сел на колени и оглянулся. Дом, на котором раньше сидел враг, догорел, и теперь на фоне оранжевого пламени вырисовывался черный обугленный скелет. Многие люди, как подбитые, валялись на земле. Вокруг ходили нападавшие, будто хозяева возле скота: пинали лежачих по ногам, трогали за шею, видимо, проверяя, дышат те или нет. У одного полусвина был в руках хлыст, которым обычно погоняют коров. Он взмахнул им и завизжал:

– Вставай! Пошли!

Женщина с трудом поднялась на ноги. Пошатнулась и упала на четвереньки.

– Живее! Живее!

Хлыст просвистел в воздухе. Женщина встала и, шатаясь, пошла.

Полусвин с хлыстом подошел к Эйнару, брезгливо посмотрел на него и замахнулся.

Хлыст ударил по плечам. Боли не было – толстый тулуп смягчил удар.

– Как только я приду в себя, то разорву тебя на мелкие кусочки, – прошипел себе под нос Эйнар.

Полусвин замахнулся опять. Эйнар, крепко сжав зубы, поднялся. Не потому, что, так приказал пришелец, просто не хотелось стоять перед ним на коленях. Давайте ноги, не подведите. Хотя его и шатало, как осинку во время бури, но он стоял!

Эйнару не хотелось повиноваться, но он понимал, что выбора у него нет: тело слишком слабое, чтобы драться, а эти полусвины вряд ли будут церемониться с теми, кто упирается. Скорее всего, прибьют на месте. А он не собирался умирать. Он должен выжить и отомстить всем этим тварям!

Он шел. Рядом шли люди. Они шатались, спотыкались и падали, но ударами хлыста полусвины поднимали их. Эйнар ощущал себя скотом, который ведут на убой. Он не хотел быть коровой! Но тело не слушалось. Не хватало сил, чтобы драться, и это злило. «Убью всех вас! Медленно! Мучительно!» – мысленно шипел Эйнар.

Полусвины привели их к птице. Ее брюхо было раскрыто, будто гигантская пасть дикого зверя.

Пришелец показал на нее пальцем и щелкнул хлыстом.

– Нет, пожалуйста, не надо! – Женщина, что шла рядом, упала на колени и вытянула руки. – Прошу вас!

Полусвин что-то завизжал на своем языке и захрюкал.

Женщина мотала головой и отползала.

– Нет, нет, нет.

Один из полусвинов достал трубку, нацелил ее на женщину. Раздался хлопок, и игла впилась несчастной в шею. Глаза женщины закатились.

Полусвин махнул рукой, ладонью снизу вверх, и щелкнул хлыстом.

Люди стояли, не понимая, что делать. Это злило похитителя. Он злобно хрюкнул, нахмурил брови, а затем взвизгнул:

– Взять!

Несколько мужчин подхватили женщину за руки и ноги и понесли внутрь птицы.

– Стоять, – скомандовал полусвин, щелкая хлыстом перед ногами Эйнара. – Отдать!

Похититель показал пальцем на охотничий нож, меч на поясе и на мешок за спиной.

– Быстро.

Эйнару стащил сумку-мешок со спины и бросил его в сторону полусвина. Жалко, конечно, но там ничего ценного. Вот с оружием расставаться совершенно не хотелось. Без него в такой ситуации Эйнар чувствовал себя, как без исподней рубахи. Да и в глубине души горела надежда, что похитители потеряют бдительность, и тогда он перережет им всем глотки.

Но выбора у Эйнара не было. Он тяжело вздохнул. Отстегнул ножны. Бросить оружие под копытца похитителя, значит, признать их превосходство и свое поражение. Но сдаваться Эйнар не собирался. Он отбросил ножны в сторону – подальше от полусвина.

Люди зашли в птицу. Многие сразу же попадали, потому что стоять не хватало сил. Эйнар сел и осмотрелся. Железный мешок с длинными, прямоугольными окнами высоко вверху. Что за сила построила этих чудовищных птиц и что за сила привела их в Лаерд? Здесь точно не обошлось без магии.

Магия…

Одна мысль зацепилась за другую, раскручивая страшную правду. Во всем виноват Аргон! Это он призвал полусвинов в деревню. Нужно было убить его в самом начале, как только встретил. Может, удалось бы отвести беду от Лаерда?! От Мириам? От мамы?

Как они? Живы?

К сожалению, он не смог их найти во всей этой суматохе.

Эйнар не допускал и мысли, что они погибли.

«Нет, Мириам сильная девушка. Она сможет защитить себя и маму!»

Похитители, пыхтя от груза, втащили несколько человек, которые были без сознания.. Бросили их на пол, будто мешки с картошкой. Отряхнули руки и что-то хрюкнули друг другу. Затем некоторые из них достали из-за пояса трубочки и наставили на людей. Пленники вздрогнули и сильнее вжались в стены.

«Неужели это конец?» – пронеслось в голове у Эйнара.

– Обыск, – объявил полусвин.

Несколько его собратьев проверили каждого пленника. Достали из потайных карманов ножи и ножницы. Люди, видимо, вооружились первым, что попало им в руки.

Берта взмолилась к Всевидящему, призывая на головы полусвинам все возможные кары. Но похитители никак не реагировали на ее угрозы и продолжали обыскивать пленников. У одной девушки забрали гребень, повытаскивали из волос шпильки, из ушей – сережки – все, что, по мнению похитителей, представляло хоть малейшую угрозу.

Когда полусвины вышли из птицы, раздался гул, и пол стал медленно подниматься. Люди зашевелились и испуганно отползали подальше.

Вскоре пленники оказались в кромешной темноте. Завыла, словно на похоронах, женщина.

– Заткнись! – раздался грубый мужской голос.

Вой прекратился. Эйнар слышал лишь всхлипывания и тяжелое дыхание.

Вокруг все загудело, защелкало. Эйнар ощутил, как его сначала будто кинули в яму, а затем подбросили вверх. Раздался шумный взмах крыла. Отблески от огня, которые проникали через прямоугольные окошки, заскользили по стене и исчезли.

Летим! Мы летим! Несмотря на все произошедшее, Эйнар ощутил такую детскую радость, как тогда, когда вместе с папой и сестрой запускал воздушного змея. Захотелось дотянуться до окошка, посмотреть, как с высоты выглядит земля.

“Успокойся!” – Приказал себе Эйнар, ощущая стыд за внезапную неуместную радость. Он прислонился спиной к железному боку птицы и закрыл глаза. Сейчас время, чтобы прийти в себя, собраться и придумать дальнейший план действий. А еще он придумает для Аргона самую медленную и мучительную смерть.

Глава 3 Ивор

Ель была небольшой деревушкой, намного меньше Лаерда: домов где-то на двадцать. Они стояли вдоль извивающейся дороги, напоминая оборванных попрошаек. Маленькие. Кривенькие. Без резных ставен или причелин. Казалось, они стремятся стать как можно незаметнее. Попадались и добротные дома: высокие, крепко сложенные, но все равно очень скромные, будто девицы без украшений. Скорее всего, эти дома принадлежали старейшинам деревни или другим знатным людям.

Ивор помнил шикарный дом войта с башенками, многочисленными колоннами и блестящими, остроконечными крышами. Он выделялся как павлин в курятнике, и выглядел так же нелепо.

Карета проезжала мимо людей. Они испуганно втягивали головы в плечи, сгибались в лопатках, словно тащили на спинах тяжелые мешки. Ельцы старались не выделяться: не украшали себя ни яркими поясами, ни цветастыми косынками. Даже девушки не носили ни сережек, ни лент, ни очельев. И все спешили по своим делам, опустив глаза, будто стремились побыстрее убраться с улицы, спрятаться за дверями, за высокими заборами. На улице было и много пьяных. Несмотря на середину дня, некоторые уже сидели на лавках и потягивали что-то из фляг.

Дорога искривилась, расширилась и вывела на главную площадь. В центре красовался памятник войту: будто князь или великий просвещенец, он стоял, уперев одну руку в бок, а другую вытянул вперед и широко улыбался. За спиной памятника возвышался Дом – гигантское темно-серое здание с глазами-окошками.

Ивор завесил окно шторкой и отодвинулся от него.

– Как ты, принцесса? – обратился он к дочери.

Алин ничего не ответила. Всю дорогу она просидела, не меняя позы, и смотрела в одну точку. Это пугало. Ивор даже поймал себя на мысли, что не прочь накинуть на голову дочери покрывало, лишь бы не видеть ее немигающий взгляд.

Быстрее бы уже посетить знакомого Вивьен и вылечить Алин, чтобы она пришла в себя и стала прежней. Ивор откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

Карета остановилась.

– Мы приехали, – радостно известил возничий, молодой краснощекий парнишка с растрепанными волосами, распахивая двери кареты.

В нос Ивора ударили запахи дешевого виски и гнили. От такой какофонии заслезились глаза, желудок свернулся в комок и будто намерялся выпрыгнуть через рот. Подавив позыв, Ивор достал из кармана надушенный платок, приложил его к носу и вылез наружу. Он бы предпочел остановиться в более приличном месте, но выбора не было. Ничего, придется пробыть в этой вонючей таверне всего пару дней. Он вытерпит. Ради дочери.

– Принцесса, выходи. – Ивор заглянул в карету и коснулся руки дочери. – Пойдем.

Таверна вызывала отвращение. Липкие, грязные столешницы. Паутина в углах под потолком. На полу валялись крошки, а по ножке одного из стула полз жирный таракан. Воняло гнилью вперемешку с запахом дешевого виски.

Ивор мог бы остановиться у местного войта, но встречаться с ним совершенно не хотелось. Казмир Флоддер был неприятнейшим человеком. Высокомерным. Злым. Жестоким. Он наказывал слуг за любую провинность. Особенно любил стегать несчастных ивовым прутом, будто животных, а затем слушать раскаяния и клятвы в верности. Для этого на главной площади собирались все жители деревни, и бедняги, стоя на помосте, сознавались в плохих делах, а после благодарили Казмира за то, что он наставил их на путь истинный. Ивор участвовал в одном таком представлении лет пять назад, когда привозил в Ель лошадей. Публичная порка произвела на него тягостное впечатление, а Казмир, казалось, светился от счастья после этого. Вечером он устроил пир, на котором, напившись, лапал служанок за задницы и хвастался тем, как запугал несчастных людей.

Казмир вел себя отвратительно не только со слугами, но и с гостями. Извивался ужом и лебезил перед теми, кто был выше его по статусу, а на равных смотрел свысока и всячески старался принизить их достоинства и выделить себя.

А еще Ивор помнил, как Казмир хвастался тем, что поставил на главной площади свою статую, не забыв ее сравнить с колодцем Лаерда. Поэтому войт предпочел в этот раз заночевать в грязной гостинице, чем в доме у этого неприятнейшего человека.

Ивор тяжело вздохнул, покрепче сжал пальцы на запястье дочери и решительно направился к стойке. За ней крупный мужчина с пышными усами и красными точками на шее – следами детской болезни – протирал кружки грязным полотенцем. Завидев гостей, он широко улыбнулся.

– А кого это к нам принесло? Чего желаете? – поинтересовался он, растягивая слова.

Взгляд у мужчины плавал, а зрачки были такими широкими, что Ивор догадался: мужчина что-то принял.

– Я бы хотел снять комнату на две, три ночи.

– Так на две или на три? – Мужчина наклонил голову, а затем заметил Алин и расплылся в улыбке. – А что это за красавица у нас тут?

– Это моя дочь! – сухо бросил Ивор. – На две ночи. На дольше мы точно не задержимся. Два комнаты. Нам с дочерью и моему возничему.

Мужчина полез куда-то под стол, достал два ключа и положил их на стойку.

– Пять Сольт.

Комната оказалась маленькой и такой же отвратительной: пол был весь в крошках и каких-то пятнах. На столике для умывания расползлись подтеки. Ивор заглянул в миску для воды, и ему показалось, будто она блестела от жира. Или не показалось. Проверить он не решился. Спасибо, что постельное белье выглядело свежим и чистым!

Ивор усадил дочь на край кровати, а сам задумался. Нужно побыстрее найти Аима и убираться из этой деревушки! Но где его искать?

Через полчаса в дверь постучали. Хозяин таверни, что встречал из-за стойки, принес ведро, полное горячих углей. Видимо, дрянь, которую он принял, отпускала, потому что его взгляд стал осмысленнее и мог удержаться на одном предмете.

– Я вам принес. – Мужчина потряс ведром.

– Благодарю, – кивнул Ивор.

– Не желаете что-нибудь перекусить с дороги?

