В клетке с зеками

Глава 1.

– А!.. – вскрикиваю в последний раз от мощного толчка Игоря и падаю грудью на деревянный стол, чувствуя, как в мою вагину толчками выбрасывается горячая сперма.

Пока перед моими глазами всё ещё плывёт от жёсткого секса, даже какого-то слишком грубого сегодня, и я пытаюсь восстановить дыхание, Игорь вытаскивает из меня свой немаленький член и, оперативно убрав его, застёгивает ширинку на своих штанах.

– Вставай!

Я выпрямляюсь, прикусив губу, а после начинаю быстро обтираться влажными салфетками, заранее приготовленными из сумки. Грудь обжигает обида. Я, конечно, знаю, что Игорь не тот, кто любит проявлять чувства, он вообще тот, кто не переносит романтику и всё, что с ней связано, но его поведение всё равно выходит за все рамки ожидания/реальности. Возможно, отчасти его таким сделала его работа. Он тюремный надзиратель в колонии строгого режима. И я за два года нашего брака видела Игоря всяким, и понимаю всю сложность его профессии, но…

Я же и хотела сделать приятно своему мужу, порадовать его. Нарядилась в своё новое шёлковое бельё, надела своё любимое чёрное платье с кружевными рукавами три четверти. Приготовила яблочный пирог и мясо с овощами, всё это принесла ему на работу. Думала, устроим небольшой романтик, потому что дома из-за того, что могут услышать дети, у нас не часто получается уединиться. А он отвёл меня в кабинет начальника тюрьмы, нагнул у рабочего стола и грубо взял. Длилось это около двух минут. И теперь я чувствую себя девчонкой, которую он вызвал за деньги для ублажения.

Выкидываю салфетки в урну рядом со столом. Муж тем временем садится на небольшой диванчик у стены и прикуривает сигарету, запах которых я терпеть не могу. Я вижу, что он очень зол, совсем не в настроении, что в последнее время частое явление, но решаю поговорить именно сейчас.

– Игорь… – начинаю тихо и нервно, теребя ремешок от своей сумочки через плечо. – Скажи честно, у тебя кто-то появился?

Он вскидывает голову и прищуривается с зажатой между губ сигаретой так, как я это не люблю. Всегда в дрожь бросает от такого его взгляда. Наверное, именно так он смотрит и на тех, кто отбывает срок в этих стенах.

– Херню не неси. Стал бы я тогда терпеть тебя и спиногрызов твоих, если бы других баб трахал?

Поджимаю губы от того, как грубо это прозвучало. Игорь, конечно, редко проявлял нежность, даже когда познакомились, но так грубо он со мной разговаривать стал именно в последнее время. И это не может не зарождать сомнения и опасения. Мне и так пришлось тяжело, когда я забеременела двойней от своего одноклассника в одиннадцатом классе. Моя первая бурная любовь. Дура. А потом осталась одна с двумя детьми. И никому из родни не была нужна. Встретила Игоря. С ним наша жизнь стала в разы легче. Я бы даже сказала, жизнь наконец стала похожа на жизнь. Дети даже начали называть его папой. И я совру, если скажу, что мы не зависим от Игоря. Потому что живём мы в его квартире, и именно благодаря ему мои дети сыты и одеты. С моей работой в кафе я бы не справилась с двумя детьми. И поэтому, помимо того, что я люблю Игоря и не хочу его терять как мужчину, у меня есть ещё и страх остаться без его поддержки.

– Но в последнее время ты какой-то другой. Мне кажется…

– Чего тебе кажется, дура? Хватит ебать мне мозги и иди домой. Мне ещё смену как-то отрабатывать, припёрлась тут, – встаёт он с дивана, рыча.

– Игорь, прекрати так со мной разговаривать. Иначе я… я…

– Чё ты? Чё?! – орёт он в моё лицо, и мне приходится замолкнуть, потому что глаза мужа опасно сверкают. В такие моменты его злости мне всегда кажется, ещё хоть слово, и он может меня ударить. – Как же вы все меня заебали…

Вдруг Игорь хватает меня за локоть и грубо выволакивает из кабинета. Первое время я в непонимании кручу головой. А с тем, как он дёргает меня к металлической лестнице вниз, через пустой коридор, откуда слышатся еле слышные разговоры других надзирателей, и ещё ниже, туда, где, судя по всему, карцеры и камеры особо опасных, я начинаю задыхаться. Воздух тяжелеет, становится спёртым, что дышать невозможно.

