Киви на завтрак, или Записки переводчика, который забыл английский.
«Киви на завтрак, или Записки переводчика, который забыл английский»
Предисловие.
"Как я чуть не опоздала на свою жизнь"
Вы когда-нибудь мечтали о путешествиях? Не просто о поездке на море на недельку, а о настоящем приключении – таком, где границы стираются, а жизнь каждый день подкидывает сюрпризы? Я мечтала. И, как человек, умудренный опытом работы на телевидении и в европейской программе TACIS (где бюрократии было больше, чем в сериале "Офис"), я наивно полагала, что мир открыт передо мной.
Я была уверена, что с моими связями и опытом меня ждут невероятные открытия. Ведь я могла написать сценарий для любого реалити-шоу, разобраться в тонкостях европейской бюрократии и даже организовать встречу с министром. Но Вселенная, видимо, решила проверить, насколько сильно я этого хочу.
Виза, или "Нет, мы просто так сидим"
– Документы? – сотрудница посольства Нидерландов устало протянула руку, даже не глядя на меня.
– Вот паспорт, приглашение, билеты, письмо от работодателя. Все это я уже отправила вам факсом месяц назад… – я аккуратно разложила перед ней бумаги, как карточный домик надежды.
Она бегло просмотрела стопку и нахмурилась:
– Где бронь отеля?
– Но я же буду жить у шефа! Вот его адрес, телефон и письменное подтверждение.
– Это не считается.
– Как это «не считается»? Я месяц назад отправила все эти документы вам, и вы ни словом не обмолвились, что там что-то «не считается»!
Сотрудница грозно прострелила меня глазами из-за застекленной стойки:
– Как Вы можете жить у своего босса? Это же босс, а не бойфренд!
– Девушка, милая, Вы видели, сколько ему лет? А в мой паспорт заглядывали? Я Вас умоляю, он же женат, и я буду жить в гостевой комнате в доме, где он живет с супругой!
– По регламенту, людям, которые получают бизнес-визу положено жить в гостинице.
– А если включить человеческий фактор?
Мой вопрос ввел дамочку в абсолютный ступор. Она надолго замолчала, ее взгляд «завис» где-то в районе моего третьего глаза, и я поняла, что надо прибегать к помощи извне:
– …А если я прямо сейчас позвоню своему боссу?
– Это не ускорит процесс.
Я посмотрела на часы. Четыре часа до вылета.
– Понимаете, мой самолет…
– Все ждут, – она махнула рукой в сторону очереди. – И Вы – не исключение.
В тот момент я четко осознала две вещи:
Бюрократия – это спорт. В посольствах улыбаются только на пропускных фотографиях.
Чудо, или "Окей, летите, только отстаньте"
Через три часа нервного ожидания, агрессивного телефонного разговора сотрудников посольства с моим шефом, который от злости шипел в трубку и в ответ получал какие-то неясные отговорки на ужасно некрасивом родном языке сказочно красивой страны Голландии, моего тихого нервного срыва в туалете и звонка какого-то министра каких-то там дел далекой европейской страны, мне наконец вклеили визу.
– Поздравляю, – сказала та же сотрудница, но теперь с легкой ухмылкой. – Вы успеете.
– Спасибо! – я чуть не поцеловала паспорт.
– Только учтите: если опоздаете на рейс, виза аннулируется.
– … Вы серьезно?!!! – я чуть не захлебнулась от злости и раздражения.
У этих работников бюрократии и самоуправства либо какое-то особое изощренное чувство юмора, либо скрытая страсть к садизму:
– Удачи.
Я вылетела из посольства ровно за сорок минут до закрытия регистрации, с ощущением, что только что прошла специальную подготовку "Выживание в дипломатических джунглях".
А что дальше?
Это было только начало. За следующие двадцать пять лет мое полукругосветное путешествие превратилось в череду абсурдных, трогательных, грустных и дико смешных моментов, среди которых: знакомство с холодной Новой Зеландией, где никогда не бывает зимы, но дико холодно, неожиданная Австралия, необычный Тайланд, загадочная Камбоджия и многое другое.
Эта книга – не просто дневник путешествий. Это история о том, как смех, упрямство и немного безумия помогают обойти любые правила, найти выход из самых нелепых ситуаций и никогда не сдаваться – даже если весь мир говорит вам "нет".
Готовы к приключениям? Тогда поехали!
P.S. Если после прочтения вам тоже захочется бросить всё и уехать в неизвестность – я предупреждала.
Глава 1
Реальные истории о сказочной Голландии или Большой детский сад
В Голландию я попала уже под закрытие проекта ТАСИС, как говорится, под занавес. Чуть не поседев из-за истории с визой, я благополучно пролетела над Россией и Европой, сделала пересадку в Копенгагене и радостно приземлилась в Амстердаме, где меня встретил мой босс Фриц Ван ден Бор. При виде меня он воскликнул:
– Внимание, ты приехала в большой детский сад!
Тогда я не поняла, что именно это значит. Посмеялась и точка. Однако буквально на следующий день смысл сказанного стал постепенно доходить до моего русского сознания.
Мы сели в электричку, которая пришла секунда в секунду по расписанию, что меня несказанно удивило. В Нидерландах весь общественный транспорт ходит точь-в-точь по графику. Не "плюс-минус пять минут", не "ну, бывает задержка", а секунда в секунду. Если в расписании написано, что электричка отходит в 10:03, то в 10:02:58 двери ещё открыты, а в 10:03:00 – поезд уже тронулся. Я в первый раз опоздала на 10 секунд и стояла с открытым ртом, глядя, как состав невозмутимо уезжает без меня.
Торможение – это вообще искусство. В вагоне сиденья ездят по рельсам! При резком торможении они плавно откатываются вперёд, и ты даже не дёргаешься. Я сначала подумала, что мне показалось, но потом увидела, как вся голландская публика спокойно читает газеты, даже когда поезд останавливается на полном ходу. При резком торможении создается впечатление, будто поезд и вовсе не тормозит.
Приехали в маленький городок Гауда, в котором, кстати, производится потрясающий по своим вкусовым качествам одноимённый сыр, и меня поразило огромное множество каналов, мостов и усадеб, расположенных вдоль них. В одной из таких мини-усадеб и проживала почтенная чета Ван ден Боров, Хани и Фриц. Правда, «почтенной» эту чёту можно было назвать с большим натягом, потому что вели они себя точно, как дети!
Весёлый характер у голландцев, кажется, не меняется с младенчества; как появилась первая улыбка на лице человека, так и остаётся там на всю жизнь. И это не оттого, что ветер в голове и нет забот (голландцы очень эрудированные и образованные люди, а забот у них хватает, так же, как и у нас с вами), а оттого, что жизнь воспринимают с радостью. А чего же им не радоваться? Живут-то в самом богатом районе Европы!
Глава 2
Смех как стиль жизни
Я заметила, что смеются эти удивительные люди над тем, что мы смешным совсем не считаем. Причём смеются заливисто, откинув голову назад и часто утирая слёзы – доказательство искренности. Под конец моего двухнедельного пребывания в этой стране я и сама заразилась весельем: щёки и шея болели, как после физических упражнений, а глаза щипало от слёз.
Итак, начиная с первых шагов по земле голландской, я стала получать интересные и, порой, странные инструкции от своего босса. Когда я впервые садилась в рейсовый автобус, Фриц сказал:
– Входя в автобус, улыбнись и поздоровайся с водителем, будто ты его давно знаешь.