Ивор задумался. Еда в таком заведении совсем не полезна для здоровья, может, даже и вредна, но, с другой стороны, последний раз он завтракал утром в постоялом дворе. И то это были вареные бобы.

– Да, пожалуй, – рискнул Ивор.

– У нас остался только тушеный говяжий язык и мясная похлебка.

Ивор выбрал второе блюдо в надежде, что дочери будет проще ее съесть, и доплатил, чтобы обед подали в комнату.

Когда мужчина ушел, Ивор высыпал угли в жаровню и тяжело вздохнул. Скупой тавернщик смешал горячие со старыми, давно остывшими.

"Нужно немного потерпеть. Ради дочери. Буквально дня два”, – мысленно успокаивал себя Ивор, закрыв глаза и стараясь выровнять дыхание. Руки он сложил домиком возле груди – так, чтобы соприкасались только пальцы, разводя локти и ладони на каждый вдох, а на выдох – соединяя.

Похлебку принесли достаточно быстро. В глубоких деревянных мисках плавала коричневая жижа, пахнущая грязными тряпками. Ивор поковырялся в ней ложкой и нашел несколько жалких кусочков мяса.

Пока похлебка дочери остывала, он принялся за свою. Осилил буквально половину, а потом желудок запротестовал, и тошнота подкатила к горлу. Редкостная дрянь!

Кормить этой гадостью дочь не хотелось, но выбора не было. Ивор даже не представлял, как он это будет делать. В надежде, что дочь справится сама, он усадил ее на стул перед тарелкой и всунул в пальцы ложку. Алин даже не посмотрела на нее. Задача получалась не из легких.

Ивор развернул стул Алин к кровати, а сам взял тарелку и сел напротив.

– Давай съедим ложечку за папу, – весело проговорил он.

Так Полин заставляла дочку кушать, когда та была совсем ребенком. Алин часто капризничала, отказывалась есть кашу и требовала пирожных.

В детстве это срабатывало, а сейчас нет. Ивор дотронулся ложкой до губ дочери, но они остались сомкнутыми. Вот же ж… Захотелось вставить крепкое словечко, но Ивор сдержался. Он не простолюдин, чтобы ругаться!

Как заставить Алин съесть хоть ложку похлебки?! Силу применять не хотелось, но, видимо, придется. Мысленно попросив прощения, Ивор сжал подбородок дочери больши́м и указательным пальцами и потянул вниз. Рот открылся. Ивор вылили туда пол-ложки похлебки и надавил снизу на подбородок. Рот закрылся.

«Принцесса, глотай», – взмолился про себя Ивор.

Он не представлял, как быть, если Алин не сделает это простое действие. Но дочь, будто услышала просьбу, – ее горло дернулось. Слава богам! Слава богам! Ивор чувствовал, как его переполняет радость.

– Умница, моя! – улыбнулся он.

Ивор скормил дочери меньше половины тарелки, хотя Алин не жаловалась ни на отвратительный вкус похлебки, ни на мерзкий запах.

Вечером таверну заполнили громкие голоса и пьяные песни. Через пару часов внизу началась потасовка. Было слышно, как хрустела мебель.

– Что вы тут устроили, морды поганые? – раздался разъяренный голос трактирщика. – Мебель мне всю тут вздумали переломать?! Кто за нее платить будет?! А ну, пошли вон! Хотите драться – выметайтесь на улицу, а там хоть поубивайте друг друга! Пшли вон!

Драка переместилась на улицу. Под окнами кричали вначале мужские голоса, обкладывая друг друга грязными словами, – Ивор даже заткнул уши дочери, чтобы она не слышала всю эту мерзость. Затем заорали и заплакали женщины.

– Эйн! Эйн, ты меня слышишь? Кто-нибудь помогите моему мужу! Кто-нибудь! Прошу вас!

Вскоре голоса стихли. Ивор тяжело вздохнул и лег на кровать. Тело стало каким-то тяжелым и обессиленным. Невольно вспомнилось детство. Там так же пили, спуская последние деньги. Там так же кричали: мужчины друг на друга, на женщин, а те выливали свою злость на детей. Так же дрались, выясняя отношения и отвечая на оскорбления кулаками.

Больше всего доставалась Ивору, потому что он был маленьким, щупленьким и странным. Он не справлялся с тяжелой крестьянской работой, и мать часто его за это лупила. А еще лупила за то, что он засматривался на войтов, магнатов и часто сбега́л, чтобы пролезть через высокую ограду, затаиться в тени и наблюдать, как знатные дамы в пышных платьях прогуливаются по аллеям и ведут тихие разговоры со своими кавалерами.

Мир богатых привлекал его не роскошью, а спокойствием и сдержанностью. Ивор был уверен, что там не орали, не били друг друга в морду, а если хотели выяснить отношения, то делали эту культурно и тихо.

– Ты у нас что, в князьки заделался? – шипела мать, когда замечала с каким восторгом он смотрит на знатную карету. – Может, мне еще начать тебе прислуживать? Ишь, размечтался, сопляк недоделанный!

Ивор пообещал себе, что сбежит в мир спокойствия и рассудительности. Поэтому он стал слугой в доме Торвидов. Там он подавал на стол, мыл тарелки, натирал столовое серебро, а по ночам учился.

Однажды Торвидам пришло письмо. Ивор доложил главе семейства, что ему написали Цанги. Хозяин дома удивился и полюбопытствовал, откуда он знает, кто написал. Маленький Ивор похвастался, что умеет читать и немного писать.

Торвиды поразились этим. Они пригласили учителя, и тот выявил, что мальчик обладает острым умом.

После этого случая Ивор перестал подавать еду и натирать серебро, а начал присматривать за хозяйскими детьми, которые были на несколько лет младше, и учиться вместе с ними. Письмо, литература, сольский, лимийский. Математика. Этикет. Музыка и танцы. Все это Ивор впитывал как губка. Он перенимал у знатных мужчин их манеру речи, поведение, умение держаться на людях и с остервенением избавлялся от крестьянских замашек, похабных словечек и выражений.

Через пару лет никто не мог предположить, что Ивор – крестьянский сын. Все считали его родственником Торвидов. Само семейство тоже относилось к нему как к родному. А когда Ивор задумал поступить в писарскую школу, замолвили за него словечко.

И вот, спустя несколько десятков лет, он как будто вернулся в родные места, где бранились и пускали в ход кулаки.

Ивор испугался, что прошлое со всей грязью доберется до него и обратно затянет в свою трясину. От таких мыслей все внутри похолодело. Нет! Только не это! Нужно убираться из этого гиблого места.

“Поговорю с Аимом и сразу уеду!”

Ночь на удивление прошла хорошо, хотя Ивор ожидал, что дверь взломают и комнату обчистят.

Он проснулся до того, как разгорелся Сангар. Небо за окном наливалось глубоким лиловым цветом, будто гигантский синяк, а небесные линии напоминали тонкие вены и жилы. Ивор протер глаза и посмотрел на дочь. Она тоже не спала: сидела в постели, обняв себя за колени, и смотрела то ли на ножку стола, то ли на край одеяла. По крайней мере, так казалось. Ивор же был уверен, что на самом деле Алин воспринимала реальный мир лишь как фон. Или не воспринимала совсем.

Ивор умылся, причесался, оделся и спустился на первый этаж. Вместо вчерашнего мужчины за стойкой клевал носом парень. Такой же крупный, с красными щеками и россыпью прыщей на лбу и подбородке. Наверное, сын хозяина.

Парень дернулся во сне, разлепил глаза и уставился на Ивора.

– Вам чего? Еще не время завтрака.

– Срать на него, – ответил Ивор и сам испугался грубости, которая слетела с губ.

Все-таки это место разъедает все манеры и вытаскивает на поверхность темную часть души.

– Я хочу узнать, где живет Аим. Мне нужно с ним поговорить.

От этого имени парень вздрогнул, словно ему залепили пощечину, оглянулся и с прищуром посмотрел на Ивора.

– Таких у нас не водится!

– Э-э-э… ну мне сказали, что я могу найти его здесь, – растерялся Ивор.

– Кто сказал? – злобно прошипел парень.

– Какое дело, кто сказал. Мне нужно с ним поговорить!

Между ними словно трещали молнии и зарождалась буря. Если ее не остановить, кто знает, чем она закончится. Может, перепалкой, а, может, и мордобоем.

Ивор упёрся ладонями в стойку, наклонился к лицу парня и зашептал:

– Если скажешь, где найти Аима, я хорошо заплачу.

В подтверждение своих слов Ивор достал из мошны серебряную монету, подкинул ее ногтем, поймал и положил на стойку, накрыв ладонью. Парень жадно уставился на пальцы Ивора, а затем тяжело сглотнул.

– Ладно, – произнес он мягче и добрее. – Аима вы у нас не найдете. А если не хотите навлечь на себя гнев войта и Око, то не произносите его имя в деревне.

– Почему? – удивился Ивор.

Сердце глухо и испуганно забилось в предчувствии чего-то плохого.

Парень бросил взгляд на пальцы Ивора, которые закрывали монету, облизнулся. Затем оглянулся, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и зашептал:

– Аим – эллад, а наш войт пару лет назад стал ярым поклонником Всевидящего. Сам перешел в новую веру и всех нас тоже заставил. И буквально на следующий день началось великое очищение, как сам он это называл. Он собрал всех элладов, что здесь жили… их было немного. Аим, да женщина с девицей. Добрые такие. Зла никому не делали. Наоборот, старались помочь: где советом, где целебной настойкой… Они и меня от смерти однажды спасли. Я так захворал. Думал, копыта откину, но…

– Давай дальше про Аима, что с ним случилось? – оборвал его Ивор.

– Ах да… повесили их всех.

Ивору показалось, что он неправильно понял слова парня, поэтому переспросил.

– Да, повесили, – подтвердил парень. – На главной площади собрали их всех. Обвинили в колдовстве и повесили.

– А как давно это произошло? – запинаясь, спросил Ивор.

– Давно: года два назад или даже два с половиной.

От этих слов Ивору показалось, что на какой-то миг он перестал жить. Надежда, с которой он ехал сюда, оборвалась, и все полетело в пропасть. Не было ни мыслей, ни эмоций.

– Но у меня дочь… болеет, – слова путались, не желая складываться в длинные осмысленные предложения. – Потому нас и отправили к Аиму.

Парень сжал губы и пожал плечами, мол, «очень жаль, но ничем не могу помочь».

Ивор невидящим взглядом уставился на что-то. Как быть дальше? Как вылечить дочь? Что же делать?

– Если Вы добавите еще монету, то я кое-что расскажу. – Парень хитро посмотрел на него.

Ивор убрал руку с серебряника, залез в мошну и положил на стойку еще один Рут. Парень тут же схватил деньги и спрятал их в карман штанов.

– Я знаю хорошего лекаря, который учился у него. Правда, он не эллад, а человек, но все же. Возможно, он сможет чем-то помочь вашей дочери.

– Как его найти?

– Он бежал, когда схватили элладов, и перебрался в Лаехнрад, город на северо-западе. От Хельма дня три пути.

Появилась новая надежда. Правда, она была какой-то хрупкой и зыбкой. Вряд ли этот ученик Аима чем-то поможет Алин, тем более, он человек, а не эллад. Что он может? Дать корешки? Сделать настойки? А если дочери нужна магическая помощь? Знает ли этот ученик нужные заклинания? Но все же это лучше, чем ничего. Ивор решил, что он съездит в Лаехнрад и все выяснит.

– Благодарю. Мы, пожалуй, не будем тогда здесь задерживаться и отправимся в путь.

– Отец сказал, что вы оплатили две ночи, а провели только одну. Если хотите уехать сейчас, ваше право, но оплата не возвращается!

Ивор махнул рукой. Он был готов доплатить, лишь бы оказаться подальше отсюда.

***

На ночь Ивор с дочерью остановились в постоялом дворе. Он выглядел получше таверни в Ели: двухэтажный каменный дом с флюгером в виде кота. А настоящий рыжий кот растянулся на широких перилах лестницы.

Внутри пахло свежеиспеченным хлебом. Факелы на стенах разгоняли ночную темноту. В широком камине потрескивал огонь. Возле него на высоком стуле сидел музыкант – немолодой мужчина с длинными волосами, перетянутыми кожаной лентой. Колесная лира, что лежала у него на коленях, выводила грустную и тягучую, как сама жизнь, мелодию. Низкий голос с легкой хрипотцой пел:

Расскажу о прекрасной земле,

Что снится часто мне во сне,

Там леса шумят и травы цветут,

Там широкие дороги ведут меня в путь.