– Иг-горь… куда мы… – лепечу неподвижными губами, лихорадочно оглядываясь и семеня на каблуках по каменному полу за мужем. Пара догадок приходит в моё сознание, но тут же я сама их и откидываю, страшась своих мыслей. Нет. Игорь не может по-настоящему навредить мне. Мой муж…

Только затхлый плесневелый запах коридора и страшная тишина, в которой гулко разносится каждое движение, холодит кровь в венах.

И когда мы проходим ещё дальше, я понимаю, что это подвальное помещение, и лампочка здесь устрашающе гудит и мигает, я начинаю, наконец, вырывать свою руку. Упираться, врезаться в пол каблуками.

– Нет… отпусти… Игорь, я хочу домой…

– Заткнись! – рычит Игорь, с грубостью толкая меня к стене спиной. – Раньше надо было думать, когда решила, что можешь доёбываться до меня. А теперь поздно. Выебут по кругу, может, тогда мозгов прибавится.

– Игорь, о чём ты?.. Г-говоришь…

Осекаюсь, всхлипнув от неверия, когда муж достаёт связку ключей и вставляет один в толстенную металлическую дверь. Всего за секунду, за которую на своих ватных ногах я бы точно не убежала, он с тяжёлым скрипом открывает дверь, снова больно хватает меня за локоть и заталкивает внутрь… камеры.

Без какого-то ещё слова дверь с таким же тяжёлым скрипом захлопывается, внутри проворачивается ключ, что-то ещё звякает. Но я плохо слышу, так как в ушах долбит бешеный пульс, пока я во все глаза таращусь на четверых мужчин с опасными прищурами и оскалами, что сидят или лежат на двух двухярусных кроватях и прожигают меня взглядами в ответ. Тусклое освещение, запах сигаретного дыма, чая, хозяйственного мыла и мочи от полуразрушенного унитаза в углу.

Я понимаю одно: сейчас я в камере с четырьмя мужчина – опасными преступниками, и это мой муж меня сюда закинул. Прекрасно понимая, что со мной здесь сделают.

Глава 2.

В камере раздаётся свист, какие-то животные звуки, напоминающие выкрики гориллы, когда та бьёт себя в грудь.

Я всё ещё не могу поверить, что Игорь оставил меня здесь. Один на один с четырьмя заключёнными, от одного взгляда на которых холодок бежит по позвоночнику и трясутся поджилки. Кто они? Что они сделали, раз здесь? Убили кото-то? Маньяки? Педофилы?..

На ум даже не приходит мысль заколотить в дверь, позвать на помощь, завопить, чтобы меня выпустили отсюда. Внутри какое-то стойкое чувство, что это не поможет.

Крашенные обшарканные стены. Ремонта здесь явно давно не делали. Кое-где на стенах виднеется чёрная плесень, посередине на потолке квадратный мигающий светильник. В углу страшный унитаз и такая же страшная грязная раковина с разводами ржавчины. Две металлических двухярусных кровати стоят напротив друг друга с голыми полосатыми матрасами, облезлый диван у одной из стен и грязный от времени и местами прожжённый узорчатый ковёр над ним.

Но по-прежнему не эти виды самое страшное в этой небольшой мрачной комнатке. А четверо мужчин, которые как хищники держат меня на мушке своих опасных взглядов. Возможно, этот ужас вселяет знание, что они здесь не просто так. Но, помимо этого, и их внешность внушает страх.

Здоровые. Каждый точно как минимум в два раза больше меня. И исходит от них что-то такое жуткое, от чего дыхание застревает в глотке. В голове быстро мелькает мысль, что они голыми руками могут меня переломать, если сожмут посильнее. Меня парализует дикий ужас.

Мамочки.