– Хорошо. А Вы его знаете давно? – поинтересовалась я.
– Нет, совсем не знаю. Но так принято, иначе он тебя не повезёт. – полушутя ответил он.
– Как это не повезёт? – я была в недоумении, поэтому мой заботливый босс решил объяснить ситуацию, использовав пример из собственной практики.
– Месяц назад у меня гостила коллега из Калуги, очень серьёзная девушка. – сказал он. – Так водитель во всеуслышание заявил, что её он никуда не повезёт, потому что она ему не улыбнулась. Он попросил выйти её из автобуса, но, слава Богу, она быстро сориентировалась и одарила его очаровательной улыбкой, после чего обрадованный водитель любезно позволил ей занять место в автобусе и без умолку рассыпал комплименты своей пассажирке.
Я засомневалась, но на следующий день стала свидетелем странной сцены. Одна женщина зашла с каменным лицом – и водитель громко спросил:
– У вас день не задался? Может, Вам нужен психолог?
Та покраснела, неуверенно улыбнулась, поздоровалась – и только тогда он тронулся.
Всё это, конечно, происходит полушутливо. Однако в шутке есть только доля шутки, не правда ли?
После поездки в Голландию я и в России по инерции улыбалась и здоровалась со всеми водителями городского транспорта, а они в ответ смотрели на меня, как на ненормальную. Хорошо ещё, что я не жала им руки при встрече!
Кстати, улочки в Гауде, как, практически, во всех городах этой удивительной страны, несказанно узкие. Для меня вообще было загадкой, как на них спокойно разъезжались машины и огромные автобусы, шедшие навстречу друг другу. Особенно страшно было на поворотах. Два автобуса на узкой улочке расходились так медленно, что казалось, будто они договариваются о встрече на другой стороне дороги. Я буквально, зажмуривала глаза, а Фриц смеялся:
– Просто водители в это время рассказывают друг другу анекдоты.
Глава 3.
Усадьба на берегу канала
Рано утром меня разбудил художественный свист (я тогда подумала, что это хозяин дома упражняется). Идеальные звуки лились в открытое окно второго этажа, где находилась моя спальня. Кто-то упоительно насвистывал знаменитую арию Ленского из оперы «Евгений Онегин» «Я люблю Вас». Но кажется, свистун знал только первые две фразы произведения, поэтому гонял их по кругу как заезженную пластинку.
Минуты три я внимательно вслушивалась и мысленно пела «я люблю Вас, я люблю Вас, Ольга». Мне так хотелось продолжить «как одна безумная душа поэта», но свистун упрямо возвращался к началу фразы, что потихоньку начало меня бесить. Я тихо выглянула из окна, чтобы посмотреть, кто там не выучил великое произведение Чайковского до конца и с удивлением увидела маленькую птичку, сидевшую на ветке дерева, которое росло прямо рядом с домом. Во дворе было пусто.
Птичка упрямо продолжала свои упражнения, но увидев меня, замолкла на полу-ноте. Мне очень хотелось выяснить, кто у кого слямзил эту мелодию: Чайковский у голландской птахи или она подслушала ее у великого композитора?
За завтраком я рассказала Фрицу и его жене об этом приключении. Оказалось, что эти маленькие пташки (не помню, как их зовут, так как я полный профан в орнитологии) очень ловко имитируют любые звуки:
– Поэтому не удивляйся если ты услышишь какие-нибудь странные звуки на улице или в парке. Эти удивительные создания могут спародировать и сымитировать все что угодно.
Мне еще не однократно удавалось услышать разные мелодии и фразы, которые были произнесены странными голосами и, если бы я не знала о том, что это птицы, я бы подумала, что моя крыша, шурша шифером, потихонечку съезжает от неземной красоты окружавший меня со всех сторон.
Мини-усадьба Фрица стояла прямо на берегу красивейшего канала, который протекал позади дома и был скрыт от взглядов посторонних. Лужайки перед и сзади дома были идеально подстрижены. Задний двор был немного покат и спускался прямо к воде. Приветливо блестела поверхность воды, весело квакали лягушки и мирно жужжали стрекозы. Естественно, я захотела искупаться и полезла в воду, но заботливая хозяйка вовремя выдернула меня из объятий кувшинок и квакушек:
– Ты с ума сошла?! Здесь ни в коем случае купаться нельзя. Все каналы в стране – это болото, которое мгновенно засасывает тебя в свою трясину.
– Но почему так?
– Потому что их уже лет триста никто не чистил. – ответила Хани. – На это нужно слишком много денег, людей и сил.
– Смотреть можно. Трогать нельзя. – с ухмылкой сказал Фриц.
– Значит, не все «спокойно в Датском Королевстве». – процитировала я Шекспира, что вызвало бурный хохот со стороны супругов.
Насмеявшись и отдышавшись, Фриц изрек:
– О, да, моя милая леди, ты думала только в России проблемы? Хочу тебя огорчить, но они есть везде, в Нидерландах в частности, причем, немало. Только мы их тщательно маскируем.
И это было моё первое огромное разочарование, которое я постаралась также тщательно замаскировать, дабы не расстроить гостеприимных хозяев.
Глава 4.
Не стесняйтесь, спите-спите
И ещё один интересный инцидент произошел со мной в доме моего шефа Фрица Ван ден Бора. Одним прекрасным утром я проснулась от шороха. Какой-то непонятный шум доносился из-за окна. Я знала, что Фриц и Хани со вчерашнего вечера уехали по делам в Роттердам и должны были вернуться только вечером сегодняшнего дня, фактически, у меня был выходной, я была предоставлена сама себе и могла делать все, что угодно за исключением купания в грязном канале.
От шума я подскочила, как ужаленная потому что прекрасно понимала, что в доме никого нет, все замки закрыты, хозяева внезапно вернуться не могли, тем более, если бы они вернулись, то вряд ли захотели бы зайти в дом через окно второго этажа.
С трудом продрав очи, я воззрилась на окно, натянув до подбородка одеяло, и увидела мужика, стоящего на лестнице и прильнувшего к стеклу. Он весело помахал мне тряпкой, улыбнулся и что-то пробормотал на голландском языке. В ответ я прорычала какие-то ругательства на английском языке, типа «чего сюда приперся и, вообще, кто ты такой?!». Но это не спугнуло мужика, а сделало его улыбку еще шире. Он просунул голову в приоткрытое окно и на английском языке попытался меня успокоить, мол «спите-спите, не стесняйтесь, я быстренько только окна помою и уйду, а вы спите, не отвлекайтесь».
Я в шоке и, мало того, я еще в неглиже, поэтому данная фраза меня только разозлила и вызвала больше вопросов:
– Ты кто? Я сейчас полицию вызову!
– Вы не волнуйтесь, меня хозяева предупредили о том, что у них гостит очень красивая русская девушка.
– Действительно? А, ну это, конечно, меняет дело! Вот, было бы вообще прекрасно, если бы они и меня предупредили о том, что сегодня утром какой-то Санта Клаус будет мыть окна. Ничего, что ты пялишься на красивую русскую девушку, которая лежит в постели почти в неглиже?! Может быть, ты в другой комнате окна помоешь пока?
– Ой, простите! – и мойщик мгновенно скатился с лестницы и через пару секунд я услышала, как он оттаскивает лестницу в другой конец дома.