И так славно пел, что Ивор остановился, заслушался. С таким же упоением слушали музыканта и немногочисленные постояльцы. Голос и звучание лиры успокаивали и завораживали. Казалось, что все проблемы отступили, стали неважными, а Ивор сам будто покинул эту бренную землю и соприкоснулся с чем-то прекрасным.

И на чужбине, в другой стороне

Я буду мысленно возвращаться к тебе,

Такая прекрасная родная земля.

Музыкант в последний раз прокрутил ручку лиры, тронул клавишу. Последние ноты еще недолго звенели в воздухе, а затем растворились. Народ зааплодировал. Он поднялся, взял шапку, на которой сидел, и стал обходить постояльцев. Ивор подал несколько Сольт. Стыдно было бы не подать за такую проникновенную песню.

– Я хочу снять у вас две комнаты, – обратился Ивор к хозяину постоялого двора – полному мужчине с усами-щеткой.

– Никаких проблем, – радостно проговорил он, вытирая руки полотенцем.

Комната в постоялом дворе тоже выглядела чище, да и приятнее, чем в Еле. На полу даже лежал ковер. Правда, не новый, кое-где потрепанный, но все же. Ивор от свечи, что дал ему хозяин постоялого двора, зажег свечи в настенных бра возле широкой кровати. Затем усадил Алин на стул у письменного стола.

– Я скоро вернусь, – сказал он дочери, не ожидая ответа.

Ивор заказал себе ужин. В трактире он нашел своего возничего. Тот сидел с кружкой браги и слушал музыку. Теперь же музыкант пел о девице с голубыми глазами и золотыми лентами в волосах.

– Как тебе местная бражка? – поинтересовался Ивор, подсаживаясь.

– Не дурна, – кивнул возничий. – Не ожидал, что в такой глуши будут так чу́дно варить.

– Пожалуй, и себе ее закажу, – усмехнулся Ивор.

Ужин подали быстро. Золотистая корочка зраз блестела от жира. Ивор втянул сочный мясной запах и вилкой разломал одну. Внутри пряталось мелко нарезанное яйцо вперемешку с сыром и зеленью.

Впервые за долгое время Ивор ел с таким аппетитом, что едва не откусил себе язык. То ли еда была настолько вкусной, то ли сказались тяжелые дни и переживания, то ли так влияла музыка. Для себя Ивор решил: когда вернется домой, наймет музыканта, чтобы он играл на всех трапезах.

После ужина стал вопрос, как накормить дочь. Похлебка в Ели вряд ли сбила даже голод. Ивор заказал для Алин кружку с водой и то же самое блюдо, что и себе. За доплату в пару Сольт трактирщик разрешил принести тарелку в комнату.

Ивор поставил на письменный стол тарелку и, натянув фальшивую улыбку, с которой многие родители обращаются к неполноценным детям, радостно воскликнул:

– Принцесса, ужин!

Алин, конечно, не отреагировала. Ивор взял ее руку, вложил в пальцы вилку. Он так и не понял, на что надеялся, только если на чудо. Его не произошло. Дочь сидела, держа прибор, и не шевелилась. Ивор тяжело вздохнул. Ладно, попробуем по-другому. Он забрал вилку, подцепил немного пюре и положил дочери в рот. Закрыл его, легонько нажав под нижней челюстью.

Алин съела все пюре, а вот кусочком зраз подавилась. Пришлось разжевывать мясо, а затем отдавать его размягченным. Ивор почувствовал себя мамой птицей и по-детски захихикал от этой мысли. Напоить Алин удалось точно так же, как и накормить: Ивор наливал небольшие порции воды ей в рот, закрывал нижнюю челюсть и ждал, пока дочь все проглотит.

После ужина Ивор отнес посуду в трактир, переодел Алин в ночное платье, сам переоделся и затушил свечи.

Уснул он мгновенно. Видимо, так на него благотворно сказалась приятная атмосфера постоялого двора и вкусная еда.

Снилась дорога. Широкий, выложенный красноватым камнем тракт разрезал лес. Ивор шел по нему, сам не зная, куда держит путь. Камни холодили босые ноги. Над головой синело небо. Чистое, как слеза девицы. Птицы щебетали в кронах деревьев, перескакивали с ветки на ветки. Елки иногда так близко подступали к дороге, что приходилось отодвигать их пушистые лапы. Лес выглядел приветливым. Интересно, в нем водятся иллиды? Ивор огляделся, но не увидел ни одного монстра. Это хорошо, потому что без лошади от них далеко не убежишь. В ночном платье было прохладно, Ивор ежился и задавал себе вопрос, почему не оделся.

Вскоре он вышел на опушку и остановился от удивления. Перед ним раскинулась лужайка, покрытая зеленой травой, среди которой виднелись желтые, красные, синие и белые пятна, будто кто-то пролил краску. Ивор дотронулся пальцами ног до травы и ощутил ее мягкость. Не то, что в Лаерде: желтая, сухая и колючая.

Аккуратно, словно боясь что-то сломать, Ивор ступил на зеленый бархат, ощущая, как травинки приятно щекочут кожу. Он ступил второй ногой на полянку и почувствовал, как его душа поет от счастья. Захотелось бегать и смеяться, широко раскинув руки. И он бегал, смеялся, будто ребенок. Нагнулся, чтобы посмотреть на странные цветные пятна, и с трудом узнал цветы. Ивор видел их в старых книжках, которые рассматривал на службе у князя.

Это цветы! Неужели?! В каком чудно́м месте он оказался? Это явно не Лаерд и даже не княжество Етрэй. Ивор нахмурился, что-то тревожное зашевелилось в груди, но быстро испарилось. Это место словно было создано для радости и счастья и не терпело плохих эмоций. Ветер, такой прохладный в лесу, стал теплым и ласковым. Ивор нарвал целую охапку цветов. Нужно принести их Алин. Вот она обрадуется!

Над полянкой поплыл запах свежеиспеченных пирогов. Ивор осмотрелся, пытаясь понять, откуда он появился, и заметил недалеко от себя, хотя мгновение назад там ничего не было, в этом Ивор мог поклясться, небольшой крестьянский дом: соломенная крыша, расписные наличники, резные причелины. У порога росло дерево, сплошь покрытое бело-розовыми цветами. Окна в доме были распахнуты, а на подоконнике красовались сочные горячие пироги.

Будто завороженный, Ивор пошел к домику, крепко сжимая сорванные цветы. В окне он заметил женщину, да такую красивую, что на миг замер, а сердце забилось быстро-быстро. Густые темные волосы незнакомки струились по спине и плечам. Зеленое платье в мелкий белый цветочек облегало пышную грудь, а тонкий коричневый пояс подчеркивал точеную талию. Короткие рукава открывали белоснежную кожу рук. Ивор впервые видел такой наряд и еще раз убедился, что это не его мир.

Хозяйка дома заметила его, махнула рукой, мол, подожди. Скрипнула входная дверь, и сказочная женщина вышла на крыльцо.

– Здравствуй, – произнесла она.

Ивор растерялся и протянул ей собранный букет.

– Это вам!

Женщина приняла цветы, вдохнула их запах и прижала к груди.

– Благодарю, – улыбнулась она. – Как тебе у меня в гостях? Нравится?

– Да, очень. Тут чудесно! Я никогда не видел столько красок.

Женщина смущенно опустила взгляд.

– Ивор, я рада, что тебе здесь нравится.

– Откуда вы знаете мое имя? – опешил Ивор и нахмурился.

Но чудесное место вновь развеяло его подозрительность и наполнило таким теплым чувством, которое может испытывать только маленький ребенок, сидя на руках у матери.

– Я знаю не только твое имя, но еще и много чего. Я знаю, что с твоей дочерью произошло несчастье, и ты делаешь все возможное, чтобы помочь ей.

От ее слов Ивор вспомнил Алин, и грусть затопила его сердце. На этот раз место почему-то не избавило его от этой эмоции, а, наоборот, как будто усилило.

– Твоя дочь чудесная и добрая девушка, – произнесла женщина. – А твои усилия вызывают восхищения. Ты честен и искренен в своих мотивах. И я могу помочь Алин. Освободить от страха, что сковал ее разум.

– Я буду вам благодарен за это до самой смерти! – воскликнул Ивор.

Женщина одарила его ласковой улыбкой, а затем подошла к дереву у порога и коснулась ветки. Цветы, что росли на ней, стали осыпаться. На их месте появились плодовые почки. Они росли, набухали, круглели, превращаясь в сочные яблоки. Когда они налились и покраснели, женщина сорвала одно. В ее руке плод стал быстро сохнуть, чернеть и распадаться. Мгновение, и в ладони лежали продолговатые темно-коричневые косточки. Женщина протянула их Ивору.

– Возьми и дай их дочери. Они помогут.

Полянка, дом, дерево, женщина таяли, превращаясь в виде́ние. Цвета тускнели, белели, становясь все призрачнее и призрачнее. Ивор дернулся и проснулся.

Ночная темнота не была такой плотной, утренний свет наполнял ее. Линии тусклыми гирляндами висели в темно-фиолетовом небе. Где-то далеко пела одинокая птица. Она то заводила свои трели, то резко замолкала, будто сомневалась, а не рано ли еще.

Какой странный сон ему приснился! Он казался таким реальным, будто все было взаправду. Зеленая трава, полевые цветы! Ивору чудилось, что он до сих пор ощущает их аромат, словно сам пропитался этим запахом и теперь благоухает.

Он поднял руку, чтобы понюхать кожу, и обнаружил, что пальцы сжаты в кулак. Ивор разжал их и дернулся от неожиданности. На ладони лежало три продолговатых зернышка. Такого не может быть! Это виде́ние?! Дотронулся до семечек. Самые настоящие!

Ивор опять сжал кулак и упал на подушку. Не может быть, чтобы вещи из сна переносились в реальный мир! Или это был не сон? Где же тогда он побывал?! Ответов на эти вопросы не было. Ивор вспомнил женщину, что дала ему зернышки. Темные волосы, голубые глаза, зеленое платье. Такое ощущение, что он уже видел ее, вот только где и когда? Ладно, сейчас это не столь важно. Что говорила незнакомка? Что эти зерна помогут вернуть дочь?

Ивор посмотрел на Алин. На миг показалось, будто она лежит и смотрит в потолок этим страшным невидящим взглядом, но глаза дочери были закрыты, грудь равномерно поднималась и опускалась. Она выглядела совершенно нормальной. Вот разбуди ее сейчас, и она потянется, улыбнется, скажет: «Доброе утро». Ивор взглянул на зернышки на ладони, снова на дочь и тяжело вздохнул.

Он не решился дать их Алин. Голос разума подозрительно спрашивал: “Откуда взялись семечки? Вещи не могут перемещаться из мира сновидений в реальность! А даже если и так, то можно ли верить той незнакомке? Ивор, ты разумный человек!”

Ивор положил семечки на прикроватный столик и тяжело вздохнул. Он не знал, как поступить.

– Ладно, – пробормотал он себе под нос, поднимаясь с кровати и направляясь к шкафу, в котором висел его жупан. – Пока не буду давать их дочери, но и избавлять от них тоже не буду. Пусть полежат, никуда не денутся. – Ивор завернул семечки в носовой платок и засунул его в мешочек с монетами. – Нужно хорошенько все обдумать и решить, как поступать.

Глава 4 Дариан

Время. Теперь оно главный враг. Каждый час, каждая минута отдаляла его от Ивора. Дариан пытался сосредоточиться на повседневных делах, но всякий раз мысли возвращались к беглецу. Где он сейчас? В каком постоялом дворе остановился? Вдруг ему уже удалось скрыться так далеко и глубоко, что никакими способами не найдешь? Эти волнения приносили опасную злость на Око. Если бы в Главном Доме быстрее среагировали б на его письма… Если бы Ясновидящий раньше отправился б в Лаерд! Если бы… Там все устроено неправильно! В Доме сидят глупцы, которые не видят дальше собственного носа. Разве Всевидящий этого не замечает?!

Дариан пугался этих мыслей. Спешно осенял себя священным символом.

– Избавь меня, Бог, от дурных мыслей и помыслов. Я всего лишь рупор слов твоих, которые ты передаешь своему Пророку, – шептал Дариан. – Я всего лишь человек и только с твоей помощью, о, Всевидящий, могу сопротивляться колдовскому туману, что рождает в моей душе злость и ненависть. Открываю перед взором твоим свое сердце и душу. Я поле, которое ты пашешь, и из которого выкорчевываешь сорняки.

Самое ужасное, что мысли об Иворе вторгались в молитвы. Утренние и вечерние. Дариан ловил себя на том, что его разум блуждает далеко от Всевидящего. Тогда Оратор бил себя по щеке, будто хотел привести себя в чувство, а потом еще сильнее прогибался в пояснице, вскидывал руки и молился. Громко. Отчаянно. Со слезами на глазах.