Один из них хмыкает, оголив клыки. Его мощное двухметровое тело рывком поднимается с нижней кровати слева, где он до этого лежал, закинув руки за голову. И я испуганно вздрагиваю, сильнее вжимаясь в железную дверь за спиной. Её холод проходит сквозь ткань платья, но меня всё равно обливает холодным потом и кидает в дикий жар.

Пока он хищной поступью приближается ко мне, остальные трое наблюдают. Их я подмечаю за доли секунды, неспециально досконально, задыхаясь и как будто запоминая, от чьих рук меня ждёт что-то плохое.

Первый – с наголо побритой головой и татуировками по всему телу и даже на лице, сухопарый и высокий, ему лет двадцать пять, неприятный, скользкий тип, он сидит на верхнем ярусе, свесив длинные наполовину оголённые из-за шорт ноги с кровати, и с мерзкой ухмылкой оглядывает меня сальным взглядом. По-моему, это он свистел и издавал те звуки, когда Игорь меня только запихнул сюда.

Второй – невысокого роста качок с взбухшими венами на теле, красной кожей и маленьким низким хвостиком русых волос на голове. Сейчас он уже слез с верхнего яруса второй кровати и, скашивая на меня такой же неприятный насмешливый взгляд ярко-голубых глаз, отливает стоя в тот грязный унитаз. На нём спортивные серые трико и чёрная майка, открывающая гору мышц.

И третий. Он сидит на нижнем ярусе кровати справа. В серой футболке и чёрных спортивных штанах. Выглядит чуть старше них всех. Около сорока, и седина проступает на висках на фоне угольно-чёрных волос, как и на отросшей щетине. Прищуренные карие глаза и какое-то пугающее леденящее спокойствие, исходящее от него. Он не скалится, не ухмыляется, не дёргается, как тот сверху с обезьяньим кличем, просто смотрит, оторвавшись от чтения какой-то книги. Но от этого взгляда ещё страшнее почему-то.

Перевожу взгляд на того, который приближается, и до боли в позвоночнике вжимаюсь в металл двери, вытягиваюсь. Хочу выкрикнуть, чтобы он не подходил, что всё это какая-то ошибка, но рот открывается, а звук застревает в горле, вместе него вырывается невнятный хрип. А в следующую секунду я нервно дёргаюсь и всхлипываю, когда его грубые большие пальцы касаются моей щеки, а он наклоняется и глубоко, со свистом втягивает запах с моих волос. Как животное.

– Этот свищ решил таким образом расплатиться? – скалится он, откровенно заглядывая в декольте моего платья, когда выпрямляется. Как будто меня на самом деле здесь нет, а он обращается к своим сокамерникам. – Буфера маловаты, а вот задница что надо. Люблю жарить сочные бёдрышки.

Он хрипло гогочет, а у меня внутри от его грязных слов кровь стынет в жилах. Зажмуриваюсь, что есть мочи. Как же страшно, и хочется, чтобы всё это оказалось просто дурацким сном. Но я не просыпаюсь, и всё это реально. Я должна что-то сказать, не должна позволять ему трогать меня…

– Н-не надо… – лепечу хрипло, открыв глаза. – Не трогайте меня… п-пожалуйста. Я здесь по ошибке… сейчас меня выпустят…

Конечно, в это я уже даже и сама не верю.

– Нет тут никакой ошибки, рыбка моя, – оголяет ряды не слишком белых и ровных зубов громила, и меня начинает тошнить. Голос у него низкий и прокуренный. И пахнет от него тоже сигаретами. – Тот, кто привёл тебя сюда, задолжал бабки. А тобой решил расплатиться. Испугался, что очко на башку натянут!

Он снова хрипло громко смеётся, и его смех подхватывают те двое, что качок с венами и тот, что с татушками. Последний спрыгивает со второго яруса на пол легко и, сплюнув себе под ноги, вальяжно направляется в нашу сторону, лыбясь.

Лихорадочно перевожу испуганный взгляд с него на верзилу перед собой.

– Походу, этот пидор не предупредил девочку, с кем отрабатывать денюжку надо. Вон как трясётся!

Снова хор мужского и жуткого смеха.