Если честно, меня чуть инфаркт не хватил. Вечером я, конечно, высказала свое «фе» гостеприимным хозяевам. Они, как и во всех других случаях, громко хохотали, потом извинились и в качестве примирительного жеста пригласили меня в китайский ресторан, что, в общем-то, утешило мое не на шутку разыгравшееся от инцидента сердце.
Глава 5
Дух электрички
Каждое утро мы с Фрицем ездили на деловые встречи в разные города. Поднимались в пять утра, что для меня было неимоверной пыткой, умывались и шли на вокзал, где в ожидании электрички, пили кофе с круассанами и обсуждали план предстоящей работы. Я то и дело клевала носом, мечтая сесть поближе к окну, закрыть глаза солнцезащитными очками и урвать хотя бы пол часика спокойного сна. Но это получалось далеко не всегда.
Путешествие в электричке – это особый вид общения. Если вы рассказываете что-то смешное своему спутнику, то над вашей историей будет смеяться весь вагон. Начавшись с лёгкого хихиканья, веселье быстро охватывает всех вокруг. Пассажиры, которые поначалу были погружены в свои мысли или читали книги, внезапно оживают и включаются в общий поток шуток и историй.
Каждое утро кто-то обязательно рассказывал о том, как его кошка устроила охоту на пакет с продуктами, или как он споткнулся и упал, пытаясь поймать убежавший йогурт. Вагон взрывается хохотом, и даже самые серьёзные лица расплываются в улыбках. И только я мечтаю о сне, имитируя улыбку и внимание. А тут еще мой драгоценный шеф во всеуслышание заявляет, что я по-голландски ни бум-бум и весь вагон моментально переключается на английский язык.
И вот уже все по очереди рассказывают свои весёлые истории. Кто-то вспоминает забавный случай из детства, кто-то – курьёзную ситуацию на работе. Электричка наполняется атмосферой лёгкости и веселья. Все стараются изо всех сил развлечь иностранную туристку, которая сначала готова всех покусать, но потом и сама включается во всеобщее безобразие, делясь своими курьезными историями, например, как давеча меня испугал мойщик окон. И уже весь вагон хохочет в голос, представляя меня в исподнем.
Эта атмосфера создаёт ощущение единства и дружелюбия. Люди, которые обычно живут в своём ритме и редко идут на контакт, или те, кто не выспался, например, внезапно становятся открытыми и готовыми поделиться частичкой своего настроения.
А потом, когда кто-нибудь выходит из поезда, атмосфера постепенно утихает, и каждый продолжает свой путь с улыбкой на лице и тёплыми воспоминаниями о весёлой поездке. И кто знает, может быть, в следующий раз эти пассажиры снова встретятся в электричке и продолжат свои весёлые истории.
Контролёру надо улыбнуться, ведь он тоже человек. Представьте, как приятно ему увидеть пассажиров, которые не только соблюдают правила, но и умеют радоваться жизни.
– Голландия – это страна, где даже дома улыбаются тебе из-за каждого угла? Представляете, все люди планеты хотят взять и поселиться в нашем цветочном саду! – произнес кондуктор электрички, услышав наш с Фрицем разговор о различиях Нидерландов и России.
– Так уж и все?! – съехидничала я.
– Если Вы исследуете Амстердам, то поймете, что мы не лыком шиты! Мы умеем веселиться. – настаивал кондуктор, отрывая билеты. – Вы представляете, как местные жители каждое утро выходят на улицу и вдыхают аромат цветов, а потом идут пить кофе с круассаном?
– А дома вы вообще не завтракаете? – подмигнула я Фрицу, ведь мы только полчаса назад завтракали у него дома «в кругу семьи», так сказать, и вовсе не круассанами.
– Ну, почему…завтракаем. – растерялся парень с именной табличкой, гласившей, что его зовут Хендрик. – Но многие предпочитают завтрак в кафе.
И это действительно так.
– Да, это просто мечта! А знаете, что ещё я слышала? Говорят, что в Голландии даже каналы улыбаются! Представляете, плывёшь на кораблике по каналам, а они тебе подмигивают…
– Ну, это уже перебор, конечно, но в целом Вы правы – Голландия создаёт такое настроение, что хочется улыбаться просто так. Хорошего дня и вам. – Хендрик помахал рукой и перешел в другой вагон.
И в этом молодой человек был абсолютно прав. Я обнаружила, что все время улыбаюсь безо всяких на то причин.
Кстати, на следующий день совершенно случайно нам снова встретился Хендрик, мы приветливо заулыбались, оплатили проезд и напомнили о нашей вчерашней беседе, на что кондуктор угрюмо буркнул:
– Вы, наверное, были пьяны, я вас не помню!
Вот тут меня снова постигло разочарование, уже второе по счету. А Фриц был…как бы это сказать помягче, неприятно ошарашен. Надо было видеть глаза моего босса, которые чуть не выпали из орбит.
– Как выяснилось, дорогой мой Фриц, не все люди здесь приветливы и постоянно улыбаются. – сделала я свое умозаключение, и босс молча согласился.
В свободное от работы время, я исследовала маленький городок Гауда, где каждый уголок дышит красотой, уютом и чистотой. Дома, украшенные яркими цветами, и каналы, отражающие небо и солнце, радовали глаза и душу. Казалось, что каждый житель Гауды знает секрет счастья и радости (за исключением вагонного Хендрика).
Дома в любом городе просто утопают в цветах и садах и совсем не похожи на жилища взрослых людей – они какие-то игрушечные (в хорошем смысле этого слова), в которых живут сплошные весельчаки. Это современная страна. Но и старая Голландия во главе с Амстердамом ничем не отличается от новой по своему настрою, вот только архитектура немного другая.
Все было настолько чистым, блестящим и гладким, что казалось, будто все это нарисовано. Но я уже знала, что каналы не такие уж и привлекательные.
Глава 6
Домашний погром или как мы остались без ужина
Может голландцы только на улицах такие веселые и приветливые? Ан, нет. Дома их поведение совершенно не меняется. Шутки и прибаутки за обедом, смех в гостиной, комические шоу на кухне. Кстати, свидетелем и невольным участником нескольких из них стала и я.
Сидим мы как-то за обеденным столом, мирно обедаем, Фриц методично разливает кофе… на пол. Представили? Что обычно говорит русская жена в подобном случае? Не будем вдаваться в подробности. В Голландии это происходит так: муж льет кофе на пол, в совершенной уверенности, что льет его в чашки, передвигает чайник от одной воображаемой емкости к другой, а заметив, что все выливается на пол, начинает смеяться. Вместе с ним начинает смеяться его жена, которая вскакивает со своего места и начинает кружиться в танце вокруг лужи, приговаривая:
– Вот это да! Вот это свинство! Отличное шоу для гостя! Как вам нравится этот шоумен? Нам бы с тобой на телевидении работать, вот было бы смеху!
Нет, это не дурдом, это – великолепные нервы, скажу я вам. Не каждая хозяйка сможет пережить кофейное пятно на ковре, особенно, если он светлый! Конечно, все люди разные и реакция на подобные происшествия тоже имеет свои отличия, но не большие. Есть и другие виды домашних представлений. Весело? Я тоже так думаю. Это гораздо лучше, чем упрекать друг друга за дырявые руки и рассеянность. И самое главное, очень легко жить, не перемалывая случившееся и не делая из него трагедию.