Проклятый Ивор! Прокляятый колдун! Он не мог уехать из Лаерда, не нагадив. Он утащил с собой мысли Дариана и заронил колдовские семена в его душу. Наверное, сидит сейчас где-то в номере на постоялом дворе, видит, как Оратор страдает, и смеется. Смеется. Смеется!

Дариан от злости и безысходности скрипнул зубами и ударил себя ладонью по щеке. Соберись! Он посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним. Ровным почерком на нем был написан только один абзац проповеди. Всего лишь один абзац! За несколько часов!

– Ничего, я смогу противостоять тебе, – прорычал Дариан, смотря на стену, но мысленным взором он видел там физиономию Ивора. – Я сильнее твоих колдовских чар. Я искореню их в себе с помощью Всевидящего, молитв и силы духа!

Дариан набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул, чувствуя, как наполняется уверенностью. Он не один!

Придвинув свечу поближе к бумаге, Оратор перечитал написанный абзац, пытаясь вернуть ускользнувшие мысли. Осенин, хотя Око называло этот день Восхвалением и благодарением Всевидящего, уже завтра, и проповедь к празднику должна быть великолепной. Праздник – это время напоминания людям о том, что они смогут собирать такие урожаи, что навсегда забудут о голоде, когда Всевидящий вернет весну.

Дело шло медленно и со скрипом. Написав еще несколько предложений, Дариан понял, что его задумки не хотят облачаться в слова и предложения. Оратор опустил перо в чернильницу и откинулся на спинку стула. Проклятье! Тысячу раз проклятье!

– Не идет? – поинтересовался женский голос.

Дариан вздрогнул и обернулся.

– Ох, Берта, не ожидал тебя здесь увидеть! Никак не ожидал!

– Я тихенько зашла и старалась вам не мешать, – улыбнулась женщина, сметая с обода костровой чаши золу.

– Совсем не идет проповедь, – пожаловался Дариан. – Вроде и мысли есть о том, какие темы хочу поднять, а вот, связного текста не получается.

– К сожалению, я не знаю, как вам помочь, – вздохнула Берта. – Я грамоте не обучена и совершенно не умею писать проповеди, но я верю в вас. – Женщина смела сажу обратно в костровую чашу, спрятала метелочку и подкинула в огонь небольшое поленце. – Знаете, мне очень нравятся ваши проповеди. Особенно в последнее время. Они такие смелые и искренние, хотя и простые.

– Простые?

Берта кивнула, а потом, видимо, испугалась, что это оскорбило Оратора, потому что спешно добавила:

– Я имею в виду, что они понятные. Раньше проповеди были как песок в воде. Вроде много набираешь, а он сквозь пальцы уходит, оставляя на ладонях лишь несколько песчинок. Раньше я много сомневалась, правильно ли я что-то поняла или неправильно. А сейчас все… – Берта задумалась над словом, но, похоже, не нашла лучшего и повторила: – Понятные.

– Спасибо, Берта, – выдавил улыбку Дариан.

Он чувствовал, что это важные слова, только пока не мог понять почему.

– Хотите чаю?

Оратор кивнул.

Пока женщина готовила чай, он поднялся на второй этаж и посмотрел в круглое окошко. Оно как раз выходило на одну из дорог, которая вела из Лаерда. На ту, по которой уехал Ивор. Где он сейчас? Дариан попытался вспомнить карту княжества, которая висела в школе писцов, где он учился лет пять назад. В простонародье эту улочку называли «Дорога на Ель». После этой деревушки дорога вроде раздваивалась, одна – вела в Хельм, а другая – к северо-восточному форту, а затем в княжество Сол и заканчивалась в крупном северо-восточном городе Дан. Получается, Ивор может быть… Да где угодно! Может отправиться в Хельм, а там по главному тракту добраться до Хитенского королевства. Или же скрыться в княжестве Сол. Время на то, чтобы его поймать, стремительно тает.

Дариан скрипнул зубами. Водоворот мыслей утаскивал его на дно. Нужно было спасаться, пока из глубины не поднялись чары!

Быстрым шагом Оратор подошел к вешалке и схватил тулуп.

– Куда вы? А чай? – выкрикнула Берта.

– Извини. Потом.

Дариан пересек молитвенную часть Дома. На коврах молились несколько человек.

Небо хмурилось. Тучи наползали друг на друга, будто гигантские грязные льдины. Ветер, подобно рассердившемуся барину, остервенело стегал несчастных плеткой. Оратор, втянув голову в плечи, направился к своему дому. К счастью, жил он напротив.

Скинул в сенях ботинки с тулупом, заскочил в избу и, не переодеваясь, упал на колени. Выгнув спину, зашептал молитву.

Проклятый Ивор! Проклятое колдовство! Как достать этот морок из своего разума? Из своего тела?

Дариану показалось, что под его кожей клубится туман чар. Течет вместе с кровью по венам. Одурманивает душу. Дариан стянул рубаху и осмотрел свою грудную клетку. Эта дверь для Всевидящего, а не для колдовства. Оратор царапнул себя и скривился. По коже чуть выше сосков растянулись четыре белые полосы, постепенно наливаясь красным. Дариан царапнул себя еще раз. И еще раз. И еще.

Грудная клетка горела. Кожа ныла и свербила, но боль рассеяла колдовской туман. Злость, ненависть растворились, словно их никогда и не было, а сердце наполнилось спокойствием. Дариан поднял глаза, мысленным взором рассматривая не потолочные балки, а лицо Всевидящего. Оно было добрым, но в то же время строгим, как у отца, который отлупил розгами сына за шалость. Страдая душой за любимое чадо и чувствуя его боль, он точно знал, что наказание это было во благо.

– Спасибо тебе, Всевидящий, – прошептал Дариан. – Благодарю, что ты подсказал мне способ, как не давать колдовству пустить корни мне в душу и сердце.

Оратор обвел себя священным символом и поднялся. Впервые за последние несколько дней он чувствовал себя спокойным и уверенным, а еще свободным и сильным.

Он вернулся в Дом и выпил с Бертой чаю. Она жаловалась на свои проблемы, на маму, которая в последнее время становилась все слабее и слабее; на свои страхи, что скоро останется совсем одна. Оратор положил руки ей на плечо и твердо сказал:

– Берта, дорогая, ты не одна! С тобой всегда рядом Всевидящий. Он поможет тебе, наполнит тебя силами.

– Да, да, я знаю, – женщина смахнула слезинку и всхлипнула. – Но…

– И у тебя еще есть я. Я тоже буду тебе помогать. Хочешь, я напишу в Дом и попрошу, чтобы тебя сделали послушницей. Тебе повысят жалование на несколько Сольт, и ты всегда найдешь работу в любом из Домов. Даже если в Лаерде сменится Оратор, то ты все равно будешь продолжать здесь работать…

– А почему в Доме должен смениться Оратор? – испуганно произнесла девушка и всхлипнула. – Вы собираетесь нас покинуть?

Дариан задумался. Он знал, что после Осенина отправится за Ивором, но понятие не имел, чем закончится его погоня, вернется ли он в Лаерд. Пугать Берту не хотелось, как и лгать ей.

– Я собираюсь уехать ненадолго по делам, но все равно место Оратора здесь остается за мной. Я говорю про будущее. Может, мне дадут новый сан или Великий Дом решит меня перевести в другое место… Я не знаю. Всякое может случиться. Я бы хотел остаться тут с вами, но, к сожалению, это не в моей власти. Единственное, я могу позаботиться о твоем будущем, чтобы оно было у тебя… – Оратор запнулся, не зная, какая слово подобрать. – Просто чтобы оно было у тебя, несмотря на то, что может произойти.

Женщина дернулась, чтобы обнять его, но Дариан придержал ее за плечи. Берта взмахнула руками, будто раненая птица крыльями, и уставилась на пол:

– Прости.

Дариан протянул ей руку с кольцом. Помощница поцеловала перстень, а затем осенила себя символом Око.

– Я побегу почищу алтарь от воска и выбью ковры. Надо подготовить Дом к празднику.

Оратор кивнул.

Когда Берта ушла из келлии, он снова сел за проповедь. На этот раз идеи расцветали словами и вились предложениями. Пару раз Ивор попытался залезть в голову, сбить с мыслей и испортить проповедь. Теперь же у Дариана было оружие от колдовских чар. Замечая, что отвлекся, или ощущая в сердце опасный водоворот эмоций, он впивался ногтями в кожу рук, царапал ее. Морщась от боли, он с удовольствием замечал, как злу не удается прорасти в его душе.

***

Дом украсили зелеными и желтыми флажками и лентами. Они тянулись над головами прихожан, будто небесные полосы. Стоя на балкончике, Дариан ощущал себя чуть ли не самим Всевидящим.

В курильницы положили цветочные благовония, и воздух в Доме благоухал. Многие люди от запаха впали в экстаз. Они стояли на коленях и раскачивались из стороны в сторону, закрыв глазами. Оратор упомянул в проповеди, что именно так может пахнуть мир, когда Всевидящий вернет тепло.

Проповедь вышла неплохой, но не идеальной. Можно было где-то добавить эмоций, накала, страсти. Он бы так и сделал, если бы не сражался с колдовским туманом, что намеревался унести мысли подальше от службы. Дариан не мог себя царапать, чтобы бороться с чарами – люди не должны знать о его трудностях. Разве они пойдут за тем, кто сам находится в шторме? Нет. Он должен стать для остальных маяком. Светом в ночи. Лучом, разрезающим тьму. Дариан терпел, пытаясь сосредоточиться на словах. И все же пару раз до боли вонзил ногти в ладони.

После проповеди он спустился в молитвенную часть Дома. Люди уже положили на алтарь хлеб, овощи, фрукты, сыр и даже пустые тарелки, корзины, ручные прялки. Они хотели, чтобы не только еда наполнилась силой и благодатью Всевидящего. Пока Дариан читал молитву, Берта с курильницей обходила алтарь, чтобы ароматы трав пропитывали еду и вещи, защищали их от колдовских энергий.

Затем потянулись долгие часы разговоров с прихожанами. Дариан выслушивал просьбы, помогал советами, давал духовные наставления. Он старался быть внимательным к каждому человеку, но внутри росло раздражение. Они отнимают драгоценное время своей бессмысленной, глупой болтовней! Он должен гнаться за Ивором, за этим предателем, вместо того, чтобы выслушивать просьбу о ребенке или разбираться в любовных сомнениях девушки.

Когда поток людей закончился, день полностью вошел в свои законные права. Тучи, которые со вчерашнего дня грозно нависали над головами, растаяли под теплыми лучами Сангара, превратились в тонкую, давно нестиранную простынь.

Оратор оставил Берту в Доме, чтобы она присматривала за прихожанами, а сам отправился домой. Бухнулся на колени посреди комнаты и прогнулся в спине. Ему было стыдно за свои мысли и чувства при общении с прихожанами. Нужно быть терпеливее. Скромнее. Каждая душа важна для Всевидящего. Видимо, колдовское зло все же сумело прорасти. Дариан зашептал молитву, прося Бога наполнить сердце и душу любовью и благодатью.

После стал собираться в дорогу. Нашел за печью старую холщовую сумку, с которой приехал в Лаерд. Вытряхнул ее на крыльце. Почистил от пыли.

Дариан не знал, как долго он будет в дороге. Нужно найти Ивора. Хотя шансы на успех крайне малы. Колдун уже мог сбежать в такие места, откуда его не достать. «Ничего страшного, – успокоил себя Оратор, отрезая половину от буханки. – Я знаю, что Ивор отправился в сторону Ель. Поеду в эту деревушку. Остановлюсь у местного Оратора, и он поможет мне разузнать побольше о беглеце. А там посмотрим. Выбор, куда бежать, у Ивора невелик. Я же буду останавливаться в каждом гостином дворе, в каждой таверны, каждой деревушки и искать его след. Так что я обязательно выясню, где спрятался колдун». План пусть и был не ахти, но все же придавал уверенности.

Оратор положил к хлебу головку сыра и соломку сухого мяса. Немного, но на дорогу хватит. Все-таки Дариан планировал останавливаться в тавернах, а не ночевать в лесу у костра, а значит, можно будет сытно поужинать и позавтракать. Следом в сумку отправилось несколько фляг с водой и мошна с монетами. Великий Дом регулярно высылал Дариану жалование. Немного. Учитывая, что он почти не тратил деньги, за несколько лет скопилась приличная сумма.