Тем временем ко мне подходит тот с татуировками. Дёрганный, глаза блестят и бегают, как будто он несколькими минутами ранее что-то нюхал. Он хватает меня за шею сзади и резко дёргает на себя, отчего я вскрикиваю и инстинктивно впечатываю ладони в его плечи.

– Слышь, девочка, как же ты работать будешь, если так боишься? Расслабься. Мы тебя не съедим, только выебим хорошенько, – выдыхает он слова быстрым хриплым полушёпотом в моё лицо. – Тебя уже трахали в четыре хуя? А, блондиночка?

Я морщусь, пытаясь отталкивать его. Сердце отчаянно бьётся где-то в затылке, а мозг лихорадочно перематывает варианты слов, что могли бы спасти меня.

– Я… вы не так поняли. Я не проститутка… я не… я жена того… я его жена! У меня дети… это ошибка…

Мой язык заплетается, а ладони сильно дрожат и потеют. Мне каким-то образом всё-таки удаётся понять, что говорят эти мужчины. Я не верю во всё происходящее. Ещё недавно я проверяла уроки у близнецов, мы учили детский стишок и рисовали достопримечательности нашего города в тетради по окружающему миру. Я готовила, прихорашивалась и всё было хорошо. А сейчас… Это какой-то бред, но я заставляю себя осмыслить его. Игорь должен этим преступникам, а я его плата? Они ему угрожали? Господи, зачем он вообще с ними связался?..

– О-о, а наш Игорёк ещё тот лось, оказывается. Жену свою нам отдал, – ржёт громила. Кажется, он тут у них что-то типа главного. – Ну ничего, рыбка, мы не прихотливые, особенно сейчас, в такую нехватку женской ласки. Даже лучше. Долбить во все дыры жену шавки сторожевой вдвойне приятней будет.

– Нет!.. – только успеваю крикнуть я, как мужик хватает меня за шею и толкает вперёд. К койкам, у которых ещё двое.

Глава 3.

Меня грубо усаживают на одну из кроватей, и те двое: громила и дёрганный лысый парень усаживаются с двух сторон от меня. Зажимают между собой. Пружина под весом трёх скрипит и проваливается. Воздуха катастрофически не хватает, верхний ярус кровати давит. Ужас затопляет каждую клеточку моего тела. Здесь темнее, и воздух густой, пропитанный запахом мужских пота, что дышать получается через раз.

Я сипло вскрикиваю снова, пытаюсь встать, но меня тут же припечатывает к месту большая ладонь, которая настойчиво ложится на моё голое бедро под задравшимся платьем.

– Сиди спокойно, – рявкает дёрганный, хватая меня пальцами за скулы, вдавливает их в кожу.

Я замираю, но тело продолжает колотить.

– Хорошая девочка… – выдыхает хрипло и горячо мне в щёку громила, поднимаясь ладонью выше по моему бедру, туда, где остаётся совсем немного до белья. От этого сводит кожу и хочется любым способом скинуть с себя такое прикосновение. Оно до ужаса обжигает и холодит одновременно. Но такой возможности нет, ибо меня крепко держат двое здоровых мужиков, а во мне всего 165 сантиметров роста и 55 килограмм веса.

Я встречаюсь взглядом с тем, кто сидит, широко расставив ноги и сцепив в замок руки, на койке напротив. Самый взрослый здесь на вид. Мой испуганный и его спокойный. Почему-то на мгновение приходит мысль, что он может мне помочь. Но потом я вижу, как на дне его тёмных глаз вспыхивает что-то намного опаснее даже этих противных прикосновений зеков. Я не получу от него помощи. Он может только потопить. Тогда я перевожу беспомощный взгляд на качка, который, скрестив руки на груди и привалившись плечом к корпусу кровати, с ухмылкой смотрит, как меня с двух сторон зажимают двое его сокамерников. И от него не получу, ему нравится видеть страх в моих глазах.