– Сегодня вечером Хани приготовит фирменное блюдо. Она вообще великолепно готовит! – доверительно сообщил мне Фриц в день моего приезда.
Хани и правда начала еще с полудня суетиться на кухне: там то и дело что-то гремело, скворчало и шипело, лилось и булькало. Я с вожделением втягивала носом воздух, пытаясь понять, что будет на ужин. Было похоже на овощи, мясо и какие-то неведомые соусы.
Вот и настал тот волшебный момент – Хани, наша главная по кулинарным подвигам, объявила, что готовит «нечто эпическое» в честь моего приезда. Фриц тут же потирал руки, а я, наивная, уже представляла себе сочный стейк с розмарином, запеченные овощи и, возможно, даже какой-нибудь изысканный десерт.
– Ты уверена, что тебе не нужна помощь? – спросила я, заглядывая на кухню, где Хани колдовала над сковородой с видом Микеланджело, творящего шедевр.
– Абсолютно! – она махнула лопаткой. – Ты – гостья, расслабься.
Фриц, сидя на диване, только хмыкнул:
– Последний раз, когда она так говорила, мы заказывали пиццу.
Я занервничала.
Прошло двадцать минут. Запах из кухни сменился с «аппетитного» на «тревожный». Еще через пять минут Хани вышла с дымящейся сковородой, на которой чернело нечто, отдаленно напоминающее мясо.
– Ну… – она улыбнулась. – Кажется, я немного переборщила с огнем.
– «Переборщила»? – я уставилась на угольки, бывшие овощами. – Это не ужин, это археологическая находка!
Но вместо трагедии началось что-то невообразимое. Фриц и Хани как будто сошли с ума – они смеялись, швыряя обугленные остатки еды в мусорное ведро, словно играли в баскетбол.
– Точняк! – Фриц засмеялся, когда Хани эффектно закинула «стейк» в ведро. – Десять из десяти за презентацию!
– Что с вами не так?! – воскликнула я. – Ты сожгла дорогущие продукты и оставила своего мужа без еды! Я не в счет, я – на диете.
А сама думала, что если бы я сожгла приветственный ужин для моего босса с женой, то сама сгорела бы от стыда вместе с угольками.
– Зато у нас полно вина, – Фриц достал бутылку красного. – План Б: выпиваем это и идем в ресторан.
Мы прикончили бутылку с такой скоростью, что, кажется, побили личный рекорд. Под хмельным настроением я решила, что раз уж ужин провалился, то хоть выглядеть буду безупречно – надела свое лучшее платье, сделала макияж и даже духи брызнула.
Вот стою я перед зеркалом, последний взгляд на себя – вечернее платье, каблуки, макияж, волосы уложены… Шедевр, если честно. За дверью уже топчутся Хани и Фриц, кричат: «Ты там корону не забыла надеть? Мы всего лишь в ресторан идем, а не на вручение „Оскара“!»
Открываю дверь – и обомлеваю. Мои «стильные» друзья стоят в домашних тренировочных штанах, шлепанцах и с прическами а-ля «только что проснулся». Фриц и Хани тоже уставились на меня.
– Ого, – Фриц присвистнул. – Ты что, на свидание собралась?
– Мы же идем в ресторан! – оправдывалась я.
– В соседний паб, где даже официант в кроссовках, – Хани фыркнула. – Ладно, иди с нами, принцесса. Только если кто-то спросит, мы тебя не знаем.
Так мы и пошли – я, как с глянцевой обложки журнала, и двое оборванцев, которые всю дорогу хохотали, представляя, как я пытаюсь есть пиццу или бургер в вечернем платье.
– Фу, эту гадость я и вовсе не собиралась есть, в платье или без. – поморщилась я, которая терпеть не может фастфуд. – А ты, Фриц, должен бы знать, что в России не ходят в ресторан в тапках и халатах. Мы с тобой неоднократно ужинали в различных кафе и ресторанах. Ты хоть одного человека видел в таком одеянии?
– Ну, да, ты права. Но мы же в наш домашний ресторан идем, там все свои! – Фриц кивает, поправляя свои очки.
– А ты, я смотрю, решила устроить конкурс красоты среди посетителей? – смеется Хани.
– Конечно! Причем, я уверена, что первый приз – мой! – парировала я с улыбкой.
И тут раздается звонок сотового телефона. Хани хитро улыбается и шепчет:
– Мы кое-кого позвали…
Передо мной, практически из-под земли появляются две женщины неопределенного возраста, в пижамных штанах, растянутых свитерах и с волосами, которые, кажется, не видели расчески со вчерашней вечеринки.
– Это Хлоя и Деви, – сообщает Фриц. – Они работают со мной над индийским проектом, и живут по соседству.
– А это наша принцесса из России Элина, – смеется Хани. Деви, оглядывая мой наряд.
Я в шоке:
– Очень приятно. А мы действительно идем в ресторан, а не на диван у телевизора?
– Ну да, – невозмутимо отвечает Хлоя, – но это наш ресторан. Там даже официант Ганс ходит в кроссовках.
Фриц подмигивает:
– Расслабься, там тебя все равно не знают. И, если что, мы можем сказать, что ты у нас – официальный представитель „гламура“ в этом заведении.
Прохожие оглядываются, явно гадая, куда это «светская львица» повела за собой «отряд неудержимых домоседов».
– Ну что, – вздыхаю я, – главное, чтобы в этом вашем „домашнем“ ресторане хоть вино было не домашнее.
– Обещаем, – хором отвечают они. – Но бокалы, возможно, будут из-под йогурта.
Как выяснилось позже, официант Ганс действительно подавал мне устрицы в кроссовках… Зато комплимент от шефа «Вы сегодня так ярко светитесь!» явно предназначался только мне. Ну хоть один человек оценил мои старания!
Но знаете, что? Это был лучший «проваленный» ужин в моей жизни. Потому что путешествия – это не про идеальные планы. Это про смех, вино и друзей, которые даже из сгоревшего стейка устроят шоу.
Глава 7
Оранжевое утро, или Как я выжила на планерке в Гааге
4:00 утра. Автобус. Мрак. Отчаяние.
Если бы мне три года назад сказали, что я, человек, для которого «рано» – это любое время до полудня, буду тащиться в Гаагу в четыре утра, я бы рассмеялась в лицо пророку. Но вот я здесь. Сижу. Сплю сидя. В автобусе, потом в электричке. Потом снова в автобусе. Мой босс Фриц, видимо, решил, что обмен опытом между нидерландским и краснодарским телевидением должен происходить в час, когда нормальные люди даже не думают просыпаться.
– Элина, это же круто! «Оранге» – ведущая государственная студия! – вещал он вчера, сверкая глазами.
– Круто, конечно, если ты жаворонок. А я – сова. Причем сова, которую выдернули из гнезда посреди ночи, – пробормотала я, но, увидев удивленный взгляд босса, разумеется, сказала, – Да, Фриц, отличная возможность! Спасибо тебе огромное.
5:00 утра. Гаага. Телестудия «Оранге» (что, кстати, значит «апельсиновый» – и да, теперь я понимаю, почему у них вся страна в этом цвете ходит: они просто с детства к ранним подъемам приучены, поклоняются солнцу и апельсинам, и даже королевская семья называется Оранге, то есть апельсин).
Меня встречают, ведут через студию – все бодрые, улыбаются, кофе в руках. А я? Я похожа на зомби, который случайно попал на бизнес-ланч. Но держусь.