Оделся Оратор потеплее. Рубаха, черная, кожаная безрукавка поверх, рыжий тулуп с капюшоном, шерстяные штаны и высокие сапоги. Не стоит обманываться ласковой погодой на Осенин. Она продержится еще день, а, может, два. Следом за ней придут холода, ветра и дожди. Оратор все же надеялся вернуться раньше, чем снега засыплют землю.

Чтобы его не спутали с простым крестьянином, надел на палец кольцо с символом Ока. На пояс приторочил топор, которым колол дрова. Если попадется по дороге парочка иллидов, им не поздоровится.

Перед выходом из дома Дариан обвел себя священным символом и прочитал короткую молитву. Ну, с Богом!

Для того чтобы найти Ивора, Оратору пришлось отправиться к нему в поместье и занять на время скакуна. В этом увиделась насмешка судьбы, но выбора не было. Только если отправляться в путь пешком, но это глупое и гиблое дело.

Перед тем как окончательно покинуть деревню, Оратор остановился у Дома, передал Берте ключи и пару наставлений. Женщина расстроилась, что ему приходится так срочно покинуть Лаерд, но все же пожелала удачи.

– Я буду молиться за Вас, – прошептала она, потупив взгляд.

Оратор поцеловал ее в лоб.

– Спасибо.

Глава 5 Ивор

До Хельма было пару дней пути. Дорога, если ею можно назвать две колеи, вилась через густой хвойный лес. Ивор благодарил богов, что они послали хорошую погоду, иначе колеса увязли бы в грязи.

Через несколько часов желудок стянуло от голода. Ивор доел краюшку хлеба, который вез с собой еще с Лаерда. Голод отступил, но ненадолго.

Вскоре снова желудок заныл, а рот наполнился слюнями. Ивор решил терпеть, ведь он ничего не купил в таверне в Ели. Если сутки не поем, ничего страшного. В детстве часто приходилось ложиться с голодным желудком.

Ивор попытался отвлечься на другие мысли: подсчитывал, сколько он должен заплатить прислуге за этот сезон. Если вначале это хорошо глушило голод, то спустя какое-то время он становился сильнее. Ивор сам и не заметил, как вместо цифр принялся вспоминать блюда, которые прислуга подавала к обеду.

Не вытерпев, он открыл переднее окошко в карете и поинтересовался у возничего, нет ли у того что-нибудь съестного. Мальчишка кивнул и протянул кулек.

В нем нашлось несколько вареных яиц, запеченная куриная нога, треугольник сыра, ломтики хлеба и полендвицы. Стараясь не вспоминать таверну в Еле и не представлять, в каких условиях могла быть приготовлена еда, Ивор съел несколько яиц, хлеб с мясом. Одним яйцом накормил дочь, а остальное вернул возничему.

Пару раз на дорогу выходили иллиды. Тогда карету начинало кидать из стороны в сторону, свистела плетка, а возничий истошно вопил на лошадей: «Н-но, паскуды! Н-но!». Ивор придерживал рукой дочь, боясь как бы та не ударилась головой. Алин продолжала оставаться безучастной ко всему, что происходило вокруг. Порой Ивору казалось, что он едет вместе с гигантской куклой. Тогда он хватал дочь за руку и прикладывал свои пальцы к ее запястью. Бьется пульс. Жива.

После полудня небо затянуло тучами, и мир вокруг стал еще более мрачным, темным и неприветливым. Запахло грозой. Деревья напоминали застывших монстров, которые ждали подходящего часа, чтобы сбросить колдовские цепи и снова ожить. Ивору даже показалось, будто он увидел лешего. Моргнул. Завесил шторку, чтобы лишний раз не бурлило воображение, и сосредоточился на дочери.

– Не переживай, принцесса. – Он взял ее ладони в свои. – Все будет хорошо. Папа рядом. Он защитит тебя.

Возничий, видимо, тоже хотел побыстрее добраться до города, потому как гнал лошадей, будто сумасшедший. Ивор испугался, как бы ось на колесах не слетела. Мысль о том, чтобы застрять в этой глуши, в непогоду, с голодными иллидами и зверями, против которых есть только нож да топор, пугала до дрожи. Впервые Ивор пожалел, что не нанял несколько сильных и умеющих обращаться с оружием мужчин.

«Надо будет в Хельме заняться этим», – мысленно записал Ивор в тетрадь.

Как бы лошади не бежали, все равно они не доберутся до города даже к полуночи. И тут Ивор вспомнил, что севернее, немного в стороне, от основного пути лежит город Умур. Все-таки лучше заночевать в тепле, чем гнать лошадей сквозь ночь, вздрагивая от каждого звука.

Ивор приоткрыл окошко на передней стенке кареты и закричал возничему:

– Мы проезжали поворот на Умур?

– Вроде еще нет, – ответил парнишка после недолгих раздумий.

– Хорошо. Как подъедим, сворачивай.

– Понял! – крикнул возничий и дернул поводья.

***

Два рукава Великой светлой реки сжимали Умур, будто змеи добычу. Берега острова высились над водой, а сам город скрывался за высокими каменными стенами. На башенках развевались полотнища. В окружающей темноте было сложно разобрать какого они цвета. Но Ивор знал, что они коричневые с изображением четырех башен. Герб рода Эттеилов. Кир Эттеил был его давним другом: они вместе учились в писарской школе. Ивор закусил губу, интересно, дома ли Кир? Готов ли он приютить незваных гостей?

«Наверное, мы слишком поздно приехали. Город, скорее всего, уже закрыт», – переживал Ивор, когда колеса стучали по деревянному настилу моста.

Тревожные мысли подтверждало и отсутствие людей, которые бы стремились попасть в Умур.

«Попробую договориться со стражей, чтобы пропустили, – пытался успокоить себя Ивор, поглядывая на темные клубившиеся тучи. – Язык у меня хорошо подвешен».

У ворот их остановили. Доски моста, серые до этого, стали желтовато-оранжевыми в свете факелов, висящими по бокам от ворот.

– Кто такие? – раздался грубый голос стражника.

Тяжелой поступью он подошел к двери кареты и постарался заглянуть внутрь.

– Бломы, – отрапортовал возничий. – Войт деревни Лаерд.

– Войт? – удивился стражник и почесал бороду. – К нам зачем пожаловали?

– Переночевать, – ответил возничий. – Не хочется ехать такой темнотой через лес. Да еще когда непогода на носу.

Словно в подтверждение его слов, небо содрогнулось от грома.

– На сколько к нам? – не унимался стражник.

Ивор тяжело вздохнул. Как же ему надоели эти расспросы. Хотелось побыстрее попасть в город, покинуть эту карету. Как же болели колени и пятая точка от долгого сидения! Выпрямиться бы. Поесть. Согреться у жаровни. За долгую поездку, казалось, будто меха настолько пропитались холодом, что почти не грели.

– На ночь, – неуверенно ответил возничий.

Стражник хмыкнул, а затем постучал по двери:

– Попрошу вас выйти.

Ивор едва не застонал от этой просьбы, но спорить не стал. Открыл двери. Поясница и ноги почти не двигались, отчего Ивор ощущал себя деревянной куклой.

– Документы, – потребовал стражник.

Он оказался высоким и широкоплечим мужчиной с короткой, аккуратно стриженной бородой и шрамом на лбу. На груди рыжей кирасе, сделанной из плотной кожи, виднелось тиснение герба рода Эттеилов – четыре башни.

Ивор достал из-за пазухи грамоту, которая подтверждала его статус. Страж бросил взгляд на печать, кивнул и вернул бумагу обратно.

– Проезжайте! – махнул он рукой в сторону города, а затем закричал: – Этого пропустить.

Заскрипели, поднимаясь, ворота.

– Поезжай по прямой до главной площади, – командовал Ивор возничему через окошко, когда проезжали через врата. – Проезжай ее насквозь. Прямо, а на развилке бери левее. Увидишь тисы, значит, едешь правильно.

– Понял, – полушепотом ответил парнишка.

Стражи, что охраняли ворота, вновь расслабились и вернулись к прерванным занятиям. По деревянной доске застучали кости, раздался хохот.

Умур готовился ко сну. Дорогу освещали факела на стенах домов. Двери многих лавок были заперты, и окна первых этажей закрыты ставнями. Зато на вторых, там, где жили торговцы, бурлила жизнь: лились разговоры, песни, хохот. Кто-то с кем-то ссорился, а рядом кто-то кого-то любил, судя по громким стонам. Ивора окутали запахи жареного мяса, свежего хлеба и разного сорта чая из еловых и сосновых иголок. Желудок напомнил ему, что за весь день он съел лишь ломтик хлеба, кусочек сыра, тонкий и длинный, как палец, и яйцо. В уголках рта насобиралось столько слюны, что еще секунда, и она закапает на колени. Ивор достал из кармана платок, и промокнул рот.

Одинокие прохожие прижимались к стенам, чтобы пропустить карету. Ивор не сомневался, что они бросали вслед злобные взгляды, а многие даже бурчали проклятия. Возле таверны под навесом сидели горожане, пили и смеялись. Запахи еды разбавили ароматы дешевого виски и добротно сваренной браги. От такой смеси Ивор чихнул. Из открытых дверей лилась задорная песня-частушка в сопровождении звонкого голоса цимбал.

Дома склеивались боковыми стенами и неслись через город подобно швейной строчке, которая пересекает гладь ткани. Заблудиться просто невозможно.

Вскоре карета проехала между двух домов высотой этажа в три. Одно было совсем без окон, видимо, местное хранилище зерна, а второе – с множеством мелких окошек, с высокими ступеньками и колоннами перед входом. Скорее всего, банк или суд.

За житницей Ивор увидел серое недостроенное треугольное здание, будущий дом Око, и вздрогнул. Неужели Кир тоже примкнул к новой религии? Может, не стоит ехать к нему? Ивор приказал возничему остановиться и задумался. Может, все-таки тихо переночевать в таверне и покинуть город на рассвете?

«Ладно, – решил Ивор, – поеду, только нужно быть осторожнее и не сболтнуть ничего лишнего».

Он дал возничему знак, и снова копыта лошадей застучали по брусчатке. Рынок давно был закрыт. Одинокие прилавки, будто сиротушки, отсвечивали голыми столешницами в свете факелов. Одинокая ель, которая росла возле башни с часами – на них, как и в Йорн-Хеле была только одна стрелка, откидывала длинную, широкую тень на половину площади. Пять вечера. Не очень-то и поздно.

Покидая площадь, карета проехала мимо каких-то административных зданий. Высоких, с крышами из красной черепицы и статуями в нишах на стенах.

Улица, по которой двигался экипаж, выглядела очень богато. По обочине дороги росли тисы – такие высокие, что из своего окошка Ивор не видел их верхушки. Роскошные дома знатных господ прятались за высокими белыми заборами. На их столбиках стояли небольшие фонарики, скудно освещая улицу. К счастью, в такой темноте по ним можно было ориентироваться.

Карету Ивора снова остановили.

– Кто иде? – поинтересовался старческий голос, а затем прикрикнул: – Ангус, паскуденыш, обождь!

– Ивор Блом. Войт Лаерда, – отчеканил возничий.

– Войт Блом… Лаерда? – задумчиво пробормотал старик. – Не припоминаю этаких. Вам назначено?

– Э-э-э-э, – потерялся возничий.

Ивор вылез из кареты.

За воротами, которые были закрыты, виднелся сад. Деревья черными силуэтами вырисовывались на фоне темно-фиолетового неба. Громко закричала ворона, Ивор вздрогнул неожиданно для самого себя. Возле сторожевой будки у ворот стоял мужчина. Высокий и худой. Время согнуло его плечи и съело волосы, но мышцы все еще были крепкими и тугими. Бывший воин. Ивора накрыла уверенность, что если со стариком ввязаться в драку, тот может и победить.

Когда Ивор вылез из кареты, сторож шагнул к нему и поднял повыше фонарь, который держал в руке.

– Добрый вечер, – проговорил Ивор. – Кир Эттеил – мой давний друг. Он будет рад встрече.

Старик прищурил глаза и зацокал языком.

– Как вы можете доказать, что вы войт Блом и его друг?

Ивор достал грамоту и протянул ее охраннику.

– Вот. А то, что мы друзья, Кир может сам подтвердить.

Старик внимательно изучил печать на грамоте и вернул лист Ивору.

– Эй, Ангус, ходь сюды.

Из будки выскочил полноватый парнишка с белыми взъерошенными волосами.

– Ась?

– Сбегай к войту Эттеилу, спроси, войт Блом из Лаерда является ли его другом, – отдал указания старик, а когда мальчишка побежал в сторону усадьбы, обратился к Ивору: – Понимаете, не могу я вас так пропустить. Придется ждать, пока вернется Ангус.