– Вы не можете так со мной… я ничего не знала о долгах мужа… и ничего вам не должна, – лихорадочно бормочу, смотря на всех четверых поочередности. – Я с-соберу деньги, и сама отдам вам весь долг… я всё сделаю сама, только п-пожалуста, отпустите! Должно же в вас быть что-то человеческое! Отпустите меня! Пожалуйста…

– Вы слышали? Она верит, что в нас есть что-то человеческое… приятно!

Громила и худощавый по сторонам от меня синхронно издают смешки, качок хрипло смеётся. Они смеются надо мной. Над моими жалкими попытками избежать чего-то похуже. А потом звучит резкий треск ткани. И я даже не сразу понимаю, что это за звук и откуда он донёсся. С задержкой я вскрикиваю от боли в коже и когда понимаю, что моя грудь оголена, платье опущено по плечам, лифчик задран наверх, на ключицы, а оба полушария жёстко сминают две грубые ладони.

– Боже… не трогайте…

Пытаюсь вырываться, дёргаю ногами, задыхаюсь. Картинки перед глазами крутятся как карусель. Лысый лыбится и с животным мычанием сильно, до боли сжимает правую грудь. Его пальцы впиваются в нежную, никак неожидающую такой грубости кожу. А после он с силой дёргает сосок. Мой всхлип. Громила рычит и как обезумивший кидается на левую грудь ртом. Всасывает её большим ртом, смеясь в неё хрипло. Меня бьёт электричеством. Я пугаюсь всего этого и снова сипло вскрикиваю, пытаюсь выкрутиться из их хватки, но они держат мои руки за спиной, удерживают мою грудь, и я причиняю боль себе же. Дёрганный, который лысый хлёстко бьёт ладонью пережатое полушарие, а затем тоже присасывается к той сиське, что в его руке. Они оба сосут мои соски. Сильно, до боли. И пусть я не возбуждена, они настолько чувствительные всегда, что от действий этих мужиков я протяжно мычу и дёргаюсь. Моё сознание и нервные окончания в истерике. В этой грязной комнате, с незнакомыми мужиками, зеками, на глазах у других двоих, и я уже чувствую себя до основания грязной.

– М-м… сладкие сиськи, – облизывается худой и длинный, хищно скалясь. И, пока громила продолжает вылизывать ореолы и сжатые больные соски, оставляя после себя сырость, от которой холодок, худощавый задирает на мне платье выше и сразу грубыми движениями проникает в мои трусики рукой.

Я чуть ли не подпрыгиваю на месте от этого.

– Нет! Не надо!.. – визжу приглушённо, приподнимая бёдра, пытаясь освободить себя от этих грязных приставаний. Но моих сил едва ли хватает на то, чтобы только больше раззадорить этих животных. И таким образом я даю лысому только больше места для манёвра.

Большие грубые руки на моей шее и на моей груди, большой горячий и влажный рот на моей коже. Шершавые пальцы больно проходятся между складок, как наждачкой, пока сухие губы с острыми зубами оставляют следы на моей шее, и мои всхлипы. Слёз нет, но я не могу остановиться всхлипывать от того, как сильно мне не хватает воздуха и как ощутимо сходит с ума моя нервная система.

Худой рычит в мою шею, снова как настоящее животное, и в момент, когда я снова приподнимаюсь тазом над кроватью, туго просовывает в меня сразу несколько своих длинных пальцев. Больно, настойчиво.

– О, да, девочка!

– Н-нет… нет…

Толчок. Ещё.

– М-м… интересно, – хрипло и насмешливо говорит лысый, с чавканьем вдруг быстро вытащив из меня пальцы. Оглядывает их каким-то азартным взглядом. И я вместе с ним смотрю на его блестящие от влаги фаланги. Его глаза становятся ещё более хищными и…жестокими. – А кто это у нас тут трахался совсем недавно? И давал кончать в свою дырочку? – произносит он нарочито ласково и, придвинувшись ко мне ближе… размазывает остатки спермы Игоря из моего лона по моим губам. Морщусь, всхлипывая. На язык попадает солоновато горький вкус. И тут же громко вскрикиваю, получив удар ладонью по груди от громилы. Он ударяет так сильно, что тут же на коже остаётся бордовый след.

– А! – на глазах проступают слёзы.