И вот он – момент истины. Планерка. Но не в душном кабинете, нет! На огромной террасе, под навесом из вьющихся растений, стоит стол на двадцать шесть персон. И вся команда уже здесь – свежие, энергичные, с блокнотами и макбуками.
– Элина, садись во главе стола! – радостно объявляет продюсер.
О, боже, нет, только не это! Я мечтала о тихом уголке, где можно притвориться декоративным кактусом. Но нет же – мне, руссо туристо облико заспАно, почетное место. Под солнцем. Прямо в глаза. И тут я поняла, что не все так плохо. Солнце в глаза, значит, что я спокойно могу надеть солнечные очки. Спасение! Я надеваю их с видом голливудской звезды (хотя на деле больше похожа на летучую мышь после бессонной ночи), подпираю голову рукой и… да, я сплю.
Но Вселенная явно смеется и жестоко издевается надо мной. У нее, матушки нашей, очень изощренное чувство юмора.
– Элина, а как у вас в Краснодаре решают такие вопросы?
– Элина, а что Вы думаете о таком формате?
Я вздрагиваю, с трудом разлепляю веки и… о чудо! Мой мозг, оказывается, может работать и в этом режиме! Отвечаю внятно, громко и, кажется, даже умно. Рассказываю про наши съемки, про то, как мы однажды сняли сюжет с козлом (это был спецрепортаж о фермерских хозяйствах, но выглядело так, будто мы просто решили разбавить новости юмором). Потом рассказала, как мы «спасали» прямой эфир моей подруги, работающей на другой телестудии. В тот день была страшная гроза и, возможно, по этой причине телефонные звонки в студию не проходили, а в эфире было заявлено, что сейчас будет рубрика «Ответы на вопросы зрителей в прямом эфире». Объявлено и… тишина, звонков нет. Что делать? Мы с подругой побежали в соседние кабинеты, откуда звонили на внутренний номер студии и на ходу придумывали вопросы по теме передачи. Сами обхохотались и ведущую чуть до слез не довели. Голландцы смеются в голос и утирают слезы.
– У нас такого нет! – сообщает продюсер.
– Ну, значит, вам есть к чему стремиться, – улыбаюсь я, прикрывая зевок.
6:30 утра. Кофе. Много кофе.
Я все еще жива. Более того – меня хвалят. Оказывается, мой «стиль» (читай: полубессознательное бормотание) им понравился.
– Вы так все интересно рассказываете. Главное, уверенно говорите на английском! – поют мне дифирамбы зарубежные коллеги.
– Это не уверенность, а профессиональная привычка, – отвечаю я, и добавляю, – Благодарю за внимание.
Да, именно привычка, так как переводить с русского на английский и обратно, как и просто общаться на обоих языках без сучка и задоринки, как говорится, я могу в любом состоянии, даже если сплю. Это выработанный годами работы переводчиком рефлекс, можно сказать.
– Предлагаю Вам присоединиться к нашей съемочной группе, которая через час отправляется на стекольную фабрику в Леердам, а затем на королевский фестиваль в Амстердам.
Я растянула губы как можно шире в улыбке, пытаясь замаскировать разочарование. Ну, вообще ни на какую фабрику ехать не хочу. Производство меня не интересует.
– Спасибо большое. С удовольствием, – вместо этого произношу я и задаю вопрос из вежливости. – А что за фабрика?
– Это уникальная огромная стеклодувная мастерская, где стеклодувы работают по-старинке, выдувая фигурки через специальные трубки ртом.
В этот момент я проснулась и встрепенулась. О, да это интересно!
– Ух, ты! А что за фестиваль?
– Фестиваль тюльпанов. – сообщил мне оператор и пригласил на завтрак, который, как оказалось ежедневно готовит собственный ресторан для компании.
Мы вошли в зал и глаза мои разбежались от огромного количества явств: напитков, круассанов, закусок, различных салатов и блюд.
– Боже мой, а на сколько персон тут приготовлено? – изумилась я.
– На всю телекомпанию. А у нас тут около тысячи сотрудников, – просветил меня продюсер.
Так начался мой день в Гааге. С пытки ранним подъемом, с террасы под солнцем, с козлом в анамнезе и неожиданным успехом.
А потом была фабрика в Леердам, где я наконец проснулась – но это уже другая история.
Глава 8
Стекло, пар и хохот – или как я выдула… кляксу
Мы стояли в цеху стеклодувной фабрики в Леердаме, где воздух дрожал от жара печей, а мастера творили волшебство, превращая раскалённую массу в изящные вазы, фигурки и даже крошечных стеклянных животных. Их движения были точными, дыхание – мощным и ровным. Я не переставала восхищаться их силой и красотой стеклянных произведений.
Режиссер и репортер то и дело объявляли мастерам, что я приехала из огромной загадочной России и тоже работаю на телевидении. И в какой-то момент, один из мастеров вдруг предложил мне, как гостье, попробовать выдуть фигурку из стекла:
– О, это так мило с Вашей стороны. – поблагодарила я. – Боюсь, я что-нибудь испорчу.
– Ничего тут испортить невозможно! А если фигурка не получится, то мы ее всегда переплавим. Этот процесс бесконечный, – подмигнул мне мастер Ян.
– Ну, тогда давайте, – неуверенно согласилась я.
– Элина, ты думаешь, что у тебя хватит лёгких? – скептически приподнял бровь оператор, настраивая камеру. – Кроме того, мы не хотим, чтобы тебя унесло в вентиляционную трубу.
Рядом с рабочим местом стеклодувов работала мощная вентиляция, гудевшая как паровоз.
– Ха! Я наелась круассанов за завтраком, поэтому нужен тайфун, чтобы меня оторвать от земли, – фыркнула я. – У меня лёгкие, конечно, не как у оперной дивы, но что-то же я смогу надуть.
– Смотри, – шепнул мне осветитель, указывая на стеклодува, который, не моргнув глазом, выдувал идеальный шар. – Это человеческий компрессор!
– Ну что, Элина, попробуешь? – продолжал соблазнять меня мастер Ян, протягивая мне длинную металлическую трубку с каплей расплавленного стекла на конце. – Главное – дуй сильно и ровно.
Я взяла трубку, сделала глубокий вдох… и дунула. Ничего. Абсолютно ничего. Вернее, труба завизжала, как ужаленный тромбон, и я почувствовала, что сейчас воздух выйдет у меня из совершенно другого места… а именно, из ушей.
– Ты дуешь или загадываешь желание? – засмеялся звукооператор, поправляя микрофон.
Я надула щёки, как у бульдога, и снова – фуууух! Стекло, может быть, дрогнуло, но… не более того.
– О боже, – фыркнула репортёр, – у меня в фене мощность больше!
– Дайте ей кислородную подушку! – крикнул продюсер, едва сдерживая хохот.
– Вы, что, специально издеваетесь?! – просипела я, – Замолчите, иначе я вообще ничего не смогу надуть.
Я тряслась от смеха, что, конечно, совершенно не помогало делу. Каждый новый «заход» превращался в комедийный этюд: я пыхтела, краснела, надувала щеки, выпучивала глаза, скрючивалась в попытках выдавить из себя хоть что-то, а команда Оранге ржала так, что, кажется, стекла в цеху дрожали.