Ивор кивнул. Пока мальчишка выполнял поручение, он ходил рядом с каретой, разминая затекшие ноги. Сделал пару наклонов, а затем сцепил руки в замок за спиной и отвел их назад. Хрустнули суставы. Мышцы приятно заныли, растягиваясь.

Вскоре появился Ангус. От бега его щеки раскраснелись, волосы еще сильнее растрепались.

– Войт… Эттеил… – лепетал мальчик, пытаясь отдышаться после каждого слова, – велел пропустить.

Охранник кивнул помощнику и махнул Ивору головой в сторону ворот:

– Проезжайте!

Когда карета подъехала к белому двухэтажному особняку, на крыльце уже стоял Кир, держа фонарь – небольшой стеклянной коробочкой со свечой внутри. Ивор давно его не видел и немного опешил. Старый друг сильно располнел. Широкий пояс поддерживал объемный живот, щеки были будто у хомяка, который затолкал в них несколько орехов, а на шее залегли несколько складок. Но эта полнота, заключенная в длинный желтый жупан, поверх которого был накинут зеленый кунтуш, придавала Киру мудрый и властный вид.

– Ивор, вечер добрый! Давно тебя не видел и не ожидал, что ты заглянешь! – воскликнул Кир, когда Ивор вылез из кареты.

– Добрый, добрый, – кивнул Ивор в ответ, помогая дочери выбраться. Она наступила на край юбки и упала. Благо Ивор успел ее подхватить. Приподнял за подмышки и переставил со ступенек кареты на землю. – Приношу извинения, что я без предупреждения, но так сложились обстоятельства.

Возничий достал из запяток небольшой сундук с вещами и поставил возле ступеней.

Кир объяснил возничему, как проехать на конюшню, а затем, обнял Ивора и расцеловал в обе щеки.

– Я так рад тебя видеть.

– Я тоже, – улыбнулся Ивор, хлопая старого друга по спине.

После объятий Кир хотел поцеловать руку Алин, подошел к ней, склони голову:

– Пани.

Алин никак не отреагировала. Эттеил замешкался на мгновение, удивленно свел брови и бросил быстрый взгляд на Ивора.

– Болеет, – ответил он и пожал плечами. – Не говорит, плохо ест, ни на что не реагирует. И никто не может понять, что с ней.

Кир сочувственно вздохнул, взял Алин за руку и произнес:

– Прошу в дом. Я прикажу слугам подготовить комнату и принести туда твои вещи.

Убранства особняка Эттеилов было скромнее, чем у Раддов: резные деревянные панели украшали стены, паркет вместо мраморной плитки под ногами.

Стены обшили панелями из светлого дерева, а пол выложили из разноцветных дощечек. Широкая лестница, застеленная желто-коричневым ковром, вела на второй этаж.

Ивор сел на мягкую банкетку рядом с дверью и позволил слуге – немолодому мужчине, черном костюме и белой рубашке – снять ему сапоги. Пока ему помогали, Ивор рассматривал многочисленные пейзажи на стенах. Хозяин поместья явно предпочитал картины с озерами и белыми аистами. Многие картины были очень древними, так как на них художники успели запечатлеть красоту природы до проклятья. Ивы склоняли зеленые косы к самой воде, а берега устилали травы и цветы. Ивор переводил взгляд с одной работы на другую и завидовал людям, которые жили в те времена и могли любоваться той красотой.

– Ужин сейчас предложить не могу, – извиняющимся тоном произнес Кир. – Он будет только через два часа. Можем пока выпить чаю.

– Спасибо. Не откажусь, – кивнул Ивор и взял дочь за руку.

Кир провел их в обеденную. Она тоже была обшита панелями, но более темными, чем в прихожей. На одной стене красовалось панно с изображением исторической битвы. В круглых настольных лампах и подсвечниках горели свечи. Ивор усадил Алин на один из стульев, а сам сел рядом.

Эттеил распорядился, чтобы разожгли камин и приготовили чаю. Девушка в темно-зеленом платье с белым передником кивнула и сразу же вышла из комнаты.

– Как ты поживаешь? – поинтересовался Кир, присаживаясь напротив Ивора и раскуривая трубку.

– Все хорошо, – кивнул Ивор. – Дочь немного захворала, поэтому мы отправились к лекарю в Лаехнрад, а так как проезжали недалеко от Умур, решили заглянуть к тебе в гости.

Кир набрал полную грудь дыма и задумался. Выдохнул сизое кольцо.

– Но из Лаерда лучше было бы ехать до Лаехнрада через Плорию.

– Да, – согласился Ивор, не понимая, подвох это или нет. Рассказывать, что он искал в Еле эллада, а теперь ищет его ученика, совершенно не хотелось. Для начала нужно было узнать отношение друга к новой религии. – Мы сначала поехали в Нойру, а там нам сообщили, что их лучший лекарь уехал в Лаехнрад. Вроде у него мама заболела, – врал Ивор, удивляясь, как складно у него это получается.

– А разве лекари в Лаерде плохие? – выдохнул очередную порцию дыма Кир.

В комнату вошел служка, парень, с охапкой дров.

– Извините, – пролепетал он, когда Эттеил и Ивор повернулись в его сторону.

Парень сложил дрова в камине, сунул сухую траву, ветошь, а затем взял из подсвечника горящую свечу и поджег ее пламенем траву. Подул, помогая огоньку разгореться.

– Ну-у-у, – протянул Ивор и поднял бровь. – Они не знают, чем болеет дочь, и прописали лишь теплое питье.

Ему не нравились такие разговоры. Он ощущал себя будто на допросе, о чем сказал Киру. Тот выдохнул дым и рассмеялся.

– Прости, не хотел этого. Давай, мои лекари осмотрят Алин? Я не думаю, что они будут хуже, чем тот из Нойры.

– Буду благодарен за это, – ответил Ивор, чувствуя, как спадает внутреннее напряжение.

– Надолго ты ко мне?

– Не особо. Не хочу тебя обременять, поэтому уеду завтра, как Сангар разгорится.

– Ну-у-у, нет, – обиженно воскликнул Кир. – Я тебя уже столько лет не видел! Когда мы последний раз встречались? Лет семь назад, когда я в Йорн-Хель ездил?

– Да, где-то так.

– Ну вот! Ты просто обязан остаться хотя бы на несколько дней, тем более завтра Осенин.

Ивор задумался. Он спешил показать Алин ученику Аима, но вдруг лекари Кира ей помогут? Вивьен же сказала, что ее болезнь не связана с магией. Да и ему самому хотелось побыть подольше у друга. Только сейчас Ивор осознал, как давно его не видел и как сильно по нему соскучился.

– Хорошо, – кивнул Ивор. – Останусь ненадолго. – Затем он оглянулся, будто ища кого-то. – А где Хейла с детьми?

– Жена уехала к маме в гости, – махнул рукой Кир и стал выбивать из трубки сгоревший табак.

Глава 6 Мириам

Свинорылые вели пленников по длинному пещерному туннелю. Над головой тонкими беловато-желтыми сосульками свисали сталактиты. Каменный свод причудливо изгибался, напоминая застывшие волны, а затем переходил в ровные отшлифованные стены. Иногда туннель разветвлялся, иногда в него вливались другие туннели и на каждом таком перекрестке висел факел. Мириам попыталась заглянуть в один из проходов и наткнулась на свирепый взгляд свинорылого, охраняющего развилку. Видимо, боялись, что пленники, охваченные страхом, попытаются сбежать. Охранник злобно хрюкнул и поднял палочку, такую же, из которой стреляли в жителей Лаерда. Мириам замешкалась, и тут же на нее обрушился хлыст. Плечо зажглось от боли. В глазах вспыхнули разноцветные огоньки.

– Шевелись! – крикнул свинорылый, ведущий пленников.

Мириам зашипела, бросила на него злобный взгляд, представляя, как ногти раздирают его шею.

Свинорылый вновь поднял руку с хлыстом, и Мириам, прогнав желание вцепиться ему в морду, она медленно пошла вперед. Вместе со всеми.

Мириам собиралась помолиться Нут, просить у нее защиты, но внутри разгорелся дикий огонек. Пускай она сейчас пленница, но обязательно освободится и отомстит им всем! И поможет ей в этом не богиня жизни и мира, Нут, а Кай – бог войны. Вот кому нужно возносить мольбы!

Туннель изогнулся. Раздвоился. Свинорылые погнали людей в правый проход, будто стадо овец.

"Направо. Мы повернули направо», – прошептала Мириам себе под нос очень тихо. – Теперь налево. Два раза направо. Один раз налево".

Страх понемногу отступал, а внутри росла дерзкая уверенность. Она отомстит за маму, за всех, кто погиб! Она выберется отсюда!

Мириам, стараясь быть незаметной, всматривалась в туннели, пытаясь запомнить каждый шаг, каждый поворот. Прислушивалась к звукам, надеясь, что это даст ей большее представление о логове врага. Где-то в отдалении громко капала вода, и слышались слабые голоса, но из-за шагов, шуршания одежды, всхлипов и стонов пленников невозможно было разобрать, на каком языке там разговаривали. Точно не похрюкивание свинорылых. Жаль, нельзя остановиться и приказать всем заткнуться, чтобы она смогла расслышать те голоса. Мириам сама не понимала, почему это для нее было так важно.

Звуки исчезли после очередного поворота. Туннель расширился и влился в небольшую пещерку подобно реке в озеро.

– Стой. П-р-р! – закричал свинорылый.

Люди остановились как вкопанные.

– Хороший человек, – похититель оскалился в улыбке.

Мириам осмотрелась и даже приподнялась на цыпочки, чтобы было лучше видно.

Каменный пол оранжевый в свете факелов, которые стояли на длинных треногих подставках, тянулся вперед на несколько саженей, а затем резко обрывался. Там зиял обрыв. Из него торчала какая-то конструкция. Она напоминала шкаф. Только без дверей. Стены были сделаны из сложенных крест-накрест досок. Наверху “шкафа” стояли колеса разного размера и толщины. Были и совсем маленькие, размером с ладошку. Все они были странными: блестящими и с зубчиками, как у оборонительных стен замка. Эти “колеса” опутывали маслянистые нити и цепи.

"Что за бесовщина?!" – подумала Мириам, чувствуя, как сердце сковывает страх. – Не паникуй. Смотри внимательнее и запоминай каждую деталь. Держись!"

– Иди сюда, – приказал свинорылый. – Понемногу. Человек пять!

Мириам угораздило попасть в первую пятерку. Свинорылые подвели их к странной конструкции. Мириам осторожно подошла к краю пропасти. Из нее исходило непонятное голубое свечение. Оно пугало людей. Они жались друг к дружке, стараясь как можно подальше держаться от края, чтобы не прикоснуться к диковинному свету.

– Заходить! – приказал похититель, указывая на “шкаф”

Люди боялись туда идти. Дети плакали. Родители брали их на руки, пытаясь успокоить, шикали на них, приказывая заткнуться.

– Быстро! – рявкнул свинорылый, – а то чик-чик. – и потянулся к трубке на поясе.

Люди отшатнулись от него и побежали в “шкаф”. Мириам же совершенно не боялась. Она была уверена: их не убьют. По крайней мере, сейчас. Хотели бы, то сделали бы это давным-давно. Пленники им зачем-то нужны. И нужны живыми.

Свинорылый подошел к длинной железной палке, которая заканчивалась блестящим металлическим шаром, и потянул за нее. Раздался странный гул. Люди стали оглядываться, чтобы понять, откуда идет звук. Мужчина рядом с Мириам упал на колени и прогнулся в молитве. Дети прижались к родителям. Пол “шкафа” дрогнул и стал опускаться.

Проплывали скрещенные доски. Приближалось голубое свечение. Мириам невольно дернула плечами и напряглась, ожидая боли. Ее не было. Не было вообще никаких ощущений, и Мириам расслабилась. Свет не опасен.

Она стала рассматривать круглые, слегка выпуклые тарелки, от которых исходило это странное свечение. Они тянулись по стене на одинаковом расстоянии друг от друга. Мириам прищурилась, пытаясь понять, где они заканчиваются, но свет слепил, и вскоре пришлось отвернуться и смотреть в пол, чтобы пропало напряжение в глазах и перестали перед взглядом прыгать разноцветные пятна.

Вскоре скрещенные доски, служившие стенами “шкафа”, превратились в сплошные, хорошо подогнанные друг к дружке. Пленником накрыла полутьма. Мириам чувствовала, как рядом стоящего человека, к которому она невольно прижималась, била мелкая дрожь. Проще бороться со страхом, когда смотришь ему в лицо.