– Ну чего ты, блондиночка? Неужели не любишь пожёстче? – ласково спрашивает лысый, рваными движениями уже снова пролезая в моё бельё. Сразу вставляет в меня пальцы. По моим щекам текут слёзы, сил отбиваться уже почти нет.

Мотаю головой, не в силах что-то сказать.

Я просто чувствую, как грубо он вводит свои пальцы и вытаскивает их с чавканьем из-за спермы Игоря. Чувствую грубость его кожи, ширину и длину пальцев. Их во мне то два, то три. И они всё быстрее движутся то наружу, то внутрь натёртой плоти. И я давлюсь всхлипами. Громила поворачивает мою голову пальцами за мокрые от слёз щёки, заставляет посмотреть ему в глаза.

Он наклоняется для… поцелуя?

Но резко звучит голос, который обрывает мои слёзы и действия зеков.

– Довольно.

Глава 4.

Его голос резкий, острый, прихлопывающий воздух своей властностью, жёсткий, бескомпромиссный. Всё это чувствую даже я. Та, кто вряд ли сейчас в состоянии что-то нормально воспринять и адекватно оценить. И при этом его голос не громкий. Почти такой же спокойный, как и его уверенный прищуренный взгляд. Это он здесь главный, одно слово – и никаких сомнений.

Громила хватает меня за шею и, легонько встряхнув меня, заставляет смотреть прямо перед собой – на мужчину напротив. А лысый вытаскивает из меня пальцы и, обтерев их о подол моего платья, принимается нетерпеливо и так, что дрожь по телу, покусывать моё плечо. Словно он ждёт команду, чтобы снова наброситься. Я тут же сжимаю ноги между собой.

Главный подаётся вперёд и опирается о свои колени локтями. Его взгляд опасный, грязный, пробирающий до костей. Он смотрит на меня не как на женщину, имеющую двух детей, или как на человека с чувствами и мыслями. Он смотрит на меня как на мясо. Очень вкусное мясо в период голодовки. В одном я сейчас уверена точно: он такой же бандит, если не хуже, и ничего хорошо он мне сейчас не скажет и не сделает.

– Как тебя зовут? – первый его вопрос. На который я не могу ответить очень долго. Мой язык просто не может шевелиться от того, что только что было. От шока и нервного напряжения. От страха перед Ним больше всего.

Лысый кусает меня намного сильнее.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – рявкает громила параллельно этому.

И я, наконец, быстро выпаливаю на выдохе:

– Меня зовут Нина!

– Нина… – прокатывает на языке моё имя хрипло и низко главный. Я слышу у него южный акцент, в котором он тянет слова. Склоняет на бок голову и ещё раз грязно проходится по моему телу взглядом. А я всеми силами стараюсь привести свой разум в порядок, чтобы понять, что он говорит. Потому что, кажется, от этого зависит моя жизнь. – Смотри, Нина, у тебя два выхода. Либо ты продолжаешь вести себя как будто это мы к тебе пришли и становишься мне врагом. Либо ты даёшь нам ласку, и мы с миром отпускаем тебя. То, что твой муж всё ещё ходит на своих двух и в принципе ещё жив, лишь потому, что я терпеливый. Но не прощаю долгов. Или промахов.

Я несколько секунд молчу. Мои губы шевелятся, потому что я беззвучно повторяю все его слова, чтобы понять наверняка, о чём мне говорит этот мужчина.

В итоге я мотаю головой, сильно прикусив губу, когда до меня окончательно доходит смысл.

– Пожалуйста, я отдам вам всё до копейки! Мой муж… он… я сама расплачусь с вами!

– Конечно расплатишься. Прямо сейчас, глоткой и раком. Чё непонятного, блондиночка!? – рычит лысый и больно дёргает меня за волосы на затылке. Мелькает блеск металла, а в следующую секунду я чувствую холод лезвия на своей шее.

Я чуть не срываюсь в истерику, чуть не теряю самообладание от ужаса. Но этот жёсткий голос снова обрывает и меня, и лысого.

– Убери, Макс. Не видишь, девочка и так напугана. Ни к чему нам ещё слёзы. Мы поговорим. И договоримся. Я ведь прав, Нина?