Через несколько минут я почувствовала дрожь в ногах, слабость в теле и увидела ярких синих и зеленых зайчиков перед глазами, которые прыгали и раскачивали меня в разные стороны. Через секунду вообще потемнело и… я очутилась в объятиях мастера Яна, который стоял рядом. Почувствовала, что меня побрызгали водой и постепенно пришла в себя.
– Да, такое бывает с непривычки! – Ян заботливо усадил меня на стул.
– Ага, со мной уже такое было, когда я на студии дула на елку, чтобы заставить дождик шевелиться для новогодней передачи. Бахнулась в обморок прямо под елку, к коробкам с подарками. Сюрприз!
– А почему вы не использовали вентилятор? – спросил звукорежиссер.
– Потому что была зима и вентилятор со студии забрала домой директриса.
В голландских глазах красным светом замигало недоумение. Им было не понять, что у нас, в частных студиях бывает и такое, и вообще, все, что угодно бывает.
В итоге моих героических усилий родилось… нечто. Микроскопическая, бесформенная закорючка, больше похожая на сдавленного стеклянного червяка, «вертолет» у меня в голове и полная тьма перед глазами, будто резко выключили свет.
– Браво! – восклицал оператор, снимая этот позор. – Шедевр абстракционизма!
– Это… хм… очень концептуально, – репортер с фальшивой серьёзностью наклонилась над моим изделием. – Назовём это «Крик души начинающего стеклодува».
Мастер Ян, сжалившись надо мной, аккуратно поднял трубу и опустил моё «произведение» в холодную воду. Через некоторое время он вынул его из чана, отколол от трубки и вручил его мне.
– Держите, это ваш первый шедевр!
– Я надеюсь, что это первый и последний опыт. А то вдруг я решу сменить профессию – тогда вам всем крышка. – съязвила я и все попадали со смеху.
Теперь этот стеклянный «автограф» лежит у меня на полке, напоминая, что не все рождены, чтобы дуть стекло… но зато все рождены, чтобы смеяться до слёз.
А команда Оранге до сих пор иногда пересматривает тот дубль и хохочет. Кстати, я тоже. Ну, а что? Искусство требует жертв. Желательно – с хорошим чувством юмора.
Глава 9
Тюльпаны, мельницы и голландский сарафан, который меня не спасает
– Элина, ты уверена, что нам не нужно снять ещё один дубль с тобой, падающей в тюльпаны? – голос оператора Вима прозвучал так искренне, что я на секунду задумалась: а вдруг это действительно важно для искусства?
– Вим, если я упаду в эти тюльпаны, то, во-первых, нас выгонят из парка, а во-вторых, ты же знаешь, как вы, голландцы, бережете свои цветы. Вы мне потом выставите счет на три годовые зарплаты или в тюрьму посадите.
Йост, режиссер группы, до этого молча куривший в сторонке, – кстати, в Голландии курят почти все, причем, табак, причем, самокрутки, – вдруг оживился:
– Ну, тогда хотя бы сделай вид, что ты в восторге. Ты же не в очереди за налогами стоишь, а среди миллионов тюльпанов!
– А что тебя не устраивает в моих эмоциях? Я в восторге! Что еще нужно сделать, чтобы выразить его правильно?
– Ну, ты как-то не по-голландски его выражаешь, – критически глянул на меня Йост.
– Так я и не голландка, а русская, между прочим. И выражать эмоции по-другому не умею.
– А ты попытайся, иначе мы кадры с тобой из сюжета вырежем. – пригрозил режиссер.
– Вот, все шантажисты! – я вздохнула и посмотрела вокруг.
Кекенхоф. Это не просто парк. Это взрыв цвета, ароматов и абсолютной уверенности в том, что природа – лучший художник. Полосы и завитушки тюльпанов всех оттенков: от белого, нежно-розового до чёрного (да, такие бывают!), гиацинты, нарциссы – всё это сливалось в единое, дышащее полотно. А между ними петляли дорожки, вели к прудам с лебедями, к мельницам, которые, кажется, только для красоты крутят лопастями – мол, смотрите, мы всё ещё в деле!
– Ладно, – сказала я. – Давайте снимем стандартный кадр: я иду по аллее, ветер играет моими волосами, я улыбаюсь и прыгаю, как будто только что выиграла в лотерею.
Звукорежиссёр тут же вставил:
– Только не говори потом, что ветер был слишком громкий. Я не могу его вырезать, это же Голландия!
Этой шутки я не поняла, видимо, это какой-то местный юмор. Однако выяснять, что она значит, не стала, а вихрем помчалась в начало аллеи.
– Ты там по пути еще наклонись вон к тем, черным тюльпанам и понюхай их, а потом подними на камеру довольное лицо и улыбнись от уха до уха! – вдогонку крикнул Йост.
– Ладно! Сделаю, что могу! – бросила я через плечо.
Съёмки закончились раньше, чем я ожидала. Видимо, Йост наконец поверил, что я действительно счастлива, а не просто профессионально это изображаю. И тут, как по сценарию, появились Фриц и Хани.
Фриц, мой босс и старый друг, ещё в студии пообещал приехать, но я не ожидала, что он приведёт с собой Хани – свою жену, которая, кажется, знает о тюльпанах больше, чем все гиды Кекенхофа вместе взятые, несмотря на то, что по профессии она египтолог (вот уж не знала, что за это платят).
– Ну что, русская дикарка, – ухмыльнулся Фриц, – готова к культурному просвещению?
– Это кто тут дикарка?! От голландского дикаря слышу! Я уже два месяца живу в Нидерландах, – парировала я. – и теперь даже сыр с плесенью ем без дрожи.
Хани покачала головой:
– Этого мало. Настоящая голландка должна уметь с восхищением говорить о любом событии, ненавидеть немцев из-за футбола и считать велосипед священным животным.
– Ну, про немцев и велосипед я могу.
Как всегда, шутка вызвала приступ всеобщего веселья у съемочной группы и у Хани с Фрицем. На этой веселой ноте мое пребывание в составе съемочной группы компании «Оранге» закончилось. Режиссер взял у меня адрес и пообещал прислать курьера с записью сегодняшних приключений. А мы с почтенной голландской четой отправились гулять. И это была не просто прогулка – это было погружение.
Каждый уголок парка казался специально созданным для того, чтобы его сфотографировали и поставили на обложку журнала «Идеальная жизнь, которой у вас нет». Мы заглядывали в каждый закоулок:
– Ой, смотрите, пруд с утками! – восхищалась я.
– Да, они явно считают себя здесь главными. – тут же парировал Фриц.
Рядом с мельницей, у которой туристы делают фото, стараясь выглядеть «естественно», я тоже задержалась и сделала пару снимков. Вообще, я задерживалась на каждом пятачке и почти под каждым деревом пока мы не дошли до лавки с сувенирами и магазина модной одежды, где я, под давлением Фрица и Хани, купила «настоящий голландский сарафан» и шифоновую накидку.
– Примеряй сразу! – потребовал Фриц.
Я вышла из магазина в новом облике. Хани склонила голову набок:
– Ну… уже лучше.
– Но всё равно не по-голландски, – заключил Фриц.
Я рассмеялась. Именно в этот момент я поняла, что быть голландцем – это не про сыр, велосипеды и тюльпаны. Это про то, чтобы принимать жизнь как игру. Даже если это что-то грустное.
– Знаешь, – сказал Фриц, пока мы шли к ресторану, – у нас даже на похоронах иногда смеются. Ну, а что? Человек жил, потом умер. Жалко, конечно. Но солнце-то всё равно встанет завтра.