К счастью, в одной стене “шкафа” – не с той стороны, с которой заходили пленники, а с противоположной – образовался проем. Пол дернулся и замер. Люди толпились внутри, не решаясь выходить. Самые смелые вытягивали голову, пытаясь рассмотреть, где оказались. Судя по всему, это была какая-то пещера. Заднюю стену, переходящую во свод, еле-еле освещал тот странный голубой свет.

– Слазь! Слазь! – закричал сверху свинорылый. – Вон!

Пол дернулся, и перепуганные люди стали выскакивать из “шкафа” под истеричное похрюкивание похитителей.

Со всей силы в спину толкнули Мириам. Зацепившись ногой за ногу, она чуть не упала. Ухватилась за рядом стоящего мужчину. Тот дернулся от неожиданности и выругался.

– Извините, – пролепетала Мириам. – Простите. Я не хотела.

Мужчина ничего не ответил и отошел от нее, едва она отпустила его руку.

Это обидело Мириам. Впервые за все время она остро ощутила свое одиночество. Хотелось прижаться к кому-то, чтобы ее защищали, успокаивали и говорили, что все будет хорошо. Она завидовала детям, которые могли спрятать за родителей. Ей не за кого было прятаться. Все ее родные мертвы. Мама. Аргон. Возможно, Эйнар.

Мириам всхлипнула, чувствуя, как в слезы жгут глаза, а в груди плескалась такая сильная горечь, будто кто-то разлил там пузырек с ядом. Исчезла та сильная девушка, которая подмечала каждую деталь, запоминала путь, думала, как сбежать. Она превратилась в маленькую напуганную девочку. Напуганную и одинокую. Мириам упала на колени, обняла себя руками и закричала, но звук застрял в горле и выходил лишь бурлением и шипением.

Слезы закончились, но горечь, страх и одиночество остались. Они превратились в гигантское озеро, заполнили Мириам до краев. Оно билось вместе с сердцем о ребра, текло по венам, поглощая все живое и теплое. Только ярость и жажда мести не позволяли в нем утонуть.

Мириам вытерла глаза тыльной стороной ладони – щеки жгло, будто их натерли щелоком. Пока она плакала, все пленники, летевшие вместе с ней, спустились в яму. Пол “шкафа” застыл наверху, а свинорылых было не видно и не слышно.

Мириам осмотрелась, пытаясь понять, где она очутилась. Передняя стена ямы, к которой были прикреплены “шкаф” и тарелки, испускающие голубой свет, возвышалась над головой саженей на пять. Задняя стена, изгибаясь, сливалась с передней, как древко лука соединяется с тетивой. Между ними находился каменная круглая чаша с широкими и высокими по пояс бортами.

Люди разбрелись по яме. Кто-то изучал место, трогал стены. Другие же, видимо, уставшие и опустошенные после всех событий, сидели на полу, обхватив головы руками. Некоторые молились, взывая к Всевидящему, но были и те, кто крутил в руках амулеты и талисманы древних богов.

Снова сверху послышалось цоканье свинячьих копытец. Воздух наполнился гулом от шепотов, всхлипов, детского плача. Привели очередную группу пленников.

– Заходить! Быстро! – раздался сверху ненавистный голос похитителей.

Через мгновение вся пещера задрожала от гула, казалось, он исходит от самой скалы, и пол “шкафа” медленно пополз вниз.

Люди в яме подошли поближе, вытянули шеи в надежде рассмотреть новеньких. Вдруг среди них будут родные и близкие. Мириам тоже вглядывалась в тех, кто стоял на платформе. Она искала брата. Аргона. В черном озере одиночества и горечи зажглась свеча надежды.

В пятерке новеньких она узнала трактирщицу – дородную женщину с вечно красными щеками и глубоко посаженными маленькими глазами. Узнала Берту, послушницу Оратора. Та в молитвенной позе стояла на платформе и шевелила губами. Мириам узнала других своих односельчан. Но среди них не было Эйнара.

Спустилась следующая пятерка пленников. И еще одна. Мириам кусала губу, всматриваясь в лица и ощущая, как внутри набухает отчаяние. Когда оно готово было разорваться и отравить душу, Мириам заметила брата. Он выглядел как злобная грозовая туча, готовая загреметь и разразиться молниями. Сердце радостно забилось. Он жив! Мириам бросилась к нему.

– Эйнар! Эйнар! – голос дрожал, слезы лились по щекам.

Брат повернулся на голос. Увидел ее и широко улыбнулся. Мириам показалось, что он как будто расслабился.

– Ты жива! – Он обнял сестру и крепко прижал к себе. – Я думал, эти полусвины тебя убили!

– Нет. – Мириам отстранилась и вытерла слезы. – Я жива. Но мама… мама… – голос дрогнул. – На погреб, куда она спряталась, упал…

Мириам опять разревелась как маленькая девочка. Громко. Судорожно. Слезы радости от встречи и боль по маме слились воедино.

Эйнар обнял ее и зашептал в самое ухо:

– Мы отомстим за нее. Обязательно отомстим. Ты согласна?

– Да, – выдавила из себя Мириам. – Убью их всех!

– Вот и правильно. – Эйнар принялся вытирать ее слезы. – А теперь соберись. Для мести нужен боевой дух!

Мириам всхлипнула и улыбнулась. Да, она не должна раскисать. Она должна собраться! Должна спастись, чтобы отомстить свинорылым за смерть родных. Брат, заметив ее улыбку, улыбнулся в ответ и прошептал:

– Молодец. Давай для начала поймем, где мы оказались.

– Я уже, – выдавила Мириам и рассказала брату все то, что ей удалось узнать.

Эйнар внимательно выслушал и окинул взглядом яму.

– Не знаю, зачем мы понадобились этим полусвинам, но уверен: они не собираются убивать нас всех сразу. Значит, есть время тщательно изучить это место и понять, как из него выбраться.

Речь брата успокаивала. Его уверенность и бесстрашие заражали. Из этой ямы обязательно должен быть выход. Его просто надо найти!

Наверху снова застучали копыта, воздух наполнился шумом дыхания, всхлипами, моленьями и резкими криками свинорылых: «Прекратить!» Прибыла очередная группа пленников. Таких же испуганных и растерянных. Полных боли и одиночества.

Среди новоприбывших Мириам заметила Аргона. Маска страха застыла на его лице, только взгляд метался по окружающим предметам, словно что-то искал. Слава богам, он жив! Мириам уже хотела подбежать к нему, обнять и успокоить, но Эйнар опередил ее.

– Ах ты, колдун проклятый! – Брат бросился к Аргону, схватил его за грудки и впечатал спиной в стену. – Это ты наслал этих тварей на деревню! Это ты во всем виноват! Я убью тебя!

– Это не я, – лепетал Аргон. – Честно!

– Так я тебе и поверил! – саркастично протянул Эйнар. – Ты просто мимо проходил, а все это нелепое совпадение.

– Я не насылал никого! – Аргон бросил на Мириам умоляющий взгляд.

Она уже хотела кинуться на защиту, но замерла. А вдруг это он? Он же колдун. В этом Мириам не сомневалась. Она думала, что Аргон – добрый колдун, а если это не так? Может, она опять ошиблась? Вдруг он прикидывался таким несчастным, беспомощным и хорошим ради своих черных дел? Может, как раз ради того, чтобы призвать в деревню этих свинорылых тварей? Мириам теперь не знала, друг он или враг. Не знала, как к нему относиться. Спасать или нет? От этих мыслей закружилась голова, а глаза наполнились слезами.

– Мириам, неужели ты мне не веришь? – воскликнул Аргон с отчаянием.

Только сейчас она поняла: на нее смотрит не только он, но и брат. Если первый молил о помощи, то Эйнар ждал ее решения.

– Я не знаю, – прошептала Мириам.

Эйнар с шумом втянул воздух, сощурился и посмотрел на Аргона. Мириам видела, как на шее брата пульсировала венка, как раскраснелось его лицо. Еще чуть-чуть и дым повали из ушей и носа.

Напуганные люди оживали, в глазах зажигались огоньки, словно вся энергия злости и ненависти, ранее булькающая и пожирающая саму себя, вдруг нашла обидчика и стрелой полетела в его сторону.

– Колдун!

– Ты убил мою маму!

– Ты разрушил деревню!

Люди напирали стеной. Пытались схватить Аргона. Ударить. Отомстить. Чей-то кулак прилетел Эйнару в ухо.

– Эй, осторожней! – крикнул он.

Люди толкали Мириам в спину, и она по инерции делала шаг вперед. Толпа напоминала гигантскую лавину, готовую накрыть с головой и похоронить любого, кто будет стоять на ее пути.

Мириам делала шаг вперед, чтобы не упасть, а потом протискивалась назад между рук и тел.

– Извините. Простите.

Наконец-то ей удалось выбраться, а лавина покатилась вперед. Толпа гудела, сыпала проклятиями, требовала смерти.

Мириам подпрыгивала, пытаясь разглядеть брата, но видела лишь белоснежные макушки односельчан.

Раздался удар. Крик. Потом еще один удар. Со всех сторон махали кулаками. Люди забыли, что шли к Аргону. Они уже дрались друг с другом. Толпа будто превратилась в гигантское, многорукое, кричащие и изрыгающее проклятия чудовище. И в этом чудовище Мириам пыталась разглядеть брата. Жив ли он? Не покалечился ли он? А Аргона?

Раздался крик или скорее писк, и толпа резко остановилась. Люди стали расступаться. Кто-то заплакал, заголосил. Многие же стояли тихо, будто остолбенев, и смотрели в одну точку. Мириам прокралась сквозь толпу поближе и ахнула.

На каменном полу лежала женщина, из головы текла кровь. На ткани одежды и белой коже рук чернели следы от ботинок.

– Затоптали!

Рядом с ней на колени опустился полный мужчина, повар в таверне, и стал гладить мертвую по рукам, приговаривая:

– Эдел, милая моя. Эдел, вставай…

Мириам смотрела на него и ничего не чувствовала, словно ее душа и сердце превратились в камень. Эдел – просто очередная жертва происходящего безумия, которое унесло в могилы многих людей. Маму… Что-то внутри екнуло. Перед глазами пронеслась сцена. Вот мама стоит на ступенях, ведущих в ледник, и машет Мириам рукой. Мол, давай здесь спрячемся. А через мгновение…

Камень души будто треснул, и через эту трещину выползали ядовитые, сжигающие чувства. Если сейчас дать им волю, позволить излиться, то они уничтожат Мириам, превратят ее в собственную тень. Нельзя этого допустить! Нужно собраться. Нужно быть сильной!

Мириам прошлась взглядом по толпе. Аргона нигде не было видно, а Эйнар стоял у стены, опираясь о нее рукой, и сплевывал на пол кровь.

– Сильно досталось? – спросила Мириам, подходя к нему.

– Жить буду, – ухмыльнулся брат.

На скуле и подбородке красовались кровоподтеки. Один глаз превратился в сочную сливу. Набухшую. Ярко-красную.

– Надо бы лед приложить, – пролепетала Мириам, оглядываясь.

Ага, а где его здесь найти?

– О! – воскликнула она и потащила брата к чаше с водой.

Мириам развязала платок. Он давно сполз с головы и болтался на спине. Если бы не крепко связанные концы, то потерялся бы.

Мириам намочила часть платка и приложила его к глазу брата. Эйнар зашипел.

– Больно? – ласково поинтересовалась Мириам.

– Нормально.

– Ты думаешь, что Аргон призвал птиц на нашу деревню? – спросила Мириам, аккуратно промокая кожу вокруг глаз.

– Ну а кто же еще? – издевательски проговорил брат.

– Я вот не уверена. Зачем это ему?

– Разве колдунам нужна причина, чтобы вредить людям?

– Мы же его спасли, обогрели, приютили. Зачем ему нападать на нас? – Мириам оставила вопрос брата без внимания. – Да и он здесь. Если бы эти свинорылые напали по указке Аргона, то вряд ли бы посадили его в эту яму вместе со всеми.

– Может, чтобы не вызвать подозрений?

Мириам нахмурилась.

– У кого? У пленников? Наоборот, если бы он был виновником нападения, его ни за какие коврижки не посадили бы к нам. Ты же видел, как люди на него накинулись? Может, Аргон все-таки жертва? – Мириам опять смочила платок и приложила мокрую ткань к ссадине на скуле брата.

– Тебе бы вечно кого-то спасать и выгораживать. Ты не понимаешь очевидного! – выплюнул Эйнар.

– А ты уперся в свою какую-то истину и с места не сдвинуть! – воскликнула Мириам, чувствуя, как закипает.