Я быстро киваю, судорожно втягивая воздух носом. В этот момент я готова на всё что угодно. Понимание, что для них убить меня – раз плюнуть, долбит кувалдой по голове. Я вспоминаю детей и то, что у них никого, кроме меня. Да, я сделаю всё, что угодно, лишь бы они отпустили меня к ним!

Лысый с громилой ухмыляются, а главный, раскусив зубочистку и сплюнув её острие, смотрит на дрожащую от озноба меня особенно жёстко.

– Твой муж должен мне столько, что даже если ты сдашь в аренду своё тело на несколько лет или продашь почку – не расплатишься. И я терпеливый, но не настолько. Он проебал мой товар, подставил меня перед другим людьми, и ты – лишь отсрочка, Нина. Игорёша отлично понимает, что тебя одной мне будет мало. Но, видимо, решил, – ухмыляется, провернув зубочистку между губ, – что с тобой я дам ему ещё время. Мои люди не дают ему забыть о долге ни на секунду. Видишь, какой у тебя муж, за свою задницу боится, а тебя отдал нам. И ты сейчас здесь только потому, что связалась с таким чмом, Нина. Мы слишком истосковались по женскому телу. И ты либо дашь моим ребятам то, что они хотят, и я забуду о том, что ты жена этой собаки, либо они возьмут своё силой, а мы не станем с тобой друзьями. Не забывай, твоя жизнь только в твоих руках. И жизнь твоих детей – тоже.

«Как они так могут?» – единственная мысль, отстранённо пролетевшая в голове.

Глаза снова наполняются слезами, а грудь – несогласием. Но главный что-то видит в моих глазах, ему это нравится, он удовлетворённо и холодно приподнимает уголок губ в улыбке. Наверное, он видит мою безысходность и моё понимание этого. Он кивает на меня, и тот, что опирался плечом о кровать, тот, что качок с хвостиком, с ухмылкой отталкивается от опоры и делает два шага в мою сторону.

Я начинаю сотрясаться от беззвучных рыданий. И лысый приближается к моей щеке своим лицом.

– Ну что ты? Что ты? Чш, Ниночка…

Шершавыми пальцами он грубо раздвигает мои ноги и приникает к моему взмокшему от пота и недавних проникновений белью, а качок с красным лицом обхватывает мои щеки одной рукой, а второй быстро расстегивает ширинку.

Громила мнёт мою грудь, бьёт её ладонью с громкими шлепками. Но всё, что я слышу и вижу, это как кровь долбит в ушах и как перед моим лицом открывается ширинка, и оттуда оперативно появляется член. Короткий, но очень толстый. Запаренный, твёрдый, красный и с сеткой взбухших вен.

– Вот так, малышка… заглотни его поглубже, – хрипит качок, постукивая своим пенисом по моей щеке.

Зажмуриваюсь и, скривившись, протяжно мычу, когда он толкается членом в мои приоткрытые губы. Грубо оттягивает подбородок пальцем, раскрывая рот шире, и толкается ещё. Языка касается горячая гладкая головка, солоноватый вкус и запах мочи, и я реву в голос. Но мои рыдания быстро затухают, когда мне приходится сконцентрироваться на том, чтобы дышать, потому что мой рот заполняется до отказа, его сразу грубо и глубоко трахает этот качок, заполняя ротовую полость своим каменным огромным органом.

Сразу в горло. Так, что я давлюсь и моя глотка издаёт чавкающие звуки. Он толкается так жёстко, что начинает болеть горло. А вместе с этим я пытаюсь сомкнуть ноги, а лысый грубо пресекает мои отчаянные попытки и продолжает орудовать между моих ног рукой. Водит между половых губ пальцами, давит на клитор и иногда оттягивает его, вынуждая моё тело дёргаться от такого обращения с нервными окончаниями. Его пальцы такие грубые, твёрдые и быстрые, что, когда он засовывает их в моё влагалище, я испытываю жгучую боль. Но я могу подумать о том, как хорошо, что из меня всё ещё немного вытекает сперма Игоря, ведь иначе проникновение получилось бы намного больнее.