Я задумалась. Может, в этом и есть секрет их счастья? Не цепляться за трагедии, а просто… жить. А пока – ужин, вино и бесконечные шутки про то, что мой сарафан всё равно не делает меня коренной жительницей сказочной страны.
Но голландцем нельзя стать, голландцем надо быть в душе. Даже одевшись в любимые в этой стране балахоны и нацепив на спину рюкзак, вы все равно будете выделяться из толпы. Под конец моего пребывания в «Большом детском саду» один человек, с которым мы часто встречались на автобусной остановке в Гауде, где все друг друга знают, охарактеризовал меня так:
– Ты выглядишь все равно не по-голландски, но уже гораздо лучше.
Но я уже почти голландка. Почти.
Глава 10
Баржи, кофе-шопы и море, от которого сводит ноги
Фриц Ван ден Бор, мой босс, человек с неиссякаемым запасом сарказма и странных идей, как-то раз сказал мне:
– Элина, если ты хочешь понять Голландию, перестань думать, что всё должно быть логично. У нас дома плавают, люди живут в церквях, травка легальна, а в море никто не купается, потому что оно всегда холоднее, чем твоё отношение к бюрократии.
Я тогда не придала этому значения. А зря.
Баржа, которая не плавает
В тот день мы шли по набережной Амстердама, и я в очередной раз удивлялась местной молодежи.
– Фриц, почему половина твоих соотечественников сегодня выглядят так, будто их разукрасили в детском саду на празднике?
Он лениво оглядел компанию «золотого человека», «серебряной собачки» и пары клоунов, болтавшихся на мосту.
– А, это просто суббота. Они либо участвуют в каком-то флешмобе, либо просто очень хорошо провели ночь. Или и то, и другое.
Мы зашли в гости к его другу, который, как выяснилось, жил на барже.
– Ух ты, это же настоящий корабль! – воскликнула я, увидев пришвартованное у пирса судно.
– Нет, это дом, – поправил меня хозяин. – Просто он умеет плавать. Теоретически.
– А практически? – поинтересовалась я.
Молчание было мне ответом.
Внутри было просторно: кухня («здесь почти не готовят, зачем, если вокруг сто тысяч кафе?»), три комнаты, бильярд, библиотека и даже столовая.
– А можно на барже прокатиться по каналу? – спросила я с надеждой.
– Нет, – ответили мне в унисон хозяин дома и Фриц.
– Во-первых, канал грязный, он как болото, в нем ничего нет плавает, даже утки обходят его стороной. – объяснил Фриц. – Во-вторых, это всё равно что предложить: «О, у тебя квартира! Давай её по городу покатаем!»
Мы выпили вина, закусили сыром («конечно, это же Голландия»), вышли на палубу. Амстердам в свете заката выглядел так, будто его нарисовали специально для открытки.
– Хочешь в кофе-шоп? – неожиданно спросил Фриц, указывая на старинное здание, с окон которого свешивались ноги разукрашенных подростков.
– О, да! Я обожаю кофе! – обрадовалась я.
Фриц и его друг разразились хохотом.
– Элина, дорогая, – сказал Ганс, хозяин баржи, вытирая слезы. – Кофе-шоп – это не про кофе. Это про… ммм… местную ботанику.
– А кофе там есть?
– Технически – да. Но это как зайти в аптеку за мясом.
Я задумалась.
– То есть, если я попрошу латте, мне его сделают?
– Сделают. Но ты будешь единственным человеком в истории, кто пришёл туда именно за этим.
Гаага: море, судороги и бесстрашные голландцы
До Гааги мы доехали за полчаса («это же Голландия, тут всё рядом, даже границы»). На набережной царил хаос: кто-то пел, кто-то катался на скейтах, кто-то пил пиво, а самые отчаянные купались в море.
– Фриц, оно же ледяное!
– Ну да. Но это не останавливает настоящих голландцев. Мы же не из тех, кто дрожит от пары градусов ниже комфорта.
Я решила проверить свою стойкость. Зашла по щиколотку – ноги свело судорогой.
– Всё, я передумала. – сказала я, отпрыгивая назад. – Я лучше посмотрю на это безумие с берега.
Фриц засмеялся:
– Слабак. Настоящие голландцы купаются даже зимой.
– Настоящие голландцы – тоже сумасшедшие, – пробормотала я. – А я – русская, могу и в прорубь и коня на скаку, и в горящий кофе-шоп, если на то надобность есть. А если нет, то обойдусь без эксцессов.
Мы купили по бутылке колы («чтобы было меньше похоже на алкоголизм»), сели на парапет и наблюдали за происходящим.
– Знаешь, в чём главный секрет Голландии? – внезапно спросил Фриц.
– В тюльпанах? Велосипедах? Легализации всего на свете?
– Нет. В том, что мы не заморачиваемся. Дом на барже? Почему нет. Холодное море? Ну и что. Магазины с травкой? Да кому какое дело. Мы просто живём так, как хотим, и не паримся.
Я задумалась. Может, он прав?
– То есть, если я захочу завтра разукраситься в золотую собаку и пойти так на работу…
– Я уволю тебя. Потому что даже у нас есть пределы.
Мы рассмеялись.
А море, между тем, продолжало биться о берег, совершенно не заботясь о том, что кто-то считает его слишком холодным.
Вывод дня:
Голландия – это страна, где можно жить на барже, которая не плавает, покупать «кофе», который не кофе, и купаться в море, которое скорее заморозит, чем освежит. И всё это – абсолютно нормально. И если когда-нибудь я тоже научусь относиться ко всему так же спокойно, как Фриц – значит, я почти голландка. Почти.
Глава 11
Святые лики, сводчатые потолки и голландский прагматизм
Фриц как-то раз сказал мне:
– Если ты хочешь понять Голландию, представь, что Бог вышел на пенсию, а его офис переделали под лофт.
Тогда это изречение мне показалось очень странным, я посмеялась, но не осознала, насколько он был близок к истине.
Добро пожаловать в мой храм.
Когда Хлоя пригласила нас в гости, она как-то особенно многозначительно улыбнулась:
– Приготовься, у меня необычное жильё.
– Что, у тебя тоже дом на воде? – спросила я.
– Хуже, – засмеялся Фриц. – Она живёт в церкви.
– В смысле, рядом с церковью?
– Нет. Внутри. Буквально.
Я решила, что это шутка. Ошибка. Разве Хлоя монашка? Или она бездомная? Ничего не понимая, но и не расспрашивая больше, так как знала, что мне ничего не скажут до самого места назначения, я отправилась в гости к Хлое.
Мы подошли к величественному зданию с витражами, остроконечной крышей и крестом на фасаде.
– Так… это всё ещё действующая церковь? – неуверенно спросила я.
– Ну, если под "действующей" ты подразумеваешь, что там живу я и моя кошка, а еще три голубя, которые живут под куполом, то да, – ответила Хлоя, доставая ключи.
Дверь скрипнула, и мы вошли.
Первое, что бросилось в глаза – потолок. Высокий, сводчатый, с фресками, на которых ангелы и святые взирали на нас с выражением, будто говорили: "Ну и что вы тут забыли?"
– У тебя… на кухне… лик Христа, – выдавила я.
– Да, он следит, чтобы я не пережаривала мясо, – невозмутимо ответила Хлоя.