Она видела, как краснеет лицо брата, как бьется венка на его лбу. Сейчас будет взрыв. Мириам даже отступила на шаг. Оглянулась. Куда спрятаться? Но Эйнар справился с яростью. Он сжал пальцы на одной руке в кулак, а затем медленно выдохнул.

– Давай не будем ссориться? Сейчас не время и не место для ругани. Мы, наоборот, должны помогать и поддерживать друг друга. Знаешь, давай забудем Аргона. Он нам не родня и не должен вставать между нами. А?

Мириам сжала губы, не находясь с ответом. Аргон был тем странным элементом, который манит и наполняет страхом. Хотелось одновременно и приблизиться к нему, и убежать подальше.

Мириам обвела взглядом односельчан. По коже у многих растекались красные неровные пятна – следы недавней драки. Повар укачивал мертвую жену. Рядом с ним стояла женщина в годах и что-то шептала.

– Мы нашли его! – раздался возглас мужчины.

Люди снова оживились. Повставали. Даже повар на миг оторвался от мертвой жены. Мужчины крепко держали Аргона, а рядом с победоносным видом шли две женщины, в одной Мириам узнала Берту, помощницу Оратора.

– Мы нашли колдуна! – зычно крикнул мужчина со сломанным носом, держа одной рукой пленника за предплечье, а другой – прижимал нож к его горлу.

Люди подходили осторожно, будто опасались то ли силы пленника, то ли силы собственной ярости, которая могла заново вспыхнуть.

«Сломанный нос» со всей силы дернул Аргона. Тот сделал несколько шагов вперед. "Нос" криво усмехнулся и ударил его ногой под колени. Аргон ахнул и упал.

Люди собирались возле него полукругом, рассматривая, будто дивного зверя. За их спинами Мириам не видела Аргона.

Она залезла на бортики чаши и вытянула шею, чтобы получше все разглядеть.

– Сдался он тебе, – вздохнул Эйнар.

В ответ Мириам от него отмахнулась и шикнула.

– Будем судить колдуна, – раздался звенящий голос Берты. – А то, что он колдун, в этом нет никаких сомнений! Посмотрите на волосы! – она двумя пальцами, словно прикасаясь к чему-то очень мерзкому, подняла его темную прядь. – Только у элладов и колдунов цветные волосы. Это и есть доказательство его вины!

Берта отошла подальше от Аргона. Приблизилась к толпе.

– Этот колдун наслал на нашу деревню тех мерзких существ. По вине этого колдуна умерли наши близкие. Ваши сестры и братья! Мужья и жены! Матери! Дети! Те, кого вы любили и кем дорожили.

По толпе прокатился недовольный ропот.

– Где твоя малышка, Эр? – поинтересовалась Берта, подходя к полному мужчине в толпе.

Он ничего не ответил.

– А я знаю! – воскликнула Берта. – Мертва. Из-за него! – Она указала пальцем на Аргона.

Мириам спрыгнула с края чаши и поспешила к людям. Она должна успеть! Но тут брат схватил ее за запястье.

– Ты куда собралась?

– Неужели не видишь, что творится?! Сейчас Аргона обвинят во всех бедах и растерзают!

– И? Тебе-то какое дело?

Мириам вырвала руку из захвата Эйнара.

– Такое. Не затем я его спасала и выхаживала, чтобы его тут убили.

Все-таки она успела привязаться к этому странному человеку. Он помогал в домашних делах, не стесняясь выполнять женскую работу, не позволял таскать тяжести. В глубине души Мириам жалела, что Аргон не ее брат. Да, он колдун. Но он точно не призывал свинорылых. Он сам пострадал от их ядовитых игл. Он такой же пленник, как и все.

Мириам со всех ног кинулась к толпе, растолкала локтями людей и выскочила перед Бертой. Та уже зачитывала обвинительный приговор, прохаживаясь вдоль толпы. Слюна летела во все стороны, в выпученных глазах плясало безумие. Похоже, Берта словила религиозный экстаз от полученной власти.

– Хватит! – выкрикнула Мириам.

Берта запнулась на полуслове. Остановилась и посмотрела на нее. Взгляд с трудом сфокусировался, будто женщина выпила не один стакан виски.

– Пшла вон отсюда! – прошипела помощница Оратора.

– Я тебе не кошка драная, которую можно так прогнать! – взвилась Мириам.

– Ты мешаешь правосудию! – Берта попыталась посмотреть на нее свысока, будто королева на холопа, но это вышло комично, ведь девушки были одного роста.

– Какое правосудие, Берта? – рассмеялась Мириам. – Кто судьей тебя назначил? Ты творишь самосуд! Обвиняешь невиновного!

– Он не невиновный. Он колдун!

– Но он не призывал камни с неба и свинорылых, иначе бы не сидел вместе с нами в яме!

Берта сузила глаза. Ее щеки пошли красными пятнами.

– Ты защищаешь колдуна, – проговорила Берта, выделяя каждое слово. – Ты тоже должна быть наказана.

Берта замахнулась на Мириам, но ее руку перехватили.

– Только попробуй тронуть мою сестру, – раздался тихий стальной голос.

Эйнар! Мириам даже немного растерялась. Она никак не ожидала, что брат вступится. Думала, он будет издалека наблюдать за происходящим.

Берта попробовала освободиться из захвата, но Эйнар вывернул ее запястье.

– Успокойся, или я сломаю тебе руку.

Помощница Оратора зло втянула воздух и посмотрела на односельчан.

– Что вы стоите? Помогите мне! Мы должны наказать колдуна и его пособников, а потом молиться Всевидящему. Он обязательно нам поможет. Освободит нас!

Люди стояли, не шевелясь. Переводили взгляд с Мириам на Берту, с Эйнара на колдуна. Никак не решались.

Наконец-то, вперед вышел один. Мириам заметила хищную улыбку победителя на лице Берты, которая резко вспыхнула и медленно растаяла, как отпечаток дыхания на стекле.

Это был старейшина. Высокий, широкоплечий, с лысой головой и кустистыми, нависающими бровями. Мириам нахмурилась, вспоминая его имя. Вроде Ароним.

Он обвел взглядом толпу и проговорил тихим, спокойным голосом:

– Мириам права. Здесь творится самосуд. Неужели мы готовы разорвать человека, как дикие звери?

– Он не человек, – прошипела Берта. – Колдун!

– Пускай, – кивнул Ароним. – Но от этого он не перестает быть человеком. – Старейшина шел вдоль толпы, будто строгий учитель. – Да, с нами произошла ужасная трагедия, но это не повод превращаться в дикарей. Мы уже не сдержали своих порывов. И к чему это привело? – старейшина остановился и пристально посмотрел на нескольких человек, словно обвинял именно их. – Эдел мертва. И не по вине колдунов или похитителей! А по нашей вине! Мы ее убили!

Люди потупились, будто ученики, которых словили на ошибке.

– Она случайная жертва, – прошептала Берта, но ее никто не слушал.

– Может, хватит на сегодня смертей? – воскликнула Мириам, воспользовавшись паузой.

– Наши ссоры и грызня между собой похитителям только на руку. С такими справиться легче, чем с теми, кто держится друг за друга, доверяет ближнему и защищает его, поэтому мы должны объединиться, чтобы спастись. И наш враг не он, – Ароним мотнул головой в сторону Аргона. – Наш враг свинорылые. Согласны?

В толпе раздались неуверенные «да».

– А вдруг он на самом деле призвал тех ужасных птиц? – выкрикнул кто-то.

– Сначала мы выберемся отсюда, а потом передадим этого человека князю. И уже на настоящем суде решат, колдун он или нет, и определят его дальнейшую судьбу.

Эти слова многим пришлись по душе. Толпа как будто облегченно выдохнула и позволила себе расслабиться.

– Уводи его, – прошептал Эйнар, указывая взглядом на Аргона. Тот продолжал стоять на коленях, опустив голову. Черные волосы, будто шторка, закрыли лицо. Непонятно, как он себя чувствовал.

Мириам кивнула и подошла к Аргону.

– Пойдемте.

Он посмотрел на нее через волосы. Испуганный взгляд, в котором зарождалась надежда.

– Все будет хорошо. – Мириам захотелось его обнять, но сдержала порыв.

Помогла ему подняться и увела в угол пещеры, подальше от людей. За большим камнем, который лежал у стены, можно было спрятаться от любопытных глаз. Да и сторожить можно только с одной стороны, не опасаясь нападения со спины.

– Присаживайтесь, Аргон, – ласково проговорила Мириам, помогая ему сесть. – Как Вы себя чувствуете?

Он ничего не ответил, прислонился к стене пещеры и закрыл глаза. По щеке скатилась слеза.

Увидев ее, Мириам растерялась. Впервые на ее памяти плакал мужчина. Мириам не знала, что делать в этом случае, как его успокоить. Она присела напротив Аргона на корточки и затараторила:

– Да, за последнее время много всего произошло. Столько… неприятностей. Но главное, что мы живы. А значит, мы сможем выбраться и отомстить тем, кто на нас напал.

Аргон криво улыбнулся.

– Вам это просто так с рук не сойдет! – обиженно прокричала в их сторону Берта. – Вы покрываете колдуна. Всевидящий накажет вас за это. Всех вас накажет!

Люди расходились. Они выглядели изнеможенными. Их покинула ярость, забирая с собой последние силы. Спины односельчан согнулись, будто мышцы исчезли, и позвоночники не выдерживали тяжести головы. Многие с трудом поднимали ноги, шаркали подошвами по каменному полу.

Люди разделись на несколько групп. Одни примкнули к старейшине, другие – к Берте. Последних было немного, человек семь, из них Мириам узнала тех четверых, которые поймали Аргона. Это плохо. Они могут снова напасть. Нужно смотреть за ними в оба глаза!

Подошел Эйнар и опустился на землю рядом с сестрой. Аргон дернулся.

– Успокойся, не буду я тебя трогать, – усмехнулся Эйнар, а затем серьезным тоном добавил. – Обещаю.

– Спасибо, что защитил меня, – проговорила Мириам. – Честно сказать, я не ожидала.

– Я же сказал, сейчас не время для ссор. Сейчас нужно объединиться. Так даже Ароним считает, а он мужик неглупый. Я не знаю, что ты нашла в найденыше, но пока мы здесь, я постараюсь смириться, – Эйнар тяжело вздохнул. – Потом будем решать, колдун он или нет, призывал он птиц или…

– Я не виноват, – тихо пробормотал Аргон. – Я никого не призывал.

Эйнар скосил глаза в его сторону, а затем перевел взгляд на стену за его спиной.

– Сейчас это не важно.

Глава 7 Дариан

В Ель Оратор прибыл, когда свет, будто огромная волна, начал отступать на юго-восток, к Сангару. Тени от домов и деревьев удлинялись и расширялись, вылазили из углов и закоулков, росли, заполняя собой мир.

Деревушка была небольшой, домов где-то на двадцать, которые стояли вдоль изогнутой, как тетива, улицы.

В первую очередь Дариан планировал найти Дом и попроситься на ночлег у местного Оратора. Там за ужином и чашкой чая, можно будет расспросить его об Иворе.

Дариан позволил коню перейти на шаг. Мимо спешили люди в нарядных одеждах. Они будто пугливые зверьки, шугались незнакомого человека и старались убраться подальше.

Вскоре дома расступились, и Дариан выехал на площадь. Она была меньше, чем в Лаерде, и выложена из мелких красноватых камушков. Ровный квадрат со всех сторон окружали невысокие здания. В центре красовался памятник местному войту. За его спиной возвышался Дом – высокое, величественное строение. Оно напоминало грозного стражника, который наблюдает за деревней и жителями, охраняя их души и сердца от колдовства. Дариан ощутил некоторый трепет, будто он смотрел в лицо самому Всевидящему.

Привязав коня к коновязи, который сразу опустил морду в корыто с водой и начал пить, Дариан зашел в Дом. Внутри клубилась темнота, лишь несколько догорающих свечей на алтаре скудно освещали помещение. На коврах никто не молился. Все прихожане, видимо, уже спешили туда, где разводили костры, чтобы отпраздновать Осенин. Дариан скривился. Он не приемлет такого лицемерия. Люди, как будто хотели усидеть одновременно на двух стульях: поклониться новому Богу, но при этом воздать славу и старым богам. Но ведь тогда сердце и душа не будут полностью принадлежать Всевидящему. Тогда человек сохраняет в себе уголок, который недоступен Богу. Там продолжают жить и почитаться старые Боги, и где может пустить корни колдовство. Дариан чесал подбородок, прислушиваясь к своим мыслям.