Фриц, привыкший к такому соседству, спокойно развалился на диване, который стоял прямо под изображением Страшного Суда.
– Не переживай, они уже давно не активны. – сказал он, указывая на потолок.
– Кто "они"?
– Святые. Они теперь вроде как декоративные.
Я осторожно присела, чувствуя себя так, будто вторглась в чьё-то личное пространство. Надо сказать, что я приверженец веры в природу и ее силы, и в церкви вообще себя неуютно чувствую. Красиво, тихо, но не мое. А жить в окружении ликов, которые даже в туалете… хм, это прямо чересчур.
– И… тебя не смущает, что ты живешь в бывшем храме?
Хлоя пожала плечами:
– А что тут смущаться? Здание пустовало: в Нидерландах больше никто не ходит в церковь, в бога не верят. Храм продали застройщикам, которые все переделали под жилой дом. Я и еще несколько человек купили здесь квартиры и прекрасно живем. Тут тепло и тихо. Теперь у меня высокие потолки и отличная акустика. Когда пою в душе, звучит, как в опере.
– А если вдруг придут верующие и скажут: "Это святое место!"?
– Тогда я скажу: "Свято место пусто не бывает. Проходите, чайку попьём".
Фриц фыркнул:
– В Голландии никто не придёт. Максимум – туристы, которые подумают, что это музей.
За ужином (который Хлоя, кстати, готовила на вполне современной кухне, несмотря на ангельский надзор) разговор зашёл о том, как голландцы относятся к религии.
– У нас Бог есть, но он уже не работает, – философски заметил Фриц.
– Как это?
– Ну, представь: раньше Он был главным боссом. А теперь перешёл на фриланс. Иногда Его вспоминают на Рождество или, когда в футбол проигрывают.
Хлоя кивнула:
– Церкви у нас теперь в основном для концертов и… ну, вот, для жизни.
Я огляделась. Огромные окна, витражи, которые теперь просто красиво пропускали свет, древние стены, украшенные современными постерами…
– А тебе не страшно тут одной?
– Чего бояться? Привидений? – Хлоя усмехнулась. – Если бы они были, я бы уже сдала их в аренду. Дополнительный доход.
Фриц добавил:
– Голландцы даже привидений превратят в бизнес-модель.
Перед уходом я не удержалась и спросила:
– А если завтра все вдруг снова станут верующими и потребуют вернуть церкви?
Фриц и Хлоя переглянулись.
– Тогда мы скажем: "Хорошо, но сначала постройте мне дом моей мечты с ликами святых, а то я уже к ним привыкла", – ответила Хлоя. – Хотя никто не скажет. Вот, ты же не верующая.
– Ну, я же не эталон. Не стоит на меня ровняться.
– Точно! Мы уже слишком далеки от всех этих предрассудков. – подхватил Фриц.
Мы вышли на улицу. Ночной Амстердам шумел вокруг, а бывшая церковь, теперь чей-то дом, стояла, освещённая мягким светом из окон.
– Ну что, теперь понимаешь наш подход? – спросил Фриц.
– Понимаю. Вы не разрушаете храмы. Вы просто… даёте им вторую жизнь.
– Вот именно. Зачем сносить, если можно приспособить?
Я засмеялась:
– Значит, если я когда-нибудь стану святой, мою статую переплавят на велосипед?
Фриц задумался:
– Нет, скорее, поставят в парке и будут использовать как чучело для отпугивания голубей.
Вывод дня:
Голландцы умеют превращать святое в обыденное, не теряя при этом уважения к прошлому. Они не боятся жить среди ликов святых – потому что для них это уже просто часть интерьера. И если когда-нибудь я тоже перестану вздрагивать, когда ангел с потолка смотрит, как я ем бутерброд – значит, я почти голландка. Почти.
Глава 12
Утро начинается не с кофе, а с Фрица
Два месяца в Нидерландах – и я уже почти местная. Почти. Потому что, во-первых, я всё ещё путаю два разных «спасибо» – «dank je wel», которое используется в неформальной обстановке, с «dank u wel», которое используется в официальной обстановке, с незнакомыми людьми и на работе (а голландцы так забавно морщатся, когда я это делаю), а во-вторых, мой организм до сих пор не понимает, зачем ему просыпаться в семь утра.
Но у меня есть Фриц! Фриц – мой босс, маленький, кругленький, лысенький голландец с вечной ухмылкой и философским взглядом на жизнь. Каждое утро мы из его дома идем в привокзальное кафе или кафе на площади, заказываем кофе и круассаны с сыром и ветчиной, (да, это святое) и разрабатываем планы на день.
– Элина, ты выглядишь так, будто тебя разбудили посреди ночи и заставили переводить договор на суахили, – говорит Фриц, наблюдая, как я пятый раз подряд зеваю.
– Потому что это почти правда, – бормочу я, отхлебывая кофе. – В России я никогда не встаю в семь утра без угрозы расстрела.
– Но мы же не просто так просыпаемся, мы просыпаемся ради круассанов! – Он торжествующе поднимает свой, и крошки сыпятся ему на пиджак.
– Фриц, круассаны никуда не убегут, их можно и позже съесть или не есть вовсе, чтобы сохранить фигуру. Кстати, у тебя на костюме уже целый хлебный магазин.
– Это не крошки, это следы продуктивного утра.
Хани и великая завтраковая дипломатия
Хани – жена Фрица, милейшая женщина, первое время пыталась кормить меня традиционными голландскими завтраками. Пока Фриц не объявил:
– Хани, дорогая, я освобождаю тебя от утренних подвигов. Теперь мы с Элиной будем завтракать в кафе.
– О, спасибо, любовь моя! – Хани чуть не заплакала от счастья. – Я так устала каждый день придумывать, чем вас накормить.
– Ханичка, я по утрам вообще не ем, поэтому мне хватит лишь стакана чистой воды и большой кружки кофе! – возмущаюсь я, потому что я об этом говорю по десять раз на день, но абсолютно без толку.
– Элина, вчера ты три минуты рассматривала бутерброд, словно это артефакт древней цивилизации, – невозмутимо замечает Хани. – Будто я его из отдела египтологии принесла.
– Потому что я не ем по утрам. И смотрела на него с ужасом, придумывая разные отмазки, чтобы его не есть, тем более, что он был с шоколадной посыпкой! А я с детства не ем сладкое. Кто вообще придумал есть это на завтрак?!
– Дети. А потом взрослые поняли, что это гениально, – поясняет Фриц.
Теперь, когда мы завтракаем в кафе, Хани спит до восьми утра и, кажется, стала счастливее. А я… я теперь имею возможность выпить просто огромную чашку латте на ореховом молоке. Но как только оказываюсь в аэропорту или на вокзале, сразу срабатывает рефлекс собаки Павлова, тут же идет слюноотделение и я не могу удержаться от горячего круассана с ветчиной и сыром. Все же привил мне Фриц некую любовь к этим хлебобулочным изделиям.
Куда летим? В Китай? Нет, в Новую Зеландию!
Однажды утром Фриц ставит передо мной круассан (да, это его способ начать серьезный разговор) и говорит:
– Элина, проект в СНГ заканчивается.
Я замираю с чашкой в руке:
– Меня увольняют?
– Нет, – он хитро улыбается. – Я уговорил руководство оставить тебя. Но теперь мы едем в другую страну.
– Куда? – спрашиваю я с надеждой.